Захваченная грешником

Глава 36

ТЕСС

Это большая комната, почти размером с нашу гостиную. Там стоят ведра с водой, на столе разложены всевозможные ножи и плоскогубцы. Там также есть ящики… эти соединительные кабели подсоединены к батарее?

При виде всего этого оборудования, явно предназначенного для пыток, меня охватывает ужас.

Затем мой взгляд останавливается на Ирен, на шее у нее петля, а пальцы ее ног едва стоят на ящике.

СВЯТОЕ ДЕРЬМО.

Боже.

Я резко останавливаюсь, замечая ее измученное состояние. Ее волосы больше не уложены, они растрепанны и падают на лицо. Ее кожа бледная, почти серая, губы потрескались. Оранжевое атласное платье, которое она надела на вечеринку, испачкано… Боже, я не хочу знать.

Она выглядит дерьмово.

Она поднимает глаза, и в ту секунду, когда они останавливаются на мне, она начинает плакать.

— Тереза, помоги! Ты должна мне помочь.

Николас отпускает мою руку, и я наблюдаю, как он медленно обходит Ирен, которая начинает корчиться от страха. Он похож на хищника, преследующего свою жертву.

Точно так же выглядела Ирен, когда причиняла мне боль.

Я поднимаю подбородок выше, напоминая себе о том, каким монстром она является.

Она смеялась, пока я истекала кровью.

Она наслаждалась моей болью, когда ломала мне кости.

Когда я оплакивала смерть своего отца, она была рядом, чтобы сделать все в миллион раз хуже.

Когда я впервые влюбилась, Ирен издевалась надо мной до тех пор, пока я не поверила, что никогда ни для кого не буду достаточно хороша.

Каждый раз, когда я пыталась подняться, она давила на меня обратно. Она разбивала меня при каждом удобном случае.

Моя ненависть вспыхивает, вытесняя жизнь из страха, который я всегда испытывала к ней.

Я подхожу на шаг ближе и позволяю своему взгляду скользнуть по Ирен. Я чувствую, как сила Николаса становится вторым ударом сердца в моей груди.

— Ты пытала меня. – Мой голос низкий и убийственный, когда мой муж подходит и встает рядом со мной. Только тогда я понимаю, насколько Ирен глупа. Она действительно верила, что ей сойдет с рук причинение вреда жене Николаса Статулиса.

Безумие.

Николас достает пистолет из-за спины и направляет его на Ирен. Его пальцы крепко сжимают оружие, его хватка устойчива.

Она мгновенно начинает рыдать, ее всегда самодовольное и полное ненависти лицо искажается.

Где теперь насмешки? Где тот злой блеск, который я видела до того, как за ним последовала боль?

— Развяжи ее, – приказываю я.

Один из охранников смотрит на Николаса, чтобы понять, должен ли он подчиниться, и это заставляет меня рявкнуть:

— Я сказала, развяжи ее!

Он двигается быстро, другой охранник присоединяется к нему, чтобы помочь.

— Боже, – Ирен вздыхает с облегчением, когда с ее шеи снимают петлю и помогают слезть с ящика.

— На колени, – требую я. – Встань на колени и признайся, что ты сделала со мной.

— Что? – она моргает, глядя на меня, явно застигнутая врасплох.

— На колени. – Мой тон низкий и убийственный, точно так же, как я слышала голос Николаса много раз прежде.

Она нерешительно опускается на колени, и когда она поднимает на меня взгляд, я напоминаю ей:

— Признайся, что ты сделала.

— Я-я причинила тебе боль.

— Почему?

— Я не...

Николас снимает пистолет с предохранителя, и это заставляет Ирен передумать лгать.

— Я ... это заставило меня чувствовать себя могущественной.

Я просто смотрю на нее, думая, что прошла через такой ад, чтобы она могла чувствовать себя лучше.

Сука.

Ярость и ненависть бурлят в моей груди, заставляя меня впервые в жизни жаждать мести.

— Умоляй меня пощадить тебя.

— Пожалуйста, Те...

Качая головой, я начинаю ухмыляться.

— Мне так жаль. Пожалуйста, не делай этого. Мне жаль. Я не хотела...

Я поворачиваю голову, смотрю на Николаса, затем киваю.

Без колебаний выстрел раздается в воздухе, заставляя меня вздрогнуть. От Ирен раздается резкий звук.

Не удостоив ее больше взглядом, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Раздаются новые выстрелы, и я не знаю, сколько их в обойме, но ясно, что Николас разряжает свой пистолет.

Дело сделано.

Все кончено.

Сильное облегчение борется с поднимающимся чувством вины.

Это нужно было сделать.

Я нахожу пустой офис и, роясь в сумочке, ищу баночку Ксанакса. Я изо всех сил пытаюсь открыть ее, когда мое дыхание начинает учащаться. Внезапно передо мной появляется Николас и, взяв у меня баночку, вытряхивает таблетку себе на ладонь. Он предлагает ее мне, но затем я поднимаю взгляд. Наши взгляды встречаются, и… Я нахожу в нем силу.

Постепенно мое дыхание приходит в норму, сердцебиение возвращается к обычному ритму.

Я смотрю ему в глаза, пока меня не охватывает спокойствие, затем я шепчу:

— Мне это не нужно.

Он настолько силен, что даже у моего беспокойства нет шансов против него.

Губы Николаса изгибаются в улыбке, затем его тело прижимается ко мне. Его губы захватывают мои в карающем поцелуе, когда меня отталкивают назад, пока я не оказываюсь прижатой к одной из стен.

Слишком рано он освобождает мой рот, только чтобы упасть передо мной на колени. Николас расстегивает мой ремень и стягивает брюки и трусики с моих ног. Я едва успеваю снять одежду, не снимая каблуков, когда он перекидывает мою левую ногу через плечо, и его рот находит мой клитор.

О, Боже.

Я мгновенно хватаю его за волосы и, сжимая их в кулаки, держусь изо всех сил, когда он проникает в меня. Его язык карающий, его зубы жестокие. Он сосет так сильно, что, клянусь, я вижу звезды, когда мой подбородок опускается на грудь, а губы приоткрываются со стонами и жалобными всхлипываниями.

Затем Николас поднимает взгляд, его глаза горят интенсивностью его любви и желания ко мне. Я смотрю, как он лижет, покусывает и сосет мой клитор, пока я не набухаю и не жажду освобождения.

Здесь так жарко и откровенно грязно. Я возбуждаюсь, как никогда раньше.

— Заставь меня кончить, – пытаюсь потребовать я, но каждое слово тонет в похоти, и в нем нет никакого авторитета.

Он вводит в меня свой средний палец, и когда мои бедра начинают вращаться, он добавляет еще один палец. Я сжимаюсь вокруг него, пытаясь глубже засосать его пальцы, и это заставляет его стонать напротив моего чувствительного клитора. Я чувствую вибрации вплоть до своего лона и двигаюсь быстрее напротив его рта и руки.

— Николас… Боже ... да, – стону я, мое тело уже напрягается от приближающейся разрядки. – Да, Николас ... Да. – Я наклоняюсь вперед, моя икра и ступня прижимаются к его плечу и спине, чтобы прижать его к себе, мои пальцы сильнее зарываются в его волосы, мои губы складываются в беззвучное О. – О Боже, да.

Николас прикусывает мой клитор, его пальцы безжалостно входят и выходят из меня.

Я упаду в обморок, если не кончу в ближайшее время.

— Пожалуйста, – умоляю я, потребность переполняет одно слово.

Вместо того, чтобы заставить меня кончить, Николас отпускает мой клитор, вытаскивает пальцы и встает во весь рост.

— Нееет, – стону я, готовая заставить его опуститься обратно, чтобы он мог закончить начатое.

Затем он расстегивает ремень, молния опускается, и он освобождает свою впечатляющую длину. Он хватает меня за задницу, и я прижимаюсь к его телу. Он прижимает меня к стене, глаза в глаза, и, чертовски запыхавшись, он врывается в меня одним долгим и неумолимым толчком, в то время как я все еще пытаюсь обхватить ногами его талию.

Да. Да. Да.

Я взрываюсь, мое зрение затуманивается, голова кружится.

— Вот и все, детка, – стонет он. – Возьми каждый дюйм меня.

Он врезается в меня, глубже и жестче, заставляя мой оргазм выходить из-под контроля, пока я не могу только хныкать от всепоглощающей интенсивности моего освобождения.

Николас прижимается своим ртом к моему, вдыхая мои всхлипы, когда они переходят в рыдания. Его бедра двигаются в неумолимом темпе, его твердая длина вызывает второе сердцебиение в моей шейке матки и животе.

Я чувствую каждый большой дюйм его тела, растягивающего меня, поглаживающего меня, заявляющего на меня права.

Так хорошо. О, Боже, так хорошо.

Мне удается спуститься с невозможной высоты, вся сила покидает мое тело, только когда Николас погружается так глубоко, как только может, и содрогается рядом со мной.

Его руки обхватывают меня стальными кольцами, и я прижимаюсь к его груди, когда он опустошает себя внутри меня. Он опускает голову к изгибу моей шеи и жадно вдыхает мое дыхание.

В объятиях Николаса, когда он все еще похоронен глубоко внутри меня, я понимаю одну вещь – Николас больше не самый могущественный человек.

Это я.