Опиум. За мгновения до

Глава 8. О слабостях

Niia – BODY

Противостояние с братом приняло неожиданные формы: теперь мы воюем по-взрослому – демонстративным игнором и молчанием.

В первые дни после приезда наши равнодушные друг к другу тела всё так же вынужденно пересекаются в общей кухне-столовой по утрам, но спустя неделю Дамиен полностью исчезает из моего поля зрения.

– А что, Дамиен здесь больше не живёт? – спрашиваю у Дэвида.

– Живёт, он просто много работает, – отвечает мать.

– Или хочет окончательно вывести меня из себя! – честность просачивается сквозь стиснутые зубы отчима.

Я невольно улыбаюсь и даже чуточку уважаю Дэвида в это утро. Люблю честных людей, искренних.

– И где же он так усердно работает? – интересуюсь у матери.

– По будням – в гараже при автомастерской, в выходные – бармен в Виктории.

– В Виктории? На острове что ли?

Виктория – столица Британской Колумбии, город, расположенный на острове. Плыть туда нужно на пароме, и вместе с Ванкуверскими пробками весь путь занял бы 2-3 часа!

– Это бар такой в Даунтауне, стилизованный под Викторию. Красиво там, интересно. На стенах старинные фото и современные…

– Обычный кабак, только для мажоров, – вставляет Дэвид, нервно поправляя очки.

– Ты несправедлив к нему! Ты опять несправедлив, Дэвид! Мальчик старается, работает, идёт к своей цели, а ты снова недоволен!

– К какой цели? – интересуюсь.

Искренне. Не думала, что у Нарциссов бывают цели.

– Дамиен мечтает открыть свой ресторан! Представляешь, какой молодец! Летом хочет поехать в Италию в гастрономический тур, обещал привезти рецепт самого вкусного в мире мороженого, – сообщает мать не без гордости.

– Кому обещал?

Неужели они стали настолько близки?

– Мелании, своей девушке. Тебе нужно обязательно с ней познакомиться, Ева! Потрясающая личность, такая красивая – глаз не оторвать. А танцует как! А поёт! И учится хорошо, – последнее с упрёком.

Ну да, я не гений в науке. Но танцую. Четыре года отучилась в школе современных танцев.

Далее следует то, что удивит меня:

– Ева танцует намного лучше, талантливее. Мелания всего лишь повторяет заученные движения, в её танцах нет души, как и в пении, – сообщает Дэвид, переворачивая страницу в своей газете.

– Пфф… – нервно выдыхает мать.

– Ты даже не в курсе, что твоя дочь танцует, не так ли? – он поднимает глаза на мать.

И она подвисает, мечась взглядом между мной и Дэвидом.

– Почему ты никогда мне об этом не говорила? – тут же находит виноватого в своём безразличии.

– Ты не спрашивала, – отвечаю.

Мать поджимает губы и отворачивается, Дэвид нервно ёрзает в своём кресле, скрещивая ноги и покашливая. Явно сожалеет, что упрекнул мать при мне. И я догадываюсь, что между ними есть некоторые разногласия по поводу нас с Дамиеном.

– Просто я очень, очень сильно злилась на тебя, Ева. Столько времени прошло… а я до сих пор не понимаю, как ты могла ТАКОЕ сотворить! Доктор сказал, что если бы удар пришёлся на несколько миллиметров левее, Дамиен бы умер! – выдыхает.

– Ну хватит! Он тоже не был невинным ягнёнком. Они оба виноваты в том, что произошло! – газета летит в сторону. – Мы же решили сфокусироваться на том, чтобы сплотить семью, к чему теперь все эти обвинения?

– Да, ты прав, конечно, Дэйв. Ты прав.

Мать смотрит на меня глазами, полными слёз:

– Не будем вспоминать, что было, сосредоточимся на том, что будет! – выдавливает улыбку.

Load up on guns – nbspl

Вечером я закрываюсь в своей комнате, пытаясь заняться математикой. Мне срочно нужно улучшить свои отметки, если хочу вырваться из проклятого «семейного» дома и уехать в колледж. Любой. Мне всё равно, по большому счёту, где учиться, и что изучать, главное – поскорее отсюда убраться.

Внезапно слышу негромкий стук в дверь и вопрос:

– Можно войти?

– Входи, – разрешаю, пару мгновений спустя.

Дамиен словно впервые в жизни неспешно обводит глазами синие стены своей бывшей комнаты, сосредоточенно рассматривая более яркие пятна, оставшиеся после того, как кто-то, или же он сам, снял висевшие когда-то плакаты популярных рок-групп и постеров на тему «Звёздных войн». У меня складывается впечатление, что он оттягивает как можно дольше неизбежное – столкновение с моим взглядом. Наконец, это происходит.

– Освоилась? – спрашивает, скорее для проформы, нежели действительно желая узнать, как обстоят мои дела.

– Да, спасибо.

– Я хочу попросить тебя, – сразу переходит к делу, – вернуть салфетку с моим номером. Ты ведь уже…

Он не знает, как закончить мысль, и я опрометчиво ему помогаю:

– Нет. Зачем мне номер, по которому не собираюсь звонить?

Его брови взлетают, а я продолжаю:

– По поводу салфетки: что упало, то пропало!

И добавляю с ехидством:

– Извини!

Он понимает намёк, хватает на лету:

– Ева, – произносит с нажимом на «Е», – эта девушка мне очень дорога. Она первая, с кем у меня возникло желание вообще иметь отношения.

– Тогда зачем совершать кобелиные реверансы?

– Это был просто флирт… – и он даже улыбается. – Невинный флирт!

Я долго не могу отвести взгляд от его физиономии. На секунду жалею о том, что так понравившийся мне парень оказался Дамиеном. Теперь очень трудно спорить с собой, отрицая, насколько он сексуален, как прожигает его тёмный взгляд, как влечёт изгиб губ. Но Дамиен, к счастью, не умеет читать мысли и принимает мою задумчивость на свой счёт:

– Считаешь, у меня слабость к женщинам?

– Мне плевать! – сообщаю, не задумываясь. – Салфетку свою ищи в мусорках в аэропорту. Я уже не помню, в какую именно её швырнула.

– Окей, – поджимает он губы.

Дамиен выходит не сразу, задерживается ещё на пару мгновений, словно раздумывая о чём-то. Затем резко разворачивается и, не говоря ни слова, исчезает за дверью так же неожиданно, как и вошёл.