Ява

Глава 11

К Наташиному дому ехали молча. Папа уверенно управлял «Жигулёнком», иногда спрашивая дорогу. Мама сидела на переднем пассажирском сиденье. Молодые, слегка обнявшись, мучительно томились на заднем сиденье. Остановившись перед воротами частного дома, Владимир Леонтьевич дважды нажал на клаксон.

– Ну что, выходим? – он обернулся и посмотрел на сына. – Да не дрейфь. Всё будет нормально. Пять минут позора и всё будет у вас разом.

– Наташенька, ты не волнуйся. Действуем, как договорились. Убираешь собаку. Мы заходим. Пока вы нам не нужны, сидите где-нибудь тихо, покуда не позовём. Пошли.

Наташа забежала во двор и минуту спустя, позвала остальных в дом.

Наташины родители были дома. Гостей встречала немного опешившая Надежда Анатольевна.

– Здравствуйте! – бодро начал Владимир Леонтьевич.

– Вечер добрый… – сказала Надежда Анатольевна, – проходите, пожалуйста… чего на веранде стоять.

Надежда Анатольевна вопросительно смотрела на свою дочь. Нина Николаевна перехватила её взгляд:

– Мы родители Валеры. Меня зовут Нина Николаевна, мужа Владимир Леонтьевич. Вот решили приехать к Вам познакомиться, если не прогоните, – мама заулыбалась.

– Проходите в зал. Присядем, поговорим. Надежда, чего гостей не приглашаешь? Наташа, поставь чайник – вышел Сергей Борисович.

– Ой, спасибо… мы только из-за стола, – остановила Наташу Нина Николаевна.

Родители прошли в большой зал, а Валера с Натальей прошли в её комнату. О чём говорили родители, им не было слышно. Из зала до их слуха доносились то мужские, то женские приглушённые голоса, то все разом, но о чём именно говорили родители, они не слышали. Вдруг возвысился голос Наташиной мамы. Она говорила громко, срываясь на крик. До молодых иногда доносились отдельные фразы, в которых был мат.

Неожиданно всё стихло. Иногда молодые слышали глухо бубнящие голоса. Наташа вышла из своей комнаты и подошла к залу. Немного послушав, она вернулась в комнату. Наташа смотрела на Валерия большими и удивлёнными глазами, на которые наворачивались слёзы,

– Они там договариваются насчёт аборта. И говорят, что пока ты служишь, я буду жить у матери. Она меня съест.

Внутри Валерия всё вскипело. Он взял Наташу за руку, и они прошли в зал.

– Извините, а наше мнение вы не хотите спросить.

– Подслушивать некрасиво. И вообще, вас никто не звал, – с укором посмотрела Нина Николаевна на сына.

– Уж что уж там уж. Раз пришли, так заходите. Ну, доченька, расскажи мамочке, разве для такого «хахаля» я тебя кормила и воспитывала? Что ж ты как последняя про***** перед первым встречным ноги задрала? – и, повернувшись к Валерию добавила, – ещё молоко на губах не обсохло, а женилка уже вскочила… И что, некому было вставить? Девочку нашёл?

– Мама, прекрати! – закричала Наташа и заплакала.

Нина Николаевна подошла к невестке, обняла и прижала её к груди.

– Вы уж действительно. Хоть бы нас постеснялись.

– Нина Николаевна, Вы тоже хороши. Как Вы радовались, что у Вас будет внук или внучка, а здесь про аборты заговорили, – отстранилась от неё Наташа.

– Брось, дочка. Я хотела хоть немного твою маму успокоить, но, смотрю, все усилия тщетны. Оставлять тебя здесь – значит оставить на погибель. Она тебя в гневе или изобьёт, или на аборт свезёт. Так что решать тебе. Как скажешь, так и будет.

– Неужто из материнского дома сбежишь за этими, – заголосила Надежда Анатольевна. – Народила на свою голову. Да если б знать, то в своё время аборт бы сделала. Разом больше, разом меньше. Но не терпела бы сейчас таких унижений…

– Да прекратите вы кричать… Пожалуйста, – возмутился Владимир Леонтьевич.

– Действительно, Надежда, чего ты разоралась. Криками уже не поможешь и ничего не исправишь. Надо о свадьбе думать, да где молодым жить, – трезво заметил Сергей.

– Жить? Так молодым негде жить? Где хотят, там пускай и живут. Только не здесь. Я от неё отрекаюсь. Не слушала мать, так пускай своим умом живёт дальше. Как «чесались», так пусть и «чешутся». Вон у неё муж уже есть, ему и думать как семью содержать и где семье жить… На том мой сказ. Если хочешь уходить, убирайся с глаз моих, прошмандовка… И на свадьбу не жди. Я не приду.

– Сергей, извините нас, пожалуйста, но будет лучше, если мы покинем ваш дом, – сказал Владимир Леонтьевич. – Завтра на работу, а у меня голова будто литра два водки скушал. До свидания. Поехали. Наташа, ты с нами или остаёшься?

– Я с вами, – сквозь слезы сказала девушка, – только вещи соберу.

– Какие вещи? Здесь ничего твоего нет. В чем есть, в том и уходи отсюда.

– Пошли, – сказала Валеркина мама. – В чём есть, в том и пошли. Не нищие. Купим всё, что надо.

Яванские с Наташей направились в веранду обуваться.

– Мне, конечно, всё равно, но интересно, – неожиданно заговорил Сергей, – Валер, скажи, а где вы успели? Ведь всё время на глазах были.

– А не всё ли равно?! – удивился Валерий.

Все посмотрели на Сергея. Яванские с невесткой молча покинули дом. Наташа успела надеть калоши, чтобы на улице подержать собаку. Когда Яванские прошли, она побежала в дом переобуться, но Надежда Анатольевна демонстративно перед ней закрыла дверь на ключ.

– Поехали, дочка.

– Я не переобулась, – как бы извиняясь, произнесла девушка.

– Калоши тоже хорошая обувь, – заметил Владимир Леонтьевич. – Раньше в деревне это самая модная обувь была, а если калоши новые… так либо первый парень на деревне, либо богатая невеста…

Его изречение дало эмоциональный всплеск, который вышел наружу дружным смехом. Напряжение спало. Несмотря на тяжёлый разговор с Наташиной мамой, ехали весело. Обсуждали предстоящий поход в ЗАГС. Обговаривали свадебные наряды невесты и жениха. И ни разу не заговорили о том, что произошло в родительском доме Наташи. Хотя у неё нет-нет, да и всплывали слова матери. Нет, она не держала обиды, не осуждала её. Просто ей никак не хотелось верить, что родная мама смогла отвернуться и бросить её, свою дочь. А совершенно чужие до сей поры люди так нежно приняли её в семью.