Выкуси

12 Алхимия

В китайской травяной лавке пахло лакрицей и сушеными обезьяньими жопками. Животные набились в узкий проход между прилавками, стараясь не высовываться из-за спины бабушки Троя Ли. Им это феерически не удавалось. За стеклянной витриной лавочник смотрелся старше и жутче Бабушки Ли, хотя прежде Животные считали, что такое невозможно. Его будто вырезали из яблока, а потом оставили на подоконнике сушиться. Лет на сто.

Вдоль стен, от пола до потолка, располагались ящички из темного дерева, на каждом — небольшая бронзовая рамка с белой карточкой, на ней — китайские иероглифы. Старик стоял за стеклянными шкафами, в которых хранились всевозможные сушеные куски растений и животных: от морских коньков и крохотных птичек целиком до деталей акул, скорпионьих хвостов и причудливых шипастых штук, будто бы импортированных с другой планеты.

— Это что? — из-под вуали светлых волос спросил Дрю Троя Ли. Он показывал на морщинистую черную фиготень.

Трой Ли что-то сказал бабушке на кантонском, та сказала что-то лавочнику, а тот что-то гавкнул в ответ.

— Член медведя, — сообщил Трой Ли.

— Затарим? — уточнил Дрю.

— Зачем? — спросил Трой.

— Накрайняк, — ответил Дрю.

— Ну да, чего ж нет, — сказал Трой Ли, а потом передал что-то бабушке на кантонском. Произошел некоторый диалог с лавочником, после чего Трой произнес: — Сколько тебе надо? Полста за грамм.

— Ого, — сказал Барри. — Дорого.

— Он говорит, это лучший сушеный медвежий член, что есть на рынке, — пояснил Трой Ли.

— Ладно, — сказал Дрю. — Грамм.

Трой передал заказ лавочнику через бабушку. Тот отчикал кончик медвежьего пениса, взвесил и положил на горку трав, которую Дрю собирал на листке бумаги. У бабушки на стойке такой же лист был гораздо больше, и лавочник, подбирая для нее ингредиенты, ковылял по своему заведению туда-сюда с полчаса, не меньше. Когда же он забрался на лестницу в дальнем углу, Животные как один перемахнули через стойку и сплели из рук страховочную сеть, чем перепугали старика до умопомрачения, а бабушка разразилась целым нагоняем на кантонском. На него Животные отреагировали, как собаки: внимали преданно, склонив головы, будто и впрямь понимали, что за хуйню она несет.

В последнее время они очень увлеклись спасением жизней. По большей-то части парни их возраста довольно-таки убеждены, что они бессмертны, — ну, или, по крайней мере, о собственной смерти не помнят. Но с тех пор, как их убила синяя шлюха, обратившаяся в вампиршу, после чего их самих возродили вампирами, а затем генетическая алхимия Пса Фу вернула их к жизни, чувствовали они себя положительно исусово, иначе не скажешь.

— Мне сейчас экстра-исусово, — сообщил Джефф, высокий экс-спортсмен.

— А мне всегда экстра-исусово, — отреагировал Клинт, которому так и впрямь было всегда.

— Ага, экстра-сцуко-исусово! Айда спасать каких-нибудь мудозвонов! — заорал Хлёст, и все от этого как-то смутились, ибо сидели как раз за столиком в «Старбаксе» — обсуждали нападение тучи котов и ту информацию, которой обменялись с парочкой легавых из убойного. — Все от нас же зависит, — добавил Хлёст уже тише и как-то весь слился с капюшоном толстовки, а также нацепил темные очки.

И вот теперь они наблюдали, как лавочник заворачивает покупки Бабушки Ли и подтыкает бумагу, чтобы в складки и зубочистки не просунуть. После этого он перевернул сверток и плотницким карандашом начертил на обороте какие-то иероглифы.

— Что там написано? — спросил у Троя Ли Барри.

— «Средство от котов-вампиров».

— Гонишь.

— He-а. Ну и предупреждения о побочке.

Через час они сидели за кухонным столом Ли — ждали, когда же закипит здоровенная суповая кастрюля на двадцать кварт.

Бабушка Ли поднялась с кресла и доковыляла до плиты с пакетом трав. Трой Ли подошел, помог развязать сверток и держал бумагу подальше от горелки, пока бабушка горстями сыпала травы и животные запчасти в кипящую воду. Из кастрюли валили мерзкие и магические ароматы. В ней будто испускал газы дракон, сидящий на диете из демонов.

— А получится, бабушка? — спросил на кантонском Трой Ли.

— Чего б не получилось? Когда я была девочкой в Китае и город захватили коты-вампиры, мы так и делали.

— А рецепт до сих пор хранится в лавке на Стоктон-стрит?

— Это годный рецепт. — Бабушка сгребла остатки ингредиентов в кастрюлю.

— А как это вообще применяют?

— В шутихах.

— Оно ж мокрое, как же фейерверки запускать?

— Да не знаю я как, мне просто фейерверки нравятся.

Животные позажимали носы и один за другим потянулись прочь из кухни.

— Воняет, как забродившая срака скунса, — высказался Джефф.

Бабушка произнесла что-то по-кантонски. Засим последовало изречение:

— Мои сцуки, — произнесенное с пугающим отсутствием какого бы то ни было акцента.

— Что? Что она сказала? — возбудился Джефф.

— Она говорит: «Так вот и проверяют рецепт на годность, судари мои», — ответил Трой Ли.

Император

Темный полуподвал. Тысяча спящих котов-вампиров. Один вампир — бывший человек. Один огромный бритый гибрид кота и вампира. Осталось пять спичек. Выхода нет. До заката — полчаса, если не меньше.

Император не терпел сквернословия, но, оценив ситуацию и обжегши в процессе пальцы четвертой по счету от полного мрака спичкой, произнес:

— М-да. Сосет с причмоком.

Тут уж ничего не попишешь — иногда человек, даже храбрый и благородный, вынужден говорить неприятную правду. Ситуация действительно сосала с причмоком.

Для освобождения из подвала он перебрал все мыслимое: от постройки лестницы до окна из пустых пятидесятипятигаллонных бочек до истошных воплей о помощи, будто его жгут живьем. Но даже на платформе бензиновых бочек ему не хватало рычагов сдвинуть от окна мусорный контейнер.

Император слышал, как в переулке снаружи скулят Фуфел и Лазарь.

Остальные подвальные окна заложены кирпичом, все стальные пожарные двери на засовах, а лифты, разумеется, давно пропали из шахт вместе с кабелями (Его Величество выяснил это, целый час отжимая двери металлической укосиной, оторванной от полки, на которой вместе с неведомым зверем Четом лежал, свернувшись калачиком, Томми Флад). В лифтовый колодец сочилась пыльная морось сумерек. Именно в этом свете Император понял, что отсюда ему не выкарабкаться, а также — что до заката осталось опасно мало времени: свет был тускло-оранжевый.

Он будет драться — о да, без боя он не сдастся, но даже великолепно проворный фехтовальщик пал под натиском атакующих котов. Каковы же его шансы — во тьме, с одной металлической рейкой? Он уже проверил все пустые бочки на предмет катализаторов — может, удалось бы сжечь противника замертво, пока он не проснулся, — но тщетно. В бочках хранили сыпучие продукты или что-то твердое, но если б даже и не, как ему самому при этом не задохнуться от чада горящих котов?

И тут, размышляя о том, как спастись от пламени, Император сообразил, как можно спастись и от котов. Он пробрался обратно в кладовку, где лежали Томми и Чет, и зажег драгоценную спичку — собраться с мыслями. Да, засов с двери никуда не делся, а еще тут столько бочек и стеллажей, что хватит эту самую дверь забаррикадировать. Спичка погасла, и он на ощупь добрел до Томми и потрогал его за спину — холодное мясо. Подхватил своего бывшего друга под мышки, стащил с полки и через всю кладовку — за дверь, стукнув по ходу о порог. А за нею отвалил на сторону — и скривился от хруста мертвых котов, когда Томми обрушился на них своим весом.

Обратно во тьме и на ощупь — пока не почувствовал под пальцами кошачью шерсть. Взялся за вроде бы передние лапы и спиной вперед поволок огромного бритого кота по полу через кладовку обратно. Чет оказался легче Томми, но не намного. Император запыхался. Но времени на передышку не было. Лучик света в лифтовом колодце потемнел и покраснел.

За окном жалобно затявкал Фуфел.

— Бегите, гвардейцы, бегите! — крикнул Император. — Прочь отсюда! Утром я вас отыщу! Кыш!

Он ни разу в жизни не повышал на гвардию голоса — даже когда ей грозила опасность. Лазарь заскулил, получив такой приказ, но затем послышалось ворчание Фуфела — его уносили в зубах за холку. Через квартал-другой и до него дойдет. Гвардия вне опасности.

Император задвинул металлическую дверь, подергал за нее, пока не услышал щелчок. Потом чиркнул предпоследней спичкой и осмотрел простой засов, в последний раз окинул взглядом кладовку, стараясь запомнить, где тут бочки и полки. Отныне перемещаться придется в полной темноте.

Когда спичка догорела, Император услышал, как в помещении за дверью кто-то зашевелился. Справа от него — высокий стеллаж. Он схватился за него покрепче и перевернул, загородив дверь. Да, открывается-то она наружу, но все равно ж не повредит. Чем больше преград возведет он между собой и котами-вампирами, тем лучше. Он нагреб руками одежды с пола, кинул на стеллаж, отступил к задней стене кладовки, загораживая путь наступления котов всем, что попадалось под руку. Словно заваливал за собой тоннель. Наконец забрался на ту массивную полку, где лежали Томми и Чет, и съежился лицом к двери. Нащупал рукоять кухонного ножа у себя на копчике за ремнем, вытащил его и взял на изготовку.

До его слуха снаружи доносились звуки явно кошачьей природы — мяуканье, шипенье и хриплые вопли. Твари проснулись и зашевелились. В дверь вопросительно царапнулись — затем ее принялись неистово драть когтями, будто там кто-то включил пескоструйный аппарат. А потом все вдруг резко стихло. Император слышал только собственное сопенье.

Нет. Кто-то движется. Шелест одежды, за ним — утробное урчанье. И звук этот раздавался в самой кладовке, Император мог бы поклясться. Он стиснул нож в зубах и чиркнул последней спичкой. В кладовке все было так же, как он запомнил накануне: перевернутый стеллаж, куча тряпья, бочки… Но теперь из-под полок текла лента тумана — и неуклонно приближалась к нему, покачиваясь крохотными урчащими волнами.