Крым-криминал. Книга 3. Заклятое место

– Но любовь, даже физиологически мужчине и женщине необходима для полноценной физической и духовной жизни, для профилактики неврозов, стрессов от сексуальной неудовлетворенности.

– И все ты о женщинах знаешь, какой искусный обольститель,– кокетливо улыбнулась она.– Но я не наивная девочка, чтобы слепо верить красивым словам и обещаниям.

5. Запретный плод

За два часа до этого, выйдя из «Голубых грез» и ощущая морозный воздух, Эдуард Муравич и Наташа Ласка, остановились, раздумывая, куда податься? На дискотеку, прогуляться по набережной или… Парень тешил себя надеждой, что удастся, как и на прошлой неделе, пригласить Наташу к себе в комнату, что в студенческом общежитии. Он не забыл предупредить однокурсников, с которыми уже третий год учебы делил ночлег на восемнадцати квадратных метрах жилой площади, чтобы на два-три часа освободили плацдарм.

– Ника Сергеевна – конспиратор, столько времени изображала из себя строгую, невинную деловую даму,– произнесла девушка без тени осуждения.– А в неформальной обстановке за бутылкой шампанского и щедрой закуской раскрепостилась, превратившись из деловой в веселую и, наверное, легкомысленную женщину, для которой ничто земное не чуждо. Похоже, у нее с Лещуком назревает бурный служебный роман. Это сенсация, в офисе все будут удивлены тому, что неприступная Ника, наша железная леди, вдруг оттаяла, проявив женскую слабость.

– Женское начало берет свое, плоть требует удовлетворения,– с видом знатока заявил студент. – У одной поэтессы, кажется Татьяничевой, есть стихи, в которых она делает вывод, что сила женщины в ее слабости, в чарах и хмельных наслаждениях, доставляемых себе и мужчине. Об этом много написал психоаналитик Фрейд.

– К чему ты, Эдик, это клонишь, а? – усмехнулась Ласка.

– А к тому, что не могу без тебя жить,– ответил Муравич,– Ты постоянно со мной, в моих мыслях и желаниях.

– Не знаю, как насчет мыслей, а желание у тебя постоянное к страсти и совокуплениям. Научись управлять своими чувствами и усмирять плоть,– назидательно велела Наташа.

– Это невозможно, родная,– с обреченностью заметил студент и предложил.– Приглашаю тебя в гости. Только умоляю не отказывайся.

– Опять общага?

– Опять,– вздохнул он, доверчиво-ласково взирая на нее, завораживая шальным блеском васильковых глаз.

– Ну, ладно, от тебя никуда не деться,– согласилась она.– Кажется, я немного озябла, хоть чаем угостишь?

– И не только чаем, у меня еще немного денег осталось, хватит на бутылку твоего любимого сухого вина Алиготе,– обрадовался он.– И даже на шоколад «Корона».

– Тогда пообещай, что не будешь, как в прошлый раз, распускать руки,? – потребовала Ласка.– Давно ведь должен знать, чем заканчиваются подобные любовные шалости? Ты же еще не готов стать отцом, у тебя ни двора, ни кола.

– Обещаю вести себя скромно,– слегка взгрустнул он.

– Знаю я цену твоим клятвам. Все они сводятся к одному: обещать, не значит жениться. Ох и влетит мне от матери,– она взглянула на наручные часики.– Через час я обязана быть дома.

– В таком случае не будет терять драгоценное время,– поторопил Муравич и, взяв ее под руку, направился в ближайший магазин по пути к зданию общежития. На смятые мелкие купюры и монеты, рассчитав, что должно хватить, купил бутылку белого вина и плитку шоколада.

В фойе общежития у вертушки их остановила вахтерша – строгая женщина лет шестидесяти пяти от роду Жанна Артемовна. Цепким взглядом обозрела Ласку и властно велела:

– Предъяви-ка свой документ?

Наташа порылась в сумочке и подала студенческий билет.

– А-а, заочница, Наталия Васильевна Ласка, так и запишем в журнале,– произнесла вахтерша, аккуратно вписывая ее фамилию и время пребывания в строке напротив комнаты № 237.– Получается, что вы и на прошлой неделе гостили. Моя сменщица сделала запись о том, что загостились дольше полуночи. Понятно, чем вы наедине с Муравичем занимались. Некрасиво нарушать распорядок, режим, установленный ректором института. На сей раз, я вправе вас не пустить. Слишком большая любительница наших непутевых студентов. Как бы чем их не наградила, а то закроют общежитие на карантин и меня за потерю бдительности, слабый контроль вытурят с работы.

– Ну, что вы, Жанна Артемовна, это же наша студентка, своя, не чужая,– возразил Эдуард. – Натали учится на одном со мной курсе, только на заочном.

– Наши студенты в общежитии живут, а она пришлая, – парировала женщина. – А если приспичило, то на курсе общайтесь. Там у преподавателей на виду, как кролики или рыбки в аквариуме. Ничего аморального не посмеете совершить.

– Мы с Натали решили сообща поработать над курсовой, у нас одинаковая тема. Она отличница, а мне математика туго дается. Вы же не хотите, чтобы за мною “хвосты” тянулись?

– Мне без разницы. Вижу, что за тобой пока что девки тянутся,– усмехнулась она, указав проницательным взглядом на пакет.– Бутылку не забыл прихватить с собой, математик. Знаю, какой работой собираетесь заняться, поди, не первый десяток лет на свете живу. От этой сексуальной революции совсем ошалели, будь она неладна. В мои молодые годы бесстыдства и распущенности не было. Строго блюли нравственность и почитали своих родителей и учителей. А нынче студентки не успеют и года проучиться, как животики вырастают, вынуждены рожать или делать аборты. Стыд и срам.

– Вам то, Жанна Артемовна, какая с того печаль?– насупился, недовольный ситуацией парень.

– Не жалеют себя девчата, ведут себя, как похотливые кошки, подрывают здоровье, коверкают судьбу, вот какая печаль, я ведь не только мама, но и бабушка, поэтому не могу без слез глядеть на нынешнюю молодежь,– заявила она, сурово поджав плотные губы. Еще несколько минут перепалки и Наташа настроилась уйти.

– Ах, из-за этой учебы совсем склероз одолел,– встрепенулся Муравич и полез рукою в полиэтиленовый пакет, достал шоколадку. – Это вам для поддержания сил и бодрости на боевом посту.

– Шоколад я люблю, очень полезен для сердца, особенно черный, натуральный, а не соевый,– улыбнулась вахтерша, принимая плитку и пригрозила.– Ну, и хитрый же Эдуард, знаешь, чем ублажить.

– От щедрого сердца, Жанна Артемовна,– приложил он ладонь к левой стороне груди, а сам подумал: «Чтоб ты им подавилась, старая карга, лакомство ведь предназначалось Натали». Он знал, что вахтерша занимается мелкими поборами со студентов, считая это в порядке вещей, своим «бизнесом». Между тем она не спешила пропускать, застопорив вертушку. Взглянув на Ласку, перелистала несколько страниц журнала и прочитала вслух запись, сделанную своей сменщицей:

– Наталия Ласка пришла в комнату № 237 а 20.15, а ушла в 0.34 следующего дня. Предупреждаю, чтобы впредь такое не повторилось. Для пребывания гостей предельное время – 23.00. Тебе, ясно мартовский кот? Если просрочите, приду и вытурю с позором.

– Ясно, куда уж более,– ответил студент и с тоской подумал «Тебе бы надзирательницей в исправительно-трудовой колонии или игуменьей в женском монастыре служить, чтобы монашки не грешили. Эх, нет на твою голову Декамерона и Казанова».

Но благоразумно промолчал, как застоявшийся жеребец, переминаясь с ноги на ногу.

– А ты, красавица писаная, поняла?– с самодовольством обратила она взор на смущенную Ласку.

– Не ты, а вы,– поправила ее Наташа.

– Ты, вы, я гляжу, шибко шустрая, палец в рот не клади, откусишь, – насупилась вахтерша.– Возьмешь, хлопец, такую в жены упрямую и горя намыкаешься. В карман за словом не полезет.

– Это не ваша забота,– сухо ответил Муравич.

– Ну, ладно, ступайте, надоели мне, как горькая редька,– махнула она рукой и, завидев очередную парочку. Они, не мешкая, прошли мимо вахтерши, а она снова заблокировала вертушку. По лестнице поднялись на второй этаж, где вдоль длинного коридора – комнаты с номерами на дверях.

– Эдик, а почему ты меня называешь Натали? – спросила Ласка.

– Так Пушкин называл свою возлюбленную Наталью Гончарову, впоследствии ставшую его женой.

– Ты же не поэт и не писатель?

– Мы должны равняться на великих, чтобы хоть немного приблизиться к ним! – с оптимизмом произнес студент. – Кстати, у Александра Сергеевича побывало в постели не меньше ста прелестниц. А я – однолюб, мое сердце, тело и душа принадлежат только тебе одной.

– Ой, не лги! А твой роман с Катей, а еще раньше с Мариной, которую ласково называл морской красавицей, своей Ассолью?

– Это было до встречи с тобой. Они остались в прошлом, пройденный этап и возврата назад нет. Там, где прошла ты, другим делать нечего, – признался, взирая на Ласку посоловевшими от вожделения глазами.

– Знаешь, как вахтершу называют студенты? Мадам Дурель, звучит, как дура, а другие обзывают ее Дрелью, потому что сквозь любую стену проникает и все вынюхивает, – пояснил Эдуард.

– За что она заслужила такую нелюбовь? – пожалела Наташа.

–За то, что мешает заниматься любовью. После того, как три девицы со старшего курса забеременели. Одна из них вынуждена была сделать аборт, Жанна Артемовна считает своим долгом без спроса совать свой нос в любую комнату, проводит ночные проверки. А когда ее не пускают, то вопит, что выполняет тайное поручение ректора. Превратила общагу в женский монастырь.

– Видишь, чем могут обернуться сладкие забавы.

– Тебе это не грозит, мы предохраняемся, – ответил студент.

Они подошли к комнате № 237 и Эдуард по-хозяйски толкнул дверь. Вошли в стандартную студенческую комнату на четверых человек.

– А добро пожаловать в наш шалаш, – встретил Муравича и Ласку один из двоих студентов, находившихся в комнате Роман Дерюга, а второй Артур Злотник лишь многозначительно улыбнулся. Третий из обитателей комнаты студент Богдан Капелюх подвизался работать сторожем склада в ночное время у одного из коммерсантов и поэтому отсутствовал.

– Ребята, я же вас предупреждал, что буду с Наташей,– пожурил их однокурсник. – На улице еще холодно, это вам не весна и не лето, где на природе под звездным небом или на берегу моря, что в доме родном.

– Мы то соображаем, Эдик, чай не с Луны свалились, знаем, откуда дети берутся,– ухмыльнулся, плотоядно уставившись на гостью и смутив ее откровенно вожделенным похотливым взглядом, Роман. – Но и ты не будь жлобом. Еще за прошлый раз с нами за рандеву не рассчитался. Второй раз халява не пройдет.

– Ребята никаких проблем, как только получу стипуху, сразу же выставлю пузырь самой лучшей водки и закусь к ней.

– Ну, гляди, кореш, твоя подруга большего стоит,– Дерюга оглядел Ласку с ног до головы, словно раздевая, и облизнул по-девичьи сочные губы.– Ты в женщинах толк знаешь. Обманешь, заставим ее натурой расплатиться. Я первый на очереди, имей в виду.

– Гарна дивчина для кохання,– вынес свой вердикт Злотник, вместе с Романом облачившийся в верхнюю одежду.

– Вы ребята подольше погуляйте на свежем воздухе. Такие прогулки очень полезны, обогащают кровь кислородом,– попросил Муравич.

– Сколько вам времени, два, три часа? – поинтересовался Роман, не сводя посоловевших глаз с Ласки.

– Побольше, если надоест гулять, то переждите у кого-нибудь из ребят нашего курса,– предложил Эдуард.

– Гляди не переусердствуй, а то через девять месяцев всучат исполнительный лист и еще нас обвинят за содействие любовным утехам, – с лукавством предупредил Дерюга.

– Я – не насильник, не маньяк,– сконфузился Эдуард. – Мы с Наташей решили сообща курсовую работу сварганить, чтобы у меня к следующему семестру не было «хвостов».

– Ладно, строгальщик, не пудри нам мозги, не вешай лапшу на уши с легендами насчет курсовой. Удачи вам, ни пуха, ни пера,– пожелал Дерюга и потянул за рукав Артура.

– К черту!– отозвался Муравич, довольный тем, что удалось спровадить приятелей.– Что ты, Натали, как не родная, оробела? Теперь мы одни и никто нам не указ.

Эдуард помог ей снять пальто и разуть сапожки.

– Чувствую себя перед ребятами неловко, будто бы выселили, выставили их за порог,– призналась Ласка.– Так в гости не приходят. В другой раз могут и воспротивиться.

– А-а, не будь слишком сентиментальной, не принимай их упреки близко к сердцу,– заметил он и продолжил. – Когда они своих телок приводят, причем без предупреждения неожиданно, то я без всяких возражений и разговоров, собираюсь и ухожу на длительное время. Так что я с ними в полном расчете. А Роман не дурак, на тебя губу раскатал. Выкусит, своих телок никому не дает.

– Значит, если следовать твоей логике, то я тоже телка? Очень красиво и романтично,– укорила она.

– Прости, Наташенька, мое солнышко, случайно вырвалось,– покаялся он.– Ты же в студенческой среде во время семестров, отлично знаешь, что это современный молодежный сленг и девушки уже давно привыкли, что их называют телками. В Индии до сих пор корова считается священным животным, а писатель Чехов, если помнишь, называл свою любимую актрису Книппер собачкой.

– Эдик, я не желаю быть телкой, даже святой. Это коробит мой слух и ассоциируется с женщинами легкого поведения, очень доступными и неразборчивыми в интимных связях,– потребовала она.

– К тебе это совершенно не относится. Ты прекрасная, уникальная женщина и я не могу представить, как раньше мог обходиться без тебя!– с мальчишеской запальчивостью заверил он. Выставил на письменный стол бутылку Алиготе, нарезал батон и сделал бутерброды со шпротами, салом, приправив их майонезом, дольками лимона и жестом пригласил Наташу к столу. Открыл бутылку сухого вина и разлил по стаканам.

– За тебя, моя бесподобная, за счастье любви, тобою дарованное,– стоя, провозгласил он тост. Сдвинули стаканы с золотистым напитком.

– Ужин, конечно, без свечей и не царский, – с иронией улыбнулась она, пригубив стакан с терпким вином.

– Но обещает нам райские ласки,– в унисон ей продолжил он и обнадежил. – Будет и на нашей улице праздник, знатные застолья с икрой и прочими деликатесами.

Они выпили, закусили скромными бутербродами.

– Натали, а где твоя богатая начальница проживает и денежки прожигает?– неожиданно спросил Муравич.– Наверное, в особняке или вилле на берегу Азовского или Черного моря, при ее то капиталах? Или в казино, как Алла Пугачева, валютой сорит?

– Зачем это тебе? Что ты задумал? – насторожившись, отвела от губ недопитый стакан Ласка.

– Пустые фантазии, но все же интересно знать, как живет деловая и состоятельная особа. Может быть удастся у нее научиться, как делать большие бабки, чтобы мы не испытывали постоянный дефицит средств на красивую жизнь. Для начала отправились бы с тобой в Ялту и погуляли от души, а потом махнули бы за кордон.

– Ничего особенного. Обитает в обычной типовой, стандартной двухкомнатной квартире девятиэтажного жилого дома и даже не от фирмы «Консоль ЛТД»,– ответила она, пристально взглянув на студента.

– Где именно? Назови адресок.

– Секрет фирмы, я не вправе разглашать место жительства сотрудников, а тем более президента.

– Секрет? Мне ничего не стоит узнать ее адрес по телефонному справочнику,– ухмыльнулся он.

– Неужели, подобно ушлому альфонсу, решил за ней приударить, чтобы прибрать к рукам капиталы?

– Сейчас очень модны такие разновозрастные браки. Она привлекательная особа, не утратившая очарования и прелести, таинственного шарма,– заметил студент.

– Она же тебе почти в матери годится, лет на двадцать старше,– с нотками обиды сказала Наташа.

– Шутка, я тебя ни на кого не променяю,– заявил он. – Хотя счастье, как принято говорить, не в деньгах, но нашей любви они не помешали бы. Невесты любят, когда их осыпают подарками?

Не дождавшись ее ответа, с мольбой во взгляде предложил:

– Давай, как и прошлый раз, займемся курсовой работой, мы ведь обещали Жанне Артемовне и слово свое должны держать.

– Какой ты нетерпеливый,– кокетливо прошептала она.

– Когда ты рядом, у меня нет других желаний.

«Любовь – это редкий дар божий и не каждый человек его удостаивается,– подумала Ласка.– Сколько можно ждать отважного рыцаря Айвенго на белом коне. Глупо в моем возрасте верить в красивые сказки. Но если и придется продавать свое красивое, гибкое и сладкое тело, то по самой высокой цене. Это не блажь и не прихоть, ведь я должна иметь возможность при муже, партнере или любовнике холить, ласкать и бережно ухаживать за этим жаждущим наслаждений телом. А для него необходимы косметические препараты, лосьоны, шампуни от Лореаль Париж, парфюмерия от Коко Шанель, не говоря уже о полноценном питании, одежде, обуви, драгоценностях и духовных потребностях – театре, музеях, концертах и выставках, презентациях, фуршетах и банкетах в дорогих ресторанах и казино.

Именно, так должна поставить себя женщина, уважающая, ценящая свои женские достоинства и прелести. Досужая прежде поговорка о том, что с милым рай в шалаше, давно устарела, утратила свой изначальный смысл. Живем, ведь в эпоху прагматизма и поэтому от скоротечной жизни надо брать полной мерой – удовольствия и роскошь. Никто никого не вправе осуждать за эти приятные слабости. Жизнь и без того коротка, чтобы можно было пренебрегать наслаждениями, а тем более женщине, самой природой с древних веков предназначенной быть жрицей любви».

– Натали, о чем ты задумалась? – оборвал ее размышления Эдуард, сгорая от нетерпения.

– Секрет,– улыбнулась она, воспринимая его, как временного попутчика, неспособного обеспечить ее потребности и капризы.

– Я же вижу по глазам, что тебе тоже очень хочется,– прошептал он, пристально с вожделением глядя в ее теплые агатовые глаза. Затем скользнул взглядом по волнующейся упругой груди за белой блузкой, гибкой и тонкой талии и округлым бедрам. Смело положил ладонь на ее красивое колено в черных с орнаментом колготках. Ощутил, как напряглось, а затем осенним листом затрепетало ее гибкое тело.

– Давай попробуем,– попросил он ее почти с мольбой в голосе, боясь, что она вдруг откажет. На какой-то миг Наташа замерла, словно прислушиваясь к учащенному биению сердца, охваченная желанием и нарастающей страстью.

– Если ты будешь держать меня на голодном пайке, то я найду себе другую подружку. Они мне сами на шею вешаются, – мягко, шутя, пригрозил студент. – Не забывай, как поется в песне, что по статистике девчонок больше, чем ребят. Ты же не хочешь остаться старой девой? Правильно, наверное, говорят: для того, чтобы заняться любовью, женщине нужна причина, а мужчине – укромное место.

– Эдик, ты – большой оригинал. Очень укромное место отыскал. Здесь мы, как в аквариуме, чего только стоит суровая вахтерша, – упрекнула Ласка. – А где же романтика, стихи, возвышенные чувства?

– Натали, картину Рембрандта смотрела?

– Нет, – не поняла она суть вопроса.

– Тогда без лишних разговоров, живо в постельку! – велел Муравич. – Мы должны дорожить каждой секундой общения, пока не нагрянула вахтерша со своей пещерной совковой моралью. Надо во всем быть прагматиками, рационалистами. Наш век очень динамичен, а время быстротечно, поэтому нет смысла тратить его на пустые разговоры. Пора тургеневских, да и чеховских сентиментальных барышень канула в Лету. Пока стучит сердце, следует брать от жизни полной мерой, пить мед любви ковшами. Вспомни, как прежде говори: с милым рай в шалаше.

– Устарела эта поговорка. Она была хороша для темных, полуграмотных и забитых вечной нуждой бабушек и дедушек, – возразила Ласка. – Ныне муж или любовник обязан исполнять хотя бы две главные функции: постоянно обеспечивать женщину деньгами и дорогими подарками и удовлетворять и не только в постели, но и выполнять все ее просьбы, капризы и прихоти. Не забывать, что для нас самые лучшие подруги – бриллианты. Ты способен на это?

– Пока нет, – опустил голову студент.

– Ласка, ты – чудесная сказка. Давай поженимся, чтобы ни днем, ни ночью не расставаться, устроим бесконечный медовый месяц, а лучше год…, – предложил Эдуард. – Не могу без тебя, ты меня околдовала. Живу в ожидании этих сладких мгновений.

– Поженимся и пойдем в подземный переход копейки шибать. Кто нас кормить, одевать будет? – возвратила она его в реальность.

– Ты работаешь, нам на первый случай хватит.

– Этих средств недостаточно для красивой жизни и тебе ни к лицу роль альфонса и нахлебника, сидящего на шее у хрупкой женщины.

– Я найду способ для обогащения, – заверил студент.– Солнышко, ты бесподобна, ты очаровательна,– произнес он, по-мальчишески дерзко и решительно закрыв ее влажные и мягкие губы поцелуем.

Каждая женщина – это непостижимая загадка. Именно своей таинственностью, изюминкой и непредсказуемостью она влечет к себе мужчин, в своих поступках прямолинейных и менее изобретательных. Вздох восторга вырвался из девичьей груди, затрепетала, охваченная блаженством.

Из древнеиндийского трактата о любви Камасутры студент узнал, что похотливость женщины превосходит мужскую, поэтому без тени сомнения полагал: «Теперь Ласка будет жить в нетерпеливом ожидании встречи, чтобы отдаться охотно и страстно, удовлетворив свою плоть. Поэтому сладкие ощущения близости ему гарантированы.

– Натали, куколка моя ненаглядная, радуйся и гордись! Теперь и у тебя, как у голливудской знаменитости, есть свой бой-френд! – с восторгом заявил студент. – Имей в виду, девушку, у которой нет бой-френда, считают неполноценной, дефектной…

– Ха-ха-ха! Удивил до слез, – рассмеялась Ласка. – Если захочу, то у меня будет с десяток таких бой-френдов. Другое дело, если бы ты был олигархом. Запомни, что я – девушка строгих правил и не желаю свою красоту, молодость и чувства разменивать по мелочам.

Они сделали паузу. Выпили еще по полстакана Алиготе. И на сей раз, Ласку не пришлось уговаривать.

– Эх, Наташка-ромашка, сладкая моя девочка, для полного счастья нам не хватает кучи бабла,– посетовал Эдуард.– Хотя, кажется, какой-то кретин придумал для таких же идиотов, как и сам, афоризм о том, что счастье не в деньгах. Может оно и так, но без купюр, а значит и возможности одарить тебя подарками, удовлетворить женские капризы, очень тоскливо. Где бы их раздобыть? После знакомства с тобой я постоянно думаю об этом. Боюсь, что ты рано ли поздно сбежишь к какому-нибудь жирному борову, у которого куры деньги не клюют.

– Ага, испугался, здорово я тебя приворожила к себе,– с удовольствием, осознавая силу своих женских чар, произнесла Наташа.– А деньги следует зарабатывать умом и талантом, как Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Алсу или Николай Басков и другие. А если нет ни того, ни другого, то физическим трудом.

– Легко сказать, умом и талантом. Лишь Богом избранные наделены талантом. К тому же для раскрутки и рекламы любой звезды необходим капитал, иначе она погаснет, так и не засияв. Физическим трудом, работая день и ночь, разве что на хлеб и воду заработаешь. Ты думаешь, что олигархи, та же твоя Стужина, мозолями капитал сколотили?

– Ника Сергеевна не олигарх, но состоятельная женщина, всего добившаяся благодаря своему уму, деловой хватке и коммуникабельности,– возразила Ласка. – Она достойна подражания.

– Хорошо, она редкое исключение,– согласился студент.– А в большинстве своем, как скандально знаменитый Мавроди со своим МММ, крупные мошенники и аферисты, обобравшие миллионы доверчивых людей через «финансовые пирамиды», фиктивные банки и страховые компании, а также прихватившие ранее общенародную собственность. С каждого из них, как с гуся вода, потому, что действует принцип: ворон ворону глаз не выклюет. Жируют буржуи и бесятся от избытка валюты. Коттеджи, иномарки, юные красавицы… все им доступно, все куплено. Лишь бедному студенту некуда податься.

– Не все продается за деньги, особенно любовь женщины. Отольются мошенникам овечьи слезы,– заверила Ласка.– Господь зрит и каждому воздаст должное.

– Блажен, кто верует. Свалится на наши головы новая чума,– вздохнул Муравич.– Сколько еще ждать у моря погоды, надо действовать хитростью и тогда у нас тоже заведутся не только рубли, но доллары, евро. На выигрыш, джек-пот рассчитывать глупо.

Произнес с оптимизмом, словно наяву ощутил хрустящий шелест купюр большого номинала. «Наверное, не существует женщин, которые были бы совершенно равнодушны к деньгам, роскоши, драгоценностям», – с досадой подумал студент и его осенила идея, как быстро получить деньги. Но он решил утаить ее от своей возлюбленной.

– Клево быть богатым и независимым, хотя от пули никто не застрахован, – размечтался Муравич.– Мы бы с тобой Наташка при наличии шальных денег на полную бы катушку погуляли. Поверь, мне неловко, совестно, когда ты сама оплачиваешь заказ в кафе. Готов в такой момент сквозь землю провалиться, чувствую себя альфонсом. Сказывают, что в больших городах у богатых дам молодые альфонсы нынче процветают, катаются, как сыр в масле.

– Ничего, Эдик, моя начальница тоже начинала свой бизнес с капитала в двести долларов, а теперь куры деньги не клюют. Точно не знаю, сколько у нее на личном счету, тайна вклада, да и не в моих правилах считать чужие деньги, но полагаю, что более пятидесяти тысяч в “зеленой“ валюте. Вот и ты выучишься, займешься прибыльным бизнесом и быстро разбогатеешь. Тогда, надеюсь, что будешь угощать меня в самых дорогих ресторанах и дарить драгоценности. Это обычные женские слабости. Если к тому времени не заболеешь жадностью, не будешь трястись над каждой копейкой.

– Обязательно разбогатею, вот те крест,– с пафосом заверил он и неумело перекрестился. – Одарю, осыплю золотом и цветами. Но при этом буду помнить, что копейка рубль бережет.

– Долго ждать не собираюсь, женский век, как и молодость, красота мимолетны,– предупредила Ласка.– А у меня, между прочим, есть выбор, на тебе свет клином не сошелся. Ника Сергеевна хоть завтра готова познакомить со своим сыном Феликсом. Он всего лишь на год старше меня. Вот тогда точно, проблем с валютой не будет, а значит и с удовлетворением потребностей.

– Никаких железных Феликсов, рыцарей революции и прочих ухажеров, – возразил студент и неожиданно предложил.– Что, если потрусить твою начальницу, тогда бабок на красивую жизнь с шампанским и розами надолго бы хватило?

–Ты, ты, с ума спятил?– встрепенулась Ласка, приподняв голову с подушки.– Выкинь этот ужасный бред из головы, иначе мы с тобой расстанемся раз и навсегда…

– Не паникуй, я пошутил,– спохватился Муравич.

– Ну, и шуточки у тебя! – она удрученно покачала головой.– Не смей больше о таком способе обогащения даже думать.

Она невольно отстранилась от Эдуарда, словно от прокаженного. Но он властно обнял ее за теплые плечи и прошептал с нежностью в голосе: – Не будь слишком впечатлительной, смотри на вещи проще, ведь чему быть, того не миновать.

–Удобная философия,– упрекнула она. – Как у перекати-поле, которое носит из стороны в сторону ветром.

– Наташенька, прости родная, я ведь без дурного умысла,– поцеловал он ее теплую руку. – Ты у меня самая красивая, самая нежная и… Давай еще раз в знак примирения и согласия. Я без тебя не могу. Время, проведенное в одиночестве, считаю безнадежно потерянным.

– На первый раз прощаю, – прошептала она, учащенно дыша.– Какой же ты ненасытный и неутомимый.

Идиллию, пиршество любви прервал громкий стук в дверь, возвративший их из мира хмельных и сладких грез к суровой реальности. Грубый, скрипучий голос вахтерши развеял фимиам романтики:

– Выходи, Ласка, заочница! Твое время истекло!

Муравича, словно катапультой сбросило с постели. Он взглянул на часы 23.05 и с грустью подумал: “Неужели в любовных утехах и играх, в сладком упоении так быстро прошло время и как, порой, оно долго тянется в ожидании очередного свидания”.

– Открывайте, я знаю, что вы там,– в перерыве между стуком подала голос Жанна Артемовна и специально громко, чтобы слышали в коридоре и других комнатах.– Курсовую работу они выполняют. Образцовое общежитие превратили в бордель.

– Во, старая сутенерша, секунда в секунду пришла, поскупилась на лишние полчаса-час, даром я шоколадкой пожертвовал,– в сердцах прошептал огорченный студент.

Едва Ласка успела прикрыть наготу, как вахтерша открыла дверь. Сурово, словно скульптура работницы или крестьянки из железобетона, но без серпа, Жанна Артемовна застыла в проеме, величественно и невозмутимо. Потом бросила осуждающий взгляд на разобранную со смятой белой простыней кровать, хранящую тепло молодых тел. Медленно перевела взгляд на недопитую бутылку вина и стаканы на столе и, не обнаружила там учебников и конспектов.

–Так вот какой курсовой работой вы здесь занимаетесь. Теперь мне понятно, почему Дерюга и Злотник выскочили из общежития, как ошпаренные,– изрекла она угрожающе. – Живо проваливайте отсель! Не хватает мне еще из-за ваших свиданий больших неприятностей.

– Вам завидно стало?– ухмыльнулся Эдуард.

– Глаза, беньки твои бесстыжие, – возмутилась, подперев руками бесформенные бока вахтерша.– В мое время такой распущенности и срама не было, в строгости себя держали и парни, и девушки, за аморалку из комсомола и партии исключали.

Невозмутимо под тяжелым командорским взглядом мадам Дюрель они оставили общежитие, вышли на полуосвещенную улицу.

– Ласка, я не могу без тебя, давай поженимся, – снова заканючил студент, порываясь поймать ее хмельные губы.

– Эдик, какой ты, однако, шустрый. Наверное, считаешь меня дурой? Ты не подумал, где и на какие шиши мы будем жить, – охладила она его пыл и словно огласила приговор. – Ни двора, ни кола, типичные бомжи. Нищета к бедноте липнет, так мы никогда в белые люди не выбьемся, а в олигархи тем более. Лучше подыщи себе девицу из высшего общества. Я тоже присмотрю состоятельного жениха, чтобы не прозябать в нищете. У меня есть на примете очень симпатичный мальчик из богатой семьи.

Вопреки ожиданиям студента, Ласка осталась недовольна встречей, а может, изобразила тоску. На его предложение прогуляться по пустынным аллеям и укромным уголкам парка, она велела проводить ее домой. Эдуард не осмелился возразить. В полуосвещенном подъезде остановились.

«Хорош женишок? Когда надо подставить плечо – в кусты, – с досадой подумала Наташа. – Подруги ведь предупреждали, что он ветреный, ненадежный. Добивается от девушки интимной близости и убегает к другой, среди приятелей похваляется своей коллекцией. Правильно поется: «Сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду я одна». Пока не обрюхатил, разумно прекратить с ним отношения. Может, действительно, увлечься Феликсом? Из Стужиной получится добрая свекровь, а то ведь, не приведи Господь, попадется такая, как Жанна Артемовна. Тогда хоть на всю Ивановскую кричи: «Караул!»

– О чем ты задумалась, Натали?

– О судьбе, которая часто бывает суровой. Не случайно говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой».

– При твоей красоте и магии не стоит печалиться.

– У многих красавиц судьба сложилась трагически.

– Когда мы еще встретимся? – с тревогой спросил студент.

– Зачем? – озадачила она его вопросом.

– Не могу без тебя…

– Эдик, это я уже слышала, – оборвала Ласка и сухо заметила. – Натешился и хватит. Не все коту масленица, больше на мои ласки не рассчитывай. Такие забавы для девушек часто кончаются беременностью. У наших отношений нет перспективы…

– Натали, если ты имеешь в виду деньги, то я в лепешку расшибусь, но достану! – запальчиво пообещал он.

– Не надо таких жертв, – она отвела губы, позволив поцеловать себя лишь в щеку, вошла в кабину лифта, поднявшего ее на шестой этаж. Студент по-своему истолковал перемену в ее настроении, резкое охлаждение и сделал для себя вывод, что современных девушек романтическая, но голая любовь не греет. Нужны деньги на рестораны, дискотеки, подарки и чем их больше, тем и любовь разгорится ярче.

6. Рыцарь без страха и упрека

Между тем, продолжая свидание в кафе «Голубые грезы», Павел Иванович наполнил фужеры и предложил Стужиной:

– Давай выпьем за взаимопонимание. Ведь это довольно редкое явление, когда тебя понимают, даже с полуслова, а может быть и по выражению, мимике лица, глаз, губ. И не только понимают, но и доверяют.

– Павел, нам пора сворачивать беседу, все вопросы обсудили. Давайте дружить и не более…

– Между мужчиной и женщиной не бывает обычной дружбы, – ответил юрисконсульт. – Ведь у нее обязательно возникнет желание повелевать, требовать деньги и подарки, а без интима это не реально.

– Пожалуй, у мужчины, а тем более офицера, быстрее возникнет желание командовать, демонстрируя свое превосходство?

– Не у каждого, разве что у альфонса.

– Женщины тоже бывают разные, – заметила она. – Я вполне обеспеченная, в спонсорах не нуждаюсь, сама могу одарить…

– Я в этом убедился, но самый лучший подарок – любовь, нежные чувства, – с затаенной надеждой произнес он.

– Да, это божий дар и он не подлежит размену по мелочам, ради вспыхнувшей страсти и похоти,– подтвердила она.

–Милая Ника, если не возражаешь, то я оставлю тебя на пару минут, пойду курну? Страсть, как хочется, аж уши пухнут. Недаром говорят, что привычка – вторая натура.

– Мне не нравится, что ты куришь. Это вредно для здоровья. Табачный запах убивает парфюм, даже французские духи. Бери пример с Рэма Анисимовича, он не пьет и не курит, ведет здоровый образ жиэни,– посоветовала она.

Лещук удалился в комнату для курения, так как из уважения к своей прелестной спутнице не потребовал от бармена пепельницу, как это сделали другие завсегдатаи. Едва он скрылся из поля зрения, как мужчина в малиновом пиджаке поднялся из-за стола и под одобрительные возгласы своих приятелей подошел к Стужиной. Небрежно бросил бармену:

– Обормот, давай музон, заводи свой патефон на полную катушку!

Тот не посмел ослушаться: зазвучало медленное танго.

– Мадам, позвольте пригласить вас на танец, – гнусаво-приторным голосом произнес незнакомец, выпучив на нее оловянно-хмельные глаза. Она натолкнулась на похотливо-вожделенный взгляд голодного минотавра и ощутила угрозу.

– Извините, с чужими мужчинами не танцую, – ответила Ника, откинувшись на спинку стула, с надеждой поглядела в сторону, куда удалился юрисконсульт. Малиновый жадными глазами голодного самца впился в ее упругую грудь и крепкие округлые бедра, очерченные тканью вечернего платья.

– Значит, брезгуешь, презираешь, рылом, мол, не вышел?– рассмеялся потенциальный танцор. Навис над нею своим громоздким, как шкаф, телом, подал потную ладонь. – Зато у меня «капусты» куры не клюют. Давай знакомиться для общего кайфа.

– Нет, нет! – категорически заявила она, прикрыв лицо ладонью, дабы не вдыхать исходящий от настырного танцора стойкий перегар.

– Не ломайся, как сдобная булка, я на тебя поставил, – слюнявя жирные губы, заявил он. – Видишь, кореша глаза вылупили, зеньки из орбит лезут. Поспорили на бутылку коньяка, что я тебя легко закадрю, отобью у твоего шмаровоза.

– Пари? Я не игрушка! – возмутилась президент, но он резко схватил ее за тонкое запястье левой руки. – Не зли меня, лоханка.

– Отстаньте, больно ведь! – взмолилась Стужина, поднявшись со стула и пытаясь вырваться из его клешни. Бармен, привыкший к подобным сценам, равнодушно взирал, девушка-официантка спряталась, а друзья Малинового потешались, подбадривая его возгласами:

– Горячая кобылка попалась, выставляй коньяк.

– Болт вам на рыло! – заявил Малиновый. – Еще ни одна баба от меня не ушла…

Оскалив зубы и, пожирая ее похотливыми глазами навыкате, потянулся волосатой лапищей к блузке, под легкой тканью которой волновалась соблазнительно упругая грудь. Краем глаза Стужина с ужасом увидела на его руке татуировку, изображение кинжала, переплетенного змеей. Она резко поднялась и замахала руками, пытаясь защититься.

– Мужчина, гражданин, что вы себе позволяете?! В своем ли уме, как посмели! Это верх хамства и наглости. Ведите себя прилично…

– Ох, ах, какая недотрога, – процедил он, оскалив крупные с желтизной от никотина зубы.

– Я не та, за которую вы меня приняли, я – президент фирмы! – в отчаянии воскликнула она, стремясь избавиться от настырного мужика.

– Ба-а, вот так встреча! Значит ты, президент, пахан?– вопреки ожиданию женщины, полагавшей, что после этой информации он отстанет, наглец удивился и обрадовался. – На какой фирме хороводишь?

–«Nika», – в порыве возмущения призналась она.

– Кто «крышует» твою шарашку? Гляжу, сколько рыжиков на тебе, – он с завистью покосился на золотое колечко с бриллиантом, сверкнувшее на ее пальце, браслет и часы на тонком запястье, кулон на шее и серьги с зеленым нефритом в мочках ушей и прикинул. – Штук восемь баксов, не меньше. Я буду тебя шикарно канифолить. Эх, погуляем на шару! С такой камелией, парапетчицей козырной, мне еще не приходилось иметь фарт. Набздюм филки рыжие коцать будем.

– Что, что! – не поняла она его сленг по фене.

– Вдвоем будем в золоте купаться, – перевел он на обыденный язык. – У меня бабла завались! Кинь ты своего папуаса. Подгребай к нашему шалашу, не прогадаешь. Вишь, какие братки закадычные, будешь очень довольна, не подкачаем.

Стужина промолчала, с горечью осознав, что из-за волнения допустила несколько ошибок, которые могут оказаться роковыми, открыла свою должность и название фирмы.

– Павел! Паша-а! – в отчаянии позвала президент. Малиновый небрежно положил ладонь на ее грудь. Свободной правой рукой Стужина влепила пощечину и замерла, оторвав руку от его сухой, как барабан, кожи, нечаянно поцарапала его перстеньком с бриллиантом.

– Ах, ты, шалава, портрет испортила! – взвыл незнакомец. Провел ладонью по раненой щеке. Увидел на коже алую кровь, вытер пальцы о женское платье и прошипел:

– Щас я тебя, козу дранную, пущу по рукам. Кончай крутить «динамо», строить из себя антилопу.

Заскрипев зубами, озверел Малиновый, не ожидавший от хрупкой, беспомощной женщины такой прыти. Он занес над ее прелестной, вжавшейся в хрупкие плечи, головой свой пудовый кулак. Лещук выскочил на женский крик, увидел крупного незнакомца, вцепившегося, словно зверь, когтями в руку Ники. Павел метнулся горным барсом, перехватил рукой его запястье. Попытался заломить локоть руки, но незнакомец оказался достойным соперником, устоял перед приемом.

–Отвали, чувак, а то сделаю жмуриком, выпишу деревянный тулуп, – сквозь зубы процедил громила.

–Ша-а, стоять, гнида! Руки за спину! Поди, с Волги?

– Почем догадался, хмырь? – опешил малиновый.

– На твоей дебильной морде написано. Не одну сотню таких гавриков по этапу отправил.

– Значит, мент поганый? Ты, паря, не гони пургу, а то получишь в тыкву, – угрожающе произнес Малиновый и кивнул на собутыльников. – Братва поможет, в бараний рог скрутим.

– На воздух, мужики, на воздух! – резвым козленком выбежал из-за стойки бармен. – Здесь не место для кулачных боев. Если хоть один фужер или бокал разобьете, хозяин с меня семь шкур сдерет. На воздух, мужики, там и бодайтесь, а то вызову милицию, омоновцев и повяжут, как глупых баранов.

– Пацаны хотят парашют пузырить, аж кровь в жилах закипает. Отдай бабу, отработаем по полной программе и вернем в полной сохранности. Не пожалеешь, хорошо заплачу, бабло есть. – Малиновый вытащил из кармана туго набитый купюрами портмоне.

– Отвали, она моя жена. Я – майор милиции! Угрозыск!

Кореша, поспешившие было на помощь, в недоумении остановились на полпути.

– Покажи ксиву? – не поверил дебошир. Павел Иванович свободной левой рукой достал из кармана удостоверение, которое не сдал после ухода со службы. Тот вперил взгляд.

– А-а, гренадер, майор, мое почтение, – пробурчал он сконфуженно и сквозь зубы прошипел, обернувшись к женщине. – С тобой я еще поквитаюсь. Ты об этом горько пожалеешь.

– Стоять, руки за спину! – приказал майор и в интонации волевого голоса незнакомец почувствовал силу и угрозу, а Лещук обратился к пострадавшей. – Что случилось, Ника?

– Я отказалась танцевать, а он стал ломать руку, – со слезами в голосе пожаловалась Стужина, упрекнула. – С самого начала почувствовала, что в этом гадюшнике опасно.

– Кто бы мог подумать? – покаялся Павел и надвинулся на Малинового. Увидел его рыхлое, испитое и побитое, словно градом, оспой лицо с приплюснутым, как у боксера носом, злые глаза из-под нависших бровей, полуоткрытый в презрительной гримасе рот с редкими резцами, ощутил зловонное дыхание с перегаром. Его колючий взгляд натолкнулся на острый, как бритва взгляд юрисконсульта и потускнел. Традиционное в таких ситуациях «пошли выйдем, поговорим» не прозвучало.

– Сейчас вызову группу захвата, ОМОН или «Беркут»! – громко пригрозил юрисконсульт и достал мобильный телефон, ожидая реакции со стороны незнакомцев. Но их опередила Стужина.

– Нет, нет, нет! Это исключено, – испуганно произнесла женщина. – Мне дурная слава ни к чему. Не хочу, чтобы мое имя попало в милицейские протоколы и сводку, а оттуда в прессу, газету или в телепрограмму «С места происшествия». Разразится скандал, подрыв деловой репутации. По городу поползут слухи о том, что президент фирмы «Nika» бродит по ночным барам и клубам с сомнительной репутацией.

– Позабочусь, чтобы не произошло утечки информации.

– Нет, нет, Павел Иванович, избавьте меня от этих неприятностей.

В своем испуганно-взволнованном состоянии Ника была еще более женственной и желанной. Лещук залюбовался ею.

– Да, при вызове наряда милиции без составления протокола, дачи объяснений не обойтись, – подтвердил он. – Это как раз тот случай, когда себе дороже. Значит, спустить дело на тормозах?

– На тормозах, – охотно подтвердила президент.– Не надо горячиться и терять голову. Пошли из этого притона. Ни одной минуты не желаю здесь оставаться. Мне надо срочно принять ванну и переодеться. Этот козел вытер о мое платье свою мерзкую кровь.

– Нельзя, успокойся, родная.

– Почему? – подняла она встревоженный взор.

– Потому, что я не из тех, кто уступает и отступает, что является признаком слабости и трусости. Они посчитают такой исход нашим поражением и своей победой, – ответил Лещук. – Никогда дезертиром не был и никто от меня этого не дождется. Не в моем характере пасовать перед трудностями, метать бисер перед свиньями и проигрывать. Дорогая, наберись терпения, у них сдадут нервы. Этот вшивый контингент я хорошо изучил. Несмотря, на свирепый и грозный вид, они не отличаются отвагой и твердостью воли.

Стужина опасливо оглянулась на, не сводящих с нее глаз, мужланов и с тревогой продолжила:

– Они настроены слишком агрессивно. Добавят градусов и снова начнут приставать, как голодные самцы.

– Нет, не станут рисковать, – спокойно возразил юрисконсульт. – После того, как они узнали, что я офицер милиции и готов вызвать ОМОН и «Беркут» вряд ли полезут на рожон. Не захотят мотать срок за «колючкой». Хочешь, я заставлю эту малиновую рожу принести тебе извинения, опуститься на колени? Так и напрашивалось продолжение «поцеловать руку», но Лещук вовремя понял, что это прозвучит бестактно, не хватало, чтобы этот шакал еще слюнявил руки такой очаровательной женщине.

– Нет, нет, не нужны мне его гнусные извинения, – возразила она. – Все повториться сначала. Не желаю видеть его физиономию.

Павел наполнил рюмки коньяком и предложил:

– Давай выпьем, тебе надо снять стресс.

– Хорошо, – согласилась Стужина.

– Ника, я восхищен тобою! – произнес он, бережно лаская изящные пальцы ее покорной руки. – Не ожидал от тебя такой отваги, не побоялась, влепила быку пощечину. Не каждая женщина способна так решительно отреагировать. Это говорит о твоем горячем темпераменте и пламенной страсти…

– Не преувеличивай. Это реакция обостренного чувства справедливости и собственного достоинства, неприятия зла, насилия и хамства, от кого бы оно не исходило, – уточнила она. – Человек, если он не раб и не лакей, только так и должен реагировать на грубость и дикость. Возможно, что он растерзал бы меня, но ты вовремя пришел на помощь. Искренне тебе благодарна. Этот случай для меня станет уроком, подальше держаться от питейных и злачных мест, где есть риск быть ограбленной, изнасилованной или убитой.

– Ника, выкинь из головы эти мрачные мысли. Проверю я у этих жлобов паспорта, кто они и откуда? Вдруг находятся в розыске, – ощутил он профессиональный интерес.

– Оставь их в покое, не связывайся, – всполошилась она, охваченная внезапным страхом, в оправдание прошептала. – Павел, ты один, а их трое, очень опасно. В любом случае скандал может серьезно навредить нашей деловой репутации.

– Тогда выпьем за то, что обошлось без больших потерь, – предложил юрисконсульт. И в этот момент, очевидно подслушав их разговор, с виновато-покаянным видом подошел малиновый и двое его собутыльников с фужерами, наполненными коньяком.

– Майор, мадам, мы погорячились. Пацаны захотели парашют пузырить, – произнес виновник конфликта. – Давай выпьем. Кто старое помянет, тому глаз вон! И ты, цесарка кудрявая, не дуйся, как мышь на крупу. Кто ж знал, что ты президент, думал, что дурку валяешь, строишь из себя королеву Марго.

Лещук молчаливо взирал на посетителей, а Стужина, прикрыла лицо ладонями, словно таким способом стремясь от них отгородиться.

– Нэ бижайся началнык, осечка получилась, на старух быват прорух, дырк от баранк. А твой баб, пальчик оближешь, – пояснил смуглолицый коренастый мужчина с черными, как смоль усами на скуластом лице. В нем юрисконсульт безошибочно определил «лицо кавказской национальности». Третий его соотечественник держал фужер в дрожащей руке и, словно попугай, повторял:

– Тому глаз вон, тому глаз вон…

– Нет, господа фартовые, в другой раз, – примирительно, решив не злить зверя, произнес Лещук.

– Брезгуешь, начальник-гренадер, – изобразил обиженную мину бывший зэк и залпом выпил коньяк. Другие последовали его примеру.

– А ты, еще горько пожалеешь, что побрезговала нами, – процедил сквозь зубы Малиновый, пронзив женщину злым взглядом. Когда они присели за свой столик, Стужина поинтересовалась:

– Ты знаешь, кто они такие?

– Впервые вижу, но догадываюсь, чем занимаются. Тот, что в малиновом пиджаке, из ранее судимых, бывший уголовник, скорее всего иногородний, приблудный, прибывший на гастроли, чтобы сорвать куш. Прежде наши пути с ним не пересекались. Да и подельники, ему под стать.

– Они могут нам отомстить, в глухом месте или в темном подъезде.

– После того, как ты его припечатала пятерней, нам сам черт не страшен. К тому же не забывай, что я кандидат в мастера спорта по боксу, рукопашному бою и боевому самбо. Пусть только сунуться.

– Павел, ты мой спаситель, рыцарь без страха и упрека. Спасибо, ты, действительно, последний из могикан,– с благодарностью и нежностью призналась она и положила свою теплую ладонь на его большую и сильную руку. Лещук ощутил, как в груди тепло толкнулось сердце, охваченное хмельной истомой. Этот жест он воспринял, как знак доверия и неизбежной награды. А Ника подумала о том, что ее красота магически воздействует на мужчин, возбуждая в них похотливые чувства и поэтому очень рискованно появляться одной в ночных клубах и питейно-развлекательных заведениях. Своим появлением она невольно провоцирует захмелевших мужчин на сексуальные домогательства, поэтому дала зарок не посещать ресторанов, казино и баров в ночное время.

В следующее мгновение ее осенила мысль. «А не подговорил ли Павел своих бывших коллег разыграть эту душещипательную сцену, чтобы преподнести себя в героическом виде и тем самым завоевать ее благосклонность? – неожиданное сомнение закралось в ее сознание. – Уж слишком классически, в духе водевиля исполнены роли, тем более, что до физических действий, травм, увечий и крови дело не дошло». Ника отогнала прочь эту версию, радуясь тому, что все обошлось без громкого скандала и значит, ее безупречной репутации ничего не угрожает.

Малиновый вместе с приятелями, покончив с коньяком и водкой, с угрюмыми, озабоченными лицами поднялись из-за стола. У самого выхода главарь задержал на Стужиной испепеляющий взгляд стальных с колючими зрачками глаз. Она не выдержала и опустила взор, пока они не покинули «Голубые грезы».

– Павел, уже поздно, я не желаю оставаться в этом гнусном заведении. Они добавят и опять начнут приставать, – заявила Стужина.

–Хорошо, дорогая, – согласился он, чувствуя, что дальше оставаться нельзя, ибо может спровоцировать скандал. Лещук расплатился. Помог Стужиной облачиться в дубленку. Они вышли на сверкающую в хрустале наледи улицу и словно окунулись в сказку.

–Ника, ты – сокровище! Я готов стать твоим личным телохранителем, чтобы постоянно днем и ночью быть рядом.

– Спасибо, ты меня уже защитил, – улыбнулась женщина. – Но для фирмы намного полезнее в качестве юрисконсульта.

– Жаль. Тогда приглашаю тебя в гости на чашечку кофе.

– Эх, Павел, не торопи меня, я должна глубоко разобраться в искренности, глубине и силе своих и твоих чувств, чтобы в очередной раз не испытать горечь разочарований.

– Дорогая, милая, хотя любви все возрасты покорны, но у нас лимит времени, сколько той жизни осталось? – напомнил Лещук. – Я предлагаю тепло и нежность своего сердца. Поражаюсь твоей стойкости, можно сказать, нордическому характеру. Очаровательная женщина, в расцвете красоты и сил, я тоже – крепкий, здоровый мужчина. Неужели у тебя, Ника, не возникает естественного желания, потребности?

– Не торопи события, – снисходительно улыбнулась она.– Мы не животные, чтобы по первому сигналу удовлетворять свои похоти. Это примитивная физиология, животный инстинкт. Настоящие чувства озарены любовью. Нам дан разум для управления своими эмоциями, страстями и желаниями. И вообще, об этом неприлично говорить вслух.

– Ты неприступна, как крепость. А ведь жизнь быстротечна и полна неожиданностей, – хмуро заметил он.

– Прекрасно отметили победу над «Трояндой», надолго запомнится, – виновато улыбнулась Стужина.

– Обещаю, что это не последняя победа в пользу фирмы «Nika»,– заверил Павел Иванович, ощутив ее искренность.– Так ты мне оставляешь надежду на новую встречу?

– Павел, сама природа настроена против нас, холодно и неуютно, как в ледяном дворце,– заметила женщина.– Давай дождемся весны, а затем и солнечного лета и спрячемся от посторонних глаз на пустынном берегу Азовского или Черного моря. Я знаю живописные, прелестные места вблизи мысов Казантип, Опук, Зюк, Такиль или Ак-Бурун… Только там ощутим себя детьми природы.

Женщина заразительно рассмеялась, воспламенив в нем кровь. Но смутилась, застыдившись своей очень рискованной девичьей шалости. Вспомнила, что именно в юности такой смех стал прелюдией первой интимной близости. Тогда, почти двадцать лет назад, сама того не подозревая разожгла неуемную страсть в юноше, овладевшим ее горячим телом и ставшим через девять месяцев отцом ее первенца.

– Ой, что это я расслабилась, – смутилась она и приложила палец к губам, словно захотела их замкнуть или заклеить.

Лещук ощутил неодолимое желание заключить ее в жаркие объятия. Ника, по тому, как напряглось его сильное тело, лихорадочно заблестели зрачки, ощутила намерение мужчины и испугалась.

– Павел, Паша, только без рук, я пошутила, – сделала она шаг назад и, изловчившись, гибкой пантерой выскользнула из кольца его крепких, готовых сомкнуться на талии рук.

Они приблизились к подъезду ее дома. Лещук, изловчившись, крепко обнял ее за по-девичьи тонкую талию. Стужина ощущала, как от нахлынувших чувств, подкашиваются ноги, а в висках пульсирует горячая кровь. Со страхом осознала, что еще одно мгновение и со вздохом отчаяния уступит своим и его желаниям. «Нет, нет, Ника, ты же не глупая девочка, чтобы поддаться искушению, не давай волю чувствам, держи себя в руках», – приказала женщина себе и прошептала:

– Павел, Паша, не теряйте голову. Мы – пьяны и можем наделать глупостей. Потом стыдно будет смотреть в глаза друг другу…

–Ника-а, это же так естественно и приятно, не казни себя, не мучайся сомнениями. Никто не узнает,– ответил он. – Мне искренне жаль, что ты живешь неполноценной жизнью, как робот, исполняешь скучные функции президента, обкрадываешь себя.

– Нет, нет, это безумие. Вы, ты, совершенно не владеешь своими чувствами, с тобой опасно оставаться наедине, – возразила она, истолковав смысл слов «никто не узнает», как призыв к интимной близости. «Значит, он задался целью сделать меня своей любовницей, а потом помыкать и мною, и коллективом, – предположила женщина, пребывая в хмельном то ли от шампанского, толи от возбужденных чувств, состоянии, но в ней проснулся упрямый характер. – Не бывать этому».

Лещук прибег к хитрости, нежно прошептал в ее розоватое от мороза ушко:

– Ника, я, кажется, озяб, пригласи на пару минут. Угости чаем или кофе?

.– Павел, нельзя, видишь свет, – Стужина указала рукой на окна третьего этажа. – Феликс дома, что он о нас подумает? Не хочу выглядеть глупо. Сейчас я проверю на месте ли?

Она в меню мобильного телефона нашла нужный номер, нажала на клавишу вызова и услышала юношеский голос:

– Слушаю, мам.

– Сынок, ты уже дома?

– Да, я никуда и не уходил. А почему тебя долго нет?

– Задержалась на деловой встрече. Скоро буду дома, – ответила женщина, в душе обрадовавшись поводу отказать настырному Лещуку в гостеприимстве.

– Вот видишь, Павел, не судьба, – изобразила она на лице досаду.

–Что у Феликса нет девушки или он домосед?

– Они его пока не интересуют. Есть другое увлечение – ноутбук. Подарила ему на день рождения, и теперь сама не рада, – призналась Ника. – От мышки и клавиатуры невозможно оторвать. Музыка, игры, фильмы, Интернет… Часами просиживает, а ведь это очень вредно для здоровья и особенно, для зрения. Не обижайся, Павел, но в другой раз, когда Феликс будет на занятиях, я тебя обязательно приглашу в гости. А сейчас не место и не время. Сын расценит это, как мою попытку оправдать наше общение. На этот вечер достаточно «ярких» впечатлений, надолго запомнится, голова кругом идет.

– Понимаю твое состояние, – он покорно склонил голову, согретый надеждой на обещанную встречу наедине.

– Спасибо за понимание, – улыбнулась она с благодарностью.

– Тогда поехали ко мне и продолжим наше пиршество?

– Это невозможно. Мы взрослые люди и понимаем, к чему это приведет. Соблазн очень велик, не стоит подвергать себя испытаниям.

Воспользовавшись тем, что Лещук разомкнул руки на ее талии, она снова выскользнула из его объятий.

«Все равно я возьму эту неприступную крепость, добьюсь ее благосклонности и любви. Она сама воспылает желанием и посчитает за счастье стать моей, если не женой, то любовницей, – с согревающей его сердце надеждой подумал юрисконсульт. – А не закрутить ли мне для ускорения процесса по примеру героя кинофильма «Собака на сене» Михаила Боярского роман с Наташей Лаской, чтобы разжечь в Стужиной чувства ревности и зависти? Может это и есть ее «ахиллесова пята», которая сломит гордыню и слишком завышенную самооценку. Многие женщины вначале проявляют строптивость, а потом с удовольствием отдаются во власть страстей.

«Если я уступлю инстинктам и желаниям, позволив Павлу овладеет моим телом, то деловая и моральная репутации окажутся подмоченными, – размышляла Стужина. – Во-первых, я уроню себя в глазах сотрудников и акционеров, так как тайну сохранить не удастся. Ласка уже застала нас врасплох и, конечно, не удержится от оглашения этой пикантной новости. Во-вторых, я попаду в зависимость от своего подчиненного, ведь соблазнившись единожды, невозможно будет потом устоять перед сладким искушением. Чувствую, что он необычный, сильный и страстный мужчина. Куда неуклюжему и покладистому Рэму до него. С Павлом я бы познала блаженство любви, но скована цепями служебных отношений и правилами светской этики. Пожалуй, придется пожертвовать личным счастьем и сладкими соблазнами. Может, не следовало его принимать на работу, чтобы не осложнять личную жизнь? Хотя с другой стороны он опытный и полезный для фирмы профессионал».

– Павел, у меня из головы не выходит этот гнусный тип с корявым лицом, – призналась она, инстинктивно прижавшись к Лещуку и испуганно вглядываясь в темноту. – Он ведь пригрозил, что обид не прощает. Из-за моего отказа пойти танцевать проиграл пари на бутылку коньяка. Вдруг серьезно решил отомстить?

– Не принимай близко к сердцу. Пустой треп, бравада, – ответил Лещук.

– Что мне теперь делать?

– Шить сарафаны и легкие платья из ситца, – пошутил юрисконсульт, вспомнив слова из некогда популярной песни.

– Павел, я серьезно, мне не до юмора, – обиделась она.

– Продолжай работать и радоваться жизни. Не принимай близко к сердцу. Забудь о нем, чтобы не отравлять себе настроение, – посоветовал Лещук. – И знай, что по первому зову я готов поспешить на помощь.

– Спасибо, утешил, – мягкими губами женщина поцеловала его в гладко выбритую, но все же жесткую, словно задубевшая кожа, щеку.

– Ника, родная, хорошая, еще ни одна женщина так не волновала мою кровь, – признался он, тронутый ее нежностью.

– Признайся, только честно, не обижусь. Может я третий лишний и у тебя есть счастливый обожатель, с которым тайно встречаетесь?

– Никого у меня нет. Мое сердце давно уже свободно.

– Тогда я не врублюсь. Красивая, в расцвете физических и душевных сил женщина и не имеет достойного мужчины. Это совершенно ненормальное, даже абсурдное положение, нонсенс, – сделал он вывод.

– А почему ты считаешь, что женщина обязательно должна с кем-то спать. Я вполне обхожусь без этого. Кроме секса, на котором многие помешаны, есть множество других интересных и полезных занятий для реализации способностей и удовлетворения потребностей: литература, театр, живопись, рукоделие, цветоводство…

«Не слишком ли я сурова с ним? Павел в сложной и даже опасной ситуации показал себя настоящим мужчиной, не побоялся вступиться за мою честь. Его следовало бы отблагодарить, как это способна сделать женщина – подумала Стужина, путаясь в сомнениях. – Другая женщина, окажись в моей ситуации, ни минуты не раздумывала бы и охотно отдалась во власть чувств и страсти, ни в чем себя не укоряя. Отблагодарила бы пылкой нежностью. И в этом нет ничего предосудительного. Чувства, инстинкты владеют мужчиной и женщиной с тех древних времен, как они живут на грешной земле. А может один раз уступить в знак благодарности? Нет, стоит только один раз уступить, поддаться прихоти и тогда невозможно будет остановиться перед соблазном еще и еще раз испытать блаженство. Что же тогда меня сдерживает? Осторожность, трезвый холодный рассудок, боязнь скомпрометировать себя, низко пасть в глазах подчиненного и прослыть женщиной легкого поведения.

Чужая душа – потемки. Вдруг он вздумает меня шантажировать, угрожать. Скандал, подрыв репутации и крах карьеры. Надо все хорошо взвесить, чтобы чувства, инстинкт не возобладали над разумом. А. если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то не будь этого визита в «Голубые грезы», то не произошла бы досадная встреча с Лаской и ее студентом. На все сто процентов можно быть уверенной, что завтра все сотрудники будут знать о моем свидании с подчиненным. И уж тем более не возникла бы этой мерзкой встречи с наглым и похотливым уголовником и еще неизвестно, какое будет продолжение. Таких непредсказуемых субъектов лучше обходить десятой дорогой.

Первопричиной этих неприятных инцидентов стало приглашение Лещука и мое согласие провести злополучный вечер. Откажи я ему в самом начале и ничего бы не случилось. Поэтому, вступившись за меня, Павел исправил свою же ошибку, загладил вину. Моя уступчивость его желаниям была бы несоразмерна значимости его поступка. Нет, нет, на такую жертву, перечеркнув свое положение и репутацию, я не пойду. У него не должна возникнуть иллюзия легкой победы. Ведь то, что легко достается. впоследствии столь же низко цениться и может получиться, как в песне: «Была без радости любовь, разлука будет без печали». Мне ни к чему этот душещипательный эксперимент над чувствами и моральными терзаниями, а в перспективе скандальная слава покинутой женщины, мол «поматросил и бросил».

– О чем ты задумалась, Ника? – спросил Лещук, озадаченный ее отрешенным видом.

– Поздно, пора расставаться. Завтра много работы, – стремясь свернуть горячую тему, будничным, слегка уставшим голосом, промолвила Стужина и ощутила, что действительно устала от слишком острых и неожиданных впечатлений вечера.

– Все же тревожно, я и за тебя Павел, опасаюсь. Вдруг эти трое верзил поджидают в глухом месте с пистолетом, ножом или арматурой в руках, – предположила Стужина.

– Волка бояться, в лес не ходить. Таких гавриков я пачками отправил по этапу в места не столь отдаленные…

– Могут отомстить.

– Конечно, могут, – охотно подхватил он ее мысль и пошел на хитрость, с надеждой взирая на женщину. – Поэтому, Ника, самой судьбой уготовано эту ночь провести вместе. Надо торопиться жить и любить, ведь время необратимо.

– Павел, не искушай меня без нужды. Мы пьяны, а такими делами надо заниматься на трезвую голову. Вспомни слова из молитвы «Господи, не введи нас в искушение и избавь от лукавого».

– Молитвами сыт не будешь. Ника, ты от меня не услышишь ни одного упрека, лишь одни восхищения! Обещаю, клянусь!– заявил он с жаром и надеждой и подумал: «Дорожа временем, я не привык к длительной осаде крепостей. Но в отличие от других женщин, готовых легко отдаться, Ника стоит того, чтобы ее долго добиваться. Внешне она холодна, словно стужа, но внутри пылает огонь неутоленной страсти, обещающей радость блаженства».

Он силою воли подавил желание, и эта резкая перемена Стужину озадачила: «После такого напора, когда она уже готова была уступить, вдруг неожиданная апатия? Значит, это мимолетный флирт, игра. Серьезность и прочность чувств проверяют время и испытания. Поживем– увидим, как дальше станут развиваться события и отношения. Не буду драматизировать ситуацию, все, что не делается, к лучшему».

– Эх, Ника – золотая мечта поэта и… следователя, – после долгой паузы вздохнул он с обреченным видом. В полночь они расстались у подъезда дома, где находилась квартира президента фирмы.

7. Яблоко раздора

На следующее утро Стужина, пребывая в добром настроении, расположилась в кресле. Рабочий день по привычке начала с просмотра свежих газет и журналов, дабы быть в курсе событий, не пропустить интересные и полезные публикации, в том числе, задевающие интересы фирмы. А уж затем углубиться в изучение текущей документации, перед тем, как поставить свою подпись и скрепить ее оттиском печати. Хотя она и находилась под негативным впечатлением от вчерашнего вечера в «Голубых грезах», но утешало то, что смогла устоять перед искушением. Листала страницы, лишь вскользь обращая внимание на заголовки публикаций. «Все же надо иногда отрываться от дел и устраивать маленькие праздники,– подумала она.– В этом есть большая польза.

В неформальной обстановке, в непринужденной беседе и раскованности от хмеля, лучше узнаешь сотрудников, их потенциальные способности и возможности, замыслы, мечты, грезы и, не обязательно голубые, а может и сиреневые. Не случайно на Западе, да и в странах Востока, боссы часто практикуют пикники и другие формы корпоративов для неформального общения с коллегами».

А еще раньше, за полчаса до начала рабочего дня Рэм Анисимович появился в своем служебном кабинете. Прежде за ним такого рвения не водилось, хотя причина в другом. Обрюзгший и вялый с покрасневшими от бессонницы веками и тусклым взглядом он был не в своей тарелке. Его вывел из равновесия, встревожил вечерний звонок Ласки, сообщившей о том, что она застала Стужину в обществе Лещука в кафе «Голубые грезы». Вспомнился короткий диалог. Желая оправдать поступок президента, Тяглый поинтересовался у секретаря-референта:

– Возможно, деловая встреча?

– Если бы, я тоже так вначале подумала. А потом раскусила, что любовное свидание. На этот счет у меня интуиция верная.

– Почему вы так решили?

–Во-первых, по ее одежде, вместо обычного строгого делового костюма, вечернее платье, а на столе ваза с розами, коробка с шоколадными конфетами, шампанское, коньяк, блюда, – живописно представила натюрморт застолья и выдала на-гора пикантную информацию Наташа, обожавшая любовные романы и приключения. – Во-вторых, приподнятое настроение, таинственно-загадочный блеск в глазах. И, в-третьих, они танцевали танго, плотно прижавшись друг к другу. Павел Иванович обнимал за талию, не сводя с Ники Сергеевны влюбленных глаз.

– Наталья Васильевна, это плод ваших фантазий, воображения. Я же знаю, что вас хлебом не корми, дай только посудачить на интимные темы. Любите поинтриговать, – укорил он Ласку.

– Рэм Анисимович, я к вам хорошо отношусь, сочувствую и поэтому посчитала своим долгом предупредить о развитии новых отношений, которые могут привести к бурному роману и свадьбе. Вы же сами знаете, как тяжело ее вытянуть на пикники или в ресторан для коллективного отдыха, как она трепещет над своей деловой репутацией, чтобы ни одного темного пятнышка на белом платье. И вдруг так легко согласилась, к чему бы такая неожиданная перемена? Павел Иванович настойчиво клеится к Стужиной. имейте это в виду.

– Да, к чему? – следом за ней повторил огорченный мужчина.

– Только к одному, чувствует, что годы уходят, но нет нежности и любви. Рэм Анисимович, не просиживайте вы часы напролет в своем кабинете, как медведь в берлоге. Почаще, а не только по приглашению, общайтесь со Стужиной, – наставляла его секретарь-референт. – Будьте раскованней и общительней, постоянно держите улыбку на лице. Женщины предпочитают сильных и жизнерадостных мужчин, способных быть надежной опорой и защитой. А вы постоянно пребываете в мрачном настроении, словно обиженный судьбой и чем-то недовольный. Это угнетающе действует на сотрудников, у вас должна быть светлая, излучающая добро и тепло, аура.

– Да, обижен. Лишь дураку все до лампочки и жизнь кажется прекрасной и удивительной, – ответил он. – Не могу же я постоянно, как американец или англичанин, держа фигу в кармане, скалить зубы. Еще подумают, что свихнулся, упрячут в психушку.

– Не комплексуйте, Рэм Анисимович, и у вас все получится, как надо, – обнадежила Ласка.

После этого разговора Тяглый долго не мог заснуть. И теперь, сидя за столом в кабинете, с горечью размышлял: «Шансы мои очень и очень призрачны. Стужина считает меня стариком, ведь разница в возрасте без трех месяцев пятнадцать лет. Но мой потенциал еще не исчерпан и, если бы Ника согласилась, то рождение ребенка связало бы нас прочнее любых пут. Ведь любовь проходит, а взаимная ответственность и забота остаются до конца жизни. Конечно же, она в этом не признается, но предпочтет более молодого и энергичного Лещука, который старше ее лишь на четыре года. Похоже, что мой поезд ушел, упустил я свой шанс еще два года назад, когда овдовел. Надо было до появления майора действовать решительно, многим женщинам нравится, когда их добиваются, берут, как неприступную крепость, штурмом или осадой.

Полагал, что Стужина сама созреет и обратит на меня свой божественный взор. Если и не полюбит, то хотя бы пожалеет одинокого вдовца. Увы, женщина – загадка. Неизвестно, как в той или иной ситуации она поступит? Часто, вопреки логике и здравому смыслу, руководствуясь чувствами, ощущениями, интуицией. И чем ее мог покорить этот самонадеянный солдафон? Надо что-то делать? Ника не должна ему достаться. Если не моя, то значит ничья. Она – достояние всего коллектива, фирмы. Необходимо вокруг нее создать запретную зону».

Движимый этой целью, он вошел в приемную, довольный тем, что Ласки еще нет на месте и удастся наедине объясниться со Стужиной.

Президент, будучи из породы сов, пребывала на рабочем месте.

Миновав тамбур, Тяглый попал в просторный кабинет.

– Доброе утро, Ника Сергеевна, – без улыбки на лице и энтузиазма в голосе произнес он.

– Доброе, Рэм Анисимович. Что это вы, ни свет, ни заря в такую рань? – удивилась президент его визиту. – Вы же по своей инициативе редко переступаете порог. Суров и глаза красные. Не конъюнктивит ли прицепился? Рекомендую слишком не увлекаться компьютером, вредно для здоровья и зрения, чаще делайте перерывы.

– Спасибо за совет, я не собираюсь жить до ста лет, не трясусь над своим здоровьем. Нет смысла, коптить этот свет, – сухо заметил Тяглый.

– Рэм Анисимович, не будьте пессимистом, выше голову, – поощрительно улыбнулась Стужина. – Что-нибудь случилось?

– Нет повода для телячьей радости. Это я удивлен, почему вы так рано в офисе после бурного вечера и ночи в обществе этого ловеласа-сердцееда Лещука? – с осуждением отозвался он. – Поди, очень устали, следовало бы отдохнуть от дел амурных?

– Откуда вам это известно, как я провела досуг?

– Земля слухом полнится, – ответил вице-президент и, не дожидаясь приглашения, опустил свое грузное тело, в кресло и продолжил. – Ника Сергеевна, вспомните, сколько раз я приглашал вас в театр, музей, на концерты, выставки живописи, в ресторан…

– В ресторан? Но вы же не пьете, гастрит?

– Ради вас я бы выпил фужер шампанского или рюмку коньяка. Но вы посчитали, что такая безобидная встреча коллег повредит вашей безупречной репутации, породит сплетни и подозрения, дали мне от ворот поворот, лишив последней надежды.

– И продолжаю так считать. Отношения должны быть исключительно деловыми и в стенах офиса.

– Тогда объясните, почему этот хлыщ, едва поманил за собой, и вы растаяли, как школьница? Готовы исполнять его капризы и прихоти.

– Неприлично было отказать, так как Павел Иванович выиграл дело в суде. Следовало его поощрить и вдохновить на успех, – пояснила Стужина. – К тому же это была деловая встреча, а не свидание, как вы могли предположить. Рэм Анисимович, вы превышаете свои полномочия, вторгаетесь в частную жизнь, я не обязана перед вами отчитываться.

– Эх, сами ведь, еще до появления Лещука, неоднократно заявляли, что не желаете жертвовать личной свободой, независимостью и кому-то доставаться в жены в ущерб карьере.

– Да, и остаюсь при своем мнении, – подтвердила она.

– Тогда у вас происходит раздвоение личности, слова расходятся с поступками, – упрекнул Тяглый. – Я ведь тоже не чаи гоняю и кроссворды разгадываю, а словно вол, работаю на авторитет и процветание фирмы. Однако меня вы отвергли, а у этого майора идете на поводу. Если и дальше так дело пойдет, то известно, кто в скором времени станет не номинальным, а реальным президентом «Nika».

– Поэтому и не хочу никого к себе приближать.

– Так ли? Свежо предание, да вериться с трудом. Вы ведь целовались с ним в подъезде, – произнес Тяглый и потому, как женщина опустила глаза, понял, что не ошибся.

– Ника Сергеевна, несмотря на то, что вчерашний вечер, а возможно, и ночь вы провели с Лещуком, я все же прошу вашей руки, – заявил Тяглый.

– И после таких намеков вы полагаете, что я должна с радостью броситься в ваши объятия? Глубоко заблуждаетесь, коллега.

– Простите, не хотел обидеть.

– Рэм Анисимович, не стройте иллюзий. Вы же знаете, что я не признаю служебных романов, семейственности и кумовства.

– Готов уволиться из фирмы, найти другую работу.

– Не надо таких жертв. Брак должен быть не по расчету, а по любви, – напомнила Стужина.– Рэм Анисимович, будьте тактичны, не выходите за рамки приличия, – возмутилась она. – Вы следили, это отвратительно, гнусно, не делает вам чести.

– Нет, предположил ход событий и понял, что попал в «яблочко», вы сами сознались.

– От поцелуев дети не родятся, – не подумав, смущенно прошептала Стужина, пряча за ладонью слегка припухшие от дерзких поцелуев юрисконсульта, подведенные перламутровой помадой, губы. Сконфузилась, окончательно выдав себя.

– Не хватало еще между вами секса, – проворчал вице-президент, следя за ее реакцией.

– Не ожидала от вас такой пошлости и бесцеремонности.

– А я от вас, Ника Сергеевна, легкомыслия и распущенности, – продолжил он и вытащил из колоды последний козырь. – Вы же еще недавно были ярым противником семейственности, кумовства, предупреждали сотрудников, а теперь сами встали на этот скользкий путь?

– О какой семье вы говорите?

– О будущей, тайной, ведь вы с Лещуком уже сожительствуете в гражданском браке, – сделал он неутешительный для себя и оскорбительный для женщины вывод.

– Рэм Анисимович, в чем собственно дело? Это клевета. Прежде вы моей личной жизнью не интересовались. Что вас встревожило или огорчило? – удивилась она осуждающему тону его голоса.

– Прежде вы себе не позволяли таких вольностей. Не к лицу президенту солидной фирмы шляться с мужчинами по питейно-развлекательным заведениям, да еще с таким экзотическим названием, как «Голубые грезы», где собираются геи.

– Рэм Анисимович, прекратите за мною следить, подглядывать в замочную щель. Как это некрасиво, никогда бы не могла подумать, что вы на такое способны,– упрекнула она.

– Мне и самому эта роль неприятна, но я вынужден так поступать из благих намерений и позывов души, чтобы уберечь вас и фирму от скандалов,– аргументировал он.– Вы же, надеюсь, не желаете стать “героиней” грязных компрометирующих публикаций в бульварной прессе, с разоблачающими фотографиями и гнусными выводами. Наши конкуренты за это схватятся и раздуют скандал, потирая от удовольствия руки. Подумайте о репутации, если не личной, то фирмы, носящей ваше имя.