Второй этаж

Глава 19

Утро встречает меня настойчивым стуком в дверь. Отрываю голову от подушки в надежде, что показалось, но «удар» повторяется.

— Уходи, — бормочу себе под нос, хриплым голосом. Этот кто-то тарабанит снова. — Иду, — кричу уже громко и хватаюсь руками за голову. Больше никогда не буду пить.

Открываю дверь, и передо мной появляется свежий гладковыбритый Громов. Невыносимо.

— Как голова? — насмешливо спрашивает он.

— Как колокол, в который без устали стучат, — недовольным тоном говорю я, пропуская его внутрь.

— Тебе не помешает проветрить номер, — говорит он и прежде, чем сесть на стул, открывает окно.

— Еще указания, босс?

— Собирайся. Нам скоро выезжать, а тебе нужно позавтракать, — игнорируя мои колкости, распоряжается он.

— Какая забота — Морщусь я. — Ты выйдешь или будешь здесь сидеть?

— Здесь. — На лице расцветает кривая улыбка.

— Как знаешь. — Пожимаю плечами и скрываюсь в ванной.

— Как он не закричал от ужаса, увидев меня такой? — спрашиваю у себя, рассматривая свое отражение в зеркале. Волосы торчком, под глазами синяки, на правой щеке размазанная помада. Как я так умывалась?

Принимаю душ, крашусь и.… О, ужас! Все мои вещи в комнате! Я даже белья не взяла. Растяпа! Потуже запахиваю халат, смотрюсь в зеркало и выхожу. Константин лежит на уже заправленной кровати и смотрит новости. Ловлю себя на мысли, что все мужчины одинаковые. Стереотипное мышление Ильи в действии. Подхожу к шкафу, выбираю mom-джинсы, розовую блузку без рукавов, беру трусики и лифчик. Оборачиваюсь и вскрикиваю, выпуская одежду из рук. Константин стоит передо мной. Очень близко. Мы смотрим друг другу в глаза. У наших ног валяются мои вещи, но я не в силах пошевелиться. Он топит меня. Изучает, молчит. Замечаю, что телевизор уже не работает. Метаю глаза из стороны в сторону. Куда бежать? Окно, дверь, Громов. Выхода нет. Поднимаю на него взгляд, кажется, он смеется надо мной.

— Кхм-кхм, — кряхчу я. — Моя одежда.

— Да, конечно, — говорит он и нагибается, чтобы поднять.

О, нет! Мои трусики!

Я сейчас сгорю от стыда. Прикрываю глаза ладонью, стараясь не смотреть на это. Константин протягивает мне вещи, делая вид, что ничего не заметил, и я спешно сбегаю от него. Зачем я впустила его в номер?

Через десять минут мы уже входим в кафе. Здесь многолюдно. Виталий снова сидит посредине зала. Не уходил что ли?

— Доброе утро, голубки. Как спалось? — Директор улыбается. Я краснею.

Эти «голубки» как к нам прицепились?

— Хорошо, — отвечает за нас двоих Константин, помогает мне сесть и устраивается рядом.

— Я уже все заказал, если вы не против?

— Как можно быть против, если ты уже заказал?

— Можно отменить. Не проблема.

— Ладно уж. Доверимся твоему выбору.

— Миа, кажется, тебе нехорошо? — Я отрываю взгляд от солонки, которую старательно гипнотизировала, пока они мерились силой.

— Нет, все нормально. — Сдавленно улыбаюсь ему, стараясь смотреть на его переносицу. Взгляд слишком пугает.

— Я сейчас подкину вас в офис, со всеми познакомлю и уеду до вечера. Потом можем вместе поужинать.

— Хорошо. — Я киваю, косясь на Константина. Он пишет кому-то сообщение.

«Конечно, жене», — делает вывод Миа-2.

«Здесь живешь ты и мой муж», — врезается в мою память. Ну и чушь я вчера несла.

Официант приносит нам омлет и блинчики. Константин хмурится. Кажется, кто-то привык к шашлыку на завтрак? А Виталий выглядит вполне довольным. Но и формы у них совсем разные. Громов выше и крупнее директора раза в три. Еще бы ему не иметь нормальный аппетит.

— Ребята, знакомьтесь. Это Миа и Константин. Миа, Костя, это Степан. Он по твоей части, — последнее он добавляет для Громова. — А это Люба и Даша.

По всей видимости, мои подопечные. Мы обмениваемся рукопожатиями и улыбками. Виталий прощается с нами и уходит.

Я, наконец, расслабляюсь и осматриваюсь. Им повезло больше. Офис имеет одну общую зону, где можно пить чай, отдыхать на диванах, читать или смотреть тв, и пять раздельных кабинетов. Константин сразу уводит Степана за дверь с табличкой «СБ», а я остаюсь с девочками.

Ближе к полудню, Громов заглядывает к нам и предлагает пообедать.

— Очень вовремя, — радуюсь я, гладя себя по животу. — Так хочется пиццы или гамбургер.

Костя многозначительно улыбается.

— Что?! — возмущенно спрашиваю я, смотря на него.

— Давайте закажем, — отзывается Люба, тут же набирая номер какой-то доставки.

— Миа Андреевна, полегче, — усмехается Громов, когда я с жадностью набрасываюсь на гамбургер.

— Константин Игоревич, оставьте свои комментарии при себе, — парирую я.

— Вино на вас плохо влияет, — заявляет он, к тому же и при всех. Совсем спятил?

— Субординация. Слышали такое слово? — язвлю я.

— Что простите? Сублимация? — насмехается он.

— Су-бор-ди-на-ция, — проговариваю по слогам. — Это когда один коллега уважает другого. Но это, конечно, не про вас. Вы абсолютно бестактны и безответственны. К тому же не умеете держать язык за зубами.

— Кажется, бестактность — ваша черта. До сегодняшнего дня я думал, что хорошо справляюсь со своим языком.

— Какая самоуверенность! Думаю, вам стоит дополнительно попрактиковаться. Дома. С близкими. А то не дай бог, нарушите чьи-то границы.

— Я только и делаю, что дома практикуюсь.

— Наверное, поэтому я так хорошо знакома с вашими языковыми возможностями.

— Ребят, а вы давно вместе? Так забавно ругаетесь, — встревает в нашу перепалку Люба. Мы одновременно поворачиваемся к ней и говорим в голос:

— Мы не встречаемся!

— Да? Извините. — Смущается она.

— Я замужем. — В оправдание я показываю ей свое кольцо. Тут же понимая, что у Громова похожее. И зачем-то продолжаю говорить: — То есть не за Константином. Валера. Мой муж. Так его зовут. Валера.

Я замолкаю и прикладываю руки к разгоряченным щекам. Все трое незнакомых мне людей и Константин с интересом смотрят на меня. Вот же! Ав!

— Пойдемте работать. — Константин первым выходит из ступора, уводя за собой Степу.

Выходим из офиса в десять. Пришлось даже отменить ужин с Виталием. Впрочем, это не самая плохая часть дня. Мы хорошо поработали. Константин, как и я, видимо мечтает уже оказаться дома. Подальше от притяжения и этой связи.

— Я так устала, — говорю я Громову, когда мы едем в такси. Город со скоростью света проносится перед моими глазами, оставляя в памяти лишь разноцветные огоньки. — Я надеялась, что у нас будет время погулять по памятным местам, но сил хватает только на то, чтобы дойти до кровати и упасть.

— У тебя каждый вечер проходит одинаково? — поддевает меня Громов. Таксист с интересом поглядывает на нас в зеркало.

— Константин Игоревич, и все-таки, почему ваш язык не держится за зубами?

— После ваших слов, Миа Андреевна, я жажду реванша. — Его глаза светятся как у кота в темноте.

— Ну, нет. С меня хватит и одного раза, — говорю я и на всякий случай немного отодвигаюсь от него.

— Уверенна? — игриво спрашивает он, дотрагиваясь кончиками пальцев до моих волос. Что это с ним? Я выпячиваю глаза и нервно сглатываю.

— Ты выпил?

Громов смеется.

— Скажите, нам еще долго ехать? — спрашиваю у водителя, с опаской поглядывая на Константина.

— Почти приехали, дочка, — вежливо отвечает он.

Я облегченно вздыхаю.

— Не терпится остаться вдвоем? — вдруг выдает дедушка-таксист.

Константин довольно ухмыляется, а я прикрываю глаза рукой. Какой стыд!

— Да не стесняйтесь! Я тоже был молодым, — продолжает этот человек. Зачем он такое говорит? Пусть меня поглотит бездна.

— Вы неправильно поняли. Мы непросто коллеги… — нахожу в себе силы ответить и осекаюсь. Черт!

— Я так и понял. Все непросто, дочка. Судьба, — заключает он и паркуется у отеля.

Я мотаю головой и в сумбурных чувствах покидаю салон, пока Громов расплачивается.

— Значит, непросто коллеги? — с издевкой спрашивает он.

— Я оговорилась, — защищаюсь я.

— Я так и подумал. — В Костиных глазах смешинки танцуют брейк-данс.

— Иди к черту! — Я психую, пересекаю холл и вхожу в лифт. Он заходит следом.

Двери закрываются, кабина начинает движение вверх и вдруг останавливается, покачнувшись.

— О, нет, — стону я, нервно нажимая на колокольчик. — Спасите меня, пожалуйста.

Тишина. Оборачиваюсь на Громова. Абсолютно расслаблен. Вроде рад, что мы тут застряли.

— Так и будешь стоять?

— А что я могу сделать? — Он разводит руки в стороны. — Это же отель. Нас скоро вытащат.

— Уф! — Я топаю ногой и складываю руки на груди.

— Чего ты так нервничаешь? — ухмыляется Громов.

— Я хочу спать, — бурчу я.

— Разве можно уснуть в таком состоянии?

— В лифте есть кто-нибудь? — раздается женский голос из динамика над моей головой.

Я резко оборачиваюсь и кричу туда:

— Да-да, мы здесь! Помогите!

— У нас серьезная поломка. Вам придется подождать несколько часов. Мы постараемся вытащить вас побыстрее.

— Как несколько часов?! — ужасаюсь я. — Я столько не выдержу с ним в одном пространстве.

— Извините, мы работаем.

— Посмотрим, как ты с этим справишься, — язвит Громов и опускается на пол. Следую его примеру. Оглядываю кабину в поисках камеры, но ничего не нахожу. Странно, что в таком отеле нет камеры видеонаблюдения. А если он насиловать меня начнет?

— О чем думаешь?

Фокусирую взгляд на Константине и усмехаюсь. Сказать или промолчать?

— Неважно.

— Ладно. Раз уж мы тут застряли, расскажи о себе. — Вмиг он становится серьезным. Меня пугают такие вопросы. Моя жизнь не создана для них. Молчу и внимательно изучаю его. Чем он меня зацепил? Не понимаю. В нем нет ничего, что мне нравится.

— Например, о своей семье, — добавляет Громов. Меня корежит, и я недобро усмехаюсь. Тысячи пазлов уже подпирают мои хлипкие двери.

— Не надо, — выдавливаю я, тупя глаза в пол.

— Твоя семья настолько ужасна? — продолжает он серию бестактных вопросов.

Я не выдерживаю, по щеке прокатывается слеза. Быстрым движением стираю ее пальцами.

— Моя мать была наркоманкой, доволен? — Перевожу взгляд в потолок и часто моргаю, стараясь снова утопить всплывающую картину. Машинально тру пальцем тыльную сторону ладони.

Вдруг Костя придвигается ближе и берет меня за руку. Я мотаю головой.

— Это она сделала? — В его голосе боль. Это удар ниже пояса.

«Зачем спрашиваешь? Зачем?!» — кричит на него Миа-2, вскочив на подоконник.

Я киваю и опускаю голову. Слезы капают нам на руки, открывая все мои раны. Громов целует меня в макушку и нежно гладит по спине.

— Извини.

Как просто!

Я киваю и ухмыляюсь. Утолил любопытство? Счастлив?

Смотрю на него, обжигающим взглядом. Он — с нежностью. Потом вдруг, проводит большими пальцами по моим щекам, стирая тушь и слезы.

— Ты сильная, знаешь? — на полном серьезе заявляет он, вызывая у меня слабую улыбку.

— Ты не знаешь, что я прошла, — думаю про себя. — И никто не знает. Каково это склеивать душу, которую рвали когтями. Каково это любить тело, которое калечили и уничтожали каждый день. Каково это ненавидеть и любить свою мать одновременно. Каково это любить мужчину до беспамятства и получать удар за ударом. Каково это делать искусственный массаж сердца, чтобы билось, чтобы хотелось жить. Никто не знает. Из того, что они от меня оставили, я связала жалкий свитер. Потрепанный, дырявый свитер. Этого слишком мало для взрослого человека.

— А ты? Почему ты увел девушку у своего брата? — спрашиваю, но уже вслух.

Костя изумленно смотрит на меня и отклоняется.

— Но откуда…

— Просто знаю.

— Она всегда мне нравилась, — немного помолчав, заявляет он. Мне режет ухо, внутри что-то колется. Громов продолжает: — Когда Виталя меня с ней познакомил, я понял, что пропал. Как и он. Брат души в ней не чаял. Она была фантастически красивой, самой популярной в школе. Витале, тогда все завидовали, включая меня. Казалось, что у них настоящая любовь. А когда мы поступили в универ, все изменилось. Я начал замечать ее знаки внимания. Старался не придавать этому значения. Виталя все-таки мой брат — я часто говорил себе это. А потом она меня соблазнила. Я был в стельку, расстался с девушкой. В общем, все произошло. Мы начали тайно встречаться. Думали рассказать брату, но о нас узнал его лучший друг и сделал это раньше. Ну, а итог ты знаешь.

Константин замолкает и испытующе смотрит на меня. Я не могу поверить, что он мне это рассказал. Разве возможно? Я и Громов откровенничаем, как старые друзья. Я гляжу на него и чувствую какую-то глубокую нежность. Сейчас совершенно четко видны границы, обозначены позиции. После таких открытий даже фантазировать невозможно. Мы не друзья, не любовники, просто родственные души. Удивительно! Зачем я столько намешала к этому чувству?

— А сейчас ты любишь ее? — Внезапно понимаю, что мне уже не страшно спрашивать. Я даже знаю ответ.

— По твоей теории, выходит так. — Он улыбается.

— По моей теории? — недопонимаю я.

— Сердце способно принять одну любовь и тысячи влюбленностей. Так ты вчера сказала.

Я краснею и опускаю голову на грудь. Невероятно. Он запомнил.

— Тогда получается… — начинаю я и медленно поднимаю на него взгляд.

— Я влюбился в тебя, — честно говорит он, смотря мне прямо в глаза.

Ох. Мне становится нехорошо. Внезапно сердце останавливается. Пустота. Я замечаю, что Константин сделал выбор. Передо мной сидит все тот же Громов, однако, теперь, между нами бронь-стекло.

С первой встречи я ждала этого момента. И он настал, проглотив меня целиком. Я выиграла и проиграла эту битву.

Лифт дергается, и кабина едет вверх. Костя встает на ноги и помогает мне подняться. Смотрим глаза в глаза и без слов понимаем, больше нам не быть прежними. Мы стали друг для друга испытанием. Подвергли, каждый свою, любовь сомнению. Что осталось внутри, то осталось. Одно точно — Миа и Константин — история без продолжения. Влюбленность всегда проигрывает любви. Временным чувствам короткие временны́е отрезки.

Выходим на этаже и молча расходимся по номерам. Меня охватывают нестерпимая грусть и радость от освобождения. Я услышала это. Он сказал. Я чувствую, что свободна от наваждения, словно чары рассеялись. Больше нет недосказанности.

Достаю телефон, набираю Валеру, но быстро передумываю и откидываю мобильный в сторону, начиная мерить шагами номер. Неужели это со мной происходит? Громов сказал, что влюбился в меня. Теперь, я свободна. Я получила все, что хотела. Но почему же так грустно? Стоп! Если он это понял и сделал выбор, то почему весь день играл со мной в эти игры? Не может быть!

Я качаю головой и стремительно выхожу из номера. За пару шагов достигаю его двери и заношу кулак, чтобы постучать. Замираю. Надо ли? Стоит ли все усложнять? А, ладно! Стучу. Ни звука, ни реакции. Точно зря.

Решаю уйти, как дверь распахивается и передо мной появляется обнаженный до пояса Константин. Ох! На его бедрах повязано белое полотенце, с волос по плечам стекают капельки воды.

— Эээ. Я… я… — Зачем я пришла?

Константин внимательно изучает меня, потом резко хватает за руку и затаскивает внутрь, плотно закрывая дверь. Комната сжимается передо мной в узкую линию, в которую едва ли можно поместить этого мужчину.

— Миа, — произносит он томным голосом, удерживая меня на входе своего номера.

— Я… я… — на автомате бормочу я, стараясь подавить желание оказаться прижатой к этой двери, ощутить его дыхание на своей шее…

«Мне нечем дышать! Нечем дышать!» — кричит Миа-2, бегая из угла в угол тесной комнаты.

— Ты. Пришла, — насмешливо говорит он, потирая подбородок.

— Я пришла, — повторяю за ним словно умалишенная.

— Чтобы…

— Чтобы… — снова повторяю я.

— Сказать, — утвердительно говорит Громов, опираясь одной рукой о дверь. Кажется, мои фантазии становятся реальностью. Нет, нет, нет!

— Спросить, — сдавленно говорю я, и вторая его ладонь упирается в дверь. Я оказываюсь в кольце его рук. Глаза Константина становятся почти черными, у меня скручивает живот.

— Спросить? — Громов прищуривается. От него умопомрачительно пахнет. Слава богу, он еще не успел надушиться своим мускусом.

— Да. Ты… ты сказал… что… влюбился в… в…

— В тебя, — помогает мне он и рукой касается кончиков моих волос. Ох!

— В меня, — я подтверждаю и сглатываю. Только бы он меня выпустил.

— И? — Его глаза устремляются на мои губы, левая ладонь смещается к талии. Какая горячая!

— Ты сделал свой вы… вы… выбор?

— Да. — Он заглядывает в мои глаза.

— Мне нужно знать, — с трудом выдавливаю я.

— Что? — Почти шепотом спрашивает он, приближаясь и вдыхая запах моих волос. Мамочки! Я сейчас упаду!

— Что ты… мы…

Вдруг раздается стук в дверь. Я вздрагиваю, Константин отстраняется. Стук повторяется. Я испуганно гляжу на него, спрашивая одними губами «кто это», он мотает головой.

— Кто там? — громко произносит Костя.

— Я, — раздается за дверью голос Виталия. Я зажимаю руками рот и густо краснею. Что он подумает о нас?

— Сейчас. — Громов резко распахивает дверь в ванную и заталкивает меня туда. Я ошеломленно смотрю на него. Он прикладывает палец к губам и закрывает меня в этой комнате. Здесь темно, влажно и пахнет гелем для душа.

— Не поздно? — доносится до меня недовольный голос Константина.

Слышу, как хлопает дверь.

— Надо поговорить, — более отдаленно произносит директор.

— В два часа ночи?

— О Миа.

Что?! Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.

— Не думаю, что сейчас время.

— Не могу ждать.

— И все же.

— Между вами что-то есть?

Сразу в лоб?! Что у него на уме?

— К чему ты клонишь? — Кажется, Константин здорово напрягся. Я сама не лучше. Неужели мы так откровенно флиртуем, что даже Виталий заметил?

— Ты не ответил. Значит…

— Значит, что ты осел, который пришел ко мне в номер в два часа ночи с тупыми вопросами. Что ты хочешь от девочки?

Ого! Снова защищает меня. Только бы не подрались.

— Она мне нравится.

Я не ослышалась?!

— Она замужем.

— Я знаю. Но кому это когда-то мешало?

Мне! Я что вещь? Как они могут меня обсуждать!

— Не начинай снова.

— Даже не думал. Просто решил поступить по-мужски: сначала спросить тебя.

Это он зря. Зачем он его провоцирует? Совсем бесстрашный, да?

— Какое благородство!

— Знаю, тебе это не знакомо. Сначала ты берешь то, что тебе не принадлежит, а потом…

— Не трогай Миа.

— Значит, я не ошибся. — Голос становится ближе. Я невольно задерживаю дыхание. Кажется, они переместились к выходу.

— Она хорошая и честная девушка.

Как мило! Он действительно так обо мне думает? Сейчас растаю.

— То есть она тебе нравится?

— Я женат.

— Помню, помню. Как, кстати, моя бывшая?

— Ты пришел сюда об этом говорить?

— Прости, отвлекся. Так что с Миа? Твоя или моя?

Спор? Что он о себе думает!

— Ее мужа зовут Валера. Спроси у него.

— Знаем мы Валеру, знаем. Он слабый соперник.

Что, простите? Это он в общем или всерьез?

— Виталя, тебе, что девушек мало?

— Я хочу Миа.

Я раскрываю рот от изумления и выдыхаю. Не. Может. Быть.

— Что ты за человек?

— Разве тебе это не знакомо — хотеть чужую женщину? — Голос Виталия спокойный, но едкий. — Она более привлекательна, таинственна. Ее кто-то уже выбрал, значит, было за что. А? Знакомо, брат?

Раздается резкий удар по двери ванной, я сотрясаюсь и отшатываюсь вглубь.

— Хватит, — кричит Громов.

— Не кипятись. Я всего лишь рассказываю о своих чувствах. Разве братья не должны делиться? — Да он смеется над ним!

— Пошел вон, — отрезает Константин.

— Мы не договорили, — настойчиво говорит директор.

— Дотронешься до Миа, я тебе ноги переломаю. Усек?

Ох!

— Никогда не видел тебя таким. Ты, похоже, влип, брат.

— Заткнись и вали отсюда.

Виталий усмехается.

— Я рад. Ты сам ей отомстил за меня. Спасибо, — медленно с расстановками говорит директор. Затем я слышу что-то вроде похлопывания по спине. Что происходит? Мне хочется выйти отсюда и надавать ему по щекам.

— О чем ты? — обессиленным голосом спрашивает Громов.

— Миа и Константин, как неожиданно! — язвительно произносит Виталий и добавляет: — Спокойной ночи.

Раздается скрип двери, затем хлопок. Тишина. Я выжидаю минуту и осторожно выхожу из ванной. Громов сидит на полу у входа. Обессилен, печален. На нем уже пижамные штаны и футболка.

Я поджимаю губы, мнусь. Не знаю, стоит ли что-то спрашивать. Этот разговор был не для моих ушей, но он так меня защищал, будто я для него много значу.

— Эй, — зову его я и опускаюсь рядом на колени. — Спасибо.

— За что? — не поднимая головы, спрашивает Костя.

— Что так защищал меня.

— Мой брат не лучшая партия.

— То есть в этом дело? — Я чувствую себя уязвленной.

Громов поднимает голову и смотрит, словно сквозь меня. Какая разительная перемена. Мне не по себе.

— Зачем ты пришла?

— Уже неважно. Лучше я пойду. — Я делаю усилие, чтобы встать на ноги, но он хватает меня за запястье, удерживая на месте. Испуганно смотрю на него.

— Останься. — Его глаза такие усталые, полные грусти и чего-то еще. Я не могу бросить его вот так. Что за зверь его брат? Разве можно вот так давить на человека? Константин острожно перебирает пальцами и крепко сжимает мою ладонь. Как же хочется его обнять.

— Почему вы работаете вместе? — решаюсь спросить.

— Потому что мы братья. Это было нашей мечтой.

— Но вы не производите впечатления дружной семьи.

— Но все же мы семья, — отстраненно отвечает он.

— А с Анжелой он общается?

— Иногда.

— Приходит к вам в гости?

— К чему ты клонишь? — Громов пронзает меня взглядом.

— Не заводись.

— Лучше скажи, зачем ты пришла.

Меня бросает в жар, я увожу глаза в сторону.

— Миа. — Костя крепче сжимает мою ладонь.

— Мне нужно было узнать, что между нами, — смотря в пол, скороговоркой отвечаю я.

— А что ты хочешь, чтобы было?

— Ты не ответил.

— Я спросил.

— Но не ответил.

— Потому что спросил.

— Я хочу, чтобы ответил.

— А если я покажу. — Я боязливо поднимаю на него глаза.

— Лучше просто ответь.

— Это и будет ответом. — На его лице появляется фирменная кривая улыбочка. Мне нечем дышать. — Ну, так как? Показать?

Он снова заигрывает со мной. Я этого не выдержу.

«Бежать!» — командует Миа-2.

Вскакиваю на ноги, перешагиваю через него и хватаюсь за ручку двери. Громкий хлопок у уха, затем у другого. Я дергаюсь и прижимаю лоб к деревянной поверхности, понимая, что мне не выйти. Громов снова зажал меня в кольцо. Вдох, выдох, вдох, выдох.

— Я хочу уйти, — шепчу я.

— Не хочешь, — вторит он.

— Хочу.

— Не хочешь.

— Откуда тебе знать?

— Я чувствую тоже, что и ты.

— Ты не можешь знать, что я чувствую. — Мой тон становится более уверенным.

— Могу. — Он выдерживает между нами слишком маленькое расстояние. Что я ощущаю его дыхание на своих волосах.

— Тебя выдают глаза, Миа. К тому же вчера ты многое поведала мне… — Он, едва дотрагиваясь, отодвигает мои волосы на левую сторону, открывая себе доступ к шее.

— Хватит, — истерично вскрикиваю я.

— Что? — Громов спокоен и очень близко. Еще чуть-чуть и он дотронется до моей самой чувствительной точки.

— Остановись. Мы не можем, — шепчу я.

— Чего? — Его дыхание жжет мне шею.

— Этого.

— У вещей есть свои имена, Миа, — издевательски говорит он и немного отстраняется.

Я набираюсь, смелости и поворачиваюсь. Черт! Между нами миллиметры. Я протискиваю ладонь и выставляю ее между нами, касаясь его груди. Господи, как же бьется его сердце! Он изумленно смотрит на меня, потом вниз.

— Ты сказал, что влюбился. — Константин вскидывает брови и кивает. — Но закрыл от меня свой «мир».

— Мир? — Он убирает одну руку от двери и трет ею подбородок.

— Там в лифте. Мне показалось, что ты сделал выбор. Ты сказал про теорию, и…

— Мир? — перебивает меня Громов.

Вот вляпалась!

— Твои глаза.

— Мои глаза? — недопонимает он.

— Я не могу объяснить, — в отчаянии произношу я.

— Окей, продолжай. — Его взгляд смещается на мои губы.

— Ты понял, что чувствуешь гораздо раньше, чем сегодня.

— Допустим.

— Почему ты играешь со мной? — Он поднимает глаза и напрягается. Атмосфера меняется, я выдыхаю.

— Так, значит. Хочешь серьезного диалога?

Я киваю.

— Хорошо. — Костя отстраняется от меня и жестом приглашает пройти в номер. Я с удивлением понимаю, что комната в точности как моя. Те же цвета, та же обстановка.

— Лучше тут поговорим. — Нервно сглатываю.

— Боишься меня? — Вдруг он снова становится игривым.

— А стоит?

— Возможно.

— Я пойду, — на грани истерики говорю я, разворачиваюсь и даже успеваю приоткрыть дверь, как он с силой надавливает на ее, возвращая в положение «закрыто».

— Может, хватит разговоров? — Теперь, он серьезен и настойчив.

— Есть другие варианты? — тихо спрашиваю, скорее у двери, чем у этого мужчины.

— Для начала ты можешь развернуться и посмотреть на меня.

Я в ловушке.

— А дальше?

— Мы решим, что нам с этим делать.

— Ты женат.

— Ты замужем.

— У тебя будет ребенок.

— У тебя тоже может быть.

— Ты влюбился.

— И ты.

— Мы — невозможно.

— Да.

— Но.

— Но.

Не зная зачем, я оборачиваюсь, и его губы тут же находят мои. Он отстраняет меня от двери и вдавливает в стену, удерживая в одной руке мое лицо, другой обнимая за талию. Он требует, впитывает, поглощает. Я хочу остановиться. Я не могу. Не могу. Я тяжело дышу, жадно вдыхая носом воздух. Вдруг он отрывает свои губы, прижимается лбом к моему, прерывисто дышит и шепчет:

— Что ты делаешь со мной? — И не дожидаясь, пока я свяжу слова в предложение, продолжает: — Твоя теория точно верная?

— Абсолютно.

— Тогда какого черта ты не выходишь из моей головы?

— Ты сам это выбираешь.

— Я хочу, чтобы ты осталась.

— Я не могу.

— Теперь, хочу еще больше.

— Не надо.

— Предлагаешь отпустить тебя?

— Да.

— Ни единого шанса?

— Его и не могло быть.

— Знаю. Но целую тебя. — И он снова касается моих губ.

— Пожалуйста, — выдыхаю я.

— Миа, ты…

— Не говори.

— Оставить?

— Да.

— Ты сможешь?

— Что?

— Не возвращаться в этот момент?

— У меня есть выбор?

— Есть.

— Ты врешь.

— Вру.

— Ухожу.

— Остаешься.

— Издеваешься.

— Борюсь.

— Кончилось.

— Началось.

— Ты ненормальный.

— Влюбленный.

— Ложь.

— Правда.

— Я не твоя.

— Не моя.

— Не мой.

— Не твой.

— Отпусти.

— Еще минуту.

— Для иллюзии.

— Для нас.

— Нет нас.

— Сейчас. — Минуту Громов смотрит в мои глаза, потом произносит мое имя. В его голосе боль смешивается с желанием, но он опускает руки. Пустота.

Я снова касаюь ручки двери.

— Останься.

— Ты знаешь.

— Невозможно, — с обреченным согласием говорит он и позволяет мне уйти.

Запираюсь у себя в номере и отдаюсь душащим меня слезам. Этого не должно было произойти. Ни тогда, ни сейчас. Это неправильно, непристойно и подло. Бумеранг всегда возвращается. Ненавижу себя и его. Но так хочу. Так жажду. Подавлять себя ровно как уничтожать. Я словно сбросилась с отвесной скалы, попала под грузовик, разбила головой кирпич, убила кошку. Стены, щиты бессмысленны, когда влюблена. Вопреки всему, даже тому, кого любишь. Не могу вместить их обоих. Слишком мало места. Остается выбирать и только. В изнеможении падаю на кровать и отдаюсь всепоглощающей темноте.

«Правильно. Все правильно», — внушает мне Миа-2. Я всхлипываю.