Заложница монстра (СИ)

Глава 6. Любимая игрушка

Выбирать другую рубашку не стала. Иначе рисковала задержаться в комнате Новака. Находиться же рядом с ним было уже для меня опасно. Не потому, что он мог причинить мне боль, а потому, что я уже и сама боялась, что жду действий от мужчины. Хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. И плевать, кем буду себя считать после этого. Падать еще ниже в собственных глазах было уже невозможно.

Переодевшись в ванной комнате, запихнула грязные вещи в стиральную машинку, поставила необходимый режим и таки вернулась на кухню. Готовка должна была помочь восстановить хоть какое-то душевное равновесие. Сосредоточившись на работе, я не должна была забивать себе голову всякими ужасами, которые так и мелькали перед глазами, предлагая все более изощренные варианты. Я не хотела вспоминать о сегодняшнем дне, который уже почти подошел к концу. Не хотела думать о своих похитителях. Поэтому, вместо сна, предпочла готовку. Кружила по просторной и светлой кухне, пытаясь отвлечься. И у меня, кажется, получилось на время забыться.

На кухне витал аромат готовой еды, телевизор показывал какую-то передачу, которая должна была быть смешной. Но я совсем не слушала то, о чем в ней говорится. Поэтому смешно мне не было. И уж тем более стало не до смеха, когда на кухне появился Матвей. Посмотрел на меня недовольно, заставив одним взглядом замереть на месте, с занесенной над сковородкой ложкой. Только собиралась взять пробу с тушеного мяса, проверяя, готово ли оно. Уже успела поднести ложку к губам. А тут Новак… И принесла же нелегкая.

— Ты спать собираешься? — спросили у меня.

Он облокотился о стену, сложил руки на груди, будто боялся, что они начнут жить собственной жизнью.

— Сегодня — нет, — покачав головой, ответила. Ложку убрала, иначе рисковала-таки заляпать чужую рубашку. — Даже если бы и хотела, не смогла бы заснуть.

— И как ты собираешься идти на работу?

Не поверишь, сама задавала себе этот вопрос. Но ответа на него не знала. Потому что понятия не имела, как выдержу новый день, делая вид, что все нормально. А если кто-то спросит о Роме? Что я скажу? Что этот придурок хотел меня убить, а в итоге сам попрощался с жизнью? Или нет…

— Не знаю, — пожав плечами, проговорила и отвернулась от Матвея. Встречаться с ним взглядом не хотелось. — А ты почему не ложишься?

— Знаешь, — хмыкнул Новак, отлипая от стены и подходя ближе, — а я захотел есть.

— И? — сделала вид, что не поняла, куда он клонит.

— И хочу, чтобы ты немного за мной поухаживала. Что-то мне подсказывает, что сегодня я заслужил твое внимание. Ты не находишь?

Находить-то я, может, и находила, только признаваться в этом не хотелось. Если Новак увидит, что он стал для меня слабостью, то начнет этим пользоваться. А я не хотела, чтобы он знал о том, какие мысли в последнее время крутятся в моей голове.

— Ты что делаешь?! — возмутилась, когда Матвей отодвинул меня в сторону от плиты и сам стал колдовать над сковородками. — Матвей!

— Пока от тебя хоть чего-нибудь дождешься, подохнешь от ожидания. Не мешай, куколка.

Кажется, он и не думал воспользоваться тарелкой. Схватил вилку и начал есть прямо из сковородок. Будто ребенок, который целый день был голодным, а тут, к вечеру, добрался до любимой маминой еды.

— Новак, я все понимаю, но сел бы ты за стол, — проворчала, теперь уже сама хмуро посматривая на мужчину. Еще немного и мне начнет казаться, что мы супружеская пара, которая прожила вместе как минимум лет десять. — Я положу тебе в тарелку и…

— Помолчи, Лаврова, — недовольно посмотрев на меня, проговорил Новак. — Мне и так нормально. А ты топай, давай, в спальню. Так уж и быть, сегодня приставать к тебе не стану. Но завтра, уж извини, заберу свое.

— Матвей, я не собираюсь ложиться спать, — заупрямилась я. — Тем более, времени на сон почти не осталось.

— Лаврова, не беси, — стал заводиться Новак. Он перестал есть. Бросил вилку в раковину, стукнул крышкой о сковородку, и только после этого снова посмотрел на меня. — Я тоже устал. Но мне не улыбается бодрствовать всю ночь, напрягаясь из-за того, что ты можешь слинять, пока я сплю. Поэтому, закрой рот, и топай в спальню.

Прикусила нижнюю губу, опустила взгляд, смотря на свои босые ноги. И вроде хотелось поспорить, но, с другой стороны, может, рядом с Новаком мне все же удастся поспать? И тогда новый день будет не таким морально тяжелым?

Решив, что спорить бесполезно, все-таки пошла в спальню. Там забралась в кровать, накрылась покрывалом и сделала вид, что сразу же заснула. Только вот Новака обмануть было сложно. Он появился в спальне через пару минут. Уже привычно хмыкнув, лег рядом и, притянув меня к себе, сам затих. Его не было всего несколько минут, а мне было уже некомфортно. И пусть я опасалась того, что он все-таки может не сдержать слово, страха и на этот раз не испытывала. То ли стала привыкать к Матвею, то ли просто смирилась.

— Хватит недовольно сопеть, — спустя минут пять, проворчал Матвей. — И не елозь, если все-таки хочешь встать утром более-менее отдохнувшей. Не то чтобы я не мог себя контролировать…

Я уже успела почувствовать, как ты себя контролируешь. Сейчас этот самый контроль чувствовался особенно остро.

Попыталась расслабиться и ни о чем не думать. Может и в самом деле получится поспать? Хотя бы час. Потом все равно надо будет встать раньше и требовать, чтобы Новак отвез меня домой. Не идти же на работу в жеваных вещах. Кстати… я, кажется, забыла вытащить их из стиралки.

На последней мысли меня и поглотил беспокойный сон. Другим он быть и не мог. А я так надеялась, что обойдется вообще без сновидений…

Проснулась рано утром от резкого пиликанья будильника. Испугалась, дернулась, словно тело пронзило током, и случайно заехала рукой Новаку по лицу. И чего, спрашивается, он продолжает ко мне прижиматься? Отодвинулся бы подальше и не получил бы.

— Ты в себе, Лаврова? — проворчал Матвей, потирая ушибленное место и заспанно смотря на меня. — Пока еще да, — вздохнула и попыталась подняться, но этого мне сделать не дали, снова ухватили рукой за талию и придвинули к себе. — Слушай, Новак, — недовольно заговорила, хмурясь, — если тебе хочется кого-нибудь обнять, обнимай плюшевого медведя. Я подарю тебе его на день рождения. Кстати, когда он у тебя, этот день?

— Полгода назад был, ты опоздала, — последовал ответ. Затем меня ощутимо укусили за мочку уха.

Я снова дернулась, но на этот раз обошлось без размахивания руками.

— Я не опоздала. Просто хочу поздравить тебя заранее.

— Не стоит.

Рука, которая до этого обхватывала талию, заскользила ниже, пробралась под дорогую ткань рубашки и коснулась нижнего белья. Я замерла, расширившимися глазами смотря прямо перед собой. Ох, нет… Неужели он решил, что плату за мое спасение можно взять прямо сейчас?

— Новак, — процедила, — убери руку, не…

Договорить не успела. Прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Рука мужчины ловко пробралась под тонкую ткань белья и уж слишком легко и свободно проникла внутрь… меня.

— Я знаю не так много способов, чтобы заткнуть тех, кого не хочу слушать, — проговорили в самое ухо. — Но с тобой я начинаю изучать новые. И мне они нравятся.

Говоря все это, он вытворял своей рукой такое, что у меня слишком быстро закружилась голова, а низ живота стало тянуть от желания. Желания, которое я вообще редко когда испытывала. Но с Матвеем всегда было слишком остро, слишком жестко и… слишком чувственно. Не знаю, как он умудрялся вызывать во мне столько противоречивых чувств. Особенно, если к ним примешивалась еще и ненависть. Которой я сейчас, впрочем, не испытывала.

Его движения постепенно становились все более резкими. И когда я уже была готова к разрядке, он убрал руку. Но не успела я возмутиться столь жестокой пытке, как в меня снова проникли, наполняя собой полностью. Как оказалось уже через пару секунд, я хотела этого ничуть не меньше, чем сам Новак.

Я чувствовала легкие укусы на шее, скольжение рук, горячее тело за своей спиной. И наслаждение, которое накатывало волнами, то причиняя легкую боль, то продолжая кружить голову. Мне хотелось большего. Хотя я и так получала не мало. Сама не заметила, как стала сначала стонать, потом требовать, чтобы Матвей продолжал. Чтобы не останавливался.

Его резкий толчок вперед, мой громкий вскрик. Перед глазами на какое-то время все потемнело. Или я просто их закрыла… Не знаю. Я вообще плохо соображала. Однако, сразу почувствовала пустоту, которая осталась после того, как Матвей все-таки отстранился.

— Это было незапланированно, — проговорил он, одновременно с этим пытаясь восстановить дыхание. — Но было неплохо. Я бы даже повторил. Но не сейчас.

— Хорошая новость, — съязвила я, оборачиваясь на него. Закуталась бы в покрывало по самую макушку, но Матвей придавил его своим телом. Я еле могла прикрыть стратегически важные места.

— Еще скажи, что тебе не понравилось, — скосили на меня темный взгляд. — Особенно, когда ты выкрикивала мое имя и просила не останавливаться, а то накрутишь мне хрен на шею.

— Я такого не говорила, — поморщившись, возразила.

— Но точно подумала, — довольно скалясь, заметил Новак. — Сегодня ты реагировала особенно остро. Стало казаться, что это не я тобой пользуюсь, а ты мной.

От последних слов Матвея стало снова мерзко на душе. Он мной пользуется… Не стоило об этом забывать даже на секунду.

— Дам тебе немного времени на то, чтобы ты могла привести себя в порядок, — снова заговорил Новак, садясь в кровати и спуская с нее ноги на пол. У себя он, видимо, ничего прикрывать не собирался. — Потом отвезу домой. Учти, поедешь в вещах, в которых сюда пришла. А они сейчас словно из задницы.

Ничего другого я и не ждала услышать. Матвей скорее скажет очередную гадость, чем приласкает словом. Из его уст даже слово «крошка» звучит, как оскорбление.

— О… — выдохнула, тоже садясь в кровати. Одной рукой я прижимала покрывало к груди, чтобы оно не сползло, обнажая то, что Матвею видеть не желательно. И плевать, что он мало того, что неоднократно это лицезрел, но еще и трогал. Когда успел расстегнуть рубашку — другой вопрос. — Какое благородство. Аж противно…

— Держи язык за зубами, — отрезал Матвей, вставая и нависая надо мной. Его взгляд не обещал сейчас ничего хорошего. — Ты забываешься, с кем имеешь дело. И что я могу с тобой сделать. И с твоими близкими, о которых ты благополучно забываешь.

— Я не забываю! — тут уже я стала заводиться. Когда дело касалось матери и брата, я переставала себя контролировать. Уж слишком сильны были переживания за них.

— Хочется в этом верить, — сухо заметил Новак, отстраняясь. — Поторапливайся, куколка. Иначе я начну терять терпение.

И с чего вдруг такая резкая смена настроения? Будто ему противно рядом со мной находиться. С другой стороны, это не мешает ему со мной спать и не отпускать от себя, будто привязанную к руке собачонку.

Чтобы не сорваться, решила, что и в самом деле лучше одеться. Снова нужно было на что-то переключиться. Готовить я не собиралась. Матвею и так хватит. Лопнет скоро, если будет столько есть. А у меня аппетита не было.

Хотелось помыться, но времени и в самом деле было в обрез. Надо было успеть на работу и делать вид, что все нормально. И если первое пока еще было вполне выполнимо, на счет второго я не уверена.

Закутавшись в покрывало, пошла в ванную комнату, извлекать из стиральной машинки вещи. Которые, как и говорил Новак, оказались, пусть и сухими, но ужасно мятыми. Выбирать было не из чего, поэтому пришлось натягивать на себя одежду. Признаться, было жуткое желание ее выбросить. Что я и сделаю, как только у меня будет возможность переодеться.

— Быстро ты, — заметил Новак, когда я вышла из ванной. — Можешь быть послушной, когда хочешь.

Он уже стоял в коридоре, полностью одетый. И бодрый настолько, что хотелось снова послать его к черту. Потому что лично я чувствовала себя разбитой и уставшей. Еще мне было страшно возвращаться домой, к тем воспоминаниям, которые нахлынут на меня, как только я переступлю порог квартиры.

— Чего застыла, куколка? — спросили у меня.

— Ничего, — бросила коротко и поспешила в прихожую.

Когда увидела, в каком состоянии моя верхняя одежда, поморщилась. Кажется, ее тоже придется выбрасывать.

— Лаврова, не беси, — снова поторопил меня Матвей. — Опоздаешь на работу, потом не скули, что это из-за меня, окей?

— И в мыслях не было.

Когда одевалась, старалась отрешиться от всего. Подумаешь, следы крови и грязи… Ничего. Зато жеваную ткань под курткой будет не видно. А ботинки и так были старыми.

— Видок у тебя, Лаврова, — скользя по мне цепким взглядом, заметил Новак, — так себе. Как у дешевой проститутки. Хотя, не сказал бы, что ты дешевая.

— Пошел ты… — выдохнула, со злостью смотря на него.

Он специально издевался надо мной. Почему? Зачем отталкивает от себя? Ведь я уже знала, что он может быть другим. Специально пытается меня ранить. Вот и сейчас, я не видела в его глазах удовлетворения. Скорее, какую-то затаенную… грусть? С чего бы это?

— Долго будешь мяться? — а вот тут в голосе Новака прорезались уже привычные презрительные нотки. — Ноги в руки, детка, и бегом до машины. Если опозоришь меня, рискуешь получить новое наказание.

Как еще ты можешь меня наказать? Ничего нового, скорее всего, не придумаешь. Тогда какой смысл мне тебя бояться? Если бы хотел моей смерти, так не гнался бы за моими похитителями и не стал бы извлекать меня из раскуроченной машины. Чудо, что я отделалась лишь ушибами и жутким страхом, который тогда сковывал тело.

Мы вышли на улицу и направились в сторону парковки. Машина обнаружилась там, где ее и оставили. Водитель снова был на месте. И тоже, зараза, бодрый и свежий. Они все на специальных энергетиках что ли? Либо для них такие разборки не являются чем-то необычным. Подумаешь, очередная погоня. Обычный будний день.

До моего дома ехали молча. Но вот до квартиры меня решили проводить. Причем, как оказалось, не только Новак, но и его подчиненные. Или телохранители? Уж слишком внушительными оказались мужчины. Они ехали в другой машине, поэтому я и понятия не имела, что меня до квартиры будут вести под конвоем.

Пришлось потоптаться какое-то время в подъезде, с охраной, пока Матвей и еще двое мужчин проверяли квартиру. Я не возражала. Брать у меня было нечего. Да и зачем Новаку это нужно? Ему, кажется, карман с самого рождения жмет. Поэтому он и превратился из избалованного мальчишки, в озлобленного на весь мир взрослого человека. Он привык к тому, что если не получится взять так, всегда можно предложить кругленькую сумму, и вопрос решен. Самое паршивое, что, судя по всему, он был прав. Просто нужно знать, в какой момент сунуть шуршащую купюру.

— Заходи, — приказал Новак, открывая дверь и выглядывая на лестничную клетку. — Шустрее, крошка. Часики тикают.

Промолчала. Не хотелось в очередной раз нарываться на словесную перепалку. Ему по кайфу, а мне паршиво. Я все больше бесилась от того, что он так мастерски мог переключаться с одной эмоции, на другую. У меня так не получалось.

— Потом встретимся, Лаврова, — бросили мне в спину, уходя.

Я стояла в коридоре, смотрела прямо перед собой, как и всегда ожидая, что вот сейчас услышу мамин голос. Привычка, от которой я не собиралась избавляться. Потому что верила, что все еще будет хорошо.

И Новак в чем-то был прав. Я перестала так сильно волноваться, когда поняла, что мои близкие под контролем его людей. Я сбросила с себя часть проблем, но взвалила не меньше.

Он ушел, хлопнув дверью, будто на что-то обиделся. Впрочем, я знала, что обижаться тут не на что, поэтому причина была в другом. В чем — вот на это я ответа не знала. Чувствовала, что что-то тревожит Матвея. Не дает ему покоя. Спросить же прямо не могла. Не ответит. Если бы хотел со мной поделиться своими переживаниями и мыслями, уже бы это сделал.

Нужно было заставить себя двигаться и что-то делать. Были, правда, мысли хотя бы день взять за свой счет. Но я сразу их отогнала. Деньги сейчас были нужны. Скоро придут счета за квартиру. А у меня в кошельке мышь не просто повесилась, а умудрилась каким-то образом застрелиться.

На кухню заходить не стала. Заметила лишь легкий погром. Сразу вспомнила, что послужило его причиной. Поэтому и не переступила порога. Сразу пошла в ванную комнату, снимать вещи и снова принимать душ. Потом пошла приводить себя в порядок. И только когда была полностью готова к выходу из квартиры, собрала все, что напоминало мне о ночном кошмаре, в сумку, и таки вышла на улицу. Вид у меня, стоит заметить, был не очень. Надеюсь лишь, что небольшие синяки на лице удалось замазать тональным кремом, и никто не заметит, что со мной что-то не так. Рука, которую я ушибла, ныла, но с этим можно было смириться. Вчера было хуже. Так что моей единственной пока что проблемой было: как сделать вид, что все нормально. Мне казалось, что меня даже глаза выдают. Чего уж говорить о нервозности, которая становилась все сильнее.

Нет, я, как оказалось, больше не испытывала такого страха, как вчера. Теперь точно знала, что за мной следят. И если кто-нибудь попытается мне навредить, ему несдобровать. Больше беспокоило, что на работе возникнут ненужные подозрения и расспросы.

Пока шла до метро, решила позвонить матери и узнать, как у нее дела. Пусть Новак говорит все, что хочет. Сама я знала лишь то, что на самом деле переживаю за близких. И если о самочувствии Вовы я могла узнать только у Матвея, то вот матери я имела возможность позвонить.

— Алло, — после нескольких коротких гудков, ответила мать. Голос у нее был слабым и безжизненным. — Кто говорит?

— Мам, это я, — проговорила настороженно. Она не заметила, кто ей звонит? Странно. — Как ты себя чувствуешь?

Говоря это, смотрела себе под ноги, чтобы не угодить ботинками в лужу, которых сейчас на дороге было предостаточно. Сапожки я выбрала снова не совсем по погоде. Зато они подходили к брючному костюму стального цвета, на который сегодня упал мой выбор. Мне снова было холодно, но если идти быстрее, у меня были все шансы не замерзнуть окончательно.

— Как я могу себя чувствовать? — в голосе мамы появились капризные нотки. Кажется, сейчас мне снова начнут говорить о том, как все плохо. — Вова так и не звонил. О нем я могу узнать только через тебя. И это все больше настораживает. Врачи ничего не делают. Единственное место, где я могу гулять — это коридор. Но у меня нет никакого желания топтаться там с остальными больными. Мне нужны некоторые вещи. Привези из мне. Желательно, сейчас.

— Но я не могу сейчас, — от ее последних слов я споткнулась и таки угодила правой ногой в лужу. Почти сразу почувствовала, как через мокрую подошву просачивается холодная вода. — Я иду на работу.

— Меня это мало волнует, — чуть громче ответили мне. — Плевать я на это хотела. От твоей работы все равно мало толку. Брала бы пример с Вовы. Вот на кого я могла всегда положиться. Кстати… — вдруг спохватилась она. — А где он? Почему он мне не звонит? Почему я каждый раз слышу твой голос?

Ее слова задели. Я бы даже сказала — въелись в сердце и комом встали в горле. Почему так происходило каждый раз? Почему мои старания никогда для нее незаметны, зато Вова — свет в окошке, не меньше. И не скажешь ведь, где он сейчас находится. Потому что боюсь сделать хуже.

— Он занят, — снова на ходу стала придумывать. Мимо прошел тучный мужчина и задел меня плечом. Чуть было не выронила телефон из рук. С перепуга сердце снова застучало как бешеное. Черт, еще немного, и я обзаведусь седыми волосами. — Работать начинает сейчас раньше меня. Но он передавал тебе привет. Говорит, как только появится такая возможность, тут же позвонит. А пока узнает новости о тебе через меня.

— Вот видишь! — явно чему-то обрадовавшись, воскликнула мать. — А я говорила! Бери с брата пример. Ты только идешь на работу, а сынок уже там. Старается, зарабатывает нам деньги… Кто, если не он, сможет позаботиться о матери?

Знала бы ты, мама, кто на самом деле о тебе заботится, так бы сейчас не говорила. Лучше тебе и в самом деле оставаться в неведении. Так будет проще не только тебе, но и мне. И Вове…

— Напиши мне, пожалуйста, на телефон, что надо купить. Я заеду в больницу вечером и все передам. Хорошо?

— Мне нужно сейчас! — заупрямилась мать. — Так сложно отпроситься с работы и приехать к больной матери? Всегда знала, что не стоило тебя рожать. Никакого толку.

Прикусила себе нижнюю губу, чтобы не сказать парочку неприятных выражений. Да и нужно было на что-нибудь переключиться. Сжав губу чуть сильнее, почувствовала боль, на которой и смогла сконцентрироваться. Лишь бы проклятые слезы по щекам не потекли. Иначе на работу я приду не только помятая и уставшая, но еще и заплаканная.

— Это не так просто, мам, — вздохнув, сказала, не особо рассчитывая на то, что буду услышана.

И в самом деле, слушать меня никто не собирался. Мать снова начала заводиться. Еще немного и начнет кричать в голос.

— Тебе на меня плевать! — посыпались в мою сторону обвинения. — Как ты смеешь меня игнорировать?! Игнорировать мои желания!

— Напиши, что нужно, я привезу вечером, — это произнести старалась как можно спокойнее. — И не кричи, пожалуйста. Иначе давление повысится или голова заболит. Тогда врачи снова начнут пичкать тебя таблетками.

Только когда речь зашла о врачах, мама заговорила тише. Хотя, я чувствовала, хотела снова закричать. Выплеснуть весь свой негатив на меня. Поэтому пришлось поспешно прощаться, в очередной раз заверив, что я обязательно приеду.

Если бы еще я сама верила в это. Потому что с Новаком я вообще не могла быть ни в чем уверена.

Заходить в офис не хотелось. Начинало казаться, что на меня уже косо смотрят из окон, расположенных на втором и третьем этажах. Даже посмотрела наверх, чтобы убедиться, что это всего лишь плод моего больного воображения. Откуда кому-то могло стать известно о случившемся?

Выдохнув, все-таки набралась сил и вошла в здание. Как всегда здесь было слишком шумно и суетно. Пора бы было привыкнуть. А никак не получалось. Сейчас особенно не могла спокойно на это реагировать. Нервы были на пределе.

— О, Лаврова, — первое, что услышала, когда вошла в отдел. — Чего это ты сегодня припозднилась, — заметила Света.

— Пришла на пять минут раньше, — заметила, смотря на настенные часы. — А у тебя, кажется, проблемы со временем. В отпуск пора.

Девушка поджала с досады губы и отвернулась. И вот спрашивается, зачем пристала? Сидела бы себе и продолжала делать вид, что работает. А так лишний раз только нервы треплет. Мне и так хватает переживаний, чтобы я еще и из-за нее нервничала.

Подойдя к своему рабочему месту, бросила на стул сумку, включила компьютер… В общем, делала все то, что делала всегда. Надеюсь, ничем не выдала своего волнения. А то мне все продолжало казаться, что за мной следят. И только и ждут, когда я совершу хотя бы незначительную ошибку. Это же такой повод потом пообсуждать меня в туалете. Больше же мест для сплетен нет.

После короткой перепалки со Светой, ко мне никто не цеплялся. Даже начальник, который явно был не в очень хорошем расположении духа. Зато Лизке от него досталось. Я, конечно, не злорадствовала, но испытала легкое чувство удовлетворения.

После того, как рабочий день подошел к концу, побежала по магазинам, закупать все по маминому списку, который она все-таки мне прислала. И был он довольно внушительный. Кажется, мать решила задержаться в больнице на месяц, не меньше.

Я хотела ее увидеть. Поэтому спешила успеть. Но меня к ней не пустили, а спускаться на первый этаж мама отказалась. Лишь спросила, все ли я купила. И, получив от меня по телефону положительный ответ, сразу же отключилась. Неужели обиделась? Или снова играет в капризного ребенка?

После того, как передала для матери вещи и продукты, вышла на улицу. И только там почувствовала, насколько сильно устала. И ноги болят так, что хочется сесть хоть на что-нибудь. Пусть даже и на асфальт. Еще и рука, которая и так постоянно ныла, кажется распухла из-за тяжелой сумки.

По-хорошему, нужно забежать в аптеку, купить мазь от ушибов. Сомневалась, что она поможет, но, а вдруг?

Домой идти не хотелось, поэтому я искала любую причину, любой повод, чтобы оттянуть момент, когда надо будет все-таки возвращаться. Завтра снова на работу и надо было все-таки лечь спать. А ночевать на улице — сомнительный вариант.

После того, как купила лекарство, снова отправилась в магазин. В холодильнике было не так чтобы пусто, но стоило закупиться. Потом я пошла в сторону дома самой длинной дорогой. Плелась, будто древняя старуха. А когда увидела знакомый дом, снова стало не по себе. Ноги не шли. Поэтому приходилось буквально заставлять себя двигаться дальше, к подъезду. Оказывается, без Новака это было сделать гораздо труднее. Рядом с ним я чувствовала себя защищенной. Сейчас же, будто потерянный беззащитный щенок.

Ветер бил в лицо, будто тоже пытался затормозить мое продвижение. Пробирался под одежду и холодил тело. В ушах свистело, щеки щепало холодом. Нет, долгие прогулки в такую погоду противопоказаны.

Вернувшись домой, первым делом пошла убирать продукты в холодильник. Потом занялась повседневными делами. Пока бродила по квартире, постоянно прокручивала в голове все, что происходило со мной в последнее время. Пыталась разобраться в себе и своих чувствах. И итог моих размышлений был не так чтобы радужным. Потому что… этот мерзавец мне на самом деле нравился. Я должна была его ненавидеть. Презирать за унижения, которым он меня подверг. Вместо этого мне было без него пусто. Настолько, что хотелось снова собраться и бежать в сторону дома, в котором он жил. Хотя сомневалась, что обнаружила бы Матвея на месте. Что-то мне подсказывало, что сегодня у Новака совсем другие планы. И я в них не присутствую.

Я сидела на кухне, погруженной в полумрак, потягивала из кружки горячий чай, закидывала в рот печенье и время от времени хватала в руки телефон. Порывалась сама позвонить Матвею, но в последний момент отдергивала руку, не решаясь этого сделать.

Нет, он навряд ли ждет моего звонка. Если бы хотел со мной связаться, точно бы сам позвонил. Или, наплевав на все, пришел сюда, чтобы в очередной раз напомнить, насколько я ужасна и легкомысленна. Да, возможно и так. С Новаком я стала другой. Нравилось ли мне это? Не совсем. Или я просто пока не могла окончательно себя понять.

В какой-то момент я все-таки не выдержала и, снова схватив телефон, все-таки набрала его номер. В конце концов, он должен рассказать мне о брате. И плевать, чем он там таким занимается. Ждать, пока он вспомнит обо мне, не собиралась.

Пришлось подождать, прежде чем Новак все-таки соизволил ответить. И первое, что я услышала — это громкая музыка. Значит, Матвей в клубе. И что он там забыл? Решил поиграть с кем-то другим? Сомневаюсь, что его туда позвали, чтобы решить какие-то важные дела.

И ладно, если бы слышно было только музыку. К ней примешивался громкий женский смех.

— Чего звонишь? — немного раздраженно спросили у меня. — Только не говори, что снова нужны бабки. Я, знаешь ли, и так достаточно на тебя потратился.

После его слов, снова раздался приступ смеха. Кто-то явно веселился. И я помешала кое-кому развлекаться. Что ж, плевать.

— Я хотела узнать о брате. Связаться с ним невозможно. Поэтому я и позвонила тебе, — сухо сказала. Это было довольно сложно, потому что хотелось кричать. Обложить Новака всевозможными грубыми словами. Не факт, разумеется, что после этого я чувствовала бы себя удовлетворенной. Возможно, даже еще хуже, чем сейчас.

— Все с ним нормально, — нехотя ответили мне. — С чего ты решила вспомнить о нем ближе к ночи? Подождала бы до утра, когда я бы был свободен. Впрочем… не факт.

— Какие прогнозы? — проигнорировав его последние слова, задала новый вопрос. Не то чтобы я рассчитывала получить ответ. Однако не спросить не могла.

— Мутные. Этого достаточно для полного ответа?

— Вполне, — соврала. — Ладно, не буду отвлекать тебя от важных дел. Продолжай цеплять на себя всякую заразу. Только учти, перед тем, как приходить ко мне, проверься у врача. Не хотелось бы обзавестись паразитами.

Сказав это, отключилась. Понимала, что чем дальше, тем сильнее я буду злиться. И так было противно с ним разговаривать. Не стоило играть с огнем. Я же продолжала это делать, словно какая-то самоубийца.

Перезванивать мне никто не стал. Не то чтобы я ждала его звонка. Просто голову стали посещать разные мысли. Чаще всего — глупые.

Допив чай, снова схватила со стола телефон. Нет, не для того, чтобы набрать номер, который, кажется, успела запомнить. И если ночью меня разбудить, четко произнесу въевшиеся под корку цифры. Пора было ложиться спать. Мучить себя и дальше не было никакого смысла. Хотелось как можно скорее заснуть и забыться хотя бы на время. Не вспоминать… Всех тех, кто сделал мою жизнь невыносимой.

Когда в квартире кроме тебя никого нет, все кажется, что вот-вот из темного угла на тебя налетит тень. Или с силой хлопнет окно, расшатанное буйным ветром. Один раз у меня даже телевизор сам собой на кухне включился. Помнится, мне тогда было шестнадцать…

Мама ушла на работу, Вовка зависал где-то с друзьями, а я только вернулась со школы. Пошла переодеваться, как вдруг услышала громкий мужской голос, доносящийся с кухни. Сложно объяснить, насколько сильно я тогда испугалась. Было жутко заходить на кухню, но когда я поняла, что это не кто-то чужой, а просто телевизор, страх немного поутих. Пусть потом еще немного и грыз изнутри.

А на следующий день я снова столкнулась в школе с Матвеем. Он, помнится, не давал мне прохода. И чем более грубо я пыталась поставить его на место, тем сильнее он, кажется, меня ненавидел. Конечно, кому приятно терпеть насмешки друзей. Подростком он был несносен, однако, не настолько все-таки жесток. Скорее всего, не до конца понимал, насколько сильное может иметь влияние на людей. С приличным-то счетом в банке.

Я еще долго крутилась в кровати, пытаясь найти более-менее удобное положение для сна. Как назло, ничего не получалось. В итоге, заснула я поздно, а утром, ожидаемо, снова была разбитой и не выспавшейся. Первым делом проверила телефон. Вдруг мой персональный кошмар все-таки решил обо мне вспомнить. Не забывал же до этого. Несмотря на (чтоб его) мои ожидания, никто мне не звонил и не писал.

Из-за того, что испытала досаду, настроение стало еще хуже. Я точно схожу с ума, раз жду звонка от того, кто меня мучил и опускал ниже плинтуса. Это насколько сильно я перестала себя уважать? Или просто, как последняя идиотка, умудрилась влюбиться в своего мучителя. Точно, пора обращаться к психиатру.

Ужасно хотелось спать. Глаза так и закрывались. Даже когда ехала в метро, постоянно боролась с сонливостью. Чуть было не проехала свою остановку. Да и на работе тоже постоянно клевала носом. Приходилось заряжаться кофе, который если и помогал, то немного. Минут двадцать, и я снова хотела спать. От цепких взглядов коллег мое состояние не укрылось. И две закадычные подружки тут же решили активироваться, снова пытаясь меня задеть.

— И с кем это ты провела ночь, что сегодня сидишь и засыпаешь прямо на рабочем месте? — подходя к моему столу, поинтересовалась Света. Подперев бедром стол, она сложила руки на груди, будто демонстрируя мне, насколько та внушительная.

— Что, у нашей девочки появился ухажер? Или снимаешь мальчика на час? — а это уже съязвила Лизка.

Говорили они тихо, но так, чтобы те, кто сидел неподалеку от меня, точно услышали наш разговор. А потом бы разнесли «ценную» информацию по другим отделам.

— С каких это пор вас интересует моя личная жизнь? — поинтересовалась я. Аж сон будто рукой сняло. А я все кофе пью. — Своей нет, так решили за чужой подсмотреть?

— Делать нам больше нечего, — фыркнула Светка. Мои слова ее явно задели. — Просто не хочется работать в одном отделе с неразборчивой особой.

Это намек на то, что в моей постели проходной двор? Ох, знали бы вы, завистницы, кто в ней прочно обосновался… Точно бы от зависти удавились. Впрочем, мне не жалко. Можете забирать. Я, знаете ли, люблю спать одна. С недавнего времени.

Мне явно хотели сказать что-то еще. Не успели. Начальник как раз вышел из кабинета, и мои коллеги разбежались, будто тараканы по кухне, когда там включают свет. Я же продолжила спокойно сидеть и изображать повышенную работоспособность. О работе не думалось, поэтому было сложно сосредоточиться на чем-то. Да и голова с самого утра была забита не тем…

Вечером я не выходила с работы, а выползала. Короткий сон, отсутствие нормального отдыха и постоянный стресс дали о себе знать. До дома я добиралась на автомате. Хотела позвонить матери, но передумала. Сейчас у меня не было сил выслушивать ее стенания. Они изматывали ничуть не меньше, чем Новак, внезапно появившийся в моей жизни. Последний, к слову сказать, весь день не давал о себе знать. Это было странно. Не мог же он забыть о своей игрушке?

Мне самой не нравилось сравнение, которое промелькнуло в голове. Никем другим я себя, увы, назвать не могла. Поэтому приходилось мириться с правдой.

Я не собиралась звонить Матвею. В конце концов, захочет, сам позвонит. С меня хватило и последнего нашего телефонного разговора.

Остаток дня обещал быть спокойным и однообразным. Меня снова ждали кухня, уборка и долгие часы лежания в кровати, в ожидании сна. И… меня это напрягало. Не то чтобы мне нравилось постоянно находиться в напряжении, но я не привыкла к тишине. И сейчас, как только я переступила порог квартиры, она снова начала на меня давить. Точно так же, как и прошлым вечером.

Я больше не звонила Новаку. Пусть и хотелось снова услышать его. Несмотря на это, я держалась и не собиралась совершать подобных глупостей. Ему явно было не до меня. Пусть так.

А на следующий день меня стали мучить подозрения: а не решил ли Матвей меня кинуть? В том смысле, что планирует забрать деньги, наплевать на все и скрыться. Потому как он по-прежнему не напоминал о себе. Когда же мне вечером позвонил незнакомый мужчина и сообщил, что теперь он будет дозированно выдавать мне информацию о брате, подозрения мои стали крепнуть.

— А что насчет матери? — напряженно спросила у Владимира (так представился мужчина).

— Все договоренности в силе. Скоро ее переведут в другое отделение, и начну лечение. Вы сможете с ней видаться. После первого курса ее отпустят домой. Дальнейшие инструкции будут позже.

— Ничего не понимаю, — пробормотала удивленно.

Я сидела на кровати и разбирала вещи, которые успела вчера бросить в стирку, а сегодня их надо было убрать. Руки так и застыли, с зажатой в них футболкой брата. Плечом я придерживала телефон, чтобы не упал на пол.

— На этом разговор можно закончить, — произнес Владимир и отключился.

Только открыла рот, чтобы задать ему очередной вопрос, как он, будто трусливый заяц, прервал связь. С одной стороны, предусмотрительный шаг. Так как я не выдержала и обложила его трехэтажным. Потом еще и Новаку досталось.

Из-за злости, которую сейчас испытывала, схватила телефон и бросила его на кровать. Он отскочил и упал на пол. На экране появилось несколько тонких трещинок.

— Черт… — снова выругалась, поднимая смартфон и проверяя сенсорный экран. Работает.

Я уж испугаться успела, что мне светят новые незапланированные траты.

Впрочем, целостность телефона сейчас волновала меня мало. Гораздо больше заботили слова Владимира. Получалось, что Матвей… отпустил меня? Вот так просто? Спустя короткий промежуток времени? И это после того, как грозился наказывать меня за непокорностью всю жизнь? Играть мной, как только заблагорассудится? А что в итоге?

Определенно, мне стало легче. Я избавилась от Новака. Причем, довольно быстро. О такой удаче я и думать боялась, чтобы не сглазить. Только вот… увижу ли я его еще? Услышу голос? Да, он редкостный мерзавец, грубиян, бандит, эгоист и так далее. Говорить о его недостатках можно было часами. Несмотря на это, он мне помог. И умудрился каким-то непонятным образом проникнуть не только в душу, но и сердце. Как такое вообще возможно? Он унижал меня, а я, как сумасшедшая, не иначе, влюбилась в него. И теперь, после того, как до меня стала доходить эта истина, он решил оставить меня.

У меня было мало времени на раздумья. Бросив вещи, которые я так и не сложила в неровные стопки, встала с кровати и стала собираться. Где искать Новака я знала. Была всего лишь одна проблема — пройти в клуб. В прошлый раз меня ждали, поэтому и пропустили. Сегодня же меня там явно никто не ждет.

Был еще вариант, что Матвей дома, спит и видит цветные сны. Это не слишком вязалось с образом отъявленного мерзавца, который любит женское внимание и деньги. Скорее он проведет всю ночь в клубе, а потом, словно проспал минимум восемь часов, бодрый и свежий отправится на работу, зарабатывать очередные миллионы.

Достала из шкафа первую попавшуюся одежду и стала собираться. Натянула просторные джинсы, нырнула в красную рубашку, которую спереди заправила за пояс. Потом убрала волосы в высокий хвост. Вообще подумывала подстричься. А то длина уже начинала раздражать. Или я просто-напросто на таких нервах, что меня раздражает вообще все, что только можно.

Уже минут через десять я выходила из подъезда на улицу. Часть фонарей не горели, поэтому приходилось всматриваться в темноту под ногами. Это мало спасло мои ноги от промокания. Плевать. Подумаю о столь незначительных проблемах потом. Сейчас главное — добраться до Новака и во всем разобраться. Я устала от игр.

Откуда только силы взялись. Пора было ложиться спать, чтобы завтра на работе не походить на зомби, а я мчалась в клуб. Причем, не для того, чтобы развлекаться. Я не любила недосказанность. И терпеть не могла, когда человек не находил времени на объяснения. Считая, что и так вроде бы все понятно. Только вот, мне было непонятно. И стоило во всем окончательно разобраться.

Ожидаемо, в столь позднее время, у клуба было много народа. И одеты все были так, будто выложили на брендовые шмотки последние деньги. Глупые понты, до которых никому не было дела. Охрана больше смотрела на лица или фигуры тех, кто топтался у входа, чем на сумочку от какого-нибудь крутого дизайнера.

Уже подходя к очереди, расстегнула куртку и стала поправлять волосы, проверяя, не торчат ли они в разные стороны. Ветер был сильный, мог устроить на моей голове воронье гнездо. В этом случае, можно было забыть о пропуске в клуб.

Время тянулось медленно, будто издеваясь надо мной. Я все больше нервничала, боясь, что меня все-таки не пропустят. Или, попав в клуб, я не найду там Новака. Тогда, спрашивается, зачем приезжала? Лучше бы осталась дома и… продолжала мучиться из-за сомнений и предположений, которые были одно мрачнее другого.

Когда очередь таки дошла до меня, я успела замерзнуть, проголодаться и вспомнить все нецензурные слова, которые знала. Охрана, судя по всему, решила со мной не связываться. Махнула рукой и отошла в сторону, позволяя мне пройти внутрь. И это было странно. Потому как вид у меня был не очень. По сравнению с теми, кто стоял передо мной. Я успела как следует рассмотреть наряды девушек, что пришли сюда раньше меня. И так же, как и я, ждали своей очереди. Кстати, не всех их пропустили.

Решила запихнуть свои подозрения куда подальше и идти по уже знакомому маршруту. Матвей не очень любил компанию тех, кто предпочитал тратить последние силы в танце. Его больше интересовали девушки, способные доставить удовольствие где угодно и как угодно. А так же он ничего не имел против компании своих дружков, которые всячески его поддерживали в любом безумстве. Поэтому, видимо, до сих пор и числились его друзьями.

И снова меня никто не останавливал. Даже, казалось, отступали в сторону, чтобы позволить мне беспрепятственно пройти к нужному кабинету, в котором частенько зависал Новак и его закадычные друзья. Надеюсь, Капли сегодня там нет. Его шуточки и дурацкие предложения раздражали. А я сейчас была не в том состоянии, чтобы на них не реагировать. Как бы не разукрасить ему лицо тонкими царапинами, если он бросит в мою сторону очередную порцию плоских шуточек.

Когда увидела знакомую дверь, замерла в паре шагов от нее, не решаясь подойти ближе и постучать. С той стороны доносились громкие голоса и женский смех. Новак себе не изменял. Получал очередную порцию женского внимания и плевать хотел на то, какие цели преследуют эти девицы.

Черт… Я же не ревную? Этого еще не хватало. Ревновать этого придурка к особам легкого поведения. Впрочем, чем я лучше? Если так подумать, за короткое время я заработала столько, что им и не снилось. Думать же о том, чем я, собственно, работала, не хотелось. Поэтому, послав все к уже известному черту, я сделала последние два шага, оказалась возле двери и постучала. Пока ждала, когда мне откроют, думала сердце в пятки уйдет. Или еще хуже — остановится.

Дверь открыл Капля. Он был в пьяном угаре и, кажется, не сразу меня узнал. Посмотрел потеряно, не понимая, а что я тут делаю. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но почти сразу его закрыл. Потом таки пробормотал тихо парочку нелестных. Умудрилась расслышать его слова даже через громкую музыку, которая доносилась из кабинета и смешивалась с женским смехом. Эти курицы что, говорить не умеют? Только ржут так, что хочется влететь и вышвырнуть их. Пусть кудахчут в другом месте.

— Опачки, — таки узнав меня, пробормотал Капля. — Какие люди… А чего приперлась? Тебя отправили в отставку. Иди, жуй сопли в другом месте.

— Ты не в себе, придурок, — процедила, со злостью смотря на Никиту. — Дай пройти.

Попыталась просочиться внутрь, но мне преградили дорогу. Еще и руками о косяки уперлись по обе стороны от меня. Или это Капля опору искал, чтобы не завалиться. Не исключаю и такой вариант.

— Ты кого придурком назвала, шваль? — прошипел Капля, багровея от злости.

— Я не виновата в том, что у тебя со школы были проблемы со слухом, — парировала я. — Отойди в сторону.

— Еще чего, — ухмыльнулся Капля, наклоняясь вперед и гипнотизируя меня взглядом. Как только он это сделал, я тут же почувствовала терпкий запах алкоголя. — Тебя сюда не звали. Если Матвей захочет с тобой перепихнуться, он позвонит. Тогда и прибежишь. А так… сиди дома и жди, когда тебя снова отымеют. Все поняла?

Его слова задевали за живое. Он считал меня одной из тех, кто сейчас находился внутри кабинета и громко смеялся. Странно, что Новак еще не просек, кто пришел. Или ему плевать.

Я разозлилась еще больше. И сама не поняла, как толкнула Каплю руками в грудь, отпихивая от себя. И он, пошатнувшись, все-таки начал падать, хватая руками воздух. То ли настолько был пьян, что не мог поймать равновесия, то ли это сил во мне столько оказалось, не знаю. Но у меня все-таки получилось проникнуть в кабинет. И увидеть Матвея в компании двух полуобнаженных девиц, которые облепили его, словно обезьянки лиану.

Разве я ожидала увидеть что-то другое? Нет, даже сомнений не было по поводу того, в чьей компании я увижу сегодня Матвея. Несмотря на это, увиденное меня разочаровало. Теплилась во мне слабая надежда, что я ошибаюсь. Увы, ошибки здесь не могло быть.

— Неожиданно, — растягивая губы в улыбке, проговорил Матвей.

Он обнимал девиц руками за плечи, удерживая подле себя. Мог и не стараться, они не собирались отстраняться. Наоборот, увидев меня, придвинули к нему ближе, словно боялись, что я его у них заберу.

— Нам надо поговорить, — прямо сказала, с вызовом смотря на Матвея.

— Нам не о чем говорить, куколка, — последовал ответ.

Говорил он спокойно. Что было для Новака неестественно. Когда это он сдерживал свои эмоции? Нет, скорее, наоборот. Он всячески их показывал, если был чем-то недоволен или зол. Сейчас же я не могла понять, о чем он думает.

— Ошибаешься, Новак, есть о чем, — заупрямилась я.

Подошла ближе, продолжая смотреть на него. Остановилась у стола, на котором стояли початые бутылки с алкоголем и дорогие закуски. Новак всегда гулял на широкую ногу, платя за всех, кто находился рядом с ним. Сорил деньгами. Сначала теми, что зарабатывали его родители, теперь — своими. И относился он к ним одинаково. Его, кажется, мало заботили счета в банках.

— Слушай, Лаврова, не беси, — поморщившись, проговорил Матвей. — Чего прискакала? Больше, если что, денег не дам. Ты и так неплохо меня подоила.

— Я пришла не для этого, — с силой сжав кулаки, сказала. Так хотелось его стукнуть, да посильнее. Чтобы, может, мозги на место встали. Или ухмылка с губ слетела. Бесит. — Но как ты можешь узнать, зачем, если не хочешь меня слушать?

— Так говори, — продолжил издеваться Матвей. Но руки со своих «подружек» убрал. Те, стоит отметить, расстроились. Одна даже губы перекаченные надула. А лучше бы голые ноги прикрыла. Ведь на ней не юбка была надета, а поясок. — У меня нет никаких секретов от друзей.

— Они тебе не друзья, — кивнув на девушек, парировала. — И Капля так… сомнительный друг.

— Слышал, Ник? Ты сомнительный хер, — засмеявшись, обратился к бывшему однокласснику Новак. — Усек?

— Ага, усек, — проговорили за моей спиной. — Какого хрена она толкается? Совсем охренела?

— Не трогай ее, — предупредил мой личный кошмар. — И отойди подальше. Иначе рискуешь лишиться того, что болтается у тебя в штанах.

Судя по всему, Капля подошел ко мне не для того, чтобы просто постоять за спиной. И Матвей это видел. У меня же на затылке глаз не было. Зато я чувствовала тяжелый взгляд кожей. Поэтому ничего хорошего от Капли не ждала.

— Слушай, Лаврова, — продолжил говорить Матвей, — харе топтаться. Либо говоришь, либо выметаешься. По-моему, я четко дал понять, что на общение пока не настроен.

Он подался вперед, упираясь локтями о бедра. Пальцы рук сцепил в замок, будто сдерживал себя от чего-то.

— Мне сложно говорить об этом в их присутствии, — скосив взгляд на одну из девиц, сказала. — Им незачем знать. Это личное.

— Ах, личное? — переспросили у меня. Будто Матвей не услышал моих слов. — Это уже интересно. Есть еще что-то личное, о чем я не знаю?

— Да, есть, — подтвердила свои же слова.

— Окей, куколка, заинтриговала, — выпрямляясь, проговорил Новак. — Выметайтесь.

— Че? — а это подал голос Капля. А я уж надеялась, что его молчания хватит на подольше. — Матвей, ты издеваешься? Я тебя с этой стервой не оставлю. Вдруг она тебе в алкоголь яд накапает. Или зарежет.

— Ты в себе, Капля? — поморщившись, поинтересовался у друга Новак. — И вы, — тут он снова обратил внимание на притихших девушек, — с хрена еще сидите?

Этих слов было достаточно для того, чтобы они наконец-то встали с дивана и стали поспешно поправлять на себе одежду. Хотя, признаться, я не увидела особой разницы. Все равно все было видно.

— Капля, — опять позвал друга Матвей. — Можешь уединиться с ними в каком-нибудь кабинете. Лишь бы не грел уши за дверью. Понял?

— Да понял я, — недовольно откликнулся Никита, морщась. Идти с девушками ему точно никуда не хотелось. А вот подслушать наш разговор — очень. Только вот Матвей четко дал понять, что не потерпит сейчас подобной выходки.

И вот мы наконец-то остались одни. За Каплей закрылась дверь, и стало гораздо тише. Музыку кто-то успел отключить. Не заметила даже, когда это произошло.

Я все так же топталась у стола и смотрела на Матвея, который не спешил подниматься с дивана. Сидел, смотрел на меня снизу вверх и ждал, когда я все-таки осмелюсь заговорить. А мне все казалось, что это он смотрит на меня свысока и того и гляди, раздавит.

— Лаврова, я начинаю терять терпение, — наконец, сообщили мне. — Я, признаться, планировал провести этот вечер немного иначе. В приятной и горячей компании двух полураздетых девиц легкого поведения. Ты не входила больше в мои планы.

— Почему? — спросила, так и не поняв, с чего вдруг Новак передумал меня мучить.

— Почему я не предпочел тебя? — Темные брови мужчины поползли вверх. Надо же, он удивился. — Вероятно, ты мне слишком быстро наскучила.

— Глупости, — хмыкнула, уже более уверено смотря на Матвея. Судя по всему, у нас зарождается новая словесная перепалка. Которая неизвестно к чему приведет. — Я слишком сильно в свое время тебя задела. Вгрохав в меня столько денег, ты бы не стал отступать. Забрал бы свое и даже больше. Ты слишком эгоистичен. Поэтому я не понимаю, с чего вдруг ты решил сжалиться надо мной.

— Сжалиться? Крошка, что за странные слова, — ухмыльнулся Новак. — Единственное, чего мне хотелось — это растоптать тебя. Да, пожалуй, поступок был так себе. Надо было остановиться раньше. И послать все к черту. Но мне стало интересно. А сейчас уже наскучило. Понятно?

— Ты врешь, — заметила. Видела по его лицу, что он не договаривает. Или не собирается обнажать передо мной душу. Только вот я больше его не боялась. Поэтому не собиралась отступать. — Зачем? Оставил меня ты не потому, что стало скучно. Причина в другом.

— Тебе какое дело, Лаврова? — раздраженно поинтересовался Матвей.

Он встал с дивана, обошел стол и остановился в паре шагов от меня. Подходить ближе не собирался. Да и я не подходила. Зато теперь уже он смотрел на меня сверху вниз. А мне снова не было страшно.

— Меня это волнует, — не стала скрывать. — И ты… волнуешь. Мне не все равно на то, что с тобой происходит.

— С чего вдруг? — а вот тут я смогла его удивить. В темном взгляде появилась заинтересованность. — Не вижу радости на твоем лице. Хотя ты должна была ее испытывать. И какого хрена сюда приперлась?

— Ты можешь хоть иногда разговаривать нормально? — поморщившись, спросила. — Так случилось, что ты на самом деле стал мне нравиться. И я не собираюсь этого скрывать.

Сама не ожидала, что прямо сообщу ему об этом. Не знала, какая реакция последует после моих последних слов. Но уж точно и подумать не могла, что Новак начнет смеяться. Издевательски, будто только и ждал, когда я это скажу.

— Крошка, тут такое дело, — отсмеявшись, стал объяснять Матвей, — что мне плевать. Интерес пропал. Я наигрался. И теперь ты мне не нужна. Но я не последняя скотина и не брошу твою мать… и брата. Иначе ты сама загнешься. А смерти тебе я не желаю. Поэтому продолжу помогать. На большее же не рассчитывай.

— Я не ждала, что ты упадешь на колени и начнешь признаваться мне в любви. — Мои губы искривились в подобии усмешки. Мне самой было от себя противно. И пусть я не понимала себя и сейчас не знала, какого черта продолжаю стоять и разговаривать с этим человеком. Наверное, потому, что хотела его слышать. — Поэтому ты меня не задел. — Тут слукавила. Всегда неприятно слышать слова отказа.

— А по твоей кислой мине и не скажешь, — продолжил издеваться Матвей. — Слушай, крошка, топай отсюда. Я отдыхаю. Ты и так обломала меня с теми куколками. Придется вылавливать новых. Не мозоль глаза.

Я не знаю, чем думала. Почему поступила именно так… Просто в какой-то момент меня скрутила такая злость, что стало плевать на все. Схватив стакан с янтарным алкоголем со стола, выплеснула его содержимое прямо в лицо Матвея. Потом со стуком поставила стакан на место. Отвернулась от Новака и пошла на выход. И в самом деле, что я здесь забыла? Чем думала, когда пришла сюда? Надо было просто плыть по течению и не думать о том, почему Матвей так поступил. Но нет, спокойно мне не жилось. Надо было снова себя ранить.

— Куда собралась, ненормальная?! — повысив голос, спросил Матвей.

А в следующую секунду меня ухватили за руку, чуть выше локтя и развернули обратно. От неожиданности потеряла равновесие и стала заваливаться. Вовремя ухватилась свободной от хватки рукой за черную рубашку Матвея.

— Ты что… — хотела спросить, с чего это он удумал меня хватать, когда сам только что слал на все четыре стороны, но мне закрыли рот поцелуем.

Он не был нежным и чувственным. Наоборот, почти болезненным и грубым. Впрочем, в этом был весь Новак. Он привык брать, но мало отдавать. Иногда от его жадности было больно. Несмотря на это, сейчас я не возражала от проявления его грубости. Потому что он все-таки меня поцеловал. И пусть злости и раздражения в этом поцелуе было больше, чем желания, плевать.

И в мыслях не было оттолкнуть Матвея. Сама прильнула к нему, еще крепче сжимая пальцами плотную ткань рубашки. Вторую мою руку отпускать никто не собирался. Словно Матвей опасался, что я могу исчезнуть.

Поцелуй смешивался со вкусом алкоголя на губах и терпким запахом. Я чувствовала силу, исходящую от Матвея кожей. Слишком быстро он умел пробуждать во мне желание. Но сейчас я не собиралась поддаваться. Впрочем, и Новак, кажется, не хотел этого. Точнее, не собирался делать это здесь. Что было на него не похоже. Помнится, он хорошо в свое время поиздевался надо мной, когда мы остались в этом кабинете одни. Но тогда он ненавидел меня, а я презирала его. Теперь же все изменилось. Как? Когда это случилось?

Ласка Новака кружила голову. И когда он таки отпустил мою руку, я обхватила его за шею и притянула к себе ближе. Если я и буду падать, то только с ним. Сделаю все возможное, чтобы его голова кружилась точно так же, как сейчас моя.

Он положил одну свою ладонь мне на поясницу, а второй рукой зафиксировал мою голову, запустив пальцы в волосы на затылке. Если бы захотела вырваться, не смогла бы. Впрочем, делать этого не хотела. Мне нравилось, как он перехватывает инициативу, полностью лишая меня возможности сопротивляться. Если раньше меня это пугало, то теперь я ждала этого момента. Чтобы снова почувствовать себя защищенной и желанной. Каким-то странным образом именно с Матвеем я могла все это почувствовать. До него подобного со мной не случалось. Я не искала ни в ком защиты. Привыкла решать свои проблемы самостоятельно. И любви особой ни от кого не ждала. Сейчас же я хотела этого так сильно, что дыхания не хватало.

Время шло, а мы не замечали этого. Целовались до тех пор, пока губы не закололо от боли. Да и дышать было нечем. Поэтому пришлось остановиться. Пусть мы оба не хотели этого. Я цеплялась за Матвея, а он не собирался меня отпускать. Так и обнимал, тяжело дыша в растрепанные волосы. Кажется, резинка, которой они были собраны в хвост, валялась где-то на полу.

Новак все-таки чуть отстранился, но лишь для того, чтобы посмотреть в мои глаза. Взгляд у него был темный и напряженный. Будто он не знал, как поступить: оттолкнуть меня или позволить нам быть вместе. Мы ведь сможем быть вместе? Не так уж это и сложно. Просто нужно понимать друг друга и беспокоиться не только о своих интересах и эгоистичных желаниях.

— Какого черта ты пришла, Лаврова? — хрипловато спросили у меня, продолжая прожигать темным взглядом. — Без тебя было проще.

— Я собиралась уйти, — решила указать на важный момент, — но ты сам остановил меня. Почему?

— Захотел, — и снова никто не собирался со мной откровенничать.

— Меня не устраивает столь короткий ответ, — предупредила. Попыталась отстраниться, но ничего не получилось. Новак в который раз не собирался меня отпускать.

— Куда собралась, куколка? Мы не договорили.

— Ошибаешься, — запротестовала, — разговор окончен. Тебе нечего мне сказать. А я сказала все, что хотела. На этом и в самом деле можно закончить.

— Ты ждешь от меня каких-то признаний? — недовольно поинтересовался Матвей. — Но я не из тех, кто будет разводить ненужные сопли. Достаточно знать, что ради какой-то левой девицы я бы не мчал по области, желая убить тех, кто посмел тронуть того, кого я считаю своим.

— Завуалированное признание? — предположила.

Я все пыталась прочитать по его лицу настоящие эмоции, но кроме раздражения ничего не видела. Судя по всему, у меня получилось вывести его из себя.

— Можно сказать и так, — пришлось смириться Новаку. — Ты ведь не отстанешь, да? Прилипла, словно пиявка и сосешь кровь.

— Я думала, что это делаешь ты, — нахмурившись, сказала. — Пьешь мои жизненные силы и не отпускаешь.

— Я отпустил тебя.

— Попытался, — поправила его. — Как оказалось, мы оба не хотим этого.

— Тебе нравится, когда тебя унижают?

— Нет, мне нравишься ты, — покачав головой, снова призналась. Второй раз признание далось легче. — Сама не знаю, как это произошло. Я, видимо, сумасшедшая, раз выбрала тебя. Несмотря на все те мерзкие поступки, которыми ты пытался меня раздавить.

— Да, ты точно спятила, — не стал переубеждать меня Матвей. — Но мне это нравится.

Сказав это, он снова склонился ко мне и поцеловал. На этот раз не жестко и грубо, а осторожно. Словно пытался загладить свою вину передо мной. В первый раз он причинял мне боль своими ласками. Сейчас, наоборот, пытался стереть неприятные ощущения. Впрочем… нет, я бы не назвала их таковыми. Несмотря на всю грубость, мне и это в Новаке понравилось. Лишь бы он не сильно увлекался. К н и г о е д . н е т

Не раздумывая ответила на поцелуй, снова притягивая Матвея к себе. Да, я сумасшедшая. И он тоже. Иначе бы мы сейчас не стояли в приватном кабинете клуба и не целовались, словно собирались расстаться на долгие годы. И сейчас происходила наша последняя встреча.

Вопрос: кто сказал, что я собиралась его отпускать?

— Хватит… — снова прерывая поцелуй, произнес Новак.

Он таки отпустил меня. Еще и отошел на пару шагов. То ли боялся, что сорвется, то ли не был уверен в том, не сорвусь ли сейчас я.

— Что такое? — Мне сразу стало как-то неуютно и холодно без его близости. Он умудрялся согревать меня, просто касаясь тела руками. И дарить уверенность, находясь рядом и при этом почти ничего не делая.

— Я даю тебе последний шанс уйти. Если не воспользуешься им, то я просто-напросто привяжу тебя к себе.

— Ну, это навряд ли, — предупредила. — Скорее, я тебя никуда не отпущу.

— И это после того, что я с тобой сделал? — ухмыльнулся Новак.

Он убрал руки в карманы брюк и отошел еще на один шаг. При этом внимательно смотрел на меня. Вновь наблюдал за тем, что я буду делать. Будто проводил на мне какие-то свои эксперименты. А я, словно подопытная, смиренно делала то, что скажут.

— Да, ты был жесток, — говоря это, я сделала один шаг к нему. Не хотела, чтобы он уходил далеко. — Чертовски несносен. И явно не в себе.

— Ты тоже не страдаешь адекватностью.

— Мы сейчас не обо мне, — отмахнулась от его слов. И сделала еще один шаг вперед. — Твои поступки в последнее время говорят о том, что я тебе не просто интересна. Ты испытываешь ко мне симпатию. Минимум. А как максимум — умудрился в меня влюбиться. И сам от этого бесишься. Как же, должен ненавидеть, а на самом деле и дня без меня прожить не можешь. Поэтому и решил спрятаться.

— Я не прятался, — ровным голосом пояснил Новак. — Мне нужно было время, чтобы во всем разобраться. В том числе и в себе.

— И что? Разобрался?

— Предположим.

— И этот ответ меня не устраивает.

Еще немного и я, словно капризный ребенок, начну топать ногами и кричать.

— Меня бесит тот факт, что я начинаю от тебя зависеть. Поэтому, лучше тебе держаться от меня подальше.

— Еще чего, — запротестовала.

Подошла к нему вплотную и снова обвила руки вокруг сильной шеи. Прильнула к нему, приподняла голову и снова нашла своими губами его губы. Пусть бесится. Ничего страшного, привыкнет.

На этот раз мы прервались лишь когда в дверь заколотили. Потом раздался недовольный голос Капли, который предупреждал, что вот-вот войдет. И ему плевать, в каком виде он нас застанет. Поэтому пришлось снова отстраняться друг от друга. Новак явно не горел желанием позволять другу войти, но, судя по всему, понимал, что Никита не отстанет. Поэтому все-таки разрешил тому открыть дверь.

А в следующую секунду в кабинет ввалился помятый Капля. За его спиной маячили внушительные фигуры охранников. Кажется, кое-кто подумал, что я пришла сюда для того, чтобы все-таки отравить Матвея.

— В чем дело? — спросил Новак, одновременно с этим удерживая руку на моей талии. Она была напряженной. Значит, он в любую секунду был готов к тому, что я захочу от него отойти. И это Матвею явно не понравилось бы.

Мне не кажется? В Новаке стали просыпаться собственнические замашки?

— Это че такое, Матвей?! — возмутился Капля, тыча в нашу сторону пальцем. Рука у него дрожала. Никите бы проспаться и прийти в себя, а он тут разборки решил устроить. — Какого хрена она стоит рядом с тобой? Тебе жить надоело?

— Ты пережрал, Капля, — поморщившись, констатировал факт Новак. — Пошел бы, проспался. А не устраивал тут сцены ревности.

От последних слов Матвея Никита впал в ступор. А охрана за его спиной откровенно стала скучать. Они-то, судя по всему, думали, что тут происходят самые настоящие разборки. Не тут то было.

— Какие еще сцены? — Никита обиделся. По его лицу это стало сразу понятно. — Хрень несешь.

— Я бы сказал наоборот.

Если Капля и хотел продолжить перепалку, то сдержался. Хотя было видно, что он не прочь почесать языками. Идти же в открытое противостояние с Новаком не станет. Слишком труслив. А так, пока за спиной скучающая охрана, почему бы и нет.

— Ладно, дело твое, — все-таки сдался Никита. Махнул нервно рукой, будто отмахивался от невидимой мухи и отвернулся от нас. — Делайте, что хотите. Только учти, — посмотрев на Новака через плечо, снова заговорил, — если что, я тебя предупреждал. Держался бы ты от нее подальше.

— Ты мне это еще со школы говоришь, Капля, — хмыкнул Матвей. Слова друга его не насторожили. Впрочем, я не собиралась ему вредить, тогда с чего бы ему переживать? — Когда это я тебя слушал?

— Да пошел ты, — бросил Капля, таки покидая кабинет. Дверь за собой закрывать и не думал. Охрана тоже не стала себя утруждать.

Я посмотрела сначала в сторону коридора, потом перевела взгляд на Новака. И что теперь? Что будет с нами? Между нами… Он плюнет на все и пошлет меня? Или будет обращаться со мной, как и раньше? Или…

— Не беси, Лаврова, — поморщившись, предупредил Матвей. — Когда ты так смотришь, я не знаю, чего во мне больше: желания тебя прибить или все-таки взять.

— Лучше не говори, — вздохнула устало. — Я никогда не пойму тебя. И не узнаю, что там сейчас кружит в твоей голове. Какие мысли.

— Да ладно, я раскрытая книга, — не согласились со мной. — Иначе бы ты до сих пор думала, что я бесчувственная машина, которая только и умеет, что трах…

— Новак! — перебила его, не желая слушать дальше. — Хватит… У меня и так был тяжелый день. Можешь ты хоть иногда вести себя более-менее нормально? Пожалуйста.

Взгляд Матвея изменился. Стал более спокойным и сосредоточенным одновременно. Он явно о чем-то задумался. Наверное, о том, стоит ли выполнять мою просьбу или все-таки нет. В самом деле, кто я такая, чтобы он прислушивался к моим словам.

Говорить мне ничего не стали. Просто приобняли рукой теперь уже за плечи, снова притягивая к себе ближе. И не было в этом жесте ничего пошлого или грубого. Он просто прикоснулся ко мне, давая тем самым понять, что не отпустит. Я уже дала свое согласие на то, чтобы быть рядом с ним. У меня был шанс все закончить здесь и сейчас. Надеюсь, я никогда не пожалею о своем решении. Если же Матвей снова играет со мной, что ж… Я готова к такому исходу. Да, мне будет больно и мерзко. Однако, все проходит. И боль разочарования тоже пройдет. Оставляя после себя лишь легкую грусть и невидимые рубцы на сердце.

— Расслабься, крошка, — уже в привычной своей манере, сказал Матвей и чуть крепче сжал пальцы на моем плече. — Капля к тебе не полезет. И вообще больше никто не тронет. Я обещаю. Усекла?

— Поняла, — исправила его слово на более приемлемое. — Что за жаргон? Ты с кем на работе общаешься, что разговаривать нормально не научился. За столько-то лет.

— Ну так научи меня, — проговорил Новак, щекоча своим дыханием сначала мое ухо, потом шею. — Пора переходить от слов к делу. И если я буду хорошим учеником, то рассчитываю на щедрую награду.

— Поставлю тебе пятерку в журнал. Этого будет достаточно?

— Хорошая шутка. Но не смешная.

— Кто сказал, что я шучу?

Мой вопрос не требовал ответа. Его и не последовало. Мы просто стояли с Новаком и смотрели прямо перед собой. Там, по коридору время от времени проходили люди. Скользили взглядами по кабинету и, не увидев ничего интересного, шли дальше.

— Мы стоим здесь, как дебилы, — в какой-то момент снова заговорил Матвей. — Это тоже начинает бесить. Может, поедем ко мне? Какого хрена мы тратим время попусту.

— Ты когда-нибудь успокоишься? — полюбопытствовала.

Не то чтобы я была сильно против. Просто и спать нормально тоже иногда надо. Сегодня я не была готова на какие-либо подвиги. Хватит и того, что я осмелилась сюда заявиться. Зная о том, чем мне моя выходка может грозить.