За Гранью. Книга первая

Глава 1

— Ну сколько можно ждать? — воскликнул Валтор с досадой.

— Ты забываешь, что она — женщина, — Элвир снисходительно улыбнулся. — Будто не знаешь, как долго они могут крутиться перед зеркалом, прикидывая не стоит ли сменить платье, чтоб лучше подходило к серьгам.

— Даже женщина должна понимать, что визит к королю — повод поторопиться.

Валтор злился, однако воображение против воли нарисовало ему образ Лотэссы перед зеркалом, примеряющей украшения. Как живую увидел он ее, прикладывающую серьги к ушам. Легкий взмах головы, блики играют на гранях драгоценных камней, волосы тяжелой темной волной лениво перетекают с плеча на спину.

Изгой бы побрал эту девчонку! После бала он без конца о ней вспоминает. Даже отвратительные вести из Элара не помогли выкинуть Лотэссу Линсар из головы. Напротив, он стал думать о ней еще чаще, в глубине души признавая правоту Элвира относительно того, что именно энья Линсар невольно послужила причиной грядущей войны. И если быть до конца честным с собой, то и сейчас он хочет не столько получить от девушки полезные сведения, сколько просто увидеть ее.

Как она была хороша на балу! Красивая и загадочная, Лотэсса Линсар покорила рыцарей дайрийского двора. Интересно, ей действительно не было дела до собственного успеха, как она пыталась показать или это была лишь искусная игра? Эту девушку не поймешь. Послушать ее, так внимание дайрийских аристократов было ей в тягость. Танцуя с ними, Лотэсса выглядела скучающей, улыбки казались натянутыми, а глаза печальными. Разумеется, эларка не могла знать, что король исподволь за ней наблюдает, а потому, скорее всего, не притворялась. Однако танцуя с ним, она выглядела совсем иначе. Вместо светской любезности, почти не скрывающей грусть и скуку, на его долю достались искренние улыбки и искренняя же злость, когда ему удавалось ее задеть.

А короткий разговор во время танца показал девушку совсем в ином свете, чем в прежние их встречи. Впервые не было в ее речах возвышенного блаженного пафоса, безумных загадок и прочих странностей. На балу Лотэсса казалась то дерзкой и своенравной, то трогательно беззащитной, но в ней не было и тени той вдохновенной пророчицы, какой она предстала при знакомстве.

Валтор с трудом подавил желание вновь протанцевать с ней танец, а, может, и не один. Однако у него хватило благоразумия не выказывать эларке столь явную благосклонность. Все должны понимать, что энья Линсар находится под покровительством короля, но при этом не строить догадки относительно того, какие отношения их связывают.

Он заботился скорее о репутации девушки, чем о собственной. Потому пришлось, вопреки внезапному желанию, танцевать с маркизой Винелл, которая в любом случае считается при дворе королевской фавориткой. А вот Лотэсса без конца меняла партнеров. Младший Табрэ, Эрнан А’Хэсс, Моран Тьерн, Шел Нолан… Валтор ловил себя на том, что вид эларской гостьи танцующей с другими мужчинами ему неприятен. Понять бы еще, почему. Под конец бала, когда король почти решился пренебречь доводами разума и пригласить энью Линсар на последний танец, она неожиданно ушла. И вместо того, чтоб кружиться с Лотэссой под всполохами фейерверков, последний танец он провел в размышлениях о причинах ее внезапного ухода. И позже, когда Мирис Винелл склонилась к его уху, предлагая романтическое завершение столь прекрасного вечера, он довольно бесцеремонно ответил, что предпочел бы остаться один. И остался, всю ночь думая о Лотэссе Линсар.

С того вечера, странная девушка не раз непрошенно вторгалась в его мысли. Вот и сейчас он вновь о ней думает, причем явно не как о источнике полезной информации. Звук отворяемых дверей отвлек его от размышлений. Ну вот, наконец-то энья Линсар предстала перед ним во плоти. Однако облик ее был далек от того, что нарисовало его воображение. Если она и наряжалась специально перед визитом к королю, то явно руководствовалась какими-то особыми соображениями. Скромное темно-синее платье, почти никаких украшений, волосы, заплетенные в тугие косы, уложены вокруг головы.

— Энья Линсар, — Валтор сделал шаг к девушке и поднес к губам ее руку. — Мы уже заждались.

— Ваше величество, эн Торн, — она опустилась в реверансе. — Простите, если заставила вас ждать. Ваш посланец не сказал, что мне следует явиться к определенному времени.

— Оставим это, — король махнул рукой. — Разговор, для которого мы с эном Элвиром позвали вас, сложно назвать приятным.

Он пристально наблюдал за реакцией девушки. Отразится ли на лице хоть тень догадки или нет. Валтору очень хотелось верить, что Лотэсса — не шпионка, посланная Йеландом, но он не собирался проявлять излишнюю доверчивость.

Энья Линсар нахмурилась. На ее живом лице легко читались эмоции. Казалось, можно увидеть как одна мысль сменяет другую. Похоже, Лотэсса перебирала в уме возможные неприятности, которые могли послужить поводом для вызова к королю. Если судить по лицу, девушка понятия не имела, в чем дело. Хотя это может быть игрой. Ох, как с ней сложно.

— Что-то случилось? — голос звучал почти спокойно, но пальцы нервно теребившие синий шелк платья, выдавали волнение. Если она притворяется, то поистине виртуозно.

— Ваш король, похоже, решил объявить Дайрии войну, — Валтор решил не кружить вокруг да около.

— Он сошел с ума!

— Полностью с вами согласен.

— Вы считаете это из-за меня, да? — сокрушенно спросила Лотэсса. — Конечно, вы так думаете, иначе не позвали бы меня.

Король открыл было рот, чтоб опровергнуть ее догадку, но она не дала ему вставить и слова.

— Он теперь способен на любое безумство, чтоб заполучить желаемое. Я не могу этого допустить. Что я натворила! — она закрыла лицо руками. — Но я, правда, не знала, что он дойдет до такого. Клянусь! Я вернусь в Элар и выйду за него замуж. Лучше так, чем новая война.

— Успокойтесь, энья Лотэсса, — Валтору удалось наконец высказаться. — Не думаю, что вы стали причиной войны. В худшем случае — поводом. В любом случае я не отпущу вас к Йеланду, особенно сейчас. Я не настолько вам доверяю. Простите, если обидел, — добавил он, заметив, как мгновенно исказилось лицо девушки после его слов.

— Пустое, — она с досадой махнула рукой. — Вы не обидели меня. Я имею в виду, что ваша подозрительность меркнет на фоне ужасного известия. Йеланд официально объявил войну Дайрии?

— Неважно, — на этот раз его перебил Элвир.

Правильно, кстати, сделал. Незачем Лотэссе знать лишние подробности.

— Мы позвали вас, энья Линсар, не для того, чтоб отправить в Элар, — Элвир мгновение помедлил. — И не затем, чтобы вы казнили себя за решения вашего и без того недалекого, а теперь и вовсе обезумевшего монарха. Его величеству и мне могут понадобиться ваши… скажем так, советы.

— Вы хотите посоветоваться со мной? — теперь ее лицо выражало полнейшее непонимание. — Со мной? Да я меньше смыслю в военных делах, чем вы в нарядах.

— Я не совсем верно выразился, — Элвир поморщился. — Имеются в виду не столько советы, сколько определенные сведения, которые могли бы нам пригодиться в ходе подготовки к предстоящей кампании.

— Что?! — Лотэсса переводила взгляд с одного мужчины на другого, словно ища подтверждения тому, что ослышалась или неверно поняла. — А вы, господа, похоже, все-таки принимаете меня за шпионку. Только по вашему мнению мне надлежит действовать не в пользу Элара, а против него. Хотите убедиться в моей лояльности? Предлагаете столь низким способом оплатить оказанную помощь?

В целом, приглашая ее, король и первый маршал подразумевали что-то в этом роде, но сейчас их намерение внезапно показалась ему бесчестным. Фиалковые глаза, обращенные на него, сверкали таким гневом и болью, что у Валтора сжалось сердце.

— Энья Лотэсса, вы неверно истолковали слова эна Торна… — начал было он.

— Все она поняла правильно, — вмешался Элвир. — Да, энья Лотэсса, пришло время определиться, на чьей вы стороне. Помнится, вы хотели остановить войну? Это не удалось вам в прошлый раз, не удастся и в этот. Но нужные сведения могут сохранить сотни или тысячи жизней… как дайрийских, так и эларских. Чем проще нам будет справиться с нападением, тем меньше жертв будет с обеих сторон. Вы не согласны?

— Я не знаю, — чуть слышно проговорила она, отворачиваясь. — Чего вы от меня хотите? Какие сведения вас интересуют? Численность и расположение войск Йеланда? Количество орудий? Имена эларских шпионов при дайрийском дворе? Думаете, меня посвящали в такие дела? — с горечью вопрошала Лотэсса, раня Валтора каждым словом.

Зато Элвир, похоже, не испытывал угрызений совести. Впрочем, его друг всегда умел держать чувства в узде.

— Надо полагать, подобные вещи вам действительно не известны. Мне бы и в голову не пришло задавать такие вопросы. Я, знаете ли могу отличить юную девушку от полководца или королевского советника по военным делам. Кстати, что вы о нем думаете? — Элвир без особых церемоний повернул разговор в нужное русло.

— Об эне Тинквелле? Что, вы думаете, я могу о нем рассказать? — теперь в ее голосе звучало злое ехидство. — Да я и имя-то его запомнила лишь потому, что отец постоянно перемывал ему кости, как ставленнику гадючьей троицы, — она резко осеклась, очевидно, заметив легкую улыбку на губах Элвира.

Эларка с вызовом вскинула голову.

— Не понимаю, чему вы радуетесь, эн Торн. Можно подумать, вы узнали что-то новое. Не сомневаюсь, что вам известно о королевском советнике по военным делам куда больше, чем мне. И что я вообще могу вам сообщить такого, чего вы не знаете? Ваше величество, эн Торн, — Лотэсса зло сверкнула глазами, — надо полагать, вы и без меня знаете, что Элар не имеет регулярной армии, что казна моей страны пуста, и если бы не тарнийские кредиты, Йеланд Ильд был бы куда беднее Айшела Имторийского.

— На самом деле вы не так плохо разбираетесь в политике, как хотите показать, энья Лотэсса.

Разумность ее речей восхитила короля. Надо же, а ведь временами эта девушка казалась ему почти безумной.

— Я — дочь герцога Линсара, — она гордо вскинула подбородок.

— Это видно, — Валтор улыбнулся девушке.

На самом деле он сказал так, желая порадовать Лотэссу, поскольку Оро Линсар не сделал ничего, чтоб заслужить его уважение. В этом плане покойный герцог Таскилл казался более достойным человеком. Однако не он приходился отцом Лотэссе.

— Не стану разубеждать вас, энья Лотэсса. Все так. Вот только все наши знания о состоянии эларского войска и эларской казны не помогли нам выиграть кампанию против вашей страны. Значит есть что-то еще, чего мы не знаем.

Лотэсса внезапно изменилась в лице. Она закусила губу и сцепила пальцы так, что побелели костяшки. Весь ее вид говорил, что ей известно что-то важное, и сейчас в душе ее идет внутренняя борьба — рассказать об этом или сохранить в тайне.

Элвир хотел было заговорить, но король жестом остановил его.

— А, ладно, — девушка нервно засмеялась и махнула рукой. — Я на самом деле ничего не смыслю в военных делах, но зато я точно знаю, почему эту войну выиграл Элар. Победить должны были вы… как я и говорила тогда, весной. И победили бы, не призови Йеланд Изгоя.

— Кого?! — простонал Валтор, не зная гневаться или хохотать.

Ну почему с ней вечно так? Стоит ему начать относиться к этой девушке лучше, как она обязательно выкидывает что-нибудь в этом роде.

— Вы, разумеется, мне не поверите, — Лотэсса насмешливо прищурилась. — Ирония в том, что, желая получить от меня так называемые сведения, вы не воспользуетесь единственным ценным знанием, которое мне известно, не примете его в расчет и не используете при планировании будущей компании. В любом случае, больше мне нечего вам сообщить.

— Понятно, — король вздохнул. — Что ж, похоже, мы впрямь зря все это затеяли. — Я приглашу пажа, он проводит вас. Спасибо, что уделили нам время, энья Лотэсса.

— Все мое время в вашем распоряжении, — серьезно ответила девушка. — Все, что осталось.

— Очень любезно с вашей стороны, однако, я постараюсь не злоупотреблять подобной щедростью.

— Как вам будет угодно, — она пожала плечами и отвернулась.

Этот обмен пустыми любезностями лишь усилил досаду. Валтор с трудом дождался, пока Лотэсса покинет его кабинет, оставив их с Элвиром вдвоем.

— Ну вот, теперь я почти не сомневаюсь в ее честности, зато вновь сомневаюсь в ее здравом уме. А ты что думаешь? — обратился он к другу.

— Я бы не судил столь категорично, — задумчиво отозвался тот. — В конце концов, юной девушке вовсе не обязательно быть безумной, чтоб верить во всякие страсти, вроде светлых богинь или Изгоя. Вспомни хотя бы своего отца с его неизменным проклятием Ильдов. Его-то ты не считал сумасшедшим.

И ведь не поспоришь. Пристрастие к пресловутому проклятию и прочей мистике, представлялось молодому королю причудой родителя, но никак не свидетельством безумия.

— А ведь ты, пожалуй, прав. Скорее всего в этой прелестной головке романтические бредни о Странниках уживаются с довольно разумными суждениями.

В любом случае такое объяснение более-менее устраивало короля, избавляя от необходимости ломать голову над странностями Лотэссы Линсар.

— Знаешь, — Элвир все еще пребывая в задумчивости, опустился в королевское кресло, — рискуя пополнить ряды безумцев, я бы посоветовал не отмахиваться от слов девчонки Линсар.

— Теперь и ты уверовал во вмешательство Изгоя? — усмехнулся Валтор.

— Насчет Изгоя это вряд ли, но почему бы не предположить, что Ильд заручился помощью какого-нибудь колдуна.

— Ты веришь в магию?

— Скажем так, я верю в то, что в мире есть люди, которые ее практикуют. Это, вроде, ни для кого не секрет. Так почему бы ни допустить мысль, что в редких случаях с помощью магии можно достигнуть цели?

— Ты не первый, кто пытается объяснить наши неудачи подобным образом. Признаюсь, я и сам порой испытываю искушение списать все на действие загранных сил и перестать ломать голову в поисках истинных причин. Но это было бы слишком просто. Хотя даже прими я такое предположение за правду, чем бы это помогло? Что ты предлагаешь? Начать обивать пороги храма жриц Маритэ или завести при дворе мага? Нет уж, спасибо! С меня хватило и одной пророчицы.

Глава 2

Оливен дергался, злился и орал на слуг. Почему этим остолопам именно сегодня приспичило принести остывшую воду для бритья, уложить волосы совсем не так, как было велено и подать не ту рубашку. Он ведь кажется ясно дал понять, что ему предстоит встреча с отцом. Какими же надо быть кретинами, чтоб за годы службы не усвоить того, что король не выносит гладко выбритого лица, завитых локонов и кружев на мужской одежде. Оливен уже не раз выслушивал, что украшать себя надлежит девице, а не рыцарю. Поначалу он пытался спорить, но потом понял, что проще уступить и выглядеть мужланом, чем выслушивать нудные проповеди или крики родителя. Хорошо хоть Айшел вызывает старшего сына достаточно редко, а не попадаться королю на глаза во дворце Оливен научился еще в детстве.

Когда-то он очень страдал от пренебрежения, которое выказывал ему отец. Айшел или ругал сына, или просто не замечал его. Ни одного доброго слова за много лет, ни одной скупой похвалы. И ладно бы, король относился так ко всем детям. Но нет, отцовской теплоты, одобрения и заботы, выпавшей на долю Кайлира с лихвой хватило бы обоим сыновьям, однако, старик предпочел все приберечь для младшенького. Да и девчонок он обожал, хотя обе — дуры невыносимые, да и страшненькие к тому же. Повезло сестрицам, что на свете есть их кузины — сантэрские принцессы. Иначе досталось бы Райсенн и Амелине слава самых уродливых принцесс Доэйи.

А ладно, Изгой с ними со всеми! Оливен давно привык к роли нелюбимого сына, оставив позади детский гнев, обиду и слезы в подушки. Он не позволит отцовской несправедливости и дальше ранить душу. Ведь он давно стал мужчиной, что бы там ни думал на эту тему Айшел. Мужчиной, которому рано или поздно суждено сесть на трон. Отец стар, не долго ему самодурствовать. А ежели король решит задержаться на этом свете дольше положенного, то все равно отправится за Грань не позже, чем Оливену стукнет тридцать. А до этого срока можно и потерпеть. Хотя десять лет, отделяющие наследника от короны, сейчас кажутся вечностью. И все эти годы придется изображать покорного сына, хотя роль эта давно поперек горла.

Вот и сейчас, оглядывая себя в зеркало, Оливен скорчил недовольную мину. Ему единственному из всей королевской семьи досталась красота, но для Айшела внешность сына — вечный предмет насмешек. И, конечно же, дело в тайной зависти старого некрасивого мужчины к молодому и привлекательному, а вовсе не в недостатке мужественности. Ведь настоящее мужество состоит в умении признать, что есть люди умнее, красивее, лучше тебя. Увы, королю Имтории это качество не присуще. Оливен вздохнул, провел рукой по уныло свисающим вдоль лица прядям светлых волос, с отвращением взглянул на рубашку со строгим воротом и практически без манжет. Какое уродство!

На этот раз отец назначил встречу не у себя в покоях, а в зале тайных совещаний. Значит, что-то серьезное. Хорошо хоть в зал Совета не вызвал. Неприятным сюрпризом оказалось присутствие Кайлира и сестер. На девчонок Оливену плевать, а вот младший брат бесил его одним лишь своим видом. Это вечное показное смирение, а в во взгляде — презрение и ехидство. Даже не верится, что этот гаденыш — его брат. Зато неудивительно, что отец любит мелкого подлизу больше, чем старшего сына. Мать тоже была здесь. Одним словом, все семейство в сборе.

— А вот и вы, ваше высочество, — даже не ясно, чего в голосе отца больше — укора или насмешки. — Спасибо, что не заставили нас ждать до ночи.

Опять нелепые придирки. Он задержался не больше чем на полчаса, и то по сути по отцовской вине. Изуродовать себя в соответствии с королевскими пожеланиями — не такое уж простое и быстрое дело.

— Прошу меня простить, отец, — Оливен склонил голову в показном смирении, но весь вид его говорил, что извинения — лишь формальность, уступка самодурству предка.

— Ваше величество, — поморщившись поправил Айшел.

Он терпеть не мог, когда Оливен называл его отцом, тогда как на Кайлира и девчонок это правило не распространялось.

— Для чего вашему величеству было угодно пригласить меня? — принц остался доволен собственным тоном, исполненным холодности и достоинства.

— Для того, чтобы вручить тебе жезл первого маршала империи и чрезвычайные полномочия.

Оливен подавился ответом, который начал придумывать, не дослушав отца. Этого не может быть!

— Ты шутишь? — осипшим голосом спросил он.

— Отнюдь, — мрачно ответил Айшел. — Я и рад бы, да ты — мой наследник. И пора уже показать подданным, что их будущий король чего-то стоит несмотря на кудрявые локоны и дамские наряды.

— Но, папа, ты же говорил… — доселе молчавший Кайлир решил высказаться.

К удивлению Оливена король бросил на младшего сына тяжелый взгляд, какие обычно доставались на долю старшего. Неужели судьбе наконец угодно поменять принцев местами?

— Ты возглавишь нашу кампанию против Дайрии, Оливен. Отныне и слава одержанных побед, и бремя поражений лягут на твои плечи. Я — император и не могу одновременно править страной и вести войну.

— Послушай, Айшел, — вмешалась мать. — Я не сомневаюсь, что из Оливена выйдет прекрасный полководец… со временем. Но сейчас достанет ли ему знаний для ведения войны?

— Мама, ты сомневаешься во мне! — он никак не ожидал такого удара от единственного человека в семье, которому, казалось, мог доверять.

— Само собой, она в тебе сомневается, умник, — мрачно усмехнулся Айшел. — Даже она.

— Я всего лишь волнуюсь за сына, — воскликнула королева. — Любая мать на моем месте…

— Ты — не любая, Исиль. Но ты права. Знаний и опыта у нашего дорогого принца куда меньше, чем положено наследнику престола. Все попытки чему-то выучить его пропали даром. Однако чтоб командовать армиями не нужно быть воином или даровитым полководцем. Даже такой бездарь как Оливен справится. Разумеется, если окружить его умными генералами. Об этом я позабочусь. Мне не нужна проигранная война.

Ну вот, теперь все на своих местах. Король решил вознести его, но тут же облил грязью. Без последних реплик Оливен, пожалуй, не поверил бы в реальность услышанного. Старик считает его бездарем? Пусть. Получив пост первого маршала Оливен докажет, чего он стоит на самом деле. Война, конечно, дело грязное и опасное, но зато это возможность проявить себя, вырваться из-под невыносимой отцовской опеки, самому принимать решения.

— Я согласен, — принц горделиво вскинул голову.

— Можно подумать, мне требуется твое согласие, — проворчал Айшел. — Это дело решенное.

— Отец, если ты поставишь Оливена командовать армией, мы не завоюем Дайрию до Заката Мира.

— А куда ты спешишь, позволь узнать? — теперь недовольство короля обратилось на старшую дочь.

— Ну, — многозначительно протянула Райсенн. — Мне вот интересно узнать, что ты планируешь делать с Валтором Малтэйром, когда скинешь его с престола?

— Что тебе за дело до этого? Уж я разберусь, как поступить с низвергнутым монархом. И твоего совета не спрошу, Райсенн, ты уж не обессудь.

Оливену эта перепалка доставила настоящее удовольствие. Не так уж часто Айшел срывался на девчонок.

— Папочка, прошу тебя, не надо его казнить, — сестрица скорчила умилительную гримаску. — Лучше отдай его мне.

— Зачем? — не понял король.

— Неужели не ясно? — Райсенн обвела семью хитрым взглядом. — Я хочу за него замуж. И, кстати, ты мог бы оставить его наместником в Дайрии. Кто лучше него будет управлять захваченной провинцией? Замечательно я придумала, верно?

— Да, Райсенн, — хмыкнул Айшел, обретя дар речи, — знал я, что ты глуповата, но не думал, что настолько.

— А что, — вмешалась мать, — в словах девочки есть смысл. Просто ты не хочешь признать, что женщины могут говорить разумные вещи.

— Только не мои женщины, — вздохнул король. — Жаль, что Райсенн умом пошла в мать, а не в бабку, в честь которой получила имя. Покойная королева была мудрая женщина, вот ее советы мне бы не помешали, а вам лучше помалкивать, право. Берите пример с Амелины. Она младше вас, зато у нее достает мудрости молчать и не лезть в дела, что выше ее разумения.

— Ей всего двенадцать лет, — не унималась Райсенн. — А мне пора замуж!

— И ты решила заполучить Смазливого Короля?

— А почему нет? — сестрица встала, уперла руки в бока и вскинула подбородок. — Мы с мамой уже обсуждали это. До того, как ты объявил себя императором и решил захватить всю Доэйю. Ты мог бы предложить ему мою руку, пока мы были в мире с Дайрией. Но в те времена он мог бы отказаться, а теперь не сможет.

Оливен не выдержал и расхохотался.

— А ты не боишься, сестренка, что Смазливый Король предпочтет казнь браку с тобой?

— Папа, скажи ему! — взвизгнула Райсенн.

— Уймитесь оба! — приказал Айшел. — Оставь свои романтические глупости, дочь. Мужа для тебя буду выбирать я, и вряд ли мне понадобятся женские советы в этом деле. И что делать с Малтэйром я тоже решу, не спрашивая вашего мнения. Но для начала надо завоевать Дайрию, чем и займется наш новоявленный первый маршал.

Глава 3

— Альва, кыш отсюда!

— Нет уж, Хэнн, я тебя не оставлю, и не надейся. Сколько раз ты ухаживала за мной, когда я болела. А теперь, когда сама нуждаешься в заботе, гонишь меня.

— Ты знаешь, почему я тебя гоню, девочка, — Хэнн, кряхтя, подвинулась на кровати. — Негоже тебе ходить за заразной старухой. Да и без толку все это. Все равно пришел мой срок. Загостилась я на этом свете, давно пора за Грань.

— Не смей так говорить! — Альва сосредоточилась на злости, чтоб не расплакаться. — Ты поправишься!

— Никто из тех, что подхватили эту дрянь, не поправился, девочка. Я — старуха, меня не жалко, а вот ежели что случится с тобой, я себе и за Гранью не прощу. Хотя… — она замолчала и отвернулась к стене.

— Что? — Альва коснулась сморщенной ладони, расчерченной буграми вен.

— Я знаю, что с тобой ничего не случится. Руны сказали, что ты будешь с тем рыцарем. А значит сейчас тебе нечего бояться. Иначе бы на порог бы тебя не пустила.

— Интересно, как бы ты мне помешала? — усмехнулась девушка.

— Альва, девочка, послушай меня, пока я еще могу говорить. В прошлый раз ты отмахнулась, но ты должна знать, что тот дайриец — твоя судьба. Узы, связавшие вас, сильнее смерти и…

— Альва, что ты здесь делаешь, Изгой тебя побери?! — пророкотал чуть ли не на ухо Барнис, взявшийся неизвестно откуда.

Брат больно схватил ее выше локтя и грубо поволок из комнаты.

— Пусти! Я только принесла Хэнн отвар из белой крупчанки. Он снимет жар, а еще…

— Дуреха! Чем ты думала?! Не хватало еще, чтоб ты подхватила эту гнусную хворь, — Барнис продолжал ее тащить подальше от комнаты, где лежала Хэнн.

— Значит, когда она ухаживала за больными в деревне и в замке, ты не возражал, а когда ей самой нужна помощь — бросишь умирать?

Он наконец остановился и повернулся к Альве.

— Ты знаешь, я уважаю и люблю Хэнн. Она меня вырастила. Всех нас, — его голос дрогнул. — И я бы сам сидел возле ее постели, будь хоть какой-то шанс помочь ей. Но Хэнн умрет, как и все, кто заразился…

— Не говори так, — Альва поняла, что плачет. — Не смей хоронить ее раньше срока.

— Даже будь надежда, что она поправится, я не стал бы рисковать единственной сестрой. Хочешь, чтоб твое личико покрылось отвратительными язвами, чтоб волосы вылезали клочьями, а ногти…

— Прекрати сейчас же! — она зажала уши.

— Альва, я искал тебя, хотел поговорить, — Барнис снова поволок ее по коридору.

— О чем?

— Ты должна уехать, пока не поздно. Ты и Олан, — поспешно добавил он, будто компания брата резко меняла суть требования.

— И куда я по-твоему поеду, Барнис? — она решительно вырвала руку, повернулась и теперь в упор смотрела на брата, хотя в полумраке коридора по глазам особо не почитаешь.

— К соседям, — в его словах слышалась неуверенность, за которую она немедленно ухватилась.

— Ты же сам понимаешь, что нас никто не примет, — жестко возразила девушка. — Будто вся округа не знает, что в деревне, а теперь и в замке Свеллов косит людей неизвестная дурная хворь.

— Именно поэтому они должны помочь и принять вас с Оланом. Наши соседи — хорошие люди, они не оставят нас в такой момент.

— Они — хорошие люди, Барнис. Но, скорее всего, будут рассуждать, как только что рассуждал ты, оттаскивая меня от Хэнн.

— Но Хэнн больна, а вы с Оланом, хвала богиням, здоровы.

— И кто сможет поручиться, что мы не заражены? Кто рискнет не только своей жизнью, но и жизнью своих детей?

Барнис стоял, склонив голову и, кажется, впервые в жизни признавая правоту сестры. Жаль только, у Альвы не было настроения наслаждаться победой.

— Но что же делать? — она никогда еще не видела старшего брата таким растерянным.

— То, что должны. Помогать больным и поменьше бояться за себя.

— Ишь, раскомандовалась, — сердито отозвался Барнис. — К больным я тебя и на милю не подпущу. Пусть слуги за ними ходят, хотя и те попрятались кто куда, лишь бы не заразиться. Не все же такие отчаянные, как молодая госпожа. И не думай, что убедила меня. Если соседи откажутся принять вас с Оланом из благородства, то будут вынуждены принять ради выгоды. Я предложу им все дары твоего дайрийца — коней, деньги, украшения.

Альва невольно потянулась рукой к груди, где под одеждой на цепочке висело кольцо Элвира Торна. Уж с этим подарком она не расстанется даже ради спасения собственной жизни. Впрочем, про него братья не знают.

— Почему ты так хочешь спасти только нас? А Дирек с Вайном? А ты сам?

— Я не брошу свой замок и своих людей, ясно? — голос звучал зло и надрывно, будто Барнис спорил не с Альвой, а с самим собой.

— Вот и я не хочу бросать, — прошептала она, не глядя брату в лицо.

— Замок и люди — не твоя ответственность, а моя. Как и вы с Оланом. Дирек и Вайн — взрослые мужчины, а вы — дети. Какой же я дурак, что не выдал тебя замуж еще прошлым летом. Ведь сватались же Тиннады, Кореллы и Тайрин Ферр.

— Дэн Тайрин — твой ровесник, — возмутилась Альва.

— А я, по-твоему, значит, совсем старик? — ехидство в голосе брата мешалось с обидой.

— Нет, это я, по-твоему, дитя, — в тон ему возразила она. — А детей не выдают замуж.

— Тебе — девятнадцать, вполне достойный возраст для девицы на выданье. Можно сказать, даже засиделась. Но это я виноват, — вздохнул он. — Все выбирал для тебя жениха получше.

— Ага, не спрашивая моего мнения, — почти шепотом вставила девушка.

— А теперь вот локти впору грызть, что ты здесь, а не под крылышком у мужа и свекрови в каком-нибудь из дальних замков, куда можно было бы услать Олана.

Альве нарисованная картина совсем не пришлась по нраву, впрочем, действительность нравилась ей еще меньше.

Не прошло и трех недель с той поры, как двое парней из деревни, отправились ночью на старое кладбище, наполовину затопленное болотом. Проглоти их Изгой, этих безумцев.

В прошлом Альва довольно снисходительно смотрела на подобные выходки. Даже ночевала однажды в заброшенной башне с Оланом и парой его друзей. На кладбище, правда, ни разу не порывалась, не из страха перед шаэлами или шкригами, а из вполне реальных опасений угодить в трясину.

Но то, что пугало девушку из замка, показалось нипочем крестьянским детям. Болото их не засосало, но для всех, включая самих глупых героев, было бы лучше, если бы они утонули.

Парни вернулись на исходе второго дня, до смерти напуганные, зато до невозможности гордые собой. К этому времени их уже вовсю искали, но, как и следовало ожидать, безуспешно. По возвращении домой смельчаков ждала бы суровая взбучка, если бы они не отвлекли селян рассказами о своих приключениях.

Перебивая друг друга, парни рассказывали о встрече со странной женщиной, которую один упрямо именовал Болотной ведьмой, а другой — Королевой мертвецов. Судя по описаниям, создание походило на обеих героинь страшных сказок старой Хэнн. Синеватая кожа, волосы цвета болотной тины, черные бездонные глаза и длинные руки с когтями. Кошмарная женщина не проронила ни слова, лишь засмеялась леденящим кровь смехом и росчерком острых изогнутых когтей оставила незваным гостям отметины на лбу.

По рассказам тех, кто видел горе-героев, оба и впрямь были отмечены ранами в форме серпа, на которых вместо крови засохла корка синего цвета. Несмотря на доказательства, в историю о встрече с нечистью поверили не все. Да и как тут поверить, если по словам парней Болотная ведьма явилась и исчезла, а найти их не могли целых два дня.

В общем, так и стал бы этот поход еще одной страшной байкой, если бы спустя день смельчаки не слегли с лихорадкой. Еще через день на коже появились язвы, сочащиеся синевато-серым гноем. Тут уж поверили все. Среди до смерти напуганных селян были даже такие, кто предлагал отнести больных обратно на болота и вернуть Королеве мертвецов, которая их пометила. Хвала богиням, до такого не дошло, но оба все равно умерли на исходе третьего дня.

Однако самое страшное началось позже, когда отец одного из парней и сестра другого обнаружили у себя на коже синеватые волдыри. Всем стало ясно, что несчастные жертвы Болотной ведьмы не только себя погубили, но и принесли в родную деревню ужасное проклятие.

Альва понимала, что не имеет права винить жителей деревни, которые послали в замок за Хэнн, но все равно не могла их простить. Хотя и без того, болезнь проникла бы в замок. Люди из деревни приходили в замок Свеллов каждый день. Кто-то приносил провизию, дрова, свечи, кто-то работал на починке крепостной стены и амбаров. Кроме того, не все слуги жили в замке, часть возвращалась в деревню каждый вечер или хотя бы раз в неделю.

Осознав, что творится, Барнис строго-настрого запретил все хождения между замком и деревней. К тому времени неизвестная болезнь свалила уже дюжину крестьян, а зловещие слухи поползли по всей округе. Усилия Барниса оказались напрасными, болотное проклятие все-таки добралось до замка.

Неделю назад слегла добродушная пухлая Изина, на которой держалось все хозяйство в замке Свеллов, а потом заболел конюх Юрг. Как ни старалась Хэнн, а вылечить сына ей так и не удалось, как впрочем, и всех остальных. И вот теперь смерть, давно уставшая ждать, пока Хэнн соберется за Грань, стояла за плечом старой женщины и, должно быть, злорадно потирала руки.

Даже странно, что Хэнн продержалась так долго, если вспомнить, что она побывала в деревне, когда все только начиналось. Наверное, дело в том, что здоровьем Хэнн была покрепче многих, даже тех, кто на полвека моложе. И потому даже сейчас, вопреки здравому смыслу, Альва упрямо надеялась, что именно Хэнн сможет победить болезнь. Среди творящегося ужаса мысль о том, что придется расстаться со старой няней терзала ее сильнее всего. О том, что могут заболеть братья, девушка даже думать боялась.

— Альва, ты меня вообще слушаешь? — резкий окрик брата вернул ее к реальности. — Хоть сейчас попробуй не витать в облаках. Иди и собирай вещи. Через пару часов чтоб была готова. Хорошо бы явиться к Тиннадам до заката.

— Барнис, это ты меня не слушаешь, — возразила Альва. — Тиннады нас не пустят. Так же как и Кореллы. Они хорошие люди, им будет больно отказывать нам, но никто не рискнет пустить к себе на порог болотное проклятие.

— С чего ты так уверена? — мрачно вопросил Барнис, не глядя на сестру.

— А ты бы на их месте пустил?

Барнис какое-то молчал и в растерянности скреб бороду.

— Если бы жил один, то пустил бы, — наконец ответил он. — Ты, должно быть, права. Будь у меня жена и детишки, не стал бы рисковать, хоть и чувствовал бы себя последним мерзавцем. Не приведи богини оказаться перед таким выбором. Никогда бы не подумал, что настанет день, когда я порадуюсь, что моя добрая Верена так рано ушла за Грань, не успев подарить мне детей. За семью мужчина может и должен переживать, но не за себя. Решено, мы не станем мучить Кореллов и Тиннадов, поедем сразу к Тайрину Ферру. Он, как и я, бездетный вдовец, а старшая сестра ему в матери годится. Не думаю, что он откажет приютить тебя под кровом своего замка.

— И что он захочет в благодарность за услугу? — Альва ощетинилась, приготовившись отпираться до последнего.

— Боишься, что силком потащит тебя замуж? — хмыкнул брат. — Не думай, Тайрин не таков. Он мой друг, я даже не стану его оскорблять предложением денег или бесценных лошадей, на которых расщедрился наш дайриец. Для Тайрина дружба и честь — не пустые слова. Так что больше ничего не желаю слушать и давай собирайся, пигалица.

Альва все-таки попробовала спорить, умоляя позволить ей остаться в замке хотя бы до тех пор, пока Хэнн жива, но Барнис был непреклонен. Он чуть ли не за шкирку притащил сестру в ее комнату и оставил там собирать вещи, не поленившись запереть дверь снаружи, чтоб строптивая сестренка не убежала прощаться со старой няней.

Сборы не заняли много времени, и большую часть невольного затворничества девушка провела в грустных и тревожных размышлениях. Ближе к вечеру Барнис явился за ней в сопровождении Олана.

Олан был молчалив и мрачен. Судя по взглядам, которые он исподлобья метал на старшего брата, уезжать из замка он хотел не больше Альвы и скорее всего жутко злился, что Барнис воспользовался правом старшинства.

Дирек и Вайн вышли проводить их. Альва, глядя на братьев, изо всех сил старалась не заплакать. Высокий, сухопарый Дирек. Ему слегка за тридцать, но рыжеватые волосы уже начали редеть, а в серых глазах почти всегда пряталась усталость, даже когда он улыбался. Вайн казался полной противоположностью брату. Ему всего досталось с избытком, прежде всего силы и жизнелюбия. Даже полнота его не казалась излишней, а подходила Вайну как никому другому. Альва удивлялась почему брат в свои двадцать пять до сих пор не нашел себе жену. По ее мнению всем девушкам округи следовало мечтать о таком муже. Правда, сегодня Вайн не очень-то походил на себя. Глаза, обычно весело поблескивающие из-под густой шевелюры, сейчас смотрели серьезно и грустно, почти как у Дирека.

Братья обнимали Альву с Оланом, прощались, тщательно подбирая слова, доказывая друг другу, что расстаются ненадолго, и скоро все снова соберутся под отчим кровом. Альва отвечала в том же духе, изо всех сил стараясь верить собственным словам. Временами она украдкой бросала взгляды на замок, отыскивая глазами окошко комнаты, в которой лежала Хэнн, мысленно прощаясь с ней.

В конюшне их ждали чудесные дайрийские кони. Дивную белую кобылку, полученную от Элвира Торна Альва назвала Астелью. В последние дни девушка не навещала свою любимицу. После того, как заболел Юрг в конюшни старались не заходить без нужды. Да и сейчас Барнис не зашел внутрь, а велел мальчишке, который помогал конюху, вывести лошадей.

Вскочив в седло, Альва обняла Астель за шею и зарылась лицом в ее серебристую гриву. Она любила свою лошадь за красоту, резвость, ум и покладистый нрав, а еще за то, что каждый взгляд на Астель пробуждал воспоминания о ее дарителе. Знал бы эн Элвир, что у них сейчас творится…

Дорогу развезло от частых дождей, и до замка Тайрина Ферра добрались почти затемно. Им довольно долго пришлось ждать, пока опустят мост. Было холодно, и начал накрапывать дождь. Когда же Свеллы наконец добрались до ворот, их встречал не дэн Тайрин, а его сестра.

По виду дэна Ферр казалась не намного моложе Хэнн. Альва недолюбливала суровую, властную соседку и радовалась тому, что встречи их были редкими. Старая дама была вечно недовольна всем на свете, поэтому Альва ничуть не удивились неласковому приему.

— Дэн Свелл? — она почти уткнулась длиннющим носом в лицо Барниса. — Да как вы посмели явиться сюда?!

Это, пожалуй, слишком даже для старой карги. Будь Альва одна, она бы тут же развернула лошадь и отправилась обратно. Хотя будь ее воля, она бы тут вообще не оказалась.

— Простите, дэна Арнера, — Барнис выглядел растерянным, но старался держаться любезно. — Я знаю, мы явились незваными, но мне очень нужно повидать Тайрина.

— Повидать? — задыхаясь от злобы, прошипела старуха. — Вы уже повидались с моим братом две недели назад.

— Да, Тайрин приезжал к нам, но…

— Приезжал! Хотя я умоляла его не делать этого. Я настаивала, чуть ли не поперек дороги ложилась, чтоб не пускать его. Но он уехал, влюбленный дурак! Решил лично разузнать, что это у вас творится. Вот и узнал, — лицо дэны Ферр в сгущающихся сумерках казалось особенно зловещим.

— Что с Тайрином? — Барнис подался вперед.

— Думаю, вам стоит взглянуть лично, — дэна Фэрр обхватила руку Барниса сухими скрюченными пальцами и поволокла его за собой.

— Олан, Альва, оставайтесь здесь — приказал старший брат.

Они не посмели ослушаться и остались во дворе мокнуть под дождем, который как назло усилился. Впрочем, дождь, темнота и холод беспокоили молодых людей куда меньше, чем странное поведение хозяйки замка, ее обвинения и намеки.

Барнис вернулся почти час спустя.

— Едем домой, — коротко приказал, вскакивая на коня. — Дэн Тайрин болен.

— Но как? — сдавленно прошептала Альва.

— Ты же слышала, он был у нас в замке, — не оборачиваясь, ответил брат.

— Сжальтесь над нами светлые богини, — она едва могла говорить. — Что же теперь будет?

— Что будет? — Барнис оглянулся и его лицо озарила внезапная вспышка молнии. — Ты отправишься в Дайрию, к своему Торну. Ты спасла ему жизнь, пусть возвращает долг.

Глава 4

Лотэсса оторвала взгляд от окна, поймав себя на том, что уже довольно долго бессмысленно смотрит на струйки дождя, стекающие по стеклу. Она опустила глаза в книгу и прочла половину страницы, прежде чем поняла, что уже читала это место. Девушка со злостью захлопнула книгу, чем привлекла внимание фрейлины.

— Энья Лотэсса, прошу прощения за непрошеный совет, но мне кажется, вам стоит хоть ненадолго покинуть свои покои. Вы уже больше недели никуда не выходите, чахнете и грустите.

— Но ведь дождь же, — рассеяно отозвалась Тэсс.

— Три дня назад вовсю светило солнце, а вы так же сидели здесь, — в голосе графини звучал деликатный укор.

— Я выходила на балкон, — Лотэсса поймала себя на том, что оправдывается.

— Кроме того, — продолжала эна Фиделл, — прогулки — не единственное развлечение, которое можно найти в Ортейне. Почти каждый вечер придворные проводят в играх, беседах и других забавах.

— Но мне-то там делать нечего, — против воли ее голос прозвучал слишком мрачно.

— Почему это? — графиня встала, отложив пяльца. Она явно приготовилась к бою. — Разве его величество не дал явно понять, что вы — его почетная гостья? Вам давно следует занять достойное вас место при дворе Ортейна.

— Я его и так занимаю, — Тэсса невесело улыбнулась. — Мое место — здесь. Я — эларка, и никогда не стану своей при дворе короля Малтэйра.

Лотэсса не стала добавлять, что ей вовсе не хочется сходиться с придворными. Единственный человек, чье общество ее манило — король, но Валтору нет до нее дела.

— Вы не правы, энья Лотэсса, — с укоризной заметила графиня. — На балу вы пользовались ошеломительным успехом. Уверена, цвет общества с удовольствием примет вас в свой круг. Вам стоит только отбросить сомнения и прийти хотя бы один раз. Да что я говорю, разве вы не видели стопки приглашений?

Эна Фиделл вышла и почти тут же вернулась с серебряным подносом, на котором и впрямь красовалась приличная горка конвертов и сложенных записок.

— Вы же их даже не читаете!

— Не читаю, — признала Тэсса. — Но вы правы, графиня, во имя простой вежливости мне стоило хотя бы ответить на все эти послания. Я обязательно займусь этим… позже. А скажите, — она невольно замялась, — его величество участвует в подобных забавах?

— Крайне редко, насколько мне известно. Наш король — не Йеланд Ильд, вы уж простите. Ему не до развлечений, особенно в последнее время, — в тоне эны Фиделл слышалась гордость за своего короля. — Впрочем, его величество иногда посещает приемы маркизы Винелл.

— Это та дама, с которой Вал… король танцевал на балу? — Тэсс очень старалась казаться равнодушной, но голос предательски дрогнул, а к щеки заполыхали.

— О да, это она, — теперь фрейлина говорила, почти не скрывая неодобрения. — Всем известно, что эна Винелл является для короля эм-м… дамой сердца. Не подумайте, что я осуждаю его величество, — торопливо добавила она. — Король не женат, и в его положении подобные увлечения простительны. Что же до самой маркизы…

— Она не лучше и не хуже любой другой дамы, которая могла бы занять ее место, — бесцеремонно перебила Лотэсса.

Она просто не в силах выслушивать откровения о любовнице Валтора. Девушке нестерпимо захотелось остаться одной и дать волю слезам.

— Вы правы.

Тэсса удивленно подняла глаза на фрейлину, она не думала, что эна Фиделл согласится с ней.

— Быть королевской фавориткой — сомнительная честь для женщины, которая заботится о своем добром имени, — с достоинством заметила графиня. — Впрочем, юные вертихвостки совсем не разделяют моих взглядов. Да и зрелые женщины, когда дело касается благосклонности короля проявляют недопустимое легкомыслие. Почти все дамы двора влюблены в его величество.

Лотэсса молчала, изо всех сил надеясь, что темнота пасмурного дня скроет пылающее лицо. В словах фрейлины ей слышался намек и предостережение. Неужели эна Фиделл разгадала ее тайну?

— Но, — тут графиня хитро улыбнулась, — кому я это говорю? Уж вам-то известно, как это бывает. Должно быть, все мужчины Вельтаны сходили по вам с ума, энья Лотэсса? Да что там, — она игриво махнула рукой, — И наших кавалеров вы очаровали на первом же балу.

— Бросьте, эна Фиделл, — Тэсса слабо улыбнулась, радуясь, что беседа перешла в другое русло. — Дело лишь в новизне и моем эларском происхождении. Уверена, что никому нет до меня дела, — говоря обо всех, она думала лишь о Валторе.

— Именно поэтому вас заваливают письмами и приглашениями. Вам и впрямь стоит ответить, а еще лучше сходить хотя бы на пару приемов. Уверена, это поможет справиться с осенней хандрой.

Уверившись, что графиня не попрекает ее влюбленностью в короля, Тэсса испытала к фрейлине теплые чувства. Она даже решила разобраться с грудой посланий, чтоб доставить эне Фиделл удовольствие.

Среди прочих бумаг на подносе выделялись лиловые конверты, которых, казалось, было больше, чем остальных посланий вместе взятых. Терзаемая неприятным предчувствием, Тэсс перевернула ближайший из них, чтоб рассмотреть имя отправителя. Так и есть — Табрэ, ослепи его молния!

Лотэссе захотелось тут же выбросить, а еще лучше сжечь все его послания, не читая. Но вряд ли графине подобное обращение с письмами придется по душе. Даже по отношению к Табрэ, которого при дворе не очень-то жалуют. Девушка вздохнула и распечатала конверт, лежавший сверху.

«Моя прекрасная энья Лотэсса, сколь долго вам будет угодно мучить преданного поклонника надменным молчанием? Как много времени минуло с нашей встречи на балу, которая показалась мне знаком судьбы. Увы, теперь я вижу, что судьба предназначила мне лишь страдания и боль разбитого сердца. И все же я не могу оставить надежду снова видеть вас, слышать ваш голос. О как бы я хотел вновь танцевать с вами, но теперь это счастье возможно лишь во сне. Мечты и страдания я поверяю бумаге, но вы, жестокая, не удостоили и строчкой ответа все те стихи, что я присылал вам. Быть может, вам надоест мучить безумно влюбленного поэта и вы захотите услышать из его уст строки, вдохновленные вашей божественной красотой. Не смея надеяться, я все же зову вас посетить поэтический вечер, который устраивает завтра вечером маркиза Винелл. Неужели же мои полные страсти и боли стихи будут слушать все, кроме той, кому они предназначены? Сжальтесь энья Лотэсса и почтите своим внимаем бедного поэта. Навеки ваш раб — Искель Табрэ».

Тэсса невольно морщилась, читая это пафосное послание, полное притворной страсти. В искренность чувств бедного поэта она нисколечко не верила. За время, проведенное во дворце, она слишком хорошо узнала его репутацию. Девушка уже готова была выбросить письмо, а вместе с ним и остальные лиловые конверты, когда глаза зацепились за строчку с именем маркизы Винелл.

Любовницу короля видеть хотелось даже меньше, чем Табрэ, но ведь на ее приеме мог быть Валтор. Ну и что? Если она и увидит Дайрийца, то ее не ждет ничего, кроме боли, при виде его отношений с проклятой маркизой. Девушка так и застыла с письмом в руке.

— Кто вам пишет? — по тону фрейлины Тэсс предположила, что графине известно имя отправителя лиловых конвертов. В конце концов, именно она принимает у пажей послания.

— Эн Табрэ, — ответила Тэсса. — Зовет меня на поэтический вечер к маркизе Винелл.

— Признаться, я не одобряю ни сына канцлера, ни маркизу, но надо отдать ей должное — ее поэтические вечера великолепны. Само собой, их украшением служат не безвкусные стихи младшего Табрэ и ему подобных. Однако эна Винелл приглашает настоящих поэтов, даже из Валэйна. Думаю, вам стоит принять приглашение.

— Вы серьезно? — Тэсс очень удивилась, услышав подобное из уст графини.

— Меня не часто зовут на такие приемы, — фрейлина отвела глаза и поджала губы, умудряясь одновременно выглядеть уязвленной и надменной. — Тем не менее, смею надеяться, в поэзии я разбираюсь. Мне достаточно имен тех поэтов, что собирает у себя маркиза, чтобы судить о ее вечерах. И мне приятно думать, что король посещает эти вечера ради стихов, а не ради хозяйки.

Слов эны Фиделл хватило, чтоб чаша весов качнулась в другую сторону. Конечно, Табрэ ей противен, а маркизу она, даже совсем не зная, практически ненавидит, но, может, это не самая высокая плата за возможность увидеть Валтора. Тем более, расстались они не лучшим образом, и это терзало Тэссу, являясь истинной причиной ее затворничества и печали.

Проиграв внутреннюю борьбу с благоразумием, она написала краткий ответ Табрэ. Устояв перед чисто женским искушением нарядиться как можно лучше, Тэсса предпочла скромный образ. В конце концов, поэтический вечер — это не бал. Кроме того, ей вовсе не нужно привлекать лишнее внимание к своей персоне. Она вообще мечтала стать невидимкой для всех, кроме короля.

Осчастливленный ответом Табрэ не преминул явиться лично, чтоб сопровождать энью Линсар. Тэсс по-прежнему находила его общество неприятным, но явиться к маркизе одной — это слишком. Испытывая что-то сродни благодарности, она терпеливо выслушивала комплименты, полные слащавого пафоса, пропуская, впрочем, большую их часть мимо ушей.

Маркиза Винелл устраивала прием в не очень большой, но уютной зале, освещенной лишь теплым светом канделябров и настенных свечей. Вдоль стен были расставлены изящные диваны и кресла, рядом стояли столики с фруктами, сладостями и вином. Вся обстановка говорила о дружеской встрече, которую радушная хозяйка устраивает для близких друзей.

Лотэсса остро ощутила, насколько чужой смотрится здесь и отчаянно пожалела о том, что приняла приглашение. Чувство неловкости лишь усилилось после холодного приветствия маркизы. В тоне эны Винелл неприкрытое любопытство мешалось с неприязнью.

— О, эн Искель наконец-то привел к нам героиню своих стихов. Дорогая энья Линсар, вот уже почти месяц его стихи посвящаются только вам, — маркиза и не думала скрывать насмешку. — Право же, многие дамы дайрийского двора пребывают в печали.

— Надеюсь, сегодня вечером мне доведется услышать не только стихи в мою честь. От них я, признаться, устала еще в Вельтане, — она одарила хозяйку снисходительной улыбкой.

Тэсс показалась себе надменной стервой, зато порадовалась, глядя на ошарашенное лицо эны Винелл.

Маленькая месть Лотэссы стала еще эффектнее, когда она оказалась в кругу мужчин. Она смутно помнила их лица по балу и еще хуже помнила имена, но пришлось быть любезной, хотя бы, чтоб досадить хозяйке. Впрочем, через несколько минут, она уже мечтала избавиться от назойливого внимания. Девушка выбрала кресло, стоявшее чуть поодаль от остальных в надежде на относительное одиночество. Но тут же справа и слева от нее оказались мрачный А'Хэсс и Моран Тьерн, немного похожий на Эдана. Мужчины ни на миг не оставляли ее в покое, отвлекая от мыслей и мешая как следует осмотреться. Оставалось только порадоваться, что хотя бы Табрэ куда-то исчез.

Лотэсса искренне порадовалась, когда первый из приглашенных поэтов вышел на середину зала и нараспев начал читать свои творения. Не то, чтобы Тэсс так уж любила поэзию или хорошо разбиралась в ней. Однако во время выступления поэтов ее соседи вынуждены были хранить молчание и не досаждали ей. Уже за одно это, девушка была готова признать каждого нового чтеца гением, а его стихи — шедеврами. До тех пор, пока не вышел Табрэ.

Его стихи показались Тэссе ужасными во всех отношениях. Но если форму еще можно было простить, то от содержания ей становилось дурно. Лотэссе Линсар действительно нередко посвящали стихи, но никогда — настолько плохие. Разве можно сравнить это убожество со стихами Нейри? Табрэ на все лады восхвалял даму своего сердца, а Тэсс не могла отделаться от ощущения, что ее поливают грязью. Само собой, все присутствующие косились на нее. Кто с любопытством, кто с ехидной улыбкой, как маркиза Винелл. Девушка очень удивилась, увидев злость во взглядах некоторых дам. Неужели они завидуют или ревнуют? Поверить невозможно, что хоть кто-то всерьез жаждет внимания этого неприятного человека, оказавшегося вдобавок бездарным поэтом.

После выступления Табрэ хозяйка вечера устроила небольшой перерыв, чтоб гости могли поделиться впечатлениями, закусить или подышать свежим воздухом на балконе. Тэсс не знала, куда спрятаться от Тьерна и А'Хэсса, а тут еще и влюбленный рифмоплет бросился к ней, чтоб узнать ее мнение о своих стихах.

Последнее обстоятельство положило конец терпению девушки. Она поняла, что больше не может здесь находиться. Проклиная себя за то, что согласилась явиться на этот прием, она сказалась навязчивой троице поклонников больной и направилась к маркизе, чтоб поблагодарить за доставленное удовольствие и проститься.

— Ну что ж, не смею вас удерживать, энья Линсар. Я, право, не удивлена, что вы уходите. Эн Табрэ уже выступил, а больше стихов в вашу честь, боюсь, не прозвучит.

— Думаю, это к лучшему, — Тэсса предпочла бы ответить на издевательства эны Винелл более остроумно, но как назло ничего не шло в голову. — Благодарю за приглашение.

— Вас пригласила не я, — без тени смущения поправила маркиза.

А у Дайрийца совсем нет вкуса, подумала Тэсс, вглядываясь в надменное кукольное личико, обрамленное каштановыми кудрями. Как мог Валтор выбрать эту тщеславную бездушную язву? Хотя маркиза, скорее всего, думает примерно так же о самой Лотэссе. Ну и пусть. Неприязнь любовницы короля она как-нибудь переживет. Бывали в ее жизни вещи и похуже.

— Желаю приятного вечера, эна Винелл, — Тэсс твердо решила быть вежливой.

Девушка сделала несколько шагов в направлении двери, в безнадежной попытке ускользнуть от мужчин, которые спорили, кому из них ее провожать.

Неожиданно двери распахнулись, пропуская Валтора Дайрийского собственной персоной.

— Ваше величество, — она поспешно склонилась в реверансе, больше испуганная, чем обрадованная.

— Энья Лотэсса, — король удивленно изогнул бровь. — Не думал вас здесь застать.

Удивление не помешало ему галантно поцеловать Лотэссе руку и только потом припасть к руке хозяйки.

— Эна Мирис, я рад, что вы взялись опекать нашу гостью.

— Увы, я не заслуживаю ваших похвал, ваше величество, — придав лицу нарочито печальное выражение ответила маркиза. — Энья Линсар на этом вечере была не столько моей гостьей, сколько спутницей эна Табрэ.

— Вот как? — тон короля мгновенно переменился, став презрительно-насмешливым.

— Кроме того, энья Линсар как раз собиралась нас покинуть, — эна Винелл обращалась к королю, но ее замечание явно предназначалось для Лотэссы.

Меньше всего на свете Тэсс хотела уходить именно сейчас. По крайней мере, не раньше, чем она попробует оправдаться в глазах Валтора после оскорбительных намеков хозяйки. Кроме того девушке захотелось остаться хотя бы назло Мирис Винелл, которую она успела искренне возненавидеть за столь короткое время знакомства.

— Вы не любите поэзию, энья Лотэсса? — все так же насмешливо обратился к ней Валтор.

— Люблю, — возразила Тэсс. — Только не все стихи, звучавшие сегодня, можно назвать поэзией.

Она не стала напрямую оскорблять Табрэ, тем более, что тот маячил за спиной и наверняка слышал разговор.

— Интересно, — усмехнулся король. — Впрочем, я тут тоже не ради стихов. Эна Мирис заманила меня, пообещав выступление сантэрского гитариста-виртуоза. Гитара вам тоже не по душе, энья Лотэсса?

— С чего вы взяли? — забывшись, Тэсс позволила себе тон, каким, бывало, разговаривала с прежним Валтором. — Я люблю гитару и сама играю.

— Неужели? — удивился Дайриец. — Никогда бы не подумал.

— Неудивительно, — вмешалась маркиза. — Гитара — совершенно не женский инструмент. Или в Эларе все дамы играют?

Не будь рядом Валтора, Тэсса не удержалась бы, рассказав, что многие эларские аристократки взяли в руки гитару из подражания. Но мелочная женская месть не стоила того, чтоб рисковать расположением любимого мужчины.

— Не сыграете ли для нас, энья Лотэсса? — теперь его голос звучал чарующе. — Эна Мирис, наш сантэрский гость ведь одолжит гитару энье Линсар?

— Не знаю, — фарфоровое личико маркизы исказила гримаса недовольства, наметив смешную складку между бровей. — Не думаю, что он рискнет своим инструментом.

Однако выполнять просьбу короля она все же пошла. Впервые за вечер, Лотэсса была на стороне маркизы, надеясь, что сантэрский музыкант откажется, и ей не придется играть перед Валтором. Тэссе очень хотелось блеснуть своим искусством, но волнение — плохой помощник в таком деле. Подумать хотя бы о том, как обрадуется ее провалу королевская пассия.

Вопреки ее ожиданиям виртуоз не только согласился дать гитару, но и лично вручил ее Лотэссе, выразив желание насладиться ее исполнением.

Дрожащими пальцами Тэсс взяла первые аккорды. Казалось, стук сердца заглушал негромкие переливы струн. Девушка закрыла глаза, постаравшись забыть о присутствующих. Есть только музыка, все остальное неважно. Все, кроме Валтора. Лотэсса намеренно села так, чтоб не видеть короля, но играла только для него. Она выбрала одну из любимых мелодий, где тревожные ноты сменялись нежной грустью. На музыку были положены слова, но исполнить песню девушка никогда бы не решилась. Ведь то была баллада о ее любви к Дайрицу, и даже Эдан не слышал этих строк.

Впрочем, и без слов мелодия произвела сильное впечатление на присутствующих, включая сантэрского музыканта и, главное, Валтора.

Окрыленная успехом, Тэсса совсем забыла, что собиралась уходить, но маркиза бесцеремонно напомнила ей об этом. Пришлось скрепя сердце попрощаться с королем и покинуть вечер. В провожатые она выбрала Морана Тьерна. Во-первых, потому что он вызывал меньше неприязни, чем другие поклонники, во-вторых, кто угодно лучше Табрэ в качестве провожатого.

— Жаль, что вы покидаете нас, энья Лотэсса, — король, кажется, искренне сожалел о ее уходе. — Тем более теперь. Надеюсь, нам еще представится возможность насладиться вашим талантом.

— Только не на моих вечерах, — шепот маркизы напомнил Тэсс шипение змеехвостого чудовища.

Глава 5

— Ваше величество, простите мою дерзость, но это совершенно невозможно! — Истен Тинквелл, казалось, пребывал в отчаянии.

— Для меня нет невозможного, — Йеланд снисходительно улыбнулся советнику по военным делам. — Или вы забыли битву при Латне?

— Я не сомневаюсь в полководческих талантах вашего величества, — поспешил заверить Тинквелл. — Но, позвольте заметить, что одно дело выиграть битву, пусть даже с превосходящими силами противника, и другое — рискнуть собственным войском. Поверьте, даже конным рыцарям не вынести похода по дорогам, развязшим от грязи и снега. Не говоря уже о пехоте. А дожди, ветра и холода…

— Не ваша забота, — Йеланд махнул рукой, прерывая стенания старого полководца. — Если будет нужно дороги останутся сухими хоть до следующей весны.

— Но вы не властны над погодой! — эн Тинквелл смотрел на своего короля, как на безумца.

Бедняга, его даже можно понять. Откуда советнику знать, сколь удивительного союзника обрел его монарх? И пусть их последняя встреча не задалась, и с той поры Йеланд даже про себя не величал Странника иначе как Изгоем. Но когда дело коснется войны, тот просто не сможет отказать.

У Изгоя черная душа, для него нет ничего милее, чем сеять смерть, страх и ненависть. Дэймора забавляли и радовали самые низкие людские страсти, а где как не на войне самое место для худших проявлений человеческой природы?

Так что на этот раз им незачем ссориться, сделка выгодна обоим. Изгой получит великолепное развлечение, а Йеланд объединит под своей властью два величайших государства Доэйи и вернет себе Лотэссу.

И все же король никак не решался вызвать Странника. Без конца повторяя в уме аргументы взаимной выгодности войны против Дайрии, Йеланд не мог найти в себе силы изложить их Изгою. Но он обязательно это сделает. Возможно, прямо сегодня. Вот только спровадит зануду-советника.

А Тинквелл, меж тем, не унимался:

— Кроме того, вы должны учитывать ситуацию во Фьерре. Непонятная болезнь косит людей на севере провинции. Неужели мы рискнем нашими лучшими воинами? Эпидемия может нанести армии худший урон, чем самые сильные противники.

— А нельзя как-нибудь миновать зараженные земли? — нетерпеливо перебил Йеланд. — Почему бы не повести войско другой дорогой?

— Но ваше величество, — советник вновь смотрел на короля, как на сумасшедшего. — Нельзя оказаться в Дайрии, минуя Фьерру. Если вам будет угодно взглянуть на карты…

— Оставьте! — он досадливо махнул рукой. — Нет, так нет. Я с этим разберусь.

Точнее, Изгой разберется. Что ему стоит высушить дороги, вернуть покинувшее Элар летнее тепло и прекратить вспышку неизвестной болезни во Фьерре? И, кстати, давно пора вызвать Дэймора хотя бы для того, чтобы разобраться с этой гнусной заразой.

Первое донесение об эпидемии во Фьерре король получил две недели назад. Йеланд отослал гонцов, полагая, что подобные дела стоит решать на местах, а не обременять ими монарха. Не прошло и недели, как его побеспокоили вновь, на этот раз один из старших советников, лепетавший что-то насчет карантинных застав, финансовой помощи и снижения налогов для пострадавших от болезни. С трудом подавляя раздражение, Йеланд велел советнику действовать на свое усмотрение и применять меры, которые он сочтет необходимыми.

Но даже после этого его не оставили в покое. Три дня назад в королевские покои ворвался Нейри. Принц даже решил нарушить обет молчания, хранимый больше месяца. Его высочество соизволил заговорить со старшим братом и монархом, но только лишь затем, чтоб забросать его обвинениями и упреками. А чего он ждал от короля? Чтоб тот лично отправился в зараженную Фьерру и стал бы держать за руку каждого захудалого дворянина, провожая за Грань?

Нейри требовал выслать лекарей из Вельтаны, не давая себе труда подумать о последствиях такого шага. Только законченный идиот стал бы рисковать здоровьем короля и придворных, лишая их лучших врачей, ради каких-то провинциалов, которые все равно обречены. Да и что за беда, если несколько фьеррских родов вымрут до последнего? Их замки и земли можно будет обратить в собственность короны или раздать верным людям. Разумеется не просто так, а за весомые услуги, оказанные династии Ильдов.

Но Нейри, конечно, имел на этот счет совсем иное мнение. Единственным разумным зерном в словах брата была мысль о том, что если не остановить болезнь, рано или поздно она доберется до Муаны, а там и до столицы.

Вот этого уже допускать нельзя. А потому стоит, не мешкая, обратиться к Изгою, чтоб он исправил положение.

— Эн Тинквелл, я вас выслушал, — король и не думал скрывать раздражение в голосе. — Вы свободны.

— Но, ваше величество, вы же сами меня вызвали. И мы толком ничего не обсудили, — военный советник говорил торопливо, не без оснований опасаясь, что его сейчас выставят за дверь.

— С вами невозможно обсуждать планы будущей кампании, — поморщился Йеланд. — У вас одни отговорки да опасения. Ступайте.

Истену Тинквеллу ничего не оставалось, как убраться. Оставшись один, король немедленно достал кинжал и графин с вином. Невольно отметил, что следы порезов на руках практически исчезли, а графин почти полон. После той злополучной встречи Йеланд даже цвет красного вина будил неприятные воспоминания, и король перешел на белое.

Но настало время взглянуть в глаза своим страхам. В конце концов, теперь на кону не его личные интересы, а благо королевства. Ведь судьбой ему предназначено не только стать великим королем, но и принести государству процветание.

Он резко чиркнул по ладони кинжалом, поморщился от саднящей боли и почти с отвращением уставился на капли крови, проступившие на бледной коже. Но уже через мгновение капли упали в бокал и растворились в вине.

На этот раз Странник не являлся дольше обычного. Король уже почти потерял надежду, одновременно злясь на Изгоя и радуясь, что сможет избежать встречи с ним.

Однако стоило Йеланду на миг отвернуться к окну, как он почувствовал чужое присутствие. Даже не видя Дэймора он ощущал волны силы и величия, исходящие от Странника. Король торопливо повернулся и приветствовал Изгоя весьма почтительным поклоном, размышляя не лучше ли было преклонить колено.

— Не стоит лебезить, Ильд, — даже презрительная гримаса не портила это совершенное лицо. — За почтительностью не спрячешь страх и неприязнь. Ты до смерти меня боишься и правильно делаешь. Интересно, какая нужда заставила тебя преодолеть поистине королевскую трусость?

— О, Дэймор, зачем ты так со мной? — с обидой воскликнул Йеланд. Унизительное обращение Изгоя причинило ему настоящую боль. — Я знаю, что не ровня тебе, но раньше наши отношения были иными.

— И какими же? — насмешливо поинтересовался Странник. — Может быть, дружескими?

— Ну, признаться, таковыми я их считал, — он формулировал мысль предельно осторожно, опасаясь новых колкостей или, того хуже, припадков божественного гнева. — Ты был доброжелателен ко мне, помогал. Это дало мне повод лелеять надежды…

— На дружбу? Не обольщайся, Ильд. Я оказывал тебе услуги, исполняя клятву и ради имени твоего славного предка. Но довольно тебя увидеть и побеседовать полчаса, чтоб исполниться презрения. Хотя о чем тебе печалиться? Разве тебе нужна моя дружба? Тебе нужна помощь и, возможно, я помогу… если сочту нужным.

— Мне нужна твоя помощь, о Дэймор, — поспешил заверить король. — Но и дружба твоя нужна не меньше.

— Тогда выбери что-то одно, — коварная улыбка коснулась его губ. — Если жаждешь дружбы, попробуй для начала добиться уважения. Дренлелор никогда не просил меня об услугах. Никого из нас, даже Маритэ. Он всего добивался сам. Сможешь обойтись без меня, Ильд?

— Но… — беспомощно пробормотал Йеланд.

Ему невероятно льстила мысль о дружеских отношениях с божеством, но без расположения Дэймора можно обойтись, а вот без помощи — нет. Конечно, став другом Изгоя со временем можно рассчитывать на бескорыстную помощь. Но сколько придется ждать? Странник исполнен презрения и капризен. Завоевать его уважение будет не просто и не быстро. А войну надо начинать прямо сейчас, пока проклятый Дайриец не оправился от свалившихся на него неудач… и пока Тэсса не решила, что король Дайрии нравится ей больше, чем король Элара. А еще эта эпидемия.

Нет, надо смотреть правде в глаза. Пока он не может обходиться без помощи Дэймора. Со временем, когда его власть станет прочной и непререкаемой, он докажет, чего стоит на самом деле. Хотя так ли ему на самом деле нужна дружба Изгоя? Этот злобный гордец заслуживает лишь того, чтоб его использовали, а добиваться его расположения — весьма сомнительная затея.

Очевидно, душевные метания отражались на его лице, поскольку Дэймор расхохотался, махнув рукой.

— Не мучайся, Ильд. Я пошутил. Ничто не изменит моего отношения к тебе. Ты жалок. Зато обладаешь возможностью время от времени приползать ко мне со смиренными просьбами. Не так уж плохо для смертного, тем более столь обделенного природой.

— Нынешняя моя смиренная просьба выгодна тебе не меньше, чем мне, — зло бросил Йеланд. Гнев, вызванный издевательствами Изгоя, оказался сильнее страха. — Может, хотя бы выслушаешь?

— Уже интереснее, — Странник опустился в королевское кресло и налил себе вина. — Так чего ты хочешь на этот раз?

— Для начала останови вспышку жуткой заразы во Фьерре.

— Еще чего не хватало!

— Разве тебе трудно?

— Не забывайся, человек! Для меня нет ничего трудного.

— Тогда почему? — Йеланд не понимал причины отказа.

— Потому, что меня вполне устраивает положение вещей. Это лишь первая вспышка, скоро их станет больше, — он говорил так, словно речь шла о развитии выгодного предприятия.

— Так это твоих рук дело? — ужаснулся король.

— Очевидно, ты по привычке не очень вникал в подробности донесений, Ильд. Иначе давно бы догадался, чья это затея. Не то, чтобы я лично занимался такой ерундой. Скажем так, у меня достаточно слуг, изрядно соскучившихся без дела. И я даю им маленькие поручения.

— Но как ты мог?! — Йеланд осмелился бросить вызов Изгою, так велико было его возмущение. — Как ты мог вредить Элару? Вредить мне!

— Действительно, как я мог? — на миг лицо Странника приняло растерянное выражение, но растерянность тут же сменилась чарующей улыбкой. — Может, я просто не смотрел на карты? Или как раз там расположены чудные болота, идеально подходящие для распространения заразы? Признаться, я не думал о такой мелочи, как территории и границы.

— Но это мое королевство! Ты должен помогать мне и вредить моим врагам! — король задыхался от гнева.

— Должен? — в темно-синих глазах вспыхнули опасные искорки. — Ты уверен, что подобрал нужное слово, Ильд? Мне казалось, ты усвоил урок. Или нет? Если ты по-прежнему считаешь, что я тебе что-то должен… — он особо выделил последнее слово и замолчал.

Это молчание показалось Йеланду страшнее любых слов. Не стоило забывать, с кем он имеет дело. Конечно, он возмущен, его душа болит за державу и благополучие подданных, но собственная безопасность превыше всего.

— О, Дэймор, — король склонил голову, демонстрируя смирение. — Ты неверно истолковал мои слова. Точнее, я неверно выразил свою мысль, — поспешил поправиться он, увидев, как сверкнули глаза Изгоя. — Но мне казалось, что Элар находится под покровом твоей защиты. Не ради меня, конечно, о нет. Но ради памяти Дренлелора.

— Ради его памяти я не только сохранил тебе жизнь, Ильд, но и унизил другого его потомка, по сути имеющего не меньше прав на наследие Дренлелора, чем ты. Точнее, намного больше. Признаться, король Дайрии куда больше походит на своего великого предка, чем ты, ничтожество. Но я поразил его и отдал победу тебе. Не потому, что ты достоин моего покровительства, а потому что у тебя было кольцо. Я исполнил древнюю клятву. Дальше я буду поступать так, как сочту нужным. Могу помогать тебе, а могу вредить. То же самое касается Валтора Дайрийского.

— Как?! — короля затрясло, мир перед глазами внезапно потускнел, в горле пересохло. — Ты не можешь! Прошу тебя, Дэймор, не оставляй меня! Не предавай меня!

— О чем ты говоришь? Предательство возможно лишь между друзьями. Мне казалось, я донес до тебя мысль, что нас никогда не связывали узы дружбы.

— Но мы могли бы ими стать, — заскулил Йеланд. Он был противен сам себе в этот момент. — Если хочешь я откажусь от твоей помощи, только не вреди мне. Только не служи моим врагам!

— Я никому не служу, червь! — Изгой навис над королем. — Только самому себе. И все, что я делаю с вашим миром, входит в мои планы. Я могу вознести и ниспровергнуть кого угодно, беречь одних и жертвовать другими. Вы все — лишь фигурки на диске. Пока играешь, забавно продумывать стратегию, оценивать положение, принимать решения. Но рано или поздно судьба фигурок перестанет что-либо значить, потому что игра закончится.

Глава 6

— Благодарю, эн Риз, — Элвир не скрывал облегчения.

В кои-то веки он сможет пойти к королю с добрыми вестями. Ну то есть, с относительно добрыми. Сейчас Дайрия в таком положении, когда отсутствие новостей — уже хорошая новость. Эларские соглядатаи Риза Нолана доложили, что Йеланд несмотря на воинственные намерения пока не собирает армию. Конечно, надо быть полным идиотом, чтоб двинуть войска поздней осенью, но в последнее время от Ильда можно ждать чего угодно.

— Эн Элвир, еще одно. Эти известия представляются мне чрезвычайно важными, хотя сложно судить на руку они нам или же наоборот.

— И что же?

— В Эларе разразилась сильнейшая эпидемия какой-то непонятной болезни. Она охватила большую часть Фьерры. Поначалу это мало кого волновало, но сейчас вся Вельтана взбудоражена. Скорее всего, зря. Столичная провинция далековато от Фьерры. А вот наши земли с нею граничат.

— Благодарю, эн Риз. Я помню карты, — раздраженно бросил Торн.

Не стоило срываться на главу тайной службы, но услышав слово «Фьерра», Элвир утратил власть над собой. Он мог думать только об Альве. Торн старался не упустить ни слова из донесения Нолана, но сосредоточенность давалась ему с огромным трудом. Мысли в голове кружились безумным хороводом.

Отпустив эна Риза, Элвир поспешил к королю. Как Валтор примет известие об эпидемии в центре Элара? Кто-то счел бы это удачным стечением обстоятельств, но король Дайрии вряд ли порадуется смертям ни в чем не повинных людей, пусть даже и подданных враждебного государства. Кроме того, Фьерра граничит с дайрийским Траиром. И хотя граница проходит по реке, вряд ли это окажется серьезным препятствием для распространения заразы.

Но как ни старался Элвир перевести свои рассуждения в стратегическое русло, они все равно неизбежно возвращались к Альве. Что ему делать? Умолять Валтора отпустить его во Фьерру? Король никогда не согласится рискнуть своей правой рукой. Да и сам Торн имеет ли право лишить Валтора своей поддержки в такой момент? Глупо и преступно будет умереть, подхватив болотную хворь. Еще ужаснее вернуться и привезти заразу в Тиарис. Нет, он не имеет права ехать. Даже просить разрешения у короля не имеет смысла. Тем более, Торн до сих пор не нашел подходящей возможности поговорить с Валтором о намерении жениться на бедной эларской дворянке.

Нужно отправить в Элар кого-то из верных людей. Возможно тех, что отвозили в замок Свеллов выкуп и дары за его спасение. Понятно, мало кто захочет отправиться в местность охваченную болезнью, да и остается риск привезти заразу в Дайрию. Но о том, чтоб оставить Альву посреди этого кошмара не может быть и речи.

Король воспринял известие об эпидемии довольно мрачно. Есть неудачи врага, которым можно порадоваться, но болотное проклятие выкашивающее людей целыми семьями — не из таких. Особенно, когда через реку — твои земли. Официально границы между Дайрией и Эларом были закрыты еще с прошлой зимы, поэтому не имело смысла устанавливать специальные карантинные заставы. Однако следовало укрепить пограничные кордоны и усиленно следить за местами переправ через Трикону. Торн сказал об этом королю.

— Ты прав, — кивнул Валтор. — Кроме того, давно пора заняться заставами, направить тайные проверки. Контрабанда процветает не просто так. В конце концов, удалось же как-то Лотэссе Линсар проскользнуть через границу. И пусть это было в начале весны, но ведь и тогда переход был запрещен. Может, вызвать ее и расспросить?

Элвир невольно поморщился. Ему казалось, что король не упускает случая увидеться с этой девицей. Вряд ли это кончится добром. Не хотелось бы, чтоб эларка стала значить для Валтора больше, чем политическая заложница. Довольно и того, что половина мужчин двора потеряла из-за нее голову. И ладно бы это коснулось лишь дамских угодников вроде Искеля Табрэ. Так нет же. Позавчера ему сообщили о дуэли между Мораном Тьерном и Эрнаном А'Хэссом. Благо оба задиры лишь слегка ранили друг друга, но хорошего мало. А сегодня, между делом, эн Риз упомянул, что его беспутный кузен кажется всерьез увлекся эньей Линсар. Правда, опасений или печали на этот счет старший Нолан не испытывал. Скорее, наоборот. Глава тайной службы лишь порадовался бы связи брата с одной из знатнейших девиц Элара, надеясь обрести в ее лице источник ценных сведений. Хотя вряд ли расчеты старого лиса оправдались бы. Пользы от Лотэссы Линсар куда меньше, чем проблем.

Торн приложил немало усилий, чтоб отговорить Валтора от очередной встречи с эларкой, пообещав, что сам зайдет к ней и выпытает все, что возможно о ее побеге из Дайрии.

Элвир решил честно выполнить данное обещание. Едва выйдя от короля, он направился к энье Линсар. Лотэсса не смогла или не сочла нужным скрыть удивление, увидев нежданного гостя. По каким-то причинам она не захотела принимать его в своих покоях, предложив вместо этого прогуляться по берегу озера.

Элвир без возражений согласился. Во-первых, потому что погода для этого времени года была на редкость хороша. А во-вторых, во дворце лишних ушей больше, чем в парках.

Его удивила и позабавила история о контрабандистах, с помощью которых энья Линсар перебралась через пограничные посты. Но еще больше его удивила искренность девушки, а также ирония по отношению к самой себе и положению, в котором она оказалась. Элвир был почти уверен, что эларка не врет. Хотя зачем ей врать? Защищать нерадивых пограничных стражей? Вряд ли. Она, правда, взяла с него слова не причинять вреда ушлой торговке по имени Дойра и ее шайке, надо полагать, из благодарности за помощь.

Торн поймал себя на том, что почти проникся симпатией к девушке за время беседы, тогда как раньше испытывал в отношении нее по большей части раздражение и подозрительность.

— Благодарю вас, энья Линсар, — искренне сказал он, намереваясь проститься с эларкой. — Вы оказали услугу мне и его величеству, рассказав о контрабандистах. Надеюсь, мы сможем пресечь подобные вещи и остановить поток людей, пересекающих границы.

— Но почему это так важно? Неужели тайная торговля между нашими государствами так страшна?

— Страшна, — мрачно ответил Торн. — И дело не в контрабанде.

— А в чем?

Он мог бы не отвечать, сведения об эпидемии не были предназначены для широкого распространения и не касались эньи Линсар. Тем более, один искренний доброжелательный разговор — еще не повод ей доверять. И все-таки Элвир решил сказать правду, сам до конца не понимая, зачем.

— Во Фьерре свирепствует болезнь, и мы не хотим, чтоб она перекинулась в наши провинции. Река могла бы сдержать распространение заразы, но только в том случае, если люди не будут пересекать границы туда-сюда.

— Во Фьерре?! — на ее лице отразились удивление и ужас.

— Я понимаю, речь идет о вашей стране, — Элвир запоздало раскаялся в своей откровенности.

— Дело не в этом, — пробормотала энья Линсар. — Не только в этом. Просто во Фьерре — Альва.

— Кто?! — Элвир решил, что ослышался.

— Неважно, — похоже, девушка не горела желанием продолжать разговор.

— Важно, — Торн не собирался оставлять ее в покое. — Вы назвали имя. Извольте объяснить, что оно для вас значит.

Теперь Лотэсса Линсар смотрела на него во все глаза, будто впервые увидела.

— Знаете, мне гораздо интереснее, что это имя значит для вас… если мы, конечно, говорим об одном и том же человеке. Оно ведь что-то значит, верно? Иначе вы бы не стали допытываться.

— Верно, — не слишком охотно признал он. — Я имею в виду Альву Свелл. Вы ее знаете?

— Знаю, — ответила энья Линсар. — То есть, не знаю, но… — она запуталась, но не выглядела смущенной, глаза ее радостно сияли. — В общем, мне известно, кто она. Но откуда ее знаете вы?

— Эта девушка спасла мне жизнь после битвы при Латне, — признался он. — Я перед ней в долгу.

— Невероятно! — прошептала эларка, прижав руку к сердцу.

— Почему? — не понял он.

— Потому что вы снова встретились. Но сейчас это неважно, — сияющее выражение исчезло с ее лица. — Вы должны спасти ее! Вывезти из Фьерры, если там вспышка болезни. Вы не можете потерять ее вновь!

— Вновь? Что за загадки, энья Линсар? Будьте добры объяснитесь!

— И что это даст? — с горечью спросила она. — Вы лишь в который раз сочтете меня безумной.

— Что ж, — жестко ответил Торн. — Вам ведь не впервой выступать в этой роли. Впрочем, — он постарался смягчить свои слова — я обещаю, что пошлю во Фьерру за дэной Альвой вне зависимости оттого, поверю я вашим словам или нет. Эта девушка спасла мне жизнь, и я не оставлю ее в зараженной провинции.

— Вы должны поехать за ней сами! Я не скажу ни слова, пока вы не обещаете мне это.

— Вы не понимаете, чего требуете, энья Линсар, — Элвира охватила злость. Не хватало еще оправдываться перед этой девчонкой. — Думаете, мне легко сидеть в Тиарисе, зная в какой она опасности? Но я не могу оставить короля.

— Вы любите ее! — это был не вопрос, а утверждение.

Торн хотел было возразить, но осекся. Почему-то отрицать очевидное показалось ему предательством. Он просто промолчал.

Похоже, Лотэссе этого было достаточно. И она начала свою историю. Элвиру хотелось чуть ли не на каждом слове перебивать, возражать, упрекать девушку в безумии или, в лучшем случае, в излишне богатой фантазии. Он он сдерживал себя, что стоило немалых усилий.

Торн мог бы гордиться собой. Он выслушал ни вставив ни единого слова историю о том, что Маритэ повернула время назад, чтоб предотвратить пробуждение Изгоя. Историю, одним из главных героев которой был его король. Историю, в которой он знал и любил Альву. Именно последнее обстоятельство удерживало его от насмешек. Разве, впервые увидев Альву, он не испытал чувство, будто знал ее прежде? Тогда он легко нашел объяснение, но было ли оно верным?

Дослушав до конца, Элвир не мог заставить себя поверить девушке, как не мог и посмеяться над услышанным и забыть. Он был в смятении.

— И что же сталось с нами там… в другом времени? — он с трудом заставил себя произнести эти слова. — Мы были счастливы? Она стала моей женой?

Лотэсса молчала. Торну это показалось странным. После ее истории больше похожей на страшную сказку или выдумки жриц Маритэ, казалось, уже нет смысла что-то скрывать.

— Ну так что же? — нетерпеливо повторил он свой вопрос.

— Вы погибли, — еле слышно произнесла она, опуская глаза. — Оба.

Теперь пришла его очередь молчать. Пусть он и не верил до конца рассказу эларки, но ее последние слова привели его в ужас. Ледяной страх когтистой лапой сжал сердце. Страх за Альву.

— Как? — только и смог выговорить Торн.

— Мне обязательно об этом говорить?

— Да.

— В огне пожара, — она подняла глаза, и Элвиру почудились отблески пламени в этом взгляде. — Вы поедете за ней?

— Поеду, — ответил он.

Чем бы ни были слова этой странной девушки — выдумкой, следствием безумия или ужасной правдой, Элвир знал, что не успокоится, пока Альва не окажется рядом. И еще он знал, что не доверит ее спасение никому, кроме себя.

— Благодарю вас, энья Линсар, — он поднес ее руку к губам, от волнения сжав хрупкую девичью ладонь слишком сильно.

Вряд ли он сможет и дальше относиться к Лотэссе Линсар с холодной неприязнью. Неважно, верит ли он ее словам. Куда важнее, что она доверилась ему, рискуя получить в ответ осуждение и насмешки. Но самое главное — Лотэсса Линсар знает и любит Альву. Пусть даже все в ее рассказе — сплошная неправда, она первой назвала имя Альвы и чрезвычайно переживала о ее судьбе. Этого достаточно чтоб сменить неприязнь на искреннее расположение.

Глава 7

Айшел вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Как же его утомили депеши с отчетами о провалах змееныша. Конечно, он не ждал от Оливена блистательных побед, но этот выродок не может захватить ни одной пограничной деревни, чтоб там укрепиться.

Смазливый король не дурак, он бросился укреплять все селения на границе между Дайрией и Имторией, которых по правде сказать, и так совсем не много. В каждом городке появился хорошо вооруженный гарнизон, спешно латались и укреплялись крепостные стены. Даже в деревнях осели небольшие отряды. Неудивительно, что Оливена преследуют неудачи.

И все-таки Айшел не мог не злиться на сына королевы. В конце концов, он отдал в распоряжение недоумка довольно много воинов, а главное, неглупых полководцев. Хоть маленький кусок земли можно было и отвоевать. Для начала.

На самом деле причина печали императора Имтории крылась глубже. Его угнетало, что мистическое создание, сподвигнувшее его начать войну и сулившее победы, больше не являлось. У Айшела накопилось огромное количество вопросов, ему требовались советы, он нуждался в понимании, как действовать дальше. Но коварное чудовище, похоже, бросило его.

И кто он теперь? Самопровозглашенный император, захвативший пару городков и тут же потерявший их. Посмешище для всей Доэйи. Мало ему принца-ублюдка так теперь еще и это. Исили день ото дня становилась все ехиднее, а временами требовала вернуть сына в столицу и официально объявить его наследником.

Нет, он не сдастся так легко. Теперь, когда на кону его честь и доброе имя, ему остается только идти дальше или сгинуть. Даже лишившись покровительства темных сил, он продолжит свое дело. И передаст Кайлиру или великую империю или разрушенную обескровленную страну. Мысль о разгромном исходе и тяготах будущего правления сына страшила Айшела, но не больше, чем собственный удел в случае, если он отступится.

Кто знает, быть может, темное создание отвернулось от него из-за неудачи. А если императору улыбнется успех, то вполне возможно, он вновь обретет покровительство. Порой Айшел боролся с искушением приписать все заслуги себе одному. Ведь, в конце концов, змеехвостому демону принадлежала только идея объявить себя императором и посягнуть на земли соседей. Но чудовище пообещало придать сил его солдатам. А донесения генералов, все как одно, говорили о том, что «солдаты дрались как заговоренные», «не ведали страха и жалости», «в них будто демоны вселились».

Воины его армии всего лишь люди. Они знали победы и поражения, среди них были храбрецы и малодушные. Но никогда до этого не действовали они словно вдохновленные свыше. Маршал Патлар, командующий захватом Лашира рассказывал, что в действиях солдат чувствовалось почти сверхъестественное единство. Казалось, они начинали выполнять приказы раньше, чем получали их. А иногда, напротив, действовали вопреки приказам, но неизменно удачно.

Айшел был уверен, что простые солдаты преобразились с помощью магии. А потом были лишены этого дара, и вновь стали обычными людьми, с присущими им слабостями. Оттого дайрийцы и выкинули их так легко с занятых территорий.

И все-таки теперь, похоже, придется рассчитывать только на себя. На собственную мудрость, разумную тактику своих полководцев и на солдат — обычных, но хорошо знающих свое дело. В конце концов, правителям Имтории никогда не приходилось краснеть за свою армию. Да, будет намного сложнее, но обратного пути нет.

Императора вдруг посетила мысль настолько неожиданная, что он был готов приписать ее вмешательству высших сил. А стоит ли вновь и вновь атаковать Дайрию? Особенно сейчас. По донесениям осведомителей грядет новая война между Дайрией и Эларом. На этот раз зачинщиком выступает Йеланд Ильд. С ума сойти! Кто бы мог подумать еще полгода назад, что этот жалкий монарх не только выкинет захватчиков из своей страны, но еще и вознамерится посягнуть на их территории в ответ.

А, может, и тут дело не обошлось без вмешательства и помощи темного советчика? Но как тогда это понимать? Демон помогает и Айшелу и его врагам? Несмотря на то, что сейчас император воевал против Дайрии, он, подобно многим поколениям своих предков, главным и неизменным врагом почитал Элар. Разве чудовище не обещало ему, Айшелу, корону императора Доэйи? А вдруг корона и титул были обещаны им обоим? Или это были разные демоны, враждебные друг другу?

Сколько вопросов и ни в одном из ответов нельзя быть уверенным. Зато можно не подвергать сомнению факты. Дайрия и Элар на пороге войны, которая без сомнений ослабит оба государства. И вот тогда-то Айшел добьет проигравшего. И уж потом, если будет к нему благоволить удача, схлестнется с победителем.

До той же поры можно заняться другим соседом. Точнее, соседкой. Старая ведьма — Армира Латирская и мысли допустить не может, что Имтория посягнет на ее границы. Та же ошибка дорого обошлась Валтору Дайрийскому. И Дайрия и Латирэ привыкли видеть в Имтории если не союзника, то хотя бы нейтральное государство, озабоченное извечной борьбой с Эларом.

Смазливый король уже поплатился за свою беспечность, пришло время царицы Армиры. Она, конечно, умная и хитрая старуха, да и армия у нее сильная. И все же, Армира уже много лет не ведет войн, да и вообще политика Латирэ всегда была направлена в первую очередь на торговлю, а не на захват чужих земель или оборону собственных. Правда, по молодости Армира покушалась на земли Шургата, но потерпев поражение, больше ни разу не отправляла свои боевые корабли по водам Лазурного моря.

И зачем он вообще начал с Дайрии? Соблазнился слабостью короля и армии после поражения? Зря. Нужно было сразу смотреть совсем в другую сторону. Латирэ — идеальный лакомый кусочек. Обширные земли Имтории отрезают Латирэ от всех государств Доэйи, в том числе от дружественной Дайрии. Следовательно на помощь союзников, по крайней мере скорую, Армире рассчитывать не приходится.

Территория Латирэ в несколько раз меньше Имтории, но присоединение этих земель в корне изменит расклад на всем материке. Империя будет контролировать выход к Морю Туманов и торговлю с Шургатом. Кроме того Земли Латирэ куда плодороднее имторийских. Да, захватить сильное государство с умным правителем не легко, но он обязан попробовать. С помощью ли змеиного демона или без нее.

Удивительно даже, что вот уже больше трехсот лет, имторийские монархи даже не смотрят в сторону Латирэ. Да что там! Имторийцы забыли те времена, когда они славились как завоеватели и собиратели земель. Последние три века сил едва хватает на то, чтоб удержать собственные территории от притязаний Элара, который после разделения все пытается восполнить потерю земель за счет Имтории.

Но пришло время положить конец прозябанию и вернуться к былому величию… или погибнуть. Он рискнет всем и войдет в историю либо как великий король завоеватель, либо как монарх погубивший страну. Но лучше вконец разорить страну или даже сделать ее добычей врагов, чем вечно служить посмешищем всей Доэйи. На кону стоит многое, точнее все. Зато и выигрыш того стоит. Великий император Айшел Имторийский. И Кайлир унаследует не бедную и слабую страну, а империю.

Воспоминание о сыне придало мыслям Айшела иное направление. Захватить Латирэ — задача непростая. Старая ведьма всегда настороже и, надо полагать, сможет достаточно быстро мобилизовать часть армии. Столица Латирэ расположена на побережье, однако войско довольно разумно распределено по всей стране. Тем более с востока на запад всего несколько дней перехода.

Понятно, что царица так осторожничает не из опасений агрессии со стороны Имтории. Армиру больше беспокоит Шургат, хотя за время ее чересчур долгого правления восточные дикари ни разу не пытались напасть. Одним словом, никаких оснований для содержания армии у царицы нет, а она — содержит. Но бдительность хитрой старухи можно обмануть.

И вот тут-то ему поможет Кайлир, точнее его имя. Ему уже почти девятнадцать, а внучке Армиры — двадцать два или около того. Кайлир, конечно, довольно молод для сватовства, но вряд ли царица даже при всей своей проницательности заподозрит неладное. А ему нужен только повод оказаться в столице. Под видом сопровождающих гвардейцев они с Кайлиром возьмут с собой опытных воинов, лучших из лучших. Нескольких отрядов может хватить для захвата дворца и столицы. Главное, застать царицу врасплох. Хорошо бы еще сосредоточить войска на границе, но это вряд ли удастся сделать незаметно.

Айшел пребывал в совершенном восторге от своего плана и не находил в нем изъянов. Само собой, вряд ли в реальности все окажется так просто, но он никогда не простит себе, если не попробует. Главное оружие в его руках — неожиданность. Миролюбивые матримониальные планы должны усыпить бдительность Армиры.

Кстати, идея брака между Кайлиром и царевной Ирианой хороша сама по себе. Почему бы и в самом деле не поженить их? Представительница бывшего правящего дома на троне должна смирить гнев покоренных, хотя бы отчасти придать новой власти вид законности.

Айшел удивлялся собственной мудрости и удачным решениям, приходившим будто из неоткуда. Может, темный демон не оставил его? Может, это он нашептывает императору стратегию новой войны? Латирэ, Море Туманов, торговые связи с Шургатом, Кайлир на троне наместника, женатый на царевне Ириане. Воистину его планы грандиозны и стоят того, чтобы рискнуть ради них жизнью, властью и нынешним королевством.

Глава 8

— Послушай, Элвир, я стараюсь тебя понять, но это уже слишком, — Валтор пытался сохранять спокойствие, но получалось плохо.

Лучший друг и первый маршал ошарашил его намерением жениться на какой-то бедной эларской дворянке. Это пусть и с трудом, но как-то можно было бы пережить, если бы Элвир не заявил, что намерен отправиться за невестой не куда-нибудь, а в охваченную эпидемией Фьерру.

— Я понимаю, как это выглядит в твоих глазах, — Торн вздохнул, — но все-таки прошу.

— А если я скажу «нет»? — он понимал, что не вправе давить на друга, но не видел иного выхода остановить это безумие.

— Рискуя вызвать твой гнев, я все равно поеду. Пойми, речь идет о моей жене.

— Эта девица не жена тебе! И даже не невеста. Ты ведь сказал, что не просил официально ее руки.

— Это неважно, — возразил Торн. — Я люблю ее! Ты хоть знаешь, что это такое? — в вопросе слышался вызов.

— Не знаю, — задумчиво ответил Валтор. Отчего-то вопрос друга задел его за живое. — Ты прав, я никогда не любил. Но в моем положении — это единственный разумный выбор. Короли не вольны распоряжаться своим сердцем, так зачем же страдать и обрекать на страдания любимую женщину. Само собой, можно, подобно многим, держать ее рядом в качестве любовницы, но в моем понимании истинная любовь не допустит подобного унижения для той, кого любишь. Считаешь, что я не прав?

— В том-то и дело, что прав, — глаза Элвира загорелись. — Теперь ты понимаешь, почему я должен жениться на Альве? Я не могу отказаться от нее, не могу уступить другому мужчине. Одна мысль об этом — уже мучение. И в то же время я скорее умру, чем позволю себе запятнать честь этой девушки. Я не могу быть без нее, и не могу быть с ней, иначе, как сделав ее законной женой. Знаю, мне следовало бы рассуждать, как ты и хранить свое сердце от излишне сильных привязанностей..

— Следовало бы, — безжалостно согласился Валтор.

— Я знаю, — несмотря на виноватый вид друга король почему-то не сомневался, что Элвир не очень-то раскаивается. — Я старался, поверь. Как и ты, я ни в кого не влюблялся всерьез, если не считать увлечений ранней юности. Кто же знал, что настоящая любовь подстережет меня в захолустном замке враждебной страны?

— А ты не мог бы… ну я не знаю, как-то смирить свое сердце? Не то, чтобы я лелеял какие-то конкретные планы относительно твоей женитьбы, но какая-то безвестная эларская дворянка — это уж слишком. Как король я мог бы тебе запретить этот брак, но как друг не имею права. И все же ты сильно меня разочаровал.

— Что ж, — Торн внезапно помрачнел. — Если вашему величеству угодно устроить мою жизнь по своему усмотрению, я откажусь от союза с Альвой Свелл, хотя вряд ли желаю чего-нибудь сильнее, чем этого, — каждое слово отдавало горечью. — Но в обмен на покорность прошу позволить мне хотя бы забрать ее из Фьерры. В конце концов, я обязан этой девушке жизнью… как и ты. Если бы не она, я был бы мертв и вопрос моей женитьбы отпал бы сам собой.

— Успокойся, Элвир, — король поймал себя на том, что испытывает вину, хотя по-прежнему был убежден в своей правоте. — Мне не по душе твой выбор невесты, но я не запрещаю тебе жениться на этой девице. По правде сказать, из двух твоих требований неравный брак тревожит меня меньше твоего намерения отправиться в зараженную провинцию Элара. Я предлагаю сделку — ты можешь взять в жены эту свою Альву, но пусть за ней едет кто-нибудь другой. И пусть выждут пару недель на границе, прежде чем доставить ее в Тиарис, чтоб быть уверенными, что она и ее сопровождающие здоровы. Согласись, я прошу не так уж много.

— Соглашусь. И все-таки я должен поехать за ней сам.

— Но почему? — Валтор утратил самообладание. — Что за блажь?!

— Я должен! Она спасла мне жизнь. Я дал клятву.

— Какую клятву? Кому? — король чувствовал, что сейчас взвоет.

— Неважно, — отведя глаза, пробормотал Элвир.

— Ты ведешь себя как упрямый мальчишка! Нет, скорее ты похож на Лотэссу Линсар. Голова забита нелепыми идеями, а с языка слетают загадки.

При упоминании Лотэссы Элвир вздрогнул, будто его ударили.

— Валтор, я знаю, как это выглядит со стороны и все же прошу тебя…

— Мы вернемся к этому разговору позже, — оборвал король. — А сейчас, если ты не забыл, нам обоим пора на прием. Сантэрские послы не будут ждать, пока мы уладим личные дела.

— Неужели ты не понимаешь, что я не могу ждать? — в голосе Торна слышалась мольба.

Но Валтор предпочел остаться непреклонным, хотя в душе его мутило от выбранной линии поведения. Он сочувствовал Элвиру и почти ненавидел его, однако был не в силах вынести решение прямо сейчас. Посольский прием оказался удобным предлогом, чтоб хотя бы на время отложить тягостный разговор.

— Один вечер ничего не изменит, — Валтор говорил, не глядя на друга. — Ступай. Через полчаса мы оба должны быть в Небесном зале.

Торн ничего не ответил, развернулся и вышел из кабинета. На сердце у короля стало совсем паршиво. А ведь впереди несколько часов пустых придворных любезностей и показного благодушия.

В честь вступления в должности новых послов Сантэра в Ортейне устраивался традиционный прием, на котором соберется весь цвет дайрийской знати. А значит его ждут бесконечные разговоры и ни минуты для того, чтоб спокойно обдумать дикие планы Элвира.

Поправляя тяжелую серебряную цепь с сапфиром и водружая на голову корону, Валтор думал, что будь он хоть трижды королем, это не дает ему права распоряжаться судьбой друга по своему усмотрению. То есть, формально такое право у него имеется, но кем он будет в глазах Элвира и в собственных, если воспользуется им?

Он не может запретить Элвиру выбрать в жены девушку, которая покорила его сердце. Довольно того, что он сам лишен такого права. Но одно дело король, а другое — первый маршал. Не Элвир должен за счет брака укреплять положение государства. В конце концов, он не принц и даже не герцог.

Шагая по коридорам и галереям, Валтор прощался с планами женить лучшего друга на какой-нибудь кудорской княжне или герцогине Валэйна. Нет так нет. Вряд ли подобный союз сулил сулил какие-то реальные выгоды, а так, по крайней мере, Элвир будет счастлив.

Да, будет, если, конечно, девушка выживет и ее привезут в Дайрию. Стоило вспомнить, где обретается бесценная дама сердца Торна, как мысли короля приняли еще более мрачное направление.

В Небесный зал Валтор вошел в отвратительном расположении духа. Над стеклянным куполом, давшим название залу, вместо звезд на черном небе клубились грязноватые тучи. Хотя шумное пестрое сборище сановников и придворных это вряд ли печалило. Как, впрочем, и сантэрские послы. Почетные гости еще не явились, но это никого не беспокоило. Зато стоило королю войти в зал, как его окружили со всех сторон, пытаясь урвать хоть каплю монаршего внимания.

Привычные светские любезности, и в обычное-то время претившие Валтору, сейчас казались особенно невыносимыми. Он поискал глазами Торна. Тот стоял чуть поодаль, беседуя о чем-то с эном Табрэ. Как только явятся послы, они оба, как и Риз Нолан, займут место подле короля.

Но пока вместо главных советников возле него стояла маркиза Винелл, словно демонстрируя, что имеет на это право. Вызывающее поведение Мирис в последнее время и без того раздражало, а сегодня показалось и вовсе переходящим все границы. Надо будет прекратить эти бессмысленные отношения. Единственное достоинство маркизы Винелл — привлекательная внешность, прочее — лишь рисовка, включая ее увлечение поэзией. Мирис Винелл по сути довольно ограниченная и неприятная женщина, мелочная, ревнивая и мстительная. В полной мере она себя проявила по отношению к Лотэссе Линсар, когда та явилась на ее поэтический вечер.

Вспомнив о Лотэссе, король поискал ее глазами. Он ведь распорядился, чтобы эларка присутствовала на приеме в честь послов. Он довольно быстро отыскал девушку в толпе придворных. Ее трудно было не заметить. Кажется ни одну даму в зале не окружало столько мужчин. Отчасти их можно понять.

Лотэсса и впрямь была особенно хороша сегодня: роскошное платье в сочетании белых и лиловых тонов, жемчужная диадема, венчавшая замысловатую прическу. Одежда и украшения лишь оттеняли и подчеркивали природную красоту, создавая ослепительный образ. Однако вместе с восхищением красота девушки вызывала досаду и гнев, потому что Лотэсса Линсар явно пользовалась своей привлекательностью, на которую как мотыльки на огонь слетались рыцари дайрийского двора. Изгой бы побрал эту девчонку!

— Это возмутительно, — шепот маркизы Винелл прозвучал в унисон его размышлениям. — Ваша эларская гостья совсем забыла свое место, ваше величество.

Несмотря на то, что поведение Лотэссы злило его, Валтор не собирался соглашаться с завистливой фавориткой, которую про себя уже почитал бывшей.

— А где же по-вашему ее место, эна Мирис? — насмешливо спросил король.

— Если вам угодно знать мое мнение, то этой девице не стоило бы покидать свои покои. Я бы к ней еще и стражу приставила. Любому ведь ясно для чего ей все эти мужчины.

— И для чего же?

— Она эларская шпионка, я в этом убеждена, — эти слова маркиза произносила столь проникновенно и с таким серьезным выражением лица, что Валтор не удержался от улыбки. — Мне жаль, что при всей вашей проницательности ваше величество не видит столь очевидных вещей.

— Вы явно недооцениваете мою проницательность, эна Мирис. Можете не сомневаться, эту версию мы с эном Торном проверили прежде всего.

Он не стал добавлять, что не получив доказательств того, что Лотэсса Линсар шпионит на Ильда, они не имели так же веских опровержений ее неблагонадежности. Правда, за все время пребывания эньи Линсар в Ортейне людьми Торна и Нолана, приставленными следить за ней, не было перехвачено ни одного послания. Да и в поведении девушки не было ничего подозрительного. Однако это не повод полностью сбрасывать со счетов вполне естественные подозрения. Если уж такая недалекая особа как Мирис пришла к тем же выводам…

— Я бы еще поняла, если бы она выделяла хоть кого-то из поклонников, — продолжала меж тем маркиза, — но она держит их всех подле себя, не выделяя никого. Значит, они нужны ей все. Какой же может из этого следовать вывод? Либо Лотэсса Линсар — эларская шпионка, либо — чрезвычайно развращенная женщина.

— И это говорите вы? — Валтор не мог сдержать иронию, да и не хотел.

— А что такого? — взвилась в ответ Мирис.

Очевидно роль королевской любовницы считается столь почетной, что фаворитки мнят себя выше законов морали. Однако вряд ли сейчас подходящий момент, чтоб разъяснять маркизе Винелл, что ее статус, по сути, лишает ее права рассуждать о добродетели других женщин.

Тут герольд наконец торжественно объявил послов Сантэра. Валтор вздохнул с облегчением. Теперь не меньше получаса он сможет думать о своем, пока старший посол будет зачитывать приветственную речь, полную лживых заверений в вечной дружбе.

Рассматривая послов, король привычно дивился их нелепым беретам, обилию чересчур крупных драгоценных камней и тесьмы, украшавших камзолы странного покроя. Все-таки сантэрская мода столь же уродлива, как принцессы этой страны.

Старший посол, как и ожидалось, распинался, стараясь доказать расположение своего монарха к Дайрии, хотя и последнему идиоту ясно, что выступи против них Элар, сантэрский король поддержит извечного союзника. Единственный способ хоть как-то изменить расклад — жениться на страшной как шаэла принцессе Аглаис. Еще пару месяцев назад такая мысль казалась Валтору Дайрийскому дикой, но сейчас он смотрел на это с другой стороны. Возможно, брак с уродиной — не самая высокая плата за нейтралитет Сантэра, если придется одновременно воевать с Эларом и Имторией. Об этом стоит подумать, если угроза эларского вторжения станет очевидной.

При мысли о браке король невольно отыскал глазами Лотэссу Линсар. А ведь прошлой весной он всерьез рассматривал ее в качестве будущей королевы Дайрии. Какая злая ирония, взять в жены самую уродливую принцессу Доэйи вместо самой красивой. Валтор почти пожалел, что не выполнил тогда своего намерения. Теперь он бы не стоял перед столь неприятным выбором. А Лотэсса стояла бы рядом, а не кокетничала с половиной дайрийского двора.

Сердце короля наполнилось гневом, хотя сложно сказать, что эларка подавала к тому достаточно поводов. В окружении поклонников она, как и тогда на балу, выглядела грустной и усталой. Редкие улыбки казались скорее вымученными. Хотя, может, он просто видит то, что хочет видеть? Валтор осознавал, что ему неприятно думать о Лотэссе так, как думала о ней Мирис Винелл, и скорее всего, не она одна.

В данный момент девушка говорила о чем-то с Шелом Ноланом. Щеки у нее подозрительно пылали, но на лице читался скорее гнев, чем удовольствие от комплиментов. Лотэсса резко отвернулась и отошла от собеседника. Правда, место младшего Нолана возле нее тут же заняли Тьерн и неизменный Табрэ.

Валтор со злостью отвернулся и перевел взгляд на Торна. Тот весь вечер словно нарочно старался не встречаться с королем глазами. Конечно, Элвир злится, что друг оставил без ответа его просьбы, оборвав столь важный разговор. Хотя на самом деле, у Торна нет права на обиду. Это он поставил Валтора в ужасное положение. И дело даже не в том, что в нем боролись король и друг. Куда сложнее было понять, в чем состоит долг друга. Что предпочесть для Элвира — счастье или безопасность. Сам Элвир, похоже, не колебался принимая решение. Но откуда ему знать, что пережил король в те месяцы, когда считал его погибшим. Эта боль слишком мучительна, чтобы пережить ее снова.

Нудная насквозь фальшивая речь послов наконец подошла к концу, и Валтор Дайрийский в свою очередь выразил притворную радость по поводу гармонии в отношениях между Дайрией и Сантэром. Затем то же самое, но более пафосно и пространно высказал в ответной речи верховный канцлер Табрэ.

Оставшееся время приема тянулось мучительно долго, но наконец подошло к концу. Послы покинули зал, и хотя придворные по своему обыкновению собирались веселиться до утра, король не собирался следовать их примеру.

Собравшись уходить, Валтор велел сопровождающим из свиты остаться на приеме. Сейчас ему не хотелось никого видеть, даже безмолвных гвардейцев и пажей.

Еще меньше ему хотелось видеть Мирис Винелл, но их желания явно не совпадали. Фаворитка догнала его чуть ли не у дверей и остановила лукавым вопросом, не может ли она составить компанию его величеству.

— Я, кажется, ясно дал понять, что предпочту одиночество, — не сдерживая раздражения ответил он. — Хорошего вечера, эна Мирис.

Валтор ощущал почти физическую потребность в тишине и одиночестве, но тут его снова остановили. На этот раз Элвир.

— Ты обещал, что мы сможем договорить после приема, — он говорил тихо, чтоб не привлечь внимание окружающих.

— Я ничего не обещал, — резко ответил король. — И я хочу остаться один!

— Как будет угодно вашему величеству, — Элвир отступил, не скрывая горечи в голосе.

Обернувшись, Валтор со злорадством отметил, до чего похожи в этот миг выражения лиц его лучшего друга и отставной любовницы.

Глава 9

Стоило королю покинуть зал, как Лотэсса поспешила последовать его примеру. И не потому, что так жаждала находиться в обществе Дайрийца, а потому, что опасалась нарушить его волю, уйдя раньше. Если уж его величество послал личное приглашение, то пусть видит ее присутствие на этом приеме. Но теперь, когда он ушел, она свободна поступать, как захочет.

И, конечно, Тэсса захотела уйти. Ее уже просто тошнило от общества назойливых поклонников, совершенно не смущавшихся торжественными речами сначала послов, а затем верховного канцлера и короля. Хорошо еще, что Эрнан А'Хэсс с Мораном Тьерном находились в ссоре и хотя бы не одолевали ее одновременно.

Зато от Шела Нолана удалось избавиться навсегда. Негодяй посмел оскорбить ее, предложив стать его любовницей. Тэсс с трудом удержалась от того, чтоб не надавать ему пощечин на глазах всего дайрийского двора.

Так вот какого мнения о ней все эти мужчины, осыпающие ее знаками внимания. Впрочем, Тьерн и А'Хэсс хотя бы предлагали руку и сердце. А вот Табрэ, связанный узами брака, без сомнения жаждет того же, что и Нолан, просто не решается столь открыто заявить о своих намерениях. Должно быть, ждет пока Тэсс сама падет к нему в объятия, сраженная его стихами.

До чего это все отвратительно! В Эларе она тоже была окружена поклонниками, но ни один из них не посмел бы даже подумать о чем-то подобном, даже в те времена, когда она не была невестой принца. Почтение к крови Линсаров, текущей в ее жилах, надежно защищало девушку от любого проявления непочтительности. А здесь, при дворе короля Валтора она — никто. Все-таки решение явиться в Тиарис было ошибкой. Валтору нет до нее дела, а остальные и вовсе ни во что не ставят. Впрочем, что ей до них?

Покинув Небесный зал, Тэсс оказалась в просторной приемной, где ее дожилась верная графиня Фиделл. После приторных, порой двусмысленных, любезностей дайрийских кавалеров девушка искренне обрадовалась обществу почтенной фрейлины. Даже ее ворчание по поводу лживых сантэрцев казалось глотком свежего воздуха. Но больше всего Лотэсса мечтала остаться в одиночестве, отдаться своим грустным мыслям и просто выплакаться.

После яркого света, отраженного стеклянным куполом Небесного зала, глаза отдыхали в полумраке коридоров, где темноту разгонял лишь тусклый свет факелов. Тэсса, уже довольно хорошо изучившая дворец решила немного сократить путь, пройдя по открытой галерее, несмотря на промозглый холод и протесты спутницы.

Она любила эту галерею, с которой открывался вид на озеро. Правда сейчас в конце осени, да еще и ночью темные воды озера почти сливались с темным небом, а в черных остовах облетевших деревьев парка чудилось что-то жуткое. И все-таки Тэсс была рада вдохнуть свежего воздуха, подставить разгоряченное лицо холодному ветру, раствориться во мраке осенней ночи.

Она провожала глазами тучи, гонимые по небу лихим ветром, когда внезапно послышался звук шагов. Девушка мгновенно оторвалась от перил и непроизвольно метнулась к стене, под защиту спасительной темноты. Сейчас ей было в тягость встречаться с кем бы то ни было, тем более — разговаривать. Хотя, конечно, смешно рассчитывать, что ее не заметят, да и эна Фиделл не собиралась скрываться. Если бы человек шел в том же направлении, что и они, Тэсса постаралась бы ускорить шаг, чтоб покинуть галерею прежде, чем столкнется с ним. Но он шел навстречу.

Однако досада быстро сменилась знакомым волнением, когда Лотэсса разглядела в темноте фигуру мужчины. Да уж, кажется, Дайрийца она узнает и с закрытыми глазами, не то, что в полутьме и на приличном расстоянии. Расстояние между ними быстро сокращалось. Тэссе показалось, что король ускорил шаг. Может быть, и он узнал ее?

Теперь уже даже графиня поняла, кто идет к ним навстречу и присела в реверансе, низко склонив голову. Тэсс запоздало последовала ее примеру. Впрочем, ее положение позволяло не опускать глаза долу при встрече с королем. Однако смотреть Валтору в глаза, она почему-то не решилась и сосредоточила взгляд на короне из литого серебра с большим темным камнем посередине. В зале она видела, что камень синий, но сейчас он казался черным.

— Энья Линсар, — голос короля прозвучал непривычно холодно. — Эна э-ээ…

— Фиделл, ваше величество, — поспешила представиться фрейлина. — Графиня Фиделл. Мой покойный муж…

— Не сомневаюсь, что он оказал Дайрии неоценимые услуги, — бесцеремонно оборвал король. — Эна Фиделл, я бы хотел перемолвиться с эньей Линсар парой слов наедине. Вы не могли бы нас оставить? А вы, энья Линсар, надеюсь найдете самостоятельно дорогу до своих покоев?

Лотэсса заметила, что король против обыкновения не поцеловал ей руку и ни разу не обратился по имени. В совокупности с его тоном это не предвещало ничего хорошего. Не понимая, чем на этот раз она заслужила немилость Дайрийца, Тэсс тем не менее, тут же почувствовала себя виноватой.

— Я, право, удивлен, встретив вас тут одну.

— Я была не одна, — она оглянулась на торопливо удалявшуюся фрейлину.

— Вот я и удивляюсь, что вы предпочли своей свите общество пожилой дамы, — король явно ехидствовал.

— В отличие от вашего величества мне свита не положена, — она почти с удовольствием вспомнила их прежние перепалки. — Однако вы тоже отчего-то в одиночестве.

— Вас это не касается.

А вот это уже откровенная грубость. Валтор очень редко допускал подобный тон в разговорах с ней.

— Пусть так, — Тэсс напустила на себя смиренный вид. — Думаю, мне лучше уйти, чтоб не нарушать уединение вашего величества. Доброй ночи, эн Малтэйр, — она не удержалась, чтоб не уколоть его прежним обращением, хотя сейчас оно вряд ли было уместно.

Девушка развернулась, намереваясь догнать графиню, но Валтор внезапно преградил ей путь, опершись рукой о стену.

— Вы уйдете не раньше, чем я позволю. Я не просто так остановил вас, энья Линсар. Мне давно хочется поговорить о вашем поведении.

— Что?! — Тэсс была ошарашена. — Что в моем поведении вас смущает? До этого, признаться, даже маменька не делала мне замечаний на сей счет.

— И очень зря. Ей бы стоило научить вас скромности.

— Вы понимаете, что обижаете меня? — дрожь, охватившая Тэссу, казалось, слышалась и в голосе.

— Понимаю, — спокойно и безжалостно ответил Валтор. — И делаю это намеренно. Должно быть, поклонение принца, а затем и короля Элара вскружило вам голову. Вы решили, что вам мало эларских мужчин и занялись дайрийскими?

— Вы несете чушь!

— А вы забываете, с кем говорите.

— Прошу прощения, ваше величество, — на сей раз Тэсс не пряталась за показным смирением и тон ее мало подходил для извинений. — Ваши мужчины бесконечно раздражают меня и злят.

— Это ваши мужчины. И по вам не скажешь, что вы находите их общество неприятным.

— Я уже говорила вам, что терплю их общество и назойливые ухаживания лишь из вежливости. Будь я дома в Вельтане, Эдан и отец давно дали бы таким кавалерам понять, что их ухаживания неуместны. Но тут некому меня защитить, — с горечью добавила она, глядя Валтору в глаза.

На миг лицо Дайрийца смягчилось, но тут же снова обратилось в холодную злую маску.

— Это очень трогательно, но я вам не верю.

— Ваше право, — она отвернулась, чтоб Валтор не видел слез, готовых сорваться с ресниц. — Я могу идти?

— Нет, — его рука по-прежнему преграждала девушке путь. — Я сказал, что не верю вам. То есть, я готов поверить, что вам безразличны дайрийские рыцари и претят их ухаживания, но вы, энья Линсар, предпочитаете держать их поблизости, потому что они нужны вам.

— Нужны? — растерянно повторила Тэсс. От волнения ее трясло так сильно, что странно, как король, стоявший совсем близко, не замечал этого. — Но зачем?

— Быть может, вы рассчитываете на то, что они могут поведать много интересного? Особенно Шел Нолан — брат главы тайной службы Дайрии. Или Искель Табрэ — сын верховного канцлера. Удачная сложилась компания поклонников, ничего не скажешь.

— Вам снова вздумалось обвинять меня в шпионаже? — охвативший ее гнев оказался сильнее душевной боли. — По вашему, я намеренно собираю вокруг себя мужчин, чтоб вытягивать из них нужные сведения?

— Примерно так, — Дайриец спокойно кивнул. — Вы посмотрите на себя. Ваш наряд и прическа больше подходят для первого весеннего бала, чем для посольского приема. А уж украшения…

Валтор бесцеремонно ухватил рукой длинную нить бордового жемчуга, которую сам когда-то и подарил ей. В той жизни, которую, конечно, не мог помнить. Нить натянулась до предела, а затем порвалась, издав напоследок жалобный звук.

Тэсса вскрикнула, схватилась за порванное ожерелье, пытаясь зажать в руке и сохранить хотя бы часть бусин, тогда как остальные с легким стуком падали и раскатывалась по полу.

— Прошу прощения, — Валтор выглядел смущенным. — Я пошлю слуг, чтобы собрали жемчуг. Хороший ювелир легко восстановит украшение. Оно ведь простое… несмотря на цену.

— Дело не в цене. Оно было мне дорого. У меня так мало осталось от прошлого! — она перевела взгляд на кольцо, также подаренное Валтором и невольно накрыла его ладонью, словно защищая.

В тот день, когда Дайриец вручил ей оба украшения он тоже был зол, обижал и унижал ее. И все-таки сейчас Лотэсса чувствовала себя куда хуже, чем тогда. Наверное, потому что теперь она любила мужчину, который обходился с ней жестоко.

— Вы сами сделали выбор, энья Линсар. Могли бы остаться в Эларе. Право, так было бы лучше для всех. Вы сказали, что Йеланд Эларский домогался вашей руки, но отчего я должен верить, что это правда? Разве не могли вы с ним договориться? Отсылая вас, он получает повод к войне, а вы тем временем покоряете нужных людей, чтоб обеспечивать своего суверена и будущего мужа полезными сведениями. И, кстати, вряд ли вы планировали довольствоваться Ноланом и Табрэ. Быть может, вам нужен я?

— Вы сошли с ума! Или пьяны.

— Не пьян. На посольском приеме не очень-то напьешься. Впрочем, я планирую это исправить. Но вернемся к вам. Признайтесь, вы хотели соблазнить меня?

— Соблазнить? Да вы совсем обезумели! — ей было не до церемоний.

Как бы сильно Тэсса ни любила Валтора, в этот миг она его почти ненавидела. Как он смел возомнить нечто подобное?!

— Ну да, — он хищно улыбнулся, склоняясь к лицу девушки. — Окружить себя мужчинами, привлечь внимание короля, заставить его думать о вас, ревновать… Что ж, признаюсь, вам удалось. Отчасти. Считайте, что я под властью ваших чар. Что вы станете делать дальше?

— Дальше я наконец закончу этот нелепый оскорбительный разговор и отправлюсь к себе, — она решила обойти короля, стоявшего на пути, благо, галерея была для этого достаточно широкой.

Однако стоило ей сделать шаг, как Дайриец грубо схватил ее за локоть и рванул к себе. Тэсса невольно разжала руку и бусины градом посыпались на каменный пол.

— Пустите, — жалобно попросила она.

— Ну уж нет!

Король прижал ее к стене, затем с силой схватив за плечи, привлек к себе и поцеловал.

Как часто Тэсс мечтала о несбывшихся поцелуях Валтора, пыталась их представить. Но Дайриец обошелся с ее мечтами как с ниткой жемчуга, которую подарил когда-то, а теперь с легкостью порвал.

В этом поцелуе не было ни капли нежности, лишь сила, ярость и злая страсть.

Тэсса попыталась оттолкнуть короля, но он держал ее слишком крепко. Дайриец словно не замечал попыток девушки вырваться из его объятий. И лишь пресытившись поцелуем, слегка ослабил хватку. Тэсс не преминула воспользоваться этим. Она высвободила одну руку и с силой ударила короля по лицу, вложив в пощечину всю боль и гнев, переполнявшие ее.

Валтор, похоже, не ожидавший такого поворота, тут же выпустил пленницу и прижал руку к щеке. Злость сменилась удивлением.

Однако Лотэссе не было дела до смены настроения Дайрийца. Сейчас она ненавидела его так же искренне, как в ту пору, когда только узнала. Даже сильнее.

— Я не ожидала от вас такой низости! — воскликнула Тэсс, больше не заботясь, что он увидит слезы катящиеся по щекам. — Вы недостойны … себя самого.

— Что? — ошарашенно переспросил король.

— Я совершила огромную ошибку, приехав сюда. Прощайте!

Лотэсса развернулась и пошла прочь. Первые несколько шагов она опасалась, что Дайриец бросится за ней и вновь схватит, но он, похоже, не двигался с места.

— Лотэсса, постойте, — послышался сзади оклик Валтора, когда девушка миновала большую часть галереи.

Но она даже не оглянулась.

Глава 10

Прием заканчивался, послы и король давно покинули Небесный зал и, самое печальное, почти сразу вслед за ними отправилась Лотэсса. По идее дальше торчать здесь не было никакого смысла, но и идти домой ужасно не хотелось. Даже несмотря на то, что там не было Ирвины.

Хвала богиням, у женушки хватило ума перебраться в родовое имение Табрэ и не высовывать оттуда носа. Ее можно понять. Кому же хочется не просто быть предметом придворных сплетен, но еще и слышать их лично? Или видеть, как муж отдает сердце другим женщинам?

Искель искренне жалел свою супругу и в глубине души был по-своему привязан к ней. И все же он не чувствовал вины в сложившемся положении вещей. Этот союз устроил отец, а значит на нем вся ответственность за страдания Ирвины.

Искель не собирался приносить свою молодость и свободу в жертву отцовскому честолюбию. Младший Табрэ всеми силами сопротивлялся навязанному браку, отлично понимая, что ни одной даме не дано долго владеть его пылким, но переменчивым сердцем. Он — мужчина, охотник. Его манили новые вершины и новые трофеи. Связать себя брачными узами значило пойти наперекор собственной натуре.

Искель привык не думать о жене, практически не принимая в расчет ее существование, а потому не слишком тяготился своим положением. Но теперь все изменилось. Несмотря на осознание сделанной в угоду отцу глупости именно сейчас Искель понимал, что почти готов жениться по собственной воле. Если бы Лотэссу Линсар можно было заполучить такой ценой, он бы, не задумываясь, продал свою свободу. Но как это сделать, когда она уже продана?

Да и если быть честным, вряд ли его готовность пожертвовать собой что-то изменила бы. Разве Тьерн и А'Хэсс не предлагали ей руку и сердце? Они даже дрались из-за нее на дуэли, но эларская красавица осталась холодна к обоим. Искель, само собой, радовался неудачам соперников, однако, стоило признать, что его собственное положение ничуть не лучше.

Лотэссе не было дела ни до кого из них. Все усилия завоевать ее холодное гордое сердце пропадали напрасно. Все стрелы летели мимо цели. Прекрасную эларку не трогали ни пламенные признания, ни боль и страсть, изливаемые в стихах. В его лучших стихах!

Искель пребывал в таком отчаянии, что уже не столько злился на соперников, сколько сопереживал им. Ведь их всех постигла одна и та же участь — равнодушие обожаемой женщины. О как было бы прекрасно просто взять и разлюбить ее, ответив безразличием на ее холодность. Но это свыше его сил.

Лотэсса Линсар такая прекрасная, такая чистая, такая сладкая безраздельно завладела душой бедного поэта и каждую встречу подвергала жестоким терзаниям его любовь. Искель понимал, что не сможет заполучить желанную деву, но не желал смиряться с поражением, предпринимая все новые безнадежные попытки завоевать даму своей мечты.

О, какая сладкая упоительная мука — быть рядом с ней. Поглощать изголодавшимся взором ее неземную красоту, слушать дивный голос и предаваться запретным мечтам. Ради этого он вновь и вновь искал встреч с жестокой эларкой, но после каждой встречи чувствовал себя разбитым, обманутым и несчастным.

От упоения жалостью к себе поэта отвлекла Мирис Винелл, королевская любовница. Увидев ее, Искель искренне удивился. Странно, что она не покинула прием вместе с королем. Впрочем, до Табрэ долетали слухи о том, что его величество охладел к своей пассии. Когда-то Искель даже пробовал добиться благосклонности маркизы, но оставил эту затею, едва Валтор Дайрийский одарил вниманием сию даму. Искель не собирался тягаться с королем и отлично понимал, что ни одна женщина не поставит чувства выше шанса стать королевской фавориткой.

Но сейчас, глядя на маркизу, Табрэ удивлялся, что он в ней нашел. Что он находил во всех своих прежних женщинах? Ведь ни одна из них не сравнится с Лотэссой Линсар. Ни одна не была столь восхитительной, столь желанной и, увы, столь недоступной.

— Добрый вечер, эн Табрэ, — маркиза просто поприветствовала его, но тон ее казался сочувственным.

— Добрый вечер, эна Винелл, — холодно ответил Искель, не горевший желанием вести светские беседы.

— Мне бы хотелось поговорить с вами.

— О чем? Вы устраиваете очередной поэтический вечер? Право, не знаю, смогу ли быть. Только не подумайте, что я оставил поэзию, но нынешние мои стихи слишком личные и…

— И слишком печальные, должно быть? — закончила за него маркиза. — Я понимаю. И хотела говорить с вами не о поэзии, а о вашем разбитом сердце, эн Искель.

— Но… я не думаю, что это подобающая тема для обсуждения. Тем более с прекрасной дамой.

— Я бы согласилась с вами, если бы эта тема не обсуждалась половиной дайрийского двора. Увы, ваша безответная страсть к энье Линсар ни для кого не секрет. Как, впрочем, и страдания других рыцарей, попавших в сети этой коварной дамы.

— В ней нет коварства! — страстно вступился Табрэ за предмет своего обожания. — Она чиста, как горный ручей. И так же холодна, увы.

— Боюсь, вы недооцениваете эту женщину, — Мирис сочувственно покачала головой. — Я могла бы вам кое-что рассказать о Лотэссе Линсар. Не соблаговолите ли прогуляться по оранжерее?

— Как вам будет угодно, но знайте, что вам не очернить ее в моих глазах.

Мирис Винелл улыбнулась краешками губ, а в глазах блеснули голубые льдинки. Надо быть глупцом, чтоб не понять мотивов маркизы. Простая женская зависть, не более. До появления Лотэссы эна Винелл считалась первой красавицей Дайрии, просто потому, что ей оказал предпочтение король. Теперь же красота эларской гостьи и интерес к ней первых рыцарей двора оттеснили маркизу на второй план. Неудивительно, что она завидует.

Искель гордился тем, что раскусил маркизу, однако, это не мешало ему испытывать любопытство насчет обещанных ей откровений.

Оранжерея, при свете дня являвшая собой дивный уголок, в темноте казалась жутковатым местом. Факелы, освещавшие ее, не могли справиться с темнотой осенней ночи. Их слабый свет, казалось, лишь подчеркивал причудливые тени растений, делая их еще более густыми и темными.

— Ну и местечко вы выбрали, эна Мирис, — Табрэ поежился.

— Не думаю, что вы предпочли бы в такую ночь гулять по парку, тем более, наряды наши совсем не подходят для таких прогулок.

— Вы правы, и все же я предпочел бы более уютное помещение во дворце.

— Этот разговор конфиденциален, — маркиза понизила голос до трагического шепота. — То, что я хочу вам поведать не для чужих ушей. А где в Ортейне можно избежать слушателей, пусть и невольных? Вы же не ждали, что я позову вас в свои покои в такой час? — теперь в ее голосе сквозило лукавство и явственный намек на того, кому позволено бывать в ее покоях в любое время.

— Конечно, нет, — Искель пожал плечами.

Можно подумать ему нужна королевская любовница. Единственные покои, где он жаждал оказаться этой ночью — комнаты Лотэссы.

Маркиза остановилась у пышного куста фьеррских роз. Табрэ знал, что при свете дня цветы ярко-голубые, но сейчас в темноте они выглядели серыми. Его спутница явно не учла это обстоятельство, останавливаясь именно здесь, скорее всего, затем, чтоб голубые розы оттеняли цвет ее глаз.

— Итак, энья Винелл, что вы хотели мне рассказать? — напомнил Искель.

— Всего лишь правду, эн Табрэ. Вам стоит знать, что дама вашего сердца — эларская шпионка.

— Какая чушь! — он расхохотался. — Право, могли бы придумать что-нибудь более правдоподобное.

— Странно, что у вас вызывают недоверие сведения, исходящие от его величества, — холодное достоинство в словах маркизы поколебало уверенность Табрэ даже больше, чем смысл сказанного.

— Но этого не может быть! Король благосклонен к Лотэссе… то есть, к энье Линсар. Она под его покровительством.

— Наш король, хвала богиням, очень умен, — она снисходительно улыбнулась. — Он понимает, что врагов надо держать близко, не давая им догадаться о том, что их коварство раскрыто. Пока он открывает балы с Лотэссой Линсар и осыпает комплиментами ее, будем честны, очень посредственную игру на гитаре, эн Торн и эн Риз перехватывают ее послания в Элар. Бедняжка Линсар и не догадывается, что Йеланд Ильд или не получает ее шпионских доносов или получает их сильно искаженными. Признайте, умно?

— Умно, — потрясенно пробормотал Табрэ. — Мне, право, больно это слышать. Никогда бы не заподозрил ее в коварстве. Лотэсса казалась таким чистым созданием, светлым и грустным. Это ужасно!

Откровения маркизы и впрямь заставили его страдать. И от внезапного разочарования в идеале, и от осознания, что даже теперь, узнав о ее порочности, он не в силах разлюбить Лотэссу.

— Теперь-то вы понимаете, для чего эта женщина держит подле себя Тьерна с А'Хэссом и особенно вас с Ноланом?

— Для чего? — Искель был слишком поглощен нахлынувшим горем, чтобы здраво размышлять.

— Само собой, чтоб, пользуясь вашими чувствами, узнавать нужные сведения. Ваш отец и брат эна Нолана…

— Я все понял! — он поднял руку, чтоб заставить женщину замолчать. Каждое слово ножом врезалось в сердце.

— Мне жаль, что я причинила вам боль, эн Искель, — теперь она говорила ласково. — Поверьте, я не хотела разрушать ваши грезы. Но его величество всерьез обеспокоен. Влюбленный мужчина пойдет на многое, чтоб добиться расположения своей дамы.

— Король полагал, что я могу выдать важные государственные тайны? — несмотря на отчаяние, он почувствовал себя оскорбленным.

— О нет! Его величество весьма высокого мнения о вашей верности короне и Дайрии, но вы могли стать жертвой обмана. Рано или поздно коварная распутница нашла бы способ заманить вас в покои вашего отца и тогда…

— Распутница?

— Вы ведь не думаете, что она — невинная дева? — презрительно хмыкнула маркиза.

На самом деле, именно так Искель и думал. Даже смирившись с черной душой Лотэссы, он почему-то продолжал верить в чистоту ее прекрасного тела. Хотя, конечно, глупо.

— Можете не сомневаться, она легла бы в постель к любому из вас, если бы сочла это полезным для своих целей. Но пока ей гораздо выгоднее томить вас неразделенной любовью, заставлять разрываться между отчаянием и надеждой. Этой женщине нужно, чтобы вы были готовы ради нее на все.

Что ж, стоило признать в словах Мирис Винелл горькую правду. Он действительно готов был ради Лотэссы на все. И если уж быть до конца честным хотя бы с собой, то попроси Лотэсса добыть отцовские бумаги, он бы, пожалуй, пошел на это. Она — чудовище! Паук, расставивший сети. А он — глупая муха, запутавшаяся в паутине ее темного очарования.

— Лотэссе Линсар выгодно держать вас на расстоянии, но при этом достаточно близко. Она потому и не оказывала явного предпочтения ни одному из поклонников. Чтоб иметь возможность воспользоваться любым из вас. Хотя главной ее целью был ни много ни мало — Валтор Дайрийский.

— Король?! Не может быть!

— Именно так. Однако сердце его величества надежно защищено, храня верность иной привязанности, — самодовольно улыбнулась она.

— Особенно, если он точно знает, что Лотэсса — эларская шпионка, — Табрэ, сам испытывая боль, не удержался от искушения уязвить маркизу.

— Так или иначе, королю опасаться нечего. А вот за вас он переживает. Его величество предпочел бы, чтоб рыцари его двора оставили распри из-за недостойной женщины. Вам не стоит ссориться с друг другом. Куда лучше отомстить той, что стала причиной вашей вражды.

— Отомстить? — как во сне отозвался Искель, завороженный этой идеей.

— Именно! — даже в полутьме было видно, как вспыхнули глаза Мирис Винелл. — Отомстить за предательство, за ваши растоптанные чувства и растерзанное сердце.

— Вы правы, — пробормотал он. — Порази меня Изгой, еще как правы!

— Не сомневаюсь. Поверьте, эн Табрэ, мне горько быть черной вестницей, но я вижу свой долг в том, чтоб рассказать вам правду и предостеречь от роковых ошибок.

— Не корите себя, эна Винелл. Я благодарен вам. Надеюсь, вы не обидитесь, если я оставлю вас? Мне нужно побыть одному.

— Ну, разумеется. Я все понимаю, — маркиза ободряюще прикоснулась к его плечу. — И помните, исцеление всегда приходит через боль.

Но Искель уже не слушал ее. Он поспешил к выходу, вновь и вновь повторяя одно слово: «отомстить».

Глава 11

Лотэсса плакала, не в силах остановиться. Хорошо еще, что графиня Фиделл после того, как король отослал ее, отправилась к себе. По крайней мере не пришлось лгать ей, выдумывая объяснения. Рыдать в присутствии фрейлины было бы ужасно, но и удержаться от слез вряд ли получилось бы. А так у нее хотя бы есть возможность выплакаться в одиночестве.

Тэсса не помнила, когда ей в последний раз было так больно. Когда Ильд решил прибегнуть к силе кольца? Когда тегнари показал в зеркалах смерть Альвы? Когда узнала о гибели Эдана?

Девушка ужасалась тому, что она сравнивает ничтожную личную обиду со страшными трагедиями и сгорала от отвращения к собственной слабости. Но боли не было до этого дела. Она рвала сердце раскаленными щипцами, царапала душу осколками разбитых надежд и с удовольствием топталась на руинах рухнувшего мира.

Тэсс, свернувшись, лежала на кровати, то терзая нервными пальцами шелковые покрывала, то вытирая ими слезы. Она прятала лицо в подушки, когда рыдания становились непозволительно громкими.

Как же больно! Больно до конца сознавать, что человек, которого она любила на самом деле, потерян навсегда. А тот, которого она знает теперь, лишь выглядит так же, да носит то же имя и корону на голове. Валтор, которому отдано ее сердце давно мертв, точнее канул в небытие вместе с целым миром. И это она позволила ему сгинуть, обменяв жизнь любимого на жизни брата и подруги.

Лотэсса не пробовала утешить себя тем, что Маритэ в сущности не спрашивала ее мнения, разворачивая колесо времени в обратном направлении. Сейчас, как никогда остро, она ощущала, что предала Валтора, обрекла его на смерть, соблазнившись копией. И ведь она так долго верила, что любит короля Дайрии. Бросила ради него Эдана. И Альву по сути бросила, даже не попробовав разыскать ее. Она так хотела быть рядом с Дайрицем!

Что ж, хотела, вот и получай! Нынешний Валтор не просто равнодушен к ней, он ее презирает, считает бесчестной распутной женщиной. А вправе ли она упрекать его за это? Да, вправе. Ведь его поведение недостойно рыцаря и уж тем более короля. Но только праведность гнева не уменьшает страданий, напротив, делает их еще мучительнее.

Когда сил уже совсем не осталось, и на смену рыданиям пришло тупое оцепенение, Тэсс приняла решение, от которого стало еще больнее. Она должна покинуть Тиарис и, если получится, Дайрию. Это лучшее, что она может сделать. Единственное, что ей осталось. Вернуться в Элар, выйти замуж за ненавистного Ильда взамен потребовав отказаться от войны с Дайрией. Йеланд — мерзавец, но в отличие от Валтора, одержим страстью к ней. Есть шанс купить мир, покорившись ему. Ее жизнь все равно больше ничего не стоит, но зато принеся себя в жертву, можно спасти множество чужих жизней. А еще, вернувшись в Элар, она первым делом попробует вытащить Альву из Фьерры, если только Торн не сделает это раньше.

Девушка с трудом поднялась с кровати, заставила себя умыться, причесать волосы. Двигаясь как в тумане, принялась собирать драгоценности в небольшую дорожную сумку. В который раз она это делает? Кажется, впервые она собирала свои украшения, когда вместе с Ланом планировала бежать из Вельтаны и поднять восстание против Дайрийца. Как давно это было! В другой жизни, в другом мире.

Вспомнив о порванной жемчужной нити, она с трудом подавила новый приступ слез. Нет, плакать больше нельзя. По крайней мере, не сейчас и не об этом. Пусть это украшение и было ей особенно дорого. Вернувшись домой из Дайрии прошлой весной, Тэсс не могла поверить своим глазам, найдя нитку бордового жемчуга в одной из своих шкатулок. Наверное, это был прощальный подарок от Маритэ. Богиня отняла у нее любимого, но оставила память о нем.

Теперь от прежнего Валтора осталось только кольцо, с которым девушка никогда не расставалась. И не расстанется до самого последнего дня, никогда не снимет с безымянного пальца левой руки и не позволит Йеланду надеть вместо него другое. Потому что свой последний миг она хочет встретить глядя на этот перстень и уносясь мыслями к тому, кто его подарил.

Неожиданным образом воспоминания о прежнем Валторе придали ей сил, постепенно наполняя новым смыслом бездонную пустоту в ее сердце. Пожертвовать собой ради своей страны и ради его страны — вот цель, которая стоит того, чтоб наперекор боли идти вперед до конца.

Находясь во власти лихорадочного воодушевления, девушка собралась достаточно быстро, но обстоятельно: деньги, драгоценности, необходимая одежда. За окном, между тем, давно рассвело. На смену темной ветреной ночи пришел хмурый день. Грязно-белые тучи низко нависали над землей, но уже не неслись по прихоти ветра, а словно застыли на одном месте.

Нужно спешить, пока не явились служанки и, тем более, графиня. Хорошо, что всем известна ее привычка долго спать по утрам. Остается надеяться, что после ночного приема они явятся еще позже, чем обычно.

Тэсс накинула на плечи темно-синий плащ, постаравшись спрятать под ним сумки. Ну вот и все. Пора уходить. Отчего-то вместо того, чтоб выйти из покоев, она направилась к балкону.

Распахнула дверь, в первый миг почти задохнулась холодным воздухом и обвела прощальным взглядом парк, погруженный в серый осенний сон. Озеро с ее балкона нельзя было увидеть целиком, только часть его. Вода, отражавшая тучи, казалась застывшим темным зеркалом. Тэсса поежилась, вспомнив зеркала Уивинорэ, куда они с Валтором бросились в поисках Маритэ.

От созерцания мрачной картины ее отвлек шум за спиной. Так и есть — это графиня. Будь проклят глупый сентиментальный порыв, из-за которого она не вышла парой минут раньше. Впрочем, в этом случае она все равно могла бы столкнуться с фрейлиной в коридорах. Так, быть может, даже лучше. Графиня Фиделл если и не стала ей другом, то хотя бы искренне заботилась. Теперь Тэсс сможет по крайней мере попрощаться по-человечески со своей фрейлиной.

Однако прощание вышло странным и сумбурным. Девушка не могла толком объяснить, почему она покидает Тиарис и куда направляется. Поток вопросов, которыми засыпала ее графиня, быстро утомил. Она вновь ужасно злилась, что не смогла уйти до прихода эны Фиделл.

Затянувшееся прощание смогли прервать лишь лживые заверения, что она оставляет столицу ненадолго и вскорости вернется. Оставив графиню, девушка поспешила покинуть дворец и добраться до конюшен, про себя непрестанно молясь об избежании лишних встреч.

В дворцовых конюшнях в столь ранний час было пусто к огромному облегчению Лотэссы. Распорядитель конюшен и работники, конечно, были на месте, а хозяева лошадей в такой час только-только начали пробуждаться. Сезон осенней охоты, заставлявший аристократов просыпаться чуть ли не затемно, уже миновал. А вчерашний прием, без сомнения, заставит большую часть придворной знати проснуться позже обычного.

Тэсс попросила юного конюха привести к ней Лавинтию. Светло-серая грива лошадки напоминала ей пышные седые волосы Владычицы Храма Маритэ, а горделивая осанка животного только усиливала сходство. Девушка так и не привыкла к новой лошади, потому что выезжать за пределы Тиариса ей было запрещено, а кататься по городу не очень-то хотелось. Однако во время редких прогулок по столице они с Лавинтией неплохо ладили. Оставалось надеяться, что во время дальней поездки лошадка тоже покажет себя умницей.

Грум уже собрался помочь Тэссе забраться в седло, когда сзади послышался мужской голос:

— Позвольте мне.

Не успев обернуться, Тэсс уже знала, кого увидит за спиной.

— Эн Табрэ, — с трудом сдерживая досаду, она постаралась придать лицу доброжелательное выражение.

— Мне было бы приятнее, если бы вы обращались ко мне по имени, прекрасная Лотэсса.

Тэсс проглотила замечание о том, что ей было бы приятнее, если бы Табрэ не забывал о титуле, обращаясь к ней. Очевидно, сын канцлера считал, что влюбленным поэтам позволительна фамильярность.

— Что вы делаете здесь в столь ранний час? — поинтересовалась Тэсса, с грустью провожая глазами грума, который поспешил ретироваться, чтоб не мешать беседе знатных господ.

— Я хотел спросить вас о том же. Впрочем, час не совсем ранний, уже за полдень. Хотя, признаться, я не спал этой ночью.

— Писали стихи? — она натянуто улыбнулась, про себя посылая собеседника ко всем демонам.

— Нет. Все больше размышлял.

Если Табрэ надеялся, что Тэсса спросит, о чем именно он думал, то сильно просчитался. Ей не было ни малейшего дела до его дум и бессонницы.

— Тогда вам стоит выспаться, — заметила она.

— Думаю, что прогулка будет полезнее. Кстати, я бы с удовольствием составил вам компанию. Так куда вы собрались, моя прекрасная энья?

— Боюсь, это не прогулка, — сквозь зубы пробормотала Тэсс, с трудом заставив себя ответить. — Мне надо покинуть Тиарис на какое-то время.

— Вот как? — он выглядел озадаченным. — Надеюсь, ненадолго? И куда же вы направляетесь?

— Я… — она поняла, что не знает ответа. — Я пока не решила. Просто хочу немного развеяться, посмотреть красивые места. Вы же знаете, я не так давно в Дайрии и почти ничего не видела, кроме столицы.

— Интересно, — задумчиво произнес Табрэ. Вдруг лицо его переменилось, будто в голову внезапно пришла отличная идея. — А не могли бы вы задержаться ненадолго? Мне нужен ваш совет в одном важном деле.

— Мой совет? — Тэсса была в недоумении.

— О да. Это касается моего отца. Верховный канцлер доверяет мне куда больше, чем принято думать при дворе. Он делится со мной самыми разными проблемами и сведениями. Но я, право, порой затрудняюсь с нужным решением. Вот если бы вы могли взглянуть на эти бумаги и высказать свое мнение…

— Вы серьезно? — она не верила своим ушам. — Дело даже не в том, что я почти ничего не смыслю в государственных делах. Меня поражает, как легко вы готовы раскрыть важные тайны совершенно постороннему человеку. Боюсь, вы не заслуживаете доверия своего отца, эн Искель.

— О, вы совсем не посторонний мне человек, Лотэсса. И не думаю, что отец стал бы возражать. Если бы вы только взглянули на эти бумаги в моих покоях…

— Еще чего! — ей надоело быть вежливой. — Простите, эн Табрэ, но мне пора. Хотелось бы верить, что ваша доверчивость не принесет беды верховному канцлеру, королю и Дайрии. Прощайте!

Она хотела кликнуть грума, но поэт поспешил проявить галантность и подсадил ее в седло.

— Позвольте хотя бы проводить вас до ворот.

Слова отказа почти уже сорвались с ее губ, но тут в голову девушке пришла иная мысль.

— Право, это было бы очень любезно с вашей стороны, эн Искель, — она улыбнулась. — Боюсь, его величество не одобрит мое намерение временно покинуть столицу. А мне бы не хотелось донимать его лишними просьбами. Быть может, вы замолвите за меня словечко перед стражей у ворот?

— Само собой, — Табрэ улыбнулся в ответ, но отчего-то улыбка вышла неприятной, было в ней что-то хищное. — Я не только провожу вас, но еще и расскажу по дороге, какие места вам следует посетить в первую очередь. Если только вы подождете, пока мне приведут моего Гиацинта.

— Ну, конечно.

Пришлось ждать, пока молодой конюх приведет и оседлает коня Табрэ. Тем временем, поэт развлекал ее рассказами о Майвэ — городе, расположенном неподалеку от столицы.

— О, это красивейшее место. Дорога туда пролегает вдоль Майвэнского леса и не то, чтоб очень хороша, но, право, город того стоит. Там, кстати, находится родовой замок Торнов. Насколько мне известно, матушка первого маршала редко покидает свое гнездо. Уверен, эта почтенная дама с радостью окажет вам гостеприимство. А какие там сады! В чем-то они не уступают королевским. Уверен, вы будете в восторге.

— Но сейчас поздняя осень, — напомнила Тэсс.

— Ах да, но все равно Майвэ без сомнений стоит того, чтоб вы его посетили. Этот городок прекрасен в любое время года. Правда, меня немного смущает дорога. Сначала поля, потом лес. Пожалуй, мне стоит проводить вас.

— О нет, прошу, не стоит утруждать себя. Я отлично доберусь сама, если вы подробно расскажете дорогу. Я ведь доеду туда до темноты?

— Думаю, да. Но все же, я предпочел бы составить вам компанию, — продолжал упорствовать Табрэ.

— Благодарю, но все же я поеду одна. Проводите меня только до ворот.

— Что ж, — он вздохнул. — Как скажете, моя прекрасная Лотэсса, как скажете.

Глава 12

Валтор не спал всю ночь, находясь в плену угрызений совести и тягостных раздумий. Он понимал, что совершил не просто ошибку, а самую настоящую подлость, которой нет никаких оправданий.

Ведь даже кидая Лотэссе в лицо грязные обвинения, он на самом деле не считал ее шпионкой и уж подавно распутницей. Просто решил выместить на девушке зло за ссору с другом и за собственную глупую ревность. О том, какие у него могут быть основания для ревности, король старался не думать. Не время сейчас копаться в чувствах, которые вызывает у него эта девушка. Куда важнее разобраться с последствиями давешнего безумного поступка.

При воспоминании о том поцелуе Валтора охватывала боль, в которой жгучий стыд мешался со сладостными темными воспоминаниями. Можно сколько угодно проклинать себя, однако стоило вернуться мыслями к тому моменту, как сердце начинало учащенно биться, оживало ощущение трепетного хрупкого тела в его руках и вкус нежных губ, который невозможно забыть. Само собой, от этих воспоминаний душевная мука становилась совсем невыносимой.

Совсем измучившись, Валтор решился пойти к Лотэссе, принести извинения и узнать, чем он может загладить свою вину перед ней. Перебирая в уме оправдания, он далеко не сразу понял, что идет совсем в другом направлении. Не так уж удивительно, учитывая, что король ни разу не наносил визитов эларской гостье и лишь теоретически знал, где расположены ее комнаты. Зато, похоже, ноги сами принесли его к покоям лучшего друга.

Зайти к Элвиру было не лучшей идеей, учитывая как они вчера расстались. И все же король не смог преодолеть соблазн разделить душевную боль с единственным человеком, которому безоговорочно доверял.

Как он и рассчитывал, Элвир уже проснулся. Его друг не имел привычки разлеживаться в постели до полудня, даже если накануне лег очень поздно. То же самое касалось и самого Валтора. Даже привычки у них были похожими. Хватило одного взгляда на бледное лицо Торна, чтоб понять, что он так же провел эту ночь без сна.

— Я не ждал тебя, но рад, что ты пришел, — как только закрылась дверь, отделяющая их от посторонних, Элвир сразу отбросил церемонии. — Надеюсь, мы все-таки продолжим вчерашний разговор. Это очень важно для меня.

Король испытал острый укол совести, поняв, что за все мучительные часы, прошедшие со злополучного приема, он ни разу не вспомнил о просьбе Торна. И явился к нему совсем по иной причине.

— Я понимаю, Элвир. Мы обязательно что-нибудь придумаем относительно твоей эларской невесты, но сейчас я пришел за помощью.

— За помощью? Ко мне? — разочарование на его лице быстро сменилось озабоченностью. — Что случилось? Ты что-то узнал? Элар? Имтория?

— Нет. Успокойся, все не так страшно. Просто я совершил ужасный поступок и не знаю, как теперь все исправить. Прости, что прибежал к тебе, как нашкодивший мальчишка к старшему брату.

Элвир улыбнулся, тепло и искренне. Остается надеяться, что он простил королю вчерашнюю резкость. Что бы там ни было, а их дружба слишком дорога обоим, чтоб подвергать ее испытаниям.

— И что же такого ужасного вы натворили, ваше величество?

— Оскорбил женщину.

— Вот как? — Элвир удивился. — Вообще-то это не в твоем духе. Но, может, она заслужила? Если речь о маркизе Винелл…

— Речь не о ней, — оборвал Валтор. — И нет, эта дама ничем не заслужила моих оскорблений. Я почти уверен в этом.

— Почти? — задумчиво переспросил Элвир. — Так в чем же все-таки состояло оскорбление?

— Я ее поцеловал, — Валтор удивился тому, как трудно дались ему эти слова.

— Серьезно? — Элвир усмехнулся. — Поистине страшное оскорбление. Насколько мне известно о таком мечтает половина придворных дам.

— Она не мечтала, можешь не сомневаться, — мрачно возразил король. — Я обвинил эту девушку в предательстве, распутстве и поцеловал против воли.

— Ах вот оно что, — ухмылка исчезла с лица Торна. — Эту девушку? Часом, не Лотэссу Линсар?

Валтор только и смог, что молча кивнуть. Он и впрямь чувствовал себя мальчишкой, который отчитывается перед взрослым в дурном проступке.

— Это многое объясняет, — после некоторого молчания сказал Элвир.

Похоже, Торн решил, что не станет ни упрекать, ни успокаивать друга. Валтора это не устраивало.

— Что объясняет? Ты, видно, куда мудрее меня, если можешь понять, что на меня нашло. Потому что я сам не в силах разобраться.

— Просто, глядя со стороны, порой куда проще понять, что творится с человеком, чем если смотреть изнутри.

— И что же со мной творится? — с неожиданной злостью спросил король.

— Все просто. Ты влюблен.

— Что? — Валтор опешил. — Нет, это не так. Ты не понимаешь…

— Уж я-то как раз понимаю. Именно теперь мне куда проще понять тебя, чем полгода назад. Можешь сколько угодно обманывать себя, однако, рано или поздно ты признаешь очевидное.

Пока Валтор придумывал доводы, чтоб опровергнуть слова друга, Торн, так и не дав ему высказаться, продолжал.

— Впрочем, твои чувства сейчас не так важны, как ее. Ты причинил этой девушке боль. Успев немного узнать ее, не сомневаюсь, что это так. Так же, как уверен в том, что твоих обвинений Лотэсса Линсар не заслужила. Да, было время, когда я сам был полон подозрений насчет нее, но это в прошлом.

Валтору очень хотелось спросить, когда это Элвир успел так хорошо узнать энью Линсар, и откуда такая уверенность в ее непогрешимости. В глубине души он был полностью согласен с другом, но вопросов это не снимало. Однако король удержался, решив оставить этот разговор на потом. Сейчас его больше волновало другое.

— И все же, ты говоришь полную ерунду. Из твоих слов выходит, что я оскорбил девушку, потому что влюблен в нее. Но это совершенная нелепость.

— Ты разозлился из-за ревности, — спокойно возразил Торн.

— Откуда ты знаешь? — вырвалось у короля, хотя стоило бы спросить «С чего ты взял?», а не подтверждать правоту друга самим вопросом.

— Да ты весь вечер не спускал с нее глаз, а выражение лица у тебя было такое… — Элвир закатил глаза и состроил гримасу.

— Ты же не смотрел на меня! — вчерашняя обида явственно сквозила в словах.

— Я не смотрел тебе в глаза, — поправил Торн. — Это не одно и то же. Надеюсь, никто, кроме меня, не следил за направлением твоего взгляда. На самом деле твое недовольство легко можно списать на лживые речи послов старого лиса Далериона. Совсем не нужно, чтобы кто-то заметил твой излишний интерес к этой девочке. Это может ей навредить.

— Как?

— Ты не вчера родился, Валтор, — похоже, Элвир действительно примерил на себя роль старшего брата. — Если решат, что ты недоволен эларкой, ее начнут травить, надеясь добиться твоей благосклонности. Если же, напротив, заподозрят о твоих чувствах к ней, все может сложиться еще хуже. Для нее.

— Потому что она не просто опальная красавица из вражеского государства. Все знают, что положение Лотэссы Линсар практически равняет ее с принцессой. А принцесса имеет гипотетические шансы стать королевой. Дайрийцам не нужна эларская королева. Даже сложись все иначе и захвати мы Элар, и тогда бы перспектива такого брака многим была бы поперек горла, а теперь и подавно. Пока ты равнодушен к ней, такие мысли мало кого тревожат, но любое проявление внимания может обойтись ей слишком дорого.

— Ты меня пугаешь, — Валтор ощутил мимолетную боль в груди. — Но ты, конечно же, преувеличиваешь. Кому придет в голову увидеть в Лотэссе королеву?

— Вот уж не знаю, — Торн невесело усмехнулся. — Только ты сам раза три уже заговаривал о том, чтоб жениться на ней.

— Да, но совсем при других обстоятельствах, — запальчиво возразил он. — Впрочем, ты прав. Нам стоит позаботиться об этой девушке и защитить ее от любых случайностей. Ты ведь поможешь мне с этим?

— Не сейчас, Валтор. Сейчас я должен защитить свою женщину. Но вернувшись, я, безусловно, позабочусь и о Лотэссе Линсар.

— Если ты вернешься, — почти пробормотал король.

— Я вернусь, — в серых глазах горела непонятно откуда взявшаяся убежденность.

Торн говорил о своем отъезде, как о решенном деле, и Валтор не нашел в себе сил ему возразить. Он сам не понимал, что изменилось. То ли чувство собственной вины так сильно давило на него, то ли он внезапно стал лучше понимать, что движет другом. Умом король по-прежнему понимал, что отпустить лучшего друга и единственного по-настоящему верного соратника — полное безумие, но отчего-то уже точно знал, что отпустит.

— А сейчас тебе стоит пойти к Лотэссе Линсар и сделать все, чтоб она забыла о нанесенных оскорблениях, — Элвир предусмотрительно вернул разговор в прежнее русло. — Вообще-то тебе сразу следовало отправиться к ней, а не ко мне — изливать душу.

— Если честно, я к ней и направлялся, — улыбнулся Валтор. — Но при этом непонятно как оказался у тебя.

— Что ж, теперь тебе придется проделать куда больший путь до покоев эньи Линсар. А потом проделать его снова, чтобы вернуться ко мне и обсудить мой отъезд.

— И женитьбу? — спросил король со вздохом.

— И женитьбу, — довольно подтвердил Торн, очевидно, почувствовав окончательную капитуляцию.

— Хорошо, я приду.

С этими словами Валтор покинул друга и поспешил к Лотэссе. Элвир прав, девушка наверняка мучается из-за нанесенного оскорбления, и чем скорее он заверит ее в своем расположении и доверии, тем лучше.

Еще собираясь к ней в первый раз, король захватил шкатулочку с бордовыми жемчужинами из ее ожерелья, собирать которые он послал слуг, сразу же как вернулся. Вряд ли слуги ползали по галерее в темноте, но через пару часов после рассвета ему доставили все, что смогли собрать. Конечно, в идеале стоило бы отнести бусины ювелиру с поручением сделать колье. Возможно, позже он так и поступит. Но сейчас важно отдать коробочку Лотэссе в знак примирения.

Чем ближе были комнаты Лотэссы, тем сильнее он волновался, невольно ускоряя шаг. Перед дверью король застыл на мгновенье, а потом решительно постучал. Как он и рассчитывал, открыла одна из фрейлин, та самая, которая сопровождала Лотэссу после приема. Вот Изгой, он опять позабыл имя этой дамы.

— Ваше величество, — женщина выглядела совершенно ошарашенной. Даже склоняясь в реверансе, она не опустила почтительно глаза, а впилась в него взглядом, словно не в силах поверить, что перед ней король.

— Рад вновь видеть вас, почтенная эна… — он беспомощно замялся, давая себе слово выучить имена не только высшей знати, но и графских семейств.

— Фиделл, ваше величество, — фрейлина вновь пришла ему на помощь. — Вы, должно быть, хотите повидать энью Лотэссу?

Как славно, что милейшая дама избавила его от необходимости объяснять цель своего визита. Впрочем, при этом она продолжала сверлить его каким-то странным взглядом — не то растерянным, не то укоряющим. Неужели Лотэссе вздумалось излить душу пожилой даме в жалобах на короля?

— Именно так, эна Фиделл. Я хотел бы поговорить с эньей Линсар. Вы можете позвать ее?

— Боюсь, что нет, ваше величество, — теперь растерянность слышалась и в голосе.

— То есть, как? — Валтор нахмурился. — Вы отказываетесь исполнить просьбу короля? — он с трудом удержался от слова «приказ». — Или, может, энья Лотэсса отдыхает? Или плохо себя чувствует?

Только сейчас ему пришло в голову, что девушка, как и он, скорее всего, провела ночь без сна. Но придется поднять ее с кровати ради ее же блага. Да и он не сможет мучиться чувством вины еще несколько часов.

— Рискуя нарушить приличия, я все же попрошу вас пригласить энью Линсар. Это важно. Иначе я бы не явился лично, а просто вызвал бы ее к себе.

Может, действительно стоило поступить так? По крайней мере, не пришлось бы объясняться с фрейлинами.

— Ваше величество, это невозможно, — упрямо повторила дама. — Дело не в том, что я боюсь потревожить покой эньи Лотэссы. Я не могу позвать ее, потому что ее нет.

— Что?! Нет? Ей вздумалось прогуляться в такую погоду?

— Боюсь, что речь идет не о прогулке. Энья Линсар покинула дворец и, как я поняла из ее прощальных слов, намеревалась оставить Тиарис.

— Этого не может быть! — вскричал Валтор. — Она не имеет права покидать столицу. А вы, эна Фиделл? Как вы могли допустить подобное?

— Я ведь фрейлина эньи Лотэссы, а не госпожа, — с обидой возразила женщина. — Как я могу приказывать ей? Однако я, как могла, старалась отговорить ее от этой странной затеи.

Ну, конечно. Почтенная дама была на самом деле всего лишь фрейлиной, а не шпионкой и тюремщицей, приставленной к Лотэссе. За девушкой, разумеется, наблюдали, но не настолько явно, как весной. Ведь эларка сама явилась к нему, ища защиты и покровительства от Йеланда Ильда. Зачем ей вновь сбегать?

Хотя какой смысл себя обманывать? Не так уж сложно догадаться, почему девушка решилась покинуть дворец, а заодно и столицу. Как можно рассчитывать на покровительство человека, который способен повести себя так низко?

Валтор не думал, что может чувствовать себя хуже, чем прошлой ночью, но он ошибался. Узнав, что Лотэсса сбежала из-за его поступка вместо вины он ощутил отчаяние. И страх. Мало ли что может случиться с девушкой, которая в одиночестве решится на путешествие по чужой стране. Он должен немедленно ее вернуть.

— Она не сказала, куда направляется? — без особой надежды спросил он фрейлину.

— Нет, — расстроено ответила та. — Мне показалось, что она и сама точно не знает. Но она обещала вернуться.

— Ох, мало ли что она обещала, — пробормотал Валтор. — А вам, эна Фиделл, все же следовало приложить больше усилий, чтоб убедить ее остаться. Или хотя бы сообщить, что ваша подопечная внезапно решилась на путешествие.

— Она мне не подопечная, а госпожа, — возразила женщина. — Да и кому мне следовало бы доложиться?

— Теперь уже неважно, — король махнул рукой. Глупо терять время, препираясь с фрейлиной. — Лучше скажите, как давно она уехала?

— Как давно? — дама задумалась. — Часа три назад, может, чуть меньше.

— Благодарю вас, эна Фиделл. Прощайте.

Оставив перепуганную и чуть не плачущую женщину, Валтор вновь поспешил к другу. Выслушав краткий, сбивчивый рассказ короля, Элвир первым делом предложил отправиться на конюшни. Вряд ли эларка решилась путешествовать пешком.

На конюшнях им повезло. Молодой грум, безумно удивленный визитом короля и первого маршала, рассказал, что энья Линсар на самом деле забрала свою кобылку Лавинтию. Он заметил, что у девушки была с собой дорожная сумка, слишком большая для короткой прогулки. Кроме того, паренек сообщил, что перед отъездом энья Линсар беседовала с эном Табрэ.

Смущаясь, конюх признался, что подслушал разговор знатных господ. Энья просила мужчину проводить ее до ворот и помочь покинуть город. Эн Табрэ убедил ее направиться в Майвэ и настойчиво предлагал себя в качестве провожатого.

— Прах и пепел! — выругался король. — И чем только думала эта девчонка? Добром это точно не кончится.

Глава 13

Краски короткого серого дня совсем поблекли, уступив место сумеркам. А еще пошел снег. Мелкие и редкие поначалу снежинки постепенно превратились в пушистые хлопья и скрыли унылую серость за белым кружевом.

Мир враз похорошел, и в другое время Тэсс отдала бы должное первому снегу, но сейчас она была для этого слишком несчастной, усталой и злой. Не счесть, сколько раз она прокляла Табрэ, направившего ее в Майвэ, да еще столь неудачной дорогой. То ли он и вправду совсем бестолково объяснил, то ли она заплутала, но конца ненавистной дороге пока не предвиделось. Теряя надежду добраться в Майвэ до темноты, девушка понемногу впадала в отчаяние.

Вдоль дороги тянулись унылые поля, чуть поодаль виднелся лес. Мысль о том, что придется ехать вдоль него в темноте вызывала оторопь. Лотэсса очень бы удивилась, если бы еще утром ей сказали, что через несколько часов она будет страдать куда сильнее, что к боли и обиде, нанесенной королем добавится страх перед неизвестностью и полная беспомощность. Однако это было так.

Завидев на дороге четырех всадников, Тэсс не знала пугаться ей или радоваться. Сквозь снег и сгущавшиеся сумерки сложно было разглядеть всадников, но они даже издали больше напоминали людей благородного сословия нежели каких-то проходимцев. Оставалось надеяться, что так оно и есть, а значит она сможет рассчитывать на помощь, а если очень повезет, то ее проводят до самого Майвэ, будь неладен этот городишко.

Не успели всадники окончательно приблизиться, как Тэсс узнала их: Эрнан А' Хэсс, Моран Тьерн, Шэл Нолан и Искель Табрэ, с которым она рассталась у городских ворот. Надо же, два отвергнутых жениха и два неудачливых соблазнителя. Странно, что они вместе. Ладно бы, Табрэ решился-таки догнать и проводить ее, но зачем он прихватил остальных? Кто знает, какие отношения связывали этих четверых до того, как они рассорились из-за нее, но в последнее время они едва выносили друг друга. Чего стоит только дуэль между Тьерном и А' Хэссом.

А если их послал Валтор? Кто знает, может, он раскаивается в том, что делал и говорил прошлой ночью? Правда, в этом случае выбор посланников выглядит более чем странно. Ведь именно из-за них ей пришлось выслушать все те ужасные слова, от которых до сих пор болит сердце.

Через пару минут рыцари окончательно приблизились к девушке. Присутствие четырех мужчин, нагнавших ее на краю заснеженного поля, не то чтобы пугало, но как-то настораживало. Конечно, все они были ей не чужими, но и дружескими отношения с каждым из них, положа руку на сердце, не назовешь. Как-никак все получили отказ и всех, кроме, разве что, Нолана, такое отношение сильно расстраивало.

— Какое счастье, что мы вас нашли, энья Линсар! — с чрезмерным и явно наигранным облегчением воскликнул Тьерн, приближаясь к девушке.

— Вы заставили нас беспокоиться, прекрасная Лотэсса, — с укором в голосе поддержал товарища Табрэ.

— Вам король приказал меня искать? — Тэсса старалась, чтобы голос звучал как можно спокойнее.

Она сама не могла определиться со своими чувствами на этот счет. С одной стороны, если Валтор послал за ней погоню, это не сулило ей ничего хорошего, учитывая, что Дайриец по-прежнему считает ее эларской шпионкой. Но если бы он хотя бы попытался ее вернуть…

Лихорадочные мысли Лотэссы были прерваны дружным и довольно грубым мужским смехом.

— Нет, божественная, король нам ничего не приказывал. Мы сами себе приказали отыскать вас, во что бы то ни стало.

Вроде бы Искель говорил участливо, но в голосе его слышалась неприкрытая издевка. Да и этот странный хохот. Тэсс стало не по себе. — И вот нашли, — поддержал его Моран. — И как нельзя более вовремя. Вы так измучены, так замерзли! — он игриво провел пальцем по щеке девушки, чье лицо и, правда, заледенело на ветру за полдня пути.

Тэсса отпрянула, не одобрив подобной вольности. Тьерна это, казалось, ничуть не смутило.

— Как хорошо, что вы теперь в нашем обществе, и мы сможем о вас позаботиться, — на красивом мужском лице промелькнула нехорошая ухмылка.

— Как позаботиться? — Лотэсса совсем растерялась.

— Ну, хотя бы, отогреть тебя, малютка, — впервые подал голос А' Хэсс, делая шаг к ней.

— Отогреть? — девушка начинала чувствовать себя ланью, загоняемой сворой гончих.

— Ну да, — хохотнул Табрэ. — По очереди…

Тэсс пришпорила Лавинтию и погнала ее к лесу, где можно было бы затеряться, хоть и понимала, что попытка обречена на провал. Стена деревьев, чернеющая сквозь белую шаль крупных снежных хлопьев, была безнадежно далеко. Дорогу ей заступил Нолан, спокойно и насмешливо глядя прямо в глаза.

— Куда вы собрались, энья Линсар? — голос звучал издевательски, впрочем, Шэл почти всегда говорил в такой манере. — Некрасиво так сразу покидать тех, кто ради ваших прекрасных глаз проделал такой далекий и непростой путь.

— Ради глаз и всего остального, — глумливо поддакнул Табрэ.

Он неожиданно спрыгнул с коня и тут же, грубо обхватив Тэссу за талию, вытащил ее из седла. Остальные рыцари тоже спешились.

Девушка оказалась в кольце из четырех мужчин, каждый из которых имел к ней немалый счет уязвленной гордости и отвергнутой страсти. Бежать было некуда. Спасения ждать неоткуда. Но панический страх, поначалу охвативший ее, постепенно вытеснили другие, не менее сильные, чувства. Если выходка короля причинила ей ужасную боль, то затея этих аристократичных подонков вызвала только бесконечное презрение и злость.

— Какие же вы все-таки мрази! — последнее слово девушка протянула чуть ли не с наслаждением. — Не вы ли, господа А' Хэсс и Тьерн, совсем недавно так романтично, нежно и почтительно клялись мне в вечной любви и преклоняя колени, молили соединить мою судьбу с вашей? — голос Лотэссы звучал все увереннее, ей хотелось, чтоб каждое слово хлестало как кнут.

— А вы, эн Табрэ… не вы ли сочиняли мне по десятку сонетов в неделю, проклинали судьбу, слишком рано связавшую вас узами ненавистного брака и умоляли бежать с вами на край света? А вы, эн Нолан… впрочем, как раз вы были предельно откровенны и циничны, не скрывая истинной сути своих намерений под романтической шелухой, — после этих слов девушки упомянутый последним Нолан отвесил ей ироничный поклон.

— Мы, значит, мрази? — взорвался А' Хэсс. — А ты, похоже, возомнила себя светлой богиней. А разве не ты топтала нашу любовь, играла с нами, как жестокая бессердечная кошка, упиваясь поклонением и стравливая лучших рыцарей, в угоду своей гордыне?!

В ответ на эту тираду она наградила А' Хэсса взглядом, от которого тому, похоже, стало не по себе. Он порывисто кинулся к Тэсс.

— Обещай, что будешь моей, и все это прекратится сейчас же! — мужчина замер в ожидании ответа, глядя на девушку, как волк на добычу, которую надо отбить у товарищей по стае. «Стая», не ожидавшая такого поворота событий, заволновалась.

— Так мы не договаривались, — напустился на А' Хэсса Табрэ. — Это не по-товарищески! Я вовсе не за этим пригласил вас.

— Пригласил?! — Лотэсса задохнулась от гнева и омерзения.

— За попытку нарушения договора Эрнан будет последним, — с довольной улыбочкой вынес приговор Тьерн.

— Что ты скажешь? — А' Хэсс смотрел только на девушку, игнорируя реплики приятелей, словно они с Лотэссой были здесь вдвоем. — Выбор за тобой! — Эрнан поигрывал мускулами могучего тела, давая понять, что в случае согласия предмета своей страсти, легко справится с тремя оставшимися претендентами.

— Вы предлагаете мне руку и сердце?

Она лихорадочно соображала, прикидывая шансы. Если этот мерзавец по-прежнему хочет обвенчаться, имеет смысл согласиться. А потом, оказавшись среди людей, просить помощи или попробовать бежать. В любом случае каждый час отсрочки — это надежда.

— Да, — помедлив, ответил Эрнан. — Но только после того, как наш брак будет заключен…м-мм…фактически. Пойми, я не могу тебе доверять, и потом ты оскорбила мою гордость и растоптала истинную любовь, за что и должна поплатиться. Это будет лишь справедливо. Однако доброе имя твое не пострадает, так как еще до завтрашнего утра ты станешь эной А' Хэсс.

— То есть выбор мой состоит в том, чтобы быть обесчещенной одним вместо четырех? — цинично уточнила девушка.

— Да, Изгой тебя побери! Ты это заслужила! — он злобно сверкнул черными глазами.

— В таком случае я не воспользуюсь вашим любезным предложением, — не выдержав, Тэсс смачно добавила. — Подонок! — возможно Эдану и не следовало учить сестру ругаться, но сейчас полученные в детстве знания пришлись как нельзя кстати.

— Вот видишь, Эрнан, она не хочет тебя, — со смехом произнес Табрэ, склоняя взбешенного приятеля к примирению. — Она хочет нас всех.

В этот момент Тьерн, фривольно приобнял Тэссу за талию и, склонившись в самому ее уху, прошептал:

— Не переживай, дорогая, я все равно на тебе женюсь….после того, как все закончится, — и он по-шакальи осклабился.

— Лучше убей меня до того, как все начнется! — извернувшись она влепила Морану пощечину.

Нет, ну какая же тварь! И как могло ей хоть на миг показаться, что этот выродок похож на Эдана? Девушка вывернулась из его рук и тут же оказалась в объятиях Табрэ. Не выпуская ее, он обратился к товарищам:

— Хватит уже приставать к девчонке с непристойными предложениями поодиночке. Пора, так сказать, скрепить нашу мужскую дружбу. Я не жульничал, поэтому я первый! — и он попробовал поцеловать свою пленницу.

Гнев, презрение и понимание того, что терять уже нечего, заполнившие все существо Лотэссы, придали ей сил. Поцелуй Табрэ, которого тот страстно жаждал, воспевая в своих сонетах, как вершину блаженства, не удался. В упор глядя на своего мучителя, девушка запустила ногти в его ненавистное лицо, так глубоко, как только могла, а потом с чувством безумного удовлетворения провела обеими руками вниз, оставляя на щеках Табрэ глубокие борозды. Тот выпустил жертву, схватившись за покореженное лицо, которым так дорожил.

— Проклятая девка! Чтоб тебя! — выругался Табрэ, не спеша, однако, оторвать руки от лица и снова завладеть строптивой пленницей.

— Надеюсь, шрамы останутся на всю жизнь, — мстительно выкрикнула Тэсс.

Но торжество было недолгим, секунду спустя она уже билась в объятиях Тьерна, обхватившего ее сзади. Однако Эдан научил сестренку не только сквернословить, но и драться, хотя добродетельной девице лучше обходиться без этого умения.

Тэсса, извиваясь в руках бывшего поклонника, сползла чуть ниже и сделав резкое движение головой вверх и вбок, ударила того затылком в челюсть. Правда, через секунду, она горько об этом пожалела, потому что неизвестно кому из двоих ее неожиданный удар принес больше вреда. Затылок зверски болел, голова гудела как пустой котел, по которому стучат молотом, а перед глазами выплясывали причудливый танец золотисто-оранжевые искорки. Моран взвыл, но девушку не выпустил.

— Неплохой удар, моя сладенькая, но этого недостаточно, чтобы остудить мой пыл, — он опять шептал на ухо, очевидно полагая такую манеру разговора наиболее таинственной и располагающей.

Перед ними вырос внушительный силуэт А' Хэсса.

— А это тебе, любимый! — по-прежнему находящаяся в плену объятий Тьерна, девушка вскинула обе ноги и от души саданула второго своего неудавшегося супруга в живот и… несколько ниже. А' Хэсс согнулся пополам, бормоча проклятия.

Нолан же, стоя чуть поодаль, с интересом наблюдал за разворачивающейся битвой хрупкой девушки и трех мужчин. Оценив последний удар Тэсс, он выразил свое отношение к происходящему иронично вскинув бровь и удостоив участников издевательскими аплодисментами. Шэл не участвовал в травле Лотэссы, но и помогать ей не собирался. Он просто спокойно стоял и ждал, разумно предпочитая делать грязную работу чужими руками.

Вообще же мужчины дрались каждый сам за себя, почти неприкрыто радуясь неудачам друг друга. Они походили на разбойников, которые, не желая честно делить добычу, предпочитают избавиться от подельников, дабы остаться единственными обладателями сокровищ. В данном случае, остаться единственным было не так важно, как стать первым.

Оклемавшийся Табрэ вновь приблизился к девушке, намереваясь вырвать ее у Тьерна.

— Ну, тварь, теперь ты ответишь за все! — прошипел он. А Тэсса тем временем, вложив в рывок всю силу, подалась вперед и выхватила кинжал, висевший у пояса поэта. Тьерн, понятное дело, не только не спешил обезоружить девушку, хотя ему было бы нетрудно удержать ее и одной рукой, а, скорее всего, всячески желал ей удачи.

Лишь на миг Тэсс замешкалась, взвешивая, что лучше — всадить кинжал в Табрэ или себе в грудь. Убить человека она не страшилась, ибо нападавшие больше не были в ее глазах людьми — а только выродками, позорящими само звание мужчины. Но если она убьет этого гаденыша, останутся еще трое, а если себя — все будет кончено, и ценой жизни она спасет честь.

Только вот жутко трудно вонзить в клинок себе в сердце. Не потому, что ей хотелось жить, с этой жаждой Лотэсса распрощалась вчера ночью. Она не рассчитывала на дар Маритэ и не желала исцеления, а, напротив, боялась его. Однажды она уже всадила в себя кинжал, однако это не облегчало нынешнюю задачу. Память против воли напоминала о кошмарной боли той «почти смерти», заставляя тело идти против велений разума.

Короткое промедление дорого ей стоило. Озверевший Табрэ, перехватил ее руку и с силой вывернул, заставляя выронить спасительный кинжал. А потом пошатнулся и осел на снег.

Отчего-то Тэсса сразу поняла, что ее мучитель мертв, но не нашла в себе ни капли жалости к сочинителю бездарных сонетов и жертве семейного очага.

Девушка была уверена, что Табрэ убил кто-то из товарищей, пока не разглядела темнеющий чуть поодаль силуэт всадника. Несмотря на снег и спустившуюся темноту, эту фигуру она узнала бы из тысячи. Узнала, хотя бы потому что, не отдавая себе в этом отчета, ждала до самого конца, безумно надеясь на чудо. Где-то на заднем плане сознания безумной бабочкой билась мысль, что он найдет ее, придет и спасет. И он пришел.

Его величество Валтор Дайрийский легко спрыгнул с коня и двинулся к ошалевшей от внезапного счастья Тэсс и ее мучителям, испытывающим при виде своего сюзерена прямо противоположные чувства. Тьерн, выпустивший наконец свою жертву, неловко повалился на колени, за ним последовал А' Хэсс, который, впрочем, и так находился в коленопреклоненной позе. И только Нолан остался стоять, справедливо предположив, что никакая степень унижения не спасет их от королевского возмездия.

— Какие же мы идиоты! — сквозь зубы пробормотал он. Эта фраза была единственной реакцией Шэла на трагический провал их затеи.

— Не то слово! — согласился с высказанным умозаключением король.

Он шагнул к Лотэссе. Та наконец очнулась и пробормотала:

— Благодарю вас, ваше величество! Вы спасли меня, — она запнулась. Чего уж тут говорить, он и так понимает, что спас ей больше, чем жизнь.

— А вот благодарить меня не стоит, — досадливо поморщился Валтор. — Напротив, в том, что случилось, изрядная доля моей вины. Если бы не моя выходка, вы бы не бежали из дворца, — он помолчал и, тяжело усмехнувшись, добавил. — По правде сказать, я вел себя немногим лучше этих мерзавцев.

— Да уж, — вздохнула Тэсс и тут же прокляла себя за вопиющую неблагодарность и невежливость по отношению к спасителю.

Она осознавала, что ужасно не права, но уже не находила в себе сил не то, что следить за словами, но даже связно мыслить. Облегчение обрушилось на девушку, подобно снежной лавине. Только теперь она во всем ужасе осознала, чего избежала. Полностью лишившись сил, пробужденных отчаянием и гневом, она испугалась по-настоящему. Странные волны, сродни безумию, казавшемуся в этот миг почти спасением, закружили ее сознание. Девушка покачнулась и упала бы, не подхвати ее король.

В этот момент сзади неслышно подъехал Торн. Тэсс узнала его по голосу, хотя видела словно сквозь пелену тумана.

— Займись этими…. — Валтор не удосужился подобрать слово для характеристики четырех ценителей женской красоты, один из которых, впрочем, был безнадежно мертв.

Элвир спешился, подошел к притихшим насильникам, спокойно и деловито склонился над трупом, вокруг которого медленно растекалась лужа крови, пятная белизну свежевыпавшего снега.

— Очень гуманно с твоей стороны было его убить, — он кивнул на мертвого Табрэ. — С такими шрамами ему пришлось бы оставить роль дамского угодника. А вы молодец, энья Линсар, — одобрительно обратился Элвир к девушке. — Славно его отделали.

Тэсс нервно хихикнула, не предпринимая, впрочем, попыток встать на ноги. Ее вполне устраивало пребывание в монарших объятиях да и сил не было.

Король передал девушку другу, вскочил в седло, затем бережно подхватив ее, усадил перед собой. После этого он заботливо укутал совершенно окоченевшую Тэссу своим плащом и тронул поводья.

— Я могу поехать на своей лошади, — пробормотала она, не размыкая век. — Отпустите меня, ваше величество.

— Никуда я тебя больше не отпущу, — Валтор плотнее закутал ее в плащ и крепко прижал к себе. — Никогда.

Глава 14

Альва поплотнее запахнула концы шали, старой, но очень теплой, и поспешила на крышу. Надо было отнести обед Вайну и заодно попробовать уговорить его спуститься.

Брат прохаживался, похлопывая себя руками по плечам и стараясь держаться подальше от края, где ветер становился совсем уж нестерпимым. Альва продрогла, едва ступив на крышу. Каково же Вайну, торчащему тут несколько часов?

— Эй, пигалица, ты что здесь делаешь? — завидев сестру, громко, чтоб перекричать ветер, спросил Вайн.

— Принесла тебе поесть. Спустись, погрейся хоть ненадолго.

— Спущусь, когда Барнис придет меня сменить, — мрачно отозвался он. — Он тут всю ночь провел. Мне в сравнении с ним, считай, повезло. А за еду спасибо. Здесь поем.

— Поешь в тепле, — настаивала Альва. — Я за тебя подежурю пока.

— Ты? — недоверчиво переспросил брат. — Вот еще, выдумала!

— А что? — ощетинилась она. — Думаешь, у меня глаза видят хуже твоих? Или я такая дура, что не замечу врагов на подступах к замку и не догадаюсь позвать вас?

— Ты здесь в пять минут окоченеешь. Ветер-то какой. Живо вниз!

— Никуда я не пойду. Не хочешь спускаться, буду тут с тобой.

— Размечталась, мелкая, — усмехнулся Вайн. — Заброшу тебя на плечо, да и спущу. Хотя, ладно. Если тебе так уж охота погеройствовать, то оставайся на полчаса. Я и правда схожу погреюсь. Только, само собой, не в этой тряпке, — он кивнул на сестрину шаль.

Вайн стянул с себя камзол и заставил сестру надеть его. Альва утонула в просторной одежде брата, зато сразу согрелась.

— Ну все, мелкая, охраняй замок, — добродушно напутствовал он и, прихватив поднос с едой, направился вниз.

Оставшись одна, Альва сразу направилась к краю крыши и устроилась на каменной кладке между зубцами. Здесь было холоднее, зато отлично просматривались три стороны. С четвертой же все равно был лес, откуда не приходилось ждать нападения. Разве что сама проклятая Королева Метрвецов поведет на них свою рать.

Хотя даже случись подобное, вряд ли будет хуже, чем теперь. Разве можно вообразить, что настанет день, когда они с братьями останутся практически единственными защитниками замка, если не считать кучку преданных слуг. Из тех, что выжили.

Больше половины их людей стали жертвами болотной хвори. А почти всех оставшихся перебили соседи. Из мести. Будто смерть тех, кого пощадила страшная болезнь, может вернуть им потерянных родных или защитить от мучительной неизвестности и страха собственного конца. Но люди мстили. Альва ненавидела и презирала их за это. Но где-то в глубине души, содрогаясь от ужаса, понимала, что ими движет.

Травлю начала Арнера Ферр. Кто бы мог подумать, что старая ведьма способна на такое. Конечно, характер у нее всегда был премерзкий, но заподозрить суровую и склочную даму в организации безжалостной охоты на людей никому бы в голову не пришло. И между тем, сразу после смерти брата она собрала людей и отправилась в деревню Свеллов и без того наполовину опустошенную болезнью. Страшно вспомнить, что они учинили. Поджигали дома один за другим, вопя о том, что надо уничтожить источник заразы. Всех, кто противился — калечили. А если видели на человеке признаки заражения, то убивали без малейшей жалости, невзирая на пол и возраст.

Барнис и Дирек, едва поняв, что происходит, помчались на помощь своим людям. Но огонь распространялся слишком быстро из-за ветра, бушевавшего в тот день, а у дэны Ферр было слишком много вооруженных людей. И пусть часть из них пала от рук разгневанных рыцарей и нескольких верных бойцов Свеллов, оставшиеся продолжали нести смерть.

Барнис потом рассказывал, что старуха вопила как одержимая, сама походя на Королеву Мертвецов. Будь Альва там, она бы точно пустила стрелу в сердце обезумевшей женщине, ни секунды не мучаясь угрызениями совести. Но ее там не было. Только Барнис и Дирек. Оба отчаянно бились за безнадежное по сути дело. Могучий Барнис положил немало людей Ферров, да и сухопарый Дирек не отставал, пока не получил удар мечом в спину.

По словам Барниса жизнь покинула брата мгновенно. Даже в гробу у Дирека было удивленное выражение. Словно он так и не поверил в случившееся.

Увидев, к чему привела ее мстительная вылазка старуха предпочла отозвать людей и ретироваться под стены собственного замка. Думала, что Свеллы тут же возжаждут ответной мести. И, конечно, они этого хотели. Однако штурмовать замок Ферров с кучкой оставшихся людей — настоящее безумие, обреченное на провал. Альва строила у себя в голове планы тайной вылазки, пока их не достигла весть о том, что Арнера Ферр скончалась, пораженная болотной хворью. На третий день после учиненного злодеяния. Большая часть ее людей, побывавшая в зараженной деревне так же вскорости отправилась за Грань.

Но свершение мрачного правосудия не утешило Свеллов и улучшило их положения. Вслед за дэной Ферр их начали атаковать другие соседи — от самых знатных до безродных арендаторов. Конечно, не все поддались этому безумию, но и тех, кого страх, скорбь и отчаяние толкнули на ужасный путь было достаточно.

Уцелевших крестьян из деревни Свеллы забрали в замок, рискуя подхватить заразу. Однако прошло уже почти две недели, и никто не заболел. Это, пожалуй, единственное светлое пятно в их нынешнем положении. Вчерашние друзья стали врагами. И если даже не пытаются разделаться со Свеллами, то шлют проклятья на их головы.

И вот теперь дошло до того, что братья по очереди дежурят на крыше, высматривая врагов, а Альва, даже ложась в кровать, оставляет у изголовья свой лук.

Злой холодный ветер дохнул в лицо мокрым снегом. Погода была под стать их ужасному положению. Альва уже переступила черту, за которой страх и гнев переходят в тупое отчаяние. Все чувства словно притупились. Она вставала каждое утро, готовила еду, следила за замком. Пару раз пришлось пустить лук в дело, чтоб отогнать особо ретивых мстителей. Правда до сих пор она стреляла лишь в лошадей, благо таких предупредительных жестов нападавшим пока хватало.

— Альва!

Она обернулась, ожидая увидеть Вайна, но вместо него обнаружила Барниса.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросил брат.

— Вайну нужно было погреться, я сменила его ненадолго, — она поймала себя на том, что оправдывается, хотя не видела в своем поступке ничего дурного.

— Это лишнее. Ты продрогнешь, — Барнис говорил короткими фразами, словно жалея слова. — Спускайся. Я останусь.

— Хорошо.

Она повернулась и направилась к маленькой дверце, служившей выходом на крышу.

— Стой, — внезапно окликнул Барнис.

— Да? — Альва замерла у дверей.

— Альва, ты должна знать… — он запнулся и отвел глаза. — Помнишь, я обещал, что отправлю вас с Оланом в Дайрию, к твоему рыцарю?

— Помню, — напоминание об Элвире Торне вызвало у нее горькую улыбку. — Но что толку бросаться такими обещаниями? Разве в твоей власти вывезти нас через закрытые пограничные кордоны?

— Нет. Но если он смог пересечь их, то смог бы и вас провести. Я написал ему. В тот же вечер, когда мы вернулись от Тайрина… будь проклята его гнусная сестра.

— И что? — против воли она ощутила трепет в сердце, хотя последние недели все чаще думала, что оно остановилось.

— Ничего, — Барнис отвернулся, обхватив голову руками. — Ничего! Думаю, по теперешним временам оно и до границы не дошло, а если дошло, то его тут же сожгли, опасаясь заразы. У нас нет надежды, — с отчаянием простонал он.

— Тогда зачем ты мне об этом рассказываешь? — холодно спросила Альва.

Она уже взяла себя в руки, вновь вернувшись к привычному бесстрастному равнодушию.

— Чтоб ты не надеялась зря. Я сделал все, что мог. Прости меня, сестренка.

— Я уже давно ни на что не надеюсь, Барнис. И глупо просить прощения за то, в чем нет твоей вины. Тебе только не стоило говорить об этом. Не надо было напоминать…

И она быстро закрыла за собой дверь, чтоб не продолжать тягостный разговор. На самом деле Альва почти не вспоминала то данное сгоряча обещание брата. Нарочно запрещала себе вспоминать. Ясно же, что выбраться из зараженной Фьерры совершенно невозможно, даже если бы озверевшие соседи не устраивали засад на подступах к замку. Из Фьерры сейчас никого не пускают и в соседние провинции Элара, не говоря уже о вражеской Дайрии, которая закрыла границы задолго до эпидемии.

И уж совсем безумно надеяться, что дайрийский рыцарь, приближенный к королю Малтэйру, из благодарности примчится в охваченную смертельной хворью провинцию, чтоб спасти ее. Да, он обещал вернуться за ней, и при других обстоятельствах, возможно, сдержал бы слово. Но не теперь. Глупо рисковать жизнью даже ради того, кто эту жизнь спас. Да и не для того она его спасала, чтоб стать причиной погибели, куда более страшной, чем смерть в бою.

Она смирилась с тем, что никогда больше не увидит Элвира Торна. Что бы там ни говорила покойная Хэнн, но все пророчества мира бессильны перед охватившей их бедой. Альва не забыла благородного рыцаря, но старалась не мучить себя мыслями о нем. Лишь каждую ночь, перед тем, как уснуть доставала из-за под сорочки перстень с темным камнем на цепочке и подолгу смотрела на него в темноте. Просто смотрела, почти без мыслей и чувств. Она словно понимала, что нельзя дать себе оттаять даже ненадолго, что ожившее сердце не выдержит непосильной для него боли. Именно поэтому она удержалась от желания перечесть письмо, которое привезли люди Торна вместе с подарками. Теплу и свету, которыми дышала каждая строка письма эна Элвира нет места в ее нынешней жизни.

Обратить сердце в камень — единственный способ продержаться еще хотя бы немного. Кто знает, в какой из дней все это закончится? Но пока она нужна братьям и тем немногочисленным людям, которых пощадили человеческое безумие и болезнь, посланная из-за Грани.

Альва собиралась отыскать Вайна, чтоб вернуть ему камзол. Девушка спустилась на несколько ступенек по узкой лестнице, освещенной тусклым светом одного жалкого факела. Остановившись, чтоб нашарить ногой очередную ступеньку, она услышала скрип открываемой двери. И тут же сверху раздался крик Барниса:

— Альва, беги к Вайну! К нам опять гости, сожри их Изгой.

Перепрыгивая через ступеньки Альва понеслась к брату. Как и рассчитывала, она нашла Вайна в большом зале в обществе Олана и нескольких воинов.

— Барнис заметил кого-то с крыши! — задыхаясь, сообщила она. — Вайн, иди к нему. Я — за луком.

— Будь они все прокляты, — срываясь с места, пробормотал Вайн. В его голосе было больше усталости, чем ненависти или гнева. — Олан, дуй к Барнису, а я — на стены. Тебе же, Альва, лучше не высовываться без нужды. А то, неровен час, и на тебя найдутся лучники.

— Тогда уж на всех нас, — возразила она на ходу.

Девушка не собиралась подчиняться брату, который оберегал ее, скорее, по привычке. Она — такая же хозяйка замка, как и мужчины, а потому будет защищать родные стены до последнего вздоха. Да и терять-то по сути нечего. Цепляться за такую жизнь бессмысленно. Она понимает это не хуже братьев, а потому не собирается отсиживаться в комнате, пока мужчины сражаются.

Через пять минут она, запыхавшись, взбежала на крышу. Вообще-то со стен, окружавших замок, стрелять было сподручнее. Но Вайн мигом спровадил бы ее оттуда. Барнис однажды уже поступил с ней подобным образом. А когда она уперлась, велел дюжему деревенскому парню унести ее, забросив на плечо. Альва не собиралась повторно переживать такое унижение, тем более, что и с крыши стрелы достигали цели.

На этот раз отряд, пожаловавший к ним, был больше обычного. Однако Альва вздохнула с облегчением, не заметив среди нападавших соседей-дворян. Возможно, те, кто собрались сейчас под стенами Свеллов, были посланы хозяевами окрестных замков, но лучше уж так. Пусть ее сердце окаменело, но слышать проклятия от вчерашних друзей, понимая, как они жаждут твоей смерти, слишком мучительно.

Возглавляли отряд несколько всадников, а вокруг них толпились вперемешку и солдаты, и крестьяне, и непонятные личности, походившие на разбойников. Предводитель нападавших что-то кричал, но ветер, дувший в сторону леса, относил слова, и Альва с Барнисом ничего не могли разобрать. Мужчина потрясал мечом, а выражение перекошенного злобой лица не оставляло надежды на мирное разрешение очередной стычки.

Барнис покачал головой и, обреченно вздохнув, коротко приказал сестре:

— Стреляй.

Альва выстрелила в лошадь и попала. Животное, взбрыкнув, сбросило седока, а потом еще и придавило его, рухнув сверху. Нападавшие тут же задрали головы, понимая, что стрела пущена не со стены. Барнис тут же задвинул сестру за каменный зубец, будто кто-то из атакующих мог причинить ей вред.

— Подстрели оставшихся коней, — велел он. — Глядишь, это образумит подонков и нас оставят в покое. До следующего раза. Хотя вряд ли. Они вон даже лестницы притащили. Никак серьезно настроены на штурм. Я пойду на стены, а ты прикрывай нас здесь. Только стрелы зря не трать.

— Знаю, — отмахнулась Альва. — Не в первый раз. Иди уже!

Она проводила глазами брата и вновь натянула тетиву. Еще один конь упал, правда в этот раз всаднику повезло больше. Он всего лишь вылетел из седла. Тем временем защитникам стен приходилось несладко. Нападавшие перебрались через ров и приставили к стенам лестницу. Вайн, выждав, когда на лестнице окажется как можно больше людей с силой отпихнул ее подальше.

Не успела Альва подумать о том, какими надо быть идиотами, чтоб штурмовать замок таким образом, как задохнулась от ужаса, увидев, что за миг до падения верхний мерзавец метнул в Вайна нож.

Лестница рухнула, увлекая нападавших, но Альва этого уже не видела. Она смотрела только на брата, бесконечно медленно оседавшего на каменный пол. Хотелось кричать, но из горла вырвался лишь задушенный хрип. Внезапная боль оказалась слишком сильной. Можно было бы хоть ненадолго обмануть себя надеждой, что рана Вайна не смертельна, но Альва не сомневалась, что брат мертв.

Несколько тягучих как темная патока мгновений она стояла с закрытыми глазами, тяжело привалившись к стене. А затем наложила стрелу на лук, натянула тетиву и выстрелила в какого-то выродка, метя прямо в сердце.

Глава 15

Тэссу разбудили лучи солнца, от которого она за последние недели успела отвыкнуть. Некоторое время она просто лежала, рассматривая сквозь шторы движение облаков на светло-голубой небесной глади. Ей не хотелось думать ни о чем, особенно о вчерашнем. Но упрямые мысли, одна за одной, постепенно вытеснили созерцательное настроение.

Несмотря на благополучный, почти сказочный исход, девушка не могла вспоминать вчерашние события без ужаса. Да, она помирилась с Дайрийцем, но какой ценой! Она содрогнулась, вспоминая труп Табрэ. В сердце Тэсс не было ни капли сожаления о его смерти. Она переживала за Валтора, которому пришлось совершить это убийство. Когда-то, в той прошлой жизни король обещал убить ради нее. Кто мог знать, что это обещание придется сдержать по сути другому человеку? Какие причудливые узоры плетет судьба, соединяя людей из прошлого и настоящего призрачными узами.

За дверью послышались шаги и голоса. Тэсса вспомнила, что застала верную фрейлину в своих покоях прошлой ночью. Король нес ее всю дорогу от конюшен до комнат. Графиня Фиделл, разумеется, обомлела, увидев ее величество с Лотэссой на руках. Валтор выложил фрейлине историю о разбойниках, напавших на Тэсс, имевшую неосторожность путешествовать в одиночестве.

Тэсс не знала, поверила ли ему графиня, но она сразу вызвалась провести ночь в заботах о пострадавшей госпоже. Лотэсса была благодарна фрейлине, но при этом совсем не горела желанием обсуждать с ней подробности происшествия. В этом заключалась еще одна причина, почему она не торопилась подняться с постели. Однако теперь, услышав голоса, один из которых явно принадлежал мужчине, девушка пожалела, что до сих пор не на ногах и не одета.

Она резко вскочила, но тут же со стоном опустилась обратно. Тело отозвалось болью в самых разных местах. Да уж, досталось ей вчера. Однако, стоило Тэсс осознать, что могло быть гораздо хуже, как она подумала о боли чуть ли не с благодарностью.

Внезапно открылась дверь и на пороге возникла эна Фиделл с расстроенным выражением лица.

— Я так и думала, что вы еще отдыхаете. Я ведь сказала его величеству…

— Его величеству? — Тэсса встрепенулась.

— Ну да, — со вздохом отозвалась графиня. — Я настаивала, что покой сейчас необходим для вашего здоровья, но он оставался непреклонен. Король желает говорить с вами и во что бы то ни стало именно сейчас.

— Но я не успею одеться, — растерянно пробормотала Тэсс.

И тут же мысленно содрогнулась, представив, каково сейчас будет натягивать и зашнуровывать платье. Спина, плечи и руки ощутимо болели и требовали крайне осторожного обращения. Поэтому о том, чтоб одеться быстро не могло быть и речи. В конце концов, Валтор сам виноват, раз требует немедленной встречи. Придется его величеству потерпеть ее в утреннем платье.

Легкое нежно сиреневое одеяние, отделанное кружевом, вовсе не было излишне откровенным, но в то же время слишком тонкая ткань, струясь по телу, повторяла все изгибы фигуры. Правила приличия допускали принимать мужчин в утреннем платье, но лишь в случаях крайней нужды. Тэсса позволила себе считать, что сейчас как раз такой случай.

Она вышла в гостиную, где ее уже дожидался король, сидя в кресле. При виде девушки он быстро встал и склонился в поклоне.

— Энья Лотэсса, как вы себя чувствуете?

— Вполне сносно, — слегка приукрасив свое положение ответила она. — Благодарю вас.

— Прошу прощения, — вмешалась графиня. — Но мне все-таки кажется, что энью Лотэссу должен осмотреть врач. Эти ужасные синяки…

Король мгновенно помрачнел, а Тэсса мысленно обругала фрейлину за излишнюю болтливость.

— Я подумаю об этом, эна Фиделл, — пообещал Дайриец. — А пока не могли бы вы оставить нас? Мне нужно поговорить с эньей Линсар с глазу на глаз.

— Да, конечно, ваше величество, — графиня присела в реверансе с обиженно-смиренным видом и направилась прочь нарочито шурша юбками.

— За последние пару дней я, кажется, успел нанести этой даме слишком много обид, — усмехнулся Дайриец. — Но кто же виноват, что она все время крутится возле вас, опекая, как заботливая наседка, именно в те моменты, когда мне нужно остаться с вами наедине? Хотя в прошлый раз лучше бы мне этого не делать, — вздохнув добавил он. — По крайней мере, теперь я запомнил ее имя.

— Осталось вам разузнать о заслугах ее покойного мужа, — улыбнулась девушка.

— Полагаю, об этом мне еще доведется услышать. Однако я пришел не ради того, чтоб обсудить почтенную фрейлину. И даже не затем, чтоб узнать о вашем здоровье, хотя нам и придется вернуться к этой теме. Я хотел поговорить о другом.

— О чем? — сердце Тэсс резко забилось.

— Я должен попросить у вас прощения за свою безумную выходку прошлой ночью. Я знаю, моему поведению нет оправданий, но…

— Оставьте, — оборвала его Лотэсса. — Я давно простила. Было бы черной неблагодарностью продолжать корить вас, после того, что вы сделали для меня.

— Это не искупает моей вины перед вами. Не поведи я себя подобным образом, вы бы не сбежали и не стали бы жертвой мерзавцев, от которых мне пришлось вас спасать.

— Вы уверены? Думаете, они не нашли бы другой возможности отомстить мне?

— Полагаю, эти твари во дворце менее опасны, чем в лесу. Хотя кто знает, на что они способны. В любом случае речь не о них, а обо мне. Я повел себя недостойно мужчины, рыцаря и короля. Обещал вам свое покровительство и вместо защиты обидел вас. И все же, полагаясь на ваше великодушие, я молю о прощении.

— Говорю же, что простила, — она подтвердила свои слова улыбкой. — Только скажите, что вы сами не верите в то, что говорили тогда, что не считаете меня шпионкой и распутницей. Скажите, что верите мне!

— Я верю вам, Лотэсса! — король взял ее руки в свои.

Тэсса невольно поморщилась от боли, хотя в другое время была бы счастлива подобному жесту со стороны Валтора.

— Что? — он без церемоний откинул кружевные манжеты, обнажая запястья с темными пятнами синяков. — Прах и пепел! Как мне хочется лично убить каждого из этих мерзавцев! Но это было бы слишком милосердно.

А Лотэсса смотрела на свои руки и вспоминала другие отметины на запястьях — багровые «браслеты», оставшиеся после встречи со змеехвостым на'ари. Надо же, оказывается, люди могут быть куда большими чудовищами, чем самые страшные демоны. И пусть эти синяки пройдут без вмешательства колдовских теней, однако, глядя на них, Тэсс испытывала больший ужас, чем при воспоминаниях о твари Изгоя.

— Признаюсь, сейчас и я жажду их смерти, — она говорила не поднимая глаз, боясь встретиться взглядом с Валтором. — Но хватит и одного Табрэ. Убийство слишком тяжкий груз, даже когда речь идет о таких выродках. Простите, мне не следовало говорить таких вещей и такими словами.

— Они заслуживают смерти, — Дайриец чеканил каждое слово. — Но не от моей руки. Повторю, это было бы слишком гуманно. Они умрут как преступники. На плахе.

— Но ведь они…

— Они аристократы и родня самых главных сановников королевства. Увы, я помню об этом. Но я должен казнить их. Посягнуть на женщину по крови равную принцессе — это деяние за гранью дозволенного людям зла. За такое не может быть иного наказания, кроме смерти. И именно об этом я хотел поговорить с вами.

— О казни? — от ужаса ее голос прозвучал почти шепотом. — Но я бы не хотела стать причиной…

— В том-то и дело, что вы — не причина! — с досадой перебил ее Валтор. — Но, разумеется, близкие этих мерзавцев решат именно так. Они могут ненавидеть меня, но мстить захотят вам. О, как я бы хотел защитить ваше имя, энья Лотэсса, и скрыть ваше отношение к этому гнусному делу. Но вряд ли это возможно. Я не смогу казнить столь родовитых преступников без суда, а на суде правда всплывет так или иначе. Кто знает, что придет в голову Ризу Нолану, когда его брату вынесут смертный приговор. Он — глава тайной службы, в его руках сотни людей и множество способов…

— Думаете, он способен на такое?

— Не знаю, — он покачал головой. — Хотелось бы верить, что нет, но я только что имел возможность увидеть, как низко могут пасть люди самого благородного происхождения. Теперь я уже ничему не удивлюсь. Тем более, жажда мести заложена в человеческой природе. Часто месть становится единственным смыслом существования для тех, кто потерял все. Когда ничего нельзя исправить, можно хотя бы отомстить. Мне ли не знать, сколь многие готовы руководствоваться такой философией. Даже мягкосердечный Табрэ, возможно, пожелает причинить вам зло, разумеется, чужими руками. Поэтому я должен вас защитить.

— И как же? — похолодев, спросила Лотэсса. — Прикажете мне покинуть столицу?

— Ну уж нет! Один раз вы уже попытались это сделать, теперь нам приходится расхлебывать последствия вашей опрометчивости. Впрочем, вина за ваш поступок лежит на мне. Как бы то ни было, из дворца я вас не отпущу.

— И как же вы тогда планируете защитить меня? Приставите гвардейцев к дверям моих покоев и заставите их повсюду меня сопровождать?

Тэсс вспомнились времена, когда Валтор так и делал, правда, скорее не с целью защитить, а для того, чтоб держать под надзором.

— Если понадобится, — ответил король без тени улыбки. — Но, думается, я знаю лучший способ обеспечить вашу безопасность и защитить доброе имя. Надеюсь, вскоре вы будете окружены таким почтением, что никто не посмеет посягнуть на вас или хотя бы оскорбить.

— С трудом верится, — хмыкнула Тэсс. — Я даже не представляю, что нужно для этого сделать.

— Всего лишь стать королевой Дайрии.

— Что?! — она оторопело уставилась на Валтора, опасаясь, что либо плохо расслышала, либо не так поняла его слова.

— Энья Линсар, я предлагаю вам свою руку и дайрийскую корону, — король опустился на одно колено.

— Неужели вы говорите серьезно?

— Абсолютно серьезно, — подтвердил он.

Мало что на свете Тэсс так страстно желала услышать, как эти слова. Но вместо ликования ее терзала мысль, что предлагая руку и корону, Дайрией не предложил ей свое сердце. Это и понятно. Он готов жениться на ней лишь для того, чтоб защитить. Не по любви, а из рыцарского долга.

— Это невозможно, — Тэсс отвернулась, чтоб он не увидел ее слез, готовых скатиться в любой момент. — Вы не можете так бездумно распорядиться своей свободой. Королевские союзы призваны упрочить положение государства, мне ли не знать. Сумей вы захватить Элар, в этом браке был бы смысл, а сейчас… — она умолкла.

— Не стоит тратить силы, объясняя мне очевидные вещи, энья Лотэсса. — Я знаю, что могу купить за свою свободу, но не поменяю своего решения. Надев на вашу голову корону, я огражу вас от всех опасностей.

Сейчас перед ней был прежний Валтор, готовый жертвовать собой ради того, что почитал своим долгом. Душа Тэссы была переполнена любовью и восхищением вперемешку с болью. Как мучительно отказываться от собственной мечты. Почему она это делает? Что ей движет? Должно быть, то же самое, что и Дайрийцем — благородство. Хоть в чем-то они похожи.

— Я ценю ваш рыцарственный жест, ваше величество, — все так же, не поворачиваясь, проговорила Лотэсса. — Но не могу принять эту жертву. Уверена, вы найдете способ защитить меня, не делая королевой.

— То есть, вы отказываете мне? — в его голосе послышались злость, которую девушка помнила по прошлым ссорам.

— Я должна, — пробормотала Тэсс.

— Извольте объяснить, почему.

Лотэсса собиралась повторить доводы об опрометчивости в распоряжении таким бесценным товаром, как дайрийская корона, о слишком высокой цене за свою безопасность и репутацию, однако, не находила в себе сил вымолвить ни слова.

— Так почему же? — требовательно повторил король.

— Потому что люблю вас!

Глава 16

Йеланд пребывал в унынии. Поняв, что больше не может рассчитывать на Изгоя, он вновь стал самим собой: слабым, жалким и несчастным. Король Элара был противен сам себе и даже не пробовал искать утешения. Напротив, он находил какую-то болезненную отраду в том, чтоб погружаться все глубже и глубже в пучину отчаяния.

И пусть подданные уважали его куда больше, чем раньше. Пусть за его спиной была победоносная освободительная война и освобождение от власти зарвавшихся фаворитов. И ведь именно сегодня гадючью троицу ждет казнь, а Йеланду и дела до этого нет. Тошно при одной мысли о том, что придется восседать на помосте, наблюдая за тем, как палач отсечет головы его бывших советников. Йеланд ничуть не жалел тех, кто сделал из него посмешище для всей Доэйи, просто смотреть на такие кровавые вещи — слишком тяжкое испытание для его бедной слабой души.

И не осталось никого, кто смог бы его поддержать. Самые дорогие люди предали. Нейри по-прежнему избегает общения со старшим братом, а Лотэсса и вовсе сбежала под крылышко к Дайрийцу, пожри Изгой их обоих. Конечно, есть еще Шафира, но даже эта жалкая женщина не выражала ни капли сочувствия. Жена вела себя почтительно-равнодушно, явно избегая общества венценосного супруга, и общаясь с ним лишь по мере необходимости. Может, Нейри рассказал ей о разводе, который планировал Йеланд. С него станется! Братец проявил себя той еще змеей.

И вот теперь король величайшей страны мира страдал от одиночества, покинутый всеми: братом, любимой, Изгоем. На самом деле именно предательство последнего ранило сильнее всего. И не потому, что Изгой был королю дороже той же Лотэссы, а потому, что только с его помощью Йеланд мог править и чувствовать себя великим королем, а не жалким ничтожеством. Но Странник откровенно заявил, что преследует лишь свои цели, а на Йеланда и его планы ему плевать. И все пошло прахом: величие, триумфальный захват Дайрии и возвращение строптивой Лотэссы…

— Ваше величество, — голос камердинера вырвал Йеланда из бездны тоскливого отчаяния. — Вам пора собираться на… — он замялся, — на торжественное зрелище.

— Да уж, зрелище, — пробурчал король. — Могли бы обойтись и без меня.

Камердинер, естественно, молчал, не считая себя вправе давать монарху советы. Но при этом он не двигался с места, держа на вытянутых руках парадный красный камзол, расшитый золотом. Йеланд с тяжким вздохом отдал себя в руки слуги и его помощников. А пока его одевали и причесывали продолжал упиваться жалостью к себе.

Площадь Тысячи Огней была заполнена народом. Горожане так же толпились на крышах и балконах окрестных домов, высовывались из окон. Всем хотелось полюбоваться на конец гадючей троицы. Всем, но не тому, кто вынес приговор. Король, сидя на возвышении в окружении главных сановников, переводил взгляд с одного на другое, старательно обходя глазами помост, выстроенный для казни. Осужденных еще не было. Йеланд разрывался между желаниями никогда не видеть этой казни и увидеть ее поскорее, чтоб все наконец закончилось.

И вот они появились. Мертона, Падда и Сворна везли в закрытой карете. Кое-кто из советников убедил короля, что негоже подвергать столь родовитых людей дополнительному унижению, заставляя проехаться по улицам в телеге и убогих одеяниях, как обычных преступников. Ладно уж, пусть последний раз прокатятся в карете и щегольнут перед толпой в черных камзолах. Йеланд почувствовал себя милосердным, а великодушие, что ни говори, признак величия. Остается надеяться, что его благородный жест оценят и придворные, и толпа.

Впрочем, толпа явно не горела снисходительностью к осужденным. Стоило им выйти из кареты, как в них полетели тухлые яйца, овощи, и даже камни и нечистоты. Да уж, народ шибко не любил всесильных фаворитов. Ну что же, будут больше ценить короля, лишившего их власти, а теперь и жизни. Нет сомнений в том, что это следовало сделать.

Между тем, троицу возвели на плаху и стали зачитывать приговор. Король по-прежнему отводил глаза, боясь встретиться взглядом с кем-то из обреченных. Они, конечно, были далеко, но лучше не рисковать. Не хватало еще навеки запечатлеть в памяти гневные или страдающие взоры, обращенные к нему. Он поступил правильно, избавив Элар и себя от этих кровососов. Если бы можно было так же избавиться от последствий тех решений, что они навязали.

Йеланд обернулся и с ненавистью посмотрел на жену, которая прятала лицо под вуалью и нарочито отворачивалась от зрелища внизу. Шафира просила позволения не присутствовать на казни, но король не позволил. Нет уж, пусть любуется на конец тех, кто посадил ее на эларский трон в обмен на тарнийские кредиты.

А вот Нейри не стал спрашивать разрешения и просто не пришел. Он теперь вообще поступал, как заблагорассудится и вел себя так, будто старший брат перестал быть его королем. Ну ничего, вечером Йеланд вызовет брата к себе и заставит его заговорить. Или гордый принц отправится в ссылку. Вот было бы чудно, если бы за компанию мог выслать из столицы Шафиру, столь любезную его дерзкому братцу. Эти двое так хорошо спелись, что им следовало бы пожениться. И почему гадючья троица навязала тарнийскую принцессу ему, а не Нейри? За одно это их следовало бы казнить.

Жгучая ненависть пересилила страх и отвращение, и король решился наконец взглянуть на помост. Мертон был смертельно бледен, но держался прямо и гордо, словно бросая вызов тем, кто пришел полюбоваться на его смерть. На миг Йеланд испытал зависть к обреченному врагу. Даже сейчас в Мертоне больше надменности и величия, чем в несчастном монархе, много лет прозябавшем под пятой этого гордеца. Зато двое других приговоренных являли собой куда более жалкое зрелище. Падда так трясло, что стражники с трудом удерживали его, а Сворн и вовсе рыдал.

Непонятно каким образом Сворн проследил взгляд короля и тут же рухнул на колени, простирая руки к монарху. Йеланд поспешил отвернуться. Жаль, что нельзя заткнуть уши, чтоб не слышать пробивающиеся сквозь монотонное зачитывание приговора рыдания и мольбы Сворна и неожиданно громкую и четкую фразу Мертона: «Не унижайся!»

Да когда же это уже закончится?! Право, не стоило заботиться о справедливом возмездии. Чем казнить гадючью троицу перед народом, лучше бы не возвращать их из ссылки, а по-тихому отправить каждого за Грань. Но запоздалые сожаления как обычно ничего не исправят и придется досмотреть этот гнусный спектакль до конца.

Однако как раз смотреть Йеланд больше не собирался. Он вновь принялся осматривать толпу и изучать лица придворных, сидящих рядом. Он удержался и не опустил взгляд даже тогда, когда закончили чтение приговора и воцарилась мучительная тишина, прерываемая лишь рыданиями Сворна. Затем послышался глухой стук, и в толпе поднялся шум. Соседи короля на помосте тоже засуетились.

Пришлось все-таки глянуть вниз. Оказывается Падд рухнул на помост без чувств. А Мертон тем временем уже возложил голову на плаху, наверняка, нарочно повернув ее так, чтоб смотреть на короля и его приближенных. И чтоб заставить их смотреть на себя. Йеланд всей душой желал отвести взгляд, но почему-то не мог.

Время тянулось мучительно медленно, как тягучий мед. А король чувствовал себя мухой, увязнувшей в меду. Солнцу неизвестно за какими демонами понадобилось выйти из-за туч именно в этот момент. Яркий солнечный луч, отразившись от лезвия занесенного топора, разбросал по помосту блики. Топор опускался на шею жертвы бесконечно долго. Так по крайней мере казалось Йеланду. Королю стало дурно. Должно быть, хуже себя чувствовал только сам Мертон и те, кому предстояло последовать за ним.

Но всему приходит конец, и топор наконец отсек голову надменного гордеца. Йеланду казалось, что он слышит ужасный хруст костей, хотя сидел он на изрядном расстоянии. Кровь брызнула во все стороны, толпа сначала подалась немного назад, но через мгновение восторженно взвыла, приветствуя смерть своего недруга. Голова Мертона покатилась по помосту, палач остановил ее, подставив ногу, затем взял за волосы и поднял на обозрение толпе. Народ издал повторный вопль, от которого у короля заложило уши.

Йеланд обернулся к королеве. Шафира, похоже, была близка к обмороку. Поняв, что он и сам примерно в том же положении, король использовал недомогание жены как повод отвлечься от происходящего. Он даже встал с кресла и склонился над женой, вокруг которой хлопотали дамы. Пока он вместе с ними хлопал смертельно бледную женщину по щекам, проявляя при этом, пожалуй, излишнее усердие, раздался новый рев толпы.

Отлично, значит еще один расстался с головой. Еще немного и все закончится. Королева открыла глаза и увернулась от очередной пощечины мужа. И тут же снова со стоном откинулась на спинку кресла, кинув один только взгляд на помост. Повинуясь неосознанному порыву, Йеланд посмотрел в ту сторону. Палач за ногу волок бесчувственного Падда в сторону плахи. Тело одного из первых людей королевства как тряпичная кукла волочилось по залитому кровью помосту. Палач, видно, понимал, как зрелище унижения обреченного аристократа развлекает толпу, а потому двигался не торопясь, словно растягивая удовольствие.

Так и не сумев отвести глаза, король увидел, как расстался с жизнью последний из гадючьей троицы. Этому повезло больше других, он хотя бы не переживал ужас последних мгновений. Впрочем, мерзавцы не заслуживают жалости. Если кого и стоит пожалеть, так это его, которому пришлось вынести столь мерзкое зрелище.

Интересно, как бы отнеслась к этому Лотэсса? Она ведь ненавидела гадючью троицу со всей страстью, особенно после того, как негодяи похитили ее, желая устроить для Нейри брак с сантэрской принцессой. Йеланд тогда чуть с ума не сошел от переживаний за судьбу любимой.

Где она теперь? Ведь именно она сейчас должна сидеть рядом с ним. И даже если бы Тэсс лишилась сознания, с какой нежностью он хлопотал бы над ней. Уж ее-то он не стал бы хлестать по щекам, как эту блеклую курицу — Шафиру.

Сердце Йеланда сжалось от боли и тоски по Лотэссе. Она нужна ему! Нужна больше, чем власть, победы и слава. Если Изгой не желает ему больше помогать, то пусть хотя бы вернет Тэссу. Йеланд решил, что больше ничего не попросит. Будет править сам, а Тэсс будет его королевой. Вместе они справятся и без помощи Дэймора. Но сейчас эта помощь ему необходима. В последний раз.

Отмахиваясь от придворных, на каждом шагу заступающих ему дорогу Йеланд поспешил покинуть место казни. Он не обернулся, чтоб бросить последний взгляд на площадь и даже не взглянул в сторону королевы. Если все получится, скоро эта женщина отправится обратно в Тарнику. И вот тогда он пожелает Шафире всяческого благополучия и даже не припомнит годы, испорченные этим нелепым браком. Только бы вернуть Лотэссу. Ей он тоже все простит: и холодность, и предательство, и обман. Лишь бы она была рядом и принадлежала ему.

Едва захлопнув за собой дверь кабинета, король решительно полоснул кинжалом по руке. Алые крови, стекающие в бокал, напомнили кровавое зрелище, которому пришлось стать свидетелем. Теперь эти мерзкие картины долго не оставят его. Гадючья троица, безусловно, заслужила свою участь, но даже напоследок бывшие фавориты умудрились испоганить ему жизнь отвратительными воспоминаниями.

Изгой как всегда возник неожиданно. Йеланд привычно подавился завистью. И почему воплощение зла выглядит столь совершенным мужчиной. Высокий, статный, синеглазый с идеальными чертами лица. Черные волнистые волосы были чересчур длинны для мужчины, а одежда явно принадлежала давно минувшим эпохам, но и это ничуть не портило внешности Странника.

— Что опять стряслось? — лениво поинтересовался Дэймор, потягивая из бокала вино с королевской кровью. — Решил захватить Шургат? Стереть Имторию с лица Анборейи? Истребить всех поэтов Валэйна?

— Вовсе нет, — несмотря на страх король не мог сдержать досады. — Ты достаточно доходчиво объяснил мне в прошлый раз, что не станешь помогать мне в военных и политических делах.

— Верно не стану. Хватит с тебя.

— Я хочу попросить о другом, — Йеланд нервно сглотнул. — Это очень важно для меня. Поверь, если бы я мог справиться своими силами…

— Своими силами ты не можешь справиться ни с чем, — оборвал его Изгой. — Я не удивлен. Так что же тебе нужно?

— Не что, а кто. Мне нужна женщина.

— Ничего себе! — Дэймор состроил выражение крайнего удивления, а спустя мгновение расхохотался. — Неужели ты заставишь меня улаживать твои любовные дела, король? Хочешь, чтобы я наложил заклятие на какую-нибудь прекрасную даму, заставив ее отдать сердце такому ничтожеству, как ты? При всех ужасных злодеяниях, которые мне приписывают, это слишком даже для меня.

И зачем этому чудовищу каждый раз придумывать новые изощренные издевательства? Йеланд ненавидел Изгоя всей душой, но при этом понимал, что придется проглотить очередное оскорбление, как те, что непременно последуют за ним.

— Вовсе нет, — протестующе воскликнул король. — Не нужно никаких заклятий. Ее сердце я сумею завоевать сам. Мне нужно, чтобы она была рядом. Просто она в Дайрии, а я не могу ее заполучить. То есть могу, если развяжу войну, но ты же отказался мне помочь.

— Отказался, — кивнул Изгой, не смущаясь напоминанием о своем вероломстве. — Значит, твоя красавица — дайрийка?

— Нет, она — эларка. Дочь герцога Линсара. Она была моей невестой, но вероломно сбежала к Дайрийцу. Я угрожал, требовал ее возвращения, но все тщетно.

— Ничего удивительного. Все, что ты делаешь — тщетно. Мог бы уже и привыкнуть за целую жизнь. Или те полгода, когда ты чуть что обращался ко мне за помощью, настолько переменили твое мышление? Впрочем, мне нет до этого дела. Я даже не удивлен тем, что девушка сбежала из-под венца. Кто бы на ее месте не предпочел тебе умного, красивого и удачливого Валтора Малтэйра?

— Она сбежала вовсе не поэтому, не к нему, — Йеланд с горячностью опровергал самые страшные свои опасения. — Ее просто смущало, что я женат.

— А тебя это, я смотрю, не смущает? — усмехнулся Дэймор.

— Этот брак был навязан мне. Я не желаю всю жизнь мучиться из-за того, что когда-то оказался слишком слаб.

— Зато теперь ты, конечно, силен. Сидишь и клянчишь, чтоб я доставил тебе девицу, которая тебя знать не желает.

— Ты не понимаешь! — воскликнул король. — Я люблю ее!

— Это вряд ли. Если бы любил, то не принуждал бы, уважая ее волю и свободу выбора.

— Да ну? — ядовито возразил Йеланд. — И это говорит тот, кто похитил Маритэ и держал ее в плену?

Глаза Изгоя сверкнули холодным синим пламенем. Королю стало страшно. Не стоило дразнить могущественное божество. Йеланд сжался и отступил на шаг, ожидая от разгневанного Странника чего угодно. Однако Изгой, похоже, справился с собой.

— Странно, что ты вообще об этом знаешь. Мне казалось, люди Анборейи давно позабыли эту историю.

— О, только не я! Я много читал о тебе, Дэймор. В библиотеке Нианона полно старых рукописей тех времен, когда вера в Маритэ что-то значила, — не успев произнести это признание, король испугался последствий.

— Это была ошибка, — задумчиво проговорил Изгой, и на секунду его лицо озарилось каким-то внутренним светом. — Маритэ не стоила моих чувств. Но теперь эта предательница получит сполна. А что до любви, то ее нет. Уж мне ли не знать. Однако ты сумел возбудить мое любопытство, король. Пожалуй, я взгляну на твою избранницу.

— Ты принесешь ее мне? — Йеланд задрожал, торжествуя победу.

— Я сказал, что взгляну на нее. Интересно все-таки, какова та, что могла стать причиной войны. Как, говоришь, зовут эту девицу?

Глава 17

Как и ожидал, Валтор застал друга за сборами. Очевидно, Элвир решил воспользоваться монаршей благосклонностью как можно скорее, опасаясь король может и передумать.

Увидев лихорадочный блеск нетерпения в глазах Торна, Валтор обреченно вздохнул про себя. Все же жутко не хочется отпускать Элвира Изгой знает куда. Да что там не хочется, это настоящее безумие. Но удерживать его бесчеловечно. Да и не удержишь.

— Ваше величество пришли проститься с мятежным сподвижником?

— Дурачишься? — прищурился Валтор. — Видно, всеми силами стараешься избежать серьезного разговора? Не выйдет.

— Но ведь мы же все обсудили, — сразу вскинулся Торн. — Мой отъезд дело решенное, и если ты…

— Мы обсудили далеко не все, — спокойно возразил король, наслаждаясь произведенным эффектом. Он не в силах был отказать себе в этой маленькой мести.

— Прости, но что бы ты ни сказал, я не останусь, — голос Элвира звучал глухо, но твердо.

— А то я не знаю, — усмехнулся Валтор, решив дальше не мучить друга. — Я хотел поговорить о другом.

— О чем же? — просияв от облегчения, Торн явно загорелся любопытством.

— Я пришел сообщить, что собираюсь жениться.

Валтор ожидал от друга изумленного «Что?!» или чего-то в этом роде и потому был несколько удивлен спокойствием, с которым Элвир воспринял это известие.

— Вот как значит, — после довольно продолжительного молчания заметил он, пряча лукавую улыбку. Видно теперь пришла очередь Торна мучить своего короля.

— Ты, должно быть, полагаешь, что я наконец-то сдался под натиском царицы Армиры и беру в жены латирскую царевну…

— Нет, я полагаю, что ты решил сделать Лотэссу Линсар королевой Дайрии, — в глазах Элвира плясали веселые искорки.

Валтор опешил. Он не ожидал от друга подобной проницательности, пусть даже тот и подозревал о чувствах короля к эларке.

— Я настолько предсказуем? — со вздохом спросил он.

— В некоторых вещах — да, — не скрывая ехидства подтвердил Торн. — Ну или мне сейчас гораздо проще видеть такие вещи.

— Значит, ты не осуждаешь меня? — осторожно спросил Валтор.

— Осуждаю? Разумеется, нет. Кто я такой, чтоб осуждать решения моего короля? Да и мое собственное положение лишает меня малейшего права возразить против твоего брака. Ты, наверняка, учел это раз пришел с таким признанием именно сейчас.

— То есть, ты не попытаешься меня отговорить лишь потому, что сам женишься по велению сердца, а не следуя долгу?

— Не только. Ты вполне можешь позволить себе жениться на Лотэссе Линсар, не роняя королевского достоинства. Она, конечно, не принцесса крови, но близка к ним. Недаром на ее руку претендовали оба Ильда. Этот брак плох тем, что не несет очевидных политических выгод, и скорее всего чреват осложнениями отношений с Эларом.

— Да эти отношения и так хуже некуда, — перебил Валтор.

— Вот именно, — спокойно подтвердил Торн. — Поэтому ты ничего не теряешь, но и не приобретаешь. По крайней мере, никто не сможет упрекнуть тебя в неравном браке.

— Надо же, — усмехнулся король. — Мы словно поменялись местами. Ты рассуждаешь о политических выгодах, а я как пылкий юноша намереваюсь жениться по любви.

— Как и я, — улыбнулся Элвир. — Так что мы оба сейчас похожи на пылких юношей и как никогда понимаем друг друга.

— Тогда скажи, что ты думаешь о ней. О Лотэссе. Не с точки зрения политики и чистоты крови, а как о человеке. Должно быть, она кажется тебе странной…

— Казалась, — задумчиво ответил Элвир. — Раньше. Но теперь, думаю, я понимаю ее намного лучше. И если ты пришел ко мне за советом или чтоб развеять собственные сомнения, то я могу лишь сказать, что ты выбрал достойную женщину, из которой с годами выйдет хорошая королева.

— Когда это ты успел узнать ее так хорошо? — у короля не получилось скрыть недовольство в голосе.

— Ревнуешь? Зря. Мое сердце безраздельно принадлежит другой женщине. А что до сердца Лотэссы Линсар… Разбирайся с ней сам.

— Попробую, — Валтор с нежностью улыбнулся, вспомнив неожиданное признание девушки. — Не уверен, однако, что это будет просто.

— Ничего, как-нибудь справишься, — съехидничал Торн. — Только повремени со свадьбой до моего возвращения, будь добр.

— Только обещай вернуться до моей свадьбы, — Валтор хотел поддержать шутливый тон друга, но прозвучало слишком серьезно.

Элвир почувствовал это, перестал улыбаться и замолчал.

— Ты же знаешь, что я не могу обещать того, над чем не властен, — наконец проговорил он. — Единственное, в чем я могу поклясться, так это в том, что сделаю все, что в моих силах, чтоб вернуться.

— Пусть хотя бы так, — вздохнул Валтор.

Прощаясь с Торном, король все обдумывал вопрос, который не мог выкинуть из головы, но так и не решился задать другу. Что если все напрасно и девушка, ради которой Элвир готов рискнуть долгом и жизнью, уже мертва? Страшно подумать, как Торн может встретить такое известие. Но еще страшнее, если он сам погибнет ради той, кого уже не спасти. Однако все эти слова так и остались несказанными.

После разговора с другом, Валтора ожидал еще один непростой разговор, одновременно желанный и немного пугающий. Король направился к Лотэссе Линсар, с которой расстался несколько часов назад. К своему удивлению он застал девушку одну.

— Я, право, рад, что не придется в очередной раз выставлять вашу фрейлину.

— Бедняжка так устала, дежуря возле меня. Я уломала ее пойти отдохнуть, — девушка говорила непринужденно, но при этом избегала встречаться с Валтором взглядом.

— Очень удачно, учитывая, что мне в очередной раз нужно побеседовать с вами наедине.

— О чем же? — теперь Лотэсса, напротив, смотрела прямо на него, и в ее фиалковых глазах читался вызов.

— О вашем давешнем признании, — теперь настала его очередь пристально смотреть на девушку.

— Пытаетесь меня смутить? — она старалась говорить спокойно. — Напрасно. Я знаю, что девушке, особенно моего положения, не пристало говорить мужчине о своих чувствах. Поверьте, я раскаиваюсь в признании, что сорвалось случайно и против моей воли. Однако я сожалею лишь о словах, а не о любви, что испытываю к вам. Видите, у меня и сейчас хватает мужества или дерзости называть вещи своими именами. Просто я хочу раз и навсегда… — она запнулась.

Воспользовавшись ее замешательством, Валтор тихо произнес:

— Вам не стоит оправдываться, энья Лотэсса. Меньше всего я хотел упрекать вас…

— Не перебивайте, — Лотэсса, очевидно, твердо решилась высказаться. — И вы правы, мне нет нужны оправдываться. Разве любой человек не свободен выбирать, кого ему любить? Вот если бы я досаждала вам своей любовью, вы вправе были бы упрекнуть меня, да и собственная совесть не дала бы покоя. Но, смею надеяться, я достаточно хорошо скрывала свои чувства, пряча их в глубине сердца.

— Вот именно! — воскликнул Валтор, делая шаг к ней.

— О чем вы? — девушка отступила и опустилась в кресло.

— Вы слишком хорошо скрывали свои чувства. Настолько хорошо, что я не мог даже заподозрить, что вы неравнодушны ко мне.

— И что это меняет? — девушка отвернулась.

— Очень многое. Я с трудом разобрался в собственных чувствах и был уверен, что ваши мне лишь предстоит заслужить. Ужасные события последних дней вынудили меня действовать решительно. Я считал, что защитить вас куда важнее, чем одолевать признаниями и разговорами о любви, а потому решил оставить признания до лучших времен. Как я теперь понимаю, очень зря. Мне следовало бы начать…

— Не следовало бы, — вновь прервала его Лотэсса. — И теперь не следует. Не стоит наскоро выдумывать чувства, которых не испытываете, лишь бы загладить неловкость формально сделанного предложения.

— Это, право, невыносимо, — Валтор без церемоний уселся на подлокотник Лотэссиного кресла. — Я пытаюсь признаться вам в любви, а вы только и делаете, что перебиваете. Вы уверены, что влюблены в меня?

— Уверена, — она вновь отвернулась к окну и принялась теребить штору, пропуская бахрому между пальцами.

— Но вы же почти не знаете меня.

— Я знаю вас куда лучше, чем может показаться, — возразила Лотэсса, все так же, не поворачиваясь. — А вот вы действительно недостаточно знаете меня, чтоб полюбить. Мы и виделись-то всего несколько раз. Поэтому я не верю вам.

— Напрасно не верите.

Валтор решился взять ее за руку. Лотэсса слегка дернулась, пытаясь высвободиться, но король лишь крепче сжал тонкие пальчики. Зато теперь она отвернулась от окна и смотрела на него.

— Вы правы лишь в том, что я долго не давал себе труда разобраться в своих чувствах. Но если быть честным, то вы поразили мое воображение в день нашей первой встречи. Никогда не забуду, как вы смотрели на меня, когда я поймал вас и как назвали по имени. Не скрою, вы казались мне странной, вызывали недоверие, даже пугали. Но все это время ваш образ не шел у меня из головы. Даже когда вы были в Эларе, я продолжал думать о вас, а уж когда вернулись… Думаю, вы понимаете, что та ночная сцена в галерее была лишь вспышкой ревности. Хотя с чего бы вам понимать, если я сам лишь недавно разобрался с собственным сердцем и понял, что люблю вас, — и он поцеловал ее руку, которую все еще сжимал в своей ладони.

— И все равно я вам не верю, — упрямо повторила девушка, однако голос ее выдавал, скорее, волнение и надежду.

Лотэсса осторожно высвободила руку и поднялась. Валтор тут же вскочил и оказался подле нее.

— Очень жаль. Потому что вам все равно придется выйти за меня замуж.

Не дав Лотэссе опомниться, король притянул ее к себе. Он боялся напугать девушку, но в то же время не мог противится порыву обнять ее. Лотэсса, как и следовало ожидать, попыталась вырваться, однако, не то чтобы очень старалась.

— Ну это уж слишком, — пробормотала она, не уточняя имеет в виду непрошенные объятия или монарший произвол в отношении брака.

— Согласен, — не размыкая рук, он склонился к ее уху. Собственный голос звучал непривычно вкрадчиво и глухо. — Но мне придется злоупотребить властью, раз не удается сломить ваше недоверие. Пусть вы гостья в Дайрии, но в то же время — моя пленница. А обратная сторона моей защиты и покровительства — полная власть над вами.

— Это нечестно!

— Я знаю, — прошептал Валтор в ответ, легко касаясь губами ее волос, сладко пахнущих шиповником. — Но ваша судьба в моих руках, и вы будете моей.

— Я и так ваша, — еле слышно проговорила Лотэсса, склоняя голову ему на грудь.

Король чуть отстранился, бережно взял в ладони ее пылающее румянцем лицо и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю любовь и нежность, переполнявшие его сердце. Валтор хотел, чтоб его прикосновения ничем не напомнили Лотэссе тот злосчастный первый поцелуй в ночной галерее, исполненный темной страсти. Тэсса не пыталась вырваться, хоть и не отвечала на поцелуй. Валтор с нежностью подумал о том, какое она, в сущности, дитя и как мало походит на его прежних любовниц — страстных и искушенных.

Когда король с трудом оторвался от губ Тэссы и отпустил ее, девушка пошатнулась. Он тут же подхватил ее и снова прижал к себе. Лотэсса поспешила спрятать пылающее личико в бархате королевского камзола. Однако Валтор хотел заглянуть ей в глаза. Поддерживая девушку одной рукой, другой он осторожно приподнял ее лицо за подбородок и поймал ее взгляд.

— Так ты выйдешь за меня, Тэсса? — обращаться к ней на «ты» и называть по имени было почти так же упоительно, как целовать.

— Кажется, вам не требовалось мое согласие, — несмотря на смущение она умудрялась ехидничать.

— И все же мне было бы приятно его получить, — улыбнулся Валтор.

Он наконец отпустил ее, но лишь для того, чтоб встать на одно колено.

— Энья Линсар, я предлагаю вам руку и сердце и молю стать моей королевой.

Она стояла, прижав ладони к груди, и молча смотрела на коленопреклоненного короля, но сияние фиалковых глаз говорило об ответе лучше всяких слов.

— Да, — наконец вымолвила Тэсса. — Я согласна.

Валтор понимал, что с бедной девочки и так хватит нежностей, но не удержался и вновь схватил ее в объятия.

— Любимая моя, нежная моя, желанная, — он покрывал поцелуями ее лицо и волосы.

Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Прежние его возлюбленные служили лишь отрадой для глаз и мужских желаний, оставляя сердце холодным и бесстрастным. С Тэссой все было иначе. Каждый взгляд, каждое прикосновение рождали бурю чувств: страсть, нежность, восхищение, трепетное желание оберегать и безмерную радость от сознания того, что теперь она принадлежит ему.

И как он мог так долго лишать себя этого счастья? Что мешало ему раньше признаться себе в том, насколько дорога ему Лотэсса Линсар? К чему было мучить себя и ее? От скольких бед он бы уберегся, если бы сделал ей предложение в день последнего летнего бала? Уже тогда сердце кричало, что он нашел свою единственную, а разум старался заглушать голос сердца, хотя так и не преуспел в этом. Как жаль, что лишь страдания открыли ему глаза на собственную любовь. Еще хуже, что страдать пришлось не столько ему, сколько Лотэссе. Что ж, у него впереди целая жизнь, чтоб заслужить ее прощение.

Тэсса, между тем, аккуратно высвободилась из его объятий.

— У меня голова кружится, — пожаловалась девушка.

— Прости, маленькая! — воскликнул король. — Мне следовало бы держать себя в руках. А тебе нужно на воздух.

Он по-хозяйски подхватил Лотэссу на руки и понес на балкон. Она тихонько вскрикнула, а Валтор мысленно обругал себя за неловкость, вспомнив о синяках на ее теле.

На улице было морозно, зато свежий воздух помог унять лихорадочный хоровод мыслей. Валтор вспомнил, что так и не отдал невесте кольцо. Он завладел ее левой рукой и к своему неудовольствию увидел на безымянном пальце изящный перстень.

— И чье же кольцо вы носите на том месте, где положено быть обручальному? — он постарался, чтобы голос звучал холодно, даже вновь вернулся к официальному тону. — Это подарок принца Нейри Ильда?

— Нет, — Лотэсса как-то странно улыбалась.

— Неужели короля Йеланда?

— Ну уж нет! — возмутились она.

— Тогда чей же?

И он принялся разглядывать перстень, бесцеремонно крутя руку девушки.

— Красивая вещица. И очень идет вам. Признаться, даритель явно не лишен вкуса. Я сам выбрал бы что-то подобное, будь у меня время. Однако времени у меня было слишком мало, потому пока я могу предложить лишь это.

И он достал спрятанное кольцо, которое ювелир умудрился создать буквально за день. Кольцо и впрямь было простым, зато вместо камня в изящной оправе красовалась одна из бордовых жемчужин порванного ожерелья Тэссы.

— Надеюсь, ты позволишь мне надеть это колечко вместо того, что носишь сейчас?

— О да, — улыбнулась она, с нежностью глядя на простой подарок короля.

Но когда он снял с ее руки гранатовый перстень потребовала его обратно, чтоб тут же надеть на правую руку.

— Так чье это кольцо? — он вновь задал вопрос, на который Лотэсса явно не хотела отвечать.

— Я все расскажу, обещаю, — она осторожно коснулась его щеки, заставив Валтора позабыть про злость.

— Уж, конечно, расскажешь. Едва ты станешь моей женой, как я выпытаю все твои тайны.

— Лучше бы вам узнать их до того. Возможно, в этом случае вы раздумаете жениться, — грустно добавила она.

— Я не откажусь от тебя, даже если ты заявишь, что в дружбе со светлыми богинями или самим Изгоем.

Девушка нервно рассмеялась и подошла к перилам, всем видом показывая, что занята созерцанием пейзажа. Валтор встал у нее за спиной и обнял за плечи. Какое-то время они стояли молча, глядя на парк, припорошенный снегом и темно-серую гладь озера.

Хорошо, что парк в эту пору безлюден. Не стоит случайным свидетелям видеть их вместе. Тень подозрений не должна лечь на репутацию будущей королевы. Эти мысли вернули Валтора к реальности.

— Я должен уйти, — он вздохнул.

— Уже? — грустно отозвалась девушка, поворачиваясь к нему.

— Да, любовь моя, — он с нежностью провел пальцем по ее лицу и заправил за ухо выбившуюся из прически прядь. — На днях я объявлю о нашей помолвке, а до той поры не стоит давать лишние поводы для досужих сплетен. Пожалуй, до свадьбы мы не сможем видеться наедине. Зато теперь ты будешь рядом на всех официальных мероприятиях.

— Ох, признаюсь, мне этого совсем не хочется. Быть может, вы будете по-прежнему навещать меня, но в присутствии эны Фиделл?

— Не думаю, что это разумно. Кроме того, надеюсь, что эта почтенная дама согласится хранить молчание о моих прошлых визитах взамен на титул фрейлины королевы. Хотя, если у Элвира все получится, у тебя будет другая фрейлина.

— Альва? — щеки девушки вспыхнули, а голос дрожал от волнения.

— Откуда ты знаешь? — Валтору на миг стало тошно от всех этих тайн, которыми по-прежнему окружена Лотэсса. — Ты говорила с Элвиром? Что за секреты у вас с ним? Он больше заслуживает твоего доверия, чем я?

— Валтор, — стоило ей произнести его имя, как сердце короля оттаяло. — Я же обещала все рассказать. И расскажу… как только у вашего величества появится время для разговоров наедине.

Глава 18

Лотэсса не могла заснуть, перебирая в памяти удивительные события прошедшего дня. Неужели все это было на самом деле? Валтор попросил ее руки и признался в любви. Тэсс по-детски боялась, что стоит ей заснуть, и после пробуждения окажется, что сбывшиеся мечты и захлестнувшее ее счастье — всего лишь сон.

Девушка улыбнулась в темноте, вспоминая как Дайриец опустился на колено, делая предложение. То же самое он сделал в первый день их знакомства. Как же сильно она ненавидела короля-узурпатора в тот далекий день, и как же безумно любит сейчас.

Хотя, если вдуматься, все не так просто. Ведь полюбила она все-таки того, прежнего Валтора, и неугасимая тоска по нему всегда будет жить в ее сердце. Переполнявшее ее счастье словно потускнело, когда Тэсса подумала, что принимая любовь нынешнего Валтора, она предает прежнего.

Ну уж это совсем безумие, обругала себя девушка. Валтор Малэйр остается самим собой. Она же не воспринимает Эдана, Рейлора или Торна как других людей. Или все дело в том, что они умерли к тому моменту, как Маритэ развернула ход времени назад, а Валтор был жив. Как бы то ни было, надо выбросить из головы эти дурацкие мысли. Это ж надо — додуматься до того, что она изменяет Валтору с ним же самим!

Чтоб избавиться от непрошеной тоски девушка вновь принялась вспоминать в мельчайших подробностях свою последнюю встречу с королем: его слова, объятия, поцелуи. Конечно, король и прежде обнимал ее и брал на руки, и все же теперь все было иначе. Сейчас ее не мучило чувство вины от каждого прикосновения Дайрийца, она понимала, что вправе принять его любовь, не предавая память любимых людей и свою страну.

Впрочем, в предательстве страны формально все-таки можно себя упрекнуть. Ведь она согласилась увенчать себя короной Дайрии — вражеского государства. Только вот времена, когда ненависть к Дайрии была оборотной стороной любви к Элару остались позади. То ли под влиянием Валтора, то ли из-за того, что глубже разобралась в истории, Тэсс теперь скорее воспринимала Дайрию и Элар как единое государство.

Злая ирония заключалась в том, что в то время, когда они действительно были едины под властью Валтора Малтэйра, Лотэссу в корне не устраивало такое положение вещей, теперь же оно казалось желанным, но, увы, невозможным. Что ж, надев на голову корону Дайрии, она сделает все, что в ее силах, чтоб хотя бы не допустить войны, пусть даже победоносной и способствующей объединению.

Ох, и о чем она только думает? Собралась править долго и мудро? Это накануне Заката Мира! Вот уж о чем лучше и впрямь не думать, чтоб не отравить один из самых светлых дней в жизни. Раз уж судьба решила исполнить почти безнадежную мечту о счастье с Валтором, то не стоит печалиться из-за того, что счастье будет коротким. Оно будет, оно уже есть, и довольно с нее. А Закат мира? Изгой с ним, когда наступит, тогда наступит. А сегодня она — самая счастливая девушка на свете.

Время шло, усталость брала свое, и теперь сознание Тэсс кружилось в хороводе осколков из воспоминаний, мыслей и эмоций, временами выскальзывая на поверхность. В такие моменты темнота спальни успокаивала, казалась надежной и уютной. Однако, открыв в очередной раз глаза, Тэсса внезапно почувствовала смутную тревогу.

Девушка приподнялась на локте, оглядывая комнату. Под вуалью темноты знакомые предметы меняли очертания. Тени от парковых деревьев плясали по стенам, то сливаясь с тенями мебели, то отделяясь от них. Окружающая темнота отчего-то показалась Тэсс какой-то более густой и словно живой. Неожиданно вспомнилось недоброй памяти путешествие по Тропе безумных ветров. Вообще-то прошедшим испытание полагается о нем забывать, но Лотэсса все помнила, хоть и старалась загнать кошмарные воспоминания в самые дальние уголки памяти. И вот теперь привычная спальня отчего-то стала казаться мрачной ловушкой, из которой не выбраться.

Лотэсса постаралась унять страх. Это все от усталости и смятения. Слишком много впечатлений за день, вот воображение и разыгралось. Тэсс даже пожалела, что рядом нет графини Фиделл. Фрейлина не имела обыкновения спать в покоях госпожи и до сегодняшней ночи девушку это вполне устраивало. Но вот конкретно сейчас ее общество пришлось бы очень кстати. Тэсса подавила малодушное желание послать кого-нибудь за эной Фиделл. Да и кого можно послать в такой час?

Нет, нужно взять себя в руки. После всего, что она пережила, глупо и смешно бояться ночных теней в темной комнате. Сейчас она зажжет свечу, закутается в шаль и выйдет на балкон. Свежий воздух морозной ночи вернет голову на место, и она сможет заснуть.

Девушка решительно поднялась с постели и тут же рухнула обратно, пораженная внезапно возникшим перед ней сгустком тьмы. Чернильно-черная мгла непрестанно двигалась и перемещалась, не давая рассмотреть себя. Больше всего это походило на громадную змею, по сравнению с которой даже змеехвостый демон казался мелочью.

Тэсса зажмурилась, прячась от живой тьмы в ту, что царила за закрытыми веками. Гулкие удары сердца отдавались во всем теле. Силы внезапно оставили девушку, она поняла, что не сможет ни убежать, ни закричать. Ей показалось, что она не в силах даже открыть глаза. Однако стоило чему-то холодному и явно живому коснуться ее руки, как глаза распахнулись сами собой.

В комнате стало светлее, но Тэсса бы дорого дала, чтоб снова оказаться под покровом темноты, которая теперь казалась милосердной. Лишь бы не видеть того, что скрывалось за этой тьмой.

Лотэсса думала, что чудовищами ее уже не удивишь, однако, гигантская тварь, обвивавшая кольцами кровать, мгновенно изменила мнение Тэсс на этот счет. Кошмарное создание и впрямь оказалось змеей, настолько огромной, что в комнате ей было явно тесно. Теперь, когда стало светлее тело чудовища казалось не черным, а темно-синим.

Тэсса подтянула к себе ноги и сидела, боясь пошевелиться, на кровати словно на островке, который в любой момент может поглотить смертоносная пучина. Тварь, напротив, непрестанно двигалась, словно перетекая из одного места в другое, при этом постепенно сужая круг колец вокруг кровати. Наконец жуткая голова с глазами слишком человеческими несмотря на ярко-синий цвет, оказалась прямо напротив лица Тэсс.

— Так вот ты какая, Лотэсса Линсар, — голос твари оказался мужским — глухим и низким, но не таким мучительно шипящим как у змеехвостого. Этот голос можно было бы назвать приятным и даже обворожительным, если бы он не принадлежал столь жуткому созданию. — Дай-ка взглянуть на тебя поближе.

После этих слов синий змей метнулся к Тэссе, с молниеносной быстротой обвился вокруг нее, сжимая тело девушки в стальных тисках могучих колец. Тэсс не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть толком. Но ужаснее всего было ощущать прикосновение змеиного тела, чувствовать на своей коже непрестанно сокращающиеся мышцы и холодную чешую, царапающую словно лезвия затупившихся ножей.

— Какая хрупкая, — ухмыльнулось чудовище. — Стоит сжать покрепче и…

За последний год Лотэсса не раз оказывалась в ситуациях, когда страх сковывал тело и туманил разум. Но даже самый сильный страх не может длиться вечно, если только добровольно не отдаться ему во власть. Не так-то легко ее сломить после всего пережитого. Усилием воли Тэсс подавила липкий парализующий страх и постаралась взять себя в руки.

— Кто ты? — хрипло спросила девушка.

— Попробуй угадать, — вопреки всем законам природы змеиная пасть улыбалась. Улыбка выходила одновременно жуткой и завораживающей.

— Ты из тварей Изгоя, — это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Нет, — ухмыльнулось чудовище и кольца сжались чуть плотнее. — Но ты не далека от истины…

— Неужели… — страшная догадка внезапно пронзила сознание, — ты и есть Изгой?!

— Умная девочка! — кольца опали вниз и Лотэсса смогла наконец-то вдохнуть полной грудью. К счастью, чудовище не бросило ее с высоты, а поставило на пол.

— Но этого не может быть! Маритэ…

Тэсс осеклась, поняв, что откровения Маритэ о Дэйморе — последнее, что стоит упоминать в этой беседе. Еще не хватало, чтобы Изгой узнал, о ее знакомстве с богиней, на которую он имеет зуб. Если быть точной четыре зуба — огромных, загнутых, острых как кинжалы нефритового цвета. На самом деле зубов в пасти змея было куда больше, но эти четыре — два сверху и два снизу — особенно впечатляли.

— Что Маритэ? — чудовище, как и следовало ожидать, проявило крайнюю заинтересованность.

— Маритэ у нас поминают в моменты сильного душевного волнения, — выкрутилась Тэсса.

— Значит я вызываю у тебя сильное душевное волнение? — на змеиной морде вновь появилась ухмылка.

— Знаешь, при виде тебя кто угодно испытает сильное душевное волнение, — пояснила девушка.

— А ты мне нравишься все больше и больше, — Дэймор выглядел довольным. — Другая бы на твоем месте пребывала в глубоком обмороке от ужаса или билась в истерике, исходила бы криками о помощи или молила о пощаде.

— А смысл? — устало вопросила Тэсс, перешагивая через синюю волну постоянно сокращающейся змеиной плоти.

— Обычно люди, особенно, женщины не пробуют искать смысл в своих действиях, когда им страшно, — задумчиво протянула жуткая тварь. — Ты что совсем не боишься? — в голосе звучало удивление.

— Боюсь, конечно, — девушка сделала несколько шагов в сторону двери. — Ты себя в зеркало видел? Мне почему-то казалось, что Странники выглядят немного иначе. Вам разве не полагается быть безупречно прекрасными?

— Я могу выглядеть по-разному, — хрипло рассмеялся Дэймор. — Что же до безупречной красоты, то, похоже, она присуща не только Странникам. Я о тебе, моя маленькая. А знаешь, — Змей прищурился. — Пожалуй, я не отдам тебя этому коронованному ничтожеству. Полагаю, что он вполне может удовлетвориться услугами, уже оказанными с моей стороны.

— Ты о Йеланде?

Тэсса не могла поверить, что король мог послать за ней это чудовище, хоть и смутно боялась чего-то подобного с того момента, как сбежала от Йеланда.

— О нем, — подтвердил ее догадку Изгой. — Надо отдать Ильду должное, в отличие от прочих достоинств, вкус у него есть. Но ведь и другой, куда более достойный потомок Дренлелора не устоял перед твоими чарами. Оба Ильда хотели бы видеть тебя своей королевой, какая ирония.

— Откуда ты знаешь? — глупо задавать такие вопросы божеству, но Тэсса попросту тянула время, стараясь придумать выход.

— Йеланду удалось заинтересовать меня, и я кое-что разузнал о тебе. Не далее как сегодня вечером король Дайрии просил твоей руки. Это было трогательно, — зубастая пасть оказалась совсем рядом с лицом девушки. — Вы так влюблены друг в друга. В прежние времена Маритэ с удовольствием поживилась бы вашей любовью. Но теперь ваши чувства бесполезны, хоть и прекрасны.

Упоминание о Маритэ поменяло ход мыслей Тэссы. Она вспомнила как в отчаянии попросила ее помощи на Тропе безумных ветров и тут же получила ее. Девушка тут же мысленно воззвала к богине.

Ничего не произошло. Изгой по-прежнему хозяйничал в ее спальне и даже спасительный стук в дверь или шаги в коридоре не указывали на вмешательство Маритэ. Тэсс вспомнила, что в тот раз обратилась к богине вслух. Смирив гордость и надеясь, что не услышит Изгой, она прошептала:

— Маритэ, помоги…

Кто знает, услышала ли ее отчаянное воззвание Маритэ, но вот Изгой точно услышал.

— Тебя вновь одолевает сильное душевное волнение? — ехидно поинтересовался он. — Хотя это больше напоминает мольбу о помощи. Неужели люди еще не разочаровались в своей хваленой созидательнице? Мне казалось, вы вообще давно утратили веру в нее.

— Сложно не верить в Маритэ, когда рядом ползаешь ты, — огрызнулась Лотэсса.

— И то верно, — змеиная голова на изогнутой шее качнулась в знак согласия. — Ни за что не отдам тебя Ильду… ни одному из них.

— Ты отпустишь меня? — она и сама знала, что ее предположение нелепо.

— Разумеется, нет! — он взмахом хвоста подсек ноги девушки, а когда она упала, подтянул ближе к своей жуткой морде, вновь заключая в плен свитых колец. — Я заберу тебя с собой.

— Куда? — пролепетала Тэсс, заранее догадываясь, что любой ответ ей не понравится.

— В свой мир.

Надо полагать в тот самый, где он держал в заточении Маритэ. Этого только не хватало. Оказаться в чужом мире в компании исчадия зла. И именно сейчас, когда Валтор признался ей в любви.

— Пожалуйста, нет! — она все-таки снизошла до мольбы. — Лучше отдай меня Йеланду!

Кем бы там ни стал король Элара, он все-таки человек, в отличии от этого чудовища. И потом от него всегда можно попробовать снова сбежать, тогда как в другом мире на это рассчитывать не приходится.

— Если уж я игнорирую просьбу смертного, которому кое-чем обязан, то как ты думаешь, много ли значат для меня твои желания? — хмыкнул змей. — Забавно, похоже, разлука с дайрийским королем страшит тебя больше смерти. По крайней мере, теперь ты по-настоящему боишься.

— Откуда тебе знать? — с ненавистью спросила она. — Читаешь мысли?

— Нет, — ответил Дэймор. — Твои мысли мне прочесть нетрудно, только вот после этого ты или умрешь или сойдешь с ума. Не хотелось бы. По крайней мере, не так быстро. Из тебя выйдет забавная игрушка, глупо вот так сразу ее сломать.

— С чего ты взял тогда, что я боюсь?

— Мне не обязательно читать мысли, чтоб понять, что у людей на душе. Для этого достаточно читать их чувства. А уж это легче легкого для того, чье могущество они питают. Впрочем, ты не поймешь, это слишком сложно для мозгов простой смертной.

Однако Лотэсса прекрасно понимала, что он имеет в виду. В свое время Маритэ просветила ее насчет природы Странников, которые черпают силы из человеческих эмоций. Но девушка отнюдь не спешила демонстрировать Изгою свою осведомленность. Пусть уж считает ее смертной дурочкой, чем допытывается из какого источника она получила знания.

— Ладно, прелесть моя, хватит разговоров, пора уходить…

Не успев договорить фразу, Дэймор сжал девушку в чешуйчатых объятиях, заставив вскрикнуть от боли и полностью перекрыв доступ воздуха. Впрочем, он практически сразу отпустил ее. Как только змеиные кольца разомкнулись Лотэсса полетела вниз, причем уткнулась лицом не в пушистый ковер на полу, а в сухой песок.

Подняв голову, Тэсс обнаружила, что она больше не в своей спальне. Окружающий ландшафт напоминал пустыню. Горы серого песка были заключены в кольцо скал, подпирающих грязно-белое небо, с которого тусклое, но жестокое солнце лило свой беспощадный свет. Горячий воздух был пропитан песчаной пылью, и каждый вдох давался с трудом. Лотэсса никогда не бывала здесь раньше, но без труда узнала это место. Именно здесь она бродила в кошмарных снах, которые при всей своей жути, значительно уступали реальности.

Острые песчинки царапали лицо и руки, забивались в нос и в рот. Встав на колени, а затем на ноги, девушка принялась стряхивать с себя ненавистный песок. Однако тот, словно в качестве мести, тут же принялся жечь ее босые ступни. Дэймор находился рядом и с интересом наблюдал за страданиями своей пленницы. Здесь он казался еще более ужасным, но и более величественным в то же время. Привстав на хвосте, синяя гадина нависла над Тэссой, раскрыв свою страшную пасть.

Девушка побежала. Наверное, это было глупо и бессмысленно. Но Дэймор был прав, утверждая, что напуганные люди редко ищут смысл в своих действиях. А Тэсса теперь была напугана до смерти. Изгой-таки добился своего. Находясь в своей комнате, ведя с чудовищем более-менее осмысленные беседы, она могла хоть как-то сдерживать страх. Но здесь Тэсс очутилась в плену своих кошмаров, а Изгой, похоже утратив интерес к разговорам, вознамерился ее просто-напросто сожрать.

Тварь явно наслаждалась ужасом жертвы. Как только Тэссе, превозмогавшей боль в пылающих ступнях, удавалось отбежать хоть немного, синее чешуйчатое тело вставало на ее пути или удар хвоста с силой бросал девушку на раскаленный песок. Лотэсса, находящаяся на грани сознания, не могла сказать, долго ли продолжается эта травля. Она уже почти не могла дышать, ноги были обожжены, локти и колени ободраны, из носа и рассеченной губы стекали струйки крови, а сорочка, грязная и рваная в нескольких местах, напоминала лохмотья. Спутавшиеся волосы, полные песка, падали на лицо, мешая видеть. В конце концов, то ли осознав бесполезность борьбы, то ли утратив последние силы, девушка упала лицом вниз и больше не шевелилась.

— Устала, моя сладенькая? — участливо поинтересовался Дэймор.

— Это и есть твой хваленый мир? — вместо ответа спросила Тэсс, не поднимая головы. — Омерзительное место. Зато тебе под стать.

— Да ну? — голос Изгоя звучал по-прежнему насмешливо, но все же как-то иначе. Отплевываясь от песка, набившегося в рот, Лотэсса решилась наконец оглянуться. Похоже, тварь временно прекратила охоту на нее и снова готова к диалогу.

Когда же Тэсс с трудом повернула голову, то удивление на миг пересилило страх. Синего змея за спиной больше не было. Вместо него над ней склонился удивительно красивый мужчина. Он был статен и высок, выше всех кого она знала. Черты лица казались безупречными, черные как ночь волосы спускались почти до пояса, а взгляд сапфирно-синих глаз был таким глубоким, таинственным и завораживающим, что девушка поспешила опустить ресницы.

— Примерно так выглядят Странники, — в его тоне сквозило легкое самодовольство. — Ты по-прежнему полагаешь, что я подхожу этому месту, и что именно оно является моим миром?

— Мне плевать, — утирая рукой кровь с лица, ответила Тэсса. Ей, и правда, было все равно, хорош он собой или уродлив. Главное, что в человеческом облике Дэймор больше не вызывал панического ужаса, парализующего все ее существо.

Изгой почувствовал смену ее настроения.

— Видно, я поспешил с превращением, — притворно вздохнул он. — Надо было погонять тебя подольше. Однако все эти метания несколько портят приятное впечатление, которое ты производишь, — Странник провел большим пальцем по ее щеке, перепачканной кровью и пылью, а затем натянул сползшую с плеча сорочку на место.

— И что теперь? — Тэсс отступила назад, глядя на него исподлобья.

— Подожди немного и все узнаешь, — с этими словами Дэймор подхватил ее на руки, а мгновением позже толкнул плечом возникшую ниоткуда дверь, за которой простиралась безграничная тьма, пронизанная сиянием сотен тысяч звезд.

Глава 19

Ну вот и все. Альва склонилась над Оланом. Губы брата посинели, а лицо покрывала та самая бледность, которую называют смертельной. Да смерть уже совсем близко. Она придет за ними обоими, как до этого пришла за Диреком, Вайном и Барнисом.

Старший брат погиб несколько часов назад в безнадежной попытке защитить Альву с Оланом от тех, кто пришел в замок. На этот раз по их души явились не соседи, а люди короля. Его величество Йеланд Эларский решил наконец-то заняться фьеррской проблемой, предпочтя при этом радикальные меры. Солдаты Йеланда жгли деревни и замки, убивали выживших, невзирая на происхождение. Король Элара, видно, вконец обезумел, раз вел себя хуже любого захватчика. На фоне этого злодеяния и мстительные вылазки соседей казалась невинными детскими забавами.

Теперь вчерашние враги оказались в одной лодке. Безжалостные солдаты короля не разбирались, чья вина больше. Они просто убивали всех без разбора, включая детей. «Во имя общего блага» — как заявил командир отряда, штурмовавшего их замок. Для них было важно лишь одно — уничтожить очаг заразы, спалив в этом очаге всех, кого пощадила болезнь.

Само собой, Барнис не собирался сдаваться и отдавать на заклание сестру с братом. Вместе с остатками людей Барнис и Олан сражались до последнего. Бой продолжался в стенах замка. Когда Олана ранили, Барнис, не выпуская меча из рук, велел Альве тащить брата на крышу. И девушка сделала это, хотя тащить мужчину по узким лестницам не так уж легко. Сложнее всего пришлось на деревянной шаткой лесенке, ведущей прямо на крышу. И все-таки Альва справилась, хотя сейчас невыносимо ломило все тело. Впрочем, физическая боль — последнее, что ее сейчас волновало.

Рядом умирал брат. Другой брат лежал у подножия той самой лесенки, которую успел перерубить почти перед самой смертью, чтоб не дать захватчикам добраться до Альвы с Оланом. Если бы солдаты короля очень захотели, они бы все равно выбрались на крышу. Но, видно, у них не было такой цели. Вместо этого они решили поджечь замок. Каменным стенам огонь не очень страшен, а вот деревянные перекрытия, лестницы, утварь станут знатной поживой для огня.

На крыше, в принципе, был шанс выжить, но Альва не собиралась им пользоваться. Стоит Олану испустить последний вздох, как она прыгнет вниз, навеки прекратив страшную пытку, которой стала ее жизнь. Какой смысл цепляться за существование, когда потерял всех, кто был дорог? Хуже того, когда увидел, до какой степени зла могут дойти славные некогда люди. Когда солдаты короля во имя общего блага истребляют свой же народ. Продолжать жить в этом обезумевшем мире значило предать остатки того светлого, что еще сохранились в душе.

Снизу послышался шум. Альва подошла к краю крыши и осторожно высунулась между зубцами. Как она и ожидала, во дворе замка шумели королевские каратели. Один из них то ли заметил ее, то ли просто крикнул, зная, что она наверху.

— Эй, девка, спускайся пока не поздно, — орал он, задрав голову. — А то сгоришь заживо.

— Да пусть горит, — нарочито громко отозвался другой. — Все равно ей помирать. Да и нам от нее никакого толку. Славная девчушка, с ней бы развлечься, да нельзя — заразная.

— А я бы рискнул, — хохотнул кто-то из их товарищей. — Ежели до сих пор жива, значит не заразная. Эй, красотуля, — он тоже задрал голову и заорал во всю глотку, — давай спускайся, пока огонь не разгорелся. Если будешь умницей, мы тебя не убьем… сразу.

— Чтоб вы все сдохли, ублюдки! — крикнула сверху Альва. — Можете не сомневаться, болотная зараза уже внутри каждого из вас и ждет своего часа. Возвращайтесь в столицу, падальщики, и заразите эту трусливую тварь, что носит на голове корону Элара.

Солдаты в ответ принялись сквернословить и изрыгать проклятия, однако, было видно, что слова девушки задели их за живое. То ли испугались предсмертного проклятия, которое, как считается, обладает огромной силой, то ли Альва просто озвучила их собственные страхи. Так или иначе мерзавцы растревожились и разозлились не на шутку.

— Подстрелите уже кто-нибудь эту тварь! — отдал приказ командир, тот самый, что так пекся об общем благе.

Несколько солдат тут же выпустили стрелы, но ни одна из них даже близко не долетела до крыши. А вот Альва легко бы положила хотя бы нескольких выродков, если бы рядом был лук. Но ей пришлось сбросить его у подножия последней лестницы, чтоб втащить Олана. Поэтому теперь оставалось лишь исходить бессильной ненавистью. Хотя пусть живут. Да поможет им Изгой вернуться живыми в столицу и заразить таки тех, ради кого принесли в жертву половину Фьерры.

— Белобрысая шаэла, — надрывался командир. — Болотная ведьма! Ничего, скоро огонь заставит тебя заговорить по-иному. Ты будешь вопить, пока пламя пожирает твое тело, плавит твои косточки, выжигает поганые глазищи…

Идиот! Неужели он думает, что она станет дожидаться такой ужасной смерти? Если уж огонь и сумеет добраться до крыши, то к тому времени она давно будет лежать изломанным трупом внизу. Правда, прыгать надо с другой стороны. Не стоит давать повод для потехи тем, кто собрался во дворе.

Ветер донес до нее запах гари. Альва подошла к люку, ведущему с крыши и осторожно приподняла его. Волна едкого дыма тут же ударила в лицо, заставив глаза слезиться, а легкие зайтись удушливым кашлем. Непросто было разглядеть хоть что-то сквозь плотную сизую пелену, но присмотревшись, девушка заметила внизу рыжие огненные сполохи.

Бедный их старый замок. Он не был ни красивым, ни удобным, ни даже просто уютным, но это был ее дом. Дом, где она родилась и выросла. Дом, где когда-то ее качала на руках мать, чье нежное белокурое лицо уже почти стерлось из памяти. Дом, где Барнис впервые посадил ее на коня, а Дирек вложил в руки первый лук. Дом, где ее растила старая Хэнн, заменившая мать.

Как же жаль, что страшные сказки Хэнн решили ожить, а вот добрые предсказания не сбылись. Где теперь рыцарь, счастье с которым ей пророчила старая нянька? Альва вытянула из-под рубашки цепочку с заветным кольцом.

— Я не виню вас, эн Элвир, — тихо проговорила она, всматриваясь в перстень, словно темный камень каким-то волшебным образом мог донести ее слова до хозяина кольца. — Вы были добры ко мне, ко всем нам. Я верю, что вы приехали бы, если бы могли. Но судьба распорядилась иначе. Пусть светлые богини никогда не позволят вам узнать, что случилось со мной. А если все же узнаете, пусть хранят вас от печали. Я любила вас, хоть это было и глупо.

Альва говорила о себе в прошедшем времени, будто бы уже шагнула за Грань. Что ж, этот шаг совсем близок. Она в который раз вгляделась в лицо брата и не смогла понять, дышит он или нет. К чему дальше тянуть время? Пора покончить со всем.

Девушка склонилась над Оланом и нежно поцеловала его в лоб, а затем направилась к краю крыши. С этой стороны зубцы были наполовину разрушены, но она легко взобралась на один из обломков. Резкий порыв ветра чуть не сбросил Альву вниз, и она невольно схватились за огрызок соседнего зубца, сохраняя равновесие. Глупая! Зачем? Так было бы проще, чем сознательно шагнуть в пустоту.

Один крошечный шаг, одно простое движение… Но почему же так сложно решиться, даже сейчас, когда ее больше ничего не держит в этом мире? Видно, все-таки в душах людей скрыта неведомая сила, заставляющая цепляться за жизнь до последнего. Но она не поддастся этой силе. Нелепая и бессмысленная жажда жизни может задержать ее ненадолго, но не победить.

Альва обвела глазами вид, открывавшийся с крыши. Привычные картины казались одновременно близкими до боли и почти чужими. Справа бурая равнина, что цветет летом чудесными лугами, а зимой кажется самым унылым местом на свете. Слева лес, где темные деревья тянут голые корявые ветви к серому небу. Где-то в лесу проклятые болота, с которых пришла смерть. Между лесом и лугами обгорелые остовы домов — все, что осталось от деревни, которой владели Свеллы.

Внезапно на дороге, ведущей из деревни к замку Альве почудилось какое-то движение. Вскоре она смогла разглядеть отряд вооруженных людей. Королевские каратели? Возвращаются из другого разоренного замка? Впрочем, какое ей дело? Кто бы это ни был, уж точно не друзья. Никто не придет на помощь в стране, где собственный король отдал воинам страшный бесчеловечный приказ.

Но отчего-то Альва все же решила дождаться момента, когда сможет лучше разглядеть подходящих солдат. Она сама не знала, зачем ей это нужно. Скорее всего, просто тянула время, всем своим упрямым существом желая отсрочить неизбежное.

Чем ближе подходил отряд, тем меньше воины походили на королевских карателей. Да и вообще это, похоже, были рыцари, а не обычная солдатня, которой не жалко пожертвовать. Особенно тот, что ехал впереди на вороном коне. Что-то показалось Альве смутно знакомым в фигуре рыцаря и в том, как он держался. Но пока одна часть сознания мучительно пыталась что-то вспомнить, другая словно нарочно прятала ответ, до которого, казалось, рукой подать.

И тут рыцарь поднял голову. Девушка готова была поклясться, что он посмотрел на нее, хотя расстояние до замка было изрядным. За мгновение до того, как она наконец поняла, кого видит, ветер донес до нее отчаянный крик:

— Аа-аальва!

Голова пошла кругом, и девушка вновь потеряла равновесие. Нога соскользнула с мокрых камней, покрытых склизким мхом. Чудом удержавшись, Альва мгновенно перенесла свой вес на другую сторону и рухнула на крышу. Она расшибла колени, содрала кожу на локтях и ладонях, сильно ударилась головой, но при этом совсем не чувствовала боли. И дело было вовсе не в том, что она была на волосок от смерти.

Эн Элвир все-таки приехал за ней! Это совершенно невозможно, но это так. Хороша бы она была, если бы прыгнула пару минут назад, прямо у него на глазах. Или если бы сверзилась с крыши, узнав его. Хвала богиням, хранившим ее от роковой глупости! Тем временем ветер донес до нее новый крик, полный боли. Девушка тут же вскочила и принялась карабкаться наверх, на этот раз не забывая об осторожности.

Пока она валялась на крыше, отряд сильно приблизился. Видимо, Торн пустил коней галопом. Теперь рыцари были под самыми стенами замка.

— Эн Элви-иир! — Альва замахала с крыши, с трудом заставляя себя стоять на месте и крепко держаться за каменный выступ другой рукой.

— Немедленно спускайся! — теперь отчетливо было слышно каждое слово.

Альва хотела ответить, но ее отвлек скрежет опускаемого моста. Очевидно, королевские солдаты заметили гостей и решили их встретить. Воины Торна тут же направились к мосту. Через несколько минут два отряда стояли друг напротив друга. Командир карателей что-то выяснял с эном Торном. Сначала они говорили негромко, и ветер доносил до Альвы лишь обрывки фраз. Затем ильдовский выродок начал орать:

— Говорю вам, это приказ короля! Чего непонятного? Езжайте, откуда явились, если не хотите передохнуть от заразы. А про мелкую гадину забудьте. Все равно скоро сдохнет в огне.

Торн размахнулся и ударил солдафона по лицу с такой силой, что тот едва не рухнул с коня. Это послужило сигналом к бою — яростному, но недолгому. У Торна было больше солдат, они были лучше вооружены и намного лучше знали свое дело, чем отбросы, которых король заслал в зараженную провинцию. Перед смертью каратели, должно быть, сильно жалели, что по глупости спустили мост. Скорее всего, выродки так и не узнали, что пали от руки дайрийцев.

Альва испытывала мрачное ликование при виде каждого нового трупа. Расправившись с карателями, дайрийцы во главе с Торном по мосту въехали во двор замка. Девушка уже давно переместилась к той стене, которая была ближе.

— Альва, спускайся! — вновь велел ей Элвир.

Кто-то из воинов склонился к нему и что-то негромко сказал, указывая на замок. И только тут до Альвы дошло, сколь ужасно ее положение на самом деле. Торн приехал за ней, рискуя жизнью. Он здесь, совсем рядом, она может видеть его и говорить с ним… Но она не сможет к нему спуститься. Даже если, рискуя переломать ноги, спрыгнет в люк, то вряд ли доберется до выхода через замок, охваченный огнем.

Торн уже и сам понял, что замок горит. Альва надеялась, что он придумает какой-нибудь способ добраться до нее по внешним стенам замка, но вместо этого он решительно направился к входу.

— Нет! — закричала Альва. — Не ходите! Вы же сгорите там!

— Я не оставлю тебя, — ответил он.

— Но девчонка права, — обратился к Элвиру один из воинов. — Вы не поможете ей, ежели сами сгорите. Давайте лучше я пойду. И еще кто-нибудь из ребят. Я из Мальна, там пожары частенько бывали, авось справимся и вытащим девицу вашу.

— Я пойду с вами, — заявил Элвир. — Но твои знания и помощь точно пригодятся.

Тут же началась суета. Мужчины ринулась к колодцу. Неужели рассчитывают залить огонь водой? Но, похоже, вода понадобилась им для других целей. Торн и его сподручные вымачивали в деревянной бадье плащи, а потом закутывались в них, перед тем, как направиться к замку. Те, что шли сзади волокли за собой бадьи с водой.

— Пожалуйста, нет! — закричала Альва, пока еще могла видеть Элвира. — Не надо! Я сама спущусь.

— Не вздумай двигаться с места! — приказал Торн. — Лучше помолись за нас богиням. Мы вытащим тебя оттуда, обещаю.

Альва, ясное дело, не верила ни в богинь, ни в Изгоя, но тут же начала молиться так истово, что несуществующим богиням впору бы явиться из небытия только для того, чтоб защитить эна Элвира и его товарищей. О себе девушка беспокоилась куда меньше, хотя стоило бы, раз уж ради ее спасения Элвир поставил на кон собственную жизнь.

Она распахнула люк и стала всматриваться в дымную темноту, временами прорезаемую алыми всполохами огня. Глаза слезились, горло першило, приступы кашля разрывали легкие, но девушка словно не замечала всего этого.

Время тянулось бесконечно долго и, казалось, что прошла вечность прежде, чем Альва расслышала голоса, доносящиеся снизу. Спустя еще вечность над лестницей показалась фигура, закутанная в плащ. Альва решила, что это Торн, но первым шел кто-то из тех, что вызвались его сопровождать. Не успев сделать нескольких шагов, человек споткнулся о тело Барниса.

— Изгоевы кости! — выругался он. — Что за…? — и тут же умолк, очевидно, разглядев мертвеца.

— Это хозяин замка, — Альва узнала голос Торна, глухо звучавший сквозь плащ, которым было обмотано лицо.

— Эн Элвир, — она попыталась крикнуть, но вместо этого из горла вырвался хрип, заглушенный очередным приступом кашля.

Как бы то ни было, ей удалось привлечь к себе внимание.

— Альва! — Элвир задрал голову и шагнул к тому месту, над которым располагался люк.

Вокруг валялись обломки лестницы. Как ни старались мужчины приспособить их, чтоб помочь ей спуститься, ничего не вышло. Барнис на славу раскрошил лестницу, защищая их с Оланом последнее убежище.

— Ты должна спрыгнуть, — велел Торн. — Не бойся, я поймаю тебя.

— Я уже ничего не боюсь, — отозвалась она.

И, правда, чего бояться человеку, который полчаса назад был готов спрыгнуть с крыши, а до этого видел смерть всех родных. А тут всего-то надо прыгнуть с высоты одного этажа. Даже если она и переломает ненароком кости, мужчины все равно ее вынесут из горящего замка.

Альва почти изготовилась прыгать, как вспомнила про Олана. Она кинулась к брату, чтоб взглянуть на него в последний раз. Когда пожар закончится и нечему будет больше гореть, она попросит Торна забрать тело Олана. И еще надо уговорить их взять с собой Барниса, чтоб он не достался огню.

Девушка склонилась над бездыханным братом и поцеловала его в лоб. И вдруг Олан застонал и пошевелился. Он жив! А она, безумная, чуть было не бросила здесь умирать.

— Он жив, жив! — задыхаясь прокричала она, свесившись из люка. — Мой брат жив!

— Кто жив? — Торн склонился над Барнисом. — Он мертв, Альва. Мне жаль, но это так. Мы заберем его, но больше ничего нельзя сделать для твоего брата. И поспеши, умоляю тебя! Балка горит и вот-вот рухнет. Нам надо убираться.

— Нет же, я про Олана. Вы должны спасти его. Стойте! — она вновь побежала к брату и, схватив его, поволокла к люку.

Тело было ужасно тяжелым, Олан стонал, но Альва не позволяла себе отвлечься и передохнуть. Она помнила о балке. Дотащив брата до люка, она вновь свесилась вниз, чтоб передать его мужчинам. В конце концов, ей пришлось просто сбросить Олана вниз. Это было мучительно и страшно, но девушка понимала, что другого выхода у нее нет. К счастью, воины смогли подхватить раненого и тут же поспешили с ним вниз. Еще один дюжий солдат взвалил на плечо тело Барниса.

И тут, рассыпая огненные брызги, рухнула балка. Альва задохнулась от собственного крика. Ей казалось, что горящее дерево неминуемо придавит Торна. Но тот чудом успел увернуться и через мгновение был уже на ногах. За его спиной пылал огонь, отрезая путь к лестнице.

— Альва, прыгай, Изгой тебя побери! Прыгай сейчас же!

Глава 20

И она прыгнула. Одну мучительное мгновение и Элвир уже держал Альву на руках. Даже находясь в смертельной опасности в пылающем огненном кольце, Торн на миг ощутил невероятное счастье, прижимая к груди хрупкую нежную фигурку любимой. Но он тут же унял бешено бьющееся сердце, понимая, что чувства сейчас могут лишь помешать. Успеет еще насладиться радостью, когда они выберутся… если выберутся.

Торн сорвал с себя сырой плащ и накинул на голову Альвы, чтоб ее длинные волосы не занялись пламенем.

— Закрой глаза и постарайся не дышать, — приказал он.

Выждав момент, когда огонь в одном месте балки стал чуть ниже, он шагнул вперед. Торну повезло, и пламя их не коснулось. Затем он бегом устремился вниз, почти не чувствуя своей ноши. Лестницы, ведущие на нижние этажи частично прогорели, и временами приходилось перепрыгивать через несколько ступенек или, того хуже, наступив на очередную поврежденную ступень спотыкаться, рассыпая вокруг себя снопы искр. Последняя лестница была каменной, зато вокруг нее бушевало огненное безумие.

Торн и сам не понимал, каким чудом им удалось пройти сквозь пламя, оставшись практически невредимыми. Кое-где его одежда все-таки занялась огнем, но выход был уже совсем рядом. Стоило им с девушкой, миновав наполовину сгоревшие входные двери, вырваться из замка, как поджидавшие солдаты тут же обрушили на них несколько ведер воды.

Элвир почти не верил, что им удалось спастись, но в то же время где-то в глубине души он знал, что именно так и будет. Как знал, что найдет Альву живой и здоровой, сколь бы ни были призрачны его шансы. Но даже сейчас, когда самое страшное осталось позади, Торн не мог заставить себя разомкнуть руки и отпустить Альву. Он боялся снова потерять ее, хотя теперь ей ничего не угрожало.

— Эн Элвир, — Альва одной рукой продолжала обнимать его за шею, другой же пыталась выпутаться из спасительного плаща. — Мне нужно увидеть брата.

Он все-таки заставил себя опустить ее на землю и помог избавиться от плаща. А потом взял ее лицо в ладони долго не отпускал, вглядываясь в бесконечно дорогие черты. Толстый слой сажи, покрывавший лицо, не мог, однако, скрыть ужасной бледности; на лбу и щеках кровоточили ссадины; растрепанные светлые волосы казались серыми из-за налипшего пепла.

— Я ужасно выгляжу, да? — спросила Альва усталым голосом.

— Я не видел никого прекраснее, — ответил Элвир.

Он ни капли не кривил душой. Грязная, мокрая, пропахшая дымом девушка представлялась ему воплощением красоты. А ее зеленые глаза, казалось, сияли ярче, чем прежде.

— Мне нужно к Олану, — напомнила Альва. — Где он?

— Да, конечно, — Торн наконец отпустил ее. — Фрон, где раненый?

Элвир боялся услышать, что юноша умер. Альва и так пережила слишком много. Тело ее старшего брата лежало чуть поодаль, накрытое плащом. Торн, под влиянием рассказа Лотэссы почти поверивший в Маритэ, горячо взмолился ей, прося сохранить жизнь Олана Свелла.

То ли богиня услышала его молитвы, то ли молодой человек отчаянно цеплялся за жизнь, но к облегчению Элвира и радости Альвы раненый все еще дышал, хоть и пребывал без сознания.

— Он будет жить? — девушка обвела пытливым взглядом окружавших брата мужчин.

— Кто знает, дэнья, — вздохнул Фрон, не особо щадя нежные сестринские чувства. — Может статься, и выкарабкается. Недаром же мы его из пожара вынесли.

Альва устремила беспомощный взгляд на Торна, словно ища у него поддержки. Даже будь девушка ему чужой, Элвир вряд ли остался бы равнодушным, а сейчас сердце его разрывалось от сострадания к любимой. Он постарался успокоить ее как умел, осторожно подбирая слова, стараясь вселить надежду в исстрадавшееся сердце девушки.

Люди Торна наскоро соорудили носилки для раненого. Элвир хотел бы как можно скорее покинуть страшное место, но прежде следовало похоронить хозяина замка. Альва указала погост, где покоились уже много поколений Свеллов. Солдаты вырыли могилу, стараясь побыстрее орудовать лопатами, что было не так-то просто на промерзшей земле. Наконец тело опустили в неглубокую ему рядом с двумя свежими насыпями и засыпали землей.

Отношения Элвира с хозяином замка складывались непросто. Барниса Свелла трудно было назвать приятным человеком, и все же он, безусловно, заслуживал уважения и искреннего сожаления. Барнис был настоящим мужчиной и достойным рыцарем, погибшим с мечом в руках, защищая свой дом и родных. Однако куда сильнее сожалений об ушедшем Торна тревожила Альва.

За все время погребения девушка не проронила ни слова, просто стояла, почти не шевелясь, и наблюдала за мрачной церемонией. Она не пролила ни единой слезы, и это казалось самым страшным. Торну ужасно хотелось ее обнять, прижать к себе, утешить, но он понимал, что и так уже перебрал с этим. Да и негоже без конца обнимать ее на глазах у солдат. Возможно, когда они останутся наедине, он сможет ее утешить, но сейчас, стоя у могил братьев, девушка выглядит так, что лучше ее не трогать лишний раз и не приставать со словами утешения.

Все было кончено, но Альва все еще не двигалась с места, она словно вообще не замечала происходившего вокруг. Элвир попробовал вывести ее из оцепенения:

— Альва, нам пора уходить. Ты замерзла и измучена сверх всякой меры. Тебе нужен отдых, тепло, еда.

— Мне ничего не нужно, — безжизненно отозвалась девушка, не оборачиваясь и по-прежнему неотрывно глядя на могилы.

— Зато нужно твоему брату. Тому, который все еще жив, — он решил сменить тактику. — Или ты думаешь, что раненому лучше лежать на зимнем ветру, когда его даже перевязать толком не могут?

Напоминание об Олане сработало мгновенно. Альва тут же решительно повернулась и быстро зашагала прочь. Торн поспешил за ней. Он выпросил у одного из солдат сухой плащ, закутал девушку и усадил ее на коня перед собой.

Всю дорогу Альва молчала, не спрашивая куда они направляются. То ли по-прежнему пребывала в оцепенении отчаяния, то ли смертельно устала. А, скорее всего, и то, и другое. Девушка бессильно привалилась к плечу Торна, так что тот слышал каждое неровное биение ее сердца и тяжелое дыхание.

Ехать пришлось долго. Путь до реки занимал много часов. Элвир был бы рад остановиться в каком-нибудь постоялом дворе, но охваченная эпидемией провинция словно вымерла. То, чего не сделала болезнь, довершил эларский король. И теперь Торну казалось, что они едут по мертвой земле. Иногда ветер доносил издалека запах дыма. Видно, королевские выродки жгли замки и деревни по приказу Йеланда Ильда. Торну очень хотелось вмешаться, однако, он понимал, что его люди слишком измучены для того, чтоб выдержать несколько боев с отрядами Ильда, а Альва и Олан еле живы и нуждаются в отдыхе и заботе.

— Изгой побери этих тварей! — негромко выругался он. — Мы не можем помочь всем. Но как же это мучительно!

— Они не стоят помощи! — Альва повернула голову к нему, и глаза ее, до того потухшие, теперь ярко пылали гневом. — Эти люди являлись к нам в замок еще до солдат короля. Они жаждали нашей смерти, виня во всех своих бедах, они убили Дирека и Вайна. Пусть теперь на своей шкуре узнают, каково это, когда тебя травят те, кто должен помогать.

— Неужели это правда?!

— Думаете, я стала бы вам врать? — ее голос вновь звучал равнодушно и безжизненно.

— Нет, конечно, — он все-таки не удержался и обнял ее одной рукой. — Просто то, что ты говоришь, слишком чудовищно.

— Люди стали чудовищами, — тихо проговорила Альва. — Вместо того, чтоб сплотиться перед лицом страшной беды, начали грызть друг друга, как звери. Нет, хуже. Звери так не поступают. Даже твари из-за Грани, должно быть, не способны на подобное. Только люди.

— Только люди, — эхом отозвался Торн, еще крепче прижимая Альву к себе.

— Не думайте, что я не понимаю, что не все таковы, — продолжала она. — Вы вот рискнули жизнью, чтоб приехать за мной, да и сейчас готовы броситься на помощь тем, кого даже не знаете — подданным вражеской страны, преданной собственным королем. Вы вправе думать, что я ничуть не лучше их, раз удерживаю вас от этого. Наверное, вы будете правы. Мое сердце ожесточилось, в нем, видно, осталось мало человеческого. Знаете, я ведь убивала? Я стреляла в тех, кто убил моих братьев, и не жалею об этом. Я тоже чудовище, да?

— Никогда не говори так и не смей даже думать! Я убивал так же, как все эти люди, что едут рядом. Твои братья убивали. Это не делает нас чудовищами. Ужасно, что тебе пришлось пройти через необходимость отнимать чужие жизни, но судьба не оставила тебе выхода.

Сердце Элвира разрывалось от боли за то, что пришлось пережить этой девочке и от чувства вины, что, по сути, сам обрек ее на это.

Когда они добрались до реки, была уже глубокая ночь. Заставы на эларском берегу были пусты, как и в прошлый раз. Через дайрийские посты первого маршала королевства пропустили без лишних вопросов, хотя по выражению лиц было видно, что стражи думают о путешествиях по зараженной Фьерре и о возможности принести ужасную хворь в Дайрию.

— Альва, сколько дней нужно, чтоб заражение стало заметным? — спросил он у девушки.

— Чаще всего два, — ответила она, чуть задумавшись. — Но Хэнн продержалась неделю.

— Хэнн? — переспросил Торн. — Та самая, что выходила меня, а потом бросала руны? Неужели она…?

— Она умерла почти в самом начале, — слова звучали почти без эмоций, но Элвир знал, какая боль должна стоять за этим.

— Мы останемся в приграничном замке на неделю, — объявил он, обращаясь к своим людям и к караульным. — И двинемся дальше лишь если ни у кого не проявится признаков болезни.

Торн был готов на все, чтоб спасти Альву, но он не собирался рисковать благополучием собственной страны и тащить заразу в столицу. Если повезет, то за короткое время, не встретив ни одного больного, они не успели заразиться. Если же нет… Элвир понял, что не в силах сейчас обдумывать еще и это. Он сам безумно устал, не говоря уже о девушке, которая еле держалась на ногах и ее раненном брате.

Замок, даром что так назывался, был ветхим старым строением, по сравнению с которым даже жилище Свеллов выглядело почти роскошным. Но по крайней мере, он обещал крышу над головой. Стражники, как могли, разместили людей Торна, а единственную пристойную комнату отдали в распоряжение первого маршала. Элвир, разумеется, тут же уступил ее Альве, а сам устроился с офицерами.

Едва уладив дела, он сразу отправился проведать Олана Свелла. Состояние юноши по-прежнему не внушало особых надежд, но, по крайней мере, ему не стало хуже. Кроме того, на заставе случайно нашелся солдат, когда-то бывший сельским знахарем. Понятно, что его познания во врачевании оказались весьма скромными, но и это было лучше, чем ничего. Сам Торн тоже немного смыслил в медицине и даже возил с собой кое-какие мази и настойки, но в случае с раной Олана его умений было явно недостаточно.

Не успел Элвир закончить разговор с местным лекарем, как заявилась Альва, неизвестно каким чудом отыскавшая помещение, где держали ее брата. Торн кратко обрисовал ей состояние раненого, строя фразы так, чтоб вложить в слова как можно больше надежды. При этом он бросал многозначительные взгляды на лекаря, чтоб тот не вздумал пугать девушку изложением истинного положения вещей. Если судьбе будет угодно, парень выкарабкается, но в любом случае, чем дольше Альва верит в его спасение, тем лучше для нее.

Поняв, что Альва намерена провести всю ночь у ложа брата, Элвир решительно воспротивился и чуть ли не силой поволок девушку в ее комнату.

— Ложись, тебе нужно выспаться, — он усадил ее на кровать.

— Да, конечно, — она рассеяно кивнула, подтягивая к себе колени.

— Если ты и дальше собираешься так сидеть и пялиться в стену, то я сам уложу тебя и просижу рядом всю ночь.

Элвир старался придать голосу шутливый тон, хотя и вправду мечтал остаться и провести ночь подле девушки, держа ее за руку.

— Я лягу, обещаю.

Он вздохнул про себя, пожелал Альве спокойной ночи и направился к двери.

— Эн Элвир, постойте, — окликнула Альва.

— Да? — он вернулся и присел на старый сундук рядом с кроватью.

— Я ведь даже толком не поблагодарила вас за спасение жизни. И за Олана. Если бы не вы…

— Не благодари, — ему было трудно смотреть девушке в глаза. — Прими я другое решение несколько месяцев назад, твоей жизни ничего бы не угрожало.

Слова давались ему с болью. Не оттого, что сложно было признавать свои ошибки, а от понимания, что ему никогда не исправить последствий того рокового решения.

— Что вы такое говорите? — в ее голосе послышались живые нотки. — Я и надеяться не смела, что, получив письмо Барниса, вы решите приехать. Если честно, у нас вообще не было надежды, что оно дойдет до вас.

— Какое письмо? — не понял Элвир.

— То самое, в котором Барнис просил забрать меня в Дайрию.

— Мне жаль, но я и вправду не получал никакого письма. Ты же видела, что творится по всей Фьерре. Кто станет доставлять письма в такое время? Тем более, при закрытых кордонах.

— Но почему же вы тогда приехали? — даже при тусклом свете свечи ее широко распахнутые глаза сверкали на изумленном лице.

— Почему приехал? Странный вопрос. Неужели ты думала, что я могу оставить тебя посреди этого кошмара? Другое дело, что я далеко не сразу узнал, что у вас творится. Увы, даже шпионы не доносят вести мгновенно, — он мрачновато усмехнулся. — Кроме того, мне понадобилось убедить короля отпустить меня. Хотя, право, лучше бы я не тратил на это время, а ехал без его позволения.

Альва смотрела на него, пораженная. Торн был рад хотя бы тому, что удалось вытащить девушку из тоскливого оцепенения.

— Вы ничего нам не должны, — наконец проговорила она. — Свое спасение вы оплатили более чем щедро, и если бы не крайняя нужда, мы никогда не посмели бы просить вас о подобной услуге. Впрочем, я и не просила. Это все Барнис, он не желал меня слушать… — при упоминании имени брата ее голос прервался.

— Ничего не должен, — отозвался Элвир. — Но я обещал приехать за тобой. Хотя на самом деле я не должен был уезжать без тебя. Никогда себе этого не прощу! — он ударил кулаком по обитой железом крышке сундука. Резкая боль слегка отрезвила его.

— Не стоит корить себя, — голос Альвы звучал мягко, почти нежно. — Вы же предложили мне ехать с вами, я отказалась. Вместо того, чтобы гордиться своим подвигом, вы выдумали какую-то нелепую вину. Умоляю, не мучайте себя такими мыслями. Вы спасли нас с Оланом, и мы навсегда у вас в долгу.

— Спас! А если бы я приехал на день позже? Да что там на день… На час. Что ты делала на крыше?

— Это было единственное место, где мы могли укрыться. Барнис велел мне тащить Олана туда, а потом обрубил лестницу…

— Я не о том, — перебил Торн. — Что ты делала на краю крыши? Впрочем, можешь не отвечать.

Альва опустила глаза.

— А что мне еще оставалось? Я решила, что Олан мертв. Мне показалось, он не дышит. Какое все-таки счастье, что я не прыгнула. Мне не себя жалко, не подумайте. Но если бы я бросилась вниз, Олан бы тоже наверняка погиб. Да и вышло бы, что вы рискнули собой напрасно.

— Если бы ты прыгнула, я бы, наверное, этого не пережил, — даже произносить это вслух было больно.

Он говорил правду. С одной стороны, Торн ясно понимал, что у него нет права наложить на себя руки, что бы ни случилось, с другой — не мог себе представить, как можно продолжать дышать, когда любимая женщина у тебя на глазах бросилась с крыши, и знать, что ты виноват в случившемся ничуть не меньше судьбы.

Какое-то время оба молчали. Огарок свечи с треском догорел, а Торн не знал, где достать новую. Да и смысла нет. Альве давно пора спать, а для терзающих душу разговоров еще будет время. И все же Элвир не находил в себе сил встать и уйти.

— А знаете, — вдруг тихо проговорила девушка, — я так обрадовалась, когда увидела вас. Прямо задохнулась от счастья. А ведь рядом лежал Олан, которого я считала мертвым. И Барнис. Мои братья погибли у меня на глазах, а я была готова прыгать от радости только потому, что вы приехали за мной. Я презираю себя за это. Как можно жаждать спасения, когда жизнь потеряла смысл? Конечно, я тогда не знала, что Олан жив, но все же… — она замолчала.

— Это все моя вина, — он вскочил и тут же упал на колени. — Прости меня! Нет, не прощай! Тому, что я сделал, нет прощения. Мне стоило лишь протянуть руку и я обрел бы счастье, но, главное, спас бы тебя. Я не смог бы уберечь твоих братьев, но ты никогда не прошла бы через этот кошмар.

— О чем вы, эн Элвир? — она спрыгнула с кровати и не нашла ничего лучше, чем опуститься на колени рядом с ним. — Вы не могли забрать меня, я не поехала бы с вами.

— Поехала бы, — Торн поднял девушку, усадил на кровать и сел рядом, — то есть, я верю, что поехала бы, если бы я честно признался, что люблю тебя и хочу видеть своей женой.

— Это правда?!

Они сидели совсем рядом. Из-за темноты Элвир почти не видел ее лица, зато легко мог представить выражение изумления, с которым она, должно быть, сейчас смотрела на него.

— Правда, — он взял ее руки в свои. Она дрожала то ли от холода, то ли от волнения. — Еще до отъезда я знал, что хочу жениться на тебе. Но за какими-то демонами решил проверить собственные чувства, убедиться, что эта любовь — не блажь и не наваждение. Я думал, что если спустя полгода останусь тверд в своем решении, то вернусь за тобой, чтоб привезти в Дайрию своей невестой. Я ждал, рассчитывал, планировал… — собственные слова жгли его каленым железом.

Торн встал и отошел подальше от девушки. Какое право он имеет сидеть рядом, держать ее за руку, признаваться в любви, когда по его вине ее душа искорежена отчаянием и болью?

— Но ведь вы вернулись, — напомнила Альва, поднявшись вслед за ним.

— Вернулся. А что толку? Я приехал слишком поздно, раз ты считаешь, что в твоей жизни больше нет смысла.

— Теперь есть, — тихо проговорила она, шагнув к Элвиру.

Глава 21

Эна Алдора как ни старалась, не могла унять волнение, владевшее ей с того момента, как Таскиллы получили приглашение на королевский прием. В таком же состоянии пребывали остальные, включая Эдана Линсара. Пожалуй, Эдан был на взводе даже больше остальных, хотя ему не было места в их плане. Именно это злило молодого человека сильнее всего.

— Это невыносимо! — в который раз начал он. — Как я могу отсиживаться в Таскиллоне, когда Рейлор рискует жизнью?

— Ну сколько можно?! — рыкнул в ответ Рейлор, который и так с трудом держал себя в руках. — Давай дадим Ильду схватить тебя и забудем о нашей затее!

— Я же не совсем идиот, чтоб являться на прием через главный вход, — Эдан все-таки не терял надежды убедить их. — Я проникну в Нианон, воспользовавшись ключом от вашей калитки. Уверен, что королевский замок я знаю получше Ильдов. Мне не составит труда незаметно подобраться к Йеланду и тогда…

— Ну хватит уже нести чушь! — Рейлор стукнул кулаком по подлокотнику, а эна Таскилл вздрогнула. — Будто ты не знаешь, что коронованный ублюдок окружил себя охраной. Чем больше подлостей он совершает, тем больше опасается за свою безопасность. Надо думать, после того, что Йеланд учинил во Фьерре, он даже спит окружении гвардейцев.

— Ты смог бы спокойно спать, послав солдат для истребления собственного народа?

— Я — не Ильд, — огрызнулся Рейлор. — Ему вот фьеррские зверства не мешают крепко спать, сытно есть и устраивать пышные приемы. А я засну спокойно, лишь вогнав клинок в его гнилое сердце. Если раньше я видел в этом убийстве лишь тяжкий долг, то теперь, пожалуй, испытаю удовольствие.

— Сын мой, ты рассуждаешь, как убийца, — Алдора с трудом подавила внезапно вспыхнувший гнев. — Нет и не может быть удовольствия в том, чтоб лишить жизни законного правителя… да кого бы то ни было.

— Но он мерзавец!

— Так не стоит уподобляться ему. Мы должны свершить правосудие, а не убийство из мести.

— Вы правы, матушка, — сдался Рейлор. — Я только хотел сказать, что даже окажись рассказ Тэссы ложью, то и в этом случае Йеланд заслужил бы смерть одним этим деянием. Сожри меня Изгой за такие мысли, но я почти жалею, что мы победили и выкинули дайрийцев. Малтэйр никогда не поступил бы так!

— Не поступил бы, — согласился Эдан. — Если судить по рассказу Тэсс, он оказался куда лучшим королем для Элара, чем Йеланд…что, конечно, не оправдывает захват чужой страны.

— Ладно, дети мои, нам пора собираться, — напомнила Алдора. — Время разговоров закончилось.

— И то верно, — кивнул Рейлор.

Правда, под сборами старший сын, похоже, понимал очередную проверку умения обращаться с кинжалом, запрятанным в рукаве. Несколько недель Рейлор тренировался незаметным движением извлекать и перехватывать оружие. Вместе с ним упражнялись и Лан с Эданом: то ли просто не желая отставать, то ли в тайной надежде лично вогнать клинок в сердце Ильда. Даже сама Алдора, не удержавшись, несколько раз попробовала этот прием с кинжалом.

— А у меня все-таки лучше выходит, — похвалился Эдан. — Может…

— Не начинай! — хором перебили его братья Таскиллы.

Эдан насупился, швырнул кинжал и отвернулся к окну. Алдора подошла к нему и обняла. По лицу Эдана было видно, насколько он удивлен. И немудрено, эна Таскилл и сыновей-то обнимала редко.

— Негоже так расставаться, мальчик. Кто знает, доведется ли нам свидеться после сегодняшнего. Не держи на нас зла, Эдан. Ты же сам понимаешь, что мы правы.

— Не правы, — возразил он, впрочем, порастеряв часть своей уверенности, возможно, от смущения. — Мне уже не страшно замарать руки, хуже не будет, а вы…

— Матушка, пора ехать, — нарочито громко перебил Рейлор.

Он стоял у дверей, всем видом изображая нетерпение. Однако, едва сделав шаг к выходу, он устремился к другу и крепко обнял его. Эдан, перешедший из одних объятий в другие, совсем растерялся.

— Это невыносимо! — пожаловался он. — Я ужасно злюсь на вас всех, но при этом сердце разрывается при одной мысли, что вы можете не вернуться сегодня вечером. А ведь надежды на обратное почти нет. Быть может… — он запнулся, — если уж решили, что обязательно Рейлор должен сделать это, то зачем ехать всем троим?

— Не может быть и речи о том, чтоб я осталась! — голос эны Таскилл стал ледяным. — А вот насчет Лана я с тобой согласна. Конечно, на приеме ждут всех Таскиллов, но вряд ли отсутствие младшего вызовет особые подозрения. Лан может сказаться больным.

— Прошу простить меня, матушка, но я поеду, — решительно возразил Лан.

— Как знаешь, сын мой, — женщина не стала спорить, лишь вздохнула про себя.

В карете все трое молчали и даже старались пореже смотреть друг на друга. Алдора беспрерывно теребила в руках веер из павлиньих перьев.

— Матушка, ради чего вы откопали эту реликвию? — поинтересовался Рейлор. — Я, конечно, помню, что веер, упавший на пол должен стать для меня знаком, но боюсь, что падение этого веера замечу не только я, но и все присутствующие. Вам не кажется, что столь старинная и вычурная вещь привлечет слишком много внимания?

— Мне кажется, что веер твоей бабки Дайенны Таскилл может стать отличным символом падения тирана. Моя свекровь передала мне его вскоре после нашей с Арселом свадьбы. Ты прав, это реликвия. Реликвия рода Таскиллов. И, думаю, сегодняшний прием в Нианоне для нее — самое подходящее время и место.

— Ну не знаю, — протянул старший сын. — Символичность — это, наверное, важно, но по мне лучше бы вы все-таки роняли обычный веер из ткани, а не эту вычурную вещицу. Впрочем, решать вам.

— Я уже все решила, — отчеканила эна Таскилл.

В зале Теоры было слишком много света и слишком мало воздуха. Так по крайней мере казалось Алдоре, довольно долгое время не посещавшей пышных и шумных королевских приемов. Что ж, остается утешаться тем, что ей придется пробыть здесь не так уж долго. Правда, вряд ли после удастся отправиться в более привлекательное место. Скорее, наоборот.

Интриганы из Таскиллов и Линсаров вышли никудышние, а потому их нехитрый план был совсем прост. Эне Алдоре надлежало занять короля разговором и постараться увести его подальше от толпы. Рейлор же должен был держаться поблизости, дожидаясь момента, когда мать уронит веер. Именно в этот момент ему надлежало нанести роковой удар.

Первую часть плана удалось реализовать неожиданно легко. Женщине даже не пришлось придумывать повод для разговора с королем. Йеланд сам, едва завидя эну Таскилл, заспешил к ней и рассыпался в притворной радости от ее визита. С чего бы королю так радоваться им? Ни для кого не секрет, что Рейлора он терпеть не может из зависти, не выдерживая сравнения с первым рыцарем королевства, а Лана попросту не замечает. Ну, а уж до нее Йеланду и вовсе не было дела последние годы.

А тут его величество галантно подхватив Алдору под руку и отведя ее в сторону засыпал вопросами. Вопросы по большей части были пустой светской болтовней. Эна Таскилл поверить не могла, что Йеланд чуть ли не открыто выказывает пренебрежение всем остальным гостям ради возможности узнать о ее здоровье.

— А что нового у герцога? — король, казалось, не слушал ответов собеседницы, стремясь поскорее задать очередной вопрос. — Конечно, я мог бы расспросить его самого, но материнское сердце, наверняка, видит жизнь сына в особом свете.

Алдора насторожилась. Король явно выпытывает что-то о Рейлоре. В подтверждение ее слов, Йеланд не задал тут же дюжину новых вопросов, а молча и, казалось, настороженно ждал ответа на этот. Что ему известно? Может, шпионы что-то вынюхали об Эдане Линсаре. Если так, все довольно паршиво.

Усилием воли Алдора обуздала охватившее ее волнение, напомнив себе, что в их нынешнем положении глупо тревожиться из-за чего бы то ни было.

— Благодарю, ваше величество, — она склонила голову, лихорадочно соображая какую бы ерунду рассказать в ответ на неприкрытый интерес Йеланда к делам ее сына. — Герцог в добром здравии и расположении духа. Хотя, боюсь, немного заскучал от того, что с дайрийцами удалось справиться так быстро и легко. Благодаря вашим полководческим талантам, разумеется.

До чего же противно врать! Хочется прополоскать рот горькой настойкой и выплюнуть. Но ей нужно отвлечь короля, а потому еще какое-то время придется нести льстивую чушь, лишенную смысла. Благо не долго.

Йеланд, как и следовало ожидать, самодовольно хохохнул, купившись на грубейшую лесть.

— О, мне ли не понять его, эна Алдора. Нам, рыцарям, сложно сидеть без дела. Впрочем, скажу вам по секрету, долго сидеть и не придется. Не далее как нынешней весной я разверну кампанию против Дайрии и завершу начатое. Если богини будут милостивы, еще до исхода лета я объединю древнюю державу, разделенную властолюбием моих предков.

То же мне, великая тайна! Да вся Вельтана болтает о воинственных планах короля и о том, что только чудом удалось отговорить его двинуть войска на Дайрию поздней осенью. Хорош бы он был, застряв с войсками где-нибудь в Норте. Хотя лучше бы торчал там, чем развлекался казнями и уничтожением целых провинций. А тут надо же, возомнил себя объединителем Элара, попросту украв идею Дайрийца. Однако, вслух она, разумеется, сказала совсем другое:

— Надеюсь, для моего сына найдется достойное место в ваших планах?

— О, разумеется, — Йеланд растянул неприятные влажные губы в приторной улыбке. — Для обоих ваших сыновей, эна Алдора. Ведь Лан уже совсем мужчина.

Эна Таскилл молча кивнула, пытаясь понять, к чему клонит король.

— Я очень доверяю вашим сыновьям. Они — моя опора. Посудите сами, герцог Линсар — достойнейший из рыцарей, но он, увы, далеко не молод. Его сын, ах… — король махнул рукой и отвернулся.

— Эдан Линсар имел несчастье утратить благосклонность вашего величества? — осторожно спросила она.

— Увы, да, — Йеланд придал лицу трагичное выражение. — Мне больно об этом говорить, но боюсь, этот достойный в прошлом юноша меня предал.

— Не может быть! — Алдора постаралась изобразить удивление. Богини, как же ужасно она притворяется. Правда, у Йеланда выходит еще хуже.

— Увы, — повторил он, разводя руками.

— Но ведь Эдан сейчас с сестрой в родовом имении на берегах Имрэ, — эна Таскилл молилась, чтоб ее лицо и голос не выдали неумелой лжи.

— Так и было, — скорбно вздохнул король. — Я отпустил свою неве… — он осекся, — энью Лотэссу в Норту в сопровождении брата, но Эдан Линсар… Ох, мне больно это говорить… он похитил собственную сестру и отдал ее Дайрийцу.

— Не может быть! — вот теперь ее изумление звучало вполне искренне. Еще бы — измыслить такую чушь!

— Я бы сам ни за что не поверил, но к прискорбию у меня есть доказательства. Если быть до конца честным, эна Алдора, то для того я вас и позвал.

— Для чего? — не поняла женщина.

— Поверьте, мне неловко выпытывать такие вещи, но от сведений зависит судьба эньи Линсар, а возможно всего Элара.

— Так о чем вы? — ее раздражение так же было непритворным.

— Мне хотелось бы знать, не получал ли ваш старший сын писем от своего друга… или от эньи Лотэссы. Я знаю, в свое время они были очень дружны и даже, возможно, испытывали нежные чувства друг к другу.

— Энья Лотэсса — невеста принца. Так распорядились вы, ваше величество, и все мы покорно приняли вашу волю.

Как глупо упрекать короля, повинного в страшных преступлениях против своей страны и народа в такой мелочи, как разрушенное счастье двух молодых людей. И все же ее материнское сердце не раз сжималось от боли при мысли, что мечту Рейлора грубо растоптали в угоду королевской прихоти.

— Вряд ли Лотэссе в ее положении пленницы дайрийского короля позволял написать в Нианон. Но, быть может, она изыскала способ передать весточку Рейлору? Или этот предатель Эдан Линсар связался с лучшим другом?

— Вы же не думаете, что я шпионю за собственным сыном?! — предположение Йеланда было столь оскорбительным, что эна Таскилл забыла о надетой маске, которая и так постоянно сползала, грозя обнаружить ее истинные чувства и мотивы.

— Что вы, конечно, нет, — поспешил заверить король. — Но, быть может, вы заметили что-то странное в последнее время? Какие-нибудь письма, которыми сын не счел нужным поделиться с вами или что-нибудь в таком духе, — голос короля звучал чуть ли не заискивающе.

Надо взять себя в руки и вспомнить, зачем она вообще ведет этот нелепый разговор. Еще совсем немного притворства и она снова сможет быть собой.

— Признаться, ваше величество… — она изобразила смущение и нарочно замолчала.

— Что? — король стал похож на гончую, взявшую след.

— Кое-какие странности в последние месяцы имели место. Но лишь теперь, после ваших слов я начинаю понимать их смысл. О, теперь-то для меня многое прояснилось в поведении сына…

Она нарочно говорила неясными намеками, в то же время осознавая, что поймала короля на крючок.

— Но мне не хотелось бы, чтобы кто-то, пусть случайно услышал хоть слово из нашей беседы. Я — мать и ни за что на свете не хотела бы навредить своим детям. Теперь в свете ваших слов об измене Эдана Линсара мне многое стало понятно, но вы должны дать мне клятву, что Рейлор не пострадает.

— Ну, конечно, — нетерпеливо перебил ее король. — Я клянусь как рыцарь и суверен, что мой гнев не коснется ваших детей. Итак, что же вы хотели поведать?

— Не здесь, — она продолжила упираться. — Пойдемте в сад.

— Но там холодно, — удивился король. — Впрочем, как знаете, в сад так в сад.

Видно, Йеланду не терпелось получить сведения про Эдана и Лотэссу. Он сам распахнул стеклянную дверь, ведущую в зимний парк, и вышел под руку с эной Таскилл, провожаемый множеством удивленных взглядов. Но Алдора видела лишь полный тревоги и вопроса взгляд сына. Рейлор хотел последовать за ними, но она едва заметно помотала головой, словно призывая его оставаться на месте.

— Итак? — король нетерпеливо подался к ней.

— Я, право, боюсь передать слова, которые слышала от сына, — эна Таскилл без устали обмахивалась веером, несмотря на мороз.

— Ничего не бойтесь. Я же обещал молодому герцогу свое покровительство. Само собой, это касается и вас, а также вашего младшего сына. Ну же, говорите!

— Мой сын… оба моих сына, так же как и Эдан Линсар считают ваше величество тираном, предавшим собственный народ, а вместе с ним и всю Анборейю.

— Они с ума сошли! — он отшатнулся. — Да и вы тоже раз повторяете этот бред.

— Весь мир сошел с ума, — ответила Алдора, взмахнув веером особенно резко.

Из ручки, спрятанной за букетом павлиньих перьев выскользнул тонкий как игла кинжал, отточенным движением скользнув в узкую сухую ладонь, покрытую сеточкой вен.

Не отводя взгляда от короля, Алдора сделала шаг вперед и вогнала кинжал ему в живот. Мысли о пылающих фьеррских замках направили ее руку и дали силу для удара, которой, казалось бы, неоткуда взяться в теле слабой старой женщины.

Йеланд согнулся пополам, пошатнулся и рухнул на холодные камни, припорошенные снегом.

Двери распахнулись, выпустив обезумевшую пеструю толпу. Большая часть ринулась к королю, продолжавшему корчиться, истекая священной кровью Ильдов. Но нашлись и готовые заняться убийцей. Эну Таскилл схватили за руки и куда-то поволокли. Но ей было все равно. Все, что она сейчас чувствовала — это огромное облегчение и сознание выполненного на совесть чрезвычайно важного и сложного дела.

Сквозь толпу к ней пробился Рейлор.

— Мама, зачем?! — в его голосе было отчаяние. — Ты не должна была…

— Я выполнила свой долг, — и она послала сыновьям прощальную улыбку, вложив в нее всю любовь и материнскую нежность, которую не сумела отдать им за все эти годы.

КОНЕЦ