1 глава

Тонкие пальчики с безупречным маникюром порхают по моей коже, очерчивая большие грудные, перебирая прямые мышцы, и, скользя по косой, пропадают под резинкой боксеров.

Ох… как хорошо!

Девушка, видя реакцию моего тела, улыбается кончиками пухлых губ и внимательно смотрит темными зрачками-блюдцами, поглотившими девственную зелень ее радужки, а потом возвращается к начатому и продолжает подчинять меня себе…

В какой-то момент понимаю: еще чуть-чуть – и не сдержусь и, аккуратно отстранив ее, наваливаюсь сверху. Она хихикает, а я с бешеным желанием сжимаю ее хрупкую, податливую мягкость и утыкаюсь носом в тонкую шею и спутанные, пахнущие забытым счастьем волосы.

Я хочу ее любить с той сумасшедшей страстью, что опалила меня и сжигает изнутри; хочу, чтобы она извивалась подо мной, стонала; хочу доставить незабываемое удовольствие, которое легкой дрожью пробежит по ее восхитительному телу… Но внезапно дергаюсь сам, и сладкое наваждение стремительно тает… Это был только сон…

Какое-то время неподвижно лежу в кровати и перебираю оставшиеся крупицы своего видения. На душе так беспросветно горько от осознания, что это была снова она: девушка, которая спустя четыре года разлуки не отпускает меня!

Нет, последнее время все протекало стабильно ровно. Привычная тупая боль, расквартировавшаяся во мне, по-прежнему сосуществовала рядом, но не ныла, не обострялась и не терзала. Лишь эту неделю начала доставать меня, после таких вот горячих видений, от которых вернуть себя в состояние «все нормально» получалось не слишком хорошо. Во мне словно вскрыли старый ноющий нарыв, и после этой манипуляции мое тело пронзила острая боль, вцепившаяся своими ядовитыми щупальцами в меня по новой.

Все мои сны и видения, скорее всего, были шутками подсознания из-за предстоящей поездки в Питер. Прошлое, как поплавок, всплыло на поверхность и напомнило, что никуда не делось.

Я не был в родном городе с того самого момента, когда, беззвучно скуля от разрывающегося на части сердца, выбежал из дома, держа в руках незастегнутую полупустую сумку, и, как преступник, помчался на вокзал, купил первый попавшийся билет на ближайший поезд и скрылся.

Жалел ли я об этом?

Я много раз возвращался к тому дню, вспоминал последний разговор и желание Вики удержать меня. Ее голос: «Мы вместе раскрасим нашу жизнь!» – звучал во мне, как на репите, в моменты сомнений и обострения и толкал сорваться, приехать к ней, особенно первое время. Но я удерживал себя, снова и снова повторяя: это было правильным решением.

Уходить всегда надо вовремя. Не в тот момент, когда все разбито и испачкано взаимными недовольствами и претензиями, а когда в памяти вместе с ее именем на лицо просится пусть и грустная, но улыбка, а на сердце становится тоскливо-сладко. Те два месяца, что мы провели вдвоем, были для меня самыми счастливыми в жизни, но ничто не вечно…

Я не захотел ждать агонии, смотреть, как умирают чувства, как ее семья, ее друзья, словно шакалы, станут по кускам растаскивать наше счастье. Я понял, что так и будет, в том клубе в ее день рождения. Все познается в сравнении, и я банально сравнил и признал, насколько бы это ни было тяжело, что такой, как я, не вписывается в ее красивую жизнь. А такой, как она, счастья в шалаше рано или поздно станет недостаточно. Сколько еще Вика продолжала бы обманывать себя и пытаться заглушить свои привычки и желания?! Месяц?! Два?! Она все равно бы соскучилась и захотела вернуться в ту свою яркую жизнь, где мне с моими понятиями не было места.

Резко встаю с кровати и иду в душ. Надо охладиться и отправиться на пробежку. Спорт, выматывающий, убивающий способность думать, уже давно стал моим спасением. Первые месяцы я растерзывал себя до такого состояния, что, падая в кровать, просто проваливался в сон. Мне нельзя было чувствовать, нельзя было думать в разрушающем направлении, поскольку моя жизнь превратилась в череду важных событий, которые я делал пусть и на автомате, но для того, чтобы добиться намеченного результата.

Нет, я не мечтал взлететь высоко и стать птицей ее полета; к тому же понимал: она, скорее всего, уже залечила раны и вернулась к своим друзьям, к бывшему и привычным занятиям, но что-то внутри меня переклинило, и я, как пес в кость, вцепился в свое желание добиться чего-то в жизни.


Методичный стук кроссовок по асфальту, фоном – шелест проезжающих машин и таймер включенного сердца, что гулко отдается в ушах…

Мелькающие дома, вывески, деревья, дорожки – мой обычный знакомый маршрут. А к этому прохладный ветер в лицо, вырывающий ненужные мысли, и настигающая усталость, заглушающая опасные чувства. То, что надо! То, что всегда помогает.

В квартиру вхожу другим, обновленным человеком, скидываю кроссовки и застываю. Мне кажется, или я действительно слышал шум из кухни?! Вместо ванной направляюсь к источнику звука и останавливаюсь в проходе.

Прислонясь к дверному косяку, с улыбкой, тут же нарисовавшейся на губах, гляжу на малышку, колдующую у плиты и при этом плавно покачивающую телом в такт музыки, играющей в ее наушниках. Понимаю: ждать ее внимания придется долго, и, подойдя сам, беру за белую торчащую ножку EarPods и вынимаю его.

– Привет, мелкая!

Несмотря на то что я старался ее не напугать, девушка все же дергается, но, заметив меня, расплывается в радостной улыбке.

Целую ее в щеку, и она морщит свой аккуратный носик. Ох уж эта моя вечно деликатная Даша! Оля бы уже давно заявила: «Фу! Ты вонючий».

Смеюсь.

– Ты чего решила приехать?

Она смотрит на меня, как на идиота.

– Ты, вообще-то, мой брат, и я не хочу, чтобы питался чем попало.

– Даш, я в кафе хожу.

– Но домашняя же еда лучше? – с надеждой в голосе спрашивает малышка.

Киваю, не желая ее обидеть, и с любовью смотрю на сестру. Девушка, как весенний цветочек, все больше раскрывается и хорошеет.

– А правда, что вы собрались ехать в Питер?

Приподнимаю бровь и сканирую ее лицо. Откуда такая информация? Она краснеет, становясь не просто цветочком, а аленьким.

– Правда.

– А можно с тобой? – выдыхает она, явно сильно волнуясь.

– Зачем?!

Опускает глаза и бормочет:

– Просто так.

Знаю я ее «просто так». Я уже давно заметил, что Даше нравится мой друг и компаньон Федор. Непонятно, чем прельстил мою изысканную девочку этот умник в очках. Хотя, возможно, она обратила на него внимание из-за того, что со мной ей приходится не просто, ведь я берегу ее как зеницу ока ото всех, кто способен обидеть, и редко куда-либо отпускаю. Может быть, чересчур редко, но мне невыносима даже мысль, что мою милую, добрую, доверчивую Дашу обидит какой-нибудь придурок.

– Дим… – вырывает она меня из моих раздумий.

– Если бабушка справится с Олей, то я не против, – смягчившись, выдаю я. Сбежит ведь, если не сменю тактику.

– Справится! – сияет малышка. – Я с ней поговорила. Да и Оле уже 10 лет. Большая!

– Это и страшно, – бурчу я. Мелкая та еще оторва и собирает на свою голову все возможные шишки, да и ведет себя так, что мне иногда кажется: у меня не еще одна сестра, а брат в юбке.

– Я поговорю с ней.

Усмехаюсь. Даша не имеет никакого влияния на эту егозу. Ладно, если бабушка сказала – справится, значит, справится. Да и ненадолго я. Наверно. Долго я там не выдержу.

Оборачиваюсь, чтобы наконец пойти туда, куда изначально собирался, но меня останавливает робкий вопрос:

– Ты едешь в Питер к?..

Моя деликатная сестра не знает, как продолжить, и, похоже, уже жалеет, что вообще осмелилась спросить об этом.

– Нет, – глухо отвечаю я и быстро исчезаю.

Все мои старания прогнать призраки прошлого пошли прахом. Хоть снова возвращайся на улицу и беги. Но где-то в глубине души я понимаю: от себя убежать невозможно.


Ленинградский вокзал, суматоха, ожидание. Мы стоим у первого вагона бизнес-класса и ждем, когда проверят документы и впустят внутрь. Многие предпочитают курсировать между двумя условными столицами на самолете, но я не отношусь к их числу. Да, Сапсан тратит на перемещение в пространстве больше часов, но заблаговременная поездка в аэропорт и потом из него в центр города скрадывают много скрытого дополнительного времени, и я предпочитаю самому безопасному виду транспорта самый простой.

Входим внутрь, оставляем чемоданы на специальной стойке и подходим к нашим креслам. Даша косится на меня, спрашивая взглядом, куда ей садиться. Ее щеки заметно порозовели, в глазах сумасшедший блеск, и я не хочу лишать ее удовольствия провести четыре часа пути с человеком, который, судя по всему, очень ей нравится.

Указываю ей на место у окна, и девушка усаживается, скромно расправляя на коленях складки легкого платья, и я снова, как пухлый кудрявый ангелочек, даю благословение, чтобы друг уселся с ней рядом. Походу, она тоже ему нравится, и, думаю, этот кандидат меня вполне устраивает. Федор – моя правая рука, мозг, который воплощает мои смелые и порой безумные идеи, когда собственных извилин уже не хватает.

Наш тандем – случайное обстоятельство (мы стали соседями по комнате в общаге), но он оказался настолько плодотворным, что вылился не просто в дружбу, а в совместную фирму. И пусть на первых порах наша контора долго барахталась и казалась слишком мелкой рыбешкой, которую проглотят хищные монстры, но мы выплыли, округлились и стали более значимыми существами в океане бизнеса. Конечно, положа руку на сердце, мне бы еще долго пришлось карабкаться по лестнице благополучия, чтобы добиться таких успехов, если бы у меня не было личного ангела-хранителя в лице давнего друга отца. Он пристроил на первое время к себе в фирму, помог с начальным капиталом, поддерживал, советовал, учил и даже после скоропостижной смерти не оставил меня и продолжил заботиться, отписав значительную часть наследства и свою фирму, которую я объединил, создав корпорацию, которой теперь руковожу. А сейчас благодаря стечению обстоятельств мы едем заключать самый крупный контракт, не только по нашим меркам, но и по меркам бывшей фирмы, которая мне досталась. Если все получится, я взлечу туда, куда даже не мечтал.

Сажусь на свое место и отворачиваюсь к окну.

«Ты едешь в Питер к?..» – звучит голос сестры.

Нет. Я еду не к Вике. Я отпустил ее тогда, и глупо теперь пытаться вернуть. Уходя – уходи. И не возвращайся. Это правильно. Уходить было невероятно сложно, но когда любишь, думаешь о счастье этого человека, даже если он еще не понимает, что так будет лучше. Мне гораздо проще было бы присосаться пиявкой к ней, к ее отцу и воспользоваться ситуацией. О чем я?! Я бы так не смог! Я никогда не жил за чужой счет и не собирался.

А быть гирей и тянуть ее за собой вниз я тоже не желал. Я бы не вынес потом ее обвинений; я бы не смог наблюдать, как трещат по швам наши чувства и любовь перерождается в ненависть. Это тяжелее, чем уйти, любя друг друга.

Поезд дергается и начинает медленно двигаться. На перроне провожающие: улыбаются, машут, плачут… Все смешивается в цветную смазанную абстракцию, и я вздыхаю. Возвращаться в город, где тебя на каждом шагу будет подстерегать прошлое, непросто, особенно когда оно с новой силой начинает душить.

Не знаю, сколько часов я бестолку пялюсь в окно. Спокойно подумать о делах и разложить по полочкам свои действия не получается. Мысли кружатся каркающими птицами и предрекают, что эта поездка не закончится ничем хорошим. Как думать в такой ситуации?! Надеюсь, происходящее со мной – временное явление, и я смогу взять себя в руки. Раньше же как-то это получалось!

Леса за окном сменяют поля, усыпанные летними цветами, и я зависаю.


– Дим, давай остановимся?

– Что? – оборачиваясь, кричу через плечо.

– Остановись!

Выполняю просьбу, снимаю шлем. Вика снимает свой и по привычке наклоняется и сбивает прижатые им волосы, потом сует мне его и бежит к полю, возле которого мы остановились.

Ромашки… Куда ни посмотришь. Маленькие нежные солнышки, легко танцующие на ветру и словно манящие к себе. Но больше всех притягивают не они, а хрупкая фигура в светлом летнем платье, тонущая в море этого рая.

Слезаю с мотоцикла и иду к ней. Она оборачивается, смеется и убегает. Ускоряюсь. Мгновение, другое, третье – и принцесса в моих руках, льнет ко мне своим волнующим телом, перебирает пальчиками отросшие волосы. Я накрываю ее губы, я целую ее с желанием, которое не отпускает рядом с ней никогда, и чувствую в ответ ее горячие, срывающие крышу поцелуи. Мы, как бензин и спички, взрываемся от малейшего соприкосновения. Что это: страсть?! Сумасшествие?! Любовь?!

Голубое небо в перистых облаках, ее голова на моем плече, и ромашки-ромашки-ромашки… Единственные свидетели нашей безумной страсти.

– Чай, кофе, вода? – врывается в сознание чужой голос, и я вздрагиваю и смотрю на девушку, любезно предлагающую напитки.

– Воду, – прочищая горло, отвечаю я, и снова отворачиваюсь к окну и пялюсь на смазанное поле, мимо которого мы проносимся. На поле с этими гребаными ромашками…

Если бы верил в привороты, то решил бы, что Вика в тот день со злости пошла к гадалке и еще крепче приворожила к себе. Так, чтоб навсегда.

Бросаю взгляд на сестру и друга, увлеченно воркующих на сиденьях через проход и не замечающих моего внимания.

Хорошо, что хоть кому-то дорога доставляет удовольствие.


Московский вокзал добивает меня острым ножом в сердце, подкидывая воспоминания моего бегства, и я поспешно снова сбегаю, взяв первое попавшееся такси. Но наивно полагать, что квартира, где с Викой связано гораздо больше, пощадит меня.

В моей комнате все как было четыре года назад, только поросло пылью. Вот только пыль не может спрятать картинок, что кадрами всплывают перед глазами: мы у шкафа, мы в кровати… Стоп! Надо остановить функцию самоуничтожения.

Выхожу из комнаты и, выловив Федора, вынуждаю его прекратить пудрить мозги моей сестре и пройтись по рабочему плану.

Даша бурно включается в трудовую деятельность, а я наконец заставляю работать свою голову, а не заниматься вытаскиванием воспоминаний и пусканием соплей.

Два часа, пересекших черту из настоящего в прошлое, удовлетворение от проделанной работы и твердое желание оборвать все нити с этим городом. После сделки поставлю на продажу и квартиру, и дачу. Отпуская – отпускай!

Загрузка...