Заиндевевший

Глава 2

Карета уже дожидалась ее во дворе, и Вива проворно сносила их вещи, когда Лея обходила дом, в котором выросла, словно прощаясь с ним навсегда. Откуда взялось такое чувство, она и сама не понимала, ведь уезжала совсем недалеко, и ее не собирались держать в четырех стенах, словно узницу. Но почему-то казалось, что с этого момента все изменится, что закончилась счастливая пора юности и начинается взрослая жизнь, от которой Лея не знала чего ждать.

Она ненадолго задержалась возле окна в своей спальне, рассматривая привычный вид раскинувшегося перед ним поля, покрытым инеем в эти предрассветные часы. За полем начинался лес. Сколько всего было связано у Леи с ними. В детстве они пропадали там целыми днями. Особенно им нравилось играть на поляне, где было полно старых вещей. Народ свозил их туда и выбрасывал, а детвора строила из них нелепые конструкции, представляя что это их дом. Один такой был и у Леи с Вивой. В теплую погоду они все время играли там. И так было вплоть до последнего года, когда Лея открыла свой первый светский сезон и распрощалась с детством. Теперь все их игры остались лишь в воспоминаниях о счастливых моментах.

– Лея, тебе пора, – заглянула в покои мама.

С того памятного вечера они практически не разговаривали с Трюд. Лея даже если и хотела поговорить, то дел было столько, что по вечерам она буквально с ног валилась от усталости. А мать словно избегала ее, стараясь как можно реже попадаться на глаза.

Но сейчас Трюд подошла к дочери и крепко обняла ее.

– Прости нас с отцом и постарайся понять, – прошептала она ей в волосы. – И… береги себя, а я за тебя помолюсь.

– И ты береги себя, мама, – как в детстве, прижалась Лея к родной груди. – Я очень люблю тебя.

На глаза навернулись слезы, которые она старательно гнала от себя всю эту неделю. Но сейчас несколько прозрачных капель скатились по щекам и затерялись в меховой накидке.

Рука об руку они спустились вниз, где их уже ждал отец. Он нетерпеливо переминался на крыльце, а из окошка кареты выглядывала обеспокоенная мордашка Вивы.

– Наконец-то! – проворчал Орм. – Чего застряли?!

Лея смотрела на отца и не понимала, почему тому так не терпится сбыть ее с рук. Понятно, что через неделю ее свадьба, а вместе с ней и гарантия на нормальную дальнейшую жизнь. Но неужели он никогда ее не любил? Да и кого он, собственно, любил, кроме Бранда? И что дала тому его любовь, кроме эгоизма?

Лея в последний раз прижалась губами к щеке матери и, не оглядываясь, направилась к карете. Она шла с высоко поднятой головой, решив, что не позволит сломить себя никому.

Уже через десять минут они подъезжали к огромному белеющему в рассветных сумерках особняку. Дом Кнуда раз в десять был больше их родового поместья. Украшенный ажурными колоннами, поддерживающими балкон на втором этаже, особняк выглядел слишком помпезным и невписывающимся в окружающий пейзаж. Он смотрелся, как фрагмент, выполненный профессиональным художником в центре детского рисунка. Лея и раньше видела этот дом, но никогда не думала, что вынуждена будет поселиться в нем.

Их никто не встречал. Карета въехала во двор и остановилась возле крыльца. Девушки посидели какое-то время, ожидая, когда же распахнется дверь, но так и не дождались.

– Ничего не скажешь, ласковый прием, – пробормотала Вива. – Я сейчас…

Служанка выскочила из кареты. Скептически глянула на кучера, что лениво доставал их багаж, и помогла выбраться Лее. Какое-то время девушки потоптались на крыльце, но опять навстречу им никто не вышел.

Массивная дверь поддалась с трудом. Протяжный скрип прорезал внутренности дома, погруженного в темноту. Похоже, все еще спали. Значит, даже приезд нареченной не смог заставить жениха встать пораньше, как и его прислугу. Хорошенькие же нравы царят в доме.

Внутри было ненамного теплее, чем в эти утренние часы на улице. Девушки, кутаясь в накидки, вошли в первую попавшуюся дверь и оказались в просторной гостиной. Камин зиял черной холодной дырой, и Вива, засучив рукава, принялась его растапливать.

– Еще не хватало, чтобы вы тут замерзли и заболели. Для полного счастья вам не хватает только этого, – ворчала она, разжигая огонь и поправляя дрова кочергой.

Когда языки пламени весело заплясали в камине, Лея подошла ближе и протянула озябшие руки к огню. Вива пододвинула к камину массивное кресло и заставила в него опуститься хозяйку.

– Вы пока подремите тут, а я пойду хоть кого-то разыщу. Что за нравы в этом доме?! – не стесняясь, возмущалась она.

На Лею навалилась странная апатия и равнодушие ко всему. Так было даже лучше – никого не видеть и не слышать, потому что она даже примерно не знала, что ждет ее в этом доме. Она умудрилась задремать, когда услышала приближающиеся голоса, в одном из которых узнала Виву.

– Ну вот, госпожа, сейчас мы вас проводим в ваши новые покои, – нарочито весело прощебетала Вива, подлетая к ней и заставляя встать. – Это Дорта, – представила она подошедшую к ним и склонившуюся в поклоне розовощекую пышнотелую девушку. – Она тоже будет прислуживать вам. Но и от меня вы не избавитесь, – засмеялась она.

Лея была благодарна Виве за веселость и попытки рассмешить ее. Она даже попыталась выдавить из себя улыбку, но судя по растерянному лицу Дорты, улыбка ее больше походила на оскал. Больше она решила не предпринимать таких попыток, а молча отправилась за провожатыми.

Покои ей отвелись просто шикарные, даже помпезные. Состояли они из трех комнат: спальни, гардеробной и купальни. Причем размеры последней не отличались от остальных. Огромная ванна, выполненная в виде углубления в полу, больше напоминала небольшое озеро. А сочетание сочного малахита и позолоты в интерьере отпугивали кричащей роскошью. Лея почувствовала себя королевой-самозванкой.

Комната Вивы примыкала к ее спальне, что Лею несказанно порадовало. В такой обстановке ей просто необходим был кто-то родной рядом, готовый прийти на помощь по первому же зову.

Гардеробная пока пустовала. Единственными вещами там стали ее собственные, распакованные заботливыми и умелыми руками Дорты. Эта девушка Лее сразу понравилась за расторопность и молчаливость. И что-то ей подсказывало, что вскоре в гардеродной появится много новых нарядов. А как же иначе? Она должна соответствовать новому образу – жене самого Кнуда.

Лея поморщилась. И зачем она только вспомнила о нем?

– Ваша спальня размером, как гостиная в доме вашего батюшки, – раздался голос Вивы, и Лея покинула гардеробную.

Да уж! Она озиралась в комнате, обитой нежно-голубым гобеленом. На огромной кровати, под прозрачным балдахином, могли поместиться одновременно человек десять. А она одна там точно затеряется среди всех этих подушек и одеял.

– Кошмар, – пробормотала Лея.

– В чем именно? – вздрогнула она от скрипучего голоса и резко обернулась к двери.

В проеме застыла высокая женская фигура. Мать Кнуда она не раз встречала на балах, но никогда не разговаривала с ней. Она даже издалека не слышала голоса той, поэтому сейчас была неприятно поражена скрипучими интонациями в нем, режущими слух. И весь вид ее кричал о высокомерии и нетерпимости.

– Вам не нравятся ваши покои, дорогуша? – обратилась к ней Кая.

– Ну что вы! Здесь чудесно, – сделала Лея быстрый книксен.

– Я рада, – сухо кивнула мать Кнуда и отвернулась от Леи. – Дорта! – крикнула она. – Подготовь молодой госпоже ванну, – распорядилась она, когда раскрасневшаяся служанка выбежала из гардеробной. – И не забудь добавить нашего семейного душистого масла. Завтрак в восемь, – снова повернулась она к Леи. – После завтрака вам предстоит процедура осмотра, а потом мы отправимся к портнихе.

Все, что говорила эта женщина, никак не отражалось на ее мимике. С самого начала лицо ее не теряло надменно-скептичного выражения. Лея так увлеклась наблюдением за ней, что пропустила смысл сказанного. Лишь когда за Каей закрылась дверь, до нее дошло.

– Что мне предстоит после завтрака? – ошеломленно уставилась она на Виву.

Та сильно покраснела и отвела глаза в сторону. Так же растерянно выглядела в этот момент простодушная Дорта.

– Девушки, что тут происходит, о чем я понятия не имею?! – притопнула Лея, повышая голос.

– Госпожа, так заведено… – Вива запнулась, не решаясь продолжать и взглядом прося поддержки у Дорты.

– Что заведено? Вива! Можешь ты сказать четко?! Чего мнешься?..

– Когда невеста перед бракосочетанием переезжает в дом жениха, женская половина рода, во главе с матерью жениха, осматривают ее на предмет порчи, – речитативом, не глядя на нее, рассказывала Вива.

– Какой порчи? – лицо Леи все больше вытягивалось от удивления, а по спине пробежал противный холодок. Почему мать ее не предупредила о предстоящем позоре? Не потому ли, что испугалась ее реакции? Впрочем, сейчас Лея и сама ее опасалась, чувствуя, как сжимаются руки в кулаки.

– Физических изъянов, – еще тише продолжила Вива. – Если их бывает много, то от невесты отказываются. Но вам-то это не грозит, – ободряюще взглянула она на госпожу.

Больше всего Лее сейчас хотелось закричать во все горло. Она аж тряслась вся изнутри, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Только ладоням было больно от впившихся в них ногтей. И зубы скрипели, так сильно она сжала челюсти. Физические изъяны?! Ее будут осматривать, как племенную кобылу? Что же это за нравы царят в их обществе, раз девушек заставляют проходить через подобные унижения?

– Вива, что еще есть такого, чего я не знаю и должна знать? – сквозь зубы спросила она. Дорта к тому времени снова спряталась в гардеробной, испугавшись возможной бури. – Расскажи лучше сейчас, ради нашего общего спокойствия. Через что еще мне предстоит пройти?

– Ничего такого позорного больше не будет, – поспешно заговорила Вива и сама покраснела от собственных слов. – Через два дня в доме губернатора состоятся заключительный в этом сезоне бал, где объявят о вашем предстоящем бракосочетании. Накануне этого священного события в родовой молельне проведут обряд подготовки к соединению. Ну а о том, что предстоит вам после освящения союза, думаю, вы и сами догадываетесь, – еще сильнее покраснела Вива.

– Почему же я ничего этого не знала? – потрясенно прошептала Лея, сжимая виски руками и чувствуя, как в голове пульсирует тупая боль.

– Наверное, потому что никогда не спрашивали об этом. А ваша матушка не сочла нужным рассказать вам. Я же… я просто не в меру любознательная, вечно сую свой нос везде.

Лея лишь молча смотрела на нее, не в силах больше вымолвить ни слова. Хочет она того или нет, но и эти испытания ей предстоит вынести с высоко поднятой головой. Никто даже близко не догадается, какое омерзение при этом она будет испытывать.

За завтраком кроме Кнуда, его матери и самой Леи никого больше не было. Отец Кнуда трагически погиб несколько лет назад – упал с лошади во время охоты и сломал шею. Еще в доме жила его мать, бабушка Кнуда, насколько знала Лея. Саму ее она никогда не видела, но по округе гуляла молва, что нрав у старухи был суровый, и Лея заочно ее побаивалась. Поэтому даже рада была ее отсутствию.

Завтрак проходил в полном молчании. Слуги четко меняли блюда на столе, действуя так умело и незаметно, что Лея поражалась их сноровке. Кая сидела с идеально прямой спиной и ни на кого не смотрела. Зато ее сынок безостановочно бросал липкие взгляды на Лею, не переставая при этом глупо улыбаться. К концу завтрака ей это до такой степени надоело, что даже тело зачесалось, словно он действительно касался ее. Она была рада покинуть столовую, несмотря на то, что впереди ее ждало еще одно испытание.

После завтрака ее проводили в небольшую комнату, где кроме пары мягких диванов и зеркальной стены ничего больше не было. Лея поняла, что именно тут ее и подвергнут осмотру. Какое-то время она оставалась в полном одиночестве, пока не распахнулись двери и не ввалилась толпа женщин во главе с Каей. Замыкала процессию сгорбленная старуха, ведомая двумя рабынями. Ее усадили на один из диванов. Лея догадалась, что это бабушка Кнуда – Келда. Молва оказалась правдивой – судя по выражению лица старухи, нрав у нее был самый суровый. Второй диван с неизменным горделивым видом заняла мать Кнуда. Рабыни выстроились вдоль стены ровной шеренгой.

Лея стояла посреди комнаты и беспомощно озиралась. Больше всего ей хотелось немедленно сбежать, но она даже двинуться не могла, словно приросла к полу.

– Помогите ей раздеться, – отдала команду Кая, и две рабыни отделились от стены. На лицах остальных застыло праздное любопытство, словно им предстояло смотреть бесплатный цирк.

Женщины приблизились к Лее и принялись расшнуровывать корсет, снимать с нее платье. Одежда грудой складывалась на полу. Туда же последовала сорочка с панталонами. Даже семейный амулет не миновала эта участь. Последний факт разозлил Лею даже больше, чем то, что она осталась перед множеством пар глаз совершенно голая. Амулета ее раньше не касались чужие руки.

– Повернись спиной, – велела Кая, придирчиво рассмотрев каждый сантиметр ее тела спереди.

К тому моменту щеки Леи уже пылали вовсю, хотелось опустить лицо в ледяную воду.

Позорный осмотр длился бесконечно долго. Ее просили поворачиваться, наклоняться, приседать… Лея чувствовала, что еще чуть-чуть, и она лишиться сознания.

– Хватит уже пялиться на беднягу!

Этот голос принадлежал на матери Кнуда. Лея обернулась и наткнулась на сочувственный взгляд старческих глаз. В душе поднялась волна благодарности. Тут же к ней подскочили рабыни и принялись одевать. Она готова была расцеловать бабушку Кнуда, за то что та, наконец, избавила ее от позора. Когда Лея наклонилась, чтобы поднять с пола панталоны, Кая остановила ее:

– Не торопись. Тебя еще осмотрит семейный доктор. Мы должны быть уверены, что ты чиста.

Час от часу не легче. Но и это унижение она испила до дна. Когда женщины, все до единой покинули комнату, туда вкатился, в прямом смысле слова, низкорослый толстяк со слащавой улыбочкой на губах. Он попросил Лею лечь на диван и согнуть ноги в коленях. Затем сам задрал ее платье, с силой раскинул ноги и проник пальцем в нее, заставляя задохнуться от ужаса и отвращения. Бесконечно долго его палец находился в ней, ощупывая, поглаживая. Вторая его рука лежала у Леи на животе, и она чувствовала, какая та влажная и липкая. В глаза доктору она не смотрела, боясь увидеть там грех.

Когда и эта пытка закончилась, и доктор покинул комнату, Лею мучительно вырвало прямо на пол. К тому моменту она уже почти ничего не соображала, лишь в ушах безостановочно гудело. Откуда-то появилась Вива, подхватила ее под руки и проводила в отведенные покои. Там Лею уже дожидалась разобранная кровать, и наконец-то, спасительный сон подхватил ее измученное тело.

Сколько проспала, Лея не знала, но когда Вива коснулась ее плеча со словами: «Госпожа, пора вставать, вас ждет поход к портнихе», глаза отказывались открываться, а сознание проясняться. Потребовалось еще добрых полчаса, чтобы Лея окончательно пробудилась.

Когда они с Вивой полностью одетые стояли во дворе и ждали Каю с ее личной служанкой, к калитке подъехала карета, из которой вышла молодая женщина. Не старше двадцати лет она внешне напоминала сразу и Кнуда и мать его в одном лице. Это была родная сестра Кнуда – Инга. Лея и ее тоже встречала на балах. Та обращала на себя внимание излишней царственностью. Теперь Лея знала, от кого она это унаследовала. А вот чертами лица она была очень похожа с братом. Только, в отличие от последнего у нее на лице не было печати тупости.

– Инга, ты вовремя, – раздался голос за спиной Леи. Она и не заметила, как Кая вышла из дома, увлеченная разглядыванием Инги. – Поедешь с нами к Вельмилле? Нужно заказать Лее брачный гардероб.

– Нет, это довольно скучное занятие, – скривилась Инга, даже не глядя на Лею и не поздоровавшись с ней. – Справитесь и без меня. Главное, делай заказы на свой вкус, матушка.

Вот, значит, как? Совершенно не зная ее, сестра Кнуда заклеймила Лею дурным вкусом. Ну что ж, придется ей придерживаться теории и показать этим выскочкам, что значит быть наделенной таковым. Все три часа, что они провели с матерью Кнуда у портнихи, Лея изводила ту, выбирая самые яркие ткани и нарочито кричащие фасоны. Под конец Кая уже активно обмахивалась платком и заметно заикалась, а Вива едва сдерживала смех. Но Лея чувствовала себя удовлетворенной – хоть немного она отомстила этим двум заносчивым особам.

Домой они вернулись, когда уже начало смеркаться. Кроме того, заметно похолодало, и Лея замерзла в продуваемой карете. Она ужасно устала за этот день, который ей показался самым утомительным и длинным в жизни. Она вежливо отказалась от ужина и поднялась к себе в покои. Эту ночь она спала, как убитая, без сновидений.