Заморская невеста

Глава 28

Убитая горем, Трот легко ускользнула из Фэнтана и побрела пешком через страну, держась узких троп и обходя стороной большие деревни, ночуя где попало, чтобы не привлекать лишнего внимания. Она боялась только одного: как бы в ней не признали спутника и сообщника фань цюя. Попав в тюрьму, она не сумеет сдержать обещание, данное Кайлу.

Не смея вернуться в Кантон, где ее многие знали, Трот отклонилась на запад и прошла лишних восемьдесят миль до Макао. Усталость приглушила боль и скорбь. Трот вздохнула с облегчением, когда, наконец, лодочник перевез ее на остров, единственное место в Китае, где позволялось жить европейцам.

Шагая по Прайя-Гранде, Трот испытала ошеломляющее ощущение: она вернулась в родной город, В отличие от Макао Кантон так и не стал для нее домом. Навстречу ей попадались выходцы чуть ли не из всех стран мира, часто мелькали лица, свидетельствующие о смешанной крови. Жизнь Трот сложилась бы совсем иначе, если бы после смерти отца она попала не к Чэнгуа, а в дом какого-нибудь купца из Макао. Наверное, она давным-давно вышла бы замуж и обзавелась детьми.

Но в этом случае она не встретилась бы с Кайлом. Вместо счастливой семейной жизни ей могла быть уготована участь проститутки и ранняя смерть. Уж лучше не роптать на судьбу. Свернув в тихий переулок, Трот вытащила из кармашка кольцо Кайла, надела его на левую руку и сжала пальцы, чтобы кольцо не соскользнуло. Ее обручальное кольцо.

Спрашивая дорогу у прохожих, она вскоре поднялась на холм, где стоял дом Гэвина Эллиота. Когда-то неподалеку располагался и дом отца Трот с такой же широкой верандой, откуда открывался вид на город и Жемчужную реку. Молясь, чтобы Эллиот оказался в Макао, а не уплыл куда-нибудь по делам, Трот позвонила в ворота.

Выглянувший привратник одним взглядом окинул ее грязную, обтрепанную одежду и прикрикнул:

– Ступай прочь, парень. Нищим здесь не подают.

Трот ахнула, узнав в привратнике слугу ее отца. Поскольку он понимал по-английски и по-португальски, неудивительно, что он нашел место в доме еще одного европейца. Сняв помятую соломенную шляпу, Трот укоризненно произнесла:

– Плохо же ты встречаешь гостей, Пэн!

Старик вытаращил глаза.

– Мисс Мэй Лянь?

– Она самая. – Трот прошла мимо него в ворота, словно и здесь была юной госпожой. – Почтенный Эллиот дома? Мне надо поговорить с ним.

Пэн мелко закивал головой.

– Да-да, вам повезло. Через два дня он отплывает в Сингапур. Я доложу о вас.

– Скажи, что пришел Цзинь Кан. Господин Эллиот знает меня под этим именем.

Услышав мужское имя, Пэн удивленно вскинул брови, но торопливо ушел. Через минуту из дома выбежал Гэвин Эллиот, прыгая через три ступеньки.

– Слава Богу, ты вернулся, Цзинь! Ты задержался на несколько недель. А где Максвелл?

Трот, у которой перехватило горло, жестом предложила ему пройти в дом и сама закрыла за ними дверь.

– Лорд Максвелл мертв.

Эллиот смертельно побледнел.

– Боже милостивый… Меня с самого начала мучили плохие предчувствия, но я убедил себя, что тревожусь напрасно… – Он отошел к окну и устремил взгляд в никуда, крепко сжав руки за спиной. – Как это случилось?

Срывающимся голосом Трот рассказала, как Кайла разоблачили, взяли под стражу и казнили. Впервые говоря об этом вслух, она вдруг поняла, что Кайла уже не вернешь. Происходящее походило на страшный сон, но прогнать его, проснуться было невозможно.

– По крайней мере… его смерть была быстрой. – Эллиот вполголоса выругался. – Но чертовски досадной! Максвелл так и не понял, что его могут возненавидеть только за цвет кожи и разрез глаз…

Он говорил правду. Несмотря на аристократическое воспитание, Кайл только восхищался разнообразием мира и не считал людей с другим цветом кожи низшей расой.

Повернувшись к Трот, Эллиот окинул ее тоскливым взглядом.

– А как быть с тобой, Цзинь? Максвелл объяснил мне, что твой отец был шотландским торговцем Хью Монтгомери и что ты родился здесь, в Макао. Ты по-прежнему хочешь уехать в Англию?

– Иначе я не могу. Я пообещал Кайлу лично передать его родным весть о его гибели.

Услышав, как Трот назвала Максвелла по имени, Эллиот удивленно вскинул брови. Повинуясь порыву, Трот расплела косу и встряхнула волосами, рассыпав их по плечам так, как нравилось мужу.

– Кайл сказал, что вы не слышали, что у Хью Монтгомери был сын. И это правда – сына у него не было. Единственным ребенком моего отца была слабая, никому не нужная дочь по имени Трот.

– О Господи! – Эллиот воззрился на нее. – И все эти годы вы притворялись мужчиной? Немыслимо… сейчас, глядя на вас, я не понимаю, как вам удалось меня одурачить.

– Люди видят то, что хотят видеть. – Кроме таких, как Кайл, не боящихся присмотреться. – Чэнгуа не нуждался в служанке, поэтому Трот Монтгомери исчезла.

– А сегодня исчез Цзинь Кан.

Трот немного успокоилась, благодарная Эллиоту за то, что он так быстро все понял и не разозлился на нее за обман.

– Но это еще не все, мистер Эллиот.

Она подняла левую руку и показала кольцо.

– Кайл женился на мне в тюрьме за день до казни. Услышав предложение, я подумала, что он лишился рассудка, но он объяснил, что в Шотландии достаточно только взаимных клятв верности, чтобы брак признали законным. Не знаю, правда ли это, но я выполнила его желание.

– Наверное, и вы этого хотели? – мягко спросил Эллиот.

От этого участливого вопроса внутренний стержень, служивший Трот опорой долгие недели после смерти Кайла, надломился. Она разрыдалась, содрогаясь всем телом, отвернулась, стыдясь своей слабости, но не в силах сдержать отчаянные всхлипы.

Теплые руки обняли ее, как ребенка.

– Вам пришлось чертовски тяжело, детка, – прошептал Эллиот. – Но теперь все позади.

Странно, отношение Эллиота к ней резко изменилось теперь, когда он узнал, что она женщина и наполовину шотландка. Хотя Гэвин всегда был любезен и вежлив с Цзинь Каном, к Трот Монтгомери он отнесся с добротой старшего брата. Трот съежилась в его объятиях, оплакивая молодого, полного сил человека, который мог еще так много успеть. Утрату любимого, к которому она едва успела привыкнуть.

Когда слезы наконец иссякли и она отстранилась, то увидела, что и глаза Эллиота влажно блестят. Он потерял не только компаньона, но и друга.

Вспомнив о практических делах, он сказал:

– Я прикажу подать еду сюда – глядя на вас, можно подумать, что вы голодали целую неделю. Чаю или чего-нибудь покрепче?

– Лучше чаю. И какой-нибудь еды. – Трот устало опустилась в глубокое кресло, а Эллиот позвал слугу и велел поскорее приготовить еду для гостьи.

Он занял кресло, стоящее напротив.

– Простите мою неделикатность, но есть ли вероятность, что вы ждете наследника Максвелла?

– Нет. – Трот закрыла глаза. В ту ночь, когда она поняла, что не беременна, она свернулась клубком и проплакала до рассвета. – К сожалению…

– Мне очень жаль, но вы должны знать, что это к лучшему, – рассудительным тоном возразил Эллиот. – Родные Максвелла вряд ли станут оспаривать ваш брак, если поймут, что им ничто не угрожает. А если поладить с ними окажется нелегко… я готов признать вас наследницей Максвелла. Это означает, что вам принадлежит четверть «Торгового дома Эллиота».

Трот широко раскрыла глаза.

– Об этом я никогда не думала.

– У вас было слишком много других забот. Даже если семья Ренбурн откажется признать вас леди Максвелл, причитающаяся вам доля прибылей «Торгового дома Эллиота» позволит вам жить безбедно. А в ближайшем будущем эта доля увеличится.

– Но… разве это справедливо? Мы были женаты всего один день.

– Максвелл женился на вас, беспокоясь о вашем будущем. Не стесняйтесь принять то, что он хотел вам дать. – Эллиот задумчиво всмотрелся в лицо Трот. – Я намерен основать филиал своего торгового дома в Лондоне. Став моим компаньоном и живя в Англии, вы будете участвовать во всех делах филиала. К тому же о Китае вы знаете столько, сколько не снилось ни одному иностранцу.

Трот закрыла лицо ладонями, ошеломленная тем, что перед ней вдруг открылся большой новый мир. Ей не верилось, что она, еще вчера бесправная и нищая, вдруг стала партнером владельца влиятельной американской компании.

Догадавшись, о чем она думает, Эллиот произнес:

– Да, свыкнуться с этой мыслью нелегко, но у вас будет пять или шесть месяцев, чтобы подготовиться к роли вдовы Максвелла. Только не спешите, всему свое время.

Всему свое время…

– Мне надо заказать европейскую одежду. У меня нет вещей, кроме тех, что сейчас на мне.

– И чем скорее мы сожжем их, тем лучше. Я знаю местную швею, умеющую шить европейскую одежду. Она примет ваш заказ.

Слуга внес поднос с едой и чайник. Пока Трот ела, Эллиот медленно потягивал чай. Только теперь Трот поняла, как она голодна. Насытившись, она вспомнила:

– Пэн сказал, что через два дня вы уплываете в Сингапур.

Эллиот нахмурился.

– К сожалению, да. Я могу задержаться на один день, но не более.

– Вам незачем менять планы из-за меня. – Трот невесело улыбнулась. – Я сама позабочусь о себе.

– Это ни к чему. Кайл взял вас в жены, чтобы впредь о вас заботились другие.

Вновь готовая расплакаться, Трот отпила чаю.

– Я была бы признательна вам, если бы вы распорядились перевезти тело Кайла сюда, чтобы его похоронили, как подобает, в Англии. Думаю, лучше всего будет обратиться к мистеру Бойнтону, ведь он глава Ост-Индской компании.

– Прекрасная мысль! Бойнтон имеет большее влияние на вице-короля, чем любой другой европеец. Сегодня же встречусь с ним и объясню, в чем дело. Поскольку Максвелл – английский дворянин, компания охотно поможет нам. – Эллиот опять нахмурился. – А Чэнгуа знает, в чем дело? – Увидев, что Трот отрицательно покачала головой, он заметил: – Вы должны сообщить ему.

Конечно, он прав. По пути из Фэнтана Трот мысленно пыталась сочинить письмо. Ей не нравилась роль, выбранная для нее Чэнгуа, но больше его было не в чем упрекнуть – он оказался хорошим опекуном. Трот была благодарна ему за все. И хотя раньше она всегда побаивалась Чэнгуа, теперь испытывала к нему уважение и почти дружеские чувства.

– Я напишу ему перед отъездом из Макао.

– Жить вы, разумеется, будете здесь. – Эллиот погрузился в раздумья. – Сейчас в порту стоит английское судно, оно отплывает в Лондон через неделю. Этого времени вам хватит, чтобы закончить все дела и приобрести необходимые вещи.

Чем раньше, тем лучше. Трот не терпелось покинуть Китай и его призраки. Поднявшись, она спросила:

– В доме найдется комната для гостей? Я очень устала.

– Разумеется. – Эллиот вызвал компрадора и проводил Трот до двери гостиной. – Если вам что-нибудь понадобится – просите, не стесняйтесь.

Трот неуверенно улыбнулась.

– Вы очень добры. Кайл оказал мне неоценимую услугу, женившись на мне из жалости.

Эллиот взял ее за подбородок и вгляделся в лицо, и его глаза вдруг потеплели.

– Нет, Трот Монтгомери, жалость тут ни при чем.

С этим загадочным замечанием он представил ей компрадора и удалился в контору компании. Признательная за то, что Эллиот разделил ее боль и горе, Трот вошла в отведенную ей комнату и повалилась на кровать, не сняв грязные обноски.

Она проспала двадцать часов кряду.

Трот прожила в доме влиятельного человека пятнадцать лет, но на нее это влияние никогда не распространялось. А Эллиот за несколько дней сумел с поразительной продуманностью и быстротой устроить ее будущее. К тому времени как он отплыл в Сингапур – днем позже, чем планировал, – проезд Трот до Лондона был оплачен, а портниха уже шила ее гардероб. Кроме того, Эллиот подготовил письмо в лондонский банк, объясняя, что Трот надлежит получить деньги из прибылей компании, причитающихся Кайлу. Он и вправду сумел отлично позаботиться о ней.

Портниха только сокрушенно качала головой, когда Трот выбирала ткани темных цветов и скромные фасоны. Трот считала, что ей, незаконнорожденной полукровке, при встрече с родными Кайла надлежит выглядеть благопристойно.

Труднее всего оказалось покончить с личными делами. В первую очередь Трот написала Чэнгуа, рассказав о смерти лорда Максвелла и остальных событиях последних недель. Она умоляла Чэнгуа простить ее непослушание, но вовсе не собиралась возвращаться в Кантон, к прежней жизни. Она слишком дорого заплатила за свободу, чтобы терять ее.

Затем она побывала на протестантском кладбище, где покоились ее родители. Тихое, обнесенное стеной, оно больше походило на сад. Отец Трот сам выбирал этот участок земли. Прежде в Макао существовало только одно христианское кладбище – католическое, но ни католики, ни китайцы не позволяли хоронить протестантов на своей территории.

Хью Монтгомери и не предполагал, что вскоре кладбище понадобится ему самому. Он часто вспоминал склеп своей семьи возле церкви, на вершине холма. Но Трот чувствовала, что он не прочь лежать в чужой земле страны, где провел почти все зрелые годы.

– До свидания, папа, – прошептала она, кладя цветы на могилу. – В память о тебе я клянусь побывать в Шотландии. Как я хотела бы, чтобы мы уехали туда вдвоем!

Мать Трот считали христианкой, но она продолжала поклоняться тем богам, молиться которым ее научили в детстве. Обращаясь к ней, Трот произнесла:

– Я заказала табличку с твоим и папиным именами, я буду хранить ее всю жизнь. Твоему духу не придется голодать и страдать от жажды.

Трот зажгла курительные палочки и вставила их в трещины между камнями, рядом с принесенными на могилы спелыми апельсинами. Покидая кладбище, она знала, что больше никогда не увидит его.

И, наконец, Трот пешком дошла до того места, где полуостров Макао суживался, превращался в перешеек, прозванный «стеблем лотоса». Дальше возвышалась стена, которую возвели, чтобы нога европейца не ступала на китайскую землю. По своей воле Трот навсегда оборвала все нити, связывающие ее с местом, где она родилась. Долгое время она молча смотрела на стену, затем повернулась и ушла. Да будет так.

29

Сегодня Кайла должны были казнить вновь. Он молился, чтобы на этот раз казнь оказалась настоящей.

Услышав залп мушкетов, он приготовился умереть, но когда дым рассеялся, с удивлением обнаружил, что по-прежнему стоит на ногах. Даже если он и был смертельно ранен, потрясение мешало ему ощутить боль.

Затем он перевел взгляд на By Чжона и заметил на его лице злорадную ухмылку. Проклятие! В мушкеты не зарядили пули, только порох и пыжи! Эта мнимая казнь – изощренная, дьявольская пытка, изобретенная By Чжоном!

Кайл еще неподвижно стоял у стены, когда к нему подошел тучный купец Ван и виновато склонил голову.

– By Чжон посоветовался с прорицателем. Сегодня неблагоприятный день для казни фань цюя. В начале новой луны казнь будет совершена по китайскому обычаю.

– Меня обезглавят?

– Очень быстро и безболезненно, – заверил Ван. Кайл предпочел бы, чтобы его расстреляли.

Стараясь не утратить чувства собственного достоинства, он вернулся в тюрьму под конвоем стражников. Возле камеры стражники не упустили случая вновь избить его, а потом толкнули на сырую солому.

До новой луны оставалось три недели.

Чтобы не сойти с ума, Кайл разработал целую систему упражнений, укрепляющих мышцы. Чтобы занять ум, он методично перебирал все знания, полученные в Кембридже, начиная с первого семестра первого курса. Философия, математика, латынь, греческий… Удивительно, как много может вспомнить человек, когда ему больше нечем заняться.

Он избегал воспоминаний о Трот и доме: они причиняли гораздо больше мучений, чем старания вспомнить отрывки из «Одиссеи». Но управлять своими сновидениями он не мог. По ночам рядом с ним лежала нежная и любящая Констанция или милая, искренняя и страстная Трот. А бывало, что во сне он ловил рыбу с Домиником, скакал верхом по холмам Дорнли вместе с отцом и сестрой…

Просыпаясь, он вновь оказывался в аду.

Кайл не сомневался, что вторая казнь будет настоящей. В конце концов, обезглавливание – излюбленный китайский метод, говорят, палачи действуют на редкость умело.

Думать о такой казни было особенно страшно, несмотря на все заверения Вана, что он не почувствует боли. На этот раз Кайлу было трудно остаться бесстрастным, когда его вывели во двор. Но растрепанная, отросшая борода отчасти скрывала вздрагивающие губы.

Опустившись на колени перед палачом, Кайл заставил себя думать о Хошане и душевном покое. Грохот его сердца почти заглушил бой барабанов, под который палач взмахнул мечом.

Холодный воздух овеял лицо Кайла, лезвие вонзилось в землю на расстоянии дюйма от его головы. Он ждал, что второй удар обрушится на его шею, что его мучения наконец прекратятся, но By Чжон оказался хитрее.

И вновь Кайла отвели в зловонную камеру. В ней царила невыносимая духота. Начался сезон муссонов, струи воды постоянно стекали по стенам, ливни сменял удушливый влажный зной.

Каждый вечер Кайл выцарапывал на стене очередную отметину и гадал, скоро ли китайцу надоест эта игра и он решит положить ей конец.

В третий раз ему объявили, что его повесят в знак уважения By Чжона к западным обычаям. Кайлу было уже все равно: у него началась малярия. Он с самого начала догадался, что эта хворь свирепствует в грязной тюрьме, и вот он сам стал ее жертвой. Крепкое здоровье оберегало Кайла во время путешествий, но заключение подточило его силы.

Он понял, чем болен, когда его начал бить озноб. Все тело содрогалось, несмотря на тропическую жару. Кайл бесстрастно наблюдал, как белеют его пальцы, как ногти приобретают синеватый оттенок. Даже в легкой форме малярия кончается смертью, если ее не лечить.

После озноба на него накатил приступ жара. Кайл в отчаянии терся лицом о сырые стены, мечтая о прохладной воде, а судороги причиняли ему боль, проникающую даже в кости. Стражник, приносивший еду, толкал Кайла ногой, убеждался, что он еще жив, и уходил.

Через двенадцать часов после появления первых симптомов жар утих, Кайл получил краткую передышку. Зная, что вскоре начнется новый приступ, он поспешил съесть весь рис и выпить как можно больше воды. Зачастую приступы малярии повторялись как по часам, и Кайлу требовалось поддерживать силы.

Днем его опять зазнобило, и весь кошмар повторился: озноб, сухой жар, пот. Кайл потерял счет дням, он был слишком слаб, чтобы оставлять отметины на стене. Иногда, дрожа от холода, он представлял, как Трот лежит рядом, согревая его своим телом. А когда он задыхался от жара, ему казалось, что она прикладывает к его лицу холодные руки. Он радостно открывал глаза и видел, что по-прежнему сидит в тюрьме.

До грубо сколоченной виселицы его пришлось нести, но он ухитрился стоять прямо, пока ему на шею накидывали петлю. Третья казнь наверняка будет настоящей: несколько минут – и его страдания прекратятся. «Прости, Доминик, я не сдержал обещание и не смог вернуться…»

Но палач оказался дилетантом, а сама казнь – фарсом. Вместо того чтобы укоротить веревку и резко выбить опору из-под ног приговоренного – так поступил бы любой опытный палач-англичанин, – Кайлу позволили болтаться на самом краю опоры, пока он не потерял сознание. После этого веревку перерезали.

Трудно сохранять надменность, когда лежишь на земле, захлебываясь рвотой, но Кайлу это удалось. Рексхэм гордился бы им. Разочарованный тем, что дальнейших мучений его жертве не вытерпеть, By Чжон взмахом руки отправил Кайла обратно в тюрьму.

Когда начался очередной приступ лихорадки, Кайл благодарил судьбу только за то, что со слов Трот его близкие узнали, что он умер быстро и без мучений.

Ему хотелось увидеть весь мир. А теперь его миром стали каменные стены, болезнь и отчаяние.

– Пей.

Что-то горькое полилось ему в рот, и Кайл начал отбиваться, разъяренный тем, что его вырвали из сна об Англии. Если его лишат даже возможности видеть сны, он сочтет смерть единственным избавлением…

– Пей!

Кашляя и отплевываясь, Кайл постепенно пришел в себя и увидел, что какой-то хорошо одетый китаец пытается влить ему в рот горькое питье. Лекарство? Или яд? Не желая задумываться, Кайл сделал глоток и снова провалился во мрак.

В беспамятстве он смутно чувствовал, что его куда-то несут, потом везут в тряском экипаже. Продолжительные обмороки чередовались с краткими вспышками жара.

Наконец, окончательно придя в себя, Кайл обнаружил, что лежит в блаженно чистой постели. Он медленно обвел взглядом резные ширмы и шелковые драпировки. На столике стояла фарфоровая ваза с одним чудесным цветком. Он оказался в доме богатого китайца. Неужели во дворце By Чжона?

Пожилая служанка присмотрелась к нему и торопливо вышла, а через несколько минут в комнату вошла другая женщина. Она тоже была пожилой, но одетой, как подобало хозяйке дома. Пока незнакомка прикладывала прохладную ладонь ко лбу Кайла, он робко произнес:

– Тай-тай?

Его голос прозвучал хрипло, невнятно, но женщина улыбнулась, обрадованная тем, что ее положение признали, и поднесла к губам Кайла чашку с каким-то горьким питьем. На этот раз он узнал привкус хинной коры. Эту кору, редкостное и дорогое исцеляющее средство, доставляли из Южной Америки. Более эффективного лекарства от малярии Кайл не знал. В следующий раз, когда Кайл проснулся, служанка привела к нему в комнату Чэнгуа, главу гильдии купцов. Наконец сообразив, что произошло, Кайл вежливо наклонил голову.

– Приветствую, господин Чэнгуа. Если я правильно понял, я обязан вам жизнью. Вы сделали для меня гораздо больше, чем я заслуживаю…

– Действительно, – сухо откликнулся купец. – За ваши преступления мне пришлось заплатить немало слитков серебра, но, по крайней мере, вы остались живы. Ваша смерть обошлась бы гораздо дороже.

Кайл закрыл глаза, чувствуя себя пятилетним ребенком, которого бранит отец.

– Простите… Мне следовало прислушаться к советам, но… я так хотел увидеть Хошань…

Слегка смягчившись, Чэнгуа ответил:

– Вполне понятное, но опрометчивое желание.

– Я в Кантоне? – Дождавшись, когда Чэнгуа кивнет, Кайл продолжил расспросы: – Когда я поправлюсь, меня снова посадят в тюрьму?

– Нет. Вас отвезут в Макао, а затем доставят в Англию. By Чжон утверждает, что не собирался казнить вас – просто держал под стражей, а тем временем послал в Пекин весть о вашей поимке. Но гонцы не спешили. – На лице купца возникла язвительная усмешка. – Однако опровергнуть слова By Чжона невозможно.

Значит, By Чжон избежит наказания за ничем не оправданную жестокость. Если бы Кайл умер от лихорадки, никто не стал бы обвинять в этом градоначальника. Мнимые казни были развлечением, гораздо более мягким наказанием, чем заслуживал фань цюй – так, во всяком случае, считали чиновники. Никакого дипломатического инцидента: просто китайское правительство благосклонно вернуло на родину британца, нарушившего закон.

– Как вы узнали о том, что я попал в тюрьму?

– Сначала от представителей Ост-Индской компании, потом из письма Мэй Лянь.

Стало быть, жизнью он обязан Трот, и Чэнгуа знает об их отношениях. Наверное, теперь Трот уже в Англии. После нескольких месяцев траура его родные узнают, что он жив. Тут уж ничего не поделаешь. Кайл надеялся только на то, что страшное известие не убило его отца. Такую вину ничем не загладишь.

Гадая, как дорого обошелся его поступок Чэнгуа, Кайл пообещал;

– Я возмещу вам убытки, верну деньги, которые вам пришлось заплатить за меня.

– Нет. Отправляйтесь домой и помните, что за глупость надо платить.

Без улыбки Кайл отозвался:

– А вы умеете сурово наказывать.

– Да. – Чэнгуа оправил халат, поднялся, но не ушел. – Вы похитили моего лучшего драгомана. Поклянитесь, что будете заботиться о ней.

– Я уже дал себе клятву. – Кайл вгляделся в лицо купца, пытаясь понять, о чем он думает. Что значила Трот для Чэнгуа? Она не была ему ни дочерью, ни другом, но, очевидно, он успел привязаться к ней. – Может, что-нибудь передать Мэй Лянь?

Чэнгуа долго думал.

– Скажите ей, что мне будет недоставать ее кунг-фу.

– Непременно.

После ухода купца Кайл в изнеможении вытянулся на постели. Его последнее увлекательное приключение завершилось унижением, он едва не погиб. Стоила ли игра свеч?

Его страдания продолжались много месяцев подряд, он постоянно бранил себя за безрассудство, он перенес болезнь, от которой оправится не раньше чем через несколько лет. А еще он вступил в брак, считая, что тот продлится не всю жизнь, а несколько часов. В попытке помочь Трот он лишил ее будущего.

Будь он трижды проклят. Несчастный глупец.

30

Трот остановила лошадь на вершине холма над длинной подъездной аллеей Уорфилда. Задумчиво поглядывая то на бледно-голубое небо, то на деревья с первыми листьями, точно окутанные зеленоватой дымкой, она произнесла:

– Только теперь я начинаю верить, что и в Англии бывает лето.

Подъехавшая к ней Мериэл рассмеялась.

– Мне понятны ваши сомнения, но лето на самом деле скоро наступит. А пока стоит весна, мое любимое время года, когда оживает вся земля.

– Не могу дождаться, когда увижу ваш сад во всем великолепии.

– Вы непременно должны помочь мне устроить китайский садик, – напомнила Мериэл, поблескивая глазами.

Доминик тоже остановил коня, но в разговор не вмешивался. Он держался скованно, его мысли блуждали где-то далеко, хотя именно он предложил эту полуденную прогулку. Доминик и Мериэл сидели в седлах, как влитые, но охотно согласились ехать неторопливой рысцой по примеру Трот, еще не овладевшей всеми премудростями верховой езды. Она быстро училась, но по-прежнему была благодарна Корице за покладистость и неспешный аллюр.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Трот прибыла в Англию. Пора было покинуть уютное убежище, исполнить обещание, данное у могилы отца, и побывать в Шотландии. А потом придется решить, как и где жить дальше.

– Мне надо обстоятельно поговорить с Домиником, выяснить, каково мое финансовое положение. Может быть, мне удастся купить небольшой дом.

– И не только дом, но лучше бы вы остались здесь, – живо откликнулась Мериэл. – Дети обожают вас, как и мы с Домиником.

Трот улыбнулась, но покачала головой.

– Я не могу провести здесь всю жизнь.

Мериэл переглянулась с мужем и нахмурилась, обнаружив, что он не слушает их.

– Доминик, что случилось?

Он слегка вздрогнул, словно очнувшись от сна.

– Простите… мне пришли в голову странные мысли. – Он помедлил, будто не зная, стоит ли продолжать, и наконец с болью заговорил вновь: – У меня вдруг возникло чувство, что сейчас Кайл въедет в ворота. Прошлой ночью я даже видел это во сне. Нелепо, конечно, но… если бы мой сон сбылся!

Мериэл молча взяла мужа за руку, с сочувствием глядя на него. Трот понимала, как трудно Доминику смириться со смертью брата. Ей тоже было нелегко, во сне она часто видела Кайла вбегающим в дом и со смехом объясняющим, что его смерть – чистейшее недоразумение, а на самом деле он жив и невредим. Трот бросалась к нему в объятия, а потом сон принимал такой оборот, что, вспоминая о нем днем, она густо краснела.

Стараясь отвлечь спутников, Мериэл предложила:

– Давайте доедем до замка. В такой ясный день оттуда видна вся округа, до самого Уэльса.

Когда они начали спускаться с холма, ворота поместья вдалеке вдруг распахнулись, впуская экипаж. Трот уже научилась различать кареты, но эта не походила ни на одну из соседских. Она напоминала скорее наемный кеб, подобный тому, который привез в Шропшир саму Трот.

Доминик издал сдавленный возглас и напрягся, всматриваясь в экипаж.

Что это?..

Внезапно он пустил коня галопом, ринулся вниз по склону холма с головокружительной скоростью. Спустя мгновение Мериэл последовала за мужем.

Гадая, что происходит, Трот направилась за ними более умеренным аллюром. Может, приехал какой-нибудь любимый родственник? Но карета не принадлежала ни Рексхэму, ни леди Люсии, ни ее мужу – все эти экипажи Трот узнала бы с первого взгляда.

Доминик выехал на аллею, жестом велел кучеру остановиться, спрыгнул с коня и распахнул дверцу кареты. Рослый человек почти вывалился оттуда и упал в объятия Доминика. Господи, этого не может быть. Не может быть!

С колотящимся сердцем Трот ударила лошадь пятками в бока и вцепилась в гриву. Ее подхлестывало нетерпеливое желание присоединиться к Доминику и Мериэл, стоящим у кареты.

Этого не могло быть, но глаза не обманывали Трот. Осунувшийся, похудевший, Кайл обнимал брата, по лицу которого струились слезы.

С трудом осадив Корицу у кареты, Трот спешилась, шурша юбками, и вдруг застыла, стесняясь мешать воссоединившимся братьям. Она сдавленно прошептала:

– Не может быть…

– Но вы же не видели его мертвым, – возразила Мериэл. Эти слова мгновенно объяснили Трот, что произошло. Она знала про смертный приговор, слышала выстрелы, но не видела Кайла мертвым. Зажав рот ладонью, она уставилась на Кайла – истощенного, но живого. Живого!

Кайл повернулся к женщинам, не отпуская Доминика, который не только ласково обнимал его, но и поддерживал. Теперь близнецов было нетрудно отличить: Доминик сиял здоровьем и радостью, а Кайл выглядел так, словно едва оправился после долгой болезни.

Желание Трот обнять его поутихло, когда Кайл взглянул на нее тусклыми, безразличными глазами. Господи, неужели он ее забыл? А может… больше не хочет ее видеть? Сердце Трот ушло в пятки.

В этот миг губы Кайла слегка раздвинулись в улыбке.

– Трот, я рад, что ты добралась до Англии благополучно.

По крайней мере, он узнал ее. В Англии, как и в Китае, публичные проявления супружеской привязанности вызывали всеобщее неодобрение. Даже такие любящие пары, как Доминик и Мериэл, в присутствии посторонних вели себя сдержанно. Надеясь, что Кайл просто следует английским обычаям, Трот с запинкой произнесла:

– Я была уверена, что вы погибли, милорд.

– А я так и не поверил в твою смерть, Кайл! – вмешался сияющий Доминик. – Хотя мне не оставалось ничего Другого после того, как я услышал рассказ Трот о казни.

– Я действительно чуть не умер. У By Чжона своеобразное чувство юмора: он обожает устраивать ложные казни. – Кайл пожал плечами. – Но благодаря тому, что Трот сообщила о моей кончине Чэнгуа и Ост-Индской компании, меня увезли из Фэнтана и вырвали из когтей малярии.

Он отстранился от брата и чуть не упал. Встревоженный, Доминик подхватил его.

– Ты выглядишь, как ходячий труп.

– Это не так уж плохо, – возразил Кайл, с трудом удерживаясь на ногах. – Чтобы полностью оправиться после малярии, нужно долгое время. Трот разузнает, как лечат эту болезнь.

– Конечно, а пока тебя надо поскорее отвезти домой. Я поеду с тобой. Мериэл, ты не отведешь мою лошадь в конюшню? – Не дожидаясь ответа, Доминик подсадил брата в экипаж и велел кучеру трогать.

Это болезнь сделала Кайла таким безучастным, решила Трот. Он обессилел во время тюремного заключения и долгого плавания, а малярия не из тех болезней, от которых оправляются быстро.

Но все-таки Трот чувствовала глубокую обиду, пока подводила Корицу к тумбе, чтобы снова сесть в седло. Кайл поздоровался с ней, как со случайной знакомой, а не любимой женой.

Уже садясь в дамское седло, она со всей ясностью осознала, что означает его возвращение: Кайл предложил ей брак только для того, чтобы защитить ее, но быть ее мужем он не собирался. Да, она стала его любовницей. Если бы не смертный приговор, между ней и Кайлом все осталось бы по-прежнему. У Трот задрожали руки.

Мериэл легко вскочила в седло.

– Не ревнуйте Кайла к Доминику, – посоветовала она. – Если они любят друг друга, это еще не значит, что мы с вами безразличны им. По-моему, братская дружба научила их настоящей любви.

Трот с трудом сглотнула, не зная, радоваться ей или печалиться оттого, что Мериэл так легко прочла ее мысли.

– Да, вам незачем ревновать: Доминик любит вас. А мы с Кайлом – совсем другое дело.

Мериэл пустила лошадь по аллее, ведя на поводу жеребца Доминика.

– Да, другое. У вас еще не было случая познакомиться поближе, при обычных обстоятельствах. – Она взглянула на Трот. – Но вы любите его, а он ни за что не предложил бы вам выйти за него замуж, если бы вы не были дороги ему. Сейчас он просто измучен болезнью и путешествием. Наберитесь терпения.

Другого выхода у Трот не было. Но по пути домой она невольно вспомнила свой сон, в котором Кайл чудом возвращался домой и заключал ее в объятия. Напрасно она мечтала о такой встрече.

Брак, заключенный из благородных побуждений, оказался катастрофой.

Кайлу привиделся кошмарный сон: он вновь очутился в тюрьме By Чжона. С трудом проснувшись, он обнаружил рядом с собой теплое женское тело. На столике у постели горела свеча, темные волосы Трот разметались по подушке. Трот была одета и лежала поверх покрывала. Очевидно, она сидела у постели больного, пока не решила вздремнуть.

Собрав остатки воли, Кайл поборол искушение придвинуться поближе и обнять ее. Не со страстью – все его желания угасли в Фэнтане. Но не исчезло стремление обратиться к ней за утешением, особенно теперь, ночью, когда в его памяти воскресли кошмары.

Во время плавания ему с избытком хватило времени подумать о Трот. Будь их брак абсолютно законным, Кайл не нашел бы другого выхода, кроме как примириться с ним, но его законность была в лучшем случае сомнительна. Это означало, что долг Кайла – освободить Трот от всех обязательств, которые она взяла на себя, зная, что их брак продлится всего несколько часов. Она стремилась к свободе и заслуживала ее.

Но теперь, когда и его родные, и сам Кайл признали ее статус леди Максвелл, будет чертовски трудно расторгнуть их брак, не вызвав скандала. Кайл знал, что незапятнанное имя Трот необходимо так же, как свобода.

Он надеялся не застать ее в Уорфилде. Думал, что она давным-давно вернулась в Англию, известила о его смерти Доминика, а затем отправилась в Шотландию. Кайл заранее боролся с желанием еще раз повидаться с ней.

Он испытал потрясение, увидев ее рядом с Домиником и Мериэл. В амазонке она была так прекрасна, выглядела истинной англичанкой, и поначалу Кайл не узнал ее. Робкий Цзинь Кан и услужливая Мэй Лянь исчезли бесследно. Если бы не чудесный восточный разрез глаз Трот, Кайл принял бы ее за новую подругу Мериэл.

Кайл укрыл Трот стеганым одеялом, сложенным в ногах кровати. Днем весна уже вступала в свои права, но ночи были по-зимнему холодными. Кайлу вдруг живо вспомнилось, как смеялась Трот, когда они предавались любви. Но казалось, что эта страсть и радость были в другой жизни. Теперь Трот отдалилась, а Кайл не узнавал самого себя.

Несмотря на все его старания не потревожить Трот, она вдруг открыла глаза и настороженно воззрилась на Кайла.

– Доминик сидел с вами, пока Мериэл не увела его спать. Надеюсь, вам уже лучше, милорд?

– Намного. – Ее настороженность была мучительна для Кайла. Надо поскорее заверить Трот, что он вовсе не намерен ни к чему принуждать ее. – Прости, Трот, я совершил ужасную ошибку. Я самонадеянно считал, что побываю в Хошане и благополучно вернусь в Макао. А в результате ты чуть не погибла, я причинил ужасные страдания моим близким, Чэнгуа пришлось заплатить кучу денег, а положение европейских торговцев в Кантоне осложнилось. И все из-за моего каприза.

– Что сделано – то сделано, – мудро отозвалась Трот. – Расскажите, что с вами стало.

Кайл коротко поведал ей о ложных казнях, сосредоточившись не на своих эмоциях, а на фактах. Даже теперь, спустя много месяцев, ему было невыносимо вспоминать о своем постыдном страхе и горе. Особенно рядом с Трот.

– А потом Чэнгуа спас вас?

– Да, но это случилось не сразу. Поначалу меня считали мертвым, поэтому вице-король и его приближенные не спешили. Но как только Чэнгуа узнал, что меня не казнили, он отправил в Фэнтан своего старшего сына и личного врача с отрядом солдат – на случай, если By Чжон заупрямится. – Кайл невесело усмехнулся. – Негодяй сделал вид, будто ему самому не терпится отделаться от «заморского дьявола». Он охотно расстался со мной, не преминув сообщить, что послал весть в Пекин, прося распоряжений – правда, гонцу было приказано не торопиться. Однако, узнав, что вице-король забирает узника под свою ответственность, By Чжон не стал возражать. Но обо всем этом мне стало известно гораздо позднее.

– От Чэнгуа?

– Он разбранил меня, как напроказившего школьника, и не позволил вернуть ему деньги, которые ему пришлось заплатить за мою провинность.

– Он рассердился на меня? – Выразительное лицо Трот застыло.

– Он сказал, что ему будет недоставать твоего кунг-фу. – Зная, как это важно для Трот, Кайл добавил: – По-моему, он сожалел о разлуке с тобой, и не только потому, что ты была ему полезна. Он ничуть не сердился. Просто… был опечален и желал тебе всего наилучшего.

Трот вздохнула с облегчением.

– Я рада…

– А что случилось с тобой после нашей последней встречи в Фэнтане?

– Я благополучно добралась до Макао. Гэвин Эллиот оказал мне неоценимую помощь, а ваши родные были очень добры ко мне, даже старый дракон… – Трот поспешно поправилась: – То есть ваш отец.

– Старый дракон – подходящее прозвище для него. Кстати, он должен скоро приехать. Едва ступив на землю Англии, я послал письма ему и сестре. – Кайлу следовало бы сначала побывать в Дорнли, но это даже не пришло ему в голову. Узы, связывающие его с братом, были неизмеримо крепче натянутых отношений с графом, превыше долга.

Трот уткнулась лицом в его плечо.

– Что же будет дальше?

– Будь я проклят, если знаю. То, что казалось оправданным в китайской тюрьме, здесь, в Англии, выглядит помешательством. – Он устремил невидящий взгляд в потолок. – Вопрос заключается в том, как вернуть тебе свободу и не вызватъ скандал.

Трот замерла.

– Вы хотите расторгнуть брак?

Речь шла не о его желаниях, а о справедливости. Тщательно подбирая слова, Кайл ответил:

– Перед тобой открыт весь мир, а я… я не собирался жениться. He думаю, что из меня получится хороший муж. Ты заслуживаешь лучшей участи.

– Как вы благородны, – сухо выговорила Трот.

Впервые за несколько месяцев Кайл засмеялся.

– Нет, не благороден, а растерян, но пытаюсь поступить правильно. – Поддавшись порыву, он продолжал: – Но если ты не спешишь расстаться со мной, мы можем подождать, пока я не окрепну. У тебя будет время решить, чего же ты хочешь. Наверное, ты до сих пор не оправилась от потрясения, увидев меня, воскресшего из мертвых,

Трот кивнула.

Кайл провел ладонью по ее шелковистым волосам.

– Прости. Писать тебе было бессмысленно: я знал, что доберусь до Англии раньше, чем ты получишь письмо.

– Это я понимаю. – Голос Трот остался холодным. – А что касается всего остального… если я не ошибаюсь, вы намерены отказаться от исполнения супружеского долга, пока не решите, как нам будет лучше расстаться.

Кайл поморщился. Неужели она что-то заподозрила? Он и вправду боялся, что если они опять станут любовниками, ему не хватит духу отпустить ее. Пытаясь свести разговор к шутке, он ответил:

– Когда ты увидишь Дорнли, ты сама захочешь расторгнуть наш брак. Это самое мрачное поместье во всей Англии.

– Но это ваш дом.

– Он достался мне за мои грехи. – Кайл усмехнулся, издеваясь над самим собой. – Должен признаться, мне не терпится вернуться туда. Семь лет – долгий срок.

Достаточно долгий, чтобы осуществить свою мечту и остаться ни с чем.

31

Дорнли по праву снискал свою репутацию. Над воротами этого возвышающегося на фоне серого холодного неба зловещего строения следовало бы высечь надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Трот отпрянула от окна кареты, не зная, радоваться ей тому, что томительная поездка завершилась, или печалиться, что ее конечная цель так негостеприимна, как и предупреждал Кайл.

Она сидела напротив мужа и его отца в массивной, роскошной карете Рексхэма. Это тесное пространство они делили Два долгих дня, стараясь не встречаться взглядами.

Последние две недели выдались особенно утомительными. Через два дня после возвращения блудного сына к воротам Уорфилд-парка подкатил экипаж лорда Рексхэма. Двумя часами раньше прибыла леди Люсия. Под обычными резкими манерами граф скрывал волнение наседки, под крыло которой только что вернулся потерянный цыпленок. Кайл принимал всеобщие знаки внимания устало, но любезно, а Трот подозревала, что он предпочел бы побыть один.

Но ее мнение никого не интересовало. С тех пор как он появился в поместье и занял отдельную комнату, Трот вдруг почувствовала, что к ней относятся иначе, чем когда Кайла считали погибшим. Нет, никто не был груб с ней, никто не говорил вслух о том, что ей не место в кругу семейства Ренбурн, но Трот казалось, что она вдруг стала никому не нужна. Долгие дни и ночи она постоянно напоминала себе, что Кайл отдалился не только от нее.

Оживлялся он лишь в обществе брата. Доминик стал резким и нетерпеливым со всеми, кроме Кайла, и Трот чувствовала, что от одного брата другому передается энергия ци, силы Доминика питают его близнеца. А может, все это ей просто мерещилось. В практичной Англии обычаи и поверья далекой родины порой казались Трот смешными суевериями.

К счастью, Мериэл по-прежнему была добра к ней. Она не давала Трот скучать, поручала ее заботам детей, брала с собой на прогулки, вместе с ней работала в оранжерее, предвкушая возможность с наступлением теплых дней пересадить растения в сад.

Но в Дорнли Трот не могла рассчитывать даже на поддержку Мериэл. Проведя в Уорфилде десять дней, Кайл оправился настолько, что согласился вернуться в родовое гнездо. Старик Рексхэм так спешил перевезти сына к себе, словно не верил в его возвращение. А может, он стремился разлучить Кайла с Домиником и впредь держать наследника при себе. Трот догадывалась, что в планах графа ей вообще не отведено места.

Несмотря на желание постоянно быть рядом с мужем, Трот терпеливо выжидала и надеялась, что со временем Кайл переменится к ней. Она одевалась, говорила и вела себя, как подобало английской леди, стремясь заслужить одобрение Рексхэма. Порой она ловила озадаченный взгляд Кайла, который будто не узнавал ее, и догадывалась, что он удивлен тем, как быстро она переняла манеры знатной дамы. Трот с детства была наделена талантом подражания, а от матери унаследовала утонченную женственность.

Карета остановилась перед крыльцом Дорнли, лакей поспешил открыть дверцу и опустить подножку.

Очутившись под дождем, Трот вздохнула с облегчением. Она была бы рада провести два дня в пути наедине с Кайлом, но присутствие Рексхэма все меняло. Несомненно, и граф хотел побыть вдвоем с сыном. А Кайл? Вероятно, он радовался тому, что в дороге его избавили от разговоров.

В холле Дорнли – холодном, гулком, совершенно пустом – выстроилась длинная шеренга слуг, почтительно встречающих наследника графа. Из вежливости Кайл поздоровался с каждым, пройдя вдоль шеренги, а Трот в это время ждала в сторонке, замечая, с каким любопытством посматривают на нее обитатели замка.

К ее удивлению, Кайл, покончив с приветствиями, подошел к ней, взял ее под руку и подвел к слугам. – Моя жена, леди Максвелл.

При этих словах в ее душе вспыхнула искра надежды. Но пока Кайл представлял ей старших слуг, она заметила, что Рексхэм недовольно поджал губы. Экономка повела Трот в ее комнаты, и Трот мысленно вновь поклялась быть терпеливой и вести себя безупречно, как подобает английской леди.

Больше она ничего не могла поделать, разве что молиться и надеяться.

Проведя в Дорнли неделю, Трот поняла, почему Кайл сбежал отсюда. Любой знаток фэн шуй пришел бы в ужас от многочисленных острых углов, тесноты в одних комнатах и зияющей пустоты в других, общей атмосферы мрачности и уныния.

Но, наверное, этот дом вполне устраивал ее мужа, который блуждал по комнатам, как привидение, – любезный, но настолько отчужденный, что даже во время разговоров оставался погруженным в свои мысли. Очевидно, его терзала болезнь похуже малярии и истощения. Болен был его дух, а не плоть. Любопытство и жажда жизни, которые так поразили Трот при первой встрече с Кайлом, улетучились, от него словно осталась пустая оболочка.

Трот хотела помочь ему, но не знала, как, и боялась ошибиться. К тому же ей было нелегко поддерживать свой дух, упавший за целую неделю, проведенную в доме, похожем на мавзолей, за окнами которого непрерывно лил дождь.

Чтобы скоротать время, Трот читала, осматривала комнаты, осторожно знакомилась со старшими слугами, но больше всего ждала хоть какого-нибудь ободрения со стороны мужа. Власть над ее сомнениями и надеждами находилась в его руках. Именно ему полагалось сделать первый шаг.

Выдержит ли он пышный прием, который Рексхэм решил устроить назавтра в честь возвращения сына? В Дорнли была приглашена вся знать округи. Кайл знаком почти со всеми гостями, но многолюдное сборище наверняка утомит его. Саму Трот перспектива приема ужасала, она решила остаться в своей комнате. В отличие от рождественского бала в Уорфилде здесь ее никто не хватится.

Неожиданно сквозь тучи выглянуло солнце. Расчесывая волосы, на ночь заплетенные в косу, Трот любовалась в окно великолепными холмами Нортхемптоншира. После дождя вся зелень пошла в рост, под деревьями расцвели ярко-желтые нарциссы, живые изгороди покрылись первой листвой. Теперь Трот понимала, почему Кайла так тянуло на родину – но не в унылый отцовский дом, а к удивительной природе.

Пока Трот скручивала волосы в скромный узел на затылке, ей в голову пришла удачная мысль – предложить Кайлу верховую прогулку. Может быть, он будет рад показать ей поместье. Рексхэм, страдающий подагрой, не сможет сопровождать их, и они с мужем побудут час-другой вдвоем. Если повезет, они разговорятся и смогут насладиться обществом друг друга, как когда-то в Китае.

Предвкушая удачную прогулку, она позвонила, зовя Бесси, свою новую горничную, и приказала подать амазонку. Если Кайл откажется, она прокатится одна. После длительного бездействия ее тело жаждало движения.

Упражнениями, поддерживающими поток ци, она не занималась с тех пор, как они покинули Хошань.

Сначала путешествие пешком отняло у нее слишком много сил, потом ей пришлось ютиться в тесной корабельной каюте. В Уорфилде, где любую ее причуду восприняли бы как должное, она порывалась возобновить тренировки, но, подумав, решала, что им нет места в жизни чопорной леди Максвелл.

Трот поспешно позавтракала чаем, поджаренным хлебом и джемом. Обедала она в столовой, в обществе Кайла и Рексхэма, но завтрак попросила подавать ей в комнату, чтобы не усиливать напряжение, царящее в доме.

С помощью Бесси Трот облачилась в амазонку, сшитую из скромного темно-синего сукна. Изобретательная портниха отделала ее золотым галуном на манер армейского мундира, и результат получился поразительным.

Подхватив длинные юбки, Трот сбежала по лестнице, чувствуя прилив веселья и оптимизма. Может, Кайлу настолько понравится прогулка, что он проявит интерес и к другому, более интимному галопу…

Упрекнув себя за недостойные мысли, Трот подумала, что они приходят к ней в голову слишком часто. Желание Кайла угасло, но ее по-прежнему влекло к нему, ей приходилось сдерживаться, чтобы поминутно не касаться его руки. Еще труднее было не броситься к нему в объятия, надеясь поцелуем воспламенить страсть.

Всему свое время. Встретив в холле дворецкого, Трот спросила:

– Вы не знаете, где лорд Максвелл?

– Кажется, в кабинете, миледи. – Хокинг окинул одобрительным взглядом ее амазонку. – Прекрасный день для прогулки, миледи. Уверен, лорд Максвелл не откажется составить вам компанию.

– Надеюсь.

Хокинг родился и вырос в Дорнли и питал безграничное уважение к молодому хозяину. Трот чувствовала в нем своего молчаливого союзника.

Осматривая замок, она узнала, что кабинет – уютная комната, прилегающая к большой библиотеке.

Благодаря камину, письменному столу и нескольким удобным креслам кабинет был одной из самых милых комнат дома. Как приятно было бы сидеть здесь по вечерам, слушая Кайла…

Трот прошла по библиотеке и уже взялась за ручку двери, ведущей в кабинет, когда услышала изнутри голоса. Хрипловатый и резкий явно принадлежал Рексхэму.

– Вот вы где, Максвелл. На этот раз вам от меня не спрятаться.

– Вот как? – рассеянно отозвался Кайл. – До сих пор это мне удавалось.

Похоже, ни отец, ни сын не услышали шагов Трот. Она медлила, не зная, уйти или постучаться в дверь. Терять такой чудесный день было жаль, к тому же Кайлу пошли бы на пользу свежий воздух и солнце.

Под Рексхэмом скрипнуло кресло.

– Когда вы наконец поговорите с этой девушкой?

Трот похолодела. Кайл предостерегающим тоном уточнил:

– Полагаю, вы имеете в виду мою жену?

– Она вам не жена, – возразил старик. – Вашу смехотворную церемонию сочли бы незаконной даже в Шотландии. А поскольку она состоялась в Китае, ей грош цена. Вы должны расстаться с ней и выбрать достойную жену.

– Хотя законность церемонии сомнительна, мы оба считаем, что она связала нас прочными узами.

– Значит, она была вашей любовницей, черт побери! Нет, я вас не виню – она смазливая плутовка, даже чересчур. И вы ни за что не стали бы ломать эту комедию, если бы не знали, что на следующий день вас казнят.

– Да, я действительно думал прежде всего о своей смерти, – устало подтвердил Кайл, – но дело не в этом. Я дал клятву, я не могу расстаться с Трот.

– Нет, можете и сделаете это! Я был готов признать ее вашей вдовой, но только не следующей графиней Рексхэм!

– Отчего же?

– Ради всего святого, не прикидывайтесь глупцом, – с отвращением выпалил Рексхэм. – Она китаянка, и будь я проклят, если допущу, чтобы у следующего графа Рексхэма были раскосые глаза!

Дрожа, Трот опустилась в кресло. Все ее старания вести себя, как подобает английской леди, оказались тщетными. По мнению Рексхэма, ее смешанная кровь перевешивала весь ее ум, безупречные манеры и кротость.

– Могло случиться так, что ко времени появления этого гипотетического младенца вы давным-давно покоились бы в могиле, – сухо заметил Кайл. – Я пообещал Трот покровительство и по своей воле дал ей мое имя. Разве честь позволяет графу Рексхэму нарушить клятву только потому, что обстоятельства изменились?

Он ни словом не упомянул о любви, страсти и даже о дружбе. Для него она была просто подопечной. Обузой.

– Поскольку она помогла вызволить вас из тюрьмы, нельзя просто взять и вышвырнуть ее, – согласился Рексхэм. – Вы в состоянии проявить щедрость. Благодаря содержанию в две тысячи фунтов в год она станет богатой женщиной. Пусть отправляется в Лондон и обзаводится какими угодно любовниками. Вы у нее не первый и наверняка не последний.

Трот закрыла пылающее лицо ладонями, слушая ледяной голос Кайла.

– Добродетель и честь Трот безупречны, и я не позволю оскорблять ее ни вам, ни кому-нибудь другому. Надеюсь, я выразился ясно?

Оцепенев, Трот решила, что должна быть благодарна уже за это. Но Кайл вновь подразумевал долг, а не привязанность.

Не в силах выдержать дольше, она вскочила и бросилась в холл, слыша, как затихают за ее спиной голоса. К счастью, ни на лестнице, ни в коридоре ей никто не встретился. У себя в комнате она упала на кровать и свернулась в тугой, дрожащий комочек.

Ее брак распался. Брак? Нет. Она считала Кайла мужем, а он так и не привык воспринимать ее как жену. Она стала для него обременительным сувениром, привезенным из путешествия.

И даже если его до сих пор влечет к ней, брак даст трещину, не выдержав решительных протестов Рексхэма. Упорство Кайла постепенно иссякнет, он капитулирует, потому что сын обязан повиноваться отцу. Места для Трот в Дорнли нет, и поскольку законность ее брака оспаривается, нет смысла задерживаться здесь.

Более того – Трот не желала оставаться в Дорнли. Будьте прокляты и Рексхэм, и Максвелл! Она – дочь Поднебесной империи. Услышав, как и отец, и сын отвергли ее, она убедилась, что фань цюй и вправду варвары. Уж лучше умереть, чем остаться здесь! Ей не нужны ни Ренбурны, ни их жалость.

Охваченная безумной яростью, она позвонила, вызывая горничную, и сама начала собирать вещи. Дорожный сундук был слишком велик, но у Трот нашлась пара саквояжей. В один она сложила самую необходимую одежду, во второй – вещи, привезенные из Китая. За остальным имуществом она пришлет позже – Ренбурны наверняка будут рады отделаться и от самих вещей, и от их хозяйки.

Нет, она просто исчезнет. В отсутствие недостойной жены, к тому же не связанной с ним законными узами, Кайл сможет жениться на одной из кокетливых белокурых девушек, которые толпой окружали его после церковных служб в Уорфилде, и станет толстым и скучным, как и подобает английскому джентльмену.

Дождавшись Бесси, Трот приказала:

– Помогите мне снять амазонку, а потом прикажите подать экипаж.

Горничная вытаращила глаза, увидев наполовину заполненные саквояжи.

– Миледи, что это?

– Никому ни слова!

Прикусив губу, девушка расстегнула амазонку и поспешила передать приказ хозяйки конюху. Трот переоделась в простое платье, которое могла застегнуть сама, без помощи горничной. Амазонку она оставила брошенной на пол, более не заботясь о порядке и атмосфере Дорнли.

Вежливость требовала оставить Максвеллу записку, а Трот не хотелось уподобляться неучтивым «заморским дьяволам». Она быстро написала: «Лорд Максвелл, вы и ваши близкие хотели избавиться от меня. Ваше желание исполнено». И она подписалась китайскими иероглифами, составляющими имя Мэй Лянь.

Взяв по саквояжу в каждую руку, она вышла в коридор и выглянула в боковое окно. К ее облегчению, экипаж уже ждал у крыльца. Трот удалось спуститься вниз незамеченной. У экипажа она велела кучеру:

– Довезите меня до ближайшего постоялого двора, где останавливаются дилижансы.

Как и Бесси, кучер изумленно уставился на ее багаж.

– Что это, миледи?

Трот смерила его разгневанным взглядом. Кучер поспешно уложил в экипаж саквояжи и подсадил Трот.

Как только карета тронулась с места, Трот откинулась на бархатные подушки и перестала сдерживать дрожь. Все кончено. Она не кто иная, как любовница, покидающая своего любовника, и чем скорее она уедет, тем лучше.

Денег, полученных от Кайла перед началом путешествия и от Гэвина Эллиота перед отплытием в Англию, ей хватит на много месяцев. Она отправится в Шотландию. Может быть, какой-нибудь эдинбургской торговой компании нужен клерк, владеющий китайским. А если нет, она найдет применение своим знаниям в Лондоне. Захочет ли Эллиот знаться не со вдовой друга, а с бывшей любовницей делового партнера? Если нет, не важно. Она готова взяться за любую работу.

Трот обернулась, в последний раз окинув Дорнли взглядом сухих глаз. Ей требовалась помощь лорда Максвелла, чтобы добраться до Англии, и она получила эту помощь, а также деньги, которые не дадут ей умереть с голоду. Они с Максвеллом исполнили обязательства друг перед другом, больше их ничто не связывает.

Ничто.

32

Кайл прилагал все мыслимые усилия, чтобы пропускать слова отца мимо ушей, но когда граф зашел слишком далеко, равнодушие Кайла сменилось холодной яростью. Он стиснул кулаки, борясь с желанием ответить ударом на оскорбления.

– Добродетель и честь Трот безупречны, и я не позволю оскорблять ее ни вам, ни кому-нибудь другому. Надеюсь, я выразился ясно?

Рексхэм был шокирован.

– Как вы смеете так разговаривать с отцом?

– Долг мужчины защищать жену превыше его сыновнего долга, – отрезал Кайл. – Вы считаете, что Трот недостойна меня. Но на самом деле я недостоин ее.

Граф раздраженно махнул рукой.

– Если вы настаиваете, я готов поверить, что она чиста, как первый снег, и делает честь себе подобным. Но все-таки вам она не жена.

– Вы решительно отказываетесь признать ее моей женой? В таком случае я вам не сын. Можете без колебаний лишить меня наследства.

Лицо Рексхэма приобрело багровый оттенок.

– Вы прекрасно знаете, что так поступить я не могу! Титул и почти все состояние достанутся вам. Они перейдут по наследству к старшему сыну от старшего сына, как и должно быть.

Кайл вспыхнул.

– И это значит, что я не могу жить так, как пожелаю, и у вас нет выхода?

– Да. Неужели я не вправе надеяться на вашу рассудительность и чувство долга?

Кайл поднялся и начал раздраженно вышагивать по комнате, стук сердца отдавался у него в висках. С самого приезда домой он избегал оставаться с отцом наедине, зная, что спор неизбежен, а он пока не мог разрешить противоречие между долгом перед Трот и обязанностями наследника Рексхэма. Но дольше откладывать неприятный разговор было невозможно. Как положить ему конец, не доводя дело до смертельных обид и разрыва?

Отношения Кайла с графом с давних лет представляли собой сложное сочетание привязанности, долга и напряжения. Старик унаследовал поместье уже после того, как оно пришло в упадок, и упорным трудом привел в его в порядок. Он стал справедливым и изобретательным землевладельцем и добросовестным членом палаты лордов. Но когда речь заходила о семье, граф всеми силами оберегал близких и требовал от них беспрекословного подчинения.

Напомнив себе о достойных восхищения качествах отца, Кайл произнес почти спокойно:

– В путешествии я скучал по вас, отец, Я вернулся не для того, чтобы вновь ссориться с вами.

Рексхэм переменился в лице.

– Вы никогда не называли меня отцом.

– Значит, самое время начать. Я ценю ваше мнение, но не позволю вам распоряжаться моей жизнью, как в детстве.

– Я вовсе не собирался распоряжаться вашей жизнью! Я просто… просто пытался уберечь вас от ужасной ошибки…

Кайл грустно улыбнулся. Его отец деспот, но руководствующийся благими намерениями.

– Трезвость суждений – это прекрасно, но на ошибках мы учимся.

Губы отца нехотя растянулись в улыбке.

– Вы правы, но нелегко сидеть сложа руки, видя, как твой сын губит себя.

– А когда вы были ребенком, вам тоже было невыносимо сидеть сложа руки и видеть, как ваш отец губит все семейство Ренбурн?

– Пожалуй, да. – Рексхэм озадаченно потер подбородок. – Об этом я никогда не думал…

За долгие месяцы, проведенные в тюрьме By Чжо-на, Кайл успел подумать о многом, искал взаимосвязь тех событий, о которых редко вспоминал. Страдания подобно безрассудству помогают приобретать опыт. Пришло время поделиться своими прозрениями, упрочить отношения с отцом.

– Вряд ли наш брак с Трот окажется прочным, но быть ему или нет – решать ей. Если она придет к выводу, что сможет быть счастлива без меня, я попрощаюсь с ней и пожелаю всех благ. – Произнеся эти слова, Кайл вдруг поразился боли, вызванной мимолетной мыслью о расставании с Трот. – Если же она предпочтет остаться леди Максвелл, а это вряд ли, я снова сочетаюсь с ней браком в церкви, чтобы никто не смел сомневаться в законности нашего союза. Но решение должна принять она.

– Не позволяйте чувству долга ввести вас в заблуждение, Максвелл, – печально отозвался отец. – Если вы расстанетесь, вам обоим будет легче. Если она и вправду сокровище, она без труда найдет заботливого мужа, а вы выберете себе достойную жену. Такую, которая понимает, что значит быть графиней.

– Но почему вы так невзлюбили Трот? Только потому, что она наполовину китаянка? Мир уже не такой, как прежде, отец. Лорд Ливерпуль на четверть индус, а он целых пятнадцать лет занимал пост премьер-министра. В жилах членов английской королевской семьи есть примесь африканской крови, как у их родственников, королей Португалии. Империя разрастается, брачными узами все чаще сочетаются дети разных рас. Почему бы и Ренбурнам не присоединиться к их числу?

– Дело не в ней, а в том, что я не желаю, чтобы в жилах моих внуков текла китайская кровь. – Рексхэм нахмурился. – Более того, эта девчонка действует мне на нервы. Она… слишком уж покладиста. Чересчур подобострастна, хитра и скрытна. Я никак не могу догадаться, что у нее на уме, и это меня тревожит.

– Трот подобострастна? – Кайл ошеломленно перебрал в памяти события последних недель. Да, Трот старалась быть почти незаметной, вела себя тихо, как и он сам.

– По-моему, все дело в том, что она просто застенчива и к тому же не уверена в своем положении. Но уверяю вас, она не льстива и не скрытна. Она удивительна, и этим она обязана в первую очередь своему происхождению.

После долгого молчания Рексхэм заметил:

– Она и вправду небезразлична вам?

– Да. – Кайл не собирался признаваться в глубоких, сложных чувствах, которые пробуждала в нем Трот. – Судьба свела нас с Трот. Если она покинет меня, так тому и быть, но если у меня появятся дети, а у вас – внуки, их матерью станет Трот, и больше никто. – Он невесело усмехнулся. – Так что молитесь, чтобы она решила расстаться со мной.

Рексхэм тяжело поднялся.

– Я буду молиться о том, чтобы вы были счастливы, Максвелл. Но, пожалуй, это невыполнимая просьба.

Кайл уставился на дверь, закрывшуюся за Рексхэмом. По своему обыкновению, старик закончил спор, выказав поразительную проницательность. Неужели он давно постиг беспокойную душу своего наследника?

Долгое время Кайл сидел в кабинете, размышляя о своей жизни. С тех пор как он попал в тюрьму, его словно затягивала черная трясина, его преследовали кошмары и мучила нерешительность. Он должен вырваться из этого болота ради своих близких.

И конечно, ради Трот, терпение и нетребовательность которой безграничны. Надо призвать на помощь всю силу и решимость, чтобы подарить ей свободу, а не удерживать ее в Дорнли. Кайл знал, что ему будет недоставать Трот, как солдату недостает ампутированной конечности, но он не имел никакого права держать ее взаперти, раз не мог предложить ей любовь.

Открыв глаза, он заметил, что за окном светит солнце. Пожалуй, они с Трот могли бы прокатиться верхом. Доминик говорил, что она уже неплохо держится в седле. Возможно, во время прогулки им удастся разговориться.

Эта мысль заставила его задуматься о том, что стало с ослом Шеном. Кайл успел привязаться к упрямому животному, несмотря на его костлявую спину.

Охваченный предвкушением, он позвонил, зовя дворецкого. Дождавшись Хокинга, он спросил:

– Вы не знаете, где сейчас леди Максвелл? Я не прочь предложить ей верховую прогулку.

Хокинг удивленно поднял брови.

– Разве ее светлость не нашла вас? Ей в голову пришла та же мысль, она недавно спрашивала о вас.

– Вот как? Нет, сегодня утром я ее не видел. – Кайла осенила пугающая догадка. Если Трот шла за ним в кабинет, она могла стоять у двери в разгар спора с Рексхэмом. И если она успела что-нибудь услышать…

Встревоженный, Кайл быстро поднялся в комнату Трот, надеясь не застать ее плачущей. Узнав о том, что Рексхэм презирает ее за то, что она наполовину китаянка, она будет убита горем.

Кайл постучал в дверь, но ответа не дождался. Постучав вновь, он осторожно повернул ручку и открыл дверь.

То, что он увидел, было гораздо хуже слез. В спальне царил беспорядок, ящики комода остались выдвинутыми, одежда грудами валялась на кровати и на полу. Кайлу было трудно поверить, что здесь живет аккуратная Трот. Точнее, уже не живет: вид комнаты явно свидетельствовал о том, что Трот покинула дом. Кайл прошелся по комнате, огляделся и вызвал горничную. Наверное, эта девушка – кажется, Бесси – знает, куда уехала ее госпожа.

В этот момент Кайл заметил на каминной доске записку, схватил ее, развернул и прочел: «Лорд Максвелл, вы и ваши близкие хотели избавиться от меня. Ваше желание исполнено».

Он скомкал записку в кулаке. Горничная вошла в комнату и пугливо присела.

– Да, милорд?

– Вы знаете, куда уехала леди Максвелл? – Кайл поразился тому, как бесстрастно прозвучал его голос.

– Нет, сэр, но она велела подать ей экипаж.

– Большой или один из маленьких?

– Маленький.

Кайл начал лихорадочно соображать. Если бы Трот отправилась в далекую поездку, кучер прежде спросил бы разрешения у хозяина дома – значит, она добралась до ближайшего города, где дождалась дилижанса, едущего в Лондон. Нет, не в Лондон – скорее в Шотландию. Он давно обещал отвезти ее туда, но ему не хватало сил сдержать слово.

Но теперь Кайл ощутил прилив энергии. Вернувшись к себе в комнату, он быстро сменил домашнюю одежду на костюм для верховой езды. Внизу он столкнулся с отцом.

– Вам повезло, – язвительным тоном сообщил он. – Трот случайно услышала наш разговор и покинула дом. Я надеюсь убедить ее вернуться, но если она откажется, мне не в чем ее винить.

– Проклятие! Этого я не хотел. – Рексхэм нахмурился. – Может, она охотнее согласится вернуться сюда, если узнает, что я скоро уезжаю? Начинается парламентская сессия, мне пора в Лондон. Правда, покинуть дом до приема в вашу честь я не могу, но уеду сразу после него. Только не спешите, разберитесь во всем сами и дайте девушке подумать.

Кайл заморгал, удивленный предложением отца.

– Не знаю, поможет ли это, но совет разумный. Благодарю вас.

Рексхэм иронически усмехнулся.

– Полагаю, уж лучше внуки с примесью китайской крови, чем вообще никаких. – Он повернулся и зашагал через холл, звучным голосом зовя секретаря.

В конюшне Кайл сам оседлал каракового жеребца, напомнившего ему о Пегасе. Старший конюх Маллой, который почти тридцать лет назад учил близнецов ездить верхом, появился, когда Кайл затягивал подпругу.

– А вы сейчас в состоянии править норовистым конем, милорд?

Кайл насторожился.

– Он часто сбрасывает всадников?

Конюх хмыкнул.

– Нет, только когда он не в духе. Ручаюсь, Нельсон вам понравится.

Маллой оказался прав. Едва Кайл вскочил на спину жеребца, Нельсон так заплясал на месте, что Кайл не удержался и вылетел из седла, с силой ударившись об пол. Мальчишка-конюх схватил Нельсона за узду, к Кайлу подбежал встревоженный Маллой.

– Вы не ушиблись, милорд?

Выругавшись сквозь зубы, Кайл отстранил конюха.

– Со мной ничего не случилось.

Он отряхнулся и решительно направился к Нельсону. Как глупо! Он совсем забыл, что целый год не сидел в седле. Осел Шен не в счет. Такого горячего коня, как Нельсон, следовало с самого начала поставить на место. Почти всю жизнь властность была второй натурой Кайла, но в Китае он утратил ее.

С видом человека, сознающего свою власть, Кайл взялся за поводья и несколько минут гладил коня по шее, не давая ему отпрянуть. Решив, что Нельсон укрощен, Кайл снова забрался в седло. На этот раз он был готов к проказам жеребца и предугадывал его резкие движения.

Когда Кайлу удалось заставить Нельсона застыть на месте, Маллой одобрительно заметил:

– Вижу, вы не растеряли мастерства.

– Разве что стал неповоротливым. – Кайл рысью выехал со двора, а потом пустил коня бешеным галопом по холмам, направляясь к Нортхемптону.

В том, что он разыщет Трот, Кайл не сомневался. Но как быть дальше?

33

Быстро нахлынувшая усталость помешала Кайлу во всей полноте насладиться поездкой. Малярия подточила его силу и выносливость, тюрьма в Фэнтане сломила мятежный дух.

Поскольку он скакал наперерез, то должен был опередить карету Трот. Если повезет, он отыщет ее на постоялом дворе. Если же она уже уехала, кто-нибудь наверняка заметил, в какой дилижанс она села.

Но что, черт возьми, сказать ей при встрече? Кайл избегал разговоров с Трот по той же причине, по которой уклонялся от бесед наедине с отцом. Он знал, что любой спор будет мучителен для него, и был еще не готов к такому испытанию. Но как и следовало ожидать, промедление только осложнило его положение. Судя по состоянию спальни Трот, она покинула Дорнли в ярости оттого, что была оскорблена до глубины души.

Хуже всего было то, что ей пришлось уехать, чтобы начать новую жизнь, о которой она так долго мечтала. Преданность и обязательность – вот что удерживало ее в Дорнли, хотя ей явно не нравился этот дом. Но Кайлу было нестерпимо больно думать, что они расстались в ярости.

Молясь о том, чтобы догнать Трот, он въехал на постоялый двор Джорджа, передал Нельсона на попечение конюха, вошел в дом и разыскал хозяина.

– Я Максвелл, – представился Кайл. – Скажите, у вас не останавливалась высокая, красивая женщина, с виду иностранка?

– А как же, – отозвался хозяин постоялого двора с профессиональной осторожностью, но вместе с тем любезно, чтобы не рассердить важную персону. – У вас к ней дело, сэр?

– Я ее муж.

– А, вот оно что! Стало быть, она не мисс Монтгомери, а миссис Максвелл. Леди в маленькой гостиной, ждет дилижанса, отправляющегося на север. Сюда, сэр.

Обрадованный тем, что так легко разыскал Трот, Кайл последовал за хозяином. В маленькой гостиной помещались обеденный стол и полдюжины потертых, но удобных стульев. Трот сидела за столом, перед блюдом с хлебом, сыром и луком. Услышав шаги, она вскинула голову, и кровь отхлынула от ее лица.

– Насколько я понимаю, ты услышала все, что отец имел глупость сказать мне сегодня утром, – выпалил Кайл. – Мне очень жаль.

– Жаль? – В ее глазах сверкнула ярость, она вскочила. – Ваш отец презирает меня, вы сами считаете меня тяжкой обузой, как дряхлую гончую, которая зажилась на этом свете! Мне следовало бы принести извинение семейству Ренбурн – за то, что своим присутствием я нарушила чистоту воздуха в Дорнли!

Кайл поморщился.

– Мой отец был очень груб и резок, но в конце концов мы с ним поняли друг друга…

Трот перебила:

– Поняли друг друга? Вы согласились, что наш так называемый брак – фикция, осталось только выбрать благопристойный способ избавиться от моего присутствия. Так вот, я нашла этот способ. Больше я никогда вас не потревожу. – В ее глазах отражались гнев и боль.

– Нет, Трот! – Кайл шагнул к ней, не в силах видеть, как она оскорблена. – Я считаю наш брак законным, и я думал, что и ты того же мнения. Пожалуйста, вернись домой, и мы подумаем вместе, как быть дальше.

– В этот омерзительный дом я не вернусь никогда! – Она схватила со стола острый нож. – Лучше умереть!

Кайл застыл на месте.

– Неужели положение кажется тебе настолько безвыходным?

Ее лицо исказило бешенство.

– Вы ничего не понимаете! Если вам мало того, что уже случилось, – получайте! – Она приставила острие ножа к горлу и сделала движение всем телом вперед, так что нож вдавился в кожу.

Ужаснувшись, Кайл бросился к ней, схватил ее за руку и попытался вырвать нож. Не удержавшись на ногах, оба упали на вытертый ковер. Трот старалась выскользнуть, Кайл прижал к полу ее руку с ножом. Она неистово отбивалась, лягалась, царапалась, рвалась к своему единственному оружию.

– Будьте вы прокляты! – выкрикнула она. – Будьте прокляты все вы!

– Господи, Трот, не делай этого, не надо!

Она была не только гибкой, но и невероятно сильной, способной отразить нападение шестерых крепких мужчин, а Кайл не смел прибегнуть к запрещенным приемам, боясь причинить ей боль. Его силы были на исходе, он удерживал Трот только тяжестью собственного тела.

Распростершись поверх Трот, прижав к полу ее руки, он в отчаянии произнес:

– Как мы дошли до такого? Ведь прежде ты была такой нежной…

Она перестала вырываться и уставилась на него, тяжело дыша.

– Все дело в том, что вы жалеете, что вообще встретились со мной. – она безутешно разрыдалась.

– Это у тебя есть причины проклинать меня. – Не встретив сопротивления, Кайл отобрал у Трот нож, отшвырнул его подальше, сел и привлек Трот к себе на колени, покачивая, как ребенка. – Поклянись, что больше никогда не попытаешься покончить самоубийством, Трот. Это не выход, каким бы мрачным тебе ни казалось положение.

– К чему жить в мире, где мне нет места? – сквозь всхлипы возразила она. – Даже в Кантоне я нашла свою нишу, пусть и не такую, о которой мечтала.

Угрызения совести терзали Кайла.

– Будь у меня возможность совершить самоубийство в Фэнтане, я не задумался бы ни на секунду – и сделал бы ошибку. Сейчас мне живется невесело, но все-таки лучше, чем в темнице By Чжона, и, даст Бог, со временем моя жизнь изменится к лучшему. Как и твоя.

– Но вы здесь свой, а я – нет. И никогда не буду своей.

Кайл пригладил ее шелковистые волосы, в которых мелькали рыжеватые пряди.

– Я не виню тебя за то, что ты решила покинуть Дорнли, – это унылое, жуткое место, а я и пальцем не шевельнул, чтобы помочь тебе освоиться там. Прости. Я был обязан позаботиться о тебе, но не сумел.

– Обязаны? – Трот выпрямилась и широко раскрыла глаза. – Мы ничего не должны друг другу, лорд Максвелл. Я проводила вас в Хошань, вы помогли мне добраться до Англии. Мы выполнили свои обещания, и теперь пойдем каждый своим путем.

– Но этим наши обещания не исчерпываются. – Он с болью вгляделся в ее прекрасное, экзотическое лицо, заглянул в длинные глаза, припухшие от слез. – Я сглупил, думая, что можно стать любовниками и так же легко забыть об этом.

Трот отвела взгляд.

– Стать любовниками было очень просто, а мысль о браке никогда не приходила мне в голову. Но после церемонии я… начала считать вас мужем. Напрасно, правда? Вы были правы: никто не посмел оспаривать наш брак, пока вас считали мертвым. Но вы живы, и теперь мне ясно, что я никогда не была вам женой.

– Для меня эта церемония была такой же настоящей и законной, как для тебя. В то время я считал, что нашел замечательный выход. – Кайл коснулся ее щеки, Трот вздрогнула, и он отвел руку. – Вернись в Дорнли, хотя бы ненадолго. Мне невыносимо думать, что мы расстались в гневе.

Трот закрыла глаза, из-под ее ресниц вновь заструились слезы.

– Нет. Я прилагала все старания, но то и дело допускала какую-нибудь оплошность. Мне никогда не стать английской леди – потому, что я китайская шлюха.

– Не смей так называть себя! Это отвратительно и несправедливо.

– Ваш отец считает иначе.

– Он ошибается.

– И все-таки он ваш отец.

Возразить Кайлу было нечего.

– Но почему, черт побери, ты так стремишься стать английской леди? Я не просил об этом и сомневаюсь, что ты услышала такую просьбу от Доминика и Мериэл.

– Слишком долго меня презирали за то, что я не такая, как все, – прошептала Трот. – Я думала, в Англии все будет по-другому. Но и здесь я такая же чужая, как в Китае.

Кайл зажал ее руку в ладонях.

– Одни люди ненавидят тех, кто не похож на них, а другие восхищаются различиями. Которых ты предпочтешь видеть своими друзьями?

От неожиданности Трот всхлипнула.

– Я… никогда не думала об этом.

– И неудивительно, ведь ты почти всю жизнь чувствовала себя изгоем. Я не стану обманывать тебя, Трот: повсюду в Англии ты будешь привлекать внимание своим необычным лицом. Но почти все англичане терпимы и дружелюбны. Где бы ты ни поселилась, у тебя вскоре появятся друзья, которые будут считать тебя удивительной, прекрасной женщиной.

– Если верить вам, все так просто!

– Не слишком просто, но вполне возможно. – Он сжал ее ладонь. – Поживи еще немного в Дорнли, и мы найдем способ вернуть тебе свободу, не погубив твою репутацию.

Трот скривила губы.

– Дорнли создан самим дьяволом для того, чтобы угнетать человеческий дух.

– Так сделай его другим. Ты рассказывала мне о фэн шуй, искусстве создания гармоничной атмосферы. Я разрешаю тебе превратить Дорнли в уютный уголок. Сказать по правде, я буду Даже рад таким переменам – ведь я обречен провести там всю жизнь.

– Сомневаюсь, что лорд Рексхэм позволит мне хозяйничать в доме.

– Он позволит, обещаю тебе. А еще он решил в скором времени уехать в Лондон – его ждут дела в палате лордов. Он покинет нас на следующий день после приема.

Трот в нерешительности прикусила нижнюю губу, потом покачала головой.

– Какой в этом смысл? Чем раньше я уеду, тем быстрее утихнет скандал. Если я отправлюсь в Шотландию, в дороге называясь собственным именем, кому какое дело, что когда-то я была леди Максвелл?

Кайлу не хотелось отпускать ее. Но приводить такой довод, как его желание, было нелепо.

– Кажется, я придумал способ расстаться, не вызвав скандала. Никто, кроме моих ближайших родственников, не знает, что произошло между нами в тюрьме, а они не станут обсуждать наши личные дела с посторонними. Мы дали друг другу клятву, прибегнув к старинной брачной церемонии, но существует и другой шотландский обычай, называемый обручением. Это нечто вроде пробного брака, в который люди вступают, чтобы проверить, подходят ли они друг другу. Через год и один день после обручения они могут расстаться – по обоюдному согласию или желанию одного из них.

– А если родится ребенок?

– Отец обязан обеспечивать его. Зачастую такие пары решают заключить постоянный союз, а если нет, они вправе расстаться, не запятнав свою репутацию, и позднее найти себе новых спутников жизни.

– Странные обычаи у шотландцев, – сухо заметила Трот. – Но при чем тут мы?

– Мы можем объяснить, что я хотел помочь тебе покинуть Китай и потому мы обручились, а я объявил тебя леди Максвелл. Когда с момента обручения пройдет один год и один день, ты сможешь покинуть мой дом. Это объяснит, почему до сих пор тебя представляли как леди Максвелл, тем более что это правда. Мы не… сожительствовали, поэтому достаточно будет говорить, что мы заключили временный брак ради удобства, чтобы помочь тебе.

Трот вскинула голову, когда он упомянул о сожительстве, но ограничилась кратким ответом:

– А вы находчивы, лорд Максвелл.

– Благодарю.

Трот скривила губы.

– Это был не комплимент.

– Год выдался для меня трудным, и я готов принимать комплименты в любом количестве. – Радуясь тому, что ему удалось вызвать на лице Трот улыбку, Кайл поднялся и помог ей встать. – Такое изложение событий не будет чистой правдой, но прозвучит убедительно и поможет спасти твою репутацию.

– Я не такая важная особа, чтобы заботиться о репутации, но обручение звучит солиднее, чем фиктивный брак.

– Значит ли это, что ты согласна вернуться в Дорнли? – с трепетом спросил Кайл. – Подумай, как приятно будет перевернуть этот мавзолей вверх дном и сделать его более пригодным для жизни.

Трот прищурилась, мысленно прикидывая, как ответить.

– Пожалуй, до конца года я выдержу. А вы отвезете меня в Шотландию? С вами мне было бы легче…

Разыскать родственников покойного отца леди Максвелл было бы проще, чем мисс Монтгомери.

– С удовольствием, хотя нам придется подождать несколько недель, пока не установится погода. А в Шотландии я покажу тебе наш дом в горах. Побывав в Киннокберне, ты узнаешь о Шотландии больше, чем из рассказов отца.

– Но если я вернусь, я перестану разыгрывать чопорную английскую леди, – предупредила Трот. – Почти всю жизнь мне пришлось притворяться, носить маску, и это мне осточертело.

– Понимаю. Я объехал полмира, чтобы выяснить, кто я такой. Ты тоже проделала долгий путь. Может, именно в Дорнли тебе суждено узнать свое истинное "я". – Он крепко пожал руку Трот. – Только, пожалуйста, пообещай мне, что больше никогда не попытаешься совершить самоубийство.

Трот криво улыбнулась.

– В последний момент я отвела бы нож. Я просто хотела показать, как сильна моя ярость.

– И добилась своего. Наверное, у меня прибавилось седых волос, – отозвался Кайл. – Хотя мне недостает обаяния Доминика, еще никогда женщина не грозила самоубийством, лишь бы сбежать от меня. Весьма прискорбно.

– Вы считаете, что Доминик обаятельнее вас?

– Определенно. К тому же он более покладист. А я унаследовал отцовскую непримиримость. Но я исправлюсь.

– Мудрое решение. – Трот окинула его лукавым взглядом. – В переменах нуждается не только дом.

Она вышла из комнаты, предоставив Кайлу нести ее саквояжи. Ее поведение резко переменилось: прежде робкая и почти незаметная, она стала властной и непредсказуемой. Кайлу оставалось лишь гадать, какой была бы Трот, если бы не пыталась оправдать ожидания окружающих.

Он подозревал, что она стала бы неотразима.

34

О недавних надеждах придется забыть навсегда, решила Трот после возвращения в Дорнли. До сих пор она лелеяла неосуществимую мечту – что Кайл признается ей в любви и объявит ее своей законной женой при условии, что она станет респектабельной леди.

Ее иллюзии развеялись, когда стало ясно, что Кайлу и в голову не приходило сохранить их брак. Она нравилась ему, он желал ей добра, считал, что многим обязан ей – но не представлял ее в роли жены. Хорошо еще, что он не намекал на ее смешанное происхождение подобно его отцу.

Как повезло Констанции быть возлюбленной этого человека!

Надежды Трот сменились чувством тоски, одиночества и свободы. Ей стало все равно, что подумают о ней окружающие, – ведь скоро она покинет Дорнли. Рексхэма она поприветствовала холодным кивком, не удосуживаясь быть почтительной с ним. Его оскорблений она не забыла и не простила.

Рексхэм отвел взгляд, явно стыдясь своей несдержанности, но, не делая попыток извиниться. Трот сомневалась, что он вообще умеет просить прощения. Но в глубине души она восхищалась прямотой старика. Он презирал ее, считал, что она погубила жизнь его сына, и не стеснялся открыто заявлять об этом.

Трот часто напоминала себе, что через несколько дней старик уезжает в Лондон. Ко времени его возвращения она уже покинет Дорнли, и оба они будут только рады этому.

Она не раз удивлялась иронии судьбы, понимая, что после возвращения Кайла изо всех сил старалась быть англичанкой, но вместо этого выглядела покорной, как самые робкие и забитые китаянки. С нее довольно! Теперь она будет вести себя, как подобает сильной, своенравной шотландке. А это значит, что она вспомнит о своем китайском наследии, и не важно, что подумают о ней местные жители.

Трот представила, как их потомки будут передавать из уст в уста легенды о сумасбродной китаянке, которую наследник Ренбурна привез на родину из путешествия, и довольно усмехнулась. В провинции такие истории живут подолгу, постоянно пополняясь новыми красочными подробностями.

На следующее утро она встала на рассвете, облачилась в свободную простую тунику и широкие штаны, привезенные из Китая, и вышла из молчаливого дома в сад. Своими строгими клумбами и бордюрами он ничуть не будил воображение, ему недоставало очарования садов Чэнгуа и Мериэл, но цветы уже распускались, земля излучала жизненную силу. День обещал быть ясным.

Трот медленно начала выполнять упражнения тайцзицюань. Господи, она совсем потеряла форму! Ее суставы затвердели, мышцы ослабли за месяцы бездействия. Будь здесь Чэнгуа, он расправился бы с ней в два счета.

Осознав, что их поединки больше никогда не повторятся, Трот испытала острое сожаление. Хотя в присутствии Чэнгуа она держалась скованно, их связывали особые узы. «Спасибо, почтенный Чэнгуа, за то, что ты нашел в своем доме место для сироты-полукровки!»

Она попыталась представить себе, как энергия ци исходит из земли и втекает в ее ступни, разливается по конечностям. Сначала она не чувствовала ничего, но постепенно ощутила пульсацию. Ци была настоящей, что бы там ни твердили лишенные воображения англичане. Повсюду чувствовался пульс жизни, а в его равновесии таились сила и гармония.

Час энергичных упражнений утомил ее физически, но принес бодрость, какой Трот не ощущала давным-давно. Как она сглупила, решив забросить привычные занятия!

Выкупавшись, Трот впервые за время пребывания в Дорнли спустилась в столовую к завтраку, На столе выстроилась впечатляющая шеренга блюд под серебряными крышками, а у Трот после утренней прогулки и тренировки появился аппетит.

Она уже заканчивала завтрак, когда появился Кайл и налил себе чашку дымящегося кофе.

– До меня дошли слухи, что ты здесь. Ты не против, если я составлю тебе компанию?

– Как вам угодно. – Будь она проклята, если еще раз посмотрит на него преданным собачьим взглядом, жаждая его близости. Тем более что Кайл никогда не замечал ее взглядов.

Но Трот не удержалась и стала наблюдать, как Кайл наполняет свою тарелку. Он по-прежнему выглядел истощенным, а сегодня двигался особенно скованно.

– Вам нездоровится?

– Вчера я слишком много времени провел в седле, не говоря уже о том, что Нельсон сбросил меня еще в конюшне. – Кайл подлил ей неплохого китайского чая сорта «сучжон» и занял место напротив. – Кстати, вчера мне пришло в голову предложить тебе верховую прогулку – так я и узнал, что ты тоже хотела пригласить меня прогуляться, и это решение имело плачевные последствия.

– Не такие уж плачевные. Скорее… поучительные.

– И все-таки слишком серьезные. – Кайл неловко поерзал на стуле. – Пожалуй, лучше мне день-другой не садиться в седло. Но надеюсь, в конце недели ты не откажешься прокатиться со мной? Я не прочь показать тебе поместье, да мне и самому не терпится побывать в давно знакомых местах.

Именно об этом Трот мечтала еще вчера. Судьба насмехалась над ней. Но от прогулки она бы не отказалась и теперь.

– Я охотно поеду с вами, если в вашей конюшне найдется смирная лошадь для меня.

– Уверен, это можно устроить. – Кайл принялся за яичницу с ветчиной. – Сегодня днем перед приемом в доме будет царить суматоха. Ты появишься на балу?

– По-моему, на это нет причин. Я не собираюсь жить здесь всю жизнь и не желаю, чтобы на меня глазели.

– В таком случае гости решат, что мы что-то скрываем, тем более что по округе уже ходят слухи о тебе. В сущности, это идеальный повод опробовать историю о нашем обручении. Чем больше народу узнает официальный вариант, тем быстрее к нему привыкнут. – Кайл улыбнулся, но его глаза остались серьезными. – К тому же я буду рад, если ты выйдешь к гостям.

Черт бы побрал этого человека! Он опять вознамерился превратить ее в свою собачонку. Но доводы показались Трот разумными.

– Хорошо, я спущусь вниз, но ненадолго.

Кайл усмехнулся.

– Когда мы решим, что с нас хватит, мы улизнем. Да. Но поодиночке, а не вдвоем.

В тот вечер Трот вымылась тщательнее обычного и как следует просушила волосы. К тому времени как она нехотя начала одеваться, большинство гостей уже собралось. Трот решила надеть лавандовое шелковое платье, сшитое для рождественского бала в Уорфидде, – более нарядного туалета в ее гардеробе не нашлось.

Бесси почтительно вынула платье из шкафа.

– Как красивы вы будете в нем!

Трот провела ладонью по плотному шелку, вспоминая Рождество. Тогда ей было страшно, но вместе с тем радостно. Она чувствовала, что ее окружают доброжелательные люди. Но сегодня предстояло совсем другое испытание.

Думая о бале, она вспомнила Джену Карри, знакомую Мериэл и Доминика, и ее слова: «Не стоит забывать, что вы наполовину китаянка. Старательно подражая англичанам, вы будете обделять саму себя».

Трот отвергла этот совет, мечтая только об одном – стать своей в семье Ренбурнов. Но она потерпела фиаско, о чем недвусмысленно заявил лорд Рексхэм. Когда-то Трот восприняла его подарок как знак того, что ее приняли в семью, но Мериэл сразу сообразила, что старик сделал это в память о Кайле.

«К дьяволу лорда Рексхэма!» Трот надоело угождать ему и пытаться всеми силами сохранить брак с Кайлом. Сегодня она исполнит свою давнюю мечту, станет настоящей китайской дамой.

– Я передумала, – сказала она горничной, открыла нижний ящик комода и вынула подарки, полученные от Кайла в Кантоне. Эти вещи она выложила из сундука собственными руками, Бесси к ним ни разу не притронулась.

Следом за бельем, драгоценностями и духами на свет был извлечен великолепный алый халат, расшитый цветами и бабочками. Трот бережно разложила его на постели. К счастью, халат почти не измялся.

Бесси прикоснулась к нему так, будто боялась, что он растает в воздухе.

– О, миледи! Это китайская вещь?

Трот кивнула.

– Сегодня я надену ее.

– Но… я не знаю, как вам помочь… – растерялась Бесси.

– Помощь мне не понадобится. Китайскую одежду надевать проще, чем европейскую. – Надев белье и штаны, Трот облачилась в халат и застегнула длинный ряд пуговиц от плеча до колен. На миг собственное отражение изумило ее: она увидела перед собой женщину в алом наряде новобрачной, но не невесту. Трот подавила вздох. – Ну, что скажете, Бесси?

Глаза горничной стали круглыми и огромными, как блюдца.

– Такой красоты я никогда не видывала! Но эти штаны… прилично ли женщине носить их?

– В Китае – да. – Улыбнувшись, Трот села к туалетному столику, вспомнив, как ее саму шокировал низкий вырез лавандового платья. Теперь ее грудь и шея были скромно прикрыты, она чувствовала себя удобнее, чем в корсете и облегающем платье. Умело уложив волосы в высокую изысканную прическу, она воткнула в густые пряди позолоченные шпильки.

Наконец Трот открыла лакированную шкатулку, где хранила краску для лица – спрессованные пластинки в форме цветков лотоса. Ее подмывало накраситься, как для представления ко двору китайского императора, но она передумала, не желая вызывать лишние пересуды. Вместо этого она нанесла немного румян на щеки, подкрасила губы и брови.

Застегнув на шее резные нефритовые бусы, она смочила шею и запястья капелькой духов из подаренного Кайлом хрустального флакона. От тепла ее тела опьяняющий аромат усилился. Трот взяла изящный веер слоновой кости и обернулась к горничной.

– Надеюсь, я никого не шокирую?

Бесси покачала головой.

– Все будут потрясены вашей красотой, миледи.

– Вот и отлично. – С улыбкой на губах и нестерпимьн желанием поразить гостей Трот направилась к лестнице, ведущей в бальный зал.

Принимать давних друзей и соседей было приятно, но чересчур утомительно. Однако препоручить обязанности хозяина Кайл никому не мог: у Рексхэма случился приступ подагры, и он предупредил, что уйдет к себе пораньше. Исчезновение и Кайла, и его отца гости сочли бы неучтивостью. К счастью, предполагался не раут, а неофициальный прием с танцами, карточными играми и застольем.

Миловидная белокурая дочь лорда Хэмилла, живущего близ Кеттеринга, преградила путь Кайлу, идущему через гостиную. Кайл знал эту семью, но успел почти забыть ее, к тому же у Хэмилла было несколько миловидных и белокурых дочерей. Девушка оживленно защебетала:

– Я поспорила с сестрами, что вы ни за что не вспомните меня. Вы поможете разрешить наш спор?

– Вы одна из прелестных мисс Хэмилл, – отозвался Кайл, поспешно перебирая давние воспоминания.

– С этой задачей вы справились. А которая из них? – Ее глаза лукаво блестели.

– Разумеется, самая прелестная.

Рассмеявшись, девушка игриво хлопнула его веером по плечу.

– Нет, так не пойдет! Когда-то вы знали мое имя. А вот и подсказка: наши инициалы идут в алфавитном порядке.

На вид девушке было лет двадцать – значит, она еще училась в школе, когда Кайл покинул Англию. Наверное, это младшая из дочерей Хэмилла. Кайл задумался. Анна, Барбара, Диана…

– Стало быть, вы мисс Элоиза.

– Угадали, угадали! Ради этого стоило проспорить! – Она захлопала ресницами, став одновременно шаловливой и серьезной. Отчего-то рядом с ней Кайл почувствовал себя дряхлым стариком.

Но где же Трот? Кайл опасался, что она передумала и решила не спускаться к гостям.

И вдруг он услышал со всех сторон изумленный шепот. Кайл обернулся, и у него перехватило дыхание при виде Трот, застывшей в дверях бального зала. Высокая, гибкая, закутанная в переливающийся алый шелк, она казалась блистательным павлином среди серых голубей. Ее темные волосы были высоко подняты, обнажая стройную шею, загадочное выражение лица придавало ей особую, ни с чем не сравнимую притягательность.

Томно обмахиваясь веером, она окинула зал взглядом и слегка приподняла брови, заметив рядом с Кайлом Элоизу Хэмилл. Забыв про собеседницу, здравый смысл и сдержанность, Кайл торопливо подошел к Трот и взял ее за руку.

– Ты бесподобна, – прошептал он. – Ты решила свести с ума все мужское население Нортхемптоншира старше десяти лет?

– Отнюдь. – В ее глазах заплясали лукавые искры, когда она заметила, как изумленно воззрился на нее Рексхэм. – Я оделась, как подобает скромной китайской даме.

– Которых в здешних краях отродясь не видывали, – подхватил Кайл, не сводя с нее глаз. В любой одежде Трот была прелестна, но нарядный туалет как нельзя более выгодно подчеркивал ее восточную красоту. Она выглядела, как несравненная китайская наложница, цена которой – целая империя.

Кайл подвел ее к отцу, стоящему в окружении местных землевладельцев, в том числе герцога Кэндовера, лорда-наместника графства. Кэндовер кивнул Кайлу.

– Рад видеть вас целым и невредимым, Максвелл.

– А как рад я сам! Позвольте представить вам мою жену, господа. Мы обручились в Китае.

Рексхэм нахмурился, но Кайл решил приписать эту гримасу боли, вызванной подагрой, а не недовольству по адресу временной снохи. Трот грациозно поклонилась. Что подумали бы гости, увидев настоящий котао – поклон, при котором Трот простерлась бы ниц, коснувшись лбом пола? Но, к облегчению Кайла, от котао Трот воздержалась. Светское общество Нортхемптона не привыкло к подобным зрелищам.

Кэндовер поклонился в ответ.

– Рад познакомиться с вами, леди Максвелл.

– Клянусь Иовом, она редкостная красавица! – воскликнул лорд Хэмилл.

– Я слышал, что у китайцев бывает сколько угодно жен и наложниц, – с интересом заметил сэр Эдвард Суитин. – Им повезло!

Престарелый лорд Уитби, известный своей расчетливостью, разразился дребезжащим смешком.

– Вы обручились? Чтобы попробовать одно лакомство, а потом пуститься на поиски следующего? Очень умно, Максвелл!

– Мы обручились, дабы соблюсти приличия, – возразила Трот на своем английском с отчетливым шотландским акцентом. – Я очутилась в затруднительном положении, а лорд Максвелл любезно помог мне покинуть Китай и перебраться в Англию.

Последовала неловкая пауза, мужчины пытались осознать смысл ее слов. Герцог Кэндовер опомнился первым. С насмешливой улыбкой он заметил:

– А вы удивительно хорошо владеете нашим языком, леди Максвелл.

Трот обратила на него взгляд сияющих глаз.

– Мой отец был шотландцем, по-английски я говорю младенчества.

– Шотландцем? Так вот почему вы похожи на иностранку! – пошутил сэр Эдвард.

Неловкость рассеялась, все рассмеялись, даже Трот.

– Мой отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что я вышла замуж за англичанина, но, к счастью, я только обручена, поэтому скоро буду свободна!

– Законность церемонии обручения, состоявшейся за пределами Шотландии, можно оспаривать, но так уж сложились обстоятельства, – вмешался Кайл, недовольный тем, как старательно Трот подчеркивала временный характер их союза.

Сэр Эдвард заявил:

– Ни один джентльмен не отказался бы прийти на помощь такой прекрасной даме.

Вспомнив, что сэр Эдвард одинок, богат и считается завидным женихом, Кайл поспешил предложить:

– Не хочешь ли потанцевать, дорогая?

– Благодарю, не откажусь.

Кайл повел ее прочь от недавних собеседников.

– В Уорфилде тебе случалось танцевать вальс?

– Нет, ведь я носила траур по усопшему супругу. Но я внимательно наблюдала за танцорами.

Трот встала в позу, подав одну руку Кайлу, а вторую положив ему на плечо. Заметив обольстительный взгляд Трот, он понял, как неразумно поступил, пригласив ее на вальс. В нем зашевелилось давно угасшее желание. Китайский наряд Трот не включал перчатки, и Кайл с невероятной остротой ощущал прикосновение ее пальцев к руке и плечу.

Учить Трот танцевать вальс не понадобилось. Ее наблюдений и природной грации хватило, чтобы быстро усвоить несложные па. Кайл невольно воскликнул:

– Да у тебя талант!

Трот бросила на него соблазнительный взгляд из-под опущенных ресниц.

– Вальсировать не труднее, чем заниматься вин чунь.

Кайл сообразил, что и сейчас она затеяла поединок. Она до сих пор сердилась, но не на него и даже не на Рексхэма. Похоже, Трот восстала против мира, который не оправдал ее ожиданий.

Ему отчетливо вспомнился пещерный храм, где они впервые занимались любовью, а Трот рассказывала ему об энергии Ци. В самом сердце гор оба обрели счастье. Но за близость с Кайлом Трот пришлось отдать то, что было дорого ей. Он надеялся, что в будущем она сумеет снять доспехи и встретит мужчину, которому сможет доверять.

Пока они кружились по залу, желание Кайла нарастало. Проклятие, только этого ему не хватало! Он и без того будет тосковать по Трот, когда она уедет, а страсть усилит его страдания.

Кайл надеялся лишь на то, что до истечения срока, назначенного им вместе с Трот, его силы не восстановятся: постоянно видеть Трот и знать, что физическая близость невозможна, с каждым днем становилось все труднее. Но отказываться от встреч с ней Кайл не мог, перед разлукой он спешил запастись воспоминаниями.

В них он отчаянно нуждался.

35

Трот предчувствовала, что прием станет для нее серьезным испытанием, и не ошиблась, хотя Кайл старался поддержать ее. Поладить с мужчинами оказалось очень просто. С изрядной долей цинизма Трот предположила, что для многих из них она символизирует экзотическую фантазию, поэтому они держались дружелюбно, и только старики недоверчиво хмурились.

А вот женщины – совсем другое дело. Когда Кайл представил ее самым влиятельным дамам округи, десять пар глаз впились в нее с нескрываемым любопытством и враждебностью. Трот была для них не только иностранкой, но и хищницей, похитившей одного из самых достойных женихов Англии. К тому же большинство дам еще не слышали об обручении и не подозревали, что вскоре Кайл вновь будет свободен. Прежде чем завязалась беседа, к Кайлу подошел слуга и что-то негромко сказал. Кайл нахмурился и повернулся к Трот.

– Прости, мне надо уйти на несколько минут. Я постараюсь вернуться поскорее.

Трот почувствовала, как ему не хочется оставлять ее на милость местных общественных судей в юбках.

Первой заговорила леди Суитин, вдовая мать сэра Эдварда, в голосе которой звучала холодная любезность:

– Как вы находите Нортхемптоншир, леди Максвелл?

Подавив желание ответить, что любой без труда найдет графство, стоит только нанять экипаж с кучером, Трот отозвалась:

– Здесь чудесно, но климат холоднее того, к которому я привыкла.

Две дамы переглянулись, и одна произнесла шепотом, но так, чтобы услышали все:

– Странное существо! Где, по-вашему, Максвелл нашел ее?

– Уверена, в таком месте, о котором порядочным женщинам не полагается знать, – последовал язвительный ответ.

Пресекая перешептывание недовольным взглядом, леди Суитин продолжала:

– Несомненно, вы станете украшением нашего светского общества, леди Максвелл.

Возникла неловкая пауза, но тут к ним подошла роскошно одетая женщина.

– Леди Суитин, представьте меня вашей прелестной собеседнице, – благожелательным тоном попросила она.

– Это леди Максвелл, ваша светлость. – Леди Суитин перевела взгляд на Трот. – Позвольте представить вам герцогиню Кэндовер.

В золотистых волосах герцогини поблескивали серебряные нити, морщинки вокруг глаз свидетельствовали о том, что ей давно перевалило за сорок, но она по-прежнему была ослепительно прекрасна. Судя по тому, как почтительно обращались к ней другие гостьи, в их кругу она занимала положение тай-тай. Трот поклонилась.

– Знакомство с вами – честь для меня, ваша светлость.

– Скорее, для меня. Я с давних пор очарована Китаем. Надеюсь, вы не откажетесь рассказать мне об этой стране. – Герцогиня коснулась рукава Трот, украдкой подмигнув ей серовато-зеленым глазом. – Ваш наряд великолепен. Впервые вижу такую искусную вышивку.

С появлением герцогини напряжение рассеялось. Белокурая молоденькая девушка, с которой недавно беседовал Кайл, с детской непосредственностью воскликнула:

– Я думала, у всех китайцев желтая кожа, а у вас она светлая, как у англичанки!

– Кожа у китайцев бывает нескольких оттенков, но только не желтого, – объяснила Трот. – Моя мать родом из той части Китая, где живут преимущественно люди с очень светлой кожей. А мой отец – шотландец.

Лед был сломан, несколько молодых женщин завели расспросы о наряде Трот, ее украшениях, о жизни китаянок. Их объединяло стремление одеться и причесаться так, чтобы подчеркнуть достоинства своей внешности. Еще Трот поняла, что ее приняли благодаря языку. Поскольку она свободно говорила по-английски, дамы вскоре забыли о ее необычной одежде и разрезе глаз и принялись болтать с ней, как с чистокровной англичанкой. Или, по крайней мере, с шотландкой.

Кайл вернулся, когда Трот потягивала шампанское и развлекалась беседой с герцогиней, которая дружелюбием не уступала Мериэл и могла похвастаться бурным прошлым. Трот задумалась, представится ли им случай познакомиться поближе, и с сожалением поняла, что рассчитывать на это не стоит. Увидев Кайла, герцогиня обратилась к нему:

– Вам удалось разнообразить светские беседы в Нортхемптоне, введя в наш круг эту юную леди, Максвелл. С чем вас и поздравляю!

Кайл признательно улыбнулся.

– Я так и думал, что вы легко найдете общий язык. Вы позволите пригласить мою жену на танец?

– Ну, если вы настаиваете… – Герцогиня оглядела зал. – И мне пора отвлечь мужа от скучных разговоров и потанцевать. – Дружески взмахнув рукой, она отошла.

Кружась по залу вместе с Трот, Кайл заметил:

– Раз ты покорила герцогиню, можно считать светский дебют удачным. – Он ласково улыбнулся: – В юности я был безумно влюблен в нее. К счастью, она не стала смеяться над моими чувствами.

Трот догадалась, что Кайл до сих пор питает к герцогине нежные чувства: не увлечься этой женщиной было невозможно.

– Зачем вас разыскивал слуга? Вы куда-то уходили.

– Отец хотел видеть меня, прежде чем покинул зал.

– Он бросил гостей? – удивилась Трот.

Кайл ловко отвел ее в сторону, чтобы не столкнуться с другой парой. Трот давно заметила, что он опытный танцор.

– У него разыгралась подагра – мучительное воспаление суставов, в случае моего отца – суставов больших пальцев ног. Сейчас он у себя в спальне, бранит камердинера.

Неожиданно для себя Трот посочувствовала старому графу.

– У моего отца случались приступы подагры. В Китае знают одно средство, которое не лечит, но снимает боль.

– Ты готова помочь моему отцу после того, как он оскорбил тебя?

– Я просто хочу, чтобы завтра он покинул дом, как предполагалось, – сухо объяснила Трот.

Кайл улыбнулся.

– Убедительная причина. Проводить тебя наверх?

Трот кивнула, и после окончания танца они ускользнули из зала. В спальне Рексхэма они застали старого слугу, переминающегося с ноги на ногу в углу, и самого графа, сидящего в массивном кресле. Его правая нога возлежала на мягком пуфе, он что-то жадно пил из стакана.

Кайл бесцеремонно отобрал у отца стакан и перенес графин на другой стол.

– Насколько мне помнится, врач строго запретил вам пить, особенно во время приступов.

– Поставьте графин на место, дерзкий мальчишка! – взревел Рексхэм, потянулся за стаканом, но не сумел встать и снова рухнул в кресло. Его лицо лоснилось от пота.

Он гневным жестом указал на Трот:

– Какого дьявола ты притащил сюда ее?

– Мой отец страдал подагрой. Туй на, китайский массаж обычно помогал ему, – объяснила Трот.

– Будь я проклят, если стану лечиться по способу варов!

– Как вам угодно, милорд. – Поклонившись, Трот направилась к двери.

– Постойте, – раздался голос Рексхэма. – Что вы намерены со мной делать?

Должно быть, нестерпимая боль заставила «старого дракона» побороть неприязнь.

– Все тело пронизывают энергетические линии. Нажимая на них в определенных местах, можно изменить силу потока энергии и облегчить боль, а иногда и исцелить болезнь. Но как вы понимаете, я не опытный врач. Мне просто известны точки, которые помогают снимать боль при подагре. – Она указала на правую ногу графа. – Я буду довольно сильно нажимать на несколько точек на внутренней поверхности щиколотки. Если повезет, боль утихнет.

Граф неловко поерзал в кресле.

– Думаю, попытка не повредит. А вы возвращайтесь к гостям, Максвелл. Невежливо оставлять их одних.

Уходя, Кайл ободряюще улыбнулся Трот. Она подозвала к себе камердинера Рексхэма:

– Смотрите, что я буду делать. Если мой способ поможет, вы будете применять его сами.

Встревоженный, но заинтересованный, камердинер наблюдал, как Трот встала на колени и вдавила большой палец в кожу на щиколотке графа. Старик вздрогнул, крепко схватился за подлокотники, но не потребовал прекратить лечение.

Надеясь, что она не забыла расположение точек, Трот взялась за работу, негромко объясняя камердинеру, как надо действовать. Сделав все возможное, она поднялась.

– Вам лучше?

Рексхэм подозрительно взглянул на нее из-под бровей.

– Боль уже не так сильна, но она рано или поздно должна была утихнуть сама.

– Очень может быть, – согласилась Трот. – Спокойной ночи, лорд Рексхэм.

Но прежде чем она покинула комнату, граф снова остановил ее.

– Признаться, я почти не чувствую боли, – резким тоном сообщил он. – Но почему вы согласились помочь мне?

– Долг каждого христианина – помогать своим врагам. – Трот саркастически усмехнулась. – При этом враги испытывают угрызения совести.

Рексхэм разразился лающим смехом.

– Не могу поверить, что когда-то считал вас подобострастной особой!

– Вы даже не пытались познакомиться со мной поближе, милорд. – Трот поклонилась и вышла, зная, что сумела завоевать уважение свекра. Но это не важно, скоро она покинет Дорнли. Зато старого графа еще долго будет мучить раскаяние.

Несмотря на то, что накануне Трот легла спать поздно, она проснулась рано, чтобы заняться упражнениями ци. Над землей висел туман, утренняя прохлада пробирала до костей, поэтому ей пришлось сразу начать двигаться, чтобы не озябнуть.

Переходя ко второй последовательности упражнений, Трот увидела, что за ее спиной Кайл бесшумно повторяет каждый ее жест. Трот не знала, усмехнуться ей или выказать недовольство.

– Пройдет немало времени, прежде чем вы овладеете этим искусством, милорд, – сухо заметила она, переходя к медленным, плавным упражнениям под названием «руки-облака».

– Значит, будет лучше, если я начну брать уроки у единственного мастера во всей Англии. – Едва заметно морщась, Кайл подражал ее грациозным жестам. – Поездка верхом по-прежнему напоминает о себе. Ты не против, если я позанимаюсь вместе с тобой? Обещаю, я не стану отвлекать тебя, но все пойму, если ты предпочтешь моему обществу упражнения ци и туман.

Трот и вправду наслаждалась одиночеством, но, услышав предложение Кайла составить ей компанию, тут же согласилась.

– Как вам угодно. Кстати, как себя чувствует лорд Рексхэм?

– Неплохо, во всяком случае, отъезд в Лондон откладывать не придется, – усмехнулся Кайл. – Ты покорила его.

Радуясь, что оставшееся время в Дорнли она проведет без «старого дракона», Трот всецело отдалась тайцзицюань. Кайл быстро схватывал новые приемы, он хорошо помнил уроки, полученные по пути в Хошань. К тому времени как Трот покинет Дорнли, он успеет многому научиться. Упражнения помогут ему поддерживать равновесие энергии, свободному течению которой сейчас что-то мешает.

Перейдя в медитативное состояние, Трот почти забыла о Кайле и двигалась все быстрее. И вдруг она увидела, как Кайл опустился на влажный дерн, схватившись за бок.

– Кайл! – Она подбежала и упала возле него на колени. – У вас приступ малярии?

– Ничего серьезного, – заверил он, задыхаясь и прижав ладонь к боку. – Просто от резких движений закололо в боку. Я совсем ослабел, Трот.

Она села на пятки.

– Но для человека, которого еще недавно считали погибшим, вы на редкость подвижны.

– Вести о моей смерти были сильно преувеличены, – усмехнулся Кайл и осторожно выпрямился. – Худшее из последствий малярии – длительная слабость. Последний приступ случился у меня где-то возле мыса Доброй Надежды, но даже теперь, несколько месяцев спустя, я настолько слаб, что не смогу совладать и со щенком.

– Да, я смогла бы победить вас со связанными за спиной руками, – подтвердила Трот.

– Унизительно, но справедливо. – Кайл с гримасой боли поднялся на ноги. – Пожалуй, на сегодня хватит, иначе в дом меня придется нести на носилках.

– Я тоже позанималась достаточно. – Солнце быстро съедало туман, воздух теплел – по меркам английской весны. – Встретимся позднее, а сейчас я хочу осмотреть сад. Из-за дождей я его почти не видела.

Кайл зашагал рядом с ней по дорожке.

– Думаешь, как улучшить фэн шуй сада?

– Вряд ли я успею многое сделать до отъезда: чтобы создать хороший сад, нужны годы. Но привнести в него такой элемент, как вода, можно уже сейчас. Вид водопадов и прудов успокаивает.

Кайл оглянулся на мрачную громаду дома.

– Я подумываю построить здесь оранжерею, как в Уорфилде. Она пойдет на пользу фэн шуй?

– Может быть. А если вы хотите и впредь заниматься китайской гимнастикой, устройте в оранжерее площадку, окруженную растениями. Они создают отличную ци и потому необходимы для помещений, в которых проходят занятия, тем более что в таком холодном климате под открытым небом нельзя тренироваться большую часть года.

– Ты не поможешь мне распланировать оранжерею? – Кайл вел Трот по вымощенной кирпичом дорожке в глубину сада. – Объясни мне основные принципы фэн шуй. Или это слишком сложно?

– Я вовсе не мастер фэн шуй. Но это искусство с детства интересовало меня, и когда я видела, как работают мастера, я ходила за ними по пятам и засыпала их вопросами: с чего начать?

Трот задумалась о триграммах ба гуа, о делении на секторы, о мириаде правил, касающихся цвета, формы, места и других особенностей предметов обстановки.

Вспоминая рассказы старого садовника из Макао, услышанные в детстве, Трот заговорила:

– Прежде всего фэн шуй предназначен для создания полезного для здоровья баланса энергии во всем доме, что в конечном итоге приносит удачу. В Уорфилд-парке превосходная ци. Мериэл никогда не слышала о фэн шуй, но они с Домиником восприимчивы к окружающей обстановке, поэтому им удалось сохранить в доме и в саду гармоничную атмосферу, которая, по-моему, существовала и прежде. Похоже, Уорфилд любим всеми его обитателями – и прежними, и нынешними.

– А Дорнли обитатели терпели, но не любили. С чего ты намерена начать?

Трот оглянулась на дом, темнеющий вдалеке на фоне неба.

– Надо посадить вокруг дома вьющиеся растения, чтобы смягчить острые углы. Благодаря им дом станет более живописным.

– Предлагаю плющ. Удивительно простое решение. – Кайл придирчиво оглядел серое каменное здание. – И это все?

– Острые углы и прямые линии нарушают гармонию – в особенности подъездная аллея, которая тянется от ворот до парадной двери Дорнли. Это отравленная стрела, нацеленная прямо в сердце дома. – Она искоса взглянула на Кайла, гадая, не смеется ли он над ней. – Надо перенести аллею так, чтобы она делала плавный поворот возле дома.

Кайл принялся рассуждать:

– Начало аллеи перенести было бы трудно – ее окружают ряды каштанов, но к дому ее можно подвести как угодно, и, по-моему, поворот будет вполне уместен. Этого хватит?

Трот кивнула, снова поражаясь восприимчивости и сообразительности Кайла.

– Эти перемены значительно улучшат атмосферу вокруг дома. А внутри придется переставить мебель, сменить стенные панели и драпировки. Все это пойдет только на пользу.

– А можно мне ходить за тобой по пятам и задавать вопросы?

Трот едва сдержала улыбку. В Кайле явно просыпался интерес к жизни.

– Как вам угодно. Но помните, что не на все вопросы у меня есть ответы. – По крайней мере, после ее отъезда Кайлу останется уютный, приветливый дом.

Проведя Трот под арку, оплетенную еще голыми стеблями вьющихся роз, Кайл спросил:

– А что ты скажешь об этой беседке в виде греческого храма? Когда-то мы с Домом считали ее своим излюбленным уголком.

Трот одобрительно кивнула, шагнув на заросшую травой лужайку.

– Она недурна. Здесь сразу чувствуется хорошая ци.

Кайл начинал понимать взаимосвязь полезной энергии ци с приятной, притягательной обстановкой. Трот – настоящее сокровище. Кайл догадывался, что слишком многое случилось после путешествия в Хошань, и видел, что Трот отгородилась от него высокой стеной. Хорошо, что они хотя бы не сторонились друг друга. Даже казались друзьями.

Они обошли круглую беседку, и тут из травы прямо под ноги Трот выкатился крошечный пушистый комочек. Ее лицо просияло, она присела и протянула руку.

– Котенок! Иди ко мне, малыш!

Это был совсем маленький зверек с толстым коротким хвостиком, серый с белыми манишкой, лапками и щеками. Он шаловливо царапнул руку Трот, и она подхватила его.

– Какая прелесть! Откуда он здесь взялся?

– Из конюшни. Я видел, как он резвился с братьями и сестрами. Эта кошечка – самая ласковая из всего выводка. И самая отважная, если забрела так далеко.

Котенок вскарабкался по рукаву Трот и устроился на ее плече, с любопытством поводя короткими белыми усами. Трот почесала его между ушей.

– В Макао у нас была собака. Не знаю, что стало с ней после того, как меня увезли, а дом продали. Боюсь, кто-нибудь съел ее на обед.

Кайла передернуло. Он знал, что в Китае едят собак, понимал, что это не хуже, чем употреблять в пищу кролика или голубей, но мысль о поедании собак казалась ему, истинному англичанину, отвратительной.

– Будем надеяться, что твой пес охранял чей-нибудь дом,

– Может быть. Сторожевых собак ценят, потому что они приносят пользу. У Чэнгуа мне хотелось завести какого-нибудь домашнего любимца, но я могла рассчитывать лишь на сверчка или птичку, а я мечтала не об этом.

Кайл сглотнул, наблюдая за чувственными движениями Трот, почесывающей шейку котенка.

– Если хочешь, возьми его себе. Он уже достаточно взрослый, чтобы расстаться с матерью, а в конюшне и без него хватит кошек.

На лице Трот отразилась детская радость, какую Кайл порой замечал во время путешествия в Хошань.

– О, Кайл, правда?

– Думаю, старший конюх Маллой будет только рад отделаться от котенка. – Кайл был готов осыпать Трот бриллиантами, но если пушистый живой подарок способен вызвать у нее такую милую улыбку, она получит всех котят королевства!

– Вам нравится этот диван? – спросила Трот. Кайл окинул взглядом упомянутый предмет, напоминание о так называемом египетском стиле почти полувековой давности. Диван стоял в маленькой столовой с тех пор, как Кайл себя помнил, и он привык не замечать его.

– Нет, не нравится. Скорее, наоборот. Эти крокодильи лапы – интересная деталь, но сам диван чертовски неудобный, да еще этот тусклый болотно-зеленый оттенок обивки! – Значит, ему здесь не место. – Трот подала знак двум лакеям, которые послушно подняли диван и унесли.

За прошедшие две недели Трог успела переставить мебель в нескольких больших комнатах, следуя основным принципам фэн шуй: в комнате нет места сломанным вещам, мебель не должна создавать тесноту и включать предметы, неприятные обитателям дома.

За два века, прошедших с тех пор, как был построен Дорнли, в комнатах скопилась уйма вещей. Трот зорко высматривала скопления древней мебели, скверные картины, донельзя вытертые ковры и другой хлам, десятилетиями собиравший в доме пыль. Кайл послушно следовал за Трот, высказывая свое мнение о предметах, подлежащих изгнанию. Если оказывалось, что он привязан к какой-нибудь вещи, Трот милостиво щадила ее, но чаще всего Кайл охотно соглашался расстаться с тем или иным предметом меблировки.

Дом преобразился настолько, что вера Кайла в фэн шуй стала почти непоколебимой. В маленькой комнате хранились книги по сельскому хозяйству и книги расходов, но Кайл с давних пор недолюбливал ее. Сюда он заглядывал только в тех случаях, когда дел, связанных с управлением поместьем, было не избежать.

Быстро осмотревшись, Трот приказала переставить письменный стол так, чтобы дверь оказалась сбоку от сидящего за ним, а не за его спиной. Попробовав сесть за стол, Кайл понял, что прежде ему не давала покоя тревожная мысль, что кто-нибудь незаметно подкрадется к нему сзади, пока он поглощен работой.

Этими переменами в обстановке Трот не ограничилась: она изгнала из комнаты пару жидконогих стульев и ненужный стол, повесила на стены пейзажи, которые нравились Кайлу. Он понял, что отныне ему не придется принуждать себя заниматься делами, сидя в этой комнате.

Почти весь нижний этаж выиграл от перестановок, затеянных Трот, новую аллею уже проложили. Другие переделки – высаживание плюща вдоль стен, покраска, смена обоев и драпировок – требовали времени, но Кайл уже чувствовал себя в Дорнли комфортнее, чем когда-либо прежде.

Претворение в жизнь принципов фэн шуй заставило его иначе относиться к дому, в котором он вырос. Кайл всегда сознавал себя всего-навсего потомком давнего рода Ренбурнов. Он помнил, что когда-нибудь дом и поместье будут принадлежать ему, но его задача – просто позаботиться об этом имуществе и благополучно передать его своему наследнику. Мысли об этом неизменно вызывали у Кайла досаду на ответственность, налагаемую наследством.

Но перемены помогли ему понять, насколько атмосфера в доме зависит от него самого. Долг наследника он по-прежнему считал священным, но уже не таким обременительным. А когда мебель, произведения искусства и просто забавные безделушки, собранные в путешествии, заняли места в преобразившихся комнатах, Кайла охватило ощущение уюта. Он не переставал удивляться этому.

Встречу с Трот он считал подарком судьбы. Он жаждал ее общества, они проводили вместе целые дни – сначала занимались упражнениями ци в саду, потом отправлялись на верховую прогулку, позже опять брались за перестановку мебели. Рядом с Трот Кайл чувствовал себя непринужденно, она проявляла живой интерес ко всему, что ее окружало, и охотно отвечала на расспросы о своем прошлом.

Но их общение оставалось дружеским, и не более. Несмотря на приветливость и мнимую открытость Трот, понять, о чем она думает, Кайлу не удавалось.

Хуже того, она часто упоминала о времени, оставшемся до истечения срока обручения. Эти постоянные напоминания дамокловым мечом зависли над головой Кайла.

– Смит, прислоните его к стене. Ну, что скажете, милорд?

Очнувшись от раздумий, Кайл увидел, что лакей придерживает у стены круглое зеркало в позолоченной раме.

– Повесьте его. Любопытно, как благодаря зеркалу комната оживает и как будто увеличивается в размерах. Но где ты его нашла? Раньше я никогда его не видел.

– На чердаке. Там хватит мебели, чтобы заново обставить два таких дома. – Трот задумчиво посмотрела на Кайла. – Надо взяться за вашу спальню.

Кайл растерянно заморгал.

– Это обязательно?

– Да. – И, не тратя времени на споры, Трот вышла из комнаты и направилась к лестнице.

Кайл вошел в собственную спальню, когда Трот уже стояла посередине и оглядывалась по сторонам, прищурив глаза.

– Поскольку это ваша личная комната, ее обстановку необходимо тщательно продумать, иначе гармоничное течение вашей энергии нарушится, – коротко объяснила она. – Если этот огромный глобус и впредь будет стоять в вашем секторе путешествий, вы так и не избавитесь от тяги к странствиям. Хуже того, кровать занимает положение гроба – ее надо немедленно переставить. Неудивительно, что вы до сих пор не оправились после болезни!

– Положение гроба? – переспросил Кайл, глядя на кровать с балдахином у противоположной стены. Массивная резная спинка в изножье этого величественного ложа была обращена к двери.

– Мертвых выносят в двери вперед ногами. Но то, что хорошо для умерших, плохо для живых. – Трот сверилась с компасом, который раздобыла, начав переставлять мебель. – Чтобы вам спалось крепко и спокойно, кровать надо передвинуть вот к этой стене.

– Но она всегда стояла так, как сейчас.

Трот приподняла брови.

– И вам всегда хотелось уехать отсюда, верно? Чутье не подводило вас.

Кайлу вспомнились отвратительные ночные кошмары, видения тюрьмы, до сих пор преследовавшие его. Если достаточно переставить кровать, чтобы избавиться от них, попытаться стоит.

– Отлично, переставьте ее.

– Кто хорошо спит, тот хорошо чувствует себя.

Отчетливо вырисовываясь на фоне окна, Трот была обворожительна в своем европейском платье. Она носила скромные туалеты грациозно и чувственно, радуясь возможности быть женщиной. Кайлу вдруг представилось, как он подхватывает ее на руки, уносит в постель и предается с ней любви.

Силы явно возвращались к нему.

Пока переставляли мебель, Трот ушла за украшениями для спальни Кайла. Вернувшись, она обнаружила, что лакеи уже покончили с работой. Кайл сидел в кресле, держа на коленях котенка Трот, получившего длинное китайское имя Жемчужный Бутон. Очевидно, Кайл взял котенка на руки, чтобы тот не путался под ногами, но зверек, маленький предатель, и не думал удирать: свернувшись клубком, он довольно мурлыкал. На стол в юго-западном углу комнаты Трот водрузила хрустальную вазу с тепличными цветами. Она сама составила букет и отдала горничной приказ своевременно заменять увядшие цветы свежими. Засохшие растения портили фэн шуй.

– Это самое благоприятное место для хрусталя.

Взгляд Кайла задержался на глобусе, перенесенном на новое место.

– Пожалуй, эти перемены придутся мне по душе.

– Разумеется. – Трот задумалась, выбирая место для пары керамических уток-мандаринок, найденных на чердаке. В насмешку, а может, и в дар обитателям дома она постаралась позаботиться о фэн шуй в том секторе спальни Кайла, который управлял любовью и взаимоотношениями. Утки-мандаринки в Китае считались символом любви и верности. Их всегда ставили по две – не по одной, не по три, а именно по две.

Трот добивалась гармонии сектора взаимоотношений во всем доме, не объясняя, чем она занята. В этом году Кайл должен жениться. А может, даже Рексхэм подыщет себе миловидную вдовушку, когда вернется из Лондона и проведет несколько месяцев в поместье. Но на это Трот не рассчитывала. Они с Кайлом договорились ничего не менять в комнатах графа без его согласия.

Она поставила фигурки уток возле искрящейся вазы.

– Эти мандаринки сделаны в Китае. Это очень хороший символ.

– Я не прочь видеть в своей спальне частицу Китая.

Трот повернула уток клювами друг к другу.

– Осталось двадцать восемь дней.

Слабая улыбка Кайла угасла.

– Куда же ты поедешь, Трот? Чем займешься? О чем ты мечтаешь?

Ее руки замерли на фигурках, покрытых яркой глазурью.

– Пожалуй, поселюсь в Шотландии. Найду маленький коттедж и буду разводить овец.

– Такая жизнь однообразна и тосклива.

– По крайней мере, ее я могу себе позволить. А может, и нет. У меня осталось немного денег из тех, что вы отдали мне в Кантоне, и еще небольшая сумма от Гэвина Эллиота – ваша часть прибыли его торгового дома. Строго говоря, все эти деньги принадлежат вам, и я должна их вернуть. Я подумываю подыскать работу клерка в каком-нибудь торговом доме в Эдинбурге или Лондоне.

– Никто не отпустит тебя отсюда без гроша, – раздраженно выпалил Кайл. – Я давно решил назначить тебе содержание – такое, чтобы хватило до конца твоих дней.

Трот поморщилась.

– Рексхэм предлагал мне две тысячи фунтов в год, но, по-моему, это напрасная трата денег. Незачем подкупать меня, ведь я все равно уйду отсюда.

– Проклятие, Трот! К тебе не подступиться, как к ежу. – Кайл спустил на пол Жемчужный Бутон и поднялся. – И прекрати напоминать мне о нелепых предложениях отца. Никто и не думает подкупать тебя. Ты спасла мне жизнь. Поскольку я безгранично благодарен тебе, почему я не могу в знак благодарности выплачивать тебе ренту?

Благодарность. Еще одно обязательство. Кипя от гнева, Трот отрезала:

– Мне вполне хватило бы сотни фунтов в год. Вам незачем тратить наследство на бывшую любовницу. Лучше приберегите его для своих чистокровных сыновей и дочерей.

Кайл шагнул к столу и уставился на Трот поверх букета.

– Повторяю: о чистокровных детях и речи быть не может, потому что женитьба не входит в мои намерения. Для супружеской жизни я не гожусь.

Еще никогда Трот не видела его в таком гневе. Зачем она раззадоривает его, твердя, что и он, и его близкие спешат отделаться от нее? Да, его отец – надменный и спесивый аристократ, но Кайл всегда был добр к ней. Он не виноват в том, что не любит ее.

Трот вдруг вспомнилась ночь в Фэнтане, когда Кайл заставил ее спасаться бегством от разъяренной толпы. Если она спасла ему жизнь, то и он спас ее. Она не вправе злиться. Пора подавить гнев, пока он не разъел ей душу.

– Вы не собираетесь жениться, но жизнь полна сюрпризов. Не отказывайтесь от того, что она может предложить.

В этот момент Жемчужный Бутон ловко запрыгнула на стол. Заметив, что кошечка заинтересованно тянется к букету, Трот подхватила ее на руки.

– Но, держа дверь открытой, будьте осторожны, милорд, иначе какая-нибудь роковая женщина войдет в вашу жизнь и завладеет не только вашим состоянием, но и сердцем.

Посадив котенка на плечо, Трот обошла вокруг кровати и направилась к двери, гадая, какая женщина разделит с Кайлом это царственное ложе.

Это будет не она. Кто угодно, только не она.

36

Перестановка кровати подействовала. Кошмары Кайла, повторяющиеся каждую ночь, сменились редкими туманными сновидениями, и он наконец-то вздохнул с облегчением. К тому же силы быстро возвращались к нему.

К сожалению, перемены в доме не пошли на пользу его отношениям с Трот, которая держалась безупречно вежливо, но отчужденно. А может, и к лучшему, что она не подпускала его к себе: вместе с энергией к Кайлу вернулись плотские желания.

Как назло, весна в Англии в тот год выдалась ранней и теплой. Кайл с ужасом думал, что вскоре ничто не помешает им отправиться в Шотландию, и знал, что обратно он вернется один, без Трот.

Зато он успел запомнить немало упражнений ци. После утренних занятий им овладевали спокойствие и умиротворенность, он был готов принять все, что преподнесет ему новый день. Кайл заказал несколько смен свободной китайской одежды для себя и два костюма для Трот, чтобы ей не приходилось изо дня в день облачаться в одни и те же тунику и штаны.

Каждое утро она выходила из дома бесшумно, как кошка, нисколько не заботясь о том, присоединится к ней Кайл или нет. Кайл с азартом поднимался все раньше и встречался с Трот на лестнице или находил ее в саду. В зависимости от погоды и настроения Трот выбирала разные места для утренних занятий. В это утро она опередила Кайла, поэтому ему пришлось долго бродить по саду, разыскивая ее.

Он уже научился угадывать настроение Трот и потому не удивился, застав ее среди плодовых деревьев в дальнем углу сада. Деревья стояли в цвету, от каждого ветерка с веток на траву сыпались лепестки, и это зрелище не могло не привести сюда Трот.

Кайл помедлил у края поляны, его сердце сжалось при виде Трот, грациозно ступающей по пятнам света, проникающего между ветвей. Второй такой женщины не найти ни в Китае, ни в Европе, ни в обеих Америках. Сегодня утром она оставила волосы распущенными, и темные пряди соблазнительно взметались в такт ее движениям в напоенном ароматом цветов воздухе.

Обернувшись, Трот увидела его и пригласила присоединиться к ней самой нежной и дружеской улыбкой, какую Кайл видел за последние недели. Он без труда подстроился к ритму ее движений, представляя, как из земли в него вливается энергия. Спокойствие распустилось в нем, словно бутон. Вскоре ему придется заниматься в одиночестве, не Кайл знал, что в каком-то смысле Трот будет с ним всегда.

Отработав три последовательности, Трот отыскала длинную ветку и переломила ее пополам.

– Вы уже окрепли, пора переходить к поединкам. Вы когда-нибудь видели бои с шестами?

– В стиле вин чунь – нет, зато я видел бои с дубинками в Англии и в Индии. – Кайл взял протянутую ветку. – Она слишком ломкая.

– Бамбуковые палки были бы гораздо удобнее, но сойдут и эти. – И, едва Кайл встал в боевую стойку, Трот нанесла удар своей палкой. Кайл с трудом успел отразить его.

Их захватил стремительный, похожий на пляску бой – выпады и отражения, сопровождаемые постукиванием неровных веток. Кайл боялся ударить Трот и потому прозевал несколько хлестких ударов. Но Трот просто развлекалась: будь поединок серьезным, она сумела бы вскоре вывести противника из строя.

Убедившись, что Трот умело отражает удары, и, осмелев, Кайл начал драться агрессивнее. От резкого столкновения палок Трот отлетела в сторону, задела низкую ветку дерева, и лепестки осыпали ее дождем. Рассмеявшись, она заметила:

– Неплохо! Значит, в детстве вы учились драться на дубинках?

Кайл покачал головой:

– Нет, просто брал уроки фехтования у лучшего учителя в Лондоне. Фехтование чем-то сродни поединку с шестами.

С пронзительным криком Трот выскочила из-под дерева, вращая перед собой палку. Кайл вздрогнул, выбросил вперед свою палку, и обе они сломались с громким треском.

Трот печально оглядела два обломка, оставшихся у нее в руках.

– Конец поединку…

Кайл отбросил свою сломанную палку, не желая прекращать занятие, которое доставляло им обоим столько радости.

– А может, попробуем «липкие руки»?

– Конечно. – Трот подняла руки, Кайл приложил к ним свои.

Трот начала медленно описывать в воздухе круги руками, Кайл старался не потерять контакт. Ему казалось, что в него вливается энергия Трот, само ее существо. А может, его просто очаровали ее карие глаза и гибкое, сильное тело? Их объединяла не только энергия ци. Влечение, нараставшее неделями, сегодня утром достигло небывалой силы.

Лукаво улыбнувшись, Трот прибавила шагу и начала то отступать назад, то делать неожиданные рывки в сторону. Несколько раз Кайл чуть не отпустил ее руки, но ему пока удавалось предугадывать ее шаги.

– Неплохо, – заметила она, едва заметно задыхаясь. – Может, попробуем другие приемы? Земля мягкая, вы не ушибетесь.

– А ты? Или ты так уверена в себе? – усмехнулся Кайл. – Тогда вперед, узнаем, кому повезет.

Трот неожиданно отклонилась, быстрым движением завела ногу за ногу Кайла и сделала подсечку. Она оказалась права: Кайл не ушибся о мягкий дерн.

Он перекатился, встал на ноги и снова коснулся ее рук.

– Еще несколько лет тренировок – и я стану опасным противником.

Оживление в ее глазах угасло.

– В вашем распоряжении всего несколько дней, милорд. Точнее, двадцать один.

Какого черта она постоянно напоминает об отъезде? В приливе раздражения Кайл толкнул ногой ее правую ногу подцепил ее, и Трот пошатнулась.

Но, падая, она успела сбить его с ног, и они рухнули на дерн вдвоем, Трот оказалась сверху. Она рассмеялась, глядя ему в глаза с расстояния в несколько дюймов.

– А вы быстро учитесь, милорд. Напрасно я вас недооценивала.

Ее волосы шелковистым потоком упали ему на лицо, грудь прижалась к его груди, соблазнительная, как плод, который, змей предлагал Еве. Их взгляды встретились, и беспричинное веселье сменилось другими, более глубокими эмоциями.

Кайлу следовало отстраниться, встать, не обращая внимания на ее глаза, но вместо этого он хрипло проговорил:

– Ты переоцениваешь меня, если думаешь, что я смогу устоять перед таким искушением. – Притянув к себе, он поцеловал ее.

Поцелуй длился бесконечно. Ее губы приоткрылись, она касалась языком его языка. Кайл казался самому себе изголодавшимся человеком при виде манны небесной. Как он мог забыть о страсти, вспыхивавшей между ними? Он обнял Трот за талию и прижал к себе.

– Боже мой, Мэй Лянь, как я мечтал о тебе… Как хотел касаться, обнимать, любить…

– А как же ци? – задыхаясь, напомнила Трот. – Это пламя нельзя раздувать.

– Ты спохватилась слишком поздно.

Не в силах удержаться, он перекатился вместе с ней, целуя атласный изгиб шеи. Ладони Трот скользнули под его свободную тунику и коснулись обнаженной кожи, по которой мгновенно пробежала дрожь. Пока она ласкала его спину, он приподнял подол ее туники и обнажил грудь. Трот выгнулась и застонала, когда его губы сомкнулись вокруг затвердевшего соска.

После целого года воздержания Кайл никак не мог насытиться ею. Ее бледная нежная кожа имела легкий солоноватый привкус, сводивший его с ума. Пока он раздевал Трот, подул ветер, и розовые лепестки упали на ее грудь и живот, только что осыпанные поцелуями. Ее ноги раздвинулись под его ладонью, открывая самые потаенные местечки, к которым он благоговейно прикоснулся губами и языком.

От этого поцелуя Трот вскрикнула, вздрогнула всем телом и запустила пальцы в волосы Кайла в приливе неистового желания.

– О, Кайл, Кайл!

Ее страсть воспламенила его, заставила желать большего. Доставить Трот бесконечное наслаждение, запомнить ее возгласы и вздохи, разносящиеся поддеревьями. После экстаза, который все длился и длился, Трот застонала:

– Довольно! О, боги, хватит, или я умру!

Задыхаясь, он положил голову ей на живот, вдыхая опьяняющие ароматы блаженства. Она нежно поглаживала его по голове.

Отдышавшись, Трот пробормотала:

– Идите же ко мне, милорд. – И она потянула его к себе. – Моя инь жаждет вас.

Он разделся, прохладный весенний воздух овеял его кожу. Трот сказала правду: она уже давно ждала его, изнывая от нетерпения. Инь и ян, тело и дух слились в яростных движениях, прерывистых от переполненности.

Вдвоем они поднимались кругами все выше и выше, пока Трот не ощутила приближение нового экстаза, захватившего и Кайла. Время перестало существовать, остались лишь ощущения и пленительная женщина в его объятиях.

Уставая, они чередовали неистовые удары с нежными, опьяняющими ласками, слышали дыхание и биение сердца друг друга. Близкий к изнеможению, он наклонился и прильнул к ее губам так, словно хотел вобрать в себя ее сущность.

– В этом деле вы непревзойденный мастер, милорд, – прошептала Трот, приподняла бедра и с силой прижалась к нему, сжав внутренние мышцы.

Не выдержав, Кайл забился в конвульсиях и выплеснулся в нее. Его охватил неистовый восторг, тут же сменившийся стыдом и гневом.

– Проклятие! – Задыхаясь, он перекатился на бок и притянул Трот к себе, словно желая защитить ее от последствий неожиданной оплошности. – Прости, Трот, этого я не хотел…

Его слова стали для нее потоком ледяной воды, мгновенно потушившим тлеющие угли блаженства. Почему она до сих пор не поняла, что ему нужна не она сама, а ее тело?

– Конечно, это вышло случайно. Совокупления с наложницами и продолжение рода – не одно и то же.

– Не смей так говорить. – Он положил ее голову к себе на плечо, словно этот нежный жест мог приглушить резкость его слов. – Нельзя обременять ребенком женщину, которая этого не желает.

Она вырвалась и села, сверкая глазами.

– В каком затруднительном положении вы очутились! Вам не нужна ни жена сомнительного происхождения, ни ребенок от нее. Но не беспокойтесь: я не забеременела в Фэнтане, и вряд ли это случится сейчас. Вам и вашему драгоценному наследству ничто не угрожает.

Кайл тоже сел, опираясь на руку и глядя на Трот, как на фейерверк, готовый взорваться.

– Неужели ты и вправду веришь, что я отказался бы от ребенка только из-за смешанной крови?

Трот отвела глаза, понимая, что была несправедлива.

– Нет, не верю. – Кайл не был ограниченным и надменным аристократом, такого открытого человека она никогда не встречала, но даже его терпимость не могла их соединить.

– Влечение бессмысленно и даже опасно, когда ему не на что опираться. – Когда нет любви. Но теперь, когда они снова сблизились, смогут ли они жить под одной крышей, как чужие люди? Это немыслимо. Есть только один выход. Помолчав, Трот с мучительной категоричностью заявила: – Мне пора уехать отсюда.

В его глазах мелькнул ужас. Делая вид, что он не понял ее, Кайл согласился:

– Мы завтра же отправимся в Шотландию.

– При чем тут мы, Кайл? – Она коснулась его щеки. – Мы больше, чем давние любовники, но меньше, чем друзья. Нам будет больно видеть друг друга. В Шотландию я уеду одна.

На его щеке дрогнул мускул.

– Но год еще не истек.

– Наше обручение – вымысел. Незачем поддерживать эту иллюзию, ведь на самом деле мы не женаты и никогда не были женаты. В разлуке нам будет легче дождаться, когда закончится этот год. Гораздо легче. – Она поднялась, сдерживая желание еще раз прикоснуться к нему. – Я уеду, Кайл, хотите вы этого или нет.

По его обнаженному телу рассыпались солнечные пятна, он сидел на траве неподвижно, как греческая статуя, и только нервно сжимающиеся пальцы выдавали в нем живого человека. Наконец он произнес:

– Возьми большую карету – в ней тебе будет удобнее. И если ты решишь вернуться, я пришлю кучера за тобой.

– Я не вернусь, милорд, – тихо возразила Трот. – Какой в этом смысл? – Она оделась и заплела волосы, гадая, что случилось бы между ними, если бы она держалась строго и отчужденно, а не поддалась вожделению. Да, во всем виноват лишь игривый тон, какой они поддерживали сегодня с самого утра.

Кайл тоже встал и оделся, неловко двигая руками.

– Ты хотя бы будешь писать мне? Для этого наша связь достаточно крепка.

– Может быть. Но прежде мне надо покинуть этот дом. Уехать как можно дальше. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Этот поцелуй показался Кайлу недопустимо небрежным после страсти, еще недавно сжигающей их. – Я рада, что мы с вами встретились, милорд.

Он поднес к губам ее руку.

– И я. Жаль, что все так вышло.

– Мне тоже, – честно подтвердила Трот.

Большая карета повезет ее и все ее скудное имущество черепашьим шагом. Уложить вещи было недолго. Трот спокойно попрощалась со слугами, словно давным-давно готовилась к отъезду. Горничная Бесси и дворецкий Хокинг смотрели на нее укоризненно, но не посмели упрекнуть. Известно ли им, каковы ее отношения с Кайлом?

На следующее утро, прежде чем спуститься вниз, Трот заметила на своем пальце кольцо Кайла. Она сняла его и оставила на туалетном столике вместе с кельтским браслетом, подаренным Мериэл. Это фамильные драгоценности, а она уже не принадлежит к семейству Ренбурн. В этой семье она всегда была чужой. Трот положила кольцо внутрь браслета, и они напомнили ей кольца на свежеспиленном пне.

Не давая воли боли и гневу, она повернулась и в последний раз покинула свою спальню.

37

Бывают минуты, когда желание выпить становится нестерпимым, и в жизни Кайла наступила одна из таких минут. Ему удалось уговорить Трот оставить себе деньги и снабдить ее письмом в эдинбургский банк, чтобы на первых порах она ни в чем не нуждалась.

Трот держалась чинно, ее манеры были безупречными, а выражение лица – непроницаемым. В конце концов, оба они знали, чем кончится их знакомство. Правда, Кайл не думал, что это случится так быстро.

Дружески кивнув ему, Трот уселась в карету. Она отказалась взять с собой горничную, зная, что сумеет позаботиться о себе сама. Ее единственной спутницей была кошка, уютно устроившаяся в корзине с крышкой.

Кайл вгляделся в ее строгий профиль, стараясь запомнить его. Лакей закрыл дверцу кареты. Кайл не мог не думать о том, что еще двадцать четыре часа назад они с Трот были так близки…

Когда колышущаяся рессорная карета скрылась из виду за поворотом аллеи, Кайл поднялся в бывшую спальню Трот. Пока Трот жила в Дорнли, он ни разу не бывал в этой комнате, но не удивился, увидев, что ее обстановка изменилась. Мебель была переставлена, занавески и украшения заменены.

Комната выглядела уютной, но пустой. Все вещи Трот сейчас лежали в карете, удаляющейся по большой северной дороге. Ничто не напоминало о том, что еще недавно Трот занимала эту комнату, если не считать оставленного кольца с браслетом. Почему-то, увидев эти вещицы лежащими одна в другой, Кайл задохнулся, как от резкой боли.

Оседлав Нельсона, он бешеным галопом понесся по полям. Когда и конь, и всадник устали. Кайл заехал к своим арендаторам, как и подобало владельцу поместья весной, в разгар сева.

В молодости эти обязанности угнетали его, напоминали, что он навсегда привязан к поместью. Но теперь работа доставляла ему удовольствие, хотя присущей Доминику тяги к земле Кайл не испытывал. Доминик и раньше знал все, что творится на землях поместья, и радовался бесконечной смене времен года.

До ужина Кайл перебирал документы и читал письма. Он перекусил в одиночестве, погруженный в раздумья, затем вернулся в кабинет и решил позволить себе напиться. Но не слишком быстро – это было бы вульгарно. Постепенно опустошая графин с бренди, он мало-помалу забудется, а через пару часов ляжет спать и провалится в глубокий сон.

А может, съездить в Лондон? Там хватает развлечений и Друзей, с которыми он не виделся семь лет.

А также юных леди и честолюбивых матушек, жаждущих заманить в свои сети очередного графа Рексхэма.

При этой мысли Кайла передернуло. Лучше не появляться в Лондоне во время светского сезона.

Допивая четвертый стакан бренди, он услышал доносящиеся из холла голоса – кажется, Хокинга и еще кого-то.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и вошел Доминик в запыленной одежде, с таким видом, будто час назад они поужинали вдвоем.

– А, прекрасно! Нет ничего лучше пары стаканов бренди, чтобы согреться в прохладный вечер. Поездка выдалась долгой.

Кайл уставился на брата, понимая, что он еще не так пьян, чтобы видеть галлюцинации.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?

– Просто проезжал мимо и решил провести ночь в Дорнли. – Доминик налил себе бренди и уселся во второе кресло.

– От Шропшира до Дорнли путь неблизкий.

– Значит, я солгал, – добродушно заключил Доминик. Лакей принес поднос с едой, Дом велел поставить его на боковой стол, а потом приказал развести огонь в камине. Дождавшись, когда лакей удалится, Кайл сухо предложил:

– Располагайся как дома.

– Да, много лет здесь был мой дом, а если кто-нибудь из слуг начинал упрямиться, мне не составляло труда притвориться тобой. Тебе следовало бы пополнеть. Сейчас нас слишком легко различить. – Доминик вытянул перед собой ноги. – Напрасно ты сидишь в такой зябкий вечер без огня.

– Меня согревает бренди.

– Ах да. – Доминик отставил стакан и занялся элем и сандвичем из хрустящего хлеба и толстых ломтей ветчины. – В чем дело, Кайл? Сегодня мне все утро не по себе. Но поскольку у меня все в порядке, значит, что-то стряслось с тобой.

Кайл вздохнул.

– Откуда ты все знаешь?

– Тебе тоже передаются все мои волнения – мы же близнецы. И еще, по-моему, мы оба унаследовали от мамы шотландский дар предвидения. Помнишь, как однажды на охоте я вылетел из седла? Ты сразу понял, что со мной случилась беда, и через два дня примчался ко мне.

Кайл прекрасно помнил то время, помнил, как боялся, что брат погибнет в сражении при Ватерлоо, как изводился от тревоги, пока Доминика считали пропавшим без вести. Эти волнения были оборотной стороной привязанности, присущей только близнецам.

Помолчав минуту, Доминик продолжал:

– Я сразу понял, что в Китае с тобой что-то случилось. Но я не мог поверить в твою смерть, хотя и уговаривал себя смириться, не тешиться пустыми надеждами. После того как тебя вызволили из тюрьмы, я вздохнул свободнее, но меня по-прежнему не покидали мысли о тебе. Долгое время я гадал, не попала ли твоя душа в чистилище. – Он понизил голос до шепота. – Тебя до сих пор что-то гнетет.

Последняя фраза повисла в воздухе, как вопрос, на который никто не ответил.

Откладывать неизбежное признание было бессмысленно.

– Сегодня утром Трот уехала в Шотландию.

– Надолго?

– Навсегда. Она не вернется.

Доминик понимающе кивнул.

– Так вот зачем тебе понадобился графин бренди.

– Наш брак никогда не был настоящим, и мы договорились объяснять, что обручились, чтобы Трот было легче покинуть Китай. Срок обручения, один год и один день, истек, вот она и уехала.

Не купившись на эту ложь, Доминик возразил:

– Для человека, заключившего фиктивный брак, ты слишком злоупотребляешь бренди в отсутствие той, которую ты даже не желаешь называть женой.

Кайл прикрыл глаза, в висках у него гудело.

– Я просто очень привязан к Трот. Мне недостает ее.

– Значит, уехать решила она сама? Странно… У меня сложилось впечатление, что она не просто привязана к тебе. Привязанность – это не любовь.

Расправившись с сандвичем, Доминик снова взял стакан с бренди.

– Ты хочешь, чтобы я вытягивал из тебя клещами каждое слово? Если понадобится, я сделаю это, но нам обоим было бы легче, если бы ты просто объяснил, в чем дело.

Кайл уставился на пляшущие языки пламени, наслаждаясь теплом. До приезда Доминика он не замечал, как продрог.

– Нам обоим было слишком трудно. Как сказала Трот, мы больше, чем давние любовники, но меньше, чем друзья. Мне было жаль отпускать ее, но поступить иначе я не мог. Всю жизнь она чувствовала себя чужаком, изгоем. Она заслужила право встретить мужчину, который окружит ее любовью и заботой.

– А ты не можешь?

– Когда-то я уже любил вот так. Больше я на это не способен.

– Проверим, правильно ли я тебя понял. Ты утверждаешь, что не любишь Трот и не можешь ее любить, но если разлука с ней так угнетает тебя, разве это не любовь?

– Констанцию я любил иначе. – Кайл закрыл глаза, предавшись воспоминаниям. – Об этом я тебе никогда не рассказывал, но незадолго до смерти Констанции я женился на ней. Вместе с ней умерла часть моей души. Больше я никогда не смогу любить так, как любил ее.

Доминик кивнул:

– Конечно, не сможешь. Твои чувства к ней были ни чем не сравнимы, потому что ты считал ее особенной. Более того, Констанция была твоей первой любовью. Но то, что она умерла, еще не значит, что ты никогда не полюбишь другую женщину – иначе, но не менее крепко.

– Мне всегда недоставало твоего стремления к разнообразию, – сухо откликнулся Кайл.

– До встречи с Мериэл я ни разу не был даже влюблен, но успел узнать, что каждая женщина вызывает особенные чувства. К счастью, я не сталкивался с безответной любовью. И если с Мериэл что-нибудь случится… – По лицу Доминика пробежала тень. – Не будем об этом. Я просто хотел сказать, что любовь не иссякает раз и навсегда, чтобы уже никогда не родиться вновь. Твоя любовь к Констанции – доказательство тому, что в тебе таится неисчерпаемый источник этого чувства. Разве не может быть, что тебе уже сейчас небезразлична Трот, а со временем ты полюбишь ее всей душой?

Кайл открыл рот, чтобы возразить, но осекся.

– Что такое любовь?

– Ты умеешь задавать трудные вопросы. – Доминик выплеснул последние капли бренди из стакана в огонь, и они сгорели в голубом пламени. – Страсть – семя романтической любви, которая цветет годами, о чем я и не подозревал, когда женился на Мериэл. Но это еще не все. Есть дружба. Доверие и откровенные беседы. Беспокойство, когда я долго не вижу Мериэл. Нежность, которая охватывает меня при мысли о ней. – Он снова плеснул в огонь бренди и долго прислушивался к шипению. – Признаться, чтобы спасти ее, я пожертвовал бы жизнью, не раздумывая ни минуты.

Кайл перебрал в уме весь список. Страсть? Да, она объединяла их с Трот. Дружба и доверительные беседы – тоже. Бог свидетель, в отсутствие Трот Кайла охватывало беспокойство, она неизменно пробуждала в нем нежность. Он пожертвовал бы жизнью ради нее, не задумываясь, но она уже доказала, что способна на такой поступок. Она рисковала жизнью, чтобы навестить его в тюрьме и помочь ему сбежать, даже зная, что их попытка обречена на провал. Но ничто из перечисленного не могло сравниться с глубоким чувством, которое Кайл питал к Констанции.

– Разве любовь не складывается из всех этих элементов?

– Да, но у меня нет слов, чтобы описать ее, – с расстановкой подтвердил Доминик. – Скажу только, что Мериэл всегда в моем сердце. Но как ни странно, когда родился Филип, я обнаружил, что в моем сердце хватает места и для него, и для Гвин, когда она появилась. Если у нас будут другие дети, я смогу любить и их.

– В отличие от меня ты создан для любви.

– Мы не такие уж разные, Кайл. Думаю, ты просто боишься дать себе волю, тебе пришлось чаще защищаться в детстве и юности. Но ты способен не только получать, но и отдавать. – Доминик нахмурился, глядя на огонь. – Неужели Констанция хотела, чтобы ты всю жизнь скорбел о ней?

– Конечно, нет! Она была удивительно великодушной женщиной, перед самой смертью она велела мне продолжать жить за нас обоих. Но я не смогу вытеснить ее из сердца, даже зная, что она не стала бы возражать.

– Вы с Констанцией долго прожили вместе. Скажи, когда вы познакомились, у тебя возникло чувство, что ты больше никогда не сможешь полюбить, если потеряешь ее?

– Не знаю. – Кайл растерялся. – Об этом я никогда не думал. Наверное, такого чувства я не испытывал.

Доминик промолчал – слова Кайла говорили сами за себя. Кайл попытался сравнить свои чувства к Трот с чувствами к Констанции в первый год знакомства, но не сумел. Когда он думал о Констанции, десять лет, прожитых вместе, заслоняла любовь, которая полыхала в его сердце перед тем, как Констанция покинула его.

И, кроме того, если верить Дому, ему не следовало сравнивать свои чувства к двум совершенно разным женщинам.

– Ты говоришь, еще слишком рано утверждать, что Трот я никогда не полюблю так, как Констанцию. Но даже если ты прав, мы забываем о желаниях самой Трот. Это она решила, что пришло время расстаться.

– Ладно, примем во внимание желания Трот. О чем она мечтает?

– Чтобы к ней относились, как к равной, – без промедления ответил Кайл. – Она опасается, что в Англии ее всегда будут считать чужой. Через неделю после прибытия в Дорнли она случайно услышала мой разговор с Рексхэмом, который не стеснялся в выражениях, и уже через полчаса уехала на север. Мне удалось уговорить ее вернуться, но этот случай убедил Трот, что на длительные отношения ей нечего рассчитывать.

– Стало быть, измученная и униженная, пусть не в прямом, а в переносном смысле, она решила расстаться с тобой. Но если она страдает, как ты, следовало бы предпринять еще одну, последнюю попытку. Любовь редко достается нам даром. Как правило, ее приходится завоевывать.

Кайл с запинкой сказал:

– Не знаю, хватит ли у меня смелости попытаться и снова потерпеть фиаско.

– Неужели это хуже, чем всю жизнь гадать, сумел бы ты стать Трот настоящим мужем или нет? Она удивительная женщина.

– Если верить тебе, каждая женщина удивительна.

– Верно. Каждый человек ни на кого не похож, но среди людей есть особенные. Такую женщину, как Трот, тебе никогда не найти.

Кайл знал это, но не считал причиной, чтобы удерживать Трот.

– Ты спрашивал о желаниях Трот. А о чем мечтаешь ты, Дом?

– Прожить еще лет пятьдесят так, как сейчас, – живо ответил Доминик. – С Мериэл, детьми и внуками, зная, что меня, как землевладельца и члена магистрата, почитают обитатели Уорфилда и Шропшира. Я деревенский сквайр до мозга костей, Кайл. Твои увлечения разнообразны, но политика может заменить их. Занявшись политикой, ты сможешь творить добро в масштабах страны.

Брат прекрасно понимал Кайла, который с юности мечтал занять свое место в палате лордов и помогать решать судьбу родины.

– Помнишь, как я пообещал тебе Брэдшоу-Мэнор, если ты пойдешь под венец с моей невестой?

– Такое я никогда не забуду. Твой безумный план изменил всю мою жизнь.

– Я все равно отдам Брэдшоу тебе. Я давно принял это решение – поместье по праву твое.

Доминик поднял брови.

– В детстве я часто думал, что это ничем не примечательное поместье тебе ни к чему, но ты был так упрям, что я даже не надеялся на то, что ты отдашь его мне. Но если ты принял решение, почему же ты не отдал Брэдшоу-Мэнор мне раньше, зачем заставил годами томиться в Лондоне?

Кайл сдержанно улыбнулся.

– Я надеялся, что ты воспользуешься свободой – например, отправишься в Китай.

Доминик рассмеялся.

– Об этом мечтал ты, а не я. Забавно думать, как долго я завидовал тому, что ты родился первым. Но повезло мне, верно? В отличие от меня ты рос под постоянным гнетом ответственности.

Рексхэм пристально следил за учебой и поведением наследника и собственноручно наказывал Кайла за малейшие провинности. Кайл научился стоически терпеть боль. А еще он гордился тем, что ему порой удается спасти Доминика от отцовского гнева. Будучи старшим сыном, Кайл считал своим долгом заступаться за младшего и никогда не пренебрегал им.

Доминик задумчиво проговорил:

– Иногда я думаю вот о чем: что было бы, родись я первым? Неужели я стал бы таким, как ты, а ты – таким, как я? И я был бы послушным сыном, а ты – бунтарем? Или разница между нами такова, что мы выросли бы такими же, как сейчас, даже если бы я родился первым?

– Понятия не имею, Дом. И если начну гадать, сегодня мне не избежать головной боли.

– Причина твоей головной боли – бренди. – Доминик поднялся и зевнул. – Пора спать. Увидимся утром.

– Спасибо, что приехал, – тихо сказал Кайл.

Доминик коснулся его плеча.

– Думая о Трот, ты только изведешься. Просто спроси самого себя, что будет лучше – жить с ней или без нее.

После ухода брата Кайл отставил графин, потеряв всякий интерес к спиртному и забвению. Последние слова Доминика не принесли ему никакой пользы. Кайл знал, что предпочел бы жить с Трот, но не был уверен, что она согласилась бы вернуться.

Каким был первый год его знакомства с Констанцией? Он жил, как в эротическом угаре, и не только потому, что был девственником, а Констанция – куртизанкой, умеющей угождать мужчинам. В их соитиях всегда присутствовали мощные эмоции, выходящие далеко за рамки физического влечения, хотя Кайлу понадобилось десять лет, чтобы понять, как он любит ее.

Доминик прав: не следует сравнивать зрелую любовь к Констанции с нарождающейся бурей чувств к Трот. Рядом с Констанцией его охватывали покой и умиротворенность. И хотя его влекло к Трот, как ни к одной другой женщине, фундаментом их взаимоотношений был не покой, а насущная потребность друг в друге, способная уничтожить их обоих. Со временем Кайл стал бы презирать себя за слабость, а Трот опротивела бы его навязчивость. И это не укладывалось в определение любви.

Но если он не решится узнать, какими могут стать его отношения с Трот, он никогда не простит себя.

Мало того, она нужна Кайлу, как ничто другое в жизни. Завоевать ее будет нелегко, пожалуй, даже невозможно.

Туман болезни и подавленности, окутывавший Кайла, наконец развеялся. А если ему все-таки удастся не отпугнуть Трот, а пробудить в ней ответные чувства? Есть только один способ узнать это.

38

– Я приехала домой, отец! – Трот громко рассмеялась. Ветер трепал ее плащ, как черное знамя, пока она осматривала руины Драйбергского аббатства. Исполнив обещание, данное у могилы отца, Трот испытала глубокое удовлетворение.

Об этом аббатстве отец часто рассказывал ей, и сейчас Трот казалось, что отец идет рядом. Непрекращающаяся война между шотландцами и англичанами оставила от аббатства руины, между которыми паслись овцы, мирно пощипывая траву. В такой обстановке Трот почувствовала себя героиней готического романа, какие она читала в Уорфилде.

Где-то среди развалин наверняка притаился злодей, выжидающий минуту, чтобы напасть на невинную деву. Но в последнее мгновение появится герой, вступит в смертельную схватку со злодеем и спасет возлюбленную. Конечно, Трот вовсе не была невинной девой, к тому же могла без посторонней помощи постоять за себя, но не отказалась бы увидеть рядом привлекательного, влюбленного героя.

Она уважительно помедлила у могилы сэра Вальтера Скотта, жившего поблизости и похороненного здесь год назад. В юности ее отец был знаком с писателем. Зимой Трот жадно поглощала удивительные исторические романы Скотта, полные любовных историй и приключений. Скотт упокоился в живописном уголке, где уже давным-давно нет ни злодеев, ни героев.

Но так ли это? Взглянув в окно, Трот заметила, что к руинам аббатства приближается какой-то мужчина в темном плаще. Он напомнил ей Кайла, как и многие другие мужчины, которых она встречала по пути на север. Ее преследовал призрак живого человека.

А если он и вправду здесь, какую роль он выберет – злодея или героя? Улыбаясь своим причудливым мыслям, Трот вышла из разрушенного аббатства так, чтобы избежать встречи с незнакомцем, – она предпочитала одиночество и не нуждалась в обществе, радуясь уже тому, что очутилась в Шотландии. Здесь она иногда замечала любопытные взгляды, но местные жители были вежливы, а когда слышали ее акцент, то оказывали ей самый радушный прием.

Решив спуститься к реке, огибающей аббатство, она вышла из-за угла часовни и вздрогнула от неожиданности, столкнувшись с незнакомцем. Им оказался Кайл.

Трот уставилась на него с гулко бьющимся сердцем.

– Милорд, это вы?

Он поклонился.

– Собственной персоной. Прости, я не хотел напугать тебя.

Обуздав свое воображение, Трот холодно осведомилась:

– Вы приехали за своей каретой?

– Я приехал, чтобы увидеться с тобой. – Под пристальным взглядом Кайла Трот потупилась.

– Как вы нашли меня?

– Выследить карету с гербом на дверце нетрудно, к тому же ты как-то упоминала, что твой отец жил близ Мелроуза. Хозяин постоялого двора, где ты остановилась, объяснил, что ты ушла к аббатству, вот я и решил догнать тебя. И отлично прогулялся.

– Но зачем вы выслеживали меня? – беспомощно спросила Трот.

– Чтобы поговорить. – Кайл обвел взглядом руины. – Ты уже возвращаешься в Мелроуз или хочешь побыть здесь подольше?

– Сегодня я повидала достаточно. – При виде Кайла Трот забыла обо всех достопримечательностях.

Он предложил ей руку, и Трот машинально приняла ее, не сумев отказаться. Некоторое время они шли молча, наконец Кайл заговорил:

– Твой шотландский акцент стал заметнее. Шотландия оправдала твои ожидания?

– Полностью. – Трот подняла голову, подставив лицо свежему ветру. – Как ни странно, мне по душе прохладный ветер и хмурые небеса. Я… приехала домой. Здесь все точь-в-точь такое, как мне представлялось, – тени, свет, холмы… Мне кажется, в прошлой жизни я тоже была шотландкой.

– Может быть.

– Похоже, вы все-таки стали отчасти буддистом.

– Думаю, да. Знаешь, на земле есть места, которые пробуждают в нас странные чувства. Так было со мной, когда я увидел те китайские рисунки. Мне казалось, что Китай – часть моей души, что я не буду счастлив, пока не побываю там.

– Благодаря этому вы не так ограниченны, как большинство мужчин вашего круга. – Трот взглянула на него, вспоминая поездку в Хошань. – Вам хотелось остаться в Китае?

– Будь у меня выбор, я последовал бы примеру твоего отца и до конца своих дней жил бы в Макао или Кантоне, – задумчиво признался Кайл. – Но поскольку долг требует, чтобы я жил в Англии, я доволен уже тем, что сумел увидеть Китай.

– Если вы научились довольствоваться малым, значит, этот год вы прожили не зря. Когда мы познакомились, вас не покидали беспокойство и неудовлетворенность.

Его взгляд снова стал пристальным.

– Да, год для меня не потерян, хотя он выдался нелегким.

Стараясь избежать трудного разговора, Трот умолкла, приподняла юбки и перепрыгнула через лужу, оставшуюся после ночного дождя.

– Странно, что юг Шотландии называют низменностью, хотя на самом деле здесь больше холмов, чем в Англии.

– Верно, но эти холмы невысоки по сравнению с горами севера Шотландии, где родилась моя мать. – Кайл устремил взгляд на север. – Англию и Шотландию считают единым целым, но они всегда будут обособленными.

– Мой отец согласился бы с вами. – Трот отвернулась, гадая, почему при виде Кайла, привлекательностью уступающего Доминику, у нее слабеют колени.

– Ты уже успела найти своих родственников?

Пальцы Трот сжались.

– Мне известно, что у отца был брат, Джеймс Монтгомери, но когда я спросила о нем у хозяина постоялого двора «Старина Брюс», он ответил, что знает в округе пятерых мужчин с таким именем. Не знаю, стоит ли продолжать поиски. Наверное, я пробуду в Мелроузе еще день-другой, а потом уеду в Эдинбург.

– Если хочешь, я помогу тебе найти родных и вместе с тобой навещу их.

Встревоженная тем, как легко Кайл прочел ее мысли и разгадал опасения, Трот перевела разговор:

– Лучше объясните, зачем вы приехали сюда, Кайл. Чтобы наши страдания возобновились?

– Надеюсь, нет. – Он помедлил. – Пожалуй, я приехал, чтобы начать ухаживать за тобой.

Трот изумленно вскинула брови.

– Ухаживать за мной?

– Лучше поздно, чем никогда. – Он криво улыбнулся. – Через двенадцать часов после твоего отъезда в поместье явился Доминик и объяснил, что я болван – во всем, что касается тебя. И он был прав.

У Трот сжалось сердце.

– Что это значит?

– Я до сих пор не знаю, смогу ли стать мужем, которого ты заслуживаешь, – с мучительной откровенностью признался Кайл, – но я не хочу терять все, что у нас есть, если у меня остается хотя бы один шанс.

– Для этого уже слишком поздно. – Она потупилась, ей хотелось плакать. Она любила Кайла почти с первой минуты знакомства, но уже не верила, что они могут быть вместе. Зачем он приехал и все испортил – как раз тогда, когда Трот уже приняла решение идти своей дорогой?

Утверждать что-либо наверняка было еще слишком рано, но Трот чувствовала, что они зачали ребенка, когда предавались любви под цветущими яблонями. В ней что-то изменилось, хотя она не могла сказать, что именно. Трот даже догадывалась, что родится мальчик: она ощущала, как разгорается в ней энергия ян.

Эта догадка наполнила ее ликованием, но вместе с тем Трот поняла: она не желает, чтобы ее ребенок рос в Дорнли, рядом с дедом, презирающим смешанную кровь, и отцом, который так старался избежать беременности своей любовницы. Ее ребенок должен быть окружен любовью, даже если для этого ей придется вернуться в Макао.

– Ты уверена, что уже поздно? У нас даже не было времени узнать друг друга, Трот. Или ты притворялась мужчиной, или мы путешествовали по Китаю, или я был одержим мыслями, что джентльмену следовало бы отпустить тебя. Не лучше ли было бы немного побыть вместе и посмотреть, что из этого выйдет?

– Все не так просто.

– Для начала мы забудем, что были любовниками. – Он слабо улыбнулся. – Прежде я должен завоевать тебя.

– А я не уверена, что смогу находиться рядом с вами и не думать о постели.

Кайл окинул ее обжигающим взглядом.

– Но что мешает нам просто побыть рядом и посмотреть, к чему это приведет?

Трот нервозно запахнулась в плащ.

– Что толку в попытках, Кайл? В вашем мире я лишняя. Он никогда не станет моим – даже если ваш отец примирится со мной, а на это лучше не надеяться. Будете ли вы счастливы, если ослушаетесь его?

– В Англии дети пренебрегают желаниями родителей так же часто, как и в Китае. И потом, уезжая в Лондон, Рексхэм заявил, что внуки с примесью китайской крови лучше, чем их отсутствие.

– Эти слова следует расценивать как одобрение? – иронически уточнила Трот.

– От моего отца – да. – Кайл взял ее за руку, обходя двух пасущихся овец. – Рексхэм – отнюдь не идеальный свекор, ты раздражаешь его не только тем, что ты наполовину китаянка. Но если мы решим сочетаться законным браком, ручаюсь, он примет тебя в семью и, если понадобится, будет защищать тебя даже от короля. А что касается моих брата и сестры – они уже давно считают тебя родственницей. Если я отпущу тебя, они этого не поймут.

– Все это звучит неплохо, но неубедительно.

– Чтобы убедить тебя, понадобится время, вот почему я решил поухаживать за тобой. – Кайл пожал ее руку. – Не прогоняй меня, пока не истечет срок обручения. Если через один год и один день после церемонии в Фэнтане мы решим, что у нас нет будущего, мы расстанемся по обоюдному согласию и без сожалений.

Трот прикусила губу. Если она и вправду беременна, ради будущего ребенка она не должна отказываться от последней попытки стать законной женой Кайла.

– Хорошо. Дождемся конца срока.

Кайл повернул ее к себе, взял за подбородок и наградил медленным, нежным поцелуем, намеренно сдерживая страсть. Его губы были горячими и до боли родными.

Трот сгорала от желания прижаться к его телу, еще больше она жаждала принять его предложение. Но было уже слишком поздно.

Кайл отстранился, его дыхание участилось.

– Спасибо, Трот. Я сделаю все возможное, чтобы на следующие несколько недель стать идеальным спутником.

– Это будет нетрудно.

– Верно. За последние несколько месяцев я опротивел даже самому себе. Неудивительно, что ты сбежала. – Он взял Трот под руку и снова зашагал по тропе. – Кстати, о твоих родных… Визит к ним – рискованная задача, но ты же не боишься рисковать, Трот Монтгомери. Так ты позволишь мне продолжить поиски?

Трот глубоко вздохнула.

– Разыщите Джеймса Монтгомери ради меня, Кайл. Я должна встретиться со своим единственным родственником.

Трот помнила, что они с Кайлом не созданы друг для друга, но не могла не воспользоваться его появлением. Встреча с Родными пугала ее.

К счастью, на постоялом дворе «Старина Брюс» нашлась отдельная столовая, где Кайл и Трот перекусили вдвоем. Для компании, а может, в качестве компаньонки Трот принесла в столовую свою кошку: Жемчужный Бутон любила сидеть у нее на коленях и не терпела, когда ее сгоняли.

Кайл не возражал – ему предстояло о многом подумать, но желание заключить Трот в объятия было почти ошеломляющим. Однако он видел, как насторожена и даже испугана Трот. Значит, надо действовать медленно и осторожно, постепенно завоевывая доверие и дружбу, иначе он упустит свой последний шанс.

Вернувшись из аббатства, он занялся поиском сведений о родных отца Трот, но ей самой сообщил новости только после обеда.

– Я поговорил с местным священником и, кажется, узнал, где живет твой дядя.

Пальцы Трот сжались на ручке чашки.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Да, в округе есть пять Джеймсов Монтгомери, но только у одного был брат Хью, уехавший в Китай. Хью дважды приезжал в Шотландию, в последний раз – более двадцати лет назад, но его не забыли. Найти его брата было нетрудно.

Трот подалась вперед.

– Что еще вы узнали о моем дяде?

– Он пошел по стопам своего отца и стал учителем.

– Да, да! Я совсем забыла, но теперь вспомнила: папа упоминал, что его отец и брат – учителя. – Она отпила чаю, глядя вдаль. – Вот почему папа так заботился о моем образовании. Он сам учил меня всем европейским наукам и нанимал лучших учителей китайского языка, литературы и истории.

– Шотландцы славятся любовью к учебе. Моя мать была самой начитанной и образованной женщиной из всех, каких я знал. Совсем как ты.

Трот отвела глаза и погладила кошку.

– Дядя живет неподалеку?

– В коттедже на окраине Мелроуза, вместе с семьей. Туда легко дойти пешком. – Кайл покачивал в руке свой стакан с вином, молясь, чтобы школьный учитель радостно встретил свою племянницу, пусть даже незаконнорожденную по английским меркам.

А если Монтгомери отвергнет ее, он, Кайл, в ответ…

Кайл не знал, что он предпримет, но пожалел, что дуэли запрещены законом.

39

Напряженная, как натянутая струна, Трот крепко вцепилась в отцовскую Библию, вместе с Кайлом шагая по улице, ведущей к долу школьного учителя Джеймса Монтгомери.

– Должно быть, вот этот. – Кайл указал на ухоженный, довольно большой каменный коттедж с побеленными стенами и кошкой, умывающейся на крыльце. Он ободряюще взглянул на Трот: – Самое страшное скоро будет позади.

Она кивнула, чувствуя, как пересохло у нее во рту. Кайл постучал в окованную железом дверь, и вскоре ее открыл рослый мужчина, любезно осведомившийся:

– Чем могу служить?

У Трот перехватило дыхание. О боги, он был в точности похож на ее отца! Тот же рот, удлиненное худое лицо, густые рыжеватые волосы с частой проседью. Очевидно, Джеймс был несколькими годами моложе Хью.

– Вы Джеймс Монтгомери, брат покойного Хью Монтгомери из Макао?

Мужчина приподнял кустистые брови.

– Да.

Кайл взял Трот за руку и подвел ее поближе.

– Позвольте представить вашу племянницу, Трот Монтгомери, недавно прибывшую в Англию.

У Монтгомери приоткрылся рот, в серых глазах отразилось такое потрясение, что Трот сбежала бы, если бы Кайл не удержал ее за локоть. Внезапно Джеймс взревел зычным голосом учителя:

– Мама, Джинни, Трот приехала!

Схватив Трот за руку, Джеймс втащил ее в дом. Из соседней комнаты выбежали две женщины, вытирая о передники запачканные мукой руки. Одна из них, миловидная рыжеволосая, средних лет, вероятно, приходилась Монтгомери женой, а вторая, рослая, прямая старуха с белоснежными волосами, – матерью.

Под громкий лай двух собак мать Джеймса шагнула к Трот. Должно быть, ей было уже под восемьдесят, но глаза оставались живыми и ясными.

– Дочь моего Хью! – потрясение выговорила она, с трудом удерживаясь от слез. – Как ты похожа на него, детка!

Услышав эти слова, Трот обняла ее и расплакалась.

– А я… я не знала, что у меня есть бабушка, – растерянно пробормотала она.

Эту сцену Трот не раз представляла себе, мысленно видела, как Джеймс Монтгомери гневно отрекается от нее или нехотя признает родственницей, но даже не надеялась на радостный, сердечный прием. Бабушка усадила ее на дубовую скамью, а Джеймс тем временем представил Кайлу свою жену Джин и мать Мейрид. Покончив с формальностями, он сказал:

– А мы думали, что Трот погибла в кораблекрушении вместе с Хью. Где же ты была все эти годы, детка?

– В Кантоне, – ответил Кайл, поскольку Трот неудержимо всхлипывала. – Когда она осиротела, ее приютил один китайский купец, друг ее отца.

Пока Трот пыталась справиться со слезами, одна из лохматых собак положила лапы ей на колени и ткнулась в щеку мокрым носом. Смеясь и плача одновременно, Трот выпрямилась и принялась искать платок. Кайл протянул ей свой.

Вытерев покрасневшее от слез лицо, Трот произнесла:

– Простите меня за такую слабость, но… я не знала, примут ли меня здесь.

– Не примут единственную дочь моего сына? – переспросила Мейрид. – С чего ты взяла?

Трот объяснила без обиняков:

– Дело в том, что я наполовину китаянка, к тому же по шотландским меркам мои родители не были женаты.

– Твои родители поженились по шотландскому обычаю, но даже в противном случае ты остаешься дочерью моего брата, – возразил Джеймс.

– Мои родители были женаты? – удивилась Трот.

– Да, – кивнула Мейрид. – Хью и Ли Инь дали друг другу древнюю шотландскую клятву пред лицом Бога. – И она нежно пригладила волосы внучки.

Трот заинтересованно спросила:

– Но разве такой брак считался законным в Макао?

– Его было достаточно для Хью и для всех нас, – заявила Джин. – Неужели родители ничего не объяснили тебе?

– Нет, я даже не спрашивала. – Трот была уверена, что Ли Инь – наложница Хью, такой статус считался вполне законным в Макао. Мысли о браке ей даже не приходили в голову.

Но теперь, когда она узнала, что ее родители обменялись клятвами, она понимала, почему в семье никогда не упоминали об этом.

– В Макао у многих иностранцев есть наложницы-китаянки и дети, но, женившись на любовнице, любой европеец вызвал бы шумный скандал. Один человек, решившийся на это, был вынужден продать свою торговую компанию. Очевидно, поэтому отец и решил скрыть свой брак.

Он называл Ли Инь женой, что Трот считала любезным и романтичным обращением. Но теперь, думая об этом, она осознала, что нравственные принципы не позволили бы ее отцу жить во грехе, поэтому он женился на Ли Инь, сообщив об этом только своим родным. Европейцам из Макао было незачем об этом знать.

– По-моему, нам пора выпить чаю, – решила Джин, ушла на кухню и вскоре вернулась с корзинкой песочного печенья и большим дымящимся чайником. – От волнений всегда разыгрывается аппетит.

Сегодня днем Трот почти ничего не ела, поэтому с благодарностью принялась за чай и еще теплое домашнее печенье, какое любил ее отец. Утолив голод, она обвела взглядом вновь обретенных родственников.

– Вы и вправду верите, что я – та, за кого себя выдаю? Если хотите, я могу показать вам отцовскую Библию…

Мейрид покачала головой.

– Это ни к чему: ты – вылитая Хью, хотя и наполовину китаянка. Ты унаследовала форму его ушей, овал лица, его выговор. Хью знал, как я мечтаю повидать внучку, поэтому часто писал о тебе. Он гордился твоей красотой и умом и уверял, что благодаря знанию двух языков ты станешь сущим кладом для его компании. – Она печально вздохнула. – Я просила его привезти тебя погостить, но он не хотел разлучать тебя с матерью, а она не вынесла бы долгого плавания.

Хью говорил правду: мать Трот была слишком хрупка для длительного плавания и пребывания в холодной северной стране, хотя и согласилась бы отправиться в Шотландию из уважения к мужу. Но отец Трот ни за что не стал бы принуждать Ли Инь. Такую заботу о женщине Трот считала лучшим из мужских качеств, им обладал и Кайл.

– Зато теперь, когда ты здесь, я могу передать тебе состояние отца и наконец-то избавиться от него, – с улыбкой вступил в разговор Джеймс. – Оно досталось нам потому, что все считали тебя погибшей.

– Но откуда оно взялось? – изумилась Трот. – После смерти отца выяснилось, что он был весь в долгах. Чэнгуа, тот купец, который приютил меня, не мог солгать!

– Мистер Чэнгуа вряд ли знал о том, что у Хью есть счет в английском банке, – объяснил Джеймс. – Большую часть своих прибылей Хью отсылал в банк Эдинбурга, а в Макао оставлял только деньги на домашние расходы и закупку нового товара. Видимо, больше твой друг ни о чем не знал.

– Наверное, так все и было, – согласился Кайл. – И даже если Чэнгуа знал о банковском счете, он считал Трот нищей, не подозревая, что в Англии женщины обладают правом наследования.

Выслушав эти объяснения, Трот вздохнула с облегчением. Конечно, все было именно так. Заподозрить Чэнгуа в нечестности она просто не могла. Он занимался торговлей сорок лет, ему многие верили на слово, и не ошибались.

Трот опять оглядела дружелюбные лица членов семьи Монтгомери. Как сложилась бы ее жизнь, если бы кто-нибудь из европейцев в Макао додумался отправить ее в Шотландию, к родственникам отца? Она выросла бы здесь, окруженная любовью, даже считалась бы наследницей.

– Сколько же денег оставил мне отец?

– Часть пришлось потратить, – признался Джеймс. – Осталось около десяти тысяч фунтов.

Трот опешила. Десять тысяч фунтов – да это же настоящее богатство, которого при некоторой экономии ей хватит на всю жизнь! Больше она никогда не будет нищей и беспомощной. Не веря своему счастью, она спросила:

– Но ведь вы считали себя законными наследниками. Почему же вы не потратили больше? Вы ведь могли купить поместье или перебраться в Эдинбург или Лондон.

На лице Мейрид отразилось изумление.

– Зачем они нам? Мелроуз – наш дом, здесь есть все, что нам нужно.

– Часть денег мы потратили на то, чтобы отправить в университет наших двух сыновей и двух дальних родственников, – подхватил Джеймс. – Наш старший, Джеймс, врач в Эдинбурге, младший, которого мы назвали Хью в честь дяди, тоже учится там. Он хочет вернуться сюда и стать учителем. Когда наши дочери вышли замуж, мы купили им по коттеджу – хорошо иметь собственную крышу над головой. – Его вдруг охватило запоздалое раскаяние: – Конечно, мы все вернем, но нам понадобится время…

– Да, еще на деньги Хью мы пристроили к дому новую кухню, – с беспокойством напомнила Джин. – Мы должны подробно отчитаться перед Трот.

– Вздор! – перебила Трот. – Мой отец наверняка хотел, чтобы его племянники получили образование, а у вас появилась новая просторная кухня. А если бы он и отказался помочь вам, я сделала бы это сама!

– Ты очень щедра, детка, – улыбнулась Джин.

Трот усмехнулась.

– Легко распоряжаться деньгами, о существовании которых только что услышал.

– Но как ты намерена жить дальше? Надеюсь, ты погостишь у нас?

Трот переглянулась с Кайлом.

– Мы хотели побывать в доме Кайла в горах, а на обратном пути задержаться в Эдинбурге.

– Но прежде мы проведем несколько дней здесь, – решил Кайл. – А после поездки в Киннокберн ты вернешься в Мелроуз.

– Вот и отлично! Нам хватит времени, чтобы устроить большой кейли в честь нашей потерянной овечки, – просияла Мейрид.

Трот недоуменно свела брови.

– А что такое кейли?

– Вечеринка с музыкой, танцами и угощением, – объяснила Джин. – Мы позовем Джейми и Хью из Эдинбурга – они захотят познакомиться с новой кузиной!

– А еще надо пригласить Калеба Логана, давнего партнера Хью, – предложил Джеймс. – Он как раз гостит на родине и недавно прислал мне письмо, что весьма любезно с его стороны. Ты виделась с ним в Макао, Трот?

Трот знала Калеба Логана, но вспоминать о своей жизни в Кантоне и Макао была еще не готова.

– Отец иногда упоминал о нем, но мы с мамой никогда не встречались с его партнерами. – Если не считать Чэнгуа, который изредка навещал Ли Инь и торжественно преподносил Трот маленькие подарки.

– Значит, готовимся к кейли! – Мейрид переглянулась с сыном и снохой. – А Трот переселится к нам. В комнате девочек наверху ей будет уютно. Ты согласна, детка?

– Конечно! – воскликнула Трот, не в силах поверить нежданному счастью.

Мейрид махнула рукой сыну и Кайлу.

– А теперь уходите. Джеймс, ступай к сестре, сообщи ей новость. Нам с Джин надо потолковать с нашей гостьей.

Трот перевела на Кайла такой счастливый взгляд, что у него защемило сердце. Так она смотрела на него в начале знакомства.

Догадавшись, что на уме у бабушки Трот, Кайл не удивился, когда Джеймс, выйдя из коттеджа, остановился, раскуривая глиняную трубку, и спросил:

– Кажется, вы не упоминали, кем вы приходитесь моей племяннице, мистер Максвелл. Вы обручены?

– Мы с Трот друзья. – Кайл решил, что такого объяснения будет достаточно. – Как и Трот, я наполовину шотландец, поэтому, чтобы помочь ей покинуть Китай, я предложил ей обручиться. Законность этого обряда можно оспорить, но его срок скоро истекает, и Трот снова будет свободна.

Кайл подозревал, что Трот решит навсегда поселиться в Мелроузе, рядом с семьей, о которой она так долго мечтала. Он радовался за нее – а кто не обрадовался бы, увидев ее сияющее лицо? – но остро осознавал, что теперь, имея семью и состояние, она в нем не нуждается.

Учителя проницательны по натуре, их трудно обмануть.

– Вы чего-то не договариваете, – заметил Джеймс. – Вы намерены вступить в законный брак? Похоже, вы не просто друзья.

– В Китае Трот спасла мне жизнь. Меня считали погибшим, я вернулся на родину на несколько месяцев позже Трот. Теперь мы пытаемся решить, хотим мы остаться супругами или нет.

– Но готовы ли вы поступить, как подобает порядочному человеку?

– Готов. А вот у Трот насчет брака возникли сомнения, притом весомые. – Чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Джеймса, Кайл добавил: – Нет, я не распутник. Но я лорд Максвелл, а не мистер Максвелл. Я – наследник графа Рексхэма, и Трот не уверена, что сможет стать своей в моем мире. И даже не желает пытаться.

– Она унаследовала не только отцовскую щедрость, но и здравый смысл. До сих пор не верю, что она здесь. – Джеймс принялся задумчиво попыхивать трубкой. – Если она решит выйти за вас замуж, по крайней мере, ей незачем опасаться, что вы охотитесь за ее состоянием, – узнав о нем, вы были удивлены, как и она.

– Да, это сюрприз, но приятный. Что бы ни случилось, Трот хватит денег на безбедную жизнь. Но мне ее наследство ни к чему. Мое так велико, что найдется немало людей, готовых позавидовать мне.

Джеймс прищурился.

– Стало быть, вам известно, что деньги – не только преимущество, но и проклятие. Вот почему мы почти не трогали наследства Хью. Не хватало еще, чтобы мои сыновья стали не образованными людьми, а никчемными щеголями! – Он указал трубкой на ближайший коттедж. – Здесь живет моя сестра Энни. У нее три дочери, так что готовьтесь услышать оглушительный визг, как только они обо всем узнают. Не каждый день у них появляется новая кузина.

И не каждый день теряешь удивительную женщину, а Кайл чувствовал, что Трот быстро, но неумолимо отдаляется от него.

40

Семейство Монтгомери сдержало обещание и устроило шумный праздник кейли. Для этого был снят большой зал постоялого двора, столы ломились от еды, напитки текли рекой, музыканты играли без умолку, в Мелроуз съехалось чуть ли не пол-Берикшира.

Как почетную гостью, Трот наперебой приглашали танцевать и занимали разговорами. Кайл наблюдал за ней из угла. Это был ее вечер, она заслужила его. С раскрасневшимся лицом и пышной прической Трот была неотразима. Она мудро выбрала одно из самых простых платьев, чтобы не выделяться среди гостей, а природная грация помогла ей легко усвоить быстрые па народного танца рил.

Казалось, она родилась в этом городке, среди этих людей. В сущности, так оно и было. Просто ей понадобилось немало времени, чтобы понять, где ее дом.

С тех пор как Трот переселилась к бабушке и дяде, Кайл реже виделся с ней, и всегда в присутствии родственников. Он надеялся, что сможет чаще наслаждаться обществом Трот, но, может быть, редкие встречи пойдут на пользу им обоим. Постепенно он примирился с мыслью, что ему нужна Трот, а он ей – нет.

Две женщины средних лет остановились неподалеку от него. Кивнув в сторону Трот, одна из них сказала:

– Славная девушка, но слишком уж чудная.

– Монтгомери это все равно, – отозвалась вторая. – Но я бы не хотела, чтобы мой сын женился на ней.

– Даже если она и вправду богата?

– Ну, какая же мать захочет стать помехой счастью сына! – саркастически рассмеялась ее подружка.

Кайла так и подмывало вмешаться в разговор, но, понимая, что ни Трот, ни ее родным не нужен скандал в разгар кейли, он отошел. Семейство Монтгомери приняло блудную внучку и племянницу с распростертыми объятиями, но далеко не все местные жители проявили подобное радушие.

– Максвелл, может, выпьем?

Обернувшись, Кайл увидел перед собой Калеба Логана, торговца из Эдинбурга, с бутылкой и двумя стаканами в руках. В Кантоне Кайл часто встречался с Логаном, но не подозревал, что когда-то тот был партнером Хью Монтгомери, иначе не упустил бы случая подробнее расспросить его об отце Трот.

– Выпьем за Шотландию и самую чудесную девушку в округе! – развязным тоном предложил Логан, наполняя стаканы чистым янтарным виски.

– За Шотландию и Трот Монтгомери! – Кайл залпом проглотил обжигающую жидкость, радуясь, что до сих пор сегодня не выпил ни глотка. В Кантоне Логан считался одним из самых преуспевающих торговцев, был проницателен, прагматичен и полон решимости сколотить состояние, а потом спокойно удалиться от дел и поселиться в Шотландии. – Рад снова видеть вас. Как прошло путешествие из Китая?

– Прекрасно. Я привез груз лучшего черного китайского чая и продал его здесь по двойной цене. – Логан опустошил свой стакан и снова наполнил его. – Хью обрадовался бы, узнав, что его дочь благополучно добралась до Шотландии.

– А когда Монтгомери погиб, кому-нибудь приходило в голову отправить Трот к его родным? – с любопытством осведомился Кайл.

Логан покачал головой.

– Насколько мне известно, нет. О существовании Трот и ее матери мало кто знал. Даже я никогда не видел их, хотя мы с Хью встречались ежедневно и начали работать вместе с тех пор, как я впервые побывал в Азии. После смерти Хью Чэнгуа сообщил мне, что девочку забрали к себе родственники-китайцы, и это объяснение меня вполне удовлетворило. Не было смысла отрывать ее от привычной жизни и посылать на другой конец света, если у нее нашлись родные в Китае.

Чэнгуа сказал, что у Трот есть родственники-китайцы? Странно. Ли Инь была родом с севера, она перестала поддерживать связи с семьей с тех пор, как стала наложницей.

Кайла осенила тревожная догадка. Неужели Чэнгуа сказал Логану, что у Трот есть родные, чтобы взять ее в свой дом и сделать ценной помощницей? Кайлу было неприятно думать, что Чэнгуа превратил Трот в рабыню по чисто эгоистическим соображениям. Разумеется, с точки зрения самого Чэнгуа он оказывал Трот услугу, предоставляя никому не нужной девочке со смешанной кровью шанс стать полезной.

– Должно быть, ваше дело пострадало после смерти Монтгомери.

– Да, пришлось работать за двоих, с трудом сводить концы с концами, просить помощи у Чэнгуа, чтобы избежать банкротства. Но уже в следующем году дела пошли в гору, и с тех пор мне везет.

Вспоминая рассказы Гэвина, Кайл обмолвился словно невзначай:

– В Кантоне я слышал, что с Монтгомери связан какой-то скандал. Что бы это могло быть?

Логан смерил его пристальным взглядом.

– О покойниках дурно не говорят.

– Неужели Монтгомери совершил какое-то преступление?

Логан махнул рукой с зажатым в ней стаканом.

– Нет, Хью не преступник. Он был чертовски славным малым, разве что… слишком скрытным и лицемерным.

Может, Монтгомери приторговывал опиумом и при этом выступал против такой торговли? Или же скандал вспыхнул по другой причине? Логан прав: ни к чему ворошить прошлое, особенно такое, которое может повредить Трот. Кайл надеялся, что Трот ни разу не слышала от торговцев упреки в адрес ее отца. Сменив тему, он спросил:

– Ваша семья здесь, в Шотландии?

– Да. Сначала моя жена отправилась вместе со мной в Макао, но тамошний климат не пришелся ей по душе, и после того, как у нас родилось двое ребятишек, она решила вернуться домой – очень уж она боялась тамошней лихорадки и других болезней. Вот почему я часто приезжаю на родину – чтобы напомнить моей семье, кто в доме хозяин. – Он усмехнулся. – Конечно, здесь мне недостает моей наложницы, китаянки, но она ждет не дождется, когда я вернусь в Макао. – Он отыскал взглядом Трот. – В китайских женщинах есть что-то особенное, чего нет у европеек.

– Вам следовало бы взять наложницу с собой, чтобы не скучать в пути, – сухо заметил Кайл.

– Я подумывал об этом, но не отважился. Кстати, до меня доходили слухи о вас и дочери Хью – кто-то говорит, что вы женаты, кто-то утверждает обратное.

Кайл снова изложил официальную версию событий:

– Мы устроили церемонию обручения, чтобы Трот было легче уехать в Англию. Срок обручения вскоре истекает.

– А, тогда все ясно. Трот – славная девушка, но, само собой, человеку с положением вроде вас жениться на таких не пристало.

Если бы Логан хотя бы попытался предположить, что Кайл обручился с Трот, чтобы переспать с нею, а потом расстаться, Кайл разбил бы о его голову бутылку виски. К счастью, Логан оставил свое мнение при себе и с деланно безразличным видом продолжил разговор:

– Мне довелось попробовать «Графский чай» Эллиота. Прекрасный вкус. Будет пользоваться спросом. Что в него добавляют?

Кайл улыбнулся.

– Я, конечно, не торговец, но мне известно, что на такие вопросы отвечать не следует.

– Я же просто полюбопытствовал. Дайте мне время, и я разузнаю, из чего состоит эта смесь, – нимало не смутившись, ответил Логан. – В любви, войне и бизнесе все средства хороши.

– Когда вы возвращаетесь в Китай?

– В июле, чтобы прибыть в Кантон как раз к началу нового торгового сезона. Весну я намерен провести в Шотландии. Я скучаю по здешнему лету, но не по зиме. Я слышал, вы с Трот собираетесь в горы?

– Послезавтра мы уезжаем в Киннокберн – это к северу от Стерлинга. Моя мать родом с севера Шотландии, там у нее осталось имение.

– Не забудьте показать дочери Хью Касддум. Оттуда открывается живописный вид. Вы ведь бывали там?

Прозвище Каслдум, Замок Рок, носили руины крепости на вершине почти неприступного утеса среди гор.

– Давным-давно. Но вы правы, Трот там понравится. Мы заедем туда по пути в Киннокберн.

Кайл уже давно решил сделать путешествие как можно более запоминающимся, подозревая, что это его последний шанс завоевать сердце Трот.

Забыв о сдержанности в приливе веселья, Трот подбежала к Кайлу и взяла его за руки.

– Идемте, милорд. Из присутствующих мужчин я еще не танцевала только с вами.

– И со мной, – вмешался Калеб Логан, глаза которого масляно заблестели. Трот поняла, что он принадлежит к тем мужчинам, которых возбуждают мысли о соитии с необычными женщинами.

С непроницаемым лицом Кайл произнес:

– Трот Монтгомери, познакомься с Калебом Логаном, бывшим партнером твоего отца.

– Добрый вечер, мистер Логан. – Трот грациозно присела, будто и не встречалась с Логаном в Кантоне. Но Логану, очевидно, и в голову не приходило, что переводчик Цзинь Кан и дочь его давнего партнера – одно и то же лицо, а Трот ничего не собиралась объяснять. – Отец часто вспоминал про вас – правда, это было так давно!

– И что же он говорил? – заинтересовался Логан.

– Что вы подаете большие надежды и, в конце концов, разбогатеете.

Логан рассмеялся.

– Должно быть, Хью был ясновидящим!

Пока торговец хохотал, Трот вывела Кайла на середину зала – как раз начинался новый танец.

– Надеюсь, вы не злоупотребили виски?

Кайл проказливо улыбнулся.

– Я же наполовину шотландец. Лучше всего я танцую после стаканчика-другого.

Он не солгал. Трот убедилась, что старый шотландский танец рил Кайл танцует превосходно, быстро и уверенно перебирая ногами, крепко обнимая партнершу и кружа ее в воздухе. Забыв о последствиях, Трот отдалась волшебству минуты: танец напоминал ей неистовую плотскую любовь, которой она так жаждала.

Когда рил кончился, Кайл отвел Трот к столу, где стоял кувшин с прохладным кисловатым лимонадом. Потягивая его мелкими глотками, Кайл спросил:

– Ты опять забросила упражнения ци? Последние два дня я приходил поутру к саду Монтгомери, но тебя нигде не заметил.

– Дело в том, что у меня было слишком много хлопот. Я и понятия не имела, что у меня столько кузин! – виновато объяснила Трот, зная, что сумела бы выкроить время для упражнений, если бы хотела. Но она совсем недавно познакомилась с родными отца и еще стеснялась заниматься вин чунь в их саду. Трот Монтгомери они приняли радушно, однако с появлением Мэй Лянь следовало подождать.

Раскрасневшийся от танцев Джеймс Монтгомери упал на стул и объявил:

– Теперь, когда все в сборе, я предлагаю тост – так что поскорее наполните стаканы!

За столом поднялась веселая суета. Джеймс поднял свой стакан, обращаясь к Трот:

– За радость встреч, горечь разлук и счастье новых встреч! Пусть над твоей головой, племянница, всегда сияет солнце – ведь благодаря тебе мой брат вернулся домой!

Со слезами на глазах Трот сжала стакан с лимонадом, все вокруг выпили за нее. Ей хотелось сказать что-нибудь в ответ, но у нее перехватило горло.

Кайл понял, что творится с ней, и звучно провозгласил, перекрывая голоса собравшихся:

– А теперь выпьем за семью Монтгомери из Мелроуза, живое доказательство тому, что никакое гостеприимство в мире не сравнится с шотландским!

Все охотно поддержали предложенный тост. Трот чуть не плакала от счастья, Кайл ласково улыбался ей. Никто в мире, кроме него, не смог бы понять, что значит для нее сегодняшний вечер.

Резкие, пронзительные звуки перекрыли шум разговоров, заставив замереть всех присутствующих.

– Волынщик пришел! Волынщик!

Гости заспешили во двор, Кайл обнял Трот, чтобы впопыхах ее не толкнули. Как всегда, рядом с ним она почувствовала себя защищенной. Ее настороженность тут же развеялась.

Посреди освещенного трепещущими на ветру факелами двора стоял волынщик-горец в полном облачении, в развевающемся килте, извлекая из волынки такие звуки, что у присутствующих по спине пробегали мурашки. Трот уставилась на него как зачарованная. Неудивительно, что солдаты готовы идти за волынщиком хоть в преисподнюю.

А еще она вскоре поняла, почему на волынках играют только под открытым небом, – для помещений они звучат слишком резко. Когда первая мелодия закончилась и слушатели зааплодировали, Трот тихо заметила, обращаясь к Кайлу:

– А я думала, волынку можно услышать лишь в горах на севере Шотландии.

– Да, но все шотландцы искренне горевали, когда после восстания якобитов горские костюмы и обычаи оказались под запретом. Теперь килты и волынки снова разрешены, их любят все шотландцы, особенно с тех пор, как шотландские полки покрыли себя славой в войне с Наполеоном. Он называл горцев дьяволами в юбках.

Джеймс Монтгомери выступил вперед, держа в руках два меча, церемонно скрестил их, положил на землю и объявил:

– А теперь муж моей сестры Энни, сражавшийся в полку Шотландских горцев при Ватерлоо, исполнит танец мечей.

Трот уже успела познакомиться с худощавым и немногословным Тэмом Гордоном, но не знала о его воинском прошлом. Волынщик вновь заиграл, Тэм выступил вперед. Исполняя па танца с поразительным проворством, он кружился возле мечей, вскинув руки. На его лице было написано ликование.

Кайл зашептал на ухо Трот:

– Если танцору удавалось закончить танец, ни разу не коснувшись мечей, считалось, что на следующий день шотландцам обеспечена победа в бою.

– А вы умеете танцевать танец мечей?

– В детстве я учился ему, но исполнять его полагается в килте. Панталоны слишком тесны для неистовых горских танцев. – Кайл положил горячую ладонь на плечо Трот. – Доминику нравятся шотландские обычаи, но он не так влюблен в Шотландию, как я. Может, все дело в том, что я ношу горское имя, а он – нет.

На миг Трот представила себе Кайла в полном облачении воина-горца. При виде его затрепетало бы сердце любой женщины. Трот вздрогнула, вспомнив, как они предавались любви под яблонями в Дорнли. На краткое время они отбросили все сомнения и доводы рассудка…

Танец мечей завершился, волынщик заиграл рил. На круг вышло несколько пар, Кайл притянул к себе Трот и закружил ее под музыку.

– В такую ночь только человек с каменным сердцем не почувствует себя шотландцем!

– А мое сердце вовсе не камень, милорд! – Смеясь, она отдалась ритму быстрых движений, ее юбки взметались, волосы растрепал ветер, она ощущала всю сладость свободы своих предков. Под черным небом, в зыбком свете факелов Трот забыла о прошлом и настоящем, забыла обо всем, кроме неистовых звуков волынки и мужчины, сильные руки и тело которого пробуждали в ней желание.

Она старалась напомнить себе, что близость с Кайлом немыслима. Но боль и гордость вдруг стали далекими, почти призрачными, а зов крови – горячим, неумолимым и властным.

Возможно, по пути в горы они сумеют вновь подарить друг другу наслаждение, какими бы ни были последствия.

41

Несмотря на то, что праздник закончился далеко за полночь, на следующее утро Трот проснулась рано, бесшумно вышла из коттеджа и занялась упражнениями ци и вин чунь. Она надеялась, что Кайл присоединится к ней, но он так и не появился. Наверное, он махнул рукой на свой последний шанс.

После долгих танцев вчера ночью упражнения пошли на пользу усталым мышцам. Но воздух был зябким. В разгар весны утра в Шотландии еще оставались холодными, а сад Трот сочла не самым удобным местом для занятий. Но привычные движения согрели и успокоили ее.

Из мечтательных раздумий ее вывел голос бабушки:

– А это что еще за языческий танец, детка?

Трот обернулась, смущенная оттого, что ее застали в свободной китайской одежде.

– Это не танец. В Китае верят, что жизненная энергия ци присутствует повсюду, а особые упражнения помогают привести ее в равновесие.

Мейрид скептически подняла брови.

– Поразмяться иной раз бывает неплохо, но как бы ты не подхватила чахотку, вертясь в саду в этих неприличных штанах. Я вышла спросить, не пора ли тебе завтракать после такой бурной ночи.

– Праздник был чудесный, и позавтракать я не откажусь. – Стоя неподвижно, Трот вскоре замерзла. Она охотно последовала в дом за бабушкой и поспешила переодеться, пока Мейрид готовила яичницу и жарила хлеб.

Одевшись, как требовали правила приличия, Трот с удовольствием принялась за завтрак, переговариваясь с бабушкой. Джеймса и Джин уже не было дома. Когда Трот допивала чай, Мейрид вышла и вскоре вернулась с перевязанной пачкой писем, которую положила на чисто выскобленный сосновый стол.

– Это письма твоего отца. Думаю, тебе не помешает прочесть их, – объяснила Мейрид, снова наполняя свою чашку.

Затаив дыхание Трот взяла первое письмо. Очевидно, его перечитывали бесчисленное множество раз, лист бумаги обтрепался, но разборчивый и размашистый отцовский почерк Трот узнала сразу. Отец привык так писать, когда еще был учителем.

Письмо излучало радость. «У нас родилась дочка! Ли Инь здорова, но сокрушается, что не сумела подарить мне сына, глупышка. Мы назвали малютку Трот Мэй Лянь (Прекрасная ива), я полюбил ее с первой минуты – второго такого же прелестного ребенка не найти во всем свете».

Прикусив губу, Трот читала письма и словно слышала голос отца. За годы, проведенные в Кантоне, она совсем забыла, что значит быть любимой дочерью.

Слезы затуманили ее глаза, строчки сливались и путались. Бабушка протянула ей платок.

– Ты была его единственным сокровищем, Трот. Я жалею лишь об одном – что Хью не смог привезти тебя домой сам.

Трот уткнулась лицом в мягкий квадратик материи с вышивкой, гадая, неужели частые слезы – признак беременности.

– Спасибо, что ты разрешила мне прочесть его письма, бабушка. Мне казалось, что папа стоит рядом…

– Когда мне не удается смириться с мыслью, что его не вернешь, я перечитываю письма, уверяя себя, что он жив – просто уехал далеко от дома. – Мейрид бережно перевязала пачку писем лентой. – Поверь, это очень больно – пережить своих детей.

Ощутив особую близость с бабушкой и желая излить душу, Трот робко произнесла:

– Кажется, у меня… будет ребенок.

Мейрид впилась в нее взглядом.

– Ты уверена?

– Утверждать еще слишком рано, но почему-то мне кажется, что я не ошиблась.

– Наверное, ты права: женщины узнают о таких событиях задолго до того, как признаки становятся явными. – Мейрид улыбнулась. – Значит, ты выйдешь замуж за Максвелла. Ведь это его ребенок? Мне бы не хотелось стыдить мою внучку.

– Да, ребенок от него, но я не знаю, стоит ли мне выходить замуж за Кайла.

Мейрид задумчиво свела брови.

– Джеймс говорил с ним и узнал, что Максвелл готов поступить, как подобает настоящему мужчине. Или он из породы лживых англичан?

Поступить, как подобает… Трот закаменела.

– Уверена, он исполнит свой долг, но я не хочу выходить замуж по необходимости. Я вообще не знаю, хочу я замуж или нет. Мне казалось, после церемонии обручения женщине нечего стыдиться, если пара решит расстаться. Кайлу незачем знать про ребенка – я смогу вырастить его сама.

– У горцев обручение распространено, но здесь к такому обычаю прибегают редко, особенно образованные люди. Но чем тебе не угодил Максвелл? Неужели он бьет тебя?

– О Господи, нет! Он всегда был добр и заботлив ко мне.

– Значит, у тебя есть другие причины отказываться от такого брака. – Мейрид склонила голову набок. – Или так принято поступать в Китае?

Трот невесело улыбнулась.

– Вовсе нет. В Китае мне постоянно твердили о правилах приличия, и, в конце концов, они мне осточертели.

– Ты и вправду дочь Хью. – Мейрид забарабанила пальцами по столу. – Ты взрослая женщина, мы не вправе принуждать тебя. Но подумай хорошенько, разумно ли всегда поступать по-своему. Ребенок – плод двух людей. Ты готова лишить малыша отца, а Максвелла – ребенка? Он не похож на беспечного повесу.

Трот уже раскаивалась в том, что завела этот разговор. Но конечно, хранить тайну ей удалось бы всего несколько месяцев.

– А если я откажусь выйти за Максвелла, я перестану быть здесь желанной гостьей?

Лицо Мейрид смягчилось.

– Ты всегда останешься моей внучкой, детка. Но в городе на тебя будут смотреть косо, несмотря на обручение. Твоему ребенку придется нелегко, если ты решишь вырастить его здесь. А если ты захочешь иметь других детей?

Трот упрямо выпятила подбородок.

– Тогда я выйду замуж за другого.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь из здешних мужчин придется тебе по душе. Думаю, тебе надо перебраться в Эдинбург. У моего внука Джейми много знакомых, и, если повезет, ты найдешь среди них мужа. – Она поднялась и начала убирать со стола. – Но задай себе вопрос, каким ты хочешь видеть своего мужа. По-моему, ни одна женщина не устоит перед Максвеллом. Чем он плох?

– Бабушка! – возмущенно выпалила Трот.

Старуха лукаво улыбнулась.

– Да, мне восемьдесят лет, я вдова, но я еще жива, детка. Если тебе Максвелл не нужен, попробую узнать, не нравятся ли ему пожилые женщины.

Смеясь, Трот ушла к себе наверх, собирать вещи для поездки в горы. Но ее упрямое второе "я" отвергало даже мысль о браке с Кайлом – потому, что этого ждали все. Трот напомнила себе, что переселилась в Англию, чтобы обрести свободу. А теперь ее лишали заветной мечты.

– Увидимся через две недели. – Мейрид крепко обняла внучку, Трот поцеловала ее и тетю Джин. Не успев покинуть дом, она уже скучала по родным. Почти все свои вещи и Жемчужный Бутон она оставила в Мелроузе. Мысль о том, что ее сундук будет стоять под крышей этого уютного дома, наполняла Трот радостью.

– Обещаю, я буду заботиться о ней, – заверил Кайл Джеймса.

– Только попробуйте не сдержать обещание! – предупредила Мейрид грозно, пока Кайл подсаживал Трот в старую двуколку, которой предстояло довезти их до Киннокберна.

Трот встала коленями на сиденье и махала бабушке и тете, пока они не скрылись из виду. Наконец она обернулась и села.

– Надеюсь, с Жемчужным Бутоном ничего не случится.

– Можешь не беспокоиться. Твоя бабушка вырастила четверых детей – уж она сумеет позаботиться о кошке. Даже о такой беспокойной и проказливой, как Жемчужный Бутон. – Двуколка свернула на главную улицу Мелроуза. – Ты уже решила поселиться здесь?

– Вы хотите знать, стоит ли и впредь ухаживать за мной?

Кайл долго медлил с ответом.

– Я видел, какой счастливой ты стала здесь, в Мелроузе. Трудно представить, чтобы тебе понадобился муж.

Трот подумывала купить коттедж неподалеку от дома бабушки и остальных родственников. Ей хотелось научиться готовить и ухаживать за садом, выписывать книги из Эдинбурга, купить смирную лошадку и кататься по окрестным холмам. Люди, которые пока посматривают на нее косо, вскоре привыкнут и к ней, и к ее ребенку, внешность которого наверняка будет типично шотландской.

Но вчерашний разговор с Мейрид всю ночь не давал ей уснуть. В первом приливе благодарности к родным отца Трот совсем забыла о том, что эти люди вряд ли будут прощать ей все. Она не сомневалась, что кровные узы достаточно крепки, могла рассчитывать на поддержку Монтгомери. Но это не значит, что родные одобрят любой ее поступок и будут во всем соглашаться с ней.

Мелроуз представлял собой небольшой городок с рыночной площадью, его население было немногочисленным и однородным. Даже горец вроде дяди Тэма Гордона выглядел здесь чужаком. Как бы там ни было, она навсегда останется китаянкой, дочерью Хью Монтгомери.

Ей не только никогда не стать полноправным членом местного общества: Трот уже успела убедиться, что здешним жителям вовсе не интересен большой мир за пределами Шотландии. Даже в кругу дружелюбных родных Трот порой становилось одиноко.

– Я еще не приняла решение, – с деланной беспечностью ответила она Кайлу. – Мелроуз прелестен, но слишком уж мал. Здесь будет нелегко обзаводиться тайными любовниками, чтобы поддерживать свою энергию ян.

– По крайней мере наши инь и ян не внушают опасений.

– Но этого слишком мало. – Понимая, что надо прояснить ситуацию с самого начала поездки, Трот продолжала: – Почему вы так настороженно относитесь к браку, Кайл? Почему считаете, что не годитесь в мужья?

– Вижу, восточная утонченность уступила место шотландской прямолинейности, – сухо отозвался Кайл, не сводя глаз с дороги.

– Это не ответ.

– Если бы я знал ответ, я высказался бы яснее. – На его щеке дрогнула мышца. – Боюсь… мне чего-то недостает.

Пока двуколка взбиралась на пологий холм, Трот обдумывала слова Кайла. Решив испробовать другой, более окольный путь, она спросила:

– Зачем вы так долго путешествовали по миру? Чтобы убедиться, как он разнообразен, или по более важным причинам?

– Трудно сказать. – Кайл потянул вожжи: дорогу преградили овцы. – Мне нравилось видеть чужие страны, узнавать странные обычаи, но больше, чем знаний, я жаждал… понимания. Знания можно найти в любой книге, а понимание – нечто неуловимое.

– И вы нашли его?

– Иногда мне так казалось, особенно в Хошане, где я ощущал глубокий покой. Речь идет о понимании того, какое место мне отведено в мире. – Он сжал губы. – Но все мои надежды развеялись в Фэнтане.

– Вам недостает части вашей души, поскольку она служит основанием, а здание на непрочном фундаменте не назовешь крепким, – задумчиво произнесла Трот.

– Наверное, ты права, но как восполнить этот пробел? –

Кайл попытался успокоить лошадей, нервничающих оттого, что овцы окружили их со всех сторон.

– О том, почему я не гожусь в мужья, мы уже поговорили. А как быть с тобой? Ты сомневаешься в том, что для тебя найдется место в моем мире. С чем ты не можешь примириться?

– Я не могу представить себя графиней, особенно хозяйкой великолепного лондонского салона, – ответила Трот, выбрав самую очевидную причину.

– Но почему? Из-за робости, неумения держаться в обществе, своеобразной внешности?

– Из-за всего сразу.

– Но однажды тебе уже удалось обворожить целую толпу аристократов своей красотой, умом и обаянием. Если ты добилась этого в Дорнли, значит, добьешься и в Лондоне.

– Мне удалось произвести впечатление на ваших соседей лишь потому, что в гневе мне было все равно, что они подумают.

– На самом деле это секрет многих известных красавиц: им нет дела до того, что подумают о них люди. Они уверены в себе, они пренебрегают мнением тех, кто неизмеримо ниже их, они завораживают, даже не обладая классической красотой, а зачастую так оно и бывает.

– Если красота – необязательное условие, по крайней мере его я выполнила.

– Напротив! При виде тебя у мужчин перехватывает дыхание, скромностью ты покоряешь женщин. Ты можешь блистать как на кейли в Мелроузе, так и на балу в Дорнли. – Он усмехнулся. – А еще ты умеешь отлично притворяться, будто тебе весело.

Трот пришлось признать, что Кайл прав: и в том и в другом случае она притворялась.

– Вы сами сказали, что я могу рассчитывать лишь на одно: что ваш отец будет терпеть мое присутствие. Я не хочу, чтобы вы разрывались между обязательствами передо мной и долгом перед ним, поскольку родителей надлежит чтить превыше всего.

– Мы не в Китае. – Кайл повернулся к ней, его глаза раздраженно блестели. – Выслушай меня внимательно, Трот Монтгомери. О тебе, как о моей жене, я обязан думать в первую очередь. Если ты не желаешь жить под одной крышей с моим отцом, мы поселимся в другом месте. Если тебе не по душе светское общество – пусть так, хотя я считаю, что, освоившись в новом мире, ты станешь блистательной светской дамой. Если ты не хочешь жить в Лондоне долгие месяцы, пока я буду заседать в парламенте, ты можешь остаться в Мелроузе – правда, без тебя мне будет тоскливо. Я ответил на все твои возражения против брака?

Трот уставилась на него, потрясенная страстью в его глазах. Он снова стал мужчиной, с которым она познакомилась в Кантоне, – решительным, упорным, полным жизни. И если он будет и впредь твердить, что она красива, рано или поздно она поверит ему.

– Я… не знаю, что и сказать.

– Тебе незачем что-либо говорить. У тебя есть время, чтобы найти новые возражения, а у меня – чтобы опровергнуть их. Но не забывай и об этом…

Он обнял ее свободной рукой, рывком притянул к себе и завладел ее губами. Губы Трот приоткрылись, она невольно обняла его за плечи. У Драйбергского аббатства он целовал ее с нежным обещанием. Но на этот раз он оставлял на ее губах свое клеймо, напоминание о близости, чуде, опасности и восторге, которые они пережили вдвоем.

Трот дорожила независимостью, но как она могла считать себя независимой, если так легко поддавалась ему? Когда они были любовниками, она считала себя рабыней Кайла, готовой исполнить любую его прихоть.

Впрочем, он ни о чем не просил – разве что о возможности доставить ей наслаждение. Но если он узнает, что она носит его ребенка, он навсегда завладеет ее телом и душой, а она не сможет противиться. Даже сейчас ей хотелось заявить о своей преданности…

Кайл отстранился, часто дыша, но в его глазах не отражалось ликования – только жажда, как в глазах Трот.

Она неловко вытерла губы ладонью.

– А мне казалось, вы говорили, что пока мы воздержимся от близости…

– Я не пытался соблазнить тебя. Просто просил обо всем подумать. – Овцы наконец прошли мимо, и Кайл хлестнул лошадей. – Я решил проверить, сгораешь ли ты от страсти, как и я.

Трот возмущенно уставилась на его профиль. Желая распалить ее, он добился своего.

Будь он проклят!

42

Прикрывая глаза ладонью, Кайл вглядывался в силуэт замка, гордо возвышающегося на скале перед ними.

– Я совсем забыл, какое это зловещее место. Здесь страх пробирает до костей.

– Зато вы не забыли, что замок стоит на вершине скалы, – отозвалась Трот. – Можно ли подъехать к нему?

– Нет, таких мучений лошадям я не доставлю. Мы пойдем пешком, заодно и проверим, помогла ли мне тайцзицюань. – Он выбрался из двуколки, помог Трот спуститься и повел двух лошадей к ручью, чтобы напоить.

– Откуда взялось название замка? Оно словно сошло со страниц готического романа.

– Его настоящее, гэльское название было гораздо длиннее, но оно начиналось со слога «дум» и так удачно подходило этой крепости, что прижилось. Это замок клана Кэмпбеллов, уничтоженного англичанами после восстания якобитов. С тех пор в замке никто не живет.

Кайл взял из двуколки корзину, в которую жена хозяина маленького постоялого двора уложила им съестные припасы. Путешествие на север было тихим, неспешным, они часто сворачивали в сторону, чтобы осмотреть очередную достопримечательность.

Как и надеялся Кайл, в такой обстановке между ним и Трот возникли непривычные спокойные и непринужденные отношения. Он ограничивал ласки поцелуем на ночь. Желая отомстить чисто по-женски, Трот отвечала долгим, соблазнительным поцелуем, и Кайл едва сдерживался, чтобы не схватить ее в объятия.

Труднее всего было сознавать, что Трот наверняка не отказалась бы провести с ним ночь. Но Кайлу этого было слишком мало, поэтому он всегда возвращался в свою комнату один.

Пока они переходили ручей по грубо сколоченному дощатому мосту, Трот произнесла:

– Это настоящий конец света, где годами никто не бывает.

– Здесь и вправду редко бывают люди: замок стоит в стороне от больших дорог, последний отрезок пути труден для лошадей. – Кайл прищурился, глядя в небо. Что это за дымок вьется над замком? Наверное, просто облако. – Мы с Домиником побывали здесь много лет назад. Замок за это время не изменился. А ведь совсем неподалеку находятся Гебриды, куда пассажиров доставляют быстрые современные пароходы. Поразительный контраст.

– Пароходы? Я бы хотела когда-нибудь увидеть их. Но здесь, в глуши, мне нравится больше.

Разговор оборвался: они начали взбираться по каменистой тропе, вьющейся по склону горы до самого замка. Преодолев четверть пути, Кайл предложил, тяжело отдуваясь:

– Давай сделаем привал. Мне надо отдышаться.

– Ручаюсь, обитатели замка никогда не покидали его, чтобы лишний раз не взбираться на гору! – Трот благодарно опустилась на низкую каменную стену, защищающую путников от камнепада. – Хорошо, что вы предложили мне надеть китайскую одежду. Это прогулка не для дам.

– И не для слабых сердцем и легкими. – В эту категорию путников входил и сам Кайл: малярия все еще давала о себе знать.

Согревшись, Трот сбросила с плеч плед, в который куталась, сидя в двуколке. В Стерлинге, где они побывали в лавке шотландских тканей, она сначала пришла в восторг, а потом была разочарована, узнав, что у клана Монтгомери нет своих цветов.

Кайл утешил ее пледом расцветки клана Кэмпбеллов, заявив, что Трот вправе носить его, потому что его мать происходит из этого старинного рода. С тех пор Трот не расставалась с зеленым клетчатым пледом. Когда она набрасывала его поверх китайской туники и штанов, впечатление получалось странным, но очаровательным.

Трот устремила взгляд вдаль.

– Здесь два ручья, а не один. У подножия холма они сливаются.

– Один из них называется ручьем Горя, а второй – ручьем Отчаяния. Вот еще одна причина, по которой замку дали такое прозвище.

Трот состроила гримаску.

– Мрачные люди эти горцы!

– В романтических историях Вальтера Скотта о горцах есть немало правды, но этим людям всегда жилось нелегко. – Он посмотрел на север, в сторону Киннокберна. – Думаю, мама вышла замуж за моего отца главным образом для того, чтобы ее клан не вымер от голода. Она была Киннокбернской девой – этот титул переходил по наследству, его носили вожди нашей ветви клана Кэмпбеллов. Ее единственным богатством была красота, поэтому она отправилась в Лондон и нашла лорда, который настолько обезумел от любви, что согласился на все ее условия.

– Рексхэм – обезумел от любви? – изумилась Трот.

– Трудно поверить, но это правда. Отец обожал ее. – Кайл встал, подал Трот руку и зашагал по тропе. – В брачном контракте было указано, что земля, доставшаяся в наследство моей матери, навсегда останется в пользовании арендаторов из ее клана. Так она позаботилась о том, чтобы их не согнали с обжитых мест, – такое часто случается в горах.

– И ваш отец согласился? Пожалуй, я все-таки начну уважать его.

– Он вспыльчив, но его чувством справедливости можно только восхищаться. Он понял, как мать привязана к своей земле и клану, как она стремится всеми силами помочь ему. Несколько месяцев в году она проводила в Шотландии, ходила босиком, закутавшись в плед, как какая-нибудь жена фермера. И мы, дети, тоже часто бывали здесь – особенно я, поскольку на меня была возложена обязанность заботиться о членах клана.

– И вы тоже бегали здесь босиком?

– Разумеется.

– Это многое объясняет, – задумчиво проговорила Трот. – Местным фермерам повезло, что вашей матери удалось заключить такую сделку. Она любила мужа?

– Думаю, да. Но оба ставили долг превыше личных желаний. Вероятно, этот долг и связывал их неразрывными узами.

– Наверное, ваша мать была незаурядной женщиной.

– Она понравилась бы тебе, Трот. Вы с ней полюбили бы друг друга.

Трот поплотнее запахнулась в плед.

– Я хотела бы познакомиться с ней.

– Люсия очень похожа на нее. Все мы унаследовали материнскую внешность.

Тропа становилась все круче, зигзагами шла по склону, что удлиняло путь, но позволяло сберечь силы. Несколько раз путникам пришлось делать привалы, однако Трот ни разу не предложила вернуться обратно.

Когда они, наконец, вошли в открытые ворота самой нижней из трех стен замка, Трот в изнеможении прислонилась к тенистому дереву.

– В следующий раз, задумав такое восхождение, напомните мне вовремя удрать, – задыхаясь, попросила она.

Трот уже собиралась присесть, как из куста под деревом выглянула ощетиненная пушистая морда с оскаленной пастью. Испуганно вскрикнув, Трот попятилась.

– Что это?!

Кайл поспешно отвел ее подальше.

– Дикая кошка. Видишь полосы и бакенбарды? Это близкая родственница полосатой кошки твоей бабушки. Сейчас ее шерсть стоит дыбом, и потому кошка кажется крупной, но на самом деле она ничуть не больше домашних.

– Разница лишь в том, что бабушкина кошка ластится ко мне, а дикая, похоже, не прочь пообедать мной. – Трот обошла дерево, настороженно поглядывая на разъяренное животное.

– В такое время у диких кошек появляются котята, а здесь, под деревом, у нее логово. Вот еще одно свидетельство тому, что в замке редко бывают люди, – обычно дикие кошки избегают встреч с ними.

– Неужели материнская любовь превращает любую женщину в тигрицу?

– Говорят, да. Уверен, из тебя получилась бы именно такая мать.

Трот искоса взглянула на Кайла и отвернулась.

– Умираю от голода! Может, перекусим прямо здесь?

Кайл сам проголодался, поэтому охотно распаковал припасы и расстелил одеяло под деревом, откуда можно было любоваться высокими холмами и живописными руинами. Пока они ели, поднялся ветер, листья зашелестели, небо заволокли тучи.

– Похоже, надвигается гроза. Придется поспешить с осмотром замка и поскорее вернуться к двуколке.

– Здесь погода меняется постоянно, – возразила Трот. – До приезда в Шотландию я и не подозревала, что можно промокнуть под ливнем в солнечный день! Хорошо, что вы наняли двуколку с верхом.

– Все это – та самая шотландская романтика, о которой ты мечтала, – усмехнулся Кайл.

Трот оказалась идеальной спутницей. Он был бы не прочь вместе с ней побывать в Италии, Франции, Испании – повсюду. Но через несколько дней она объявит, что между ними все кончено, и ему останется только избавить ее от своего нежелательного присутствия. Эта мысль оказалась настолько мучительной, что Кайл испытал неукротимое желание соблазнить Трот сейчас, немедленно, чтобы навсегда запомнить близость с ней.

Он уже собирался поцеловать ее, когда она зевнула и свернулась клубком на одеяле.

– Можно, я вздремну? Я так устала…

Кайл заставил себя успокоиться.

– Времени у нас сколько угодно. Если я отойду – не пугайся, я буду рядом.

Трот подложила угол пледа под голову, а остальным укрылась, как одеялом. Кайл понимал, что приближаться к ней не следует, но долго не мог отвести от нее взгляд. Как удачно сочетаются в ее лице европейские и восточные черты, как выразительны ее глаза, как шелковиста кожа! Сегодня Трот стянула волосы на затылке лентой, пряди выбились из-под нее и теперь отливали на солнце красноватым оттенком. А ее тело – податливое, женственное, но вместе с тем сильное…

Опомнившись, Кайл собрал остатки пирога с говядиной и почками, который не понравился Трот, и направился туда, где они видели дикую кошку. Положив пирог на землю, он отошел в сторону и затих. Вскоре животное вынырнуло из кустарника, настороженно огляделось по сторонам, схватило пирог и снова исчезло. Кайл улыбнулся. Сегодня у кошки и ее котят роскошный обед.

Дожидаясь, когда выспится Трот, Кайл бродил по нижнему уровню замка. Его не покидало беспокойство.

Замок занимал всю вершину скалы. В дальнем углу обширного сада Кайл обнаружил часовню. Как ни странно, небольшое каменное строение не пострадало, даже крытая сланцем крыша была цела. Английские солдаты, разрушившие Каслдум в назидание бунтовщикам, пощадили часовню – наверное, опасались Божьего гнева.

Во время первого приезда в замок Кайл не заметил этой часовни: они с Домиником состязались в проворстве, каждый из них пытался первым добраться до верхней башни крепости. Неугомонные мальчишки. Как и следовало ожидать, на башню они взбежали одновременно. Удивительное сходство во всем побуждало их к постоянным состязаниям.

Широкая, окованная железом дверь со скрежетом распахнулась. Кайл вошел в святилище, наполненное тишиной и светом. В купели птицы свили гнезда, простой деревянный крест у алтаря и прочные дубовые скамьи запылились, но не сгнили. Наверное, фермеры, живущие по соседству, иногда бывали здесь.

Кайл сел на первую скамью. Ему пришла в голову странная мысль: когда он, наконец, наймет нового камердинера, тот решит в первую очередь сжечь весь гардероб Кайла – вещи, с которыми связано столько страданий его хозяина.

Витражные стекла в окнах давно разбились, каменные завитки в верхней части оконных проемов отбрасывали на пол причудливые тени. Кайл закрыл глаза, ощущая святость простой, заброшенной часовни, ничем не уступающую святости храма Хошань. Ему казалось, что он слышит эхо молитв, отзвучавших несколько веков назад.

«В моем конце – мое начало…» – мелькнуло у него в голове вместе с воспоминаниями о Хошане. Одно время он размышлял об иронии судьбы: ему понадобилось объехать полмира, чтобы испытать духовное просветление, какого он не ощутил в часовне по соседству с домом. Он вернулся домой, описал полный круг. Но если в Хошане его не покидало странное чувство, то в данный момент он испытывал могучий прилив осознания.

Его наполняли тепло и тихая радость, он вспоминал о других священных местах, которые посетил в путешествии. Наверное, душа – это мозаика, составленная из мириад просветлений и мгновений возвышенного покоя. Он скитался по миру, собирая свою мозаику, и теперь отчетливо видел ее рисунок. Кайл не слышал шагов по выложенному плиткой полу, но не удивился, почувствовав в руке ладонь Трот. Она села рядом с ним на скамью, Кайл открыл глаза.

– Кажется, я нашел недостающую частицу моей души.

Трот серьезно выслушала его.

– Как это произошло?

– В Хошане я пережил глубокое духовное просветление, – медленно объяснил Кайл. – Оно началось с угнетающего осознания моих неудач и недостатков. И когда я отринул свою гордыню и надменность, я ощутил божественное сострадание – такое бесконечное, что все мои слабости оказались забытыми, меня наполнил свет.

Думаю, только святым под силу подолгу находиться в таком состоянии экзальтации, но я покинул Хошань, чувствуя небывалую приближенность к духовной благодати. А когда я попал в тюрьму, я словно утратил все, чему научился. Только теперь я понимаю, что в заключении получил совсем другой урок.

– Урок страдания, научивший вас сочувствовать?

– Отчасти да, но самое важное – я потерял всякую возможность распоряжаться своей жизнью. – Он криво улыбнулся. – До тех пор я почти всегда поступал так, как хотел. Но в тюрьме я утратил всю власть. Всем распоряжались другие люди – от них зависело, что и когда я ел, имел физическую свободу или нет, в их руках оказалась сама моя жизнь. И когда я заболел малярией, я окончательно потерял способность владеть своим телом. К концу заключения я молился о смерти. Казалось, изменилась сама моя сущность.

– А, понятно. – Трот кивнула. – Неудивительно, что вы вернулись в Англию еле живым. Ваша душа отделилась от тела, и они не сразу нашли друг друга.

– Можно сказать и так. – Кайл вгляделся в ее лицо. – И ты пережила что-то подобное, правда? В твоем плену условия были лучше, камера – просторнее, и все-таки ты была узницей, которой запрещено вести себя, как подобает женщине, запрещено открывать обе стороны твоей натуры. Теперь, когда ты вырвалась из одной тюрьмы, ты всеми силами стараешься избежать другой.

Ее глаза расширились.

– Да! Вот именно! Брак представляется мне тюрьмой.

– Я никогда не сделаю тебя своей пленницей, Трот Мэй Лянь, – мягко заверил Кайл. – Пребывание в Фэнтане стало доказательством тому, что я распоряжаюсь своей жизнью ровно настолько, насколько позволит Бог, и будь я трижды проклят, если позволю себе сломить такую гордую и свободолюбивую натуру, как ты.

Она сглотнула.

– Вы умеете убеждать, милорд Максвелл.

– Напротив. – Он перевел взгляд на крест над алтарем. – Я просто туповатый ученик, которому надо снова и снова вдалбливать один и тот же урок.

– С каждым духовным уроком мы что-то приобретаем. – Она осторожно пожала его пальцы. – Вы хотите стать священником собственной церкви?

– Такая задача мне не по плечу. Мой долг – пользоваться наследованной властью, не забывая о справедливости и сострадании. А еще я постараюсь почаще вспоминать такие минуты, как эта, чтобы моя душа оставалась единым целым. – Он поднес руку Трот к губам и поцеловал суставы ее пальцев. – Ну что, пойдем дальше?

Она одарила его ослепительной улыбкой.

– Да, милорд.

Кайл принял решение: когда они достигнут высшей точки замка, откуда видны окрестности на несколько миль, он сделает Трот предложение. В конце концов, его цель – брак.

А если сегодня она отвергнет его – ну что ж, завтра он повторит попытку.

43

Рука об руку с Кайлом Трот поднялась на следующий уровень замка, греясь в лучах его чистой энергии ци. Даже если бы Кайл промолчал, она поняла бы, что в церкви завершилось его духовное исцеление. Ощущение целостности постепенно вернулось к нему, как физическое и эмоциональное здоровье, растраченное в Китае.

Трот с печалью осознала, что почти ничем не помогла Кайлу. Ее тревожная уступчивость сменилась колючей раздражительностью, она не смогла стать заботливым, всегда готовым прийти на помощь другом, не говоря уже о том, что пренебрегла долгом жены. Она бесполезна и для него, и для себя. После возвращения Кайла на родину им обоим пришлось нелегко. Но они выжили и обрели душевную гармонию. К чему это приведет?

На втором уровне замка они увидели невысокие, полуразрушенные каменные строения – очевидно, сараи, мастерские и склады. Не задерживаясь возле них, Трот и Кайл продолжили подъем и вошли в ворота третьей, последней стены. Сторожевая башня, казармы и другие строения без крыш обступали двор с трех сторон. Четвертую сторону, обращенную на юг, образовывала высокая каменная стена, разделяющая уровни.

Перед грозой ветер усилился, но его порывы только придавали замку варварское очарование. Трот запрокинула голову и рассмеялась – она была счастлива, неистова и свободна, как Каслдум и ветер.

Пройдя мимо сторожевой башни у восточной стены, Кайл указал влево, на каменную лестницу, ведущую к укреплениям юго-западного утла.

– Если мы поднимемся по ней, то увидим половину центральной Шотландии.

Трот усмехнулась.

– Я справлюсь, а вот насчет вас не уверена.

Но прежде чем Кайл успел ответить, им в уши ударил оглушительный грохот. Трот вскинула голову, думая, что слышит гром.

Грохот повторился, и Кайл обхватил спутницу за талию и почти втащил ее в сторожевую башню. Раскаты не утихали. Кайл поставил Трот к стене сбоку от двери и прижал ее своим телом к неровным камням. Она растерянно выдохнула:

– Что вы делаете?

– Здесь кто-то есть, и этот человек задумал убийство, – мрачно объяснил Кайл.

Трот не успела возразить – прозвучало еще несколько выстрелов, пули выбили осколки камня из стены на расстоянии ярда от двери башни. Трот в ужасе уставилась на них.

– Кому понадобилось стрелять в нас?

– Если бы я знал! Наверное, какому-нибудь сумасшедшему, который живет здесь и ненавидит чужаков.

Трот отчетливо слышала стук его сердца. Кайл прикрывал ее своим телом. Любая пуля, предназначенная ей, прежде ранила бы его.

– Вы сорвались с места так неожиданно…

– В Индии я прошел вместе с военным патрулем вдоль северо-западной границы. Это был весьма поучительный поход. Афганцы – превосходные стрелки. Услышав выстрел из ружья, дуло которого нацелено в твое сердце, этот звук никогда не забудешь.

Трот была уверена, что о подобных экспедициях Кайл не рассказывал отцу. Кайл оберегал его, зная, что старик пришел бы в ужас, сообразив, какая опасность грозила его наследнику.

Выстрелы прекратились, Кайл отстранился, снял сюртук и выставил его край в дверной проем. Тут же двор замка огласил очередной выстрел, пуля пробила плотную ткань. Кайл оделся, и Трот увидела сквозь рваную дыру в сюртуке его белую рубашку.

– Похоже, там, по крайней мере, два стрелка с многозарядными ружьями, – хладнокровно заключил он. – Вероятно, они прячутся в казармах прямо напротив нас, поэтому видят весь двор, в том числе и ворота, ведущие на нижний уровень. Они изрешетят нас, не успеем мы сделать и двух шагов.

– Впервые слышу, что существуют многозарядные ружья.

– Это самое дорогое оружие, какое только изготавливают лондонские оружейники. Такие ружья не по карману нищим, полубезумным отшельникам-шотландцам.

Хватаясь за соломинку, Трот напомнила:

– Но ведь и вы всегда носите с собой оружие!

– Да, однако, все, что у меня есть, – однозарядный пистолет, пригодный лишь для ближней стрельбы. Против двух ружей он бесполезен.

Трот хотела спросить что-то еще, но Кайл зажал ладонью ей рот и прислушался. Во дворе завывал ветер. Даже если кто-то и подбирался к башне, он двигался совершенно бесшумно. При мысли об убийце по спине Трот поползли мурашки.

Кайл вынул дорожный пистолет, взвел курок и выкрикнул:

– Если мы вторглись в ваши владения, примите мои глубочайшие извинения. Отпустите нас, и мы вас больше не потревожим.

– Само собой, – раздался со двора гулкий голос с резким шотландским акцентом. – Выходите оттуда, и вы покинете замок невредимым, если поклянетесь больше никогда не возвращаться сюда.

Трот нахмурилась: голос показался ей знакомым. Лицо Кайла закаменело.

– Я не верю, что вы позволите нам уйти, Калеб Логан! – крикнул он в ответ.

Трот изумленно приоткрыла рот – только теперь она поняла, что голос принадлежит давнему партнеру ее отца. Но зачем Логану убивать их?

– Так вы меня узнали, – расхохотался Логан. – Да, вы правы: живым вы отсюда не уйдете. Ждать вас пришлось чертовски долго. Мы со Скаусом извелись от скуки.

– Проклятие, это же Логан посоветовал нам побывать в замке! – еле слышно пробормотал Кайл. – Мысль показалась мне настолько удачной, что я даже не заподозрил, что он готовит нам ловушку. Только Богу известно, почему он решил прикончить нас. Ты знаешь, кто такой Скаус?

Трот кивнула.

– Капитан одного из судов, принадлежащих Логану. Говорят, он дьявольски жесток.

– Другими словами, надежный сообщник. – Кайл оглядел пустую башню, ставшую им убежищем и тюрьмой. Четырехэтажная, самая высокая из строений двора, башня представляла собой восточное крыло стоящих вплотную зданий без крыш, различной высоты. Только одна дверь, та, через которую вошли в башню Кайл и Трот, выходила во двор. Окна располагались на высоте второго этажа. Строители Каслдума опасались незваных гостей.

Взгляд Кайла задержался на самых нижних из окон южного крыла. Они были обращены к нижнему уровню замка. Подумав, он покачал головой.

– Мы могли бы выбраться через эти окна и спуститься по стене башни, но на нижнем уровне снова окажемся легкой добычей. А если мы попробуем спуститься вниз по скале… Я бы попытался, однако наши шансы выжить ничтожны.

От страха Трот едва дышала, и все же ей удалось ответить ровным голосом:

– Вы хотите сказать, что выхода у нас нет? Что рано или поздно Логан или Скаус ворвутся в башню и пристрелят нас?

– Уж лучше спуск со скалы. Но есть и другой выход… – Он помедлил. – Черт, как мне не хочется предлагать его!

– Мы должны испробовать все. Ну, что вы задумали?

– Ты проворна, как обезьяна, в бою ты способна совладать с любым мужчиной. – Он указал рукой на северную оконечность замка. – Эти здания тянутся вокруг двора, позволяя под прикрытием обойти казарму. Если я сумею отвлечь Логана разговором, как думаешь, смогла бы ты пробраться в казарму и напасть на них сзади? Приемы кунг-фу бесполезны на расстоянии, но если ты подберешься к нашим врагам бесшумно, у нас есть шанс.

О боги, как он верит в нее, если предлагает такое! Паника Трот вдруг сменилась безграничным спокойствием.

– Я справлюсь.

– Да сохранит тебя Господь, любимая. – Он быстро и крепко поцеловал ее. – Не удивляйся, что бы я ни говорил. А теперь ступай.

Оставив в башне плед, сковывающий движения, Трот бросилась в глубину башни, а Кайл выкрикнул:

– У вас есть ружья, а у меня – пистолет! Всякий, кто приблизится к башне, будет убит.

– Я догадался, что вы вооружены, иначе мы были бы уже в башне. Но нам некуда спешить, зарядов у нас хватит надолго, так что молитесь, Максвелл!

– Ждать придется слишком долго. Может, вы удовлетворите мое любопытство? Что, черт возьми, я натворил, если вы решили убить меня?

– Вы побывали в Китае.

Прислушиваясь к гулким голосам, разносящимся по двору, Трот осмотрела дверной проем в стене, на высоте второго этажа. Добраться до него было непросто, но раствор, скреплявший камни, со временем раскрошился, и в стенах осталось немало трещин для пальцев рук и ног, особенно легкого, проворного и отчаявшегося человека. Медленно и осторожно она принялась карабкаться вверх по стене.

Выдержав длинную паузу, Кайл крикнул:

– Не могу припомнить, чем я все-таки навредил вам! Мы едва знакомы. Если я ненароком оскорбил вас, я буду рад извиниться или принять вызов на дуэль.

Логан раскатисто расхохотался.

– Поединки чести – забава для вас, джентльменов, но не для таких, как я. Я – ничтожный купец, выходец из низов, и потому делаю то, что хочу, а не играю со смертью.

Добравшись до дверного проема, Трот схватилась за его край, подтянулась и перевела дыхание, обдумывая следующий шаг. Соседнее здание было меньше и ниже сторожевой башни и не имело выходов на уровне двора. Безопаснее всего было бы обогнуть башню, спуститься до стены крепости и пройти по ней до следующего строения, повыше. Перебраться с башни на крепостную стену не составит труда.

Глубоко вздохнув, Трот повернулась так, что прижалась всем телом к холодной сырой каменной стене сбоку от дверного проема. Страх торопил ее, но она проверяла прочность каждого выступа, прежде чем переставить ногу. Тому, кто ползет по стене, как паук, нельзя спешить.

Сделав еще одну паузу, Кайл продолжал отвлекать врага:

– Ненависть к моему происхождению – не причина для убийства, ведь я тоже намерен заняться торговлей. Может быть, вы все-таки напомните, когда я выразил неуважение к вам или к другим торговцам из Кантона?

– Ничего такого я не припомню, – с усмешкой в голосе отозвался Логан. – Но вы не станете пачкать опиумом свои аристократические ручки. А когда вы займете место в палате лордов, то погубите наше дело, запретив торговлю опиумом. Жаль, что мне не удалось разделаться с вами в сеттльменте.

На миг Трот окаменела. Значит, это Логан нанял убийц, напавших на Кайла! «Пусть демоны сожрут его печень, и поскорее!»

– Вы явно преувеличиваете мое влияние на парламент.

– Все дело в том, что вы сами побывали в Кантоне и видели, что там творится, – продолжал Логан. – Лорды из парламента поверят вам. Даже в Кантоне кое-кто поговаривает о том, что в ваших возражениях есть смысл. Вы чертовски убедительны!

Дрожа от напряжения, Трот обогнула угол башни и очутилась на стене. И тут она сделала ошибку: посмотрела вниз, на отвесный утес. Если она упадет…

Закрыв глаза, она переждала приступ головокружения и напомнила себе, что замок стоит не на самом краю скалы и, сорвавшись, она упадет на узкую полосу земли. Так или иначе, удар будет слишком силен – ей грозит смерть. Зато ширина верха стены – несколько ладоней, по ней легко пройти.

Но самое главное – она должна это сделать, иначе погибнет не только она, но и Кайл.

Головокружение утихло. Трот раскинула руки и зашагала по стене так быстро, как только могла под яростными порывами ветра. Грозовые тучи быстро сгущались, Трот понимала, что мокрые от дождя камни станут скользкими.

– Предлагаю вам сделку, Максвелл! – закричал Логан. – Я предпочел бы сделать в вас несколько дыр. Но если вы бросите пистолет и выйдете из башни, я сброшу вас со скалы. Это лучше, чем медленная и мучительная смерть от ран.

Кайл рассмеялся, словно они обсуждали пари, а не убийство.

– Так или иначе, я буду мертв. Так какой смысл покорно принимать ваши условия?

Трот дошла до угла второго по счету здания от башни. Его стены были ненамного выше первого. Ветер трепал одежду Трот. Подумав, она прошла до третьего строения и остановилась, чтобы осмотреться.

Она уже достигла северо-западного угла крепости и теперь отчетливо видела весь двор. Здание, напротив которого она очутилась, располагалось по соседству с казармой, оба они примыкали к крепостной стене. Взглянув вниз, Трот увидела Логана и Скауса, стоящих в дверях казармы с ружьями в руках.

Почти прямо напротив них виднелся вход в сторожевую башню, слева от которого прятался Кайл. Зная, что он вооружен только пистолетом, Логан и Скаус вышли из-под прикрытия. Даже если их жертва вышла бы во двор, их все равно разделяло бы большое пространство.

Трот помнила Скауса по Кантону. Коренастый и лысый, он слыл знатоком всех злачных мест сеттльмента. Начав карьеру простым палубным матросом, он дослужился до капитана, действуя грубой силой и хитростью. Трот сразу поняла, что это более чем опасный противник.

– Преимущество падения со скалы в одном: клянусь могилой своей матери, что я помогу отыскать ваш труп и ваши родные узнают, что вы мертвы, – объяснил Логан. – В противном случае вы просто исчезнете, и они никогда не узнают, что с вами стало.

Трот ахнула, зная, как подействует на Кайла подобная угроза. Слишком разъяренный, чтобы сдержаться, Кайл выпалил:

– Ублюдок!

Довольный, Логан разразился хохотом.

– Вы оскорбили мою мать, а она была самой порядочной женщиной на земле. – Его веселье угасло. – Чем дольше вы заставляете меня ждать, тем вероятнее я решу спрятать ваш труп в горах, где его не найдет никто, кроме воронья. Вы умрете, Максвелл, но если вы решите сдаться, вашим близким будет легче.

Трот торопливо шагала по стене. Спустившись по ней, она дойдет до широкого выступа вдоль бойниц, доберется до казармы и ринется в атаку. Но ей следовало спешить. Стоит Логану или Скаусу обернуться, и они мгновенно заметят ее силуэт на фоне неба. По коже Трот побежали мурашки при мысли, что она представляет собой легкую мишень.

Она была уже на полпути к цели, когда налетел ветер, чуть не сбивший ее со стены. Начался дождь. Трот сразу присела, чтобы восстановить равновесие, одежда намокла в считанные секунды. Дрожа от холода, она упрямо продолжала двигаться вперед.

Заметив, что начался дождь, Логан и Скаус яростно чертыхнулись. Трот успела пригнуться как раз вовремя – едва она распласталась на стене, оба обернулись, с гневом глядя на небо. В грозовой полутьме заметить Трот, лежащую на стене, было нелегко. В своей промокшей одежде она сливалась с камнями.

Она затихла, слыша, как колотится ее сердце. Скаус что-то сказал Логану, указывая рукой на бойницы и на южную стену двора. Они обменялись несколькими фразами, и Трот показалось, что они заспорили. Наконец Логан пожал плечами, признав правоту собеседника. Скаус пересек казарму и начал подниматься по каменной лестнице к выступу вдоль бойниц.

Трот ужаснулась, понимая, что произошло: капитан объяснил Логану, что они быстрее покончат с пленниками, если он пройдет по выступу до южной стены, отделяющей двор от нижних уровней замка. По южной стене он доберется до самого нижнего из окон сторожевой башни, внезапно нападет на Кайла и прикончит его одним выстрелом. Проще выбросить трупы на съедение хищным птицам, чем ждать под проливным дождем.

Сообразив, что у Кайла нет ни единого шанса, Трот вскочила и торопливо зашагала навстречу капитану, молясь о том, чтобы добраться до выступа, пока не стало слишком поздно. Ливень сменился редким моросящим дождем, но Трот понимала, что это лишь временная передышка перед грозой. Кайл крикнул:

– Хорошо, я, пожалуй, соглашусь, но при одном условии.

– Каком?

– Пощадите Трот Монтгомери. Она здесь ни при чем.

Логан ответил зловещим смехом.

– Как бы не так! Представляю, как она взбесится, узнав, что это я после смерти отца отправил ее не в Шотландию, а в Кантон!

Оправившись от потрясения, Кайл крикнул:

– Так это были вы? Значит, вы замешаны и в смерти Хью Монтгомери?

– Тайфун, потопивший его корабль, не моих рук дело. Но когда его компрадор упомянул, что у девчонки жар, я послал Хью в Сингапур письмо, сообщая, что его драгоценная дочка при смерти. – Логан довольно хмыкнул. – Поэтому он так заторопился в Макао, что забыл о сезоне штормов!

Потрясение оказалось настолько сильным, что Трот оступилась на мокрых камнях, но сумела повернуться в падении и упасть на них животом. Он удара у нее перехватило дыхание. Она лежала, ошеломленная известием о том, что именно Логан был виновником смерти ее отца. Причем он ничем не рисковал! Если бы Хью благополучно добрался до Макао, его партнер объяснил бы, что слишком испугался за Трот, но, хвала Богу, теперь девочка вне опасности. Он сущий дьявол!

– Зачем вы это сделали? – дрогнувшим голосом спросил Кайл.

– Он был славный малый, но болван. Как и вы, он отказывался торговать опиумом. После его смерти я забрал деньги и купил пятьсот ящиков лучшего индийского опиума. С того дня меня не покидает удача.

Так вот почему после смерти Хью в доме не нашли денег! Должно быть, сам Логан распространял слухи, порочащие имя его бывшего партнера, лишь бы выгородить себя!

Похолодев от ярости, Трот встала, прошла еще дюжину шагов, повернулась и начала на ощупь спускаться к выступу вдоль стены. Ширина выступа составляла несколько футов, по нему она в считанные секунды могла догнать Скауса.

– А вы умный человек, Логан, – заметил Кайл, правдоподобно изображая невольное восхищение. – Вы знаете Китай. Дочь Монтгомери – скорее китаянка, чем европейка. Если вы пощадите ее, она охотно уедет с вами в Макао.

– Она хочет вернуться на Восток?

– Дождаться не может! Она разочаровалась в Шотландии и взяла с меня обещание отвезти ее обратно. В Англии слишком холодно. Трот злится на отца, который, видимо, уверял ее, что его родные богаты. Вы же видели их – это настоящие фермеры, жизнь среди которых Трот не прельщает. Если вы возьмете ее в наложницы, ручаюсь, вы об этом не пожалеете. Она была одной из женщин Чэнгуа, в постели с ней никто не сравнится – а мне вы можете поверить, у меня немалый опыт. Жаль губить такое сокровище.

Трот заморгала, выслушав эту речь, но заметила, что Логан заинтересовался, хотя его ответ прозвучал настороженно:

– А кто может поручиться, что она в отместку не перережет мне глотку?

– Логан, она же китаянка, – терпеливо объяснил Кайл. – Ее приучили подчиняться хозяину. Когда вы убьете меня, она поймет, что теперь ее хозяин – вы. Она исполнит любую вашу прихоть в обмен на какие-нибудь безделушки да девчонку-рабыню, которой можно помыкать. Она готова на все – вы понимаете, что я имею в виду?

Судя по всему, многозначительный тон Кайла подействовал, в голове Логана промелькнуло множество соблазнительных видений.

– Так она была одной из потаскух Чэнгуа? – хрипло переспросил торговец. – Неудивительно, что он так поспешил забрать ее в Кантон! Омерзительный сластолюбец!

Хорошо, что Кайл предупредил ее, чтобы она не удивлялась его словам! Спрыгнув на выступ, Трот со всех ног понеслась вслед за Скаусом. Он не спешил, и она надеялась настигнуть его у южной стены.

– Да, он сластолюбец, и он многому научил ее. А когда она вам надоест, вы сможете выгодно продать ее кому-нибудь другому.

– Отлично, я беру ее. Если она и вправду так хороша, в Макао я сделаю ее своей тай-тай, – деловито сообщил Логан. – Я согласился на ваше условие, теперь выходите. Не заставляйте меня ждать: в такую погоду мне недолго и передумать.

Трот уже догоняла Скауса, когда капитан вдруг повернулся, услышав легкий шелест ее шагов. В руках он держал ружье, но, увидев Трот, в первый момент растерялся и, похоже, не поверил, что столкнулся с опасным противником.

Мощным ударом она выбила из его рук ружье. Прогрохотав по камням, оно свалилось вниз. Под крик Скауса Трот ударила его в шею, но напрасно: даже камень не прошиб бы эту прочную колонну мышц.

– Ах ты, косоглазая тварь! – Злобно прищурившись, капитан бросился на нее.

Ожидая нападения, Трот вознесла краткую молитву всем богам Востока и Запада, прося даровать ей силу для победы в самом трудном поединке в ее жизни.

44

Услышав крик, Кайл упал на колени и выглянул в дверь, держа голову как можно ниже – на случай, если дула ружей Логана и Скауса направлены на дверь башни.

Первым он заметил дуло ружья Логана, а потом – Трот в ожесточенном поединке со Скаусом на выступе стены. У Кайла замерло сердце. По сравнению с разъяренным капитаном Трот выглядела беспомощным ребенком. Она умело уклонялась от ударов, но, схватив ее, Скаус мог бы разорвать ее пополам.

Трот отступала, а Скаус с ревом бросался к ней, надеясь сбить с ног своим весом. Отскочив в нишу, Трот выбросила вперед ногу, пытаясь столкнуть Скауса с узкого выступа.

Но капитан учился драться в портах всего мира, кишащих головорезами, он умел пользоваться запрещенными приемами. Схватив Трот за щиколотку, он дернул ее к себе, сбив с ног. Кайл слышал, как Трот рухнула на выступ, чуть не упав вниз.

Вырвавшись, она мгновенно вскочила, Скаус сделал то же самое. С запозданием услышав шум борьбы, Логан обернулся, не понимая, что происходит у него за спиной. Сообразив, в чем дело, он мгновенно прицелился в Трот. Но она успела заметить, что Логан обернулся, и теперь держалась почти вплотную к Скаусу, так что Логан боялся выстрелить, чтобы не ранить сообщника.

И все-таки он выстрелил. Не выдержав, Кайл бросился бежать через двор. Скаус вздрогнул. Вторая пуля впилась в его тело. Трот отпрянула, прижалась к стене ниши, а Скаус замахал руками, балансируя на краю выступа, издал протяжный, душераздирающий вопль и рухнул вниз. Крик завершился жутким глухим ударом.

Но Трот осталась беззащитна. Пока Логан прицеливался, она спрыгнула с выступа стены во двор, попав в узкую щель между стеной казармы и южной крепостной стеной.

Логан сорвался с места, надеясь преградить Трот выход из ловушки. Ему понадобилось всего несколько шагов, чтобы обогнуть угол казармы.

Трот ринулась вперед в отчаянной попытке выбить у Логана ружье. Обезумев от страха, Кайл выкрикнул:

– Логан, тебе конец!

Как он и надеялся, Логан обернулся к новому противнику. Дуло его ружья показалось Кайлу огромным. Логан нажал курок, Кайл метнулся в сторону и в прыжке выстрелил в торговца.

Трот пронзительно закричала, по двору разнеслось эхо трех выстрелов, прозвучавших один за другим. Логан обернулся. На его белой рубашке расплывалось кровавое пятно. Медленно он осел на землю, ружье вывалилось из его рук.

Трот ногой отбросила ружье подальше, метнулась к Кайлу и упала рядом с ним на колени. Небо вновь разразилось ливнем.

– Не умирайте, милорд, прошу вас!

Она попыталась перевернуть его, увидеть, куда он ранен, но Кайл выпустил пистолет и обнял ее.

– Умирать я не собираюсь, – заявил он. – Господи, Трот, ты невредима? Я думал, у меня разорвется сердце, когда он начал стрелять в тебя!

Они крепко обнялись, не замечая проливного дождя.

– Он промахнулся, – напомнила Трот. – Но почему? Он же выстрелил трижды, почти в упор.

– Дважды. Я успел пригнуться и выстрелил в него. – Кайл сел, не разжимая объятий.

Стальная решимость, которая не покидала Трот весь последний час, вдруг улетучилась. Трот неудержимо задрожала, по ее щекам потекли слезы, смешиваясь с дождевыми каплями.

Кайл держал ее в объятиях, пока дрожь не начала утихать.

– Бежим в часовню – только над ней есть крыша. Ты можешь идти? – Трот кивнула, Кайл поднялся и помог ей встать. – Подожди минутку.

Трот в оцепенении наблюдала, как Кайл щупает пульс у торговца.

– Правосудие настигло Калеба Логана, – мрачно объявил Кайл. Он выпрямился, вошел в башню и тут же вернулся с пледом Трот.

Обняв Трот за плечи, Кайл повел ее по скользким камням двора на нижний уровень крепости. Стуча зубами, она спросила:

– Но как вы ухитрились попасть в него с такого расстояния? Я думала, пистолеты для такой стрельбы не годятся.

– Я неплохо стреляю, – просто объяснил он.

Ей следовало догадаться об этом. Благодарно обняв Кайла за талию, она торопливо зашагала к часовне. Внутри обоих охватило не только тепло, но и благословенное спокойствие гармоничной ци, когда-то окутывавшее Трот в объятиях матери.

Едва войдя в часовню, Кайл принялся снимать с Трот мокрую одежду. До сих пор не оправившись от потрясения, она попыталась остановить его.

– Что это вы затеяли?

Он криво усмехнулся.

– Вовсе не то, о чем ты думаешь, плутовка. Мы оба промокли, а поскольку похолодало, мы рискуем подхватить пневмонию, если сейчас же не согреемся.

Понимая, что он прав, Трот пообещала

– Я разденусь сама, позаботьтесь о себе.

Кайл повиновался, помедлив лишь в ту минуту, когда Трот разделась донага и растерла сухим пледом ледяную кожу. Колючая шерсть помогла ей согреться, но Трот по-прежнему дрожала – не столько от страха, сколько от потрясения.

А затем и Кайл стащил с себя пропитанную дождевой водой одежду. Корзина, которую он внес сюда, осталась сухой. Приставив ее к стене, Кайл прислонился к ней и притянул Трот к себе на колени. Когда она устроилась поудобнее, Кайл укрыл ее одеялом, тщательно подоткнув его под ступни.

Трот съежилась, прижавшись щекой к шелковистым волоскам на его груди. Знакомый запах кожи Кайла вызвал у нее чувство защищенности.

Кайл слегка покачивал ее на коленях, долгое время они молчали, прислушиваясь к стуку капель по крыше. Трот догадалась, что Кайлу тоже понадобится время, чтобы оправиться от пережитого и осознать, что еще недавно их жизнь висела на волоске.

Он не так озяб, как Трот, и вскоре согрелся настолько, что сумел согреть и ее. Трот прошептала:

– Не могу поверить, что там, наверху, под дождем лежат два трупа…

– Лучше бы их не было, – отозвался Кайл. – Стоит мне подумать о том, что ты чуть не погибла из-за моих неосторожных слов, сказанных в Кантоне… – Он стиснул ее в объятиях.

Трот открыла глаза, отгоняя страшное видение: Логан в окровавленной рубашке оседает на землю.

– Но мы выжили, и я не жалею о том, что Логан мертв. Если бы не его письмо, мой отец до сих пор был бы жив!

Кайл погладил ее по голове и принялся осторожно разминать холодные плечи.

– И я не раскаиваюсь в том, что убил его, – признался он. – Не сомневаюсь, что и за Скаусом числится немало преступлений. А что касается Логана… он не только косвенно виновен в смерти твоего отца. По его вине ты жила в Китае почти как рабыня, хотя могла бы поселиться здесь, у родных отца.

Трот представила себе, каково было бы расти в семье Джеймса Монтгомери: булочки по утрам, ячменный суп, игры с кузенами, которые стали бы для нее братьями и сестрами. Доброжелательность и любовь.

– Жить с ними было бы чудесно, гораздо проще, чем в Китае, – с расстановкой откликнулась она. – И все-таки я не жалею о том, что судьба привела меня в Кантон. Если бы меня отправили в Шотландию, я забыла бы обо всем, чему научилась в Китае. А теперь я навсегда останусь и шотландкой, и китаянкой!

Кайл засмеялся:

– И слава Богу! Во всем мире не найти второй такой же женщины, как ты, Трот Мэй Лянь Монтгомери.

– Может быть.

И ни один мужчина не сможет оценить обе стороны ее натуры так, как Кайл. Монтгомери видят в ней только шотландку с причудливыми, но безобидными привычками. Чэнгуа считал ее полезной, но странной помощницей, которую надо защищать и уважать за необычные умения и таланты, а также за то, что она – дочь Хью Монтгомери.

А Кайл с самого начала относился к ней, как к равной, и сегодня предложил ей напасть на противника сзади потому, что был уверен в ней. Но когда он понял, что ей грозит смерть, он вызвал огонь на себя. Он мог погибнуть…

Почувствовав, что она опять задрожала, Кайл спросил:

– Тебе все еще холодно?

– Уже нет. – В объятиях Кайла ей было больше не о чем! мечтать.

Ее лента давно развязалась и где-то потерялась, Кайл отвел со лба влажные волосы.

– Просто удивительно, как опасность проясняет мысли. Когда я боялся, что ты погибнешь, я понял, как люблю тебя. Ты согласишься выйти за меня замуж – на этот раз так, как полагается?

Трот запрокинула голову, глядя ему в лицо.

– А я думала, больше вы никогда не сможете полюбить.

– И я так считал, – признался Кайл. – Иногда я мыслю слишком медленно. Я знал, что с тобой меня связывает не только страсть, я хотел всегда видеть тебя рядом. Но чувства к тебе не были похожи на любовь к Констанции, и я думал, что такого отношения ты не заслуживаешь.

Трот уже давно смирилась с тем, что призрак Констанции будет преследовать их всю жизнь.

– Я могу стать для вас второй после нее, милорд.

– Ни в коем случае! – Он прижал ладонь к ее щеке. – Любовь нельзя измерять и взвешивать, ее не следует сравнивать. Констанция – мое сердце, а ты, милая моя девочка, моя душа. – Он коснулся ее губ, словно в подтверждение своих слов.

Трот перевела дыхание.

– Я всегда любила вас, Кайл. – Она просунула ладони под одеяло и обняла его за плечи. – С самого начала вы стали повелителем моего тела, сердца и души.

Кайл хотел ограничиться поцелуем, тем более в часовне, после пережитого ужаса и встречи со смертью, но страсть вспыхнула в нем, требуя единственного выхода – соединения, праздника любви и победы. Не прекращая пылко целовать Трот, он коснулся ее груди под пледом, уловил быстрое биение сердца под нежной кожей. Ее движения сводили его с ума. Трот повернулась и оседлала его.

Он целовал ее шею, а она медленно покачивалась на нем. Тягучее тепло окутывало его, лишая остатков воли. Трот ахнула, когда он не выдержал и глубоко вонзился в нее.

Несколько минут они сидели, не шевелясь, дрожа от напряжения, а потом он нетерпеливо задвигал бедрами. Страсть разгорелась в обоих ярким пламенем. Их возгласы слились, заглушая шум дождя и раскаты грома.

Трот прижалась к Кайлу, и он ощутил удовлетворение, о котором не мог и мечтать. Перекатившись на бок, он притянул ее к себе. В изнеможении они уснули, согревшись под теплым пледом цветов клана Кэмпбеллов.

Кайл не знал, сколько они спали, но когда он проснулся, часовню заливал солнечный свет. Приподнявшись на локте, Кайл долго любовался игрой света и тени на удивительном лице Трот. Она казалась ему редкостным, прелестным цветком Востока и Запада.

Пошевелившись, Трот открыла глаза.

– Трудно сказать, одобрили бы наше поведение строители часовни, но из нее вышло отличное убежище.

– Вряд ли Бог разгневается на нас – ведь это ему мы обязаны чудесным даром любви. – Кайл поцеловал ее в кончик точеного носа. – Но нам пора в путь, иначе мы не успеем вернуться на постоялый двор до темноты.

Трот улыбнулась так, что Кайлу нестерпимо захотелось вновь предаться с ней любви.

– Больше я ни за что в жизни не отважусь побывать в Каслдуме.

– Но ты, надеюсь, примешь мое предложение? – Кайл неохотно отстранился, уже тоскуя по теплу ее изумительного тела. – Потому что сегодня мы могли зачать ребенка. По крайней мере, я на это рассчитываю.

Она приподнялась, надевая мокрую одежду и не спуская с Кайла пристального взгляда.

– А я убеждена, что это мы сделали еще в Дорнли.

– Боже милостивый! – Кайл как раз натягивал через голову рубашку и чуть не запутался в ней, торопясь выпростать голову. – Когда же ты собиралась сообщить мне об этом?

– Только в том случае, если бы мы решили пожениться.

В ее глазах горел вызов. Кайл с брезгливой гримасой натянул сырые панталоны, жалея о том, что они не похожи на свободную и легкую китайскую одежду Трот.

– Другими словами, если бы мы передумали, я бы никогда не узнал, что у нас будет ребенок? Ты не хотела таким способом принуждать меня к браку?

Видя, что он не сердится, Трот успокоилась.

– Все верно. Я не хотела выходить замуж только потому, что все вокруг считали это моим долгом. – Она с улыбкой завернулась в плед.

Кайл грустно покачал головой.

– Ты истинная шотландка, Трот. Ты готова заплатить любую цену, лишь бы поступать так, как считаешь нужным, а до последствий тебе нет дела!

Он уложил одеяло в корзину и повел Трот из часовни, навстречу солнцу и умытой ливнем траве. Ветер сдувал капли с деревьев, горы простирались до самого горизонта, окутанные голубоватой дымкой.

По тропе вниз катился бурный поток, поэтому они шли по обочине, держась за руки.

– Так ты все-таки согласна выйти за меня замуж?

Трот обернулась к нему. В полуденном свете ее глаза казались янтарными.

– Да, милорд, я буду вашей женой. Я готова даже подружиться с вашим отцом и быть хозяйкой в доме, тем более что вы считаете, что это мне под силу.

Кайл и прежде бывал счастлив, но ничто не могло сравниться с ликованием, охватившим его при этих словах. Он отшвырнул корзину и притянул Трот к себе.

– Тогда давай поженимся немедленно. Позднее Рексхэм наверняка устроит официальную церемонию, но здесь есть текущая вода, мы в Шотландии, и на этот раз никто не усомнится в том, что наш союз освящен законом! Я хочу взять тебя в жены, любимая, больше я не желаю ждать ни минуты.

Смеясь, она перешагнула через ручей и протянула Кайлу руку. Крепко сжав его пальцы над текущей водой, она провозгласила:

– Кайл Ренбурн, я беру тебя в мужья и отдаю тебе свое сердце и тело, мою преданность и верность, пока смерть не разлучит нас.

Он улыбнулся, глядя ей в глаза и вспоминая первую клятву, связавшую их на всю жизнь, о чем в тот момент они и не подозревали.

– Трот Мэй Лянь Монтгомери, я беру тебя в жены и отдаю тебе мою любовь, защиту и верность до скончания времен.

Он поцеловал ее руки.

– Теперь я знаю, зачем странствовал по миру, – чтобы найти тебя, моя китайская невеста.

– Таков божественный замысел, мой дражайший лорд. – Она ослепительно улыбнулась. – Инь и ян едины и неразделимы.

Идеальная гармония мужчины и женщины. Навсегда.