Замуж по ошибке, или Безлимитные неприятности

— Вот и я сделала такое же лицо и задала мама этот же вопрос. Увы, дочь у него одна.

— Но она же трижды вдова, и уже стара как дядины тапки! Ей тыща лет! — я

вскочила и от негодования схватилась за голову. — А твой отец?

— Папа не смог противостоять маман и ушёл в запой, — пискнула Эми и по её щеке покатились крупные слёзы.

Я взяла её за руки, и подруга вцепилась в меня, как за соломинку.

— Бет, я не знаю, что делать. А Джайс... Брат вообще решил, что лучше камень на шею и в реку броситься, чем женится на этой старой и злой женщине. Ты сама знаешь, что говорят, будто это она всех своих мужей на тот свет отправила. Мой бедный-бедный братик.

— Так, погоди... Но почему Гертруда? Неужели никого получше не нашлось? — у меня в голове не укладывалось, что родная мать могла сознательно отправить своего ребёнка на съеденье этой старой пираньи. Леди Гертруда Эванс — дочь уважаемого и значимого человека. Её отец барон Уильям Эванс — ректор Флористдейльского университета и важный чин в местной администрации.

Гертруда прослыла отвратительным характером, некрасивой, какой-то жабьей внешностью, неуёмным аппетитом и любвеобильностью. Говорят, она осыпает своих любовников золотом и бриллиантами, но те самые любовники повторно к ней не заходят, видимо, даже золотишко и бриллианты не сильно мотивируют на подвиги, настолько леди отвратительная личность.

А вот барон дочку любит. Я видела Гертруду несколько раз, и мне хватило сего «наслаждения» очень надолго. Даже есть два дня не могла, видела перед собой самодовольное, злобное и жирное лицо сей леди. Поэтому Джайсу крупно не повезло.

— Она узнала, что я и Джайс были в том клубе с тобой. Теперь думает, что мы помогали тебе специально, чтобы уберечь Джайса от женитьбы, потому что он... любит дочь семейного врага, — разъяснила Эми. — Она решила наказать его.

— Женив на Гертруде Эванс? — скривилась я, будто только что откусила от незрелого лимона.

— Что делать, Бет? — с мольбой обратилась Эми.

Я встала с места и начала дергаными шагами мерить гостиную и думать. Джайса нужно спасать. Тут даже думать не о чем. Вопрос: как? Посмотрела на притихшую Эмилию и сказала:

— Нам нужен Джон. Он всё придумает.

Кстати, где он?

Джон нашёлся в кабинете.

Мой благоверный уже работал и кажется, даже очень плодотворно. Вон, какая хитрая улыбка на лице застыла — враги крупно пожалеют о своих действиях.

Мужчина поднял на меня взгляд и удивился.

— Элизабет, почему ты не в постели? — в его голосе слышалось беспокойство.

Пожала плечами.

— Я здорова, прекрасно себя чувствую, не понимаю, что мне там одной делать? Если, конечно, ты не присоединишься... — кокетливо протянула последние слова и начала теребить пуговицу на его рубашке.

Джон убрал мои ладошки от пуговки, покачал головой и поцеловал в кончик носа.

— Я бы с удовольствием, но дела не ждут, — улыбнулся он. — И я рад, что ты прекрасно себя чувствуешь, хотя был уверен, что день «поболеешь».

— И какие дела, милый? — поинтересовалась, улыбаясь.

— Мы же хотим добиться справедливости: чтобы я восстановил своё имя, титул и на тебя больше не покушались?

— Конечно! — закивала активно. — А что, у тебя уже наметились подвижки?

На его лицо вернулась хитрая усмешка. Супруг привлёк меня к себе, провёл ладонями по спине, сжал ткань моего платья, как-то судорожно выдохнул и, уткнувшись лбом в мой лоб, мягким голосом произнёс:

— Наберись терпения, дорогая, вечером поделюсь с тобой всеми новостями.

Оу, ничего себе! Судя по тону, Джон вот-вот вернёт себе титул и завяжет в один узел всех предателей, заодно и меня освободит от моих таинственных врагов.

— Ты уже завтракала? — спросил он, пока я размышляла о будущем.

— Нет, не успела. Собственно, я тебя искала, чтобы привлечь к одному делу, — вздохнула печально. — У Джайса крупные неприятности.

— Рассказывай, — кивнул Джон.

И я рассказала. Не упустив возможности, подробно описать Гертруду Эванс, её папашку и будущее моего друга, если вдруг, он окажется в лапах этой семейки.

— Эмилия ждёт в малой гостиной и умывается слезами. Мы не знаем, что делать! — всплеснула руками под конец речи, потеряв самообладание.

— Успокойся, — погладил меня по волосам Джон. — Нервничая и психуя делу не поможешь.

— Но что нам делать? — вздохнула я.

Муж прошёлся по кабинету, заложив руки за спину, и остановился у окна, глядя на пасмурный пейзаж. Он довольно долго думал о моём рассказе. На его переносице пролегли две глубокие складки. И такой он красивый сейчас был, что будь я художником, тут же взялась или за кисть или хотя бы за карандаш.

— У меня есть одно предложение, которое спасёт Джайса от женитьбы на леди

Эванс и убережёт от сплетен из-за неудавшейся женитьбы на тебе, — произнёс

Джон твёрдым и уверенным тоном и повернулся ко мне, заломив вопросительно бровь. — Но боюсь, ни Джайсу, ни Эмилии, ни тебе оно не понравится. Но других вариантов не вижу, потому как нужно решить данный вопрос очень быстро.

— Э-эм... — сцепила пальцы в замок. — Мне позвать Эми?

— Идём, — взял меня за руку Джон, и мы вышли из кабинета.

— Ты меня смутил предостережением, что твоё предложение нам не понравится, — проговорила озадачено. — Что ты придумал?

— Сейчас объясню, — серьёзно произнёс Джон.

Эмилия так и сидела в кресле, глотая слёзы. Когда мы вошли, она вскочила с кресла и прижала руки к груди. На моего супруга подруга смотрела как на последнюю надежду.

— Элизабет рассказала мне о ситуации с вашим братом, леди Милтон, заговорил Джон.

Эми кивнула и приложила платок к глазам, утирая новые слёзы.

— Мне очень хочется верить, что вы что-нибудь придумаете, — надломленным голосом произнесла подруга.

Я подошла к ней и обняла за плечи.

— Мы не оставим Джайса в беде, — сказала уверено и взглянула на Джона, мол, давай, раскрывай свои карты.

— У меня есть друг, который сейчас помогает мне с одним делом, — начал Джон издалека. — Он маршал кританской армии и по моей просьбе может взять Джона на службу. Отправит срочное письмо-требование леди Амалии и даст немного времени для сборов.

У нас с Эми глаза стали размерами с блюдца.

— Вы... В-вы хотите отправить моего брата в армию? — упавшим голосом прошептала подруга.

— Джон, — выдохнула я, сама поражённая его идеей. — Но Джайс... Он же воспитывался не как воин, а как самый обыкновенный аристократ.

Джон был непреклонен.

— Научится быть воином, — невозмутимо произнёс Джон. — Отслужит по желанию, год или два, и вернётся домой. Зато о женитьбе речи быть не может. Новобранцам запрещено заводить семью.

Я посмотрела на подругу.

— Что скажешь? Гертруда или армия?

Эми захлопала глазами, замотала головой, потом покусала нижнюю губу и спросила Джона:

— А-а-а... А сможет ли ваш друг присмотреть за братом на время службы? Всё же он... никогда с оружием всерьёз дел не имел...

Джон хмыкнул и кивнул.

— За ним присмотрят.

Теперь Эми смотрела на меня вопросительно.

— Бет, что скажешь?

Развела руками и предложила самый разумный вариант:

— Стоит спросить самого Джайса.

Эмилия тут же спохватилась, стукнула себя по лбу со словами:

— Прямо сейчас возвращаюсь домой!

Потом она порывисто обняла меня и спросила:

— Вы никуда не собираетесь сегодня?

Посмотрела на Джона.

— Мы сегодня дома?

Супруг кивнул, и Эми ураганом умчалась на выход. Я наблюдала в окно, как она спешно забралась в экипаж и, подгоняя кучера, отправилась к брату. Сложила руки на груди и, нахмурившись, с подозрением поинтересовалась у Джона:

— А почему, собственно говоря, имея в друзьях маршала кританской армии, ты сразу не обратился к нему за помощью?

Джон горько усмехнулся.

— Элизабет, когда завертелся тот смертельный спектакль абсурда, у меня не было ни единой возможности связаться хоть с кем-то. Король держал в тайне мою судьбу. В ваших газетах ведь ни слова не было сказано о моём «предательстве». Предполагаю, что даже шпионы вашего королевства не успели донести до нужных людей всю информацию, а когда донесли, было слишком поздно.

Джон всё же улыбнулся.

— Мой друг несказанно рад, что я жив и здоров. И поверь, для Джайса в его ситуации будет лучше, если он окажется на службе. Он сможет утереть нос сплетникам, возможно даже, возмужав в армии, растопит холодное сердце той девушки, в которую безответно влюблён.

Я почесала макушку и признала, что Джон прав.

— Ещё и окажется подальше от своей ненормальной мамаши, — что было бы вообще прекрасно.

Глава 19

— Леди Элизабет Морган, в девичестве Ловли —

Не успели мы закончить завтрак и перейти в кабинет, где Джон продолжил трудиться на наше общее благо, а я села читать вечернюю статью от Роба, в которой он расписывал все мои достоинства, восхваляя мою красоту и ум, особенно сделал упор на моём добром сердце, раз я спасла Джона Моргана, как раз зачитывала сей абзац, вдруг со стуком вошёл мистер Леви, поклонился и громко объявил:

— Виконт и виконтесса Милтон!

— Ого, — хихикнула я, переглядываясь с супругом, — кто-то уже принял решение.

— Или прибежал высказать своё фи, — улыбнулся Джон и кивнул дворецкому. — Проводи гостей в малую гостиную и предложи чай, мы сейчас присоединимся.

Дворецкий ушёл выполнять распоряжение, а я вопросительно уставилась на Джона. Мужчина перехватил мой взгляд и уголками губ улыбнулся.

— С маршалом я уже успел переброситься парой слов... Сейчас дождусь его ответ на несколько вопросов...

— По секретному почтовику переписываешься с ним? — решила уточнить, хотя причин не доверять Джону нет, да и доказал он, что в миллионы раз разумнее меня и моих друзей.

— Конечно. Маршал готов помочь Джайсу, тем более складывается всё удачно, через три месяца начнётся отбор новобранцев. Виконта натренируют, чтобы он точно прошёл испытания.

— О-о-о, — протянула немного расстроено, — отбор... Скажу тебе честно, Джайс не дружит с оружием. А с самообороной у него ещё хуже, чем у меня.

— Он — мужчина, — с нажимом произнёс Джон, — справится. У всех мужчин это в крови. И не забывай об этом. Всё у твоего друга получится, зря волнуешься.

Почтовик издал едва слышный писк и сверкнул камнями, оповещая о новом сообщении.

— Вот и ответ, — проговорил супруг. Достал прямоугольный лист, сложенный вдвое и быстро прочитал содержимое.

Кивнул, словно соглашался с отправителем и сказал:

— Теперь идём, узнаем, что решил виконт.

Вышеупомянутый виконт только что по потолку не бегал от радости. Меня и Джона он успел крепко обнять, что чуть кости не треснули и расцеловать.

— Раз ты согласен, в чём я не сомневался, то предлагаю обсудить все нюансы, — сразу перешёл к делу Джон.

— Да! Да! Да! — захлопал Джайс в ладоши и едва не начал прыгать от бешеной радости.

Эмилия тоже сияла, как начищенный медный таз, а я лишь глазами хлопала.

— Вот что значит матушка допекла, — сделала вывод.

— Я как брату озвучила предложенный Джоном выход, не поверишь, но он буквально на глазах переменился, — шепнула мне Эми, пока супруг давал наставления Джайсу.

— Честно, я не думала, что он обрадуется возможности очутиться в армии, — развела руками, всё ещё недоумевая. — Но Джон обещал, что перед испытаниями его натаскают.

— Джайс, если сильно захочет, то что угодно будет ему по плечу, — сказала

подруга.

Кивнула, соглашаясь с ней. Всё верно, упорство моему другу не занимать.

— Тогда я тем более рада, — толкнула подругу плечом, хитро ей улыбаясь. — Старая и страшная жаба Гертруда останется без мужа, и ваша маман не сможет больше управлять Джайсом.

Но тут же скисла. Эмилия тоже перестала улыбаться. Мы пришли к одному и тому же выводу.

— Мама переключит всё своё внимание на меня, — упавшим голосом пробормотала подруга. — Может, мне вместе с Джайсом поехать?

— С ума сошла? — сделала страшные глаза. — Нет уж Эми, если твоя мать начнёт и у тебя кровь пить, то мы найдём способ и тебя спасти. У нас теперь есть Джон и он не оставит моих друзей в беде.

Подруга кивала на каждое моё слово, а потом солнечно улыбнулась и очень тихо сказала в самое моё ухо:

— Бет, твой муж — настоящее чудо. Тебе невероятно повезло.

И я тут же вспомнила прошедшую ночь. Залилась румянцем и расплылась в мечтательной улыбке. Подруга сразу всё поняла. Её глаза засияли, она как маньяк вцепилась мне в руку и, пользуясь тем, что мужчины находились в другом конце гостиной, активно зашептала:

— Сколько было раз? Три? Четыре?

Она склонилась к моему лицу, чтоб не пропустить моего полного отчёта. Я ничего не ответила, лишь сильнее покраснела. Эмилия сделала огромные глаза и восхищённо выдала:

— Что, пять раз?

Мне стало очень смешно, и я закрыла лицо руками, давясь смехом.

— Эми, замолчи, — шикнула на неё, глядя при этом на Джона сквозь пальцы. Подружка затаила дыхание от изумления.

— Он тебя поразил, — прошептала она, снова дёрнув мою руку к себе. — Ну не будь противной, хоть скажи, тебе понравилось? Это сильно больно? И там... у него сильно всё страшно?

— Господи, Эми, давай не здесь и не сейчас, когда мой муж рядом, — зашипела на неё.

— Извини, дорогая. Знаю, что смутила тебя... Ну, не сердись, Бет... — она набрала в лёгкие воздуха и на выдохе вновь зашептала: — Предполагаю, что твой Морган мог и шесть, а то и десять раз.

— Если бы случилось десять раз, то я бы сейчас не сидела, и не ходила, а лежала в постели, абсолютно дезориентированная, — тоном знатока выдала ей, но при этом мы говорили тихо. — И нет, было не больно. И нет, у Джона всё очень красиво...

А потом я замолчала, а Эми, сияя глазами, немного порозовела. Конечно, задавать подобные вопросы, кто тут не покроется оттенками красного? К нам подошёл Джон с Джайсом. Последний, улыбаясь до самых ушей, воскликнул:

— Мама в течение часа получит от самого маршала официальное письмо, где меня вызывают на отбор в армию Его Величества! И самое потрясающее - проигнорировать и забить гвоздь на приказ не получится! Родители будут в шоке!

И столько радости плескалось в его голосе, что трудно было оставаться безучастной. Мы втроём обнялись, как делали это всегда, когда у нас получалось провернуть какую-то шкоду, и уйти от ответственности, только теперь это уже была взрослая жизнь.

Потом я оторвалась от друзей и притянула в наш круг немного смущённого Джона. На его лице так и читалось, что мы ведём себя, как малыши из детского сада, но уклониться не удалось.

Утро прошло. И в принципе, получилось плодотворным и в каком-то смысле добрым. Но, видимо кто-то наверху решил, что хватит с нас радости, потому что после обеда начался кошмар.

Джайс и Эмилия отправились домой, ждать «неожиданного» письма от маршала, а мы с Джоном снова только-только засели в кабинете и принялись за работу, как снова нагрянули гости.

Дворецкий, сильно хромая, ворвался в кабинет без стука и выпалил на одном дыхании:

— Милорд, миледи, явились неожиданные гости! Приставы и с ними лорд Андон! Они требуют вас!

— Приставы? Лорд Андон? — удивилась я, потом нахмурилась и процедила: — А слизню этому что надо?

Джон взял меня за руку, сжал ладошку и произнёс:

— Не волнуйся, мы разрешим любую ситуацию. Господин Леви, предложите гостям чаю.

— С крысиным ядом, — добавила я, скрипя зубами.

Взглянула на супруга, вцепилась в его руку пальцами как клещами и затараторила:

— Джон, мягким местом чую, прибыли неприятности. Лорд Андон настоящая мразь! Когда дядя умер, он первым просил моей руки. Я отказала ему в довольно грубой форме, и он озлобился. Уходя, сказал, что не простит отказа и однажды вернётся, чтобы растоптать меня. И он... он — маг, Джон. Слабенький маг, но всё же... И ещё эти приставы... Что им нужно?

Джон притянул меня к груди, погладил между лопатками, успокаивая, и уверенно сказал:

— Ничего не бойся. Я рядом.

Как же хорошо, когда есть кто-то большой, умный и готовый взвалить на себя все заботы.

— Я постараюсь не бояться, — пробормотала уныло. — Знаю, что страх — это глубочайшая бездна.

Молодой граф Итан Андон был маленького роста, круглым, как шар и весь заплывший жиром. Его пальцы напоминали связку сарделек. Кожа на лице всегда лоснится и имеет нездоровы й красный оттенок. Его раздувающиеся ноздри «говорят» о желчности натуры. Хитрый, острый и озлобленный взгляд блеклых глаз не предвещает ничего доброго и хорошего.

— Элизабет! — расплылся в премерзкой улыбке этот нехороший человек. — Помнится, я говорил, что вернусь в дом Ловли...

Но Джон не позволил ему и дальше разглагольствовать.

— Господа, вы прибыли в наш дом по делу? — тон Моргана звучал не просто по-деловому строго и холодно, он обращался конкретно к двум представителям власти как истинный аристократ. От его тона даже мне захотелось втянуть голову в плечи и забиться в какой-нибудь дальний угол. Приставы ощутили авторитет и внутреннюю силу моего супруга, поёжились, переглянулись и, прокашлявшись, один из них заговорил:

— Ваша Светлость, Джон Морган, не ошибаюсь?

— Собственной персоной, — не меняя интонаций, произнёс Джон. — Ваши имена и чины?

— Приставы-исполнители Симон Преч и Йен Спилд, — представил себя и напарника пожилой пристав с умным проницательным взглядом.

— И да, мы прибыли по делу, — сказал второй и достал из папки документы. — У нас распоряжение...

— Погодите, — прервал их Джон и перевёл грозный взгляд на графа Андона. — Вы тоже по делу или заблудились?

Толстяк, вальяжно рассевшись на диване, демонстративно покрутил тростью и пренеприятным тоном провозгласил:

— Собственно, я инициатор того дела, по которому прибыли господа приставы. А вот вы Джон Морган, бывший герцог, предатель своего королевства и преступник, хоть и стали супругом этой милой, но глупой леди, недолго будете радоваться красивой и сытой жизни.

— Что ты сделал? — прошипела я, сжимая руки в кулаки. Так бы и заехала этому хмырю по самодовольной роже.

— Дорогая, не нужно, — мягко произнёс Джон, кладя ладонь мне на плечо. — Не стоит этот человек твоих эмоций.

И улыбнулся, мол, всё будет в порядке, просто доверься мне. И я выдохнула, расслабилась и кивнула.

— Ваши оскорбления в отношении меня, лорд Андон, вы можете высказать где угодно и с кем угодно, но не в этом доме. Оскорблять же мою супругу я не дозволяю вам ни здесь, ни где-либо ещё, — если можно было бы испепелять взглядом, то Итан Андон уже осыпался бы пеплом. — Уважаемые господа приставы, вы как должностные лица, можете засвидетельствовать неподобающее поведение и оскорбления графа Андона?

Приставы, явно не ожидавшие подобного развития событий, закивали и с опаской поглядели на помрачневшего графа Андона.

— Предлагаю прямо сейчас составить протокол. Господин получит штраф и

выговор.

Джон с ненавистью взглянул на толстяка и невозмутимо холодно добавил:

— Если ещё раз оскорбите Элизабет, вы будете иметь дело уже лично со мной, а не с законом.

— Это угроза? — вздёрнул он все пять подбородков.

— Просто констатация факта, — пропела с улыбкой.

— Мистер Леви, будьте добры, проводите графа на выход, — распорядился Джон.

Граф Андон рассмеялся, покачал головой и махнул рукой на приставов.

— Мне плевать, пусть пишут свои протоколы, я не отказываюсь от своих слов. И собственно, очень скоро вам будет не до меня...

Он тяжело поднялся и отправился впереди дворецкого. Выходя из гостиной, обернулся, расплылся в гадючьей улыбке и самодовольно произнёс:

— Я буду искренне наслаждаться тем часом, когда вы, Элизабет приползёте ко мне на коленях...

Договорить ему не удалось, мистер Леви «случайно» наступил графу на ногу своим деревянным протезом. Итан выпучил глаза, пошёл бурыми пятнами и издал поросячий визг:

— Идиот неуклюжий! Ты мне ногу отдавил!

— Жаль, что только ногу, — рассмеялась я. — С удовольствием бы поглядела, как вытекают его мозги...

— Леди! — возмутились приставы.

Когда неприятный непрошеный гость был выдворен из дома, протокол составлен и подписан, наконец, мы узнали, в чём дело.

— Леди Морган‚ совсем недавно вы вступили в права наследования, — устало заговорил Симон Преч. — Вы не знали и не могли знать, но выяснилось, что у вашего дяди остались огромные долги.

Его голос внезапно оборвался. Я переглянулась с Джоном и ощутила, как между лопаток появилось неприятное холодное чувство.

— Да, мой дядя, мягко говоря, был экстравагантным человеком, но долги... Что за бред? — нахмурилась я. — Дядя был богат, он не нуждался в деньгах и оставил щедрое наследство...

Я умолкла и впилась в приставов испытующим взглядом.

— Объясните всё детально, — потребовал Джон.

— Год назад ваш дядя вложил крупную сумму денег в строительный проект на южных землях королевства и убедил других людей, в частности аристократию, вложиться тоже. Граф Адам Ловли гарантировал успех затеянного дела и подписался в своих гарантиях. По проекту все, кто вложился, должны были получить огромную прибыль, но вышло наоборот. Проект оказался провальным, строительство законсервировали и проект закрыли, — пристав помрачнел. — Южные земли — это сплошь одни...

— Болота, — закончила шёпотом, шокированная услышанным.

Пристав согласно кивнул.

— Роль графа Андона в этом деле? — сурово спросил Джон.

— Итан Андон взял на себя денежные обязательства и выплатил всем инвесторам их вложения с процентами, — каждое слово пристава отдавалось у меня в ушах ударом мрачного гонга. — Сумма огромная и граф Андон желает вернуть свои деньги. Он подал документы на взыскание, суд в одностороннем порядке удовлетворил его требования и с сего дня мы вынуждены произвести опись всего вашего имущества, чтобы оценить стоимость и...

— Да вы с ума сошли! — взорвалась я. — Это невозможно! Я не нашла никаких бумаг где было бы сказано о каком-то там строительстве на болотах! Этот Андон мог всё сфабриковать и...

— Элизабет, успокойся, — попросил меня супруг. А у меня слёзы на глаза наворачивались.

— О какой сумме идёт речь? — спросил Джон.

Приставы протянули мужу документ, и я вместе с Джоном уставилась на астрономическую цифру. Джон помрачнел.

— Таких сумм даже у короля нет, — сказал он жёстко и сжал требование о выплате и аресте всего моего имущества в кулак. — Тут следует разбираться. Граф мог провернуть махинацию...

Потом Джон взглянул на меня и спросил:

— Дорогая, ты получала хоть какие-то письма и вызовы в суд?

Замотала головой, говорить я сейчас не могла, а то разревусь.

— Ситуация почти безнадежная, — вздохнули приставы. — Если вы не сможете расплатиться с долгом, даже продав всё имущество, вас как

наследницу, а значит, и ответственную за все действия графа Ловли, лишат титула и отправят на каторжные работы на срок до пяти лет.

Есть такое выражение: «И весь мир рухнул».

Глава 20.

— Леди Элизабет Морган, в девичестве Ловли —

Граф Андон слыл мерзавцем не просто так. В принципе я была равнодушна к сплетням, смешкам за спиной и новостям в газете о моём моральном облике, которому не стоит следовать юным леди. Да. Но если говорить честно, я хотела так думать, что равнодушна. На самом деле я близко воспринимала негативные отзывы о своей персоне. И об этом расскажу чуть позже, а пока...

День после прихода приставов я посвятила сборам. Нет, обычные вещи меня мало волновали, зато не хотелось, чтобы за бесценок продали мои личные драгоценности, ценные дядины картины, книги, редкие вазы, скульптуры, антикварную посуду... А чего стоят напитки из погреба!

Утварь собирала миссис Хедсон вместе с остальной прислугой, которая была за меня, и все решили помочь и собрать всё самое-самое, то есть, весь дом, а мистер Леви только что стены не отколупывал. Да, как вы поняли, приставы не произвели опись моего имущества, и дом не стали осматривать. Джон сослался на какие-то законы, правки, статьи и прецеденты нашего королевства, о существовании которых я до сего дня и не ведала! Хотя не каждый день к тебе приходят с официальным уведомлением, что лишают всего имущества, и ты ещё должна останешься. В любом случае, мой супруг оказался подкован всесторонне и приставы вняли его словам. Я подписалась в получении уведомления и должна через три дня предоставить приставам доступ в дом для этой самой описи, потом поехать с ними и показать квартиру в городе. От одной мысли у меня зубы сводит, руки в кулаки сжимаются и хочется убивать!

Имущество из дома решено было разделить и спрятать в домах мистера Леви и миссис Хедсон. Они сами предложили свою помощь. Ясно ведь, что оценивать редкие вещи будут по самой минимальной цене, и в случае необходимости мы сами продадим дороже. Джон сказал, что в этом случае свяжется с одним надёжным человеком, но не сейчас. Пока он просил меня не

паниковать, стиснуть зубы и немного потерпеть, он всё выяснит.

Я снова решила довериться мужу. Без него я бы расклеилась и не знаю, что делала бы... Вот весь день мы и занимались сборами, а Джон вёл переписку с нужными, по его словам, людьми. Ночью он не спал и продолжал работать. Слуги по темну увозили вещи из моего дома, чтобы надёжно спрятать.

Я тоже не могла уснуть и маялась жуткими мыслями, рисовала в воображении

самое ужасное своё будущее. Уснула лишь под утро от усталости. Пёс и коты обложили меня, видимо пытаясь успокоить мою перевозбуждённую нервную систему. Пробудилась от их шевелений и толкотни, но всё равно ощущала тепло и любовь пушистых питомцев. Не сбежали, как всегда, а в кризисный момент решили по-своему поддержать.

Погладила котов, собаку и даже не приводя себя в порядок, лишь надела халат и спустилась на первый этаж. Холл был заставлен коробками, коробочками, коробуськами и корбищами. И это ещё слуги очень многое увезли. Обозрев ценное имущество, мой взгляд упал на столик для корреспонденции. Я увидела утренний выпуск, и на первой же полосе пестрела моя физиономия. С остервенеем схватила газету и начала читать статью. У меня волосы зашевелились, и вьющиеся пряди чуть не распрямились от прочитанного.

Что ж, первый шок прошёл, но зато ясно одно — теперь я окончательно являюсь «персона нон грата» для высшего общества. Граф Андон позаботился, чтобы все узнали о моей ситуации. Вырвала лист со статьёй, скомкала газетную бумагу в кулак и направилась со всей решимостью в кабинет.

Супруг так и не ложился и выглядел уставшим, но, кажется, он что-то придумал. Или нашёл. Или нашёл и придумал.

— Свинья Андон уже пожаловался газетчикам и обо мне написали статью! —

воскликнула гневно и потрясла зажатой в кулак статьёй. — Меня высмеяли,

окончательно опозорили и завуалировано обозвали дурой!

Джон устало потёр лицо ладонями, потом кивнул и произнёс:

— Не переживай. Это всё мелочи. Лучше сядь, у меня есть важные новости.

Тон супруга был настолько серьёзным, что мне стало не по себе.

— Святые угодники, ты пугаешь меня! — выдохнула страшным голосом и плюхнулась в кресло напротив.

Джон побарабанил пальцами по столу и заговорил размеренным тоном, делая акценты на самом главном и при этом сглаживая особо острые углы.

— Благотворительный фонд в пользу редких видов животных тебе уже знаком.

— Пффф! — ударила по коленкам. — Да они должны были получить наследство дяди! Конечно, я об этих мошенниках знаю! Но причём тут они?

Супруг откинулся в кресле.

— Учредители фонда держат свои имена в строжайшем секрете, но я выяснил, кто управляет этой сомнительной организацией. И да, ты абсолютно права, о животных они вспоминают только во время сбора средств и в рекламных буклетах.

— Ого, и кто же там сидит? — я даже рот приоткрыла, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Не поверишь, дорогая, но всё семейство Андон, — хмыкнул Джон, наблюдая за моей реакцией.

У меня даже лицо вытянулось.

— Вся семейка? — переспросила для ясности. — И больше никого? А мой дядя? Он ведь там какие-то дела проворачивал.

— Граф Ловли, как и другие уважаемые и серьёзные люди, имел с этого фонда

небольшие проценты, но они там по сути никто. Их обязанностью является приобщать к сбору средств как можно больше людей из различных слоёв общества. Самое интересное, фонд по документам чист, как первый снег и стабильно платит все налоги.

— Ещё скажи, что реально животных спасает, — фыркнула я.

Джон невозмутимо пожал плечами.

— Вполне возможно, отдаёт для отвода глаз какие-нибудь небольшие суммы. Но это не всё. Ты имеешь представление, чем именно занимается этот фонд?

Навострила ушки.

— Мммм... Собирает деньги и распихивает по карманам? — предположила самое очевидное.

— Семья Андон очень богата даже по меркам короля, — медленно произнёс Джон, чтобы я осознала каждое слово. — И деньги для них не имеют значения.

— Тогда я не понимаю... — проговорила хмуро.

Джон подался вперёд и прошептал:

— Благотворительный фонд — прикрытие. На самом деле там занимаются исследованием и изготовлением артефактов, которых ты не найдёшь даже на чёрном рынке. Предполагаю, что семья Итана, да и сам лорд Итан пытаются добиться создания черномагических артефактов. Что хотят получить люди, пресытившиеся богатством?

— Что же?

— Абсолютная власть — это самая прекрасная и сладкая любовница, моя дорогая. Возможно, попутно разрабатываются и другие серьёзные артефакты, но скорее всего, они пытаются получить именно артефакт власти.

— И каким же образом он будет работать, если у них получится создать такой

предмет? И как думаешь, наш король знает?

— Монарха уж точно не посвящали. А принцип работы довольно прост —

подчинение массового сознания. У меня предположение, что именно так должен работать артефакт — подчинять людей и внушать им нужные мысли и идеи. Эти люди будут выполнять любые приказы.

У меня глаза стали как плошки.

— Это ужасно! — прошипела я. — Неужели дядя не знал? Или знал? Но почему мне ничего не сказал?

Потом схватилась за голову, потёрла виски и спросила:

— А что с тем проектом на болотах?

— Всё по порядку, — произнёс Морган и протянул раскрытую ладонь.

Вложила свою ладошку в его и сразу ощутила себя намного спокойнее.

— Думаю, граф Ловли, как и другие, дали клятву о неразглашении. Я уверен, что члены фонда знали и знают о нелегальной деятельности, знают об артефактах, но не абсолютную правду, — поделился своими мыслями супруг. — А вот те самые болота, где якобы планировалось строительство, и не такие уж и плохие.

— В смысле? Что хорошего может быть в болотах? — скривилась я.

— Например, запрещённая добыча редкой болотной руды, — снисходительно улыбнулся Джон.

У меня заработал мозг. Но я не ничего не знала о болотной руде.

— Болотная руда? — переспросила удивлённо. — Это ещё что за зверь? И почему я впервые об этом слышу?

— Болотная руда ценна своими редкими свойствами, Элизабет. Из неё получаются самые лучшие артефакты. Если добыть большое количество руды, то можно заполнить артефакт колоссальным количеством энергии, и он не расколется и не подведёт. Артефактов из этого материала осталось немного — какие-то были уничтожены, какие-то утеряны, но у кого они имеются — хранятся как наивысшая драгоценность. Очень давно, ещё до нашего с тобой рождения, всеми королевствами было решено остановить добычу руды в прежних масштабах и добывать лишь по необходимости. Её очень мало и каждый грамм на вес золота...

— Значит... — поверьте, мозговая деятельность — дело хлопотное, — Итан

провернул афёру с невозможностью построить дома или что они там собирались для отвода глаз строить. Выплатил всем инвесторам их вложения, да ещё с процентами, чтобы рты не раскрывали. И так как мой дядя был главным во всей этой затее, пришлось меня выпнуть из прибыльного дела, как наследницу, и сделать банкротом!

— Всё так, Элизабет, — подтвердил мои мысли Джон.

— Вот же сучий потрох! — не сдержала ругательств. Стукнула кулаком по столу и, глядя на супруга, процедила: — Но мы же докажем, что я белая и пушистая, а он...

— Сучий потрох? — улыбнулся Морган. — Да, Элизабет, мы растопчем и размажем графа Андона.

— И его семейку, — оскалилась я. Потом приняла заговорщицкий вид и спросила:

— Так что ты придумал?

— Не гони лошадей, дорогая, — сделался супруг снова серьёзным.

— Только не говори, что мой дядя ещё замешан в каких-то аферах! — воскликнула, хватаясь за голову.

— Нет, дело не в афёрах, — вздохнул Джон. — У меня нет доказательств, но имеются предположения, что за отравлением и вторым покушением стоит как раз семья Андон. Им выгодна твоя смерть, Элизабет. Ведь в этом случае, всё имущество, все права на проекты переходят фонду.

Стиснула зубы и прошипела:

— Я подожгу их в собственном доме! Сволочи, какие же сволочи они!

Посмотрела на супруга несчастным взглядом и произнесла:

— Ну как так можно, а? Они до безумия богаты, даже король давится от зависти! Куда им ещё? И ведь самое страшное, они идут по головам, Джон! Я даже боюсь представить, сколько на их руках крови и сгубленных жизней.

«Убийцы!» — подумала в бессильной злобе.

— Это всё лирика, Элизабет. И философствовать можем долго, — произнёс супруг спокойным тоном, но была в его голосе какая-то шипастая иголочка и его глаза цвета зелени злобно вспыхнули: — Пусть власти описывают имущество и делают свою работу, ты главное, не психуй. Держи себя в руках, Элизабет и будь спокойна, даже если внутри бушует ураган, договорились?

Я обняла себя скрещенными руками за плечи и поёжилась. Вдруг стало холодно и неприятно.

— А если я не хочу держать себя в руках? Если мне больно от осознания, что

какой-то жирный урод приберёт всё наследие Ловли к рукам? — мой тон прозвучал жалко и как-то уж слишком по-детски.

Тяжело вздохнула и сказала:

— Да... Я верю, что ты сможешь всё урегулировать. Я буду спокойна, Джон. Обещаю.

Супруг поднялся со своего места и приблизился ко мне. Коснулся моих волос, потом провёл пальцами по щеке и сказал:

— Граф Итан тщеславен и хвастлив. Уверен, вся его семья такая же. У меня есть замысел, как уложить на лопатки эту семейку. Ты получишь признание и наконец, никто не станет больше покушаться на твоё законное наследство. Комиссары получат серьёзную работу и возможность крупного повышения. А корона и вовсе выдаст тебе орден за содействие. Ведь я уверен, что Его Величество не знает о разработках, что проводит фонд и уж тем более его не посвятили о богатых болотах.

Я улыбнулась мечтательно.

— А ещё, это же такая сенсация! Раскрыть махинации и вывести на чистую воду мерзавцев! Вот тогда все узнают, кто такая Элизабет Морган-Ловли!

Джон рассмеялся и погладил меня по голове, как смышленого котёнка.

— Но для этого нам нужно провернуть весьма опасное представление, — серьёзно произнёс супруг.

— Какое? — оживилась я и взяла ладони Джона в свои.

— Граф Итан жаждет твоего падения, Элизабет. Но ещё больше он жаждет, что ты осознаешь, какой он благодетель, если ты... придёшь к нему с повинной головой и станешь умолять... — буквально выплюнул супруг. Его лицо исказилось в злобной гримасе. Видимо, живо представил, как выпотрошил бы жирного графа.

— Риск — дело благородное, Джон, — сказала, глядя на ожесточённого супруга, и погладила большими пальцами его шершавые, но такие сильные и красивые руки. — Я правильно тебя понимаю, что мне следует претвориться жертвой и разыграть всю гамму чувств и изобразить всё то, что он желает видеть и слышать?

Джон поднял меня с кресла, прижал к себе очень крепко, что я едва не задохнулась. Я обняла крепкую шею и положила голову ему на грудь. Супруг зарылся лицом в мои растрёпанные волосы, а руки его обняли меня, казалось, за каждый участок тела, сжимая выступающие формы, а потом глухо выдохнул:

— Да, Элизабет... Нужно, чтобы ты выманила из него признание: о фонде, о болотах. Артефакт запишет каждое его слово... — в его объятиях появилась некая обречённость. — Дорогая моя жена, это практически флирт со смертью. Скажи, что ты не согласна, и я придумаю что-то другое...

Глава 21

— Леди Элизабет Морган, в девичестве Ловли —

— Почему на стенах следы от других картин? — поинтересовался пристав и ударил ладонью по описи.

Описывать имущество в доме прибыли не Симон Преч и Йен Спилд, а молодые заносчивые и желающие выслужиться противные хлыщи. Уверена, что и тут не обошлось без Итана Андона.

Пристав впился в меня испепеляющим взглядом и поджал и без того тонкие губы. Теперь он стал похож на лягушку. Глаза навыкате, щёки круглые, подбородок слился с шеей и эти губы... В общем, премерзкий тип. И ладони у него не мужские, а какие-то женоподобны и маленькие, а ещё потные. Бе-е-е.

Я невинно оглядела тёмные прямоугольные, круглые и квадратные пятна от картин на стене и пожала плечами. На самом деле (это по секрету!) мы заменили шедевры искусства дешёвыми гобеленами и какими-то этюдами, которые нашлись на чердаке у миссис Хедсон. Ещё не хватало отдавать нажитое отморозкам.

Пристав приподнял вопросительно бровь в ожидании ответа, и я захлопала ресничками, а потом пропела, изображая дурочку:

— Дядя всегда отличался эксцентричными взглядами на жизнь, и это отразилось на дизайне интерьера. Так что не нужно тут фыркать и указывать пальцем на несовершенства. И вообще, имейте совесть уважать память ушедшего человека!

Он раздражённо выдохнул, кивнул, что-то черканул у своей описи и спросил противным голоском:

— Граф Ловли содержал собаку и двух котов, мы не нашли зверей. Куда вы их

дели? Или вы что-то с ними сделали?

Мои глаза стали размерами с яичницу.

— Да как вы смеете! Как смеете подозревать меня в жестоком обращении с животными! Вы! Кусок... — рявкнула я, и слишком близко подошла к приставу, чтобы ткнуть пальчиком в его впалую грудь и ясно дать понять, кто он на самом деле, и случайно наступила со всей силы ему на ногу.

— У-у-у-й! — взвизгнул пристав, обронил опись и запрыгал на одной ноге.

Я вжалась в стену, чтобы меня случайно не затоптал и пропищала:

— Простите...

Пристав же, удивлённо выпучив и так огромные глаза, размахивая руками, полетел спиной вниз! И я, не придумав ничего лучше, перевесилась через перила и во всю силу лёгких заорала:

— Джо-о-о-н! Лови-и-и-и!

— Поймал! — услышала в ответ супруга.

Слетела с лестничного пролёта в холл и увидела, как пристав, позеленев от испуга, находится на руках моего мужа. Живой. Фу-у-ух...

— Он ничего себе не сломал? — спросила убитым голосом.

Вот ещё смерти представителя закона не хватало для полного «счастья».

— Жив, цел, но здорово напуган, — произнёс Джон, глядя на меня с укором.

— Она... — указал на меня пристав дрожащим пальцем и всё ещё сидя на руках моего мужа, — хотела меня убить!

— Неправда! — рыкнула я и сложила руки на груди, чтобы не заехать кулаками по противной морде. — Это вы обвиняли меня в жестоком обращении животных и критиковали интерьер моего горячо любимого дяди! Я случайно наступила вам на ногу, это знаете ли, далеко от намерения «убить». А то, что вы как неженка не снесли остроты моего каблука — ваши проблемы. И отпусти его, наконец, Джон! Он не барышня!

Муж тут же опустил возмущённого пристава на диван и кивнул служанке, чтобы та принесла господину лягушке чаю с плюшками.

— Вы действительно обвиняли леди Морган? — вежливо-грозно поинтересовался Джон.

Пристав насупился, оправил свой костюм, который был ему велик и нервно произнёс:

— Я поинтересовался, куда делись животные, указанные в описи, и предположил, что леди могла с ними что-то сделать.

Хорошо, что здесь только один пристав. Объяснить его кончину будет проще, чем, если бы их оказалось двое и больше. Как же я захотела его придушить, отравить, заколоть, сжечь, четвертовать и утопить! Для меня оказалось истинной пыткой сохранять лицо и делать вид, что меня не волнует будущее дома Ловли и предметов быта. Это ужасно, когда по твоему дому ходит противный пристав и описывает всё подряд. Трогает и запрещает даже переставлять, напоминая при каждом случае, что это теперь всё не моё...

— Да будет вам известно, что животные графа Ловли сбежали, — невозмутимо произнёс Джон.

На самом деле они временно живут у мистера Леви.

— Сбежали? — переспросил пристав.

— Когда узнали, что вы придёте, — скривилась я и состроила рожу.

Пристав завершил осмотр дома и описал всё имущество (осталась только очень крупная мебель). Он был крайне недоволен результатом. Не знаю, где он добыл опись всего имущества дома Ловли, но пристав получил огромный облом. И самое главное — на все вопросы, куда делась серебряная посуда, антикварные кубки с самоцветами, картины, портьеры, скульптуры, стулья, кресла, каминный портал и прочее, прочее, прочее, у нас были заготовлены вразумительные ответы. И доказать ничего не могли.

Уходя, гадкий служитель закона наложил магическую печать на все двери —

парадные и с чёрного входа. Мой дом отныне опечатан. Не представляете, как это больно, словно сердце рвётся. И плакать хочется, сил нет сдерживаться.

Джон обнимал меня за плечи, даря поддержку и уверенность. Только благодаря супругу я сумела сдержаться и окончательно не скатиться в истерику. Или не воплотить в реальность навязчивую мысль и убить этого противного служаку. Господи, никогда не думала, что придёт время, и я превращусь в неврастеничку с прекрасным, светлым чувством чёрного юмора.

Когда пристав укатил восвояси, я не смогла взять и просто так покинуть это место. Помню, Джон обещал, что расставание с домом ненадолго и наш план восстановить справедливость обязательно сработает, но всё равно, какой-то червячок сомнения терзал, и чутьё подсказывало, что нужно кое-что сделать.

— Я должна сорвать со стен этот проклятый плющ, — сказала супругу, глядя на растение.

— Он магический, — улыбнулся Джон. — И защищает эти стены.

— Знаешь, а я всё-таки хоть кусок, но оторву! — не сдавалась я. — Вдруг что-то пойдёт не так... Джон, я потом всю жизнь сожалеть буду! Так поможешь или как?

Супруг на мгновение прикрыл глаза, явно сосчитал до десяти и выдохнув, спокойно ответил:

— Хорошо. Я заберусь по водосточной трубе и отрежу самый толстый стебель. Вон тот, что свисает гроздью. Пойдёт на сувенир?

Наклонила голову и кивнула.

— Лучше вообще его весь сорвать, — вздохнула с сожалением, — но понимаю, что без магии не выйдет. Ладно, давай хоть отросток заберу. Поставлю в воду, и пусть пускает корни. Заговоришь плющ, и потом тайно высадим возле домов всех наших врагов.

— Кровожадная Элизабет, — рассмеялся Джон и ловко выхватил длинный, острый нож из сапога. Зажал между зубов и полез по водосточной трубе.

Джон был одет в длинные крепкие сапоги, сильные ноги плотно обтягивали чёрные штаны. Кожаная куртка при каждом движении поскрипывала. Сейчас мой муж походил не на аристократа, а на охотника. Этот образ очень шёл Моргану, придавая ему воинственный вид. Я залюбовалась супругом, его упругими и сильными частями тела и уже позабыла, зачем он полез на стену дома... Вернул в реальность его же голос.

— Элизабет... Твой дядя умнейший человек. Хитрый лис. Жаль, что я не был знаком с ним при жизни.

Нахмурилась, не совсем понимая, зачем Джон именно сейчас восхваляет моего дядю.

— Ну да... Я же говорила, что он был очень эксцентричным человеком... —

пробормотала озадачено, и догадка посетила меня: — Плющ не отрезать, да?

Разочаровано вздохнула и пнула ближайший кустарник.

— Отрезать-отрезать! — с энтузиазмом крикнул Джон. — Но есть ещё кое-что...

Я тут же ушки и навострила.

— Что кое-что?

— Сейчас... Погоди... — отрывисто произнёс супруг.

Мне не видно было, что именно он делает. Но точно сейчас срезает толстые стебли и несколько длинных, толстых ветвей с хрустом, шелестом и скрипом упали на землю.

Мне хотелось поторопить его и рассказать, наконец, что он там увидел, нашёл, но молчала, чтобы Джон не отвлекался, а быстрее сделал дело. А то мало ли, ещё пристав вернётся... Или ещё какой твари понадобится явиться... Воровато огляделась, но к счастью, никого не обнаружила. Тем временем Джон начал сбрасывать на землю камни!

— Эй! Ты зачем крушишь мой дом?! С ума спятил?! — возмутилась от всего сердца.

— Дорогая, помолчи, пожалуйста, — выдал супруг, озадачив меня ещё сильнее.

— Так, я устала ждать. Говори, что там или я сейчас полезу следом!

Хотя броситься под камнепад, что устроил Морган, совсем желания не было. Я стояла, нетерпеливо притоптывала и мысленно костерила Джона, что он так долго возится. Но всё когда-то заканчивается. И вот, супруг, удерживаясь рукой на одном из выступов в стене, спрятал в сапог нож, а потом вынул из образовавшейся ниши шкатулку и зажал её подмышкой. Я даже дышать перестала.

— О, мой бог... — прошептала зачарованно. А потом чуть не сплюнув, выругалась: — Дядя, ну ты и свинья! И как бы я догадалась искать под плющом?!

Джон спрыгнул на землю и, улыбаясь точно солнышко, с шуточным поклоном протянул простую деревянную шкатулку. На крышке была выжжена надпись «Для моей Элизабет». Я прижимала к груди шкатулку, завёрнутую в шарф, и кусала губы. Нестерпимо хотелось открыть заветную коробочку и узнать, что в ней.

***

Мы с Джоном уезжали из дома Ловли. Поправка — из моего дома. И направлялись в дом миссис Хедсон, который она нам услужливо предоставила. Сама домоправительница поселилась в своей городской квартире.

Хорошо, когда в сложные моменты, слуги оказываются богаче и не испытывают ненависти к аристократам. Миссис Хедсон и мистер Леви никогда не были для меня слугами. Они самые настоящие члены семьи. Они видели всё, знали тайны моего дяди, принимали участие в моём взрослении и очень часто прикрывали перед дядей мои шалости. Я рада, что они есть у меня. А ещё Джайс и Эмилия. И конечно же, Джон.

— Как думаешь, здесь что-то опасное? — спросила супруга, поглаживая заветную шкатулку.

— У меня есть мысль, что граф не просто так скрыл от посторонних глаз шкатулку и её содержимое. Возможно, в ней артефакты, которые ты так упорно искала. Думаю, графу Андону они нужны, ещё и поэтому он вцепился в тебя и твой дом, Элизабет.

— Чтобы тут ни было, семейка Андонов это не получит, — процедила уверенно.

— Само собой, — усмехнулся Джон, — не просто же так я покорял водосточную трубу и резал магически ядовитый плющ.

Я перевела взгляд на руки Моргана и ахнула.

— Джон! Твои руки!

Его ладони покрылись жуткими красными пятнами — как от ожогов.

— Сам виноват, — хмыкнул он, переплетая пальцы в замок, — легкомысленно поступил, что не надел перчатки, или перевязал бы какой тряпкой. К утру всё пройдёт. Не переживай.

Я горестно вздохнула. Мне стало его ужасно жалко.

— Сильно болит?

Он мягко мне улыбнулся.

— Не болит. Немного жжёт. Поверь, дорогая, на самом деле ничего страшного не произошло. Бывало, получал травмы похуже, а это - мелочь, — спокойно разъяснил Джон.

Я не поверила, но сделала вид, что всё в порядке.

— Почему-то меня никогда плющ не жалил. И дядю тоже. Да и слуг он не трогал, — пробормотала озадачено.

Джон рассмеялся.

— Что ты знаешь об этом плюще? — поинтересовался он с хитринками в голосе.

— Ну-у-у-у... — протянула задумчиво. — Его очень сложно вывести.

— Ясно, — кивнул Джон и снисходительно улыбнулся. — Именно этот вид плюща твой дядя выбрал не просто так. Он называется «плющ бессмертный». И да, вывести его практически невозможно. Если, конечно, не спалить его дотла. Но на самом деле, как защитник, он хорош.

— Ага, хорош защитничек, — фыркнула я. — Того несостоявшегося убийцу он совсем даже не остановил.

— Я говорил про защиту иного рода, — произнёс Джон и кивнул на шкатулку. — Он умеет хорошо скрывать и защищать то, что вверит ему хозяин. И обжёг он меня лишь по причине, что я нашёл его маленькую тайну. А так бы он меня не трогал. Вот и весь секрет.

— Да-а-а? Так может, там в стенах дядя спрятал не только эту шкатулку?

Джон ничего не сказал, а я надолго задумалась.

Первым делом, когда оказались в доме, бросилась не шкатулку открывать, а оказывать первую помощь супругу.

— Насколько знаю, оливковое масло должно помочь, — произнесла с интонацией знатока, выливая масло на чистую мягкую ткань.

— Поможет, — подтвердил Джон и с удовольствием протянул мне свои жуткие руки. Помимо красноты его ладони теперь ещё и распухли.

— Какой кошмар, — покачала головой и очень осторожно, чтобы не причинить

лишней боли, принялась смазывать кожу. — Ничего-ничего, сейчас мы тебя поправим.

— Ради твоей заботы я готов целиком обваляться в плюще в поисках кладов, — серьёзно прошептал супруг.

И такой проникновенный взгляд был у него, что я ощутила, как лицо начинает

гореть и, наверное, уже стало алым.

Закончив обработку ладоней, на деревянных ногах прошествовала за шкатулкой. Мы заперлись в спальне. Джон проверил окна, зашторил их. Залез в камин для надёжности. В камине никого не оказалось. Потом запер дверь на ключ и кивнул мне, мол, можно.

Развернула шарф и поставила драгоценность по центру кровати.

— Ну что, открываю? — чуть дрожащим голосом спросила Джона.

Прежде чем разрешить открывать, он поводил над ней рукой.

— Магией так и фонит, но никаких «вредных» и опасных импульсов не ощущаю, — заключил супруг. — Открывай. Не бойся.

Облизнула губы и медленно, словно боясь спугнуть некое чудо и волшебство, кончиками пальцев поддела два замочка, что находились по бокам. Они нехотя поддались. Потом отщёлкнула и главный замок. Замерев на секунду, задержала дыхание и наконец, открыла шкатулку.

Глава 22

— Джон Морган —

— Здесь... украшения... Видимо, артефакты... И письмо... — сдавленно прошептала Элизабет.

Моя прекрасная жена потянулась к письму, но я её остановил. Перехватил руку и нежно сжал тонкие пальцы.

— Подожди. Я должен проверить.

Хоть и не ощущал магических ловушек, но это не факт‚ что их может и не быть. Если они есть, то лучше пострадаю я, чем моя Элизабет. Осторожно коснулся пальцами пожелтевшей бумаги, тронул и пошевелил украшения. Тут же ощутил покалывание в пальцах — моя заблокированная магия отзывалась на артефакты.

— Всё в порядке, — сказал, когда проверил шкатулку и содержимое. — Можешь доставать.

Она, явно нервничая и переживая, и первым делом достала письмо. Развернула сложенный вчетверо пожелтевший от времени лист и начала читать вслух:

«Моя любимая Элизабет! Раз ты держишь в руках данное письмо, значит, меня

уже нет среди живых. А ты получила наследство и выполнила все условия. Я уверен, что узнав требование о замужестве, ты воспылала лютым гневом и тысячу раз прокляла своего странного дядю. Но поверь, моя дорогая, так было

нужно.

Я не успел при жизни рассказать тебе всего... всю правду... И не имею морального права даже в письме говорить о прошлом, ведь я дал клятву...

Но не об этом речь. Я не успел найти тебе достойного жениха, чтобы уже кто-то после меня смог позаботиться о тебе, уберечь от тех стервятников, что налетели на тебя (в этом я уверен), когда ты стала наследницей.

Больше всего на свете я желаю, чтобы ты нашла шкатулку и артефакты до того, как найдёт её кто-то другой. И упасите боги, если они попадут не в те руки или в руки графа Андона.

Я не могу всего тебе рассказать по причине клятвы (уже другой клятвы, моё солнце). Да, дорогая, совершил я немало ошибок, но я мало о чём жалею. Жалею лишь, что не рассказал тебе всего и самое главное не сказал, что очень люблю тебя.

Опять я от темы отдалился...

Элизабет, ты просто знай, эти артефакты не должны оказаться в плохих руках. Если твой супруг разумный человек, совестливый и честный, обладает хоть какой-нибудь властью или связями, то пусть он решит судьбу двух артефактов — перстня и кинжала.

Браслет, серьги, камея и колье — твои, Элизабет. Это родовые драгоценные артефакты. Надевай что-то из них и носи, когда тебе требуется защита. И помни, я тебя люблю больше всего на свете. И буду продолжать любить и на небесах. Зная твой характер, я не сомневаюсь, что ты раскроешь все мои тайны и секреты.

Когда ты узнаешь правду... Не сердись, моя родная... И прости старика, если сделал что-то не так...

Твой дядя Адам Ловли»

Её подбородок задрожал, а небесного цвета глаза наполнились влагой. Элизабет подавила слёзы, найдя силы для праведного гнева:

— Как он посмел не рассказать мне! Как, Джон? Почему он обложился секретами и тайнами, словно они дороже всего на свете?!

Привлёк супругу к себе и прошептал:

— Потому что он любил тебя и желал защитить от всего мира. Ты ведь даже не представляешь, что этот большой и красивый мир не такой уж и добрый, и чаще даже уродливый. Вокруг много зла, Элизабет. Очень много зависти, агрессии, подлости... Он просто хотел уберечь тебя, как любой родитель защищает своё дитя.

Глаза жены вновь наполнились слезами. Она уткнулась мне в грудь, всхлипнула и надломлено прошептала:

— Мне ужасно его не хватает, Джон... Я очень скучаю...

Погладил свою юную, прекрасную и очень добрую женщину по спине, поцеловал в висок и произнёс:

— Я знаю.

Элизабет взяла себя в руки и сосредоточилась на самих артефактах. Да только теперь я не мог сконцентрироваться на деле. Смотрел на её лицо... Нежный ранимый цветок. Для врагов она снаружи холодна и неприступна, но в сердце — водопад слёз и рвущийся наружу крик.

Скрывает, как ей нужна поддержка и любовь. Без меня тянула бы весь мир на себе и никогда не призналась бы, как страшно и тяжело ей. Она из тех женщин, у которых «всё хорошо». О ней всегда говорят, но люди не знают, что даже сильной женщине бывает страшно. Они видят лишь её улыбку. Её вечный вызов всему миру, но не видят страхов, слабости и ран. Но я вижу слабину в её глазах. Моя сильная слабая женщина. Моя прекрасная жена. Такую женщину, как Элизабет Ловли невозможно не любить.

События в жизни, которые с нами каждый день случаются, вовсе не случайны. И я с каждым днём уверяюсь в правильном направлении моей непростой судьбы.

— Джон? — голос Элизабет вернул меня из размышлений.

Улыбнулся супруге и, не сдерживая свой порыв, мягко притянул её к себе и глядя в чуть удивлённые голубые глаза, провёл пальцами по бархатистой щеке, коснулся губ, которые от моих прикосновений приоткрылись. Нежно, даже бережно поцеловал податливые тёплые губы жены. Горячие волны желания в тот же миг растеклись по всему телу, концентрируясь в одной точке.

Элизабет несмелыми движениями прошлась руками по моей груди, попутно расстёгивая мелкие пуговицы, спускаясь ниже...

— Джо-он... — выдохнула она со стоном, когда я оторвался от сладких и манящих губ.

Её ресницы трепетали, лицо порозовело.

— Такая красивая и желанная, — пробормотал, будто в бреду, понимая, что сейчас если не остановлюсь, не возьму себя в руки, то продолжу начатое.

Сделал шаг назад, но моя жена крепко вцепилась в полы рубашки и с невероятным стоном пещерной женщины дёрнула меня к себе за ткань со словами:

— Ты моё личное безумие, Джон! И не смей отговариваться или вилять, я уже

давно восстановилась... Если начал, то продолжай! И лучше не зли меня...

В поддержку своих слов, она обвила мою шею руками, зарываясь пальчиками в волосах. Усмехнулся и одной рукой обвил осиную талию, а другой, придерживая её затылок, путаясь пальцами в золотистых мягких волнах, накрыл её губы своими губами.

Как прикажешь, моя королева. Как прикажешь. Для тебя я хоть весь мир обрушу.

Наш поцелуй быстро перерос в страстный. Рассудок оказался будто в сладком

тумане, чувства и первобытное желание вытеснили здравый смысл. Я быстро расправился с её платьем и нижним бельём. Быстрее молнии скинул одежду и с себя. Усадил её на высокий комод и на мгновение оторвался от алых и опухших от собственнических поцелуев губ девушки. Взглянул в её потемневшие и поддёрнутые дымкой желания глаза. Яркий румянец делал её ещё прекрасней. Голубые глаза сияли страстью и желанием.

Дыхание сбилось у нас обоих. Я глядел на неё и ощущал себя зверем, сорвавшимся с цепи. У меня перехватило дыхание от её красоты, доверия, страстности и нежности. Сердце пропустило удар и забилось быстрее. Из горла вырвался приглушённый стон. Пробежавшись по прекрасной фигуре голодным и просто звериным взглядом, выдохнул:

— Моя Элизабет... Моя жена... Вся моя.

Она обняла и ответила призывно:

— А ты весь мой, Джон.

Не теряя больше ни секунды, я сделал нас двоих безумно счастливыми. Все наши стоны и крики не могли вырваться на волю из-за пропитанного страстью поцелуя. Мы стали единым целым, словно нас туго связали невидимыми верёвками. И наше целое взмыло к вершинам наслаждения.

— Джон Морган —

— Смотри, твои серьги, браслет и камея сделаны из рога белого оленя и украшены редкими алмазами, рубинами, сапфирами и изумрудами, — перечислил я, внимательно рассматривая камею.

— Ох, ничего себе, — выдохнула супруга, удобно развалившись на моей груди. Она надела браслет и любовалась игрой света в древних камнях. Самоцветы нежно светились, как будто внутренним огнём.

— А что начёт кинжала и перстня? — перевела она взгляд на другие артефакты.

Осторожно взял перстень и закрыл глаза. Мгновенно погрузился в невероятные ощущения.

— Болотная руда воистину бесценный элемент в артефакторике, — произнёс, глядя на перстень. — Но и мастер, что создал это артефакт - гений.

— Джон, я не маг и в артефактах тоже не особо разбираюсь, — расстроенно протянула супруга. — Поясни, пожалуйста.

Мягко рассмеялся и поцеловал любимую в висок. Вгляделся в перстень — кольцо с изумрудом с выгравированным на нём древним магическим текстом. Камень имел красивую природную форму, и лишь отдельные его грани были слегка подшлифованы.

Когда мне удалось разобрать текст, всем телом напрягся и не мог поверить, что

держу в своих руках. Элизабет не могла не заметить перемены во мне. Она насторожилась и обеспокоенно спросила:

— Джон? В чём дело? Что-то не так с перстнем?

Перевёл тяжёлый взгляд на супругу, сглотнул, а потом засмеялся.

Жена округлила от удивления и непонимания глаза и потребовала объяснений:

— Говори, что такое! Не пугай меня!

— Сейчас объясню. Потерпи немного, — попросил её мягким тоном.

Взял в руки кинжал и тоже вчитался в древний текст на рукоятке и лезвии. Вне сомнения, это парный артефакт — перстень и кинжал работают только в паре.

— Дорогая моя, это очень могущественные артефакты‚ — заговорил с трепетом в голосе.

— Да я уже поняла, что не пустышки и не для красоты они, — начала она злиться. — Конкретнее! Этими артефактами мы можем мир разрушить? Вызвать ужас на головы своих врагов? Что?

— О не-е-ет, милая моя, перстень и кинжал созданы как единый артефакт. И они могут разрушить любую магию. Даже самое сильное заклинание будет уничтожено прикосновением перстня и кинжала. Ты понимаешь, что...

Элизабет вдруг вскочила на колени. На её лице отразилось понимание, осознание и ликование. Она взяла моё лицо в свои руки и прошептала:

— Джон, ты можешь снять с себя хомут, что блокирует твою силу! Можно ведь, да? Я знаю, что по закону ты уже свободен и этот хомут ты имеешь право снять, просто мы не знали, как это сделать, чтобы не навредить тебе!

— Да, — согласился с ней, улыбаясь. Моя Элизабет очень сообразительная женщина. — Хомут обычно могут снять только те, кто его навесил. Либо попытаться самому, рискуя остаться без головы. Но вот нашлось и третье средство... Твой дядя будто предвидел нашу встречу...

Элизабет закусила губу, нахмурилась, размышляя о чём-то неприятном, и спросила:

— Уж не эти ли артефакты ищет семья графа Андон?

Я кивнул.

— Скорее всего. Думаю, что подобные артефакты их тайная лаборатория если и создала, то не той силы, что вот эти конкретно. Или вовсе данные магические

инструменты единственные в своём роде, — проговорил, рассуждая.

— Давай подумаем об этом позже, — горячо прошептала Элизабет и крепко схватила она меня за руку. — Я хочу, чтобы мы прямо вот сейчас сняли с тебя

хомут. Давай, Джон, нечего больше ждать!

Её глаза горели настоящим огнём авантюризма, в её сердце — трепещущее пламя. Вновь рассмеялся, ощущая небывалый прилив счастья. Это же такая редкость встретить женщину, чьи мысли созвучны с твоими. Элизабет плевала на закон, на расстояния, беды и запреты. Она умеет хранить тайны. Понимает, что такое честь и достоинство. В ней сочетается соблазн с невинностью души. Она и простая, и сложная одновременно. Леди и бунтарка. В ней нет предательства, нет зла. И с момента нашей встречи — она моя вечная королева. В её глазах горит огонь, и её пламя любви к жизни и свободе не угаснет никогда.

— Что ж... Я не против... — прошептал с благодарностью в голосе.

Притянул супругу к себе, вдохнул её нежный аромат и произнёс:

— Не передать словами, как я благодарен тебе. За всё благодарен, моя чудесная женщина.

— Ещё скажи, что любишь меня, — немного шутливо проговорила она и засмеялась от неловкости.

Взял её за плечи и заглянул в ясные глаза.

— Люблю, — признался ей. — Я даже представить не могу жизни без тебя. Мне кажется, что только с твоим появлением я и начал жить.

Элизабет смущённо опустила ресницы, облизнула губы, сделала вздох и на выдохе очень тихо сказала:

— Знаешь, мне кажется, что я тоже тебя люблю.

Улыбнулся, погладил жену по бархатистой щеке и выдохнул ей в губы:

— Мне не нужны слова, родная. Я всё вижу и всё чувствую.

Она кивнула и явно всё ещё смущаясь, начала выводить пальчиком круги на моей груди. Перехватил её ладонь и поцеловал каждый тонкий пальчик.

— Ты какой-то ненастоящий, — произнесла она. — Мне кажется, что таких прекрасных мужчин не существует.

— Вот он я, Элизабет. Из плоти и крови. Живой, настоящий, и весь в твоём распоряжении.

— Ну, раз так, то хватит заниматься разговорами, давай делать дело! — скомандовала она и задвигала бровями.

Спорить не стал.

Взял артефакты, встал с кровати и отошёл на безопасное расстояние от жены. Надел на указательный палец правой руки перстень. Сжал кинжал, и на левой ладони остриём прочертил руну, что связывала эти два предмета. Руна силы вспыхнула на ладони и вслед засияли артефакты.

Всего лишь миг и я наконец-то перестал чувствовать себя пустышкой и ощутил

свою силу!

Хомут нехотя, с жалящим скрипом, лопнул и моя магия высвободилась. Она лавой понеслась по венам. Обжигала, колола, царапалась, но то была приятная боль. Сила бурлила, искала выход, её было много, она устала сидеть под замком и жаждала творить!

Снял перстень, с благодарностью оставил его на каминной полке. Рядом пристроил кинжал. И только после этого я выпустил свою силу, позволяя ей создать красоту для моей любимой.

Глава 23

— Леди Элизабет Морган —

Я никогда-никогда в жизни не видела вот так близко магическую силу. Уверена, что и вы, да и всякий чуткий человек невольно поддался бы этому волшебству и очарованно замер, потому что нельзя себе представить более прекрасного зрелища, чем когда сильный, благородный и воистину настоящий мужчина даёт свободу своей магической силе.

С его губ слетали звуки древнего неизвестного мне языка, от звучания которых хотелось склонить голову, ведь величие и сила слышались в них. Комната наполнилась запахом озона, и по телу Джона, крутясь и сворачиваясь кольцами, сияя, потекла настоящая магия!

Его сила имела красивый зелёный цвет. Поразительная сила. Магия. Власть совершить что угодно — творить красоту, либо уродовать и уничтожать. Зелёное свечение на нём становилось ярче, магия наполняла собой комнату, преображая всё, чего она касалась.

Стены, оклеенные когда-то уютными обоями в цветочек, от времени пожелтели и местами были ободраны, но сейчас они менялись. Как менялась мебель, предметы интерьера, одежда...

Засохшие цветы «ожили» — пожухлые листья налились силой, вернули себе яркие зелёные краски, упруго поднялись и распустились прелестными бутонами. Моё платье преобразилось и стало похоже на пену из кружев, сверкающей ткани и кажется, стоило целое состояние. Кровать дрогнула подо мной, и теперь я сидела на воистину королевском ложе и простыни были чистый шёлк.

Меня магия обняла, как обнимает Джон — тепло, нежно, но одновременно страстно и бесстыдно. Сила поиграла с моими волосами, оставила мягкий поцелуй на щеке и наконец, словно расправив крылья после долгого заточения, полетала ещё немного в преобразившейся спальне и вернулась к хозяину, уверенная, что теперь никто и никогда не нацепит на неё и её хозяина блокирующий ошейник.

Джон сладко застонал, когда сила успокоилась и была усмирена, и прошептал:

— Сила - к ней привыкаешь. Ощущение силы, текущей через тебя... Элизабет, это так же прекрасно, как любить тебя...

Он открыл глаза и посмотрел на меня, а я любовалась своим супругом. Я в жизни не встречала лица, на котором так открыто, обнажённо и прекрасно отражалась бы любовь, страсть, и я не сводила с него глаз, прикованная, зачарованная его благородством, силой, смелостью, мужественностью. Его зелёные глаза как никогда сияли. Не находилось у меня слов, чтобы выразить своего восхищения. На глаза навернулись слёзы, и я прошептала:

— Джон... Ты прекрасен...

Супруг, счастливо улыбаясь, оглядел спальню, которая теперь больше подходила королевской чете, чем верной домоправительнице, покачал головой, сел рядом со мной и произнёс:

— Всё благодаря тебе, Элизабет.

Обеими руками провёл по моим плечам сверху вниз, потом нежно поцеловал и прямо в губы прошептал:

— Сила для меня важна, но счастливым меня делаешь ты, сердце моё...

Его слова прозвучали как музыка, как сокровенное и обнажённое признание. Внутри меня что-то дрогнуло, рассыпалось на миллионы-миллиарды искорок и мне захотелось обнять весь мир и прокричать, что я безумно счастлива!

Прижалась к Джону и произнесла, всхлипывая:

— Похоже, теперь я точно знаю, что люблю тебя, и никому тебя не отдам! Но если тебе вдруг захочется любви других женщин, имей в виду, я жуткая собственница и за измену оторву тебе все выступающие части тела, да так, что никакая магия их обратно не вернёт!

Джон лишь рассмеялся, а потом прошептал мне на ушко:

— Запомни вот что — любовь львицы не заменят ласки даже тысяч гиен.

* * *

— Леди Элизабет Морган —

Платья для встречи с графом Андоном готовилось так, словно я собиралась идти как минимум на войну в броне. Джон заявил, что наколдованное им платье хоть и бесподобно, но фонит его силой так сильно, что даже самый слабый маг поймёт — платье с «сюрпризом». А граф был магом сильным. К сожалению.

В итоге, в наше временное гнёздышко, предоставленное миссис Хедсон собрались все: я, Джон, мистер Леви с моими животными, сама миссис Хедсон. Роберт и его помощник Эдриан. Эмилия и уже почти новобранец Джайс.

Редактор с Эдом потирали руки, ожидая от меня эксклюзивных новостей. Они собирались помочь нам разнести добытые вести по всему миру, чтобы никому заинтересованному не удалось замять дельце и гады продолжили жить, как прежде.

Помимо близких друзей я всё-таки нашла двух прекрасных, но бедствующих модисток, обувщика и мастера причёсок, которые были не то, что малоизвестны, а в принципе неизвестны, но зато с золотыми руками и мозгами. Они с радостью пошли ко мне работать. И самое главное, работали добросовестно, честно, с осознанием своей ответственности. Как говорится, работали не за страх, а за совесть. И плевать им было на сплетни и наше с Джоном нынешнее положение.

Главное, теперь у них есть работа; целая, а не дырявая крыша над головой; сытная и вкусная, хоть и простая еда; оплата и хорошие перспективы в будущем. Мы ведь собирались с Джоном чуть ли не перевернуть мир вверх дном. Так что «наши» люди останутся при нас, когда мы выйдем из всех передряг победителями.

И вот шили девочки мне новое платье. Алиса и Молли поняли, что нужно и мастерски творили настоящий шедевр. Хотя ткань была не из лучших, но девчонки украсили её кружевом, вышивкой, бисером. Вы скажете, чего там мудрствовать, надела бы любое платье и пошла на встречу с гандо... Пардон, на встречу с графом.

Я бы так и сделала, но Джон воспротивился. Платье шилось таким образом, чтобы можно было в него спрятать защитные амулеты, записывающие артефакты — обязательно несколько штук и разного принципа работы. Супруг пояснил, что в особняке графа могут стоять магические «глушилки». Если какие-то артефакты выйдут из строя — не страшно. Главное, чтобы хоть один да записал признание мерзавца.

Другого шанса у нас не будет, и Джон перестраховывался вдоль и поперёк. Не только платье, но и нижнее бельё, чулки, заколки в волосах и даже туфельки, он собирался напичкать всевозможными защитными и боевыми артефактами.

Мастера с уважением отнеслись к заботе графа о своей супруге и великолепно выполняли работу. Так, например, мои туфельки с виду были самыми обыкновенными, даже украшений минимум — лишь по одному бантику на пятке. Зато в них имелось оружие — выдвижное лезвие! Острое и смертоносное.

Каблук тоже непростой. В оба каблучка мастер спрятал артефакты — там, где будут сильные помехи, артефакты начнут едва заметно вибрировать. Никто не заметит, кроме меня. И я смогу выбрать место наиболее удачное для разговора.

Шпильки и заколки Джон пропитал парализующим ядом. Убить не убьёт, но обездвижит на десять-пятнадцать минут, чтобы я успела смыться. Это на случай, если графёнок начнёт руки распускать. Вот и уколю его.

На ленты чулков Алиса пришила артефакты-бусины, которые отразят мелкие магические атаки по типу «замереть»; «уснуть»; «потерять сознание». На каждой ленте по десять бусин. Одна бусина на одно заклинание.

Джон явно перестраховывался, но я не лезла — пусть так, ему, кажется, спокойнее.

Хотя нет, супруг был дёрганым и недовольным. Ему явно не нравилась затея, но вопреки желаниям не пускать меня в логово монстра, мы все понимали, что это реальный шанс вывести семейку гадов на чистую воду и основательно размазать их, не оставив ни репутации, ни имени, ни состояния. НИ-ЧЕ-ГО.

Ради этого благого дела стоило рискнуть. Вот только платье дошьём и на дело!

— Элизабет! Ты меня слушаешь? — вернула меня из размышлений Эмилия.

— А? Прости, задумалась, — произнесла и поморщилась, когда Молли указала на платье, что снова его нужно примерить. Ей богу, само дело мне кажется более простым, чем пошив тактического одеяния.

— Я говорила, что давно пора раскрыть секреты этой мерзкой семейки, — улыбнулась подруга, помогая мне забраться в платье. — И есть нечто символичное в том, что это сделаешь именно ты и Джон.

— Хм, ты права. А ещё я уверена, что у семьи Андон имеется много любопытных и грязных тайн, которые, несомненно, нужно открыть, — заявила я воинственно и сжала кулачки. Стоило лишь вспомнить родной дом Ловли и как придурок пристав описывал моё имущество. Ну ладно, всё ценное я спрятала, но приятного всё равно мало.

— Знаешь, мама вчера посещала свою подругу... — заговорила издалека Эми.

Закусила губу и потом, махнув на витиеватые объяснения, выложила всё как есть: — В общем, нашу семью пригласили на приём, который пройдёт под открытым небом в честь...

— Фестиваль цветов, — хмыкнула я.

Я посмотрела на Эмилию — та вернулась на своё место и изящно опустилась в кресло.

— Конечно, ты всё знаешь, — вздохнула подруга.

На фестиваль мог прийти любой житель Флористдейла, да и любые гости нашего королевства и других стран могли его посетить. Дело было в том, что праздник устраивался и для обычных смертных, и для высшего общества. Только вот на праздник аристократов необходимо приглашение.

— Кто в этом году организует приём? — светским тоном поинтересовалась я, поднимая руки, чтобы девочки сняли с меня платье.

— Ты упадёшь, — предупредила Эми.

Надела халат и на всякий случай села на диван.

— Ну?

Эми набрала в лёгкие воздух и выдала:

— Барон Эванс и его дочь леди Гертруда!

— Ректор Флористдейльского университета и его жабья дочь?! — скривилась я.

Эми активно закивала.

— Ты представляешь, какой ужасный будет праздник? — спросила она почему-то шёпотом.

— Слушай, ни ты, ни Джайс так и не рассказали, как ваши родители отнеслись к военному будущему Джайса, — спросила подругу.

Она хлопнула себя по ногам и выдала:

— О, Бет! Это было что-то! Я впервые видела, как мама и папа прыгают от радости!

— Что? — мои брови взвились к волосам. — Я думала, реакция будет прямо противоположной.

— Мы с Джайсом тоже так думали, — засмеялась подруга. — Но, видишь ли, наши родители свято верят, что военная карьера выбьет из Джайса всю дурь, которую ты в него вложила.

На мою хмурую моську подруга поспешила извиниться:

— Прости, Бет.

Махнула рукой.

— В общем, когда они настороженно и с потерянными лицами оповестили Джайса о призыве, да ещё и от самого маршала, Джайс сначала сделал горестное выражение, а потом не сдержался и счастливо рассмеялся. В общем, свадьба с гадкой леди Эванс отменяется.

— Значит, все счастливы? — удивилась я.

Не ожидала, что леди Аманда Милтон обрадуется за сына. Ну что ж, так ведь лучше, да? Чем если она продолжить портить жизнь моему другу.

— Пока да, — прошептала Эми, чтобы не спугнуть удачу. — Родители занимаются сборами, ведь Джайс должен уехать ещё до начала фестиваля, и про меня все благополучно забыли, чему я несказанно счастлива.

Глава 24

— Джон Морган —

Полученные сведения меня не порадовали. Я продолжал наводить справки о семье графа Андона. Помимо этого, прочитал письма графа Ловли от некой Августины Вельс. Определённо, писала письма леди. Вот одно из них.

«Возлюбленный мой и друг мой, моё сердце принадлежит Вам и только Вам!

Никто другой не станет повелителем души и сердца моего!

Мой муж хоть и любит меня, всячески ублажает, но он никогда не заменит вас. Никогда.

Знайте, дорогой мой Адам, я нахожусь в огромной печали из-за нашего разрыва и невозможности хоть когда-нибудь увидеться вновь. Но вы правы, наша связь уничтожит нас обоих.

Прощайте, возлюбленный мой, мука моя, радость моя, тот, кого я люблю больше жизни. Моя душа разрывается. Втайне от супруга я беспрестанно и тихо плачу, надеясь, что может судьба окажется не столь жестокой и когда-нибудь она вновь сведёт нас вместе... Но уже навсегда.

Всегда ваша, Августина»

Раскрытая тайная связь замужней женщины с неженатым мужчиной, хоть и с графом стала бы не только несмываемым позором для обоих. Разгневанный супруг был бы в своём праве по закону либо развестись с неверной женой, либо и вовсе отдать её по суд. При должном судействе (взятке) бывшую уже супругу лорда отправили бы на каторгу с позорным клеймом распутницы на плече. Сам любовник-граф при этом отделался бы выговором и штрафом пострадавшей стороне. Вся беда легла бы на плечи несчастной женщины.

Да, измены караются сурово, но жаль, что лишь в одностороннем порядке. Мужчина имеет право пользоваться услугами легкомысленных женщин и встречаться с любовницами. Даже если будет пойман на горячем, максимум чего добьётся оскорблённая женщина — развода с пожизненным содержанием. На каторгу мужчину никто не сошлёт.

Адам Ловли не кажется мне человеком безрассудным, хоть я его и не знал. Эксцентричный, циничный, с необычным чувством юмора, но безрассудный? Что-то в этих письмах не давало мне покоя. Вот письмо, что насторожило меня и навело на определённые мысли.

«Возлюбленный мой и друг мой,

я днём и ночью молюсь за любимых мною людей и надеюсь, что однажды, я всё же смогу встретиться с вами, обнять, ощутить тепло родных сердец и навсегда остаться вместе с вами. Как и полагается настоящей семье.

Но я понимаю, что это всё мечты и реальность никогда не обрадует нас, как радуют мечты и надежды.

Мой супруг не дал мне развода, хоть и знает, что я безумно хочу детей. Иногда я всем сердцем желаю рассказать ему всю правду, но потом останавливаю себя и молчу, хоть молчание с каждым годом и каждым новым седым волосом становится всё тяжелее и тяжелее.

Как вы знаете, высшие силы решили, что он не достоин становиться отцом. Все лекари и маги страны побывали в нашем доме, но вердикт неутешительный — его семя пусто. И детей у нас не будет никогда.

И в который раз я молюсь за вашу прозорливость, за вашу нежность и за наш прекрасный плод любви. Те встречи я лелею в памяти как наивысшую драгоценность, ведь вы подарили мне самое прекрасное, что может желать женщина, хоть я и не могу видеть её, знать её, чувствовать и любить...

Вы знаете, Адам, супруг продолжает верить, что тогда я ездила на термальные воды, дабы поправить своё здоровье. Пусть верит дальше, хотя иногда моё молчание громче любого крика...

Ах, как же сладки и прекрасны были те дни и ночи. А вы помните? Те нежные месяцы с вами навсегда остались в моём сердце.

Любимый мой, я шлю вам свою вечную любовь, веру и надежду, что когда-нибудь мы будем вместе.

Всегда ваша, Августина»

Я продолжил вести расследование, и результаты меня не порадовали. Сестры Адама Ловли уже нет в живых, но по сведениям, детей у неё не было. Кроме одного ребёнка, от которого она якобы отказалась. Но что, если женщине просто заплатили, чтобы она назвалась матерью, отрекающейся от своего дитя?

Мог ли граф так поступить? Почему нет? Подтверждение — ежеквартальные выплаты сестре. Очень солидные суммы были. До самой смерти брат содержал сестру. Платил за молчание? Или просто поддерживал?

Но я уверен, что мать Элизабет — другая женщина и Адам Ловли ей не дядя. У меня была догадка, но я решил подождать с окончательными выводами, пока не придут все ответы на мои вопросы.

И вот сегодня, в день, когда Элизабет готовится «к делу», я получил результаты, и мозаика сложилась в полную картину. Августина Вельс (увы, ныне покойная, уже четыре года как), двадцать три года назад отбыла на термальные воды якобы поправить здоровье. Курортов с термальными источниками по всему миру насчитывалось всего пять, и мне повезло, что женщина остановилась в одном санатории под своим именем, а не под вымышленным. Как и Адам Ловли. Спасибо другу-сыщику за оперативность, отблагодарю его щедро.

Адам и Августина провели вместе шесть месяцев. И видимо, Августина прибыла на курорт на третьем месяце беременности и там же и родила. Отец ребёнка — Адам Ловли. Они и ранее встречались, так что нет сомнений.

Также я состыковал и переписку, в которой Августина старалась не упоминать о девочке. Подведя итог заявляю: Элизабет — внебрачная дочь Августины Вельс и Адама Ловли. Граф Адам Ловли её родной отец.

— Леди Элизабет Морган —

— Мне кажется, ты что-то утаиваешь от меня, — проворчала я в сотый раз, с подозрением глядя в глаза мужу. — Ты какой-то мрачный и задумчивый.

Джон придирчиво осмотрел мою причёску, тронул кончиками пальцев едва заметные шпильки, заколки, потом вздохнул и сказал:

— Моя любимая женщина идёт на дело в логово настоящей мрази. И меня не будет рядом. Как интересно я должен выглядеть, м? Прыгать от счастья, веселиться и смеяться?

В его голосе прозвучал упрёк. А ещё я отчётливо услышала беспокойство и даже страх. И меня накрыло осознание, что вот этот большой, сильный, умный мужчина боится. Боится за меня. Боится, что мне причинят вред. Он боится меня потерять. Обняла ладонями его хмурое лицо и прошептала:

— Джон, я справлюсь. И ты ведь всё равно будешь поблизости. Ты и наши друзья. Если что-то пойдёт не так — я уверена, что ты меня вытащишь. А наше дело важное, ты же понимаешь! И мне удастся его разговорить, поверь.

Супруг накрыл мои руки своими и мрачным тоном произнёс:

— Для меня вся эта затея выглядит так, как если бы человек на плахе, с отрубленной головой сказал, что казнь удалась, поскольку палач не промахнулся.

Я скривила губы и язвительно выпалила:

— Интересно, что ты имеешь ввиду!

— Элизабет... — со вздохом протянул он моё имя, — давай бросим эту идею. Мы найдём другое решение...

Высвободила свои руки и топнула ножкой.

— Ну хватит уже! — рявкнула для порядка и сурово посмотрела на супруга.

Он улыбнулся как-то гордо и чуть кивнул, принимая моё решение.

Боги! Неужели!

— Да, ты справишься, — сказал он уверенно. — Ты уверенная в себе и не боишься.

— Мне не нравится бояться, Джон. Это вообще не мой стиль. Да и удача покровительствует смелым.

Но нервозность всё же присутствовала. И Джон сделал правильно, я разозлилась и теперь ощущала в себе силу сокрушить весь мир. Хотя всего-то и нужно выбить признание из гадского графа.

Джон достал из кармана часы, откинул крышку и кивнул.

— По моим подсчётам граф Андон скоро должен дать ответ.

И едва он это произнёс, как почтовик издал звук, оповещающий о приходе письма.

Я удивилась и покачала головой.

— Ты ещё и предвидеть умеешь?

Сказать честно, были у меня сомнения, что Итан быстро ответит на письмо, которое мы составляли всем коллективом и отправили утром графу. Джон сразу сказал, что граф ответит к обеду и пригласит меня на ужин — романтическо-показательный. Именно так выразился супруг при этом сильно скривился, словно проглотил живую сколопендру.

— Тут и предвидеть нечего, — проворчал Джон, доставая из шкатулки-почтовика ответ графа.

Он развернул сложенный вдвое розовый лист бумаги, так обильно надушенный, что у меня сразу зачесалось в носу и захотелось чихнуть, и сухим безэмоциональным голосом зачитал вслух:

— «Дорогая Элизабет! Я знал, что вы умны, быстро осознаете свою ошибку и признаетесь, что вам нужно моё покровительство. Принимаю ваши извинения, но желал бы лично удостовериться в вашем раскаянии. Сегодня вечером в 18:00 жду вас на ужин в своём доме». Подпись — Лорд Андон.

Хоть тон Джона и был спокоен, но письмо графа он скомкал с такой силой, что от бумажки не осталось и следа.

— Итан Андон -

Когда пришло письмо от леди Ловли, граф Итан Андон наслаждался ежедневным сеансом массажа в четыре руки. Он лежал, распластав своё рыхлое толстое тело на массажном столе, и его мышцы, заплывшие жиром, разве что только не стонали от удовольствия под умелыми пальцами массажисток.

Веки у графа слипались, и он уплывал в лёгкую дремоту. В этот блаженный миг в дверь громко и настойчиво постучали.

Граф дёрнулся и проворчал:

— Вот так всегда... Стоит только расслабиться, как сразу возникают дела. Кто там, гляньте.

Одна из девушек почтительно поклонилась и бросилась к двери, выглянула и

мелодичным голосом пропела:

— Мой лорд, это ваш камердинер, говорит, пришло письмо, которое вы ждали.

Граф тут же забыл о чудесном массаже и не менее чудесных массажистках, которые вскоре должны были перейти к более раскованным и чувственным поглаживаниям. Вскочил со стола, обернул бёдра простынёй и махнул рукой замершим в низком поклоне обнажённым девушкам.

— Уйдите с глаз, — приказал им и широко улыбаясь, позвал слугу: — Лок, входи!

Молодой мужчина, внешне похожий на сгорбленную крысу, важно вплыл в массажную комнату господина, неся на вытянутых руках шкатулку с почтой.

— Милорд, как вы и говорили, леди Ловли написала вам письмо, — произнёс слуга.

Граф Андон ухмыльнулся. Мужчина не сомневался, что юная красавица вскоре поймёт и осознает ужасающее положение, в которой она оказалась. Не без его вмешательства произошли беды в семье Ловли. Но разве кто-то об этом узнает? Граф достал письмо, развернул его и вчитался в аккуратно написанные строчки. Она явно так хотела угодить ему, что скорее всего переписывала послание ни один раз. Графу было невдомёк, что письмо составляла не одна Элизабет. В написании сего шедевра принимали участие её друзья, слуги и ненавистный графу Джон Морган.

«Дорогой Итан!

Пишет вам несчастная Элизабет Ловли, что волею жестокой судьбы оказалась в беде! Прошу вас сжалиться надо мной и простить за дерзость и грубость. Вы были правы!

О, Итан! Это так ужасно быть в долгах, не видеть светлого будущего и ежедневно нуждаться в элементарных вещах! Мне не хватает даже на то, чтобы купить мыло!

А мой супруг, которого по глупости своей я спасла от смерти, и вовсе стал мне обузой и опротивел. Видеть его не могу!

Теперь каждое утро я просыпаюсь с мыслями о вас и засыпаю, тоже думая о вас.

Простите ли вы меня?

Вы готовы были протянуть мне руку помощи, а я глупо отвергла её и теперь жалею! Будь моя воля, вернула бы всё назад и с благодарностью целовала бы ваши руки! Но увы, над временем никто не властен и прошлого не вернуть. Зато можно изменить будущее...

Я верю, что вы не откажетесь помочь мне. Молю вас, милорд! Молю и припадаю к вашим ногам...

Несчастная леди Элизабет Ловли».

Если бы граф только знал, с каким весельем, хохотом и кривлянием писалось это письмо, его бы знатно перекосило. Но мужчина, ослеплённый гордыней и тщеславием, лишь погладил бумагу толстыми пальцами и довольно

сказал:

— Ну вот и всё. Леди попала в мои сети. Отец будет мной доволен, Лок. Я получу Элизабет, а отец доберётся до тайника покойного Адама и найдёт артефакты.

Граф пощёлкал языком и приказал слуге:

— Напишем ей ответ, и отправь к обеду. Потом займись подготовкой к ужину. Сделай всё по высшему классу, чтобы Элизабет поразилась роскоши и поняла, насколько выгодно быть со мной. И ложе подготовь. Сегодня я намерен обесчестить леди, хотя, она и сама, вероятно, бросится в мои объятия. Я ей покажу, что такое настоящий мужчина. После этого она уже окончательно станет моей.

— Будет так, как вы хотите, мой господин.

— Конечно, всё будет так, как я пожелаю, — надменно произнёс граф. — Итак, пиши, Лок. «Дорогая Элизабет! Я знал, что вы умны, быстро осознаете свою ошибку и признаетесь, что вам нужно моё покровительство. Принимаю ваши извинения, но желал бы лично удостовериться в вашем раскаянии. Сегодня вечером в 18:00 жду вас на ужин в своём доме».

— И подуши письмо моим одеколоном с феромонами, пусть она счастливая прижимает мой ответ к своей груди, целует эти строчки и отсчитывает минуты до нашей встречи.

Глава 25

— Леди Элизабет Морган —

Лёгкий ветерок теребил редкие волоски на блестящем черепе толстяка. Граф Итан Андон сидел, непринуждённо откинувшись на подушку кресла, похожего на величественный трон. Мужчина вытянул короткие толстые ноги и всем своим выражал лёгкое презрение к гостье.

Я была вынуждена вдыхать воздух, пропитанный удушливыми сладкими благовониями. От этого запашка в носу нещадно свербело. Предполагаю, скоро начну чихать.

Мужчина не спешил ко мне. Не предлагал сесть и в принципе вёл себя так, словно перед ним не леди стоит, а провинившаяся служанка. Я злилась, но терпела ради дела. Сделала максимально виноватый вид: плечи чуть ссутулены, взгляд устремлён в пол, и ладошки мнут ткань красивого, но не слишком роскошного платья.

Из-под ресниц бросила взгляд на графа и едва не скривилась, когда он начал щёлкать пальцами. А пальцы лорда напоминали связку сарделек. Руки маленькие, бледные, изнеженные. Это не руки мужчины. У Джона вот красивые: сильные, чуть грубые, но ухоженные. Этими руками он и меч крепко держит и меня...

Граф Итан некрасив, но богат и сейчас могущественен, и мне было неприятно, что этот скользкий мужчина проявляет ко мне интерес. Он тешит себя тщеславием, что будто я действительно могу заинтересоваться им. Нет уж, будь ситуация безнадёжна и не будь у меня Джона, я бы выбрала нищету, чем быть с этим человеком — холодным, отвратительным как внешне, так и внутренне, и даже жестоким.

В носу защекотало сильнее, я не выдержала, раскрыла веер и обмахнулась им. Попутно бросила взгляд на графа. В этот момент он соизволил подняться с кресла. Вышло это неуклюже и грузно.

— Что ж, леди Ловли, — протянул Итан, специально сделав акцент на моей девичьей фамилии, — вижу, вы действительно встали на путь раскаяния.

— Я будто слепа была, милорд, — вздохнула с деланной грустью, хотя хотелось рвать и метать. Ну что он за кретин и болван! Пригласил девушку, а сам устроил дымовую завесу из благовоний! Хоть бы окна распахнул, идиот!

Граф приблизился ко мне и толстым пальцем приподнял за подбородок моё лицо.

— Кротость и стыдливость тебе к лицу, Элизабет, — произнёс он довольно, и на толстом лице расплылась ехидная улыбка. — А я ведь говорил, что ты приползёшь ко мне. Говорил? Напомни-ка.

У-у, сволочь!

Глядя в водянистые бесцветные глаза и подавляя желание дать ему кулаком в морду, прошептала, добавив голосу раскаяния:

— Да, Ваша Светлость, вы говорили, что я приползу к вам. И вот она я... Чувствую вину за своё ужасное поведение... Но вы же простите меня, правда?

Сцапала его за руку и прижала к груди. Итан чуть дёрнулся, но тут же с удовольствием растопырил ладонь, обхватывая мягкую плоть. Меня чуть не вырвало.

Мною овладел неистовый гнев: всё поплыло перед глазами, и я едва не бросилась на него, чтобы схватить за горло мерзавца, что так бесстыдно ведёт себя с леди, подлостью и коварством обманул меня и моего дядю. Но я вовремя справилась с собой, хотя было желание вытащить шпильку с ядом и вонзить её в мерзкого толстяка.

С нарочитой медлительностью (ох, чего мне это стоило!) я любезно улыбнулась графу и произнесла:

— Так что же вы скажете, милорд? — и добавила с придыханием: — Итан...

Всё, граф поплыл. Его глаза осоловели, руки вспотели, он стал чаще дышать и потому быстро сказал:

— Да-да... Да, Элизабет. Я тебя прощаю и помогу. Ты больше ни в чём не будешь нуждаться. И обещаю тебе, моя радость, я сделаю всё возможное, чтобы твой абсурдный брак с этим проклятым изменником признали недействительным. Тогда Джона Моргана, наконец, казнят, ты станешь моей невестой и моей супругой.

Пришлось сильно прикусить язык, чтобы раньше времени не выругаться и не облить сволочного графёнка проклятиями. А как хотелось! Но рано. Время не пришло.

Толстяк, не ведая о моих мыслях, любовно гладил мои руки своими влажными руками, крылья его носа возбуждённо вздрагивали, а взгляд лихорадочно блуждал по моему декольте.

Бррр... какая же мерзость! После этой встречи попрошу Джона отмыть меня с маслами и самой жёсткой люсфой, искупать в кипятке, и ещё «почистить» магией.

Граф, наконец, очнулся и, продолжая держать мою руку в плену своей потной ручонки, повёл меня в соседнюю комнату. Это была спальня. Огромная. Бордовых и красных оттенков и украшена золотом. Богато, но безвкусно оформленная и обставленная комната могла вызвать обморок у любого нормального человека. У меня тут же в глазах зарябило от яркости и аляпистости, голова тоже закружилась и если бы не рука графа, пошатнулась бы и упала. И сладкий запах благовоний с ещё большей концентрацией мог реально лишить меня чувств. Всего в этой комнате было много: обилие золотых украшений, нелепые картины заняли всю стену напротив кровати. От лицезрения этих полотен у меня тут же заалело лицо.

Напротив гигантской кровати стоял накрытый на двоих стол. Яства вызвали во мне брезгливость и тошноту. Зажаренный целиком поросёнок с яблоком в зубах не взывал к романтике.

Граф совсем не умеет ухаживать за женщинами. Или он думал, что все женщины глупы и вид стола с очень жирной и вредной пищей в таком огромном количестве, что уже ножки скрипят, и он вот-вот рухнет, вызовет у них приступ внезапной любви?

Мы приблизились к столу, слуги услужливо отодвинули для нас стулья. И стоило мне занять своё место, как я ощутила вибрацию в ногах. В оба каблучка моих туфель артефактор спрятал магические устройства — там, где есть сильные помехи, артефакты начинают предупреждать вибрацией в каблуках. Ни слуги, ни граф не заметили, кроме меня.

— Простите, милорд, вы позволите мне пересесть вот сюда? — неопределённо махнула рукой над столом, чтобы граф не понял, куда именно. — Просто я не могу смотреть на эти картины. Они жутко меня смущают.

Да и на самом деле место было ужасным — я взглядом натыкалась на откровенно развратные изображения.

Итан, ничего не подозревая, довольно ухмыльнулся и кивнул, позволяя мне выбрать место удобнее, (где сигнал ловит идеально и без помех).

Обошла стол, и вибрация прекратилась только у места, где сидел сам граф. Вот же гадство! Но надо было действовать. Я опустила руку ему на плечо и прошептала:

— Мне позволительно сесть здесь, милорд? Близко-близко быть рядом с вами для меня настоящая честь и радость.

Особенно если вонзить в глаз тебе вот эту серебреную вилку и хорошенько прокрутить её, наслаждаясь звуками твоей боли, ублюдок.

Граф, оторвал взгляд от стола (бе-е-едный, уже вон приборами вооружился, собирался поди, целиком поросёнка сожрать, а тут я прицепилась). Он посмотрел на своё плечо, где лежала моя рука (и как сумел голову повернуть при такой-то жирной шее?) и кивнул со словами.

— Передвиньте для леди стул рядом со мной. И приборы переставьте.

Слуги тотчас выполнили приказ графа.

Я села рядом и удовлетворённо вздохнула. Артефакты работали исправно. Интересно, придётся ли мне использовать выдвижное лезвие в туфельках? Или обойдётся без крови?

Слуги разлили по бокалам тягучий тёмно-красный напиток.

Я сложила руки на коленях и даже притрагиваться не желала к этим мерзким блюдам. И уж точно не собираюсь пить хоть что-то в логове своего врага.

Граф поднял полный бокал, и я последовала его примеру. При этом глядела восторженным взглядом на противного мне человека и улыбалась, точно чокнутая. Ей-ей, играть у меня получалось из рук вон плохо, но на счастье, Итан фальши не замечал. Он думал, что я уже полностью принадлежу ему.

— Попросите слуг оставить нас наедине, — попросила его.

Граф мерзко ухмыльнулся и отдал приказ:

— Пошли вон!

Тех словно ветром сдуло. Граф Андон снова поднял бокал со словами:

— Хочу выразить свою радость, Элизабет. Я счастлив, что вы сейчас здесь. Со мной. Наедине. Из нас получится изумительная пара...

Ага, из ума выводительная! Но это всё лирика, пора брать быка за рога.

— Мне нравятся ваши планы на будущее, милорд, и они полностью совпадают с моими. Но сначала… — заявила уже не елейным, а чуть капризным тоном и со стуком поставила бокал. — Прежде, чем продолжать наш... «романтический вечер», я хочу понять... Как вы могли?

Итан нахмурился и опять с сожалением поглядел на поросёнка, затем осушил бокал, а потом перевёл взгляд на меня и спросил:

— Я не понимаю, поясни суть своего вопроса.

— Я говорю о тех землях на болоте, — закинула удочку.

Граф побледнел и прищурил и без того заплывшие жиром глаза.

— Затея вашего дяди принесла одни проблемы и убытки! Тема закрыта и не следует об этом говорить ещё хоть когда-нибудь!

Я услышала в его голосе страх.

— А я как раз узнала, что они очень богаты болотной рудой, — произнесла, как ни в чём не бывало. — Странно, что об этом так и не узнали спонсоры. Да и мой дядя не оставил бы мне гиблое депо, да ещё с долгами.

Положила руку поверх руки Итана, чуть сжала и произнесла невинно:

— Я просто... хочу знать правду... Мы ведь теперь... заодно.

От надменности графа Итана ничего не осталось, толстяк стал походить на озлобленного вепря. Он откинулся в кресле и уставился на меня внимательным изучающим взглядом, полным удивления, гнева, страха и жёсткости.

— Элизабет, о чём ты говоришь? — спросил он, наконец, когда тишина сгустилась, как засахаренный мёд.

Он старался скрыть свой страх, но всё же нужные мне нотки проскользнули.

— О болотной руде, — повторила невинным голосом. И добавила, как бы невзначай: — И о моём нынешнем бедственном положении. Это ведь вы приложили руку к моему банкротству, верно? Дядя бы никогда не оставил меня с долгами.

Глаза-буравчики сузились и чуть ли не закрылись жирными складками. Верхняя губа графа приподнялась и стали видны его зубы — мелкие, кривоватые. Он грузно поднялся с места, резко бросил салфетку на всё ещё пустую тарелку. Положил руку на спинку моего стула и сжал его так, что дерево захрустело. Граф навис надо мной, угрожающе сдвинул брови и прошипел в лицо, обдавая при этом зловонным дыханием:

— Откуда узнала?

Отклонилась и отвернула голову, чтобы хоть как-то не чувствовать его дыхания и удушающих духов, которых лорд явно не пожалел и вылил на себя целый флакон, а то и два или три.

Заодно, незаметно коснулась причёски и вынула одну шпильку с ядом, который мгновенно усыпит эту сволочь, если разговор перейдёт во что-то непотребное и опасное.

Зажала шпильку в руке так, чтобы самой не уколоться и ответила всё тем же невинным тоном:

— Милорд, дядя оставил документы и кое-какие записи. Из них я и узнала...

Толстяк прекратил мучить моё обоняние и, заложив руки за спину, прошёлся вокруг стола, раздумывая. Вернулся на своё место, развернулся лицом ко мне и процедил:

— Кто ещё в курсе?

Захлопала ресничками, чуть надула губки и протянула:

— Только я.

— Ты уверена? — насторожился граф.

— Уверена. Никто кроме меня документы и записи не видел.

Итан кивнул и пожевал нижнюю губу. Потом злобно хмыкнул и произнёс:

— Вот же старый плут, а говорил, что не оставил никаких следов о руде.

Навострила ушки и нахмурилась.

— Так что же, милорд, расскажете всё как есть или пытать вас придётся? — не удержалась от металла в голосе и небольшой шутки, которая может стать реальностью.

— Для чего тебе эта информация? — поинтересовался он мерзким тоном и стал поглаживать пальцами-сардельками маленький свой подбородок. — Что ты собираешься делать?

Ага, трусится. Боится, что донесу. Нет, боится, что не в органы власти сообщу (Андоны те ещё сволочи, купят любого чиновника). Он волнуется, что инвесторам расскажу правду о тех землях, и до короля дойду. Но об этом знать графёнку незачем, поэтому состроила самое дебильное выражение лица и прошептала, приложив ладони к груди:

— Я собираюсь снова стать богатой! Но я понятия не имею, что со всем этим вообще нужно делать. А информация мне нужна для того, чтобы я могла тебе доверять.

Толстяк подозрительно сверкнул глазами. Не верит? Снова похлопала ресничками и томно произнесла:

— Итан, неужели ты хочешь начать отношения со лжи? Если мы будем вместе, то я как твоя...

У меня так и вертелось на языке «твоя погибель, твоя смерть и кара».

— ... твоя леди должна знать правду. А иначе меня будут мучить сомнения...

На этот раз Итан замолчал надолго. Я думала уже, что так и не дождусь ответа, но наконец, толстяк посмотрел в мои полные искренности и невинности глаза и сказал:

— Ты права, не стоит начинать отношения со лжи.

Он взял мою ладошку, больно сжал и добавил:

— Но если ты используешь сказанное мной против меня и моей семьи — я тебя убью, Элизабет.

Глава 26

— Леди Элизабет Морган —

Сделала вид, что я сражена безжалостностью графа, незаметно ущипнула себя со всей силы за руку и на глаза выступили слёзы.

— Этот мир полон алчных злодеев! — воскликнула я и кинулась ему на грудь.

Хоть слёзы да сопли о его наряд вытру. Мужчина погладил меня спине и произнёс самодовольно:

— Да, Элизабет, мир коварен и жесток.

— Я чувствую безмерную усталость и горько жалею, что отвергла ваше предложение руки и сердца. Вам нужно было настоять... Ведь посмотрите, сейчас вокруг меня — хищные звери, а не люди!

— Тихо, тихо, — продолжал он наглаживать меня по спине.

— Простите, милорд, что я так резко потребовала от вас объяснений, — прошептала, всхлипывая. — У меня ведь так и осталась привычка говорить, что думаю. Не сердитесь, молю...

— Я не сержусь, моя дорогая Элизабет. Да ты виновата, что сослепу угодила в западню с этим смертником. Но как я уже сказал, я решу этот вопрос. Отныне вам не о чем беспокоиться.

Приняла ровное положение и, мягко улыбаясь, кружевным платочком промокнула влажные глаза.

— Благодарю... Благодарю вас, Итан...

Граф снова нацелился на ужин, но я опять не позволила ему поесть и спешно повторила вопрос:

— Так что с болотной рудой? И долги моего дяди — это ведь... неправда?

Итан раздражённо вздохнул и бросил нежный взгляд на поросёнка. Снова вздохнул и резко сказал:

— Да, земли богаты болотной рудой. И да, моя семья специально всё провернула таким образом, чтобы инвесторы не узнали правду и остались ни с чем. Твой дядя не сообщил им о болотной руде, но собирался сказать, когда обнаружил её... Мы узнали о его находке и планах... Адам собирался оповестить не только инвесторов, но и корону.

У меня закралась страшная мысль. Неужели?.. Нет-нет-нет! Закусила нижнюю губу, чтобы слова не сорвались раньше признания.

— Мне не очень хочется об этом говорить... — опустил он взгляд, но потом расправил плечи и посмотрел мне прямо в глаза.

Холодный взгляд маленьких глазёнок вызвал неприятную дрожь. По спине пополз холодок.

— Итан... Только не говори, что мой дядя... — я сглотнула вязкую слюну и договорила, — умер не своей смертью...

— Так было нужно, Элизабет.

Моё лицо исказилось от боли, горя, я вскочила со стула и закричала:

— Сволочи! Какие же вы сволочи!

— Заткнись! — взвизгнул графёнок и залепил мне пощёчину.

Потом притянул к себе и зашипел в лицо:

— Заткнись! Так нужно было. Он собирался разболтать о руде! И тогда корона узнала бы и о других наших делах!

По моим щекам потекли настоящие слёзы. Мне сообщили, что дядя умер во сне. Сердце. Просто остановилось сердце. И доктор, что осмотрел его, сказал, что смерть естественная! Лжецы! Вокруг одни лжецы!

— Убийцы, — выплюнула со всей ненавистью, что сейчас вскипела у меня внутри. — Мерзкий ублюдочный жирдяй! Ты со своей гнилой семейкой нарушили закон! Вы ответите за всё!

— Вот и твоё настоящее лицо, — усмехнулся он и оттолкнул меня. Я упала на стул и незамедлительно приготовила лезвие на туфельках.

— А законы существуют для того, чтобы их нарушать, Элизабет. Кроме того, Адам Ловли поставил нас в довольно сложное положение, и его внезапная смерть — меньшее из возможных зол.

— Вы монстры, — прошипела я не хуже гадюки и зажала приготовленную шпильку, чтобы всадить её в графа. Он достаточно наболтал, признался в преступлениях и будет осуждён вместе со своей гадкой семьёй по всей строгости. Их казнят. Да! Я всем сердцем желаю, чтобы их казнили! А я буду вместе с Джоном смотреть на их смерть!

— Не преувеличивай, — цинично отозвался Андон и закинул в рот виноргадину. Чтоб ты подавился, урод!

— Я многое тебе рассказал, Элизабет. И судя по твоей реакции, ты молчать, не будешь. Поэтому останешься у меня. Когда мой отец поработает с твоим сознанием и поправит его, ты станешь моей женой. И да, к тому моменту твой смертник на самом деле будет мёртв.

Ну уж нет! Злобно усмехнулась сквозь слёзы и решила действовать.

— Нет. Я сделаю всё возможное, чтобы правду узнали во всём мире! Я сделаю так, чтобы всё ваше имущество передали короне и раздали нуждающимся!

Глаза графа налились кровью. Он сжал толстые руки в кулаки и зверем зарычал, пошёл на меня. Я крепче сжала шпильку в руке, согнула ногу в колене, чтобы нанести удар, приготовилась.

Вздёрнула гордо подбородок и добила:

— А я и мой супруг Джон Морган получим награду за поимку опасных преступников, что пошли против короны и всего королевства! А вас всех казнят!

— Ах ты, с-су-у-к-а-а! — взревел Андон и бросился на меня.

Но я была готова. Адреналин накрыл с головой, и я будто первобытная дикая женщина с яростью нанесла удар ему в ногу. Лезвие на туфельке вонзилось в икроножную мышцу, и Андон заверещал, точно свинья. Не мешкая, следом вонзила острую шпильку в горло толстяка, и он мгновенно замолчал. Глаза его закатились, рот раскрылся ещё шире, и тучное тело графа Андона с громким шумом рухнуло на стулья. Стулья треснули, и мужчина оказался на полу, присыпанный деревянными ножками и шёлковой обивкой.

— Джон! Джон, давай! — крикнула в пустоту, ощущая, как начинают трястись руки.

Джон за это время должен был незаметно найти лазейку в магической охранке дома графа и забраться через окно. Муж через прослушку слышал каждое моё слово и уверена, он уже близко. Едва подумала об этом, как распахнулись двери, ведущие на террасу, и появился мой любимый мужчина — Джон Морган.

Едва Джон оказался в комнате, я тут же очутилась в его объятиях. Супруг крепко сжал меня, потом спохватился и повертел как куклу, сурово оглядывая на предмет повреждений.

— Ты в порядке? — поинтересовался он. — Эта сволочь ничего с тобой не сделала?

Скривилась и процедила:

— Разве что вызвал приступ омерзения.

Я кивнула на захрапевшую тушу и прошептала со слезами на глазах:

— Джон... Они убили моего дядю...

Любимый взял меня за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.

— Элизабет, я слышал каждое слово, — произнёс он чётко, словно вбивал огромный гвоздь в будущее семьи Андонов. — Клянусь тебе, они заплатят сполна. А теперь, я должен проверить это тело.

Джон склонился над спящим графчиком и провёл над его лицом рукой. Ладонь Джона мягко засветилась, и белый свет пролился на Итана. Пара секунд и свечение исчезло. Граф прекратил храпеть. Он грузно и со стоном перевернулся на бок, причмокнул губами и вновь по-великански захрапел.

— Что ты сделал? — спросила супруга. Не то, чтобы я ему не доверяла, просто любопытно.

Да и уверенный голос любимого мужчины меня успокоит, а то я вот-вот порву юбку платья, так сильно кручу и мну ткань. Нервничала сильно, хоть и старалась взять себя в руки. Мало ли, вдруг кто-то заметит брешь в охранной системе? Или в комнату кто войдёт? Право слово, я так не переживала пока вела «душевную беседу» с графом. А как Джон оказался здесь, так теперь накручиваю себя.

Если нас тут поймают, Джону не позавидуешь.

— Заменил его воспоминание о тебе. Теперь он будет искренне считать, что провёл вечер не с леди Элизабет, а со жрицей любви.

— Чудесно, — усмехнулась злобно. — А теперь ты что делаешь? Джон, нам нужно уходить...

Супруг продолжать творить магию: напускал туман, и невидимый ветер гонял белесую дымку по всей комнате.

— Я стираю следы твоего присутствия. Здесь не должно остаться и следа. Все

отпечатки, микрочастицы одежды, дыхания, и особенно — следы твоей ауры. Брешь в охранной системе найдут обязательно и поймут, что в дом кто-то проник. Начнут искать. А семейка эта обладает магическими способностями.

Джон посмотрела на меня с серьёзным и сосредоточенным лицом и по слогам

отчеканил:

— Тебя. Здесь. Никогда. Не. Было.

— Оу, — округлила глаза. Об этом-то я не подумала. — А ты? Ты же оставил магические следы...

Мужчина коварно усмехнулся.

— Поверь, дорогая, я знаю, что делаю. И чтобы ты не волновалась, знай — меня здесь тоже никогда не было.

Мы выбрались из ужасного дома и когда оказались на безопасном расстоянии, я облегчённо выдохнула и запоздало спросила:

— Джон, а как же слуги? Меня здесь видели и смогут описать!

Схватила за полы его сюртука и выпалила:

— Всё пропало!

На что супруг спокойно ответил:

— Граф опишет свою гостью как роскошную блондинку, которую пригласил для игры в лорда и леди. Я так понимаю, все в доме в курсе его озабоченности тобой, вот он и решил поиграть...

Мне потребовалась секунда, чтобы переварить его слова и познать их смысл.

— Фу-у-у-у! — воскликнула с отвращением. — Джон, как ты мог?

Он вздохнул и покаянно произнёс:

— Знаю, звучит отвратительно, но это лучший вариант, чтобы нам выиграть немного времени.

Покусала губы и поинтересовалась:

— Ладно, с моей внешностью ты всё продумал, а как насчёт ухода жрицы любви из дома? Не могла же она просто взять и испариться?

— Например, она сбежала, — пожал супруг плечами.

— Как сбежала? — не поняла его.

— Граф Итан Андон не обладает неотразимой внешностью, хорошими манерами и уж точно не является щедрым на подарки и приятное внимание мужчиной. Вот девушка и сбежала.

— А как же взломанная система безопасности? Явно девушка облегчённого поведения не владеет подобной силой, — проворчала я.

Джон рассмеялся и обнял меня за плечи. Потом помог забраться и сесть в экипаж и уже внутри салона сказал:

— Моя любимая Элизабет, это уже всё неважно. Нам главное успеть оповестить всех о действиях семьи Андон. Сегодняшний вечер по доказательствам им ничего не даст, потому что тебя там не было. Да и алиби у тебя есть или ты забыла, что проводишь вечер в обществе своих верных слуг, супруга и друзей — Эмилии и Джайса? И потом, пока семейство Андон будет отбиваться от обманутых инвесторов и местных властей, мы будем уже далеко на пути в столицу.

— Да, я всё понимаю, Джон! Просто... сильно волнуюсь. Лишь бы всё получилось. Они же могут всех заткнуть... Кому-то заплатить, а кого-то — убить.

Сердце у меня замирало при воспоминании о словах графа, что мой дядя был убит.

— У меня теперь есть ещё больше причин желать этой семье самой суровой кары, — проговорила ожесточённо и сжала руки в кулаки.

Подняла взгляд на Джона и ощутила, как по щекам потекли злые слёзы. Он взял меня за руку и поцеловал пальцы. Потом вытер влагу с моего лица и прошептал:

— Моя родная, мне жаль, что тебе приходится испытывать эти чувства. Держись. Вместе мы справимся с любыми бедами.

Я кивнула, но внутри всё равно разрастался клубок горечи. Несколько минут мы молчали. Затем Джон сжал мои пальцы и произнёс странным голосом:

— Скорее всего это неподходящий момент... Хотя если говорить честно, для этого разговора никогда не будет подходящего момента.

— О чём ты? — спросила, не понимая, и сдвинула брови.

Супруг вздохнул и заговорил:

— Я узнал кое-что любопытное о графе Адаме Ловли. Эта информация сделает

тебе больно, родная, но я не вправе утаивать такое. Тем более, я уверен, что сам Адам хотел бы, чтобы ты всё узнала.

Тревога возникла вместе с любопытством. Повернулась всем корпусом к мужу и настороженно проговорила:

— Джон, ты меня пугаешь. Что случилось? Что ещё страшного ты узнал о моём дяде? Только не молчи, говори как есть! Не надо меня жалеть!

— Прежде чем скажу, хочу, чтобы ты вникла в мои слова и просьбу, хорошо?

Прищурилась, пытаясь угадать по его лицу, о чём он вообще толкует, но всё тщетно, супруг выглядел невозмутимо.

— Ла-а-дно, — протянула озадачено.

— Поступок Адама я не одобряю, но и не осуждаю. Он всё сделал именно так,

чтобы защитить тебя, Элизабет. Защитить от всех на свете.

Мне совсем не понравилась его прелюдия. В груди задавило от нехорошего предчувствия. Стиснула зубы от нетерпения и страха.

— Помнишь письма, которые ты нашла? — спросил Джон.

Нахмурила лоб и кивнула.

— Да, некая Августина Вельс писала дяде, — проговорила, не совсем понимая,

причём тут эта женщина.

— Августина Вельс и Адам Ловли — твои родители, — медленно, но очень осторожно, словно я была ребёнком, произнёс Джон.

За последнее время мой характер изменился, другой стала и сама моя душа. Вздорной девчонки не было и в помине, и теперь Джон мог увидеть перед собой женщину, которая начала думать. У меня не было причин не верить ему, потому я спокойно сказала:

— Расскажи всё с самого начала.

Он принялся рассказывать.

Глава 27

— Леди Элизабет Морган —