Вторая звезда (ЛП)

5 глава

Стоит ужасная жара, на солнце невыносимо находиться! Раньше я всегда пробовала воду кончиками пальцев ног, хихикая и визжа от холода, потому что мои братья толкали меня в воду. Но сегодня я вошла в воду после Пита.

Итак, я уже забыла, сколько раз я падала с доски за этот час, каждый раз, как только вода заполняла мой рот.

Соль оседает у меня на ресницах и режет глаза. Я и близко не подошла к тому, чтобы устоять на его доске.

— Чтобы научиться поворачивать назад, нужно сначала научиться грести, — говорит Пит.

— Я не поворачивала!

— Ты не двигаешься вперед.

Я качаю головой и кусаю нижнюю губу, изучая волны. Это ведь не трудно, правда? Сотни людей встают на волны каждый день. Тысячи. Может даже десятки тысяч. Пит топчется рядом со мной, когда я встаю на доску и пробую еще раз. И снова падаю.

— Ты думаешь, это слишком трудно? — говорит Пит. — Или ты не думаешь о таких вещах?

— Я думаю о том, как устоять, — раздраженно сплевываю воду, и вздыхаю. — О чем еще я должна думать?

Пит устанавливает доску между нами.

— Знаешь, что серфинг многое говорит о человеке?

Я качаю головой. Конечно не знаю!

Пит плывет на спине и не смотрит на меня, когда говорит:

— Мне кажется, что ты из тех, кто не любит плакать и может превратить любые трудности в вид искусства, — Пит выпрямляется и поворачивается ко мне. — Я прав? — он усмехается.

Я смотрю вниз на воду, она такая чистая и прозрачная, что я вижу свои ноги.

— У меня много причин для беспокойств.

Пит качает головой:

— Ты не должна держать в себе все это, — он стучит по доске. — Заботы тянут тебя вниз. Ты должна быть легкой, чтобы летать.

Летать, говорю я себе, глядя на небо над нами; чайки кричат над головой. Позади бесконечный океан, так красиво, что трудно поверить, что, возможно, он поглотил моих братьев.

Я поднимаю подбородок с доски, и смотрю на пляж. Солнце отражается на скалах в виде радуги, как будто кто-то ее там нарисовал. Свет танцует, как светлячки на воде, которая на удивление теплая, переливается потоком теплых волн в эту бухту, только для них. Здесь вода еще чище, чем внизу побережья. Мои братья назвали бы эти волны стекловидными и полыми, идеально подходящими для катания.

А потом я смотрю на Пита, его лицо осветилось лучами заходящего солнца. Он выглядит так непринужденно, будто он был сделан для этого места.

— Где мы? — спрашиваю я тихо.

— Что?

— Как называется это место?

Он улыбается:

— Кенсингтон, — произносит он, словно это музыка.

— Кенсингтон, — повторяю, слово тяжелое у меня во рту. Я смотрю вокруг нас, на пляж с белым песком. Кажется, тут можно потерять счет времени. Закат отражается на белых скалах: это похоже на дым от пожара. И океан, который всегда существовал вне времени: это все было здесь еще до нас и будет после того, как мы уйдем.

Одно я знаю точно: я не уйду отсюда, пока не приручу волну.

— Вспомни, что делает тебя счастливой, — шепчет Пит.

Еще раз, я подтянулась на доску, чтобы лежать на животе. Вспомни, что делает тебя счастливой. Я закрываю глаза и думаю о Нане. Большие лапы Наны на коленях, мягкое место между ушами. Гигантский язык Наны дарит нежные поцелуи, и ее большие карие глаза всегда ждут, чтобы я пришла домой; она виляет хвостом каждый раз, когда заходишь в двери.

Родители взяли Нану для нас троих, но она сразу полюбила меня. Даже Джон и Майкл стали называть ее "Собака Венди". Когда Нана была еще щенком, она всегда каталась по кафельному полу, как швабра; она должна была научиться ходить на гладкой поверхности без скольжения.

Нана всегда принадлежала мне, как Джон и Майкл всегда принадлежали друг другу.

Я настолько сосредоточилась на Нане, что я не замечаю, как Пит прыгает на доску за мной. Он лежит на мне, его подбородок у меня на пояснице, посылает приятную дрожь по спине.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, хотя я не против его близости. Я чувствую тепло.

— Поверь мне, — говорит Пит. — Позволь мне взять на себя инициативу.

Он гребет нас к волне. Его руки двигаются, как плавники через воду, и он направляет доску для серфинга в нужное место под гребнем волны.

Пит расставляет ноги впереди после того, как помог мне подняться. Он прижимается ко мне, так что мои ноги находятся между его, моя спина напротив его груди, как будто вместе мы один серфер на доске, а не два.

И вместе мы оседлаем волну.

Океан протягивается сквозь нас, бесконечно и красиво. Как будто я не на земле, не в стеклянном доме на вершине холма, не за рулем езжу по горам, чтобы добраться до пляжа. Я чувствую себя так близко к небу и так далеко от земли!

Пит позволяет волнам нести нас до самого пляжа, пока доска не скользит по песку.

— Ну, что думаешь? — спрашивает он.

Моя спина по-прежнему рядом с ним; я делаю шаг с доски и зажимаю в руках мокрый песок. Я пытаюсь представить себе, что бы сказали мои братья, если бы могли видеть меня сейчас. Я почти уверена, они бы потеряли дар речи.

Я оборачиваюсь и говорю:

— Я хочу еще.

Пит смеется и собирает меня в свои медвежьи объятия. Я чувствую его прохладную влажную кожу, но мне все еще тепло. Он поднимает меня и начинает крутить. Я закрываю глаза, так что не могу сказать, в какую сторону он меня кружит, когда он останавливается.

Когда я открываю глаза, вижу черный океан: солнце полностью село. От огня остался только дым. Беллы и других мальчиков нигде не было видно.

Я не верила, что была здесь так долго, что даже не заметила, как стемнело.

— Мне пора идти, — говорю я быстро. — Могу я отвезти тебя домой?

Пит качает головой и смеется.

— Я живу здесь, — говорит он, указывая на скалу, возвышающуюся над нами. — Это мой дом.

Я делаю шаг назад. В темноте я вижу маленькие дома на вершине скалы. Есть дома пониже, в скале, с видом на воду. — Ты здесь живешь?

— Мы все здесь живем.

— Кто?

— Мальчики. Я. Белла. Он указывает на дома в ближайшей скале прямо над нами. — Наш первый.

Отсюда мне видно только края. В одном из окон второго этажа включается свет. Может, это чья-то спальня.

— Кто живет в остальной части дома? — спрашиваю я, и Пит останавливается в нескольких шагах от меня, как будто я сказала что-то не так.

— Большинство из них пусты, — говорит он, пиная песок под ногами. — Они были построены много лет назад. Ты знаешь, роскошные дома на пляже.

Я киваю. Я представляю себе дома, оставленные хозяевами, которые вот-вот развалятся, с полами, еще поблескивающими чистотой, с кристально чистыми окнами.

— Здесь очень красиво.

— Да, но здесь не безопасно, — говорит он, указывая на высокие скалы. — Эти скалы используются, чтобы пройти к океану. Этот пляж был совершенно другой формы. Эти скалы выстроены с домами.

Я смотрю на скалы: кажется, что они будут стоять там тысячу лет. Это кажется невозможным, что они когда-то имели другую форму.

— Что случилось? Пляж смылся или что?

Пит качает головой.

— Волна.

— Как могла волна достать до такой высоты? — скалы, должно быть, на пятьдесят футов выше нас. Или сто.

— В правильных условиях волны могут подниматься на уровни небоскребов.

Я вспомнила, что говорили полицейские о волнах этой зимой: волны были высотой сорок футов в тот день, когда пропали мальчики; они утверждают, что там были и мои братья.

— Так скалы просто исчезли?

Пит кивает.

— Волны утащили их в море. И дома вместе с ними. После этого никто не хотел жить в Кенсингтоне.

— Могу себе представить.

Пит смеется, как будто я сказала что-то ужасно смешное. Я краснею.

— Я лучше пойду, — говорю я.

Пит снова смеется, более спокойно.

— Венди, — говорит он, и мне нравится, как он произносит мое имя. — Прилив. Ты остаешься здесь.

— Что?

— Ты припарковалась на смотровой, не так ли? — говорит он, указывая в направлении, откуда вышел. — Тогда из-за прилива ты не сможешь вернуться назад. Идти сюда оттуда не проблема, но как только приходит вода, путь обратно закрыт.

Он говорит это вполне серьезно. Не застрять бы здесь с ним до океанского сдвига. Я хочу сказать ему, что он сумасшедший, но я не могу не вспомнить песок, по которому я шла, чтобы добраться сюда: он был мокрый, как будто он намок недавно.

Я распрямила руки.

— Как долго это будет продолжаться?

— Несколько часов.

Я прикусываю губу. Вода каплями стекает с моих волос. Температура падает.

— Не волнуйся, — говорит Пит, положив руку на спину, именно туда, где покоился его подбородок. Тепло расцветает по всему телу. — Ты в безопасности до тех пор, пока остаешься со мной.