Ярость огня

5 Дочь Саутсайда

ЭННИ

На первом заседании Военного Совета, на котором я присутствовала вместе с генералом Холмсом и Первым Защитником, мы обсуждали воздушное нападение на Новый Питос, планируя его на позднюю осень. Это должно было случиться прежде, чем холод начнет замораживать драконье пламя, но после того, как большинство драконов нашего флота вспыхнут. Новый Питос был хорошо укреплен, но его нельзя назвать несокрушимым. Холмс считал, что ответный удар уже давно последовал бы.

Я слушала его, думая одновременно о том, что впервые с момента дуэли Ли оказалась в компании Атрея Атанатоса. Он сидел во главе длинного стола, а я находилась на другом его конце. Атрей ни разу не взглянул на меня с начала заседания. Он больше слушал, чем говорил, и вопросы на рассмотрение выносил Холмс. Привычный серый китель Первого Защитника, ярко контрастирующий с военным обмундированием остальных, заставил бы менее представительного человека померкнуть на заднем плане. И я чувствовала каждое его движение, словно заяц, чующий присутствие ястреба над головой.

Человек вроде Атрея никогда не смирится с препятствиями у себя на пути.

Приготовленные мной записи скомканными лежали у меня на коленях под столом, и к тому времени, как подошла моя очередь выступать, я столько раз сворачивала и разворачивала их, что они сделались мягкими, как ткань.

– Антигона?

– Я хотела предложить несколько иную стратегию.

Я была самым младшим офицером за этим столом и единственной женщиной. После принятия звания Первой Наездницы мне стало намного проще выступать на публике, однако сейчас уверенность, похоже, покинула меня. Собственный голос казался мне чересчур визгливым и, к моему ужасу, слегка дрожал. Я не могла взглянуть не только на Атрея, но и на других старших офицеров, которые сейчас вопросительно смотрели на меня сквозь стекла очков.

– У нас есть причина полагать, что питианцы используют в качестве наездников низший класс. Вероятно, из коренного норчианского населения острова. Они летают на драконах в намордниках.

За столом все внезапно всполошились. Начальник штаба генерала оторвался от своих записей, единственный офицер, который был не намного старше меня.

– И почему мы слышим об этом впервые? – поинтересовался он.

Я, немного растерявшись, перевела взгляд на Холмса. Он знал, что я общалась с питианцами, потому что рассекретил меня. Однако не могла сейчас упомянуть об этом неразрешенном рискованном предприятии. К моему облегчению, Холмс поднял руку, обращаясь к начальнику штаба:

– Все в порядке, полковник Ортос. У вас есть доказательство… что подобный класс наездников существует, Антигона?

Ортос. Почему эта фамилия кажется мне знакомой?

Когда я киваю, Холмс, к моему облегчению, не задает больше вопросов. Я снова развернула свои записи, но даже не взглянула на них:

– Я предлагаю заручиться поддержкой тех наездников. Норчианцы наверняка хотят избавиться от правления драконорожденных, как хотели этого простые люди Каллиполиса. Они могли бы стать для нас ценными союзниками. Но этого не случится, если мы начнем сжигать их дома.

У меня задрожала рука, и я почувствовала, как кровь прилила к голове, жаром разливаясь по шее. Однако воротник моей формы был достаточно высок, да и в мрачном свете военного зала этого никто не заметит.

Начальник штаба Холмса снова вмешался в разговор, и его дворцовый акцент резанул мне по ушам:

– Если это вопрос силы духа…

И вдруг до меня дошло: он говорил о моей силе духа. Словно я предлагала другой вариант решения проблемы, потому что была излишне впечатлительна.

Два седовласых генерала переглянулись друг с другом.

Я сжала кулаки под столом.

Что мне там говорил Кор перед моим назначением? «Если ты хочешь, чтобы они прислушались к твоему мнению, тебе нужно их уважение».

– У меня достаточно силы духа, чтобы сжечь столько питианских простолюдинов, сколько потребуется, но я бы предпочла избегать лишних смертей в тех случаях, когда это идет вразрез с нашими стратегическими целями.

Слово «простолюдин» было запрещено со времен Революции, но я обронила его, словно перчатку, зная, что в этой комнате я единственная, к кому оно относится. Сидящий на другом конце стола Атрей забарабанил пальцами по столу, тонкие губы начальника штаба искривились, а я в ответ злобно посмотрела на него.

Брови Холмса практически взлетели на лоб:

– Думаю, нам надо разведать все более подробно, прежде чем обсуждать стратегические возможности этих… наездников низшего происхождения.

Вполне разумно. Итак, я предложила первый шаг:

– В таком случае нам необходимо провести разведку, перед тем как организовывать нападение. Наши карты Нового Питоса давно устарели. Мне хотелось бы точно определить цели и сделать обзор территории, чтобы минимизировать возможные потери.

– Мы могли бы послать разведотряд, – сказал начальник штаба.

Я уставилась на него. Если мне не послышалось, то он точь-в-точь повторил мои слова. Холмс кивнул ему:

– Думаю, это отличный компромисс. Это вас устраивает, Антигона? И неплохой способ разузнать побольше об этих наездниках на драконах в намордниках.

Члены Военного Совета дожидались моего ответа, а начальник штаба благосклонно улыбнулся мне. Больше никто, казалось, не заметил того, что сейчас произошло. Неужели я настолько неучтива и невежлива, чтобы цепляться к этому? Какая разница, если они не заметили, что именно я попросила о том, что они решили мне предоставить?

– Мне кажется, – раздался бесстрастный голос с другого конца стола, – разведывательная операция была предложена именно Первой Наездницей.

Я подняла глаза на Атрея, и на его губах появилась едва заметная улыбка.

Я не сводила с него глаз. Я ошибаюсь или Атрей действительно поддерживает меня?

Самодовольная ухмылка сползла с лица начальника штаба, но Холмс этого даже не заметил.

– Отлично! – воскликнул он, взмахнув рукой. – Тогда отправим пару небесных рыб, как только позволит облачность.

Вернувшись в Обитель на собрание военных корпусов, я быстро оповестила стражников об изменениях в решении Военного Совета о нападении, а затем впервые рассказала о драконе в наморднике, которого мы с Пауэром увидели, когда возвращали тело Джулии. Реакция наездников была вполне предсказуема: мне пришлось дожидаться, когда исчезнут выражения ужаса на лицах, а деревянные кресла переговорной комнаты перестанут скрипеть под весом встревоженных стражников. Члены Военного Совета, возможно, и не понимали, что намордник означает для дракона или его наездника, но мы знали это очень хорошо.

Мы отлично представляли это чувство.

Когда с осевшей трибуны я обратилась к рядам окружающих меня стражников, то на мгновение порадовалась тому, что мой голос, по крайней мере перед этой аудиторией, прозвучал уверенно:

– Холмс собирается отправить разведывательный отряд небесных рыб, чтобы определить цели и проанализировать ситуацию с наездниками на драконах в намордниках. Мне хотелось бы неофициально расширить это предприятие с целью проведения пропаганды. Можно ли привлечь кого-то из этих наездников? Наладить с ними связь?

– Как? – спросил Лотус. – Никто из нас не говорит на норише.

Нориш, язык норчианского населения Нового Питоса, был похож на каллийский, однако давно не использовался, потому что общение между двумя народами стало невозможным.

Если только эти наездники не научились говорить на языке своих угнетателей.

– Наездник низшего происхождения, которого мы встретили, бегло говорил на драконьем языке.

Пауэр сидел в дальнем ряду рядом с Дарием.

– Могу подтвердить. Он говорил лучше Антигоны.

– Спасибо, Пауэр.

Лотус присвистнул:

– Ну конечно. Я полечу.

Лотус, сын знаменитого поэта из патрицианской семьи с Яникула, с детства говорил на драконьем языке, как и Ли.

– Я тоже, – заявила Крисса, подняв руку. – Мои навыки рисования могут пригодиться для составления карт.

Дак тоже поднял руку:

– А разве не я должен лететь вместо Лотуса? У Криссы вполне приличный драконий, а мой дракон единственный из небесных рыб, кто вспыхнул.

– Вот и я о чем, – пробормотал Лотус.

Рок хлопнул его по плечу:

– Это случится со дня на день, дружище.

Кор заерзал в кресле. Наши взгляды встретились. Дак рассуждал вполне здраво, но был один момент, который сводил все на нет: в прошлом случалось, что он терял голову, когда на него давили или когда он был ранен, а я, что куда важнее, сама выходила из себя, когда он получал травму, да и Кор тоже.

Дак, покраснев, бросил сердитый взгляд на меня, а Лотус обмяк в кресле, скрестив руки на груди. В дальнем конце комнаты Алекса что-то прошептала Дейдра, прикрываясь ладошкой, отчего та захихикала.

На данный момент, когда усталость определяла настроение большей части военных совещаний, капелька легкомыслия – неплохой знак. Однако этому было радоваться трудно, особенно когда подозреваешь, что это все происходило за твой счет. Меня охватило нетерпение, потому что одно дело – вершить справедливость на площадях Каллиполиса, где распределялось продовольствие, и совсем другое – со стражниками, сражающимися за возможность рискнуть своими жизнями.

Я развела ладони, стоя на трибуне.

– А пока все наездники небесных рыб начнут тренироваться в ожидании возможного участия в разведывательной операции.

Мой взгляд упал на дверь, где я заметила одинокую фигуру, застывшую в дверном проеме.

Ли.

Я не приходила к нему с того самого дня, как пришла в лазарет и застала у него Криссу, постоянно убеждая себя в том, что слишком занята. А теперь, спустя неделю, увидев его на ногах и в форме, я ощутила накатившую на меня неуверенность, которая пригвоздила меня к трибуне. Остальные, заметив мой взгляд, оглянулись через плечо. Большинство из них впервые увидели его после дуэли.

И прежде чем я успела что-то сказать, Рок вскочил и прижал кулак к груди в революционном приветствии:

– Добро пожаловать, гражданин.

Ли сглотнул. А затем кивнул, вскинув кулак в ответном приветствии.

Один за другим стражники последовали примеру Рока. Пауэр и Дарий остались сидеть на месте, но таких было мало.

– Спасибо вам, – пробормотал Ли, и приветствия сменились аплодисментами.

Стражники окружали его, пока я раздавала графики дежурств в конце собрания. Они хлопали Ли по плечу, приветствуя его, обнимая. Я наблюдала, как он отвечает на проявление их чувств с прежним изумлением, смешанным с неловкостью, на этот раз более неприятной, теперь, когда я неуклюже старалась занять его место. А ведь у него всегда получалось это столь непринужденно.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все разошлись и мы остались вдвоем.

Он выглядел гораздо лучше, его темные волосы были аккуратно зачесаны назад, а бледное лицо слегка порозовело. Из-под рукавов формы выглядывали бинты. Я посмотрела в серые глаза Ли, пытаясь понять, что происходит в его душе: тот ли это Ли, которого я знаю, или же передо мной Ли, улыбавшийся тем ужасным оскалом в больничной палате.

Он потупил глаза в пол:

– Как ты?

Похоже, передо мной стоял прежний Ли. По крайней мере, на данный момент. И как легко было притвориться, что некоторые слова никогда не звучали. В этом мы с Ли специалисты.

– Тушу пожары, – ответила я, закидывая ранец на плечо. – Оказалось, на этой работе приходится часто делать нечто подобное.

Губы Ли скривились:

– Прости. Мне следовало предупредить тебя.

На его форме не имелось знаков отличия, за исключением крыльев Четвертого Ордена. Медаль Первого Наездника, которую он когда-то получил, теперь красовалась на моей груди, куда он приколол ее после дуэли. Порывшись в ранце, я достала знак, предназначавшийся ему, – знак начальника эскадрона аврелианцев. Его прежнее звание, которое он делил с Кором и Криссой до турнира на звание Первого Наездника.

Он взял значок, мельком бросив взгляд на медаль Первого Наездника у меня на груди.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Мы вместе вышли из зала заседаний и направились по коридору Обители в трапезную, где уже начали подавать завтрак. Стояла поздняя осень, в каменных очагах полыхал огонь, и стражники сгрудились в конце столов поближе к теплу. И лишь когда мы встали в очередь за кашей, я, заметив взгляд Ли, вспомнила, что изменилось с того раза, как он находился здесь. Рядом с кастрюлей с кашей висел плакат, нацарапанный рукой Рока и гласивший:

Губы Ли мрачно искривились. Понизив голос, чтобы двое стражников из патрициев, стоящих перед нами в очереди, не услышали, я объяснила:

– Мы с Роком начали делать это, узнав, что некоторые наездники выбрасывают излишки.

Мы с Роком жили на горных фермах во время последнего голода в Каллиполисе – того самого, что привел к восстаниям, которые переросли в Революцию. Мы были среди тех немногих стражников, кто помнил, что значит голодать.

И Ли тоже. Возможно, его семья и не бедствовала во время голода, но в период после Революции мы с ним вместе голодали в приюте. Поэтому я не удивилась, заметив, что он помрачнел еще сильнее. Он смотрел, как я накладываю себе порцию, – один половник, надеясь, что другие последуют моему примеру, даже если после этого мой желудок будет урчать от голода. Ли молчал, пока мы не уселись за стол.

– Я забыл о классовом расслоении в выдаче продовольствия.

Так вот почему он помрачнел. Дело совсем не в том, что стражники разбрасывались едой.

– Теперь это происходит каждый день. Раз ты вернулся, больше не забудешь об этом.

До этого момента я даже не осознавала, как сильно мне не хватало Ли. Не его лица, но его движений: как он сидит, как напрягаются мышцы на предплечье, когда он придвигает к себе миску с кашей, как небрежно отбрасывает со лба волосы, глядя на почти пустую миску. Ли даже кашу ест красиво.

И я не могла избавиться от воспоминаний о том, как эти руки прижимали меня к его телу, как мои губы касались его шеи… А затем он вдруг тихо произнес:

– Энни, как нам это остановить?

Я отвела взгляд от его лица и начала судорожно шарить в поисках ложки.

– Остановить что?

С неожиданно вспыхнувшей злостью Ли отпихнул от себя миску:

– Вот это. Все, что творит Атрей. Люди получают разное количество продовольствия исходя из принадлежности к разным сословиям. Когда мы собираемся избавиться от этого негодяя…

Его голос становился все громче, а прозвучавший в нем гнев обострил мои чувства до предела. Это было так не похоже на Ли, что люди начали оборачиваться. Кор тоже, и на его лице я увидела удивление.

Месяц назад я обратила внимание, что теперь совсем иначе воспринимаю слова, и дело было не в том, что именно говорил Ли, а в том, что это слышали другие. Подобный разговор не стоило выносить на всеобщее обозрение. Не сейчас, когда угроза войны и несправедливое распределение продовольствия перешли все моральные границы.

– Говори тише. И доедай кашу. Мы поговорим после, в арсенале.

Мне казалось, что полет на драконах поможет нам немного остыть. Но в арсенале, скидывая с себя, как всегда, одежду, чтобы втиснуться в огнеупорные костюмы, я в какой-то момент поймала себя на том, что не могу оторвать от него взгляд, а он смотрит на меня в ответ, отчего я снова почувствовала, как знакомый жар начинает расползаться по моей коже. А затем я увидела его новые ожоги, бледные и сияющие, – раны, не зажившие до конца после дуэли, словно штрихи, нанесенные на карту.

Я отвернулась, чтобы прийти в себя, и заговорила, не глядя на него:

– Вот в чем дело, Ли. – Я застегнула молнию на огнеупорном костюме под горло и взяла кирасу. – Атрей, конечно, негодяй, но он не представляет серьезной угрозы. Верховный Совет поддерживает тебя, не говоря уже о Яникуле, благодаря Доре Митрайдс. Расслоение в продовольственной программе – это ужасно, но я довольно долго просидела на пайке для железных и могу утверждать, что это гораздо лучше, чем порой бывало в Элбансе. «Эту зиму мы протянем». Только если город не начнет истязать себя на части волнениями. На Новом Питосе ждут нашего поражения. Знаешь, как Иксион назвал меня, когда я возвращала тело Джулии?

Я обернулась к нему, доставая нарукавники из шкафчика. Ли сидел на скамье, зашнуровывая ботинки, но когда поднял голову, то я заметила на его лице изумление от того, что я вот так просто назвала брата Джулии по имени.

– Он назвал меня стервозной простолюдинкой и сказал, что я принадлежу ему. – Ли поморщился, и его пальцы стиснули шнурки. – Вот с чем мы боремся. Не с Атреем.

Он стиснул зубы. На мгновение мне показалось, что я достучалась до него. А затем он поднялся, отвернувшись от меня, и сказал:

– За последний месяц ты стала неплохим оратором.

ЛИ

Раны только начали заживать, но я больше не мог находиться в палате, чувствуя, как больничные стены давят на меня, и с нетерпением ожидая, когда, наконец, выйду из лазарета. Обитель, трапезы с другими стражниками, домашние задания, которые мы выполняли у камина в оранжерее, Пэллор, мчащийся над ареной, – все это я представлял себе с особой красочностью и невероятно тосковал. Представлял все в малейших деталях, чтобы отогнать воспоминания о дуэли.

Но сейчас, обнаружив, что абсолютно ничего не изменилось, я почувствовал ярость.

Как все они могут заниматься своими делами, следуя программам Защитника, словно ничего не изменилось?

Человеком, по которому я скучал больше всего и который не появлялся, в отличие от других стражников, просачивавшихся в лазарет и нерешительно приветствующих меня, пытающихся неуклюже подбодрить и утешить, была Энни. Но она так и не вернулась, и я знал почему. Слова, сорвавшиеся с моих уст в утро после дуэли, смутно всплывали в памяти, но я отчетливо помню слепую ярость и ее лицо перед уходом. Покидая лазарет, я думал о том, чтобы извиниться. Но чем больше я видел, тем меньше мне того хотелось.

Почему Энни согласна с тем, что происходит? Как она может защищать Атрея?

Но к Пэллору я, по крайней мере, смог вернуться без гнева и стыда. Когда я подошел к гнезду, он с такой радостью выскочил мне навстречу, что она захлестнула меня в ответ и на мгновение переполнила нас обоих.

– Я тоже скучал, Пэл.

Я захватил с собой корзину с рыбой из дворцового хранилища, подготовленную смотрителями. Пэллор с довольным видом поджаривал рыбу, жадно поглощая угощение, пока я, не отрываясь, смотрел на него. Отметины от когтей, оставшиеся после поединка, быстро заживают, а смотрители до блеска начистили его серебристую чешую и когти.

– Новая упряжь для тебя.

Седло и уздечка были уничтожены во время сражения. Пэллор извивался под новой жесткой кожей, привыкая к новому снаряжению, и у меня перехватило дыхание, когда я взобрался к нему на спину. Стараюсь не думать о том, каково это было две недели назад, когда я собирался встретиться с Джулией.

Сквозняк в пещере холодил мое лицо, пока мы направлялись к выходу.

Мы вылетели из логова через ворота арены, и Пэллор опустился на каменную площадку Орлиного Гнезда без моих наставлений. Знакомые полукруглые, напоминающие чашу стены окружали нас, а карстовые колонны нависали сверху, сияя в послеполуденном солнце. Драконы сновали в воздухе у нас над головами, паря в потоках свежего осеннего ветерка. Несколькими ярдами выше в солнечных лучах просвечивались янтарным светом крылья Аэлы, в то время как Энни наблюдала, как тренируются другие пары наездников.

Последний раз, когда я видел горн, использовавшийся на подготовке к турниру Первого Наездника, теперь болтающийся у нее за спиной, он был у меня.

– Ты идешь? – позвала Энни.

Я взглянул на наездников, кружащихся над нами, тренирующихся, готовящихся к войне, и, представив, что присоединяюсь к ним, почувствовал, как во мне что-то оборвалось.

– Сейчас.

Энни не торопила меня. В небе над нами она приступила к тренировочным воздушным боям. Пэллор слегка подтолкнул меня носом, и я устроился на каменной скамье рядом с ним, а когда он склонился к моей руке, я начал почесывать его зудящие под рогами места. И нам обоим ужасно нравилось сидеть вот так, рядышком друг с другом.

Меня настолько поглотили почесывания Пэллора, что я даже не заметил, как рядом со мной уселся Кор:

– Не возражаешь?

Кор не пытался завязать разговор. Во время коротких посещений лазарета он вел себя так же немногословно и грубовато, никогда не обсуждая поединок и не спрашивая с застенчивым видом, как другие, как я себя чувствую, за что я был ему благодарен. Маурана свернулась около него, и ее дымчато-серое тело выглядело невероятно огромным по сравнению с более изящным серебристым Пэллором. Мгновение драконы внимательно изучали друг друга, их зрачки превратились в узкие щелочки, а колючие хвосты со свистом рассекали воздух, после чего они полностью потеряли интерес друг к другу. Они свернулись калачиком на каменных плитах, нежась в лучах осеннего солнца, а мы с Кором, откинувшись назад, наблюдали за тренировочными боями в небе. Энни проводила тренировку небесных рыб для разведывательной операции, используя аврелианцев для преследования во время оттачивания маневрирования.

– Она неплоха, – наконец-то выдавил я из себя. Мне не хотелось, чтобы это прозвучало так сдержанно и неохотно, но так случилось.

Кор не уточнил, о ком я. Он следил за кем-то другим.

– Да. Но знаешь, кто плох?

Дак сюр Керта. Их движения были настолько предсказуемыми, что преследователи постоянно их настигали. И к тому же они всегда замедляли скорость.

– Почему он продолжает вести себя так, словно можно до бесконечности начинать сначала? Это не спортивная тренировка.

– Да, – отозвался Кор, нахмурившись. – Я надеюсь, что дракон Лотуса все-таки вспыхнет и тогда полететь сможет он.

Когда Дак допустил одну и ту же ошибку в третий раз, Энни прекратила терпеливые объяснения и разразилась криками. Кор закрыл голову ладонями, а я вскочил Пэллору на спину.

Приятно было летать в таком небе, как сегодняшнее: безоблачном, синем, свежем, как яблоко. Пэллор фыркнул от восторга, напрягая свои крылья на ветру, и на мгновение его радость передалась мне.

Но затем я отмахнулся от чувств Пэллора, мысленно освобождаясь от него. Сейчас мне была необходима ясная голова.

– Эй, Дак!

Энни, Дак и Крисса парили на ветру чуть выше остальных тренирующихся пар. Услышав мой голос, они обернулись. Энни, кричавшая на Дака до моего появления, затихла и посмотрела на меня из-под сдвинутого набок шлема. Дак, который и так скрючился в седле, сжался еще сильнее при виде меня, словно понимал, что сейчас ему достанется еще больше. Крылья Керты сжались от напряжения, молотя по ветру, в струях которого мы все парили.

– Да? – отозвался Дак.

– Тебе нужно постоянно петлять, даже если тебя подбили, понимаешь? Это не подготовка к турнирам. Здесь не будет передышек.

Заметив прищуренный взгляд Энни, я догадался, что именно это она и втолковывала Даку. Аэла вскинула голову и фыркнула, выпустив столб пепла. Но взгляд Дака метался по моему лицу, как будто он увидел что-то впервые.

«Да, это так. Я рассказываю это тебе, потому что познал это на собственном опыте, идиот».

– Хорошо, – ответил он.

– Тогда повтори все сначала, и на этот раз я хочу, чтобы ты продолжал вертеться, сколько бы ударов ни нанесла тебе Антигона, понятно?

– Хорошо, – повторил Дак.

Крисса сюр Федра парила рядом со мной, пока мы наблюдали, как Энни и Дак начинают новый раунд. В этот раз, хотя петли Керты по-прежнему были удручающе предсказуемы, первая реакция Дака, когда он вскрикнул от боли после удара Энни, не привела к снижению скорости.

Так-то лучше.

– Не потренируешься вместе с нами? – спросила Крисса.

Она была в шлеме, но забрало подняла, и ее синие глаза внимательно изучали мое лицо. Узкие крылья и изящный хвост ее небесной рыбки переливался всеми цветами радуги на фоне осеннего неба.

Я почувствовал облегчение, когда после поединка она сообщила мне: «Теперь мы друзья». Я понимал, что с этим необходимо было разобраться, хотя чувства переполняли меня из-за всего, что случилось между нами, и попытаться все объяснить. Потому что, что бы я ни вообразил себе после нашего с Энни поцелуя, после того, как вернулся к Энни, после того, как сказал Энни то, чего говорить не следовало, единственным правильным решением было не встречаться ни с кем.

Но Криссе не требовались объяснения. И когда я извинился за то, что поступил неправильно, она лишь покачала головой:

– Обычно я предпочитаю сначала поговорить. Но, думаю, тюремная камера может сойти за смягчающее обстоятельство. Как бы там ни было… я сказала Энни прийти к тебе в ту ночь.

Как только она произнесла это, я подумал, что иначе и быть не могло.

– Почему?

Крисса повела плечом, вскинув бровь:

– Честно? Я устала от того, что вы ведете себя как идиоты.

Я изумленно расхохотался. Крисса тоже рассмеялась, пусть и немного смущенно. А затем сменила тему.

Мы остались друзьями. После нашего разговора она практически каждый день навещала меня в лазарете: приносила книги, как и тогда, когда я сидел в тюремной камере; шутила и поддерживала разговор, когда я не мог разговаривать. Но была огромная разница; в то время как в тюрьме мы держались за руки и целовались, в лазарете же мы не прикасались друг к другу, хотя Крисса по-прежнему оставалась самым легким в общении человеком на свете.

И сейчас, когда она предложила потренироваться вместе, я вдруг осознал, что при одной только мысли о тренировочном воздушном бое у меня все внутри перевернулось. Но и от мысли о Криссе, оказавшейся беззащитной на вражеской территории, мне не стало легче.

– Да, конечно.

Мы разошлись по разным сторонам, а затем они с Федрой взлетели, а мы с Пэллором начали преследование.

Маневры Криссы сюр Федра в воздухе – великолепное зрелище. Драконы породы небесная рыба славились своей скоростью, ловкостью, а Федра весьма умело использовала эти качества в своих маневрах, так что почти невозможно было предсказать ее движения, которые гораздо стремительнее, чем у Пэллора. Мы висели у них на хвосте, изрыгая пепел, который не настигал их, отчего Крисса сюр Федра начала вести себя более дерзко, ныряя вниз, словно собираясь сделать петлю вокруг нас. Мы выстрелили, жар опалил бок Криссы, и она вскрикнула от боли, и крик эхом разнесся по пустой арене.

И внезапно я оказался совсем в другом месте. Там, где я не хотел быть.

– Джулия?

Столб пепла врезался мне в грудь – смертельный выстрел. Жар привел меня в чувство, но еще не до конца зажившие ожоги опалили острой болью.

Крисса поразила меня выстрелом, который я должен был отразить даже во сне.

Но я даже не заметил его.

Пэллор захныкал, моя боль передалась ему, и я понял, что у меня произошел всплеск эмоций. Выгоняя Пэллора из своих мыслей, я, сгорая от стыда, вдруг осознал, что только что произнес.

– Ли? – долетел до меня голос Криссы.

Мы были с ней не единственными, кто застыл в воздухе. Многие партнеры по спаррингу решили понаблюдать за нашей с Криссой тренировкой. Энни, прекратившая преследовать Дака, покачивалась на ветру неподалеку, глядя на меня прищуренными глазами, а ее рука с горном застыла на полпути, так и не прикоснувшись к ее губам.

Отлично.

Я натянул вожжи и направил Пэллора в Орлиное Гнездо.

ЭННИ

Так продолжалось уже несколько дней. Ли отказывался участвовать в учебных боях, а я не назначала его в патрули на северном побережье. Я знала, что в войсках шепчутся о том, что у него «огневой шок». Это выражение мы вычитали в исторических книгах о бассилеанских войнах, в которых описывалось состояние повелителей драконов, которые после тяжкого сражения в воздухе некоторое время не могли снова участвовать в баталиях.

Мне все равно, как это называлось. Меня беспокоило, что, когда придет время для нападения на Новый Питос, мой лучший наездник не будет готов к битве.

Время от времени я замечала его с Криссой, но чаще всего с Кором. Мы снова не оставались с ним наедине.

Пока я не получила записку из Министерства Пропаганды, разосланную всем стражникам, в которой говорилось, что с сегодняшнего дня вступает в силу решение об обязательных собраниях по поддержанию боевого духа, содействующих проведению металлических тестов; и графики этих посещений уже были составлены.

Я прочитала имя в списке рядом со своим, и у меня все сжалось внутри. Кор, сгорбившийся за одним из столов на застекленной террасе, тоже изучал внимательно список.

– Ты видел?..

Он резко взмахнул рукой:

– В общежитии.

Ли, нахмурившись, снимал постельное белье с таким видом, будто решал серьезную проблему.

– Нас снова отправляют на задания по поддержанию боевого духа, – сообщила я, протягивая ему график. – На этот раз в школы. Они хотят, чтобы мы с тобой отправились сегодня в начальную школу Чипсайда.

Ли не взял у меня график.

– Нет, – ответил он.

– Что «нет»?

– Нет, я не пойду. Я не собираюсь быть цирковым пони для Атрея. Больше никаких собраний для поддержания боевого духа.

После бессонной ночи, проведенной за патрулированием, в которое я не отважилась отправить Ли, мне было нелегко услышать его ответ.

– Люди напуганы, и мы обязаны подбодрить их. Мне все равно, что ты думаешь об Атрее, но мне нужно, чтобы ты выполнял свою работу.

Его губы искривились:

– Мы по-прежнему говорим о поддержании боевого духа, Энни?

Значит, от него тоже не укрылись слухи об огневом шоке. Он отвернулся, рывком доставая чистые простыни из корзины с бельем, и начал застилать постель. Я видела, как напрягаются мышцы у него на спине, пока он натягивал простыни, и мне захотелось подойти к нему поближе. Чтобы ударить его?

Как такое возможно, что всего несколько недель назад я целовала этого юношу так, словно вся моя жизнь зависела от поцелуя? Теперь же мне просто хотелось схватить его и встряхнуть.

– Это власть, которую ты сам выбрал, – напомнила я.

Ли замер, упершись ладонями в постель, и взглянул на меня. А затем фыркнул, словно я, сама того не желая, неудачно пошутила, и эта шутка совсем не показалась ему смешной.

– Да, – ответил он, отворачиваясь от меня, – это так.

Желание ударить его ослабло. Вместо этого меня захлестнуло чувство вины.

– Ли…

– Я мог бы пойти.

В дверях с неуверенным видом застыл Дак, словно не знал, стоит ли ему входить.

– Простите. Я случайно услышал… ваш разговор.

Он стиснул зубы, вскидывая подбородок. Интересно, о чем он предпочел не упоминать? И я не понимала, что чувствую из-за того, что он прервал нас, – облегчение или ярость. Дак мне напомнил:

– Мы уже проводили подобные собрания вместе.

Ли засунул сложенные простыни в ящик.

– Это какая-то начальная школа в Чипсайде, Дак.

Его тон прозвучал настолько пренебрежительно, что у меня защипало в глазах. «Какая-то начальная школа в Чипсайде?» Вот как он это называет? Это была наша школа. Грязная, бедная, шумная, но именно там мы прошли тест, который превратил нас из нищих сирот в стражников. Та школа дала нам все.

Почему он не смотрит на меня?

Дак повел плечами, отметая предостережение Ли:

– Я хорошо лажу с детьми.

ЛИ

Даже после того, как она ушла с Даком, мой гнев не утихает. На Атрея и его глупые собрания для поддержания боевого духа, на Энни, выполнявшую его приказы, словно он по-прежнему заслуживал их отдавать, на себя за то, что едва не заставил Энни расплакаться от обиды, презрительно отозвавшись о школе Чипсайда.

Когда дверь захлопнулась и я представил, как она уходит без меня, то почувствовал себя ослом.

Но я не знал, стало бы это извинением или же продолжением нашего противостояния, если бы я последовал за ней.

Закончив с бельем, я схватил ранец с книгами и направился в библиотеку.

После того поединка я вернулся к занятиям, однако сейчас, когда был не обременен обязанностями Первого Наездника, у меня появилось время наверстать упущенное. Благодаря Энни, освободившей меня от участия в патрулировании северного побережья и от боевых учений, я завладел всем временем мира.

Я все еще полыхал от гнева, когда лоб в лоб столкнулся с Кором.

Он выскользнул из кухни, прижимая к груди сумку, и замер, как только увидел меня.

– Ли?

– Что ты делаешь?

На лице Кора промелькнули эмоции. Наконец он расправил плечи и пробормотал:

– Я взял еды для моей сестры.

Мне даже не стоило спрашивать, для какой именно сестры. У Кора была только одна сестра, достаточно взрослая, которая прошла металлический тест, а ее неумение читать привело к тому, что ее причислили к железному классу – неквалифицированных. А это означало, что она получала даже меньше продовольственных карточек, чем ее родители из бронзового.

– Я понимаю, что, – Кор повысил голос, – воровать из кухни нечестно, и именно так и сказали бы Энни и Рок…

– В свое время мы с Энни частенько воровали с кухни в Элбансе.

Кор моргнул, посмотрев на меня:

– И у вас не было неприятностей?

– Только если нас ловили.

Улыбка медленно расплылась на лице Кора, а затем он разразился хохотом.

Я почувствовал, как напрягается мое лицо и происходит то, о чем я уже успел позабыть, – я тоже начал улыбаться.

А потом мы вместе с Кором отправились в город. Мало того, мы направились в Чипсайд. От радостного возбуждения, охватившегося меня при мысли о том, что я делаю нечто запрещенное в том же самом районе, где должен был проводить собрание по поддержанию боевого духа, мое настроение еще больше улучшилось. Возможно, именно поэтому люди вроде Пауэра находят особое очарование в нарушении правил. Ты словно пытаешься выполнить штопорную бочку слишком близко от земли.

Его сестру Ану перевели с текстильной фабрики, где она работала прежде, на строительство бункера, как объяснил мне Кор, когда мы переходили через реку Фер. Плановые отключения электроэнергии, бункеры, пушки, грозно взирающие с аврелианских стен, – все это было частью городской мобилизации против угрозы воздушных ударов со стороны Нового Питоса. Улицы были усыпаны осенними листьями, а пропагандистские плакаты, изменившиеся в разгар продовольственного кризиса, теперь гласили: «Затяните пояса потуже во имя Каллиполиса», и я заметил еще один, сообщавший: «Распределение – значит справедливость для всех».

Кор тоже заметил его и поморщился:

– Ни стыда ни совести, правда? Министерство определяет справедливость как «каждый получает то, чего заслуживает».

Я впервые осознал, что, хотя мы с Энни по-разному относились к продовольственному расслоению, Кор вполне мог бы поддержать меня.

Пройдя через главную площадь Чипсайда, мы оказались у ворот, на которых виднелась надпись: «Не входить – Собственность Министерства», и увидели рабочих из железного сословия, перевозящих в тачках землю из ямы, которая вскоре должна была стать бункером, выложенным кирпичами из обожженной глины. Я заметил осунувшиеся лица с выпирающими скулами и кожей, покрытой землей и грязью. Я впервые осознал, что паек для железного сословия, который я получал из солидарности с Энни и теми, у кого хватает на это духу, гораздо проще растянуть на день, когда ты учишься, а не занимаешься тяжелым физическим трудом.

– Ана!

Кор махнул рабочему, который показался из-за земляной кучи рядом с ямой, катя перед собой тележку. Раньше я несколько раз видел сестру Кора и Дака, но сейчас с трудом узнал ее. Она с головы до ног была покрыта глиняной пылью. Она стянула шарф, прикрывающий нос и рот, обнажив полоску золотистой кожи, и улыбнулась.

– Как странно видеть вас обоих здесь, – сказала она.

Кор осторожно протянул ей сумку, и Ана взяла ее.

– Сыр и вяленые колбаски, – пробормотал он на дамианском языке, который я изучал в начальной школе. – Ты можешь взять перерыв?

Ана покачала головой:

– Уже брала.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, офицеры?

К нам приблизился бригадир, явно встревоженный перспективой неожиданной встречи каллиполийских должностных лиц со стражниками: как пока еще обучающиеся правители Каллиполиса мы обладали непростым статусом наблюдателей, которые однажды займут высокие посты. Кор нахмурился, уставившись на бригадира и уцепившись взглядом за его бронзовый браслет и округлые щеки.

За годы практики Кор научился молниеносно действовать, руководствуясь одними инстинктами. Я коснулся его руки и улыбнулся бригадиру:

– Нет, спасибо, мы уже собирались уходить. Продолжайте работать, гражданин.

Ана поцеловала Кора в щеку, поблагодарив того на языке их матери, и ушла, зажав под мышкой пакет. Бригадир с облегчением на лице поклонился нам, стоя рядом со своей стройплощадкой.

Оказавшись на центральной площади Чипсайда, Кор пнул ботинками грязь, не в силах выразить свое раздражение иначе. Чипсайд по любым меркам был не тем местом, где улучшалось настроение, но сейчас все стало только хуже. Витрины многих магазинов были заколочены из-за кризиса, улицы кишели нищими, а количество уличных торговцев значительно уменьшилось. Еще прошлым летом торговцы останавливали нас, предлагая попробовать фрукты, а сейчас, пока мы переходим площадь, никто, даже нищие, не смотрел нам в лицо.

Но мы в любом случае не могли им ничего предложить, потому что стражники давали обет бедности.

– Кор!

Я заметил девушку, торопливо пробирающуюся к нам сквозь толпу. Мы встречались с ней в Лицее, когда она посещала занятия драконьего языка в последнем семестре. На занятиях я никогда не видел у нее зеленого рабочего шарфа, который сейчас она повязала на голову.

– Мегара! – Кор с улыбкой сжал ее ладонь. – Что ты делаешь в Чипсайде?

Мегара улыбнулась.

– Прочесываю трущобы, – ответила она, позвякивая своим золотым браслетом. А затем обернулась ко мне: – Кажется, мы лично не знакомы. Меня зовут Мегара. Мегара Роупер.

Со времен учебы я помнил о ней только то, что она говорила столь же мало, как и я. Однако, несмотря на это обстоятельство, она буквально лучилась энергией. У нее была та же загорелая кожа и отчетливо звучащие гласные в говоре, как и у Кора, что выдавало в ней уроженку Хаймаркета или Саутсайда. Она стиснула мою руку в твердом рукопожатии.

– Мы с Мегарой знакомы с начальной школы, – объяснил Кор.

– И вместе ходили на Драконьи Выборы, – добавила Мегара. – Только те из нашего класса, кто набрал высокие баллы.

– Тебя отвергли? – спросил я.

Мегара улыбнулась, но в ее улыбке читалась грусть. У нее были поразительно яркие зеленые глаза.

– Моего брата тоже отвергли, – сказал я, повинуясь какому-то неведомому импульсу.

Я очень давно не говорил о своей семье, но сегодня у меня возникло внезапное желание нарушить этот запрет. Как и приход в Чипсайд по неверной причине, это казалось безрассудным, а безрассудство – опьяняло. Кроме того, у многих каллиполийцев имелись братья и сестры, которых драконы не выбрали благодаря программе набора стражников, созданной новой властью. Это было уже не так важно, как в прежние времена.

– Он огорчился? – поинтересовалась Мегара.

Его пришлось оттаскивать от грозовиков, от которых он не желал уходить, чувствуя полное опустошение. Я согласно кивнул.

Странная улыбка вновь появилась на лице Мегары:

– И этого брата звали Лаэртес Грозовой Бич?

Услышав его имя, я почувствовал себя так, словно меня окатили ледяной водой.

– Не стоит скромничать, – продолжила Мегара, в упор глядя на меня, а Кор, стоящий рядом, взволнованно ковырял носком ботинка пыльную брусчатку площади. – Многим об этом известно. И они знают, что ты убил кровного родственника, чтобы доказать свою верность.

На протяжении долгих лет я думал о том, что, как только правда о моем происхождении выйдет наружу, меня подвергнут гонениям. Но теперь я собственными глазами видел, что она не шутит и ей нет никакого дела до того, что я сын повелителя драконов и всего, что с этим связано. И я снова кивнул в ответ.

Мегара вскинула бровь:

– Если хочешь знать, то ты истинный герой Каллиполиса.

Она направилась через площадь к чипсайдскому драконьему пьедесталу, на ходу стягивая зеленый шарф, и ее длинные черные волосы рассыпались по плечам.

Кор ухмыльнулся:

– Ты мог хотя бы попытаться не выглядеть так самодовольно…

Я отпихнул его, и он захохотал. Когда мы возвращались во Дворец, мой шаг был радостно легок.

ЭННИ

Школьные собрания по поддержанию боевого духа проводились без драконов, поэтому мы с Даком пешком направились в начальную школу Чипсайда. В школе пахло, как и в моем детстве: воздух был наполнен смесью затхлого пота и хлорки, а окна, сделанные на месте зазоров в шлаковых блоках, из которых были построены стены, показались мне куда меньше, чем раньше. Тем не менее, в отличие от приюта Элбанс, у меня остались хорошие воспоминания об этом месте. В школе я всегда знала, что делать. Всегда могла все держать под контролем.

Пучок директрисы выглядел таким же тугим и безупречным, как и прежде, хотя и прибавилось седых волос. Когда она спросила у меня про Ли, я, запинаясь, отвечала, а Дак с любопытством смотрел на нас. Это, как и Холбин, было частью моей прошлой жизни, которую я почти с ним не обсуждала.

– Вы с ним были неразлучны, – вспоминала директриса.

Я кивнула, улыбаясь ей, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.

Как только мы вошли в класс, Дак уселся на стул с краю, а меня сопроводили к доске, представив нас как важных посетителей.

– Дориан и Антигона, Энни, – стражники, летающие на драконах. А вы знали, что Энни училась в нашей школе? – Вокруг раздались восхищенные возгласы. – Она прошла металлический тест, который вскоре ожидает и вас, и получила высокие баллы, благодаря которым ее выбрали для вступления в ряды стражников. Сегодня она пришла, чтобы рассказать нам о металлической системе.

Я должна была произнести стандартную речь, подготовленную Министерством Пропаганды, похожую на ту болтовню, которую я слышала в школе в этом возрасте; и я могла спокойно произнести ее, потому что выучила ее назубок. Но, возможно, было что-то в том, что я произношу речь именно здесь и сейчас, перед сорока юными лицами, – перед детьми, которых я поклялась защищать и которым угрожал Новый Питос, – и потому эти слова звучат для меня иначе.

Я услышала, что произношу то, что когда-то слышала от других, подобных мне.

Это чудо.

Когда нам впервые рассказали о металлическом тесте, я сначала не поверила. Тест, который позволит тебе стать кем-то значимым? Тест, который поможет получить дракона? «Люди вроде нас не летают на драконах», – говорила я тогда Ли. Когда считала его одним из нас, очередным сиротой низкого происхождения.

Но я ошибалась насчет Ли и драконов. А когда пришел результат, моя жизнь изменилась.

Оглядываясь назад, я не могла вспомнить большую часть того, что там происходило. Письменный экзамен, где половина вопросов была из области математики и половина из логики, а иногда и настоящие моральные дилеммы. Экзамен по физической культуре, где мы соревновались в спортзале, а преподаватели наблюдали за нами, потому что тест предназначался не только для оценки ума или физических возможностей. Он нужен был для того, чтобы выявить истинные способности, для чего мы предопределены. Что и выражалось в четырех возможных результатах: золото, философская сторона, высшая ценность в управлении государством; серебро, духовная сторона, сословие военных; бронза, квалифицированный труд и железо – труд неквалифицированный. А в некоторых исключительных случаях духовная и философская стороны объединялись, и люди с подобными результатами могли претендовать на вступление в стражники. По итогам тестов серебряные браслеты с золотыми вставками могла получить даже дочь крепостных вроде меня.

Вот за что мы боролись. Вот что я защищала.

Когда я закончила выступление, дети зааплодировали. Никогда в жизни я не слышала столь громких аплодисментов после своих речей.

Когда подошло время вопросов, я выбрала девочку, которая так высоко тянула руку, что ей пришлось привстать со стула.

– Вы когда-нибудь летали на драконе вверх ногами?

Следующий ребенок спросил:

– Когда вы в тот раз летали на турнире и делали вот так, – он начал выписывать руками невероятные фигуры, – что это было?

Он посмотрел на меня, больше ничего не объясняя и ожидая моего ответа.

– Гм…

– Вопросы о металлическом тесте, – напомнила учительница.

Лоб третьего ребенка блестел от пота, а лицо исказилось от напряженного усилия вспомнить, что он хотел спросить.

– Джереми?

– Мой папа говорит, что людям разных металлических классов выдают разные пайки, – выдавил из себя Джереми и плюхнулся на стул.

Учительница покрутила на запястье бронзовый браслет – большинство учителей принадлежали к бронзовому сословию, хотя среди них и присутствовало золотое сословие, но с куда более низким уровнем образования, – и перевела взгляд на меня, вдруг заволновавшись.

Дак подскочил со стула.

– Какая порода дракона быстрее, небесная рыба или аврелианец? – поинтересовался он у класса.

– Небесная рыбка! – хором выкрикнули дети.

– Правильно! А вот еще один непростой вопрос для вас: кто тяжелее, дракон-грозовик или…

Он продолжал говорить сначала об отечественных породах, потом об иностранных – «Сколько грозовиков потребуется, чтобы уничтожить голиафана?», – и в конце собрания дети радостно визжали от восторга, провожая нас довольными возгласами из класса.

Когда мы оказались на улице, Дак извинился:

– Надеюсь, ты не обиделась, что я встрял со своими вопросами. Я ведь знаю, какой ответ мы должны были им дать…

Одобренный в Министерстве ответ на вопрос о распределении продовольственных пайков гласил: «Каждый получает паек, который заслуживает».

– Нет. То, что ты сделал, было гораздо лучше.

Но как только мы завернули за угол и оказались на площади Чипсайда, то увидели проходящий здесь митинг, посвященный тому, с чем мы только что столкнулись. Девушка с длинными черными волосами, чье лицо скрывал зеленый шарф, кричала с помоста у подножия чипсайдского драконьего пьедестала, а ее крики эхом разносились над собравшейся толпой.

– Дочь Саутсайда желает достойных продовольственных пайков каждому! – выкрикнула она, вскинув в воздух кулак.

– Достойный паек каждому! Достойный паек каждому!

– Наши сыновья и дочери не станут больше пресмыкаться за мизерные пайки, пока золотые набивают себе брюхо!

С тех пор как началась продовольственная программа, я не впервые видела подобные митинги, но этот был самым крупным. И незаконным, потому что публичные выступления, которые угрожали покою города, были запрещены революционным законом.

– Справедливо – значит поровну! – скандировала она.

Толпа снова подхватила слова:

– Справедливо – значит поровну!

Девушка, назвавшаяся Дочерью Саутсайда, держалась уверенно и спокойно, подпитываемая энергией собравшихся. Ее манера говорить напомнила мне Ли. И я не сомневалась, что браслет, который она сняла с запястья, нарушая тем самым закон о браслетах, и которым теперь размахивала перед толпой, был сделан из золота.

Уличное прозвище, закрытое лицо, беснующаяся толпа – все это навело меня на мысль, что над нами нависла реальная угроза.

– Возможно, нам стоит что-то предпринять?

Дак нахмурился:

– Предпринять что? У нас нет драконов…

Но тем временем некоторые из собравшихся начали оборачиваться в сторону пекарни на другой стороне площади. Витрина была закрыта, но граждане начали со всей злостью колотить в стекло, в двери, выкрикивая: «Хлеба всем!» Дак, чья семья владела пекарней в другом районе, прикусил губу, завидев это.

– Мы должны предупредить городскую стражу. Они вмешаются, если толпа не разойдется.

Сообщив в ближайший караульный пост, мы направились во Дворец через Хаймаркет.

– Не возражаешь, если я заскочу к родителям?

Я не спросила зачем. Рядом с пекарней его семьи никого не было, и она была закрыта на перерыв. Протестующие сюда не добрались. Концентрация ремесленников из бронзового сословия и золотых покупателей Хаймаркета с другого берега реки сделала это место наименее склонным к волнениям обитателей нижнего берега. Когда мы, пригибаясь, вошли внутрь, чтобы поприветствовать его семью, миссис Саттер обняла меня, оставив следы от муки на моей форме, а мистер Саттер поздравил меня с назначением. Но когда миссис Саттер спросила, останемся ли мы на чай, Дак покачал головой:

– Прости, мам, нужно вернуться до заката.

Заметив мой удивленный взгляд, Дак достал из кармана конверт и протянул мне, а затем обнял родителей на прощание.

Это официальное разрешение на смену дислокации от Военного Совета. Крисса сюр Федра и Дориан сюр Керта вылетают сегодня вечером.

Судя по дате, Дак получил его сегодня утром, прямо перед тем как предложил мне отправиться в Чипсайд вместо Ли.

Слова протеста рвались наружу: о том, что я просила Лотуса стать партнером Криссы вместо Дака, что Даку следовало рассказать мне об извещении, что мы впустую потратили время, слоняясь по городу и навещая его маму и папу, вместо того чтобы заниматься подготовкой.

А затем я поняла, почему он захотел провести этот день именно так, и к горлу подкатил ком.

– Передайте от меня привет Грегу и Мерине, – попросил Дак родителей. – И Ане, когда увидите ее.

– У тебя все получится, – сказала я ему на крыльце.

Дак улыбнулся в ответ.

– Мне было очень приятно провести этот день с тобой, – ответил он. – Как в старые добрые времена.