Глава 3

— Нет!

Эмили смотрела прямо на Кирана. Лицо его было сурово. Покачав головой, он крепче сжал ее в объятиях. Должно быть, почувствовал, как она напряглась, и понял, что она сейчас начнет вырываться и потребует, чтобы он ее отпустил.

Но Эмили догадалась, что они оба рискуют упасть, если она сейчас начнет брыкаться, и заставила себя успокоиться. Все же ей было ужасно неудобно. То есть она просто пришла в замешательство. Одно дело — видеть во сне, что он берет ее на руки, и совсем другое — оказаться в его объятиях наяву. Эмили столько лет вдалбливали в голову правила хорошего поведения, что сейчас ей было стыдно, что она позволила чужому мужчине из сна нести ее на руках. Да и самого сна она тоже устыдилась. Почему, Бога ради, спящий ум решил, что ее так осчастливит внимание хозяина замка? Ответ был прост. Эмили хорошо знала себя. Со дня смерти дорогих родителей ей было страшно одиноко! Она годами мечтала о том, что ее кто-нибудь полюбит.

Сначала Эмили лезла из кожи вон, чтобы заслужить любовь дяди. Безупречное поведение, прилежание в учебе — она знала, что няня и учитель расскажут ему обо всем. Она надеялась, что он обрадуется. Но даже если дядя и был доволен, он ни разу не дал ей об этом знать. Казалось, он вообще забыл, что она живет на свете. Джон Коллинз, родной брат отца! Он запер ее в загородном доме усопших родителей и не вспоминал о ней, пока Эмили не исполнилось двадцать. Вот тогда-то он послал за ней, чтобы привезти в Лондон, прямо на ее собственную помолвку. Сказать, что новость о том, что она помолвлена, застала ее врасплох, значит не сказать ничего. К тому же радоваться было нечему. Граф Синклер был совсем не тот, кого Эмили могла бы рисовать в своем воображении в качестве идеального мужа. По правде говоря, ей не могло привидеться такое даже в кошмарном сне. Нужно было радоваться хотя бы тому, что переговоры о замужестве длились целых два года, с того момента как ей исполнилось восемнадцать. Об этом ей сообщил сам граф Синклер. Плотоядно облизывая губы и заглядывая ей в вырез платья, граф поведал, что ее дядя ужасный скряга — растянул переговоры на два года, чтобы вволю попользоваться ее наследством. Синклер говорил об этом так, что было видно — подобное поведение его восхищает.

— Мы пришли, сэр.

Голос миссис Макбейн прервал поток воспоминаний. Эмили увидела, что они уже добрались до верхней площадки лестницы и миновали холл. Хозяин остановился перед дверью отведенной ей комнаты, а добрая миссис Макбейн распахнула перед ним дверь. Ее брови удивленно поползли вверх:

— Ох, так вы проснулись!

— Да. — Эмили покраснела. Ей снова сделалось ужасно неловко. Она попыталась освободиться, но он лишь чуть сильнее сжал руки и внес ее в комнату. Направился прямо к столу, на котором миссис Макбейн накрывала ей завтрак в самое первое утро в замке, и осторожно опустил на стул. Потом повернулся к экономке:

— Горячее какао.

Миссис Макбейн растерянно захлопала глазами:

— Горячее какао?

— Думаю, что чашка горячего какао поможет нашей гостье скорее заснуть, — пояснил он. — Сделайте две чашки, пожалуйста.

— Две чашки?

Эмили не могла не заметить, как подозрение омрачило лицо пожилой женщины; она явно колебалась. Казалось, она разрывается между долгом выполнять приказы хозяина и нежеланием покидать комнату — ведь ее присутствие диктовалось правилами приличия. Мужчине не полагалось оставаться наедине с девушкой. Так не делалось. С другой стороны, Эмили была бы рада наконец побеседовать с хозяином и поблагодарить за приют, который нашла в его доме. Ей также очень не хотелось, чтобы экономка рисковала навлечь на себя гнев хозяина замка, стараясь ее защитить — при том что Эмили не думала, что нуждается в защите. Киран Макей не производил впечатление человека, способного наброситься на нее при первой же возможности. Иначе он давно бы это сделал, ведь она провела в его доме уже две ночи.

Эмили ободряюще улыбнулась экономке и похлопала ее по руке:

— Миссис Макбейн, мы оставим дверь открытой.

Бросив на нее неуверенный взгляд, экономка кивнула и вышла. Дождавшись, пока стихнут ее шаги в холе, Киран Макей наконец сел и внимательно взглянул на Эмили.

Он рассматривал ее лицо, и она почти физически ощущала на себе его взгляд. Она не осмелилась взглянуть ему в глаза и блуждала взглядом по комнате. Вспомнив же, что хотела с ним поговорить, повернула лицо к Кирану.

— Простите, я заснула. Я пыталась не спать — хотела вас поблагодарить. Ведь вы спасли мне жизнь.

— Был счастлив это сделать. — Под напором ее благодарности он почувствовал себя очень неловко, и Эмили не стала углубляться в эту тему.

— Я также хотела извиниться за то, что наговорила вчера. Миссис Макбейн объяснила, что это не ваша вина…

— Извинения приняты, — перебил Киран, очевидно, стесняясь ее сожалений.

И Эмили умолкла, не зная, как с ним говорить. Воцарилось молчание, неожиданно создавая иллюзию спокойной и уютной близости, которая из-за отсутствия света была еще ощутимее.

Уходя, миссис Макбейн оставила свечу на столике возле двери. Свеча, да еще свет, проникающий из холла, — вот и все освещение, поэтому большая часть комнаты тонула во мраке. Эмили порывисто встала, чтобы перенести свечу на их стол, а заодно зажечь все свечи, которые имелись в комнате. При этом она лихорадочно пыталась придумать, о чем бы еще поговорить. Однако молчание нарушил именно хозяин замка.

— Миссис Макбейн сообщила, что вы помолвлены с графом Синклером, — неожиданно сказал он.

Эмили застыла на месте с невеселой гримасой на лице.

— Да. Это брак устроил мой дядя.

— Но ваш дядя погиб.

— Да, — подтвердила она.

— Сможете ли вы отказаться от этого брака, не вызвав скандала?

Она грустно вздохнула, зажигая свечу. Вернулась к столу, села на прежнее место. Ее плечи удрученно поникли.

— Я думала об этом. Боюсь, скандала не избежать.

Эмили пыталась гнать от себя эту грустную мысль. Ей отлично было известно, как устроено общество. Молодой женщине, которая осталась одна в этом мире, не избежать скандала, если она попытается разорвать помолвку, устроенную для нее родственниками, на которую сама дала согласие. Кажется, у нее есть только две возможности — либо выйти за графа Синклера, либо погубить свою репутацию. И то и другое было страшно. Но третьего, казалось, не дано…

Взглянув ему в лицо, Эмили удивилась — таким оно было недовольным. Неужели он, как и миссис Макбейн, не одобряет межклассовые браки? Вот единственное объяснение, отчего он так рассердился, узнав о предполагаемой свадьбе. Впрочем, Эмили совсем не хотелось думать о будущем, которое так или иначе сулило беду, и она перевела разговор на другую тему — как изменился замок и что, по ее мнению, нужно еще сделать. Сначала хозяин замка хранил мрачное молчание, но потом разговорился и даже высказал кое-какие пожелания относительно дальнейших перемен. Когда разговор иссяк, у них нашлись новые темы для беседы.

У Кирана Макея Эмили обнаружила недюжинный ум и проницательность. Беседуя с ним, она получала истинное наслаждение. Раз или два у нее мелькнула мысль — как жаль, что не за этого человека должна она выйти замуж, а за графа Синклера. Будь ее женихом молодой, красивый и добрый мужчина, такой как Киран Макей, а вовсе не противный граф, она бы охотно, без всяких раздумий, побежала бы под венец. Будущее не казалось бы ей столь безрадостным!

Что-то побудило Эмили бросить опасливый взгляд на дверь. Может быть, шум, а может быть, глаз уловил какое-то движение в холле. Обернувшись, она увидела стоящую в дверях миссис Макбейн. Эмили улыбнулась, а затем склонила набок голову, всматриваясь в удивленное лицо экономки. Казалось, она приросла к месту, ошеломленно глядя на своего хозяина. Эмили перевела взгляд на Кирана. Нет, он всего лишь улыбается, ничего больше. Что в этом удивительного? Он как раз рассмеялся шутке Эмили, когда вошла экономка. Стоило немалого труда рассмешить этого человека, но Эмили решила во что бы то ни стало заставить его хотя бы улыбнуться. Она с самого начала почувствовала, что его душа исполнена глубокой печали, отчего щемило ее собственное сердце. Ей хотелось развеять его тоску, хотя бы на миг-другой.

— Ну вот. — Миссис Макбейн стряхнула оцепенение и подошла к столу с подносом в руках, на котором стояли две чашки с горячим какао. Обвела взглядом комнату и нахмурилась, увидев, что в ней по-прежнему царит беспорядок. Сегодня она хотела направить сюда слуг, чтобы навели чистоту, но Эмили была против. Ей хотелось сначала отмыть главный этаж. Ведь она затеяла уборку не ради собственного удобства. Ей хотелось порадовать хозяина замка, поблагодарить таким образом за спасение ее жизни. Кроме того, сюда она приходила лишь поспать. День Эмили проводила внизу, так что тоже оказалась в выигрыше, когда главные помещения заблестели чистотой. Гостевой комнатой можно заняться позже, пусть даже сама она и не увидит результатов.

— Все хорошо, — сказала она экономке, получив в ответ заботливый, хотя и несколько отчаянный взгляд.

— Что ж тут хорошего, упрямая вы девица! Но я сама займусь этим, — сообщила служанка.

Эмили видела, что Киран заинтригован. Однако он не стал спрашивать, о чем они говорят. Просто сидел не шелохнувшись, пока экономка ставила чашки с какао на стол. Экономка явно мешкала, и Эмили поняла, что женщина не знает, что ей следует делать дальше. Правила приличия требовали остаться, но по выражению лица Кирана она видела, что он отошлет ее прочь, вздумай она в самом деле задержаться в комнате. Кроме того, миссис Макбейн целый день трудилась не меньше самой Эмили. Должно быть, падает с ног от усталости.

Эмили ласково погладила руку миссис Макбейн и ободряюще улыбнулась.

— Дверь открыта, и мы знаем, что вы рядом. У нас все будет в порядке.

Она имела в виду, что это у нее все будет в порядке. Миссис Макбейн торжественно кивнула:

— Да. Конечно. Не сомневаюсь, что вы так устали за день, что немедленно заснете опять, как только выпьете свое какао.

Последние слова сопровождались красноречивым взглядом на хозяина замка.

Эмили прикусила губу, чтобы подавить смешок — такое сердитое у него сделалось лицо. Очевидно, он не привык, чтобы служанка разговаривала с ним подобным образом.

— Она всего лишь заботится о приличиях, — примирительно сказала Эмили, когда миссис Макбейн удалилась.

Киран поморщился, но не сказал ни слова. Зато встал и пошел прямо к двери.

Эмили забеспокоилась. Неужели он собирается закрыть дверь после того, как она заверила добрую женщину, что комната останется открытой? Она вскочила со стула и бросилась вслед за ним.

— Но я обещала, что мы оставим дверь открытой, — жалобно сказала она, хватая его за руку.

— Я только хотел убедиться, что она не торчит в холле, — заверил Киран.

— Миссис Макбейн очень устала. Думаю, она уже легла спать, — сообщила Эмили, когда они оба выглянули в холл, чтобы убедиться — там пусто.

Киран ничего не ответил, и Эмили посмотрела на него. Что такое? Он не отрывал взгляда от ее руки, все еще сжимавшей его предплечье.

Эмили густо покраснела и попыталась отнять руку, но Киран сжал ее пальцы.

— Такие теплые…

О чем он? Эмили стало любопытно, и тут она вдруг заметила, что действительно по сравнению с ним она была как пышущая огнем печка. Рука, сжимавшая ее ладонь, казалась холодной. Не то чтобы ей стало неприятно. Как будто легкий прохладный ветерок овевал нагретую солнцем кожу. Несомненный знак того, что человек только что вернулся с холода. Продрог, когда выходил вечером пообедать.

— Вы озябли! — воскликнула она. — Идемте же. Нужно развести огонь, чтобы вас согреть.

Освободив руку, она бросилась к камину, и Киран изумленно посмотрел ей вслед. Вздумай она обернуться, увидела бы, как он изумлен. Потому что в этот миг Киран почувствовал безмерное удивление. Как она добра! Какая забота о его благополучии! Кирану вовсе не было холодно, да и огонь ему был без надобности. Но он был тронут и даже удивлен ее заботой и тревогой о нем.

Один сюрприз за другим! Когда здесь была миссис Макбейн, он отметил, как ласково Эмили касается ее руки, и даже позавидовал. Как легко женщины проявляют симпатию друг к другу! А потом она взяла его за руку, и он понял, что такова уж ее привычка. Он упивался каждым прикосновением, каждой улыбкой, как цветок солнечным светом. Ему казалось, что он расцветает, распуская лепестки один за другим навстречу Эмили, забывая об осторожности. А осторожность не помешает, вдруг спохватился Киран. Прошли десятилетия с тех пор, как он улыбался. И не мог припомнить, чтобы хоть раз рассмеялся после той ночи, когда Карлотта убила его отца, а его самого превратила в чудовище. Просто болтать с ней — уже было счастьем.

Эмили обладала незаурядным умом и поразительной мудростью для столь юного создания. Киран вдруг понял, что она ему нравится, и это его опечалило. Ее жизнь — крохотная искорка на необъятном протяжении его существования. Скоро ее красота поблекнет, а тело начнет дряхлеть. А потом она покинет этот мир, чтобы принять достойную награду на небесах. Скорее всего Киран будет жить целую вечность и после того, как она обратится в прах. При одной мысли об этом у него разрывалось сердце. Вот почему он никогда не допускал в свою жизнь смертных людей.

Впрочем, какой же он невнимательный кавалер, сообразил вдруг Киран. Он бросился к камину и опустился на колени на холодный каменный пол рядом с Эмили, чтобы заняться растопкой. Подбросил в камин несколько поленьев, а потом взял у Эмили свечу и поджег лучину. Через несколько минут в камине весело пылал огонь, наполняя комнату теплом.

— Вот так. — Он искоса взглянул на Эмили.

Она уселась на корточки перед камином, чтобы полюбоваться результатами их усилий.

— Вы скоро согреетесь, — сказала она, улыбнувшись.

Киран почувствовал, что на лице снова появляется несмелая улыбка. Совсем отвык улыбаться! Но Эмили вдруг испугалась:

— О, да вы поранились!

— Не может быть, — удивленно возразил он.

— Да. — Нагнувшись, она осторожно провела пальцем по его нижней губе. Киран был так поражен, что боялся даже вздохнуть. Но еще больше испугала его собственная реакция на это мимолетное прикосновение. Эмили осмотрела свой палец и протянула ему. — Должно быть, вы нечаянно прикусили губу.

На кончике ее пальца, в дюйме от собственного лица, Киран увидел крошечную каплю крови. Ее слабый запах смешался с ароматом самой Эмили, окутывая Кирана душистым облаком, от которого кружилась голова. Не успев сообразить, что делает, он склонился к ее руке и слизнул алую жемчужину с теплой плоти. Осознание происходящего наполнило его ужасом. И все же он осмелился взглянуть ей в лицо. Ее глаза сделались огромными, но не от тревоги, а от удивления. Она сжала ладонь в кулак, словно хотела сохранить ощущение от его прикосновения как можно дольше; безвольно уронила руку на колени. Кирану казалось, что он слышит, как ее кровь внезапно пришла в движение, в такт волнению, охватившему все ее тело. Но конечно, он чувствовал аромат этого пьянящего эликсира, окрасившего ее щеки восхитительным румянцем. Она казалась нестерпимо прекрасной в отблесках пламени, окутанная смесью волнующих запахов.

— Киран.

Впервые Эмили назвала его по имени. Оно слетело с губ, как нежный вздох, зазвенело искренней мольбой, отраженной в сияющей глубине ее глаз. Инстинкт подсказал Кирану, что Эмили, хоть и прожила на свете всего ничего, так же одинока, как и он сам. Родственная душа, как и он, тоскующая по любви. Вот только Эмили боялась, что в этом ей будет отказано… Киран не сумел с собой совладать. Наклонился к девушке, и его губы преодолели последние несколько дюймов, что их разделяли, коснувшись губ Эмили нежным поцелуем.

Ее губы были словно нагретое солнцем яблоко, сочное и сладкое, с легким терпким привкусом. В прошлой жизни Киран очень любил яблоки. Сейчас же он напоминал себе умирающего с голоду человека, перед которым поставили целый яблочный пирог, только что вынутый из печи. Он жадно набросился на ее губы. Действуя языком, заставил Эмили раскрыть рот. Скользнул внутрь, чтобы распробовать на вкус ее потайную сладость.

Эмили застонала, почувствовав его вторжение. Ее никогда еще так не целовали. По правде говоря, ее вообще не целовали ни разу. Но как ей понравилось! А еще она мечтала, что он снова подхватит ее на руки, как было во сне, а потом и наяву, в этой самой комнате. Почувствовать бы себя снова в кольце его сильных рук! Там так безопасно! А сейчас ей казалось, что она летит в пропасть с обрыва.

Киран словно прочел ее мысли. Обнял ее и поцеловал еще крепче. Эмили снова застонала и несмело провела ладонями по его могучей груди и плечам. Он обнял ее так страстно, что ее грудь оказалась тесно прижатой к ее телу. Это было совершенно новое для Эмили ощущение, захватывающее и даже пугающее, но такое упоительное!

Киран оторвался от ее губ, и она недовольно вздохнула, уронив голову ему на плечо. Коснулась губами его шеи, она не удержалась перед искушением слегка прикусить шероховатую кожу.

Он вдруг тихо рассмеялся, и она смутилась. Но еще больше ее смутили его слова:

— Это моя работа.

Эмили хотела спросить, что он имеет в виду, но его лицо внезапно приняло испуганное выражение, словно Киран изумился собственной шутке. Эмили почувствовала, что он готов отступить. Тогда она, набравшись отчаянной решимости, обхватила руками его шею и снова прижалась к ней губами. Он замер, пораженный до глубины души. Тогда она коснулась поцелуем его губ, а потом робко провела по ним язычком — он сам показал ей, как это делается.

Ее уловка возымела поразительный эффект. Значит, с радостью подумала Эмили, она сделала все правильно, потому что он начал целовать ее с неожиданной настойчивостью. И руки не остались в покое. Сначала он гладил ее спину, а потом провел ладонями вперед и вверх, чтобы обхватить ее грудь. Порывисто вздохнув, Эмили инстинктивно выпрямилась, отчего роскошные холмики приподнялись, ускользая от его ладоней. Но к счастью, его умные ладони снова нашли ее грудь, и Эмили задрожала от восторга, который пронзил ее подобно молнии. Жаркая волна спустилась от груди вниз по животу, а затем еще ниже — и Эмили ощутила томительную боль между ног.

— Милорд, — простонала она, когда губы Кирана начали путешествие по ее шее.

— Да, — глухо отозвался он. Его ладонь ласкала ее грудь, а другая легла на ягодицы, заставляя Эмили придвинуться ближе. Оба стояли на коленях, и Эмили ахнула, когда его колено вдруг оказалось меж ее бедер. А потом она вообще не осмеливалась вздохнуть, потому что он приподнял ее, так, что ей пришлось оседлать его бедро. Их тела слились.

— Киран, — прошептала она и откинула голову назад, подставляя шею жадным губам. Ее будоражили движения бедра, трущегося о ее плоть.

Она подставила шею для его поцелуев, и это вдруг смутило Кирана. Сама того не ведая, она предлагала ему сладостное угощение. Будь он голоден, почти наверняка бы не устоял перед искушением отведать ее сладкой крови. Но он только что поел, и теперь его мучил голод иного характера, которого он не испытывал уже много лет. Так или иначе, но он оторвался от ее прекрасной шеи со всеми ее соблазнами и склонился к ее груди. Он чувствовал, какими твердыми, возбужденными сделались соски, и захотел приласкать их языком, но платье стало досадной помехой.

С глухим ворчанием он разорвал ткань, чтобы освободить из плена чудесную плоть Эмили, которой он алкал. Она что-то воскликнула — то ли «ох», то ли «нет», Киран не смог разобрать, что именно. Этого было достаточно, чтобы замереть в нерешительности. В нем началась жестокая борьба — нужно опомниться, взять себя в руки. Он чуть не расплакался от счастья, когда руки Эмили взъерошили ему волосы, и она снова жадно приникла губами к его губам. Значит, то было удивленное «ох», а не просьба остановиться!

Он чуть не издал победный клич, снова овладев ее губами. Проник в нее языком, лаская обнаженную грудь. Ее тело полыхало жаром, который, казалось, обволакивал его, сгущаясь по мере того, как он целовал и ласкал Эмили. Она была в его руках словно живой огонь, разгораясь ярче и ярче с каждой новой лаской. Ее жар обжигал его прохладную кожу. Ему хотелось ощутить этот жар всем своим телом, каждым его уголком. Эмили заставила его вновь почувствовать себя живым.

Киран знал, что Эмили невинна и что ему нечего ей предложить. Он мог только брать. Но желание было сильнее доводов разума, и он оторвался от ее губ, чтобы ласкать страстным поцелуем теплую плоть ее груди. Кожа Эмили была сладкой и солоноватой одновременно. Сущее лакомство.

— О-о-о. — Эмили вцепилась в волосы Кирана, прижимаясь грудью к его рту. Порванное платье упало с плеч, и она осталась нагая в жарком свете огня в камине.

Прохладные прикосновения Кирана составили поразительный контраст теплым ласкам огненных отблесков на ее коже. Сначала он ласкал и дразнил соски пальцами, затем пришел черед языка, дарящего удовольствие, какого Эмили раньше не знала, сводящего ее с ума и в то же время зажигающего странным томлением. Эмили была в растерянности. Ей хотелось большего, но чего? Выдержит ли она эту пытку возбуждением и восторгом? И что будет, если она не сможет больше терпеть?

Прохладные пальцы скользнули под юбки и погладили внутреннюю поверхность бедра. Эмили инстинктивно сжала бедра, и его рука оказалась в ловушке. Она вдруг поняла, что вот уже несколько минут трется о его бедро, оседлав его, словно всадник коня. Но она не успела устыдиться собственной смелости, потому что его рука сумела вырваться на свободу и двинулась вверх по бедру. Вцепившись в его волосы, она заставила Кирана оторваться от ее груди, чтобы снова найти его рот губами. Необходимость поцеловать его была для нее куда насущнее, чем потребность дышать.

Киран подчинился, завладев ее губами, проникая языком в самые глубины ее рта, в то время как его рука проникла в сокровеннейшее из мест, туда, где находилось средоточие восторга и страстной тоски. Его прикосновение было как лед. Эмили чувствовала, как меж ног потекла влага. Она понимала, что его ласки рождают в ней огонь — а все остальное перестало существовать.

Выгнув спину дугой, она обеими руками схватила ворот его рубашки. Эмили едва понимала, что делает — а именно рвет дорогой материал, чтобы обнажить его грудь. Она не испытывала сожалений по поводу загубленной рубашки, потому что теперь их обнаженные тела могли встретиться. Она даже застонала от наслаждения, не прерывая поцелуя. Возбужденные соски терлись о его грудь. Его ответный стон дал ей понять, что он тоже во власти наслаждения, не уступающего ее собственному. Это тоже было для нее новостью. Сладостные ощущения так ее захватили, что ей было некогда думать о том, что испытывает он. Но сейчас мысли Эмили обрели иное направление, и ей захотелось подарить ему такое же удовольствие, какое дарил ей Киран. Вот только как это сделать? К тому же, наслаждаясь его ласками, она совсем не могла думать.

Как оказалось, и времени на раздумья у Эмили не было тоже. Даже если бы затуманенный страстью мозг не отказался ей повиноваться! Потому что именно в эту самую минуту из холла послышался вскрик:

— Ох, глупая кошка! Прочь, или я наступлю на тебя да свалюсь с лестницы. Вот и доведешь меня до могилы раньше времени.

Было сказано куда больше, но Эмили не разобрала, что именно, — экономка бормотала себе под нос. Впрочем, ей было не до того. И она, и Киран застыли, едва заслышав голос миссис Макбейн, а потом отпрянули друг от друга и с ужасом уставились на открытую дверь в холл. Эмили забылась настолько, что совершенно упустила из виду, что дверь все еще открыта. Не только повела себя как бесстыдница, но и сделала это при открытой двери, напоказ всем желающим. Правда, смотреть было некому, кроме миссис Макбейн и ее мужа. Однако Эмили не могла понять, как могла повести себя столь недостойным образом. Куда девалась ее благовоспитанность? Она уже начинала вовсю предаваться самобичеванию, когда Киран напомнил ей о более важных вещах. Выпустив Эмили из объятий, он начал спешно приводить в порядок ее порванное платье, чтобы хотя бы прикрыть наготу.

Густо покраснев, Эмили опустила глаза, избегая встречаться с Кираном взглядом, и увидела, что его рубашка тоже в плачевном состоянии. Она попыталась приладить на место порванный ворот, но только помешала Кирану.

— Не тревожьтесь, — сказал он, подталкивая ее к постели. — Я задержу миссис Макбейн в холле и скажу, что вы устали и легли спать. Велю, чтобы не беспокоила вас.

Эмили кивнула, но затем спохватилась:

— А ваша рубашка?

Киран запахнул обе части разорванного ворота, поглубже заправив рубашку в черные брюки.

— Все будет в порядке, — заверил он Эмили, глядя на ее обеспокоенное лицо. Повернулся, чтобы уйти, но вдруг обернулся к ней, сжал ее в объятиях и поцеловал. Наверное, это должен был быть простой поцелуй, каким прощаются на ночь, но страсть, не успевшая еще остыть, быстро вступила в свои права. Легкое прикосновение губ превратилось в чувственное слияние. Эмили застонала.

— Глупая кошка! Иди себе, иди. Нет у меня времени тебя гладить.

Киран выругался. Эмили показалось, что голос миссис Макбейн звучит очень громко, словно она стояла прямо за дверью. Или, может, говорила необычно громко?

— Мне лучше уйти, пока она не вошла.

— Да. — Эмили улыбнулась дрожащими губами. — Благослови Господь эту кошку, иначе миссис Макбейн была бы уже тут.

Помедлив, Киран кивнул и вышел, плотно притворив за собой дверь. Как только она закрылась, Эмили приникла ухом к деревянной створке. Что происходит в холле?

Она отчетливо расслышала слова миссис Макбейн:

— О, сэр, я как раз шла посмотреть, не захочется ли вам еще какао.

Голос Кирана звучал приглушенно, и Эмили не разобрала, что он сказал. Зато и миссис Макбейн говорила тише, и Эмили ее почти не слышала. Наверное, они уходили прочь от ее дверей. Вздохнув, Эмили обвела глазами комнату. Освещенная множеством свечей, она выглядела очень романтично!

В этом мягком сиянии почти не видно было ни пыли, ни грязи. Улыбаясь, Эмили прошлась по комнате, задувая свечи. Потом сняла порванное платье, надела ночную сорочку и откинула покрывало. Стоило Эмили оказаться в постели, под теплыми одеялами, в надежном укрытии ночной темноты, как ее воображение начало рисовать картины того, что она только что пережила.

Киран Макей — необыкновенный человек, который подарил ей необыкновенные ощущения. Скорее бы наступило утро! Тогда она сможет увидеть его опять.


Он должен избегать ее, твердил себе Киран, уставясь взглядом на огонь в камине библиотеки. Он сидел в том же кресле, в котором обнаружил спящую Эмили, когда вернулся с охоты. Ему казалось, что кресло все еще хранит тепло ее тела. И уж совершенно точно он улавливал аромат мыла, которым она пользовалась, принимая ванну. Запах, казалось, впитался в ткань обивки — тонкое напоминание о том, что она побывала здесь.

Нужно смириться с тем, что это все, что ему осталось. Сегодня он понял, что не в силах сохранять самообладание — а ведь он так им гордился! На протяжении этих двух с лишним веков самообладание было для него необходимостью. Приступы голода чуть не сводили с ума, заставляя пить и пить кровь, пока в теле жертвы остается хотя бы капля. Но он находил силы унять позыв, принуждая себя остановиться, чтобы попить из кого-нибудь другого. Однако сегодня он оказался во власти другого голода, который взял над ним верх за считанные минуты. Вернее, за считанные секунды. Ее аромат, вкус ее кожи смешались для него в той капле крови, которую он по неосторожности слизнул с ее пальца. Жажда любви, которую он прочел в ее глазах… Все было против него, и он оказался беззащитен под натиском желаний, которых не чувствовал с того самого момента, как был обращен в вампира. Он и не подозревал, что еще способен желать и чувствовать!

Киран хотел сказать себе, что в следующий раз будет осторожнее. Ведь за столько лет он просто позабыл, как оно бывает, вот и угодил в ловушку. Обман! Разумеется, вот уже несколько десятилетий, как он не испытывал плотских желаний. Но ему не устоять и в следующий раз. Даже сейчас его тело страдало от разлуки с Эмили. Его обуревала безумная мечта вернуться в ее комнату, лечь к ней в постель и взять то, что она могла бы ему дать — свою сладость, свою невинность. Но что даст он ей взамен? Вечное проклятие и неминуемая смерть вряд ли будут справедливой платой за страсть, дружбу и любовь, которые он мог бы познать с Эмили. Нет! Уж лучше пусть выходит за графа Синклера, чем станет его сообщницей. Решительно нужно держаться от нее подальше. Будет трудно, и вряд ли Эмили облегчит его задачу. Но он должен — ради ее же блага.

Загрузка...