Выбор за тобой (СИ)

Глава о правильном поведении

Было больно лишь мгновение. А потом пришло тепло.

И такой замечательный сон. Наконец-то! Мне давно не снилось ничего хорошего. А тут!

Теплый пар окутывает все белесым туманом. Я стою под струями воды, согревающими и дарующими наслаждение коже. Запрокидываю голову, вода бьет прямо в лицо, и я просто млею от удовольствия, обожаю душ, особенно горячий, почти кипяток. Теперь меня только он способен согреть. Дыхание вдруг чуть сбивается и накатывает сладкая дрожь, теплые струи тут совсем не причем. Чувствую, кто-то подошел сзади. Я точно знаю, что это мужчина. Но мне не страшно. Совсем наоборот. На мои груди ложатся большие ладони. Так приятно, я стремлюсь навстречу этим рукам, мечтаю, чтобы они сжали сильнее. Теплые струи ласкают губы и лицо. Его пальцы, точно хозяин их умеет читать мысли (хотя тут не надо быть семи пядей во лбу), сжимают соски, заставляя выгнуться. Его правая рука вслед за водой устремляется вниз, скользя по коже, бросая в дрожь. Я вдруг понимаю, как долго не было в моей жизни мужчины. Целых два года… Тело не слушается, меня тянет к нему, руки хотят обнять, но он сильнее и не дает развернуться. Резкий толчок, и, чтобы не упасть, приходится упереться руками в холодную стену, которая появилась точно из неоткуда. Спину же продолжает омывать горячий водопад. Мужские руки стиснули мои бедра. И я застонала… от обиды, чувствуя, как сон ускользает. Я цеплялась за него, как утопающий за спасательный круг. Мне так хотелось, чтобы струи и руки согревали и дальше. Но пробуждение уже началось, и, как я ни старалась, остановить его, уже не могла.

А возвращение в реальный мир было не из приятных. Резко накатила головная боль, да так, что даже во мраке, царствовавшем вокруг, мне было сложно открыть глаза.

Но пришлось…

Помещение было огромным, погруженным во тьму. Вдалеке горела крохотная лампочка, наверное на выходе сидела дежурная сестра.

Надо было встать, но шевелиться неприятно.

Боже, сколько же я здесь?! Мама ведь беспокоится! А мелкий, небось, ищет меня, бегая по квартире с любимой машинкой в руках, мы ведь с ним никогда не расставались больше чем на десять рабочих часов. Черт!

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.

Надо дойти до медсестры! Что за больница отсталая?! Кнопочки для вызова медперсонала даже нет! Кровать странная, тумба пустая, моих документов и сумки нет, телефона тоже. Неужели сперли?!

Справа и слева ряды таких — же кроватей и тумбочек и они пустые, заправленные темными одеялами, зашторенные окна пропускают лишь тонкие лучики света с улицы. Все уныло и мрачно!

Надо позвонить домой, дать знать о себе. Там же теперь жуть что творится! Мама всех на уши подняла!

Я с трудом села, ощупала голову, та была крепко перебинтована, и только сейчас стало понятно, что мутит меня прилично, и даже в полумраке перед глазами рои черных мушек водят веселые хороводы. Вся моя одежда и обувь были на мне: теплые джинсы, свитер и зимние высокие сапоги. Ничего себе больница! На спинке кровати висел какой-то темный мешок, который на ощупь оказался моим пуховиком, шарф канул в неизвестность.

Встать получилось раза с пятого, приблизительного с того же раза удалось попасть в рукава пуховика (в помещении было жутко холодно). Штормило прилично, пришлось подышать немного с закрытыми глазами, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце, будто не с кровати встала, а на десятый этаж бегом бежала. Наконец, собравшись с силами, я тронулась к той самой заветной лампочке, горевшей впереди, аки путеводный маяк для заплутавших кораблей, отгоняя мысль, о том, что палата совсем не больничная…

За столом положив голову на руки, дремал человек в темном пальто, даже капюшон на голову натянул. Еще бы! Устроили тут северный полюс! На столе перед ним было пусто, ни бумаг, ни телефонов, никакой канцелярии, только подсвечник, который венчал тусклый золотой шарик.

Вот тебе и лампочка.

Тошнота резко усилилась.

— Какого черта?!

Сей риторический вопрос я озвучила достаточно громко, отчего спящий подскочил, но запутавшись в собственном, как оказалось, длинном одеянии, свалился назад вместе со стулом. Героически выпутавшись из своей хламиды, он встал на ноги, что-то бурча, сорвал капюшон с головы и взмахнул рукой. Шарик ярко вспыхнул. С непривычки свет больно резанул по глазам, пришлось крепко зажмуриться. Открыть глаза я смогла спустя минуту, и мы с моим «световым мучителем» уставились друг на друга в немом изумлении.

Уж не знаю, что он там думал, но я была крайне удивлена. Передо мной явно было двуногое прямоходящее мужского пола, причем возрастом так хорошо за сорок, по моим меркам, судя по седым прядям. Но дальше шли одни «но»: он был ниже меня на голову, имел большие непропорциональные уши, огромные карие глаза, гигантский нос, широкие плечи, ладони-лопаты.

Несуразица какая-то! Помнится, так в Варкрафте, коим любил побаловать себя в субботние вечера за банкой пива муж, дворфов изображали. С животиками пивными! У этого, чтобы не выбивался из канона, животик тоже имелся, обтянутый кожаным жилетом, из-под которого выглядывал толстый серый свитер.

Я была в таком шоке, что приземлилась на стул, который в ожидании меня угодливо стоял у стеночки.

— Какого хрена, мать вашу, тут происходит?

Существо, обойдя стол и с любопытством взирая на меня, протянуло руку, коснулось моего лба и закрыло глаза. Я от такой наглости рот открыла, даже инстинкт самосохранения не сработал, а так бы улепетывала, сверкая пятками.

Сначала на лице мужчины (так все-таки вежливее) мелькнуло удивление. Он распахнул свои огромные очи и посмотрел на меня так, как я наверное смотрела бы на привидение.

— Кьюрист асналь тем? — грубоватым баритоном поинтересовался дворф.

— Что? Не понимаю, — я нахмурилась, голова сразу откликнулась болью.

Брови его поползли вверх. Он вытянул руку вперед, жест явно означал «замри», и нырнул куда — то в темноту. Вернулся он с глиняной кружкой, которую торжественно протянул мне.

Ммм… Знакомый запах!

Я пригубила теплый отвар. Трава? Расторопша! У бабушки был рак, она пыталась ею лечиться, говорят, многим помогало, но не ей. Помню, чертополох был заварен в куче баночек и стаканов. Запах этот мне был хорошо знаком, после ее смерти он долго преследовал меня и маму, кажется, въевшись в нас самих.

— У вас тут ролевые игры? — горячая вода в желудке пробудила интерес к разговору и чуть уняла тошноту. — Дайте телефон, пожалуйста. Мне очень надо домой позвонить!

Мужчина слушал внимательно, потом мотнул головой и опять исчез в темноте. Он появился через минуту, и уже не один. И когда я увидела, кого он привел, кружка выпала из ослабевших пальцев и покатилась по полу.

Человек с ониксовой кожей! Я резво вскочила, и стул, жалобно проскрежетав по стенке, завалился на бок. Поторопилась! Мир заплясал перед глазами, и я начала заваливаться вслед за бедным стулом. Оникс рванул ко мне и подхватил под руку.

— Ильо турес мето? — выдал мой спаситель от близкого знакомства с холодным полом.

— Крит нетто, — пивной животик, развел руками. — Руде нискальзи то Шейд.

— Евато, — опять бросил Оникс, и, обняв второй рукой за талию, настойчиво потянул меня в темноту.

Идти с ним совсем не хотелось, но и оставаться не хотелось тоже. Да и выбора, по чести сказать, не было.

Под тканью его рубашки чувствовалась развитая мускулатура, а больше всего напрягали ножны, из которых торчала внушительная рукоять какого-то холодного оружия. Но больше всего хотелось понять, что же за дерьмо со мной случилось в очередной раз!

Шли мы долго. Я потеряла счет коридорам, каменной кладке, дверям и ступеням. Но становилось теплее, это, пожалуй, единственное, что радовало. В конце очередного тоннеля замаячила приоткрытая дверь, из-за которой доносились гул голосов, металлический звон и смех.

Живые люди! Это радует!

Но когда Оникс открыл дверь и под локоток сопроводил меня в огромный зал, радоваться я резко перестала, и с горечью решила, что, похоже, спятила. Передо мной ходил, сидел, разговаривал и даже спал полный набор персонажей фэнтезийного мультика. Бледные с красными глазами и проглядывающими клыками вампиры, один — стопроцентный эльф с длиннющими волосами и тонкими чертами лица, дворфы, даже люди были. У большинства высокие сапоги, плащи, форма (одеты они были одинаково), и у всех большие дымчато-красные камни на груди. Никто в нашу сторону не смотрел, одни бродили с бумагами в руках, хмуря брови, вторые чистили оружие, длинные то ли мечи, то ли шпаги. Некоторые вообще стояли, уткнувшись лицом в стену, и разговаривали сами с собой. Апокалипсис в дурке! И я тут походу дела главный пациент.

Мне так захотелось «поистерить» от увиденного: разрыдаться, покричать, но голова болела все сильнее, даже переводить взгляд с одного сумасшедшего на другого было больно. Я закрыла глаза и просто следовала за Ониксом, благо он придерживал меня за руку, лавируя между встречными особями, лавками и столбами.

Остановились мы возле одной из отделанных металлом дверей. Постучав костяшками пальцев по косяку и получив что-то громкое и злое в ответ, Оникс распахнул дверь, и мы шагнули в большой кабинет, круглый, с высокими узкими окнами, парой деревянных стеллажей для книг, столом у одного из окон с развернутым на нем свитком, очень похожим на карту, коллекцией кристаллов на подставках, и камином, сейчас вычищенным и холодным, хотя рядышком притулилась кучка дров.

Кабинет начальника, не иначе! Не совсем ясно, правда, начальника чего и где…

За столом сидел смуглый черноволосый мужчина с очень уставшим лицом. Подняв глаза от бумаг, он кивнул, разрешая посетителям разместиться. Оникс подвел меня к деревянному креслу с высокой спинкой, куда я опустилась, голова уже даже не болела, перед глазами крутился детский калейдоскоп, да такой, что Оникс и Начальник в единую картинку из кусочков мазайки уже не собирались.

Спустя несколько минут главный поднял голову, ощупал меня колючим злым взглядом и заговорил. Чувствовалось, что он и так не страдал добрым нравом, а теперь просто закипал от ярости. Достигнув апогея бешенства, Начальник выбросил в мою сторону правую руку. Оникс, стоявший рядом со мной, дернулся в сторону и гаркнул что-то.

А потом повисла благословенная тишина. Мужчины удивленно воззрились на меня, даже чуть приоткрыв рты. Видимо, я должна была по мановению начальственной длани осыпаться горкой пепла, а тем, что осталась сидеть и наслаждаться отсутствием звуков, которые больно били по раскалывающейся черепной коробке, крайне разочаровала первого и ввела в ступор второго. И в самый ответственный момент, когда в головах ребят шел сложный мыслительный процесс, еще и добила, широко зевнув, культурно прикрывшись ладошкой.

Злость испарилась, теперь шеф смотрел на меня с любопытством, он опять махнул рукой и один из кристаллов с подставки поплыл к нему, загоревшись нежным серебристым светом, и застыл перед Ониксом, тот, спохватившись, аккуратно взял его двумя пальцами и протянул мне. Хватать странные вещи в странном месте из рук странных людей и нелюдей мне было не свойственно, но я чувствовала, что эти двое будут настаивать, поэтому, прикоснулась к камню указательным пальцем. Кристалл кусаться не стал, улегся в мою протянутую ладонь, мигнул и рассыпался стеклянной пылью.

Тишина стала оглушительной, начальник, который как раз открыл рот, собираясь что-то выдать, так и застыл, зато мой провожатый хмыкнул. И эти двое завели долгую тихую беседу, напрочь забыв обо мне. Чем я и воспользовалась. Стряхнув пыль, засунула руки в рукава пуховика, чтобы согреться и закрыла глаза. Нам говорили, что нельзя спать, если у тебя сотрясение мозга, но голова так болела, и до жути, до крика, до слез хотелось обнять сына…

Я даже не заметила, как уснула.

— Количество перебежчиков увеличилось втрое. Мы потеряли двоих стражей. Отступники устроили на границе резню, там же ошиваются гончие, нечисть прет. Мне некогда с этим разбираться! Случай неординарный! Кристалл должен был считать ауру, определить государство и языковую принадлежность, — Лорд Шейдер сцепил пальцы и склонил голову, пытаясь размять затекшие мышцы шеи.

— Может, сообщим Тьеру? Он вроде бы сейчас в Академии, — предложил Юрао Найтес, а это был именно он, кивнув на заснувшую женщину.

Суставы пальцев Лорда-Начальника Третьего Дозора щелкнули, у Юрао от этого сводило зубы.

— Никакого Тьера, ты меня понял, Найтес! Это дело Ножной Стражи.

— Она поглощает магию.

— Ничего она не поглощает. Я не вижу в ней концентрации. Обычный человек, правда, магические атаки не ощущает.

— Ничего себе не ощущает. Вы, кстати, сейчас превысили полномочия, если бы заклинание подействовало, женщина бы пострадала, — прошипел дроу.

— Я действовал в рамках инструкции по отношению к субъекту, магических свойств которого определить не могу. И, знаешь ли, не мне перед тобой отчитываться, — злобно выплюнул маг. — Итог. Документов у нее нет. Нашел ты ее в подвале дома мастера Рагнеса, почти в пяти милях от Ардама, граница близко, почти не наша юрисдикция, никаких магических всплесков не почувствовал. Речь она не понимает. Извещение отправляй в столицу, а ее пока в лазарет, пусть голова заживает. Если ее и заберут, то не раньше чем дня через три.

— А вещица ее, которая свет давала?

— Ты же в курсе, что человеческие королевства любят всякую ересь изобретать. Очередная поделка. Найтес, вот не до этого мне сейчас. Приложи к делу и все. Тебе что, без Леди Тьер скучно стало? Иди, работай! Или тебя в пару дополнительных дозоров назначить? А если любопытство разыгралось, напомню, тут инициатива не оплачивается.

В наступившей тишине оба буравили друг друга взглядами. Молчаливый поединок был прерван гулом пространственной воронки во дворе. Юрао, поняв, что препираться с обиженным на весь белый свет магом бесполезно, помянул Бездну и отвернулся.

Шейдер уткнулся в бумаги, а Ножной Страж подошел к женщине, осторожно тронул за плечо, та тяжело вздохнула и медленно открыла глаза. Появилось ощущение, что она ожидала другое увидеть, и теперь расстроилась и готова была разреветься. В этот момент общую залу огласили крики и проклятия, кристаллы-амулеты мигнули алым, Шейдер и Юрао, не сговариваясь, сорвались с места, забыв о женщине.

Около десятка стражей стояли вдоль стены, а у входа на противоположном конце зала лежало, дергаясь в агонии, тело Ночного стража. Возле него, вцепившись в руку умирающего, плакал ребенок. Двухлетка или чуть старше. Мальчик, добротно одетый и явно завернутый до этого в плащ, на котором он теперь сидел у ног Стража. Сероватая кожа, ушек было не видно за темными волосами, а глаза и без того были красными от слез.

— Тьма забери, это же Пожирающий! Ралис притащил Пожирающего! — пронеслось по залу.

Ребенок, коего причислили к одному из опаснейших кланов Хаоса — Пожирающих Жизнь, и который, скорее всего, упал вместе с потерявшим сознание Стражем, больно ударился, да еще и испугался, заплакал еще сильнее.

— Уничтожить! — прогремел приказ Главы Второго Дозора.

— Погодите! Стойте! — Юрао поднял руки, встав на линии огня. — Дея говорила, что Пожирающие за убийство своего могут уничтожить целый город. А этот… Он еще питается прикосновением. Его можно просто оттащить.

— Найтес, он выпил Стража! С дороги! Познания леди Тьер впечатляют, но нечисть подлежит уничтожению, — злобно прошипел Лорд Шейдер, и в его ладони вспыхнул огненный шар, который маг молниеносно швырнул в ребенка.

Дроу отскочил с траектории удара, понимая, что сделать он уже ничего не успеет, и мальчик, считай, уже труп.

Я еле сдержала слезы, когда это порождение тьмы опять предстало перед моими глазами. Когда же я уже нормально проснусь, и весь этот кошмар закончиться?!

За спиной в большом каменном зале, который мы пересекли по дороге в кабинет Начальника, послышались крики, и парочка моих галлюцинаций (а иных обзываний не приходило в голову) рванула к дверям. Я опять тяжело вздохнула. Оникс же не зря будил, все равно потащит куда-нибудь, поэтому встала сама, стараясь делать это крайне медленно, и вышла в огромный холл.

Сцена, представшая моим глазам, заставила испариться и сонливость и апатию.

С десяток здоровых мужиков всех возрастов и мастей с оружием, включая двух моих спорщиков, прижались к стенам, с ужасом взирая на ребенка, плакавшего навзрыд посреди зала, вцепившись в лежащего на полу мужчину.

Малыш выглядел как-то не так, но голова соображала с трудом, да и я уже, если честно, свои бредовые видения начинала воспринимать как должное. Оникс вылетел перед черноволосым, размахивая руками, пытаясь что-то донести. Но злобный шеф вытянул руку, на которой (ой, как здорово же я приложилась головой!) появился сгусток огня.

Он же не… Не в ребенка же…

Но этот гад размахнулся и швырнул огонь в Оникса, тот, разумеется, уклонился, а вот ребенок, которому этот смертоносный снаряд и предназначался, проделать того же фокуса явно бы не смог. Не знаю как, но я оказалась быстрее. Упав на пол и схватив рукой край плаща, на котором сидел малыш, я дернула его на себя. Слава Богу, ребенок удержался и не завалился назад, а шар, ударившись всего в паре десятков сантиметров от жертвы, отбросил малыша прямо ко мне в руки. Ребенок взвыл от боли и испуга. Я вскочила на ноги, прижав его к себе, мальчик крепко вцепился в воротник пуховика, дрожа всем телом. Ткань его пальтишка была плотной, похожей на хорошо сваленную шерсть, и достаточно прочной, как оказалось, я провела по спинке малыша рукой, одежка осталась целой.

Мальчуган уткнулся лицом мне в шею и надрывно всхлипывал, я же повернулась к стаду идиотов, очень надеясь, что по мне они не ударят (глупая надежда, с учетом происходящего). Сумасшедшие убийцы!

Никогда бы не подумала, что с такой головной болью и в такой патовой ситуации смогу прийти в такую ярость!

Когда родился Тоха, я поняла, что мои замужние и обзаведшиеся детьми подружки имели в виду, когда говорили о материнском инстинкте, когда слышишь плач ребенка, и сердце сжимается. Я уж молчу, если свой плачет. Очень надеюсь, что мое выражение лица сказало этим кретинам все, что я о них думаю. Толку сотрясать воздух не было, я не понимаю их, а они меня. А эти бараны застыли, аки статуи, с выражением дикого изумления.

Малыш на руках опять захныкал, я прижалась губами к теплой щечке и начала тихо напевать мелодию, вот уж благо, сынуля меня выдрессировал, песенки из мультиков вошли в мой репертуар, распеваемый даже в душе.

Первым отмер Оникс, он быстро полез за пазуху, выудил цепочку, с которой свисала какая-то нитка и, воздев глаза к небу, а точнее к потолку, с явным выражением мольбы и надежды, дернул эту самую нитку.

Ничего не происходило ровно полминуты, все уже с интересом, включая меня, ждали результата, когда перед Ониксом из ниоткуда вдруг полыхнуло яркое синее пламя, и из него шагнул высокий худощавый мужчина с белыми, как снег, волосами, одетый в… полотенце!

Видимо, местный бог, или какой-то очень крутой Начальник!

Новоприбывший сложил руки на груди и уставился на Оникса с таким выражением лица, что впору было ушастому повторить маневр с ниткой в обратном порядке. Все в очередной раз замерли, ожидая, судя по выражению лиц, теперь уже конца света.