Замок тайн

Глава 17

Городок Брайтхелмстоун представлял собой одну длинную, мощенную булыжником улицу, вдоль которой в ряд выстроились домики из серого известняка, с крытыми дранкой крышами и высокими каменными трубами. В одном конце улицы, на холме, стояла старинная церквушка. Пологий спуск уводил к морю, где лежали под неприветливым осенним ветром утлые лодки; на колышках сушились растянутые сети.

Карл вместе с Робертом Сваном прибыли в Брайтхелмстоун под вечер. Погода была ветреная, сквозь сизые тучи просвечивали багряные полосы заката. Слышались заунывные крики чаек, шумело море, и повсюду разносились запахи соли и трески, которыми словно было пропитано все побережье.

Путники остановились у единственной гостиницы в городе. Лошади были утомлены, всадники тоже. Он долгой езды под холодным ветром ноги путешественников так заледенели, что они с трудом смогли выпростать их из стремян и заставить принять груз усталого тела. Однако настроение у обоих было приподнятое, путь прошел без задержек и неприятностей, посты они миновали благополучно, и теперь путешествие близилось к завершению.

На крыльце гостиницы появился хозяин. Он кликнул служку, и, пока тот отводил коней постояльцев, Сван осведомился, не ожидают ли их, и назвал вымышленное имя лорда Уилмота. Хозяин с готовностью закивал и впустил гостей. На шедшего вторым короля он поглядел с некоторым недоумением и даже забыл об обычной для трактирщиков болтливости.

После долгой дороги приятно было оказаться в уютной комнате с растопленным камином, вдохнуть запах готовящихся кушаний, а главное – обнять старого друга.

Полнеющий, холеный господин, лорд Уилмот даже прослезился, глядя на короля. Все время он порывался опуститься на колени и поцеловать руку его величества, но Карл удержал его:

– Бог с вами, милорд. Неужели радость нашей встречи должна удерживаться рамками этикета?

Уилмот продолжал с нежностью глядеть на молодого короля. Он нашел, что тот сильно похудел, в глазах появился незнакомый стальной блеск, резче обозначились морщины у рта. Однако костюм его был в порядке, сам Карл чисто вымыт, от него даже пахло дорогим мылом. Этот лоск не изгладился даже после столь долгой и утомительной дороги; видимо, за королем хорошо ухаживали. Уилмот хотел расспросить о многом, но осмелился поинтересоваться лишь лордом Грэнтэмом, сказав, что ожидал увидеть их вместе.

– Джулиану пришлось задержаться. Однако вскоре он будет здесь.

Более Уилмот не расспрашивал. Опытный царедворец, он знал, что ему следует не задавать вопросы, а отвечать. И пока Карл сидел, развалясь в кресле, вытянув ноги к огню, Уилмот почтительно стоял перед ним и докладывал последние новости.

Судно, на котором королю предстоит покинуть Англию, торговый бриг «Сюрприз», сейчас находится в устье реки Адур со всей командой и капитаном Татерсеном. С ним же остались и устроившие этот отъезд джентльмены, полковник Гоунтер и негоциант Фрэнсис Мансел. Обоих Уилмот отрекомендовал как преданных короне людей, которым известно, кем являются беглецы. А вот капитана Татерсена он решил пока не ставить в известность, однако он имеет репутацию одного из лучших капитанов южного побережья. Сейчас он с вышеупомянутыми джентльменами следит за погрузкой корабля, но вскоре они подойдут, и тогда, если будет благоприятный ветер, бриг немедленно тронется в путь.

– Но не ранее, чем приедет лорд Грэнтэм, – заметил король.

О Еве Робсарт он по-прежнему умалчивал. Сейчас, возможно из-за церемонной обходительности лорда Уилмота и его слуги Свана, Карл словно вновь входил в образ монарха. «Мистер Трентон» исчезал в нем, а с ним отходило в прошлое и все, что он пережил в Сент-Прайори. Карла ждала другая жизнь, иные дела и заботы, и он пару раз спрашивал себя, правильно ли поступил, поддавшись душевному порыву взять с собой леди Еву Робсарт. Тем не менее он не отказывался от принятого решения – поступить так с Евой после всего происшедшего было бы слишком жестоко. Поэтому, узнав у Уилмота, в каких условиях будет проходить путешествие, и поняв, что ни на какой комфорт рассчитывать, увы, не приходится, он отметил про себя, что для женщины выдержать такой переезд будет весьма нелегко. Он ждал ее; разум говорил, что Ева станет обузой, а сердце невольно трепетало при мысли о близкой встрече. Черт! Он уже успел соскучиться по своей золотистой лисичке. Выходит, он и впрямь влюблен?

Воистину, романтик и циник вели борьбу в его душе. И ни один не одерживал верх.

– Ваше величество что-то тревожит? – заволновался Уилмот, заметив, как по лицу короля пробегают тени. Тот поглядел несколько угрюмо:

– Разве в нашем положении это удивительно?

Уилмот счел, что не угодил королю, и стал уверять, что все детали продуманы до мелочей и с Божьей помощью…

Королю стало жаль толстяка. Он улыбнулся ему как можно мягче:

– Все в порядке, старина. Я просто устал и зверски хочу есть.

Словно вспомнив о чем-то, он протянул Уилмоту узелок с пирогами:

– Пусть Сван отнесет это на кухню. Здесь просто божественная стряпня. Из-за скачки мы не имели возможности перекусить, однако, если их подогреют, вы поймете, что нам с Джулианом жилось совсем неплохо в доме Робсарта.

Уилмот повиновался, хотя счел слова Карла намеком на собственную нерасторопность, и вновь стал оправдываться и объяснять. Странную он представлял смесь – угодливости и достойных манер. Но Карл после Вустера слишком привык к вольному обращению, поэтому остановил его, стал спрашивать о последних новостях, о родных. Он ведь так давно не имел от них никаких известий. Карлу было приятно услышать, что его мать Генриетта-Мария вместе с сестрой, тоже Генриеттой, тихо живет в монастыре Шайо во Франции. Менее радостным было сообщение, что его младших брата и сестру, Елизавету и Генри, отвезли на остров Уайт в замок Кэрисбрук, где ранее в заключении держали его отца Карла I. Замок очень стар и неуютен, заметил Уилмот, и это совсем не место для детей, особенно для принцессы Елизаветы, у которой и так слабое здоровье, и ей может существенно повредить пребывание на острове. Хотя английские аристократы, оставшиеся под властью Кромвеля, и ходатайствовали, чтобы детей перевезли в другое, более пригодное для жилья место, лорд-протектор отказал.

Карл несколько приуныл, но следующая весть вновь подняла ему настроение. Его другая сестра, Мария, жена принца Оранского, произвела на свет сына, нареченного Вильгельмом. Это была воистину хорошая новость. Как, наверное, радуется его мать: ведь этот ребенок означает продолжение рода Стюартов. Правда, не в Англии. Король невольно сник, вспомнив предсказание колдуньи Мэг, что даже если он добьется трона, то не оставит после себя наследника, если не примет иную судьбу, которую он уже встретил. Карл невольно поглядел в окно, словно ожидая услышать цокот подков. Скорей бы! Он почему-то начинал волноваться.

Уилмот меж тем продолжал доклад. Карл удивленно поднял брови:

– Что? Этот беспечный повеса Бэкингем женился? На дочери моего врага Ферфакса?

У Уилмота вытянулось лицо:

– Да, сир, Джордж Виллерс, герцог Бэкингемский, может очаровать любую женщину, даже дочь врага. Говорят, он похитил ее прямо из-под венца, ибо Мэри Ферфакс была невестой графа Честерфилда и имена жениха и невесты уже были оглашены в церкви, когда пришло известие, что она бежала с Бэкингемом.

Карл засмеялся:

– Узнаю старину Джорджа. Он всегда стремился поступать вопреки всему и вся.

– И тем не менее это был грубый ход, – заметил Уилмот. – Теперь его зятем стал сам Ферфакс, а он – сторонник Кромвеля. По сути, действия Бэкингема можно считать изменой. Он оправдывается лишь тем, что любит леди Мэри.

– Разве это плохо? – рассмеялся король.

Уилмот развел руками:

– Мы живем в слишком суровом мире. И то, что Бэкингем женился на дочери генерала круглоголовых… Правда, его молодая жена – единственная дочь Ферфакса и очень богатая наследница…

– А в любовь ты не веришь? – насмехался король.

Уилмот замялся, а потом огорошил Карла еще одной новостью, которую приберегал, видимо, напоследок. Карл с удивлением выслушал, как его юный брат Джеймс тайно обвенчался с дочерью канцлера короля Анной Хайд. Разразился неслыханный скандал, ведь леди Анна – никто, а Джеймс – принц крови. Отец Анны, Эдуард Хайд, в ужасе и первый стал настаивать на расторжении брака, но тогда молодые люди стали уверять, что венчания, как такового, не было. Им не верят и понимают, что подобными уловками принц и Анна только хотят отвлечь от себя внимание, поэтому нужно, чтобы Карл со всем разобрался.

– Похоже, в моде браки по любви, – смеялся Карл, а потом вдруг стал серьезен и в упор поглядел на лорда: – Генри, скоро сюда прибудет Джулиан. Но не один, а с красивой молодой леди. И она поедет со мной во Францию.

Уилмот даже замахал руками:

– Ради всего святого, сир! Только не говорите, что и вы связаны узами брака.

– Разве это было бы столь ужасно? Леди Ева Робсарт…

– Господи, помилуй! – так и подскочил Уилмот. – Дочь республиканца! Сир, я умоляю вас! Я-то было подумал о пуританке Джейн Лейн, с которой вы ехали…

– Я очень благодарен леди Джейн Лейн, но она для меня уже прошлое. А Ева Робсарт…

– У нее дурная репутация, – сухо заметил Уилмот. – И самым лучшим будет, если вы станете говорить о ней, как и о Джейн Лейн, – в прошлом. Если же вы совершили непоправимое… Сир, вы король. Если станет известно, что вы, как и ваш брат Джеймс, сошлись с неровней, – имя Стюартов будет окончательно опорочено.

Карл поглядел на Уилмота и поразил его, будто молнией, взглядом своих черных глаз:

– Вы забываетесь, милорд!

– Нет, ваше величество. Я говорю так только потому, что отдаю себе отчет в каждом произнесенном слове. Я осмеливаюсь напомнить вам о вашем высоком долге, о том, что вы являете собой для таких, как я. Вы – наша надежда на возвращение законной власти в Англии, на отмщение за пролитую ради Стюартов кровь, на наше возвращение на родину, наконец. Поэтому я говорю – вспомните о погибших на поле боя под Вустером и после того кровавого дня на эшафоте, на виселицах… и об остальных, томящихся в тюрьмах или рассеянных по свету, бежавших и разоренных из-за верности вашему величеству. Они пожертвовали всем ради вас и династии Стюартов не для того, чтобы вы опорочили себя неравным браком.

– Да не было никакого брака! – резко поднялся Карл и заходил из угла в угол.

Уилмот отступил.

– Тогда от всего сердца скажу – слава Богу. И только потому, что вы стали говорить о Еве Робсарт сразу после моих слов про женитьбу Бэкингема и недостойную связь вашего брата.

Карл остановился у окна и сложил руки за спиной.

– Вы сейчас говорили, Генри, совсем как Джулиан. Все это время он, словно тень, стоял меж мной и леди Евой.

– Тогда, сир, я искренне рад, что приставил к вам именно лорда Грэнтэма.

Король молчал. Постепенно он расслабился и даже перестал нервно сжимать заложенные за спину руки. Тогда Уилмот вновь осмелился привлечь его внимание и заговорил о делах, какие ждут короля на континенте. Ходят слухи, что Франция собирается начать военные действия с Испанией, а так как сейчас у Кромвеля прекрасная армия и флот, то, похоже, Мазарини пойдет на союз с Нолом – порази гром его красный нос! Тогда Карл не получит помощи от своей родни во Франции и придется начать переговоры с извечными врагами англичан – испанцами. В любом случае Карлу надо поспешить в Кельн, где сейчас обитает его двор со всеми примкнувшими к Стюарту сторонниками. И где сейчас находится – заметил между прочим Уилмот – и любовница короля Люси Барлоу с его сыном Джемми.

Последнее обстоятельство Карл словно бы пропустил мимо ушей. Уилмот остался доволен. Ему удалось отвлечь короля от личных чувств; дела в Европе, международные события пробудили Карла, он вновь стал королем, главой подданных. Его четкие, конкретные вопросы, понимание дел, острота суждений – все указывало, что перед Уилмотом теперь прежний его повелитель, король Англии, Шотландии и Ирландии Карл II Стюарт. Даже манеры его изменились, и сквозь напускную пуританскую простоту вновь проступило величие монаршей особы.

Поэтому, когда за окном раздался топот копыт, Карл даже поморщился.

– Это они, – сказал он, имея в виду Джулиана с Евой и понимая, что ему теперь не до личных переживаний.

Однако оказалось, что прибыли капитан Татерсен с полковником Гоунтером и Фрэнсис Мансел. Подошло время ужина, и Карл вновь надел маску скромного пуританина, в основном из-за капитана, не посвященного в суть дела. К тому же Татерсен во время трапезы как-то странно поглядывал на «мистера Уильяма Джексона» – очередное вымышленное имя, под которым Карл должен был покинуть Англию. Пока Татерсен сообщал не очень утешительные вести: он опасался, что этой ночью они не смогут отплыть, если ветер не переменится, ибо сейчас час отлива; капитан для большей безопасности оставил «Сюрприз» в устье Адура, но вода отхлынула, и корабль лежит на мели. Ближе к рассвету они поднимутся на корабль и лишь утром смогут отчалить.

Выбирать не приходилось. Карл первый заметил это и, как пуританин, стал ссылаться на волю провидения. Затем он перевел разговор на кушанья и порекомендовал присутствующим отведать пирожков из Сент-Прайори. Он всячески старался поддерживать непринужденную атмосферу, Уилмот вторил ему. Но его слуга Сван, прислуживая им за столом, помимо воли, оказывал особые почести королю, и только изредка сердитый взгляд Уилмота ставил его на место, и он уделял внимание и другим гостям. Негоциант и полковник Гоунтер, зная, с кем делят трапезу, вели себя сдержанно. Что до капитана Татерсена, то он ел молча и лишь порой исподлобья поглядывал на короля. Когда в комнату входил хозяин гостиницы Смит, он опускал глаза, но лишь за тем закрывалась дверь, как он вновь устремлял на Карла изучающие пристальные взгляды. Наконец он отбросил салфетку и сказал, что он не такой глупец, каким, видно, сочли его присутствующие, сумел разглядеть под простой одеждой своего пассажира высокое достоинство и понял, кем может быть смуглый джентльмен, которого следует тайно перевезти во Францию.

На миг возникла пауза. Потом Уилмот как-то неестественно засмеялся и пожелал милости небес для всех смуглых высоких мужчин в Англии, а полковник Гоунтер положил руку на рукоять пистолета. Карл молчал. Лишь Фрэнсис Мансел, поняв, что таиться бесполезно, спросил капитана, что тот намерен предпринять.

– Ничего, – спокойно ответил капитан и, откусив от пирожка, сказал, что он и впрямь превосходен – чудесная начинка, да и тесто выдержано в меру. Потом извинился перед королем за свои простецкие манеры и пояснил, что ему слишком хорошо заплатили, чтобы он отказывался от подобной сделки.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась и в комнату ворвался Джулиан Грэнтэм, таща за шиворот перепуганного хозяина гостиницы.

Из-за напряженной ситуации никто не заметил, когда подъехал Грэнтэм, и теперь все удивленно глядели на разгневанного Джулиана и перепуганного хозяина.

– Этот негодяй подслушивал! – кричал Джулиан. – Клянусь громом и молнией, я застал его склоненным у замочной скважины.

Уилмоту пришлось приложить усилия, чтобы утихомирить Джулиана и расспросить хозяина, который так и кинулся к королю.

– Я не хотел ничего дурного, – почти плакал тот. – Я ведь одно время был слугой у его величества Карла I – да пребудет душа его в мире – и сразу узнал в смуглом высоком джентльмене бывшего принца Уэльского. Только робость вынудила меня держаться в стороне. – Он добавил, заметив, что Карл улыбается: – Теперь, когда вы гостили под моим кровом, мне остается только ожидать, что я стану лордом, а моя жена – леди. – Опустившись на одно колено, он облобызал руку королю.

Тут уж Карл расхохотался.

– Клянусь памятью предков, моя смуглая некрасивая физиономия знакома каждому в Англии встречному-поперечному. Но если уж узнавшие меня англичане относятся ко мне как сейчас славный трактирщик, то – видит Бог! – я родился не для того, чтобы сложить свою голову на плахе.

Напряжение постепенно развеялось. Карлу удалось скрыть, какой испуг он пережил, убедившись, сколь часто его узнают. Было бы ужасным, если бы его предали сейчас, когда спасение уже так близко. Он повернулся к Джулиану и пригласил его к столу, заметив, что лорд Грэнтэм должен обязательно отведать копченой грудинки – столь же нежной и мягкой, как девичья грудь. При этом он словно что-то вспомнил и удивленно поглядел на Джулиана. Тот скинул плащ, придвинул стул к столу и сел. Он держался спокойно, и Карл был в совершенном недоумении. Несколько раз он выжидательно поглядывал на дверь, словно ожидая, что она вот-вот откроется и войдет Ева Робсарт; но ничего подобного не происходило. Джулиан не спеша ел, и Карл начал терять терпение. В конце концов он встал и под предлогом, что ему нужно отдохнуть, вышел из комнаты, якобы направляясь в спальню, но на деле, чтобы посмотреть, где прихорашивается или отдыхает после долгого пути Ева.

Хозяин глядел на короля умиленными глазами, но на его расспросы лишь пожал плечами. Нет, он ничего не знает ни о какой леди, последний прибывший джентльмен приехал один. Карл не выдержал и велел позвать к себе Грэнтэма.

Когда Джулиан вошел, король резко спросил, не запамятовал ли лорд о его приказе привезти с собой миледи Еву?

Джулиан был бледен, повязка на его голове истрепалась. Выглядел он усталым и каким-то поникшим.

– Я ничего не забыл, сир. И своего долга перед вами также. Поэтому я приложил все усилия, чтобы отговорить леди Еву от этой поездки. У нас с ней была долгая и не совсем приятная беседа. Но все же мне удалось убедить эту даму, что, пока вы не в безопасности, пока не покинули Англию, она будет для вас лишь обузой. К тому же для женщины вытерпеть подобную скачку весьма нелегко. Я объяснил леди Еве, что для нее будет лучше, если она примкнет к вашему величеству, когда вы окажетесь за морем. Тогда она, возможно, приедет к вам. Если пожелает и решится, ибо, когда я уезжал, в Сент-Прайори прибыл полковник Гаррисон, и она осталась с ним.

Карл устало провел рукой по небритой щеке. Что ж, Ева вполне могла сообразить, что положение супруги помощника шерифа в Хемпшире для нее надежнее и безопаснее, чем сомнительное счастье быть одной из любовниц короля-скитальца. И все же, когда он вспомнил, как она умоляла его не оставлять ее… ему стало грустно. Но он подумал, что, наверное, так оно и к лучшему, ибо теперь у него не будет болеть душа, что он сломал жизнь Евы. Не будет чувства вины перед ней, когда ему придется оставлять ее ради более важных дел, и не придется давать пояснения своим сторонникам, какие отношения связывают его с дочерью парламентария Робсарта.

– Ты свободен, Джулиан, – устало произнес король. – Я оторвал тебя от стола, а тебе следует подкрепиться после дороги.

– А вам, сир, просто необходимо отдохнуть. Вы все увидите в ином свете, когда поспите.

Карл вяло улыбнулся. Он не мог побороть невольную грусть.

– Тебе тоже следует отдохнуть, Грэнтэм. У тебя утомленный вид. И… О, что это? У тебя на манжете кровь!

Джулиан нервно стал заворачивать под черный бархат рукава кружево, покрытое бурыми пятнами.

– Это ничего, сир… Просто в дороге у меня открылась рана… в плече, оставшаяся после поединка с Гаррисоном. Я как-то не обращал на нее внимания, но она вдруг стала сильно кровоточить. Пришлось даже сделать остановку и перевязать себя. А так как я неумелый лекарь… Вот, испачкался. Простите мою неряшливость.

– Пустое, Грэнтэм. Можешь идти.

Когда Джулиан вышел, Карл устало опустился на кровать. Он чувствовал себя совсем разбитым и расстроенным. Хотя к чему огорчаться? Все вышло совсем неплохо. Так он, по крайней мере, считал сейчас. У него не было бы сил сейчас заниматься еще и Евой: бессонная ночь, нервное напряжение, а потом и изнурительная скачка по враждебной территории совсем доконали его. Не думая ни о чем, зная, что впереди у него есть несколько часов для сна, он, не раздеваясь, растянулся на кровати и тотчас погрузился в сон.

В два часа ночи лорд Уилмот расплатился с хозяином гостиницы за комнаты, ужин и стал собираться в дорогу. Он вызвал к себе Грэнтэма и сообщил, что они с капитаном Татерсеном выедут немедленно. Грэнтэм пока останется в гостинице с его величеством. Так, небольшими группами, они меньше привлекут к себе внимание. Кроме того, он должен еще до прибытия короля убедиться, что больше ничего не помешает отплытию, да и за слишком догадливым капитаном стоит присмотреть повнимательнее. Джулиан с королем присоединятся к ним позже.

– Вот, я опять доверяю вам нашего короля, – улыбнулся Уилмот. – Но, как показало время, с вами его величество находится в наибольшей безопасности.

Он пожал на прощанье Грэнтэму руку. Лицо того оставалось бесстрастным; он учтиво поклонился.

«Странный он все-таки человек, – думал, отъезжая, лорд Уилмот. – Сухой, замкнутый. Есть в нем даже нечто неприятное, даром что красив, как Адонис. Но положиться на него можно. Этот на все пойдет во имя долга».

В положенное время Джулиан разбудил короля. После отдыха тот выглядел лучше – кратковременный крепкий сон придал ему сил. Их лошадей подвели к задним дверям гостиницы, и заспанный хозяин смог еще раз приложиться к руке его величества, уверяя, что целует самую благородную руку Англии.

Ветер уже стих. Луна светила достаточно ярко, и они хорошо видели дорогу, пролегавшую вдоль самого берега моря. Король с наслаждением втянул прохладный воздух с острым запахом морской соли – запах надежды, запах свободы. Настроение у его величества было приподнятое.

Они быстро проскакали пару миль, отделявших Брайтхелмстоун от Саутвика. Берег делал изгиб; на холме над морем виднелись строения деревни. Где-то одиноко лаяла собака.

Джулиан указал на развалины ветряной мельницы в стороне:

– Сюда, сир, здесь мы оставим лошадей. Далее пойдем пешком. Прилив еще не затопил русло реки, и мы сможем беспрепятственно добраться до корабля.

И все же, когда они спустились с холма и, пробравшись сквозь заросли камыша, вышли в русло, под ногами стал расходиться ил, захлюпала вода.

– Начинается прилив, – спокойно заметил король.

У них оставалось достаточно времени, чтобы успеть обогнуть холм и выйти к пристани, где их должен был ожидать «Сюрприз». Идти предстояло не менее мили; в этот момент Джулиан предостерегающе схватил короля за руку:

– Слышите!

Карл замер. А затем за шорохом сухого камыша и сквозь крик совы он явственно различил топот копыт. Кто-то галопом несся по дороге, по которой они приехали.

– Одинокий всадник, – заметил король. – Но лучше не связываться. Укроемся среди камыша.

Джулиан последовал его совету, однако выхватил пистолет и взвел курок. Они замерли.

Топот все приближался, а потом замер где-то рядом. По-видимому, всадник остановил коня на обрывчике как раз недалеко от них. Они даже смогли различить во тьме его силуэт. Слышно было, как всхрапывает его конь и позвякивают удила.

В этот миг показалась луна, осветив преследователя, и они оба узнали его.

– Гаррисон! – вырвалось у короля удивленное восклицание.

В тот же миг краем глаза он заметил, как Грэнтэм вскинул пистолет. Лорд был меткий стрелок, и он бы не промахнулся, если бы король тотчас не ударил его по руке. От неожиданности удар оказался сильнее, и оружие, выбитое из рук Грэнтэма, описав дугу, отлетело в камыши.

– Черт бы тебя побрал, Грэнтэм! – выругался Карл. – Это же Стивен Гаррисон, наш друг. И если он нагнал нас, значит, у него есть на то причины.

– Но он же круглоголовый, изменник! – воскликнул Джулиан. – Он не должен знать… Сир, ради бога, стойте здесь! – Он резко выхватил шпагу и пошел в сторону спешившегося полковника. Тот уже заметил их.

Карл ничего не понимал. Или Джулиан забыл, чем они обязаны Стивену? Ни о каком предательстве здесь и речи быть не может. Где обычная рассудительность Джулиана? Что-то явно случилось, и Карл не собирался стоять в стороне. Он двинулся вслед за Джулианом.

Тот вдруг ускорил шаги и почти кинулся со шпагой на Стивена. Полковник еле успел выхватить оружие и отбить выпад.

– Стойте! – крикнул король. – Остановитесь немедленно! Я приказываю!

Он кинулся меж ними, хватаясь за скрещенные шпаги.

– Вы оба с ума сошли! Или у вас нет других дел, как начинать вновь сводить счеты?

– Этот человек – изменник! – выкрикнул Джулиан. – Он выследил нас – как иначе он оказался бы здесь? Не удивлюсь, если сейчас здесь появятся кромвелевские ищейки, которым он уже продал ваше величество.

– Успокойтесь, сир, – опуская шпагу, обратился к королю Гаррисон. – Я приехал один, и лорд Грэнтэм это знает. Он знает, что побудило меня выехать за ним в дорогу, нестись сломя голову в Брайтхелмстоун, а оттуда, по вашим следам, – сюда.

– Не слушайте его, сир! – горячился Джулиан. – Он хочет выиграть время! Нам надо спешить, нас ждут!..

– Подождут! – резко произнес Карл и повернулся к Стивену: – Я готов выслушать ваши объяснения.

– Тогда отойдите от этого человека, ваше величество, – держа шпагу наизготовку, молвил Гаррисон, – ибо вам опасно находиться с ним. Он ненормален. И он преступник.

– Что? – только и смог вымолвить Карл.

Джулиан расхохотался. Нервно и непривычно громко для него; а затем резко умолк, тяжело дыша и глядя на короля.

– Идемте, сир. Прилив приближается, и нас ждут!

– Но не ранее, чем король узнает, что вы убили Еву Робсарт! – резко бросил Стивен.

Все трое умолкли, глядя друг на друга. Под ногами тихо журчала вода, возвращающаяся со стороны моря.

Наконец король с видимым усилием спросил, не ослышался ли он, и поглядел на Джулиана. Тот вдруг стал удивительно спокоен, пожал плечами и даже опустил шпагу.

– Это какой-то абсурд. Я расстался в парке Сент-Прайори с леди Евой после того, как мы переговорили и…

– После того, как вы убили ее! – жестко произнес Стивен. – Она исчезла, и привратник не видел, как вы выезжали, а через час я нашел истерзанное тело леди Евы в зарослях парка. Она была убита, ее тело изуродовали с немыслимой, ненормальной жестокостью. И убили ее именно вы, потому что вы ненавидели ее! И потому, что вы – Бомануар!

– При чем здесь мои французские родственники? Что вы несете! Я уехал, и…

Его слова были прерваны громким, исполненным муки стоном. Король стоял, закрыв ладонями лицо, и сгорбился, тихо всхлипывая. Прошло несколько долгих, томительных минут, прежде чем он смог взять себя в руки. Карл поднял лицо к небу, к холодной равнодушной луне и слабо произнес:

– Ева…

Он резко повернулся к Грэнтэму:

– Джулиан, вы… чудовище!

– Вы не смеете меня подозревать! – вскрикнул тот. – Как вы можете верить этому! Говорю вам… Черт побери! В Сент-Прайори ведь постоянно кого-то убивают.

– И убивали их вы! – прервал его Стивен. – Вы были убийцей и ужасом Сент-Прайори. И вы ненормальны!

Джулиан что-то хотел сказать, но лишь, задыхаясь, рванул себя за ворот.

– Пес! Круглоголовый! Вы не смеете!..

– Молчите, Джулиан, – спокойно и властно прервал его король. – Если вы невиновны… – Он вновь застонал, прижал руку к сердцу и закончил, словно с трудом: – Если вы невиновны, у вас будет возможность оправдаться. А сейчас я хочу выслушать мистера Гаррисона.

Джулиан, поняв, что у него еще есть надежда, постарался овладеть ситуацией и вновь заметил, что вода прибывает и им надо поспешить. Король в упор поглядел на него:

– Я должен знать, с кем отправляюсь в изгнание. Говорите, Гаррисон!

И тогда Стивен заговорил, стараясь выражаться как можно спокойнее и понятнее. Полковник упомянул о дурной наследственности Бомануаров, приведя в пример Николаса и троих представителей этого рода, о которых узнал от мирового судьи. Затем он припомнил, как Джулиан, опасаясь, что Патрик Линч может раскрыть «мистеру Трентону» это, решил, что ему следует избавиться от него. Король едва заметно кивнул. У него была хорошая память, и сейчас он отчетливо вспомнил, как был взволнован управляющий, когда Джулиан сказал, что он из Бомануаров; старик даже выронил поднос. А Джулиан начал волноваться, когда Патрик сказал, что был в Бретани и знает, каковы Бомануары. Он и в самом деле мог поведать Карлу о том, что знал, если бы не погиб той же ночью. Король еще раз кивнул, когда Стивен упомянул, как служанка обнаружила среди вещей Джулиана широкий черный плащ с капюшоном. Да, он сам помнил, этот плащ был у его спутника; не совсем монашеский, хотя при желании его можно было выдать за рясу. Тогда он уже настолько привык доверять Джулиану, что и не вспомнил об этом, а вот служанка Долл что-то заподозрила. Джулиан сразу сообразил, что, если кто-то найдет плащ, подозрение может пасть и на него; поэтому, зная, что они уезжают, Джулиан убил и Долл. Пусть оставшиеся считают, что смерти в проклятом замке продолжаются. Они-то ведь будут уже далеко!

Карл судорожно глотнул сырой воздух и почувствовал, что дрожит.

– Ты ведь где-то пропадал этим утром, Грэнтэм, – повернулся он к темному силуэту лорда в нескольких шагах от него. Лица Джулиана нельзя было разглядеть во мраке под полями шляпы. – Потом ты пришел и сказал, что не знаешь, где твои вещи, – ты ведь не спрашивал Долл об этом, когда убивал. А потом ты прятал за спиной руки, которые были в крови.

– О сир, выслушайте…

Но Карл уже повернулся к Стивену:

– Продолжайте, мистер Гаррисон.

Удивительно, как спокойно звучал голос полковника. Он просто рассказывал, как заметил, что Осия боится кого-то, но не понял кого, лишь догадался, что мальчик что-то заметил. А Джулиан все понял сразу, догнал ребенка на пустоши и убил. Убил зверски, потому что уже не мог остановиться, ибо был не в себе.

– Я помню, – вдруг тихо произнес король и взглянул на Джулиана. – Помню, как вы, сэр, убили доносчика в Солсбери. Вы кололи и кололи его, уже мертвого, и мне с трудом удалось оттащить вас.

Грэнтэм вдруг громко расхохотался, откидывая голову. Он оступился среди потока доходившей уже до щиколоток воды и едва устоял на ногах; с него даже слетела шляпа, но он словно не заметил этого. Джулиан смотрел поочередно то на короля, то на Стивена и улыбался. Потом улыбка соскользнула с его лица, подобно ящерице с камня.

– Черт побери, да вы уже готовы поверить, сир, наветам этого… круглоголового.

– Я ему верю, – спокойно и печально произнес Карл.

– Что ж, тогда пусть полковник объяснит и далее. Пусть расскажет, как я убил Джека Мэррота, ведь это следующее по счету убийство в Сент-Прайори. Однако, черт побери, меня тогда и близко не было в тех краях. Я находился совсем в другом месте, немало людей могут подтвердить это. Я вернулся лишь к вечеру того дня, когда мы с вами обнаружили его труп. Выходит, и Джека я убил, вырядившись призраком? Вы, мистер круглоголовый, который знает все, не объясните ли это?

– Я допускаю, – спокойно отвечал Стивен, – что убийство Джека Мэррота не ваших рук дело. Он вполне мог быть жертвой безумного Николаса. Ведь охранник Томас был пьян в ту ночь…

– Да ну? – иронично покачал головой Джулиан. – Как все просто объяснить! Но уж если дошло до этого, и я раскрою вам кое-что. Я ведь тоже интересовался этим делом, ибо заботился о безопасности его величества. Расспросив прислугу, я узнал, кто дал охраннику той ночью бренди. Прекрасная шлюшка Ева. Я-то еще до того заметил, что этот простолюдин по-особому глядит на нее. Как хозяин. И ваша рыжая лиса, сир, нервничала под его взглядом. Чего она опасалась? Особенно когда расставила силки на ваше доверчивое величество? Стали бы вы целовать ей пальчики, если бы знали, что эти пальчики могли копошиться в штанах у конюха? Да, да, сир, ваша красотка – обыкновенная потаскуха, и она наверняка украсила чело достославного полковника парой рогов, отдаваясь на куче навоза обычному конюху. Вы же, сир, хотели жениться на ней. Хороша была бы королева! Ева боялась Джека и потому поспешила от него избавиться. О, я помню какое было выражение лица у прекрасной Евы, когда она услышала, что Джека нигде не могут найти. Она открыто торжествовала, потому что добилась своего. Чего проще? На нее ведь никто не подумал, на этого лисьего ангелочка. А она заманила своего любовника-конюха к руинам, перед тем напоив охранника. Не удивлюсь, если она и подсыпала Томасу кое-чего в зелье. Чтоб крепче спал, пока ее братец обгладывал доверчивого Джека.

– Замолчи, Грэнтэм! – сжал кулаки Карл.

– Нет уж, слушайте, сир! – почти закричал лорд. – Слушайте, ибо вы должны знать правду!

Какой-то перелом произошел в сознании Джулиана. Он не мог больше сдерживаться, слишком долго клокотавшая в нем темная лавина теперь рвалась наружу.

– Этот проклятый замок… Эти Робсарты… Я знал, что нам не следует ехать в это болото, и видел, как оно засасывает вас. Но я все время был начеку и первый понял, что толстуха Элизабет вас узнала, – эта баба видела, что у вас пошла носом кровь. Пришлось от нее избавиться… И до чего сильна оказалась дьяволица! Едва не вырвалась. Мой камзол весь измазался в крови, пришлось сжечь его в камине. Вы ведь не заметили, сир, что я больше ни разу не надел коричневый наряд.

– Господи, помилуй, – простонал Карл. – А я еще думал, что ты не умеешь притворяться.

– Я и не притворялся, – невозмутимо заметил Грэнтэм. – Я был спокоен, потому что просто выполнил свой долг. А вот Ева… Я понял, что ей удалось воспользоваться ситуацией и лишить вас разума, особенно когда вы сказали, что готовы жениться на ней… Я пытался урезонить ее, но безуспешно. Что ж, мне оставалось лишь убить ее. Я выкрал в замке мушкет, нашел удобное место и стал караулить ее по утрам, когда вы забирали спаниелей и уходили гулять на равнину… Но мне не везло. Помню, вы разминулись с Евой, она не спеша ехала вдоль рощи, оглядываясь. Но тогда был ветер, и у меня выдуло порох с полки мушкета. В другой раз полил такой дождь, что я уже не думал, что она поедет за вами. А когда она появилась… Дьяволово семя! Я не уследил – и фитиль отсырел, я не смог его поджечь…

– Довольно, сэр! – холодно прервал его король.

Но Джулиан уже вошел в раж и даже не заметил, что прибывающая бурлящая вода доходит до голенищ сапог.

– Я только выполнял свой долг, но какого напряжения мне это стоило! Лишь с леди Рэйчел мне становилось немного легче. Она казалась мне столь чистой, невинной… Откуда мне было знать, что она такая же девка, как и ее сестра? А ведь я почти любил ее.

– Боже, какого же несчастья избежала Рэч, не став вашей супругой, – тихо молвил Стивен.

Но Джулиан словно не расслышал его слов. Он говорил на удивление спокойно, но от этого его исповедь убийцы не становилась менее жуткой. Он рассказал, как после ряда неудач ему наконец-то повезло: в западню попался сам Робсарт – убийца короля и изменник, без которого Ева ничего не значила для Карла. Той ночью, когда они искали Рэйчел, он, как всегда, караулил, затаившись с мушкетом в роще. Стояла прекрасная, тихая погода, и он молил небо… Когда Джулиан увидел одиноко возвращающегося Робсарта, то не сразу поверил в свою удачу. Он подождал, когда тот подъедет поближе, и нажал на курок. Робсарт бессильно откинулся в седле, лошадь понесла его… Выстрела никто не услышал, лишь в стороне, где располагался замок, темным облаком поднялись стаи галок.

Да, он выполнил свой долг и был спокоен, ибо теперь Карл повел себя подобающе: он решил отказаться от Евы. И этим, по сути, спас ее. Если бы потом он не передумал… не захотел взять с собой… и не доверил ее ему, Джулиану… Тогда Грэнтэм решил, что такова, видимо, воля провидения.

Король вновь застонал.

– Эта кровь на твоем манжете… Как вы могли, сэр? Я ведь верил вам. Я поручи вам ту, которую любил…

– Которая порочила вас! – резко прервал его Джулиан. – Неужели вы не понимаете, сир, что я действовал вам во благо?! Приключение окончилось, и вам все равно пришлось бы отказаться от Евы Робсарт, а я всего лишь избавил вас от связи, которая не принесла бы ничего, кроме неприятностей и позора. Я исполнил свой долг!

Наступила тишина. Все трое молчали. Наконец король собрался с духом.

– У вас искаженное понятие о долге, Грэнтэм. Вы, как Кромвель и его пуритане, убиваете, считая, что действуете по воле небес. Ты фанатик… преступник. И должен понести кару за свои злодеяния. Поэтому я приказываю…

Он повернулся к Стивену:

– Мистер Гаррисон, вы представляете власть в Англии. Арестуйте этого человека.

Стивен повиновался.

– Вашу шпагу, милорд!

Грэнтэм не пошевелился. Он глядел на короля, остолбенев от изумления.

– Что вы говорите, сир? Я ведь действовал так исключительно из преданности вам… Я готов был на все ради моего короля.

Король вздрогнул, поморщился, как от боли. И резко отвернулся.

– Мне стыдно вспомнить, что я доверял вам. Я более не желаю вас знать.

Тогда лицо Джулиана будто окаменело.

– Вы предаете меня?.. Вы предаете преданного человека? Что вы тогда за король? Тогда вы не достойны громкого имени, какое носите!

Он тяжело, хрипло дышал.

– Да вы безумны! – воскликнул Карл.

Джулиан не сводил глаз с короля. Внезапно с его лица словно спала маска, и из-под нее проступил оскал дикого зверя. С замиранием сердца король вдруг уловил в лице этого красавца поразительное и ужасное сходство с Николасом.

– Вы безумны, – повторил он.

– Нет! – вдруг истерически закричал Грэнтэм. – Я в своем уме. И вижу, что совершу доброе дело, если избавлю Англию от такого ничтожества, как Карл Стюарт!

Он кинулся к королю, на ходу поднимая шпагу. Карл не пошевелился, словно оглушенный, лишь где-то у сердца его обжег ледяной холод страха. Но Джулиан не успел… Стивен кинулся наперерез ему и успел поддеть ногой его ногу. Джулиан споткнулся; они оба упали, но тут же вскочили. Стивен загородил собой короля.

– Грэнтэм, ты, кажется, забыл, что наша дуэль не окончена, – сухо сказал он и поднял шпагу. К королю Стивен обратился не поворачивая головы, опасаясь хоть на миг упустить убийцу из поля зрения. – Вам лучше уйти, сир. У нас с Грэнтэмом свои счеты.

Но король остался на месте.

Джулиан какое-то время медлил и, тяжело дыша, глядел то на короля, то на полковника. Он понял, что, не убив второго, не доберется до первого, улыбнулся. Выглядел он действительно ужасно: черные влажные волосы, ниспадая вдоль щек, делали его лицо уже, а повязка на голове словно удлиняла его. Это было лицо упыря, которому хотелось убивать.

Однако Джулиан не терял хладнокровия, и в том, как он поднял шпагу, взмахнул ею несколько раз, словно пробуя на вес, а потом навел на Стивена, ощущалась даже известная грация.

Джулиан обходил Стивена. Тому пришлось отступать, также кружа по воде. Было тихо, лишь шумела вода у них под ногами. А затем послышался звон и сухой скрежет стали, когда Стивен парировал удар, словно отбрасывая лезвие противника. Опять одинокий выпад, удар и оборона. Они продолжали медленно кружить по журчавшей под ногами воде и глядели лишь друг на друга, забыв о присутствии короля. Карл завороженно смотрел на них, словно не было никакого корабля, ожидающего его. Он понимал, что это не обычная дуэль, а бой на смерть, схватка, к конце которой произойдет убийство. Возможно, где-то в глубине его сознания звучала мысль, что разумнее уйти, поспешить на корабль. Разве есть до всего происходящего дело ему – королю Карлу II? Разве у него нет других, более важных целей?

Позже он сможет подумать об этом трезво. А сейчас в его душе кровоточила открытая рана, и он хотел видеть, как падет тот, кто предал его доверие и убил его возлюбленную. Его судьбу.

Стивен ждал новой атаки. Он уже знал, какой превосходный фехтовальщик лорд Грэнтэм, и уловил его тактику изматывания противника обороной, за которой следовало стремительное наступление. Поэтому он не спешил нападать. Он понимал, что справиться с Джулианом будет нелегко, но он не имеет права проиграть ему. Он обязан отомстить. И защитить короля.

Король вздрогнул, когда вновь неожиданно и резко зазвенели шпаги. Они скрещивались с сухим лязгом, двигались столь молниеносно, что были словно не видны, лишь холодный свет луны блистал на лезвиях, подобно вспышке молнии.

Теперь Джулиан то нападал, то отходил, то кружил вокруг Стивена, улыбаясь и не сводя с него глаз. Он казался легче и подвижнее более мощного противника; создавалось впечатление, что он просто играет, забавляется.

Удары посыпались один за другим, и Стивен стал отходить, обороняясь. Его не успевшая зажить рука начала отдавать болью. Джулиан тоже не успел оправиться от ранений, но тем не менее фехтовал мастерски: ложные выпады, внезапные атаки, необычные удары, отступления, нападения. Стивен, собрав волю и внимание, парировал их. Они сражались уже среди камыша.

Неожиданно шпага Джулиана описала стремительный и опасный круг. Стивен чудом предугадал этот удар, успел пригнуться, и оружие противника лишь со свистом разрезало над ним воздух, сбило шляпу.

Они поменялись местами, и вновь зазвенели клинки. Удар, лезвия скользнули одно вокруг другого, гарды стукнулись, и лица противников оказались совсем близко.

– Вы больше никого не убьете, – сквозь зубы бросил Стивен.

Джулиан улыбнулся и отрезал, прерывисто дыша:

– Убью. Тебя и прямо сейчас.

Стивен был внимателен до предела и успел уловить, как Джулиан левой рукой выхватил кинжал. Он успел поймать противника за запястье и сжать руку. Стивен был мощнее и сильнее Джулиана, но в сухощавом, жилистом теле лорда Грэнтэма таилась недюжая сила. И звериная ярость. Он вдруг завыл и рванулся, лязгнув зубами, словно намереваясь укусить лицо противника. Это окончательно обозлило Стивена. Он в гневе выругался. Что ж, это уже не поединок, это схватка на смерть, в которой нет правил. К черту дворянскую щепетильность!

Резким движением головы он ударил Джулиана лбом в лицо. Тот охнул, попятился, упал, но тут же вскочил. Кинжал он потерял, но шпагу не выпустил. С диким криком он ринулся вперед, нанося сильные резкие удары. Стивен пятился, отбивая их с такой силой, что от клинков полетели искры.

Вода прибывала, доходя сражающимся до колен, кружила мутными водоворотами, поднимая ил. Противники пятились, нападали, вскакивали, круша камыши. О присутствии короля они начисто забыли, обоими владело лишь одно желание – убить. И Стивен, и Джулиан были уже ранены, но не серьезно; кровь текла из порезов, однако они словно не замечали ее. Порой оба падали, поднимались, с трудом переводя дыхание, а потом вновь кидались в атаку. И все это в диком молчании, среди плеска воды, лязга железа и хриплого дыхания.

Карл не сводил с них глаз. Один раз он не выдержал и окликнул их, но ни один, ни другой не отреагировали. Сейчас им было не до него, и если бы он ушел, они бы и не заметили. Пару раз Карл оглянулся по сторонам: ему казалось, что тот шум, который подняли сражающиеся, уже давно должен был привлечь кого-нибудь. Но усилившийся ветер, быстрое журчание воды и отдаленный гул моря заглушали звуки стычки. Карл понимал, что их ждут, и уже решил, что прибудет на корабль один. Каков бы ни был исход поединка. Король достал пистолет, но понял, что из-за отсыревшего пороха не сможет стрелять, и со злостью отбросил его. Затем он выхватил шпагу. Если Джулиан победит… ему придется докончить начатое Стивеном. Убийца должен понести кару. Но пока он лишь смотрел – как судья, как зритель и как сочувствующий.

Вода поднялась уже выше колен. Сражающимся приходилось тяжело: оба были неимоверно утомлены, с обоих текла кровь, они шатались, нападая, порой падали друг на друга, словно обнимались, но тут же продолжали сражаться.

Теперь они бились у небольшого обрывчика. Отступая под градом ударов Стивена, Джулиан заскочил на обрыв и оказался сверху; Гаррисон был вынужден парировать его удары, оставаясь в воде. Потом Джулиан прижал его шпагу к земле и с размаху наступил на клинок.

Раздался резкий звук, шпага переломилась, и в руках у Стивена остался лишь обломок с остатком клинка у гарды. Джулиан торжествующе захохотал. Он занес оружие для последнего удара и тут же охнул, когда Стивен вогнал обломок своей шпаги ему под коленку. Джулиан закричал, Стивен схватил его одной рукой за запястье, сжимавшее шпагу, а другой за ворот и, рывком опрокинул на себя, сорвав с возвышения.

Они упали в воду, подняв кучу брызг, и исчезли. Карл кинулся к ним. Бежать было тяжело, так как вода уже поднялась до бедер и ощущалось ее сильное течение. К тому же облако скрывало луну, и король с трудом мог что-то разглядеть.

Где-то совсем в другом месте раздался плеск воды, бульканье. Карл смутно различил два вдруг возникших сплетенных тела и понял, что один из противников удерживает шпагу. Тут же оба снова скрылись под водой. Это повторилось еще раз или два. Теперь, во мраке, Карл уже не различал, кто из них кто. Он стоял, сжимая эфес шпаги, казалось, забыв, что ему уже время бежать к кораблю, если он хочет успеть уехать, чтобы иметь шансы вернуть трон. Нелепо, но в этот момент он не думал, что он король.

А потом Карл понял, что их нет слишком долго. Журчала, все прибывая, вода… И больше никаких звуков.

– Господи, помилуй! – взмолился Карл. Он стал догадываться – противники утопили друг друга.

Когда недалеко от него раздался сильный всплеск, он едва не вскрикнул. Перед ним во мраке возник силуэт человека, слышно было жадное, тяжелое дыхание. Карл медленно поднял шпагу, ибо не знал, кто перед ним.

Человек стоял, не шевелясь, а потом в отблеске лунного света Карл узнал Стивена.

– Слава богу!

Король кинулся вперед и подхватил его.

– Идемте. Нам надо спешить. Вода все прибывает.

Вряд ли Карл думал о своем монаршем сане, когда, поддерживая полковника круглоголовых, увлекал его к берегу. Идти через доходившую уже до пояса воду становилось все труднее. Когда под всплеск воды всплыло распростертое тело Джулиана, они оба отшатнулись и упали. Карл встал первым, затем помог подняться Стивену. Какое-то время он следил, как тело лорда Грэнтэма уносит течением прочь. Джулиан плыл лицом вниз, потому что был мертв.

В конце концов они выбрались на берег. Какое-то время сидели рядом, дрожа под холодным октябрьским ветром в мокрой одежде.

– Вам надо идти, – наконец произнес Стивен.

Карл кивнул, поднялся, но ушел не сразу.

– Я должен вас поблагодарить, мистер Гаррисон. Вы освободили меня от этого… и спасли.

Он вспомнил смех Евы, ее лукавые глаза, нежное тело… которое так любил. Значит – не судьба.

Стивен поднялся и спросил, не проводить ли его величество.

– Нет. Я не хочу давать лишних пояснений.

Стивен кивнул:

– Понимаю.

Карл поглядел на его рваную одежду, на кровоточащие раны.

– Вам нужна помощь.

– Как-нибудь справлюсь. Это ерунда, главное – все уже позади.

Карлу надо было спешить. Он понимал, как волнуются ожидающие, и все же задержался еще на мгновение.

– Я не могу что-нибудь сделать для вас?

Стивен поглядел на него с удивлением.

– Я восхищен вашим великодушием, сир. Все, что я прошу, – не считать меня в стане своих врагов… ибо я сожалею, что сражался в этой войне в рядах ваших противников. Знайте – ваша особа, претерпевшая столько злоключений, священна для меня. Если Господь благословит ваши усилия и усилия ваших сторонников и, как я надеюсь, вы вернете трон своего августейшего отца – не сомневаюсь, я буду одним из первых, кто признает в вас короля.

Карл чуть улыбнулся. Когда Стивен хотел встать на колено и поцеловать его руку, он удержал его, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Возвращайтесь, сударь, – сказал Карл. – Вас ведь ждут. Леди Рэйчел… Передайте ей от меня самые добрые пожелания и скажите, что я искренне скорблю о смерти ее сестры… Думаю, теперь вас ничто не разлучит с Рэйчел. Вы станете Робсартом. Со своей стороны я обещаю скрыть все, что произошло в Сент-Прайори, и сохранить имя Робсартов незапятнанным.

Он повернулся и быстро пошел к бухте, где его ожидал корабль.

Стивен какое-то время глядел ему вслед. Карл уходил. Его высокий, стремительный силуэт вскоре исчез, слился с сырой предутренней мглой. Стивен не знал, увидит ли еще его когда-нибудь. На мгновение мелькнула дикая мысль, что все это ему померещилось…

Стивен устало поднялся. Уже почти рассвело. Стивен подумал, что следует договориться, как перевезти коня с того берега. Он не собирался долго здесь задерживаться, ему нужно как можно скорее вернуться в Сент-Прайори. Там его ждет Рэйчел…

Но уже на холме, возле селения, он все же несколько задержался. В серой утренней дымке море казалось бескрайним, необозримым. По его волнам от берега Англии удалялся корабль… утлое суденышко, медленно направляющееся в сторону континента. Увозящее короля Карла II Стюарта.

В пасмурном небе раздавались резкие крики чаек, внизу шумели волны. Стивен глядел, пока корабль не превратился в крошечную темную точку. Ему даже стало грустно, словно он простился с другом, по которому будет скучать, надеясь на встречу.

Потом он услышал голоса людей, увидел выходящих из хижин рыбаков, которые удивленно глядели на израненного незнакомца. Он пошел к ним и заговорил. О короле он больше не вспоминал. Сердце его исполнилось радостью ожидания и надежды.

26 мая 1660 года корабль «Нэйсби», переименованный в «Короля Карла», вышел из Гааги, направляясь в Англию, в порт Дувр. Когда он бросил якорь у английского берега, в Дувре не было видно побережья – столько народа собралось приветствовать возвращение своего монарха.

Когда Карл II Стюарт ступил на берег, он сразу опустился на колени и поцеловал английскую землю. Народ восторженно кричал, многие плакали от счастья, со стен старого Дуврского замка салютовали пушки.

– Боже, храни короля! – скандировала толпа.

Да, изгнанник вернулся. Отныне он не правитель без подданных, скиталец из одной страны в другую, зависимый от милости благодетелей. Свободный английский парламент, собранный после кончины Оливера Кромвеля и неудачного правления и склок его преемников, вынужден был признать, что, если Англия хочет избежать анархии и новой гражданской войны, ей следует признать власть единственного человека, который имеет законное право встать во главе государства и прекратить смуты. И когда парламент получил письмо изгнанного короля, что тот имеет исключительно благожелательные намерения и не собирается мстить англичанам, за исключением нескольких человек, напрямую повинных в смерти его отца, в парламенте, не задумываясь, решили пожертвовать этими несколькими и попросили Карла принять корону и титул.

Так окончилось мрачное пятнадцатилетнее засилье пуритан. К людям вернулось желание смеяться и праздновать. Ах, теперь снова откроются театры и разрешат танцевать вокруг майского дерева, вновь в моде будут спортивные состязания, карточные игры, веселый юмор, зрелища и нарядная одежда! Ибо все знали, что «черный мальчуган» – как англичане нежно называли своего короля из-за его цыганской смуглости – был веселым человеком, жизнерадостным, легкомысленным и не мешавшим веселиться никому другому. Так что население Англии пребывало в полнейшем восторге. И если среди них и оставались рьяные пуритане, недовольные возвращением Карла Стюарта и всеобщим ликованием, то они предпочитали оставаться в тени и благоразумно помалкивать.

Через три дня после высадки, 29 мая, король Карл, которому в этот день как раз исполнилось тридцать лет, въезжал в свою столицу. День выдался ослепительно ясным, безоблачным, сверкало солнце, и люди говорили друг другу, что такая погода в день нового царствования – доброе предзнаменование. Улицы были запружены народом, люди кричали, шумели, плакали от счастья.

– Это наш король! – кричала толпа.

– Боже, храни его величество!

– Да здравствует «черный мальчуган», Карл Второй!

Карл ехал медленно и улыбался. Он снял шляпу в знак уважения перед своим народом. Яркое солнце играло бликами на его иссиня-черных, ниспадающих до плеч волосах. Карл был одет в элегантный короткий камзол алого бархата, в широкие, до колен, бриджи с золотой бахромой, опускающейся на отвороты его щегольских мягких сапожек. Рядом с Карлом ехали его братья, Джеймс, герцог Йоркский, и Генри, герцог Глостер. Сразу за ними гарцевал на горячем жеребце белокурый красавец Бэкингем, а рядом с ним ехал маленький и напыщенный генерал Монк, благодаря усилиям которого и произошло сегодняшнее празднество. Следом скакали сотни кавалеров из тех, кто сражался еще за Карла I, а потом пошел в изгнание вслед за его сыном. Сейчас все они были великолепно одеты, ехали на превосходных лошадях, перья на их шляпах развевались. Не хотелось думать, что у этих изгнанников в кармане нет ни гроша и все это великолепие куплено в кредит.

Царило всеобщее ликование. Город был украшен флагами, с фасадов домов свисали яркие гобелены, над головами пестрели гирлянды самых замысловатых майских цветов, а зеленые ветки образовали арки над процессией.

Карл, улыбаясь, повернулся к своим спутникам и заметил с известной долей цинизма:

– Меня так встречают, что, наверное, я сам виноват, что столь долго пробыл за границей. За эти четыре дня я еще не встречал человека, который бы не признался, что страстно ожидал моего возвращения.

Белые зубы короля под тонкой ниточкой усов то и дело освещали его смуглое, некрасивое лицо яркой улыбкой. Однако у крыльев носа и меж бровей короля проступали резкие, усталые морщины, а в черных глазах, несмотря на кажущуюся веселье, словно навсегда застыла затаенная грусть. Да, Карл Стюарт знал, что ему пришлось пережить ради сегодняшнего дня, что претерпеть, будучи бездомным скитальцем, когда все его попытки вернуть трон оканчивались поражением и он был зависим от милости благодетелей, вынужден был терпеть унижения и глумления от тех, кто мог бы ему помочь, но не делал этого, ибо противник Карла, Оливер Кромвель, был слишком могущественен и те, кто отказывал Карлу, тут же спешили заручиться поддержкой убийцы короля, лорда-протектора Англии. А Карл по-прежнему колесил по Европе, вновь и вновь повторяя безнадежные попытки вернуть себе трон отца…

Потом пришло известие, что Кромвель умер. В тот день над Англией пронеслась неслыханная буря, и под ударами стихии вырывались с корнем деревья, сносились шпили церквей и даже целые дома сдвигались с фундамента. А лорд-протектор в это время отходил в мир иной в жесточайших мучениях. Буря свирепствовала, и люди говорили, что сам дьявол пришел за душой жестокосердного Нола.

Это случилось через семь лет после битвы при Вустере, день в день, 3 сентября 1658 года. И изгнанник Карл вдруг вспомнил слышанный когда-то рассказ, что именно 3 сентября 1651 года к Кромвелю явился черный господин и заключил с ним контракт на семь лет, в течение которых Нолу будет удаваться все, что он пожелает. Так и вышло – все эти годы Кромвель был полноправным хозяином Англии, ему не удалось заполучить только титул короля. Но похоронен он был со всеми монаршими почестями, в венце и королевской мантии, и на его надгробии было выведено, что здесь покоится Оливер Кромвель – «бог, человек, король»… С чисто пуританской скромностью…

Да, предсказания начали сбываться. И именно через два года после смерти Кромвеля, когда Карл совсем отчаялся вернуть трон, он неожиданно узнал, что Англия готова принять его. Как и было предсказано – без малейших усилий с его стороны… Но сейчас Карл не хотел думать об этих предсказаниях. Ибо последнее из них гласило: если он ничего не предпримет и позволит судьбе самой вести его, он получит все: власть, почести, величие, кроме одного – у него не будет законного наследника, продолжателя рода Стюартов, и вскоре эта династия сойдет на нет. А для монарха, только вернувшего себе корону, подобная перспектива была очень мрачной и вселяла невольный трепет. Карл усилием воли заставил себя не думать об этом: ведь вокруг царило такое веселье, такая праздничная атмосфера!.. И Карл Стюарт улыбался.

Торжественная процессия проследовала по Лондону и выехала на Стрэнд, где располагались изысканные особняки знати с садами, спускающимися к реке. Понадобилось несколько часов, чтобы миновать эту улицу, ибо здесь король ехал особенно медленно, проезжая со снятой шляпой мимо роскошно разукрашенных помостов, на которых располагались представители знати, сохранившие верность Карлу все время его отсутствия и приложившие немало усилий, чтобы вернуть его величество в Англию.

И вдруг Карл остановил коня.

– Что он еще задумал? – почти возмущенно спросил брат короля Джеймс, когда Карл неожиданно спешился и пошел в сторону одного из помостов, на котором стояла нарядная группа людей.

Сидевший рядом с принцем герцог Бэкингем лишь рассмеялся:

– Ты разве не видишь, Джемми? Красивая женщина. И очень красивая, смею заметить. Наш царственный жеребец Карл Стюарт просто не в силах был проехать мимо.

Да, поначалу Карл увидел лишь красивую женщину. Высокую, нарядную, с удивительно тонкой талией над пышными юбками из бледно-желтого дамасского шелка. Карл оценивающе окинул ее взглядом. Ему всегда нравились хорошо сложенные элегантные дамы. Он заметил покатую линию плеч, покрытых удивительно тонким узорчатым кружевом, рюши которого легкой пеной обрамляли глубокий вырез корсажа; увидел прелестные полушария чуть смуглой груди, на которой восхитительно смотрелось ожерелье из мягко мерцающего жемчуга – один ряд жемчужин обвивал высокую стройную шею дамы, а несколько других спускались гирляндами по груди едва ли не до талии. «Подобный жемчуг стоит целое состояние», – подумал Карл, сам еще не понимая, что его так заинтересовало в этой роскошной даме.

Лицо ее затеняла широкополая шляпа светлого кремового цвета, из-под которой спускались вдоль лица черные, лежавшие естественной волной волосы, красиво завивающиеся на концах в локоны. Карл разглядел точеный подбородок, чувственный яркий рот, тонкие крылья носа. Дама засмеялась, обнажая ровные белоснежные зубы, чуть вскинула голову. И Карл с удивлением узнал эти колдовские, мерцавшие как темные звезды глаза, соболиный разлет бровей над ними…

Как вихрь пронеслись забытые воспоминания: лунный свет на стенах старинного замка, парк с опадающей листвой, темные переходы, по которым движется скромная пуританочка в белом чепце, чуть прикрывая ладонью пламя свечи. И в нем ожил целый рой воспоминаний, запахов… Туманное утро над бескрайней Солсберийской равниной, ощущение опасности, таинственное, будоражащее напряжение и полное упоительного счастья сознание, что тебя любят. Нет, не эта… та, другая.

Но сейчас Карл глядел лишь на Рэйчел Робсарт. И был восхищен. Потом он увидел троих нарядных детей возле нее – двух темноволосых мальчиков, так похожих чертами на мать, и устало сидевшую на помосте рыжеволосую девочку лет трех-четырех, обнимавшую пятнистого длинноухого спаниеля. Карл заметил, что Рэйчел опустилась в юбки, присев в изысканном реверансе. Господи помилуй! И это та скромненькая, неприметная Рэч Робсарт! Колдунья, которую боялись хемпширские пуритане! Да она стала истинной леди, которой он непременно должен засвидетельствовать свое почтение. И еще Карл увидел, как стоявший подле Рэйчел высокий, щегольски одетый мужчина поспешил снять шляпу и поклониться. Выпрямляясь, рывком головы он скинул упавшую на глаза белокурую волнистую прядь. Стивен Гаррисон. Карл вспомнил сырую ночь, лязг шпаг и журчание воды в русле реки. Ночь, когда этот человек спас его. Робсарты! Он непременно должен переговорить с ними.

Вот тогда-то Карл и остановил коня, совсем не думая, что за ним вынуждена была остановиться целая процессия длиной в добрую милю. И сошел с коня, вызвав недоумение сопровождающих. Но он не думал об их неудовольствии. Он – король, и его желание всегда законно. Карл взбежал по ступеням помоста.

– Крест честной! Робсарты!

– Ваши покорные слуги, сир, – вновь склонился Стивен, но Карл, как когда-то давно, не дал ему поцеловать свою руку, а крепко пожал.

– Мои друзья!

– О, сир…

Рэйчел мило покраснела, чем-то напомнив королю ту скромную пуританочку из Сент-Прайори. Но как же она стала хороша!

Карл не преминул ей это заметить. И встретил открытый, знакомый ему, прямой взгляд.

– Это от счастья, сир. Ибо я так счастлива!..

– Вы заслужили свое счастье, Рэч… простите, миледи Робсарт. – Он хитро подмигнул Стивену. – А ведь я знал, куда вы спешите, распрощавшись со мной, полковник.

– Я уже давно не полковник, – заметил Стивен.

– Конечно, конечно. Барон Робсарт, не меньше. Я рад, что в числе моих лордов есть столь преданный человек.

Он на миг помрачнел, вспомнив того, кого убил Стивен, – человека которому он столь доверял и который был его злым гением, – Джулиана Грэнтэма. Но сегодня не хотелось думать о мрачном, и Карл радостно осведомился, как сложились дела у его друзей.

Да, они поженились, когда прошел срок траура по погибшим и Стивен смог отстоять наследие лорда Робсарта для его младшей дочери. С тех пор в Сент-Прайори было только счастье. Проклятье Робсартов рассеялось, и таинственный замок, столько лет являвшийся чем-то загадочным и жутким, теперь одно из богатейших имений в Хемпшире с обширным штатом слуг, богатыми выездами, ухоженным парком, где часто происходят празднества.

Карл смеялся.

– О, я не сомневаюсь, что в ваших руках, леди Рэйчел, это старое поместье приобрело поистине отменный вид. Я непременно побываю у вас, когда совершу поездку по стране.

– Это будет великая честь для нас, – улыбнулся Стивен, барон Робсарт. Теперь он имел все основания быть счастливым и улыбаться.

Рэйчел поспешила представить королю своих детей: серьезного семилетнего Дэвида, шестилетнего Чарльза, названного в честь славного «мистера Трентона», очаровательного сорванца с живыми черными глазами. Карл чуть не пошутил – дескать, весь в меня, – но предпочел сдержаться.

– А это наша Ева, – сказала Рэйчел, указывая на малютку своих ног. Украшенная перьями щеголеватая шляпка скрывала личико сидевшей в обнимку со спаниелем девочки. Она, видно, так устала, что не очень реагировала или еще не понимала, что ее семейство удостоил вниманием сам король Англии.

– Ах, Ева, несносная девчонка! – затормошила ее нянька, в которой Карл узнал Нэнси, так часто проводившую его в покои к другой Еве. – Встань сейчас же и сделай его величеству реверанс.

Трехлетний ребенок послушно повиновался, но на его личике было написано неудовольствие. А потом, словно она сама решила, когда и кому дарить свою милость, маленькая Ева оделила Карла прелестнейшей из улыбок – очаровательные ямочки так и заиграли на ее щеках.

Карл молчал. Это румяное округлое личико с чуть заостренным подбородком, золотистые кудряшки, по-лисьи лукавые темно-голубые глаза… Ева!..

Карл с трудом проглотил ком в горле и побледнел, но заставил себя улыбнуться.

– Мне показалось…

Он не окончил фразу и отвлекся, заметив в числе свиты четы Робсартов две внушительные фигуры охранников из Сент-Прайори. Теперь на них были дорогие ливреи дома Робсартов, в лице застыло достоинство слуг из хорошего дома. Но Карл заставил их развеселиться, вспомнив, что они когда-то обыграли его в кости. Он полез в карман и тут же рассмеялся, заметив, что у него с собой ни единого пенса. Что ж, у него еще будет время расплатиться.

– Мы ведь еще непременно встретимся, не так ли? И с вами, сэр Стивен Робсарт. В самое ближайшее время в моем дворце в Уайтхолле. А сейчас я вынужден проститься. Видите, какое вышло столпотворение из-за моей задержки?

И, не удержавшись, чтобы еще раз не поцеловать ручку Рэйчел, он поспешил к своей свите.

Играла музыка, кричали люди, гремели барабаны, цокали подковы лошадей проезжающей процессии. Многие из следовавших мимо спешили снять шляпы и поклониться семейству Робсартов, к которым его величество проявил такую милость.

Рэйчел нежно поглядела на мужа:

– Кажется, при дворе Карла Второго ты сможешь сделать блестящую карьеру, Стив.

Он чуть кивнул:

– Все возможно. Если не забывать, что этот «черный мальчуган» чаще дает обещания, чем их исполняет. В любом случае у меня есть ты, наши дети и Сент-Прайори. И я счастлив, как мало кто из смертных. – И, убрав завиток с ее щеки, шепнул, приблизившись: – Король так глядел на тебя, Рэч… Я даже невольно ревновал. И безумно захотел послать ко всем чертям этот праздник и оказаться дома, в нашей спальне… с тобой наедине.

Рэйчел смеялась, глаза ее вспыхивали. Потом она стала серьезной и заметила:

– Ты видел, какими глазами взглянул король на нашу Еву?

Они оба на миг помрачнели. Затем Стивен улыбнулся, подхватил дочь на руки и расцеловал в обе щеки.

Рэйчел в этот момент пришлось усмирять младшего сына Чарльза, который, устав стоять и отвешивать поклоны, развлекался, корча рожи проезжающим. Да, у них была уже другая жизнь, прошлое осталось в прошлом.

Карл Стюарт по-прежнему был в центре всеобщего внимания. Хотя встреча с Робсартами что-то затронула в его душе, он не мог долго предаваться воспоминаниям в этот день всеобщего ликования. И все же, несмотря на его оживленный вид и беспрестанные любезности и шутки, какими он то и дело обменивался с подданными, где-то почти подсознательно он ощущал горечь. Но он уже свыкся с этим чувством и не помнил, когда оно поселилось его в душе и окончательно превратило его из романтика, каким он когда-то покинул Англию, в беспринципного циника, каким он вернулся на родину. И сейчас, въехав в ворота Уайтхолла, где отцы города приготовили ему торжественную встречу, он лишь краткое время кивал, выслушивал их речи и поздравления, потом поднял руку, приказывая остановиться, и, сославшись на утомление, направился в приготовленные ему покои в старом отцовском дворце.

Брат Джеймс попытался его остановить:

– Карл, ты не можешь так поступить, твой королевский долг обязывает!.. Эти люди ждали тебя, они признали тебя королем…

– Раз так, то они должны понять, что монаршая просьба является для них равносильной приказу.

– Но королевский долг!..

Чуть приподняв бровь, Карл поглядел на брата, и принц Джеймс осекся, но, по-своему истолковав иронию в глазах короля, стал лепетать, что если Карл имеет в виду его брак с Анной Хайд, неподобающий его рангу, то он готов отречься от нее.

В уголке губ короля залегла горькая складка:

– А ведь ты так любил ее когда-то, Джемми. И сейчас, когда она ждет от тебя ребенка…

– Но когда я на ней женился, я, как и ты, был изгнанником, принцем лишь на словах.

– Ты заметил, – вдруг прервал его Карл, – того мужчину, с которым я недавно разговаривал? Это благодаря ему тебе когда-то удалось бежать из плена.

– Что? – только и заморгал Джеймс.

Карл вышел, хлопнув дверью.

Его встретили огромные пустые покои со всем слепящим блеском вновь возвращенного великолепия после того, как при Кромвеле здесь были казармы. А сейчас сияли хрустальные люстры, персидские ковры угодливо приглушали шаги, зеркала в золоченых рамах были готовы безропотно отразить его величество короля Англии, Шотландии и Ирландии Карла II Стюарта. В их глубине Карл видел очень высокого, хорошо сложенного мужчину со смуглым, покрытым ранними морщинами лицом. Сегодня ему исполнилось тридцать лет. Он добился всего, чего хотел. Он счастлив. И одинок. Так одинок…

Карл вдруг резко позвонил в колокольчик.

– Проджерс, – обратился он к сразу склонившемуся в поклоне царедворцу, – леди Палмер уже здесь?

– Она ждет, сир.

Через минуту потайная дверца открылась, и в проеме показалась удивительно красивая женщина. Карл улыбнулся ей, в глазах его появилось восхищение:

– Барбара!..

Леди Барбара Палмер, любовница короля Карла, была дивно хороша. Довольно высокая, божественно сложенная, она сразу поражала воображение. Сейчас, в очень открытом платье из лилового бархата с волнами розовых кружев и бантиков, она казалась соблазнительной и величественной одновременно. У нее были роскошные локоны цвета темного золота, овал лица, по своей форме напоминавший сердечко, точеный маленький нос и миндалевидные, по-лисьи раскосые глаза темно-синего, почти фиолетового, цвета.

Она опустилась перед королем в низком реверансе и кокетливо поглядела из-под пушистых ресниц.

– Сир, а я опасалась, что среди всех этих празднеств вы совсем забудете меня.

– Забыть вас, сердце мое? – беря ее за кисти рук и заставляя выпрямиться, спросил король. – Плохо же вы меня знаете. Я никогда не забываю тех, кого любил и люблю.

Барбара польщенно улыбалась. Вновь этот кокетливый взгляд из-под ресниц.

– Ваше величество…

Он словно не слышал, глядя на нее, но взгляд его был необычным, внимательным и будто бы отрешенным одновременно. Он будто что-то искал в ее лице.

– Сир? Что с вами?

Карл словно очнулся и попытался улыбнуться.

– Ты так похожа, Барбара… так похожа!

В прекрасных глазах Барбары Палмер появился колючий блеск.

– На кого, Карл? О, вы порой пугаете меня. Вы словно ищете во мне кого-то. Но я – это я. Такой второй нет.

– Да, второй такой нет, – как-то бесконечно печально повторил король. И этим окончательно разозлил фаворитку. Она высокомерно вскинула красивую головку.

– Я достаточно хороша, сир, чтобы вы могли восхищаться мной самой, а не сравнивать меня с кем-либо.

Карл иронично поглядел на нее и весело рассмеялся. Да, в этом была вся Барбара. Надменная, властная, непримиримая. И чувственная до кончиков ногтей. О, сколько упоительных ночей они провели вместе! Карл знал о ее честолюбивых планах в отношении его, знал, что она ждет от него ребенка. Но вместе с тем Барбара устраивала его как любовница и была достаточно открыта и проста, чтобы он мог кое в чем доверять ей, обсуждать с ней определенные вопросы. И сейчас, переодеваясь – так и не кликнув никого из целого отряда ожидавших за дверью лакеев, – он с горечью говорил, что его брат Джеймс желает расторгнуть брак с Анной Хайд, на котором когда-то столь настаивал, расторгнуть сейчас, когда она ждет от него ребенка, а он приплачивает своим приближенным, чтобы они распускали слухи о своих связях с леди Анной, что позволило бы объявить ее ребенка незаконнорожденным. Он-то, Карл, слишком хорошо знает леди Анну, ее отец – его друг и советник, и он не позволит их оскорблять. Он вынудит Джемми прилюдно признать Анну женой, а ее ребенка – своим наследником. А еще этот Бэкингем!.. Его жена Мэри тает прямо на глазах, видя, как он изменяет ей с другими, а он словно не может остановиться, хотя и твердит, что любит только Мэри Ферфакс.

Барбара удивленно поглядывала на короля. К чему столько горечи, если он сам не пропустит мимо ни одной юбки? И она, подавая Карлу то рубашку, то флакон с духами, прятала улыбку, пока не заметила, что Карл испытующе смотрит на нее. Тогда она спросила, к чему все это неожиданное красноречие. И в такой день!..

Карл вздохнул:

– Просто сегодня я достиг всего, о чем мечтал. И вдруг понял, как я одинок. Понял, что мне предстоит жить в мире, где не ценят любовь. А ведь я видел… не далее, как сегодня видел, насколько может преобразить и осчастливить людей это чувство.

Барбара по-кошачьи прищурилась и почти замурлыкала, обнимая короля.

– А как же мы, сир? Мы ведь так любим друг друга! У меня будет ребенок, я буду любить вас… О, какое великое будущее ждет нас!

Король пристально поглядел на нее, и его большой рот скривился в знакомую циничную улыбку. Однако жест, которым он погладил Барбару по щеке, таил известную нежность.

– Идемте, леди Палмер! У нас впереди еще столько дел – благодарственная служба в Вестминстерском аббатстве, церемонные приветствия от горожан и… да мало ли еще что. Весь день, Барбара, вы будете со мной, по правую руку от меня… как моя жена, как королева!

Барбара воспряла. «Как королева», – сказал он. О, как она этого жаждала!

Карл улыбнулся, заметив этот блеск в ее глазах. Он протянул ей руку и, когда красавица облокотилась на нее, вместе с ней вышел из покоев.

Карл II Стюарт так и не женился на Барбаре Палмер, хотя она родила ему нескольких детей. Были у него дети и от других любовниц – от леди Элизабет Гамильтон, от герцогини Портмутской, даже от актрисы Нелли Гвин. Но все это были бастарды. А королева, жена Карла II, Екатерина Португальская, с которой он обвенчался в 1662 году, так и не подарила ему долгожданного наследника.

И тем не менее Карл II Стюарт благополучно процарствовал двадцать пять лет.

Новый барон Робсарт за годы его правления сделал блестящую карьеру, на которой даже не сказалось родство Стивена с генералом-убийцей Гаррисоном, казненным в первые годы реставрации Стюартов. Однако Стивен не очень любил проводить время при пышном и развратном дворе Карла II. Во-первых, в нем всегда жило чисто пуританское представление о нравах и добродетелях, а во-вторых, он безумно любил жену, с которой был так счастлив в их великолепном имении Сент-Прайори.

Карл Стюарт, вопреки обещаниям, так и не посетил место, где укрывался во время бегства из-под Вустера. Более того, он даже не любил упоминать, как скрывался там, всячески пытаясь умолчать о тех событиях. И если кто-то из его придворных рассказывал о роскошных празднествах, даваемых четой Робсартов в Сент-Прайори, король если поначалу и прислушивался, то вскоре неизменно мрачнел, становился замкнутым, удалялся в свои огромные апартаменты, не желая никого видеть, за исключением любимых спаниелей.

Но подобные настроения тоски и меланхолии с Карлом Стюартом случались крайне редко. В основном король был человеком жизнерадостным, легко отмахивающимся от неприятных мыслей. Недаром после его кончины в 1685 году о нем осталась слава как о самом веселом монархе Европы.

После Карла II трон перешел к его брату Джеймсу. Но Джеймс – Яков II – был непопулярен в народе, и после бурных событий 1688 года его изгнали из королевства, а трон перешел к его зятю – Вильгельму Оранскому и дочери Марии Английской. После них правила племянница Карла II, королева Анна. В 1714 году, после ее смерти, династия Стюартов в Англии пресеклась.