Я (не) буду тебе женой

Глава 3

Ещё какое-то время Илана не решалась взглянуть на Глеба, боялась – он демонстративно отвернулся, создавая впечатление, будто ему интересно что угодно только не она. Но оказалась, он тоже, как и все, наблюдал за их приближением, внешне совершенно спокойный. И когда она взошла на подиум, остановилась под аркой, развернулся лицом к ней и вроде бы смотрел тоже на неё, но поймать его взгляд у Иланы никак не получалось.

Или это фата мешала и упрямо подступающие к глазам сентиментальные слёзы, которые выжимали слова регистраторши, патетичные и многозначительно-торжественные. Да они же наверняка стандартные, и та их произносила сто тысяч раз! И всё равно они пробирали до мурашек, до трепета в груди. Потому что сейчас предназначались не кому-то ещё, а именно ей, Илане.

– Уважаемые невеста и жених! Сегодняшний день станет самым прекрасным и незабываемым событием вашей жизни. Вы заключаете добрый союз двух любящих сердец. С этого момента вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая и радости, и огорчения. Создавая семью, вы добровольно принимаете на себя великий долг друг перед другом и перед вашими будущими детьми.

Губы задрожали, и пришлось сжать их покрепче, надеясь, что никто не заметит, а в коленках опять появилась слабость, и под ложечкой засосало, словно Илана собиралась прыгать с парашютом. Правда она никогда не прыгала, но почему-то представлялось, что, если бы собралась, испытывала бы именно такие ощущения.

Страх, растерянность, тревога, воодушевление, предвкушение и уверенность – вот-вот случится невероятное, и всё изменится, и она сама тоже не будет прежней.

Но надо ли ей это? Особенно, когда и так всё хорошо и стабильно, а там – впереди, внизу, сверху – полная неизвестность, неопределённость, неясность, и никаких гарантий, что сложится именно так, как она мечтает, как видит, как хочет.

А вдруг парашют не раскроется? И что тогда? Вообще ведь ничего… больше.

И сейчас Илане опять не помешала бы твёрдая рука, о которую можно опереться. Но лучше уже не папина.

Лёгкий ветерок приятной прохладой коснулся кожи, пошевелил фату, и донёс до слуха слова, которые на какое-то время просто перестали восприниматься, заглушённые мыслями и эмоциями.

– Перед началом регистрации прошу вас ещё раз подтвердить, готовы ли вы на это? Является ли ваше решение взвешенным и осознанным? Искренни ли ваши намерения и чувства? – Регистраторша в очередной раз перевела взгляд с одного на другого и остановила его на Глебе, красноречиво умолкла на несколько мгновений, прежде чем произнести: – В присутствии ваших родных и близких, прошу вас ответить, Глеб, согласны ли вы взять Илану в жёны, любить, уважать и заботиться о ней до конца своих дней?

Она не успела закончить фразу, а у Иланы болезненно сжалось сердце, в груди задрожала тревога, и вдруг ярко представилось, что сейчас Глеб скажет «Нет». Именно сейчас. Что он специально дожидался этого момента, молчал раньше, опять рассчитывая как можно чувствительней её задеть. Но он произнёс коротко и совершенно спокойно:

– Да, – не поторопился, чтобы вдруг не передумать, но и не сделал неуверенную паузу.

Так может, всё предыдущее время он на самом деле проверял её? Хотел выяснить, насколько она серьёзна, насколько хорошо относится к нему, насколько на неё можно положиться. Пытался убедиться, что она выходит за него не только в качестве гарантии честного взаимовыгодного партнёрства, не только ради общего и собственного благополучия и комфорта, что лично он значит для неё ничуть не меньше. А может, даже и больше. И теперь, после свадьбы, всё станет по-другому, как надо, как Илана предполагала.

Он же пообещал – любить, уважать, заботиться, и выглядел при этом очень серьёзным и искренним. Поэтому, когда регистраторша обратилась к ней, повторив вопрос почти слово в слово, только поменяв местами имена, Илана даже не засомневалась, выдохнула прочувственно и убеждённо:

– Согласна.

Регистраторша ободряюще улыбнулась уголками губ, чуть приподняв брови, но тут же опять стала торжественной и серьёзной.

– Ваши ответы дают мне право зарегистрировать этот брак. – Она отступила на шаг назад, повела рукой в нужную сторону. – Прошу подойти к столу и закрепить подписями ваш союз.

Журнал уже был открыт на нужной странице, а необходимые сведения предусмотрительно заполнены. Оставалось только расписаться в помеченных аккуратными карандашными галочками ячейках.

Глеб твёрдой рукой подхватил ручку, поставил размашистую подпись, легко и уверенно, словно на каких-нибудь деловых бумагах. Он же привык постоянно что-то подписывать. А у Иланы пальцы дрожали, взгляд никак не мог сфокусироваться, поэтому строчки перед глазами расплывались. И она почти ничего не видя по наитию вывела свою фамилию, а потом испугалась, что надо было писать не девичью, а уже новую, по мужу. Она ведь больше не Елизарова, с этого момента она – Кирсанова.

Илана вопросительно глянула на регистраторшу, но та опять только ободряюще улыбнулась, отложила ручку в сторону, захлопнула журнал, развернулась к гостям и произнесла:

– Теперь в знак верности обменяйтесь кольцами, которые станут символами вашей бесконечной любви и преданности друг другу.

Всё та же малышка, что раньше рассыпала розовые лепестки, направленная уверенной рукой организатора Ларисы, поднесла маленькую аккуратную шкатулочку, обитую изнутри красным бархатом. Лежащие в ней кольца поблёскивали на солнце золотом.

Регистраторша забрала у девчушки шкатулку, выставила перед собой, развернувшись к Глебу.

Вот сейчас он помедлил, словно впервые задумался о происходящем. Или наконец-то позволил себе проявить волнение? Потом взял кольцо поменьше, посмотрел на Илану. Она опомнилась, протянула руку, но, как оказалось, не ту.

– Другую, – не шевеля губами, прошептала регистраторша.

Илана поспешно отдёрнула левую, протянула правую, по-прежнему, нервно подрагивающую, несмотря на все её старания, ощутила прикосновение. Оно обожгло и взбудоражило ещё больше.

Горячие пальцы, прохлада металла.

Затем и ей пришлось придерживать Глеба за руку и опять пытаться унять дрожь, чтобы не выронить его кольцо, чтобы не промахнуться, чтобы надеть. А мысли уже уносили далеко вперёд, тревожа ещё сильнее, заставляя полыхать щёки.

Это сейчас они просто осторожно касались друг друга. Но что случится позже? Да даже всего через минуту?

– Объявляю вас мужем и женой! – сделав глубокий вдох, патетично провозгласила регистраторша. – Ваш брак законный. Поздравьте друг друга первым…

Договорить ей не удалось, Глеб перебил, произнёс, поморщившись:

– Давайте без этого.

Регистраторша слегка опешила, но быстро пришла в себя, в один щелчок переключившись на другую более подходящую к случаю программу, произнесла громко и чётко:

– Отныне вы муж и жена. – И продолжила без запинки, торжественно и проникновенно: – Сохраните дар первых счастливых дней и пронесите их чистоту и верность через годы. Не растеряйте свою любовь среди суеты и жизненных невзгод. Пусть ваше счастье будет светлым и чистым, как это небо, и долгим, как вся ваша жизнь. Цените каждый момент, проведённый вместе, не обманывайте, не делайте больно друг другу. Пусть в вашей семье царят доверие и любовь, и совсем скоро зазвучит трогательный детский голосок.

Но сейчас ни её слова, ни эмоции уже не казались Илане чистосердечными и искренними, действительно превратились в хорошо заученную роль. И даже воспринимались злой насмешкой. Неужели регистраторша сама не понимала, насколько неуместны эти фразы – о счастливых днях, о светлой и чистой любви, – когда Глеб настолько демонстративно, у всех на глазах, отказался поцеловать свою жену.

Илана так и осталась с опущенной на лицо фатой. Вроде бы и своя, но по-прежнему чужая, от которой хотелось отгородиться. Хотя формальности соблюдены. Но разве ей нужны формальности? Пусть даже самые трогательные и красивые.

И, видимо, не только регистраторша, но и другие тоже не хотели замечать, что всё не по-настоящему, вели себя согласно сценарию – ведь следовало сохранить лицо, создать видимость, что всё идёт по плану. И услышав, что теперь гости, родные и близкие тоже могут поздравить новобрачных, действительно устремились поздравлять.

Первыми, конечно, рядом оказались бабушка и родители, обнимали, что-то говорили, взволнованными голосами, но Илана почти не слышала, просто старательно растягивала губы в улыбку, кивала и твердила «Да, да, да».

Потом они отошли, оживлённо переговариваясь, только Кирсанова осталась, посмотрела на сына, напомнила спокойно, но достаточно твёрдо:

– Ты должен поднять фату.

– Почему я? – недоумённо вскинулся Глеб. – Она сама не может?

Не по имени, а именно вот так «она».

– Такие правила, – сдержанно пояснила его мама. – Поднимать и снимать фату должен только муж.

– Хорошо, – легко согласился он, придвинулся к Илане, подхватил тонкую прозрачную ткань, завернул наверх. – Так пойдёт? – поинтересовался колко, но и не подумал дожидаться ответа, сообщил: – Тогда я пойду. – И, ни на кого не обращая внимание, торопливо спустился с подиума, зашагал к дому.

Илана потерянно глянула на Кирсанову, а та невозмутимо дёрнула плечом и уверенно пообещала:

– Не волнуйся, девочка, он скоро вернётся.

Но Илана не волновалась. Она вообще не понимала, как назвать то, что она сейчас ощущала.

Похоже, она окончательно запуталась, хотя раньше ей представлялось, что свадьба всё расставит на свои места.

Наверное. И правда расставила. Только вот места получились совершенно не те. И значит, ей всё-таки следовало отказаться, пока дело не зашло слишком далеко, а не закрывать глаза на очевидное. Не обманываться, не надеяться наивно, убеждая себя – это не исключительно договорённость родителей, не точно такая же сделка, как и создание холдинга. Что Глеб действительно хотел на ней жениться. И вовсе не потому, что так требовал бизнес, а по собственной инициативе. Потому что Илана ему понравилась, показалась самой достойной.

Нет, не понравилась. И это можно было понять ещё тогда, в их вторую встречу.