Зачеркнуть прошлое

9

Дверь резко распахнулась — и на пороге возник Рэндалл. Волосы его были влажными после душа — он, видимо, вышел на стук прямо из ванной. Крохотный ручеек струился от впадинки у основания шеи по широкой, поросшей шелковистыми завитками волос груди и впитывался в белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер.

— Джесс!

— А ты кого ждал? Мадемуазель Бланш? — резче, чем собиралась, ответила Джессика в тщетной попытке скрыть свои чувства. И тут же испуганно охнула: Рэндалл сомкнул пальцы на ее запястье и рывком втащил в комнату.

— Мне нужно кое-что сказать тебе… — поспешно начала Джессика.

Словно не слыша ее, Рэндалл захлопнул дверь и повернул в замке ключ. С замирающим сердцем молодая женщина поняла, что оказалась в ловушке.

От Рэндалла пахло мылом, и свежестью, и мужчиной. И… и, к своему стыду, Джессика осознала, что, прикрыв глаза, жадно вдыхает насыщенный феромонами теплый воздух, окружающий его этаким сексуальным ореолом.

— Что? — саркастически осведомился он. — Неужели нельзя было подождать до утра?

— Нельзя, — буркнула Джессика, радуясь уже тому, что благодаря нарочитой грубости Рэндалла страх и паника в ее душе уступают место гневу.

Воцарилось напряженное молчание. Хозяин апартаментов выжидательно смотрел на гостью. И она поняла, что следует объяснить свое столь позднее вторжение.

— Не знаю, чего ради ты настаиваешь на заключении нашего брака, Рэндалл, если у тебя под рукой есть женщина, которая только и ждет возможности повиснуть у тебя на шее, — сказала Джессика, с трудом сдерживая предательскую дрожь в голосе.

Рэндалл хищно сощурился, в серых глазах вспыхнул предостерегающий огонек. Джессика понимала, что зашла непозволительно далеко, но не жалела об этом.

— Послушай, Джесс, я вижу, ты не желаешь успокоиться. Тогда позволь предупредить тебя: я сейчас далеко не в лучшем настроении. Если будешь и дальше меня заводить… что ж, тогда не жалуйся на последствия, — ответил ей Рэндалл.

— Если под последствиями ты имеешь в виду то, что ни перед чем не остановишься, лишь бы притащить меня к алтарю… — яростно начала Джессика.

— Нет; — резко оборвал ее Рэндалл, — последствия, о которых я говорю, это физическая реакция, что толкает нас друг к другу всякий раз, как ты доводишь меня до белого каления. А сейчас, скажу тебе без утайки, ты к этому опасно близка. Есть в тебе что-то, Джесс, что вынуждает меня на крайности, когда я настолько взбешен, что… Ох, забудь, что я сказал, — осадил себя он, выпуская руку молодой женщины и отступая от нее.

— Забыть? — Потирая ноющее запястье, Джессика обожгла его негодующим взглядом. — Как на тебя похоже, Рэндалл! Сначала ты осыпаешь меня оскорблениями, а потом требуешь забыть об этом. Как это удобно, не правда ли? Но, знаешь ли, не все так забывчивы, как ты!

— О чем ты? Не понимаю, — нахмурился Рэндалл и, не дождавшись ответа, досадливо поджал губы. — Лучше бы ты смыла эти треклятые духи, прежде чем заявляться сюда!

Джессика непонимающе захлопала ресницами.

— А что не так с моими духами? — растерянно спросила она. — Я ими всегда пользуюсь…

— В том-то и дело, черт тебя подери! — рявкнул Рэндалл.

— К твоему сведению, — ядовито продолжила Джессика, — очень многие утверждают, что духи подобраны просто превосходно.

— Да уж, не сомневаюсь. Особенно если под “очень многими” ты подразумеваешь других мужчин. Бог ты мой, Джесс, ну почему в том, что касается меня, ты неизменно нажимаешь не на те кнопки!

— Может быть, потому, что ты меня ничуть не интересуешь! — не осталась в долгу Джессика.

— Правда?

Под пристальным взглядом Рэндалла молодая женщина вздрогнула, словно от удара электрического тока. Но, ослепленная гневом, не вняла предостережению и с вызовом посмотрела на него.

— Именно сейчас мне больше всего на свете хочется сделать то, к чему ты меня вынуждаешь, причем единственным способом, который здесь возможен.

Джессика поняла, к чему он клонит, только тогда, когда Рэндалл с весьма решительным видом шагнул к ней.

— Нет! — Она испугалась. Мышцы живота непроизвольно напряглись: яростное возбуждение собеседника передалось и ей. Сила его страсти подчиняла ее, окатывала волной, сбивала с ног, а тело против ее воли откликалось на чувственный зов.

Рэндалл протянул к ней руку. Джессика внушала себе, что станет протестовать, отбиваться, сопротивляться собственной безумной одержимости. Но едва он сомкнул объятия, она тут же растаяла, затрепетала от мучительного до боли желания, судорожно вцепилась в махровое полотенце, дернула его на себя, стремясь прильнуть к обнаженному телу Рэндалла.

— Нет, ты ничуть не изменилась, — услышала она словно со стороны. — Ты по-прежнему проделываешь со мною такое, что ни одной женщине не следует проделывать с мужчиной. А ведь у тебя их перебывало множество, верно, Джесс?

Она всем своим существом ощущала и его ярость, и его желание. И это желание служило ей надежной защитой от гнева Рэндалла, словно стеной отгородив от всего враждебного и недоброго. Жадные, нетерпеливые пальцы касались ее кожи, и с каждым прикосновением ответная страсть в ее душе разгоралась все жарче, под стать лесному пожару.

— О, Рэндалл… — еле слышно прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо, жадно вдыхая пьянящий запах разгоряченного мужского тела, наслаждаясь солоноватым привкусом кожи, осыпая поцелуями шею и подбородок и ощущая, как под пальцами напрягаются и перекатываются мускулы. А как будоражило ее легкое покалывание щетины на щеках!..

Джессика провела мизинцем по его губам, затем самозабвенно приникла к ним, по-прежнему удерживая взгляд Рэндалла.

Удивительно, как действие, столь несложное само по себе, может произвести эффект, настолько взрывоопасный! Рэндалл завладел ее рукой. Миг — и молодая женщина затрепетала всем телом, ощутив под ладонью всю силу его возбуждения. Пальцы жадно сомкнулись на пульсирующей плоти, в то время как перед мысленным взором вновь воскресали памятные картины и образы мгновений необузданной страсти, заставляющие предвкушать неземные восторги. Собственная раскрепощенность отчасти пугала Джессику. Но она уже не владела собой: природа брала свое, не признавая ограничений и запретов.

Некая ее часть — молодая женщина всегда отрицала в себе эту часть, притворяясь, что ее не существует, — ликовала и радовалась наготе Рэндалла и своей близости к ней; более того, принуждала Джессику в свой черед сбросить одежду и всем телом прильнуть к нему — кожа к коже, плоть к плоти… Или еще лучше, подсказывал коварный внутренний голос, заставить Рэндалла раздеть ее…

Все ее существо сотрясала неодолимая дрожь наслаждения, губы нетерпеливо приоткрывались навстречу напористому языку Рэндалла. Джессика запрокинула голову — и вот языки их сплелись в поцелуе, что заключал в себе целый водоворот темных и грозных страстей.

Сближение стало для них оружием в борьбе — борьбе, в которой оба стремились уничтожить и зачеркнуть общее прошлое и подчинить себе друг друга. Но, даже понимая это, Джессика не желала останавливаться. Настоятельная, неодолимая потребность гнала ее вперед, лишая воли и разума, не давая сопротивляться.

А Рэндалл, словно подслушав ее мысли, уже избавлял ее от одежды. Вот он сдернул халат и принялся ласкать нагое тело молодой женщины. Рука его властно легла ей на грудь — и Джессика послушно подалась вперед. Пальцы Рэндалла уже мяли мягкую податливую плоть, ласкали набухшие соски, сводя молодую женщину с ума, заставляя ее льнуть к нему все теснее, все настойчивее.

Она дрожала всем телом, мечтая вновь ощутить его губы на своих припухших сосках, и эти медленные, втягивающие, такие эротические их движения, и легкое покусывание… Словно со стороны Джессика услышала свой стон.

Рэндалл наклонился к ней, и она увидела: глаза его потемнели от страсти. Он пожирал ее нагую грудь взглядом настолько жарким, что под ним вспыхнуло бы сухое дерево. Голова у нее закружилась, а Рэндалл, как ей того и хотелось, приподнял ее над полом, втянул в рот умоляюще приподнятый сосок и принялся медленно и умело ласкать его.

Если наслаждение можно передать в цвете, тогда в моем случае речь идет о радуге, признала Джессика.

Между тем жаркие губы Рэндалла выпустили сосок и прильнули к ложбинке между ними, а затем неспешно двинулись дальше, все ниже и ниже, в то время как язык без устали описывал круги по коже, с каждым новым прикосновением обжигая как огнем…

Наконец ноги молодой женщины вновь коснулись пола — Рэндалл осторожно опустил Джессику, обнял ладонями за талию, встал на колени и продолжил осыпать поцелуями ее живот, не останавливаясь, пока не дошел до атласных трусиков.

Она больно вцепилась пальцами в его плечи, невольно ногтями царапая кожу. Рэндалл мгновение помешкал, а затем резко потянул трусики вниз. Шелковистые завитки волос не могли скрыть, насколько сильно возбуждено ее позабывшее о скромности тело и насколько явно оно стремится это продемонстрировать.

С каждым новым касанием губ, подбирающихся все ближе к ее пульсирующему, разгоряченному лону, сердце Джессики все яростнее билось о ребра. Она разом ослепла и оглохла для всего на свете, кроме своего испепеляющего, сметающего все преграды желания. Не ему ли она пыталась противостоять все эти годы, не его ли яростно отрицала перед самою собой?

Вот почему ни один мужчина так и не сумел заинтересовать ее, вот почему дальше ужина в кафе ее отношения ни с кем не заходили, вот почему ей было так несложно вести жизнь монахини.

— Рэндалл… Рэндалл… Рэндалл…

Джессика с запозданием осознала, что со слезами на глазах произносит его имя вслух, как вдруг умелое, нежное и легкое движение языка внезапно сменилось яростным натиском губ, что разом швырнул обоих в пенный водоворот взаимной страсти.

Молодая женщина вскрикнула, запустила пальцы в русые волосы Рэндалла и не то застонала, не то зарыдала от невыносимого наслаждения.

Он наконец-то оторвался от нее, легко, как перышко, подхватил на руки, отнес на огромную кровать, осторожно уложил и, властно подмяв под себя, вошел в нее. Жаркое ощущение единения с Рэндаллом немедленно перенесло ее в прошлое, в тот мучительно-сладостный час, когда она отдалась ему впервые — так самозабвенно и в то же время целомудренно подарила ему свою девственность.

Вот и сейчас Джессика вручала ему себя — всем своим существом отдавалась нарастающему ритму, что Рэндалл диктовал ее покорной плоти. Она вновь ощутила легкую дрожь чувственного возбуждения, но на сей раз иного — более глубокого, более сильного. Ей хотелось слиться с ним воедино, почувствовать его как некую часть себя самой.

По мере того как желание овладевало Рэндаллом, он дышал все прерывистее и резче. Каждое его движение, каждый натиск связывал их все крепче, пробуждая ответный трепет в самой Джессике. Возбуждение нарастало с каждым мгновением, и вот наконец тело ее содрогнулось в экстазе — секунду спустя после того, как высшей точки наслаждения достиг Рэндалл.

Сердце молодой женщины гулко колотилось в груди, тишину нарушало лишь хриплое дыхание Рэндалла. И неожиданно вместе с осознанием происшедшего Джессику захлестнули стыд и презрение к себе, и на глаза ей навернулись слезы. Нечто подобное, по всей видимости, испытывал и Рэндалл.

Глядя на молодую женщину едва ли не с ненавистью, он спросил:

— И что такое в тебе есть, Джесс, что заставляет мужчину поступать вопреки здравому смыслу и собственным представлениям о порядочности?

Отстранившись от Джессики, он спрыгнул с кровати и, не оглядываясь, направился в ванную.

На мгновение молодая женщина словно окаменела от горя, не в силах сдвинуться с места, а затем накатила слабость. О, как ей хотелось — больше всего на свете хотелось! — обрести утешение в его объятиях, услышать из его уст, что он не имел в виду то, что сказал…

Дрожа всем телом, Джессика встала, подобрала с пола халат, натянула на себя и негнущимися пальцами застегнула пуговицы. Что ж, все эти годы она мечтала о том же и не получала желаемого, вот и сейчас не получит!

Сколько можно выставлять себя жалкой дурочкой? — убито гадала Джессика, закрывая за собой дверь спальни. Или она в первый раз не усвоила жестокого урока?

Джессика пристально изучала свое отражение в огромном зеркале. Неужели веки у нее и впрямь настолько покраснели и опухли от слез, как ей кажется? Или макияж искусно скрывает предательские следы бессонной ночи? Правда, ее горничная ни словом не прокомментировала жалкий вид хозяйки, подавая ей завтрак. Напротив, возбужденно рассказывала, что уже начали украшать город к двойному празднику — ко Дню святого Эндрю и к ее, Джессики, свадьбе с Рэндаллом!.. В дверь настойчиво постучали, и Джессика затаила дыхание. А в следующий миг в комнату решительным шагом вошел Рэндалл, одетый в безукоризненный деловой костюм.

— Хорошо, что ты еще здесь, — бросил он. — Послушай, Джесс, насчет прошлой ночи…

— Не хочу об этом говорить! — резко оборвала его она и тут же, противореча себе, спросила: — Рэндалл, кто я, по-твоему? Одна из твоих любовниц? — Ей казалось, что даже дышать одним с ним воздухом выше ее сил, не то что поднять на него глаза.

Воцарившееся между ними зловещее молчание сильно действовало ей на нервы.

— Я повел себя не лучшим образом и признаю это, — холодно произнес Рэндалл. — Но вина здесь не только моя. Не правда ли, Джесс?

Разумеется, Рэндалл пришел попрекать ее вчерашней уступчивостью. Так зачем же навлекать на себя новую боль и новые унижения? Не лучше ли указать ему на дверь? Но она не решилась.

— Ты меня вынудила, — продолжал между тем Рэндалл мрачно. — И я отреагировал так, как любой мужчина на моем месте. Поэтому предупреждаю: если ты ждешь извинений…

Гнев придал ей сил и решимости.

— Что? Тебе да извиняться перед таким ничтожеством, как я? — хмыкнула Джессика. — Мне это и в голову не приходило!

Но Рэндалл пропустил ее слова мимо ушей и сухо объявил:

— Завтра в замок явится представитель одного известного парижского дома моделей — я уже обо всем распорядился. Тебе понадобится свадебное платье, а лишь они готовы гарантировать, что сошьют его вовремя. Ты встретишься с ним и выберешь то платье, которое тебе понравится. Я собирался присутствовать при этом, однако срочные дела вынуждают меня покинуть Финдхорн на несколько дней.

Повернувшись на каблуках, Рэндалл вышел за дверь, не дожидаясь ответа и оставив Джессику бессильно сжимать кулаки. Этот самонадеянный наглец уверен, что все будет так, как он сказал. И, к сожалению, у него есть для этого все основания, убито вздохнула Джессика.