Взрывоопасные сестрички

Глава 10

Пока мы с Шэрон сидели в полицейской машине – как нам показалось, целую вечность, – наш дружелюбный коп стоял возле нее, не сводя с рас глаз, и без нашего ведома записывал каждое Слово.

– Поверить не могу, – сказала я сестре. – Это катастрофа.

– Мы теперь никогда не узнаем, кого из нас хотел Джеффри, – уныло кивнула она.

Я изумленно вытаращилась на нее. Да, совершенно определенно, Шэрон в шоке. Я схватила бы ее за плечи и встряхнула как следует, но наручники не позволяли сделать это.

– Он не хотел ни одну из нас, – заметила я. – Этот малый был лжецом, Шэрон. Он и в мыслях не держал того, что нам наговорил.

– Да, лжецом, – согласилась она. – Я забыла. Это из-за чертовой головной боли. Предменструальная головная боль. Самая паршивая из всех, верно? Особенно в сочетании с вздутием живота.

Боже!

– Слушай, Шэрон, смешно спрашивать, но все же, сколько ты проторчала в кустах пока не увидела, как я направляюсь к дому Джеффри?

– Пару минут. – Она пожала плечами. – Откуда я знаю?

– А ты больше никого не видела? Никто не входил в дом или не выходил?

– Нет.

– А слышала что-нибудь?

– Нет.

– А в дом без меня не заходила?

– Нет.

– Значит, ты понятия не имела, что Джеффри…

– Нет.

– Ладно, ладно. Я просто так спросила.

– Ничего подобного! Ты думаешь, что это я убила Джеффри до твоего появления. Признайся!

– Шэрон, я лишь пытаюсь разобраться. Только и всего.

– Ну так разберись вот с этим: я поужинала с мамой в половине восьмого. В половине девятого она ушла к себе смотреть телевизор. Я переоделась и вышла из дома примерно в девять. Остальное тебе известно. Я не убивала Джеффри. Более того, я поверить не могу, что родная сестра подозревает меня в убийстве!

– Не ори, – шикнула я, кивком указав на сторожившего нас копа. – Я вовсе не подозреваю тебя в убийстве Джеффри. Честное слово.

– Премного благодарна! А теперь поведай мне твою историю.

– Мою историю?

– Да. Ты появилась на подъездной аллее дома Джеффри минут в пятнадцать десятого, так?

– Наверное.

– Это твой первый приезд сюда нынче вечером?

– К чему это ты клонишь?

– Ну, может, ты уже приезжала до того. Чтобы выяснить у Джеффри, как он к тебе относится. Может, он дал тебе от ворот поворот, ты взбесилась и пристрелила его. Потом выскочила из дома, но вспомнила, что забыла пушку рядом с телом. И вернулась за ней. И тут увидела меня. А не ты ли убила его, Дебора? Как тебе такой вариант?

Я покачала головой. Оказывается, все куда хуже, чем казалось.

– Я похожа на человека, способного запросто кого-нибудь пристрелить? У меня и пистолета-то нет. И я понятия не имею, как он работает.

Шэрон немного поразмыслила над моими словами.

– Я верю тебе, – сообщила она наконец. – Тот, кто стреляет в людей, никогда не скажет о пистолете «работает». Звучит как-то дилетантски.

– Вот спасибо! Слушай, Шэрон. У нас с тобой не все гладко, но давай хотя бы придем к соглашению, что ни ты, ни я Джеффри не убивали.

– Согласна.

Я с облегчением вздохнула.

– И давай считать, что лучший способ выпутаться из этого дерьма – говорить правду.

– Нет. Лучший способ выбраться из этого дерьма – нанять адвоката. Мама работает в судебной системе. Наверняка у нее есть знакомые адвокаты.

– Известные ей адвокаты занимаются мелкими делами, Шэрон. Их клиенты – служащие химчисток, которым предъявили иск за испорченную вещь. Они не защищают обвиняемых в убийстве.

– Значит, найдем того, кто защищает. В этом занюханном городишке таковых может и не быть, но в Бока их точно полно.

Не успела я ответить, как коп открыл машину со стороны водителя, уселся за руль и сообщил, что сейчас отвезет нас в офис шерифа округа Мартин, где нас допросят по поводу убийства.

– Но уже поздно, и я плохо себя чувствую, – заныла Шэрон. – Нельзя ли сделать это завтра?

Хмыкнув, коп завел двигатель, и мы поехали.

В Сьюел-Пойнте отродясь не случалось убийств. «Преступления» в маленьком мамином эксклюзивном поселении, не считая изредка приключавшихся краж, заключались в превышении скорости в тридцать пять миль в час, выгуле собаки без поводка и стрижке газона раньше восьми утра. В результате возникла небольшая неразбериха по поводу того, какому из местных полицейских подразделений вести расследование. Технически дело курировал начальник полиции Сьюел-Пойнта, но опыт в расследованиях убийств имели только сотрудники офиса шерифа округа Мартин, поэтому им и доверили дело. Таким образом, мы переехали через мост в Стюарт на Монтерей-роуд, где в офисе шерифа нас ждал детектив для допроса.

– Игра началась, – сообщила я Шэрон после того, как она попросила снять с нее наручники: ей хотелось помассировать ноющие виски. (Наручники сняли.)

Пока один из колов «катал» нам пальчики, второй быстренько проверил наши данные на предмет «прежних».

– Зачем им нужны мои бывшие мужья? – шепнула Шэрон.

– Под «прежними» они имеют в виду вовсе не это, – добродушно разъяснила я.

Также мы прошли что-то под названием «пороховая экспертиза» на предмет наличия остатков пороховых газов у нас на руках.

А потом нам зачитали ту самую пресловутую «миранду», чем ввергли Шэрон в ступор.

– Я буду говорить только в присутствии моего адвоката, – заявила она.

– Так вызовите вашего адвоката, – ответил детектив по имени Фрэнк Гилби, невысокий кряжистый мужчина с густой шевелюрой морковного цвета.

– У меня его нет, – сказала Шэрон. – Пока.

– Шэрон, – вмешалась я, – мы ни в чем не виноваты, нам нечего скрывать. Мы должны сотрудничать с полицией, чтобы убийцу Джеффри нашли, кем бы он ни был. Нам ведь совсем не нужно, чтобы по Сьюел-Пойнту бегал какой-то псих, верно? Ведь здесь живет мама, причем одна.

– Ладно, я буду говорить. А потом найму адвоката. Если такой вариант всех устраивает.

– Прекрасно, – согласился детектив Гилби. – Ну а теперь, кто из вас начнет первой?

– Я. – Мне хотелось поскорее со всем этим разделаться.

Меня отвели в комнату для допросов и велели сесть напротив детектива. Главный полицейский босс Сьюел-Пойнта, шеф Эйвери Армстронг, тоже находился здесь, поскольку убийство произошло на его территории. Но вопросы задавал Гилби, прогнав весь набор от «Как давно вы знакомы с Джеффри Гиршоном?» до «Из-за чего вы с сестрой ссорились возле его двери?»

Ответить на последний вопрос было сложновато. Ну как объяснить детективу историю с выпускным вечером Нормана? Или насчет папы? Или команды поддержки?

Я не могла, но все же попыталась. Изложением наших с Шэрон сложных отношений я, должно быть, утомила бедолагу детектива до смерти, потому что он сидел и кивал, как болванчик. Шеф Армстронг тоже.

– Эй, ребята, – закинула я пробный камень, как только закончила повествование о высокой температуре, помешавшей мне приехать на выпускной вечер племянника, – вы собираетесь арестовать нас с сестрой или нет?

– Повторите? – Детектив Гилби открыл глаза.

Я повторила вопрос.

– Пока не знаю, – ответил он. – Посидите пока в коридоре, а я побеседую с вашей сестрой. Мне надо послушать, что она расскажет обо всем этом.

Теперь пришел черед Шэрон обосноваться в комнате для допросов, и она проторчала там даже дольше, чем я. По моим предположениям это произошло оттого, что она куда злопамятнее меня.

В конечном счете мы снова оказались вместе, и нас известили, что арест нам не грозит. Пока.

– Пока что я вас, дамочки, отпускаю, – сообщил детектив Гилби. – Результат экспертизы на порох придет через пару дней, и тогда мы узнаем, пристрелила ли доктора одна из вас. До сих пор за вами не числится ни арестов, ни задержаний. И вы не кажетесь мне угрозой для общества. Разве что друг для друга. – Он посмотрел на шефа Армстронга. – Штука в том, что нам еще многое неизвестно. Например, время смерти доктора Гиршона и где в этот момент находились вы обе. Или почему на двери нет следов взлома. И что вы почувствовали, обнаружив, что он крутит с вами обеими. И не разъярило ли это вас так, что вы наняли кого-нибудь шлепнуть его.

– Нанять?! – Шэрон пришла в бешенство от такого предположения.

– Да бросьте вы, детектив! – воскликнула я. – Мы с Джеффри Гиршоном были едва знакомы.

– Тогда почему ваша сестра призналась, причем это записано, что рассчитывала выйти за него замуж? – тут же наехал на меня он.

– Потому что нет на свете мужика, за которого моя сестрица не рассчитывала бы выйти замуж! – огрызнулась я, совершено выдохшись.

Похоже, Шэрон тоже выдохлась, ибо только посмотрела на меня убийственным взглядом.

Детектив Гилби договорился, чтобы нас развезли по домам: Шэрон к маме, а меня в коттедж. Он пообещал, что «понтиак» тоже доставят, как только эксперты проверят его на наличие следов крови, волос, волокон и прочих штучек.

– Может, они заодно и аккумулятор поменяют, – вздохнула я. И тут вспомнила, как Джеффри давал мне «прикурить». В последний раз, когда я видела его. В последний раз, когда я видела его живым.

Мы решили, что коп довезет нас обеих до мамы; тогда мы вместе сообщим ей о смерти Джеффри и о нашем участии в этой истории.

Зайдя в дом, мы собрались с духом, полагая, что мама вне себя из-за долгого отсутствия Шэрон. Но она мирно спала у телевизора и даже не знвлачто сестрица уходила из дома.

Мы разбудили ее.

– Ой, а вот и мои девочки! – Мама протерла глаза, еще толком не проснувшись. – И что вы тут обе делаете? Шэрон, этот свитер тебе несколько тесноват, дорогая, он коротковат.

– Мам, нам нужно тебе кое-что рассказать, – начала я, помогая ей усесться в кровати.

– Да. Это насчет доктора Гиршона, – добавила Шэрон. – Он…

Она замолчала и взглянула на меня. Я посмотрела на нее. Она – старшая, ей и бросать гранату.

– Он мертв, – бухнула наконец Шэрон.

Мама ахнула.

– Мертв? Но как? Почему? С ним произошел несчастный случай?

Я взяла маму за руку и легонько сжала, прикидывая, где лежит нитроглицерин, если у нее вдруг станет плохо с сердцем.

– Его убили, мам, – пояснила Шэрон. – В его собственном доме.

– Нет! Это невозможно! Только не в Сьюел-Пойнте! Здесь никого не убивают!

– Это правда, – продолжила Шэрон. – Его нашли в кабинете. Ну, если быть точной, это мы нашли его в кабинете.

– Кто это – «мы»?

– Дебора и я. Его застрелили, мам. – Помолчав, Шэрон выложила все, не упустив ни одной детали, включая историю с командой поддержки.

Мама снова ахнула, на сей раз громче. Я спросила, не дать ли ей воды, таблеток или чего-то еще. Мама отмахнулась.

– Уверена, тут есть другой кардиолог, – попыталась я успокоить ее. – Мы спросили в госпитале. А может, один из работавших с Джеффри терапевтов кого-нибудь порекомендует. Мы найдем тебе другого врача, мам, не волнуйся.

– Ради Бога, Дебора, я беспокоюсь вовсе не за себя, – оборвала меня мама. – Я беспокоюсь за моих девочек.

– Потому что нас подозревают в убийстве? – уточнила Шэрон.

– Нет, потому что у вас мозги набекрень! – раздраженно рявкнула мама. – Никак не пойму, почему вы не можете вести себя как следует!

Мы с Шэрон уставились в пол, поскольку никак не могли привыкнуть к новой манере мамы выкладывать все, что у нее на уме.

– Полицейские сказали, что они намерены делать дальше? – спросила она.

– Нам с Шэрон предстоит завтра снова явиться в офис шерифа для вторичного допроса, – ответила я.

– Потеря времени, – заявила Шэрон. – Им следовало бы прочесывать улицы в поисках настоящего убийцы. К тому же мне нужно завтра вечером возвращаться в Бока. У меня там бизнес, знаете ли.

– Надеюсь, что у тебя все еще есть твой бизнес, – съязвила мама. – Первое в истории Сьюел-Пойнта убийство наверняка появится на заголовках всех газет юга Флориды. И такого рода известность может отпугнуть твоих невест с женихами.

– Вряд ли. Как только я окажусь дома, то сразу же найму адвоката – специалиста по уголовному праву. Кого-то, кто сумеет защитить меня, дать совет и восстановить мое честное имя.

– А ты, Дебора?

– Я не большая поклонница адвокатов.

– Это-то ладно, а как с твоей работой? Думаешь, Мелинда позволит тебе остаться в коттедже? Историческое общество не отличается широтой взглядов.

– Знаю, но я собираюсь сделать Мелинде предложение, от которого она не сможет отказаться, – сообщила я, поскольку меня осенила одна мысль. – А потом я намереваюсь найти того, кто убил доктора Гиршона.

– Ты?! – фыркнула Шэрон.

– Именно. – Я не зря последние десять лет проработала в «мыльной опере». И запросто набросаю пару-тройку сценариев, какие полицейским и в голову не придут.

Глава 11

В четверг на первых полосах газет «Стюарт ньюс» и «Палм-Бич пост», получаемых большей частью обитателей Стюарта и окрестностей, появились огромные статьи об убийстве Джеффри; публиковались так же его фотографии во врачебном халате и со стетоскопом на шее. Полукриминальные репортажи, полунекрологи, эти статьи излагали основные детали: Джеффри был найден мертвым в собственном доме в Сьюел-Пойнте; судя по всему, его застрелили. Результатов вскрытия и прочих экспертиз еще нет; полиция обнаружила тело после звонка одного из соседей, жаловавшегося на шум. Женщины, застигнутые на месте преступления, Дебора Пельц с Хатчинсон-Айленд и Шэрон Пельц из Бока-Ратон, – дочери Леноры Пельц и покойного доктора Генри Пельца из Сьюел-Пойнта.

Очень мило с их стороны вовлечь в это моих родителей, – подумала я. Странно, что не догадались упомянуть тетю Гарриет, кузину Джилл и прочих членов семьи.

Обе статьи излагали биографию Джеффри и рассказывали о его карьере, о том, что он был местной знаменитостью. Говорилось, что его смерть – огромная утрата для общества. Сообщалось, где и когда Джеффри родился и вырос, где окончил колледж и где учился медицине, когда переехал во Флориду и открыл собственную практику, когда женился и когда развелся с женой, в девичестве Франсиной Финк, в настоящее время проживающей в Аспене, штат Колорадо. (О пристрастии Франсины к обуви и сумочкам не упоминалось.)

Также сообщалось о благотворительной деятельности Джеффри, о годах службы на благо жителей округа Мартин, о его любви к плаванию на яхте и рыбной ловле, о его доброжелательности и открытости.

«Смерть доктора Гиршона – это трагическая утрата, – цитировались в статьях слова главного врача мемориального госпиталя. – Он был высококвалифицированным доктором, заботливым и чутким человеком, хорошим другом. Нам будет его не хватать».

«Только не мне», – хмыкнула я про себя, сидя в офисе шерифа в половине двенадцатого утра, читая и перечитывая статьи и дожидаясь своей очереди отправляться на допрос. Поскольку я оказалась «безлошадной», Шэрон заехала за мной и привезла на нашу вторую и, как я надеялась, последнюю встречу с детективом Гилби и компанией.

На сей раз вокруг офиса роились журналисты, и нам пришлось прорываться сквозь строй, опустив головы и бормоча «без комментариев». Местный вариант кошмара с «папарацци».

Вторым отличием сегодняшнего допроса от предыдущего было то, что Шэрон пригласила своего адвоката.

– Я наняла адвоката, – сообщила она мне еще по дороге.

– Как ты ухитрилась так быстро провернуть это?

– Фантастика, да? По правде говоря, это не я его нашла, а он нашел меня.

– О чем ты, Шэрон?

– Он отловил меня у мамы рано утром и предложил свои услуги. Он адвокат по уголовным делам в Бока и прочитал об этом деле в «Пост».

– То есть он просто-напросто позвонил тебе? Как какой-то коммивояжер? Да как ты можешь доверять ему? Ты же его совершенно не знаешь!

– Нет, знаю, и это здорово! – с энтузиазмом продолжила Шэрон, – Он – брат женщины, которая несколько лет назад нанимала меня для организации свадьбы ее дочери. Он был на той свадьбе. Я помню его. И он, кстати говоря, совершенно потрясный. И холостой.

Я даже не стала это комментировать. Да и у кого бы хватило сил?

– А имя у этого типа есть? – поинтересовалась я.

– Барри Шиллер. По словам его сестры, он дважды разведен, но лишь из-за того, что очень увлечен своей работой. Не все женщины умеют вести себя с мужчинами такого типа.

Барри Шиллер нарисовался в офисе шерифа в десять часов, как раз вовремя, чтобы сопроводить Шэрон в комнату для допросов. Он являл собой нечто: в костюме от Армани, загорелый, с огромным количеством мусса на блестящих каштановых волосах и кучей перстней на ухоженных пальцах. А уж одеколона Барри вылил на себя столько, что хватило бы замариновать баранью ногу. Может, он и воплощает представление Шэрон о «потрясном» мужчине, но не мое, слава Богу. Не хватало нам не поделить еще одного мужчину!

Когда Шэрон и адвокат выплыли из комнаты для допросов, Барри осведомился, не желаю ли я, чтобы он представлял и мои интересы тоже, поскольку он на такого рода делах собаку съел. Я ответила, что весьма признательна за предложение, но справлюсь сама.

– Ваш черед, – сказал Барри со слащавой улыбкой. – Я буду поблизости на тот случай, если вы вдруг передумаете. – И обратился к Шэрон: – Почему бы нам с вами не сходить на ленч, пока будут допрашивать вашу сестру? Наверняка в Стюарте есть хотя бы парочка приличных ресторанов?

Барри рассмеялся, потому что был из Бока, а обитатели Бока считают жителей Стюарта провинциалами, неспособными отличить хороший ресторан от паршивой забегаловки.

– Отвези его в «Веселый моряк», – предложила я Шэрон. – Они открыты на ленч, и удобствау них внутри, на тот случай если ему вдруг понадобится отлить.

Она испепелила меня взглядом.

– Привезти тебе что-нибудь, Дебора? Ты ведь очень раздражительна, когда голодна.

Раздражительна. Моя сестрица скажет так скажет!

– Нет, спасибо. Приятного вам обоим аппетита. И они отбыли.

Допрашивал меня второй раз детектив Гилби, в основном повторял все те же вопросы. «Нет, у меня не было любовной связи с Джеффри Гиршоном. Нет, я не держала на него зуб. Нет, я не убивала его. Бла-бла-бла».

Потом меня подвергли быстрой проверке на детекторе лжи, только называлось это КГ АС, то есть компьютерный голосовой анализ на стресс. Тебе задают вопросы и определяют уровень стресса во время ответа. Я старалась сохранять хладнокровие во время допроса, но это было также трудно, как не моргать. Чем больше думаешь об этом, тем труднее становится.

В конце концов мне разрешили идти домой.

– Вам отлично известно, что мы с сестрой не убивали доктора Гиршона, – заявила я детективу Гилби, пока мы дожидались возвращения Шэрон с ее адвокатом.

– Может, убивали, а может, и нет, – пожал он плечами. – Одно ясно: кто-то грохнул его. Пулей двадцать второго калибра.

– Джеффри убили одним выстрелом?

– Похоже на то. А что?

– Значит, это сделал отличный стрелок, что вычеркивает нас с Шэрон из списка. Мы и оружия-то не имеем.

– Это вы так говорите. Но мы проведем обыску вас, в доме вашей сестры и вашей матери.

– Моей матери?

– Конечно. Вы могли припрятать пушку там. И к сыну вашей сестры мы тоже заглянем.

– Норману?

– Ага. Шэрон сказала, что он учится в военном училище. И наверняка разбирается в оружии.

– Да, только вот училище находится в Южной Каролине. Во время убийства Джеффри Нормана и близко не было.

– Значит, ему не о чем волноваться. Это всего лишь стандартная процедура расследования, мисс Пельц. Мы допросили вас и вашу сестру, а теперь побеседуем с вашей матерью, соседями доктора Гиршона, его сослуживцами и деловыми партнерами, друзьями. Со всеми.

– Я охотно помогу вам, – от всей души предложила я. – То есть с соседями Джеффри, его деловыми партнерами и друзьями. Я не очень-то загружена на работе и вполне могу кое-что поразнюхать в окрестностях.

Он захохотал так, словно я последняя бестолочь. Бестолковая убийца.

– Вот что я вам скажу: если вам придет на ум хоть что-то, способное пролить свет на это дело, позвоните мне.

И Гилби снова расхохотался.

После «очень удачного» ленча с Барри Шиллером Шэрон наконец забрала меня из офиса шерифа.

– Он действительно отлично знает судебную систему, – сообщила она мне по дороге в коттедж. – Я так благодарна ему, что он согласился взяться за мое дело.

– Но ведь тебе не пришлось его умолять, Шэрон. Это он связался с тобой. Тебя это не настораживает.

– Нет. Я нахожу это обнадеживающим. Теперь мне для разнообразия есть на кого положиться. Ты слышала, что полиция намерена допросить моего Нормана? Прошлую ночь мальчик провел в училище, Богты мой! Он не приезжал сюда на каникулы – или это называется увольнением? – вот уже несколько недель.

– Уверена, это лишь формальность. Тебе не нужен Барри Шиллер, чтобы защищать Нормана. Мальчик вполне способен сам о себе позаботиться.

– Пусть так, но я все равно рада, что Барри на нашей стороне. Я сказала тебе, что он живет в «Заповеднике», одном из самых дорогих кондоминиумов Бока, и что мы с ним ужинаем завтра вечером?

– И когда свадьба? – саркастически осведомилась я.

– К твоему сведению, Барри интересует меня только из-за его богатого адвокатского опыта. Конечно, добыча он стоящая. Бывают куда хуже.

В последнем я сомневалась, но все же прикусила язык.

Вернувшись в коттедж, я сразу позвонила Мелинде. И ничуть не удивилась, что она весьма обеспокоена широкой оглаской моей причастности к убийству одного из самых достойных обитателей Стюарта. «Уязвлена» – вот как она выразилась.

– Вы мне очень нравитесь, Дебора. И ваша мама тоже. Но при данных обстоятельствах я не знаю, удастся ли мне оставить вас в ведомости Исторического общества.

– А как насчет «невиновна, пока не доказано обратное»? Я не имею никакого отношения к смерти Джеффри Гиршона. И моя сестра тоже.

– И все же есть в этом что-то непристойное, недостойное, низкое.

– А как насчет безвкусицы? – добавила я.

– Да-да. Вот видите, вы понимаете мои чувства.

– Понимаю, но сделка есть сделка, Мелинда. Я только что перебралась в коттедж, мне здесь нравится. И я остаюсь.

– Не останетесь, если я велю вам освободить помещение.

– Вы не сделаете этого.

– О? И почему же?

– Помните нашу первую встречу? Когда я приходила на интервью насчет работы?

– Конечно.

– Помните, когда я сообщила, что пишу для «Отныне и впредь», вы выложили мне, что смотрите сериал с двадцати лет и не пропустили ни одной серии?

– Выложила? Не уверена, что я… Хорошо. Да. Помню.

– Ну так вот: если вы оставите меня на этой работе, в Убежище, я устрою для вас посещение съемочной площадки. Вы посмотрите, как идут съемки, познакомитесь с актерами.

Мелинда молчала, но дыхание ее заметно участилось.

– У меня такое чувство, будто меня шантажируют, – сказала она наконец.

– И, тем не менее, мне достаточно позвонить, и вы окажетесь за кулисами вашей любимой «мыльной оперы».

– То есть я смогу пообщаться с Холдепом Холси, в частности? Точнее, с тем британским актером, который играет Холдена Холси?

– Именно об этом я и толкую. Мелинда вздохнула:

– А если члены попечительского совета Исторического общества выступят против того, чтобы вы оставались на этой работе?

– Вы ведь босс, Мелинда, Я верю в ваш дар убеждения.

Следующим неотложным делом был звонок маме. Я хотела узнать, как она отнеслась к тому, что ее имя треплют в газетах.

– Как там, соседи еще не пикетируют твой дом? – полушутя спросила я.

– Нет, дорогая. Мои друзья оказывают мне большую поддержку.

– Приятно слышать. Ты нормально себя чувствуешь? Никаких болей в груди?

– Никаких. По правде говоря, все эти события взбодрили меня. Естественно, я огорчена тем, что произошло с доктором Гиршоном. Меня злит, что полиция обвиняет моих девочек в преступлении. Но как ни странно, из-за этого убийства я позабыла о собственных проблемах и перестала пугаться, когда что-то побаливает.

– Это здорово, мам! Возможно, ты даже вскоре снова вернешься к работе мирового судьи.

– У меня не будет времени.

– Это почему же? – удивилась я.

– Потому что я буду помогать тебе оказывать помощь полиции в расследовании убийства, – преспокойно заявила она. – Я уже давненько живу в этом городе и знаю многих болтунов. В прошлом я не обращала внимания на их сплетни, но, видно, пора начать прислушиваться.

Болтуны. Сплетники. Я вдруг вспомнила Хелен. Ну и где же она находилась, когда мне действительно понадобился трепач?

– Я стремлюсь защитить тебя, мам. Думаю, тебе лучше держаться подальше от этого бедлама.

– Ты не слушаешь меня, Дебора. Этот «бедлам» отвлек меня от моего инфаркта. Я больше не чувствую себя инвалидом-сердечником.

Поговорив с мамой, я села и составила список возможных подозреваемых в убийстве Джеффри.

Первой шла Вики, медсестра из отделения интенсивной терапии, ссорившаяся с Джеффри в баре «Праунброкера». Она отлично заботилась о маме и за те два дня, что мы общались в госпитале, показалась мне милой и разумной девушкой. Мне претила мысль, что Вики способна на убийство. Но она все же швырнула салфетку Джеффри в физиономию, что, по-моему, указывает на недостаток выдержки. Так что я написала ее имя, поклявшись выяснить побольше о ее отношениях с покойным.

Затем шла Джоан, кабинетная сестра Джеффри. Это она сообщила мне, что проработала с ним десять лет кряду. Она же заявила, что у доктора взрывной характер. В это мне было трудновато поверить, поскольку Джеффри всегда казался милым и ласковым. Но еще больше озадачил меня ответ Джоан, когда я усомнилась в ее словах. Характер у него был отвратительный, «но у этой работы есть другие преимущества», сообщила она. Какие же? – размышляла я теперь. Деньги? Джеффри платил ей больше, чем обычно платят доктора работающим у них медсестрам? Платил так много, что Джоан мирилась с его частыми и, возможно, сильными приступами ярости? Или она имела в виду что-то другое? Компенсацию романтического или сексуального плана? Джоан не слишком привлекательна и вряд ли может сойти за роковую женщину, с ее-то пухленькой фигурой рожавшей женщины и несколькими подбородками. Но откуда мне знать, на что падки мужчины? А что, если они с Джеффри были любовниками либо до, либо после его женитьбы? Или когда он был еще женат…

Кстати, о женитьбе. Я быстро добавила в список Франсину Финк-Гиршон. По словам Джоан, бывшая жена Джеффри, помешанная на обуви и сумочках, вроде бы «разорила» его своими покупками и продолжала тянуть из него деньги. Злило ли Франсину, что Джеффри по-прежнему живет припеваючи в Сьюел-Пойнте, тогда как она «прозябает» в каком-то кондоминиуме Аспена, бедолага? Злилась ли она на Джеффри за то, что он не желал увеличить ей алименты? Злилась ли так, чтобы сесть в самолет до Флориды и пристрелить его? Вполне возможно, что у нее все еще есть ключ от дома, чем и объясняется отсутствие следов взлома. Но если его убила Франсина, то теперь ей уже не вытянуть из него деньги. Конечно, если она не обнаружила, что он забыл изменить завещание и она по-прежнему остается его единственной наследницей.

Я отложила ручку и попыталась подобрать еще подозреваемых, заставляя себя мыслить творчески, как при написании очередной порции еженедельных поэпизодников для сериала. «А что будет, если они поступят вот так? Или эдак?» Задавалась вопросом я и о действиях персонажей «мыльной оперы».

«Думай, Дебора, – подстегнула я себя, представив сцену в кабинете Джеффри, его неподвижное, обмякшее, безжизненное тело. – Сообрази, кто бы мог это сотворить. Кто?»

Может, один из шестидесяти докторов – коллег Джеффри по практике, прикинулая, записав эту мысль в блокнот. Вдруг кто-то из них имел на него зуб – профессиональная зависть или что-то в этом роде.

Или убийца – недовольный пациент. Кто-то, кому Джеффри вместо язвы диагностировал ангину.

Нет, врачом Джеффри был отличным. И моя мама – тому доказательство.

Я еще поразмыслила над этим вариантом, пытаясь вспомнить, попадался ли мне в городе хоть один человек, не входивший в Фан-клуб доктора Гиршона, кто отозвался бы о нем негативно, хотя бы вскользь.

И тут меня осенило: Рэй Скалли, глава департамента охраны зданий округа Мартин, мистер Я-Не-Разно-рабочий.

Мы с Рэем стояли на кухне, речь зашла об инфаркте моей мамы, и Рэй спросил, кто ее лечащий врач. Я ответила, что маму лечит доктор Джеффри Гиршон. Рэй обозвал его сукиным сыном, предупредил, чтобы я держала маму подальше от него, но не объяснил почему.

Способен ли Рэй Скалли убить? Неужели он питал такую неприязнь к Джеффри, что покончил с ним? Мог Рэй прийти к Джеффри Гиршону в среду вечером, до нашего с Шэрон появления, открыть дверь с помощью одного из своих инструментов и всадить единственную пулю в сердце доктора?

Вполне, решила я и внесла Рэя в список подозреваемых – на первую строку. Я дописывала букву «и» в фамилии «Скалли» и мечтала снова увидеть Рэя, чтобы расспросить его о взаимоотношениях с Джеффри, когда услышала на улице шаги. Я застыла, испугавшись, что неожиданный визитер – либо репортер, вынюхивающий сенсацию, либо коп с ордером на обыск. И тут в дверь постучали.

– Эй, Дебора! Вы дома? – раздался мужской голос.

– Кто там? – взвизгнула я, не узнавая свой голос.

– Рэй Скалли. Местный вариант Боба Вильи.

«Будь осторожна в своих желаниях», – подумала я, схватив блокнот и спрятав его в ящик кухонного стола.

– Сейчас. – Я поспешила к двери, чтобы впустить Рэя в дом.

Глава 12

– Рэй! Какой приятный сюрприз! – воскликнула я, стараясь говорить беспечно. – Я как раз о вас думала.

– Почему? Снова туалет забастовал? – вопросил он, проходя мимо меня и направляясь на кухню.

– Нет, с туалетом все в порядке. Я думала о вас в совсем другой связи.

– Да? – удивился он. – И какой же?

– Всего лишь в связи с Убежищем, – солгала я. – Лучше скажите, зачем вы пришли?

– Справедливо, раз уж я ввалился без предварительного звонка. По правде говоря, я пришел по двум причинам. Первая: я слышал о смерти Гиршона и вспомнил, что вы с ним друзья. Хотел выразить вам соболезнования.

– Соболезнования? – скептически хмыкнула я.

– Совершенно верно.

– Вы видели меня только один раз, Рэй, и наша встреча продлилась минут двадцать. Более того, вы предупредили меня, чтобы я держала маму подальше от Джеффри, и даже назвали его сукиным сыном. Так что назовите сразу вторую причину, ладно?

– Вторая причина такова, – улыбнулся он. – В сегодняшних газетах пишут, что вы с сестрой находились в доме Гиршона, когда копы обнаружили тело. Должно быть, они дали вам прикурить вчера ночью в офисе шерифа. И я подумал, что стоит зайти узнать, как вы.

Тут я растерялась. Либо Рэй – славный малый, искренне желающий стать моим другом, либо он убил Джеффри и пришел, чтобы выудить у меня информацию.

«Единственный способ разобраться с этим – выудить информацию у него», – решила я.

– Давайте устроимся на лоджии и поболтаем, – предложила я. – Конечно, если вы не заняты спасением здания округа от гнили.

На лоджии стояла тяжелая настольная лампа. И я подумала, что если Рэй – убийца и внезапно нападет на меня, я тресну его этой лампой по башке.

– Я не занят, – ответил он. – Сейчас половина шестого. На сегодня я все закончил.

Класс! Полно времени, чтобы выжать из него признание. Кому нужен этот скользкий Барри Шиллер, когда я вот-вот сниму нас с Шэрон с крючка?

– Хотите поговорить о том, что случилось в доме Гиршона? – спросил Рэй, как только мы расположились на лоджии. – Понимаю, это весьма непростая тема, а мы с вами едва знакомы, но вы в городе совсем недавно, а я – хороший слушатель, так что можете использовать меня вместо жилетки, если угодно.

– Это очень мудро, то есть мило, с вашей стороны, Рэй. – Я заподозрила, что высказывание насчет жилетки скорее всего хитрость: хочет вызнать у меня, как продвигается полицейское расследование. – Но признаться, я предпочла бы поговорить о вас. Это отвлечет меня от моральной травмы. – Я прижала руку ко лбу. Ради пущей театральности.

– Эй, я все понимаю. И что вы желали бы узнать о простом деревенском парне?

– Как насчет биографии? Вкратце? В стиле «заметки о жизни Рэя Скалли»?

– Ну, живу я на Семинола-стрит, в доме, построенном в 1925 году и полностью отреставрированном вашим покорным слугой.

– Впечатляет. Вы родились и выросли здесь?

– Угу. Я настоящий абориген. Таких лишь горстка осталась, хотите – верьте, хотите – нет. Конечно, мы тут растворились среди «снегирей», но нас можно распознать, если приглядеться повнимательней.

– Ваши родители тоже родились здесь?

– Во Флориде, но не в Стюарте. Они приехали сюда после свадьбы, когда отец открыл свою первую лавку чуть к северу отсюда, в порту Святой Люсии.

– Первую лавку?

– Ага. Он владел сетью скобяных лавок на юге Флориды. И заработал кучу денег. К счастью, отец был умным инвестором и сохранил деньги, даже когда некий национальный поставщик скобяных изделий – вы знаете, о ком речь, – вытеснил его и большую часть семейных лавочек из бизнеса.

– Значит, ваш отец на пенсии?

– Нет, он умер. Мои родители умерли.

– Мне очень жаль.

– Спасибо. Однако в этом мире я не одинок. Мой старший брат живет в Палм-Бич-Гарденс, на Балоленайлз, в квартале для звезд с полями для гольфа. Его зовут Даг. Впрочем, он предпочитает, чтобы его называли Дуглас.

Я улыбнулась, уловив знакомые интонации. Уж братскую ревность я способна распознать где угодно.

– И чем Даг занимается?

– Он – тот самый Дуглас, который «Мужская одежда от Дугласа». Владеет шестью магазинами, от Майами до Юпитера.

– Похоже, он пошел по отцовским стопам, крупный бизнесмен. А как вас угораздило стать экспертом по историческим зданиям?

– То есть как я стал паршивой овцой в семействе?

– Вы так себя воспринимаете?

– Только в том смысле, что в отличие от братца я вкалываю на округ, не зарабатываю кучу денег и не играю в гольф.

– Никакого гольфа? – Я изобразила ужас.

– Не-а. Я. фанатик «Аллигаторов».

– Прошу прощения?

– «Аллигаторов». Футбольной команды моей альма-матер, университета Флориды.

– А, ясно. Вы говорили, что учились там.

– И с тех пор прикипел к «Аллигаторам». Университетский футбол неким образом входит в вашу плоть и кровь, ну, по крайней мере в моем случае.

Я кивнула, переваривая услышанное. Конечно, биография Рэя – штука интересная, но мне необходимо поскорее добраться до настоящего: до причины его ненависти к Джеффри и местонахождения в ночь убийства. Вопрос в том, как к этому подобраться?

– По-моему, Джеффри Гиршон тоже был болельщиком «Аллигаторов», – сымпровизировала я. – Вы благодаря этому познакомились? Сидели рядом в местном спортивном баре как-то вечером и орали «Даешь, «Аллигаторы!».

Лицо Рэя потемнело.

– Я познакомился с Джеффри Гиршоном в реанимационной палате мемориального госпиталя Мартина.

– Правда? У вас проблемы с сердцем?

– Не у меня. У моей жены.

Его жены. Значит, существует миссис Скалли. Проводи этот допрос Шэрон, уж эту деталь она бы выяснила в первую очередь.

– Послушайте, – сказал Рэй, – этот малый помог вашей маме, и вы с вашей сестрой дружили с ним, поэтому вы вряд ли хотите услышать, почему я…

– Нет, – прервала его я. – Хочу.

– Уверены?

– Вполне.

Он прокашлялся.

– Мы с женой пытались завести детей с самой свадьбы. – Рэй заговорил медленнее. – Шесть лет назад она наконец забеременела.

Он вдруг замолчал.

– В чем дело?

Рэй поднялся со стула.

– Глупость это, Дебора. Мне не следует вам все это выкладывать. У вас и так полно проблем. И дело не только в этом. Мы с вами действительно почти незнакомы.

– Да, но надо же с чего-то начинать, верно? Я – смотритель Убежища, вы – инспектор. Нам придется постоянно сотрудничать. Почему бы нам немного не пооткровенничать друг с другом?

– Что-то от вас откровенностей я пока не слышал.

– Потому что мы начали с вас. Потом придет мой черед. А теперь рассказывайте дальше. Ваша жена забеременела. И что произошло потом?

Рэй снова уселся.

– Беременность протекала нормально. Мы готовились к новой жизни, уже с малышом. У нее начались схватки. Как мы и планировали, я отвез ее в госпиталь. Пришел акушер. И все шло хорошо, вполне нормально. А потом внезапно, совершенно неожиданно, у нее случился инфаркт. Бах! У совершенно здоровой – как мы думали – молодой тридцатишестилетней женщины. Дежурным кардиологом в ту ночь был ваш приятель Гиршон. Вот откуда я его знаю и почему презираю. Если вкратце, то он не смог спасти мою жену, это усложнило появление на свет моего ребенка и в результате умерли оба. И моя жена, и мой ребенок.

Я потеряла дар речи. Сидящий напротив меня мужчина в одночасье лишился и жены, и ребенка. Должно быть, весь его мир рухнул. А у кого бы не рухнул? Но виноват ли Джеффри в смерти его близких? Могли Рэй убить Джеффри из мести? Если это так, то почему он выжидал шесть лет?

– В госпитале провели тщательное расследование, – продолжил он. – Они там классные специалисты. Никаких попыток спрятать концы. Никаких уверток. Оказалось, что у Бет – так звали мою жену – был врожденный порок сердца, который прежде не определили. И роды спровоцировали инфаркт. С Гиршона сняли все обвинения в небрежности.

– Тогда откуда такая злость и неприязнь к нему? – спросила я. – Когда в прошлый раз речь зашла о нем, вы…

– А вы бы не злились на него, не испытывали бы неприязни? – оборвал меня Рэй. – Я не дурак. И отлично понимаю – умом, во всяком случае, – что скорее всего Гиршон ничего не мог сделать, не мог спасти мою жену и ребенка. Но это он там был. И именно он сказал: «Ваша жена не выкарабкалась». Это он там был. Откуда мне знать, может, какой-то другой кардиолог нашел бы способ исправить положение? Откуда мне знать, что, распорядись судьба иначе и не дежурь в ту ночь Гиршон, все повернулось бы по-другому?

– Вы этого не знаете, – мягко заметила я, глядя на пролив. Солнце уже начало спускаться в воду. – Откуда вам знать?

И как, скажите мне, продолжать мое маленькое следствие после этой трагической истории? Я прикинула, не жестоко ли при сложившейся ситуации поинтересоваться у Рэя насчет его алиби.

Но все же мне совсем не улыбалось отправляться в тюрьму за преступление, которого я не совершала.

Я уже собралась спросить Рэя о ночи убийства, как вдруг он сам обрушил на меня поток сведений:

– Должно быть, трудно поверить тому, что я вам рассказал, но, когда прошлой ночью в «Черный Марлин» пришел коп и сообщил всем присутствующим в баре, что Гиршона убили, мне стало жаль его. Жаль! Словно с его смертью мне стало некого винить, не осталось повода цепляться за прошлое. Я вдруг ощутил, себя совершенно опустошенным, будто из меня весь воздух выпустили. Возможно, именно поэтому я здесь, Дебора. Мне нужно было поговорить с кем-то, кто знал этого малого.

– Ну конечно, – ласково проговорила я. – И я рада, что вы выбрали для этого меня. Не возражаете, если я вернусь чуть назад? «Черный Марлин» – это ресторан в нижней части Стюарта, да?

– Да. Рядом с «Эшли», на Оцеола-стрит.

– И вы говорите, что были там прошлой ночью?

– А почему бы и нет? У меня было свидание. И я решил отвести ее туда. А что вам не нравится?

Значит, Рэй снова ходит на свидания. Что в этом такого, через шесть-то лет?

– Мне просто любопытно, – сказала я. – Никогда не была в «Черном Марлине». Значит, вы с вашей дамой там ужинали?

– Ага. Жареный люциан. Жареная картошка. Какое-то фруктовое месиво, от которого я не в восторге. Ну а теперь скажите, почему вдруг вас так заинтересовал мой ужин в «Черном Марлине», когда я буквально только что я вывернул душу, рассказывая о жене и ребенке?

Рэй серьезно разозлился на меня. Я покосилась на лампу. На всякий случай.

– Простите, я проявила бестактность. Спишите это на недостаток сна.

Должно быть, мои слова прозвучали не очень убедительно, поскольку Рэй сердито взглянул на меня. Губы его сжались в узкую полоску. А потом он мне выдал:

– По-моему, я понял.

– Поняли что?

– Почему вас так заинтересовал я сам и мой ужин.

Вы размышляли, не я ли убил Гиршона из-за того, что наговорил о нем в прошлый раз. Вы хотите знать, есть ли у меня алиби.

Я пожала плечами. Ну, коль уж поймали…

– Это приходило мне в голову. Так застрелите меня. – Я прикусила язык, сразу пожалев о последних словах.

– Ладно. К вашему сведению, у меня есть алиби – гневно бросил он. – С семи часов примерно до половины двенадцатого я был с Уиллоу[1] Дженсон.

– Вы и в самом деле встречаетесь с женщиной по имени Уиллоу? – спросила я.

– Она говорит, это детское прозвище. Потому что она всегда была тонкой и гибкой. l Как мило с ее стороны, подумала я, мысленно поморщившись.

– Послушайте, Рэй. Полиция думает, что я замешана в убийстве Джеффри. И я кровно заинтересована в том, чтобы найти настоящего убийцу, поэтому простите меня за излишнюю подозрительность к окружающим. Особенно к человеку, негативно отзывавшемуся о Джеффри. Приношу свои извинения, Рэй.

Его взгляд постепенно смягчился.

– Извинения приняты.

– Благодарю вас. – Я мысленно вычеркнула Рэя Скалли из списка подозреваемых. Пока. То есть, в принципе, он мог прикончить Джеффри до того, как отправился с Уиллоу на ужин. – Так как вам нравится нынешняя погода?

– Погода просто класс, – улыбнулся он. – А теперь, кажется, настал мой черед задать вам парочку вопросов. Что вы с вашей сестрой делали в доме Гиршона прошлой ночью?

Вздохнув, я выложила Рэю всю историю.

– Я никоим образом не была в него влюблена, – сказала я в заключение. – Думаю, меня потянуло к нему, поскольку я боялась потерять маму, а Гиршон был уверен в хорошем прогнозе. К тому же он несколько напоминает мне папу, который тоже был доктором. И моей сестре Гиршон нравился, и это подлило масла в огонь, так как мы вечно соперничали. Ну и еще мне было одиноко.

– Не сомневаюсь. В другой город всегда тяжело переезжать. Эта часть мира по сравнению с Нью-Йорком вообще должна казаться другой планетой.

Я рассмеялась над попыткой южанина произнести «Нью-Йорк» с нью-йоркским акцентом.

– Здесь и впрямь все другое, но я созрела для перемен, – сообщила я. – А вот к чему я не готова, так это к убийству. Больше всего меня тревожит то, что мы с сестрой скорее всего появились там лишь па пару часов позже убийцы. Это в лучшем случае.

– Почему вы так решили?

– Я, конечно, не эксперт-криминалист, но, работая сценаристом в сериале «Отныне и впредь», я написала достаточно сцен с трупами, чтобы усвоить кое-что насчет бледности кожи, трупного окоченения и всего прочего. Прошлой ночью я стояла на коленях возле трупа Джеффри и готова заверить вас, что кровищи там было море, но никакой бледности кожи или окоченения. Нет, Джеффри был мертвее мертвого, но недолго. Кто-то пристрелил его и ушел, а потом на сцене появились мы с Шэрон. Слишком поглощенные грызней возле двери Джеффри, мы не замечали ничего вокруг.

– Вы упоминали о соперничестве. Не ладите с сестрой?

– Это мягко сказано. А тут еще на ее горизонте возник лощеный адвокат. Одному Богу известно, что он ей насоветует.

– А вы не наняли адвоката?

Я покачала головой:

– Я не виновата. Адвокат мне не нужен. К тому же я намерена сама прищучить убийцу.

Я ожидала, не скажет ли Рэй, что я спятила, но он не сказал.

– Полагаю, это не очень сложно, – заметил Рэй. – Сьюел-Пойнт – что-то вроде Пейтон-Плейса. Все всё обо всех знают, и никто не стесняется делиться своими сведениями. Даже те, кто не живет в Сьюел-Пойнте, сплетничают о том, что здесь происходит. Так что вы вполне можете «сами прищучить убийцу».

– Спасибо за вотум доверия.

– Не за что. Проголодались?

– Что?

– Есть хотите, спрашиваю? Уже время ужина.

– Ой. Вообще-то да.

Рэй кивнул:

– Значит, пойдем в «Черный Марлин». Поскольку вас так интересовало это место.

– Извините меня за все это, – улыбнулась я. Мне хотелось с ним помириться. – И мне очень жаль вашу жену и малыша, Рэй. Надеюсь, вы верите.

Рэй кивнул и сказал:

– Пошли подкрепимся. – Он помог мне подняться.

– Свидания с Уиллоу сегодня вечером не предвидится? – осведомилась я.

– Не-а, – ответил он, но развивать тему не стал.

Глава 13

Я несколько погорячилась, согласившись пойти поужинать в ресторан, то есть появиться на публике. Нет, в газетах наши с Шэрон фото не публиковали, но, по моим ощущениям, с тем же успехом могли это сделать. Сам факт, что мое имя появилось в прессе в связи с убийством известного в этих местах доктора, вызывал у меня ощущение уязвимости; мне казалось, будто все пялятся и указывают на меня, думая: «Вот она, убийца! Она убила его! Линчевать ее!»

Поэтому, прежде чем войти в «Черный Марлин», я зачесала волосы вперед так, что они почти закрыли мне лицо.

– Чем это вы занимаетесь? – спросил Рэй, пока мы стояли на улице.

– Ничем.

– Вы пытаетесь спрятаться за волосами, – настаивал он. – Либо так, либо нынче в Нью-Йорке модно выглядеть как невеста Франкенштейна.

– Ладно-ладно. Я пыталась спрятаться. Меня охватила паника при мысли, что все в ресторане начнут судачить обо мне.

– Если вы не приведете волосы в порядок, они и впрямь будут судачить. Важно лишь то, что вы ни в чем не виноваты, Дебора. Какое вам дело, что скажет о вас кучка чужаков?

Я поправила прическу, благодарная Рэю за выволочку.

– Вообще-то это о вас они скорее всего начнут судачить. Два вечера подряд в «Черном Марлине», и каждый раз с разными женщинами. Только представьте!

– Да уж. Я такой. Известный бабник, – удрученно отозвался Рэй.

– Вам понравилось свидание с Уиллоу прошлым вечером?

– Не очень. Его устроил мой коллега. Он постоянно этим занимается, правда, обычно с куда лучшими результатами.

– Значит, вы часто встречаетесь с женщинами. Я почему-то думала, что со светской жизнью здесь туго, поскольку большинство местных жителей либо давно женаты, либо в возрасте моей мамы.

– Действительно, туго, но я мужчина. Мы тут нарасхват. Особенно если носим тугие джинсы и рабочий пояс плотника.

– Это правда? – лукаво спросила я.

– Конечно. Думаю, это как-то связано с молотком, рулеткой и кошелем с гвоздями, которые мы носим с собой. Очень мужественно.

Я рассмеялась, отлично понимая, что он вешает мне лапшу на уши.

– Ну что ж, значит, благодаря вам я здесь не соскучусь. Правда, себя я на свиданиях слабо представляю, пока на мне висит убийство Джеффри.

– На вашем месте я бы не был так уверен в этом. Может, мой приятель вас тоже внесет в свой список свиданий.

– Ага, и мы устроим двойное свидание.

Я улыбнулась, подумав, что Рэй правильно сделал, вытащив меня на ужин. Он молодец, раз возится с едва знакомым человеком – если, конечно, его помыслы чисты.

«Черный Марлин» оказался уютным местечком, оформленным в морском стиле, с отличным баром и вполне приличным выбором закусок. Здесь царил полумрак. К моему глубочайшему облегчению, никто на меня не пялился, не указывал пальцем и не осыпал обвинениями, когда мы уселись у стойки. Рэя же, напротив, некоторые из посетителей узнали, включая Кимми, официантку, чмокнувшую его в щеку, а затем протянувшую нам меню.

– Похоже, вы тут постоянный клиент, – заметила я.

– Я частенько захожу сюда после работы, – ответил он. – У них над баром висит телевизор, как вы заметили, так что, когда показывают спортивные программы и играют «Аллигаторы»…

– То вы здесь, – закончила я.

– А как же!

Заказав налитки и ужин, мы продолжили разговор. Рэй расспрашивал меня о работе на телевидении, я интересовалась его работой. Мы также затронули тему взаимоотношений Рэя с отцом и братом, и моих – с мамой и сестрой. Я вдруг поняла, что для меня в новинку так вот сидеть и разговаривать с едва знакомым мужчиной, на которого не «запала» и с которым не собираюсь заниматься сексом. Рэй не отшатнулся от меня в ужасе из-за того, что предыдущую ночь я провела в полицейском участке, и это свидетельствовало в его пользу.

Время от времени тема убийства нет-нет да всплывала. Как я уже упоминала, в Сьюел-Пойнте до этого отродясь никаких убийств не случалось, поэтому о Джеффри судачил весь город. Например, люди, сидевшие за стойкой рядом со мной, только об этом и говорили. «Возможно, это сделал наркоман. Или оскорбленная женщина. Может, то. Может, сё».

– Думаю, мне пора домой, – сказала я, когда Рэй предложил заказать еще по чашечке кофе. – Я почти не спала и мечтаю заползти в кровать и уснуть под баюкающий шелест океана.

– Неплохой план. – Рэй знаком попросил Кимми принести счет, тут же положенный перед ним. Рэй взглянул в него и протянул мне. – Наверное мы оплатим его пополам. Ваша половина – двадцать пять долларов.

– О, конечно. – Я полезла в сумочку, радуясь, что Рэй тоже не считает совместно проведенный вечер свиданием.

Он отвез меня в коттедж. Там мы несколько минут постояли у дверей, беседуя и наслаждаясь видом.

– Что вы намерены делать дальше? – спросил Рэй, имея в виду мое расследование.

– Собираюсь потолковать с одной медсестрой в госпитале.

– Это с которой? Может, я с ней знаком.

– Ее зовут Вики, она работает в отделении интенсивной терапии.

– Не знаю такой. Извините.

– Ну а Джеффри знал. На днях он поссорился с ней и вот теперь мертв.

– А полиции вы об этом рассказали?

– Пыталась, только детектива Гилби не больно интересовали мои теории. Но я не намерена сдаваться. К тому же он предложил мне в любой момент заглянуть к нему, если я что-то выясню. Именно так я и хочу поступить.

– Молодчина! – Рэй потрепал меня по плечу.

– Полагаю, вам завтра рано вставать. – Мне вдруг стало как-то неловко. Я поняла, что не знаю, как прощаться с этим человеком. Он не поклонник, не коллега по работе, а просто любезен со мной. К тому же вполне может оказаться убийцей.

– Это вам надо поспать. И мне следует предоставить вам такую возможность.

– Да, мне надо поспать.

– Хорошо. Тогда спокойной ночи.

– Спокойно ночи, Рэй. Я чудесно провела вечер.

– Я тоже. Надо будет как-нибудь повторить. Только свистните.

– Непременно.

– Буду ждать.

Боже, на это следовало посмотреть! Мы стояли в нескольких дюймах друг от друга, держа руки по швам, как парочка благовоспитанных придурков, и обмениваясь банальными фразами.

«Ну почему это всегда так неловко?» – спросила я себя. Проведя вечер с моей подругой Хелен, мы всегда на прощание чмокали друг друга в щечку, и дело с концом. А сейчас, с Рэем, меня вдруг охватил паралич.

Он ничем не отличается от Хелен, наконец решила я. Наклонившись, я чмокнула его в щеку и вошла в дом.

На следующее утро, едва я успела завершить ежедневный обход Убежища и сувенирной лавки на предмет обнаружения неполадок (осуществляемая дважды в день рутина входила в круг обязанностей смотрителя), как появился детектив Гилби сотоварищи и ордером на обыск. Они перерыли мои вещи в поисках орудия убийства, но единственной их находкой оказался деревянный молоток.

– А это вам зачем? – подозрительно спросил Гилби.

Я напомнила ему, что недавно приехала из Нью-Йорка, где иногда делала пробежку в Центральном парке. И растолковала, что если бегаешь там, то непременно берешь с собой либо деревянный молоток, либо питбуля. Я предпочитала молоток.

Не обнаружив искомого пистолета, копы отправились к маме. Я опасалась, что вызванный их визитом стресс спровоцирует у нее сердечный приступ, она схватится за сердце и рухнет на землю. Все это произойдет по моей вине. Моей и Шэрон. Но мама вполне жизнерадостно чирикала, пересказывая мне в лицах визит полицейских.

– Я заявила им, что они занимаются ерундой, обвиняя моих девочек в каком бы то ни было правонарушении, – сообщила она. – А потом предложила им кофе и крекеры с низким содержанием холестерина.

Шэрон не пришла в восторг, когда обыскивали ее «Макжилище» в Бока. Едва копы нарисовались в дверях, она тут же вызвала Барри Шиллера, и тот немедленно примчался, чтобы проследить за действиями полиции.

– Он полностью занят моей защитой? – сказала Шэрон. – Я могу обращаться к нему в любое время дня и ночи.

Не удержавшись, я поинтересовалась: доступна ли она для него в любое время дня и ночи? Шэрон швырнула трубку.

Мелинда позвонила почти сразу после ухода копов из коттеджа.

– Историческое общество приняло решение? – спросила я.

– Да. Вы остаетесь смотрителем. После довольно жаркой дискуссии попечительский совет принял решение, что никто не может быть признан виновным, пока вина не доказана.

– Рада за них. Ну а вы как, готовы лететь в Нью-Йорк на съемки сериала?

– Чем скорее, тем лучше! – Ее обычная чопорность сменилась безудержным энтузиазмом.

– Тода я созвонюсь с моей подругой Хелен и все устрою.

Я приняла душ, переоделась и, поскольку полиция конфисковала мой «понтиак», вызвала такси. Выходя из коттеджа, я налетела на Фреда Зимски, восьмидесятилетнего добровольца. Я ожидала, что он проигнорирует меня, учитывая ситуацию, но дедок подскочил ко мне и крепко обнял.

– Если этого доктора пристукнул такой милый человек, как вы, Дебби, значит, он того заслуживал. – Фред погладил меня по спине.

– Спасибо, Фред, но я никого не убивала, – ответила я, чувствуя, что он не имеет в виду ничего плохого. – Доктор Гиршон был уже мертв, когда мы с сестрой пришли к нему домой.

– Я сказал, что он того заслуживал, – повторил Фред.

– Почему?

– Так говорят. Доходили до меня кое-какие слухи. Приехало такси. Я уже торопилась.

– Вам известно что-то о докторе Гиршоне, Фред? Что-то, связанное с этим делом? Он кивнул.

– Вы мне расскажете? – Мне страстно хотелось ускорить беседу.

– Ладно, – согласился Фред. – Но это нечто ужасное. Возможно, самое плохое, что можно сказать о человеке.

– Да?

Он придвинулся поближе ко мне.

– Доктор почти никогда не навещал свою мать.

– Это и впрямь ужасно, – согласилась я. Хотя это вовсе не то «ужасное», что я надеялась услышать. – Вообще-то я даже и не знала, что у доктора Гиршона здесь живет мать.

– Его мать – Минни Гиршон. Перед смертью она жила в том же пансионате, что и моя жена.

– Значит, вы там познакомились с доктором Гиршоном? В пансионате для престарелых?

– Нет. В том-то и дело. Я ни разу его там не видел, потому что он там не появлялся. Если хотите знать мое мнение, то сын, ни разу не навестивший несчастную больную мать, – мерзавец.

Образ Джеффри как невнимательного, забросившего мать сына совершенно не совпадает с тем образом, что сложился у большинства знавших его людей, подумала я. Образом душевного заботливого целителя, щедрого филантропа и рубахи-парня.

Конечно, я-то знала, по тому, как Джеффри Гиршон поступил со мной и Шэрон, что он вовсе не был душевным человеком. Судя по тому, как он пытался стравить нас с сестрой, ему было глубоко плевать на чувства других людей. Вопрос лишь вот в чем: насколько наплевать и на чьи чувства?

Я не позвонила предварительно в госпиталь, чтобы выяснить, работает ли сегодня Вики. Я боялась спугнуть ее, опасалась, что она откажется со мной разговаривать. Поэтому я рискнула, доехала на такси до больницы и направилась в отделение интенсивной терапии.

– Чем могу помочь? – едва завидев меня, спросила старшая медсестра.

– Привет! Не скажете, работает ли сегодня Вики? – Я пожалела, что не знаю фамилии Вики, вдруг тут две Вики? – Она недавно ухаживала за моей матерью, и я хотела поблагодарить ее.

К счастью, старшая медсестра была так занята, что не только не узнала меня, но и не стала приставать ко мне с вопросами о маме, ее самочувствии и о том, почему мы с сестрой оказались в доме доктора Гиршона, когда он склеил ласты. Она лишь сказала:

– Вики вон там, – и указала на одну из палат. – С только что доставленным пациентом.

– Отлично. Подожду возле палаты. – Я на цыпочках прокралась по коридору.

Вскоре из палаты появилась Вики. При виде меня ее глаза расширились, и она попятилась.

– Подождите! Пожалуйста! – шепотом попросила я. – Я не убивала Джеффри. Честно.

– Что вы тут делаете? – Судя по всему, мое заявление о невиновности ничуть не убедило Вики.

– Не найдется ли у вас пары минут поговорить со мной? Я знаю, вы были знакомы с Джеффри…

– Конечно, я была знакома с доктором Гиршоном! – с вызовом ответила она. – Мы вместе работали.

– Вы знали Джеффри, – твердо повторила я. – Мы с сестрой однажды вечером видели вас с ним в «Праунброкере», вы ссорились. Поскольку я кровно заинтересована выяснить, что привело его к смерти, мне бы хотелось узнать подробнее о ваших отношениях. Или вы предпочитаете отвечать на вопросы кого-нибудь из офиса шерифа?

Вики побледнела. При ближайшем рассмотрении она оказалась очень миленькой. Лет тридцати, земляничная блондинка с зелеными глазами, чуть полноватая, но при этом прекрасно сложена. Несложно представить, что Вики пробудила интерес Джеффри. Или любого другого мужчины.

– У меня скоро перерыв, – наконец сказала она. – Давайте встретимся через пять минут в зале для посетителей.

– Я надеялась, мы друг друга поймем, – ответила я тоном громилы, старающегося выглядеть симпатягой.

По словам Вики, фамилия которой оказалась Уолтерс, у них с Джеффри была, как она выразилась, короткая связь.

– Насколько короткая?

– Три месяца.

– А сотрудники госпиталя знали об этом?

– Наверное, хотя мы не афишировали наши отношения.

– Почему?

– Идея Джеффри. – Вики пожала плечами. – Я убеждала его, что мы оба – взрослые одинокие люди, и в наших отношениях нет ничего недостойного. Но он почел за лучшее, чтобы нас не видели на публике, поскольку мы вместе работаем. Джеффри говорил: «Нам нужно время, чтобы выяснить, насколько это серьезно. И если наши отношения окажутся серьезными, то прокричим об этом с крыши».

– Кстати, о криках. Раз уж Джеффри так хотел сохранить ваши отношения в тайне, то что вы делали в «Праунброкере», где орали друг на друга почти на виду у всего города?

Глаза Вики наполнились слезами.

– Это был мой день рождения. Я попросила Джеффри пойти куда-нибудь поужинать. Один разок. Мне надоело прятаться по углам. Вы ведь меня понимаете, да?

– Конечно.

– Ну, он согласился отвести меня куда-нибудь, но это не привело его в восторг. Мы пошли в «Праунброкер», потому что это возле дома Джеффри. За ужином он со мной практически не разговаривал. Когда я предложила выпить по бокалу шампанского в баре, он согласился, но тоже неохотно. Потом Джеффри сказал гадость, я ответила тем же, но не сдержалась и начала на него орать. Я сказала: «Сегодня – день моего рождения, а ты ведешь себя так, будто я невидимка!» И спросила, может, ему стыдно появляться на публике со мной после тех светских львиц, с которыми он привык встречаться.

– Светскими львицами?

– Ну, местный вариант светских львиц. После развода Джеффри встречался со многими из них.

Я сделала мысленную пометку: выяснить насчет Джеффри и светских львиц.

– Вы – дипломированная медсестра, Вики, работаете в очень известной больнице. Вы – красивая умная женщина. Почему кому-то может быть стыдно появляться с вами на публике?

– Не знаю, но Джеффри своим поведением вынудил меня ощутить это. Он хотел одного – трахаться. Будто я была его шлюхой, тогда как мечтала стать его женой.

– Вы хотели стать его женой? – Интересно, Вики так же, как и Шэрон, теряет рассудок, когда речь заходит о коллекционировании мужей? Еще одной коллекционерки мне и не хватало!

– Хотела, – беспомощно пролепетала она. – Какая же я была дура! Я не интересовала Джеффри. Он использовал меня. Для сексуального удовлетворения. Так он мне тогда в «Праунброкере» и заявил. И меня это расстроило, как вы видели.

– Никому не нравится, когда его водят за нос, – ответила я, пытаясь выразить сочувствие. – Но, Вики, сильно ли вы огорчились? Ну, короче, я спрошу прямо: Джеффри давал вам ключи от дома?

– Да, но какое это имеет отношение…

– Тогда я должна задать вам еще один вопрос, – прервала я ее. Мое нетерпение росло. – Где вы были в ту ночь, когда убили Джеффри?

Она опустила взгляд.

– Вики? Скажите мне.

– Не могу.

– Вики! Ну конечно, можете!

Она покачала головой.

– Вы можете, Вики. Не бойтесь. Давай, подруга. Если сознаетесь, полиция проявит понимание. Вообще – то готова поспорить, что они не будут настаивать на смертной казни.

– Смертной казни? О чем это вы?

– О том, что у вас нет алиби, на ту ночь, когда был убит Джеффри.

– Но у меня есть алиби.

– Отлично. И какое же?

Вики вздохнула:

– Я была с Питером Элкином.

– С кем?

– С доктором Элкином, одним из терапевтов Джеффри. Мыс ним провели всю ночь у него дома. Он недавно расстался с женой.

Я кивнула. Значит, Вики пошла по рукам.

– А почему вы сразу не сказали мне об этом?

– Потому что люди по-прежнему придерживаются этой дурацкой, оскорбительной точки зрения, что медсестры спят со всеми подряд. И мне совсем не хочется подпадать под этот стереотип.

Глава 14

Как только такси доставило меня в коттедж, я немедленно позвонила детективу Гилби.

– У меня есть для вас кое-что по делу Джеффри Гиршона.

– Вы готовы сознаться? – сухо осведомился он.

– Конечно, нет!

– А ваша сестра?

– Детектив, вы просили позвонить вам, если я что-нибудь выясню. Хотите послушать?

– Я превратился в слух.

– Некая медсестра, Вики Уолтерс, работает в отделении интенсивной терапии в госпитале Мартина. У нее была любовная связь с доктором Гиршоном в течение трех месяцев незадолго до его смерти. Тайная связь, кстати. – Я пересказала Гилби, как объясняла Вики, почему они не появлялись на публике, затем поведала о ссоре в «Праунброкере», передала мой разговор с Вики, ее признание в том, что у нее есть ключи от дома Джеффри, сообщила о ее алиби. – Доктор обманул Вики. Она обозлилась на него. И вполне могла убить Гиршона.

– Вы же сказали, что она была с другим парнем в ночь убийства, – заметил Гилби. – Неким доктором Питером Элкином.

– Да, но это с ее слов. Откуда мне знать, правда ли это? На вашем месте я бы проверила, детектив. Пропустите Вики через ваш детектор. Поговорите с доктором Элкином, выясните, подтвердит ли он ее слова. Может, это он совершил убийство с помощью Вики. Может, они с Гиршоном соперничали в профессиональном или личном плане. Может, он хотел устранить соперника.

– У вас богатое воображение, мисс Пельц.

– Если это мои фантазии, то почему вы делаете заметки, детектив? Вы ведь все сейчас записываете?

Он подтвердил мое предположение.

– Да, чуть не забыла. Вам не мешает проверить алиби еще одного человека, хотя, по-моему, он чист как младенец.

– Судя по вашему богатому опыту, думаю, вы правы. Я проигнорировала его сарказм.

– Это Рэй Скалли – глава департамента охраны зданий округа. Питает сильную неприязнь к доктору Гиршону. Но он славный парень, вряд ли способен на убийство. По его словам, в ночь убийства был с женщиной, некоей Уиллоу Дженсон. Я не стала бы называть вам эти два имени, делаю это лишь для того, чтобы расставить все точки над i.

– Рэй Скалли не входит в число подозреваемых.

– Я тоже не считаю его подозреваемым, но откуда вы…

– Уиллоу Дженсон – моя племянница.

– Племянница?

– Дочка моей сестры. А теперь, если вы закончили, мисс Пельц, я хочу вам кое-что сообщить.

– Пожалуйста.

– Час назад пришли результаты экспертизы на порох. Они отрицательные.

– Вот видите! Я же говорила, что мы с Шэрон невиновны!

– Возможно. Но есть и другой вариант: вы вымыли руки до того, как мы подвергли вас экспертизе. Избавились от следов пороха с помощью воды и мыла.

– Да бросьте, детектив! Не думаете же, вы на самом деле, что одна из нас пристрелила доктора Гиршона, а затем отправилась бродить по дому в поисках ванной!

– Ладно. Вы могли быть в перчатках, когда стреляли.

– А вы нашли перчатки со следами пороха, обыскивая; наши дома? Вообще какие-нибудь перчатки? Я, например, забыла свои в Нью-Йорке.

– Ладно-ладно.

– А теперь задам важный вопрос, детектив. Когда я получу мой старый «понтиак»? Такси в этих краях стоят бешеных денег.

– Скорее всего в понедельник.

– Значит, все выходные мне придется обходиться без машины?

– Переживете. Представьте себе, что вы подросток и вам приходится просить машину у мамочки.

– Неплохая мысль, – согласилась я, сообразив, что и впрямь могу взять «Дельту 88».

Маме очень понравилась мысль предоставить мне «дельту» – особенно когда я сказала, что она мне нужна для расследования, – и она предложила сама отвезти меня туда, куда нужно.

– Мам, должно быть, ты чувствуешь себя хорошо! – воскликнула я, вспомнив, как она любит сидеть за рулем своей таратайки, взгромоздившись на телефонный справочник.

– Не совсем, но все к тому идет, – улыбнулась мама.

По пути в офис Джеффри, где я намеревалась пообщаться с Джоан, его кабинетной сестрой, я объяснила маме цель этого визита: мне надо выпытать у Джоан, что она имела в виду, сказав, будто у ее работы «есть другие преимущества».

– По-моему, эта женщина что-то скрывает, – заметила я.

– Например, дорогая?

– Не знаю. Но если повезет, выясним.

Как я и ожидала, Джоан не обрадовалась моему появлению. Не обрадовались и копы, занятые в рамках расследования просмотром досье доктора и допросом его коллег.

– Вы, должно быть, спятили, если появились здесь в такой момент! – прошипела Джоан, когда мы с мамой подошли к ее столу. – Тут полно полицейских!

– Я не убивала доктора, Джоан, – сообщила я. – И имею полное право появиться где хочу.

– Ну так пойдите в другое место! – отрезала она.

– Будьте любезны, не разговаривайте с моей дочерью подобным тоном! – заявила мама. – Дебора пришла сюда по моей просьбе. У меня закончились прописанные доктором Гиршоном витамины, и Дебора согласилась привезти меня сюда, чтобы я купила их.

Я посмотрела на маму с уважением. Она прекрасно изображала светскую даму.

– Хорошо. – Джоан направилась к шкафу, вынула оттуда пузырек и протянула маме. – Мы принимаем и чеки, и наличные. Как вы будете платить, миссис Пельц?

– Я выпишу чек, – благосклонно ответила мама.

Пока они занимались своими делами, я быстро пробежала в уме несколько сценариев. Все они были разработаны для того, чтобы снова завоевать доверие Джоан. В конце концов я предпочла выразить соболезнование.

– Мне хотелось бы сказать, как я сожалею о том, что случилось с доктором, – начала я. – Как сожалеем мы с мамой. А ваше горе трудно даже себе представить, поскольку вы работали с ним бок о бок целых десять лет.

У Джоан задрожала нижняя губа.

– Я не собиралась приходить в кабинет, – сказала она. – Но здесь столько бумажной работы! У доктора Гиршона была очень большая практика.

– Разумеется. Моя мама – живой пример того, как высока была квалификация доктора Гиршона.

Джоан, взглянув на маму, кивнула. Она явно смягчилась.

– Наверное, вы испытали шок, узнав, что он убит, – продолжила я.

– Слово «шок» слишком слабо выражает мое состояние. Когда изо дня в день, год за годом работаешь с кем-то бок о бок, а потом – бах! – и человека нет, такое ощущение, что мир рухнул. Я все никак не могу поверить, что он умер.

Я погладила Джоан по руке.

– Удовлетворите мое любопытство: вы не знаете, были ли у доктора Гиршона враги? Или недовольные пациенты? Адвокаты, занимающиеся делами о врачебных ошибках?

– Нет, у доктора Гиршона врагов не было.

– Несмотря на его скверный характер? – Я напомнила Джоан ее же слова.

– Он имел куда больше положительных качеств, чем отрицательных. Достаточно упомянуть о том, как по-джентльменски он относился к постоянным наскокам бывшей жены.

– Франсины?

– Да. Сколько бы денег он ей ни давал, все было мало.

– Не хватало для покупки обуви и сумочек?

– Эта женщина – сущая пиявка. Доктору никак не удавалось отделаться от нее.

Вполне возможно. Но не избавилась ли она от него?

– Вы, случайно, не знаете, у Франсины есть ключи от дома доктора? – спросила я.

– Думаю, есть, потому что он так и не поменял замки после ее отъезда. Доктор потрясающе неорганизован в личной жизни.

Я кивнула, размышляя о том, изменил ли Гиршон завещание. Но больше всего меня занимала мысль, почему Джоан всякий раз в разговоре со мной упоминает Франсину. Почему обливает грязью бывшую жену Джеффри, беседуя с посторонним человеком? Может, она видела во Франсине угрозу? Ревновала бывшую миссис Гиршон и к деньгам своего босса, и к его бывшей любви?

– Ну что ж, Джоан, мы уже и так отняли у вас много времени. – Я взяла маму под руку. – Хотя еще одно не дает мне покоя.

– И что же?

– В прошлый раз я спросила вас, почему вы оставались с доктором целых десять лет, а вы ответили, что у этой работы есть другие преимущества. Что вы имели в виду?

Джоан подобралась:

– Хоть это и не ваше дело, но я скажу: мне очень хорошо платили, куда больше, чем обычной кабинетной сестре. А еще мне доверяли такие ответственные дела, какие редко поручают кабинетным сестрам. Доктор доверял мне безоговорочно, позволял устраивать его личные дела, а не только помогать по работе, он обращался со мной как с членом семьи. Наши отношения можно охарактеризовать как…

– Да?

– … особое партнерство.

Я кивнула, заинтригованная ее словами. Это побудило меня задать еще один вопрос:

– Мы очень вам сочувствуем, Джоан. Должно быть, смерть Джеффри подействовала на вас так же, как убийство Кеннеди. Полагаю, для вас это одно из тех событий, когда ты точно помнишь, где и в какой момент тебя застало это известие.

– Так и есть.

– А где вы об этом услышали?

– О Кеннеди или докторе Гиршоне?

– Докторе Гиршоне.

– Я была дома.

– Одна?

– Нет. С моим бесценным Шелдоном.

– Вашим ребенком?

– Моим котом.

– О! А как вы узнали об убийстве?

– В одиннадцатичасовых новостях. Я чуть в обморок не упала, когда они показали эту мерзкую фотографию доктора. У меня дома столько чудесных снимков, а они взяли эту!

Боже, Джоан предана своему боссу, как собака! Она, совершенно очевидно, души не чает в этом человеке. Но что именно привязало ее к Джеффри на целое десятилетие: его харизма или внушительная сумма, которую он ей платил?

Когда мы с мамой покинули кабинет, я подозревала Джоан ничуть не меньше, чем до нашего визита. Может, и больше.

Из маминого дома я позвонила детективу Гилби.

– У меня есть для вас еще одна ниточка. Даже две.

– Мы вполне успешно ведем расследование, мисс Пельц.

– Не сомневаюсь, но я сегодня побеседовала с кабинетной сестрой доктора Гиршона, Джоан… Джоан… Не знаю ее фамилии.

– Шелдон.

– Нет, так зовут ее кота.

– А также это имя ее покойного мужа.

– Его звали Шелдон Шелдон?

– Нет, – нетерпеливо пояснил Гилби. – Его звали Сэмюэль Шелдон. А фамилия Джоан Шелдон. Как видите, мы с ней уже беседовали.

– Конечно, беседовали. Не хочу никого обидеть, детектив, но вам известно, что у нее нет алиби на ту ночь, когда убили доктора Гиршона? Она была дома одна, с Шелдоном.

– Мы не спрашивали Джоан о том, чем она занималась в ночь убийства, потому что она не входит в число подозреваемых, мисс Пельц. У нее нет мотива. Джоан исключительно предана доктору. Она проработала с ним десять лет.

– Да, но поведана ли она вам, что он ей очень хорошо платил? Куда больше, чем обычной кабинетной сестре?

– Нет, не поведала.

– Ну а мне она не постеснялась рассказать об этом. Джоан охарактеризовала их взаимоотношения как «особое партнерство». Я несколько выхожу за рамки, детектив, но, по-моему, у них были сексуальные отношения.

– Мисс Пельц, – рассмеялся он, – сексуальные отношения бывают только у персонажей той «мыльной оперы», сценарий которой вы писали. А в обычной жизни такого не случается.

– Должно быть, вы женаты, – предположила я.

– Верно.

– Скажем так: у них были сексуальные отношения – для ясности. Возможно, Джоан разъярилась на доктора Гиршона за то, что он променял ее на Вики, и убила его в приступе ревности. Или еще один вариант: деньги, которые он платил ей, – черный нал. Не исключено, что она была его сообщницей в какой-то теневой деятельности. Вам не приходило в голову, детектив, что они замешаны в каком-нибудь жульничестве в области бесплатной медицины?

– Нет, такая мысль мне в голову не пришла. Но наша контора очень дотошная. И если там есть какое-нибудь жульничество, то мы его обнаружим: со временем. Такие вещи требуют времени.

– Понимаю.

– Весьма признателен. Кажется, вы сказали, что у вас есть две ниточки. Выкладывайте вторую.

– По словам Джоан, бывшая жена доктора Гиршона постоянно тянула из него деньги.

– А для чего еще нужны бывшие жены?

– Я серьезно, детектив. Она постоянно требовала у него денег. Независимо от того, сколько Гиршон ей давал, она считала, что этого мало.

– Мы уже разговаривали с бывшей женой доктора, мисс Пельц. И нам известно, что между ними существовали разногласия.

– Но вы спросили у Франсины, есть у нее ключи от дома бывшего мужа? Потому что – пока это только гипотеза – она вполне могла так разозлиться на него, что пришла к нему домой и застрелила.

– В ночь убийства Франсина была в Аспене, мисс Пельц. Мы это проверили.

– Она могла дать ключи наемнику. Это вы тоже проверили?

Ответа не последовало.

– И вот что еще: вы разговаривали с поверенным доктора Гиршона?

– Поверенным?

– Ну да. С тем, кто занимался его финансовыми делами. Может, вам стоит спросить его или ее, не забыл ли доктор Гиршон изменить завещание после развода, так же как забыл поменять замки в дверях. Если выяснится, что Франсина по-прежнему остается единственной наследницей, это наверняка придаст расследованию иной характер.

– Мисс Пельц, не возражаете, если я вас кое о чем спрошу?

– Нет.

– Почему вы втянулись в это расследование?

– Это вы втянули меня, детектив Гилби, в ту самую минуту, как зачитали мне пресловутые «Права Миранды».

– Но, как правило, подозреваемые в убийстве прилагают все усилия, чтобы избегать бесед с полицией. А вы, напротив, как будто занесли мой номер в список быстрого набора.

– Вы хотите сказать, что полученные от меня сведения бесполезны? Что у Вики Уолтерс была тайная связь с доктором, у Джоан Шелдон «особое партнерство» с ним, а Франсина Гиршон жаждет денег и вполне может унаследовать кругленькую сумму? Вы и впрямь хотите, чтобы я отвалила? – Молчание. – Детектив?

– Звоните мне, как только что-то узнаете, мисс Пельц.

Улыбнувшись, я пожелала ему приятного вечера.

Глава 15

В пятницу мама попросила меня остаться на ужин. Мы ели куриные грудки без кожи, вареную картошку с сырной подливкой без соли, без холестерина и обезжиренной, и салат с соусом «ранч», сделанный из йогурта, а не из сметаны. К концу ужина мне до смерти хотелось слопать яичный желток.

За ужином мы обменивались предположениями о том, кто убил известно кого.

– Вики сказала, что Джеффри после развода встречался с «кучей светских львиц», – сообщила я. – Какого рода «светские львицы» есть в Стюарте?

– Ну, это не знойные вдовицы, как в Палм-Бич, – объяснила мама. – В основном это молодые красивые девушки из старых богатых семейств Стюарта. Они играют в гольф или теннис, работают в подготовительных комитетах всяких благотворительных балов и разъезжают на дорогих машинах. Иные из них выглядят так, будто сошли со страниц каталога «Талбот»

– Понятно. Интересно, не могла ли одна из них прикончить Джеффри? В отместку за что-нибудь.

– Поскольку доктор Гиршон так обошелся с моими дочками, он мог вызвать отрицательные эмоции у многих женщин.

– Наверняка, но проблема в том, у кого именно из этих женщин он вызвал отрицательные эмоции и как мне этих женщин найти?

– Это очень просто, дорогая, – усмехнулась мама. – Я звякну Селесте Толливер. Она ведет светскую хронику в «Стюарт ньюс» многие годы и знает, кто куда и с кем ходит. Если доктор Гиршон был таким филантропом, как о нем говорят, он наверняка посещал все более или менее значительные благотворительные городские мероприятия. И, безусловно, каждый раз приходил с дамой. Голову даю на отсечение, что Селеста не только назовет нам имена этих дам, но и покажет фотографии.

Я улыбнулась, радуясь новой стороне маминого характера. Она всегда обладала талантом решать всевозможные проблемы, но раскрывать преступления – это что-то необычное.

– А откуда ты знаешь Селесту, мам? Я не помню, чтобы ты активно посещала благотворительные сборища.

– Это маленький городок, Дебора. Если живешь здесь долго, то, в конце концов, сталкиваешься со всеми.

Мы договорились, что в понедельник мама попытается отловить Селесту Толливер в издательстве. Я уже собралась попрощаться и вернуться к себе в коттедж, но тут зазвонил телефон.

– Я возьму, – сказала я, стремясь избавить маму обобщения с назойливым репортером или с назойливым коммивояжером. – Алло?

– Ой, это ты, Дебора, – раздался разочарованный голос Шэрон. – Разве ты не должна приглядывать на Хатчинсон-Айленд за допотопными зданиями?

– Я смотритель, а не охранник, Шэрон. И вправе покидать свой пост.

– Ладно. Как мама?

– Вроде нормально. Мы только что прикидывали наши дальнейшие действия в расследовании. Сегодня днем мама отвезла меня в кабинет Джеффри, где я поговорила с его медсестрой. А теперь собирается условиться о встрече с дамой, работающей в «Стюарт ньюс».

– Поверить не могу, что ты втянула маму в свою бредовую затею, Дебора. Уж не забыла ли ты, что она была серьезно больна?

– Ничего я не забыла. Мама сама попросила меня втянуть ее. Она сказала, что это отвлекает ее от собственных болячек, и мама чувствует себя полезной.

– Ну а я возражаю против того, чтобы она болталась по окрестностям, как какой-то частный детектив-любитель. Меня беспокоит, что стресс может привести к очередному инфаркту.

– Нет, Шэрон, ты недовольна, что тебя здесь нет, поскольку привыкла всем руководить.

– Неправда.

– Правда.

– Нет. Кстати, твое «расследование» – глупейшая затея, по словам Барри. Он убежден, что наилучшая тактика для нас обеих – вообще перестать разговаривать об этом деле. Барри говорит, что нужно дать пыли улечься, дыму рассеяться. Пусть все идет своим чередом.

– Он выставляет тебе оплату за час?

– Очень смешно. Главное, Барри рекомендует нам залечь на дно. А насчет оплаты мы с ним еще не говорили. Он сказал мне, позвонив в первый раз, что хочет просто помочь, вытащить из запутанной паутины правовой системы.

Я приложила максимум усилий, чтобы не съязвить.

– И где же Барри сегодня? По-моему, вы собирались вместе поужинать.

– Так и есть. Я звоню, из таксофона в «Ля Вье Мэзон», мы ждем смены блюд. – Я чуть не заржала, представив себе эту картину. – Он рассказывает мне потрясающие истории из своей жизни. Например, Барри сам из Нью-Джерси, но степень бакалавра получил в университете Майами – выпуск шестьдесят третьего года – и ему там так понравилось, что и юридическую школу он окончил там же. И с тех пор живет на юге Флориды.

– Бог ты мой, какое сногсшибательное приключение. Вполне понимаю, почему ты в восторге.

– Да что с тобой, Дебора? Впервые увидев Барри, ты начала постоянно язвить на его счет.

– Ты права. Прости. – Я вспомнила, что именно мое язвительное замечание насчет Лестера, последнего из бывших мужей Шэрон, стало причиной нашего с ней двухлетнего разрыва. И все же что-то в этом Барри Шиллере вызывало у меня острое желание вымыться.

– Слушай, мама тут? Я хочу сказать ей, что полицейские расспрашивали Нормана и убедились: в ночь убийства он находился в училище. Я рада, что они ни в чем его не подозревают, но меня бесит, как они посмели приставать к нему с этой глупостью.

– Понимаю тебя. Передай Норману, что я люблю его.

– Попытаюсь, но это может прозвучать несколько фальшиво.

Я прикусила язык.

– Сейчас позову маму.

Положив трубку рядом с аппаратом, я сообщила маме, что на проводе ее вторая дочь, мисс Конгениальность. Потом чмокнула на прощание в щеку и ушла домой.

Субботний день выдался пасмурным, небо затянули дождевые облака, но это не помешало десяткам туристов посетить Убежище и побродить по окрестностям.

Я встретила пришедшего на работу Фреда Зимски, и он познакомил меня с двумя другими добровольцами. Они сообщили, что читали обо мне в газетах. Их ужаснуло, что такого славного доктора убили в его собственном доме.

– Не был он славным доктором, – заявил им Фред. – Он даже не навещал свою мать в доме престарелых.

Чтобы не выслушивать их дебаты, я удалилась в коттедж, где читала, смотрела телевизор и размышляла о своем будущем – в основном профессиональном. Я не сомневалась, что в конце концов детектив Гилби отвяжется от нас с Шэрон и со временем поймает настоящего убийцу. Поэтому я старалась представить, чем займусь после того, как убийство раскроют. Поскольку мне уже случалось зарабатывать на жизнь писательством, я решила снова начать писать: роман, к примеру, или что-то для какой-нибудь колонки в одной из местных газет. Или рекламные проспекты для гольф-клубов. Однако ни одна из этих идей не пришлась по вкусу. Я вышла на лоджию и стала смотреть на океан. Непродуктивное, но очень приятное занятие.

Океан избороздили белые барашки, подгоняемые довольно сильным юго-восточным ветром. Даже не метеоролог сообразил бы, что надвигается гроза, причем сильная. И первая, которую я встречу в этом коттедже. Я мысленно возблагодарила Бога, что в мои служебные обязанности не входит спасение потерпевших кораблекрушение моряков.

Вернувшись на кухню, я провела инвентаризацию продуктов на тот случай, если вырубится электричество. У меня был хлеб, тунец, заправки для салата и две бутылки кьянти. Настоящий Клондайк. Часов в семь, когда полило как из ведра и загремели первые раскаты грома, раздался стук в дверь. Страдая легкой паранойей после убийства, я предпочла не реагировать. И тут узнала голос Рэя Скалли.

– Эй, Дебора! – орал он. – Я вижу, что свет горит, значит, вы дома!

Я открыла дверь.

– Что вы тут делаете под дождем? Да вы промокли до нитки! – Я пригласила его в дом.

Рэй встряхнулся, как пес после мытья.

– Я возвращался с Дженсон-Бич и решил заскочить, проверить, как вы тут. Я знаю, сейчас субботний вечер, но, коль уж вы сказали мне, что не ходите по свиданиям, я решил, что вы дома одна.

– Очень мило с вашей стороны, Рэй. Я рада вашему обществу, хотя вы явно питаете отвращение к телефонам.

– Я всегда являюсь без предварительного звонка? – рассмеялся он. – Прошу прощения. Должно быть, это еще с детства. Когда я рос, мой старший братец вечно висел на проводе. Наверное, в какой-то момент я решил, что проживу и без телефона.

– Родственные отношения иногда весьма забавны. Не хотите ли чего-нибудь выпить? Могу предложить на выбор кьянти или воду.

– Вообще-то я пивная душа, но так и быть, готов помучиться с кьянти.

Я налила нам по бокалу, и мы пошли в гостиную.

– Вижу, вы включили прожекторы, поэтому с этой софы можно отлично любоваться грозой. – Рэй похлопал по подушке рядом с собой: – Присаживайтесь.

Я села. Мы потягивали вино и вели неспешную беседу. Я поведала ему о моих встречах, связанных с делом Джеффри, и под конец изобразила в лицах – как мне казалось, великолепно – детектива Гилби, Вики Уолтерс, Джоан Шелдон, Барри Шиллера и мою сестрицу. Рэй хохотал, я тоже рассмеялась, а потом мы решили забыть о Джеффри и больше не упоминать ни о нем, ни о расследовании. (Я также мысленно поклялась себе не подозревать Рэя в преступлении и быть благодарной ему за общество.)

Мы смотрели в окно на дождь, качающиеся под ветром пальмы и наслаждались дарованными нам природой пиротехническими красотами. Я уже забыла, как впечатляют грозы на побережье, особенно ночные, и радовалась тому, что не только заполучила место в первом ряду, но и сижу при этом в сухом тепле и уюте.

К тому же мне доставляло удовольствие разделить с кем-то свои ощущения. Я так привыкла все переживать одна, так привыкла к одиночеству, что присутствие Рэя, его низкий голос – он говорил, что в последние годы погода во Флориде стала более непредсказуемой, и о том, какой урон наносят вода, соль и ветер таким деревянным строениям, как Убежище – успокаивали меня.

Нет, Рэй не наводил на меня сон, как стакан теплого молока, – уж скучным он точно не был. Рэй подшучивал надо мной, а я – над ним, и периодически мы с ним пикировались, как заядлые спорщики. Но при этом мы легко и просто общались, беседа текла естественно… Я вдруг поняла особую прелесть того, когда тебе есть с кем любоваться грозой, когда с тобой человек, способный запросто явиться к тебе домой без приглашения, лишь потому, что ему этого захотелось.

– Рэй, мы ведь еще не ужинали, – в восемь часов заметила я.

– А что ты можешь предложить?

– Тунца с латуком, помидорами и майонезом.

– Сойдет без латука и помидоров.

– Ты не ешь овощи? – Я вспомнила, как он воротил нос от цуккини, поданных ему в «Черном Марлине»

– Нет. Если не считать за овощи кетчуп. Это я ем. Мы уплетали сандвичи и пили вино, выжидая, когда кончится дождь.

– Расскажи о твоей жене, – попросила я, когда Рэй перестал говорить о своей семье. – Конечно, если эти воспоминания не слишком болезненны для тебя.

– Больно вспоминать о смерти Бет, вот вспоминать о ее жизни – удовольствие.

Я кивнула.

– Она работала?

– Преподавала английский язык в старших классах. Бет любила детей и книги, так что эта работа была создана для нее.

– А как вы познакомились?

– Благодаря моему братцу, – улыбнулся Рэй. – Я примерял штаны в магазине Дага в Палм-Бич-Гарденс, а Бет выбирала галстук в подарок своему отцу. Она показалась мне красоткой, и я хотел заговорить с ней, но ты же меня знаешь. При первой встрече никто не примет меня за самого милого на свете парня.

Я рассмеялась, припомнив нашу первую встречу.

– Ты из тех, к кому привыкаешь постепенно, – лукаво заметила я. – Бет ты тоже прочитал такую же нотацию, как и мне?

– Не совсем. Ей я прочитал нотацию насчет галстуков. Сообщил, что мужчины терпеть не могут эти удавки, и растолковал, почему не стоит покупать галстук ее отцу. Тогда Бет спросила, что, по моему мнению, ей следует купить ему. Я сказал: «Расскажите мне о вашем отце». И она рассказала. За ужином в баре «Риф капитана Чарли», в Джуно-Бич. Шесть месяцев спустя мы поженились.

– Очень романтично.

– А это и было романтично. И оставалось романтичным. Конечно, ссоры у нас случались, но никогда не затягивались. Нам было хорошо друг с другом. И мы не хотели тратить время на ссоры, будто чувствовали, что нам недолго быть вместе.

– Мне очень жаль, Рэй. Я даже не представляю себе, что означает иметь такие отношения, как у вас с Бет, а потом все утратить. Но ты это пережил, что лишний раз доказывает, насколько человек жизнестоек.

– Понятия не имею, насколько я жизнестоек. Я просто продолжаю жить дальше. А какой у меня выбор?

Рэй просидел у меня до половины одиннадцатого. Дождь наконец стих. Я провожала его до машины, когда мы услышали голоса. Они доносились из обзорной башни, находившейся между Убежищем и сувенирной лавкой.

– По-моему, у тебя тут посторонние, – сказал Рэй.

– Мелинда Карр предупреждала меня об этом. А также сообщила, что одна из моих обязанностей – выдворять их отсюда.

– Ну так пошли.

Мы направились к башне.

– Эй, вы там! – гаркнул Рэй. – Спускайтесь-ка оттуда, не то мы вызовем полицию!

– Да не надрывайся, дядя, – раздался в ответ юношеский басок. – Мы уходим.

Через пару минут парочка подростков, парень и девушка, скатились вниз по ступенькам, вылетели за ворота, прыгнули в машину и умчались.

– Пожалуй, пойду гляну, не попортили ли они чего. – Рэй сходил к машине, взял фонарик и поднялся в башню. Вернулся он с чем-то в руках.

– Она забыла свои трусики. – Рэй швырнул их в мусорный бак на стоянке. – Эх, хорошо быть молодым!

– Спокойной ночи, старый пень, – засмеялась я. – Спасибо, что зашел.

Я чмокнула его в щеку – на сей раз без мучительных колебаний.

– Пока. И постарайся ни во что не влипать! Я обещала попытаться.

Глава 16

В понедельник днем, ровно в половине третьего, за мной заехала мама на своей «Дельте 88», и мы поехали в редакцию «Стюарт ньюс».

– У нас назначена встреча с Селестой Толливер, – сообщила мама секретарше, сидевшей за стойкой в холле модернового белого офисного здания.

– Назовите, пожалуйста, ваши фамилии, – попросила секретарша.

– Миссис Ленора Пельц с дочерью Деборой. Нам предложили присесть и подождать, когда «мисс Толливер» придет за нами, что та и сделала минут через десять.

– Ленора! – воскликнула редактор светской хроники, спускаясь по ступенькам и направляясь к нам. – Давненько не виделись.

Они с мамой обменялись светскими поцелуями. Мое первое впечатление о шестидесятилетней Селесте: такой розовой дамы я отродясь не видела. Розовое платье, розовые щечки, розовая губная помада, розоватый оттенок сильно завитых седых волос. Второе впечатление: несмотря на всю эту розовость и внешнюю слащавую невинность, Селеста ничуть не была слащавой, и уж тем более невинной. Когда мама представила нас друг другу, Селеста, от которой за версту разило духами, одарила меня таким взглядом, будто я какая-то запаршивевшая бродяжка, и сказала:

– Как я понимаю, вы – та, кто обнаружил тело. Вы и ваша сестра – организатор свадеб из Бока.

– Да, мисс Толливер, – ответила я. И третье, совершенно определенное впечатление: она именно мисс Толливер. – Но все далеко не так просто, и мама предположила, что вы благодаря вашему положению в обществе и знакомству с большинством наиболее известных местных жителей способны помочь восполнить кое-какие пробелы.

– Безусловно. – Она выгнула брови. Я поняла: Селесте польстило, что мы возлагаем на нее такие надежды. Она из тех, кого постоянно обволакивают лестью, и совершенно явно этим наслаждается. – Но вы, конечно, догадываетесь, что я не криминальный репортер.

– Разумеется, но, позволив задать вам несколько вопросов, вы, надеюсь, поможете привлечь убийцу к суду, – сказала я. – Это вдохновило бы ваших читателей.

– Если бы вы давно жили в Стюарте, Дебора, то знали бы, что мои читатели и так мне весьма преданны, – ответила она. – Впрочем, признаюсь, за все те годы, что я освещаю светскую жизнь в округе Мартин, никому и в голову не приходило воспользоваться моим огромным опытом для расследования убийства. Откровенно говоря, эта идея мне по душе.

Я подмигнула маме, когда Селеста повела нас в конференц-зал на втором этаже. За ней тянулся шлейф аромата духов.

Когда мы сели, я объяснила, почему мы – а не полиция – роемся в личной жизни Джеффри, и не раз заверила ее, что ни Шэрон, ни я не имеем никакого отношения к убийству.

– Нам хотелось бы услышать от вас, в каких общественных мероприятиях принимал участие доктор Гиршон за последний год, и каких дам он сопровождал на каждом из них.

– Каких дам! – Селеста закатила глаза. – Их было так много! Джеффри Гиршон играл по-крупному, как говорится.

– Не назовете ли нам их имена?

– Пожалуй, назову, но не на память. Для точности мне нужно просмотреть мои записи. Если вы подождете, я принесу те, что представляют наибольший интерес.

Ее не было минут двадцать. Я уже пожалела, что не взяла с собой колоду карт или, на худой конец, какой-нибудь журнал.

Вернувшись с несколькими коробками и досье в руках, Селеста водрузила их на стол.

– Итак, – сказала она, – наш светский сезон начинается в октябре с Джунканоо.

– Джун-Каноэ? – переспросила я, подумав, уж не спонсированное ли это местным дилером «кадиллака» суаре.

Селеста чуть в обморок не грохнулась от моего невежества.

– Джунканоо означает «Багамский фестиваль». Устраивается для сбора средств в пользу «Гибискуса».

– Центр «Гибискус» – это приют для детей, подвергшихся насилию, дорогая, – пояснила мама, прежде чем я успела совершить очередной недопустимый промах.

– Весьма достойная цель, – заметила Селеста. – Прием проходит ежегодно в клубе «Маринер сэндз», всегда в тропическом стиле, и пользуется огромной поддержкой. Уверена, Джеффри Гиршон наверняка там был. – Она полистала досье, перечитывая написанные ею на эту тему статьи. – Да, вот он! – восторженно воскликнула Селеста. – Так, а теперь посмотрим, есть ли у меня его фотография. Возможно, в газете ее и не публиковали, но я храню все сделанные мной снимки, даже те, что не пригодились. – Она порылась в одной из коробок. – Ха, так я и думала!

Селеста вытащила фотографию и гордо протянула нам.

– Это Джеффри, – сказала я, взглянув на снимок. В праздничной гавайке, ничуть не похожей на его белый медицинский халат, он сиял той же теплой открытой улыбкой, покорившей нас с Шэрон. И для его улыбки была достойная причина. Точнее, две. В одной руке он держал высокий бокал с коктейлем, а другой обнимал высокую стройную блондинку. – А кто эта крошка?

– Да это же Диди Хорнсби! – Селеста побарабанила пальцем по столу. – А я и забыла, что она встречалась с доктором.

– Она – дочь Теда и Одры Хорнсби? – спросила мама.

– Старшая, – ответила Селеста. – Разведена. Двое детей. Живет в Снаг-Харбор.

– И она некоторое время встречалась с Джеффри? – уточнила я.

– Да, как я сейчас припоминаю. Хотя ходили слухи, что это был лишь летний флирт.

– Летний флирт, продлившийся до глубокой осени, судя по всему, – хмыкнула я. – А в зимний он, часом, не перешел? Вплоть до дня убийства?

– Сомневаюсь, – покачала головой Селеста. – На Балу Хризантем в начале ноября они уже не были вместе. Это я помню точно.

– Бал Хризантем – это прием в вечерних туалетах, проводится ежегодно в частном доме в пользу госпиталя, дорогая, – объяснила мне мама.

– Совершенно верно. Прошлогодний проходил у Джеффри Гиршона дома в Сьюел-Пойнте. Если не ошибаюсь, его дамой в тот вечер была Сьюзи Кэндалл. – Селеста полезла в другое досье. – Да. Вот они. Красивая пара, согласны?

Она положила газетную статью на стол, чтобы мы могли посмотреть. Джеффри Гиршон был в смокинге. Его рука обвивала талию женщины в узком синем платье, с густо наложенными на веки тенями и высоко взбитыми, в стиле Иваны Трамп, темными волосами.

– А что можно сказать о Сьюзи Кэндалл? Кроме того, что она очень нуждается в современном макияже.

– Из старинной семьи. Огромные старые деньги. Железные дороги, – поведала Селеста.

– Разведена?

– Дважды. Они с доктором на том вечере жутко флиртовали друг с другом, но, если память мне не изменяет, этот роман закончился даже быстрее, чем с Диди.

– Не знаете почему?

– Нет. Может, ответ есть в моих досье. – Селесте явно нравилась эта игра. – Да, вот тут упоминается Джеффри Гиршон вместе с Люсиндой Оруэлл, в заметке о фестивале «Речные деньки».

– Мы пытаемся спасти реку Святой Люсии от загрязнения, – снова объяснила мне мама. – В нижней части Стюарта ежегодно устраивается уличная ярмарка в конце ноября, чтобы привлечь внимание к этой проблеме.

– Это очень благородно, мам, – ответила я. – Но вот что бросается в глаза: Джеффри Гиршон просто вездесущ, как Форрест Гамп. Невольно возникает вопрос, как у него оставалось время для занятий медициной.

– Посмотрите! – прервала нас Селеста. – У меня тут неплохая фотография доктора на «Речных деньках». Он стоит рядом с Люсиндой, которая, как вы можете заметить, один из ярчайших цветков Стюарта.

Подавив смешок, я взглянула на снимок. Люсинда Оруэлл и впрямь была сногсшибательна. Длинные светлые волосы, зеленые глаза, огромная грудь.

– Думаю, она и есть ответ на вопрос, почему роман с Сьюзи Кэндалл завершился, – ехидно промолвила Селеста. – Хотя сама я не понимаю, что все эти женщины нашли в Джеффри Гиршоне. Он выглядел таким нуворишем.

– В отличие от старых денег, вы имеете в виду, – уточнила я.

– Совершенно верно, – кивнула Селеста.

– Я и не подозревала, что здесь столько молодых одиноких женщин, – пробормотала я. – Мне казалось, что соперничество есть только в Нью-Йорке!

Селеста не ответила, снова зарывшись в свои досье.

– А как вам это! – ликующе воскликнула она, извлекая на свет божий две заметки. – В декабре доктор Гиршон сопровождает Люсинду на бал Красного Креста в Уиллоуби, но на прошлой неделе приводит на Бал Сердец в Сэлфише Роберту Росс!

– На прошлой неделе? – изумилась я. В это же время он трахал Вики и обхаживал нас с Шэрон.

– Ну да. У меня есть доказательство. – Селеста сунула мне обе заметки. – Подумать только, а ведь на свидетельстве о разводе Роберты еще чернила высохнуть не успели!

Диди. Сьюзи. Люсинда. Роберта. Я ошалела от обилия женщин в жизни Джеффри и не понимала, как он крутил с ними всеми в таком маленьком городке. Не догадывалась, как кардиолог, человек, которому люди доверяли свою жизнь, мог позволить себе иметь репутацию бабника.

– Весьма забавно, что последним выходом в свет доктора был Бал Сердец, – заметила Селеста. – Примите в расчет его профессию.

– Да, – согласилась я. – Однако вернемся к Роберте. Вы упомянули, что она пошла на прием с Джеффри сразу после развода. А с кем она развелась? С кем-то богатым? С кем-то из нуворишей? Со старым капиталом? Просто со средствами?

– Интересно, что вы об этом спрашиваете, – отозвалась Селеста. – Бывший муж Роберты работал вместе с Джеффри. Терапевт по имени Питер Элкин. Вы должны его знать, Ленора. Он тоже живет в Сьюел-Пойнте.

Услышав это, я застыла. Доктор Элкин – тот самый, с кем Вики, по ее словам, была в ночь убийства.

– А, вы недоумеваете по поводу фамилии Роберты, – неверно истолковала мое изумление Селеста. – Дело в том, что она – процветающий риэлтор. И всегда называлась своей девичьей фамилией, Росс, даже когда была замужем за доктором Элкином.

«Боже, – подумала я, – Рэй был прав. Сьюел-Пойнт и впрямь Пейтон-Плейс. Как говорится, найдите десять отличий».

– Что ж, мисс Толливер, вы предоставили нам достаточно пищи для размышления, – сказала я. – Полагаю, все четыре названные вами дамы есть в телефонном справочнике, если я вдруг решу задать им кое-какие вопросы?

Роберта Росс, в частности.

– Я дам вам их номера, – предложила Селеста, – но буду категорически отрицать это, если меня вдруг спросят.

– Понятно.

– Впрочем, сомневаюсь, что они согласятся с вами разговаривать, – добавила она. – Ведь вас подозревают в убийстве небезразличного для них человека.

– Если Джеффри действительно был им небезразличен, они непременно пожелают приложить руку к тому, чтобы его убийцу поймали, – возразила я. – Мне кажется, что в промежутке между благотворительными балами они буквально выжмут меня.

Мы с мамой поблагодарили Селесту за помощь и покинули здание.

Примерно через час после возвращения в коттедж мне позвонил детектив Гилби.

– Мы готовы вернуть вам машину. Она чистая.

– Спасибо вам, детектив, но право же, не стоило ее мыть!

– Да нет, «чистая» в том смысле, что в ней не нашли никаких улик. Ни крови, ни оружия, ничего. Хотя мы обнаружили пару волосков, совпадающих с волосами покойника – из его бороды. Они были на полу, под рулем. У вас нет никаких соображений по поводу того, как они туда попали, мисс Пельц?

– Есть. За день до смерти доктор Гиршон помог мне зарядить аккумулятор моего «понтиака» на стоянке возле магазина. Открыв капот моей машины и подключив «прикуриватель», он залез в нее со стороны водителя и завел. Думаю, именно тогда Гиршон и оставил там несколько волосков из своей бороды.

– Он сидел в вашей машине только один раз?

– У него же был «порше», детектив! При других обстоятельствах Гиршон не полез бы в мой «поитиак» даже под угрозой смерти! – Я тут же пожалела об этих словах, но было поздно. – А что с другими результатами экспертиз? – быстро спросила я. – У вас появились новые сведения о месте преступления?

– Даже если у нас они и появились, – засмеялся Гилби, – то мы ими не делимся.

– А почему нет? Я ведь делюсь с вами сведениями.

– Верно.

Я чувствовала, что хотя детектив Гилби – жесткий профессионал и не может просто так исключить меня из списка подозреваемых, он начал постепенно относиться ко мне терпимо, почти, дружелюбно.

– Ладно, – сказал Гилби. – Аутопсия показала отсутствие в крови доктора следов алкоголя или наркотиков. А содержимое желудка свидетельствуете том, что он ужинал незадолго перед тем, как его убили. Съел он пасту с каким-то томатным соусом, зеленый салат и…

– Эти подробности лучше опустить. – У меня скрутило желудок. – А кусочков кожи под ногтями не нашли? Разве вы обычно это не проверяете? Чтобы определить, была ли борьба?

– Ничего мы не нашли. Но мы и без того точно знали, что никакой борьбы не было. Все на месте преступления указывает на то, что убийца – кто-то из знакомых Гиршона. Ведь входная дверь была открыта, когда вы с сестрой заявились туда.

– Значит, по-вашему, убийца имел ключи от дома.

– Либо так, либо доктор сам впустил его. К тому же сделанные на месте преступления фотографии показывают, что в доме ничего не тронуто и все стоит на месте, даже в кабинете, где доктора пристрелили. Тот, кто шлепнул доктора, вероятно, сидел в этой комнате, тихо и мирно беседуя с Гиршоном, потом неожиданно выхватил пистолет, выпустил в него пулю двадцать второго калибра и покинул дом тем же путем, каким пришел. Через дверь.

– А отпечатки пальцев, детектив? Нашли что-нибудь?

– Ага. Ваши и вашей сестры.

– Черт! А еще чьи-нибудь?

– Слушайте, мисс Пельц, и вам, и мне отлично известно, что я не имею права обсуждать с вами детали этого дела. Давайте порешим на том, что расследование успешно продвигается, и вы с сестрой в данный момент не являетесь нашей основной целью.

– Приятно слышать. Но у меня есть еще вопрос. Как по-вашему, это важно, что Джеффри убили именно в его кабинете?

– Вы опять за свое?

– Вам не кажется, что в этом таится подсказка? Ведь его убили именно в кабинете, а не в спальне, ванной или на яхте. Нет, я не слишком пристально рассматривала это помещение, но, на мой взгляд, это его домашний рабочий кабинет. Мне просто пришло в голову, что если это преступление на почве страсти, то кабинет – несколько странная декорация для этого.

– Декорация, – хохотнул Гилби. – Я понимаю, что вы прибыли к нам из гламурного мира шоу-бизнеса, мисс Пельц, но мы тут не на сцене. Мы имеем дело с настоящим убийством.

– Я это запомню. – Я изобразила смущение. – Я вскоре с вами свяжусь. – Ничуть не сомневаюсь.

Глава 17

В понедельник вечером я обзвонила Диди Хорнсби, Сьюзи Кэндалл, Люсинде Оруэлл и Роберте Росс. Я не выдавала себя за исследователя рынка и не заявила, что представляю телефонную или медицинскую компанию. Я прямо сообщила им, кто я такая и почему хочу поговорить с ними, прибегнув к аргументу, что мама – давняя обитательница Сьюел-Пойнта (и активно участвует в тех же благотворительных организациях, что и они), желая доказать, что я не посторонняя нахалка.

К моему изумлению, все они – даже Роберта, агент по недвижимости и бывшая миссис Элкин – заявили, что найдут время для встречи со мной. Я поняла, что местные обитатели не слишком стесняются обсуждать интимные подробности своей жизни даже с посторонним человеком. Я решила, что это объясняется популярностью откровенных ток-шоу на телевидении и дружелюбной, открытой атмосферой, свойственной маленьким городкам. Конечно, не исключено, что это также вызвано желанием всех и каждого внести свою лепту в расследование дела об убийстве.

На следующее утро мама отвезла меня в офис шерифа, чтобы я забрала свой «понтиак». Машина выглядела так же жалко, как прежде, но пахла еще хуже из-за химикатов, которыми ее обработали копы в надежде выудить волосинки из бороды и прочие следы пребывания в ней Джеффри.

– Не хочешь, чтобы я пошла с тобой, дорогая? – спросила мама, когда я отправилась на рандеву с «сиренами Стюарта», как я их прозвала.

– Нет. Для тебя у меня есть другое задание.

– О? – Ее синие глаза прищурились.

– Теперь, после смерти Джеффри, тебе нужен другой врач, кто-то вроде Питера Элкина, к примеру.

– Понятно, – улыбнулась она. – Ты возлагаешь на меня провести проверку.

– Именно. А пока будешь там, вверни пару вопросиков, которые я напишу тебе заранее.

– Это очень умно, Дебора, но доктор Элкин – терапевт, а не кардиолог. Он занимается больными с другими медицинскими проблемами.

– И что с того? Разве у тебя живот не болел? Или это был артрит?

– Скажи, какие у меня должны быть симптомы, и они у меня появятся, – рассмеялась она.

В десять часов я нанесла первый визит – к Диди Хорнсби, обитавшей в живописном уголке Стюарта, известном как Снаг-Харбор. В расположенном вдоль реки Святой Люсии, через мост от Сьюел-Пойнта, Снаг-Харборе были милые домики, пристань и теннисный корт для жителей этого района. Дом Диди, кирпичное здание в стиле, более типичном для северных регионов, просто кричал «дети». На подъездной аллее валялись пляжные мячи, летающие тарелочки и велосипеды, а на лужайке перед домом – игрушки самых разных расцветок и форм. Я осторожно вылезла из машины, чтобы не поскользнуться и не напороться на что-нибудь острое.

Когда я позвонила в дверь, меня приветствовал громкий лай нескольких крупных псов. Я предусмотрительно ретировалась в машину.

– Дебора? – спросила светловолосая женщина, приоткрыв дверь.

– Диди?

– Это я. Заходите. – В этот момент четыре здоровенных датских дога попытались налететь на меня. – Инга! Пайпи! Соня! Ева! На место!

Диди выкрикнула это самое «на место!» несколько раз, прежде чем собаки оставили меня в покое.

– Они нервничают при виде чужаков, – смущенно объяснила Диди. – Пойдемте в семейную комнату.

Следуя за Диди, я рассматривала ее сзади. На ней были черно-пурпурный топ и шорты в тон из спандекса – облачение, обычно встречающееся в спортивных залах и клубах здоровья. (Диди сказала, что недавно пришла оттуда.) Она была в отличной форме.

Блондинка, слегка загорелая, с развитой мускулатурой, Диди выглядела как человек, много времени проводящий на улице – как Мерил Стрип в том фильме, где она битых два часа сплавляется на лодке по реке. Да, поняла я, Диди Хорнсби из тех женщин, которые охотно встречались бы с Джеффри.

– Хотите «Эвиана»? – спросила она, остановившись у бара.

– Нет, спасибо.

Диди наполнила стакан, макнула туда пальцы и побрызгала водой себе на лицо.

– Важно сохранять кожу влажной, – пояснила она, продолжая брызгать. – Люди забывают об этом, потому что во Флориде и так высокая влажность:

Покосившись на мою кожу, она брызнула водой на меня.

– Вот так. И как вам?

– Мокро. – Я сморгнула воду с ресниц.

Мы расположились на софе, с которой Диди скинула детские игрушки.

– Спасибо, что нашли для меня время, – начала я.

– Никаких проблем. Дети сейчас с няней, у меня встреча за ленчем в половине первого, но остаток утра свободен. Кроме сеанса массажа в одиннадцать.

– Отлично. Я хочу поговорить с вами о Джеффри Гиршоне. Мы с сестрой познакомились с ним, когда у нашей матери случился инфаркт, а потом, пока она лежала в больнице и проходила дальнейшее лечение, подружились с Джеффри. А вскоре его убили, и это мы нашли тело Гиршона, что нанесло нам сильную моральную травму, как вы понимаете. С этого момента мне страстно захотелось узнать о нем побольше, выяснить, кто так сильно ненавидел его, чтобы убить. Доктор Гиршон спас жизнь моей любимой мамы! И самое меньшее, что я могу для него сделать, – это выяснить, кто лишил его жизни. – Признаться, все это я выдала, прижимая руки к груди, и, боюсь, сделала вид, что плачу.

На Диди мой маленький спектакль как будто произвел впечатление.

– Быть может, принести вам травяного настоя, Дебора?

Я покачала головой, опасаясь, что она брызнет мне в физиономию горячей жидкостью.

– Со мной будет все в порядке, если вы расскажете мне о Джеффри. Как вы к нему относились, не знаете ли кого-то, кто злился на него?

– Кто злился на Джеффри? Да он был классным парнем, просто душкой! Вот что самое странное. Мы встречались с ним полгода, и это было нечто!

– Если это было нечто, почему вы расстались?

– Потому что это перестало быть нечто.

– Да, но почему, Диди? – спросила я, сообразив, что она не склонна вдаваться в подробности.

– Просто перестало, – пожала она плечами. – Нам было весело, а потом все. И мы расстались.

– Вы хотите сказать, что искра угасла?

– Ну да, вроде того. Знаете, как бывает, когда ты видеть уже не можешь креветок. А едва сезон заканчивается, сразу начинаешь думать: неужели я больше не отведаю этой вкуснятины? Вот так произошло и у нас с Джеффри. Мы просто объелись друг другом.

– Значит, вы расстались по обоюдному согласию.

– Безусловно. Но мы оставались друзьями. Это я предложила ему пригласить Сьюзи Кэндалл на прошлогодний Бал Хризантем.

– Вот как… А вы с кем пошли?

– С бывшим мужем Сьюзи, Чипом.

Я вздохнула, попытавшись представить себе такой расклад в Нью-Йорке.

– А это никого из вас не смутило?

– Вовсе нет. Чип – первый бывший муж Сьюзи. Вот если бы я появилась там с Харли, ее вторым бывшим, это было бы совсем другое дело. От этого разрыва она еще не оклемалась.

У меня глаза полезли на лоб.

– Значит, после разрыва вы сохранили с Джеффри хорошие отношения.

– О да! Я же сказала вам, он был классным парнем!

– Но оставаться с ним было все равно, что объесться креветок.

– Точно.

Я задала еще несколько вопросов, но это была пустая трата времени. Диди Хорнсби ничегошеньки не знала. То есть вообще ничего. К тому же у нее в доме воняло догами, и мне просто необходим был свежий воздух. Я поблагодарила ее за беседу и откланялась.

Следующим номером программы было возвращение в Сьюел-Пойнт для визита к Сьюзи Кэндалл, жившей в огромном фисташкового цвета доме за воротами, в относительно новом районе под названием Касл-Хилл. Неплохо для «старого» железнодорожного капитала Сьюзи.

Прежде чем меня допустили в дом, пришлось звонить в домофон у ворот.

– Да? – ответил женский голос.

– Это Дебора Пельц.

Ворота растворились, и мы с «понтиаком» въехали на территорию.

У дверей меня поджидала сама Сьюзи, видение в сарафане цвета зеленого лайма. Не такая накачанная, как Диди, она не походила и на девушку с обложки модного журнала, но казалась красивой (несмотря на излишнее количество теней на веках), а взбитую прическу с фотографии на Балу Хризантем сменил более легкомысленный конский хвост (он шел ей гораздо больше).

Мы обменялись рукопожатием, и Сьюзи пригласила меня в дом. Мы расположились в гостиной, декорированной в стиле африканского сафари. Для полноты ощущения со стены над камином на нас пялились чучела животных. Меня сразу заинтересовало, не увлекается ли Сьюзи охотой и нет ли у нее ружья. О чем я и спросила. Сьюзи ответила, что охотой увлекается ее бывший муж (Харли, не Чип), а она сама до смерти боится оружия.

Обсуждение оружия и убийства живых существ плавно перешло в разговор о Джеффри. Я выдала ей ту же слезливую историю, что и Диди, но Сьюзи была далеко не столь равнодушна к тому, как завершился ее собственный роман с Джеффри.

– У него даже не хватило мужества сказать мне, что он встречается с другой женщиной! – кисло поведала она. – Он просто перестал звонить. Я чувствовала себя брошенной, как и после ухода Харли. У меня сейчас такой период, когда полностью отсутствует самоуважение. – Я попыталась уклониться от этой темы, но Сьюзи продолжила: – Знаю, самооценка не должна зависеть от того, есть или нет мужчины, нужно любить себя самое, духовно расти, выяснить наконец, чего я хочу достичь в этой жизни, и идти к намеченной цели. Но вопрос вот в чем: а чего же хочет Сьюзи Кэндалл от жизни? Кто такая Сьюзи Кэндалл? Сьюзи Кэндалл не делает карьеру. У Сьюзи Кэндалл нет детей. Все, что есть у Сьюзи Кэндалл, – огромный трастовый фонд.

«Хорошо бы мне так жить, а она хнычет насчет золотых гор, унаследованных ею от предков», – подумала я.

Когда в ее хныканье наметился перерыв, я успела вставить слово:

– Возвращаясь к Джеффри Гиршону, скажите, долго ли продолжалась ваша связь?

– Три месяца. Три месяца сюси-пуси, а потом вдруг ничего. Словно меня и не было никогда. Я звонила ему домой и натыкалась на автоответчик. Я звонила ему в кабинет, и эта ведьма, его медсестра…

– Джоан.

– Джоан всякий раз отвечала, что у него пациент. Мне никак не удавалось ему дозвониться. Он скрывался от меня, а я не знала почему. А потом, однажды в воскресенье, я открыла «Стюарт ньюс» и в колонке Селесты Толливер вдруг увидела Джеффри под ручку с Люсиндой Оруэлл на фестивале «Речные деньки»!

– Должно быть, вы пришли в бешенство, – предположила я, размышляя, использовала ли я прежде это выражение, а если нет, то почему использую сейчас.

– Мне было больно, я чувствовала себя униженной и не выходила из дома целых две недели.

– Две недели?! Бог ты мой, либо у вас на территории растет уйма фруктовых деревьев, либо вам на дом привозили пиццу.

– У меня чудесная повариха. И закупками тоже она занимается.

– Везет вам. А потом вы еще виделись с Джеффри или разговаривали о том, что между вами произошло?

– Я видела его на Бале Сердец, но не разговаривала с ним. Он был слишком занят.

– С Робертой Росс?

– Да. – Сьюзи посмотрела на меня. – Для новичка в этом городе вы отлично знакомы с последними новостями здешней светской жизни, Дебора.

– Моя мама вырезает все заметки Селесты Толливер, – объяснила я. – Ну, как некоторые люди вырезают купоны. Я их как-то прочла. В один присест.

– Потому что вам очень нравился Джеффри.

– Да, и потому, что моя мама не выписывает «Пипл».

– Ну у нас с ним, возможно, все было не так уж гладко, но я развалилась на части, услышав, что его убили.

– А вы не знаете, кто мог злиться на него? Кроме вас, конечно.

– Вы спрашиваете, не знаю ли я, кто его убил?

– Да.

– А как насчет Люсинды Оруэлл? Джеффри бросил ее ради Роберты. Может, она отнеслась к этому не так легко, как я.

– Вы знакомы с Люсиндой, Сьюзи? Поддерживаете с ней светские отношения?

– Конечно, я знаю ее. Люсинда – вторая бывшая жена моего первого мужа.

После разговора со Сьюзи у меня слегка заклинило мозги, поэтому перед следующей встречей я купила сандвич с диетической колой и жадно съела его, сидя в машине.

Подкрепившись, я направилась по Саус-роуд Сьюел-Пойнта в другой эксклюзивный район, именуемый «Архипелагом». Построенный лет двадцать назад на соединенной островной цепи, он состоял из трех узеньких улочек. Дома выходили либо на пролив, либо на чудесную лагуну. Отделенный от остальной части Сьюел-Пойнта двумя небольшими мостами, «Архипелаг» имел мистическую ауру, как и его обитатели. Некоторые из них были слегка эксцентричны, или им нравилось считать себя такими.

Дом Люсинды Оруэлл находился на Симара-стрит. По стандартам Бока довольно скромный, он напоминал полинезийские хижины, которые можно увидеть на Таити, Бора-Бора или, на худой конец, в старом телевизионном сериале «Приключения в Раю».

К дому вели каменные ступени, а вместо звонка висело ботало. Я дернула за язычок.

Люсинда тут же отозвалась. И через пару мгновений я увидела великолепное создание с волнистыми волосами до плеч, изумрудными глазами и высокой стройной фигурой. На ней были небрежно обрезанные джинсы и футболка (без лифчика). Обувь отсутствовала. Никакой косметики. Даже блеска для губ.

– Добро пожаловать, – сказала Люсинда. – Извините, но у меня мокрые руки.

Она продемонстрировала ладони, заляпанные масляной краской.

– Вы художница? – спросила я, когда она нырнула в ванную вымыть руки.

– Да, – отозвалась она. – Могу показать если хотите.

Люсинда отвела меня наверх в студию, огромное помещение со стеклянной крышей, занимавшее весь второй этаж.

– Большая часть моих работ находится в галерее «Профиль» в Харбор-Бей-Плаза, но кое-что есть и здесь. Багамские зарисовки в основном.

Я не искусствовед, но работы Люсинды, яркие и насыщенные атмосферой, мне понравились.

– Видимо, вы частенько ездите на Багамы. За вдохновением, – заметила я.

Она кивнула:

– Мы с Джеффри туда несколько раз мотались. Вы ведь приехали, чтобы расспросить о нем, верно?

– Да. – Я выдала ей тот же душещипательный сюжет, что и остальным.

– Мы с ним встречались три или четыре месяца, не помню точно. Джеффри любил плавать на своей яхте на Багамы, когда у него были длинные выходные, если он не дежурил, а я с удовольствием пользовалась случаем.

– Почему вы расстались? Сьюзи Кэндалл предположила, что из-за Роберты Росс.

– Сьюзи Кэндалл, как всегда, промахнулась, – рассмеялась Люсинда. – Мы с Джеффри расстались из-за Гвен Лэдд.

– Кого? – «Селеста такого имени не называла, – подумала я. – Она ясно дала нам с мамой понять, что после Люсинды Джеффри сразу переключился на Роберту».

– Вы не знаете Гвен? – удивилась Люсинда.

– Нет. А должна?

– Да, если интересуетесь местной богемой. У нее выставка в Нортоне, на Палм-Бич. Она делает скульптуры из стекла.

Люсинда подошла к столу и осторожно подняла вещицу из коричневого стекла. Мне показалось, что она имеет форму гриба.

– Это работа Гвен Лэдд? – спросила я.

Люсинда кивнула.

– Поразительная, верно?

– Я теперь буду совсем иначе смотреть на грибы, – заметила я. – Но вы молодчина, Люсинда. Вы не просто купили произведение своей соперницы, но и поставили его на самое видное место.

– Мы с Гвен вовсе не соперницы. У нее свое искусство, у меня – свое.

– Нет, я имею в виду соперничество из-за Джеффри. Вы ведь сами сказали, что расстались с ним из-за Гвен.

Люсинда снова рассмеялась.

– Мы с Джеффри расстались, потому что я бросила его ради Гвен.

– Прошу прощения?

– Мы с Гвен – пара.

– Вот как. – Я не сразу собралась с мыслями. – А Джеффри прошляпил – виновата, – пришел в ярость из-за того, что вы бросили его ради женщины?

– Вроде бы нет. Он начал встречаться с Робертой примерно через неделю после того, как мы с Гвен съехались. Как-то вечером я столкнулась с ними на приеме в Культурном центре, и они казались вполне совместимой парой.

«Интересно, – размышляла я. – Селеста Толливер гордится тем, что все про всех знает, но, быть может, ее осведомленность касается лишь гетеросексуальных пар?»

– Ну что ж, я задам вам последний вопрос и избавлю вас от своего присутствия, Люсинда. Вам не приходит в голову, кто бы мог желать смерти Джеффри?

– Кто угодно, – пожала она плечами. – Любой. Он был не слишком хорошим человеком.

– Тогда почему же вы с ним встречались?

– А вы никогда не ошибались в мужчинах?

– Люсинда, милая, – вздохнула я. – Будь это так, меня бы здесь не было.

Роберта Росс жила в таунхаусе с четырьмя спальнями в Сэйлфиш-Пойнте, в очень дорогом, тщательно охраняемом и огороженном поселке в самой южной оконечности Хатчинсон-Айленд. «Сэйлфиш», запутанный лабиринт кондоминиумов, таунхаусов и поистине гигантских домов, с клубом и рестораном на берегу, теннисными кортами, причалом и знаменитыми полями для гольфа, служил приютом для управленцев высшего звена, дельцов с Уолл-стрит и прочих нуворишей. Большинство из них мотались туда-сюда на своих собственных маленьких «гольфстримах».

Таунхаус Роберты, строение в средиземноморском стиле, с кирпичным двориком, камином и бассейном, был, как она заявила, впуская меня, временным жильем.

– Я арендую его, пока не подыщу то, что захочется купить, – пояснила Роберта, сногсшибательная брюнетка в деловом костюме канареечно-желтого цвета. – Рынок недвижимости настолько активен, что в данный момент не так много свободного жилья. Кстати, мне нужно через полчаса показывать клиентам дом. Наш разговор затянется?

– Нет. Я сразу перейду к делу. Я хочу поговорить с вами о Джеффри Гиршоне. – Я выдала свой традиционный сюжет. – Поскольку вы встречались с Джеффри незадолго до убийства, я подумала, нет ли у вас каких-нибудь соображений насчет того, кто мог его убить.

– По правде говоря, я не очень хорошо знала Джеффри. Нет, не так. Я знала его много лет, потому что они с моим мужем работали в одном объединении. Но сблизились мы лишь после того, как я рассталась с Питером. Едва Джеффри прослышал, что я ушла от Питера, как тут же мне позвонил.

– Не очень-то деликатно со стороны Джеффри по отношению к вашему мужу. Они ведь были коллегами.

– Да, но никогда не ладили. Питер всегда завидовал успеху Джеффри. Чем бы ни обладал Джеффри, Питер тут же хотел того же. Деньги, машину, яхту, женщин. Питер поразительно незрелый в этом смысле.

– Вы ушли от него из-за его незрелости?

– Я ушла от Питера, потому что застукала его в постели с медсестрой. Из отделения интенсивной терапии госпиталя, кто бы мог подумать! Я вошла в спальню, а там она интенсивно за ним ухаживает!

«Вики Уолтере», – сообразила я. Питер хотел все, чем обладал Джеффри. И получал, судя по всему.

– Вероятно, это был шок. Кошмар каждой женщины.

– Да уж, ничего хорошего. Думаю, именно поэтому я и связалась с Джеффри. В отместку. Я знала, что Питер взбесится из-за этого. Ну и, разумеется, основная причина того, что Джеффри предложил мне встречаться, – это желание досадить Питеру.

– Значит, вы с Джеффри встречались недолго?

– Да. Мы вместе сходили на Бал Сердец. Он пару раз сводил меня поужинать. Одну ночь мы провели на его яхте. И это почти все. Мы с ним не были влюбленной парой века. Вообще-то я не знаю, чему Питер так завидовал. Довольно паршивый мужчина при ближайшем рассмотрении.

– Роберта, позвольте задать вам довольно деликатный вопрос.

– Валяйте.

– Поскольку вы знали о враждебности между ними, вам не приходило в голову, что Питер убил Джеффри? Да, мне известно, что Питер был с Вики в ночь убийства. Об этом мне сказала сама Вики. Но она – надежная медсестра днем и развязная шлюха ночью, и я не была уверена, что ей можно верить.

– Очень сомневаюсь, – хмыкнула Роберта. – Питер совсем не жестокий. За одиннадцать лет брака я не могла его заставить прибить и жука.

– А никаких других идей у вас нет?

Она покачала головой.

– Ненавижу торопиться, но мне и впрямь нужно идти показывать дом.

– Понимаю.

– Хотя мне тоже хотелось бы кое-что у вас спросить, Дебора.

– Пожалуйста.

– Вы сказали по телефону, что ваша мать живет в Сьюел-Пойнте на Саус-Ривер-роуд. Это, часом, не трехэтажный серо-голубой дом на сваях?

– Он самый.

– Она не хочет продать его?

– Продать? Конечно, нет. Мама обожает этот дом.

Роберта протянула мне визитку.

– Если ваша мать вдруг передумает, позаботьтесь, чтобы она позвонила мне, хорошо?

– Вы хотите купить этот дом?

– Нет, хочу внести его в свой список. Я же сказала: сейчас мало свободного жилья, особенно когда дело касается домов на побережье в Сьюел-Пойнте.

– Мамин дом не продается. Но есть другой, поблизости от него, которым я на вашем месте занялась бы.

– Правда? И чей же?

– Джеффри. Может, у вас с ним и не был роман века, Роберта, но вы его последняя подружка, насколько нам известно. Поэтому если какой-то риэлтор в городе и заслуживает того, чтобы внести этот дом в свой список, так это вы.

Глава 18

Вернувшись во вторник вечером к себе в коттедж, я обнаружила на автоответчике два сообщения. Одно от матери, извещавшей, что у нее назначена встреча с Питером Элкином на завтра.

– Я прикинулась, что это срочно, – усмехнулась она. – Но, по-моему, мне главным образом помогло то, что я была пациенткой доктора Гиршона и у них есть моя карточка. Медсестра пообещала спросить доктора Элкина, примет ли он меня, и через пятнадцать минут перезвонила, сказав, что доктор назначил мне прийти в половине третьего. Задание выполнено, дорогая!

Питер хотел все то, чем обладал Джеффри, подумала я, припоминая слова Роберты о бывшем муже. Интересно, а на пациентов их соперничество тоже распространялось?

Второе сообщение поступило от Рэя, что меня несказанно удивило, поскольку я знала его нелюбовь к телефону.

– Не поужинать ли нам вместе сегодня вечером? У меня дома. В прошлый раз ты приготовила сандвичи с тунцом. Теперь мой черед. Адрес Семинола-стрит, тридцать девять. В семь часов. Дай мне знать.

Перематывая пленку, я улыбалась до ушей. Рэй Скалли явно начинал мне нравиться.

Дом Рэя, двухэтажное побеленное бунгало, тщательно и любовно отреставрированное им в свободное время, был куплен два года назад, после смерти Бет. Рэй решил, что ему нужно сменить обстановку, а ремонт отвлечет его от мрачных мыслей.

Этот домик, расположенный в сотне футов от реки Святой Люсии на узенькой, усаженной пальмами улочке, между деловыми зданиями города и позади них, представлял собой жемчужину старой Флориды. Симпатичное строение с желтыми сосновыми полами, грубыми деревянными потолками, красивой облицовкой и камином из настоящего ракушечника. Небольшую пристройку на прилегающей территории Рэй использовал под мастерскую и отдельный гараж.

– Классный дом! – воскликнула я, когда мы завершили обход владений. Мы стояли на кухне, оказавшейся немногим больше моей, но битком набитой новеньким кухонным оборудованием и сделанной на заказ мебелью из вишневого дерева. Весь дом сверкал и сиял полировкой, демонстрируя отличные навыки Рэя в работе по дереву. Увидев это великолепие, я заподозрила, что у него закончился фронт ремонтных работ и ему нечем было заполнить одинокие часы.

– Спасибо. Я рад, что хорошо получилось. – Рэй подал мне бокал белого вина и достал себе из холодильника банку «Хайнекена». – Мне нравится жить в нижней части города. Конечно, это не Нью-Йорк, но здесь всегда что-то происходит, всегда какая-то суета, будь то проходящий поезд, спектакль в театре или посещение людьми ресторанов. Здесь никогда не чувствуешь себя одиноким.

– В отличие от моего коттеджа, расположенного бог знает где?

– Ты не так меня поняла. Я люблю побережье. Но иногда хочется оказаться в гуще цивилизации. Во всяком случае, так утверждают друзья, желающие мне добра.

Рэй улыбался, но его тоска по умершей жене и ребенку ощущалась даже сейчас, спустя шесть лет.

– Расскажи-ка мне о сандвичах с тунцом, которые ты грозился нынче приготовить, – попросила я, желая поднять ему настроение. – Ты у нас сегодня поклонник «Человека-паука» или «Звездного пути»?

– Ой, черт! Забыл разжечь огонь! – Рэй вылетел из кухни и вернулся через несколько минут с черными от угольной пыли руками. – Если бы ты мне не напомнила, мы бы с голоду померли.

– Ты что-то жаришь на жаровне?

– Ага. Свежего тунца. Купил с утра, надеясь, что ты все же придешь. Мы будем есть его с пастой, чесночным хлебом и брокколи специально для тебя, раз ты так любишь овощи. Как тебе?

– Ты обещал сандвичи с тунцом, а теперь выясняется, что затеял целую кутерьму.

– Какую кутерьму? Ты мой новый друг. И я готовлю для тебя ужин. Так что садись и считай счастливые звезды.

Рассмеявшись, я направилась с бокалом вина в гостиную, миленькое местечко с панорамным окном, выходящим на реку. Рэй обставил ее белыми набивными креслами, лампами, переделанными из керосиновых фонарей, и прямоугольным полированным столом из тика, сделанным, как я предположила, самим Рэем. Интересно, не перевез ли он все это из того дома, где жил вместе с Бет? Я обратила внимание на отсутствие ее фотографий. Ни свадебных фотографий, ни таких, где они вдвоем греются на солнышке. Ничего. Никаких следов существования Бет. Лишь снимки родителей Рэя и его брата, на что указывало фамильное сходство, сувениры с игр «Аллигаторов» и пачка журналов под названием «Добыча аллигатора». Ничего, что говорило бы: «Бет». Впрочем, я не знала, не хранит ли память о ней вышитая подушечка на одном из кресел, не намекают ли на нее книги по искусству на кофейном столике. А может, Рэй довольствуется тем, что хранит память о покойной жене в душе. Я не пережила такой трагедии, как он, и не представляла, как ему удается горевать и справляться с трудностями.

Через несколько минут Рэй присоединился ко мне, пристроившись на ручке моего кресла. Он поинтересовался, как продвигается расследование. Я рассказала ему о встречах с «сиренами Стюарта».

– Утром я столкнулся с Фрэнком Гилби, – сообщил Рэй, когда я закончила повествование о моих приключениях. – Он никак не сообразит, что ему следует о тебе думать.

– Мне наплевать, что Гилби думает обо мне, пока он не пытается засунуть меня в каталажку.

– Он хороший человек, Дебора. Как и Эйвери Армстронг, начальник полиции Сьюел-Пойнта. Им несладко приходится с этим делом. Все вокруг вопят и требуют арестовать виновного. Боятся, что из-за шумихи упадет стоимость их собственности, полагаю. Но Фрэнк и Эйвери с этим не торопятся. Не хотят допустить ошибки или спешить с выводами. Не завидую им, поверь мне.

– А детектив Гилби не сказал, воспользовался ли он полученными от меня сведениями?

– Он сказал, что считает твои сведения интересными, – улыбнулся Рэй. – Угу. Иными словами, шла бы я лесом.

– Нет. Иными словами, он рад, что ты этим занялась.

– Да ну?

– Так он думает.

Приятно слышать, что мои визиты в чужие дома с нахальными вопросами не пропали втуне.

В восемь часов Рэй возвестил, что ужин подан, и жестом пригласил меня проследовать за ним в маленькую, но уютную столовую. Он подал стейки из тунца прямо с гриля, я разложила по тарелкам пасту и чесночный хлеб. Себе я положила еще и брокколи.

– А ты неплохой кулинар, – заметила я, отведав рыбы.

– Самоучка. В нашей семье обычно готовила Бет. А после ее смерти я решил, что мне давно пора стать большим мальчиком, и научился есть самостоятельно.

– Потрясающе! Просто объедение.

– Даже брокколи? – поморщился он.

– Особенно брокколи. – Мне польстило, что Рэй приготовил блюдо, которое не любит сам, специально для меня.

Мы ели и разговаривали, причем вовсе не о Джеффри и полиции, а о работе Рэя, о его сотрудниках, об Историческом обществе и проводимой им политике, о ведущихся в Стюарте яростных дебатах между сторонниками развития города и теми, кто хочет остановить «прогресс».

Когда мы убрали со стола и вымыли посуду, Рэй спросил, не желаю ли я развлечься.

– Смотря как. Не уточнишь ли?

– Без проблем. – Он взял меня за руку и повел к гаражу, тоже старой постройке, отремонтированной им.

Распахнув двери, Рэй ухмыльнулся:

– Настоящий красавец, а?

Я проследила за его влюбленным взглядом: справа в гараже стоял мотоцикл.

– Кто бы мог подумать: Рэй Скалли – байкер!

– Нет, Рэй Скалли – коллекционер! – уточнил он. – Иди глянь.

Он потащил меня к объекту своего обожания.

– Это «индеец» 1948 года. «Вождь», лучшая модель серии.

– Как? Не «харлей»?

– Не-а. Нынче у каждого яппи есть «харлей». А «индеец» – классика. Их очень трудно найти. Компания начала выпускать их в двадцатых годах и перестала в пятидесятых. Я возился с этой крошкой долго-долго, особенно с движком. Он объемом в семьдесят пять кубических дюймов, и на его восстановление ушла вечность. Естественно, «индеец» куда надежнее «харлея».

– Естественно. – Меня захватил энтузиазм Рэя.

– Сам «индеец» весит около четырехсот пятидесяти фунтов, это значит, что он действительно очень мощный, но относительно легкий для такого большого мотоцикла. С должной скромностью вынужден сказать, что, по-моему, это самая красивая машина на дороге.

– Она сверкает, согласна. Отродясь не видела столько хрома. А уж крылья! – присвистнула я.

– Называются окаймляющие крылья, и это отличительная черта «индейца», металл окаймляет колеса почти донизу.

– Потрясно!

– Ага. А какая кожа! Потрогай.

Я погладила черную кожу седла. Мягкая и нежная, как бархат.

– Кажется удобной, – признала я.

– Отлично. Давай прокатимся.

Я судорожно сглотнула, когда Рэй взял два шлема.

Мое отношение к мотоциклам исчерпывалось двумя фразами: «Ух, какие они клевые» и «Ой, какие они опасные». Я отродясь не ездила на них, предоставляя это занятие придурочным соплякам с татуировками и кольцами в носу.

– Да ты, никак, в ужасе! – рассмеялся Рэй.

– Приятно, что ты заметил.

– Все будет нормально, обещаю.

Он протянул мне шлем и помог застегнуть, а потом надел свой. Оседлав мотоцикл, он вывел его из гаража.

– Твой черед. – Он похлопал по седлу позади себя и велел мне сесть. Я уселась. Мягко говоря, неуверенно. – Да ладно тебе, Дебора. Я не кусаюсь. – Рэй придвинул меня поближе. – Держись за меня покрепче, и мы поедем.

Я выполнила инструкции, обвив руками талию Рэя, прижав ноги к его бедрам, ощутив его теплое крепкое тело и подавляя желание оказаться в его объятиях.

Рэй завел движок. Седло со страшной силой завибрировало. Я подумала, что от такой тряски зубы посыплются.

– Держись, – повторил он. Голос его взлетел, как у мальчишки, занятого любимой игрушкой.

Мы выехали по подъездной аллее на Семинола-стрит, потом понеслись по Оцеола-стрит, вдоль Риверсайд-драйв мимо живописных домов у реки Святой Люсии. Я отчаянно цеплялась за Рэя, и он сказал, что я своими ногтями проковыряю дырки в его боках.

– Если чуток расслабишься, получишь удовольствие! – прокричал Рэй. – Я не повезу тебя на шоссе и прокачу по тихим улочкам. Медленно. Так что не дергайся.

– Премного благодарна! – прокричала я в ответ и чуть ослабила хватку.

Вечер был ясным, небосклон усеян звездами, дул слабый ветерок. Великолепная ночь для гонок по окрестностям. И по мере того как я осваивалась с мыслью, что сижу в седле мотоцикла, а не садового велосипеда, мне начинало это нравиться. Я испытывала подлинное чувство свободы, мчась вот так по улицам, когда ветер в лицо, а мое тело плотно прижалось к телу Рэя. Это, признаюсь, мне нравилось больше всего: физический контакт, возможность обнимать Рэя, не испытывая при этом неловкости.

– Ю-хи-и! – заорал он, когда мы обогнали «ягуар», предоставив его водителю глотать пыль из-под наших колес. Роскошная машина не шла ни в какое сравнение с «индейцем».

– Да ты просто юный хулиган, – засмеялась я.

– Что? – крикнул он.

– Ничего!

Искренняя детская радость Рэя, откровенное удовольствие, которое он испытывал рассекая пространство на классическом мотоцикле восстановленном им, оказались заразительными. Меня охватили лихорадка, радость, ощущение свободы. Увлеченная, я почти забыла, что где-то тут бродит на свободе убийца – прямо тут, в городе, у воды. Около десяти мы с Рэем вернулись к нему домой.

– Ну как? – спросил он, помогая мне слезть с мотоцикла. – Понравилось? Не понравилось?

– Понравилось, хотя нужно время, чтобы сердце успокоилось.

Вспомнив, что Рэю рано утром надо идти на работу, я сказала:

– Отличный был вечер. – Он проводил меня к машине. – Спасибо за приглашение, Рэй.

– Это постоянное приглашение. – На сей раз, он поцеловал меня в щеку. – Увидимся на неделе?

– Конечно.

По дороге домой я осознала, что наши встречи с Рэем становятся постоянными. Между нами возникла своего рода дружба, основанная, судя по всему, на том простом факте, что мы нравились друг другу. У нас мало общего в плане прошлого и истоков и довольно разные характеры. Но он подтаскивал меня поближе к себе, я это чувствовала. И не сопротивлялась. Это я тоже сознавала.

Мое прекрасное благостное настроение улетучилось в ту же секунду, как я открыла ворота и вошла. На дорожке, ведущей к Убежищу, валялось не меньше десятка пивных бутылок, частично разбитых вдребезги, а окна здания были залиты пеной для бритья. В музей, слава Богу, не вламывались, никакого ущерба не нанесли ни сувенирной лавке, ни моему коттеджу, но, судя по всему, банда пьяных хулиганствующих подростков не придумала ничего умней, чем перебраться через запертые ворота и загадить общественную собственность.

Мелинда предупреждала меня о хулиганах, пьяных и сексуально озабоченных подростках, способных периодически что-нибудь эдакое учинять, как и случилось несколько дней назад, наверху обзорной башни, поэтому весь этот групповой кавардак вызвал у меня не больше раздражения, чем предыдущий. Однако, поскольку моя работа заключалась в том, чтобы сообщать об актах вандализма, я набрала 911 и стала ждать полицию.

Так как Хатчинсон-Айленд находится за пределами городской границы Стюарта, прибыла парочка моих друзей из офиса шерифа округа Мартин. Они явились минут через пять, увидели, что их вызвала пресловутая Дебора Пельц, и отпустили пару замечаний на тему «А, опять вы!». Будто я только тем и занимаюсь, что вызываю полицию. Но их визит оказался, к счастью, кратким. Они проверили «ущерб», задали мне пару вопросов и составили рапорт. А потом собрались отбыть.

– Минуточку, – остановила их я. – А как быть с этими бутылками и пеной для бритья? Кто-то должен это убрать.

– Вы ведь здешний смотритель? – произнес один из копов.

– Да.

– Вот и займитесь этим!

Засим они уехали.

Я вполне могла собрать пивные бутылки и выкинуть их в мусорный бак, а также стереть пену со стекол, но было уже поздно, я устала и мне хотелось одного – упасть в постель. Но коп прав: я здешний смотритель и, раз уж Мелинда позволила мне тут находиться, свою работу я выполнять должна.

Я бы оставила все до утра, но побоялась проспать. В таком случае добровольцы, (или, хуже того, Мелинда!) увидят этот бардак. Поэтому я принялась за работу. Вооружившись выданным мне Рэем мощным фонариком, большим мусорным мешком, рулоном бумажных полотенец и ведром воды, я вышла во двор и занялась уборкой. Я начала с северной части дома и продвигалась на юг. Я уже собралась вымыть последнее окно, ближайшее к моему коттеджу, как вдруг заметила, что специалист по пенному граффити не просто так разбрызгивал пенистую массу. На самом деле он что-то написал. Широкими смазанными буквами. Это нечто при ближайшем рассмотрении оказалось угрозой в мой адрес: «Эй, «мыльная» королева! Не суйся, куда не просят, или это будет не последнее твое бритье!»

Ахнув, я отшатнулась. Сердце учащенно забилось. Совершенно очевидно: писавший отлично знает, что я работала в «мыльной опере». И столь же очевидно: ему известно, что я рыскаю по всему городу, задавая вопросы о Джеффри. И нет никаких сомнений: этот умник осведомлен о том, что я обитаю в коттедже. Вполне вероятно, он даже знает, что я живу одна.

Я прикинула, не позвонить ли снова по номеру 911.

А вдруг за всем этим стоит кто-то из полиции? Например, от копа, знакомого с делом Джеффри, не утаилось, что я беседую с людьми и подкидываю информацию детективу Гилби? А вдруг кто-то считает меня конкурентом, кто-то желающий стать героем и самостоятельно раскрыть убийство?

Схватив ведро, я выплеснула воду на окно и смыла пену. Поскольку с первого захода она вся не смылась, остатки я стерла бумажными полотенцами.

Вернувшись в коттедж, я все-таки позвонила Рэю. Похоже, я разбудила его. Извинившись, я поведала ему о случившемся.

– Нет. Вряд ли за этим стоит коп, – сказал он, предварительно спросив, как я себя чувствую. – Скорее всего, это развлекалась кучка сопляков.

– Кучка сопляков, осведомленная о роде моих занятий? А как быть с тем, чтобы я не совалась, куда не просят?

– Ну, может, они прочли о твоей работе на телевидении в той газетной статье, – предположил Рэй. – Или их родители обсуждали твою персону за ужином. Или услышали о тебе от одной из тех дам, с которыми ты сегодня разговаривала. Все возможно. Это ведь…

– …маленький городок. Знаю, – оборвала я его, подумав, что этот городишко становится с каждой минутой все меньше и меньше. – Это действительно может быть обычной хулиганской выходкой, но у меня острое ощущение, что это предупреждение, Рэй. И я начинаю предполагать, что мой интерес к делу Джеффри заставляет убийцу нервничать.

– Господи, Дебора, мне как-то спокойнее от мысли, что это детишки нахулиганили. Что ты собираешься теперь делать?

– То же, что и раньше. Буду задавать вопросы, искать ниточки и сообщать о них Гилби. Чем раньше убийцу поймают, тем скорее я вернусь к своим делам.

– Иными словами, на предупреждение ты наплюешь, если это, конечно, предупреждение.

– Не совсем. Я просто не позволю запугать меня. Сильно.

Рэй засмеялся:

– Хочешь, я приеду? Буду спать на твоей кушетке. Спою тебе колыбельную.

– Как мило. Да нет, не стоит. Мне просто нужно было с кем-то поговорить. С мамой нельзя, не хочу ее расстраивать. С сестрой тем более – она расстроит меня. Так что остаешься только ты, Рэй. Уж прости.

– За что? Я рад, что ты позвонила. Для этого и существуют друзья.

Глава 19

На следующее утро я набросала маме список вопросов к доктору Питеру Элкину. Туда вошли самые разные вопросы, от вполне невинного (Как жалко доктора Гиршона, правда?) через пробные (Вы ведь были с ним не только коллегами, но и друзьями?) до откровенно нахальных (А где вы находились в ночь убийства?).

Я знала, на последнем мама наверняка споткнется, поэтому пометила его астериском и сделала сноску: «Спроси это как бы походя, небрежным тоном, предварительно сообщив ему, где ты сама находилась в ночь убийства. Пусть это выглядит так, будто ты просто хочешь поговорить о Джеффри. Если ты поделишься с Элкином воспоминаниями о нем, быть может, он поделится своими».

Я включила в список еще несколько вопросов, чтобы выяснить отдельные детали личной жизни Элкина. Например: «Обе мои дочери одиноки, а вы?» или «Ой, вы разведены? Ну, если у вас нет никого на примете, я с удовольствием познакомлю вас с моими девочками». Цель этого – заставить Элкина признать, что он встречается с Вики, или сделать вид, будто не встречается.

Конечно, я предупредила маму, что терапевт может не пожелать обсуждать с ней ничего, кроме ее температуры и давления, поскольку ее «девочек» подозревают в убийстве. Но предположила, что, вполне возможно, этот факт, напротив, сработает в нашу пользу; если Элкин поверит, что полиция собирается повесить убийство на нас с Шэрон, он утратит осторожность.

– Постараюсь, – пообещала мама, когда я везла ее к врачу. – Я придумала себе такое количество болячек, что проведу в смотровом кабинете не менее получаса.

Пока доктор Элкин и впрямь занялся осмотром мамы, а одна из сестер случайно оставила открытой дверь между приемной и кабинетами врачей, я на цыпочках прокралась по коридору в кабинет Джеффри. Просочившись туда, я быстро заперла дверь изнутри, молясь, чтобы никто не начал искать меня. (Этого демарша я не планировала, но, когда подвернулась возможность, никак не могла ее упустить и остаться сиднем сидеть в приемной, барабаня пальцами по номеру журнала шестимесячной давности.)

К счастью, никто меня не искал, даже Джоан Шелдон, стародавний цербер Джеффри (как я выяснила позже, в этот день она взяла выходной). Вздохнув поглубже, я начала обшаривать кабинет в поисках чего-нибудь важного.

Обстановка в кабинете оказалась довольно скудной: большой обитый кожей стол с кожаным вращающимся креслом, два жестких стула для посетителей, пара стеллажей и полочка, на которой Джеффри выставил фотографии себя, любимого: он на яхте, он в «порше», он в белом халате и хирургических перчатках.

На стене висели стандартные кардиологические плакаты: большая диаграмма сердца и сердечных артерий, а также цветной постер «Диета для здорового сердца», на котором овощам, фруктам и зелени пытались придать такой же аппетитный вид, как стейку, сыру и муссу из белого шоколада. А еще висела карта – а может, морская лоция – Багамских островов. Любимого убежища Джеффри, судя по всему.

Стену украшали и многочисленные дипломы. Диплом колледжа. Диплом медицинской школы. Дипломы по специальностям. Известно каким. Я внимательно изучила все официальные бумаги Джеффри, пытаясь вообразить его юношей, представить, что он творил в жизни, если закончил с пулей в сердце.

Я рассматривала его диплом университета Майами, выпуск шестьдесят третьего, когда услышала, как кто-то дергает дверную ручку.

Я застыла.

– Кажется, заперто, – произнес женский голос. – Должно быть, Жанна д'Арк закрыла.

– Вот ведь стерва, – ответила вторая женщина. – Впрочем, есть и приятная новость: раз Гиршона больше нет, может, она уйдет в другое место.

– Хорошо бы.

– А сейчас-то что нам делать? Нужные нам досье лежат там.

– Завтра она явится. Тогда и возьмем.

И обе дамы – надо полагать, медсестры – оставили дверь в покое и удалились.

«Бог ты мой, чуть не влипла, – подумала я. – Может, это не такая уж и ценная идея, особенно если меня тут застукают и вызовут полицию».

Я прижала ухо к двери, желая убедиться, что сестры – или кто-либо другой – не крутятся поблизости. Удостоверившись, что путь чист, я отперла дверь, пулей проскочила по коридору и небрежной походкой вернулась в приемную, будто всего лишь отлучалась в туалет.

«Черт!» – мысленно выругалась я, хватая древний журнал. Оказаться одной в кабинете Джеффри и ничегошеньки не найти! Нет, конечно, будь у меня время покопаться в его картотеке…

«Ладно, мне не в чем винить себя», – решила я и пролистала «Редбук», «Макколл» и «Леди хоум джорнал» и изучила рецепт мясного рулета в «Лучшие дома и сады», когда появилась мама.

– Все путем, – подмигнула она, помахивая рецептом. – Пошли, дорогая.

По словам мамы, Питер Элкин оказался очень дотошным. Он прослушал ей сердце, прощупал живот, постучал по коленкам дурацким молоточком. Все время, пока он осматривал маму, она пытала его, двигаясь по выданному ей списку с искусством опытного следователя.

– Что он сказал, когда ты спросила его, где он был в ночь убийства? – спросила я.

– Сначала ничего не ответил, поэтому мне пришлось прибегнуть к женским трюкам.

– То есть?

– Воспользоваться моим женским шармом. Хоть мне и семьдесят пять, но он у меня еще есть, Дебора.

– Конечно, мамочка, – улыбнулась я. – Мне просто интересно, как ты им воспользовалась, чтобы разговорить доктора Элкина.

– Я сказала ему, что он слишком молод и красив, и ему не стоит связывать себя обязательствами так скоро после развода.

– Погоди-ка. Неужели ты вынудила его рассказать о разводе.

– Ну да, пока он щупал мои лимфатические узлы.

– И вытянула из него признание, что он спит с Вики?

– Отчасти.

– Точнее, мам. Это может оказаться жизненно важным.

– Он признался, что встречается с медсестрой из больницы. Только с ней. Я сделала вывод, что он имеет в виду Вики.

– Разумный вывод. Ладно, а потом?

– И вот тут-то и пригодился женский шарм.

– Слушаю внимательно.

– Я потеребила его стетоскоп и довольно кокетливо заявила: «Ой, да вы слишком молоды и красивы, чтобы связывать себя так скоро после развода, доктор Элкин». «Вы так считаете?» – спросил он. «Безусловно! – ответила я. – Вы теперь у нас один из самых завидных холостяков, и я готова побиться об заклад, что в ночь смерти бедного доктора Гиршона вы не слонялись в тоске по городу, а сидели дома с этой вашей медсестрой». И осуждающе поцокала языком.

– И как Элкин на это отреагировал?

– Сказал, что я права. Он и впрямь был с ней дома в ту ночь, когда убили доктора Гиршона. Ты ведь это хотела выяснить, дорогая? Подтвердит ли Элкин алиби Вики?

Я кивнула. Похоже, моя маменька – мировой судья запросто могла быть моей маменькой – Мата Хари.

Позже, в тот же день, в город прибыла Шэрон, но не одна. Она приволокла с собой Барри Шиллера. Точнее, он приволок ее в своем золотистом «корнише». У него вроде бы был клиент в Веро-Бич, в часе езды на север от Стюарта. Барри собирался поужинать с мамой, Шэрон и со мной, после ужина поехать в Веро-Бич, в четверг переговорить со своим клиентом, а на обратном пути в Бока заскочить в Стюарт, чтобы отвезти мою сестрицу домой. Какая лапочка.

– Я сегодня занята, – ответила я маме, когда она поведала мне об этом.

– Дебора!

– Занята. Буду сидеть в гостиной, смотреть на пляж и считать песчинки.

– Глупости! Ты стараешься избегать Шэрон. И это после того, как вы пообещали мне не ссориться.

– Без комментариев.

– Хочу заметить, что сегодня мой первый выход в ресторан после инфаркта. По-моему, это вполне достойный повод, чтобы ты освободила вечерок, дорогая?

Я вздохнула:

– Ну и куда этот Барристер и Бока ведет нас?

– Я предложила «Гайтано». Это симпатичное тихое заведение рядом с супермаркетом. Ты можешь либо подъехать к моему дому, и мы отправимся туда все вместе, либо поезжай сразу в ресторан и встретимся там.

– Поеду сразу в ресторан, спасибо. И когда назначена вечеринка?

– Столик заказан на половину восьмого. На фамилию Шиллер.

– Полагаю, он весь вечер будет сыпать за едой разными юридическими советами, чтобы оплатить ресторанный счет, а потом выставить счет Шэрон за потраченное на нее время.

– Давай дадим ему шанс, Дебора. Твоя сестра говорит, что Барри очень внимателен к ней.

– За три сотни баксов в час даже я была бы к ней внимательна.

– Дебора!

– До скорого, мам.

Когда я приехала в ресторан, вся троица уже сидела за столом. При моем появлении Барри поднялся. На нем был очередной «с иголочки» костюм от Армани, каштановые волосы лоснились от новейшего «стильного продукта», загорелая, ухоженная кожа пахла одеколоном с тяжелым мускусным запахом. Шэрон выглядела «измученной», как всегда, но в этот вечер она сияла, словно новобрачная. Естественно, я бы тоже сияла, проведя весь день в салоне красоты, где мне обработали лицо, сделали маникюр, педикюр и почистили перышки. Но поскольку я провела день несколько иначе, то и выглядела как обычно. Мама была в восторге уже от одного того, что жива. Первый раз выйдя в свет, как она мне напомнила, мама наслаждалась уделяемым ей вниманием. У столика останавливались друзья мамы, с которыми она давно не виделась, интересовались ее самочувствием (а заодно, как я подозревала, глазели на дочерей, оказавшихся в доме Джеффри в ночь убийства). Мама так хорошо проводила время, что почти не заметила, как Барри, извинившись, ушел покурить свою здоровенную толстую сигару, а мы с Шэрон едва не поссорились из-за разницы между тартинками и тарталетками. Беседа в основном крутилась вокруг достижений Барри на поле для гольфа, его огорчения из-за того, что он не может найти толкового механика, разбирающегося в «роллс-ройсах», решения Барри продать дом в Хэмптоне после «фантастических» летних периодов, проведенных там, и знакомства Барри с известными всей стране адвокатами из тех, которые регулярно мелькают в «Геральд».

Хотя нельзя сказать, что мы с Шэрон не вставили пару-тройку слов.

– Через две недели я организую свадьбу Траубманам, – не без самодовольства сообщила Шэрон.

– А кто это, Траубманы? – спросила я. Сестрица вытаращилась на меня как на идиотку.

– Они владеют половиной Бока.

– Да? А кто владеет второй половиной?

– Теперь видишь, с чем мне приходится иметь дело? – обернулась она к Барри.

Он погладил ее по руке. На его перстень с бриллиантами и розовыми сапфирами стоило посмотреть.

Шэрон продолжила рассказ, подробно изложив, какие блюда она заказала на эту свадьбу, какие цветы, музыку и все прочее. (В прочее входила также задача усадить мать невесты и мать жениха на разных концах стола, поскольку обе пожелали прийти в туалетах от Веры Вонг.)

Она заливалась соловьем насчет поэмы, написанной ею для жениха и невесты, которую они прочтут друг другу как часть брачных обетов. Тут я решила, что с меня хватит.

– Пойду попудрю нос, – сказала я.

– Вообще-то мне тоже не помешает. – Шэрон одарила меня нехорошим взглядом.

Мы направились в дамскую комнату. Я подготовилась к драке.

– Ты проявляешь неуважение к Барри, – обрушилась на меня сестра у двери дамской комнаты. – Весь вечер наблюдаю, как ты его игнорируешь, и я этого не потерплю! Он мне очень дорог, Дебора.

– Я тебя умоляю! Ты едва с ним знакома.

– И что? Мы быстро стали очень близки. Это судьба.

– Это фигня. Ты не знаешь его. Тебе о нем ничегошеньки не известно.

– Неправда!

– Ладно, ты знаешь, где Барри вырос, где учился, но что тебе известно о нем самом? Его характере? Зачем влипать в очередное дерьмо, Шэрон?

– Я влюбилась в него, – с вызовом бросила она. – Если наши отношения будут и дальше развиваться с такой скоростью, возможно, я выйду за него замуж.

– Замуж? Шэрон, да он змея подколодная! Что с тобой такое? Понимаю, ты все еще страдаешь оттого, что, как тебе кажется, папа тобой пренебрегал, а твоей обычной спонтанной реакцией на это всегда было поспешное замужество с первым попавшимся мужчиной, который не пренебрегает тобой. Но Барри Шиллер? Даже ты заслуживаешь лучшего!

– Вот и приехали. Критикуешь меня и мой выбор мужчин. Кто бы говорил!

– Признаю, я тоже допускала ошибки, но пытаюсь измениться, Шэрон. Катастрофа с Джеффри была своего рода предупреждением. Я понимаю, как важно выдержать паузу, убедиться, что этот человек мне подходит, что у него есть совесть и принципы, черт побери!

– Ну, так пока ты выжидаешь, я буду получать удовольствие. С Барри.

И Шэрон влетела в дамскую комнату. Я решила, что, пожалуй, обойдусь без напудренного носика. Я шла к нашему столику, когда Барри, только что вернувшийся, с очередного перекура, скользнул ко мне.

– Дебора, можно вас на минутку?

– В чем дело?

Он кашлянул, дыхнув на меня табаком.

– Мне хотелось бы дать вам бесплатный юридический совет.

– Бесплатный юридический совет? Это просто оксюморон какой-то.

– Очень смешно. Надо будет запомнить.

– На здоровье. Слушайте, Барри, вы – адвокат Шэрон. Мне же юридический совет не нужен. Ни бесплатный, ни платный. Я вполне справляюсь сама.

– Неверный шаг.

– Вы за этим отозвали меня в сторонку? Чтобы убедить нанять вас, если полиция арестует меня?

– Нет. Я отозвал вас в сторонку, поскольку считаю, что вам пора перестать беседовать с людьми об этом деле.

Я уставилась на него. Барри потер пальцем массивную золотую запонку.

– Перестать беседовать с людьми? С какими людьми?

– Жителями Стюарта. Шэрон говорит, что вы задаете в городе множество вопросов. Это может выйти вам боком, Дебора. Мне случалось такое видеть. На вашем месте я держал бы рот на замке. Пусть полиция делает свою работу.

– Это и есть ваш бесплатный совет?

– Да. И вам лучше последовать ему. Я улыбнулась. Какая же он гнусь!

– Ценю вашу заботу, – бесстрастно ответила я. – Итак, что у нас с десертом?

Барри пожал плечами, словно решил, что я полная дура, раз не прислушалась к его словам.

– После вас, – вежливо поклонился он.

Барри проследовал за мной к столику. И только когда он помог мне сесть, я вдруг вспомнила кое-что, недавно сообщенное мне Шэрон: Барри получил степень бакалавра в университете Майами, выпуск 63-го года, в тот самый год, когда Джеффри получил степень бакалавра там же.

Я пристально посмотрела на усевшегося напротив меня Барри.

– Вы знали Джеффри Гиршона? – спросила я.

– Знал? Что вы имеете в виду?

– Это очень простой вопрос, Барри. Вы знали Джеффри? Дружили с ним? Входили в одно студенческое братство? Были приятелями?

– К чему вы клоните? Знай я этого парня, я сообщил бы об этом вашей сестре до того, как она стала моей клиенткой.

– Но вы с Джеффри учились одновременно в одном колледже. Выпуск 63-го года.

– Неужели? Это большой колледж. Гиршон, возможно, там и учился, но если так, то для меня это новость.

– И все же, если вы оба там учились, это довольно странное совпадение, не так ли, Барри?

Он собрался ответить – во всяком случае, я думаю, что собрался, но тут вернулась Шэрон со свежей помадой на губах и причесанными сияющими золотистыми волосами.

– Что я пропустила? – осведомилась она, заглядывая ему в глаза.

– Твоя сестра интересуется десертом.

– Моя сестра всегда интересуется десертом, – улыбнулась Шэрон. – Судя по ее талии.

Глава 20

В четверг утром мне позвонил детектив Гилби.

– Я все еще не виновата, – сказала я.

– Я не поэтому звоню, – ответил он. – Я насчет акта вандализма, о котором вы сообщили во вторник вечером. Как я понял, особого ущерба Убежищу не нанесли, просто сильно намусорили. Это так?

Я не знала, стоит ли сообщать Гибли о надписи, сделанной пеной для бритья. Барри Шиллер настоятельно рекомендовал мне ни с кем ни о чем не разговаривать, но зачем мне слушать этого слизняка?

– Вообще-то было еще кое-что, о чем я не сказала полицейским. Человек, ответственный за пивные бутылки и пену для бритья, оставил мне угрожающую надпись на одном из окон. – Я дала детективу полный отчет. – Возможно, этот подросток поразвлекся за мой счет. Или это убийца пытается запугать меня.

– Азачем убийце пытаться запугать вас, мисс Пельц?

– Понятия не имею. Я действительно разнюхиваю все по окрестностям, как вам отлично известно. И кстати, спешу сообщить, могу почти точно подтвердить, что Питер Элкин, терапевт из медицинского центра доктора Гиршона, провел ночь убийства с Вики Уолтерс, бывшей подружкой доктора Гиршона. К вопросу о небрежных заместителях.

– Вы спросили об этом доктора Элкина?

– Нет. Моя мать спросила. Надеюсь, ее окно никто пеной для бритья не обольет.

– Хочу надеяться. Больше ничего мне не расскажете, мисс Пельц? Что-то подсказывает мне, что вы еще не закончили.

Я улыбнулась, припомнив слова Рэя о том, что Фрэнк Гилби рад моей помощи, поэтому не стоит обращать внимания на его грубоватые манеры.

– Так, давайте прикинем. Да, я побеседовала кое с кем из женщин, с которыми доктор Гиршон встречался до своей гибели. Одна из них, Сьюзи Кэндалл, по-прежнему переживает из-за того, что он ее бросил. Она была крайне удручена, узнав, что он встречается с другой, и не выходила из дома целых две недели. По-моему, это несколько чересчур, а как по-вашему, детектив?

– Как, вы сказали, ее зовут?

– Сьюзи Кэндалл. Из железнодорожных Кэндаллов. Она живет в Сьюел-Пойнте, на Касл-Хилл. Я расспросила ее о разрыве с доктором Гиршоном, но так и не решилась узнать, есть ли у Сьюзи алиби на ту пресловутую ночь. Извините.

– Как? Быть того не может! Вы не поинтересовались у нее насчет алиби? – Детектив источал сарказм. – К счастью, офис шерифа сам с этим разобрался.

– К счастью. Ах да! Сьюзи, однако, сообщила мне, что боится пистолетов. Значит, она едва ли стреляла в доктора Гиршона. С другой стороны, возможно, Сьюзи вовсе не боялась пистолетов до того момента, пока не нажала курок смертоносного оружия и не поняла, во что вляпалась. А ваше мнение?

– Откуда у меня время, чтобы составить мнение? Я слишком поглощен, выслушивая ваше, чтобы составить свое, мисс Пельц.

– Мисс Пельц, мисс Пельц… Вам не кажется, что давно уже пора называть меня Деборой? – Молчание. – Детектив?

– Я предпочитаю «мисс Пельц».

– Как угодно. Но вы не станете возражать, если я буду звать вас Фрэнком?

– Зовите как хотите. Все равно ведь станете.

– Спасибо. Удачи, Фрэнк.

– И вам того же, мисс Пельц.

Остаток дня прошел без особых происшествий, не считая короткой стычки с Шэрон, когда я позвонила маме домой до отъезда сестры в Бока. Я еще раз настоятельно порекомендовала Шэрон не ввязываться в роман с Барри, а она еще раз сообщила мне, что я завистливая ядовитая стерва.

Позже в тот же день я направилась в музей, где Фред Зимски собирал манатки, намереваясь пойти домой. Мы с ним поболтали о том о сем, и я спросила, есть ли у него дети и как они ладят между собой.

– У меня четыре дочки, – сообщил он. – И все красавицы.

– Да, но как они ладят? – повторила я, горя желанием узнать, не являемся ли мы с Шэрон ошибкой природы или это обычные отношения всех сестер.

– Они отлично ладят, – сказал Фред. – Только не между собой.

– Значит, они постоянно ссорятся?

– Не знаю я, как описать то, что они делают. То они без конца болтают Друг с другом по телефону, торчат друг у друга дома и присматривают за детишками друг дружки. А потом бах! Одна из них ни с того ни с сего приходит в бешенство от какого-то поступка другой, и начинается третья мировая война. Две из них перестают разговаривать с двумя другими, или три объединяются против одной. Это тема с вариациями: А потом, также внезапно, военные действия прекращаются и все снова пасутся друг у друга дома. Кто поймет, что происходит между сестрами?

– Знаете, что я думаю? Сестра – это вечный повод для извинений.

Фред обнял меня.

– Ты славная девочка, Дебора. Я хочу пригласить твою маму на свидание.

Я одобрительно кивнула, хотя до меня вдруг дошло, что если Фред с мамой познакомятся, понравятся друг другу и поженятся, то у меня будет пять сестер вместо одной. Ужасающая мысль!

В пятницу ко мне заскочил Рэй, но я в это время была у мамы. Он оставил под дверью записку, в которой спрашивал, не хочу ли я сходить на танцы в субботу вечером в «Кончи Джо». «Там хороший рэгги, вкусная еда и приятная атмосфера, и я мог бы встретиться там с тобой в половине восьмого. Согласна?» Я оставила на его автоответчике сообщение, что согласна.

«Кончи Джо» – здоровенный, грубо сделанный кабак на воде. Такими славятся города южного побережья. Полубар, полуресторан, полусцена (флоридский вариант магазинов Новой Англии по продаже живых лангустов). Расположенный между двумя торгующими рыболовными снастями лавочками на Индиан-Ривер-драйв в Дженсон-Бич, городке к северу от Стюарта, «Кончи Джо» относится к заведениям того рода, куда везут иногородних гостей, чтобы показать им «настоящую Флориду». Иными словами, если войти туда и присмотреться к посетителям, то увидишь куда больше туристов, чем местных. Далеко за примером ходить не надо: за все годы, что я торчала в Стюарте, там я ни разу не была.

Когда я подъехала, Рэй уже поджидал меня у дверей.

– Господи, да тут битком набито! – воскликнула я, трижды объехав парковку, прежде чем мне удалось найти местечко.

– Субботний вечер, разгар сезона, – ответил Рэй, повысив голос, чтобы перекрыть шум. – Сказали, что придется подождать минут тридцать – сорок. Так что пока выпьем что-нибудь в баре, нас позовут, когда будет готов столик. Не возражаешь?

– Нет проблем.

«Он классно выглядит, – подумала я. – Очень сексуально». Рэй слегка порезался, когда брился, и, как ни странно, крошечный порез на его обычно гладкой, слегка загорелой коже придавал ему особый шарм. Некий намек на подростка, таящегося за внешностью настоящего мачо.

Я проследовала за ним мимо хостессы, встречающей посетителей, полок, заваленных футболками с логотипом «Кончи Джо», свитерами «Кончи Джо» и рыбацкими шляпами «Кончи Джо», в темный шумный бар, где стоял широкоэкранный телевизор, свисали буйки, а стену украшал гигантский марлин.

– Что будете заказывать? – спросила официантка, протирая маленький круглый столик, вытребованный Рэем. Единственный свободный столик в заведении.

– Мне холодную «Маргариту», – сказал Рэй. – «Куэрво голд», много сока лайма и соль по краю.

– Кажется, ты называл себя пивным пузом, – улыбнулась я.

– Ага, но будучи в Риме… Это место требует, чтобы на грудь принять что-нибудь покрепче старого доброго пивка.

– Ты прав.

Я начала изучать меню предлагаемых напитков. Тут были алкогольные смеси под названиями типа «Ловец игуан», «Гумбэйский смэш», «Высотомер» и «Дайкири а-ля Хемингуэй». (Последний описывали как «сделанный по рецепту самого Папы Хема; такой подавали в баре «Флоридита» в Гаване.)

– Вы что-то выбрали? – нетерпеливо осведомилась официантка.

– «Маргариту», – ответила я.

– Вот молодец, – усмехнулся Рэй. – От этого у тебя волосы на груди вырастут.

– Всегда об этом мечтала.

– Как насчет закусок, пока суд да дело? – поинтересовался он, уставившись в меню. – Тут есть гигантские креветки, рубленые моллюски, нарезка из аллигатора…

– Нарезка из аллигатора?!

– Только не говори мне, что никогда не ела аллигатора, Дебора! При таком количестве супер-пупер-ресторанов в Нью-Йорке?

– В «супер-пупер-ресторанах Нью-Йорка» подают лосятину, оленину, кабанятину, но никаких аллигаторов. В Нью-Йорке народ носит обувь из аллигатора, сумки и ремни, однако никакой нарезки.

– Тем хуже для них. Аллигаторы очень вкусные.

– Прошу тебя! Сейчас ты скажешь, что по вкусу он напоминает курятину!

Рэй засмеялся.

– Признаться, я и сам никогда не ел его. Я собирался заказать креветочный коктейль.

– Закажи два.

От «Маргариты» у меня приятно зашумело в голове, поэтому креветки показались мне очень вкусными, а соус к ним весьма пикантным. Благодаря этому я не обратила внимания на сигаретный дым, обволакивающий меня, и на то, что официантка натыкалась на спинку моего стула всякий раз, как проходила мимо.

– И вот они, мы. Сидим субботним вечером, парочка одиноких бродяг, которым не к кому идти на свидание.

– Я мог бы сегодня пойти на свидание, – возразил Рэй. – Мой коллега по работе хотел познакомить меня с некоей Лорел.

– Лорел – это, безусловно, прогресс после Уиллоу, – заметила я. – Но что это с твоим приятелем? Имена всех женщин, которых он тебе выбирает, соответствуют названиям деревьев.[2] Надо полагать, следующую будут звать Ильм.

– Уже было. Сокращенное от Ильмиры.

– Шутишь!

– Шучу.

Я через стол потрепала его густые золотисто-каштановые волосы.

– Так почему же ты не пошел сегодня с этой самой Лорел?

– Подумал, что с тобой будет куда веселее. Не надо напрягаться, незачем размышлять на тему «Нравлюсь ли я ей?», и все такое.

– Иными словами, тебя не интересует, нравишься ли ты мне?

– Не-а. Если бы я тебе не нравился, ты со мной никуда не пошла бы.

– Если только не скучала бы по обществу.

– Если бы ты скучала по обществу, то не поселилась бы в этом коттедже на отшибе, где ни одного жилого дома нет поблизости.

– Выстрел принят. Кстати, я чувствую себя с тобой также. Никаких размышлений на тему «Нравлюсь ли я ему?». И так понятно, что ты по мне с ума сходишь.

– Должно быть, ты классно сочиняла «мыльные оперы», – рассмеялся Рэй. – Почти во все вносишь театральность.

– Полагаю, это у меня в крови. Я лишь несколько недель назад ушла из шоу и уже скучаю по нему. Не по закулисным играм и не по тем людям, что теперь там правят бал. Мне не хватает Вуди Дейвенпорта, бывшего главного сценариста, и Хелен Минсер, одной из прочих сценаристов, а больше всего я скучаю по самой работе. Как-то мне непривычно не выдавать по серии в неделю.

– Оп-па! В этих словах мне слышится легкая тоска. Но предупреждаю: ты не можешь туда вернуться. После того как я вложил в тебя кучу времени и денег.

– Каких еще денег? – возмутилась я. – Мы оплатили поровну счет в тот единственный вечер, когда ходили ужинать.

– Ага, но я посчитал и сегодняшний ужин. Плачу я, или в записке этого не сказано?

– Не сказано, но это и не важно, Рэй. Я вполне могу заплатить за себя.

Рэй покачал головой.

– Сегодня мой день рождения, и платить за все буду я, если захочу.

Он пропел куплет из старой песни Лесли Гора.

– День рождения? – изумленно повторила я. – Сегодня?

– Сорок пять, – кивнул он. – Круглая дата.

– И ты хотел отметить его со мной?

Рэй прожил в Стюарте большую часть жизни. У него тут уйма друзей, куча корешей, с которыми он мог отпраздновать. Так какого черта я тут делаю?

Уже не в первый раз меня насторожил интерес Рэя ко мне. Но тут я напомнила себе, что все старые друзья знали его, когда он был еще женат на Бет, воспринимали его вкупе с Бет, как половину пары. Может, Рэю удобно со мной именно потому, что я в городе новенькая; потому что не была свидетелем его трагедии; потому что, глядя на него, не воспринимала Рэя как страдающего мужчину.

– Ваш столик готов, мистер Скалли, – сообщила официантка, вручая Рэю счет за выпивку и закуски.

– Продолжение следует, – подмигнул мне Рэй и оплатил счет.

Мы расположились за столиком в «музыкальном зале», то есть там, где постоянная музыкальная группа «Ливень» с Ямайки развлекала публику.

Вскоре после того, как мы сели, Рэй обратил мое внимание на то, что столик покачивается.

– Слава Богу! – с облегчением вздохнула я. – А я уж было подумала, что это действие «Маргариты».

– Нет, это столик или пол. Или и то и другое. Когда идешь в «Кончи Джо», то принимаешь как данность, что нужно приносить с собой картонку спичек.

Рэй достал из кармана брюк картонку спичек, наклонился и подсунул под ножку столика, затем качнул его, желая убедиться, что решил проблему. И в самом деле решил.

– Готово. – Он снова сел. – В плотницком деле картонка спичек – известная прокладка.

– Прокладка, – повторила я. – Когда в следующий раз приду сюда, прихвачу одну с собой.

Мы заказали сандвичи с морским окунем, пива Рэю и белого вина мне. Пока мы ждали, когда нам принесут заказ, группа заиграла мелодию Боба Марли.

– Ты как? – кивнул Рэй на небольшой танцпол.

– Это твой день рождения. Хочешь танцевать? Будем танцевать.

Рэй вывел меня на площадку, где к нам быстро присоединились еще несколько пар, в основном сверстницы моей мамы. В ритме рэгги можно танцевать по-всякому, как правило, не обязательно с партнером, но Рэй имел другие соображения на этот счет. Он обнял меня и начал двигаться вправо-влево, вперед-назад, словно мы танцевали странную комбинацию: вальс-танго-фокстрот. Я понятия не имела, что Рэй пытается изобразить и какие надо делать па, но старалась как могла, ухитрившись наступить ему на ногу не больше трех-четырех раз.

Он держал меня, а я вспомнила свои ощущения, когда сидела за его спиной на мотоцикле и наши тела прижимались одно к другому в кожаном седле. Но сейчас ощущение объятий Рэя, кокон его рук, синхронное движение ног под ритмичные звуки музыки были еще приятнее.

Во время танца, когда Рэй склонился ко мне поближе, у меня сердце замерло при мысли, что он хотел поцеловать меня. Поцеловать в губы.

«Погоди! – хотела заорать я. – Мы просто друзья! Не порть этого!»

Но не пришлось. Рэй действительно наклонился, но лишь для того, чтобы прокричать мне кое-что на ухо. Музыка так грохотала, что иначе я не расслышала бы его.

– Ну как тебе наши друзья с дредами по сравнению с группами в клубах Нью-Йорка? – спросил он с сардонической улыбкой.

– В Нью-Йорке я редко посещала клубы. Я много времени проводила у телевизора, за работой.

Он кивнул и закружил меня по площадке, закружил, закружил, закружил. Мне было легко, весело и радостно. Пляшущая дурочка.

– Я давно хотела тебя спросить, – проговорила я. – Откуда у тебя этот шрам?

Высвободив руку, я провела указательным пальцем по шраму примерно в дюйм длиной под нижней губой Рэя.

– У меня тут была татуировка, – подначил он меня. – Я думал, коль уж такая штука помогала Харрисону Форду подцеплять девчонок, то поможет и мне.

– Ха-ха. Нет, правда, откуда он у тебя?

– Двинул себя по подбородку ключом два на четыре.

– Специально?

– Да нет же, глупая! Случайно. Когда ремонтировал дом. Но с тем же успехом это могло случиться и на работе. Профессиональный риск.

– По-моему, он придает тебе мужественности.

– Да ну?

– Да. Мужественности и бывалости.

Рэю, похоже, мои слова польстили. Его рука на моей талии напряглась, и он привлек меня поближе. И тут я сообразила, что все еще поглаживаю его лицо, водя кондаком пальца по шраму. Смутившись, я быстро отдернула руку.

– А как насчет десерта? – спросила я, надеясь, что он не заметил моего смущения. И тут же рассмеялась, вспомнив, как произнесла эти же слова Барри несколько дней назад. «Моя сестра всегда интересуется десертом, – съязвила тогда Шэрон. – Судя по ее талии». – Может, хочешь праздничный торт? – предложила я. И черт с ней, с талией. – Попросим вставить в него свечки, а группа сыграет «С днем рождения» в стиле рэгги.

– Премного благодарен, но я никогда не любил сидеть дурак дураком, слушая, как куча незнакомцев распевает «С днем рождения». Уж лучше еще потанцуем.

Так мы и сделали.

Мы покинули ресторан в половине двенадцатого.

– Хочешь, чтобы я поехал за тобой до дома на случай, если вандалы, разбрасывающие пивные бутылки и разливающие пену для бритья, снова заявятся? – спросил Рэй на парковке, освещенной огнями небоскребов Хатчинсон-Айленд с той стороны моста.

– Нет, со мной все будет в порядке, – заверила я его.

– Но ты позвонишь мне, если в коттедже возникнут какие-нибудь проблемы?

Я улыбнулась:

– Например, проблемы с туалетом, кондиционером или что-то в этом роде?

– Надо полагать, я никогда не смогу загладить свою ошибку в тот день?

– Не-а.

– Итак, я повторяю: ты позвонишь мне, если я тебе понадоблюсь? Договорились?

– Да позвоню, позвоню! – рассмеялась я.

– Вот и славно. Спасибо, что согласилась провести со мной мой день рождения. Не каждый захочет наблюдать, как ты делаешь следующий шаг к дряхлости.

– Спасибо, что пригласил.

И тут Рэй сгреб меня в медвежьи объятия. Мы несколько мгновений простояли в обнимку, покачиваясь под заключительную мелодию.

Глава 21

Я проснулась великолепным солнечным воскресным утром, когда рассвет окрасил океан в красные, желтые и розовые тона. Я позавтракала на лоджии и провела несколько часов, попивая кофе, читая и наблюдая за чайками. В одиннадцать зазвонил телефон. Я, пребывая в растительном состоянии, поразмыслила, отвечать или нет, но все же взяла трубку, приняв во внимание мамин инфаркт.

– Эй, рэгги леди, – раздался голос Рэя.

– И тебе того же. – Я жутко обрадовалась его звонку.

– Вечером я ужинаю с братом в «Джетти», но днем собираюсь на пляж.

– Сегодня отличный пляжный день.

– Ну а поскольку у тебя пляж буквально на заднем дворе, я надеялся пригласить себя туда, чтобы мы вместе посидели на пляже.

– Отличная мысль. И когда ты хочешь «посидеть на пляже»?

– В час, час тридцать. Я прихвачу пару сандвичей из «Пантри». С индейкой подойдет?

– Конечно, но я вполне могу приготовить нам ленч, Рэй.

– Не-а. С тебя пляж, с меня ленч. До скорого.

Он повесил трубку, а я помчалась в коттедж, прыгнула в душ и прошерстила гардероб в поисках купальника, в котором я не выглядела бы как выброшенная на берег китиха. Вообще-то после переезда из Нью-Йорка я сбросила несколько фунтов, и это отразилось на моей фигуре. Былинкой я не стала, но и китихой меня тоже не назовешь.

За час до приезда Рэя я вспомнила, что вчера был день его рождения. Решив купить ему подарок, я юркнула в «понтиак» и помчалась в «Гейт», магазин в Сьюел-Пойнте, где продавали домашнюю утварь и подарки.

С облегчением обнаружив, что магазин в воскресенье открыт, я начала прочесывать его в поисках подходящего подарка для Рэя. Мы были знакомы относительно мало, поэтому мне не хотелось тратить бешеную сумму. К тому же мы друзья, а не любовники, так что ничего ультра романтичного мне тоже не хотелось. Я искала подарок одновременно полезный и эксцентричный, милый, но не слащавый, стильный, но классический – как мотоцикл Рэя, дом Рэя и сам Рэй.

Углядев маленький бронзовый флюгер, я поняла: это то, что надо. Старинная вещичка, во всяком случае, выглядела она как старинная: бронза приглушенного насыщенного оттенка в отличие от сияния золота; лучи, указывающие на север, юг, запад и восток, слегка искривлены и покорежены, стрелка в виде крошечного парусника. Я легко представила себе, как Рэй ставит его в гостиной на одну из книжных полок.

«Да, это ему наверняка понравится», – подумала я, расплачиваясь с продавщицей. Она упаковала подарок, а я написала «С сорокапятилетием!» на поздравительной открытке и, завершив процесс купли-продажи, понеслась в коттедж.

Рэй приехал в час тридцать со своими подношениями: сандвичами с индейкой, парой пачек чипсов, упаковкой пепси и двумя большими пляжными полотенцами.

– Ух ты, ух ты! – воскликнул он, войдя в комнату и увидев меня в купальнике – цельном, черном и скрывавшем множество изъянов.

– Ты тоже неплохо выглядишь, – заметила я.

Он был в голубых боксерках и без рубашки. Признаюсь: я никогда не питала слабости к мужчинам с волосатой грудью, но на Рэя это не распространялось. Да, его тело волосы покрывали так густо, что больше походили на шерсть, но широкие плечи, плоский живот и мускулистые руки представляли весьма привлекательное зрелище, и, посмотрев на него, я подумала: этот мужчина восхитителен. Поэтому я задала вопрос, вертевшийся у меня на языке с того момента, как он рассказал мне о Бет:

– Почему ты больше не женился, Рэй?

Он изумился:

– А это еще что за новости?

– Не знаю. Мне просто интересно. После смерти Бет прошло шесть лет. Это довольно долгий срок для одиночества.

– Кто бы говорил. Ты-то вообще никогда не была замужем. Ни разу.

– Ты говоришь, как моя сестрица.

– Это я не в порядке критики.

– А прозвучало именно так. Нет, замужем я не была, но я думала о тебе, о том, что у тебя был счастливый брак, но ты не женился вторично. Я где-то читала, что мужчины, прожившие в счастливом браке, как правило, довольно быстро женятся снова после смерти супруги. А ты остался одиноким. Ты даже не ходишь на свидания, не считая тех, что устраивает для тебя твой приятель. Почему, Рэй? Ты боишься снова полюбить? Боишься, что если снова полюбишь какую-нибудь женщину, то потеряешь и ее?

Рэй почесал затылок.

– Клянусь, я ехал сюда, чтобы пойти на пляж, а не на сеанс психоанализа. Если не возражаешь, я предпочел бы выбраться на берег, пока не пошел дождик.

– Дождя не намечается, Рэй. Это самый солнечный день с моего переезда сюда.

– Отлично. Так давай насладимся им, вместо того чтобы торчать здесь, анализируя мою личную жизнь.

– Ты сердишься.

– Отчасти.

– Значит, это наша первая ссора.

– Я не хочу с тобой ссориться, Дебора. Ты мой друг.

– Неужели? – Меня удивило: Рэй только что был со мной накоротке, а в следующее мгновение отдалился. Он защищает свои чувства, или ему есть что скрывать?

– Ты же знаешь, что да. Извини, что оборвал тебя.

– Ты устыдишься еще больше, когда откроешь вот это. – Я протянула ему упакованный в красочную бумагу подарок.

– Что это? – Он поднес коробочку к уху и потряс.

– Есть только один способ выяснить.

Рэй прочел открытку, разорвал обертку и открыл коробочку. Когда он извлек флюгер, глаза его расширились.

– Какая красота! Сказочная вещица, Дебора. Но тебе не следовало покупать мне подарок на день рождения.

– Мне так захотелось. Нравится? Или ты так же скрытен, принимая подарки, как в тех случаях, когда тебя просят раскрыть душу? – Он не ответил. – Рэй?

– Мне очень нравится флюгер, – проговорил он наконец. – Вот, я только что раскрыл душу.

Я вздохнула.

– Это мужские штучки – затыкать людям рот?

– Не знаю. А это женские штучки – ворчать?

– Почему бы нам не пойти на пляж?

– Отличная идея.

Весь остаток дня я очень старалась вести лишь легкие беседы. Мы немного разговаривали. Ели ленч, грелись на солнышке и наблюдали за гуляющей по пляжу публикой. Пока Рэй плавал в океане, я перебирала песок в поисках ракушек. В четыре часа он взял полотенце и флюгер, сказав, что ему пора домой: нужно принять душ и переодеться к ужину с братом.

– Подарок классный, – сообщил Рэй, садясь в машину.

– И куда ты его поставишь?

– Думаю, на книжную полку в гостиной.

– Я тоже именно там его представляла.

– Спасибо еще раз. – Быстро обняв меня, Рэй отбыл.

Я чувствовала, что происшедшее между нами ранее по-прежнему огорчает его. И надеялась, что ошибаюсь. Мне очень не хотелось, чтобы что-то – особенно сделанное или сказанное мной – испортило наши отношения.

После отъезда Рэя я привела себя в порядок и собиралась уже ехать к маме, как позвонила Хелен.

– Как погода в Нью-Йорке? – спросила я, прочитав в газете, что на Нью-Йорк обрушилась третья за зиму сильнейшая метель.

– Гнилая, – ответила Хелен. – Полагаю, у вас она сказочная.

– Вряд ли тебе хочется это знать.

– Ладно, я звоню сказать, что связалась с этой твоей теткой – боссом из Исторического общества, Мелиндой Карр.

– Очень признательна тебе, Хелен. И когда она отправится на съемки?

– Через пару недель. Кстати, она всегда говорит так, будто только что оторвалась от словаря?

– Да, она малость чопорна, но ты уж о ней позаботься.

– Конечно.

Я спросила, как дела в шоу, и Хелен, как обычно, выдала мне ворох сплетен. Меня заинтересовало лишь то, что Филипп и экс-«Арлекин» расстались, и расстались скверно, и теперь Филипп – через своего агента, – по слухам, заигрывает с сериалом «Дни нашей жизни».

– Хелен, прежде чем отпустить тебя, я хочу поговорить с тобой насчет того убийства. Помнишь, я рассказывала о нем?

– Да. Что, полиция все еще достает тебя?

– Нет, дело не в этом. Я жалею о том, что никак не могу вычислить, кто прикончил Джеффри. Я одержима тем, чтобы решить эту задачку. И для этого мне нужна ты.

– Я? Зачем?

– Ты уже давно пишешь для «мыльных опер». Дольше, чем я.

– Слишком давно.

– И за эти годы ты написала сотни сценариев с убийствами и их расследованием, в частности с убийствами мужчин.

– И что?

– Так у какого персонажа обычно есть мотив для убийства? Иными словами, кто чаще всего оказывается убийцей?

– Ничего не знаю насчет «чаще всего», потому что отродясь не проводила расследований. Уж слишком много для этого было убийств.

– Ладно, тогда выдай мне навскидку несколько персонажей, оказавшихся в конечном счете убийцами.

– Ну, обманутая женщина.

– Черт! Джеффри надул чуть ли не каждую женщину в этом городишке!

– Еще плохой сын или дочь.

– Не годится. У Джеффри не было детей.

– Тогда плохой инопланетянин.

– Хелен!

– Только не говори мне, что ты забыла этот сценарий, Дебора! Наш рейтинг тогда взлетел до небес!

– Я серьезно. Мне нужен реалистичный сценарий.

Она задумалась на пару минут.

– Ну, тогда плохой партнер по бизнесу.

– Плохой партнер по бизнесу, – повторила я.

– Ага. Помнишь, пару-тройку лет назад мы писали сценарий, где Джордж Летем, мистер Социальный Работник, втайне занимался всякими темными делишками – наркотики, проституция и все такое. Он собирался надуть Билли Олсона, панка, совместно с которым проворачивал эти дела, но Билли грохнул его, вдарился в бега и его ловили до второго пришествия. Конечно, хотя Джордж технически был мертв, нам пришлось через месяц восстановить его в сериале – в виде призрака, – чтобы он являлся Билли в тюрьме и соблазнил его жену.

– Припоминаю.

– Это поможет тебе в расследовании?

– Кто знает? Я не очень интересовалась деловым аспектом жизни Джеффри, провела только краткую беседу с его кабинетной сестрой и докторами, занимающимися вместе с ним практикой.

– Пожалуй, стоит в этом покопаться.

– Значит, плохой партнер по бизнесу?

– Да.

– Как-то у меня это не вписывается в дело.

– Почему? Ты же сказала, что этот малый – бабник?

– Да, но с профессиональной точки зрения у него кристально чистая репутация.

– Дебора, впервые рассказав мне об этом докторе, ты не утаила, что он обманывает тебя с твоей сестрой. Если он обманщик в личной жизни, то с тем же успехом может оказаться обманщиком и в профессиональной. Так?

– Так. Только вот Стюарт – крошечный городок. Если Джеффри был замешан в каком-то нелегальном бизнесе и обманывал своего партнера по темным делишкам, то здесь об этом знали бы все. Даже я услышала бы об этом.

– А может, ты и слышала, но не обратила внимания.

– Хелен, иногда я бываю рассеянной, но не дура.

– А кто это утверждает? Слушай, ты носишь очки?

– Да. Для чтения. Но какое это имеет отношение…

– А ты никогда не приходила в бешенство, пытаясь найти их? Когда ты уверена, что посеяла где-то очки, и начинаешь обшаривать шкафы, сумочки, карманы, и никак не можешь найти их? А потом вдруг обнаруживаешь, что они у тебя на носу, как и положено? Понимаешь, о чем я, Дебора?

– Ты говоришь, что ключ к разгадке находится у меня под носом?

– Не исключено.

Мы с мамой отправились ужинать в «Флаглер-гриль», в нижнюю часть Стюарта, в ресторан, упомянутый Джеффри, когда он впервые назначил мне свидание. «Флаглер» – одно из самых популярных городских заведений, где отлично готовят и где спокойная изысканная обстановка. Я обрадовалась, что мама предложила пойти именно туда.

– Ты и впрямь стала самой собой, – заметила я, когда мы сели. Мама выглядела чудесно в голубой шелковой блузке, которая очень шла к ее глазам.

– Куда лучше, чем прежде, – ответила она. – Я сказала Роуз, что ей уже не нужно приходить два раза в неделю, просила Шэрон не приезжать каждую среду, а теперь прошу и тебя не нянчиться со мной по выходным, дорогая. Я вполне очухалась.

– Но мне приятно проводить с тобой выходные, мам.

– Уверена, с куда большим удовольствием ты проводила бы их с тем молодым человеком, с которым встречалась прошлым вечером. Тем, что работает на округ.

– Мы с Рэем просто друзья. У нас с ним не любовные свидания.

– А! Кстати, о любовных свиданиях. Тот джентльмен, доброволец из Убежища, сегодня утром позвонил мне.

– Фред?

Мама застенчиво кивнула.

– Он сказал, что ты славная девочка, а у славных девочек, как правило, славные мамы. И пригласил меня в кино на следующей неделе.

– Мам! Это же классно!

– Посмотрим. – Она пожала плечами. – За все эти годы я не встречалась с мужчинами. Я любила твоего отца. Но после инфаркта остается одно из двух: либо заползти в нору и дожидаться смерти, или жить полной жизнью. Поэтому я сказала Фреду, что приду к нему на свидание. Это в моем-то возрасте, представляешь?

– А что тебе терять? – ответила я, подумав, что это мне грозят потери, если у них все склеится. Мысль о четырех дочерях Фреда портила мне аппетит.

Мама с удовольствием ела печеного лосося без соуса, а я, отбросив вздорные опасения, принялась за баранью ногу. Мы уже съели половину ужина, когда мама спохватилась, что забыла принять пилюли.

Она достала сумочку с лекарствами и извлекла оттуда Детский аспирин, бетаблокатор, пилюли для снижения холестерина и капсулы витамина Е «Хартли Гиршон».

И проглотила таблетки, запив водой.

– Вот так. А теперь доем этого изумительного лосося. А как тебе баранина, дорогая?

Я не ответила.

– Я спросила тебя насчет баранины, Дебора, – повторила мама. – Она нежная?

Я опять не ответила. Не могла. Меня слишком поглощало проигрывание разговора с Хелен, слишком увлекала мысль, что убийство Джеффри связано с его работой, с его дополнительным доходом, его витаминным бизнесом.

Я мысленно ругала себя. Ну как я проявила такую узколобость, пытаясь разобраться с этим убийством? Как позволила себе отвлечься на эскапады Джеффри с женщинами? Как проморгала другой аспект его жизни – созданную им компанию по производству и продаже этих «сделанных по особой формуле»? Как забыла слова Джеффри о том, что эти таблетки – его вклад в мире докторов-предпринимателей и – тут я почувствовала себя полной дурой – что у него есть деловой партнер? Поэтому весьма вероятно, что Джеффри рассорился с этим партнером – из-за бизнеса, производимого продукта, денег – и этот партнер (или, как говорит Хелен, «плохой партнер по бизнесу») кокнул Джеффри.

– Дебора, в чем дело? – забеспокоилась мама. – Ты в порядке?

– Все хорошо, мам. Мне казалось, что я потеряла очки, но они у меня на носу.

Она уставилась на меня.

– Но на тебе нет очков, дорогая.

– Пожалуй, я все тебе объясню.

И я выложила маме мою последнюю теорию.

Глава 22

Всю следующую неделю я обдумывала свои подозрения по поводу того, что витаминный бизнес Джеффри – ключ к убийству, и выражение «следуй за деньгами» непрерывно вертелось у меня в голове. Я была в бешенстве оттого, что по целому ряду причин не могу немедленно заняться этим и что-либо предпринять. Во-первых, мой «понтиак» опять находился в ремонте. На сей раз накрылся насос, так что своих колес я лишилась. Во-вторых, мама со своей «Дельтой 88» отправилась к Шэрон в Бока, где намеревалась погостить пару дней, так что и ее колеса мне тоже были недоступны. А в-третьих, несколько досок деревянного причала позади Убежища сгнили и нуждались в замене, и Мелинда требовала, чтобы я присутствовала во время ремонтных работ.

Конечно, контролировал ремонт Рэй, так что я не очень возражала. Пока его команда три дня занималась работой, мы с ним вместе ели ленч в коттедже и болтали о всякой всячине. Рэй оказался отличным компаньоном, но не вызывало сомнений, что между нами возникла некая дистанция, установленная им.

Может, он все еще злится на меня за то, что я спросила, почему он больше не женился? Но что плохого я сделала? Правда, мы с ним знакомы от силы месяц, но Рэй казался мне ближе, чем все оставленные мной в Нью-Йорке мужчины. Он стал моим первым другом в Стюарте именно тогда, когда я отчаянно нуждалась в друге. Я делилась с ним такими подробностями моей жизни, о которых никогда никому не рассказывала, включая сложные взаимоотношения с Шэрон. Так почему же мне нельзя задать один-единственный неловкий вопрос о его жизни?

Нет, это маленькое охлаждение между нами пройдет, решила я. Рэй просто поглощен работой.

Вечером в среду, когда по возвращении мамы из Бока мы с ней отправились поужинать в «Черный Марлин», выяснилось, что меньше всего Рэя занимала работа. Мы ужинали, когда в ресторан вошел Рэй с симпатичной – и очень моложавой на вид женщиной. Они минут десять подождали у бара, а потом хозяйка заведения посадила их в кабинку напротив нашей.

Рэй сначала не заметил нас, но, увидев, вскочил и подошел к нам. В джинсах и светло-голубой джинсовой рубашке, свежевыбритый, аккуратно причесанный.

– Рад познакомиться с вами, миссис Пельц, – сказал он, когда я представила его маме.

– Я тоже рада, дорогой. – Мама пожала ему руку. – Как я понимаю, вы были очень добры к Деборе.

– Добр? Да он святой, – заявила я. – Бойскаут.

В моем тоне сквозила стервозность. По какой-то непонятной причине я с изумительной точностью копировала свою сестрицу.

– Ну и кто сегодня счастливая леди, Рэй? – Я указала на его даму.

– Это Холли. – Он помахал ей рукой. Она помахала в ответ. Ручка у нее была маленькой, как я заметила. Детская ручка.

– Холли,[3] – повторила я. – У тебя опять свидание с очередным деревом.

– Ну да, – рассмеялся он. – Я только сейчас сообразил, после твоих слов. Ты как, Дебора?

Рэй тронул меня за руку.

– Отлично. И мама отлично. У нас обеих все отлично. Но мы не хотим задерживать. Не заставляй Холли нервничать. Ты же знаешь, как реагируют детишки на недостаток внимания.

Мама бросила на меня неодобрительный взгляд. Рэя же мои слова позабавили.

– Вообще-то я к этому готов – прихватил с собой цветные карандаши и краску на тот случай, если крошка Холли заскучает. Приятного вам вечера, миссис Пельц. И тебе, Дебора.

Когда Рэй оказался за пределами слышимости, мама, подавшись ко мне через столик, спросила, почему я так неучтива с человеком, который так мил со мной.

– Я скверная.

– Ничего подобного, – возразила мама.

– Ладно. Тогда ты объясни.

– Возможно, ты злишься на Рэя за то, что он сегодня встречается с другой женщиной, – улыбнулась мама. – Иными словами, ты ревнуешь.

– Нет, мам, ты не понимаешь. Мы с Рэем просто…

– Друзья. Ты уже говорила.

– Именно. Впрочем, я не слишком огорчусь, если они с Холли решат больше не встречаться.

– Почему-то это замечание не кажется адекватным, когда говорят о друге, Дебора. Друзья обычно желают друг другу счастья.

– Верно, но друзья также хотят друг для друга самого лучшего. По-моему, Холли – не лучший вариант для Рэя.

– А ты хорошо знаешь Холли?

– Нет.

– Тогда с чего ты взяла, что она не подходит Рэю?

– Женская интуиция. – Я пожала плечами. – А еще она не выглядит взрослой, и в большинстве штатов ей не дали бы водительские права.

Мама покачала головой:

– Ты ревнуешь, дорогая. Либо переступи через это, либо предприми что-нибудь.

Предприми что-нибудь. Легко сказать. Можно подумать, Рэй не только дружит со мной, но имеет какие-то другие намерения. Или у меня нет более серьезных проблем, требующих внимания.

В четверг утром, забрав из ремонта «понтиак» и попутно выяснив, что радиатор, ремень вентилятора и рулевые подшипники, по профессиональному мнению механика, «скоро накроются», я села и начала обдумывать следующий шаг в моем расследовании убийства Джеффри – в моей не такой уж достойной одержимости, как я начала понимать.

Следуя теории Хелен «Плохого Партнера по Бизнесу», я снова мысленно восстановила беседу с Джоан и вспомнила, что именно она продавала и выдавала витамины по выписанным Джеффри рецептам. И именно Джоан получала наличные и чеки от покупателей и, предположительно, относила выручку в банк. Джоан называла свои отношения с доктором «особым партнерством». Но она ли на самом деле тот партнер, о котором упомянул Джеффри, рассказывая нам с Шэрон о своем витаминном бизнесе? Какова доля Джоан в прибыли компании, представляющая для нее «другие преимущества»? Она ли тот самый «плохой деловой партнер», застреливший Джеффри Гиршона?

Не спросишь – не узнаешь, решила я и взялась за телефон.

Я позвонила Джоан в кабинет, предположив, что она по-прежнему держит там оборону.

– Не согласитесь ли вы встретиться со мной сегодня вечером после работы? – Я сразу пошла напролом. – В каком-нибудь тихом месте, где нас никто не потревожит.

– С чего это вдруг? – довольно воинственно ответила она. – Вы с сестрой замешаны в убийстве доктора Гиршона. Уж не думаете ли вы, что я соглашусь встретиться с вами наедине, ставя под угрозу мою жизнь?

– Так вы ничего не знаете? Полиция полностью сняла с нас подозрения. Ну, по крайней мере, почти.

– Нет, не слышала. А они уже выяснили, кто убил доктора?

– Пока нет, и это одна из причин, по которой мне хотелось бы побеседовать с вами, Джоан. Я надеялась, что у нас появятся какие-нибудь идеи, раз уж у полиции, судя по всему, нет ни одной.

– Нет. О докторе Гиршоне я никому ничего не рассказываю.

– Но ведь рассказали же! – Я напомнила Джоан кое-какие сплетни, сообщенные ею, когда я заходила в кабинет.

– А теперь я о нем больше не рассказываю, – твердо заявила она.

– Но почему? Вам кто-то приказал не обсуждать это дело? – спросила я, припомнив написанное пеной для бритья предупреждение.

– Я отказываюсь обсуждать это.

Значит, нужно искать другой подход. Поскольку мне не удается пробудить в ней жажду справедливости, попытаюсь использовать ее жажду финансовой независимости.

– Джоан, на самом деле я хочу поговорить с вами о «Хартли Гиршон».

Повисло молчание.

– Вы меня слушаете?

– Да.

– Я сказала, что хочу поговорить о компании по производству витаминов.

– О чем именно?

– Как она начиналась, успешно ли развивалась, как шли дела и прочее. Оставив работу в Нью-Йорке, я размышляю, чем бы мне заняться тут, в Стюарте. И я подумываю основать свою собственную витаминную компанию совместно с одним из местных врачей. Мы могли бы нанять вас в качестве консультанта, вести проект. Вы не имеете ничего против дополнительного заработка? Ведь бедного доктора Гиршона больше нет.

Опять молчание.

– Джоан?

– Я не желаю разговаривать. Она повесила трубку.

«Фокус не удался», – подумала я, листая телефонный справочник в надежде обнаружить ее домашний адрес и телефон.

Ага, есть! Я улыбнулась, найдя нужные сведения.

Дж. Шелдон. Единственная Дж. Шелдон в справочнике.

Я записала адрес. По случайному совпадению, Джоан владела домом неподалеку от Рэя, на Валор-пойнт, тупиковой улочке, начинавшейся от Ривер-драйв рядом с больницей. Одна из тех улочек, по которым мы с ним катались на мотоцикле.

Я решила нанести визит медсестре Шелдон нынче же днем, чуть позже. И чтобы не оказаться наедине с убийцей, попрошу Рэя составить мне компанию.

– А я решил, что ты злишься на меня, – сообщил Рэй, когда я позвонила ему на работу и попросила его сопутствовать мне сегодня вечером в семь.

– Я думала, это ты на меня злишься с тех самых посиделок на пляже в прошлое воскресенье.

– Если и злился, то уже не злюсь. Теперь насчет визита домой к медсестре Гиршона. А тебе не приходило в голову, что твоя засада поставит ее на уши и она вызовет копов?

– Если это Джоан убила Джеффри, копов она не вызовет.

– Если это она убила его, то может убить и нас.

– Потому-то я и зову тебя с собой на эту вылазку. Безопасность в численности, так?

– Не всегда.

– Слушай, ты же мой друг. Идешь со мной или нет?

– Это кое от чего зависит.

– От чего?

– Извинишься ли ты за выпад в адрес Холли.

– Холли? Та детка, с которой ты был прошлым вечером?

– Ей тридцать девять лет, Дебора. Так что на малолетку она не тянет. Холли просто следит за собой, только и всего.

– Да ну? Купается в формальдегиде или что-то в этом роде?

– У тебя клыки выглядывают.

– Прости. Буду вести себя прилично.

– Будешь, если хочешь, чтобы я сегодня пошел с тобой к медсестре.

– Ладно. Только один вопрос, потому что иначе я сдохну от любопытства. Ты собираешься снова встречаться с Холли?

– Еще не решил.

– Думаю, ты должен снова с ней встретиться. Я хочу, чтобы ты нашел кого-нибудь, Рэй. Хочу, чтобы ты влюбился и был счастлив. – Жаль, что маменька не слышит меня. Она гордилась бы мной.

– Холли очень обрадуется, узнав, что получила твое благословение, – насмешливо проговорил он. – А теперь я могу вернуться к работе?

Дом Джоан представлял собой ранчо 70-х годов, то есть с архитектурной точки зрения был абсолютно не интересен. Но он стоял на воде, и казалось, что в последние годы его достраивали. Участок к нему прилагался немалый. Я надеялась подкрасться незаметно. В таком случае, когда мы с Рэем позвоним в дверь, Джоан не успеет выглянуть в окно и сделать вид, что ее нет дома. Но из-за глушителя моего «понтиака», о котором механик даже не упомянул, ибо тот явно нуждался в замене, мы въехали на подъездную аллею к дому Джоан с грохотом мусоровоза.

И все же к дверям мы подкрались на цыпочках. Я позвонила.

Мы подождали несколько секунд, затем послышались шаги Джоан.

– Кто там? – громко спросила она.

Мы с Рэем не ответили.

– Есть там кто-нибудь?

Как я и надеялась, Джоан не удержалась, приоткрыла дверь и высунула голову. В этот момент Рэй надавил на дверь и открыл ее, что позволило нам проникнуть в дом.

В холле мы остановились. Джоан испепелила меня взглядом.

– Я же сказала, что не стану разговаривать!

Было пятнадцать минут восьмого, но она уже облачилась в ночную рубашку, и вместо обычного тугого пучка волосы свободно падали на плечи. Джоан была в тапочках той модели, что походила на плюшевые игрушки. Тапочки Джоан были в виде котов, сильно смахивающих на ее живого кота, Шелдона, симпатичного серого пушистика в черную полоску.

– Уделите нам несколько минут! – взмолилась я. – Я действительно собираюсь открыть специализированный витаминный бизнес и буду очень признательна вам за помощь.

– А он тут что делает? – кивнула она на Рэя.

«Неужели она знает его?» – подумала я. Вспомнила ли Джоан, что Рэй – муж бывшей пациентки Джеффри, у которой случился инфаркт во время родов? Что ж, выяснить это можно только одним способом.

– Это мой бухгалтер, – невозмутимо сообщила я.

Рэй отреагировал идеально.

– Боб Кляйнфельд, – представился он, пожимая Джоан руку. – Работаю финансовым советником в Вест-Палм-Бич. Дебора попросила проконсультировать ее насчет налогообложения.

Джоан вздохнула:

– Я мало что понимаю в налогообложении, но пять минут вам уделю. И все.

– Мы очень вам признательны, – заверила я ее.

Джоан включила свет и провела нас в свой кабинет – комнату, набитую всяким хламом, не говоря уж о кошачьем туалете. Вонь стояла такая, что я попыталась говорить не дыша. Вполне объяснимая реакция в таких обстоятельствах, но совершений невыполнимая.

– Так что вы хотите узнать о витаминах? – спросила Джоан, когда мы все трое сели. – Я не имею представления о расходах и доходах компании. Я просто продавала таблетки пациентам, желающим приобрести их.

– Да, но вы ведь дипломированная медсестра? – заметила я.

– Верно.

– Значит, вы можете рассказать нам о пользе витаминов, объяснить, почему доктор с таким энтузиазмом рекомендовал их, – продолжила я.

– Главное преимущество витаминов «Хартли Гиршон» – то, что это растворимые в воде сухие капсулы, в отличие от большой части витаминов, продаваемых в виде гелиевых капсул на масляной основе, – объяснила Джоан.

– А почему именно сухие капсулы? – поинтересовался Рэй.

– Потому что доктор Гиршон хотел самого лучшего для своих пациентов, ибо многие из них пожилые люди, не переносящие масла.

– Поэтому его витамины настолько дороже тех, что продают в аптеках? – спросил Рэй. – Потому что они в сухих капсулах?

Он говорил насчет цены не наугад. Я предварительно просветила его. Похоже, очень даже неплохо просветила.

– Да, хотя во многих аптеках нет запасов витамина Е в виде порошка, – сказала Джоан. – Обычно его продают в магазинах здоровой пищи.

Рэй начал расспрашивать Джоан об ингредиентах, входящих в капсулы витамина Е «Хартли Гиршон». Она начала рассказывать о токоферолах и прочем, назвав целый ряд причин, по которым людям следует принимать эти самые витамины каждый божий день. (Вкратце: этот витамин остается в организме очень недолго, ибо выходит с экскрементами. Весьма захватывающе.)

Я шарила глазами по сторонам, пока Рэй выуживал из Джоан эти якобы технические сведения. Поэтому ничто не мешало мне оглядеть помещение, надеясь вопреки всему обнаружить хоть что-нибудь, привязывающее Джоан к убийству Джеффри.

Помимо вышеупомянутых кошачьих какашек, здесь громоздилась уйма безделушек и фотографий в дешевых пластмассовых рамках. Я украдкой взглянула на снимки, стоящие на круглом, покрытом скатертью столе рядом со мной.

Там были фотографии мужчины, вероятно, Сэмюэля, покойного любимого мужа Джоан, и фотографии их двоих детей – еще одно мое предположение, основанное на сходстве лиц.

Еще стояли снимки Шелдона, любимого кота, свернувшегося на коленях Джоан, на кровати Джоан, в одном из плюшевых кото-тапочек.

Фотографии Джеффри за все десять лет, которые Джоан проработала с ним в качестве кабинетной сестры; он был с бородой и без бороды.

И позади всех была одна фотография – чуть не в фокусе – Джоан, Джеффри и мужчины, которого я не узнала, хотя он кого-то мне напоминал.

Мне до смерти хотелось схватить фото и рассмотреть этого мужчину. Но я лишь прищурилась, напрягая зрение.

Я разглядела одно: фотография довольно старая, сделана несколько лет назад, когда Джоан была моложе и стройнее, а Джеффри не только без бороды, но и без седины на висках. Еще я заметила, что неизвестный мужчина старше Джоан и Джеффри; седой с темными мешками под глазами и морщинистой кожей. Наконец я увидела, что все трое стояли, взявшись под руки, – Джоан посередине, – на белом песчаном пляже, на фоне пальм и прозрачной бирюзовой воды за ними.

«Где же сделан этот снимок?» – размышляла я, поскольку воды Флориды никогда не имели такой насыщенной голубизны, да и пляжей с таким белым мелким песком здесь нет. Кто же этот третий? Один из врачей медицинского центра Джеффри? Не встречалась ли я с ним в офисе на Оцеола-стрит? Судя по фотографии, казалось, что он очень близок с Джеффри и Джоан. Может, он и есть тайный партнер «Хартли Гиршон»?

«Нет, – решила я. – Доктор никогда не станет партнером в бизнесе, основанном другим врачом. Это с их-то безмерным эго!»

Если бы мне удалось отвлечь внимание Джоан, я быстро схватила бы фотографию и рассмотрела этого человека как следует.

И тут я вдруг почувствовала, как что-то трется о мои ноги.

В первый момент я изумилась, но потом сообразила, что это всего лишь кот, Шелдон. Наклонившись, я погладила его. И тут меня осенило.

– Шелдон, какая ты лапочка! – воскликнула я. Я отнюдь не кошатница, у меня от кошек слезятся глаза. Однако я продолжала гладить кота, бормоча ласковые слова. При этом я ткнула Рэя, намекая, чтобы он продолжал занимать Джоан разговором о витаминах. – Иди сюда, киса. Иди к Деборе, Шелдон.

Я взяла кота на руки, пару раз чмокнула и потискала, а потом, воспользовавшись тем, что Джоан не смотрит на меня, посадила на стол, где он сразу начал сшибать все фотографии.

– Ой! Прошу прощения! Шэлдон такой юркий, что выскользнул у меня из рук, – начала извиняться я, когда Джоан вскочила, чтобы схватить кота во избежание дальнейших разрушений. – Позвольте, я все поставлю на место. Ты тоже помоги, Рэй. То есть Боб.

– Нет, я сама, – возразила Джоан.

– Но это моя вина, – сказала я, пока мы с Рэем расставляли пластмассовые рамки по местам.

Я попыталась улучить момент, чтобы рассмотреть фотографии Джоан, Джеффри и таинственного мужчины, прежде чем поставить фото на место. Кто же он? Я судорожно копалась в памяти. Не сомневаюсь, что знакома с ним.

Прежде чем я успела сообразить, откуда я знаю его, Джоан выхватила у меня фотографию и бросила на свой стул.

– Я рассказала вам о витаминах, – неприязненно проговорила она. – Мне нечего добавить. Уходите, пожалуйста.

– Конечно, Джоан, но нельзя ли узнать, кто…

– Вон! – рявкнула она. – Сейчас же!

Схватив Шелдона, Джоан выскочила из комнаты, вынуждая нас проследовать за ней. Уже в дверях я решила идти напролом.

– Только скажите, это вы – партнер Джеффри в «Хартли Гиршон»?

– Не городите ерунды, – отрубила она. – Я была медсестрой доктора Гиршона!

– А мужчина на снимке? Это он – вторая половина «Хартли Гиршон»?

Джоан сделала вид, будто не понимает, о каком шедевре ее фотовыставки идет речь.

– Вы с доктором Гиршоном сфотографировались с этим человеком на пляже, – не отступала я. – На нем только вы трое. На Карибах, возможно. Поскольку вы кажетесь друзьями, я подумала, что этот мужчина может быть…

– Хватит! – бросила Джоан и выставила меня из дома. Рэя-Боба тоже.

Глава 23

Выставленные из дома Джоан, мы с Рэем съели пиццу в итальянском заведении рядом с «Флаглер-гриль». Рэй сообщил, что в выходные уезжает на мотоцикле в Дайтон-Бич, чтобы участвовать в ежегодном мартовском ритуале, известном как «Неделя байка». Я сказала, что буду о нем скучать. Рэй велел мне не вмешиваться в дела Джоан или кого-то другого, пока он не вернется, чтобы снова изображать моего бухгалтера.

В пятницу мама попросила поехать с ней в магазин: она хотела купить новый наряд для свидания с Фредом.

– Сегодня вечером он ведет меня в кино и на ужин, – сообщила мама. – Должно быть, он весьма утонченный.

– Фред? Он милый, но утонченный ли, не знаю.

– Когда мужчина его возраста приглашает тебя в кино и на ужин, а не на ужин и в кино, – это утонченно. Это означает, что его не беспокоит, опоздает ли он на последний автобус.

Прошерстив бесконечные ряды женской одежды, мы оказались в «Дилларде», где мама углядела с десяток нарядов, которые пожелала примерить. Оставив ее на попечение умелой молоденькой продавщицы, я кинулась в обувной отдел, надеясь подыскать себе сандалии. Мчась к столу с табличкой «распродажа», я налетела на женщину.

– Вы не ушиблись, миссис Гиршон? – встревожился продавец, следовавший за ней. Она едва тащила пакеты с покупками.

Миссис Гиршон? Как вы понимаете, услышав это имя, я мгновенно сделала стойку.

– Все в порядке, – довольно грубо ответила она, испепелив меня взглядом.

– Прошу прощения, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие.

– Ладно, ладно! Не беспокойтесь. – Повернувшись к продавцу, она ткнула пальцем в пару бежевых лодочек от «Бруно Магли». – Есть у вас такие шестого размера, полнота два «А»?

– Сейчас посмотрю, миссис Гиршон, – поспешно ответил он. – Могу вам чем-то помочь, мэм? – спросил он меня.

– Да. Мне то же, что этой даме, – быстро ответила я. Я не носила шестого размера лет с шести.

Он странно на меня взглянул и исчез в задней комнате.

– Красивые лодочки, – заметила я, следуя за миссис Гиршон вокруг стола.

– Все они красивые. – Тоскливо вздохнув, она уселась.

Я опустилась рядом.

Она, оказалась миниатюрной, примерно такого же роста и веса, как Шэрон, с ультракороткой стрижкой «унисекс», нынче модной удам. Волосы темные, глаза тоже. Огромные карие глаза с несколько печальным затравленным взглядом. Глаза наркоманки.

– Простите мою неучтивость, но вы не Франсина Финк Гиршон, бывшая жена покойного доктора Джеффри Гиршона?

– И что с того? – небрежно бросила она, но с явным удивлением, будто не ожидала, что ее узнают, поскольку уехала из Стюарта несколько лет назад. – А мы с вами знакомы?

– Да, – соврала я. – Я Кэти Майер. Жила на той же улице, что и вы в Сьюел-Пойнте. Мы с вами часто ходили вместе по магазинам, когда вы были замужем за доктором. Примите мои соболезнования.

Франсина уставилась на меня.

– Я не помню вас.

– О, да ничего страшного. – Я пожала плечами. – Я бы скорее всего тоже себя не вспомнила. После вашего отъезда из города я сильно изменилась. Время обошлось со мной немилосердно. У меня тоже были супружеские проблемы, если вы понимаете, о чем я.

– Давайте угадаю. Вас бросил муж.

– Ради двадцатилетки.

– Боже! Надеюсь, вы выдоили его до последнего цента?

– А вы именно так и поступили, Франсина? Выдоили вашего бывшего? Она улыбнулась:

– Скажем так: он больше не утаивает от меня-то, что мне принадлежит.

– Неужели? – «Уж не Франсина ли – партнер Джеффри по бизнесу? – подумала я, недоумевая, как могла сбросить ее со счетов. – Может, ей до смерти надоело цыганить у Джеффри свою долю прибыли? Или Франсиса наняла киллера, грохнувшего Джеффри, пока она залегла на дно в Аспене. Возможно, она вернулась в Стюарт, чтобы забрать свое, а попутно зашла в «Диллард» за парой-другой туфель». – Как вам удалось решить финансовую проблему, Франсина? Мне бы не помешали несколько подсказок.

Она снова пристально посмотрела на меня:

– И все же я не припоминаю вас, Кэрол.

– Кэти.

– Вы – одна из соседок?

– Да. Мои дети любили заходить к вам, особенно на Хэллоуин. Говорили, что вы угощали их самыми вкусными конфетами.

– Ваш и дети ненормальные. Мыс Джеффри всегда проводили Хэллоуин на Багамах. На нашей яхте. Теперь моей яхте. Кстати, теперь и дом мой. Теперь все, что принадлежало Джеффри, мое.

Я едва не лишилась дара речи.

– Он завещал вам все свое имущество? Хоть вы и в разводе?

Франсиса подалась ко мне:

– Слушай, тупица. Сделай себе одолжение. Будь поласковее с адвокатом твоего бывшего. Переспи с ним, если надо. Сделай все, чтобы он не изменил ни единого слова в завещании супружника, независимо от пожеланий оного супружника. Штука в том, что мужчинам на самом деле наплевать на завещание, если только они не собираются жениться снова. Они слишком заняты траханьем. И поэтому напрочь забывают о каком-то там клочке бумаги. А потом они умирают – и ты становишься богатой. Конечно, мне повезло. Не пришлось долго ждать.

– Вот уж действительно повезло. – Меня поразила бессердечность Франсины. Мне не терпелось пообщаться с детективом Гилби.

– Вот и я, дамы! – К нам почти бегом приближался продавец с двумя коробками в руках.

– У вас есть шестой размер, полноты два «А»? – пришла в восторг Франсина.

– У меня есть две пары шестого размера полноты два «А»! – сияя, сообщил продавец.

Франсина схватила свою пару и тут же примерила.

– О-о! – застонала она от удовольствия. – Будто по мне скроено и сшито! Беру!

– Знаешь что, – сказала я, – возьми и мою пару. С этими словами я смылась.

Прежде чем встретиться с мамой в отделе женской одежды, я нашла таксофон и позвонила Гилби. Его не оказалось на месте, и я оставила ему сообщение.

Позже, уже вечером, пока мама развлекалась в городе с Фредом, я сидела в одиночестве в коттедже, безуспешно пытаясь идентифицировать мужчину с фотографии. Даже если Франсина унаследовала все имущество Джеффри, даже если она наняла киллера, чтобы ускорить процесс наследования, по-прежнему оставался открытым вопрос о тайном деловом партнере Джеффри, и меня не покидало ощущение, что пляжный приятель Джоан – тот, кто мне нужен. С ним наверняка что-то нечисто, иначе она не отреагировала бы так, не стала бы вырывать у меня фото, делать вид, будто не понимает, о чем я говорю, когда я поинтересовалась, кто это и так резко выставлять нас с Рэем за дверь.

Но как же обстоят дела на самом деле? Мне никак не удавалось вычислить что-нибудь путное.

В субботу утром позвонила мама, чтобы рассказать, как прошло свидание.

– Было очень мило, – сообщила она.

– Мило? И все?

– Ну, больше, чем мило, но я не хочу сглазить, распространяясь об этом.

– Ага, значит, Фред тебе понравился, а ты понравилась Фреду.

Она вздохнула:

– Он сказал, что у меня глаза цвета формы «Флоридских Марлинов».

– Очень романтично, но форма «Марлинов» сизая, – уточнила я.

– Дебора, он имел в виду синий, и ты это отлично знаешь.

– Конечно, именно это Фред и имел в виду. Я рада, что свидание прошло хорошо, мам. И когда вы с Фредом снова увидитесь?

Она понизила голос:

– Я вижу его и сейчас, дорогая. Он сидит на балконе, читает газету, пьет апельсиновый сок и маалокс. Фред оставался тут на ночь.

– Мама! – Я была в шоке.

– Кажется, я знаю, о чем ты подумала, – ничуть не смущаясь, проговорила она. – Что я веду себя как Шэрон, завязывая отношения с едва знакомым мужчиной. Но Шэрон славится своей патологической импульсивностью во всем, что касается мужчин. Я же жила одна, всегда игнорируя свою нужду в компаньоне. Это огромная разница.

– Верно, – согласилась я, все еще ошарашенная новоприобретенной маминой прямотой и прямолинейностью.

– Инфаркт и впрямь меняет человека, – продолжила мама. – Вынуждает осознать, что лучше тебе хватать день, иначе он хватит тебя.

– Я понимаю это, мам, но… Бог ты мой, я представления не имею, как спрашивать об этом у собственной матери!

– Смелее, дорогая. Спрашивай.

– Говорят, люди, перенесшие инфаркт, боятся заниматься сексом, опасаются, как бы это не спровоцировало второй инфаркт.

– Да, но кто говорит о сексе? Я лишь сказала, что Фред остался тут на ночь.

– О! Я не так поняла. – Боже, как мне полегчало! Ничего не имею против Фреда, но трудно представить себе родителей, занимающимися сексом. При этом неважно, сколько лет тебе самой.

– Теперь, дорогая, насчет второй причины моего звонка. Фред требует, чтобы ты сегодня поужинала с нами. Он хочет, чтобы мы пошли в «Мэйпл-стрит». Я же сказала, что Фред утонченный.

– Может, ты и права.

Еда в «Мэйпл-стрит» считается ничуть не хуже, чем в лучших ресторанах юга Флориды. Он находится в очаровательном историческом доме на Дженсон-Бич. Я неоднократно бывала там по особым случаям и пришла в восторг, что меня снова пригласили туда.

– Но я сомневаюсь, что мы туда попадем. Субботний вечер, разгар сезона… Там, как правило, все места заняты на неделю вперед.

– Фред говорит, что мы без труда получим там столик. Один из его внуков работает в «Мэйпл-стрит» официантом. Сын его старшей дочери.

Очередной фокус маленького городка.

Когда в субботу вечером я вернулась домой из ресторана с набитым тремя обильными и калорийными блюдами животом, меня встречал детектив Гилби. Он стоял у входа на территорию музея вместе с другими полицейскими, и все они выглядели на редкость мрачно.

– Полагаю, вы пришли сюда не за тем, чтобы извиниться, – сказала я, отпирая ворота. – Вы ведь так и не ответили на мой вчерашний звонок.

– Давайте войдем, – проговорил Гилби. Это звучало как приказ, а не предложение. Он был явно не настроен шутить.

Детектив вошел за мной в коттедж, другие остались снаружи. Растворяя себе таблетку алька-зельцера, я спросила, не хочет ли он что-нибудь выпить. Он отказался. Мы прошли в гостиную.

– Где вы были сегодня вечером, мисс Пельц? – осведомился Гилби.

– А что?

– Пожалуйста, отвечайте на вопрос. – Он говорил ровным занудным тоном – таким же, каким допрашивал меня в ту ночь, когда убили Джеффри. Не очень хороший признак.

– Я была с мамой и Фредом Зимски, работающим здесь, в Убежище, добровольцем. Мы ужинали в «Мэйпл-стрит».

Гилби, кивнув, сделал запись в маленьком блокноте.

– А ваша сестра? Что она делает сегодня вечером?

– Я не всегда знаю ее планы, но мне известно, что сегодня она организует свадьбу для семьи Траубман.

– Кого?

– Траубманы. Они владеют половиной Бока, – пояснила я, копируя Шэрон.

Гилби снова сделал запись в блокноте.

– Это смахивает на официальный допрос, – заметила я. – Словно мы вернулись к тому, с чего начали, Фрэнк. Не соизволите ли объяснить, зачем все это? Скажите, почему нам с Шэрон нужно алиби на эту конкретную ночь, ведь Джеффри убили больше двух недель назад?

– Его действительно убили больше двух недель на зад, но медсестру Гиршона убили меньше двух часов назад.

– Что?!

– Вы меня слышали.

– Вы хотите сказать, что Джоан.

– Точно.

У меня пересохло во рту и скрутило живот. Я опустилась на пуф.

– Как? – едва вымолвила я, пытаясь осознать новость. – Что СЛУЧИЛОСЬ?

– Результаты вскрытия будут дня через два, но, если позволите мне сделать предположение, я скажу, что миссис Шелдон получила пулю двадцать второго калибра.

– Где?

– В грудь.

– Нет. Где она находилась, когда ее застрелили?

– В своем кабинете, дома на Валор-пойнт. Один из соседей сообщил, что слышал звук выстрела. Приехав туда, мы не обнаружили ни следов взлома, ни следов борьбы. Тот же сценарий, что и в предыдущем убийстве.

Обхватив голову, я размышляла, как это меня угораздило вляпаться в такую «мыльную оперу».

– Есть идеи, кто мог это сделать? Раз уж нас с сестрой вы из списка вычеркнули.

– Прощу прощения. Но я обязан был спросить. Из-за дела Гиршона.

– Это-то понятно. Да сядьте вы, Фрэнк. Вы едва на ногах держитесь.

Он сел на пуф рядом со мной и хрустнул костяшками пальцев.

– Нет, я понятия не имею, кто это сделал. Все, что у меня есть, это куча тупиковых версий.

Я кивнула, вполне представляя, насколько он зол.

– А у вас нет никаких идей, кто бы это мог быть, мисс Пельц? Обычно вы просто фонтанируете идеями.

– Вообще-то мне есть в чем признаться, – покорно отозвалась я.

– Так признавайтесь.

– Я была в доме Джоан Шелдон. В ее кабинете. Но только в четверг вечером не сегодня. И со мной был Рэй Скалли.

Гилби вытаращился на меня, качая головой.

– Какого черта вы двое делали у нее дома?

Я объяснила мою теорию – точнее, теорию Хелен Минсер – насчет плохого делового партнера. Что компания Джеффри по продаже витаминов может иметь отношение к убийству и мы с Рэем ходили к Джоан домой, надеясь растрясти ее насчет этого бизнеса.

– Кстати, она не пожелала говорить о «Хартли Гиршон», а рассказывала лишь о пользе витаминов. Джоан отрицала, что она партнер Джеффри, но по-моему, ей все досконально известно об этом деле, включая и то, кто второй партнер.

Я начала описывать фотографию мужчины, показавшегося мне знакомым.

– И где была эта фотография? – заинтересовался Гилби.

– На застеленном скатертью столе в кабинете Джоан, ближе к стенке, среди всех прочих.

Он поскреб затылок.

– Странно. Когда мы прибыли на место преступления, там не было никаких фотографий. Ни одной.

– Никаких фотографий? Да у этой женщины их миллион!

– К нашему приезду они исчезли.

– Это доказывает, что мужчина, сфотографированный с Джоан и доктором Гиршоном, – тот, кого мне не следовало увидеть! Наверное, Джоан спрятала этот снимок, как и все остальные, едва мы с Рэем покинули дом.

– Или их забрал убийца, чтобы не обнаружили его связь е доктором Гиршоном и миссис Шелдон.

– Но зачем ему забирать и другие?

– Наверное, он спешил, мисс Пельц. К чему перебирать кучу снимков, если можно сгрести их все в мешок и смыться?

– Верно.

– Если убийца и человек на фото: одно и то же лицо, то он запаниковал, опасаясь, что миссис Шелдон сдаст его.

– Иными словами, он убил ее за то, что она слишком много знала?

– И потому, что слишком много болтала. Вы же сами сказали, что Джоан болтлива.

– Да, но кто в этом городе не болтлив? Я еще не встречала такого количества людей, жаждущих выложить свою подноготную!

– Ну, миссис Шелдон больше сплетничать не придется.

– Бедная женщина! Она была не самым лучшим человеком на свете, но смерти не заслуживала. Ее детям сообщили? По-моему, у нее их несколько.

– Двое. Мы известили их примерно час назад. Они восприняли это довольно болезненно.

– Кто бы сомневался. Наверное, ее кот тоже не в себе. Джоан была очень к нему привязана.

– Именно не в себе. Никого из нас не подпускал. Пришлось троим нашим парням за ним гоняться, чтобы увести с собой.

– Увести Шелдона с собой? Но зачем?

– Улики. У котишки все лапы, в крови. Большая часть наверняка принадлежит убитой, но может оказаться и немного крови убийцы.

– Если кот его поцарапал или покусал?

– Точно. Даже самая ласковая зверушка пугается выстрела, не говоря о виде падающего на пол убитого хозяина. Если кот вцепился в этого малого, то на его когтях остались следы крови и кожи убийцы. Это было бы для нас весьма кстати.

– Будем надеяться.

– Вернемся к мужчине на фото. Если он и есть партнер доктора по витаминному бизнесу, то его, вероятно, несложно вычислить. У компании есть юридический адрес, а там наверняка имеются финансовые документы и все такое. – Детектив поднялся с пуфа. Он выглядел чуть бодрее, чем раньше. – Мы найдем этого парня, мисс Пельц.

– Знаю, что найдете, Фрэнк.

– Мы обязаны, – добавил он. – Не то меня выкинут с работы.

– Пока вы не ушли, – сказала я. – Есть еще кое-что.

– Что же?

– Франсина, бывшая жена Джеффри. Она в городе. Вчера покупала туфли в «Дилларде». Потому-то я вам и звонила.

– Я занятой человек, мисс Пельц. Вам не обязательно ставить меня в известность о походах всех и каждого по магазинам.

– Она сообщила мне, что унаследовала все имущество Джеффри. Похоже, он действительно забыл изменить после развода завещание, как я и предположила пару недель назад. Помните?

Гилби кивнул, снова хрустнув пальцами.

– Не стоит ли допросить ее еще раз? – спросила я. – На всякий случай. Ведь там, где деньги, там и мотив, верно, Фрэнк?

Когда Рэй вернулся из своей мотоциклетной одиссеи и позвонил, я поведала ему о Джоан. Он был потрясен не меньше, чем я. Или сделал вид, что потрясен. Позже, когда я спросила, как прошла поездка, он ничего вразумительного не ответил, предоставив мне размышлять на тему: а действительно ли он ездил в Дайтон?

Конечно, ездил, посмеялась я над собой, а заодно и над тем печальным фактом, что стала, подозревать всех и каждого. Рэй – честный и хороший человек, Бог ты мой! Рэй всегда рядом, когда нужен. Рэй мой друг.

И все же интересно, что он был вне города в те самые выходные, когда убили Джоан. Интересно, что он побывал у нее в доме за две ночи до ее убийства. Интересно, что Рэй ненавидел Джеффри и, быть может, экстраполировал отношение к нему и на его медсестру.

Кстати, о ненависти. Я презирала себя за одну лишь только мысль, что Рэй способен причинить кому-то зло. Но, учитывая странные совпадения, не могла рисковать. И решила некоторое время держаться на расстоянии от Рэя. Пока картина не прояснится.

Глава 24

Прошло несколько дней, прежде чем я снова связалась с детективом Гилби. Я отлично понимала, под каким прессингом он находится, и к тому же помнила, что результаты экспертизы будут получены не сразу, поэтому не запрашивала у него бюллетени.

Но, чувствуя, что больше не могу оставаться в неведении, позвонила ему на работу.

– Есть новости? – спросила я.

– Да, но их не назовешь хорошими. Во-первых, нам не удается отыскать Франсину Гиршон.

– Черт! Наверное, она захапала свое наследство и помчалась на Беверли-Хиллз.

Я представила, как Франсиса курсирует по обувным магазинам Родео-драйв.

– Не исключено. Проблема номер два: «Хартли Гиршон» не существует.

– То есть как это? Конечно, существует!

– Согласно этикетке на пузырьках, продукция произведена менее чем в часе езды отсюда, в Ривьера-Бич. Мы съездили по указанному адресу, и при ближайшем рассмотрении это оказалось вовсе не фармацевтическое производство, а прачечная-автомат.

– Шутите!

– Если бы. Это еще не все. Мы обыскали кабинет доктора Гиршона в офисе, его домашний кабинет, кабинеты Джоан, домашний и рабочий, и не нашли ни единой бумажки, касающейся компании по производству витаминов. Ни бухгалтерских книг, ни финансовых отчетов, ни налоговых деклараций – ничегошеньки.

– Поверить не могу!

– Уж поверьте. И это тоже еще не все. Мы проверили налоговые платежи Гиршона. И угадайте, что выяснили? Никаких налогов от компании под названием «Хартли Гиршон» не поступало. Нет ни малейшего намека на то, что «Хартли Гиршон» вообще когда-либо существовала.

– Значит, он обманывал государство, – изумилась я. – Каждое пенни, полученное с продажи этих пилюль, Джеффри клал себе в карман.

– Похоже, так.

– И Джоан замешана в этом по уши.

– Скорее всего.

– И это приводит нас к партнеру. В этом направлении есть что-нибудь новое?

– Не-а. В данный момент мы пытаемся выяснить, где же на самом деле производили эти витамины и куда шли наличные и чеки, полученные с продаж. По моим прикидкам, мы имеем дело с деньгами, поступающими на счет в оффшорном банке, скажем, на Кайманах или Багамах.

– Багамах! – радостно воскликнула я. – Джеффри на длинные выходные частенько отправлялся туда на своей яхте. У него даже на стене кабинета висит морская карта этих островов. К тому же Франсина сказала мне, что в лучшие времена они частенько отправлялись туда вместе.

– Это может оказаться ниточкой. Буду на связи, мисс Пельц.

– Удачи, Фрэнк. Надеюсь на вас.

На следующей неделе приехал на весенние каникулы мой племянник Норман. С его прибытием в нашем маленьком семействе воцарилась суета, поскольку мы не видели его с Рождества. В среду днем Шэрон привезла Нормана в Стюарт, чтобы он провел два-три дня с бабушкой. Они прибыли на «роллс-ройсе» Барри Шиллера – по словам мамы, с шофером, который объяснил, что Барри рад был бы сам привести Шэрон с сыном, но очень занят, поэтому настоял, чтобы они воспользовались его машиной с шофером. Футы-нуты!

В первый вечер приезда Нормана мне позволили присоединиться ко всем у мамы за ужином.

– Норман! – Я обняла племянника. – Отлично выглядишь!

Ну, «отлично», быть может, несколько сильно сказано, но он и впрямь выглядел лучше, чем на Рождество. Невысокий и худенький, как его мать (я подозревала: одной из причин, побудивших Нормана пойти в военное училище, было стремление доказать, что он настоящий мужчина, несмотря на субтильную внешность), в декабре он казался и вовсе тощим. Но сейчас Норман слегка окреп и смотрелся несколько увереннее. Даже его стрижка – «обрезание» – не была такой жалкой.

– Как дела, Гладенький? – пошутила я, проведя пальцем по его ежику.

– Нормально, тетя Дебора. Да, не верится, что ты живешь в коттедже на берегу. Клёво!

– Для человека твоих лет это, может, и клёво, Норман, – вмешалась Шэрон. – Но для женщины в возрасте твоей тетки это странно.

– Если выберешь завтра время, позаимствуй у бабушки машину и приезжай, – сказала я, проигнорировав слова сестрицы. – Прогуляемся по пляжу, позагораем.

– Классно! – одобрил мой план племянник.

За ужином Норман травил нам байки о жизни в училище. Я спросила, действительно ли кадеты-мужчины так издеваются над кадетами-девушками, как об этом пишут в прессе.

– Не больше, чем друг над другом. – Норман задрал рубашку и гордо продемонстрировал свои боевые шрамы.

После ужина он ушел в кабинет посмотреть старый фильм с Джоном Уэйном, а мама отправилась на кухню мыть посуду. И мы с Шэрон остались наедине, а это, как всегда, вызывало сложности.

– Ты наверняка рада, что Норман дома, – проговорила я.

– В экстазе. Особенно я рада тому, что он так быстро поладил с Барри.

– Ты и впрямь полагаешь, что это мудро? Норман и так видел множество твоих мужчин.

– Я не шлюха, Дебора! – насупилась Шэрон. – «Мои мужчины», как ты изволила выразиться, это не клиенты, а мужья.

– Именно. Меньше всего Норману нужна очередная эмоциональная привязанность к мужчине, который в конечном счете неизбежно уйдет.

– Уйдет? С чего ты взяла, что Барри уйдет? Мы с ним становимся с каждым днем все ближе. Посмотри, как он заботится о нас! Отправил сюда на своей машине с шофером! Даже когда Барри встречается с клиентами, то всегда заботится обо мне.

– А кто его клиенты? – спросила я. – Кроме тебя, естественно.

– Он не имеет права обсуждать это со мной. Отношения между клиентом и адвокатом – тайна.

– Значит, ты не знаешь, чьи еще интересы он представляет?

– Не знаю. Но мне известно, что Барри весьма компетентен, поскольку живет как король. И кстати, обращается со мной как с королевой. Ты можешь сказать такое о плотнике, с которым встречаешься?

– Он вовсе не плотник, – возразила я, сожалея, что мама рассказала ей о Рэе. – И у нас с ним не роман. Мы просто друзья.

– Не важно. Я имею в виду, что Барри не только богатый человек, но и щедрый. Я думаю, он Тот Самый.

– Четвертый, ты хочешь сказать.

– Очень смешно, Дебора.

– Шэрон, – вздохнула я. – Брось ты это дело. Барри – слизняк.

– Тебе бы такого слизняка!

– Мне и так неплохо, спасибо.

– С плотником. Как вы развлекаетесь? Смотрите «Добрый старый дом»?

В этот момент вошла мама.

– Готова поклясться, что вы только что грызлись. А ведь вы обещали больше не делать этого – из любви ко мне и ради моего здоровья – значит, я ошиблась. Не так ли, девочки?

Мы с Шэрон улыбнулись и ответили:

– Да, мама.

В среду днем Норман на «Дельте 88» приехал ко мне в гости. Я накормила его ленчем, провела по Убежищу, купила ему фирменную футболку и познакомила с Фредом Зимски, и тот привлек Нормана к себе, сказав:

– Твоя бабушка – это что-то, парень!

Позже, когда мы с Норманом гуляли по пляжу, ища ракушки, он вдруг спросил, не могу ли я сделать ему одолжение.

– Конечно. Говори.

– Присмотри за мамой, ладно?

– Почему? Она вот-вот свалится с небес на своей метле?

– Да нет, дело не в этом. Позаботься о ней вместо меня, хорошо? Тетя Дебора, я знаю, вы с ней не всегда ладите и она бывает занозой в заднице, это уж точно, но она моя мама, и я люблю ее. А поскольку я завтра возвращаюсь в училище, то не смогу…

– Норман, – оборвала я его, поняв, что он не шутит, – притормози. Расскажи-ка мне, что тебя тревожит.

Он пожал плечами.

– Норман!

– Ладно. Это тот малый, с которым она встречается.

– Барри Шиллер?

Он кивнул:

– Мой отец был мерзавцем, и мне придется с этим жить. Но мне совсем не хочется, придя домой, обнаружить там очередного мерзавца.

– С чего ты взял, что Барри мерзавец?

– Я не доверяю ему.

– Для этого должна быть причина, Норман. Говори конкретно.

– Он все время висит на телефоне, болтая о всякой ерунде. А когда обращает внимание на маму, то лишь для того, чтобы расспросить об убийстве, в котором вы с ней оказались замешаны, на тот случай, если ему придется ее защищать: не припомнила ли она чего-нибудь нового о той ночи, когда убили доктора, и все такое. Он… слишком уж корчит из себя адвоката.

– Твоя мать сказала, что он очень увлечен своим делом и это разрушило его брак. Но это лишь означает, что Барри самовлюбленный и односторонний человек, а вовсе не мерзавец.

– Ладно. А как тебе вот это: он сделал пластическую операцию!

Я рассмеялась.

– Пластическая операция – не преступление, Норман! Ты поймешь это, дожив до моих лет.

– Возможно, но никто из мужчин в училище ни за что не стал бы ее делать.

– Да, вряд ли.

– Ну а этот клоун отсосал себе жир с рожи и сделал… погоди, как это… химическую подтяжку, вот!

– Химический пилинг?

– Точно! Ах да! А еще он красит волосы! Как баба.

– У него вроде бы каштановые волосы. А какого цвета они были раньше?

– Седые. Как у бабули.

– Откуда ты все это знаешь, Норман? Люди, как правило, не слишком распространяются о таких вещах.

– От мамы. Увидев Барри на какой-то свадьбе несколько лет назад, она подумала, что он гораздо старше. Наверное, она упомянула ему об этом, потому что он назвал ей имя своего хирурга. А волосы он красит сам. По греческому рецепту.

– При его работе внешность имеет большое значение.

– Ну, так ему придется на некоторое время забыть о ней. У него не рожа, а черт знает что.

– Почему? Он сделал очередной химический пилинг?

– Нет, подрался с бугенвиллеей в своем саду. Во всяком случае, он так заявил. А спроси меня, тетя Дебора, так в него вцепилась когтями разъяренная женщина. – Норман покачал головой. – Этот малый заработал кучу очков, сперва изображая, что заинтересован мамой, а потом являясь в таком виде, будто с кошкой подрался.

– С кошкой подрался…

– Ага.

– Потому что у Барри все лицо расцарапано?

– Ага.

– И он говорит, что поцарапался о колючки бугенвиллеи?

– Ага. Сомнительно как-то, верно?

– Сомнительно.

Сердце у меня колотилось с такой силой, что я боялась потерять сознание. Но сознания не потеряла. Выдержала. Пришлось. Мне не хотелось пугать моего бедного славного племянника. Ему и так досталось за его короткую жизнь. И вот теперь, похоже, Норман столкнется с очередной серьезной проблемой. Очень серьезной. Потому что до меня наконец дошло, что его мамаша в лице Барри Шиллера подцепила вовсе не очередное ничтожество. На сей раз она нарвалась на хладнокровного убийцу.

– Тетя Дебора? Ты в порядке?

«Нет! – хотелось заорать мне. – Нет!»

Мне бы раньше сообразить, корила я себя. Мысли неслись галопом, дыхание вырывалось короткими толчками.

Ну почему я не прислушалась к своей интуиции? Ведь даже узнав, что Барри учился с Джеффри в одном колледже, даже прямо спросив его об этом, я не отнеслась к этому с должной серьезностью. До сих пор не заподозрила, что Барри влез в жизнь Шэрон лишь для того, чтобы на шаг опережать полицейское расследование. Но сейчас все казалось таким очевидным и ясным, как будто все части головоломки стали на место. Барри и есть партнер «Хартли Гиршон». Барри и есть тот самый седовласый мужчина с фотографии в доме Джоан. В Барри вцепился кот Джоан, а вовсе не бугенвиллея и не женщина. Барри застрелил Джеффри и Джоан в их собственных домах. Я знала это так же точно, как свое имя. Не знала я только одного – почему?

– Тетя Дебора?

– Все хорошо, Норман. Должно быть, слегка перегрелась на солнце.

Он ласково, но твердо взял меня под руку.

– Вот так. Обопрись на меня, – сказал Норман очень по-взрослому и заботливо. Пока мы шли по песку к коттеджу, я думала, глядя на него с любовью и гордостью, что он уже не «малыш Норман».

– Мне правда хотелось присутствовать на твоем выпуске, – с сожалением сказала я. – Надеюсь, ты веришь в это?

– Конечно. У тебя ведь тогда была температура. Ты сильно заболела и не могла приехать.

– Твоя мать так и не простила мне этого. Впрочем, она многое не может мне простить.

– Ей периодически нужно кого-то шпынять. Такая вот моя мама. Неизвестно почему.

– Не имеет значения почему. Больше не имеет. Когда мы добрели до коттеджа, Норман взглянул на часы и сказал, что ему пора.

– Не забудешь наш разговор? Присмотришь за мамой, пока я в училище?

Я крепко обняла Нормана.

– Я люблю твою маму. И присмотрю за ней. Даю слово.

«Но она никак не облегчит мне эту задачу», – подумала я, выпуская Нормана из объятий. Только не наша Шэрон.

Глава 25

Не успела за Норманом закрыться дверь, как я кинулась звонить детективу Гилби, молясь, чтобы он оказался на месте. Гилби был на месте. Спокойно, насколько могла в данных обстоятельствах, я рассказала ему все о Барри. Гилби отнесся к моим словам весьма скептически.

– Полагаете, он и есть тот малый, которого вы видели на фото у миссис Шелдон? Только до операции.

– Я не полагаю. Я знаю.

– Ага. Только вот фото это мы не обнаружили, поэтому нам не удастся доказать, что он и есть тот малый.

– А царапины у него на физиономии? Разве нельзя провести экспертизу и сравнить результаты с тем, что нашли у кота на когтях?

– У меня нет образцов тканей мистера Шиллера. Я не могу подтвердить, что на когтях кота имеется его кровь или кожа, если у меня нет образца его крови или кожи.

– А отпечатки пальцев на местах преступления?

– Если на мистера Шиллера нет полицейского досье, то их мне тоже не с чем сравнить.

– А то, что Барри и Джеффри учились в одном колледже, а потом Джеффри убили, а затем – о чудо! – Барри стал адвокатом моей сестры, а Джоан убили таким же способом, как Джеффри, – все это не наводит ни на какие мысли?

– Нет ничего, что я могу ему инкриминировать, мисс Пельц. Какой у него мотив, к примеру? Даже если Барри знаком с доктором Гиршоном и миссис Шелдон, зачем ему убивать их?

– Из-за витаминного бизнеса. Я совершенно уверена: Барри и Джеффри – компаньоны в этом бизнесе, а мы уже установили, что эта компания выглядит весьма сомнительной. Значит, вам нужен мотив? Может, Джеффри обманывал Барри с дележом прибыли, а Джоан приняла сторону Джеффри? Может, Джеффри испугался, что финансовая инспекция накроет их, и захотел выйти из дела, а Барри возражал? Может, Джеффри и Джоан имели компромат на Барри и шантажировали его? Да я навскидку выдам тысячу «может»!

– Я не вправе арестовать человека на основании предположений.

– Да ну? Вы собирались арестовать нас с Шэрон, имея куда меньше оснований.

– Но ведь не арестовал же, мисс Пельц. Прошу не забывать этого.

– Вы правы, Фрэнк. Извините. Я просто…

– Беспокоитесь о вашей сестре.

– Да. Вас это удивляет, поскольку в протоколе записано, что мы грыземся как собаки?

– У моей жены есть сестра, мисс Пельц, и они с ней грызутся как собаки. Но стоит мне отпустить хоть самое невинное замечание в адрес моей свояченицы, как жена устраивает мне бойкот.

– Значит, вы понимаете.

– Понимаю. Я вот что сделаю: попрошу кого-нибудь покопаться в прошлом мистера Шиллера, нанесу ему визит, посмотрю, что ему известно. Если нам повезет, мы установим реальную связь между ним, доктором Гиршоном и миссис Шелдон.

– Это было бы здорово. Тогда мы вплотную займемся Барри и вычеркнем остальных подозреваемых.

– Остальных подозреваемых?

– Ну да. Франсину Гиршон.

– Но вы сказали «подозреваемых». Множественное число. Кого еще вы имеете в виду, мисс Пельц? Мы уже вычеркнули мисс Уолтерс, доктора Элкина, мисс Хорнсби, мисс Кэндалл, мисс Оруэлл и мисс Росс.

– Я имею в виду… – Нет, я не могла назвать Рэя. Не было оснований. Барри убил Джеффри и Джоан, я уверена, и Гилби скоро найдет тому доказательства.

– Вы собирались что-то сказать, мисс Пельц?

– Нет, Фрэнк. Я просто подумала, что мы бы сильно продвинулись, если бы нашли больше сведений о «Хартли Гиршон». Ведь единственное, что у нас есть на данный момент, – это дурацкие витамины.

– Так, секундочку. Доктор Гиршон наверняка продал вашей матери таблетки, раз уж она была его пациенткой.

– Верно.

– В зависимости от того, каким образом она за них заплатила, у нее мог сохраниться погашенный чек – с названием банка, куда перечислены деньги. Это дало бы нам ниточку.

Я просияла.

– Скоро перезвоню, Фрэнк!

Я позвонила маме. Никто не ответил. Тогда я поехала к ней домой. Дома тоже никого не застала. Машины Шэрон не было, и я предположила, что они с Норманом уже отбыли в Бока. Я запаниковала, представив, что она проведет ночь с Барри, как только завтра днем Норман улетит в Северную Каролину. Если мне не удастся вправить ей мозги, моя чертова сестрица бросится в объятия убийцы, совершенно беспомощная и ничего не знающая. А кроме меня, помочь ей некому. Вот уж действительно выверт судьбы!

– Где же, черт побери, маменька? – пробормотала я себе под нос, нервно вышагивая возле дверей ее дома.

Наверное, с Фредом, решила я и подумала, что в семьдесят пять лет трудно начинать новую жизнь.

Я уже собралась вернуться домой, но тут мама въехала на подъездную аллею. Когда мама вылезла из машины, я увидела, что она в шлепках, розовом леотарде и леггинсах.

– Мама! Где ты была? – Я вошла вслед за ней в дом.

– В спортзале. Занималась. Тебе тоже не помешало бы провести там некоторое время, дорогая. У тебя усталый вид. Подумай, не заняться ли йогой.

– Хорошо. Но сначала я хочу поговорить с тобой о витаминах «Хартли Гиршон».

Я рассказала ей, что Гилби выяснил о компании, и попросила поискать чек, которым она оплатила пилюли. (О Барри я не упомянула.) Минут через десять мама нашла чек.

Поблагодарив ее, я понеслась в офис шерифа, где вручила чек Гилби. Тот, рассмотрев его, расплылся в улыбке.

– Ну что? – взвилась я. – Скажите же?

– Присядьте, мисс Пельц, – предложил он и исчез в коридоре. Я беспокойно ждала. И ждала. И ждала. Вернувшись, Гилби по-прежнему улыбался.

– Ладно, выкладывайте! – потребовала я.

Он сообщил, что мамин чек оприходован Багамским банком в Нассо и деньги положены на счет «Блю Уотер корпорейшн»… той самой корпорации, что владела прачечной-автоматом в Ривьера-Бич, где якобы производили пресловутые капсулы витамина Е Джеффри… той самой корпорации, которая была владельцем дома Барри в Бока.

– Есть! – аж подпрыгнула я. – Вот она, связь! Он это сделал, Фрэнк! Барри Шиллер и в самом деле убийца! Теперь вы можете его арестовать, правда?

– Арестовать его я пока не могу, но у меня есть к нему масса вопросов.

– Отлично! А когда вы его допросите?

– Как только вы перестанете допрашивать меня, мисс Пельц.

Я прыгнула в «понтиак» и помчалась к дому Рэя, кипя от эмоций. Меня приводило в ужас, что Шэрон связалась с убийцей, но при этом я испытывала глубокое облегчение, поскольку я не связалась. Рэй невиновен, и я совершенно напрасно подозревала его.

Когда я остановилась у дома Рэя, он стоял у почтового ящика, листая свежий номер «Добычи аллигатора».

– Привет! – Увидев меня, он просиял. – Ты где пряталась? Я пару раз заскакивал к тебе в коттедж, но не застал. Ты что, избегала меня?

Выскочив из «понтиака», я ринулась ему в объятия и выбила газету у него из рук.

– Пожалуйста, скажи, что ты не занят!

Я вовсе не собиралась сознаваться, что действительно избегала его, и объяснять причину. Мне было слишком стыдно.

Рэй засмеялся, озадаченный и довольный проявлением моей привязанности.

– Я не занят.

– Ты не собираешься кататься на своем мотоцикле?

– Не-а.

– Или идти на свидание?

– Никаких свиданий сегодня.

– Вот и хорошо. Мне нужно поговорить с тобой, моим лучшим другом.

Рэй взял меня за руку и повел в дом.

Едва мы вошли в коридор, как я разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Я вдруг иссякла, силы мне изменили, словно все неприятности последних месяцев все же достали меня. Словно проблемы в «Отныне и впредь», взлом квартиры, мамин инфаркт, переезд во Флориду, стычки с Шэрон, участие в расследовании, сомнения в Рэе и последние открытия насчет Барри сплавились в один гигантский груз, слишком тяжкий, неподъемный для меня.

– О Рэй! – воскликнула я, осознав, что залила своими дурацкими слезами его красивую рубашку в бело-синюю полоску. – Тебе это совсем не нужно!

– Откуда ты знаешь, что мне нужно? – мягко проговорил он, поглаживая меня по волосам. – Давай-ка присядем, и ты мне все расскажешь.

Кивнув, я переместила себя, любимую, и мои слезы в гостиную.

– Я пока не хочу, чтобы мама знала об этом. – Я рассказала Рэю о Барри и закончила тем, что Гилби отказался арестовать его, пока не получит более веских доказательств. – То же относится и к Норману. Мама заболеет от тревоги, а Норман будет разрываться на части, потому что ему нужно вернуться в училище. К тому же в первую очередь необходимо сообщить обо всем Шэрон. Ее я должна предупредить. К несчастью, предупредив сестру, я спровоцирую очередную войну между нами.

– Ну почему же войну? – возразил Рэй. – Дождись завтрашнего отъезда Нормана, а потом позвони сестре и скажи, чтобы она держалась подальше от этого малого.

– Она ни за что на это не купится. Как обычно, обвинит меня в том, что я не одобряю ее выбор мужчин, сочтет мои слова выпадом против нее, очередной попыткой ее унизить. И заявит, что я пытаюсь обгадить Барри не потому, что он того заслуживает, а из зависти. Господи, да я заранее знаю весь сценарий!

– Теперь припоминаю. Вы с ней уже проходили это.

– Да. Когда мы в последний раз сцепились, обсуждая эту тему, то не разговаривали потом друг с другом битых два года!

– И все же тебе придется позвонить ей.

– Завтра после обеда. После отъезда Нормана.

– Тебе поможет, если я посижу рядом, когда ты будешь ей звонить? Для моральной поддержки?

– Мне бы очень хотелось этого, Рэй! А поможет это или нет, поживем – увидим.

На следующий день, в половине шестого, мы с Рэем уселись на пуфы в моей гостиной, собираясь звонить.

– Вперед, на баррикады! – воскликнул он, когда я набрала номер Шэрон, держа аппарат на коленях.

Я одними губами проговорила «спасибо» и начала ждать. Один гудок, второй. На третьем взяла трубку помощница Шэрон, изображавшая на мамином юбилее вертихвостку времен Ревущих 20-х.

– Организация свадеб Шэрон Пельц, – пропела она.

– Привет, Паула! Это Дебора, сестра Шэрон. Она на месте?

– А, Дебора! Сейчас посмотрю.

– Меня просили подождать, – сообщила я Рэю. – Помощница пошла спросить у Шэрон подойдет ли та к телефону. Шэрон завопит, заверещит и раскричится, что лучше съест засохший свадебный торт, чем станет разговаривать со мной, но, в конце концов, возьмет трубку, поскольку мой звонок может быть связан только с мамой.

– Ты хорошо ее знаешь, – заметил Рэй.

– Боюсь, что да.

– Шэрон подойдет через секундочку, – снова пропела Паула.

Я поблагодарила ее, показав Рэю большой палец.

А потом целую вечность дожидалась, пока дорогуша Шэрон держала младшую сестренку в подвешенном состоянии.

Наконец она приветствовала меня словами:

– В чем дело, Дебора? Я вся в мыле. Готовлю свадьбу Глассерштайнов и предварительный ужин, которые состоятся через две недели.

Я не спросила, кто такие Глассерштайны.

– Мне нужно обсудить с тобой кое-что очень важное, Шэрон.

– Это не насчет мамы?

– Нет. Насчет Барри Шиллера.

Она фыркнула:

– До тебя наконец дошло, какой он роскошный улов, и ты хочешь поинтересоваться, нет ли у него брата?

– Не совсем так. Шэрон, возможно, это приведет тебя в шок, но у меня есть все основания полагать, что Барри убил Джеффри и его медсестру, Джоан Шелдон.

– Что, прости?

– Ты слышала. Мне очень жаль, что именно я должна…

– Погоди. Погоди-погоди! Ты что, совсем из ума выжила, Дебора? По словам мамы, после приезда во Флориду у тебя случился нервный срыв, но ведь сейчас ты наверняка принимаешь лекарства? Прозак? Золофт? Сент-Джон Уорт?

– Барри был партнером Джеффри в этой их витаминной компании, – продолжила я. – Он ведь тебе об этом не сказал, верно?

– Конечно, нет! Потому что это неправда.

– Правда.

– Докажи.

– Не могу.

– Вот видишь!

– Не могу, потому что всю прибыль «Хартли Гиршон» они с Джеффри клали на счет в банке на Багамах. Государство не может заполучить эти деньги. Об этом он тебе, полагаю, тоже не сказал.

Шэрон вздохнула, показывая, как ей все это надоело.

– Мне очень жаль портить тебе игру в полицейских и воров, в которую ты втянулась, Дебора, но если у Барри и есть счет на Багамах, то скорее всего потому, что у него дом в Нассо. В Лифорд-Ки.

– Где-где?

– Лифорд-Ки. Это частный клуб. Эксклюзивный. У Шона Коннери там есть дом.

– У меня нет слов.

– И правильно. В Лифорде живут кинозвезды, капитаны индустрии, члены многих королевских фамилий. Гнездо богатых и могущественных. У Барри там собственность еще с семидесятых.

– Значит, он прячет деньги на Багамах уже более двадцати лет, а затем отмывает их через прачечные-автоматы, витаминные бизнесы и бог знает что еще. Вероятно, это он дал начальный капитал для «Хартли Гиршон» и предложил план, как утаить доходы компании. Иначе, зачем бы Джеффри понадобился партер? Он ведь был врачом. Запросто мог и сам продавать витамины своим пациентам. Но ему нужен был компаньон, кто-то знающий всю подноготную работы с оффшорными банками.

– Да что ты такое несешь?! – воскликнула Шэрон.

– Должно быть, они поддерживали связь после колледжа, – продолжила я. – Или снова встретились несколько лет назад, во время одного из морских путешествий Джеффри на Багамы, и разработали за парой «Гумбэйских смэшей» эту самую витаминную схему.

– Хватит! Я больше не намерена слушать эту чушь! – бросила Шэрон. – Я не позволю тебе оскорблять Барри, выдумывать, будто он сделал что-то плохое, и пытаться встать между мной и супружеским счастьем!

– Супружеским счастьем? Шэрон, ты не можешь выйти за Барри! Он убийца, а кроме того, уклоняется от уплаты налогов. Барри надолго отправится в тюрьму. И было бы неплохо, чтобы до этого он тебя не угрохал.

Шэрон расхохоталась.

– Он богатый адвокат, холости влюблен в меня. Для тебя это невыносимо, да, Дебора?

– Шэрон, слушай меня внимательно. Речь идет не о папе. Не о команде поддержки. Не о сестринской ревности. Ты это понимаешь?

– Я понимаю одно: ты хочешь помешать моему счастью.

– Нет, я хочу спасти тебе жизнь! Отец Нормана был преступником. Барри Шиллер тоже преступник. Тут есть закономерность. Ты – умная женщина, но пускаешься в глупейшие эскапады.

– А ты плохо одеваешься, слишком много весишь и никак не можешь подцепить мужчину!

– Вовсе нет.

– Да.

– Нет.

– Да.

Блямс!

Я беспомощно посмотрела на Рэя.

– Она швырнула трубку…

– Я подумал, что все к тому идет, – кивнул он.

– Я опять позволила ей достать меня, Рэй. А ведь дала себе слово, что не допущу этого.

– Что сказано, то сказано. А теперь встряхнись и попытайся еще раз. Думаю, стоит дать Шэрон время успокоиться, а завтра мы съездим в Бока и поговорим с ней.

– Мы?

– Угу. Я по субботам не работаю.

– Знаю, но ты уверен…

– Абсолютно.

Я поблагодарила его. А потом, внезапно перепугавшись, спросила:

– А вдруг Барри с ней что-нибудь сотворит, Рэй? Вдруг он взбесится, узнав, что полиция копает под него, и обвинит сестру в том, что это она их навела? Вдруг он не только хитроват, но и псих в придачу?

– Мы не можем заставить Шэрон держаться от него подальше.

– Не можем?

– Ну, разве что похитим ее.

Я с облегчением улыбнулась:

– Значит, именно так и сделаем.