Забыв обо всем

ГЛАВА ВТОРАЯ

Реджина вышла из-под душа и надела белый махровый гостиничный халат. Взяв свой мобильный телефон, она пересекла спальню и вышла на балкон, где собиралась дождаться Нико, который отлучился, чтобы поговорить по телефону.

Нико. Реджина сглотнула, стараясь не думать о том, чем они сбирались заняться, но ее руки дрожали, когда она набирала номер своей подруги Люси в Остине.

Вряд ли рай может быть красивее Равелло. Вид с балкона номера Реджины захватывал дух. Да и сам отель — палаццо четырнадцатого века с полуразрушенными, увитыми виноградом стенами — безумно ей нравился. Морской бриз был наполнен ароматом цветов, в церкви звонили колокола.

— Ну же, возьми трубку, Люси, — взмолилась Реджина.

В нетерпении расхаживая туда-сюда, она заметила Нико четырьмя этажами ниже. Он точно так же расхаживал по террасе рядом с бассейном — весь его вид выражал нетерпение.

Как бы она хотела, чтобы его телефон не зазвонил! Как бы она хотела, чтобы он поднял голову и успокаивающе махнул ей рукой, но он был полностью сосредоточен на разговоре, и Реджина подумала, не забыл ли он о ее существовании. Его телефон прозвенел в тот момент, когда он заказывал шампанское, клубнику и сырное ассорти. Нико посмотрел на определившийся номер, нахмурился, взял Реджину за подбородок, поцеловал в лоб и сказал, что этот звонок слишком важен, чтобы его проигнорировать. Он ответил ласковым голосом и с улыбкой, что вызвало у Реджины неожиданный приступ ревности.

Женщина? Клиентка? Кто бы ни был, но Нико сам сказал, что этот звонок важен для него.

— Алло! — раздался наконец в трубке голос Люси.

Люси была беременна от донора, которого они выбрали вместе со своим бойфрендом. Они видели фотографию не только этого мужчины, но и его детей, которые в будущем станут сводными братьями и сестрами их ребенка.

Реджина подошла к комоду, взяла небольшую картину, на которой маленький мальчик играл на песке, и вернулась на балкон.

— Ты не поверишь, где я! — начала Реджина.

— В Италии, насколько я знаю, — спокойно ответила Люси.

— Я имела в виду, — Реджина посмотрела вниз на Нико, — где конкретно в Италии! И ты даже представить не можешь, чем я сейчас займусь… — Волосы мальчика на картине были такими же черными и блестящими, как у Нико.

— Думаю, ты только что завершила пробежку и теперь мучаешь себя обезжиренной моцареллой с помидором и составляешь список достопримечательностей, которые намереваешься посетить завтра.

— Я в Равелло! Это лучшее место на Земле! И думаю, что здесь никто не слышал об обезжиренном сыре. — Реджина понизила голос. — И я встретила мужчину.

— Это самые опасные слова, которые может сказать женщина, особенно если этот мужчина — итальянец. А поскольку их произнесла ты, то я не сомневаюсь, что он умный, амбициозный…

— Нет, он совсем не такой! Но не волнуйся, это не серьезно. Зато он просто великолепен, самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала. Но…

— Что но? У тебя всегда, если дело касается мужчины, обязательно есть но.

Реджина заколебалась и даже почти пожалела, что позвонила Люси.

— Но? Я жду.

— Я думаю… он — жиголо.

— Ты шутишь?

Реджина промолчала.

— Господи, это совсем не в твоем духе! Немедленно возвращайся домой! Похоже, ты слишком долго пробыла в Италии. Предполагалось, что ты отдохнешь, расслабишься, насладишься вкусной едой, прекрасными произведениями искусства и пейзажами, проведаешь свою бабушку в Тоскане…

— Думаю, что произведения искусства — часть проблемы. Здешние скульптуры излишне эротичны.

— Заплати ему и езжай прямо в аэропорт!

— Но он такой горячий — я чувствую, что сгораю.

— Он подсыпал тебе что-нибудь в вино?

— Нет!

— Не делай этого! Это все из-за того, что Бобби назвал тебя фригидной. Кроме того, ты слишком много работала в последнее время. Ты ведь позвонила мне потому, что хотела услышать голос разума, правда?

Нет, она позвонила Люси, потому что хотела поделиться с ней тем, что для нее действительно важно.

— Понимаешь, здесь, в Италии, идея с Е-321 показалась мне слишком… безличной.

— Мы уже говорили об этом, подруга. Не забывай, что Е-321 прошел множество тестов и анализов. Если ты не передумаешь, хотя бы воспользуйся презервативом, слышишь? Что ты знаешь о нем, кроме того, что он хорош собой и мастерски соблазняет доверчивых дурочек вроде тебя?

Нико, продолжавший говорить по телефону, поднял голову и тепло улыбнулся ей. Реджина махнула в ответ рукой, чувствуя себя школьницей перед первым свиданием.

— Я чувствую какую-то странную, роковую связь с ним…

— Возьми себя в руки. Это плохо, а ведь ты еще даже не переспала с ним.

— А мне кажется, это хорошо.

— Плохо, очень плохо…

Телефон Реджины запикал — кто-то вызывал ее по второй линии. Высветилось имя Сюзанны — странно, сестра никогда ей не звонила.

— О боже! Сегодня крестят близнецов! Мне звонит Сюзанна, представляешь? Я должна ответить. Пока.

— Последнее слово — быстро на самолет!

— Я тебе перезвоню.

Реджина отключила Люси и ответила сестре.

— Привет! — позвала Реджина, чувствуя себя виноватой. — Как прошли крестины?

— Наконец-то! Не могу поверить, что дозвонилась!

— Как крестины?

— Были все… кроме тебя.

Чувство вины стало сильнее.

— Мы все на заднем дворе. Очень жарко, но ты же знаешь папу — он все равно делает мясо-гриль, а мама контролирует, чтобы оно не превратилось в угли, как в прошлый раз. Она продолжает надеяться, что ты встретишь в Италии мужчину, и жалеет, что ты рассталась с Бобби. Это она заставила меня позвонить тебе, только не говори ей, что я тебе сказала. Она даже сама набрала номер. Итак, тебя уже укусил любовный микроб?

Реджина посмотрела вниз на Нико.

— Нет.

— О, мама будет очень разочарована — она была уверена, что в Италии случится чудо.

У Реджины внезапно пересохло в горле.

— Я скучаю по тебе. Джина спрашивает о тебе каждый день. Когда ты вернешься?

— Через три дня.

— Джина все время плачет. Скучает по тебе, а тут еще папа сказал ей жуткую вещь…

— Что он сказал?

— Не знаю, что за бес в него вселился. Он сказал буквально: «Теперь, когда у нас два таких чудесных мальчика, ты нам больше не нужна».

— О нет! Он снова…

— Снова?

— Да это я так…

Реджина вспомнила день, когда Сюзанну принесли из больницы. Гордая оттого, что стала старшей сестрой, трехлетняя Реджина подбежала к коляске. Ее отец стоял на коленях возле коляски, и Реджина обняла его за шею.

Говорят, что человек не помнит того, что случилось с ним в три года. Неправда. Слова отца, произнесенные тогда, отравленной стрелой на всю жизнь пронзили ее сердце. Теперь, когда у меня есть новая чудесная дочка, ты мне больше не нужна.

Реджина отпрянула от него, а отец взял на руки Сюзанну. Реджина убежала в свою комнату и заперлась. С тех пор в ней навсегда поселилось чувство ревности к сестре и сомнение в отцовской любви. Эти чувства лишь обострились, когда Сюзанна вышла замуж за Джо и родила троих детей.

Отец оставался равнодушен ко всем ее достижениям. Все, о чем он мог говорить, — это Сюзанна и внуки. Нет, Реджина и сама любила племянников и иногда ненавидела себя за чувство ревности к сестре.

— Дай трубку Джине, — прошептала Реджина, закусив губу.

В трубке раздались громкие всхлипы.

— Джина, это тетя Реджи. Послушай меня, золотая. Дедушка любит тебя, он просто пошутил.

— Я ненавижу братиков!

Реджина вспомнила, как ненавидела сестру за то, что она была маленькая, беленькая, пухленькая, сама же Реджина в школе была плоскогрудой, худой и высокой, как жердь, — выше всех мальчишек.

— Нет, ты очень хорошая старшая сестра, и ты любишь своих братиков. Дино и Дэвиду очень нужна такая сестра, как ты. А у дедушки просто было плохое настроение — оно бывает у всех людей. Ты красивая и замечательная девочка. Тебя все любят, особенно я.

— А дедушка?

— И дедушка тоже, — ответила Реджина с уверенностью, которой не чувствовала.

— Я люблю тебя, тетя Реджи! Ой, шоколадный торт! Пока!

— Собираются резать торт, — послышался в трубке голос сестры. — Джина совсем как ты, когда дело касается шоколада.

— Поцелуй от меня всех детей. Я скучаю по ним и уже накупила два чемодана одежды и игрушек для них.

— Джо передает привет.

Джо… Реджина закусила нижнюю губу. А что было бы, если бы Джо женился на ней? И она родила бы от него детей?

Сюзанна отключилась.

Глаза Реджины затуманились. Она думала о той ране, которую нанес ей отец и которая так и зияла открытой в ее сердце. До рождения сестры отец обожал ее. Реджина много трудилась, чтобы снова завоевать его любовь, снова занять главное место в сердце, но тщетно.

Сюзанна была пухленькой миленькой блондиночкой, и ей охотно прощались плохие отметки и опоздания. Никто не заругал ее и не воспротивился, когда она бросила колледж и вышла замуж за Джо Ханта. Никто даже не заметил, что она увела Джо у старшей сестры, сердце которой оказалось разбитым.

У них было много общего с Джо, они были друзьями и любовниками, но, как только его взгляд задержался на Сюзанне, все это перестало иметь значение.

— Ты звонил Виоле?

Нико нахмурился. Его мать, княгиня Донна Глориана Лючия Романо — и это далеко не все ее имена и регалии, — которую близкие друзья звали Глорией, быстро говорила с ним по-итальянски, хотя не любила говорить на родном языке. Она получила образование в Париже, потому что ее мать, бабушка Нико, имела в свою очередь мать-француженку и предпочитала все французское. И мать, и бабушка Нико любили французский язык больше всех остальных, но он предпочитал итальянский или английский.

— Нет еще, — ответил он.

— Нико, дорогой мой, почему ты пытаешься увильнуть от этого?

— Должно быть, во мне играет моя цыганская кровь.

Мать проигнорировала его слова — она очень не любила, когда ей напоминали, что ее далекий предок был цыганским бароном.

— Ты пообещал сегодня за ленчем, что позвонишь княжне донне Виоле Эугении ди Фрезано. Ты также пообещал, что начнешь ухаживать за ней и вскоре сделаешь предложение.

— Именно так. И я это сделаю. Ты с детства внушала мне мои обязанности, и разве я когда-либо пренебрегал ими?

Повисла напряженная тишина.

— Ты же знаешь, что наши семьи уже обо всем договорились, и ваш брак — практически решенное дело.

Конечно, он знал об этом. И свадьба давно бы состоялась, если бы его сердце не было похоронено вместе с …

— Ты же помнишь, что сегодня…

— Помню, но прошло уже два года.

Его семья и семья Виолы имели родословную, насчитывающую тысячу лет. Обе семьи ценили власть и деньги превыше всего. Затем шли культура, генеалогия и традиции, ну и титулы, конечно, — чем звучнее, тем лучше.

Родители Нико, доверившие заботу о детях бесчисленным няням, учителям, шоферам, нашли-таки время внушить им с сестрой, что самое главное в жизни — деньги, власть и роскошь. Именно в таком порядке. Личные чувства должны быть принесены в жертву интересам семьи.

Всякого рода мужские похождения с моделями и актрисами расценивались как оправданная необходимость. Наличие любовницы после брака особо не приветствовалось, но и не порицалось.

— Тебе тридцать пять, — не в первый раз напоминала ему мать, когда этим утром они ехали в машине. — Пора определиться.

— Я уже определился.

— Но она умерла! А ты жив.

Жив ли? Каждый раз, когда вездесущие папарацци подлавливали его с очередной симпатичной актрисой, таблоиды именовали его не иначе как веселый вдовец. И никто не знал, как он казнится, что не понял своих чувств к Симонетте раньше, а лишь за месяц до ее смерти. Только с ее смертью он осознал, насколько сильно любил ее.

— Виола очень красива, — заметила мать.

— Как холодный драгоценный камень.

— Без власти и денег титулы теряют свое значение.

— Ты говорила это уж много раз.

— Ты — князь.

— Прискорбный факт, лишь усложняющий мне жизнь.

— Привилегии накладывают и определенные обязательства. Ты должен выгодно жениться и сохранить титул. Ты должен подумать о своих детях, о будущих поколениях. Положение нашей семьи никогда еще не было таким шатким. Любовь, если повезет, придет после женитьбы. Ты любил Симонетту, ведь правда?

— Да, мне посчастливилось. Но молния не бьет дважды в одно место… — Нико едва справился с желанием захлопнуть крышку телефона и прервать этот тягостный разговор. — Прошу, давай не будем говорить о Симонетте, — с тяжелым вздохом попросил он.

Его мать жила в уверенности, что таким высокородным людям, как их семья, простые человеческие эмоции не к лицу. Во время второй мировой войны их семья потеряла десять замков и почти миллион акров земель. Для восстановления богатства все Романо выгодно женились и выходили замуж.

Семья Виолы не пострадала от войн и была богаче семьи Нико. Его мать начала сватать ему Виолу еще на похоронах Симонетты.

— Я понимаю, что мой брак с Виолой очень выгоден нашей семье, но неужели все действительно сводится только к деньгам?

— Конечно, нет. Виола очень красивая, не злая… Ты полюбишь ее со временем.

Нико нахмурился — мать, как всегда, выбрала самое неподходящее время для подобных разговоров. Мысли его сейчас были заняты Карой, а кроме того, он не хотел жениться. Во всяком случае, не сейчас. Два проклятых года назад он потерял не только Симонетту, но и их неродившегося ребенка, когда у ее машины отказали тормоза и она сорвалась с обрыва.

Да, их брак был тоже организован их семьями, и то, что полюбил Симонетту всем сердцем, он осознал лишь за месяц до ее гибели. Из-за его упрямства их счастье оказалось совсем коротким.

В это время года его сердце всегда переполняли сожаление и печаль. По его вине Симонетта была несчастлива куда дольше, чем счастлива. Если бы время можно было повернуть вспять… Но увы… Его мать права в одном — как бы то ни было, он должен жить дальше.

Неосознанно его взгляд остановился на высокой брюнетке, стоявшей на ступеньках несколькими пролетами выше.

Как же она хороша!

Она не была похожа на его застенчивую, робкую Симонетту — Кара была яркой и страстной. Когда бабуля высадила его на пирсе вчера днем неподалеку от «Симонетты», он сразу заметил девушку, читавшую книгу на скамейке в тени лимонных деревьев. В то мгновенье, как Нико увидел Кару в коротком летнем платьице, с гарденией в роскошных волосах, его печаль куда-то отступила, и он передумал идти на яхту.

Симонетта была маленькой блондинкой, Кара — высокой брюнеткой, женственной и уверенной в себе. Во всяком случае, показалась ему такой, когда опустила свою книгу и внимательно посмотрела на него сквозь очки.

Ему понравились густые темные волосы Кары, волной ниспадавшие на спину, понравилось, как ее кофейного цвета глаза изучали его, а гардения в ее волосах казалась большей драгоценностью, чем бриллиант.

Симонетта была так застенчива поначалу, так неискушенна. Она никогда не смотрела на него с таким откровенным желанием, как Кара. Что-то подсказывало Нико, что ему не потребуется завоевывать эту женщину, она уже принадлежит ему. Он даже подумал, что Кара намеренно поджидала его на причале, зная, что он на борту яхты — он привык, что его преследуют женщины в поисках денег и титула. Обычно он избегал таких особ.

Но Кара заставила его забыть о своих принципах, поэтому-то он и вошел вслед за ней в бар. Он разгадал ее игру — она намеренно оставила на скамейке свою книгу. Но затем она удивила его — забрав книгу и благодарно улыбнувшись, Кара сбежала.

Теперь, когда он снова ее нашел, Нико был не в настроении выслушивать нравоучения матери о его долге перед семьей. Сейчас он хотел забыть и о Симонетте, и о Виоле. Хотя бы на одну ночь.

— Мама, я позвоню тебе завтра, — сказал Нико довольно сухо.

— Ты не забудешь позвонить Виоле?

— Чао, мама. Я тебя люблю. — Он знал, что мать не удовлетворена его ответом, но ничего не стал обещать. И прежде, чем она смогла перезвонить ему, Нико отключил телефон.

Он поднял глаза и встретился взглядом с Карой. Нико всегда любил блондинок, но эти розовые щеки, нежная кожа, лицо в обрамлении темных волос невероятно возбуждали его.

Он был князем по рождению, в нем текла кровь завоевателей, бравших на своем пути не только земли, но и женщин. И он хотел эту женщину.

Завтра он позвонит матери и пообещает жениться на прекрасной и родовитой Виоле, но сегодняшняя ночь принадлежит Каре.