Выкуси

1 Привет, Котик

Здесь представлены дневники Абигайль фон Нормал, аварийного резерва Владычицы Ночи в Большом Районе Залива

По городу Сан-Франциско бродит огромный бритый кот-вампир по имени Чет, и лишь я, Эбби Нормал, аварийный резерв Владычицы Ночи в Большом Районе Залива, и моя любовная мартышка с мангашным причесоном, Песик Фу, стоим между ненасытимым чудищем и кровавой баней, коя светит широкой публике. Что само по себе не так уж плохо, ибо широкая публика типа как фуфло никчемное.

Но все равно, я так прикидываю, это битва темных сил; поддержка моего запретного порноромана; мучительная разноска новой пары красных виниловых ботфорт «Шмаркенштейн®» на платформе; равно как и каждоденное нанесение причудливого глазного макияжа и чего не — тотально оправдывают меня за то, что я провалила «Биологию 102» («Введение в расчленение хорошо сохранившихся трупов сурков» у мистера Грабли, который тотально делает с сурками что пожелает, когда вокруг никого, мне авторитетно рассказывали). Но попробуй изложить это материнскому модулю, кой сполна заслуживает отчаянья и разочарованья за то, что прокляла меня своей позорной ДНК и обрекла на мелкие сиськи.

Для тупых — s'il vous plait. Не отвлекаться, сцуко, будет контрольная.

Три жизни назад, а может — в прошлом семестре, птушто это как в песне поется, «время — как река склизких выделений, если ты влюблен», — ну в общем, на зимних каникулах мы с Джередом были в «Уолгринз», искали гипоаллергенную подводку для глаз и тут встретили прекрасную рыжую Графиню Джоди и ее консорта по крови, моего Темного Владыку, Вурдалака Хлада, только он тотально замаскировался в джинсу и фланель полного обсоса.

Тут я вся такая: «Носферату», — шепчу Джереду, аки ночной ветер в сухих деревах.

А Джеред такой: «Фиг там, жалкая ты попутавшая шлюшка».

А я вся ему: «Заблокируй свой гнилостный порт для пенисов, спермодышливый позёр». Что он счел комплиментом, как я и рассчитывала, птушто хоть Джеред и гомик до мозга костей, он сроду никогда никого реально не гомиковал — может, только свою ручную крыску Люцифера. Говоря строго, мне сдается, Джереда можно считать грызосексуалом, только сложная геометрия отношений мешает. (Видите, размер все ж имеет значение!)

Себе на заметку: Надо будет тотально свести Джереда с мистером Грабли, чтоб они зарубились на приходование белочек и что не, а мне тогда, может, и не придется пересдавать «Био-102».

Кароч, Джеред — годный актер на вторые роли в той трагедьи, коя есть моя жизнь, ибо одевается с тягостным шиком и превосходен в мрачных думах, ненависти к себе и аллергической непереносимости косметических продуктов. Я пыталась его убедить пойти в профи.

Тащемта Вурдалак Хлад вызвал меня на тайное свиданье в клуб, где я предложила себя его тайным желаньям, что он тотально отверг ввиду своей вечной любви к Графине. Вместо этого купил мне капучино и назначил их официальным клевретом. В обязанности клеврета входит снимать им квартиры, стирать белье и приносить хозяевам мешки со вкусными детишками внутри, хотя этого последнего мне делать ни разу не пришлось — моим повелителям детишки не нравятся.

Вурдалак Хлад тащемта дал мне денег, и я сняла très клевую студию в ЮМЕ (коя широко признана лучшим раёном для вурдалаков, птушто дома там по большинству новьё, и никто не будет рассчитывать, что древнейшие твари чистейшего зла станут там тусить). Но выясняется, мои повелители уже живут типа в полквартале от этой très клевой студии в ЮМЕ. Тащемта я им ключ несу — в надежде, что меня наделят темным даром бессмертия, а тут подкатывает такой лимо, набитый ушорканными в дупло студентами и раскрашенной синей телкой с вот-такенными фальшивыми сиськами. И все такие: «Где Флад? Нам надо с Фладом перетереть. Поэтому впускай нас давай» — и прочую категоричную такую лабуду. А я им такая: «Дулю вам, сбрось обороты, Смёрфетка. Нет тут никакого Флада».

Верняк! Я там вся такая: ох-блеать-зомби-езус-да-на-палочке-верхом! Она ж синяя!

А я ни разу не расист, поэтому хлебницу закройте. У нее точно проблемы с самооценкой, раз она их компенсировала гигантскими фальшивыми дойками, блядским синим раскрасом всего тела и обслуживанием полного лимузина обдолбанных торчков за деньги. Я не по цвету кожи ее сужу. Все справляются как могут. Когда я скобки носила, у меня была фаза «Привет, Киска», затянувшая до пятнадцатых годов, а Джеред по сию пору утверждает, что в душе я бодряк, что есть тотальная неправда. Я просто очень вся неоднозначная. Но про синюю шлюху потом, птушто как раз в тот миг пацан-азиат на часы смотрит и говорит: «Поздняк, уже закат». И они отвалили, а я такая дверь открываю на лестницу — а на меня этот Чет, огромный бритый кот-вурдалак. (Ну только в то время я еще не знала, как его зовут, а он ходил в красном свитере, поэтому я не знала, и что он бритый, а вурдалаком он тогда аще еще не был. Но огромный — уже был.)

Поэтому я вся такая: «Эй, котя, пошел вон». И он пошел, а там только Уильям, бездомный мужик с огромным бритым котом, остался лежать на ступеньках. Я было подумала, что он помер, такая там вонища, но выяснилось, что он просто в отключке из-за всего выпитого им, крови, выпитой из него, и прочего. Только вот теперь я почти вполне совсем уверена, что он умер, птушто мы с Фу потом нашли его говноодежду на лестнице в логово, а в ней полно серой пыли, в какую люди обращаются, когда вурдалак выпивает их до дна.

В общем, наверху я вся такая: «У вас на лестнице дохлый мужик и котяра в свитере». А Графиня и Хлад мне: «Подумаешь».

А я вся: «Кроме того, тут подъезжал лимузин, весь набитый торчками, и они тотально на вас охотились».

И тут они: «Оба-на». Похоже, чердак-то им снесло с этого похлеще, чем можно было ожидать от древних тварей темных запретных страстей и чего не. А выяснилось, что они аще не они: то есть они они, но не такие. То есть ну да, любовь у них вечная, и они твари невыразимого зла и проч, но аще не древние. Оказалось, Вурдалаку Хладу лет всего девятнадцать, а с Графиней они знакомы и вообще типа только два месяца. А ей всего двадцать шесть, и оно хоть и стремный возраст, но ни разу не древний. И несмотря на свои преклонные года, Графиня — очень красивая, у нее длинные, тотально свои рыжие волосы и млечная кожа, зеленые глаза, что как изумрудное пламя, а сама вся такая жаркая, что аж дымится, и девчонку в тотальную лесбу ей обратить — нефиг делать, если б девчонка эта уже не была рабыней безумного ниндзева секс-фу своего чарующего Песика. (Фу все время твердит, что ниндзей он быть не может, птушто китаец, а ниндзя — японцы, но это он из упрямства и всякий раз, как я завожу беседу на эту тему, разыгрывает перед мной Очень Сердитого Азиата.)

Тащемта в логове у владыки я смотрю — там две бронзовые статуи, одна — такого стремного типа бизнесмена, а вторая похожа на Графиню, только совсем голая, ну или в лосинах, и бронзовая. И я такая: «Эксгибиционизмом балуетесь, Графиня, не? Шест прилагается?»

А она только: «Поможешь Томми мебель перевезти, Среда». Типа ответила, ага. (Выяснилось, Среда — это такая готоидная персонажица из какого-то стремного кина.)

Попозже тащемта через посредство моих экстенсивных исследований, пронырливости, разнюхивания и чего не я выяснила, что статуи эти аще не статуи. А Графиня раньше обитала в статуе себя, а внутри этого стремнофуфельного бизнесмена томится реальная тварь невыразимого зла, тот носферату, что обратил Графиню. А Вурдалак Хлад, который тогда еще не был никаким вурдалаком, закатал их обоих в бронзу, чтоб они спали глубоким сном днежити, а глубже такого сна типа ничего не бывает. (Вам с самого начала надо понимать, вурдалаку ни тебе зевнуть, ни потянуться перед сном. Стоит солнцу пробить горизонт, они на месте — бац, как тряпишные куклы, и тогда их можно как хочешь усаживать, раскрашивать, в руки им приборы ихние давать и фотки потом в сеть выкладывать, а они ни шиша не почуют до самого заката — только тут они бац, как лампочки загораются и давай не врубаться, почему у них срамные места все зеленые, а в ящике навалом предложений с эльфийской_любви. ком.)

Верняк. Опа!

Кароч, выяснилось: Хлад, тогда известный под именем Томми, Графинею был избран в дневные приспешники, кровавые закусоны и жаркие мартышки любви, ибо работал по ночам в «Безопасном способе». А потом этот старый вампирюга, который Графиню обратил типа неделей раньше, начал до них доебываться — стал говорить, что убьет Томми, и аще усложнять Джоди весь реал. Тащемта Хлад и его ночная бригада долбарей из «Безопасного способа» (их прозванье — «Животные») потом выследили этого альфа-вампирюгу, который дрых у себя на здоровенной яхте в Заливе, и сперли оттуда типа до фига всякого искусства, а потом взорвали эту яхту нахрен вместе с вурдалаком внутри, отчего все мировосприятие у вампирюги этого пошло хабанерой без смазки, а когда он из воды-то вынырнул, они по нему еще как следует оттоптались гарпунными ружьями и чем не.

Верняк аще! Ох-йоп-боженька-милостивый-и-лошадки-в-шашлыке! Верняк. Это же лишний раз подтверждает, как лорд Байрон в стихе одном говорит: «При наличии шмали и взрывчатки в достаточном количестве даже тварь самой изощренной и древней темной силы можно расфигачить парой-тройкой укурков».

Это я парафразирую. Может, и Шелли так сказал.

Графиня тащемта спасла старого вурдалака от поджарки, только легавым дала слово (а там было два легавых), что увезет его прочь и никогда больше в Город не вернется, но потом они спать рухнули, и Хлад, который никак не смог смириться с мыслью, что ему придется Джоди потерять, стащил их вниз к скульпторам-байкерам и покрыл всех бронзой. Но когда пытался объяснить Графине, зачем он это сделал, он просверлил ей уши в бронзе, и она обратилась в пар, просочилась в комнату и превратила его самого в вурдалака. Отчего он тотально пришел врасплох, птушто ни ухом ни рылом не ведал, что она так умеет и то, и другое. (Выпариваться и обращать, в смысле.)

В общем, они такие оба типа вурдалаки, вечные в своей любви, только ночные навыки у них отчасти посасывают. Ну, птушто Джоди раньше кормилась одним Томми, теперь она и не подумала, что они станут есть после того, как тот сам обратится в вурдалака. Поэтому они первым делом пошли к этому бездомному, коего тут мы будем звать Уильям, Мужик с Огромным Котом (ибо люди его так и зовут), ибо он всегда раньше сидел на углу Маркет-стрит со своим Четом и картонкой, на которой написано «Я БЕДЕН, А КОТ МОЙ ОГРОМЕН». В итоге они арендовали у него этого огромного кота, Чета, чтоб тот стал им совместным кровавым полдником. Только там выяснилось, что котина громадность Чета в основном была из-за шерсти, посему, дабы споспешествовать процессу кусания и отсоса крови, они его побрили. Я только рада, что в то время еще не была им клевретом, птушто, мне сдается, всем нам очень хорошо известно, кому в итоге эту котю пришлось бы брить.

Но нет! Не вышло. Даже не знаю толком, пчу. А вот Уильям тотально, до степени имей-меня-прямщас, набубенился тем пойлом, которое завалил себе на деньжищи от проката кота, и они в итоге покормились им. Вот тут-то в паству приняли и меня, новоизбранную принцессу тьмы. (Под «паствой» понимается типа банда, ну как банда овец, а не как пастозность рабов повседневных х/б-маек из «Старого флота».)

Это я подсадила Томми на программу обмена шприцев, где он сумел своею бледной худобой убедить их, что он торчок, и ему шприцов выдали, чтоб они смогли качать у Уильяма кровь и держать ее в холодильнике Графине на утренний кофе. Выяснилось, что вурдалак реальную пищу или питье переносит, только если в них есть толика живой человечьей крови. (Графине картошка фри с кровью нравится, а это одновременно très клево и пиздец какой вывих.)

В общем, едва Графиня с Хладом прикинули, как им нужно есть и пить, Уильям, Мужик с Огромным Котом, куда-то упылил, и Графине пришлось идти его искать, ибо у нее больше опыта в ночной охоте, а мы с Хладом стали перетаскивать барахло из одного логова в другое. Только мне еще пришлось идти затаривать шампунь от вшей для моей бесполезной сестрицы Ронни, которую одолели паразиты, и Хлад услал меня домой пораньше, дабы я избегла гнева материнского модуля, ибо он не хотел, чтоб его клеврету устраивали комендантский час. (Так благородно. Думаю, тогда-то я в него безоглядно и влюбилась.) Потом он взял забронзовелого старого вампирюгу и отнес на набку, дабы скинуть там его в воды Залива, пока Графиня не вернулась. Мне же было с самого начала ясно, что у Томми со старым вурдалаком проблемы ревности и ему от вампирюги этого хочется поскорей избавиться. Вот только темноты не хватило, не успел он добраться до Залива, поэтому пришлось бросить статую у Паромного вокзала на Эмбаркадеро и спасаться от рассвета так, что пятки сверкали. В последний миг на своем лимузине с дурацкой синей шлюхой этой подкатили Животные и сгребли Вурдалака Хлада с улицы, пока его солнцем не испепелило.

Верняк, верняк. ЧЗХ?

(КВС, когда я набиваю тут ЧЗХ, это полагается читать «Чё за хуйня?». То же с ОБМ и ОЯЕ, что означает «О боже мой» и «О я ебу». Лишь совершенно УО зритель «Диснеевского канала» станет произносить это по буквам. Даже ВМЛБП, сиречь «Выкуси мою лилейно-белую попочку», следует произносить по буквам, лишь когда тусишь с монашками или прочими людьми, которым неловко, если им велят кусать кого-нибудь за жопу.)

Тащемта Животные вернулись к себе на работу — это потом, но сперва привязали Хлада к кроватной раме, где синяя блядища его садировала, чтоб он ее тоже обратил в вурдалачицу, раз теперь к ней отошли все те деньжищи, которые Животные выручили за шедевры старого вурдалака, а это типа шестьсот тыщ долларов, и она отныне желала тратить их не спеша и со вкусом, а потому хотела стать бессмертной. Ну а Хлад — он такой вурдалачий лох полный. Никогда никого даже не убивал, с пылью не мешал, ничего — он просто не знал, как это делается. Ему Графиня не рассказывала, что избранный должен выпить вурдалачьей крови, чтоб получить себе темный дар. Вот синяя блядина его и мучила почем зря.

Верняк, ну и сцуко.

Между тем Графиня нашла Мужика с Огромным Котом, а я нашла шампунь от вшей, но мы обе не знали, где Томми. А Графиня обожглась, когда вылезала из каких-то труб горячего водоснабжения, поэтому мной покормилась — прям там в логове, и я вся такая: «Ой блять, я счас себе темный дар получу, а на мне типа лаймово-зеленые „чак-тейлоры“, а в таких кедах стремно становиться тварью невыразимого могущества». Однако ж нет, Графиня лишь отпила моего сангвинного нектара, чтоб быстрее поправиться. Тогда-то, наверно, я в нее и влюбилась безоглядно. В общем, она пошла всех расспрашивать про Томми, и этот совершенно чокнутый бездомный дядька, который считает себя Императором Сан-Франциско (он с двумя собаками своими вечно болтается в северном конце Города), говорит, дескать, один из Животных ходил про Флада расспрашивал.

Поэтому я вся такая: «Ой-ёй».

А Графиня типа: «Ага».

И тут мы опомниться не успели, как стоим в Марине возле «Безопасного способа», и Графиня — а на ней черные джинсы и красная кожаная куртка, а помады нету никакой, — как подаст снизу урной из армированной стали, здоровой, прям как кобла-училка физры у нас в школе, да прямо в витрину, а потом заходит такая прямо в ливне стекла вовнутрь и давай торчкам этим жопы драть. Было достославно. Но никого не убила, что было ошибкой, как оказалось, равно как и, по моему скромному мнению, неношение никакой помады. Птушто хотя драние жоп происходило так же героически, как оно и бывает в реале, гораздо круче было б, намажь она черную помаду, ну, или темно-свекольную хотя бы. Но ей сказали, что ее Томми привязан у Хлёста — это черный парень у них — в квартире.

В общем, срань из них осталась повышиблена, и я им такая: «Вас всех, сцуко, отымли!»

А Графиня мне: «Прелесть какая. Пошли теперь за Томми».

Иногда она бывает такая курва. Кароч, мы присвистываем в ту квартиру, где Томми держат, но когда туда доперли, он по-прежнему к кровати привязан, но та стоит у стены, а он весь голый и в крови, даже прибор его. А синяя блядища дохлая на полу валяется.

Тут я вся такая: «Ой-ёй».

А Графиня типа: «Ага».

И говорит что-то типа насчет того, как синяя шлюха, должно быть, себе шею свернула или как-то, птушто если б Томми ее до дна высосал, она б обратилась в прах и никакого тела б не осталось. Ну, в общем, когда на тачке обратно в логово ехали, было très неудобняк, понимаете: Хлад весь голый, в крови, и они оба такие: «О, я тебя люблю», — и: «О, и я тебя тоже люблю». А я между ними такая сижу, скуксившись, как королевишна эмо, птушто обоих ревную, раз у них такая темная и вечная любовь друг к другу, а у меня только лаймовые «чаки» и Джеред — крысоеб и наживка для педиков.

В общем, там хорошо получилось. Спасение и что не. Птушто мы нашли шедевральные деньги старого вурдалака, которые Животные заплатили синей блядине, а это типа полляма долларов. Но потом обнаружили, что синяя блядина вовсе не померла, а как-то по ошибке отпила у Томми крови, когда поцеловала его при пытках, и теперь она тоже носферату. И всех Животных обратила. Что, как вы понимаете, пиздец. И вовсе не в хорошем смысле.

А старый вампирюга как-то сбежал из своей бронзовой оболочки и теперь шел по следам Томми и Джоди — и даже меня. Он же вышиб все дерьмо на свете из Уильяма, Мужика с Огромным Котом, пока мы с Джередом в переулке через дорогу ныкались.

Верняк аще! Мы там такие: «Опа!»

И тут, в общем, такая ночь на Рождество, мы с Джередом сидим на полуночном сеансе «Кошмара перед Рождеством» в «Метреоне». Все из себя травмированные и что не после того, как у нас на глазах вурдалак мужика с огромным котом отдубасил, а тут нам звонит Графиня. И они с моим Темным Владыкой Хладом встречаются с нами за кофе в той китайской забегаловке, которая типа одна на всем белом свете открыта, птушто китайцы на хую вертели наше Рождество, раз у нас по легенде нет ни драконов, ни фейерверков.

Себе на заметку: Сочинить эпическую поэму про то, каким будет Рождество, если три волхва подарят младенцу Иисусу шутиху, дракона и кисло-сладкую свинину, а не то, другое, барахло.

Кароч, мы всю ночь там просидели — пили кофе, сдобренное кровью Джереда, и тянули из Графини и Хлада историю про старого вампирюгу. Потом возвращаемся в логово, а там на лестнице — сам этот вампирюга, весь голый. И такой нам: «Мне постирать надо было. Этот мужик мне все треники обоссал». (А у него тотально гангстовый желтый спортивный костюм был, когда мы видели, как он мужика с огромным котом мудохал.)

Ну мы такие давай ходу оттуда, и повелителей моих прятать пришлось на каких-то стропилах под Мостом через Залив, где они на рассвете и отрубились. Ни зевка, ни потягушечки — просто брык, и дохлятина. Вернее, нежить.

Мы их, в общем, в мусорные мешки завернули и строительной лентой заклеили, и повезли к Джереду в подвальную берлогу в Долину Нои. (Его подвальная берлога — святая святых: папаша и мачеха боятся, что зайдут к нему без разрешения и застанут его за дрочкой под гейскую порнуху, поэтому нашим владыкам там было безопасно.) Я тем временем вернулась в логово покормить огромного бритого кота Чета и обезглавить старого вампирюгу кенжиком Джереда, чтоб себе лишних очков заработать у владык, но оказалось — я закат не совсем правильно рассчитала. С каких это пор солнце у нас типа в пять заходит? Это ж, блядь, детский сад чистой воды.

Кароч, стою на лестнице и слышу — надо мной старый вампирюга ходит. Я вся такая: «Неудобняк». И тут слышу — машина подъехала, выбегаю — и прямо в объятья шлюхи-блондинки, которая оказалась той синей блядью, но теперь — носферату, а с ней три ее вурдалацких приспешника, которые раньше были Животными. Верняк «ой-ёй».

Она меня такая хвать и чуть было горло не перегрызла, а тут старый вампирюга сгребает ее за шею и оставляет слепок ее рожи на капоте «мерседеса». И весь такой: «Ты правила нарушаешь, коза. Нельзя людей обращать напра-нале».

Тут я такая сплясала попой свой танец имания вокруг блядской этой блондинки — а они все повернулись и на меня вылупились. Я такая кенжик Джереда вынимаю, но все равно понятно же, что они моей бледной тушке устроят сейчас отсос на карусели — а только тут из переулка вылетает вся такая тотально уматная «хонда», навороченная и заточенная под гонки, и вокруг только белый свет стал. И моя мангавласая мартышка любви, Фу, весь такой стоит в тотально геройских очках, и мне только: «Залазь», — грит.

Он меня тащемта увлек прочь на своей волшебной ботанской колеснице, которую оборудовал ультрафиолетовыми прожекторами так, чтоб они жарили вампов до хруста своим симулированным солнечным светом. Верняк! Я б его тотально завалила прямо в машине, если б так не старалась навести безразличную ауру аристократического хладнокровия. Стало быть, я вместо этого зацеловала его там чуть не до смерти, а потом надавала по мордасам, чтоб не думал, будто я его персональная телка, коей я тотально была. Буду.

Выяснилось, что Стив — так звали моего Песика Фу в его дневном рабстве — тотально обкладывал квартиру Графини Джоди где-то с месяц, после того, как вычислил, что она вурдалачица, когда сколько-то крови из жертвы старого вампирюги попало к нему в гемо-лабу в Беркли. Фу — нечто вроде биотехового юбергения, это если не считать навыков вождения, как у безумного ниндзи.

Потом он меня высадил у «Талли» на Маркете, где я встретилась с Джередом и Джоди, которые ускользнули от предков Джереда, притворившись любовниками, что отвратительно со стольких сторон, что меня чуть не стошнило, пока я это печатаю. (Джеред — мой аварийный резервный ДДГ, хоть и извращенец-крысоеб, как его по-дружески зовет Графиня.)

В общем, Графиня вся такая: «Я возвращаюсь в студию за деньгами».

А я ей: «Нет, там старый вампирюга».

А она мне: «Он мне не начальник». (Или что-то типа. Я парафразирую.)

Тогда я ей такая: «Как скажете, только Чета не забудьте покормить».

Кароч, мы возвращаемся к Джереду и только заходим — объявляется Вурдалак Хлад, весь покоцанный так, что пиздец, оттого что спускался вниз головой по стене дома на Кастро за симпотной королевой травести, как Дракула в книжке (только в книжке дело происходит не на Кастро, а Дракула гоняется не за трансвеститом).

Себе на заметку: Когда меня в натуре сделают носферату — не пытаться ползать вниз головой по стенкам.

И тут, в общем, мой ниндзя любви появляется, Фу. И весь такой сразу: «Я не мог тебя здесь бросить без защиты». А я втайне вся такая: «Ты прям рвешь в куски мои носки, Фу», — но прилюдно только поцеловала его и стильно оприходовала всухую ему ногу. И мы все загрузились в его уматнейшую «хонду» и отчалили обратно к логову.

А когда приехали, все окна на втором этаже там открыты, и Хлад расслышал, что внутри старый вампирюга — вместе с Джоди.

Тут Фу такой: «Давайте я зайду». И достает из багажника такой длинный черный пыльник, весь в маленьких стеклянных бородавках. И такой: «УФ-СИДы. Как солнце».

Дверь с улицы там заперта, поэтому Хлад такой: «Нет, пойду я».

А Фу ему: «Нет, ты сгоришь».

Но они потом Хлада всего укутали — перчатки, шапка и противогаз, который Фу с собой всегда возит на случай внезапной биологической угрозы и чего не, а сверху надели пыльник. Фу ему дал прорезиненную брезентуху и бейсбольную биту, после чего Хлад давай по улице мотыляться, как в полутрубе, — взбежит по одной стене, потом по другой напротив, пока ногами не влетел прямо в открытое окно наверху. Лично я думаю, Графиня могла бы дотуда и просто допрыгнуть, она же вурдалак постарше Хлада, и у нее навыки лучше.

Тащемта из окна такой ослепительный свет фырк, мы моргнуть не успели — а тут старый вампирюга хуяк в окно пылающей кометой и шмяк о мостовую прям возле нас. Встает весь такой почернелый, рычит и чего не, а Фу свой УФ-прожектор подымает и ему такой: «Сбавь обороты, вампирская сволочь». Старый вампирюга тут и удрал.

Потом из дверей Хлад такой выходит и несет Графиню, а та на вид мертвее обычного, и мы отвезли их в мотель прятаться, покуда не прикинем, что делать дальше. Фу спер донорской крови из лабы у себя в колледже и дал Хладу и Графине, чтоб они излечились. И сам весь такой: «Знаете, я поработал с кровью, взятой у жертв, — и, мне кажется, могу реверсировать процесс. Я могу снова превратить вас в людей».

Вот из-за этого он тотально и не отлипал от Графини, когда я с ним познакомилась. А Томми и Джоди ему такие: «Мы подумаем».

Хлад тащемта обнимает Графиню на кровати, и они между собой шепчутся, но я-то их слышу, птушто у самой двери сижу, а номер совсем маленький. И ясно, что любовь у них вечная, и длиться она будет целые зоны, только Хладу совсем не нравится быть вурдалаком — и смены ночные сосут и что не, а Джоди, наоборот, нравится из-за того могущества, кое она в себе теперь ощущает, хотя раньше много лет была ссыкливой девочкой для битья, и, в общем, они по сути говорят теперь, что им придется расстаться, но тут солнце взошло, и оба отключились.

И я вся такая: «Ох черт, ну нет же».

В общем, я их в бронзу залила.

И теперь на них смотрю. Мы их сложили в такую же позу, как у Родена в «Поцелуе», и так они останутся вместе до скончанья времен, пока мы не придумаем, как их оттуда выпустить, чтоб они при этом нам бошки не поотрывали и что не. Фу говорит, это жестоко, но Графиня мне сказала, что они могут обратиться в туман, а когда они туман, время течет, как сон, и там все ништяк.

А Фу тем временем прикинул эту свою сыворотку. Мы заманили Животных к себе в наше гнездышко любви, и пока я рассекала в уматнейшей кожаной косухе, которую мне Фу сделал, с бородавками из УФ-СИДов, она вся такая кибер-четкая, то их всех опоила, а Фу превратил обратно в людей. И старый чокнутый этот Император рассказал, что видел, как трое молодых вурдалаков забрали старого и бывшую синюю шлюху куда-то на преогромнейшей яхте, поэтому нам из-за них переживать больше уже не надо.

Фу хочет вырезать Хлада и Джоди из бронзовой статуи днем, пока они спят, и снова обратить в людей. Но Графине так не хотелось. Поэтому я думаю, надо еще подождать. У нас теперь эта très клевая квартира и все деньги, а Фу почти что магистерскую защитил по своему био-ботанству или что у него там, а мне домой надо теперь приходить раза два в неделю, не больше, чтоб материнский модуль считал, что я по-прежнему там живу. (Главное было с двенадцати лет приучить ее, что оставаться у подружек на ночь — это нормально. Лили, моя бывшая ПДГ по ночевкам, называет это «томить лягушку на медленном огне», что я не знаю, что значит, но звучит смутно таинственно.)

В общем, мы окопались в своем любовном гнездышке, и как только Фу вернется домой, я вознагражу его медленным полным танцем запретной любви. Только снаружи вот что-то визжит. Щасвирнус.

Ебать мои носки! Это Чет, огромный бритый кот-вампир с улицы. На вид стал гораздо больше — и, по-моему, сожрал счетчицу парковок. Машинка ее работает рядом вхолостую, на тротуаре валяется смятая форма.

Негодная котя! Надо бечь, дальше больше.