Заново влюблены

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Девятый день Большого благотворительного велопробега... — Белль Девенпорт вытерла рукавом испарину со лба и улыбнулась в объектив телекамеры. — У этих ребят отменное чувство юмора. Они могут полностью изменить ваше представление о самих себе и о мире, в котором мы живем. Устали ли вы, в болезни ли, в здравии или в беде, они знают, сколь важно простое человеческое внимание».

Белль Девенпорт произнесла в камеру свое заключительное слово, улыбнулась и отключилась от спутниковой связи. Лишь когда репортаж уже прошел в прямом эфире, Белль поняла: то, что она приняла за капли пота, выступившие на лбу, в действительности была кровь.

Это была ее кровь восхождения...

— Ты же знаешь, он сделает все, чтобы убрать тебя со своего пути, — сказала ей Клер Мейфилд, американка, ее соседка по палатке.

— Но он помог мне, — заметила Белль.

— Однако сделал это лишь после того, как все заснял. Белль, ты должна обратиться в организационный комитет. Что, если он на этом не остановится и продолжит портить твою репутацию?

— Нет. Никому жаловаться я не буду. Это исключено, — покачала головой Белль и поморщилась, когда Симона Грей принялась обрабатывать ссадину на ее лбу.

— Прости... Скоро закончу, — заверила подопечную Симона. — В нашем мире журналистики, Клер, высоко оценят те мучения, которые преодолела Белль. И все ради сбора пожертвований в пользу бездомных детей. Однажды мы посчитаем этот инцидент за великую удачу. Весь мир увидит, что у успешной и красивой женщины тоже красная кровь, что она ранима, как и все смертные... Нет ничего, что было бы невозможно обернуть в собственную пользу, — глядя на Клер, назидательно произнесла Симона — исполнительный редактор австралийского глянцевого издания.

— Гламур, провокация и порок... Все мечтают увидеть грязь на красивом лице, — резюмировала Белль.

— В Лондоне, может быть, так и есть, — заметила Клер. — Но не в других частях света. Там, в привычной среде, следует быть готовой к подобным посягательствам. А переносить на просторы Гималаев коварство и раздоры европейцев я считаю делом непозволительным.

— Симона права, Клер, — обратилась к американке Белль. — Относись к этому просто как к правилам игры, про которые я по неосторожности забыла. Не пенять на судьбу и несправедливость людей. Я многого достигла в своей профессии, и настало мое время почувствовать на себе всю силу антипатии соперников. Это великая честь, Клер... — Белль загадочно улыбнулась своей соседке.

— Ты называешь это великой честью? Я не понимаю тебя, Белль, — продолжала негодовать маленькая американка.

— Конечно. Если я смогу с честью выдержать это испытание славой и завистью, мне откроется путь на самый верх.

— Ты уже видишь себя на этой вершине, — двусмысленно заметила Симона. — И каково там? Расскажи нам, Белль.

— Там комфортно, дорогие мои. Пробиться на самую вершину — это возможность стать человеком, который, несмотря на непредсказуемость событий, будет регулярно появляться на телеэкране перед взорами миллионов телезрителей и собирать лавры кропотливых безымянных сотрудников телекомпании, готовящих и перепроверяющих материалы выпусков, обслуживающих все твои потребности и безропотно сносящих любой твой каприз. В то время как сама звезда, неспешно отдавая распоряжения, готовится перед зеркалом к выходу в эфир, а все свободное время проводит в салонах красоты на средства телекомпании... — фантазировала Белль.

— Ты не такая, — брезгливо поморщилась Клер.

— Разве?

— Я уверена.

— Ну, значит, стану такой, — рассмеялась молодая телеведущая. — Если не в самое ближайшее время, то в перспективе — обязательно... Никто не знает, как далеко может завести упорного человека труд.

— Такова твоя цель?

— О самом важном не следует заявлять во всеуслышание. Так я считаю, — заинтриговала собеседницу Белль Девенпорт. — Согласись, если руководство телевизионного канала посылает кого-то на подобный турнир, то много возможностей открывается перед этим избранным, но также и много проблем. Следует сосредоточиться на другом вопросе. Сейчас наша задача — это сбор средств. А для такой работы телеканал кого попало не пошлет. Ты улавливаешь мою логику? Не все звезды телеэфира будут настолько же эффектно смотреться на велосипеде во влажном трико. Публике нужна эстетичная картинка, не лишенная социального пафоса. Ты молода, энергична, красива, талантлива, и твой рейтинг стремительно поднимается к небесам...

Белль анализировала особенности своего карьерного восхождения, то и дело приправляя свой рассказ ироническими ремарками.

— Милая Клер, если ты полагаешь, что телекомпания затеяла этот марафон ради блага детей, не заботясь о собственных рейтингах, ты очень ошибаешься. Современное телевидение не предпримет ни одной, даже самой благородной, акции, если ее последствия не будут сулить финансового прироста.

— Возможно, так и должно быть, — робко предположила Клер. — Возможно, одно другому не противоречит.

— Конечно, бездомные дети получат собранные для них деньги, но телеканал от этого получит много больше. Вот скажи мне, почему телевизионные функционеры предпочитают посадить перед камерой пышногрудую блондинку, с трудом читающую текст с телесуфлера, вместо скромной шатенки, которая корпит над подготовкой материала?

— Но ты своими карьерными достижениями опровергаешь собственные доводы, Белль.

— Я?

— А потом, ты могла бы остаться дома. Не подвергла бы таким испытаниям свой восхитительный брак. Но ты добровольно согласилась принять участие в этом мероприятии, откровенно подозревая его в лицемерии. Какова причина?

— Кроме желания засветиться в светской хронике? — подшутила над собой Белль.

— Для тебя так необходимо это паблисити?

— Всем публичным персонам необходимо паблисити, и я не исключение. Но если быть до конца откровенной, то я бросила вызов самой себе. Не каждый день выпадает шанс для такого эффектного восхождения.

— Таков твой план? — разочарованно произнесла Клер, лениво развалившись на своем спальном мешке. — А если он не сработает, на память о подвиге останется только отметина на лбу...

— Как знать, может быть, я нуждалась в подобном вразумлении. В нашем мире очень просто потерять адекватность восприятия окружающих и самого себя. Если жизнь может меня чему-то научить, то пусть сделает это. Я буду вдумчивым учеником... Не забывай, милая Клер, что на пути к вершине Гималайских гор или же телевизионной карьеры мы сжигаем столько калорий, сколько не сожжем ни на одном тренажере в душных спортзалах. И где бы я еще заработала такие волдыри на ладонях?

— Да уж, ценное приобретение, — попеняла Клер, приглядевшись к собственным мозолям.

— Назови мне то главное, что ты вынесешь из этого приключения? — присоединилась к диалогу Симона. — Только без шуток, — тут же оговорилась она.

— Ждешь от меня серьезного ответа? — усомнилась Белль. — Если серьезно, то когда эта передышка подойдет к концу и мы снова выйдем на трассу, а затем обернемся и посмотрим на тот путь, который оставили позади, извилистый и трудный, тянущийся от самой долины, в тот же миг наши собственные достижения покажутся нам невероятными. И в то же самое время мы будем четко осознавать, что прошли его вместе и кичиться здесь, в сущности, нечем. Другие в одиночку преодолевали много больше преград, — заключила Белль и задумчиво посмотрела на поджарую австралийку и миниатюрную американку.

Это был новый опыт для Белль.

У нее прежде не было подруг. Ни в обделенном вниманием детстве, ни в беспокойной юности. Тем более их не могло быть в профессиональном кругу, пропитанном агрессивной конкуренцией. Она быстро поняла, что на высоких этажах телестудий простая улыбка может приобретать миллион недоброжелательных подтекстов, что похвала порой звучит как предостережение, а угроза может подчас обрадовать, как наивысшее признание твоих заслуг...

Ее муж — неутомимый Иво Гренвиль — миллионер, который не позволяет себе почивать на лаврах вчерашних побед и достижений. Человек, чьи глаза загораются не от созерцания девичьих прелестей, а от предвкушения все новых богатств.

Единственное, что он никогда не мог обуздать самоконтролем, — это пренебрежение к себе и напряженное ожидание, на которые обрек себя, женившись на этой женщине.

Ни она, ни он предпочитали не заглядывать в самое основание их постепенного разлада. Их отношения всем, да и им самим, поначалу казались лакированным образцом супружеских уз. Лишь много позже они стали догадываться, насколько хрупки эти связи...

Эти две женщины, Клер и Симона, понравились Белль. Невзирая на различия, она легко сошлась с ними. За короткий срок они успели узнать друг друга в непростых обстоятельствах спортивного соперничества и волевого преодоления.

И Клер, и Симона были женщинами успешными и обеспеченными. Клер — самое восторженное и бесхитростное существо из всех, кого Белль когда-либо приходилось встречать. Симона за короткий срок сумела взобраться на высокую профессиональную ступень в красивом и противоречивом мире фешн-журналистики.

Но Белль знала, как обманчивы эти внешние впечатления. Она догадывалась, что, несмотря на ту легкость, с которой обе молодые женщины рассказывают о своей жизни и ее достижениях, дались они им отнюдь не так просто. Поэтому Белль верила, что новые подруги отлично поймут ее, посмотрев на крутые витки горной дороги, что простираются у них перед глазами.

— Сколько еще продлится эта пытка? — бодро спросила подруг Белль.

— Не меньше трех дней, — с готовностью ответила Симона.

— Три дня! — воскликнула Клер. — А мы сможем это вынести? Как же я соскучилась по приличной постели.

— По теплому душу...

— По маникюру, — добавила Белль. — Можно бесконечно перечислять, чего нам здесь не хватает.

— А что бы вы сделали в первую очередь, оказавшись в цивилизованном мире? — в стиле журналистского опроса проговорила Симона.

— После теплого душа, разумеется, я бы позвонила в гостиничный сервис и заказала бы копченую лососину, полтонны зеленого салата, тонко нарезанный черный хлеб и свежее масло... А потом обязательный шоколадный торт.

— И я непременно к тебе присоединюсь, если там еще будет охлажденное шампанское, — поддержала Белль кулинарные мечты точеной американки.

— Шампанское — это всегда звучит заманчиво, — подхватила Симона. — Равно как и шоколадный торт.

— Старый добрый шоколадный торт!.. — тоскливо произнесла Белль.

— А что же муж? — спросила ее Клер. — Неужели ты в одиночестве станешь принимать вожделенный расслабляющий душ?

— Муж?

— Вы ведь встретитесь с ним в Гонконге?

— Не уверена, — проговорила Белль. — Вернее, уверена, что не встретимся.

Женщины удивленно посмотрели на Белль.

— Он не хотел, чтобы" я отправлялась в это турне. Он не одобрил мою настойчивость. И вряд ли это наилучшим образом отразится на наших отношениях.

— Неужели, все так плохо? — сочувственно посмотрела на подругу Клер. — Я думала, вы с ним поддерживаете друг друга в профессиональных делах. Я видела вашу общую фотографию в каком-то журнале. Он так смотрит на тебя... Вы выглядите идеальной парой.

— Легче слыть, чем быть, — пожала плечами Белль. — А как еще может выглядеть красавец-миллионер и его жена-телезвезда в наряде от Валентино? — грустно добавила женщина.

Клер и Симона настороженно молчали.

— Простите, что разочаровала вас, — улыбнулась после короткой паузы Белль. — Но я не более чем трофей миллионера. Такое в наше время не редкость. Я знаю почти наверняка, что весь прошедший уикенд он охотился с партнерами по бизнесу недалеко от своего сельского дома. В этом действе мне была бы уготована скромная роль радушной домашней хозяйки. А я уехала, и этим спутала его планы.

— Но ведь не только представительской ролью ограничивается твое участие в жизни мужа, а его — в твоей? То, о чем ты говоришь, — это в каждой семье случается время от времени.

— Мне никогда к этому не привыкнуть, — категорически заявила Белль.

Золовка Белль — сестра Иво — по совместительству его личный секретарь. Женщина с врожденным чувством долга легко сносит эту нагрузку. Что для Белль всегда казалось невероятным. Белль объясняла это условиями воспитания в аристократической семье и отсутствием выбора. Ибо сестра Иво родилась в Швейцарии, училась в закрытом учреждении для дочек богатых родителей, закончила элитные курсы Констанции Спрай только для того, чтобы выгодно преподнести себя на ежегодном балу дебютанток.

Это был совершенно другой, незнакомый ей мир...

— Я — аргумент в конкурентной борьбе. Если меня признают неэффективным атрибутом образа Иво Гренвиля, то заменят на другую, не запятнавшую себя жену.

— Белль, не надо так... Я уверена, что ты ошибаешься, — доброжелательно проговорила Клер.

— Мне непонятно другое, — прервала американку Симона. — Если ты так невысоко оцениваешь этот брак, к чему затягивать эту абсурдную историю, Белль? Не лучше ли будет расстаться прежде, чем тебя заменят, как отработанный материал?

— Если честно, то удерживает финансовая стабильность, безопасность, уверенность в завтрашнем дне.

— Возмутительно! — воскликнула хлесткая австралийка. — И это говорит женщина, обласканная славой и успехом?!

— На самом деле, я — всего лишь ведущая утренней программы. Нас таких много. Если сейчас у меня есть признание и деньги, вовсе не обязательно, что так будет всегда... Но если вы не боитесь услышать всю правду, то я ненавижу то, чем занимаюсь, и еще я ненавижу то, во что превратился мой брак! — оглушила подруг своим неожиданным признанием Белль. — Я ненавижу всю свою жизнь от рождения до сегодняшнего дня, — трагически подытожила женщина.

— Белль, милая... — растроганно произнесла Клер.

— Где-то, не знаю где, живет моя родная сестра. Я не видела ее с тех пор, как ей исполнилось четыре года.

— А что произошло? Как такое могло случится? А что же семья?

— Семья? Милая Клер, как же мы с тобой не похожи... — печально улыбнулась Белль. — Вот сейчас мы все вместе участвуем в марафоне, организованном в целях сбора средств для обездоленных детей. Но мало кто из участников представляет, каково это в действительности быть сиротой, не имеющей постоянного пристанища и не знающей родительской ласки... Вам не понятно, почему для меня было столь важным принять участие в этом велопробеге? Разрешите представиться, — Белль посмотрела на Клер и Симону блестящими влажными глазами. — Меня зовут Белинда Портер. Я девочка с улицы в прямом смысле этого слова. Моя мама, моя сестра и я жили милостью случайных людей, пока нами не занялись социальные службы. Однако социальные службы не задаются целью сделать жизнь таких детей, как я, счастливой, хотя и помогают выжить. А я в ту пору была проблемным подростком. Из таких, которые в ночных кошмарах снятся добропорядочным матронам. Мама изо всех сил боролась за то, чтобы нас не разлучали. Но что она могла? Дейзи была такой крошечной... Белокурые кудряшки, ласковое личико, голубые глазки. Таких куколок, как она, с удовольствием удочеряют сердобольные семьи. Быть может, это стало ее шансом.

— Как ты это перенесла?

— Не знаю... Я сгорала от стыда и гнева всякий раз, когда она улыбалась своим фарфоровым личиком и лепетала благодарность людям, отделывавшимся жалкими подачками. И потом, когда мы оказались в приюте, я — не знаю, как это произошло, — возненавидела сестру за то, что ее хотел удочерить каждый, но никто не желал удочерить меня. Я не сразу поняла, что потеряла самого близкого человека, когда Дейзи ушла из моей жизни.

Женщины долго молча смотрели друг на друга, пока Клер робко не призналась:

— А я лишилась замечательного мужа. Итон был достойным мужчиной, настоящим тружеником. Короткий брак, разрушенный росчерком пера... Деньги все могут, в этом Белль совершенно права. Мне был двадцать один год, когда я решилась уйти из дома моего отца. Отец всячески старался вернуть меня назад. В конце концов он заплатил моему мужу, чтобы тот со мной развелся. А я позволила мужу уйти. Я была слишком слаба.

— Ты была еще молода и неопытна, — попыталась разубедить ее Белль.

— Но достаточно взрослая, чтобы понимать, что происходит. Я еще не знала, куда это меня приведет. В противном случае боролась бы до последнего... Я вынуждена была вернуться к отцу. Я работала на него, так же тяжело, как всякий из числа его наемных рабочих. Жила же на его унизительные подачки.

— А ты не пробовала восстановить отношения с Итоном, найти его? Неужели он просто взял деньги и сбежал?

— Мне следовало искать его раньше. Узнать, как сложилась его дальнейшая судьба. Попросить у него прощенья. Ведь из-за меня он многое перенес... Только так я смогла бы простить себя.

— Простить за что? — недоуменно воскликнула Симона.

— Стоит ли раскрывать все семейные тайны? Некоторые секреты настолько скверны, что не заслуживают и упоминания...

— Когда это испытание закончится и каждая из нас примет расслабляющую ванную и выспится на чистых простынях, все остальное начнет тяготить, — поддержала подругу Белль.

— Но ты же не хочешь сказать, что, когда все закончится, мы расстанемся? — забеспокоилась Симона. — Я вернусь в Австралию, ты — в Англию, малышка — в Америку, и мы больше никогда не встретимся?

— Мы не допустим этого, — уверенно произнесла Клер.

— Хотя мне уже давно пора научиться строить жизнь, опираясь лишь на саму себя, — произнесла Белль.

— А разве не это самое ты делала с тех пор, как лишилась своей семьи? — удивилась Симона.

— Не уверена. Я давно перестала понимать, кто я и к чему стремлюсь, играя надоевшую роль успешной жены магната. Я намерена положить этому конец, когда вернусь, — решительно заявила женщина.

— Белль, не слишком ли ты спешишь порвать с мужем? — обратилась к ней Симона.

— Я достаточно долго воспринимала его лишь как подпорку. Но есть вещи, в которых следует полагаться только на себя.

— Что ты намерена сделать?

— По возвращении в Англию я собираюсь возобновить поиски Дейзи.

— Тебе не придется делать это в одиночку, Белль. Я помогу тебе всем, чем смогу, — заверила подругу Симона.

— На меня тоже можешь рассчитывать полностью, — поддержала Клер.

Белль приняла решение, о котором пока еще не знали те, кого оно должно было коснуться.

Она не только вознамерилась порвать притворные отношения с супругом, но и поставить точку в своей карьере телеведущей.

Да, многие недоброжелатели представят это решение как блажь. Но отступиться ей не позволяло чувство внутренней убежденности.

Контракт с телевизионной студией истекал к концу месяца. Белль не испытывала желания продлевать его, и даже в том случае, если ей предложат более выгодные условия.

Она еще не вполне понимала собственный порыв, но он представлялся ей решением той внутренней проблемы, которая лишила ее душевного покоя и равновесия.

Белль возвращалась в Лондон. Она чувствовала себя бесконечно одинокой, когда поезд остановился у многолюдного перрона.

Она собиралась немедленно приступить к активному поиску своей сестры, которой, по ее подсчетам, должно уже было исполниться девятнадцать лет. Возможно, Дейзи сейчас учится в университете, устраивает свою женскую судьбу, развлекается или поглощена творчеством. Возможно, она совершенно не нуждается в участии своей старшей сестры, даже не вспоминает о ней. Возможно, у нее есть другие сестры и братья, которые ей гораздо ближе, чем сестра по крови.

Так или иначе, но Белль найдет свою сестру...