Забвение

Глава 8

Я резко обернулась.

Он был выше меня сантиметров на пятнадцать и килограммов на пятнадцать тяжелее. Свет, идущий с парковки, был довольно слабый, но даже в нем я смогла рассмотреть парня: светлые, с рыжим оттенком волосы, стоящие от геля вертикально, бледно-голубые глаза, в ушах серьги, на шее – ожерелье из акульих зубов. Кожа в нижней части лица была воспаленной и угреватой. Черная майка-борцовка открывала накачанные бицепсы, на одном из которых красовалась татуировка огнедышащего дракона.

– Помочь? – спросил он, скривив губы в ухмылке. Парень протянул мне свой мобильник, а другую руку положил на таксофон, нарушив тем самым мое личное пространство. Улыбка у него была слишком сладкой и самодовольной. – Терпеть не могу, когда симпатичной девчонке приходится тратиться на звонок.

Я не отвечала, и он слегка нахмурился.

– Если только ты хотела сделать бесплатный звонок… – Он почесал щеку, демонстрируя глубокую задумчивость. – Но единственное место, куда ты можешь позвонить с таксофона бесплатно, – это полиция.

Теперь тон его вовсе не казался дружелюбным и ласковым.

Я сглотнула.

– Там, внутри магазина, около кассы никого не было. И я подумала, что-то случилось.

Теперь я знала, что, собственно, там случилось. Он так волновался из-за звонка в полицию по одной-единственной причине: ему нужно было, чтобы полиция была далеко. Как можно дальше. Итак, это ограбление?

– Позволь мне кое-что тебе объяснить, – он наклонился к моему лицу и произнес очень медленно и отчетливо, как будто внушал что-то ребенку: – Садись в машину и уезжай отсюда быстро.

Я поняла, что он не знает, что я пришла пешком. Эта мысль мелькнула у меня в голове и сразу исчезла, потому что я услышала, как за углом в переулке кто-то дерется. Там громко ругались, раздавались звуки ударов и чьи-то стоны и крики, полные боли.

Я лихорадочно думала, что мне делать. Можно было воспользоваться предложением Ожерелья-из-акульих-зубов и быстренько смыться, сделав вид, что меня здесь никогда и не было. Или можно побежать вниз по улице к ближайшей заправке и оттуда позвонить в полицию. Хотя к тому времени уже, разумеется, будет поздно: Акульи Зубы и его компания вряд ли задержатся в этом милом месте. И еще был третий вариант: остаться и предпринять очень смелую, но очень глупую попытку помешать ограблению.

– А что там происходит? – спросила я невинно, тыча в ту сторону, откуда раздавался шум борьбы.

– Посмотри по сторонам, – ответил он, голос у него был мягкий, просто шелковый. – Здесь никого нет. Никто не знает, что ты здесь. И никто не вспомнит, что ты была здесь. Так что будь хорошей девочкой, садись в свою машину и уезжай отсюда.

– Я…

Он приложил палец к моим губам:

– Я не собираюсь повторять дважды.

Голос его звучал нежно, даже флиртующе. Но взгляд был ледяным.

– Я оставила там свои ключи, там, на кассе, – выпалила я первое, что пришло мне в голову. – Когда заходила туда.

Он схватил меня за руку и поволок ко входу в магазин. Его шаги были шире моих раза в два, мне приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него. Всю дорогу до дверей магазина я судорожно пыталась придумать, что я ему скажу, когда он поймет, что я наврала. Я не знала, как он отреагирует, но примерно могла себе представить, и от страха у меня внутри все переворачивалось.

Колокольчик над дверью звякнул за нами, он швырнул меня к кассе и одним ударом открыл ее в поисках моих ключей. Не найдя их там, он заглянул под прилавок, потом огляделся по сторонам и внезапно замер. Внимательным взглядом он окинул меня с ног до головы:

– А теперь не хочешь ли поведать мне, где на самом деле твои ключи?

Я прикидывала, удастся ли мне сбежать от него и выскочить на улицу. Прикидывала, каковы шансы, что к магазину подъедет какая-нибудь машина именно в тот момент, когда мне это будет нужно больше всего. И еще я думала: как, ну как меня угораздило уйти из ресторана без куртки и мобильника?!

– Как тебя зовут? – вдруг спросил он.

– Марси, – солгала я.

– Так вот что я тебе скажу, Марси, – он заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. Я хотела было сделать шаг назад, но парень крепко прихватил мое ухо. И я осталась стоять на месте, пока его палец путешествовал от моего уха к подбородку. Он взял меня за подбородок и заставил взглянуть в его светлые, почти прозрачные глаза:

– Никто не лжет Гейбу. Если Гейб говорит девушке, что надо бежать, – ей лучше бежать. А то Гейб будет сердиться. А это плохо, потому что Гейб очень неприятен в гневе. А точнее, неприятен – это мягко сказано. Ты меня понимаешь?

То, что он говорил о себе в третьем лице, показалось мне ненормальным, но я не собиралась сообщать ему об этом. Интуиция подсказывала мне, что Гейб не любит, когда его поправляют. Или спрашивают о чем-то.

– Прости.

Я не осмеливалась отвести глаза и пошевелиться, опасаясь, что он может расценить это как признак неуважения.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же ушла, – произнес он своим обманчиво-бархатным голосом.

Я закивала, отступая. Локтем я толкнула дверь, и внутрь ворвался поток прохладного воздуха. Как только я оказалась за дверью, Гейб крикнул мне вслед:

– Десять!

Он стоял, опершись о прилавок, и на лице у него играла странная улыбка.

Я не понимала еще, что это значит, но попыталась не выдать своего замешательства и стала пятиться быстрее, не сводя с него глаз.

– Девять, – произнес он.

Теперь я сообразила: он ведет обратный отсчет.

– Восемь.

Он отлип от прилавка и сделал несколько ленивых шагов к двери. Положил ладони на стекло, а потом указательными пальцами обеих рук нарисовал на стекле сердце. Глядя на мое испуганное лицо, он хохотнул:

– Семь.

Я повернулась и побежала.

Я слышала, что к главной дороге приближается машина, и начала кричать и махать руками. Но я была слишком далеко, и машина скрылась за поворотом, даже не притормозив.

Добравшись до шоссе, я взглянула направо, потом налево и, повинуясь внезапному порыву, побежала в сторону «Куперсмита».

– Пора не пора, иду со двора. Кто не спрятался – я не виноват! – услышала я голос Гейба за спиной.