Я всё смогу, или Сказка о Рапунцель (СИ)

Эпилог

На восьмое марта мы с Богданом решили съездить к моей маме. И судя по голосу она была рада этому решению. Месяц назад её выписали из больницы, и сейчас она уже вполне бодро готовилась к новому огородному сезону. По крайней мере, периодически мне жаловалась на плохо растущую рассаду. И да, общаться мы начали после моего сообщения ей про Богдана. Так что моя хитрость удалась. Вот только, как оказалось, мама тоже хитрила и не все рассказывала мне. И даже, когда её увезли на скорой в больницу, ничего мне не сказала. Мне позвонила наша соседка, закадычная подруга матери, тетя Зоя. Она и рассказала о том, что маме нужна срочная операция по аортокоронарному шунтированию. Оказывается осенью у мамы обнаружили атеросклероз. Медикаментозное лечение не помогало, поставили на очередь на плановую операцию. Но инфаркт не дал маме времени, чтобы дождаться своей очереди. Срочно нужны были деньги, И собственно на это и ушел мой НЗ. Просто когда узнала о случившемся, я даже не подумала о Богдане. Благо соседка позвонила, когда я уже вышла с экзамена. И я тут же сорвалась на вокзал. По дороге позвонила Ольге, чтобы узнать, где она видела то объявление о покупке волос. И по пути зарулила в тот салон красоты. После положила деньги на карту и перевела их тете Зои

Богдан позвонил, когда я уже ехала в поезде. Удивился, что я домой не приехала, но подумал, что я с группой отмечаю завершение сессии. Вот и позвонил, чтобы спросить, откуда меня забрать. А я неожиданно расплакалась и рассказала ему о случившемся, попутно сознавшись, что продала его любимую косу. Что поразительно, он не ругал меня, просто медленно расспрашивал о состоянии матери. Потом, как я поняла, связался с врачами клиники. Когда я приехала в больницу, операция шла полным ходом. Оперировал столичный хирург, Виктор Григорьев. Как он успел раньше меня? Прилетел с сыном на самолете. Уж не знаю чего это стоило Богдану. При встрече он просто обнял меня и не отпускал до конца операции.

— Я больше не твоя Рапунцель, — с грустной улыбкой сказала я, чувствуя его аккуратное поглаживание по голове.

— Ты всегда будешь моей Рапунцель, — возразил Богдан, заглядывая в мои глаза. — Чтобы ты не наделала со своими волосами, Врединка.

— То есть ты не против экспериментов? — спросила я с провокационной улыбкой.

— Когда это я был против них? — ухмыльнулся Богдан. И я невольно покраснела, вспомнив о наших совместных экспериментах.

Операция прошла успешно. Восстановление заняло около шести недель, но страх неожиданно потерять мать так и не исчез. Поэтому я старалась почаще приезжать к ней, для чего пришлось преодолеть аэрофобию. В этот раз вот с Богданом решили выбраться. Мой парень всерьез настроен просить моей руки у матери, что вызывает у меня немного нервный смех. Но возражать я уже перестала. Пусть лучше мама все ему сама скажет. И про ранние браки, обреченные на провал, и про незапланированную беременность, которая порушит все мои планы на карьеру хирурга.

Какого же было мое удивление, когда мама просто пожала плечами, благословляя наш союз? После продолжительного застолья, мама выделила нам совместную спальню. А утром пока Богдан затапливал баньку, позвала меня к себе.

— Мира, я виновата перед тобой, — начала она тихо. Я буквально онемела от неожиданности. Мама никогда не признавала свои ошибки. — Я знаю, что уже ничего нельзя исправить и возможно лучше промолчать. Но умереть с таким грузом на сердце я не могу. — она поставила передо мной коробку из под обуви и сняла крышку.

Внутри лежали запечатанные почтовые конверты, штук 20–25. Получателем писем была я. А вот отправителем значился какой-то Гончаров Алексей Дмитриевич. Ещё на конвертах было много-много штампов, будто они проделали долгий путь. И первое письмо было отправлено из Москвы два с половиной года назад. Как раз когда исчез Лёша. На том же конверте, рядом с моим именем была приписка: моей Рапунцель.

— Мама? — я пока не могла осмыслить всего этого, но голос уже подозрительно дрожал.

— Он прибежал к нам с утра пораньше, ты ещё спала. Сказал, что неожиданно объявился его отец, и мама попросила его срочно вернуться в город. Обещал, что приедет при первой возможности и заберет тебя с собой. И попросил передать, что любит тебя.

— Как ты могла?! — это единственное, что я смогла произнести. Дыхание перехватило от боли: такого я даже представить не могла.

— Родная, ну какая свадьба, тебе было-то всего шестнадцать лет?!! — мама заломила руки. И я зажмурилась, сдерживая жестокие слова, что рвались с языка. Маме нельзя волноваться. Нельзя. А я… я справлюсь.

Я подошла к окну, чтобы хоть как-то отвлечься и увидела Богдана. Он с улыбкой помахал мне рукой, но неожиданно нахмурился, взглядом спрашивая, что случилось. Я покачала головой и улыбнулась. Я справлюсь. Я всё смогу. Смогу перевернуть ту давнюю страницу своей жизни. Может когда-нибудь даже смогу их прочитать с легкой ностальгией по былому. Или просто сожгу, не вскрывая, когда-нибудь. Не сейчас.

Я посмотрела на маму, что молча стояла рядом. И маму смогу простить. Когда-нибудь искренне и от души. А пока… пока я попросила маму убрать обратно эти письма. И лишний раз не напоминать мне о них.

Рисковать счастьем, что у нас есть сейчас с Богданом, я не буду. А тоска по несбывшемуся пройдет. Ведь у меня самый лучший мужчина на свете. Мой любимый мужчина. Мой будущий муж.