Я с тебя худею

Глава 1. Дрожжевое тесто

Где моя талия?!

Не то, чтобы я паникую, но все же…

Еще месяц назад она была, а теперь ее нет. Или не месяц назад? Когда же я купила эту блузку и точно так же смотрела на себя в зеркало? На Новый год. На Новый год! Это же полгода назад!

Нет, я точно помню, что там, где застегивалась пуговица на джинсах, оставался зазор размером в два пальца. И силуэт хоть немного походил на песочные часы. А теперь что? Нет, ну что это? Мои телеса, поплывшие за пределы пояса, теперь напоминают дрожжевое тесто, сбежавшее за края кастрюли…

Маруська без стука заглядывает в раздевалку. Отодвигает ширму и просовывает коротко стриженную голову с яркой голубой прядью. Ее стремление походить на своего кумира Артемия Лебедева иногда поражает.

– Лови другой размер, – без задней мысли она вручает мне футболку, чуть больше той, что обтягивает меня, как оболочка – ливерную колбасу. И почти сразу же жалеет, что пошла со мной за покупками, когда видит мои глаза на мокром месте. Весь спектр эмоций на моем лице: от отрицания до принятия.

– Ну ты чего, Лесь? – она медленно скрывается за ширмой, словно нашкодивший кот, и тараторит, уже не глядя на меня. – А знаешь, пошли в другой отдел! Я где-то читала, что они перепродали магазин какому-то местному владельцу и отшивают вещи на другой фабрике. Может, у них лекала новые?

Я натягиваю свою затасканную толстовку и накидываю на голову капюшон.

– Новые лекала тут не при чем, – бормочу я и выхожу из примерочной. – А вот мамин новый рецепт чебуреков – отстой!

– Чебуреки твоей мамы – топчик! – возражает Маруська и, на выходе прощаясь с консультантами, зачерпывает горсть конфет. – Когда Светлана Павловна снова соберется их приготовить – зови в гости! Ради такого не влом даже на автобусе в вашу глушь притащиться.

В подавленном настроении я брожу по супермаркету из одного отдела в другой и вполуха слушаю подругу. Она может болтать без умолку, а мне это только на руку. Вещи меня больше не интересуют.

– Давай, примерь тунику! Смотри, какая крутая! – Маруська выуживает откуда-то с полок что-то длинное со стразами – напоминает вещь из гардероба Аллы Борисовны.

– Мне двадцать, – тяжело вздыхаю я, – а не семьдесят.

– А твоя мама бы обрадовалась! Ей нравятся такие вещи.

– Моя мама радуется всему блестящему, – и добавляю, глянув на ценник, – и дорогому!

– Ладно, давай перекусим, а потом что-нибудь выберем. Ты не затягивай! Выпускной уже в субботу. – Маруся достает телефон и сверяется с настенными часами магазина. – Прямой эфир с Виктором Максимовичем через пару часов, надо еще подготовиться.

Меня бросает в дрожь. Наш преподаватель и по совместительству мой научный руководитель по дипломной работе всегда вызывает такую реакцию тела. А что творится с мозгами – вообще стыд и позор! Не умею вести себя адекватно рядом с красивыми мужчинами. Виктор Максимович – наша местная знаменитость. В тридцать лет – кандидат филологических наук и основатель «Цензоров».

Цензоры – элита нашего университета. Группа из двенадцати бывших и нынешних студентов, которые выдают блестящие рецензии на книги, статьи и любые творческие работы. Мимо аудитории, где они собираются для мозгового штурма, все студенты проходят и крестятся, как христиане мимо церквей. Боги, одним словом, а не люди.

Представляете, как я радовалась, когда попала под протежирование самого Аксенова Виктора Максимовича? Все считают это чудом. И только Маруська знает, сколько сил и трудов я вкладываю в то, чтобы обратить на себя его внимание.

Хотя, конечно, научный интерес, связывающий нас, не совсем то, чего бы мне хотелось…

Ах, мечты, мечты!

Мы заглядываем в пекарню при торговом центре. Я не собираюсь ничего покупать. Собственное отражение в зеркале – отличный мотиватор. Но крышесносные запахи в этой пекарне соблазняют еще из соседнего крыла здания. Разве можно устоять?

Я покупаю батончик гранолы домашнего приготовления— меньшее из всех зол. Ну сколько она примерно весит? Грамм 80, не больше. Я вбиваю ее в графу «перекус» в приложении телефона уже после того, как съедаю почти все.

– Уверена, что больше ничего не хочешь? – Маруська скептически осматривает меня и переводит взгляд на свою дюжину пончиков в сахарной присыпке.

«Fat Secret» выдает 800 калорий за 100 грамм гранолы. У меня вылезают глаза из орбит, и последний кусочек буквально застревает в горле. Выплевываю остатки батончика и, чтобы побороть приступ кашля, запиваю стаканом воды.

– Воу! – Маруська вскидывает руки и начинает заливаться смехом. – Это было отвратительно, Лесь! Может, все-таки пончик?

– Ты представляешь, сколько тут калорий?! Восемьсот! – я с ужасом рассматриваю этикетку. И сколько такой бесполезной гадости я съедаю за день? Какое классное и одновременно ужасное приложение! – Мне остается всего триста калорий на ужин, чтобы не превысить дневную норму. Как люди живут, съедая всего лишь тысячу двести калорий в день?

Живот неприлично урчит, поддакивая моему возмущению.

– На этот раз ты считаешь калории? – Маруська откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. – В прошлом месяце было интервальное голодание.

– Скачала неплохое приложение, – я стараюсь не обращать внимания на ее саркастическую усмешку и продолжаю расхваливать находку. – Смотри, тут даже есть считыватель штрих-кодов, и ты можешь добавлять свои рецепты и рассчитывать калории…

Маруська слушает меня с красноречивым выражением лица «оно мне надо?» Я прекращаю рассказывать.

– Ты же в курсе, что без физических нагрузок все твои диеты – фигня?

– Ненавижу спорт!

Маруська со мной полностью соглашается. Всю старшую школу и годы в университете мы обе дружно просидели на скамейке для освобожденных. Благо ее мама работает в поликлинике и может достать любые справки.

Мой телефон пиликает, сообщая о новом смс.

– Так, идем забираем тот пугачевский прикид, – перевод на карту поднимает настроение, я залпом допиваю чай и расцветаю в улыбке впервые за день.

– Твой анимешник наконец прислал остаток за книгу?

– Да, не могу поверить. Он каждый вечер засыпал меня новыми главами, а с оплатой месяц тянул! Отбил всю охоту читать книги для взрослых!

– Зато ты теперь знаешь, в чем пойдешь на выпускной.

***

Мы приобрели чудо-тунику, в которой я похожа на один большой страз на ножках. Чтобы поднять себе настроение и потратить остаток от перевода, я предлагаю заглянуть в книжный. Хочется «закусить» привкус от прочитанного второсортного порно чем-то качественным. Я прохожу мимо полок с классической литературой в поисках по-настоящему мощного автора. Оруэлл? Подойдет. Беру «Скотный двор» в новеньком переиздании и подхожу к Маруське.

Книга, которую я редактировала несколько месяцев назад, уже переместилась с полки «нон-фикшн» в «бестселлеры». Подруга делает фото и выкладывает его в сторис.

– Прикинь, ты теперь звезда! – комментирует она, отмечая меня на фото. – Следующее интервью возьму у тебя.

– Не трать время, популярность мне не светит, – цокаю я, вертя книгу в руках. Моя фамилия значится последней после редакторов издательства. – Вся слава всегда достается писателям.

– Скажи это цензорам, – Маруська несет книгу на кассу, – любой автор удавится за шанс оказаться у них в руках.

– Они – другое дело. Они задают тренды в мире литературы.

– Кстати, что ты планируешь на остаток дня?

– Посижу с ноутом в «Бонифации», поищу какую-нибудь интересную работу среди заказчиков. Мне хочется чего-то… – и замолкаю, не зная, что именно может привлечь внимание моего куратора. Но это обязательно должно быть что-то особенное.

– Например?

– Пф, – я поднимаю руки и роняю их с тяжелым выдохом, – что угодно, только не очередная манга с рейтингом восемнадцать плюс-плюс-плюс!

Маруська хихикает. Она любит подобное чтиво и периодически просит у меня почитать рукописи, которые мне присылают для редактуры. Поначалу мне было все равно, какой текст править, лишь бы за него платили. Но теперь мне хочется уйти в другое русло, взяться за что-то стоящее. За то, во что я сама поверю и, может быть, вдохновлюсь.

Мы выходим на улицу. Июньское солнце слепит глаза, мы щуримся после приглушенного освещения торгового центра.

– Хочешь посмотреть интервью Максимыча?

Я застываю и, не веря своим ушам, оборачиваюсь к подруге. Ее лукавую ухмылку я знаю наизусть. Она не шутит, предлагая мне то, о чем я даже попросить не смела. Не говоря ни слова, я бросаюсь на шею подруги и от чувств сжимаю так, что она закашливается.

Она никого не пускает в студию во время записи. Я благодарна ей за то, что она делает исключение ради меня. И ради моих безответных чувств к преподавателю.

– Только ничего не трогать! – зачем-то предупреждает Маруська.

***

Это нормально, когда ты смотришь на рот говорящего человека и не смеешь даже моргнуть? Как змея под гипнозом флейтиста, я раскачиваюсь сидя на стуле влево-вправо и слушаю голос из динамиков. Хорошо, что меня не видно за затемненным стеклом студии.

В маленькой каморке с шумоизоляцией Маруська вот уже три года записывает контент для университетского радио и его официальной группы. У нее настоящий талант! Только она может обычную новость преподнести так, что ее несколько дней обсуждают все студенты. Она целых полгода добивалась интервью с Аксеновым. Можете представить, как занят этот человек?

Я стараюсь вести себя тихо, хотя знаю, что комната для записи изолирована от посторонних звуков. Маруська несколько раз показала на приборы и кнопки, на которые мне нельзя нажимать. Прямой эфир – дело серьезное.

Я сижу тихо, даже дышать боюсь.

Виктор Максимович одет в темно-серый костюм, под ним белоснежная рубашка и галстук, который он ослабил всего пару минут назад. Я подписана на его страницу в соцсети и слежу за всеми фотографиями, которые он выкладывает. Особенно из спортзала. Именно благодаря им я знаю, какое красивое и накачанное тело он прячет под строгими рубашками и костюмами.

Я не свожу глаз с двух небрежно расстегнутых верхних пуговиц, которые открывают его шею и часть ключицы.

Я что, только что облизала губы, глядя на него? Господи, только бы никто этого не видел!

Стыдливо оборачиваюсь, прекрасно зная, что в студии записи никого нет.

Интервью уже подходит к концу, а я так и не придумала, что скажу, когда он выйдет и увидит меня. Я безотрывно наблюдаю за мужчиной за стеклом и, кажется, начинаю пускать слюни. Буквально.

Ну разве можно оставаться равнодушной, когда говорит этот человек? Из динамиков льются не звуки его голоса, а самый настоящий мед. Такой же сладкий и тягучий.

– М-м-м, так бы тебя и съела! – мечтательно вздыхаю, роняя лоб на стол.

Что-то меняется в выражении лиц Маруськи и Аксенова, когда я поднимаю голову. Виктор Максимович оглядывается на стекло с настороженностью. Губы слегка подергиваются, силясь сдержать улыбку. А Маруська покрывается красными нервным пятнами. Я знаю их. Это значит быть беде. Кто накосячил? Что произошло?

Я непонимающе моргаю и обвожу взглядом сначала комнату, а потом панель управления. И вдруг замечаю кнопку «Sound ON», горящую красным.

«Я что, сказала это вслух? А он это услышал? – мелькает у меня в голове, и тут же молниеносно вторая догадка, еще хуже первой: Или это услышали ВСЕ в прямом эфире?!»

По спине пробегает холодок, я закрываю рот рукой, чтобы сдержать вырывающийся крик ужаса. А в это время из каморки выходит Максим Викторович:

– Спасибо за приглашение, Мария, – говорит он с дежурной интонацией и поворачивается ко мне, так и не договорив: – Было приятно…

Мне становится дурно от вида его широко распахнутых глаз и очевидного удивления на лице. Он точно это слышал!

– Здравствуйте, Олеся.

– Здравствуйте, Максим Викторович, – откликаюсь я, опуская голову.

Неловкость, повисшую в воздухе, нарушает Маруська, когда выходит за преподавателем и провожает его, рассыпаясь в благодарностях за интервью. Еще несколько секунд, и дверь за Аксеновым закрывается, а я со стоном закрываю лицо ладонями.

– Какой треш! – воплю я, боясь посмотреть на подругу.

– Леська, ты лошара! – орет Маруська, бросаясь к панели для записи. – Из всех кнопок ты выбрала именно эту!

Все, теперь я определенно в черном списке посетителей ее студии.

– Я понятия не имею, когда успела нажать ее, – бормочу я, прекрасно зная, что простым извинением не отделаться.

– Странно, что с твоим везением ты мне еще эфир не отключила!

Маруська разворачивает ноутбук, клацает по кнопкам, и страница с записью радиоэфира обновляется, мы видим первый комментарий под ним:

«Отличное интервью! А кто и кого хотел съесть? Ничего не понятно, но очень интересно!»

Тишина. Маруська смотрит на экран и ничего не говорит. Я ожидаю чего угодно: от праведного гнева до безутешных слез. Но подруга внезапно взрывается громким хохотом и падает на диван.

Я бросаю взгляд на экран, на котором появляется еще несколько комментариев:

«Кто-нибудь скажите, он живым оттуда вышел? Или нашего Аксенова сожрали?»

«Ну, хоть кто-то озвучил мои мысли вслух!»

Вместо того чтобы посыпать голову пеплом от стыда, я заливаюсь смехом вслед за подругой.

– Да! Теперь я ни за что не пропущу выпускной! – воет сквозь смех подруга, вытирая слезы. – Хочу видеть, как ты теперь будешь смотреть в глаза Максимычу!