Высокий Сатир кружил ее в вальсе и она хохотала, как ненормальная

Высокий Сатир не слишком уверенно вел ее, Шахерезаду, в вальсе, и она смеялась, как заведенная. Рядом с ними не в меру веселый Пьеро кружил пухленькую пастушку, и та тоже хохотала.

Неужели у нее такой же противный голос?

Какая разница? Сегодня она — знаменитая сказочница, а не Настасья Юсупова — владелица сети антикварных магазинчиков.

Конечно, завтра она протрезвеет и пожалеет о том, что поддалась на уговоры подруги — в повседневной жизни не бывшей ни разу замужем управляющей брачным агентством Валентины Королевич, а сегодня распорядительницы вечера для одиноких сердец царицы Клеопатры — и пришла на маскарад, организованный в честь праздника Святого Валентина.

Настасья упиралась, так долго, как могла, а именно — до начала костюмированного действа, мотивируя свой отказ многочисленными незавершенными проектами. У нее на самом деле оказалось много незаконченных дел, требующих ее непосредственного участия, но их она могла без особых потерь отложить до завтра. Единственной настоящей причиной, по которой она не хотела являться в загородный клуб подруги, было нежелание вновь почувствовать себя одинокой.

Несколько ее любовников на протяжении последних десяти лет сумели заставить Настасью забыть первый и последний, неудачный и очень короткий брак. Больше она не пробовала экспериментировать на этом поприще. Любимая работа и ненавязчивые мужчины делали ее жизнь почти полноценной. Беспокоил Настасью единственный недостаток в ее налаженной жизни — отсутствие детей. Но современная медицина предоставляет женщинам несколько вариантов решения этой проблемы, поэтому преуспевающая госпожа Юсупова надеялась на удачное решение этой проблемы. Ведь ей только двадцать восемь.

Согласно правилам маскарада все его участники должны явиться на него без сопровождающих. Именно это раздражало Настасью больше всего. Она тянула с окончательным ответом до последнего дня, и только сегодня в полдень выложила Валентине свой главный козырь — отсутствие маскарадного костюма. Но ее неугомонная подруга, поставившая себе за цель, во что бы то ни стало выдать Настасью замуж, ехидно сообщила, что сама позаботилась о ее наряде.

Валентине потребовалось немало усилий, чтобы уговорить заартачившуюся Шахерезаду — Юсупову выйти в многолюдный зал. Лишь обвинение в трусости и уверения в том, что Настасью никто не узнает, помогли Клеопатре втолкнуть ее в незнакомую толпу.

Ну что же, раз уж она оказалась в подобном месте и в таком наряде, то новоявленная Шахерезада решила веселиться на всю катушку. Она по старой привычке тряхнула головой, чтобы отбросить свои выкрашенные краской со странным названием «Бриллиантовый орех» пышные волосы, но вспомнила, что подруга собрала их на ее макушке в тугой узел. Тогда она лишь расправила плечи и усмехнулась. Именно так, с улыбкой, Настасья привыкла встречать все трудности на своем жизненном пути.

Как только она появилась в зале в своем откровенном костюме, все мужчины в одночасье обернулись в ее сторону. Настасье казалось, что они не сводят глаз с ее голого живота с большим наклеенным стразом в пупке, с ее ног в шароварах, не оставляющих места для фантазии, и искусно поднятой с помощью тесной парчовой жилетки пышной груди.

Она тут же пожалела, что не надела маску, а лишь прикрыла лицо вуалью. Правда Валентина, вернее, Клеопатра, уверяла ее, что густо накрашенные глаза и яркая помада на губах скрывают Настасьино бледное лицо гораздо лучше любой маски, а расшитая блестками вуаль нужна лишь для того, чтобы укрыться от слишком любопытных и близко знакомых. По зрелому размышлению Настасья решила, что близко знавшие ее люди вряд ли окажутся на этом маскараде, поскольку все они давно имеют пару или игнорируют мероприятия для одиноких людей.

Конечно, существовала возможность, что под маской может оказаться совсем даже не одинокий человек, но это обстоятельство тоже Настасью не волновало. Она не собиралась заводить на этом вечере романы. Так, легкий флирт, не более. Ну, пара поцелуев, да и только.

Все эти Мефистофели, вампиры, охотники, мушкетеры выглядели очень красочно и совсем безобидно, особенно в приглушенном свете, видимо предназначенном для того, чтобы создать более доверительную обстановку. Они танцевали и заигрывали со своими феями, маркизами де Помпадур, русалками и королевами, и все это выглядело вполне пристойно. Во всяком случае, пока. И чем больше шампанского оказывалось в желудке Настасьи, тем все более замечательной казалась ей эта вечеринка, и все темнее становилось в зале. Последнее постепенно начало утрачивать свое значение.

Высокого неуклюжего Сатира сменил сладкоречивый кардинал. Перед тем, как отправиться за шампанским он успел рассказать ей несколько пошловатых, но смешных анекдотов, и Шахерезада разрешила себе от души посмеяться над ними. Она не стала ждать кардинала, когда заиграла быстрая ритмичная музыка. Неимоверно курчавый — наверное, это был парик — пастушок увлек ее в гущу танцующих, и Настасья почувствовала себя красивой и раскрепощенной под жадными мужскими и завистливыми женскими взглядами, извиваясь в такт музыки всем телом. Боже, она не танцевала так со школьной скамьи!

Она никогда прежде так не танцевала. Настасье всегда считала, что у нее слишком широкие бедра, слишком большой бюст, слишком короткие для ее роста ноги. Но сейчас, когда на эти самые ноги, виднеющиеся в прозрачных шароварах, с азартом смотрело так много мужчин, и почти каждая присутствующая женщина сожалела, что не решилась прийти в такой костюме, Настасья казалась себе совершенной и очень привлекательной.

Мужчины кружили вокруг нее, как пчелы возле горшочка с медом — экзотического горшочка с диким медом — пока один из них властным движением не обвил ее талию и притянул к себе спиной. Шахерезада сразу же ощутила силу, исходящую от этого мужчины, а еще головокружение — то ли от вина, то ли от предвкушения.

Настасья, извиваясь, повернулась в кольце его обнаженных до локтей рук и уперлась взглядом в темные глаза пирата в прорезях черной бархатной маски. Какое-то знакомое, но давно забытое чувство шевельнулось в ее груди.

Вадим Твердушко заметил эту загадочную женщину сразу, стоило ей войти в переполненный мужскими и женскими телами зал, и тотчас решил — именно с Шахерезадой, кто бы не скрывался под этой маской, он покинет это место.

Надо же?! Он думал, что на такие мероприятия никто не ходит. Маскарад для одиноких — до чего он докатился!

Если бы не долг Валентине — она устроила личную жизнь его партнеру по бизнесу — Твердушко никогда бы не согласился на эту авантюру. Ей удалось поймать Вадима в минуту слабости, приезд в родной город всегда вызывал у него приступы депрессии. Результат налицо — Дик вырядился пиратом. Эта хитрая женщина имела совесть утверждать, что она будет в одиночестве пить и танцевать в пустом зале, если он не составит ей компанию.

Он уже собирался попрощаться с Клеопатрой и сообщить ей, что она — самая красивая женщина на маскараде, когда в душном зале появилось это видение в бирюзовом, и Дик передумал уходить. Во всяком случае, сам.

Некоторое время он выжидал, как хищник выслеживает свою жертву. Весьма разборчивому в выборе партнерш, Дику было очень трудно угодить, но эта красотка в наряде наложницы из сераля заинтересовала его. Она притягивала Вадима, как магнит, манила каждым движением своей слегка полной по теперешним меркам, но удивительно гибкой фигуры.

Дик заметил, что он не один любуется этой женщиной, и решил немного подождать. Но число ее поклонников со временем не только не уменьшалось, а с каждым ее новым движением все больше возрастало, поэтому он оставил бокал с шампанским на столике и ринулся в толпу. Он хотел эту женщину.

Когда пират обвел окружающих прищуренным взглядом, несмотря на полумрак, царящий в зале, все сразу занялись поисками — новых партнеров и партнерш по танцам и флирту. Этот мужчина обладал силой, и не только физической.

Чтобы посмотреть ему в лицо, Настасье пришлось запрокинуть голову. Даже если бы она надела эти неудобные, но необходимые для деловой женщины, высоченные каблуки, пират все равно смотрел бы на нее свысока. Немногие знакомые ей мужчины могли похвастаться таким ростом, и ни один из них не являлся брюнетом. Поэтому Настасья решила, что этого человека она не знает.

Нет, один брюнет все-таки есть, но она не хотела сейчас о нем вспоминать. Настасья не видела его уже очень давно, и даже если бы случилось что-то из ряда вон выходящее, что могло бы привести его в этот город, он все равно не пришел бы на маскарад.

Она внимательнее присмотрелась к прижимающему ее к своему худощавому, но жилистому телу мужчине и отмахнулась от промелькнувшего подозрения. Этот красавец казался шире в плечах и сильнее, его волосы были длиннее, улыбающийся рот — резче очерчен, а глаза выражали такое откровенное желание, что Настасья тут же позабыла о сравнениях и, подняв одну бровь, улыбнулась незнакомцу в ответ.

— Как мне называть тебя?

Его низкий, глубокий голос, казалось, пробрался Настасье под кожу и по ней побежали толпы мурашек. Нет, она не станет называть этому соблазнительному мужчине свое имя. Зачем? У каждого из них своя жизнь. Она пришла сюда развлечься. Он, видимо, тоже. К чему портить волшебный вечер реальностью?

— Шахерезада.

— Слишком длинное имя. Придумай другое.

Господи, он хочет, чтобы она думала?! Ее мысли уже давно заменили инстинкты, но Настасья сделала над собой усилие и пошевелила извилинами.

— Шахе, — не весть что, но на большее она оказалась не способна.

Музыка слишком громыхала, шампанского она выпила слишком много, а пират был слишком мужчиной. Настасья почти потеряла голову.

Он провел горячими ладонями по ее спине, наклонился и прошептал в ухо:

— Отлично. Ты хочешь знать мое имя?

Да! Хотя, зачем?

— Нет. Пират — в самый раз.

— Желание дамы для меня закон.

Знал бы он о ее желаниях! А что если догадывается?

Настасья пылала в его руках, и совсем не от жары. Сильные, загорелые мужские руки заставляли ее почти обнаженное тело плавиться.

Никто и никогда не вызывал в Настасье такого жгучего желания близости. Если не считать ее бывшего мужа. Но их брак продлился слишком мало времени, и с тех пор прошло слишком много времени, чтобы Настасья могла в подробностях вспомнить все, что происходило с ними до того ужасного дня. Да и не хотела вспоминать. Особенно сейчас. Настасья извлекла из своей прошлой жизни один ценный урок — страсть и брак несовместимы.

Ее устраивало, что мужчина, который так волнует ее, не претендует ни на что, кроме того, что она готова дать.

— Шахе, ты думаешь о том же, что и я?

Горячее дыхание коснулось ее рта, а затем его место заняли твердые губы. Они властно завладели ее дрогнувшими губами и прервали судорожный женский вздох. Сумасшедший и восхитительный поцелуй оглушал. Настасья, слегка помедлив, ответила на него. Умеют же целоваться некоторые мужчины.

Жаль, но ее последний любовник не обладал подобным искусством. Возможно, именно поэтому последние два месяца она все переносила на неопределенный срок их ранее регулярные встречи. Сейчас она не хотела думать и об этом. Пока все шло по плану — немного флирта и поцелуй.

— Ты не ответила мне, Шахе. — Наверное, именно таким голосом искушал своих жертв Казанова. О чем он ее спрашивал? Ах да, о ее мыслях. Свои мысли Настасья не могла озвучить. Сначала она узнает, о чем думает пират.

— Ты первый. Я хочу знать, о чем думаешь ты.

Неужели это ее голос звучит так хрипло? Но пирату, кажется, он нравится. Он улыбнулся, провел ладонями по ее талии, а затем большими пальцами под обтянутой парчой грудью, прочертив два полукруга. У Настасьи перехватило дыхание, но она сделал вид, что не заметила этой смелой ласки.

— Хорошо. Предлагаю игру — я рассказываю свои мысли, ты исполняешь мое желание, затем ты делишься своими мыслями, я выполняю твое. Договорились?

Настасья прикинула, что может пожелать этот мужчина. В пределах этого клуба, на глазах у всех этих людей, Валентины — ничего бесстыдного. Зато у нее появляется возможность узнать его мысли, а затем потребовать выполнения собственного желания — даже заставить его уйти. Но до этого, конечно же, не дойдет.

— Договорились. Но желания ограничатся клубом.

Дик даже дыхание затаил, пока ждал ответ обворожившей его женщины. Ему хотелось взвалить красавицу на плечо и утащить ее в ближайшую постель. Но, к счастью и сожалению, они жили в цивилизованном обществе, и он, пусть даже в роли пирата, вынужден заручиться согласием Шахе. А еще найти ближайшую постель, да еще в пределах клуба. Но для него не существовало неразрешимых проблем.

Кроме одной. Хотя с ней Твердушко уже давно смирился. Во всяком случае, он себя в этом убедил. Поэтому Дик с воодушевлением, которого уже давно не испытывал, в очередной раз поцеловал очаровательную Шахе и потребовал:

— Жди меня на этом месте. Я за шампанским.

Дик надеялся, чтоШахе не отправится на поиски новых приключений, пока он будет искать уединенное место для их свидания. Эта женщина его задела, увлекла своей непосредственностью, плавностью линий, очаровательной, смелой улыбкой.

Да что там, себе Дик мог признаться — он одурманен ее запахом и ее телом и не собирается останавливаться, пока не разгадает все тайны, если не ее души, то хотя бы тела.

Он тоже ей нравится. Женщина может молчать или отрицать это сколько угодно. Ее реакция на его близость красноречиво повествует за нее.

Поэтому Дик торопился. Ему не хотелось в очередной раз вытаскивать ее из толпы поклонников. К тому же она лишила его шанса поискать вместе с ней развлечений за пределами клуба, а маскарад не бесконечен.

Валентина вздрогнула, когда крепкая мужская рука схватила ее за локоть.

— Ти, мне необходима комната и ключ от нее.

— Дик, во-первых, ты меня напугал, — Валентина попыталась освободить свою руку, но после нескольких бесплодных попыток, вздохнула и продолжила. — А во-вторых, зачем тебе комната? Если ты устал, то…

До нее вдруг начала доходить суть мужской просьбы, очень похожей на требование. Еще бы, ведь она знакома с этим мужчиной не один год, хотя и не близко. Он всегда был слишком сексуальным и чересчур востребованным, чтобы неожиданно взять и измениться. Но чтобы заниматься этим на ее мероприятии, в ее клубе?!

— Дик, у меня здесь не бордель, а приличное место! — прошипела она сквозь зубы, продолжая улыбаться гостям.

— А кто говорит, что не приличное? Давай ключ от своего кабинета и не появляйся там часа полтора.

Обыкновенно Валентине нравился этот вкрадчивый, притягательный баритон, но сегодня она слишком взвинчена, чтобы поддаться соблазну выполнить любое желание его владельца.

— Ты сошел с ума, Дик. И та женщина, которая согласилась… сопровождать тебя, тоже. Кстати, кто она? Ты половину вечера простоял у стены, а затем пропадал в другом конце зала. Я не сумела в этой толпе рассмотреть, с кем ты развлекаешься. Тебе понравился праздник?

— Прекращай меня отвлекать. Мне нужен ключ.

— Дик, ты уже взрослый мальчик. Тебе давно пора прекратить волочиться за женщинами. Однажды ты уже поплатился за свое неумение держать ремень застегнутым. И я, как твой друг…

— Ты, как мой друг, не должна мне об этом бесконечно напоминать. Не все то, что кажется, существует на самом деле. Надеюсь, Ти, ты не станешь заставлять меня объяснять тебе эту фразу в сотый раз?

— Дик, неужели ты не можешь обойтись без этого?

— Сегодня нет. Ключ.

Валентина отыскала в маленькой, бархатной, вышитой гладью сумочке-мешочке ключ от своего кабинета и положила его в протянутую ладонь Дика.

— Надеюсь, я не пожалею о своей снисходительности.

Пират одарил ее дружеским поцелуем в щеку и окунулся в толпу, которая тот час скрыла его от беспокойного взгляда Клеопатры.

— Очень надеюсь, что и ты, Дик, не пожалеешь об этом.

Поразмыслив, Валентина отказалась от идеи разузнать, какая именно женщина в этот раз сумела завоевать внимание красавчика Твердушко. Он может обидеться на ее чрезмерное любопытство. Дик становится ужасно скрытным, когда дело касается его избранниц. Он всегда предоставляет женщинам возможность решать самим, сообщать миру о своей победе или воздержаться. И некоторые сообщали, создавая Дику определенную репутацию.

Нет, Валентина не станет ссориться с ним, вычисляя его подругу. Лучше она побеспокоится о Настасье. Что-то ее слишком давно не видно. Шахерезада пользуется на маскараде огромным успехом, и Клеопатра очень рада за нее.

Неожиданно в голову Валентины пришла одна мысль, и ее сердце тревожно ухнуло в груди.

Нет, слишком мало шансов, чтобы эти двое встретились среди такой огромной толпы, а уж тем более узнали друг друга.

Пират исчез в толпе слишком быстро, и Настасья не успела сказать, что не хочет больше шампанского. У нее и без него кружилась голова.

А что, если он просто искал повод сбежать от нее? Ведь не каждая женщина поведет себя так бесстыдно с незнакомым мужчиной и согласится поиграть в желания. Настасья и сама не согласилась бы, но пират напустил туману на ее разум и ловко опутал паутиной чувственных желаний.

Глупо стоять в углу зала и ожидать появления пирата, когда все вокруг веселятся. Но Настасья стояла. И ругала себя за это.

Она никогда не ждала своих любовников дольше отведенного времени. Зачем? Когда желаешь чего-то, стремишься к этому любой ценой. В противном случае, зачем дожидаться неизвестного?

Настасья запретила себе это с того самого дня, как поддалась на уговоры бывшего мужа, с которым встречалась всего две недели, и пришла в ЗАГС. Он явился, хотя и с опозданием, и она вышла за него, но их совместная жизнь, так романтически начавшаяся, очень быстро оборвалась. Хотя, к чему ворошить прошлое? Лучше думать о приятном.

Что-то решительное, дерзкое притягивало ее к пирату. Настасья давно не сталкивалась с подобными мужчинами. Она понимала, что связь с ним может быть опасной, но и ошеломляющей тоже.

Вздохнув, она присела на маленький диванчик у стены, на котором уже обнимались пиковая дама и кардинал, и продолжила свое вынужденное бездействие. Но, когда Арлекин пригласил ее на танец, она решила, что дала пирату достаточно времени, и согласно кивнула в ответ.

Ее тотчас поразил контраст между двумя мужчинами. Хотя и тот, и другой казались достаточно привлекательными, во всяком случае в маскарадных костюмах, Настасья не чувствовала ни возбуждающего волнения, ни капли желания ощутить прикосновение губ, когда опиралась в танце на Арлекина.

Когда уже знакомая рука обвила ее талию и выдернула Настасью из объятий партнера по танцу, она неожиданно почувствовала себя счастливой, будто вернулась домой. Подозрительное ощущение.

Арлекин пытался возмущаться подобным варварством, но пират прижал к себе Настасью и обратился к нему таким тоном, что тот предпочел ретироваться.

— Поищи-ка, парень, себе другую женщину. Эта — моя.

Хотя от этих слов у Настасьи почти подогнулись ноги, она высокомерно вздернула подбородок.

— Я принадлежу только себе, пират.

— Возможно. Но Шахе принадлежит пирату. Во всяком случае, этим вечером. — Она хотела возразить, но мужчина закрыл ей рот поцелуем. Жарким и властным. А когда он отстранился, Настасье перехотелось возмущаться таким произволом. — Ты не дождалась меня.

— Я не обещала.

— Ты обещала поиграть со мной.

— Ладно. Давай сыграем.

— Здесь слишком шумно. Ты ничего не услышишь.

— Возможно, но здесь нет другого подходящего помещения.

— Есть. Одно. И я достал от него ключ.

С каждым новым словом пирата в Настасье все сильнее разгорался азарт. И страх тоже. А еще желание — темное и неукротимое. Но она пока еще полностью не сдалась на его милость.

— Что за комната?

— Кабинет владелицы клуба.

Валентина отдала ему ключ от собственного кабинета?! Или он украл его.

— Странно. — Настасья остановилась и заглянула в темные глаза, сверкающие в прорезях маски. Кто он, этот пират? Ей нужно кое-что выяснить у подруги. — Я сейчас вернусь.

Или нет, если ответ Валентины ей не понравится.

Клеопатра явно обрадовалась ее появлению.

— Слава Богу, ты появилась. Я уже подумывала начать розыск пропавшей Шахерезады. Хорошо отдыхаешь?

— Неплохо.

— Вот видишь? А ведь не хотела приходить.

— Да, не хотела. И искать меня нет нужды. — Или, все-таки, есть? Это она сейчас узнает. — Я хотела у тебя кое-что спросить. Ты только не обижайся.

— Какие могут быть обиды между подругами!? Конечно, спрашивай.

— Ты знаешь всех, кто сегодня здесь веселится?

— Да, естественно. Тебя кто-то заинтересовал? Признавайся.

Настасья чуть не ляпнула «пират», но почему-то в последний миг сдержалась. Если она решится на ту авантюру, которую он ей предлагает, ей не хотелось, чтобы подруга знала об этом.

Во всяком случае, пока.

Ведь Валентина сразу же начнет строить планы, а Настасья не хотела думать о продолжении отношений с пиратом.

Пока.

Она слишком долго была сама себе госпожой.

— Нет, ничего такого, о чем хотелось бы рассказать. Я хотела увериться, что на маскараде присутствуют только приличные люди.

— Только приличные. Других я не приглашала. Мне проблемы ни к чему. Ты же видела, вход только по приглашениям. Я лично их выписывала.

— Это успокаивает.

— Странное определение. Ты уверена, что больше ничего не хочешь узнать?

— Нет. Спасибо. И не нужно меня искать. Я сама найдусь.

Он не был уверен, что Шахе вернется. Хоть она и выглядит очень раскованной и уверенной в себе женщиной, но немалый опыт в общении с противоположным полом подсказывал Дику, что Шахе не относится к легкомысленным особам. Эта женщина откровенно наслаждалась его обществом, но имя свое ему не сообщила, вуаль кокетливо не приподнимала, и даже согласившись на игру, тут же ограничила ее рамками. А когда он сообщил ей о найденном уголке для уединенного свидания, неожиданно скрылась в неизвестном направлении. Собирается что-то выяснить! Интересно у кого?

Он, как дурак, стоит в уголке огромного зала и ждет… пока неизвестно чего. Другие женщины открыто посылают ему призывные взгляды, готовые не только поиграть, но и отправиться с пиратом на край света, во всяком случае, до его автомобиля — точно, но Дику совсем не хочется на них отвечать.

Да и женщин он никогда раньше так долго не уговаривал. Необходимости не было. Хотели, сами приходили. Зачем себя утруждать?

Наверное, нужно попрощаться с Ти и уходить. Чем-то он испугал Шахе, и она, скорее всего, просто сбежала. Видимо, Дик Твердушко начал утрачивать прежнюю сноровку. Старость надвигалась неумолимо. Ему уже стукнуло тридцать, а он все еще один. Точнее, уже один.

Когда-то он по собственной глупости потерял самую очаровательную женщину, девушку, девочку в мире. Она просто вычеркнула его из своей жизни. Но он о ней не забыл. И больше никогда, хоть отдаленно напоминавшую ее, не встретил. Возможно, поэтому он до сих пор и не женился. А временные связи ему уже порядком надоели.

Сегодня, когда он увидел вплывающую в зал Шахе, его сердце забилось — быстро и сильно, как в юности, в предчувствии чего-то неизбежного и чудесного. Может, стоило назвать этой очаровательной женщине свое имя, узнать, как ее зовут? По-настоящему, конечно. Пригласить, допустим, завтра в ресторан и…

А почему, собственно, он решил, что она не замужем? Такие шикарные женщины не бывают свободными. Шахе могла прийти сюда, чтобы просто отвлечься от повседневных забот. А затем она вернется домой в объятия любимого мужа…

Дик покрылся по том от этой мысли. Он не хотел, чтобы она оказалась занята, чтобы какой-то другой мужчина касался ее сладких губ и чарующего тела. Шахе уже может быть на пол пути к…

— Что-то случилось? У тебя такой странный вид. Вживаешься в роль? Это ни к чему, ты и так слишком похож на пирата.

Она стояла перед ним, а не убегала с маскарада, испуганная его напором. Он расслабился, но все же спросил то, что его волновало:

— Ты замужем?

— А если «да», то ты откажешься от игры?

Дик размышлял лишь одно мгновение. Он уже смирился с возможными осложнениями.

— Нет. Мы сыграем в любом случае.

— Тогда жди меня в кабинете… Клеопатры.

Она сделала это. Настасья приказала ему ждать, и он согласился. Не слишком покорно, лукавые бесики прыгали в его темных глазах, когда он склонился перед ней в шутливом поклоне, но мужчина послушно двинулся в нужном направлении.

Настасье оставалось только надеяться, что пират хочет ее настолько сильно, что не сбежит и не заставит ломиться в закрытую дверь. Она не могла отправиться в кабинет к Валентине вместе с ним, на глазах у всех этих людей. Да и ожидать его там не хотела. Настасья больше мужчин не дожидается. Хватит. Пусть теперь они ее ждут.

Ей пришлось сознаться самой себе — только что она дала понять пирату, что согласна на любое действо в уединенной комнате. Впервые в своей жизни. Ни разу прежде Настасья не занималась сексом с незнакомыми мужчинами. Любовников она всегда выбирала долго и тщательно, выясняя все, что только возможно узнать.

Лишь сегодняшнее ощущение таинственной внутренней связи с пиратом, чувство одновременно зависимое и свободное, перевернуло с ног на голову все ее моральные принципы. Более того, Настасье показалось, что и этот волнующий мужчина чувствует что-то подобное. И если она ошиблась, ее ждет горькое разочарование. Еще одно. А еще стыд. Поэтому она не назвала пирату своего имени. Настасья собиралась позволить себе это приключение и сделать его максимально безопасным.

Она лавировала между танцующими, хохочущими и выпивающими и уговаривала себя, что беспокоиться ей не о чем. Если Валентина дала пирату свой ключ, значит, она ему доверяет. Пусть даже совсем немного.

От волнения сердце Настасьи громыхало где-то в животе. Чем ближе она подходила к кабинету подруги, тем больше сомневалась, чего она хочет больше — войти в эту по старинке обитую кожей дверь или сбежать, пока не поздно. Трусливая мысль почти погасила азарт в ее крови, но не могла же она, в самом деле, сесть в такси в своем наряде. Даже летом это выглядело бы странно. А все ее вещи находились как раз за той самой дверью, где ее ждал пират и неизвестность.

«Хватит трусить!» — приказала она себе и нажала на дверную ручку. Петли тихонько скрипнули, и Настасья вошла в полутемную комнату. Ее опасения не оправдались — пират сидел на кожаном диване, заложив руки за голову. Несмотря на видимую расслабленность его позы, он походил на хищника, готовящегося к прыжку.

Настасья на мгновение замерла у входа, не зная, чего он от нее ждет — инициативы или послушания, но затем решила, что будет действовать интуитивно, как и поступала весь этот необычный вечер. Она молча прошла мимо пирата к окну.

Валентина постаралась на славу, готовясь к празднику. Весь сад, окружавший клуб, в это время года не отличавшийся буйством красок, украшали многочисленные разноцветные лампочки. Они подмигивали с периодичностью, понятной только создавшему их инженеру, освещая дорожки, по которым никто не гулял, предпочитая комфорт зала, и лавочки, на которых по той же причине никто не сидел. Короче, сад пустовал, но выглядел почти сказочно и даже слегка волшебно. Это еще сильнее подчеркивало интимность обстановки в тихом кабинете Валентины.

Здесь было значительно прохладнее, чем в зале, полном людей, и Настасья почувствовала, что озябла. Она передернула плечами, и в тот же миг к ее спине прижалась теплая грудь, а горячие ладони легли на голый живот.

Простое, на первый взгляд, действие подарило Настасье ни с чем не сравнимое ощущение близости с этим человеком, и она вдруг подумала — именно так мужчины, готовящиеся стать отцами, обнимают своих беременных жен. Глупая и не подходящая к данному случаю мысль. Но она возникла в ее голове, благодаря именно этому мужчине, что очень встревожило Настасью.

В это мгновение в саду вспыхнул фейерверк, сконструированный в форме сердца. Настасья так близко придвинула свое лицо к окну, что стекло слегка затуманилось от ее частого дыхания. Она повторила на этом месте контуры зажегшегося сердца.

Пират нарисовал рядом еще одно сердце, соединенное с первым.

Что это означало? Разве в их случае могут быть замешаны сердца? После часа знакомства? Сумасшествие! Но почему ей так приятно?

— Я зажгу свет?

От его голоса и пальцев рук, легко поглаживающих чувствительную кожу на ее животе, Настасью бросало то в жар, то в холод. Смешно, так реагировать на мужчину в ее возрасте и с ее жизненным опытом. Пусть сексуальная его часть была не слишком разнообразной, но ведь была же. Почему же ни один из ее предыдущих любовников не вызывал в ней подобного трепета? Во всяком случае, Настасья этого не помнила. Или забыла.

В какой-то момент ей снова захотелось убежать, скрыться от чересчур сильных чувств, охвативших ее этим вечером. Ведь ее вещи совсем рядом, в маленькой коморке, дверь от которой темнела в стене кабинета. Но Настасья понимала, что если она сейчас трусливо сбежит, то иного случая и подобного мужчины в ее размеренной жизни может больше не случиться.

О чем он ее спросил? Боже, нет!

— Не стоит зажигать. В саду светло, как днем.

— Хочешь сохранить инкогнито, Шахе?

Конечно, он сразу догадался о причине ее нежелания заниматься этим при свете, но настаивать не стал. Настасья задрожала от обжигающего поцелуя в шею и повернулась в его руках.

— Не хочу, чтобы мы оба почувствовали себя неловко, если случайно встретимся в городе, на светском мероприятии, да мало ли где!

— Я никогда не чувствую себя неловко в компании очаровательной женщины. И не важно, были у нас близкие отношения, или нет. Разве только…

— Что?

Настасья сняла вуаль, надеясь, что когда она стоит вот так, спиной к окну, пират не видит лицо Шахе, но зато может беспрепятственно целовать ее. Настасье очень нравилось, как он целуется.

Его губы ласкали ее лицо, шею, плечи, словно перо павлина, и Настасья, как ни пыталась, не могла сосредоточиться на словах пирата, но она заметила паузу в его ответе.

— Ничего такого, что могло бы помешать нам получить удовольствие. Очень много удовольствия.

— Ты не слишком самоуверен, пират?

Он не ответил ей, но уже через мгновение, Настасья поняла, что пират знает, о чем говорит, и напрасных обещаний не дает.

Ее парчовая жилетка незаметно исчезла в его волшебных руках, а прозрачные шаровары вместе с трусиками упали к ее ногам темной кучкой.

Настасья хотела сказать что-то чувственное или остроумное — хоть что-нибудь, но ее горло сдавило от нахлынувших чувств, когда мужские руки медленно, но уверенно провели по ее груди, на мгновение остановившись на затвердевших сосках, очертили тонкую талию и полные бедра, сжали ягодицы. Странно, но Настасья не чувствовала ни стыда, ни смущения за свою не слишком совершенную фигуру, хотя до этого случая ни разу не обнажалась перед своими любовниками полностью, прикрывая тело изящным и дорогим бельем.

Он отстранился на мгновение, и в его глазах полыхнуло пламя от огней и страсти. Настасье не верилось, что она способна вызвать в мужчине, очень красивом мужчине, такие чувства.

Пират подхватил ее на руки и понес к дивану.

В его руках трепетала шикарная женщина — лучшая из всех, с кем его сводила судьба. И не важно, замужем она или нет. С ней все не важно.

Дик хотел наброситься на нее тут же, у окна, но ее напряжение — небольшое, но он заметил его, заставили его сдержаться. Пират не хотел вспугнуть свою прекрасную Шахе. Опыт подсказывал Дику, чем медленнее он станет возбуждать страсть в этой женщине, тем больше получит взамен — настоящее наслаждение, вместо обычного освобождения после быстрого секса.

Он усадил Шахе на диван в глубине комнаты и ощупал жадным взглядом. У нее оказалось необычайно соблазнительное тело — мягкое и упругое, именно такое хочется обнимать и ласкать. И хотя в полутьме виднелись лишь контуры ее лица, Дик был уверен, оно так же прекрасно, как и все остальное.

Чем дольше он рассматривал свою добычу, тем сильнее желал ее. Руки сами потянулись к полной груди, взвешивая, сжимая нежную плоть, перекатывая соски. Он больше не мог ждать ни секунды, поэтому склонился к ней, еще раз коснулся чувственных губ крепким поцелуем, чтобы она знала, кому сегодня принадлежит, и раздвинул ее колени.

Дик ласково погладил аккуратный темный треугольник и проник в нее рукой. Шахе была готова встреть его. Пират — более чем готов.

Еще никогда он не срывал с себя одежду в такой спешке. Наверное, лишь в юности. В последний момент он вспомнил о презервативе и вытащил блестящий пакетик из бумажника.

— Два!

— Что?

В ушах Дика от возбуждения шумела кровь, и он еле расслышал голос Шахе и почти не понял, о чем она говорит.

— Надень два презерватива.

В это мгновение ему было все равно — два, десять, лишь бы поскорее. Дик послушно вытащил еще один презерватив и с трудом натянул его на первый, опасаясь лишь одного, что они не выдержат его напряжения, а больше двух презервативов он в бумажнике с некоторых пор не носил.

Ну, наконец-то, все на месте. Дик поднял взгляд на женщину, и даже тихий всхлип не сумел его остановить.

Он заполнил ее собой сразу до отказа, приподняв и раздвинув еще шире округлые колени. Собственно, на этом их свидание могло закончиться, потому что Дик чуть не взорвался, как мальчишка со своей первой женщиной. У него даже голова закружилась от восхищения и попытки сдержаться.

Настасья чуть сознание не потеряла после такого впечатляющего вторжения. Она догадывалась, что пират должен быть внушительным мужчиной, но такой величины не ожидала.

Она непроизвольно ухватилась руками за его плечи, словно за якорь, и почувствовала, как под его влажной кожей бугрятся мышцы.

Какой мужчина! Мечта любой женщины!

Настасья была уверена в этом, хоть и не видела его лица. Он сбросил маску, но темнота надежно скрывала резкие черты. К тому же, в конкретном случае его миловидность являлась не самым главным козырем.

И пусть — если он подумает, что она ненормальная, потому что заставила его надеть сразу два презерватива. Настасья хотела хоть в чем-то проявить предусмотрительность. После того как началось это необычное по накалу страстей соединение, Настасья уже больше не могла похвастаться здравым смыслом. Она вела себя, как мартовская кошка, хоть до марта было еще пол месяца, и издавала такие же звуки.

Пират, видимо, соображал значительно лучше ее, потому что после первых же нот закрыл ей рот поцелуем, следы от которого завтра, а может и сегодня, придется маскировать помадой. Но сейчас Настасью это не волновало. Она находилась в эпицентре самого лучшего в ее жизни секса и не собралась жаловаться на подобные мелочи.

В этот миг он коснулся пальцем ее бугорка, и Настасья поднялась к звездам, счастливая и раскрепощенная. А затем и пират присоединился к ней.

Очень медленно к Дику возвращалось ощущение собственного тела, а вместе с ним приходило осознание того, что он давно уже так не терялся в чувствах, не отпускал свое тело «в свободное плаванье», почти не контролируя происходящее. А происходящее оказалось чудесным — самым ошеломляющим сексом в его жизни.

Когда-то давно, когда он был юным и горячим, а еще неуправляемым и самоуверенным, такое абсолютное слияние могло испугать его. Как, собственно, однажды и произошло. Но сейчас, обретя некоторый опыт, Дик понимал, что подобное случается крайне редко. И он сваляет дурака, если хотя бы не попробует разобраться во всем этом. Судьба может не подарить ему третью попытку.

Виновница его теперешнего состояния шелохнулась, и Дик мгновенно напрягся. Все части его тела. Шахе, видимо, тут же почувствовала его состояние, а пират пожалел, что у него больше нет с собой презервативов. Хотя, ведь можно было заняться и чем-то… более изящным.

Дик нашел в темноте ее губы, гибкую шею, нежную грудь и неохотно сдвинулся на бок.

— Ты восхитительна, Шахе. И я снова тебя хочу. Мне нужно буквально на несколько минут в туалетную комнату, избавиться кое от чего. А потом мы продолжим. И поговорим. Я быстро.

На ее разгоряченное тело упала его рубашка, и у Настасьи защипало в глазах от такой заботы. Ни одни из ее любовников не беспокоился об ее удобстве. Все прошло гораздо лучше, прекраснее, совершеннее, чем она предполагала.

И это ужасно. Потому что теперь она станет сравнивать с пиратом всех своих последующих мужчин. Настасья опасалась, что ни один из них не выдержит этого сравнения.

Так что же ей оставалось? Дождаться пирата, снова заняться с ним потрясающим сексом, а затем включить свет и разочароваться или разочаровать? Или еще хуже — услышать, что ее неимоверный любовник женат?

Настасья мечтала еще хотя бы раз пережить все то, что только что произошло в этой комнате, но она испугалась, потому что вдруг поняла, что во всем этом буйстве эмоций ее сердце тоже принимало участие. Еще один раз мог стать фатальным для ее спокойной жизни. Она не могла так рисковать.

Настасья метнулась к окну, сгребла с пола свой маскарадный костюм, заскочила в коморку и схватила собственную одежду. Она собралась быстрее, чем разделся пират всего несколько… Сколько же времени прошло с тех пор? Несколько минут или часов?

Настасья выскочила в коридор, тихонько прикрыла за собой дверь и помчалась к остановке такси.

Все остальное будет завтра — объяснения с Валентиной, сожаления и воспоминания, которые она сохранит навсегда.

Валентина подошла к окну своего кабинета и с удовольствием потянулась, разминая мышцы. Вчера она не поехала ночевать домой. Маскарад окончился слишком поздно, а она чересчур устала, чтобы ехать на такси в другой конец города и буквально через пару часов возвращаться обратно в клуб. Ей нужно проследить за наведением порядка в зале и кухне. А диван в ее кабинете, как правильно заметил Твердушко, достаточно удобный.

Дик. С ним что-то случилось вчера. Вначале он нетерпеливо потребовал ключ, чтобы остаться наедине с неизвестной красоткой, затем, по ее подсчетам часа через полтора, молча и со зловещим выражением на лице, возвратил ей вожделенный ключ — без объяснений и благодарности. Она хотела расспросить его, узнать хоть что-то, но мрачный блеск глаз в прорезях маски удержал Валентину от вопросов. Впрочем, она ведь его предупреждала. Разве нет?

И чего она переживает? Дик, скорее всего, уже давно забыл обо всех неприятностях в объятиях очередной женщины.

Настасья, вот о ком нужно беспокоиться. Удрала, сбежала, скрылась и ничего не объяснила, когда Валентина позвонила ей на мобильный в три часа ночи. Хотя подруга и заверила ее, что у нее все, как всегда, Валентина сомневалась, что определение «все, как всегда», в данном конкретном случае является синонимом слова «хорошо».

Она чувствовала ответственность за судьбу подруги, хотя Настасья всегда категорически настаивала на том, что Валентина ни в чем не виновата. Но ведь именно она познакомила ее бывшего мужа со своей двоюродной сестрой, из-за которой, собственно, и произошло то ужасное несчастье. В том, что развод для ее подруги стал несчастьем, Валентина убедилась, и не раз. С тех пор Настасья больше никогда не веселилась от души, не хохотала до упаду, не любила до такой степени, чтобы выйти замуж, не задумываясь и не сообщая родителям, стоило мужчине предложить ей это после почти шапочного знакомства. Настасья больше не поступала безрассудно, что очень радовало ее родственников, но не делало счастливой саму женщину.

А ведь в юности Настасья мечтала о большом уютном доме, полном безграничной любви и детей. Теперь у нее был свой дом, но что касается остального…

— Валентина, мне нужна информация.

Она вздрогнула от неожиданности и обернулась к вошедшему, собираясь высказать если не свое возмущение подобным тоном, то хотя бы замечание.

— Даже не расщедришься на «Доброе утро»? — она намеренно медленно подошла к своему рабочему столу и поудобнее устроилась за ним, мысленно сравнив его с барьером между собой и насупленным мужчиной. Кажется, он очень зол. Или расстроен. Что у мужчин, по наблюдениям Валентины, зачастую проявлялось одинаково. — И где твое обычное «Ти»?

— Валентина, у меня нет времени на церемонии. К тому же мы виделись не слишком давно. Кстати, уже сегодня.

Дик неожиданно сменил направление, подошел к окну, задержался там на какое-то мгновение, нахмурился еще больше, развернулся и присел на подоконник. При этом его лицо оказалось в тени, что не слишком устраивало Валентину. Она предпочитала видеть глаза собеседника, особенно во время серьезного разговора, а если судить по поведению Дика, именно такая беседа и предстояла. К сожалению, она не могла силой заставить мужчину разместиться там, где выгодно ей.

Валентина вздохнула и примирительно улыбнулась.

— Может кофейку?

— Позже. — Дик замолчал, заставляя ее нервничать от неизвестности. На какой-то миг Валентина решила, что он поступает так специально, но Твердушко никогда не страдал мстительностью. Лишь когда ее терпение почти закончилось, мужчина, наконец-то, продолжил. — Ты знаешь всех, кто был на вчерашней вечеринке?

— Ты имеешь в виду тот чудесный маскарад, который я организовала для…

— Его. И прекрати оттягивать неизбежное разоблачение.

Валентина ошеломленно уставилась на друга, так как не помнила за собой никакой крамолы.

— Какое еще разоблачение? Я ничего такого…

— Ну, если «ничего такого», я имею ввиду, что ты никого ко мне не подсылала… — Дик оттолкнулся от подоконника и навис над ее столом. Валентина лишь усилием воли заставила себя сдержаться и не откинуться на спинку стула. Но что-то, видимо, таки промелькнуло в ее глазах, потому что голос мужчины стал подозрительно проникновенным. — Ведь ты никого не подсылала?

— Ты забываешься, Дик. Я не сводня.

— Тем лучше для тебя. Так вот, я желаю знать, с кем вчера пере… провел вечер, и ты меня сейчас же просветишь по этому поводу.

— Господи, Дик, ты, конечно, привлекательный мужчина, но это вовсе не означает, что я вчера не спускала с тебя глаз, следя за твоими передвижениями и увлечениями. У меня, знаешь ли, было достаточно гостей, за которыми нужно присматривать. И если одна из приглашенных решила слегка разнообразить развлекательную программу, и при этом скрыла от тебя свое имя… — Валентина примирительно похлопала мужчина по руке, напряженно опиравшейся о крышку стола. — Дик, вздохни с облегчением и забудь. Одной женщиной больше, одной меньше. К чему тебе ее имя? Если бы эта особа желала продолжения, она бы представилась тебе. Так как мне никто не пожаловался на недопустимое поведение пирата, значит, и ты можешь расслабиться.

Но Дик, кажется, не собирался расслабляться. Он наклонился еще ниже, и Валентина вынужденно отодвинулась, чтобы соблюсти приличия и… не коснуться его красивых губ. Дик выглядел невероятно соблазнительно и одновременно потенциально опасно, что только усиливало его привлекательность, но Валентина слишком дорожила их многолетней дружбой, и чересчур хорошо знала, как много женщин попалось в сети его обаяния и осталось ни с чем, чтобы попытаться самой сделать шаг навстречу. К тому же, сейчас он не на шутку увлекся кем-то. Валентина же имела возможность узнать, кто эта женщина, но она не торопилась переворачивать карты. Дику же явно не терпелось.

— Я должен знать ее имя. Настоящее имя.

Ярость и еще какого-то сильное чувство, исходящее от мужчины, могло бы испугать менее уравновешенного человека, но Валентина знала, что Дик не отличается буйным нравом и его гнев ничем ей не грозит. Поэтому она попробовала урезонить друга.

— Дик, подумай сам. Если бы она хотела…

— Я уже слышал твое мнение. А теперь доставай список приглашенных.

Ну, нет. Она не могла показать ему этот список. По многим причинам, но по одной — особенно. Валентина решила подойти к этой проблеме с другой стороны.

— Ты же умный мужчина, Дик. К тому же опытный бизнесмен. Ты же должен понимать, что информация, которую ты так беспардонно требуешь, относится к конфиденциальной. И я не могу…

— Шахерезада. Кто она?

— Кто?

Неужели это ее голос звучит так… жалостливо?

Этого не должно было случиться. Но случилось.

Факт оставался фактом. Вчера на ее удобном кожаном диване двое ее друзей, а заодно и бывших супругов, занимались…

— Валечка, надеюсь, ты не слишком занята? Потому что у меня сегодня назначена утренняя встреча… Пир … Ты?

На пороге просторного кабинета, который в этот миг казался ужасно тесным и душным, стояла ее лучшая подруга, а она от растерянности не могла, как следует, поприветствовать ее. Как оказалось, ей не стоило слишком уж беспокоиться, во всяком случае, не по этому поводу. Настасья не спускала широко распахнутых глаз с мужчины, нависавшего над ее столом.

Валентина тут же решила — первое, что она сегодня сделает, позвонит на фирму, устанавливающую кондиционеры. За последние несколько секунд ее бросало то в жар, то в холод несчетное количество раз. Конечно, обратиться туда она сможет лишь в том случае, если эти двое сейчас не растерзают ее на куски.

Может ей стоит потихонечку смыться, исчезнуть, пока они испепеляют друг друга взглядами? Валентине эта мысль так понравилась, что она поднялась со стула, очень медленно, чтобы не спугнуть перестрелку глазами, и практически на кончиках туфель с высокими каблуками двинулась к двери. Ей почти удалось добраться до цели, когда прозвенело яростное:

— Не с места!

Голос Дика прозвучал так властно, что Валентина не решилась проигнорировать приказ. Она замерла в метре от подруги и в ответ на ее обвиняющий взгляд лишь виновато приподняла плечи.

— Ладно, можешь продолжить бегство. Я тебя потом найду.

Валентина понимала, что это всего лишь отсрочка серьезного разговора. И ей, возможно, лучше остаться, чтобы поддержать подругу во время сложного разговора. В конце концов, именно она пригласила этих двоих на маскарад. Но Валентина боялась, что от жара, которым всегда наполнялся воздух между этими двумя, она может не только расплавиться, а просто-напросто испариться. Она оправдывала себя тем, что ее подруга уже не маленькая девочка, да и вчера ее никто силком не тянул в уединенное место. Такие уговоры утешали мало, но Валентина клятвенно пообещала себе исправиться. Позже.

Стоило ей очутиться за дверью, как ее вдруг разобрал безудержный, скорее всего, нервный смех.

Нужно же было столько лет скрываться, избегать друг друга, игнорировать любые напоминания о бывшем и бывшей, чтобы случайно встретившись, воспылать такой страстью, что стало неважно, кто перед тобой, как его или ее зовут, свободен ли он или она, и с закрытыми глазами в прямом и переносном смысле окунуться в сексуальное безумство. Не без ее помощи, конечно, хоть и не осознанной. Но в эту минуту Валентина не была так уж уверена в том, что все произошло случайно. Может ее рукой, когда она писала приглашения на маскарад, водило само провидение?

— Сговорились, значит?

Еще мгновение назад Настасья думала, что потеряла способность говорить.

Она шла сюда с намерением как можно незаметнее выведать хоть что-то о своем вчерашнем любовнике, из-за которого провалялась без сна остаток ночи. Добираясь до клуба, Настасья придумала с десяток поводов, которые могли бы привести ее сюда спозаранку — и отбросила их все до единого, как неубедительные. Когда, так ничего и не решив, естественно, без стука, но с некоторым трепетом в груди и дрожью в ногах вошла в кабинет к подруге и увидела там своего пирата, она окончательно растерялась.

Лишь в первое мгновение. Потому что во второе Настасья узнала в этом мужчине своего бывшего мужа. Сказать, что она была потрясена, значит, ничего не сказать. И кто бы на ее месте не удивился?

Не узнать человека, в которого она когда-то влюбилась без памяти, да еще заняться с ним сексом, почти не раздумывая, не сомневаясь, не стесняясь и крича об этом вслух во время самого-самого… О!

Как он сказал? Сговорились?!

Она почти задохнулась от его возмутительного предположения.

— Зачем?

— Не понял.

— Вот и я не поняла. Зачем мне нужно было сговариваться? С какой целью? — Вопрос Дика немного вывел ее из ступора. На смену ему пришла спасительная злость. Она нуждалась в ней, чтобы, глядя на этого красавца — наглец стал еще привлекательнее, чем десять лет назад — не вспоминать об их вчерашней страсти. — Ведь это я подала на развод, если ты, конечно, помнишь.

— Да помню я, помню.

Он сделал навстречу ей несколько шагов, и Настасья сжала руки в кулаки, чтобы сдержаться и не отступить — или не броситься в его объятия.

Она понимала, что должна бежать, укрыться от пристального взгляда Дика, который лишал ее разума и гордости, но не могла себе этого позволить, потому что не хотела, чтобы ее бывший муж понял — он по-прежнему ей нравится. Очень. Не смотря ни на что.

— Вот и замечательно. А вот ты… Ты мог договориться с… Нет, не так. Ты мог уговорить Валентину, чтобы она заставила меня — а она именно заставила меня…

— Можешь не продолжать. Не было такого.

Он сделал еще несколько шагов и уже стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки. И только то обстоятельство, что при этом руки Дика оставались в карманах, удержало Настасью от побега. Но при этом брюки так соблазнительно обтянули его сильные бедра, что она, мысленно застонав, усилием воли заставила себя отвести взгляд от одного весьма примечательного места.

— Ну, вот и хорошо. Значит, мы все выяснили, и я, пожалуй, пойду искать Валентину.

С нее достаточно. Настасья и так не спала всю ночь, а тут еще эта неожиданная встреча с мужчиной, которого она так щедро любила всем своим юным сердцем, и который ее бессовестно предал. Может это выглядело малодушно, но Настасья решила, что ей это безразлично.

Она развернулась и приоткрыла дверь, собираясь постыдно сбежать — от него, от себя, от чувств, которые Дик неизменно вызывал в ней.

Широкая ладонь решительно захлопнула дверь перед ее носом. Настасья не поверила своим глазам и сделала несколько попыток вновь открыть ее. Поняв всю тщетность своих жалких потуг, она в ярости развернулась к Дику и оказалась под огнем его темных глаз.

— Ты никуда не пойдешь, пока мы не поговорим.

Ну, все, он ее достал. Она была вежливой, сдержанной, почти спокойной, во всяком случае, пыталась такой быть. Но даже удивительный, потрясающий, неимоверный секс не давал права этому мужчине приказывать ей.

— Ты не можешь мне приказывать. Не имеешь права. Ты мне — не муж!

— Я — твой любовник.

Настасью просто вывел из себя его тихий, ровный голос. Она вся дрожала от гнева и желания, а он прямо таки лучился спокойствием и самоуверенностью.

— Случайный! — выкрикнула Настасья и из вредности добавила. — Один из многих.

И тут его глаза полыхнули. Дик пристроил свою вторую руку по другую сторону от ее головы.

— Так вот, значит, как? Теперь ты так живешь? Встречаешься со случайными мужчинами? С несколькими одновременно?

Настасья видела, как его улыбка превратилась в оскал, но это ее не остановило.

— А ты что думал? Только тебе можно? Если бы мне вчера не подвернулся пират, то… то…

— То что? Ну, договаривай, чего замолчала? — Он вытащил заколку из узла на ее голове и разбросал волосы на ее плече. — С этой целью ты выкрасилась в этот жуткий цвет?

— Жуткий цв…? А кто вчера говорил, что я прекрасна?

Дик прижался к ней бедрами, и Настасья еще больше разволновалась от этой вынужденной близости.

— Я имел в виду не волосы.

— А что тогда? Одежду?

— Разве вчера на тебе была одежда?

— Ах ты, негодяй! Соблазнил женщину, наговорил ей кучу глупых комплиментов, принудил ее к…

Дик сделал несколько вращательных движений бедрами, и у Настасьи все поплыло перед глазами. Она даже не отвернулась, когда он придвинул к ее приоткрытым губам свой красивый рот.

— Принудил?

— Да, — прошептала Настасья и приподняла голову. Прости Господи, слабую женщину. Она жаждала его поцелуя.

— Ты хорошо подумала?

— Да. — Ее губы почти молили о прикосновении, но упрямо произносили. — Да! Да! Да!

— Ложь! — Его крик походил на рев. Он принялся метаться по кабинету, как зверь в клетке. — Врешь ты все. Никто тебя не принуждал! Сама вырядилась, как доступная женщина!

— Но ведь тебе же понравилось?!

— И не только мне. Каждому мужчине на этом чертовом маскараде понравилось. Каждый пожирал тебя взглядом, будто хотел съесть. И ты хочешь убедить меня в том, что ты пошла бы с каждым, кто тебя хотел?!

— Не тебе обвинять меня в этом, Твердушко! — Настасья задыхалась от гнева и слез. — Это я застала тебя с другой женщиной черед две недели после нашей свадьбы. Или ты уже забыл, почему мы развелись?

— Почему, я помню. А еще я помню, что ты не дала мне возможности ни единого слова сказать в свою защиту.

— А зачем? Все и так было ясно. Ты меня не любил.

— Любил.

— Зачем тогда ты с этой, Милой… — Оказалось, это больно — вспоминать и обсуждать, как она, юная и наивная женушка, много лет назад застала на коленях у своего любимого мужа другую женщину — в их собственном доме! — Ты целовал ее, обнимал, гладил ее по коленкам…

Настасья прекратила говорить, потому что слезы подступили к ее горлу.

— Настя, это она меня целовала, обнимала, а я пытался спихнуть ее со своих коленей.

— Но ты позволил ей там очутиться! Почему?

Дик очень долго молчал. Настасья уже решила, что не дождется от него ответа, когда он сказал:

— Это трудно объяснить.

— И после этого ты имеешь совесть возмущаться, что я не дала тебе шанса оправдаться?

— Может, забудем все и начнем сначала?

Он ошарашил ее этими словами. Настасья даже перестала кричать.

— И когда тебе в голову пришла эта гениальная идея?

— Вчера.

— Вчера ты не знал кто такая Шахе. Или, все-таки, знал?

— Не знал. Но я чувствовал, что в моих руках — моя женщина.

Настасья смотрела в его темные глаза и верила, что он говорит то, что думает. Именно так было десять лет назад, когда он на празднике в день рождения Валентины неожиданно для нее, и вполне возможно для себя, предложил ей пожениться. И она согласилась. Тогда она не нуждалась в ухаживаниях, комплиментах, признаниях. Настасья хотела только Дика.

Но с тех пор она повзрослела.

— Я тебе не верю.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила?

— Ты уже большой мальчик, Твердушко. Придумай что-нибудь, поработай немного извилинами, а не только…

Настасья не решилась договорить эту фразу. Она выскочила за оставшуюся без присмотра дверь и помчалась к своей машине, все больше ускоряя шаг, чтобы не передумать и не вернуться.

Дик сидел, развалившись на диване и за прокинув голову на его спинку. Он даже глаза закрыл, чтобы думалось лучше. Но ни одна здравая мысль ему в голову не приходила — начиная с того мгновения, как вчера он увидел Настасью.

Точнее Шахе, восхитительную и сексуальную. Когда сегодня утром он понял, что за женщина скрывалась за таинственной вуалью, то был поражен. За прошедший десяток лет привлекательная девчушка превратилась в шикарную женщину. И все эти годы она прожила без него. Вокруг нее кружили другие мужчины, и не важно сколько. К любому из них он ревновал. Каждого ненавидел. Всем завидовал. Он или они любили его женщину.

Он даже не мог никого в этом обвинить. Нужно было отправиться за ней в эту ее вожделенную Сорбонну, куда она умчалась тотчас после их размолвки, в один миг отбросив в сторону Дика и их короткую семейную жизнь.

Но он не поехал, потому что не имел ни денег, ни заграничного паспорта, ни родственников во Франции. Дик даже письмо не мог ей написать, потому что родители Настасьи отказались дать ему ее адрес. И Валентине не дали, считая ее отчасти виновной во всей этой истории. Старикам удалось даже развод оформить без присутствия дочери.

Если уж совсем по совести, то одно время Дик думал, что так даже лучше — что он не создан для семейной жизни. Он уверял себя, что забудет Настасью. Твердушко усердно «забывал» ее много лет, но стоило этой женщине вновь появиться на его горизонте, и он снова потерял голову.

Наверное, это все же любовь. Когда-то он был слишком молод, чтобы понять и принять это. Он увидел Настасью и захотел ее настолько, что испугался — а вдруг ее перехватят, уведут прямо из-под носа. Обычно самонадеянный Дик впервые почувствовал себя неуверенно и поэтому так торопился со свадьбой.

Он очень удивился, когда восемнадцатилетняя Настасья согласилась — сразу и безоговорочно. Серьезная и строгая, она никогда не кокетничала с ним и не строила ему глазки, как другие ее ровесницы. Она была смелой и красивой девочкой, его Настасья, а он ее так глупо потерял.

Дик посмотрел в окно и провел ладонью по прохладной коже дивана. Он не мог больше обманывать себя. Настасья ему необходима. Для всего. Сегодня он не помчался за ней только потому, что не придумал необходимых слов, чтобы вернуть эту женщину, попросту оказался не готов к неожиданной встрече.

Ему нужен совет.

— Вспугнул? Я так и знала!

Валентина с невозмутимым видом вошла в свой кабинет с двумя чашками кофе. Густой аромат соблазнительно защекотал ноздри. Женщина подала ему одну чашку, а с другой уселась за рабочий стол, подальше от него. Он сделал глоток, ощущая на себе любопытный взгляд. Ну что же, особого выбора у него нет. Только Валентина знала их с Настасьей историю полностью.

— Что мне делать, Ти?

— Это зависит от того, чего ты хочешь.

— Настасью.

— Ну что же, во всяком случае, откровенно. Хотя и не оригинально. Ты всегда ее хотел. А как насчет чего-то более поэтичного, такого как любовь?

Дик осушил чашку одним глотком и поморщился. Если он рассчитывал на помощь Валентины, то должен поделиться с ней тем, в чем сам себе признался только сегодня.

— И это тоже.

— Звучит не слишком уверенно, но… — заметив его намерения пристроить чашку на светлом диване, Валентина поднялась, выхватила ее из его рук и поставила на свой стол. — Ты ни за что не дождался бы моей помощи, если бы вчера Настасья не доверилась тебе. Она, знаешь ли, никогда не принимала скоропалительных и легкомысленных решений. Только два раза в жизни. И оба эти раза связаны с тобой.

— А это хорошо или плохо?

— Смотря для кого. Для тебя — хорошо. Для нее — пока не знаю. Один раз ты уже испортил ей жизнь.

— Не забывай, и себе тоже, — неохотно сознался Дик.

— Вот именно. Хотя одно время мне казалось, что ты вполне доволен своей жизнью. Женщины, много женщин вешалось тебе на шею…

— Но, ни одна из них не была Настасьей! — запальчиво возразил он.

— Наконец-то. Вот это я и хотела услышать.

Валентина удовлетворенно потерла руки, отодвинула в сторону чашки и достала из ящика стола лист бумаги и тонко заточенный карандаш.

Дик немного понаблюдал за ее действиями и поинтересовался:

— Это еще зачем?

— Будем составлять план действий.

— Забудь о нем, — Дик вскочил и выхватил из ее рук карандаш. — Некогда ерундой заниматься. Лучше расскажи мне о ней. Какие подарки она любит, какой кофе пьет, в какие рестораны ходит, с кем общается?

— Ты не находишь, Дик, это очень странные вопросы для мужчины, который был женат на этой женщине? — Валентина выставила вперед ладонь, предупреждая его возражения. — Понимаю, длилось это недолго. Но чем же вы занимались все это время?

— Вот это по-настоящему странные вопросы. Мы были молодоженами.

— И в медовый месяц ты приволок в вашу квартиру Милу! — крикнула Валентина и стукнула по столу ладонью.

Она до сих пор возмущалась его поведением. Что думает по этому поводу Настасья, оставалось только догадываться. Дик потер лицо ладонями, взъерошил волосы и отошел к окну. Он смотрел в сад, но ничего не видел. Его голос звучал тихо и устало.

— Она сама ко мне пришла. Заявилась с каким-то пирогом, якобы от тебя, а когда вошла и узнала, что Настасьи нет дома, повисла у меня на шее. Не мог же я с ней драться. Не смотря на свое развязное поведение, она была твоей сестрой. А на уговоры эта драная кошка, извини, не реагировала. Если бы я тогда закрыл дверь на ключ…

— Сделал бы только хуже, поверь мне.

— Наверное. У Настасьи было такое лицо… Я никогда его не забуду.

Ее огромные, блестящие от слез, глазищи до сих пор всплывали в его памяти. А еще его бесплодные, жалкие попытки оправдаться, брошенные вслед убегавшей молодой жене.

— Знаешь, если бы ты не флиртовал с Милой на глазах у Насти еще до твоего скоропалительного предложения пожениться, то, возможно, она бы так не торопилась с выводами. А моя глупая сестра не надеялась бы заполучить тебя любым способом.

Он обернулся и сел на подоконник, стараясь сдержать раздражение. Его совсем не интересовал разговор о женщине, которая разлучила его с женой.

— Я ничего не обещал Миле.

— Видимо, она считала иначе. Эта девчонка всегда делала, что хотела, но тот случай был из ряда вон выходящим. Я очень долго с ней не разговаривала после этого. Ты знаешь, что от нее ушел муж?

— Да Бог с ней. Не хочу говорить о Миле. — Дик оторвался от подоконника и сделал несколько шагов вдоль стола Валентины, пока решился задать следующий вопрос. — А у Настасьи есть кто-то? Я имею в виду муж или…

— Погоди, а ты у нее вчера не пробовал узнать? — брови Валентины поползли вверх от удивления.

— Я спрашивал, но она не сказала. А потом я решил, что мне это безразлично.

— Ну, вы даете, детки! Неужели ты надеялся, что я стану тебе помогать, если бы Настасья имела мужа? Да ни за что!

— Ладно, не кипятись. Я надеялся, что она свободна, но хотел убедиться, что мне никто не помешает.

— Мужа нет. Но… Надеюсь, твои намерения достаточно благородны?

Валентина принялась делать из белого листа бумаги кораблик, а у Дика от напряжения заломило в затылке.

— Хватит юлить. Говори уже.

— У Настасьи есть друг. Ты же понимаешь, десять лет и все такое. Ты тоже не хранил ей верность.

Умом Дик понимал, что Настасья — свободная женщина, и догадывался, что у нее могли быть мужчины. Но услышать это от Валентины оказалось тяжело. Плевать. Он уведет ее у любого.

— Кто он?

— Банкир, — пропищала Валентина и прочистила горло. — Обеспеченный, солидный, молодой, симпатичный…

— Адрес.

— Мы так не договаривались, Дик. Я не скажу тебе, где живет Максим. Только мордобоя мне и не хватало.

— Мне нужен адрес квартиры Настасьи. Надеюсь, она живет не со своим любовником? В любом случае, этим парнем я займусь только в крайнем случае.

Он посмотрел на кораблик в руках у Валентины, неожиданно осознав, что как никогда уверен в своем желании снова жениться на Настасье, несмотря ни на какие препятствия на этом пути.

— Ти, доставай еще бумагу и пиши. Все.

— Сигареты есть? — Настасья заметила потрясение на лице подруги, стоявшей на пороге ее дома, и махнула рукой. — Не обращай внимания. Заходи в комнату.

Она закрыла за Валентиной дверь и прошла за ней в гостиную. Подруга устроилась в ее любимом кресле, и Настасье пришлось сесть на диван. Она подогнула под себя ноги и подложила под спину подушку.

Настасья мечтала расслабиться, но ей это никак не удавалось — уже два дня. Целых два дня с той сказочной ночи, которую она провела с пиратом, то есть с Диком. Не было часа, да что там — минуты, чтобы она не вспоминала во всех подробностях их стремительное, страстное, сумасшедшее свидание. Следующее утро стало для нее настоящим испытанием. Да, она ушла. А что ей оставалось делать? Броситься в объятия, все простить и забыть?

— Где он? — она таки и не удержалась от вопроса, рвущегося из самой глубины ее исстрадавшейся души.

— Ты о Дике?

— Валя, к чему делать вид, что ты не знаешь о ком я? Только не после того, как ты решила пригласить его на маскарад. Откуда он вообще взялся? Ты его искала?

— Ну, собственно, я его и не теряла — из виду. Он периодически появляется в городе, живет в гостинице, решает свои дела и уезжает. Иногда мы видимся. Не нужно испепелять меня взглядом. Мы с ним просто друзья. Чашечка кофе, совместный обед, ужин — не более.

— И ты молчала, предательница?! — не удержалась от обвинения Настасья, но, на самом деле, не держала зла на подругу. Она сама не хотела видеться с бывшим мужем и неоднократно уверяла в этом Валю. Хотя, скорее всего, она пыталась убедить в этом саму себя.

— Минуточку! Твои обвинения, по меньшей мере, несправедливы! — Валя обиделась, но, как всегда, не стала продолжать скользкую тему. У этой женщины было море достоинств. Странно, что она до сих пор не замужем. — Да, и когда ты начала курить?

— Да не курю я. Так, баловалась немного, когда училась во Франции. Но с тех пор, когда нервничаю, ужас, как хочу затянуться хоть разочек. Ладно, я верю, что ты не хотела свести меня с Диком. Или хотела? — Она не могла усидеть на месте и опустила ноги на пол. Ей нужно было хоть что-то делать, лишь бы не сойти с ума от неизвестности. — Чаю хочешь?

— Ты в своем репертуаре, Настасья. Никакой последовательности — ни в мыслях, ни в поступках. Мы говорили о моих встречах с Диком, а не о вашем… свидании. Но если тебя это интересует, то нет, я не планировала ваше… вашу… ваш… Лучше кофе.

— Господи, Валентина, тебе уже почти тридцать, а ты все еще краснеешь, когда тебе приходится произносить слово «секс».

Настасья встала с дивана и отправилась на кухню варить кофе. С громким хмыканьем Валентина последовала за подругой и села в другое любимое кресло Настасьи. Та лишь покачала головой, зажгла огонь под чайником и потянулась за туркой.

— Подруга, ты уверена, что это был всего лишь… секс? — Последнее слово в предложении прозвучало резковато, но прозвучало. Но что ей ответить на недвусмысленный вопрос подруги? Правду? Даже самой себе страшновато признаться, что все еще что-то чувствуешь к своему бывшему. Расстались они далеко не мирно. Да и десять лет с тех пор прошло. Но ведь любовь не выбирают, она приходит, когда ей вздумается и не спрашивает на это позволения.

Настя вздохнула и решила проигнорировать вопрос, чтобы как-то собраться с мыслями, потянуть время.

— Ужасный день! — она насыпала кофе в турку и ждала, пока закипит вода.

— Который? — Валентина поглощала печенье из расписанной эмалью бронзовой индийской вазочки, стоявшей на кухонном столе.

— Вчерашний! И сегодняшний! — Настасья возмущенно обернулась к подруге.

Чайник возвестил о готовности кипятка громким свистком, и она вынуждено обернулась к плите, чтобы налить воду в турку и переставить ее на место чайника.

Кофе поднялось соблазнительной пеной, и Настасья на мгновение отвлеклась. Она налила кофе в изящную фарфоровую чашечку и на таком же изысканном блюдце поставила перед подругой.

— Английский? — Валентина восхищенно рассматривала нежный узор на почти прозрачном фарфоре.

— Да. Недавнее приобретение. Костяной фарфор Royal Crown Derby. — Вопрос подруги вернул Настасью к предыдущему разговору. — Так вот. На днях я присмотрела для себя отличную антикварную кровать в стиле Чиппендейли почти договорилась о цене. А сегодня этот мерзкий проныра — перекупщик сообщил мне по телефону — по телефону! — что кровать продана! Негодяй продал мою кровать какому-то денежному мешку, а заодно и подходящие к ней по качеству и стилю комод и трюмо!

— Ужас, — посочувствовала подруге Валентина, но, так как она не разделяла ее увлечения антикварными вещами и всегда покупала только новые, то ее голос прозвучал довольно спокойно. Но во время следующего вопроса в нем проскользнули заинтересованные нотки. — А вчерашний? Неужели все было так уж плохо? Дик потерял прежние навыки?

— В этом и проблема, что не потерял. Он стал еще лучше. Но я не могу быть объективной. — Настасья решилась признаться подруге во всем. — Валь, что мне делать? Думаю, он мне все еще нравится.

Она сидела на гобеленовой подушке в плетеном кресле-качалке и обращалась к подруге с очень сложным вопросом. И при этом ее голос звучал даже на слух самой Настасьи слишком жалостливо и безнадежно. Ей хотелось хоть с кем-то поделиться своими сомнениями и болезненными воспоминаниями. Она понимала, что лучшего слушателя, чем Валентина, ей не найти. Только эта сдержанная и разумная женщина всегда поддерживала и понимала ее.

Валентина задумчиво пила кофе, а Настасья не слишком терпеливо ждала ее ответа. Однажды она уже приняла скоропалительное решение. С тех пор она повзрослела, но нуждалась в совете, как никогда.

Валя не успела удовлетворить ее любопытство, потому что в тот момент, когда она оставила в покое чашку, в дверь позвонили. На пороге Настиной квартиры стоял посыльный с огромным букетом чайных роз.

Она расписалась в квитанции, поискала среди великолепных цветов на длинных ножках карточку, не найдя ее, вдохнула сладкий аромат и грустно улыбнулась, неся букет в гостиную:

— Какой он все-таки милый!

— Да, он может быть таким.

Валентина уже устроилась на прежнем месте и с некоторой завистью смотрела на шикарный букет.

— Максим всегда такой романтичный. По этой причине я, собственно, и стала с ним встречаться. Наверное, стоит ему позвонить.

— Максим!? Почему ты решила, что это Максим? — Валя даже покраснела от возмущения — невиданное для нее дело.

— Кто же еще мог так мне угодить?

— Ну, к примеру… Дик.

— Дик? — Настасья даже расхохоталась от такого предположения. — Это не может быть Дик.

— Почему это?

— Потому что Дик никогда не дарил цветов. Он говорил, что это издержки романтизма.

— Он мог измениться за десять лет.

— Мог. Но мы этого не узнаем, во всяком случае, сейчас. Ведь карточки в букете нет. — Настасья поставила цветы в вазу из «королевского фарфора Неаполя» и несколько мгновений любовалась на элегантные цветы, а затем грустно добавила. — Да и сам Дик пропал. — Она обернулась к Валентине и с горечью обронила: — Вот где его черти носят? А еще предлагал мне начать все сначала.

— Дорогая, но ведь для Дика такое предложение равносильно признанию в любви.

Настасье так хотелось в это верить.

Валентина разозлилась, что случалось с ней крайне редко, а еще разволновалась, и сама не знала, что из этого бесило ее больше.

С бестолковыми ухаживаниями Дика она разберется позже. Видимо, одного перечисления мероприятий для мужчины оказалось недостаточно. Напротив каждого пункта она сегодня же собственной рукой проставит время и напишет необходимые слова. Она даже прорепетирует с ним диалоги, если будет нужно. Валентина в очередной раз убедилась, что мужчины — большие дети.

Но Настасья. Подруга ее по-настоящему беспокоила. После всех этих событий милая женщина может оказаться замужем совсем не за тем мужчиной. А Валентина не могла раскрыть ей тот грандиозный план завоевания, который они с Диком придумали два дня назад. Настасья и так уже сделала попытку обвинить ее в сводничестве.

Нужно что-то срочно придумать. Вот только что? И куда снова пропал неугомонный Дик? Неужели передумал? Маловероятно. Но ведь случаются всякие непредвиденные события. Нужно ему срочно позвонить, а то упустит свое счастье прямо из-под носа.

Валентина еще несколько мгновений понаблюдала за тем, как ее подруга любуется очаровательными цветами, и привлекла ее внимание намеренным покашливанием.

— Настенька, я тебя об одном прошу — не торопись. Пожалуйста. Максим, конечно, мужчина видный с кучей положительный качеств, но…

— Валь, он надежный и спокойный, не требовательный, не бросается на меня, будто я последний кусок еды на этом свете, а терпеливо ждет моего решения.

— Ты хоть слышишь себя? Ведь не песика выбираешь, а мужа. Я, конечно, не слишком в этом разбираюсь, но мне кажется, что когда мужчина смотрит на женщину, как на последний кусок еды — это очень даже неплохо.

Настасья, видимо, хотела возразить, во всяком случае, у нее был именно такой вид, но в этот момент раздался телефонный звонок. Судя по тому, что ее лицо осталось спокойный, звонил не Дик. Что было и плохо и хорошо одновременно. В таком настроении Настасья могла сказать что-то такое, о чем бы потом пожалела.

Когда односложные «да» и «нет» в телефонную трубку закончились словом «хорошо», Валя уже решила, что временно исчерпала свои аргументы и собиралась уйти, чтобы разыскать Дика и высказать ему все, что она думает о его методах ухаживания. Она уже взяла свою сумочку и двинулась к двери, когда Настасья сообщила ей интригующую новость. Вид у нее при этом был весьма удивленный, если не сказать потрясенный.

— Представляешь, какой-то бизнесмен решил вложить деньги в сеть моих магазинов. Звонила его секретарь, чтобы договориться о встрече. Как ты думаешь, я не слишком сглупила, что согласилась встретиться с ним, или с ней, в ресторане сегодня вечером?

— Так с ним или с ней?

— Я так растерялась от неожиданности, что не спросила об этом. Кажется, она сказала «шеф». Но это еще ничего не значит.

— Как я поняла, имени этого шефа ты не знаешь.

— Секретарь сообщила название фирмы.

— Это уже кое-что. Ну и?

— Но я не запомнила.

При этом у Настасьи был такой виноватый и одновременно заинтересованно-воодушевленный вид, что Валентина смягчилась. Она поставила сумочку на столик у входной двери и обняла подругу.

— Господи, о чем ты только думала, когда соглашалась?

— Честно? О пирате.

Влюбленная женщина. Что с нее возьмешь?! Сама Валентина никогда не была влюблена настолько, чтобы потерять от этого голову, но в процессе работы встречалась с такими женщинами. И даже иногда завидовала им, когда их судьба складывалась счастливо. Но, возможно, ей самой не дано испытать подобное?

Сейчас не время думать о себе. Настасья требовала ее внимания. Да и Дик тоже. Нужно срочно его разыскать. Вокруг Настасьи в последнее время стало виться слишком много мужчин.

Валентина поцеловала подругу в щеку и на прощанье попросила:

— Оставь на столе свои координаты перед уходом. Если что, у меня есть ключ от твоей квартиры. Будь разумной, Настасья. Не забудь надеть деловой костюм и думай о собственной прибыли.

Спустя час Валентина была готова взять свои слова обратно. И все из-за Дика.

— Твердушко, я тебя о чем просила? А ты что сделал? И где, скажи на милость, ваше непослушное величество пропадал столько времени? Подумать только, два дня! Да за два дня она могла выйти замуж, уехать за границу и еще много чего!

— Все? Теперь можно отвечать? Ты чего взъерепенилась, Ти? Встала не с той ноги или поссорилась с любовником?

— У меня нет любовника, и ты об этом прекрасно знаешь, негодник.

— Вот она — главная причина твоего плохого настроения. Могу порекомендовать… — Валентина замахнулась на него своей сумочкой, и Дик, посмеиваясь, прикрыл лицо локтем правой руки. — Ладно-ладно, не дерись. Из-за тебя я сейчас наеду на что-нибудь или кого-нибудь. Оказывается, ты совсем шуток не понимаешь.

— Шутки кончились, Дик. Во всяком случае, для тебя. — Валентина положила сумочку на колени и поправила прическу, глядя в зеркало заднего вида автомобиля Твердушко. Она сделала несколько глубоких вдохов и заговорила уже спокойнее. — Ты почему в букет карточку не засунул?

— Не умею я слюнявые стишки писать, — поморщился Дик. — Не доверяю я бумаге. Она — бесчувственная.

— Из-за твоего глупого недоверия к бумаге Настасья теперь думает, что розы ей Максим прислал. Доволен?

— Черт. И что теперь делать?

— Если бы ты прислал ей цветы в тот день, когда я тебя просила, то вы могли бы уже встретиться и…

— Я был занят.

— В боулинге шары гонял? — Спокойно, Валентина, спокойно. С этими мужиками нужно быть терпеливой. — И что может быть важнее Настасьи? Вместо того чтобы думать о месте, где вы могли бы приятно провести время…

— Об этом я и думал. Только вспомню о ней, как мне сразу хочется затащить ее в постель. — Он покосился на покрасневшую Валентину и добавил. — Ну, я, конечно, потерпел бы немного. Дураку понятно, что теперь она хочет, чтобы я за ней слегка поухаживал, комплименты эти дурацкие нашептал, будто и так не понятно, что мне все в ней нравится. Но я не это хотел сказать. Ты меня недооцениваешь, Ти. Чтобы иметь спокойное место для дислокации и раздумий, а так же дальнейшей подготовки штурма, я тут прикупил себе квартирку. Обставил слегка всякой антикварной дребеденью, чтобы Настасье понравилось…

— Стой. Ты купил кровать в стиле Чиппендейл? И комод? И трюмо?

— Не нужно ругаться, Ти. Я не знаю, как называется вся эта ерунда, но наглый перекупщик содрал с меня бешеные бабки.

Валентина откинулась на спинку сидения и молчала довольно долго, а затем изрекла:

— Даже не знаю, хорошо это или плохо. Надеюсь, она остынет за сегодняшний вечер достаточно, чтобы думать трезво. Конечно, если ее деловая встреча пройдет успешно.

— Ты имеешь в виду сегодняшний ужин в ресторане?

— А ты откуда о нем знаешь?

Ответ Дика лишь подтвердил возникшее у нее предположение.

— Это я ее пригласил, — Твердушко тут же стал серьезным и не слишком уверено продолжил. — Что-то мне слегка не по себе. Волнуюсь, наверное.

Его волнение так и не улеглось к тому времени, когда он занял свое место за заказанным столиком в модном ресторане. Дику казалось, что он волновался гораздо меньше десять лет назад, когда шел на собственную свадьбу.

Твердушко перебрал в уме детали подготовки к сегодняшнему вечеру и решил, что предусмотрел все. Но предугадать, как отреагирует на его действия Настасья, он не мог.

Он был уверен, что по-прежнему нравится ей, что она тянется к нему каждой клеточкой своего прекрасного тела, жаждет его. Но эта жажда, к сожалению, не была тождественна желанию во второй раз связать с ним свою судьбу. Он должен убедить ее. И он сделает это.

Дик в очередной раз перечитал меню, но так и не смог решить, что может понравиться Настасье из пестрого перечня. К сожалению, ни одного из тех блюд, которые ему перечислила Ти, он не заметил.

Ладно, как-нибудь выкрутиться. Только узел галстука слегка ослабит.

Дик до сих пор чувствовал себя неуютно в дорогих костюмах и батистовых рубашках. А галстуки и запонки просто выводили его из себя. Джинсы и тенниски казались ему значительно удобнее. Но его теперешний статус требовал приличной одежды, да и в ресторан в кроссовках не пускали, поэтому он вынужденно мирился со всем этим элегантным тряпьем.

К тому же сегодня же он просто обязан произвести на Настасью благоприятное впечатление. Она должна убедиться, что он респектабелен и надежен.

Мысленно приводя все эти аргументы, Дик, все же, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, решив, что под галстуком этого никто не заметит.

Ее костюм остался висеть на вешалке. В последнюю минуту Настасья передумала его одевать и нарядилась в темно красное платье с глубоким вырезом спереди. Чтобы как-то рассеять внимание своего потенциального инвестора и выторговать для себя как можно более выгодные условия, она надела на шею тонкую золотую цепочку с красивой и почти неприлично большой подвеской из граната, окаймленного маленькими бриллиантами. Точно такие же по форме, но значительно меньшие по размеру серьги украшали мочки ее ушей, хорошо заметные благодаря гладкой прическе.

Ей пришлось набросить под шубу шаль, но Настасья собиралась снять ее при первой же возможности. Она сомневалась в правильности выбора наряда, но решила, что он сгодится для любого застолья. А для ужина в таком дорогом ресторане и подавно. Ее неизвестный — пока неизвестный — деловой партнер должен видеть, что она не бедствует, и, соответственно, его деньги не пропадут.

Уже по дороге в ресторан Настасье пришла в голову мысль, что ее инвестором мог оказаться не мужчина. Как в этом случае на ее внешний вид отреагирует женщина, неизвестно.

Но ничего поделать уже нельзя. Если Настасья сейчас вернется домой, чтобы переодеться, то обязательно опоздает на встречу. А ей не хотелось с первого раза проявить себя необязательным и ненадежным партнером. Бизнес прежде всего.

Странно, а почему ее пригласили не на обед? Раньше этот вопрос ей не приходил в голову.

Настасья размышляла по этому поводу, пока метрдотель показывал ей столик, но затем отвлеклась на окружавшую ее роскошную обстановку. Как это ни странно, ей ни разу не приходилось бывать в этом ресторане раньше, а жаль. Если его кухня под стать интерьеру, то пребывание здесь могло оказаться довольно приятным.

Любезный пожилой метрдотель указал ей на столик, отгороженный от остального зала увитой плющом ажурной решеткой, и слегка поклонился, отправляясь встречать следующего гостя. Настасья же остановилась на мгновение, испытывая непонятное волнение.

Ее возможным инвестором был мужчина. Он сидел к ней спиной, слегка постукивая пальцами правой руки по белоснежной скатерти, при этом его черные ониксовые запонки слегка мерцали в свете хрустальный люстр — классических и изящных, должно быть итальянских, тут же решила про себя Настасья, но уже скорее автоматически.

Ее странно заворожили широкий разворот мужских плеч, плотно обтянутых отлично сшитым пиджаком, темные волосы, аккуратно причесанные и слегка вьющиеся на затылке, длинные красивой формы пальцы…

Чем ближе она подходила к столику, тем понятнее ей становилось, кто ее ожидает. Но Настасья, как мотылек на огонь, двигалась в сторону этого магнетического мужчины, пока он не обернулся и не встал. Она молча таращилась на него и не могла сказать ни слова. Но продолжалось это не долго. Дик улыбнулся, и чары развеялись.

— Ты меня обманул! — выкрикнула Настасья и развернулась, чтобы уйти.

Дик оказался проворнее. Он обнял ее и прижал к себе, словно для приветствия, и крепко поцеловал в губы, безусловно, чтобы закрыть ей рот. Затем, пока она запыхавшаяся и растерянная приходила в себя, Дик тихо и быстро проговорил:

— Настасья, не дури. На нас уже оборачиваются. И я тебя не обманывал. Кстати, ни разу.

Настасья решила внять голосу рассудка и усмирить гордыню. На время, конечно, пока все хорошенько не выяснит. Тем более что пара за столиком у окна на самом деле внимательно рассматривала их. Особенно женщина. Поэтому она приподняла брови и так же тихо спросила:

— Неужели? И доказательства есть?

— Давай присядем за столик, дорогая. Так нам будет удобнее разговаривать. Да и перекусим заодно. Я с утра ничего не ел.

— Хорошо, давай присядем, а то еще умрешь от голода по моей вине. Я не смогу жить с таким грузом на своей совести.

Сейчас, когда он ее поцеловал, точнее, заверил, что вовсе не собирался обманывать, Настасья решила проявить великодушие, вернее, выяснить все, что возможно.

Дик пододвинул ей стул, устроился на своем месте и мило улыбнулся. Негодяй догадывался, что она млеет от его соблазнительной улыбки, и вовсю пользовался этим.

— Что будем заказывать?

Ну, что же, Настасья тоже имела кое-какие козыри в запасе. Она сняла шаль, повесила ее на спинку стула и расправила плечи.

— Что-то не слишком калорийное. Возможно, говядину в гранатовом соусе.

Она почувствовала удовлетворение, когда жадный взгляд приклеился к ее груди.

— Это преступление — портить такую фигуру диетами.

Настасья мысленно потирала руки. Дик сделал заказ, но затем снова уставился на ее декольте. Следовало признать, ее задумка удалась — потенциальный инвестор отвлекся. Кстати об инвесторе.

— Какая безвкусная уловка — заманить меня в ресторан с помощью разговоров об инвестициях.

— Ты не оставила мне выбора. Пришлось прибегнуть к уловке. — Хотя в глубине души Настасья почему-то не испытывала праведного гнева по поводу такого признания, она намеренно нахмурилась, а Дик тут же накрыл ее руку своей ладонью, предупреждая попытку очередного бегства. — Вначале. Я все никак не мог решить, как заманить тебя на свидание. А такой повод показался мне… забавным. Но чем больше я размышлял, тем больше убеждался, что это неплохая идея — вложить деньги в антиквариат.

— У тебя есть деньги? — Настасья тут же отругала себя за обидный вопрос. Ее никогда не волновало, насколько богат ее избранник. Она сама была неплохо обеспечена. — То есть я хотела спросить, сколько именно ты планировал вложить?

Его темные глаза тут же стали похожими на ониксы. Они манили ее неудержимо. Завороженная Настасья с трудом поняла смысл произнесенной Диком фразы.

— Да, теперь у меня есть деньги. Я много работал над приумножением своего капитала.

— Извини. Мне, в самом деле, стыдно за этот дурацкий вопрос. Не объясняй больше ничего. Давай просто поедим.

— Нет, теперь я сам хочу тебе все объяснить. У меня есть бизнес, связанный с компьютерными технологиями. Очень прибыльный. Ты можешь не беспокоиться о том, что я стану претендовать на твои сбережения после того, как мы поженимся. Ты только должна решить, как широко ты хочешь распространить сеть своих магазинов, а затем мы подсчитаем, сколько для этого нужно денег. Все очень просто.

Что он такого сказал? И почему Настасья вдруг так покраснела? Не то, чтобы ей не шел румянец. Эта женщина была восхитительна в любом виде, а сегодня особенно. Она просто искушала его этим красным камнем и платьем, а еще тем, что в нем.

— Что-то не так?

— Значит, ты уже все решил? — ее голос зазвенел, словно туго натянутая струна.

— Ну, да.

Дик никак не мог понять, где кроется подвох в ее вопросе. Он предельно честно рассказал о своем материальном положении и о намерениях в отношении этой женщины и ее бизнеса. Пока он проводил ревизию собственных слов, Настасья сделала несколько глотков вина и наклонилась к нему настолько близко, насколько позволял стол.

— Ты считаешь, что имеешь право принимать решения за меня?

— Нет, я… — он слегка растерялся от такого напора. Да и ложбинка на груди Настасьи стала глубже, а это очень мешало сосредоточиться. Дик сделал над собой усилие и… ничего лучшего не придумал, как глотнуть из собственного бокала.

— Мой дорогой, хочу тебе напомнить, что я взрослая, подчеркиваю, взрослая, самостоятельная женщина, принимающая собственные решения.

Дик понял, что ему придется быть предельно спокойным и осторожным в высказываниях, иначе…

Нет, никаких иначе!

— Дорогая, так кто же спорит. Но даже такая прекрасная женщина должна быть любима и счастлива.

Она улыбнулась, и у Дика слегка отлегло от сердца.

— И ты именно тот мужчина, который может гарантировать мне это?

— Да.

В этом Дик был уверен. Ведь никто другой не сможет любить Настасью больше, чем он.

— А доверие. Как быть с ним?

Он замолчал, раздумывая, как лучше ответить на этот сложный вопрос. По сути, это было самое больное место в их с Настасьей отношениях.

— Кого я вижу!? Голубки милуются!

Пьяная женщина в неприлично коротком платье остановилась у их столика с льняной салфеткой в одной и сумочкой в другой руке. Она была накрашена так густо, что Дик не сразу ее узнал. К тому же, прошло слишком много времени с тех пор, как он видел ее в последний раз.

Что за невезение! Он посмотрел на Настасью в надежде, что она не узнала красотку. Не тут то было.

— Здравствуй, Мила.

— Привет — привет, антикварная королева. Не ожидала увидеть тебя вместе с этим престарелым ловеласом.

— Ну, не так уж я стар, — начал говорить Дик, но наткнулся на закипающий гневом взгляд Настасьи и умолк, раздумывая, как избавиться от Милы — как можно скорее.

— Ты был стариком еще десять лет назад! — как оказалось, Мила, несмотря на свое состояние, поняла смысл его слов.

— Что ты хочешь этим сказать?

Голос Настасьи звучал обманчиво спокойно, но очень заинтересованно. Дик, который уже собирался предложить ей закончить ужин и провести вечер в другом месте, умолк, так и не начав говорить. А Мила вдруг приложила к глазам льняную салфетку и трагическим голосом на весь зал проревела:

— Он — импотент!

Если бы в это мгновение Дик ел или пил, он точно бы подавился. Он огляделся и понял, что спасать ситуацию поздно. Посетители ресторана с видимым любопытством смотрели в их сторону, явно ожидая продолжения спектакля. Но он все же попытался.

— Мила, давай перенесем разговор…

— Я сидела на его коленях, такая сексуальная и открытая, а он даже не попробовал проявить свой интерес! Никто, слышите, никто не мог передо мной устоять! И он не смог бы… Если бы мог!

Она открыто рыдала в салфетку, опершись одной рукой на их столик и размазывая косметику по лицу, и голосила на весь зал.

Дик видел, как прищурила глаза Настасья, как посмеивались две молодые и одна пожилая пара за соседними столиками, как престарелый мужчина выскочил из-за столика у окна и бросился к Миле, а затем силой повел ее к выходу. Он же молча ждал чего-то. Возможно надеялся, что весь этот кошмар окажется сном?

Но тут Настасья тряхнула салфеткой, расстелила ее на коленях и бодро произнесла:

— Ну что, теперь можно и поесть.

Потрясенный Дик наблюдал, как женщина ловко отправляет кусочек говядины в свой очаровательный ротик и жмурится от удовольствия.

— А ты чего не ешь? Попробуй, очень вкусно.

— Я не могу.

— И это тоже?

Настасья бросила на него лукавый взгляд и подмигнула. Глядя в ее чудесные глаза, он понял, что она помнит каждую минуту их горячего свидания два дня назад и подтрунивает над ним, над собой, над жизнью. И Дику полегчало. Он кашлянул и, посмеиваясь, взял столовые приборы.

— Ты права. Стоит попробовать. Поскольку моей репутации сегодня нанесен серьезный ущерб, боюсь, в этом ресторане я теперь появлюсь нескоро.

Странно, но он почти не злился на Милу. Конечно, она ославила Дика на весь город, но зато подтвердила его слова о том, что он не изменял Настасье десять лет назад. Черт с ней, с репутацией.

Она давно так не смеялась — совершенно раскрепощено, словно вместе с трагикомическим признанием Милы исчезли все ее прежние комплексы и проблемы. По самолюбию Дика это признание, конечно же, ощутимо ударило, но тот тоже не выглядел слишком удрученным. Во всяком случае, во время десерта они болтали много и о многом, но при этом, не сговариваясь, избегали разговора о главном — об их отношениях.

В таком же приподнятом настроении Настасья села в автомобиль Дика и, только когда они уже проехали пол километра в противоположном от ее дома направлении, поинтересовалась, куда он ее везет.

— К себе домой, — невозмутимо ответил Дик и взял ее правую руку в свою ладонь. — Вчера купил.

— О! — Твердушко, действительно, настроен очень серьезно.

— И там даже есть кровать — большая с завитушками и резьбой. А еще комод и…

— Трюмо?

— Точно. А ты откуда знаешь?

— Я таки поругаюсь со своим поставщиком. Эта мебель должна была стать моей.

— Я не сомневался, что она тебе понравится.

Настасья рассмеялась в ответ на подобную самоуверенность, но возражать не стала. Ведь это была одна из тех особенностей характера Дика, которая делала его ужасно привлекательным. К тому же, он не ошибся.

Мужчина, словно ощущая ее настроение, поднес ее руку к своим губам и поцеловал каждый пальчик. Настасья чувствовала себя почти счастливой, но еще осторожничала.

— Ты уверен, что кровать, это то, что нам сейчас нужно?

— Конечно. Цветы дарил, в ресторан водил…

— Погоди, те шикарные розы от тебя?

— Ну, да. А что, не угодил?

Настасья лишь молча покачала головой. Прежний Дик никогда бы не догадался подарить ей цветы.

Она смотрела на его красивый профиль и понимала, что это единственный мужчина, которого она могла полюбить.

В то самое мгновение, когда Настасья собиралась торжественно сообщить, что согласна на любую кровать, Дик вдруг нахмурился, глядя вперед, вдоль ранее пустынной улицы. Оставив в покое ее руку, он крепко сжал руль.

Настасья проследила за его взглядом и замерла, прижав пылавшие от поцелуев пальцы к своему рту. Крик погиб в ее горле, так и не родившись.

Навстречу им по узкой улице на огромной скорости несся вынырнувший из соседнего переулка автомобиль с орущей пьяными голосами компанией. Он вилял от одной обочины к другой, лишая надежды проскочить мимо. Водитель не обращал ни малейшего внимания ни на движущийся навстречу автомобиль, ни на беспрерывные гудки, извлекаемые Диком.

В самый последний, критический момент Твердушко таки удалось выехать на узенький тротуар под аркой старинного дома, когда неуправляемая компания на огромной скорости промчалась мимо, едва не зацепив дверцу со стороны водителя.

Дик сначала уткнулся лицом в руки, сложенные на руле, а затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Настасья несколько мгновений в оцепенении смотрела на Дика, а затем начала двигаться. Она должна была делать хоть что-то, лишь бы почувствовать себя живой.

Дик думал, что это конец. Больше всего в это мгновение он сожалел о том, что прожил так долго вдали от Настасьи.

«Сумасшедшая» машина промчалась мимо, и он получил возможность глотнуть воздух. Пусть судорожно, но вдохнул.

Они выжили. Она выжила. Сейчас его руки перестанут дрожать, и он обнимет ее и успокоит.

Но Настасья не собиралась ждать. Она выскользнула из рукавов своей шубы и оседлала его бедра так стремительно, что он не сомневался — ее шикарное красное платье испорчено безвозвратно. Она целовала его так, будто от этого зависела их жизнь. И он отвечал ей так же безудержно, прижимая горячее, обольстительное тело к себе, вдавливая его в себя.

Как он хотел ее! Только ее! Но даже в юности Дик не позволял себе овладеть Настасьей в автомобиле.

— Настя, любимая, мне очень тяжело сдерживаться, но давай доберемся до кровати. Пять минут — и мы у цели.

Он задыхался от желания и пережитого страха за дорогую ему женщину, но считал, что поступает правильно.

— Я уже у цели. И пять минут меня не устраивает. — Настя подтянула кверху платье и, немыслимо изогнувшись, стащила с себя трусики. Ее ловкие пальчики уже добирались до застежки его брюк. — Глупо терять время на разговоры и поездку. Я и так десять лет прожила без любви. А за пять минут может случиться многое. Отодвинь сидение назад, места маловато.

— Ты меня любишь?

Его сердце заколотилось от такого признания, а голос прозвучал хрипло, потому что Настасья уже ласкала его — нежно, но настойчиво.

— Господи, да! Да! Пошевелись же, наконец!

Он отвел в сторону ее руку и, слегка приподняв кверху, заполнил собой. Она застонала в ответ, устраиваясь поудобнее.

Настасья поднималась и опускалась самозабвенно и яростно, доводя себя и его до исступления. Он старался сдерживаться и поэтому почти не двигался, капли пота уже заливали ему глаза. Но лишь почувствовав ее первые судороги удовольствия, Дик подхватил Настасью под ягодицы и сделал несколько решающих толчков…

— Ты моя.

Его голос еще срывался, но он должен был ей об этом сказать.

— Я всегда была твоей.

Она лежала на нем, горячая, разомлевшая, родная и покрывала его шею ленивыми поцелуями.

Сейчас Дик не сомневался, что он самый счастливый человек на планете, и поэтому решился сказать ей то, что боялся произнести десять лет назад.

— Я люблю тебя. Навсегда.

Конец

2011 г.