Выбирая жизнь (СИ)

— Садитесь скорее! Быстрее же, ну!

Не успев удивиться, девушка проворно нырнула в нутро кареты, повалившись на мягкое, обитое бархатом сиденье. Хлопнула дверца, колёса пришли в движение.

— Элге!!!

Она вздрогнула, поспешно развернулась, приняла более-менее сидячее положение. Сдвинуть в сторону шторку не решилась. Карета набирала скорость. Ещё один раскат грома, и на крышу упали первые тяжёлые капли.

— О, — растерянно произнесли напротив.

Элге быстро скинула капюшон. Взгляд наткнулся на пастельно-жёлтый шёлк пышных юбок и белое кружево, скользнул по тонкой талии, прижатым к декольте тонким изящным рукам, лентам, повязанным элегантным бантом под подбородком. Потом её растерянные глаза выхватили шляпку — произведение искусства, украшенную цветами, с откинутой светлой вуалью, и наконец остановились на лице. Прекрасные синие глаза смотрели на Элге в упор.

— Не узнала вас, леди Форриль, — усмехнулась сидящая напротив девушка. — Или вы теперь Адорейн?

— Леди Иджеру, какая неожиданность, — пробормотала Элге, чувствуя, что вот-вот свалится в обморок.

Ослепительно утончённая Гайра Иджеру неопределённо улыбнулась.

***

/Леавор, несколько дней назад/

Виррис издёргалась, сбегала от утреннего поцелуя мужа и совместного завтрака, отговариваясь сложным заказом. Казалось, прозрачные глаза Зоратта смотрели слишком понимающе, а поднос с едой бывшая горничная Форрилей, тихоня Эльма, приносила прямо в мастерскую. Виррис открывала окна, впуская летнее солнце и птичий щебет, соединяла раскроенные детали, а сама посматривала в сад, надеясь увидеть белую в пятнышко пушистую спину. Арви не избегал её специально, но и не заглядывал пожелать доброго утра, и это злило. Злило, удручало, сводило с ума. А вечером за общим столом лицо каждого из них выражало самую искреннюю любезность.

Права была несговорчивая упрямица Элге: ради такого лицемерия не стоило прорываться в высший свет.

— Виррис, вы не думали о том, чтобы вырваться на недельку-другую отсюда? Сменить обстановку, посмотреть морские закаты?

Предложение Бьорда застало врасплох; Виррис спускалась по лестнице и поспешно ухватилась за перила.

— Поездка? Сейчас? Но у нас гости, а у вас в Школе экзамены.

— Немного позднее, — улыбнулся муж. — Успеем и племянника проводить, и экзамены принять. В конце месяца у меня будет больше свободного времени, с удовольствием свожу вас…да вот хоть на Ислерово море, хотите? На Золотом побережье очень красиво, не бывали?

Девушка покачала головой, совершенно не представляя себя идущей рядом с ним по песчаному берегу, будь там хоть трижды красиво, с неповторимым лазурным оттенком волн и перламутрово-серыми завитками ракушек под босыми ногами.

— Надо подумать, — нейтрально отозвалась она.

Они вместе вышли из дома, Бьорд собирался на занятия, её ждала шумная Мирта Фелрейн.

— Вы так мало отдыхаете, Вир, — продолжал говорить муж, глядя, как двигается по подъездной аллее в их сторону лёгкий экипаж. — Вам будет полезен свежий воздух, прогулки под парусом. Может, повезёт увидеть русалок. Там самые лучшие рыбные ресторации, а вечером, когда над морем зажигаются звёзды, приходят музыканты. Ручаюсь, вы никогда раньше не слышали таких песен. Вам понравится. Подумайте, Виррис.

Ей уже не очень нравился его взгляд, слишком горячий, несмотря на спокойный тон и почти незаметное поглаживание её запястья.

Офицерская вдова к примерке отнеслась с полнейшим равнодушием, куда больше занимала её будоражащая новость о приезде какой-то виконтессы.

— Это приятельница леди Гардхар, вы же её помните!

— Приятельницу? — вежливо удивилась Виррис, отойдя на три шага назад и критически рассматривая посадку рукава.

Повела ладонью, убирая лишнее с одного рукава и выпуская слишком сильный защип с другого.

— Да нет же, леди Гардхар, эту полную неуместного снобизма даму! И подруга наверняка ей под стать, пусть и виконтесса!

Виррис слушала вполуха, не забывая в нужных местах кивать и поддакивать. А её сестра обладает родством с самой королевской семьёй. Это посущественнее будет. Только дурочка всё-таки. Мало того, что не рассказала, так ещё и отказалась от всего.

… - Так вы пойдёте? — нетерпеливо уточнила вдова своим зычным голосом.

Ах, да, кажется, она что-то говорила об очередном приёме. Девушка неопределённо пожала плечами. У неё мог бы быть свой виконт, будь это безразличное к её желаниям Небо хоть чуточку великодушнее. Но Небо глухо к её просьбам, и темноглазый юноша с очаровательной родинкой над губой вот-вот сядет на крепкое быстрое судно, и неизвестно, когда приплывёт в следующий раз. И приплывёт ли. Как же непохожи они с дядей! Зоратту не досталось ни капли яркой красоты, а ведь и отец его довольно интересный, привлекательный оборотень, и этот схожий оттенок волос, светлый-светлый, отливающий в серебро, её мужу не перепал. Обычная, довольно заурядная внешность… и он всё ещё мало спит, потому что под глазами не проходят тени, а с худого лица не сходит неправильная бледность.

Золотое побережье?.. Может, всё же поехать, развеяться? Бьорд слишком воспитан, чтобы вести себя неподобающим образом. Как он сказал: ждал достаточно долго, подождёт ещё?

— Если приглашение и придёт, то моему супругу, — ответила Виррис. — Пусть он решает.

Они ещё многое обсудили после примерки, наслаждаясь чаем со льдом на летней террасе гостеприимной офицерской вдовы. К чаю подали корзиночки с творогом и трубочки с вишней, но Вир к выпечке не притронулась.

— Фигуру блюдёшь? — одобрительно крякнула пожилая дама. — Верно, тебе надо, на тебя муж вон как смотрит! И пусть смотрит так как можно дольше. А вот ему, кстати, я ватрушек передам, захватишь. Что? Господин Зоратт не раз выпечку моей кухарки хвалил, да ты и сама знаешь, как он творожную начинку уважает.

Девушка кивнула рассеянно, пряча растерянность. Чаще всего непосредственность госпожи Фелрейн восхищала и трогала, но иногда, вот как сейчас, вызывала волну раздражения. Творог, значит, любит господин Зоратт? Так Виррис велит их поварихе напечь, но не везти же кулёк, словно…словно…

— Виррис, девочка! Ты меня слышишь? Такая рассеянная сегодня. Хорошо себя чувствуешь?

Девушка моргнула несколько раз, останавливая взгляд на обеспокоенном лице хозяйки.

— Обдумываю фасон вашей юбки, Мирта, — со смешком выкрутилась она. — Хорошо у вас в саду, свежо так, и запах такой…

После обсуждения погоды дамы начали прощаться, и Виррис надеялась, что про ватрушки пожилая женщина забыла. Они не спеша подошли к воротам, за которыми ожидал гостью зораттовский экипаж, тепло попрощались; Виррис несла в руках только свёрток с почти готовым платьем приятельницы-заказчицы. Дома уж расправит и разгладит как следует; проводив улыбкой направившуюся к дому немолодую даму, девушка повернулась к стоящему поодаль транспорту. Сообразительный возница отъехал в тенёчек, под кусты, обильно усыпанные цветущими жёлтыми гроздьями. Мимо неё прошла прогуливающаяся пара девиц, спрятавших нежную кожу лиц под кружевными зонтиками. Не так уж и припекало; и до покалывания в пальцах захотелось просто пройтись, вниз по благоухающей цветами улочке, до поворота, направо, под рядом открытых ставен, украшенных цветочными горшками. Она оглянулась на пустую аллею, на ожидающий экипаж, выдохнула полной грудью. И свернула в противоположную сторону. Отсюда до зораттовского особняка всего ничего, а ходить пешком полезно для здоровья.

Девушка спокойно дошла до конца улицы, повернула и, брезгливо приподняв юбки, начала обходить вставшую у неё на пути повозку: колёса оной были столь грязны, что оставили жирные следы на брусчатке, а сидящий пассажир слишком вольно развалился на сиденье, всем своим видом заставляя усомниться в его трезвости. Неловко взмахнув рукой, он приподнял со лба мятый бесформенный головной убор и быстро глянул на Виррис из-под неаккуратных отросших прядей.

И этот район называют респектабельным! — негодовала про себя девушка, глядя под ноги, чтобы не влезть туфельками в грязь. К повозке, развязно вышагивая, держа руки в карманах, приближался возчик. Поравнявшись с Вир, ухмыльнулся, обдал несвежим дыханием. И резко выпростал руку из кармана; тёмное облачко взметнулось из горсти вверх. Виррис отшатнулась, но успела сделать вдох. В носу резко защипало, горло схватил спазм.

— Что проис?..

Падающую девушку бесцеремонно подхватили чьи-то руки, а потом она провалилась в темноту.

Глава 15

Её разбудило навязчивое жужжание и неприятно-щекотное прикосновение к щеке чего-то мелкого, незначительного, и Виррис мотнула головой, неожиданно тяжёлой, как будто не её. Жужжание отдалилось, и она через силу разлепила веки. Остатки липкого сна не желали развеиваться, и ещё очень хотелось пить. И голова болела, затылок нестерпимо ныл, вызывая единственное желание: лёд, много льда. Сначала лёд, чтобы убрать эту тупую выматывающую боль, потом пить. Взгляд постепенно прояснился, но никак не прояснил сознание.

Она полулежала в кресле и в полумраке: плотные гардины закрывали единственное в помещении окно почти полностью. Карниз покосился, несколько петель были неряшливо оборваны, но сквозь прореху нельзя было понять, день на улице или ночь. Виррис осторожно переменила положение, подтянула ноги, села ровнее, огляделась. Вяло отмахнулась от мухи, летящей в лицо, болезненно сморщилась: малейшее движение возвращало головокружение и гадкую тошноту. И движение вышло донельзя неловким. В крайнем изумлении уставилась на стягивающие запястья верёвки, несколько раз с силой дёрнула руками, но путы держали крепко. Что за..?

Она смутно помнила острый до слёз из глаз запах, разом заполнивший нос, укравший дыхание. Потом пустота, сменившаяся подступающей тошнотой и тряской. Или наоборот, тряской, вызывающей тошноту. Дурно пахнущая тряпка размером с простыню, отчего-то наброшенная ей на лицо, и собственные руки, с отвращением эту тряпку с себя срывающие. Чужие негромкие голоса, довольный смех. Страха поначалу не было, только злость и ненависть к старшему из Форрилей, к его отвратительному отношению к ней. Сам рук не пачкает, прислал вот этот сброд! Для чего, с какой целью? Она успела увидеть чьи-то спины, покачивающиеся впереди: её везли куда-то в той самой повозке, лишённой чистоты и опрятности, успела собрать в ладони магию, выпустить её на кончики пальцев и ударить. И даже выпрыгнула из замедлившейся повозки, пока повалившиеся друг на друга мужчины барахтались, охая и ругаясь. Чуть-чуть отступала тошнота, а перед взглядом проступала пыльная дорога, разрезавшая пополам цветущий луг. Можно попробовать нырнуть в высокую, по пояс, траву, и…

А потом её с силой дёрнули за волосы, и Вир успела подумать об Арви, прежде чем упасть в неприглядную темноту снова. Вот бы Арви её нашёл. Он быстрый, с необыкновенно острым чутьём, а ещё сильный, он бы спас…

И вот — чужое захламлённое помещение, жёсткое неудобное кресло и частично оборванные гардины на окне. А окно наверняка грязное, давно не знающее очищающих заклинаний или тряпки с водой. Покачиваясь и морщась от боли в затылке, девушка встала, кое-как подтянула связанные руки и потрогала ушиб на голове, нащупала шишку. Кто её так, обо что? И волосы в беспорядке, и на платье грязные следы.

Вот и прогулялась!

Но откуда мерзавец-Тивис мог знать, что именно сегодня ей захочется пройтись?

Боль и жажда мешали сосредоточиться. Ей бы сейчас хоть капельку вейсдгарского дара! Путы для мага не помеха, даже для такого мага, как она. Приложить ледяные пальцы к месту ушиба, унять боль, а потом как следует приморозить того, кто это сделал. Кстати, кто?.. И куда её привезли? Как далеко от Ле6авора она оказалась?

Дверь закрыта, напротив двери кровать, рядом пыльный стол с перерезавшей столешницу трещиной, на нём какие-то бутылки и пепельница. И мусор под ногами и по углам, не хватало только крыс. Больше в комнате никакой мебели она не увидела; общий облик наводил на мысли о том, что жилым это помещение давно уже не являлось.

Сквозь тошноту и боль начались просачиваться тоненькие струйки страха. Как давно она находится здесь? Есть ли надежда, что дома её уже хватились и начали поиски?

В этот момент Виррис услышала голоса за дверью и отступила к столу, намереваясь схватить хотя бы бутылку: сначала бросить её в вошедшего, следом ударить магией; верёвки её магию не удержат. А потом можно и спросить, что всё это значит. Не успела.

Вошедший мужчина, скорее молодой, чем старый, прятал лицо в тени шляпы и нёс в протянутой руке высокий стакан, полный воды.

— Я подумал, леди захочет пить, когда очнётся… А, так вы уже. Быстро, ничего не скажешь! Возьмите! Вода чистая, без отравы и всяких добавок.

И быстро сунул ей в руки стакан. Виррис жадно напилась, не сводя настороженного взгляда с… тюремщика, а как ещё? На спасителя он никак не тянул, при всей любезности. Смотрела и пыталась узнать.

Среднего роста, среднего телосложения, в мятой рубашке не первой свежести, брюки заправлены в покрытые дорожной пылью сапоги. До обходительного джентльмена не дотягивает: вон, шляпу и не подумал снять. В распахнутом вороте виднеется медальон на цепочке: какой-то амулет?..

— Где я? Зачем меня сюда привезли? Кто велел? — хрипло выпалила Виррис, допив последние капли.

Мужчина в шляпе плюхнулся в кресло, вальяжно развалился, на губах мелькнула улыбка, и она очень, очень не понравилась девушке.

— Да никто не велел. А кого вы ждали? Вы это… я не хотел, если что, — он потёр костяшки пальцев. — Рука у меня тяжёлая, не сообразил, что с леди поделикатнее надо.

Вир тронула шишку на голове. Что делать-то?! Тянуть время? Сопротивляться, пытаться вырваться отсюда, бежать? И где элегантный чистенький Тивис, пропасть бы его разобрала!

— Что вам от меня надо?!

Он снял шляпу и неторопливо прошёлся по Виррис взглядом, и её немедленно передёрнуло.

— Ты?!..

Прошлое лето, самая середина, и короткая поездка в Миаль: леди Гардхар доверила ей пошив роскошного наряда, и до бала было так мало времени…

— Никак вспомнили, леди! А я вот имя, не серчайте, запамятовал, зато всё остальное до сих пор хорошо помню.

Вир отступила на шаг назад. Дверь — позади него. И взрыв хохота за ней; девушка вздрогнула.

— А, это товарищи мои, мы вместе приехали, неужели совсем ничего не помните? Вы, леди, их ещё магией своей оглушили. Кстати, повторять тот трюк не спешите, лишнее это. Будете сговорчивой — их я не позову, так-то я не люблю делиться…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— О чём ты?!

Ей нужен Арви. И муж. Лучше оба, и очень быстро! И лучше с городской стражей, потому что тут явное нарушение зако…

— Удачно, говорю, встретил вас, леди, — ухмыльнулся сидящий перед ней человек.

— Ты за мной следил?

— Следил, но давно. Очень вы меня, дамочка, в тот раз обидели, а я вот с тех пор забыть не могу. Не знал, что вы в Леаворе живёте, случайно нашёл.

— Зачем?

Виррис смотрела на него в упор, боролась с не спешившим отступать головокружением, и собирала силы для удара. По всему выходило, что договорить с ним мирно не выйдет…как его…Хольт или Хорт?.. Область солнечного сплетения неприятно пекло, но родная магия не торопилась течь к ладоням, и те подрагивали, пытаясь дотянуться до привычного дара. Хорт, точно. Советник Форриль его нанял — или нет?

— Встретиться ещё раз хотел, поговорить. Знакомство продолжить. Приятное же знакомство вышло! А вот опоздал: вы, говорят, за уважаемого господина замуж вышли. И не подойти было: всегда при сопровождающих. И вдруг — такая удача, леди!

Она слушала с нарастающим брезгливым ужасом. И улыбочка эта похотливая… Виррис сглотнула, пошевелила пальцами, призывая магию.

— Не сходится, — возразила она. — Я сама не знала, что буду возвращаться домой пешком. Как вы оказались на Тисовой улице?!

— Да я там частенько ошиваюсь, — пожал плечами тот. — Игра там шла в одном доме, до утра засиделись. Вот, как раз собирался к себе ехать, и вдруг — глазам своим не поверил, прелестное создание навстречу! И никакого сопровождения. Не удержался, извините.

— Странный ты способ поговорить выбрал, — презрительно проговорила Вир. — Какой-то дрянью в лицо.

— Так я не поговорить, леди. Такой случай счастливый выпал, грех не воспользоваться. Мы же тогда не закончили, а вам вроде нравилось, а?

— Как ты смеешь?!

— Да пока ещё никак: сижу вот рядом, любуюсь, предвкушаю. Приятели вон за стенкой — завидуют.

— Ты с ума сошёл?!

Ладони жгло; Виррис едва сдерживалась. Ещё чуточку, и ударит, а удар освободит её от стягивающих пут, и вылезать надо в окно, надо постараться сбежать тихо.

— Вы способны свести с ума любого. Мне вот в память так запали… Муж ваш ни о чём не узнает: я потом дам вам зелье забвения, и всё будет хорошо, никаких угрызений совести. Как-никак, должны вы мне, леди, за то оскорбление.

Хорт продолжал разговаривать с ней, растягивая слова, разглядывая так, как не допускали правила приличия. В груди пекло, поднимающаяся ярость смешивалась со страхом; сколько раз прежде девушке доводилось ставить не в меру ретивых воздыхателей на место!..

— Совсем спятил! Какое оскорбление. Какое зелье?! Самым правильным для тебя будет немедленно доставить меня обратно, и тогда, может быть, я не стану обращаться к…

За обшарпанной дверью раздался новый взрыв хохота.

…Она тогда пребывала в растрёпанных чувствах, пряча их не только от Элге — от себя самой. За деловым и строгим фасадом пряталась уставшая от всего девчонка. От ежедневного труда, превосходства местной знати над ней, тоже аристократкой! От поисков выгодных заказов, требований, чужих капризов. Навязчивого внимания нелепых ухажёров, липких взглядов, намёков, недвусмысленных предложений сделать её жизнь легче и приятнее. От отсутствия надёжного плеча, за которым можно спрятаться, перепоручить текущие заботы. От ежедневных усилий добиться другого уровня жизни. В будуаре леди Гардхар Вир ещё держалась, ловко делая подгонку умопомрачительно дорогого платья на полнеющую фигуру заказчицы, с достоинством принимая любезный жест леди — оплату гостиничного номера и поздний ужин.

А там, в номере, едва не сорвалась в позорную, недостойную леди истерику.

В таком состоянии к ней и подкатил Хорт.

Виррис спустилась в ресторанчик при гостинице, за накрытый для неё столик, и не отказалась от комплимента заведения — бутылки не самого дорогого, но вполне приличного вина. Надо было попросить принести ужин и вино прямо в номер, чтобы не пятнать репутацию, но ей в тот момент было плевать. Заведение считалось очень приличным, отребья всякого среди постояльцев не водилось, да и, в конце концов, утром она уедет из Миаля и долго здесь не появится. И номер записан на неё под чужой фамилией.

А пить в одиночестве ей не дали.

Сейчас, глядя в его помятое, несвежее какое-то лицо, искажённое нехорошей ухмылкой, Вир не понимала, как тогда могла увидеть в нём ухоженного и интересного мужчину.

Но тот Хорт показался ей обходительным и приятным собеседником. Купил у цветочницы полкорзинки цветов: Виррис не испытывала недостатка в роняющих честь предложениях, но элементарными знаками внимания в виде хоть самого простенького букетика её обделяли. Дозаказал к её столику фирменный десерт с вишней, ненавязчиво напросился в компанию. И Виррис отчего-то согласилась, и приятнейше провела время за лёгкой беседой, приправленной ягодным вином, сладким, с терпкой ноткой. Согласилась на вечернюю прогулку по скверу недалеко от гостиницы, позволила после проводить себя…

Вино выветривалось из затуманенной головы медленно, а приятный улыбчивый молодой человек заказал ещё. В её номер. Вир считала себя рассудительной, но в тот вечер что-то пошло не так, она вдруг обнаружила в себе склонность к сомнительным авантюрам. Иначе как объяснить то вспыхнувшее в душе безрассудство?

Ей двадцать семь. Ещё далеко не старость, не зрелость, но что у неё есть, кроме гонки за успехом и работы? И уверенности, что не бывать ей обеспеченной женой лорда?

…Ей захотелось узнать эту сторону жизни. Она здесь одна, под чужим именем, почти инкогнито. Никто не узнает. Бродящий в крови алкоголь путал, мешал увидеть картину целиком: что делал в уважаемом солидном заведении этот человек, почему уверенно подсел к одинокой молодой женщине и предложил скрасить не только её вечер, но и..?

А она согласилась.

Нельзя сказать, чтобы он был ей противен. Её целовали умело, и уверенные руки ловко справлялись с крючками и шнуровкой её одежды. Слабое освещение комнаты помогало бороться со смущением, и рубашку с его плеч Вир стянула сама, стараясь не зажмуриваться, не отводить глаз от обнажающегося мужского тела.

Но рассказы прислуги, которые ей некогда украдкой доводилось слышать в родительском доме, и те пикантные подробности в домах леаворской знати, которыми, не стесняясь, делились при ней заказчицы с приятельницами, вероятно, приукрашали действительность. Виррис не было противно, но и голову от страсти она не потеряла. Прислушивалась к новым ощущениям и находила их…никакими. А тут ещё и действие вина, ударившего в голову, некстати кончилось, и она опомнилась, обнаружив себя в одном белье в постели с совершенно чужим мужчиной, первым встречным буквально, и он очень торопился избавить разомлевшую девушку от этого самого белья.

Виррис опомнилась, устыдилась и решительно прекратила творящееся безобразие, к огромному огорчению симпатичного обходительного Хорта. К тому моменту обходительность, правда, вся кончилась, сменившись нетерпением и жарким, отдающим алкоголем, дыханием ей в лицо. Остановить распалённого, физически превосходящего тебя ухажёра дело не из простых, но Виррис была магом, а Хорт — нет.

Скинув уже не такого улыбчивого кавалера на пол, Вир швырнула ему одежду, судорожно завернулась в простыню и велела убираться. Поймав его взгляд, поспешила извиниться, пыталась дать какие-то объяснения, но все они сводились к «это ошибка, я не готова». Потирая плечо после удара о чайный столик, несостоявшийся любовник натянул обратно свои одёжки и убрался.

Виррис заперла дверь и подтащила к ней кресло, а после целый час оттирала прикосновения Хорта в купальне и распекала себя на все лады.

Ранним утром, едва дождавшись первого транспорта до Леавора, она покинула гостиницу, и только в дороге начала задаваться вопросами, кто такой этот Хорт и как он так спокойно получил доступ в дорогое заведение. Выходило гадко и некрасиво. Об инциденте и несостоявшемся знакомстве с миром чувственных удовольствий Вир постаралась забыть.

А её несостоявшееся ночное приключение — нет.

Здесь, в неприбранной комнатке, совсем не похожей на нормальное человеческое жильё, некуда было спрятаться от похотливого взгляда. А тот неторопливо облизывал её всю, поднимая в ней волну отвращения. Мысли путались, затылок всё ещё немилосердно ломило после удара. Ничего вежливого, обходительного в действиях Хорта не было. Злоба и вожделение — этот коктейль, смешанный с запахом несвежего белья и прогорклого дешёвого парфюма, Виррис чувствовала очень хорошо, и, стараясь не вызвать подозрений, чуть развернула ладони в его направлении. Ударить можно и не шевеля руками, и Вир послала быстрый короткий импульс.

И ничего не произошло. Она нервно облизнула пересохшие губы. Надо собраться — и ещё раз.

— Не надейтесь, леди, здесь вас не найдут и никто нам не помешает, — ухмыльнулся бывший красавец, неторопливо поднимаясь.

Как она ухитрилась тогда посчитать его симпатичным?

Худое лицо, впалые щеки, неопрятная щетина. Острый нос, острые зубы желтоватого оттенка, воспалённые недобрые глаза из-под тонких бровей. Неаккуратно собранные с висков тусклые волосы невнятного блондинистого оттенка. Неприятный запах изо рта. И отменные кулаки.

Мерзавец не обладал магией, но шишку на её голове оставил собственными силами.

— На что ты надеешься? — зло спросила Виррис. — Мой муж перевернёт весь город, но найдёт. И тебе это похищение не сойдёт с рук.

Короткое движение — и она вскрикнула от резкого удара. Губы окрасились кровью.

— Давайте без угроз, дамочка. Не хотелось бы выбивать вам зубы и уродовать этот роскошный рот. У меня на него большие планы.

Хорт дёрнул её за связанные руки, Виррис вскрикнула от боли.

— И орать не надо, никто не услышит. Разве что мои приятели, но их это только раззадорит.

Но Виррис всё-таки закричала, когда Хорт толкнул её в сторону продавленной кровати под пыльным, побитым молью балдахином. Взмахнула руками, снова и снова взывая к дару, чтобы отшвырнуть неприятного типа к стенке, чтобы следом опустить на его голову одну из бутылок… Она маг, она может колдовать и со связанными руками, и сил справиться ещё с двумя, оставшимися в соседнем помещении, должно хватить! Но магия не бежала по каналам, удерживаемая… насильно. Хорт одарил девушку широченной ухмылкой.

— Не получается, да?

И потрогал свою шею.

Виррис, не сводя с него расширившихся глаз, подняла руки к собственному горлу. Немеющие скрюченные пальцы нащупали неровный кожаный ремешок, охватывающий горло. Плотно, но так, что сразу и не почувствовала.

— Ты… — выплюнула она.

— Ты же не думала, что сможешь провернуть тот фокус снова? Нет, ягодка моя, в этот раз мы будем на равных… Что это такое?!

Хорт схватил её за руку и бесцеремонно подтянул к себе. Перед его глазами блеснуло обручальное кольцо. Камни, обрамлявшие аквамарин, в нём были самыми обычными, Зоратт выбрал бриллианты, чистые, прозрачные. Вир, чувствуя, как злость уступает страху, разлепила разбитые губы, намереваясь попробовать поторговаться. Ему явно нужны деньги, пусть берёт кольцо, и серьги, и…

— Это маячок?!

Что?..

Виррис присмотрелась к украшению: зелёно-голубой аквамарин будто бы потемнел, приобрёл насыщенность, и едва заметно пульсировал, в такт с её колотящимся сердцем. Маячок? Муж подарил ей не простое кольцо, а поставил защиту, чтобы иметь возможность отыскать её, в случае чего?..

— Ты носишь следилку и ничего мне не сказала?!

— Бьорд! — закричала Виррис что есть силы, и получила ещё один удар по лицу, захлебнувшись новой болью.

— Заткнись!

Хорт попытался стащить кольцо с её пальца и не смог, оно сидело плотно.

Виррис ударила его каблуком ниже колена, но он лишь зашипел и схватил её крепче, так, что ни выпутаться, ни лягаться она не могла.

В комнату заглянул подельник.

— А вы не торопитесь, голубки! Я-то думал, у вас уже в самом разгаре, а ты в джентльмена играешь, Хорт? Помочь, коли сам не справляешься?

— Скройся! — рявкнул Хорт, фиксируя Виррис на кровати лицом вниз.

— Поторопись, мальчик. Неохота сидеть в очереди, мы могли бы и все вмес…

— Убирайся!

Голова исчезла.

Хорт прижал девушку своим весом, но его волновало кольцо. Уложив её руки на прикроватный столик с облупившейся краской, оцарапавшей ладони, он дёргал и дёргал украшение, а она беспомощно дёргалась под тяжестью его тела, и не могла вырваться. Блокирующий ошейник давил, лишая не только силы — воздуха. Рыкнув, потянулся за пепельницей из грубого необработанного камня; с трудом повернув голову из-под растрепавшихся, упавших на лицо прядей, Виррис в ужасе смотрела, как поднимается мужская рука…

Её обожгла новая боль. И ещё раз. А подушка погасила вскрик, обратив его в полузадушенный возглас.

— Ничего, ничего, руки мы задействовать не будем. А, ягодка?

Камни в помятом кольце превратились в крошку, но пульсирующий аквамарин погас, обратившись в осколки. Хорт отпустил её перепачканные кровью пальцы и развернул лицом вверх.

— Сама заткнёшься, или затолкать тебе в рот твои же чулки?..

***

Бьорд потёр грудь там, где ныло и рвалось сердце. Визит в министерство затянулся, и, закончив наконец разговор в относительно вежливых и деловых рамках, он вернулся в Школу раздражённый и хмурый, потребовал в кабинет какой-нибудь еды и чая, и только успел подтянуть к себе стопочку бумаг, как сидящий на пальце перстень обжёг кожу. Зоратт тряхнул рукой, глянул на аквамарин… Бумаги веером рассыпались по столу, но он стремительным шагом уже направлялся к выходу, едва не сбив в дверях помощника, нагруженного подносом со снедью.

Чары в кольце Виррис вдруг перестали работать. Сбегая по лестнице вниз, Бьорд на бегу чертил на магической бумаге буквы, и они ложились голубоватой снежной вязью; записка птичкой упорхнула с ладони.

Виррис должна была вернуться домой после примерки у офицерской вдовы. Слабенький, полумёртвый сигнал, который он успел поймать, указывал на то, что его жена находится в другом месте, и от стиснувшего горло спазма он на несколько секунд перестал дышать. Во дворе Школы, торопясь к ожидающему его экипажу, Зоратт поймал ответ из дома: возница вернулся один, недоумевая, что пропустил госпожу, но на недоумение и сбивчивые извинения прислуги у него не оставалось времени. Поведение кольца его жены говорило о грозящей ей опасности, и ему остро захотелось убить Тивиса Форриля, лорда и королевского советника.

— Гони! — бросил Зоратт вознице, запрыгнув в открытый экипаж.

А сам потянулся к племяннику.

Арви отозвался не сразу и оказался на какой-то деловой встрече.

«Я догоню тебя у Змеиного моста», — пообещал юноша, выслушав объяснения дяди. Помимо собственной, Бьорда уколола тревога Арви.

Добраться до дома и пересесть на осёдланного Агата не заняло у Зоратта много времени; его конь звериную ипостась младшего Вейсдгара боялся меньше других животных.

Только бы успеть! Удерживая далёкий слабый сигнал, норовящий погаснуть, Зоратт гнал жеребца к восточной части городка и корил себя за то, что так поздно заметил неладное. От несущегося во весь опор всадника шарахались, с трудом признавая в нём или не признавая вовсе респектабельного невозмутимого директора Высшей Школы Магии.

«Я буду через минуту», — тронул его сознание голос племянника.

Под куполом скрывающей иллюзии крупного массивного кошака в тёмное пятнышко видел только Зоратт; конь под ним нервно переступил ногами, ноздри на лошадиной морде тревожно раздулись. Всадник послал ему успокаивающий импульс, но животное всё же старалось держаться от опасного хищника на расстоянии. Оба Вейсдгара пересекли мост и оказались за городскими воротами, перед расстилающимся бескрайним полем.

— Можешь взять след? — крикнул племяннику Бьорд. — Я захватил с собой вещь, принадлежащую Виррис.

Ортейр пробежал вперёд и стал видимым: дорога через поле была пустой, городская стража осталась позади. На дядю, одной рукой удерживающего поводья, другой шарящего в кармане, не оглянулся.

«Мне не нужна её вещь. Я… Сигнал слабый, но я хорошо его улавливаю. Лучше нам поспешить. Догоняй».

И оборотень серебристо-белым пятном прыгнул в высокую траву, скрывшую его шкуру почти полностью. Всадник на Агате нетерпеливо припустил следом.

Глава 16

Они преодолели рье десять, а казалось, все сто. Больше всего Зоратт боялся опоздать. Тревога прочно поселилась в его груди, сменяясь ледяными волнами страха. Оборотень резво мчался в облаке дорожной пыли, периодически останавливаясь с отрешённой мордой. На одном участке пути он покрутился на месте, как большой кот, вот только не играл и не охотился за полевой мышью. Почти чёрные крупные ноздри ортейра угрожающе раздувались, и Агат, подгоняемый хозяином, так и норовил обойти хищника стороной.

«Здесь случилась остановка, есть запах Виррис вот тут, на этом пятачке. Возможно, она пыталась убежать», — пояснил Арви.

В траве запуталось несколько рыжих волосков с интенсивным оттенком красного дерева, и принадлежащий молодой женщине запах мутил его разум, человеческий и звериный. Оборотень задыхался от желания резать и кромсать, чтобы кровь брызнула во все стороны из прокушенного горла, чтобы каждый, кто причинил ей хоть малейший вред… Кошак потряс головой, ударил хвостом по бокам.

По его совету Бьорд приглушил топот лошадиных копыт, когда травяное море кончилось, и заброшенная дорога вильнула правее. Здесь, в окружении плодовых деревьев, давно не знавших ухода, за полусгнившими фрагментами невысокого, ниже человеческого роста, забора, виднелся небольшой двухэтажный дом и пара покосившихся хозяйственных построек. Под двускатной покосившейся крышей, поддерживаемой несколькими опорами, стояла повозка, рядом флегматичный конь на привязи. Арви пятнистой тенью обошёл его стороной. Бьорд спешился, с настороженным недоумением переглянулся с племянником: прежние хозяева небольшой усадьбы давно покинули это место, по каким-то причинам не сумев продать участок и дом. Зоратту не нужно было уточнять у племянника, где прячут девушку: отсюда он очень хорошо чуял её сам. Разросшиеся кусты возле входа в дом отлично маскировали прибывших, мужчину и массивного зверя. Вышколенный конь Зоратта отошёл в тенёк, под грушу то ли яблоню, и ущипнул травки.

«Здесь есть второй вход», — передал ортейр и скользнул за дом.

Бьорд двинулся следом, стараясь не шуметь, заглядывал в низкие окна первого этажа, грязные, серые, местами зияющие осколками.

«Голыми руками задушу», — скрипнул зубами Зоратт, чувствуя, что счёт пошёл на минуты.

Охраны возле дома они не видели, присутствия магии не ощущалось, но оба соблюдали максимальную осторожность, готовые в любой момент ответить ударом на удар. И всё же удивительная для осторожного Форриля беспечность: ни следящих чар вокруг усадьбы, ни охраны, ни магов, и не самое продуманное убежище, чтобы прятать пленницу. С запором на двери Бьорд расправился за пару ударов сердца, хищник и человек бесшумно просочились в тёмный захламлённый коридор. Всюду, куда ни кинь взгляд, царили разгром и запустение. Ортейр поморщился, удержавшись от чиха. Быстрый диалог взглядами, после чего меховой тенью кошак метнулся наверх, а Зоратт двинулся по первому этажу, ступая по-кошачьи мягко, так, что ни облачка пыли не вырвалось из-под подошв его обуви. В человеческом горле зарождалось полное тихого бешенства рычание.

***

Рот Хорт заткнул ей обрывком нижней юбки, бывшей белоснежной, наверное, не далее нынешнего утра. Скомканный лоскут тонкого батиста, окрасившись кровью из разбитых губ, пришлось задействовать после того, как неуступчивая женщина попыталась цапнуть его за ухо и прокусила ладонь. Никакая она не аристократка — кобылица настоящая, лягается не хуже! Ей, конечно, досталось больше, хотя Хорт всегда очень старался не прибегать к помощи кулаков, обходясь сладкими речами и уговорами, но с рыжей бестией уговоры уже не работали, а пнула она его знатно, синяк точно останется.

Он продолжал говорить с ней, то отрывисто и зло, то с насмешливой ленцой, хотя самого потряхивало от вожделения и желания поставить наконец эту высокомерную стерву на место. Хорту, с его смазливой внешностью и умением вести красивые беседы, женщины редко отказывали, прежде — никогда. Тогда у него и денег водилось больше, и жил в условиях получше, и не в одном будуаре побывал. А вот поди ж ты: именно эта женщина засела в голове, особенно после того, как прочувствовал на себе всю силу её аристократического, будь он неладен, гнева!

Хорт улыбался, цепляя грубую верёвку на нежных запястьях Виррис: и связанная, она боролась, несмотря на разбитые ударами пепельницы пальцы, так что пришлось дополнительно привязать эти не приспособленные к драке кулачки к спинке кровати. Кровать, кстати, Виррис тоже облила оскорблениями. Ну да, ему приходилось кувыркаться на перинах получше этой, продавленной, с побитым молью покрывалом. Потом звала то Бьорда, то Арви, поди разбери, кто из них кто, вот затейница-то! А уж когда укусила, Хорт не выдержал, залепил ей рот.

А бельё на ней гораздо изысканнее прежнего, дорогущий шёлк и тончайшие кружева… Хорт так увлёкся, пробираясь сквозь бесчисленные юбки и неудобный, по-дурацки зашнурованный лиф, к телу красотки, что не сразу уловил непонятный грохот: то ли пульс шумел в ушах, то ли за окном оповестила о скором явлении гроза. Нет, дошло до него мгновением позже. Это звук выбитой двери.

Следующего мгновения у Хорта уже не было: его приподняло в воздух и с силой швырнуло на утопающий в мусоре пол, и мусор этот ничуточки не смягчил падения.

Возню, от которой холодело внутри, и скрип рассохшегося дерева вперемешку с чужим громким сопением, Бьорд услышал очень отчётливо.

«Наверху двое неприятного вида особей, — прорвался к нему негромкий голос Арви. — Виррис здесь нет. Никого похожего на лорда Форриля тоже».

«Она внизу», — сообщил Зоратт.

С ладони слетело заклинание, а следом с жалобным треском слетела давно не крашеная дверь. И у Бьорда потемнело в глазах. Яркие рыжие волосы Виррис он увидел сразу, а потом всё остальное. Выродка в грязных сапогах, со спущенными штанами, разорванное платье, так странно смотревшееся на отвратительном тёмно-красном дырявом покрывале… Бьорд сшиб его на пол до того, как подонок успел повернуть в его сторону голову. Глаза никак не могли выхватить всю картину целиком, взгляд прыгал то на синяки на оголённых ногах его жены, то на обрывки шнура, больше не скреплявшего лиф на груди, то снова на ноги, на разорванные спущенные чулки, на судорожно вздымающуюся и опадающую грудную клетку, мятую тряпку, залепившую рот… Он осторожно подцепил пальцами батист с пятнами крови, и из горла Вир вырвался хриплый выдох. На лицо Бьорд спокойно смотреть не мог. Ни на что не мог. На руки, заведённые назад и наверх, удерживаемые грубо впивающейся в нежные запястья верёвкой, тоже. Он моргнул, отправляя тонкое ледяное лезвие с кончиков пальцев. Его жена застонала, почувствовав освобождение от пут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Услышав близкое присутствие разрушительной силы льда, он обернулся, как ему показалось, очень медленно, как сквозь толщу воды. Где-то наверху раздались полные ужаса и боли крики, перешедшие в хрипы, а потом всё стихло. Почти всё. Были размеренные, ритмичные звуки ударов, один за одним. В рожу этой мрази, по рёбрам, в живот, который он наивно надеялся прикрыть, по голой заднице, на которую не успели натянуть штаны. Позади что-то хрипела его жена, но он не мог ни остановиться, не оглянуться. Перед глазами плавало кровавое пятно, тело под его ударами пыталось издавать какие-то звуки. И ещё один звук настойчиво стучался в затопленное яростью сознание; Зоратт не сразу сумел его перевести.

«Остановись! Хватит, ты же его в отбивную превратишь!»

В отбивную — недостаточно, — мысленно не согласился выдержанный невозмутимый северянин, но, тяжело дыша, опустил кулаки и убрал занесённую для удара ногу. Тело под его ногами осталось лежать бесформенной неподвижной кучей на блестящей ледяной корке; такая же корка осыпалась с пальцев Зоратта.

Сквозь мутную пелену он смотрел на ворвавшегося в комнату ортейра, с усов которого капнула на пол кровь. И Бьорд наконец нашёл в себе силы ещё раз посмотреть на Виррис. На разбитое лицо, растрёпанные прекрасные волосы, отвратительные пятна на груди и шее, оставленные неуместным проявлением страсти выродка. Ему отчаянно не хватало света, вокруг разливалась серый мрак, весь в кровавых росчерках, а внутри выл несуществующий зверь. Стряхнув с ноющих кулаков остатки ледяной крошки, Зоратт шагнул к жене, кое-как повернувшей голову, смотревшей куда-то за его плечо. Разбитые губы некрасиво прыгали, мучительно пытались сложиться в слова. Выходило плохо. Негнущимися пальцами он поправил на ней разорванное платье, чтобы прикрыть хоть как-то, осторожно отвёл с лица взлохмаченные пряди, бережно погладил скулу. Взгляд карих глаз остановился на его лице, а он так и не мог подобрать слов. Чувствовал за спиной присутствие Арви, полное звериной ярости, жажды убивать, а ещё страха и острого сожаления, но ничего у него спросить сейчас не мог.

Он поклялся беречь её, но не смог выполнить такое простое обещание.

Больше всего на свете в эту минуту Зоратт жалел о своём идиотском благородстве той ночью, когда Виррис без слов предложила подтвердить их брак. Вряд ли она знает, что снежная магия ортейров может достаться и ей, не вся, но хотя бы часть, и, разумеется, управлению этой силой потребуется научиться, но даже на первых порах Вир могла бы… То есть — он уже мог бы передать ей часть своего дара, и тогда сегодня она могла бы лучше защитить себя, а так… Его взгляд наткнулся на неровную полоску светлой кожи, обхватывающую шею жены.

Бьорд протянул руку, и очень аккуратно выполненное заклинание разрезало ошейник, не имеющий швов и застёжек. Девушка вздохнула, словно наконец-то обрела способность дышать.

— Виррис… Вир!

Её глаза закрылись.

Он очень осторожно поднял жену на руки. Надо унести её отсюда. Его бедра что-то коснулось: ортейр подошёл ближе.

«Они живы?» — Бьорд взглядом указал куда-то вверх.

«Пока да, — нехорошо усмехнулся зверь. — Увози тётю Виррис отсюда, Бьордхард. Я видел во дворе повозку: не самое удобное средство передвижения, но доехать до дома сойдёт».

Тот прижал девушку к себе чуть крепче; от неё пахло пережитым ужасом и отвращением, смешанным с отвратной вонью чужака, коего язык не поворачивался назвать мужчиной даже в мыслях, почти целиком заглушая нежный малиновый аромат. Клокотавшая в груди ярость схлынула, но мыслить трезво ещё не выходило, а вот Арви, обратившегося от усов до кончика хвоста в жаждущего крови зверя, требовалось сдержать.

«Мы уйдём все вместе, слышишь меня? Арви! Ты в порядке?»

Круглые кошачьи глаза смотрели на человека дико, сам хищник дышал неровно, через силу.

«Я в порядке, а Виррис нужна помощь, и чем скорее ты…»

«Даже не думай, мальчик. Точно в порядке? Тебя можно оставить на четверть часа рядом с моей женой? Я должен… Мне надо допросить… то есть побеседовать с этим мерзавцем, выяснить, причастен ли Форриль ко всему этому. А потом»…

«Я побуду, не беспокойся, — невежливо перебил оборотень. — Если этому будет чем беседовать, ты же ему все зубы выбил. Считаешь, это дело рук лорда Форриля? Слишком…грубо».

Виррис в руках Зоратта пошевелилась и тихо застонала. Не отвечая, мужчина с ношей на руках и пятнистый хищник мимо валяющегося без сознания Хорта вышли в тёмный коридор. Когда-то здесь было довольно мило, о чём говорили остатки стеновых панелей, обломок светильника и криво висящая рама зеркала с облупившейся позолотой и тремя-четырьмя осколками.

«Не сбегут подельники?» — уточнил Бьорд, обшаривая взглядом помещение, ища, где бы пристроить безвольно висящую в его руках Виррис. Сам бы с наслаждением вцепился в горло каждому, но заставлял себя думать о другом. О том, что придётся вызывать сюда стражу и брать выродка и его дружков под арест. Отвечать на множество вопросов, тогда как жену необходимо как можно скорее доставить домой и показать целителю…

«Я разделил их и заключил в клетки, — раздражённо махнул хвостом племянник. — Сами не выберутся. Но могу спустить их вниз, чтобы тебе удобнее было со всеми сразу…беседовать».

Зоратт качнул головой, обнаружил более-менее целый диванчик, смахнул с него пыль заклинанием и бережно устроил Виррис на когда-то яркий бархат. Прикрыл сверху стянутым с плеч сюртуком, пальцы тряслись, касаясь нежной кожи. Подтягивая руки девушки поудобнее, только теперь он обратил пристальное внимание на покалеченную тонкую руку. Деформированный ободок кольца с раскрошенными камнями врезался в разбитый палец, и, скорее всего, и рядом раздроблены кости. Он пьяно качнулся, вцепившись зубами в губу, чтобы задавить вой, очень мягко тронул кончиками пальцев пострадавшие пальцы и послал импульс, унимающий боль. Этого ничтожно мало, но хотя бы на первое время. Тяжёлый взгляд Арви, к счастью, не комментирующего, сверлил его висок. Ещё одно заклинание, и Зоратту удалось беспрепятственно стянуть остатки кольца с девичьей руки.

«Я недолго», — глухо обронил он зверю и вернулся в комнату.

Арви ткнулся носом в покалеченную руку, лизнул засохшую кровь. Он не соврал дяде: по сравнению с тем, что он чувствовал несколько минут назад, теперь он почти в порядке. Как удавалось устоять на ногах, то есть лапах, когда внутренности выжигало огнём, а весь воздух из лёгких вышибло, как сумел не отдать полный контроль ортейру, сам не знал. И перекинуться в человека всё ещё не мог, хотя обычно на оборот не требовалось много сил. И в схватке с теми двумя бандитами не пострадал, да и можно ли считать полноценной схваткой их короткую стычку? Он оборотень-хищник и маг, он дрался с самого раннего возраста, а те двое людишек и оружия-то серьёзного в руках никогда не держали. И всё же этот приступ, похожий на недавно испытанный, доставил много боли, и в первую очередь животной ипостаси. Сейчас Арви приходил в себя, но лежавшую в беспамятстве женщину готов был охранять с прежним настороженным вниманием.

В конце коридора, из бывшей гостевой спаленки, раздались голоса. Негромкий, равнодушно — мёртвый дядин, и второй, отрывистый, перемешанный со страхом и болью. Ничего, это ненадолго, — мстительно оскалился ортейр, слышавший каждое слово. Эта мразь ещё пыталась договориться, лебезила, и совершенно ужасные вещи рассказывал про девушку с рыжими волосами. Шерсть на загривке встопорщилась, зверь внутри требовал немедленно вскочить и оборвать эти недопустимые россказни. Вогнать клыки в мягкое лживое горло — самое правильное, и зверь недоумевал и обижался на человеческую половину, приказавшую оставаться на месте.

Про Форриля тот не знал.

Виррис пошевелилась, и Арви поднял морду. С усилием открыв прекрасные даже сейчас карие глаза, молодая женщина не сразу остановила на нём взгляд, зато, когда остановила, слабо улыбнулась разбитыми губами.

— Ты пришёл.

«Твой муж тоже здесь. Мы сейчас заберём тебя отсюда, чуть-чуть потерпи. Как ты себя чувствуешь?»

Тёмно-серые круглые глаза тревожно и вопросительно смотрели на девушку. Вир вытащила не пострадавшую руку и тронула ладонью густой мех в области ортейровой щеки. Вздохнула с непередаваемым облегчением. Пальцы медленно гладили мех, девушка успокаивалась, и тянулся к неловкой ласке зверь. Не сразу Арви сообразил, что мысленную речь Виррис не слышит, но безошибочно уловил, что именно в таком облике сейчас он её не пугает, а совсем наоборот. Пристроил голову на краешек дивана, ей под бок, и прикрыл глаза, а прохладные пальцы продолжали тихонько почёсывать тёмно-серые пятнышки.

— Я теперь грязная, Арви, — зашептала Виррис, глядя в сторону. На голоса не обратила внимания, да и не слышно простому человеческому слуху отсюда, что говорит и спрашивает Бьорд. — Никогда от этого не отмоюсь. Никогда ничего не будет… Ещё один позор, опять! Я задушила бы его своими руками, но он…пепельницу… и ошейник. Лишил доступа к магии, жалкий трус! И на мне теперь столько грязи! Как ты сидишь со мной рядом, вот так, такой чистый, безупречный!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он приподнял морду и мягко боднул её в плечо. Девушка, морщась, облизала сухие губы, и глаза наполнились слезами. Она пыталась говорить дальше, а оборотня так скрутило, что не сразу отреагировал; не обучали будущего графа останавливать женские истерики. Ортейр приподнялся, немного нависая над Вир, ткнулся носом в её щёку, поймал взгляд, удерживая его.

«Всё будет хорошо, обязательно. Слышишь?»

На её лицо опустилось несколько снежинок, совсем не холодных, она и не почувствовала. Только налились тяжестью веки и длинные ресницы опустились. Ортейр наблюдал, как всхлипывающее дыхание постепенно выравнивается, тяжелеет и соскальзывает с меха рука; дохнул в лицо девушке облачко морозного воздуха. Он не лекарь, сам исцелить эти следы ударов не сможет, но немного облегчить состояние да. Он рассвирипел и растерялся так же, как муж этой девушки, или не так же, а совершенно иначе, что совсем неважно, и перестал различать, чью боль ощущает, свою или виррисову. Большой зверь вздохнул и повернул голову в ту сторону, где вёл свой допрос Бьорд.

«Что ты выяснил?»

«Похоже, это действительно не Тивис, — раздражённо отозвался дядя. — Я уже заканчиваю».

«Я подожду, — с нехорошим равнодушием заверил ортейр. — И за теми двумя с верхнего этажа я слежу, не беспокойся».

…

Хорт, чьё имя Зоратт не удосужился выяснить, наговорил всякого. На ледяную магию, сковавшую и обездвижившую, реагировал очень нервно, просил убрать, обещал, что и так не сбежит. Появление Арви в зверином облике, на счастье, не увидел. Ничего по-настоящему полезного этот жалкий тип, враз растерявший всю свою наглость и безнаказанность, Бьорду не сообщил. Промышлял всякой мелочью, похищения Виррис именно сегодня не планировал, а поначалу-то да, жаждал реванша, считая, что женщина повела себя некрасиво. Много всего наболтал, отчего кулаки Зоратта вновь неприятно чесались.

После, убедившись, что девушке не стало хуже, он заставил себя задать несколько вопросов и дружкам Хорта. В ледяных клетках они смотрелись почти гармонично; Зоратт ядовито ухмыльнулся. Надеясь выгородить себя, подонок, надругавшийся над Вир, про злодеяния приятелей поведал много всего, как считал, интересного, не единожды подчеркнул, что сам в лишении кого бы то ни было жизни не замешан.

…

И всё-таки они поспорили, человек со звериным обонянием и большой пятнистый кошак с очень человеческим взглядом.

«Увози Виррис, Бьордхард. Ей нужен целитель, а мне не нужны зрители. Пусть это останется на моей совести, и… не беспокойся насчёт следов».

И кошачьи глаза слегка прищурились.

***

Он въезжал в Леавор, спрятав под иллюзией и себя, и повозку со спящей женой. Целитель, которого Бьорд не так давно нанял, но чьё имя так и не мог запомнить, ожидал хозяев на втором этаже, рядом с покоями госпожи. Предупредительный Берг наравне с провинившимся кучером не поднимал глаз и старался предвосхитить малейшее пожелание хозяина. И напрасно было надеяться, что хозяин, относившийся к прислуге без высокомерия, о проступке забудет и ни с кого не спросит.

Виррис открыла глаза, когда он поднимался по лестнице.

— Мы уже дома, родная, — тихо заговорил Бьорд. — Болит что-нибудь? Сильно? Где? Сейчас вас осмотрит целитель, и обязательно поможет. Я так виноват перед вами!

Девушка смотрела на него с непонятным выражением.

— Виррис? Вы меня узнаёте? Всё хорошо, это я, я вас не обижу.

— Бьорд, — тихо назвала его Вир. — А где..?

Она хотела сказать «Арви», но муж понял её по-своему. Принеся в её комнаты, бережно опустил на кровать.

— О них не думайте. Они больше никогда вас не побеспокоят, — жёстко сказал муж, приглашая войти лекаря.

Дальше было непросто. Непроходящее беспокойство, много за жену, меньше — за племянника, необходимость давать какие-то объяснения лекарю. Его Зоратту порекомендовал Ноис, представляя толковым, одарённым, исполнительным и не болтливым, но с такой щекотливой ситуацией он всё же столкнулся впервые. Бьорд ждал, мысленно приказывая тупой ноющей боли оставить его, ждал там же, в спальне, прислонясь плечом к шёлковой обивке стен: дальше его выгнать не смогли. Русые короткие пряди давно утратили всякую аккуратность, лицо осунулось и посерело.

Немного отлегло от сердца, когда лекарь известил, что, несмотря на сильное потрясение, молодая госпожа всё же сумела сохранить ясный рассудок, и последствия не должны быть ужасными и разрушительными.

— Я не большой специалист по травмам души и разума, — извиняющимся тоном напомнил целитель. — Но у меня есть карточка того, кто сможет помочь, если мои выводы всё же окажутся ошибочными, чего, надеюсь, не должно быть. Что касается телесных повреждений — они незначительные, госпожа Зоратт быстро оправится.

Бьорд отлепился от стены и приблизился к постели, присел на самый краешек, дотянулся до здоровой руки. Виррис несколько раз бережно обтёрли влажной тряпицей, смоченной в тёплой воде, а потом в травяном отваре, разорванную одежду испуганно таращившая глаза горничная поспешно унесла и помогла переодеться в чистое и целое. Перед осмотром лекарь накапал в стакан с водой какое-то лекарство из маленького тёмного пузырька, выуженного из саквояжика. Так всем будет спокойнее, — объяснил он, и Вир действительно позволила оказать всю необходимую помощь. Без истерик и почти без слёз.

Теперь она спала. Синяки и ушибы смазали, добавив живительной магии, прекрасное лицо лекарь почти полностью исцелил, осталась лишь небольшая припухлость губ и маленькая трещинка. Но это должно было пройти через сутки самое позднее. С покалеченной кистью руки возился дольше.

— Несколько косточек раздроблено, это ж с какой силой били! Я сделал всё, что мог, господин Зоратт. Всё срастётся как нужно, но восстановление займёт время. Фиксирующую повязку пока не снимайте, я сам буду проверять. Обезболивающий эффект сохранится надолго, не переживайте. Для остальных ушибов я оставил мазь, вон в той баночке. Ребро тоже… Но там была трещина, я уже срастил, завтра будет в полном порядке… Господин Зоратт, ну что вы, самое страшное уже позади, ваша жена очень сильная, она справится. Обрабатывать ушибы могу я, или вы сами, как будет удобнее.

У него не осталось сил кивать, он просто прикрывал глаза на каждую рекомендацию целителя. Он оставался безупречно приветливым, но бросил несколько странных взглядов на застывшего возле Виррис Зоратта.

— Я лично буду за ней ухаживать, — заверил Бьорд, не оборачиваясь, всё гладил и гладил волосы девушки, чистые, заплетённые в свободную косу. — Если в поведении и реакциях моей жены будет что-то…

Он протолкнул застрявший в горле спазм.

— Повторюсь: на мой взгляд, у госпожи Зоратт достаточно крепкий рассудок, к счастью. Будем надеяться, пережитое скоро перестанет тревожить её память, но, если что…

— Я тоже надеюсь. Скажите, а помимо этих травм… Я должен знать, вы понимаете.

Бьорд замялся, мучительно подбирая слова, не зная, как подступиться к деликатной теме.

— Госпожа Зоратт не пострадала, её не тронули. Ничего самого непоправимого не случилось.

От негромкого весомого тона Зоратту разом задышалось легче, но на несколько мгновений он спрятал лицо в ладонях и сидел, чуть покачиваясь. Потом нашёл безвольную ладонь Виррис и, не обращая внимания на присутствие целителя, прижался к ней щекой.

— Господин Зоратт, я вам ещё нужен?

— Да, по ещё одному деликатному вопросу. — Зоратт поднялся, приглашающе указал на выход из спальни.

Они вышли в коридор, и штатный целитель поправил замочки на саквояжике.

— Я догадываюсь, о чём пойдёт речь. Господин, я не собираю и не распространяю сплетни, никогда, ни при каких условиях. Репутация вашей супруги не пострадает.

Он с достоинством выдержал испытующий взгляд прозрачных глаз, после чего Зоратт медленно кивнул.

…

Арви вернулся, когда почти стемнело.

Виррис спала, Бьорд из окна её спальни смотрел в небо, отыскивая зоркими глазами первые светлые звёздочки. Первый безумный страх почти схлынул, но осталось понятное беспокойство за горячего на всю голову мальчишку. На этаж племянник поднялся человеком и заглянул сразу после тихого стука, не дожидаясь разрешения войти. Вошёл как был, с дорожной пылью, осевшей на обуви, в полурасстёгнутой сорочке, взъерошенный, мало похожий на себя безукоризненного, образец элегантности. На суровом, непроницаемом лице молодого человека глаза выделялись непривычным ярким блеском.

— Ей лучше? — без перехода спросил племянник, почти дойдя до постели.

Зоратт вызвал горничную, а сам, приобняв Арви за плечо, вышел с ним за дверь. От юноши остро пахло чужим страхом и дымом. И очень много тревоги в глазах.

— Лекарь оказал Виррис всю необходимую помощь. Она молодец, хорошо держалась. Сейчас отдыхает. Ты сам как? Ты…

— Никаких следов, как я и обещал, — недобро усмехнулся Арви. — Место действительно безлюдное, несмотря на относительную близость к городу. Ты в порядке?

— Нет, — пожал плечами Бьорд. — Арви, мальчик… Я не успел толком поблагодарить тебя за помощь… Благодаря тебе мы действительно успели. Не спрашивай, я ещё не в себе. Но прошу тебя: давай всё остальное завтра? Ужинай сегодня без меня, я останусь с Виррис, а все визиты вежливости с утра, ладно? Не обижайся, но у меня…

— Не только у тебя, — слабо улыбнулся оборотень. — Никаких обид, что ты! Я только хотел убедиться, что всё в порядке. Нам всем надо отдохнуть, а мне ещё и искупаться как следует. Оно даже когда горело, воняло немилосердно. Доброй ночи, дядя.

«Пусть она действительно окажется доброй», — попросил Зоратт у тёмно-синего бархатного неба.

Глава 17

Он покинул её спальню один раз и ненадолго. Связался со своим секретарём, предупредил Фавьена, что берёт внеплановый выходной, оставил ряд указаний дворецкому, выслушал бесстрастно его извинения, вызвал возницу, отвозившего Виррис к заказчице, снова обратился к Бергу, и тот расторопно созвал всех слуг.

— Полагаю, не надо напоминать никому из вас, что о вашей госпоже болтать не следует. Нигде, никому, ни с кем. Если будут вопросы, или кому-то из вас необходимо будет удовлетворить своё любопытство — милости прошу ко мне, я дам исчерпывающие ответы, — Бьорд обвёл льдистым взглядом каждого из присутствующих, не забывая держать уголки губ приподнятыми в намёке на улыбку.

Берг слегка склонил седовласую голову и взглядом, не менее строгим, чем хозяйский, приморозил поспешно кивающих слуг. Покончив с не самыми приятными, щекотливыми, но требующими внимания моментами, Зоратт поспешил обратно. Возле лестницы осунувшийся племянник негромко беседовал с целителем; последний, завидев хозяина, почтительно наклонил голову.

— Ты же отдыхать пошёл, — укорил Бьорд, растирая занывшие виски. — Ты точно нормально себя чувствуешь?

«Не зацепило, не ранило?» — добавил он мысленно.

— Да что мне сделается, — отмахнулся Арви и зевнул. — Сейлар, благодарю, вы меня успокоили. Можете идти. Бьорд, я всего лишь пытал твоего лекаря о здоровье и самочувствии тёти Виррис. Понял, что ничего толком не выяснил, а тебя пытать постеснялся, ты еле на ногах стоял… Вон, всё ещё шатаешься.

— Честь моей жены не пострадала. Я думаю, виконта Вейсдгара этот щекотливый момент более всего беспокоил? Повода беспокоиться на этот счёт нет, смею тебя заверить. А всё остальное, если местное Небо и наши герриардские боги будут милостивы, быстро заживёт и забудется. Слуги распускать слухи не будут; нашей репутации ничего не угрожает. Никто ничего не видел, шпионы Форриля, к моей нечаянной удаче, за Виррис вчера следили весьма невнимательно, если не сказать больше. Иди-как ты спать, беспокойный мой, — махнул ему Бьорд.

Что ещё оставалось?..

Ортейр скулил несмышлёным котёнком, просился туда, за дверь её покоев. Слова словами, но с того самого момента, как занялся огнём старый полуразрушенный дом, оборотню необходимо было увидеть рыжеволосую женщину самому, только так он бы окончательно успокоился. Недобрая человеческая половина держала тяжёлую руку на загривке, заставляя оставаться в стороне, напоминала о каких-то неуместных приличиях, и всё, что оставалось зверю — подчиниться.

Он бы не сделал ничего неприличного! Просто посмотрел, послушал ровное дыхание, убедился, что Виррис больше не мучает страх. И охранял бы её сон на коврике возле постели. И преспокойный Сейлар (Бьордхард и людей себе подбирает сплошь сдержанных и невозмутимых, чисто северяне все до единого!), и Бьорд его волнение уняли, но это не то же самое, что увидеть и вдохнуть дурманящий аромат малины… Арви улыбнулся, успокаивающе хлопнул дядю по плечу и пошёл к себе.

Пора возвращаться: судно отплывает из Бассена послезавтра, и мать уже ждёт, но разве можно сейчас оставить Виррис, не убедившись, что синяки прошли без следа, что не осталось шрамов на душе? Надо попросить дядю позволить ему задержаться ещё, на неделю хотя бы. Это ведь никакие нормы и правила не нарушит, правда?..

Восхитительный ростбиф с кровью, поданный молодому хозяину на поздний ужин, недовольный контролем ортейр оценил, но грустить не переставал ни на мгновение.

…

Виррис спала спокойно, но проснулась резко, рывком. Дремавший рядом муж поспешно соскочил с её постели, опасаясь напугать близким присутствием, позвал горничную, когда выяснилось, что девушка желает немедленно принять ванну, не дожидаясь светлого времени суток. С удовольствием помог бы ей сам, до того не хотелось доверять её заботам других, но жена поджимала дрожащие губы и смотрела так настороженно, что мог бы — врезал бы этому Хорту ещё раз. И ему лишь оставалось напомнить притихшей служанке беречь пострадавшую руку хозяйки от попадания влаги.

Зато когда освежившуюся Виррис привели обратно, на прикроватном столике ждал лёгкий перекус, тёплое питьё, вазочка с отборной малиной и букетик ночных фиалок, а горничную Зоратт отпустил досыпать. Снова и снова повторял молчаливой жене, что опасаться его не стоит, а сам изо всех сил сдерживал острую потребность дотронуться, погладить по ярким волосам, а ещё лучше усадить себе на колени и прижать к себе, даря защиту от всего мира. Как же, защитил! При взгляде на синяки и ссадины, пусть и заметно побледневшие, его кулаки сжимались, и сжималось виновато сердце.

— Я сама могу поесть, — тихо возразила Виррис, когда он поднёс к её губам ложку. — И вообще… Лишнее всё это, Бьорд. Как вы можете?

Но Бьорд всё-таки покормил сам, настаивая мягко и деликатно, и…не оскорбительно как-то, хотя вторая рука у неё оставалась вполне рабочей. Как ей теперь шить? Как держать иглу? Её рукоделие, её ремесло, густо замешанное на послушном, отзывчивом даре — то немногое, что приносит радость.

А он всё сидел и сидел рядом, не нарушая личных границ, и с такой искренней заботой делал всё, с чем справилась бы она сама, или при помощи исполнительной горничной. И предлагал выговориться, если Виррис хочет. Виррис не хотела, не хотела ничего, ни вытаскивать наружу весь пережитый стыд и позор, ни тем более говорить о нём.

— Родная моя, вы ни в чём не виноваты. Неужели вы действительно считаете, что я приму на веру все те слова, оскорблявшие вашу честь?

Виррис не выдержала его пронзительного взгляда и разрыдалась.

Он задремал в кресле, после того как рыдания Вир, перемешанные с его тихими словами, стихли. Кажется, она не слышала ни одно из его признаний, но, главное, что сумела успокоиться, позволила укрыть себя одеялом и послушно выпила ещё порцию снадобья Сейлара. Он запомнил, теперь запомнил.

Следующим днём Бьорд находился рядом с ней, лишь ненадолго отлучаясь из спальни. Целитель не настаивал на постельном режиме, но пределы комнат не спешила покидать сама супруга, признавшись, что не готова ни выйти на прогулку, ни показываться на глаза прислуге. Зоратт вздыхал, а Виррис показывал только самую тёплую и ободряющую улыбку. От него хотя бы она не шарахалась как от заразного, и то хорошо. Ни единым словом в произошедшем она не обвинила его. И позволяла мазать свои синяки, замерев под его ласковыми осторожными пальцами и не сводя опасливого взгляда. Это ведь добрый знак, что не прогоняет и позволяет?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы вылечим вашу руку, — заверял он девушку, не решаясь погладить замотанную в фиксирующие повязки кисть. — Лекарь обещает показать вам упражнения, будете разрабатывать кисть, и всё восстановится, постепенно, дайте только время. Вы снова будете шить, Виррис. И кольцо вам закажем новое, вы же не против? Хотите такое же, хотите любого другого дизайна, выберете по душе.

Она шмыгала носом и кусала губы. Будет, конечно, будет. Она настойчивая в достижении своих целей.

С утра она спросила про племянника.

— Я должна сказать ему спасибо, — неловко выговорила девушка. — Вы…вы оба спасли меня.

— Я уже сказал, от нас обоих, — пробурчал Зоратт.

Но Арви, всё ещё бледный, с огромными тревожными глазами, явился сам. Испытывая к молодому оборотню благодарность за неоценимую помощь… да и за решение столь непростой проблемы, Бьорд тем не менее злился. Это его, Бьорда, жена, и он сам будет тревожиться и заботиться о ней. Да, мучительно ревновал. Но мальчишка проявлял вежливость и участие, не выходил за рамки, и всегда выдержанный, невозмутимый хозяин дома терпел, понимая, что срываться на племяннике глупо. Тем более они почти не разговаривали; Виррис неловко приняла одуряюще пахнущие белые розы, неуверенно улыбнулась, в крайнем смущении ответила на несколько вопросов о самочувствии и взглянула на него всего раз или два.

Сам Арви, поймав Зоратта за пределами виррисовой спальни, предложил перенести свой отъезд, предложил помощь и любую поддержку. Но на отзывчивость юноши так и тянуло ответить резко, и Бьорд, стараясь не обращать внимания на тяжесть на сердце, только неопределённо пожал плечами.

На ночь он устроился спать возле Вир. Сейлар, заглянувший к госпоже и вечером, заверил мужчину, что крепкий спокойный сон и спокойная обстановка делают своё дело: нервы у неё крепкие, с пережитым потрясением справляется неплохо. Бьорд воспользовался купальней в комнатах Виррис, нацепил домашние брюки и рубашку, не очень комфортные для сна, но менее смущающие, нежели пижама, и с внутренним трепетом опустился на всегда пустующую половину кровати. Поправил девушке одеяло, убрал с шеи непослушные пламенно-рыжие прядки. Во сне она такая нежная, беззащитная. Обнять и не выпускать из рук никогда. У него хватит сил оберегать её.

Со вздохом мужчина убрал руки, вытягиваясь рядом; в чувствительные по-звериному ноздри бил малиновый запах с тонкой травяной ноткой. Ему оставалось лишь завернуться в мягкое покрывало и постараться уснуть. Не скоро ещё посчастливится спать с Вир вот так, близко-близко, почти как настоящий муж; им снова требуется время.

Она спала почти спокойно, лишь изредка вздрагивая, и тогда он протягивал ладонь к её плечу и посылал мягкие нежные импульсы, и Вир снова затихала, дыхание становилось ровным. Она крепкая девочка, его жена-понарошку, пока ещё понарошку. Всё забудется, он поможет ей забыть, привыкнуть, поверить. Виррис будет улыбаться как прежде, и совместным верховым прогулкам быть. И совместным ночам, настоящим.

Под утро девушка сама прижалась к нему, ища защиты и спасения от тревожного сна, и он обнял её, мягкую, пахнущую сладкой летней ягодой, наслаждаясь сонным сопением. Сон, и без того рваный, слетел с него окончательно; Зоратт поглаживал её спину, перебирал длинные рыжие пряди, через каждое касание посылая успокаивающий импульс, мысленно уговаривая забыть и не бояться. Позволил себе легчайшие прикосновения губ к девичьему виску. Почти ненастоящие. Вир шевельнулась в его руках, обдала тёплым дыханием ключицу, и захотелось жмуриться большим довольным котом. Немного доверия, пусть и во сне. Пусть так, он рад и такой просьбе о защите. Она вздохнула расслабленно, с ощутимым успокоением. Крохотные, настороженные шажочки Вир навстречу ему уже делала. Он ждал новых, как же он их ждал.

Совсем не хотелось думать о последствиях их с Арви самосуда, о том, что делать, если они всё же проявили недостаточно осторожности. Чуть позже. Сейчас только он и Виррис, и её тёплая бархатистая кожа. И улыбка сквозь сон. Бьорд выдохнул, позволяя себе помечтать.

— Не отпускай меня, — пробормотала жена в распахнутый ворот его рубашки. — Арви…

Она бежала через бескрайнее поле, то и дело оглядываясь назад. По спине били тяжёлые, перевитые лентами рыжие пряди, длинный подол платья то и дело выскальзывал из рук и путался в ногах. Её догонял снисходительный смех, переходящий в издевательский гогот, и всей тяжестью падала темнота. Но, перед тем, как закричать, её будто накрывало большой ладонью, отрезая от преследователей и ударов в лицо. Мягкие, полные уверенной силы прикосновения дарили покой и облегчение; казалось, протяни руку — и пальцы утонут в густом мехе, серебристо-белым в тёмное пятнышко.

Мутные, угольно-чёрные сны долгой ночи сменились светлыми солнечными вставками. И там, залитая золотым солнцем, рядом с Виррис бесшумно бежала большая светлая-светлая тень. Ортейр поворачивал крупную усатую морду, заглядывал в лицо тёмными, почти чёрными глазами. Виррис запускала пальцы в плюшевый мех и улыбалась. Картинка сна сменилась: спальня и первые лучи солнца, заглядывающие сквозь неплотно прикрытые гардины. Зверь лежал рядом, и в его присутствии не было ничего предосудительного. От большой снежной кошки шло тепло, а лапы, способные с одного удара сломать хрупкое человеческое тельце подобно кукле, заключили её в уютный кокон. И ей так хорошо рядом с ним, сильным, горячим, обволакивающим своей защитой. Совсем не холодно, больше не страшно, и хочется оставаться в таком положении долго-долго.

— Арви…

Он замер в её руках, заледенел и начал стремительно меняться. Был зверь, и вот уже в звонкой неправильной тишине её обнимает человек. А потом не обнимает.

На смену ласковому теплу и уютному дыханию в макушку пришёл холод, и Виррис открыла глаза.

Рядом с ней, в её постели, лежал ненастоящий муж. И его чёрные, очень чёрные зрачки в удивительно светлых до прозрачности глазах неотрывно смотрели ей в лицо. Этого лица, застывшего, помертвевшего, она испугалась сильнее, чем преследующих ночных кошмаров, и резко дёрнулась прочь.

Прижимая к себе одеяло как единственную защиту, Вир смотрела, как Бьорд Зоратт медленно садится в её постели, неуверенно трогает собственные короткие пряди, прячет лицо в ладонях, трёт виски. Ни звука, ни вздоха, и в оглушающей тишине, смешанной с осколками рассыпавшихся сновидений, девушка никак не могла подобрать слов. Как он оказался в её кровати, зачем?! Воспользовался её же предложением? Ныла повреждённая кисть; очевидно, требовалось принять ещё одну порцию лекарства, унять боль, но она боялась сделать лишнее движение.

— Насколько я вижу, вам гораздо лучше, — хрипло сказал муж, садясь спиной к Виррис.

— Ч-что..? Бьорд, вы что, спали здесь? З-зачем?!

— Караулил ваш сон, представляете? — едко усмехнулся он и сполз с кровати.

И так невыносимо смотреть даже ему в спину.

— Арви, — произнёс муж с непонятным выражением.

Виррис вздрогнула: она что, звала виконта вслух?!

В голове шумело, память путалась, хаотично подбрасывая картинки кошмаров, в которых её преследовал Хорт с дружками, и бегущего рядом ортейра, прекрасного и охраняющего. Ничего этого не было здесь и сейчас, в утренней спальне, зато был муж и его заледеневшее лицо, в которое не получалось смотреть. Костяшками пальцев он постучал по изножью кровати, косился на резной декор, будто впервые его видел.

— А вы… оба всё это время делали из меня идиота. Лежите, Виррис, не вставайте, не нужно. Пусть вас сначала осмотрит Сейлар. Поберегите себя, вы всё же пережили такое потрясение. Прямо как я сейчас.

— Бьорд, вы не так…

— Это точно. Я всё не так. Вы узнали про магию Вейсдгаров, да? Арви рассказал? Вы потому и пришли тогда ко мне? А чего же тогда ко мне-то?

— Бьорд, подождите! Вы…

Он наконец посмотрел ей в лицо, и она подавилась словами. Под таким взглядом бесполезно лгать.

— Не покидайте своих комнат, госпожа Зоратт.

От каждого слова, жёсткого, произнесённого чужим голосом, какого у её мужа никогда не было, Вир хотелось натянуть злосчастное одеяло на голову и молиться, чтобы ледяная буря обошла стороной.

Сгорбленный, сразу став ниже ростом, старше чем есть, он направился к выходу.

— Стойте! Арви не виноват, он ничего…и я… Бьорд, да стойте же! Что вы собираетесь с ним сделать?!

Бьорд обернулся от двери, мазнул взглядом по съёжившейся фигурке, губы некрасиво скривились. Он с шумом выдохнул воздух, то ли фыркнул, то ли усмехнулся, и вышел.

Там, в коридоре, он разжал пальцы, выпуская заиндевевшую ручку двери, и потряс кистью, с которой на ковёр сыпался снег. Даже у полукровок, не способных к обороту, отменное здоровье, но он всё растирал и растирал грудь в области сердца, и пальцы становились всё холоднее с каждым движением. Моргнул, осознав, что стоит изваянием, уставившись в одну точку. Надо…куда ему надо-то?

«Дядя?»

Дальше по коридору, там, где располагался открытый библиотечный уголок, лежал его племянник, прекрасный и юный; вдвойне прекрасный и величественный в зверином обличье. Ортейр поспешно поднялся на лапы, шагнул к Бьорду.

— А вот и ты, — тускло ответил Зоратт вслух. — Ну, пойдём, Арви. Разговор есть.

…

Виррис отсиживалась у себя почти до самого обеда. Горничная помогла умыться, одеться, причесаться, напомнила о каплях, про которые всё сильнее нервничавшая девушка совсем забыла. Принесла поднос с чаем, фруктами и свежей выпечкой; Виррис покосилась на пышненькие ватрушки и сцепила зубы. За дверями стояла тишина, и по прохладному тихо было в саду за окнами, где так умиротворяюще шелестели листвой плодовые деревья. Мучаясь неизвестностью, Вир всё-таки решилась расспросить служанку, но та сказала лишь, что виконт Вейсдгар уехал.

Вот так. Не попрощавшись, не передав записки, пусть даже самой маленькой, самой короткой.

Не считая прислуги, за целое утро к ней заглянул лишь лекарь и остался крайне удовлетворён осмотром. Следы ударов и припухлость полностью сошли с лица, вернув ему прежнюю красоту, разве что кожа оставалась бледнее обычного.

— Вы очень хорошо выглядите, госпожа Зоратт, — с любезной улыбкой заверил её Сейлар. — Не пренебрегайте прогулками на свежем воздухе, уже можно. Руку пока поберегите, никаких нагрузок, а гулять надо.

Она рассеянно кивала.

Муж к ней больше не приходил. Девушка вышла сама, прошлась по дому, невольно отмечая, что всё прибрано, всё на своих местах, и никто из слуг не реагирует на неё неподобающе, и дворецкий улыбнулся ей сдержанно, но искренне, и любезно проинформировал, что супруг отбыл в Школу, но завтраком пренебрёг.

Столько всего терзало и мучило, что на жалость к себе не осталось места. Спрашивать Берга Виррис не могла, хотя догадывалась, что ответы на некоторые вопросы у этого вышколенного, всё подмечающего человека имелись. Что ж, это его наблюдательность и его выводы, но она спросит обо всём у Бьорда. Извинится, объяснится, заверит и поклянётся, что ничего у неё с виконтом не было.

Бьорда тоже не было. В просторном доме при желании можно потеряться и, видимо, это супруг и проделал. Виррис не застала его возвращения, не дождалась к ужину, не нашла ни в спальне, ни в кабинете, ни в гостиной с камином, ни трезвого, ни пьяного. И в сад выходила несколько раз: целитель рекомендовал дышать воздухом, она и дышала, через силу проталкивала каждый вдох. Навестила белоснежную Грацию, извинилась, что на время о совместных прогулках придётся забыть; время тянулось киселём, а муж не спешил показываться.

***

Держать в руках нитку с иголкой Вир пока не могла, и свободные часы, которых внезапно оказалось очень много, проводила за расходными книгами или чтением. Ни то, ни другое, к сожалению, не отвлекало целиком и полностью ни от тягостных мыслей, ни от воспоминаний об Арви Вейсдгаре. Выходило некрасиво, как ни крути, но она даже извиниться перед ним не имеет возможности. И складывалось так, что и перед Бьордом тоже: он упорно избегал жену уже который день, хотя лекарь обмолвился, что о её самочувствии муж справляется ежедневно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Виррис сидела над раскрытой книгой, пытаясь вникнуть в смысл; солнце пригревало вовсю, ветер шевелил лёгкие полупрозрачные занавеси в распахнутом окне мастерской. Шкатулка с шитьём и швейные инструменты она разложила на столе: нравилось поглядывать в ту сторону, вид рабочего стола дарил ей уверенность, что пальцы восстановятся, специальные упражнения помогут вернуть прежнюю гибкость и разработают повреждённые каналы. Пока что, по настоянию целителя, девушка продолжала носить жёсткую повязку, а с книгой училась справляться одной рукой.

Бьорд вошёл по-кошачьи неслышно, замер в паре шагов от двери; Виррис всей кожей ощущала его присутствие и даже, казалось, чувствовала его дыхание на своей макушке. Мучительно медленно, преодолевая неловкость, подняла от раскрытых страниц лицо и заставила себя смотреть на Бьорда. От выражения его глаз хотелось расплакаться, упасть на колени и вымаливать прощение.

Он был одет в дорожный костюм; непокорные жёсткие волосы лежали аккуратно, волосок к волоску. Очень прямой, совершенно бесстрастный, ни единой эмоции на худом лице, ни единой искорки в неподвижных ледяных глазах.

— Я уезжаю, — сообщил он сухо и медленно перевёл взгляд на окно над головой жены. — Меня пригласили прочесть курс лекций в Академии Кондарты, это в Экте. Ориентировочно на три недели, возможно, дольше. В моё отсутствие, разумеется, все права хозяйки этого дома за вами сохранены. Берг будет согласовывать с вами практически все распоряжения и траты. В случае необходимости — связь со мной через Берга, у него есть координаты и доступ. Деньги на прежнем месте, вы знаете, где их найти.

Он замолчал, а Виррис лишь беспомощно открывала и закрывала рот. Уезжает? Сейчас, прямо сейчас? Но она ни сборов ни видела, ничего! Что, и даже экипаж заложили? Ей так много нужно сказать этому человеку! Но, глядя в холодное, отстранённое лицо, видела: ни одного слова не примет, и от этого на языке разливалась горечь.

— Лекции? — растерянно проговорила Вир. — В это время, летом?

— До конца июня занятия идут в обычном режиме, — равнодушно сообщил муж. Что касается…нас с вами. Думаю, ваше предложение касательно нашего брака более неуместно, вернёмся к первоначальному соглашению. Когда закончится этот год, вы свободны от меня, я от вас. Считаю, что расторгнуть этот временный союз будет самым правильным решением; на развод можете подать вы, это будет менее оскорбительно для вас, а мне всё равно. Ближе к делу и обсудим все детали: денежные вопросы, имущественные претензии и так далее. Ну, наверное, всё.

Книга вывалилась из ослабевших пальцев и с глухим стуком свалилась на пол. Его имя застряло на языке, Виррис не могла издать ни звука.

Бьорд шагнул к выходу, но, взявшись за ручку двери, снова неторопливо обернулся.

— Да, по поводу Арви…

Девушка дёрнулась, как от пощечины, а мужчина продолжал вбивать гвозди в тот забор, который уже выстроил между собой и Виррис:

— Арви Вейсдгар — будущий граф. Ольверские большое значение придают выбору спутниц жизни. Женой графа может стать только одобренная кланом… семьёй женщина, с безупречной родословной, зачастую сама особа титулованная. И непременно — той же породы, что и все Вейсдгары…почти все — я не в счёт. Под породой я подразумеваю вторую ипостась Ольверских. От человеческих женщин дети рождаются без способности к обороту — я тому пример, кроме того — у обычных женщин и дети-то от ортейров крайне редко появляются. А дети нужны: после не столь давних в Герриарде событий численность оборотней сильно сократилась. Даже если у племянника и есть к вам какие-то…Его симпатии, увлечённость — ни на что не повлияют. В положенный срок ему выберут пару. Максимум, на что вы могли бы рассчитывать — это роль любовницы, неприметная закрытая жизнь в купленном для вас доме и, не исключено, щедрое содержание. Не уверен, что это подходящий вариант для вас. Впрочем, в наличии у него чувств я тоже не уверен. Арви прекрасный парень, но для него крайне важна родовитость.

На оставшийся срок, согласно договору, вы были и есть моя жена, Виррис. Моё имя в этом городе также для меня важно, прошу…прошу вас с этим считаться. Что касается племянника: пока вы живёте здесь, Арви в стенах этого дома не появится.

На последних словах в размеренном голосе Бьорда звякнул металл.

— Не провожайте.

Муж удалился столь же бесшумно, а девушка плотно-плотно зажмурила веки, чтобы удержать непрошенные слёзы. Вся их соль не принесёт облегчения, не исправит ошибку; согнувшись пополам на красивом диванчике, обитым расшитым райскими птицами шёлком, она беззвучно кричала вслед уезжающей карете, катившейся по подъездной аллее всё дальше и дальше.

Некого винить, кроме себя самой. То, что она не вешалась на Арви, её не оправдывало. Она позволила, позволила себе и восхищение, и очарованность, и тайные мечты об этом молодом человеке, который, в свою очередь, ни разу не переступил границ, и её удержал от недопустимого падения, и всегда помнил, кто она.

Вир бы сейчас совсем не отказалась поговорить с сестрой, хотя бы несколько минут, о чём угодно, лишь бы заглушить эту пустоту и ядовитую горечь. Только у Элге сейчас свои заботы, и нагружать её своими проблемами будет некрасиво. Они давно не общались и это необходимо исправить, но лучше позже, когда Виррис возьмёт себя в руки.

…

Берг, сама учтивость и обходительность, деловито поинтересовался у хозяйки, намерена ли она возобновлять переделку оставшихся комнат, и Виррис вспомнила об остановленном ремонте.

— А если намерена? — вяло уточнила девушка.

Зоратт на этот счёт ей никаких указаний не оставил.

— Тогда я договорюсь с рабочими на ближайшую дату, — тонко улыбнулся дворецкий.

Виррис раздумывала недолго.

Глава 18

Элге стояла возле белоснежного окна, закрытого по случаю непогоды, и через залитое водой стекло смотрела в сад. Дождь лил почти двое суток, не давая природе опомниться.

— В ненастную погоду здесь немного тоскливо, — заметила Гайра, будто бы извиняясь.

Тоскливее, чем вид из окна маленького лесного домика на мокрую, прибитую к земле траву и почерневшие от влаги ветки, на стук бесчисленных капель воды в помутневшую поверхность озерца? Вряд ли.

— Этот ливень обязательно закончится, — пообещала Элге, отворачиваясь от стены воды.

Небо рыдало третий день, взяв окрестности Дертвинта и сам город в плотное кольцо свинцовых туч, и всё это время рыжая травница находилась во владениях баронессы Иджеру. Младшей. Мать Гайры декаду назад отбыла на тёплое южное побережье, поправить здоровье, освежить и улучшить цвет лица, а также завести короткую, ни к чему не обязывающую интрижку со знойным черноглазым красавчиком — о последнем юная девушка говорила с потрясающим хладнокровием. Гайру оставили на попечение компаньонки и целого штата безупречно исполняющих свои обязанности слуг.

— Всенепременно, — подхватила молодая хозяйка, мельком глянув за окно. — И хорошо бы солнце, чтобы дороги просохли побыстрее. Пока не просохнут, вам отсюда не выехать, леди Элге.

Обе тяжко вздохнули: Элге, в который раз за утро подумав о Дарриеле, Гайра из сочувствия к нечаянной гостье.

…

Их разговор, длинный, нелёгкий, начался в карете, пытавшейся обогнать грозу, и продолжился в роскошном белом особняке в двенадцати-пятнадцати рье от Дертвинта. Вопреки ожиданиям Элге, ненависти в синих глазах баронессы она не увидела. Изумление, недоумение — и только. В платье простого кроя нейтрального цвета, без какой-либо отделки и украшений, в удобном дорожном плаще, без макияжа и укладки, ни цветка в волосах, ни заколки с камнями, леди Адорейн рядом с леди Иджеру смотрелась почти деревенской простушкой.

— Наслышана о том, что вы бросили великолепного Мада Форриля. Но вам полагались определённые суммы на содержание, неужели он оказался настолько скуп? — спросила тогда Гайра и покрутила затянутой в кружевную перчатку ладонью перед сидящей напротив девушкой.

Элге в тот момент не сразу сумела успокоиться: перед глазами стояла безобразная сцена. Выбор бывшего мужа, руки бывшего мужа, выплетающие заклинание; камни, пришедшие в движение под подошвами убегающей девушки, полубезумный окрик в спину. А лавка старого Йорраха всё дальше. Потрясённая поведением Мадвика, на его бывшую невесту она отреагировала с обречённой усталостью: проезжала мимо, по удивительному совпадению оказалась рядом, и как к этому отнестись? Неожиданная помощь, или они с Гайрой заодно?

Элге, помнится, даже собиралась выпрыгнуть из экипажа, когда увидела, что они выехали за городские ворота. Компаньонка, сопровождавшая госпожу за покупками, успела перехватить отчаянную девицу, а утончённая Гайра сорвалась на истеричный крик.

Так и доехали.

— Леди Адорейн, — сказала ей синеглазая красавица, не торопясь выходить под дождь, к терпеливо застывшему с зонтом лакею. — Разумнее всего будет переждать непогоду под крышей моего дома. Вы не доберетесь по раскисшей дороге, не говоря уже об опасности: грохочет-то как, и темно, с пяти шагов не видно ничего. Неужели боитесь, что я вас съем? Или ваше бегство от супруга было всего лишь игрой? Тогда вперёд, леди, он, должно быть, как раз снаряжает за вами погоню, быстро встретитесь.

И Элге осталась, а потом, за горячим чаем с травами, они поговорили. Чего стоило зеленоглазой герцогине напускное спокойствие, когда всё внутри вибрировало в нетерпении и звало назад — только Небо ведало.

— Я не держу на вас зла, — Гайра неторопливо роняла слова, намазывая маслом булочку. — Попробуйте черешневое варенье, леди. Прошлого года, свежего ещё нет, но оно изумительное, мы в него орехи добавляем. Сначала очень злилась и презирала, не стану скрывать. Злорадствовала: я была уверена, что Мадвик проявит себя во всей красе. Проявил, судя по всему… А вы не из тех, кто позвонит себя унижать.

Элге, поначалу слушавшая молча, пристально посмотрела на баронессу.

— А вы — из тех? Вы бы позволили?

Черноволосая девушка положила поверх масла абрикосовый джем, откусила от булочки, зажмурилась на мгновение.

— Я много всего передумала, пока пыталась выбраться из той некрасивой ситуации, пока осваивалась здесь. С матерью мы, кстати, неплохо ладим. Они с отцом уже давно не… не мешают друг другу жить, и чем дольше я на это смотрела… Когда-то, готовясь к свадьбе, я собиралась выдвинуть будущему мужу ряд условий и, разумеется, никаких кувырканий со служаночками и гостьями… Так вышло, леди: Дертвинт от Леавора не так далеко, слухи и сюда долетают. Вы избавили меня от подобной участи. Нет, я не держу на вас зла, в чём-то признательна даже: такой благоверный, как лорд Форриль, мне не нужен.

С колдовством только некрасиво вышло. Расскажете, как вы это провернули?

— Я не знаю подробностей, — призналась Элге, лицо которой горело от стыда.

Компаньонку Гайра отпустила, посчитав, что присутствие леди Адорейн ничем её не компрометирует, и женщина, еще не старая и довольно миловидная, послав девушкам благодарную улыбку, вышла из гостиной.

— Она заигрывает с нашим дворецким, думая, что я не замечаю, — доверительным шёпотом поделилась Гайра, и обе прыснули со смеху. — Вот вам, леди Адорейн, и безупречная репутация, и пачка рекомендаций. Так что с колдовством? И следующий вопрос: что вы делаете в Дертвинте в таком виде?

Одежду, к слову, Элге сменила по настоянию баронессы. Ей очень быстро принесли все необходимые детали туалета, даже бельё, вызвав у девушки приступ мучительного смущения.

— Не выйдете же вы к столу в этом? — небрежно указала Гайра на платье Элге. — Вы промокли, необходимо переодеться в сухое.

Платье баронессы оказалось рыжей травнице немного длинновато, остальное подошло почти идеально.

А оба вопроса Гайры оказались сложными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В Дертвинте я искала компоненты для зелья, — начала Элге с ключевого вопроса. — Это редкий товар, его не везде можно найти.

— Нашли? — уточнила Гайра, едва заметно сморщив хорошенький носик.

— Нашла. Забрать не успела, некстати встретила лорда Форриля. Мне нужно как можно скорее встретиться с торговцем и выкупить этот компонент. И я сразу уеду. А ещё мне крайне необходимо дать о себе знать моему проводнику. Он должен был ждать в условленном месте, но что-то пошло не так. Надо его найти: в одиночку обратный путь мне будет проделать гораздо труднее.

Молодая хозяйка слушала с неприкрытым любопытством.

— А у вас, кажется, весьма насыщенная жизнь, ничего общего с жалкими унылыми буднями замужней матроны, — усмехнулась она.

Элге недоумённо повела плечом, а Гайра принялась расспрашивать про зелье.

— От того, насколько быстро я привезу тот ингредиент назад, зависит жизнь человека.

— Какого человека? Он при смерти? Болен?

Элге видела перед собой тусклые аметистовые глаза: бывало, её маг забывался и впадал в уныние, а она снова и снова тормошила его, говорила, обещала, рассказывала…

— Можно и так сказать. Я надеялась, что куплю компонент сразу же и в тот же день уеду назад, однако — неудача за неудачей. Торговец напрасно ждёт покупательницу, сопровождающий мой запропастился, небо сошло с ума, наказывая нас этим ливнем, и вдобавок я бумагу для скоростной почты потеряла!

С маленькими листочками, свёрнутыми трубочкой, занимавшими совсем немного места в её сумочке, вышла досадная неприятность. Может, обронила, неосторожно вынув зеркальце, или в другой момент, но бумаги при ней не оказалось. Элге похолодела, обнаружив пропажу, вытряхнула содержимое себе на колени и трясущимися руками перебирала каждую вещицу, уже понимая, что записок нет. Деньги, порошок поющей ракушки, разные мелочи, даже шёлковый шарфик на месте. Ох, нет, бумажки с адресом матери Орена тоже не обнаружила. Адрес, впрочем, она запомнила.

…И ещё маленькое магическое «зеркальце». Оказавшись одна в комнате, выделенной черноволосой хозяйкой, девушка снова пробовала протянуть ниточку в Шелтар, в домик у озера. Серебряная гладь молчала, ни блика, ни искорки. Протирая «зеркальце» выуженным из кармана платья платком, Элге обнаружила трещинку в углу. Незначительную, маленькую совсем. Закусив губу, смотрела на неё в полном неверии: могло ли такое быть, чтобы вот эта крошечная тёмная чёрточка перечёркивала им с магом возможность перемолвиться несколькими словами? Но ряд попыток вызвать образ отшельника прошёл с одинаковым результатом.

…

— Должна вам признаться, леди Адорейн, — сумрачно проговорила Гайра. — Я с некоторых пор с большой осторожностью отношусь к магии. Сама я не одарена, и никого из нашей семьи этим не зацепило. Здесь, поместье матери, вся прислуга — простые люди, без малейшего проблеска силы, и в остальном, как вы уже поняли, в быту и прочих хозяйственных нуждах, даром мы не пользуемся. Но я поищу такую бумагу. Не исключено, что в старых запасах матери что-нибудь есть, иногда она писала такие письма.

— Вы меня очень выручите, леди Иджеру, — непослушными губами улыбнулась Элге.

На этом любопытство синеглазой хозяйки не иссякло. Её интересовало всё: от загадочного компонента не менее загадочного зелья до личности, в этом зелье нуждавшейся. Гостья выкручивалась как могла. Единственно верным ответом на её расспросы был — фиоранов камень нужен для будущего мужа Элге, а такое она произнести пока не решалась. Лгать же очень не хотелось.

— Леди Иджеру, — с толикой вины в голосе сказала Элге. — Считайте, что это зелье для меня. Всё равно что для меня. Моё будущее от этого зависит. Это единственная откровенность, которую я могу вам дать.

Синие глаза пытливо смотрели в зелёные; Гайра махнула рукой.

— У вас очень интересная жизнь, леди, — повторила она.

Магическая бумага нашлась: листочки, не предназначенные для передачи сообщений на значительные расстояния. До Дертвинта, где, вероятно, пропавшую нанимательницу разыскивал Орен, магия долетит. В Шелтарский лес, к Дарриелу, сходящему с ума от беспокойства, вряд ли. Он давал ей особые листки, напитанные большой силой.

…

И вот шёл уже третий день, как она гостила у баронессы. О магии лесного отшельника, сорвавшей свадьбу двух почтенных семейств ради Элге Адорейн, сама Элге так всего и не узнала. Дарриел хмурил брови и поджимал губы, и в глаза не смотрел.

— Ты просила не причинять вреда, — напомнил он в один из дней, когда девушка решила выяснить, что же он сделал. — Не убивать, не калечить. Не спрашивай, Эль. Это колдовство… не всегда красивое и мягкое.

И, словно извиняясь, целовал её в висок и гладил огненно-рыжие пряди. Так что ничего существенного поведать Гайре девушка не могла. Но могла просить о прощении, запинаясь и с трудом подбирая слова, и просила, в первый же день, оказавшийся бесконечно длинным, отрезавшим её от всего мира пеленой дождя.

— Я не держу камня за пазухой, — снова напомнила Гайра. — Несмотря ни на осуждение и неверие отца, ни на таскающуюся за мной по пятам компаньонку, на отсутствие добрых подруг — мой прежний круг оказался сплошь гадюками да паучихами — сейчас я чувствую себя легче и свободнее. И от меня не требуется немедленно выйти замуж: папенька ждёт, пока сплетни окончательно утихнут, а я пока могу заниматься чем захочу. В рамках разумного, конечно.

Элге тогда неопределённо улыбнулась, вспомнив о любовных похождениях баронессы Иджеру-старшей, и развивать тему не стала.

В самый первый день она умирала от тревоги и нетерпения, необходимость сидеть в четырёх стенах тяготила. Прошло желание отчитать Орена, наверняка не сумевшего в срок вынырнуть из цепких объятий своей вдовушки, осталось единственное: вернуться на маленькую полянку, успокоить своего мага. И молиться, чтобы Шелтар не подвергался нападениям.

Она и молилась. Перед сном долго-долго смотрела в беспросветно тёмное окно в гостевой спальне, и перед глазами вставал сумрачный неприветливый лес, но Элге видела и другой Шелтар. Весенний, освещённый солнцем, с коврами цветов и пробудившейся от долгой болезни хейей, что росла вплотную к дарриелову домику. Представляла мерцающий рой маленьких кейлу и крупную серебристо-серую тень в траве, высокое крылечко со скрипучей ступенькой… неровную улыбку мужчины, стеснявшегося своего лица. И всем сердцем тянулась туда, пыталась дозваться, успокоить. Элге смотрела в небо, завешенное чёрными тучами, а вокруг неё порхали фиолетовые искры, переливались словно радужные пузыри. Она смотрела в небо и просила, чтобы Дарриел не опускал рук и продолжал варить тот непростой в приготовлении настой.

Ответ от усатого проводника пришёл как раз третьего дня, когда Элге только перед синеглазой хозяйкой старалась держаться спокойно и без истерик. Несколько строчек, начертанных уверенным почерком, чуть взлетающим в конце каждого предложения, её охранник сообщал, что заберёт её сразу же, как прекратится ливень, и умолял оставаться на месте.

— За вами точно приедут? Я могу предоставить свой экипаж, вас довезут, куда скажете.

Волнение гостьи передалось и Гайре, стоя рядом с Элге на белой террасе, она нервно крутила в пальцах платочек. Дождь закончился, и за ночь земля успела немного подсохнуть, а солнце, выкатившееся на небосклон, должно было ускорить этот процесс.

— Приедут, — заверила Элге. — Спасибо, леди Гайра, но не нужно, со своими людьми мне будет спокойнее: до сих пор не знаю, чего ещё ждать от лорда Форриля.

Одежду рыжей девушки привели в порядок, но баронесса уговорила её не переодеваться, оставить себе одно из её платьев.

— Раз уж вы прячетесь, давайте собьём возможных преследователей со следа, — с заговорщицким видом подмигнула она.

И Элге, помявшись, всё же согласилась.

Орен прискакал вместе со вторым сопровождающим, когда вовсю занялся день и солнце начало припекать, на глазах уменьшая контуры луж на садовых дорожках. И, если второй, Киден, кажется, держался хладнокровно, то на самом Орене лица не было.

— Госпожа! Хвала милостивому Небу, госпожа Элгария! Целы! Ох и набегались мы, разыскивая вас!

— Госпожа Элгария? — подняла брови Гайра и усмехнулась. — У вас очень, очень занятная жизнь, дорогая! Даже завидую: мы в этой глуши никаких развлечений не видим. А в охране у вас стража его королевского величества? Всё интереснее и интереснее!

Элге недоумённо оглянулась на дюжих молодцев.

— Вы уверены?

— Разумеется, у меня неплохая память на лица. Вон тот здоровяк белобрысый, имени не запомнила, в дворцовой охране служит, — Баронесса кивнула на Кидена. — Служил, во всяком случае, когда отец входил в Совет. А мне во дворце бывать приходилось. Непростая вы женщина, леди Адорейн, кто же за вами стоит?

То, что Дарриел обратился за помощью не абы к кому, Элге поняла сразу, но так высоко вверх не смотрела. Были, конечно, разные домыслы, и вокруг дворца они тоже крутились: мало ли, с кем из придворных знаком её маг! За желаниями к нему приходили все, кто в них нуждался, и ответную услугу он мог у любого потребовать.

С другой стороны, она тоже хранила тайны, и маленькая капелька с точечкой всё еще сидела за её левым ухом.

— Я не знаю, — глядя в глаза Гайре Иджеру, пожала плечами Элге. — Но, если уместно просить вас ещё об одном после всего, что вы для меня уже сделали…

— Никому не расскажу. А вам желаю удачи, леди Адорейн.

Элге жалела, что ей нечем отблагодарить Гайру за оказанное гостеприимство. Попыталась подарить тот шёлковый шарфик — баронесса с улыбкой вложила его обратно в руки гостье. Зелёный вам идёт гораздо больше, — сказала она. Всё, что у неё при себе было — золотые искры травнического дара, и после недолгих уговоров неприязнь Гайры к магии несколько успокоилась, а рыжая герцогиня была допущена к запасам целебных трав. Она напитала стебельки и листики своей силой, усилила их свойства, добавила что-то от себя.

— Это добрая магия, леди Иджеру. Она не причинит вам зла. Это самое малое, что я сейчас могу для вас сделать.

…

— Вы из королевской охраны? — Элге с земли смотрела на сидящего верхом Орена.

Тот неопределённо хмыкнул; лицо усталое, напряжённое.

— Пора выдвигаться, госпожа. Времени мало.

Он посадил девушку в седло, вызвав новый виток неприкрытого удивления на лице баронессы, но Элге было уже не до соблюдения дистанций и приличий. Скорее бы в Дертвинт, за «слезами», и назад, в надёжные объятия леса! И, только оставив белый дом, окружённый белой оградой, позади, охранник наконец заговорил.

В день встречи он опоздал самую малость, и как потом распекал себя за задержку!

— Я не отмахнулся от вашего послания, госпожа, и так бессовестно злоупотребил вашей добротой, куда же больше. Я попрощаться забежал… к матери и братишке, а этот негодник на речку с утра убежал, на рыбалку, с приятелем чуть старше его самого. Я — за ним: небо-то в тот день как хмурилось, видели? Боялся, что гроза на речке застанет, а пацан маленький ещё, испугается…он грозы боится. В общем…

Элге понимала. Обе лошади резво скакали в сторону города, а ей отчего-то очень не нравилось лицо второго, Кидана, и то, как сурово он смотрел вперёд, и как поджимал губы, и словно готовился к чему-то.

— Ну, я его домой вернул и сразу к вам, а вас нет, и из «Подковы» вы успели съехать уже, я справлялся на всякий случай. У лавочника вашего был. Ребята вон, — Орен дёрнул головой в сторону товарища, — поручение выполнили, вернулись, готовые сопровождать вас обратно, а тут… И ливень грянул, а потом какая-то суета у городских ворот, и завертелось.

— Завертелось — что?

— Так вас какие-то люди по всему городу ищут. Выглядят как головорезы, понятно, что их кто-то нанял, и, насколько мы выяснили, большие люди за тем заказом стоят. Свободный въезд в Дертвинт через северные ворота удалось полностью закрыть, проверяют всех. На восточных те самые наёмники дежурят.

«Ай да Мадвик! Ай да Тивис!»

— Но вы не беспокойтесь, госпожа, мы… А к лавочнику точно нужно попасть? Может, мы сразу обратно поедем? Так проще будет!

Элге слушала и не верила своим ушам. Ладно, Леавор, там власти у советника Форриля больше, но Дертвинт! Чем он подкупил городскую стражу?!

— Как бы не разорились большие люди, за маленькой девчонкой бегая, — сердито проворчала девушка. — Орен, к торговцу мне необходимо обязательно. Это вопрос жизни и смерти. Не представляю, как обмануть тех людей, но…

— Что ж. Обеспечим.

Напарник кивнул. Девушка, извернувшись, посмотрела в лицо сидящему позади стражнику.

— Вас беспокоит что-то ещё, Орен? Я же чувствую. Скажите!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет уж. Про начальство, Аттиса Танга, вышедшего из портала под дождь к вечеру того дня, он говорить не будет. Про его бледный, дёрганый и злющий донельзя вид. И про то, как поисковые нити не настраивались на объект поиска и бессильными хлопьями оседали на мокрую брусчатку, исчезая в потоках воды. И про то, как вместе с Тангом, приведшим с собой ещё нескольких людей, они час за часом прочёсывали город, улицу за улицей, дом за домом, в сумерках и темноте. Записка от госпожи Элгарии прилетела Орену лишь на вторые сутки. Если бы не ливень и размытые дороги, они забрали бы девушку сразу.

— Всё уже хорошо, госпожа, — глядя перед собой, отозвался стражник.

Пугать девчонку именем королевского советника, затеявшего свою игру, мужчина не стал. И так от волнения наговорил лишнего. Самое главное — благополучно доставить её назад, в лес, как наказывал страшный отшельник, детали ей не надо знать. И помалкивать, обо всём помалкивать.

Элге притихла, стараясь поменьше шевелиться в не самом удобном седле, напряжённость сопровождающих передалась и ей.

— Кидан прикроет вас иллюзией, — начал объяснять усатый проводник, сбавив ход. — То есть и вас и меня, и нашего четвероногого друга. Заклинание краткосрочное, но его хватит, чтобы пройти в город через ворота. И после держитесь всё время рядом, до самой чайной лавки.

— А что с остальными? Где третий? — нервно уточнила девушка.

Они приближались к городским стенам.

— Остальные там, за воротами. Мало ли, сколько человек ещё высматривает вас на улицах. Лучше не рисковать. Заберёте свой товар, и все вместе отправимся в обратный путь. Мы всё устроим. Моя оплошность, надо исправлять.

— Не ваша, Орен — моя. Я вас отпустила.

Элге виновато вздохнула. Тот ничего не ответил.

«Белобрысый здоровяк», как его назвала Гайра, улучив подходящий момент, зашептал что-то и ловко набросил на Элге и напарника невидимую сеть, пробасил, чтобы вели себя тихо-тихо.

— А как же цоканье? — шёпотом спросила девушка у Орена.

— Ничего не будет слышно. Только старайтесь не шевелиться и не шуметь.

Элге, чуть дыша, смотрела перед собой и по сторонам, пытаясь увидеть нанятых Тивисом головорезов. Тот, что сидит в лохмотьях чуть в стороне и чистит грязным ножом яблоко? Или та парочка у моста, ведущая неторопливый разговор? Или кто-то за воротами, возле телеги? Позади неспешно ехал рослый плечистый Кидан.

Им повезло, в Дертвинт проникли без приключений и, удалившись на достаточное расстояние, Элге ощутила, как растворяется вокруг неё тоненькая, масляно блестевшая плёнка. Накинула на голову капюшон плаща. Нетерпение нарастало, жужжало над ухом потревоженной пчелой.

***

…Больше всего его пугало то, что он не мог дотянуться, почувствовать Элге. Всё, что улавливал, это тонюсенькую ниточку жизни, как слабый-слабый пульс. Сердце бьётся, жива и невредима. Где конкретно, с кем — всё, провал и темнота. В Шелтаре было не так. Уходя в лес, оставляя драгоценную травницу под защитой крепких стен маленького домика, он мог поймать и её эмоцию, и настроение, и ровное согревающее тепло.

В Дертвинте, не так далеко и расположенном — нет. Снова и снова бросал он поисковые сети, работавшие безотказно, но они лопались и падали к его ногам, тая в воздухе. Серебряная поверхность «зеркала» оставалась слепой и немой, пока он звал девушку.

Не замечая, как трогает неровную, будто оплавленную половину лица, Дарриел прокручивал в памяти их последний день, каждый взгляд, каждое слово, и не находил в них ничего, что указывало бы на её ложь. А что, если..?

Элге одумалась, присмотрелась как следует, трезво оценила все шансы, его шансы, их — на освобождение мага и их общее будущее. Увидела, насколько всё сложно… и вообще он даже ни разу не сказал ей, что любит, ничего не обещал. А ещё он уродлив, и мало кто мог без содрогания смотреть ему в лицо. Рыжая травница милосердна и сострадательна, и тактичности ей не занимать, а он просто навоображал себе того, чего никогда не было…

Что-то болезненно кололо под кожей, и так хотелось грохнуть «зеркало» об пол со всей дури. Или уткнуться носом в подушку, хранившую тонкий аромат весенних цветов. Маг потряс головой, желая вытряхнуть оттуда тёмные неправильные мысли, и снова повёл ладонью над серебряной гладью.

— Тивис Форриль.

Серебро в его руках пошло волнами, Дарриел вгляделся — и от души выругался.

Послание он не писал — выжигал резкими рублеными буквами прямо в воздухе, и огненные искры с шипением впитывались в порхающую бумагу.

Не было в Дертвинте никаких Форрилей, когда он отправлял туда Элге! Как?!..

Зам Саутера не вышагнул — выпрыгнул из портала. Маг едва сдерживался, чтобы не наорать на Аттиса, заверившего, что люди в сопровождении Элге самые проверенные и опытные.

— Хоть сотню туда отправляй, но найди эту женщину.

Аттис боялся думать о том, зачем она колдуну. Перед отъездом Бастиан Лигарт напомнил: любое повеление, любой приказ, как если бы он, король, сам его отдал. Аттис Танг был хорошим исполнителем.

— У меня нет сотни, господин Ар. Такой, как вам надо — нет.

— А кто есть? — угрожающе-ласково спросил колдун, и у Танга свело желудок.

— Я разберу весь Дертвинт по камушку, — сглотнув, поклялся он.

— Мне не нужны пустые обещания. Просто сделай.

…

Сообщение, что искомая дама сама вышла на связь и сразу, как закончится жуткий ливень, её заберут из гостеприимного дома, прокатилось по телу волной тепла. Он сжал записку в ладони, словно она единственное, что соединяло его с девушкой.

Глава 19

Возле дверей чайной лавки Орен со всем почтением опустил Элге на землю.

— Кидан войдёт с вами, нам так будет спокойнее. Остальные сейчас подъедут, я уже подал знак.

— И много остальных? — удивилась девушка, прекрасно помнившая троих охранников, двое из которых находились сейчас с ней.

— Бейт, вы его видели, и ещё трое.

— Зачем столько? Неужели всё так серьёзно?

— Надо же следить за теми, кого наняли искать вас, — ухмыльнулся усатый проводник. — А среди головорезов маги, а не простой сброд. Видимо, вы очень важная особа, госпожа…Элгария.

Пытаясь переварить услышанное, Элге тряхнула головой, потом, повинуясь безотчётному импульсу, вытащила из своей сумочки подаренный шёлковый шарфик и повязала на голову, спрятав под полупрозрачную ткань рыжие локоны, вернула на место капюшон. Маскировка так себе, но ей стало спокойнее.

— Чего желает прекрасная госпожа?

Торговец встретил её зазывающей улыбкой.

— Меня прислали за «слезами» фиоранова камня.

Элге подошла ближе, волнуясь. Волшебная смесь пряных и острых запахов, перемешанных со свежими травянистыми нотками, сейчас не успокаивала, наоборот даже. Она должна была прийти три дня назад.

Чёрные бусины в смуглых пальцах тихонько постукивали друг о друга. Острый взгляд — в глубокую зелень глаз. И мимолётная улыбка спустя несколько долгих мгновений.

— Я ждал вас, красавица. Погодите минутку.

За спиной Элге нетерпеливо переминался белобрысый напарник Орена.

Йоррах вернулся и выложил на прилавок товар.

— Кое-что из партии я уже продал, покупатель на «слёзы» есть всегда. Но осталось ещё прилично, есть из чего выбрать. Смотрите, госпожа.

Элге судорожно выдохнула, нервно облизала губы, негнущимися пальцами сняла с баночки крышку и, перевернув, высыпала на донышко небольшие коричневатые камушки-зёрнышки. А потом по одному укладывала на ладонь и закрывала глаза. Лавочник не мешал. Не мёртвое, не живое… Она слушала еле различимые вибрации, казалось, целую вечность.

— Вот эти, — хрипло произнесла девушка, отложив несколько похожих на кофейное зерно «слёз».

Старый Йоррах ещё раз прошёлся по ней внимательным взглядом.

— Госпожа не только в травах сведуща, — одобрительно кивнул он.

— Что?..

— С таким глазами вам много лучше, красавица. И ауру вашу я узнал. Кое-что умею видеть и я. Точно все возьмёте? Товар дорогой, штучный, в чародействе, насколько мне известно, его совсем понемногу применяют.

Элге положила ладонь на горло, пытаясь успокоиться, вернуть сердце на место. Узнал, выходит, ещё тогда?.. Потянулась за мешочком с золотыми, пока ловкие смуглые пальцы перекладывали бесценный товар в прочный пакетик. Отсчитала монеты.

— Этого хватит вместе с тем авансом?

Золото исчезло в худой крепкой ладони.

— Благодарю сердечно, госпожа. Приходите ещё, в любое время приходите. У меня для вас всё найдётся. Может, чай нужен? Вот оскенский, с островов, с последней партией товара привезли. С капелькой дыма и кислинкой чернослива. А вот…

— Спасибо, Йоррах. В другой раз, — Элге улыбнулась самой солнечной улыбкой.

…

Мышцы протестующе заныли, когда молчаливый услужливый Орен вернул её в седло. Элге увидела присоединившегося третьего провожатого, Бейта, и ещё троих, одетых в неприметное, серо-коричневое, но неуловимо одинаковое, даже лошади чем-то были похожи. На неё глянули мимоходом, будто бы без особого интереса.