Глава 24

Чем больше всего у человека становится, тем меньше у него становится времени этим пользоваться.

NN

Эрика

На следующее утро после отъезда брата я вспомнила о данном мне обещании и решила коварно добиться его исполнения, толкнув для начала в бок спящего мужа:

— Да-а-ар!

— А? Что? Кто напал? — подорвался спросонья супруг и попытался добраться до стоящей в изголовье сабли.

Попытку протащить в постель нелегальную железяку я быстро пресекла, опасаясь порезаться.

— Внимание! — сымитировав милицейскую сирену, противным голосом провыла я, желая немного пошалить. Деятельная натура рвалась на волю и требовала выхода. — Ты окружен… любовью! — сменила я тон, с интересом наблюдая за резким пробуждением Дара. — Будешь сдаваться?

— Буду! — взвыл ответной сиреной супруг, мигая от счастья, как елочная гирлянда. — Начну прямо сейчас!

— А вот фигушки! — резко выпрыгнула я из кровати, отодвигаясь на безопасное расстояние и накидывая на себя легкий изумрудный халатик из шелка. — Вставай, нас ждут великие дела!

— Великие дела можно делать и лежа! — пробурчал недовольно муж, поясняя: — Главное, чтобы хоть что-то стояло на своих местах!

— Безусловно, — согласилась с ним я, нагибаясь и поднимая ранее упавший напольный кованый подсвечник. — Например, канделябр.

— Э? — недопонял Дар, растерянно наблюдая за моими действиями.

— Не заморачивайся, — посоветовала я. — Главное, чтобы костюмчик сидел! Так что вперед и с песней!

— Петь обязательно? — полюбопытствовал супруг, не двигаясь с места и всем видом выражая готовность к «субботнику», но лежа.

— Естественно, — невозмутимо ответила я. — Это поднимает боевой дух и способствует лучшей производительности.

— По-моему, боевой дух, как ты изящно выразилась, уже упал, — сообщил мне муж, прислушавшись к своей физиологии. — Так что ты хотела?

— Какая жалость! — притворно посочувствовала я, вспоминая бурные события минувшей ночи, оглядывая поваленную мебель, украшенную лоскутками одежды, и на самом деле ничуть не огорчаясь данному обстоятельству (проблемам эльфийской мужественности). — Ты мне обещал конную прогулку. Помнишь?

— Помню, — сонно буркнул Повелитель, не выказывая ни малейшей заинтересованности или желания срочно данное обещание выполнять. Он явно изображал нахмуренной и безрадостной физиономией: «А оно мне надо?» Супруг вкрадчиво и с намеком спросил: — Не передумала еще?

— Ни за что! — отвергла я его неполиткорректный призыв сидеть в четырех стенах и не высовывать нос наружу. — Хочу иметь свободу передвижения! А твои конюхи… — (на этом месте следовало длинно и забористо выругаться, вспоминая, как я просила лошадку и как мне ее НЕ ДАЛИ!) — меня проигнорировали. — (Подобрала нейтральное слово, хотя на языке вертелось что-то более едкое и указывающее конкретное направление к правящему субъекту.)

— Да-а-а? — с кошачьей интонацией неискренне удивился муж, подтверждая мои догадки, почему хозяйке дворца не дали коняшку. — Я их примерно накажу!

Почему мне кажется, что там слышалось «награжу»?

— Да-а-а? — скопировала я его интонацию. — Можешь начать прямо сейчас! Я тебе даже в этом помогу… как смогу.

— Не сомневаюсь, — тяжело вздохнул Повелитель, выбираясь из кровати и принимаясь одеваться. Периодически он бросал на меня изучающие взгляды, явно обдумывая, как обвести глупенькую Повелительницу вокруг пальца.

Вот именно там гулять я и не хочу! Простора для деятельного характера мало, да и голова может ненароком закружиться… Ладно, если своим пальцем воспользуется, а то чужой подсунет (с него станется на кого-то перекинуть тяжкие обязанности, а самому потом на лаврах почивать). А чужие пальцы предмет малоизученный и неинтересный!

— И правильно делаешь, — ласково пропела я в ответ и, подойдя к двери, позвала прислугу.

Служанка выпрыгнула будто черт из табакерки:

— Чего изволите-с?

Вполголоса я дала ей конкретное задание:

— Выйди за угол и погляди — Доры на горизонте нет?

Горничная белкой проскакала туда и обратно, порадовав:

— Горизонт чист!

Последнюю пару месяцев, с тех пор как Маша вошла в состав правящей семьи, по утрам меня штурмовали легионы челяди. И не думайте — дескать, мои хлопоты сводились к одному управлению хозяйством замка плюс ежеутреннему общению с дворецким и экономкой. Если бы… Вовсе нет. Мне не досталось синекуры. На Повелительницу открыли охоту все кому не лень.

Если не упоминать до кучи гнилых придворных лизоблюдов, вечно мечтающих о подачках и всяческих привилегиях, то…

За мною гонялся с ножницами и раскаленными щипцами куафер. Вместо лассо спутывала ноги чулками, надевая практически насильственно, горничная.

Я ловко уворачивалась, устраивая бег с препятствиями, от педикюрши и ответственной за княжеских мопсиков. Иногда пряталась под столом от исполнительной массажистки. Открытым текстом посылала настырную банщицу.

Но чаще всего неслась сломя голову от дюжей эпиляторши Доры. Ее я откровенно побаивалась. Бабища в искренней заботе о моей красивой внешности вполне способна оказать реальный вред моему драгоценному здоровью. Наверное, дай ей волю, оставила бы совсем лысой, даже голову обрила — «для гигиены», как сия особа однажды культурно выразилась.

Подозреваю, моя эпиляторша поначалу брала уроки у наемного убийцы или палача, но по нужде в один недобрый для Повелительницы час изменила специализацию.

И почему местным правительницам не преподают курсы самообороны?

После легкого завтрака в столовой на втором этаже, где муж больше соблазнял меня своей харизмой, пытаясь отвлечь от прогулки, чем ел, мы все же отправились на конюшни через основной — так называемый Главный, или центральный, — внутренний двор.

В южной части двор прикрыли стеной, очевидно, чтобы кухонные запахи не проникали в открытые окна.

В углу северного крыла, в торец зданию, пристроили многочисленные служебные помещения — конюшни, птичники, немного дальше — общежитие для прислуги. Строения предохраняли верх сада и внутренний двор от холодных ветров.

Часть служб и более отдаленные храмовые постройки имели крытые или подземные галереи, ведущие во дворец и его подвальные помещения.

Мы бодро прошагали до самых конюшен, делясь замечаниями об урожае и погоде.

— Добрый день, мой Повелитель! Вам что-то угодно приказать? — склонился в низком поклоне высокий мосластый дроу, исполняющий обязанности старшего конюха.

Ехидные темно-карие глазки старшего конюшего хитро прищурились, словно у кота, обожравшегося господской сметаны. Благообразную физиономию искривила двусмысленная ухмылка. В какой-то момент мне даже почудился пренебрежительный жест в мою сторону. Впрочем, должно быть, — именно почудился, ведь через мгновение дроу уже стоял как ни в чем не бывало перед сюзереном, подобострастно уткнувшись взглядом в свою обувь.

Невдалеке, земно кланяясь, приветствовали высокого гостя многочисленные работники, орудующие вилами возле открытых денников.

— Угодно, — холодно ответствовал Дар, мгновенно надевая высокомерную маску. — Вели седлать моего скакуна и подыщи смирную кобылку или мерина с гладкой рысью для Повелительницы.

Дроу с многочисленными помощниками слишком демонстративно ели глазами правителя, почему-то напрочь игнорируя его супругу.

Эй, а со мной почему не поздоровались? Я такая мелкая и худая? Меня за шваброй не видно? Непорядок! Счас исправим!

— Здравствуйте, — громко поздоровалась я, привлекая к своей особе внимание, и задала козырный вопрос: — А почему у вас тут так грязно?

— Где? — опешил главный конюший, сообразив, что перед ним Повелительница.

Видимо, его ввела в заблуждение моя простая одежда, или он женщин принципиально в упор не видел. Ну такая странная, малоизученная форма заболевания глаз. Передается, очевидно, половым путем, нередко встречается у взрослых мужчин и лечится исключительно щелчком по носу или отдавливанием ноги острым каблучком.

— А вот тут, — невинно заявила я и, достав из кармана белоснежный платок, нагнулась и пошваркала им по земляному полу. — Пожалуйста, — лучезарно улыбаясь, предъявила результат. Краем глаза увидела, как муж, поднеся руку ко рту, укусил себя за костяшку указательного пальца, чтобы не заржать и не испортить мне воспитательную работу.

Конюх спал с лица и покрылся благородной бледностью (никак готовился перейти в вампирское подданство). Бедолага предобморочно пролепетал:

— Так это же… так тут же… да как же…

— Отчетливей! — подпустила я металла в голос, сверля неласковым взглядом невежу.

— А?.. — совсем потерялся сердешный, переставая соображать и начиная мелко дергать левым глазом.

— Дрожи, говорю, отчетливей, — пояснила я, совершенно не жалея невоспитанного подхалима. — И убрать здесь все!

— Это невозможно, — выпалил дроу и повалился мне в ноги.

— Для исполнительного работника не бывает ничего невозможного! — спокойно сообщила ему я, медленно обходя пятачок территории.

У конюха уже дергались оба глаза — причем действовали они сначала синхронно, потом по очереди, затем снова синхронно.

Завороженно понаблюдав за свирепым подмигиванием, я обратилась к Повелителю:

— Супруг мой, кажется, вы говорили мне об острой нехватке квалифицированных конюхов на границе с орками и вампирами?

Конюх посинел и старательно изображал предынфарктное состояние.

— Так мне казначей недавно жаловался, вроде бы овса и корнеплодов закупают в больших количествах, а лошади полуголодные… — напоследок поддала я жару. — Надо бы организовать с пограничниками обмен опытом. Те, говорят, овса мало покупают, а лошади у них лоснятся… — Победоносно глянула на местного зарвавшегося «царька». У того, кажется, начались конвульсии.

— Пощадите, — выдохнула несчастная жертва аудита и упала на колени, пытаясь обслюнявить мои сапожки.

Против такой смазки восстало все мое существо, и я брезгливо отодвинулась. Если мужу нравится такой сапожный крем, пусть принимает удар на себя, а я самоустраняюсь. С другой стороны, глядя на агонизирующего служащего, я испытала чувство жалости, смешанное с удовлетворением, и соизволила дать последний шанс исправиться. Правда, по-своему…

— Так и быть, — прячась за тихо ржущего мужа, начата я. — Если вы успеете к окончанию нашей прогулки навести тут порядок, — выразительно глянула на испачканный платок, — то я озабочусь вашей судьбой…

По затравленному виду слуги стало понятно, что именно проявление моей персональной заботы его пугает больше всего. Самое милосердное для него сейчас было выпить яду или совершить ритуальное самоубийство. Но такое милосердие не по моей части, это у нас Дар мастер на все руки… стаканы, или куда там отравляющие вещества подсыпают, мажут или распыляют?

— Может, сразу в петлю, чтобы не мучился? — как отголосок моих мыслей прошептал муж, еле сдерживая гогот.

— Ты полагаешь, так будет лучше? — наивно поинтересовалась я, глядя на супруга широко раскрытыми глазами. — А может, все же дадим ему еще один шанс на жизнь?

— Благодетельница! — заорал мужчина и принялся шустро гоняться за мной на коленях, пытаясь оставить дактилоотпечатки на моей обуви и все-таки оделить меня образцом слюны.

Пришлось спасаться от него на руках у мужа. А что? Хорошее укрытие. Сильное, надежное, и пощупать можно… Ой, что-то я отвлеклась.

— Мы вообще куда-то сегодня поедем?! — завопила я, отпихиваясь ногой от приставучего конюха и примеряясь к крепкой шее Дара, как к последнему оплоту спасения.

— Обязательно, — заверил меня Повелитель, чуть ли не задыхаясь от судорожных объятий супруги и старательно разжимая мои руки. — Если ты сию минуту с меня слезешь, то мы обязательно поедем кататься на лошадях.

— А если нет? — проявила я любопытство, на всякий случай не отцепляясь.

— Тогда тоже поедем, но уже на мне и в спальню, — поставил меня в известность муж о дальнейших планах.

— Ни за что! — отвергла я заманчивое предложение и соскочила с рук, позволяя отвести себя в глубь помещения.

На выбор мне были предложены четыре лошади. Соловая кобылка с золотисто-карими глазами, тупомордая чалая и караковая с повадками бывалой попрошайки. Еще указали на серого в яблоках мерина. Все были низкорослыми, крепконогими добрейшими созданиями.

Самым тихим и смирным, как ни странно, вообще показался мерин. Мало того, конюхи заверяли: мол, он обладает особой «лисьей рысью». Когда, выдерживая общий ритм, задние ноги коня идут рысью, а передние — галопом. Копыта задних ног при том якобы попадают в следы передних. Если я правильно поняла, спина коня вроде остается совершенно прямой, так что всадник не ощутит в прилегающую к седлу мягкую точку никаких толчков. Врали или нет — точно не знаю.

Мерин выглядел дружелюбным. Он даже изволил милостиво принять сахарок с дрожащей протянутой руки. Мужчины, посовещавшись, приняли решение вывести всех четырех во двор и посмотреть кандидатов на рысях.

«Какие эти мужчины зануды!» Бесконечным перемыванием конских статей они меня просто уморили.

Несмотря на интересный окрас, лошадки на фоне породистых верховых скакунов в конюшне, тонконогих и длинношеих, мне почудились неказистыми. Как и многих женщин, меня привлекала внешняя красота, стать и внутренний огонь. Покрутив головой по сторонам и воспользовавшись моментом, когда благоверный отвлекся, в кругу профессионалов обсуждая на улице повадки и особенности выездки лошадей, я тихонько, на цыпочках, удалилась от мужчин и потопала налаживать контакт.

Мне очень понравился один великолепный экземпляр — буланый жеребец с сухой головой, подвижными ушами и могучей грудью. Задние бабки жеребца природа одела в белые чулки. Он тихонько, по-лошадиному переговаривался с соседкой, такой же прекрасной кобылой с белым пятнышком на лбу.

Моя самонадеянность и неосторожность чуть было не стоили мне жизни. Как только я приблизилась к деннику и мило проворковала:

— Сла-авный коняшка! Давай знакомиться, — протягивая печеньку, конь внезапно злобно ощерился. Вытянув длинную шею, он лязгнул зубами в непосредственной близости от моего лица. Еще чуть-чуть — недосчиталась бы уха, а возможно — и головы!

Пискнув от страха, я отшатнулась и побежала к выходу. А лютая зверюга не успокаивалась, с жутким грохотом удар за ударом разносила копытами дверь денника, методично ее выламывая.

Поскольку слуги столпились вокруг Повелителя, то рядом со мной никого не было, а ума сразу позвать на помощь работников у меня не хватило, да и голос со страху пропал. Остатками мозгов я искренне надеялась, что кто-то все же отреагирует на странный шум и появится.

Говорят, надежда умирает последней… Как бы не так! Похоже, она вознамерилась пропустить меня вперед, уступив очередь в чертоги смерти.

Пока я изо всех сил мчалась по длинному проходу к зияющему выходу, разъяренное животное в который раз особенно сильно долбануло по воротам денника. Раздался громкий треск, со злобным ржанием жеребец вырвался из стойла. Выбегая из дверей конюшни, я заорала не своим голосом:

— А-а-а! Спасите! Па помощь!

В несколько прыжков бешеный конь достиг выхода. Я не успела далеко убежать. Дар с конюхами кинулся мне на помощь, но скорость дроу все же несопоставима со скоростью породистой верховой.

Буланый почти нагнал меня. Оглянувшись, я увидела за своей спиной огромную злющую скотину и от неожиданности споткнулась и упала. Жеребец, встав на дыбы, занес надо мной страшные копыта. Я, не в силах оторвать взгляд от приближающейся смерти, тихо всхлипнула и безмолвно попрощалась со всеми, прося прощения за глупость и беспечность.

Видимо, на почве стресса у меня начались галлюцинации, потому что между конем и мной возник уже виденный однажды мужчина в черном камзоле с красной вышивкой на груди, пробормотав:

— Вечные проблемы с этими детишками! — Взмахом руки он словно приморозил бешеного зверя, достаточно ощутимо пихнув меня при этом ногой, обутой в красный сапог, и указывая направление.

Время как будто остановилось или сильно замедлилось…

Мои рефлексы на выживание, хоть и с немалым запозданием, все же сработали. Я откатилась в сторону, уходя из-под удара копыт. Мужчина в черном бросил на меня взгляд через плечо, лукаво подмигнул и… растворился в воздухе.

В считаные секунды между взбешенным жеребцом и мною прорвался запыхавшийся Повелитель. Раскинув руки крестом, встал на пути убийственной громады, спокойный и собранный. Жеребец гневно заржал, мелькая копытами у самого лица Дарниэля. Не двигаясь с места, дроу заговорил с ним ласковым, бархатистым голосом. Буланый начал успокаиваться, опустился на четыре ноги и остановился, тяжело дыша.

Сразу набежали конюхи и стремянные, укоськивая ненормального жеребца. Закружили, отделяя нас от его налитых кровью глаз, внуздали и потихоньку увели. Лишь только между правителем и буланым возникли чужие спины, Дар на неверных ногах отошел в сторонку, оперся спиной о столб коновязи и медленно осел на корточки, откинув голову назад и закрывая лицо руками.

Меня уже давно подняли, отряхнули от пыли, десять раз извинились непонятно за что, а он сидел, молчаливый и неподвижный. Потрясенная его странной реакцией, все еще запоздало трясясь от пережитого стресса, я подошла и присела рядом.

Глубоко вздохнув, Дарниэль отнял руки от лица и, белый как лист бумаги, ровным голосом сказал:

— Эрика, пожалуйста, никогда больше так не делай.

И столько силы было в его внешне спокойном голосе…

Словно солдат, я ответила:

— Да, обещаю! — но «да» мое приравнивалось к самой торжественной клятве.

— Чтобы ноги этого жеребца на моих конюшнях не было! — ледяным тоном приказал Дарниэль главному конюху, развернулся и со всей дури саданул по столбу кулаком. Столб загудел, на рассаженных костяшках появились кровавые разводы.

Дроу-конюх молча поклонился, опуская лицо и скрывая отчетливую прозелень страха.

— Дар, ты хочешь убить этого коня?.. — Мой голос немного дрожал. Конечно, он буйный, но неужели его за это убивать? Такой красавчик…

— Нет, — все тем же холодным тоном, скрывающим жгучее пламя, промолвил Повелитель. — Коня доставить в дар Владыке светлых эльфов. Это будет мой подарок Калэстелю на день рождения.

Конюх вначале содрогнулся, потом взглянул на моего мужа с безмолвным восхищением. У меня вообще слов не осталось.

— Конюха, который морально искалечил жеребца, исподтишка избивая кнутом, — тускло продолжил Повелитель, — выдрать тем же самым и отправить служить на границу!

Дарниэль медленно встал, скользя по столбу, тяжело разогнулся и попросил у меня прощения за то, что не сможет сегодня исполнить обещание. И я поняла, что ничего о своем муже не знаю.

Так закончилась моя верховая езда. Потом мы часто выезжали с Дарниэлем или доверенным конюхом на бричке или двуколке, но впредь я никогда не пыталась лезть в чужую парафию и не досаждала Повелителю просьбами про конные прогулки.

Старший конюший с перепугу вымостил весь задний двор камнем, каждый день покрывал мостовую чистой соломой и трепетно следил за тем, чтобы тесаные камни брусчатки мыли с мылом. Причем сделал он это за свой счет. По крайней мере, сметы на затраты моющих средств и соломы не поступали. Что ж… экспроприация экспроприированного экспроприацией не считается.

Наша жизнь катилась своим чередом… Как-то постепенно все утряслось и встало на свои места. Мы поделили должностные обязанности и теперь вместе тащили нелегкий груз власти. Как оказалось, суровые будни правителей заполнены не бесцельным сидением на троне, подсчетом пролетающих мух и поеданием круассанов, а тяжелой кропотливой ежедневной работой. Имея практически все, что душа пожелает, и, возможно, даже немного больше, я не имела времени, чтобы всем этим пользоваться. Лишь мечтала о заслуженном отдыхе, составляя в уме трудовой кодекс правителей с обязательным ежегодным отпуском длиной в месяц и оплачиваемыми больничными. Шучу. Но только по поводу оплаты, а отдохнуть хотелось зверски. И еще… Я молила судьбу о ребенке. Хотя мою душу стало потихоньку отпускать и время залечивало раны, но память настойчиво подбрасывала мне воспоминания о сыночке, выворачивая наизнанку и лишая покоя. Чтобы не свихнуться, мне нужен был мой ребенок, понимаете? Мне чудилось, что, дав жизнь другому дитяти, я хоть частично искуплю свою вину… «Без вины виноватая».

Проходили дни, складываясь в месяцы, а беременность все не наступала. Я уже и с Мариэлем, местным врачом, советовалась, и к астрологам бегала, даже мага посетила. У всех один ответ:

— Вы абсолютно здоровы, ваше величество. На все воля богов.

Ну да, на Бога надейся, а сам не плошай! У меня в голове начали крутиться нехорошие мысли по поводу мужа. Если я полностью здорова, то, выходит, проблема в нем? И как об этом поделикатней спросить?

Не прямо же в лоб? «Дорогой, твой боезапас в состоянии готовности?»

Или выбрать обходной путь и начать выспрашивать о вооружении дровской армии, затем, помурыжив его вопросами два-три дня, откровенно спросить: «Дорогой, ты свой оружейный ствол когда-то не повредил?»

Да-а-а, а смысл? Так он мне все и рассказал! На груди поплакался и помаршировал к врачам… Впрочем, не надо! Видела я тех коновалов. Подойти страшно, так и норовят сначала что-нибудь оттяпать, а потом задним числом интересоваться проблемой пациента. Брр! Раздираемая на части внутренними противоречиями, я начала кидать на супруга подозрительные взгляды, примериваясь, как бы ему это помягче выдать. Мои полунамеки, кажется, его прилично нервировали.

Внезапно у меня пропал аппетит, и было не до того, но потом он восстановился и отыгрался сполна за предыдущую голодовку. Вскоре я стала жутко уставать от любой нагрузки и впадать в натуральную медвежью спячку, а уж когда по утрам затошнило, то тут до меня все же доперло, что проблема рассосалась сама собой, вернее — зародилась.

Избавив свой организм от лишней, по его мнению, еды и вырулив из ванной комнаты, я нашла мужа в кабинете и с порога преподнесла ему сюрприз:

— Милый, у нас будет маленький!

— Ты уверена? — начали загораться радостью его глаза.

— Нет, — охладила я преждевременные восторги. — Не уверена. Может, и маленькая.

Муж фыркнул и бережно заключил в объятия жену. Мне было тепло и уютно в его надежных руках. Мы трое: я, Дар и наш нерожденный ребенок — мы были дома.

Загрузка...