Глава 25

Сидни

Даже когда я была маленькой девочкой, Сочельник я всегда любила больше, чем Рождество. В этом ожидании было что-то особенное, предвкушение того, что ждет тебя на следующий день, желание, чтоб время пролетело быстрее и в то же время шло медленней.

Этот год ничем не отличался от прежних, но все же был другим.

Я не могла прекратить улыбаться и была уверена, что в глазах мамы и папы выглядела немного глуповато, когда готовила ореховые сладости, чтоб отвезти их к бабушке с дедушкой. Я заметила, что была рассеяна и слишком мечтательна, когда укладывала карамельное драже на квадратные кренделя.

Все казалось нереальным. Думаю, от того, что когда ты очень долго хочешь чего-то, или кого-то, а потом наконец получаешь это. Я до сих пор не могла поверить, что это все-таки случилось. Я все ждала, когда же я проснусь... но все происходило на самом деле.

Кайлер любил меня.

Когда я вчера проснулась, он уже ушел, но запах его одеколона и его уникальный запах улицы просочился в мою подушку. Он оставил мне записку, написав, что он снова вернется и что, уходя, он воспользовался входной дверью.

Кайлер появился сразу после ланча и не уходил до окончания ужина. Мои родители не были удивлены его появлению и, казалось, были счастливы изменениям в наших отношениях. Мама была за-Кайлера-и-Сидни еще с тех пор, когда мы учились в средней школе, поэтому, увидев нас вместе, она была осчастливлена.

Уверена, что это так же влияло и на меня.

— Милая. — Мама рассмеялась, привлекая мое внимание. — Что ты делаешь?

Нахмурившись, я посмотрела вниз и тоже рассмеялась. Я положила три карамельные конфеты на один крендель. Я убрала их и отложила в сторону.

— Упс.

— Уху, — ответила мама с понимающим взглядом. — Твоя голова сейчас не на твоих плечах.

— Не-а,— призналась я, выкладывая крендельки и сладости на противень. — Мне, наверное, не стоит сейчас этим заниматься.

— Тебе придется. — Мама вымыла руки. На кухне пахло мясным фаршем, который она приготовила, чтоб взять с собой. — Если мы не привезем эти кренделя, твой дедушка кого-нибудь да ударит своей палкой.

Стоит не делать их, чтоб посмотреть, как мой дедушка гонится за людьми с тростью. Я вставила противень в духовку и установила таймер на три минуты — достаточно, чтоб карамель и шоколад растаяли.

— Итак... — начала мама, глядя в окно над раковиной. С приближением заката синеватые тени на снегу удлинялись. Скоро мы должны отправиться в путь, нам нужно завести часть еды в церковь, а потом уже ехать к бабушке с дедушкой.

Я выгнула бровь, ожидая продолжения ее вопроса.

Мама улыбнулась.

— Вчера вы с Кайлером выглядели ужасно по-приятельски.

Ну, началось.

— Мама, люди больше не говорят «по-приятельски».

Она стрельнула в меня глазами и начала оборачивать фольгой большую чашку с фаршем. Я всегда считала, что негигиенично готовить начинку из индейки за ночь до приготовления, но моя семья уже много лет именно так и делала.

— Я так говорю, соответственно, люди так еще говорят.

Я усмехнулась.

Она вздохнула.

— Ты собираешься признаваться?

— В чем? — спросила я невинно.

Мама скрестила руки на груди.

Я захихикала.

— Кайлер и я... мы вместе.

— Эту часть я уже поняла, — ответила она сухо. — Но я бы предпочла узнать подробности.

Прозвенел таймер, и я схватила рукавицы. Открыв дверцу духовки, я вынула противень. Быстрыми движениями я схватила пакетик с орехами пекан и начала выкладывать их на теплую, полурастаявшую глазурь.

— Мы вместе, — повторила я, тайком кладя в рот орех. — Не уверена, как еще сказать об этом.

Мама облокотилась бедром об угол стола.

— Итак, что вас привело к этому?

Я так не хотела рассказывать, как это произошло. Переходя ко второй партии сладостей, я почувствовала, что начала краснеть.

— Подобные вещи просто случаются, и мы оба признали, что у нас есть чувства друг к другу. Ну, ты понимаешь, больше-чем-просто-друзья чувства.

Она ничего не ответила, и я подняла на нее взгляд. Она стояла со слезящимися глазами. Я перестала выкладывать орехи.

— Мам.

— Что? — Она быстро заморгала, а потом даже рассмеялась. — Прости. Просто я всегда знала об этом, ты заботилась об этом мальчике больше, чем он позволял, и то же самое Кайлер делал по отношению к тебе. Я счастлива, что вы наконец признались друг другу. — Она замолкла, а потом добавила: — Это заняло слишком много времени.

Я нахмурилась и поспешно разложила орехи, пока глазурь совсем не застыла.

— Я начинаю думать, что мы с Кайлером были единственными, кто не замечал этого раньше.

— Так и есть. — Она подошла и поцеловала меня в щеку. — Он хороший мальчик, милая. Я не могла бы быть еще более счастливой за тебя.

Мои губы расплылись в широкой улыбке.

— Я счастлива! На самом деле.

А через полчаса я была еще счастливей-счастливей, когда папа объявил, что прибыл Кайлер и паркуется у нашей машины. Он не писал мне, и я не планировала увидеть его сегодня вечером, но я любила то, каким он был заботливым и просто заехал.

Я захлопнула крышку контейнера, куда сложила сладости, и промчалась через весь дом как ошпаренная, чуть не сбив маму. Я открыла дверь прежде, чем он успел нажать на звонок, и буквально запрыгнула на него.

Он еле успел поймать меня, обняв за талию, и шагнул назад, пытаясь устоять на ногах от неожиданного напора.

— Эй. — Он обнял меня крепче. — Ты так счастлива видеть меня.

— Я всегда счастлива видеть тебя. — Я обняла его за шею и соскользнула немного вниз, отчего он обхватил мои бедра.

Он выпустил гортанный вздох, когда коснулся губами чувствительной точки за моим ухом. Потом он полушепотом произнес то, отчего моя кровь начала медленно закипать.

— Ты очень часто встречаешь меня так, но мы никогда не сделаем этого в твоем доме.

По телу растеклось тепло, и нужно было приложить огромное усилие отодвинуться, но я отошла не слишком далеко. Он обнял меня за талию со своей хитрой полуулыбкой.

— А что ты тут делаешь? — спросила я его, разглядывая рюкзак за его плечами.

— Просто хотел увидеть тебя. — Кайлер поцеловал меня в лоб. — У меня для тебя сюрприз.

Я взволновалась.

— Сюрприз?

— Ага, — ответил он и перевел взгляд за мою спину.

Я обернулась в его объятиях и увидела маму в дверях, надевающую куртку. Папа стоял позади нее с контейнерами в руках. Подарки и сумки с одеждой мы уже загрузили в машину. Меня накрыло разочарование.

— Мы уезжаем сейчас?

— Твоя мама и я — да, — подмигнул папа. — Мы завезем еду в церковь и кое-что доделаем там. А тебя привезет Кайлер.

Я посмотрела на Кайлера, выгнув брови.

— Правда?

Он подмигнул.

— Я вчера договорился с твоими родителями.

Мое разочарование испарилось в одно мгновение, но я не смогла не поддразнить его.

— А что, если я хочу уехать прямо сейчас? Ты слишком самоуверен.

Кайлер усмехнулся.

— Ты же хочешь провести со мной время. Даже не думай врать.

Я закатила глаза.

Мама, протиснувшись между нами, поцеловала в щеку меня, а потом и Кайлера.

— Будь осторожен на дорогах, на них все еще гололед.

— Зайдите в дом, — проворчал папа. — Снаружи очень холодно, а ты не одела куртку.

Я почти не чувствовала холод, не тогда, когда я в такой близости от Кайлера. Мы пообещали не разбиться и не умереть по дороге к бабушке с дедушкой, а потом вошли в дом.

— Я рада, что ты заехал, — сказала я, пока Кайлер снимал рюкзак, ставя его на пол, и куртку, которую закинул на диван.

Он с важным видом подошел ко мне, положив руки на талию.

— Я знаю.

— Какой самоуверенный.

— Я прав.

Я поднялась на цыпочки.

— Впрочем, это было между тобой и моими бабушкой с дедушкой, поэтому...

— Очень мило, — рассмеялся он, а потом поцеловал, поцеловал так, что у меня перехватило дыхание и я уже позабыла о Сочельнике, который казался нереальным, но который точно ощущался вместе с его движущими губами на моих. Я вцепилась в его руки, удивляясь тому, как долго мы обходились без этого.

Кайлер сел на диван, держа в руках рюкзак и усаживая меня рядом.

— Мама хочет знать, заедешь ли ты завтра поздороваться.

— Я могу приехать завтра вечером, если она не будет против.

— В любое время. — Он провел рукой по моей спине, отчего тело покрылось мурашками. — Сегодня утром мне звонил Таннер, узнать, что я буду делать в канун Нового года.

Я даже еще не думала об этом. Мои мысли были слишком заняты настоящим.

Одной рукой он поглаживал мою ногу, оставив ее на обтянутом джинсами бедре. — Я сказал, что должен спросить у тебя.

— Ты так сказал? — Я не могла удержаться от широкой улыбки и даже не пыталась скрыть ее. — И что он на это ответил?

В ответ Кайлер усмехнулся.

— Он сказал, цитирую, «Речь о чертовых сроках, ты, придурок», а потом попросил сообщить ему.

Я рассмеялась:

— Таннер единственный умный парень.

— А я единственный счастливый придурок. — Он одной рукой обхватил меня за шею и притянул к себе, так что когда он заговорил, его губы касались моих. — Ты слишком хороша для меня, малыш. Однажды ты это осознаешь и вышвырнешь мою задницу на улицу.

— Этого не произойдет. — я поцеловала его, и его хватка на моем бедре усилилась. — До тех пор пока ты не совершишь нечто глупое, но и это вряд ли произойдет. Ты уже пережил время глупостей в своей жизни.

— Ха-ха. Очень умно.

Я одарила его дерзкой ухмылкой.

— Буду знать.

— Вот и знай. — Он пересадил меня со своих колен на диван и потянулся к рюкзаку. — Пока не забыл, я привез наши подарки, которые мама оставляла для нас в Сноушу.

— Ох! — Совсем вылетело из головы. Я нетерпеливо протянула руки к рюкзаку. Кайлер усмехнулся и передал упаковку с моим именем. Обе упаковки были на вид одинаковые, и мне было любопытно, что его мама нам подарила. Прокрутив подарок в руках, я скользнула пальцем по ленте вдоль шва упаковочной бумаги и разорвала красно-зеленую упаковку одновременно с Кайлером.

Передо мной оказалась черная бархатная задняя часть фоторамки. Я перевернула ее и прерывисто задышала. Это была металлическая рамка, на которой сверху была выгравирована фраза «Это Навсегда». Фотография... ох, не может быть, от этой фотографии у меня заслезились глаза. На ней были мы с Кайлером, когда учились в третьем классе. В школе объявили так называемый «День друзей», в который друзья должны были надеть одинаковую одежду. Мы с Кайлером стояли рядом, закинув руки друг другу на плечи, с глупыми ухмылками на лице и такими же глупыми одинаковыми рубашками, на которых моя мама специально для этого события вышила фразу... «Это Навсегда». Кайлер, вероятно, хотел бы забыть период своей жизни, когда он носил эту рубашку, потому что тогда мальчики прилично над ним поиздевались, но я в тот день была очень счастлива. Даже несмотря на то, что тогда он протестовал против нее, он все равно надел ее. Я даже забыла, что нас тогда фотографировали, но вот он, этот глупый момент, который запечатлели навсегда.

Блин. Я превращаюсь в плаксу. Серьезно. Мне нужна помощь.

Судорожно вздохнув, я повернулась к Кайлеру. Он держал такое же фото и такую же рамку. Он притих. Я толкнула его локтем.

— Бьюсь об заклад, что ты забыл об этом.

— Нет, — ответил он. — Это не так. Я несколько раз видел это фото.

Я была очень удивлена.

— Видел?

Кайлер кивнул.

— Мама любит доставать ее из альбома всякий раз, когда приезжают родственники. Забавно, что она дарит нам ее сейчас, учитывая все произошедшее. — Он взглянул на меня. — Как будто она знала, что мы все-таки поймем это, да?

— Ага, — улыбнулась я, поглаживая края рамки. — Она мне нравится. Честно. Правда нравится.

— Мне тоже. — Он положил рамку в рюкзак. — Не хочу забыть ее.

Я не смогла до конца понять, действительно ли она ему понравилась, но остановила себя от дурацких размышлений. Я собрала упаковочную бумагу и отнесла ее на кухню, выбросив в урну. Когда я вернулась в комнату, он стоял перед елкой. Подарок, который я купила ему несколько недель назад, все еще лежал под ней.

— Ты не получишь свой подарок прямо сейчас, — предупредила я его.

Он повернулся ко мне, с потемневшими карими глазами и таинственной усмешкой на губах.

— Есть кое-что, что я хочу получить прямо сейчас, но это не лежит под елкой.

По венам растеклось тепло и собралось в нижней части живота.

— И что бы это могло быть?

— Я могу дать тебе одну подсказку.

Я уже почти задыхалась.

— Давай.

Кайлер подкрался ко мне и снова положил руки на бедра. Он дернул меня к себе, прижимаясь ко мне своими бедрами. Даже через одежду я чувствовала его эрекцию.

— Это твоя подсказка.

Все тело задрожало, и под свитером и лифчиком затвердели соски.

— Думаю, я знаю, что ты хочешь.

— Знаешь? — Он коснулся губами моего лба, чуть выше виска. Мое тело расслабилось и напряглось одновременно. — И что же я хочу?

Я схватила его за руки, и его мускулы надулись от моего прикосновения.

— Меня?

— Бинго! — прорычал он, и я даже не знаю, кто мог бы произнести это слово так сексуально. — Я хочу тебя.

И эти три слова были самыми сексуальными словами, сказанными на языке людей. А потом Кайлер поцеловал меня, и я перестала думать о словах и о языках, потому что для меня не осталось ничего важнее, чем ощущение его ловких и мягких губ. Мои ощущения разгорелись с новой силой, горячим потоком разливаясь по венам, когда его язык скользнул мне в рот.

Господи, Кайлер знал, как следует целоваться.

Когда он еще ближе прижался к моим бедрам, меня пронзило электрическим разрядом. Не разрывая поцелуя, он приподнял меня, и я обхватила его ногами.

— Хорошая девочка, — пробормотал он мне в губы и начал куда-то идти. Когда мы дошли до лестницы, я знала, куда он направлялся, и была только за.

Дверь в мою спальню была приоткрыта, и Кайлер протиснулся боком, открывая ее полностью. Он поставил меня на ноги у кровати и закрыл дверь.

— Закрой ее на замок, — попросила я. Дома сейчас никого не было, но зачем рисковать?

Он усмехнулся и, задвинув замок, повернулся ко мне. Наши взгляды встретились, и я уже вся горела от возбуждения. Я опустила руку вниз и, просунув пальцы под подол своего свитера, сняла его и уронила на пол.

Глаза Кайлера вспыхнули.

— Боже. Черт.

Я покраснела и прикусила губу, когда расстегнула пуговицу на своих джинсах. Он шагнул ко мне и ухватился за пояс джинсов.

— Я нетерпелив, — проворчал он, и это было именно так. Одним быстрым движением он стянул с меня джинсы вместе с носками. Стоять перед ним в трусиках и лифчике оказалось неожиданно легче, чем я себе представляла. — Ты красавица.

Это помогло.

Его одежда слетела с него так же быстро, и я не могла оторвать взгляд от его рельефа на плоском животе. Я прикоснулась к нему, скользя рукой под боксеры,

— А ты тоже не плох... — Меня оборвал на полуслове его страстный поцелуй. Он расстегнул мой лифчик и снял трусики. Раздев меня догола, мы переплелись телами на кровати.

Я застонала ему в губы, когда его рука скользнула мне между бедер и его пальцы прикоснулись к моему влажному входу. Его поцелуи опьяняли, и я никак не могла ими насытиться. Подражая своим языком погружениям в меня пальцем, он очень быстро приблизил меня к оргазму, и когда он надавил на чувствительный комочек, я кончила.

Пока я сокрушительно кончала, он вошел в меня, кожа к коже. Эти ощущения просто взорвали меня, и думаю, что никогда не привыкну к ним. Его мощные мышцы на спине вздувались под моими руками. Он входил в меня глубокими точками, от которых сгибались пальцы на ногах и выгибалась спина.

— Я люблю тебя, — произнес он и снова поцеловал меня. Дико. Властно.

— Я тоже тебя люблю, — выдохнула я.

А потом я уже была не в состоянии что-либо говорить. Резкий вихрь покалываний от его яростных толчков пронзил все мое тело, я приближалась все ближе и ближе к краю. Он двигался сильнее и жестче, а его красивое лицо напряглось. Кайлер снова поцеловал меня, и когда я обхватила лодыжками его талию, нас обоих одновременно накрыл оргазм. Наши тела синхронно вздрагивали, выдыхая друг другу в губы наши имена. Этот потрясающий момент вознес меня так высоко, и я думала, что уже никогда не смогу вернуться обратно.

А потом мы долго, очень долго лежали, прижавшись друг к другу под одеялом. Он кружил пальцами по моему позвоночнику, а я довольствовалась стуком его сердца. Под тихую и мирную тишину я подумала об одной Рождественской рифме. Я рассмеялась тому, насколько сейчас это было неуместно.

— Что? — Рука Кайлера замерла на моей спине.

Хихикая, я поцеловала его грудь.

— Я просто вспомнила об одном Рождественском стихотворении «Ночь перед Рождеством» и поэтому рассмеялась.

— Ты чудная.

— Я знаю. — Я повернула голову так, чтоб опереться подбородком о его грудь. — Но ты же все равно меня любишь?

Уголки его губ приподнялись.

— Я люблю тебя так, как ребенок любит Санту.

Я рассмеялась.

— Это серьезное заявление.

— Крайне серьезное, — пробормотал он, убирая пряди волос с моего лица. — Хотя я должен заявить, что то, что мы только что сделали, — самым лучший подарок на Рождество.

От удовольствия я покраснела.

— Ну, если ты будешь хорошо себя вести, то получишь еще один подарок.

Он выгнул брови.

— А что, если я буду непослушным?

Ход моих мыслей тут же прервался, и, видимо, Кайлер понял это, потому что рассмеялся, и этот глубокий звук провибрировал сквозь меня.

— Мне нравится, к чему ведет этот разговор.

— Уверена, что это именно так.

— Я мог бы притвориться Сантой. Ты могла бы сесть мне на колени и сказать, что хочешь получить на Рождество.

Я снова рассмеялась.

— Такое ощущение, что так будет выгодно только тебе.

— Это означает сидение-на-моих-коленях. Голой.

Потянувшись вверх, я поцеловала его в слегка раскрытые губы. Такое положение привело к еще большим поцелуям и прикосновениям, которые превратились в раскрытие моих бедер, и совсем скоро мы перешли от разговоров к действиям. Мы исследовали друг друга так, будто делали это впервые, очень медленно, познавая друг друга нежнее и глубже, но конечный результат оказался таким же прекрасным и головокружительным.

Так мы и провели все наше время, пока не настала пора уезжать. Он встал, чтоб найти свою одежду, а я восхищалась прекрасным видом его зада. Мой взгляд переместился на его спину, и, поднявшись, я провела пальцами по замысловатой надписи его таинственной татуировки, которая всегда очаровывала меня. Он оглянулся на меня через плечо, но не отошел.

— Что она означает?

Он очень долго не отвечал.

— Ты действительно хочешь знать?

Я откинулась на бок.

— Да, хочу.

Кайлер застегнул джинсы и сел рядом. Он наклонился и поцеловал меня.

— Я сделал тату после окончания школы, буквально перед поступлением в колледж.

— Я знаю. — Я давно начала рассматривать тело Кайлера. И день, когда я впервые заметила его тату, я хорошо запомнила.

Он улыбнулся уголком губ.

— Наверное, ты или подумаешь, что это действительно глупо, или действительно этому удивишься.

— Теперь мне на самом деле любопытно. Расскажи. — Я мягко постучала по его обнаженной груди. — Пожалуйста?

Он какое-то время просто смотрел на меня.

— Это санскрит. Она означает «Это Навсегда».

Мое сердце замерло, когда я уставилась на него.

— Означает ли она то, о чем я подумала?

— Да, она означает то, о чем ты подумала.

Я прижала руку к груди, сдерживая слезы.

— Ты сделал ее, когда мы закончили школу? Так давно?

— Да. Я просто почувствовал, что это то, что мне было необходимо сделать, понимаешь? Это мы, и неважно, по каким причинам мы были вместе, это было навсегда.

Целую минуту я не могла произнести ни слова. То, что я чувствовала, и близко нельзя было описать словом «удивление». Мне хотелось снова расплакаться, потому что это подтверждало все его сказанные слова. Он действительно не понимал свои чувства ко мне все это время, а я даже не знала об этом. Но глубоко внутри его сердце все уже знало. Моя грудь наполнилась такой нежностью, что, я думала, лопну.

Он внимательно изучал мою реакцию.

— О чем ты думаешь?

— Я думаю... Я думаю, что она великолепна. — Я села и обхватила ладонями его лицо. — Ты великолепный.

Кайлер прижался своим лбом к моему.

— Я бы не стал разбрасываться такими словами.

— Погляди на себя, хоть раз в жизни ты заскромничал, — подразнила я его, но комок эмоций подкрался к вершине моего горла. — Кайлер?

Он прижался к моим губам.

— Сид?

— Я люблю тебя. — Я замолчала и, сделав глубокий вдох, посмотрела прямо в его глаза. В его взгляде я увидела целый мир. Я увидела наше будущее. — И это навсегда.

Загрузка...