За 27 дней

Глава 1

В тот день, когда я узнала, что Арчер Моралес наложил на себя руки, я не знала, что и думать.

Я смотрела отсутствующим взглядом на миссис Андерсон, слегка чокнутую, седовласую учительницу немецкого языка, не веря в то, что я только что услышала.

— Повторите еще раз, что вы сказали? — легким, беззаботным голосом сказала Кейла Брэдфилд — одна из девушек, сидящих за мной, выпрямляясь на своем стуле.

Миссис Андерсон тяжело вздохнула, как только сняла очки и почистила их о свой костюм из полиэстера. — Вчера вечером Арчер Моралес покончил с собой.

Я тяжело сглотнула, отклоняясь назад на своем стуле с ощущением, как кровь отливает от моего лица. Это именно то, что, как мне показалось, сказала миссис Андерсон. Обычно эта женщина была настолько потеряна в своем маленьком мире и бессвязно лепетала слова на немецком, что мне показалось, что я могла б воспринять то, что она сказала за ещё одну несуразицу.

Но я знала, что на этот раз все было не совсем так.

Чем больше я думала о её словах, тем больше я понимала значение их слов.

Как только я переступила порог школы не более двадцати минут назад, я не могла отделаться от чувства, что что-то пошло не так, словно массивное облако уныния витает над этим местом. Я даже видела, как несколько сотрудников сгруппировались в коридоре, наклонив головы друг к другу, они быстро и тихо разговаривали яростным шепотом.

Сначала я просто предположила, что, возможно, произошла утечка труб в здании или что-то вроде того. Но разве утечка из трубы действительно вызывает выражения печали и ужаса на лицах учителей?

— Кто такой Арчер Моралес? — притворно крикнул ещё один подросток с последней парты.

Уставшие глаза миссис Андерсон вспыхнули гневом, как только она впилась взглядом в обидчика в конце класса:

— Очень важный член этого ученического комитета, мистер Роуздэйл, и я не советую вам вновь говорить нечто подобное.

Весь класс коллективно сделал вдохи.

Миссис Андерсон никогда не говорила подобным образом.

Я равнодушно слушала то, что после этого говорила наша классная руководительница, которая объясняла, как психологи из городских офисов будут приходить каждый день в школу в течение следующих двух недель, чтобы помочь людям справиться с тем, что они чувствуют. Она продолжала говорить о том, как это нехорошо, что нам приходится сдерживать свои эмоции и как мы должны вспоминать Арчера с радостью, со счастливыми воспоминаниями, а не вспоминать о том, что он сделал.

Ну, у меня было достаточно проблем с тем, чтобы делиться своими эмоциями, и я не собиралась менять это в ближайшее время.

Когда прозвенел звонок на первый урок, пронзив напряженную атмосферу в классе, словно нож, я вскочила со стула, схватила свои вещи и вылетела из класса прежде, чем ещё кто-либо понял, что пора уходить.

Я действительно не знаю, почему я чувствовала в себе полную и абсолютную неразбериху. Не похоже на то, чтобы мы с Арчером Моралесом были лучшими друзьями. Наоборот, парень считается — считался — социальным изгоем школы.

Он был безумно высоким и у него были темные, непослушные волосы наряду с бледным, резко очерченным лицом, которое смотрелось бы крайне аристократично на ком-то другом. На самом деле Арчер Моралес был чертовски красивым парнем, что ещё больше сбивало с толку в плане того, почему он был таким отстраненным от всех.

Может быть, это потому что ему просто никто не нравился. Или, может быть, это было потому, что никому просто не нравился он.

Всегда было трудно сказать то, о чём думал этот парень, потому что обычно его голова всегда была опущена, а его волосы были такими волнистыми, что почти всегда ниспадали ему на глаза. О Боже, его глаза.

Единственный раз, когда мне действительно удалось хорошенько рассмотреть лицо Арчера, был на первом курсе старшей школы[1], на уроке английского. Я сидела за партой напротив него, и к концу года он случайно уронил свою тетрадь с парты к моим ногам. Когда он наклонился, чтобы поднять ее, я не могла не смотреть на него в то время, как он передвинулся, я была более чем удивлена, когда увидела его лицо, и, что более важно, его глаза. Боже, его глаза были удивительными. Они не были голубыми или зелеными, или даже карими. Я серьезно не думаю, что у цвета его глаз было название, но я сразу же влюбилась в них.

У Арчера Моралеса были глаза ангела.

Когда Арчер поймал меня, наблюдающей за ним, его глаза зажмурились, как только он выпрямился, сжав губы в тонкую линию. Я сразу же залилась краской и наклонила голову, пытаясь удержать себя от того, чтобы спрятать лицо в своей тетради от смущения.

Разумеется, я никогда никому не рассказывала об этой ситуации. И я действительно не думала, что расскажу.

Но теперь? Теперь Арчер Моралес покончил с собой?

Я уже начала выходить из себя, поскольку мое сердце продолжало беспорядочно колотиться в моей груди в любое время, стоило мне всего лишь начать много думать об этом и такое ощущение, словно я испытывала муки какого-то ужасного приступа астмы и не могла дышать.

Какого черта со мной происходило?

— Господи, Хедли!

Я издала писк шока и повернулась на каблуках, чтобы увидеть, как моя лучшая подруга Тейлор Льюис мчится ко мне вниз по коридору, её стильно мелированные волосы были в полном бардаке. Я даже не удосужилась сказать «привет», потому что Тейлор мгновенно начала сходить с ума из-за того, что она только что услышала в классе.

— Ты слышала, что случилось? — лепетала Тейлор, помахивая идеально ухоженными руками для выразительности.

Я даже не потрудилась спросить её, о чем она говорит. Я просто молчала и продолжала идти по коридору целеустремленными шагами. Моё лицо начало краснеть, поэтому я не хотела говорить об этом прямо сейчас.

Меня начало тошнить.

— Я не могу поверить в это! — продолжала она лепетать, расширяя свои серебристо-голубые глаза. — Я знала, что Арчер Моралес был очень странным, но я не думала, что он…

— Просто… Просто заткнись, Тейлор, — сорвалась я прежде, чем смогла себя остановить. — Я не хочу говорить об этом.

Тейлор уставилась на меня с отвисшей челюстью, как будто я только что ударила её по лицу. Я не могла винить её за такой шокированный взгляд, ведь я ни разу ни с кем не пререкалась.

— В чем проблема, Хедли? — хотела знать Тейлор, кладя руку на бедро.

Парень, которого мы знали, только что наложил на себя руки. Вот в чем проблема.

— Увидимся позже, — пробормотала я, отворачиваясь от нее и продолжая идти по коридору на свой первый урок.

Если я знала Тейлор так, как мне казалось, она, вероятно, заставила бы меня пойти и встретиться с одним из тех мозгоправов, которые будут здесь в школе в течение следующих двух недель, потому что я вела себя «странно». Это было типичное поведение Тейлор, потому что ей практически всегда нужно было сделать всё по-своему.

Я сделала мысленную заметку избегать Тейлор как можно чаще в течение следующих нескольких дней.

Казалось, что единственное, о чём мог говорить ученический комитет весь день — так это о самоубийстве Арчера Моралеса. Куда бы я ни пошла, там были подростки, сгруппировавшиеся в коридорах и в столовой во время обеда. Наклонив свои головы друг к другу, они без сомнения говорили о том, что произошло прошлым вечером.

Я не могла винить всех за то, что они настолько поглощены этим, но это не значило, что мне должно было это нравиться.

Всё, что я действительно хотела сделать, — это пойти домой, свернуться калачиком под одеялом на своей кровати и притвориться, что этого дня никогда не было. Хотя это был бы самообман, потому что я знала, что это было совершенно невозможно.

Несколько раз за день мне приходилось останавливать себя и напоминать, что я совсем не знала Арчера Моралеса. Я не знала, почему чувствовала себя именно так, словно пустая дыра клубится в моем животе, и это начинало меня пугать.

Может быть, мне действительно нужно было встретиться с одним из тех мозгоправов.

Я отправилась домой на метро после седьмого урока в художественном классе, витая в облаках. Мои мысли всё ещё были забиты тем, что произошло. В конце дня миссис Джексон, директор школы, сделала объявление по громкоговорителю, прося всех нас склонить головы в молчании на несколько минут из уважения к Арчеру Моралесу.

Я почувствовала невероятное отвращение, увидев, что пока остальные мои одноклассники хранили молчание, взгляды на их лицах выражали всё что угодно, кроме скорби и сожаления.

Миссис Джексон также сообщила нам по громкоговорителю, что похороны Арчера Моралеса должны будут состояться в 7:00 в четверг вечером в Соборе Святого Патрика в центре города и что в пятницу не будет занятий. «Для того, чтобы провести день в уединении и почитании» — сказала она.

Прежде чем миссис Джексон закончила говорить, я уже знала, что пойду на похороны. Не учитывая тот факт, что это будут мои первые похороны.

Что я действительно хотела делать, так это кричать изо всех сил и крушить вещи и не идти на похороны, но это ни к чему бы меня не привело. Я даже не знала Арчера, но была какая-то часть меня, которая просто чувствовала, что я должна пойти на его похороны.

И кто знает? Может быть, я бы обрела покой или поддержку во время церковной службы.

Или, может быть, я просто сходила с ума.

Боже, я выглядела как совершенно растерянный подросток. «Ура» мне.

Моя мама, Микаэла Джеймисон, сидела за обеденным столом, крепко сжав руки перед собой, когда я вошла через парадную дверь после четырех часов в тот же день.

Её слегка седеющие темные волосы, как всегда, были собраны на затылке в элегантный пучок, а одета она была в один из своих безупречно отутюженных костюмов, которые она всегда носила на работу. В действительности в этом не было ничего необычного. Но то, что она была дома раньше одиннадцати вечера, определенно было чем-то новеньким.

Моя мама принадлежала к высокому классу: трудолюбивая женщина, которая работала очень близко к 5-й Авеню в отделе бизнеса. Мой отец, Кеннет Джеймисон, был даже ещё более высокооплачиваемым адвокатом, который заканчивал работать ещё позднее и разъезжал ещё дальше.

Я была одна дома большую часть времени в компании лишь моего котёнка Ролло и пожилой леди, миссис Эллис, которая жила напротив нас и кого мои родители иногда просили присматривать за мной.

Как ни странно, я не возражала против этого. Я была замкнутым человеком во всех смыслах этого слова и тишина не беспокоила меня.

— Мама, — удивилась я, бросая рюкзак на кожаный диван в гостиной. — Что ты здесь делаешь?

Мама тяжело вздохнула, опираясь вперёд на свои локти с мрачным выражением на лице. — Я слышала о том, что произошло.

Мое сердце упало в груди и приземлилось где-то около моих коленей.

— Ты… Ты имеешь в виду Арчера Моралеса, — сказала я медленно, сделав вопросительный взгляд.

Мама кивнула, не встречаясь со мной взглядом.

Что ж, это было хорошо, но всё равно не объясняло, почему она дома.

Как будто бы услышав мои внутренние дебаты, она продолжила говорить.

— Я подумала, что ты захочешь поговорить о том, что произошло.

Потребовалось всё моё самообладание, чтобы не расхохотаться от её слов и не спросить её, не ударилась ли она недавно головой.

— Спасибо, мам, но нет, — сказала я, опускаясь в кресло за столом напротив нее. — Я не хочу ни с кем разговаривать.

Это вызвало ещё один из маминых почему-я-должна-нести-все-мировые-проблемы-на-своих-хрупких-плечах вздохов.

— Хедли, не безопасно запирать свои эмоции, — глубоко серьёзным голосом сказала мама. — То, что произошло, — это очень серьёзно, и я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…

— Я не собираюсь убивать себя, если это то, о чем ты говоришь, — стальным голосом прерываю её я, сузив свои глаза.

Это был полный абсурд с её стороны.

Мама и я начали пристально смотреть друг на друга после моего довольно грубого замечания, мы обе стараемся заставить друг друга уступить первой и на самом деле рассказать о том, что происходит. Наверное, именно поэтому мы так много препирались — мы были слишком похожи в некоторых аспектах.

— Ладно, Хедли, — снова вздохнула мама через секунду, откинувшись от стола. — Если ты так говоришь. Но я хочу, чтобы ты встретилась с одним из тех психологов в твоей школе на этой неделе. Если ты не собираешься говорить со мной, тогда тебе хотя бы нужно поговорить с кем-нибудь ещё.

— Хорошо, — сразу ответила я.

Большую часть времени было просто легче согласиться с тем, что сказала мама, просто чтобы обрести душевный покой.

Я встала из-за стола и покинула столовую, хватая свои вещи с дивана в гостиной и прокладывая путь к своей спальне.

— А, и кстати, мам, — бросила я ей через плечо. — Я иду на похороны в четверг вечером.

Всё, что я услышала в ответ было:

— Я так и думала.

Я захлопнула дверь своей спальни и плюхнулась на гигантскую двуспальную кровать, увенчанную свежевыстиранными простынями и одеялами. Моя комната была определенно моим «личным местом», несмотря на то, что окна открывались с видом на оживленные улицы Нью-Йорка и то, что она была своего рода маленькой и захламленной. Повсюду были книги точно так же, как и старые школьные работы, и, возможно, что-то из одежды, что я ещё не удосужилась бросить в корзину.

Конечно же, у меня было много хороших вещей, как iPhone и ноутбук, — но я не считала себя снобистски богатой или что-то вроде того. В любом случае, вам в каком-то роде нужно было быть при деньгах, если вы хотели жить в Нью-Йорке.

После жалкой попытки сделать домашнюю работу я сбросила всё свои книги и задания со стола на пол перед тем, как броситься на кровать и свернуться калачиком под одеялом. Хотя я принимала душ около часа, натирая себя любимым мылом и шампунем, я всё равно чувствовала себя взвинченной и нервной.

Вероятно, пройдет некоторое время на то, чтобы всё вернулось на свои места, если это было вообще возможно, и я была чертовски уверена, что не будет легко вернуть ощущение нормальности в мою жизнь.

Потому что я, определенно, не заснула ночью от собственных слез.