Запрет на любовь. Книга 1. На грани

13

Только в двадцать тридцать у Макса дошли руки до сообщений, оставленных на автоответчике.

Келли Эштон Паолетти звонила семь раз.

Один раз она даже представилась «миссис лейтенант-коммандер Том Паолетти», вероятно на тот случай, если Макс не обратит внимания на ее новую фамилию.

Впервые с момента возращения в Сарасоту Макс поднялся из-за стола и потянулся.

– Ларонда! – крикнул он, распахивая дверь, хотя и знал, что его помощница терпеть не может, когда он так орет. Тем более что повышать голос не было никакой необходимости: стол Ларонды стоял у самой двери в его кабинет. Просто за последние трое суток Макс спал всего пять часов и надеялся, что если сейчас погромче покричит и побыстрее подвигается, возможно, тело среагирует на это хотя бы небольшим выбросом адреналина. – Соедини меня с Келли Эштон Паолетти прямо…

Сюрприз!

Так ему и надо за то, что не пожелал воспользоваться интеркомом.

– К вам мисс Джина Виталиано, сэр, – объявила Ларонда, бросив на шефа укоризненный взгляд, вопрошающий: «Ну и как я теперь объясню ей, что вы на совещании?»

Джулз Кэссиди, стоя у стола Ларонды, проверял свою почту, и даже не поглядел в сторону шефа, но, как и все присутствующие, явно насторожил уши.

Или у Макса уже началась паранойя.

Джина, в отличие от него самого, так и не переоделась с тех пор, как они виделись в Тампе. Слава богу, ее шорты не были такими короткими и не сидели на бедрах так низко, как у некоторых женщин, которых Макс сегодня видел даже не на пляже, а в самом центре Сарасоты, но все-таки ее загорелые ноги казались в них бесконечно длинными. Между короткой открытой футболкой и краем шорт виднелась полоска загорелого живота с блестящей бирюзовой бусинкой в пупке, так заворожившей Макса сегодня днем.

Он почувствовал, как все его тело покрывается предательским холодным потом.

Джина, с ее сандалиями, ярко-красными ногтями, кожаным браслетом на щиколотке и длинными темными волосами, свободно падающими на плечи, выглядела невероятно юной. Именно такой, какой на самом деле и была.

– Ты можешь уделить мне десять минут? – Ее взгляд был серьезным, а на лице не было и тени обычной счастливой улыбки. Она казалась усталой, а под глазами залегли тени, которых Макс не замечал раньше. Здесь, в цвете люминисцентых ламп, все тайное становилось явным.

– Как ты сюда добралась?

Это не было праздным любопытством. Макс знал, что при разборе аварии возникла дополнительная проблема: как выяснилось, Джина не имела права сидеть за рулем взятого напрокат автомобиля, потому что по правилам компании пользоваться им могли «только лица, достигшие двадцати пяти лет». Компания согласилась закрыть глаза на это нарушение, но категорически отказалась предоставить Джине замену, и, таким образом, она осталась без средства передвижения.

И в этом не было бы ничего страшного, если бы она спокойно сидела в Тампе до самого отлета в Нью-Йорк.

– На автобусе, – коротко ответила девушка. – Потом на такси.

Макс кивнул и протянул Ларонде записку с номером телефона:

– Соедини меня с Келли Паолетти через десять минут. Кэссиди! – Джулз вздрогнул и поднял на него глаза, притворяясь, что только что заметил шефа. Он был неплохим актером, но Макс знал его, как облупленного, и поэтому не поверил. – Никуда не уходи, – приказал он молодому человеку и, распахнув дверь, пригласил Джину в кабинет.

Войдя за ней следом, Макс намеренно оставил дверь приоткрытой, но Джина вернулась и затворила ее.

– Спасибо, что согласился меня принять.

– У меня правда очень мало времени. У нас тут довольно серьезные проблемы.

Она уселась напротив его стола и скрестила длинные ноги.

– А когда у вас их не было?

– Верно подмечено. – Макс вымученно улыбнулся.

Джина не стала улыбаться в ответ.

– Я хочу кое о чем тебя спросить, – начала она. – Знаю, что тебе это не понравится, но…

Ну вот, начинается. Макс молча ждал.

Джина глубоко вздохнула:

– Почему ты перестал отвечать на мои звонки?

Он знал, что она спросит об этом. И у него был готов ответ. Он только не отрепетировал его перед зеркалом.

– Потому что я стал встречаться с женщиной, – глазом не моргнув соврал Макс. В конце концов, это было ложью только наполовину. – И я очень серьезно к ней отношусь. Ты, наверное, не удивишься, Джина, если я скажу, что наши с тобой отношения вряд ли можно было назвать чисто дружескими.

Макс знал, что рискует, признавая это, и сразу же заметил, как торжествующе сверкнули ее глаза. Пора уже хоть кому-нибудь научить эту девочку скрывать свои чувства. Каждая мысль или эмоция моментально отражались у нее на лице.

А он, подлец, пользовался этим для того, чтобы манипулировать ею. Хорошо хоть, что делал это с добрыми намерениями. Но если кто-нибудь захочет ее обидеть, это будет чересчур легко.

– Вот поэтому я и решил, что продолжать их будет неправильно, – закончил Макс.

Джина кивнула, а потом засмеялась:

– Ты классно врешь.

Макс чуть было не поерзал в кресле, сдержавшись только усилием воли. Типичная ошибка переговорщиков. Все лишние движения выдают неуверенность. Вместо этого он честно посмотрел Джине в глаза:

– Я не вру.

– Сегодня днем ты признался, что все еще чувствуешь гнев. Из-за того, что случилось со мной в самолете.

Да, признался, и это было правдой. И все-таки надо сидеть совершенно спокойно, не ерзать и не отводить взгляда, хотя ему и кажется, что он до сих пор отчетливо слышит звук, с которым голова Джины ударилась о приборную панель в кабине пилотов, когда эти подонки ее повалили…

Макс кивнул и даже улыбнулся:

– Разумеется, я чувствую гнев. Как и все, кто принимал участие в той операции.

– Еще ты сказал, что у меня нет причин волноваться за тебя, – настаивала Джина. – Что тебя не было в том самолете, и поэтому с тобой все в порядке.

– Все так.

Она покачала головой:

– Нет, Макс. Ты ошибаешься. Ты был в самолете.

Он постарался, чтобы улыбка вышла снисходительной:

– Джина…

Девушка подалась вперед и оперлась на стол, пристально глядя ему в глаза:

– Можешь сколько угодно притворяться, что тебя там не было, но ты был точно таким же заложником, как и я. Можешь говорить, что ты ушел из наблюдательного центра, но я знаю, что это не так. Я знаю, что ты слушал, когда… все это происходило. И видел, как я… как меня… видел все это, потому что спецназ везде установил камеры.

Макс не стал спорить.

Джина горько рассмеялась и откинулась на спинку стула:

– Смешно слушать! «Все это»! Когда «все это» случилось… Мы вообще об этом почти не говорим, а если говорим, то всегда иносказательно. Когда я «подверглась нападению». Когда со мной «произошел несчастный случай». – Она опять наклонилась вперед. – Меня изнасиловали и избили, Макс. А тебе пришлось смотреть и слушать, как меня насилуют и бьют. Это случилось не только со мной, но и с тобой тоже!

Макс все-таки поерзал на стуле и откашлялся. Он сделал бы что угодно, только бы не смотреть в горячие глаза Джины.

– Я думаю, что ты перестал мне звонить, встречаться со мной и разговаривать, потому что не хотел больше вспоминать обо всем этом.

Проклятье, кажется, сегодня она решила расставить все точки над «i». Макс уставился в окно, изо всех сил стараясь не думать о том, как рассыпались веером ее волосы, когда она лежала прямо под объективом скрытой камеры, и не вспоминать ее крики, сначала полные страха, потом – боли, а потом – отчаяния.

– Я думаю, – совсем тихо продолжала Джина, – тебе неприятно вспоминать об этом еще и потому, что ты считаешь, будто провалил ту операцию. А ведь ты не терпишь неудач.

Она замолчала, и, оторвавшись от окна, Макс встретился с ее спокойным и нежным взглядом. Похоже, настал его черед что-то сказать.

Невероятно, но эта двадцатитрехлетняя девочка, кажется, переигрывала его.

– Что я могу добавить, Джина? – голос зазвучал хрипло, и Макс еще раз откашлялся. – Ты задала вопрос, и я тебе ответил. Я понимаю, что ответ тебе не понравился, и теперь ты можешь строить любые теории, но это не…

– Ты не провалил ту операцию, – перебила его Джина. – Неужели ты сам не понимаешь? У тебя все получилось. Я жива. Я здесь!

Да, Макс это тоже заметил.

– Ты спас мне жизнь, – горячо продолжала она. – Ты спас жизнь почти всем людям в том самолете…

– Да, – кивнул Макс и поднялся. – Приятно было поговорить с тобой, Джина, но сейчас мне надо звонить…

Она тоже встала, но продолжала говорить, будто не слыша его:

– Ты меня столько раз спасал, что и сам не знаешь. Ты был там, был со мной. Каждый раз, когда ты был мне нужен.

Не сдержавшись, Макс горько рассмеялся. Как она может говорить такое?

Джина поняла, о чем он подумал.

– Ты был мне не нужен, пока меня насиловали. – Она наклонилась вперед и оперлась руками прямо на протокол его встречи с президентом США. – Я ведь понимала, что ты не сможешь их остановить. Что их никто не смог бы тогда остановить. Единственное, что можно было сделать, – это не дать им убить меня. И ты это сделал! Я слышала, как ты говорил с ними по радио. Все время говорил и объяснял, что им гораздо выгоднее сохранить мне жизнь. Ты меня спас! А потом ты еще раз спас меня, когда все кончилось, и сидел со мной в больнице, пока не прилетели родители. Я даже не могу объяснить тебе, что это для меня значило. Я – не твоя неудача, Макс. Я твой самый большой успех!

На его столе ожил интерком.

Макс поглядел на него, потом – на Джину.

– Мне надо ответить.

Она выпрямилась. Кивнула. Откашлялась.

– Ладно, я уже сказала все, что хотела. Я же не могу силой заставить тебя слушать.

– Извини. – Он снял трубку. – Да?

– Келли Паолетти на связи, сэр.

– Попроси ее подождать минутку, Ларонда.

– Да, сэр.

– И пусть Джулз Кэссиди зайдет ко мне. – Макс повесил трубку и повернулся к Джине. – Я поручу своему агенту довезти тебя до Тампы.

– Я больше не живу в Тампе, – сказала она в тот самый момент, когда в дверь постучал Джулз.

Вот еще новости! Макс приготовился к худшему.

– Я остановилась здесь, в Сарасоте, на Сиеста-Ки, на несколько дней. Отель прямо на пляже.

Так и есть. Отель, который заказала для них всех Ларонда, тоже находится на Сиеста-Ки. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это были разные отели!

– Заходи, Джулз, – крикнул Макс. В ином случае у него остается только один выход – ночевать здесь, в кабинете. Что ж, ему не привыкать.

Приоткрыв дверь, Джулз просунул в комнату голову и с любопытством оглядел сначала Джину, потом – шефа.

– Джина Виталиано, Джулз Кэссиди, – коротко познакомил их Макс. – Довези ее до отеля.

Джулз понял, что таким образом им предлагают покинуть кабинет, но Джина не тронулась с места.

– Я играю сегодня вечером в джаз-клубе, – сообщила она, и сначала Макс ничего не понял. Играет? Потом он вспомнил: она же музыкант, играет на ударных. И в том самолете она оказалась потому, что джаз-оркестр их колледжа гастролировал по Европе.

– «Фандагос», – уточнила Джина. – Прямо там же, на Сиеста-Ки. Приятель моей подруги попросил подменить их ударника, потому что у них контракт, а у него сестра выходит замуж. Это только на один вечер, и мы договорились уже три месяца назад, – быстро добавила она, чтобы Макс не подумал, будто она специально ищет предлог задержаться в Сарасоте. – Там еще и ресторан, – продолжала Джина. – Говорят, довольно хороший. Если завтра вечером тебе захочется где-нибудь поужинать…

– У нас здесь серьезные проблемы, – напомнил ей Макс.

– Я понимаю, – кивнула она и, кажется, обиделась. – Но если проблемы к тому времени утрясутся, и хоть что-нибудь из того, что я сегодня говорила, показалось тебе… В общем, я буду очень рада, если ты придешь послушать, как я играю.

Если он хотя бы кивнет в ответ, Джина примет это за обещание. А если объяснит, что не придет, потому что не хочет, то это прозвучит жестоко. Значит, остается только неподвижно стоять и молчать.

– Ты можешь незаметно прийти и постоять сзади, за креслами, – опять заговорила Джина. – Никто даже не узнает, что ты там. Я сама не буду знать, что ты пришел. Так ведь тебе комфортнее?

Макс посмотрел на Джулза.

Джина тоже повернулась к нему:

– А вы в курсе, что Макс за мной следит? Приглядывает… По-моему, в этом есть что-то ненормальное.

Джулз беспомощно оглянулся на Макса:

– Вообще-то, это наша обычная политика по отношению к лицам, проведшим значительный отрезок времени в компании террористов. Это делается с целью их защиты и…

Джина недоверчиво засмеялась:

– Так вы хотите убедиться, что я не переметнулась на сторону зла? Запросто могла бы. Ведь Бабур Хаян и Алоиджи Набулши так убедительно уговаривали меня принять в их веру! У Макса вот была возможность наблюдать за всем процессом вербовки. – Она опять засмеялась с вымученной веселостью. – Впрочем, наверное, и у вас тоже. Наверное, весь отдел любовался.

Только сейчас Макс понял, как тяжело ей было решиться придти сюда. И, глядя в глаза Ларонде, громко назвать свое имя, на случай, если кто-нибудь еще ее не узнал.

Джина повернулась к Максу:

– Если ты действительно тратишь деньги налогоплательщиков на то, чтобы выяснить, не примкнула ли я к Аль-Каиде, то твои проблемы еще серьезнее, чем ты думаешь.

– Извини, если огорчил тебя, – тихо сказал Макс, – но…

– …но тебе пора ответить на звонок, – закончила за него Джина. – Ладно. Приятно было повидаться, Макс. Хочу заметить, что у тебя усталый вид. Кем бы она ни была, она плохо о тебе заботится. – Она перехватила взгляд, брошенный Джулзом на шефа, и засмеялась: – Не волнуйся, я уже все сказала и ухожу. И не собираюсь устраивать сцен. Я только хотела успокоить тебя: через неделю я улетаю из Америки и целый год тебя не потревожу. Хотя, ты, наверное, об этом уже знаешь.

Нет, Макс об этом не знал.

– Ты… Куда ты едешь?

Она уже стояла у двери:

– До свидания, Макс.

– Американцам сейчас не слишком комфортно за границей. – Он проводил их до стола Ларонды.

Джина не оглянулась.

Зато оглянулся Джулз:

– Я выясню, куда она едет, – произнес он одними губами.

Ларонда наблюдала за Максом краем глаза, возможно, потому что слышала, как он скрипит зубами.

– Келли Паолетти ждет, сэр, – шепотом напомнила она.

Макс вернулся в кабинет и, захлопнув за собой дверь, снял трубку.

– Знаешь, у меня только что было прозрение.

Опять Сэм Старретт. Звонит со своего мобильного.

– Решил сдаться? – осведомилась Алисса.

– Черта с два.

– Тогда я не желаю с тобой разговаривать. – Она отключилась.

Телефон немедленно зазвонил снова. Она открыла его и молча приложила к уху.

– Эй, я серьезно.

– Я тоже, – отчеканила Алисса. – Я не собираюсь играть в эти игры, Старретт. Я не хочу разговаривать с тобой, пока ты сидишь в какой-то щели и подрачиваешь, наблюдая за мной.

– Господи, Локке, ты меня за какого-то извращенца держишь!

Похоже, он был искренне возмущен.

– Я выражалась фигурально. – Неправда. Она действительно хотела разозлить его, потому что злилась сама.

К этому моменту Алиссе уже стало совершенно ясно, что раньше завтрашнего дня вся эта история не кончится. Значит, впереди очень длинная ночь, а ей уже осточертело сидеть в машине рядом с мусорным баком на задворках мотеля «Сансет».

– Не стану отрицать, что иногда мне случалось мечтать о тебе в моменты…м-м… самоудовлетворения, но я ни за что не позволил бы себе делать это, разговаривая с тобой по телефону. Это неуважительно.

Алисса вздохнула. Сама виновата, что заговорила на эту тему.

– Знаешь, меня все это совсем не интересует. Я очень устала и проголодалась, и, если ты на самом деле хочешь поговорить, приходи сюда и садись в мою машину.

Она опять отключилась.

Телефон снова зазвонил.

– Мой отец был расистом и сволочью и бил меня только за то, что я дружу с Ноем.

– Сочувствую, – сказала Алисса и захлопнула телефон.

Звонок.

– Он, конечно, каждый раз придумывал новый повод для наказания. А когда он умер, мы нашли у него целую коллекцию детской порнографии. И тогда я кое-что начал понимать. Ремень, моя голая задница…

О господи!

– Ты все это выдумал специально, чтобы я не вешала трубку, – возмутилась Алисса, но на этот раз не отключилась.

– К сожалению, нет. – Что-то в его голосе заставило сердце Алиссы сжаться. Ох, Сэм… – Я просто обалдел, когда все это увидел, потому что он всегда был таким… крутым парнем, понимаешь? Таким правильным мужиком, который любит мужскую компанию, бейсбол и крепкую выпивку. И он все-таки был моим отцом. Мне хотелось блевать от одного взгляда на эти картинки, а ведь он ими… – Сэм с отвращением рассмеялся. – Некоторые из них были здорово потерты. Похоже, доброму папочке особенно нравились маленькие мальчики. Представляешь?

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила Алисса, хотя уже знала ответ. Затем, чтобы не дать ей повесить трубку. «Тысяча и одна ночь» по версии Сэма Старретта.

– Я хочу, чтобы ты лучше узнала меня, – негромко объяснил он. – Чтобы ты поняла, почему меня так бесит, что ты считаешь меня типичным жлобом с одной извилиной. Вроде моего отца. Потому что я не такой. Знаешь, какое озарение было у меня сегодня? – Он не стал дожидаться ее ответа. – До меня вдруг дошло, что Роджера Старретта-старшего надо считать просто донором спермы. А моим настоящим отцом был дядя Уолт. Уолтер Гэйнс. И от него я узнал все, что надо, чтобы самому стать хорошим отцом. Вовремя сообразил, да?

Алисса прикрыла глаза. По голосу Сэма она могла точно сказать, что он разговаривает сидя или даже лежа. И, значит, не использует этот разговор, чтобы отвлечь ее внимание и незаметно проскользнуть в мотель «Сансет».

– Мой биологический отец, – продолжал Сэм, – соглашался любить меня, только если я выполню его условия: получу хорошую отметку или выиграю соревнования по бегу, или подстригу газон так, как ему нравится. Конечно, у меня никогда не получалось выполнить все, и, в конце концов, я перестал стараться. А дядя Уолт, он… Он любил меня просто так. Он терпеть не мог, когда я дрался, но все-таки потом заклеивал меня пластырем и обнимал, и говорил, что гордится мной, потому что видел, как я до последнего старался сдержаться. Жаль, что он умер. Мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомилась.

– Хорошо, – вздохнула Алисса. – Я с тобой разговариваю. И не вешаю трубку. Ты победил. А теперь признайся, что ты все это выдумал про своего отца.

Сэм быстро назвал какие-то цифры. Похоже, номер телефона. Алисса схватилась за карандаш.

– Пятьсот восемь… как дальше?

Он повторил.

Код «508» означал Бостон. Как-то Сэм упоминал, что в Бостоне живет его сестра.

– Это телефон Элейн, – объяснил он. – Мы с ней вместе разбирали тогда вещи отца. Перезвони мне потом, ладно?

На этот раз первым отсоединился Сэм.

Возможно, он просто блефует. Не верит, что она на самом деле позвонит его сестре.

Алисса решительно набрала номер.

Ей ответил мужской голос:

– Слушаю.

– Могу я поговорить с Элейн?

– Кто ее спрашивает?

– Алисса Локке. Я… приятельница ее брата.

Она терпеливо ждала, пока зять Сэма, прикрыв рукой трубку, приглушенно разговаривал с кем-то, вероятно, с Элейн.

Наконец, в трубке раздался женский голос:

– Вам известно, где сейчас находится мой брат? – ее техасский акцент был гораздо мягче, чем у Сэма. А голос немного напоминал голос Холли Хантер.

– Во Флориде, – ответила Алисса. – Где-то в районе Гейнсвилла.

– Если увидите Сэма, скажите ему, что его разыскивает ФБР. Что у них есть какой-то ордер или что-то в этом роде. Передайте, что сестра просит его перестать валять дурака и сдаться, пока никто не пострадал!

– Он знает, что его ищут. А я сама… Я сама из ФБР. Вряд ли я его увижу, но, возможно, буду говорить с ним по телефону. И все ему передам.

– Вы из…

– Мы с Сэмом старые друзья, – поспешила объяснить Алисса. – Когда-то мы даже… – она откашлялась —… были в близких отношениях.

– Боже… так это вы? Та самая, о которой Ринго, то есть Сэм, мне рассказывал? Он не называл имени. Просто говорил, что есть одна женщина, которая… И что-то упоминал про ФБР. Так это вы?

– Да, – призналась Алисса. Неужели Сэм рассказал о ней своей старшей сестре? – Наверное, это я.

– Значит, решили, что еще недостаточно заморочили ему голову?

О, похоже, свидетель настроен враждебно.

– Я сама пыталась уговорить его сдаться, как вы и хотели. Я говорила с ним по телефону. Делала все, что могла сделать в такой ситуации. В ужасной ситуации, честно говоря. И мне тоже нелегко. Ваш брат случайно не говорил вам, что бросил меня ради того, чтобы жениться на Мэри-Лу?

Элейн недоверчиво рассмеялась:

– Нет, не говорил.

– Ну так спросите его в следующий раз, когда увидите.

Женщина немного помолчала.

– Вы не разыгрываете меня?

– Нет.

Элейн опять замолчала.

– Я на вашей стороне, – попыталась убедить ее Алисса. – Я совсем не хочу, чтобы Сэм совершил какие-нибудь непоправимые глупости и чтобы его в конце концов пристрелили. Поэтому мне нужна ваша помощь. Я хочу уточнить кое-что, о чем он мне только что рассказал. Наверное, вам будет не особенно приятно говорить об этом, потому что это касается вашего отца.

– О боже! Неужели он рассказал вам о папе?

– Он сказал, что после его смерти вы вдвоем разбирали его вещи и нашли всякие фотографии…

– И фотографии, и видео, и журналы. Хватило бы на целую библиотеку, – подтвердила Элейн. – Поверить не могу, что он вам все рассказал. Черт, он даже со мной об этом не говорит. Что именно он сказал?

– Только то, что вы нашли фотографии и… – Ох, Сэм. Алисса закрыла глаза. – А не могло случится, что ваш отец…

– Домогался его сексуально? – Элейн произнесла вслух то, что не решалась сказать Алисса. – Нет, я знаю, что этого не было. Вы бы видели лицо Ринго, когда мы нашли всю эту гадость. Он был поражен не меньше меня. Мы тогда одновременно спросили друг друга: «А к тебе отец когда-нибудь приставал?» Но со мной ничего такого не было, и Ринго сказал то же самое.

– Вы ему верите?

– Да, – уверенно произнесла Элейн. – Хотя, конечно, когда я сейчас вспоминаю прошлое, то понимаю, что отец по-настоящему оттягивался – в сексуальном плане, я имею в виду, – когда лупил Роджера. Ринго. Потом он стал Ринго. Начал так называть себя классе в восьмом, и отцу это страшно не понравилось. Но Ринго действовал решительно. Он просто не отзывался, когда кто-то звал его Роджером, а отец здорово злился. Но он уже перестал бить его, потому что Ринго подрос. Стал большим буквально за одно лето, знаете, как это бывает у мальчиков. Честно говоря, не знаю, почему отец отступился: потому что боялся получить сдачу или просто потому что подросший Ринго больше не возбуждал его.

– Ужас какой-то, – пробормотала Алисса.

– Я знаю, Ринго предпочитает считать эти побои просто физическим насилием, а не сексуальным. И он даже типа уважает отца за то, что тот сумел совладать со своим пороком и никогда не приставал к нам. Но мне кажется, он в глубине души всегда понимал, что в том, как отец к нам относился, было что-то ненормальное, нездоровое. Иначе, почему он все время менял имена? То Ринго, а теперь – Сэм. Еще неизвестно, кем он станет, когда уйдет из отряда. Я думаю, дело в том, что он просто не хочет быть Роджером. Не хочет больше быть мальчиком, с которым так обращался отец. – Элейн помолчала. – А к тому же и папу тоже звали Роджером. – Она негромко засмеялась: – До сих пор не могу поверить, что он вам все это рассказал.

– Я и сама не могу, – сказала Алисса. – Спасибо за откровенность.

– Вы его любите? – вдруг спросила Элейн.

Алисса замолчала, и женщина засмеялась опять:

– Извините. Это, разумеется, не мое дело. Пожалуйста, скажите ему, чтобы поберег себя. И пусть лучше сдастся властям. И передайте, что я его люблю.

– Передам, – пообещала Алисса и отключилась. А она любит его?

Слишком много плохого произошло между ней и Сэмом. Когда-то Алисса была очень близка к тому, чтобы полюбить его по-настоящему. А потом была боль и обида, и очень много глупых ошибок. И куда теперь девать весь этот багаж, способный погубить любые отношения? Разве они смогут от него избавиться?

Алисса считала, что нет, и потому боялась приближаться к Сэму.

Другое дело – Ринго. Маленький мальчик, открытый любви настолько, что сумел найти ее в цветной семье, хотя его собственный отец и был расистом. Ринго, которому пришлось столько вытерпеть, что он захотел забыть собственное имя, стать другим человеком…

Ринго она, наверное, смогла бы полюбить.

– Так куда вы собрались? – спросил Джулз Кэссиди у Джины, которая сидела откинувшись на спинку и закрыв глаза. – В Европу?

– Я все испортила, да?

Сначала все шло отлично, и она вроде бы почти добилась своего, но потом – когда Макс попытался закончить разговор – сорвалась и растеряла завоеванное преимущество.

Господи, так тошно, что даже живот ноет.

– Ну-у, вы нагнали на него страху, – засмеялся ее спутник. – Если вас это утешит, могу сказать, что никогда не видел Макса таким перепуганным.

Джина открыла глаза. В мелькающем свете фонарей Джулз показался ей слишком юным для агента ФБР.

– Вы давно с ним работаете?

– Пару лет.

А, кроме того, Джина только сейчас заметила, что он очень красив. Можно сказать, красивее ее самой. Собственно, находились люди, которые отказывались считать Джину красавицей: у нее был крупный нос, выдающий итальянское происхождение, и слишком большой рот для лица, которое тоже нельзя было назвать маленьким. В Джине вообще не было ничего маленького. Только, пожалуй, уши. Изящные, женственные уши. Почти всегда прикрытые волосами.

– Вы были с ним в Казбекистане? – спросила она.

Джулз взглянул на нее большими темными глазами из-под густых ресниц.

– Был, но меня не было в наблюдательном центре, когда вас насиловали.

Bay! Неужели он произнес запрещенное слово вслух? Без всяких пауз и заиканий! Молодец!

– Спасибо, – сказала Джина.

– Наверное, вас это здорово достало, да? Всякие там ритуальные умолчания? А слон в углу комнаты тем временем все растет и растет…

– Я вас люблю, – призналась Джина. – Женитесь на мне.

Джулз расхохотался.

Он и серьезным был дивно хорош, а уж когда смеялся, становился в десять раз краше. И все-таки он в подметки не годился Максу, с его крючковатым носом, усталыми складками на лице и карими глазами, заглядывающими прямо в душу.

– Я бы с удовольствием, – сказал Джулз, – хотя бы ради того, чтобы напарить шефа.

– А-а, – отмахнулась Джина, – как будто его это волнует. – Вот и сейчас он отправил ее домой с этим молодым красавцем без обручального кольца на пальце, будто хотел сказать: иди, девочка, поиграй с мальчиками своего возраста.

Джулз еще раз оглянулся на нее:

– А вы в курсе, что в Казбекистане он пробил кулаком стену?

– Макс? – не поверила Джина.

Джулз кивнул:

– Да. В ночь перед тем, как ситуация реально протухла. Макс-то понимал, что должно произойти, и требовал захвата самолета, но Вашингтон, как всегда, решил подождать. Макс просто кипятком ссал. Вы уж простите за метафору, но по-другому и не скажешь. Вот тогда он на минутку соскочил с тормозов и расфигачил стену. – Еще один короткий взгляд. – Иногда с ним такое бывает.

Макс. Соскочил с тормозов? В это трудно поверить. Или все-таки…

– А можно заставить его соскочить с тормозов?

– Ну, дорогуша, по-моему, сегодня вам это почти удалось.

«Почти» не считается.

– А вы знакомы с его подружкой? – спросила Джина, уже заранее представляя себе то, чего совсем не хотела представлять: Макс разговаривает с кем-то, смеется, обнимает за плечи, его глаза загораются…

Джулз почему-то засмеялся.

– Если Макс втюхивал вам, что у него есть подружка, то считайте это как бы гиперболой. Потому что он ни с кем сейчас не встречается. Ну, по крайней мере, в традиционном смысле.

– В традиционном?.. Он что, голубой?

Джулз оглянулся на нее:

– Я не это имел в виду. Нет, он точно не голубой. Знаете, вообще-то я не должен с вами все это обсуждать.

– А что вы имели в виду? Что значит не «в традиционном смысле»?

Джулз молчал.

– Пожалуйста! – взмолилась Джина.

Он вздохнул:

– Ну, вообще-то у него кое-кто есть. Они с Максом уже несколько лет кругами ходят друг вокруг друга. Пока у них ничего не получилось, и, скорее всего, ничего и не получится, потому что она его подчиненная, а Макс никогда не нарушает правила, но больше я вам ничего не скажу, потому что мы вроде как сплетничаем, а у нас не принято сплетничать о коллегах и особенно – о боссе. То же самое, что сплетничать о Боге. И тем, кто хочет задержаться в Райском саду, этого лучше не делать. А я хочу. Даже очень.

– Говорят, что он лучший переговорщик…

– Он лучший. Точка, – перебил ее Джулз. – У него уникальные мозги, он справедливый, он честный, и он умеет добиваться своего. И практически живет на работе, потому что она для него – все. И им движет не только честолюбие, но и принципы. Он лучший начальник из всех, с кем мне приходилось работать, потому что он сам всегда на линии огня. Я что угодно сделаю ради того, чтобы остаться в его отделе. И готов выполнить все, о чем он меня попросит. Все. Даже умереть.

Кажется, он говорит серьезно.

Некоторое время они ехали молча, но, когда Джулз остановился на светофоре, Джина не выдержала:

– Ее зовут Алисса, да?

Лицо Джулза ничего не выражало. Это-то его и выдало. Раз он так старается скрыть реакцию, значит, есть что скрывать.

– Можете не отвечать, я и так знаю. Я кое с кем говорила в прошлом году. – На самом деле Джина наводила справки у старшей сестры своего друга, которая работала в Пентагоне и пару раз встречала Макса Багата. Это случилось в тот самый момент, когда пересуды об их романе с Алиссой достигли апогея. – Вы ее знаете? Ничего не говорите! Просто кивните: да или нет?

На светофоре зажегся зеленый, а Джулз засмеялся.

Джина решила, что это означает «да».

– Она действительно такая классная, как говорят?

Джулз закатил глаза:

– Послушайте, а если я отвечу, вы скажете, куда собираетесь уехать?

Джина криво усмехнулась:

– Хотите, чтобы я поверила, будто Макс до сих пор не знает моего расписания, включая номер и серию билета?

– Не знает, но, разумеется, узнает. Просто вы облегчите нам задачу, если хотя бы намекнете, в какое полушарие собрались.

– Не собираюсь помогать ему шпионить за мной. Если хочет узнать, пусть действует так, как все нормальные люди, – позвонит и спросит.

– Макс не нормальный человек, – напомнил ей Джулз. – Куда теперь? Направо? Налево?

– Налево. – Ее отель стоял у самой дороги. – А потом остановитесь на правой стороне.

Джулз заехал на парковку, затормозил и, наклонившись к переднему стеклу, внимательно оглядел здание отеля. Он ничего не сказал, но Джина и так поняла, что ему не понравилось то, что он увидел: в комнаты можно было попасть прямо с пляжа через раздвижные двери. Человеку, мир которого сплошь населен террористами, убийцами и насильниками, такое жилье, наверное, представляется крайне небезопасным. Макс точно не обрадуется, когда Джулз доложит ему об этом.

А в том, что он доложит, Джина не сомневалась. Молодой человек протянул ей карточку:

– Звоните, если что-нибудь понадобится. Рад буду помочь всем, чем смогу.

Джина подняла на него глаза. Кажется, он говорил, что для Макса сделает что угодно?

– Всем! – переспросила она.

Джулз выдержал ее взгляд.

– Детка, я люблю разнообразие, и ты мне очень нравишься. Наверное, я смог бы на одну ночь поменять ориентацию и доставить тебе удовольствие, но все-таки это будет не совсем то, что нам обоим надо.

Вот оно как…

– Так ты?.. – Он смотрел на нее, явно ожидая чего-то. Поэтому Джина смело закончила: – Ты гей?

Наверное, большинство людей не решаются произнести это слово вслух. А уж ей-то известно, как от этого тошно.

– Спасибо, – Джулз в точности повторил ее реакцию. – Хотя мой слон здорово отличается от твоего. Он у меня ярко-розовый, и я люблю водить его за собой на веревочке и со всеми знакомить.

Джина кивнула:

– Жаль, но от свадьбы, похоже, придется отказаться. Иначе мы разоримся на семейных психологов. Спасибо, что подвез.

Джулз засмеялся.

Джина уже открыла дверь, когда он вложил ей в ладонь свою карточку и сжал пальцы.

– Она мне не понадобится, – покачала головой Джина.

– Я подумал, может, у тебя есть брат и ты меня с ним познакомишь?

Теперь засмеялась Джина:

– У меня три брата, но тебе не стоит к ним даже приближаться.

– А вот этого ты знать не можешь, – философски заметил Джулз. – Родные всегда узнают последними. – Он тоже выбрался наружу и сейчас смотрел на нее поверх машины. – Знаешь, Джина, на той стороне острова есть отели с нормальным входом через холл. Все-таки одинокой девушке безопаснее останавливаться в них.

Джина вытащила из кармана ключ.

– Мне здесь нравится. И пляж совсем близко. И цена меня устраивает. И я чувствую себя здесь в полной безопасности. Можешь сказать Максу, что сделал все возможное, чтобы уговорить меня переехать. – Она открыла дверь своего номера. – Спокойной ночи.

Когда, зайдя в комнату, Джина задергивала шторы, Джулз еще стоял на том же месте.

Но через несколько минут, когда она вышла, чтобы прогуляться по пляжу, его уже не было.

Сэм сидел в машине, купленной за гроши у одного из конкурентов Хоппера, и ждал, когда Алисса перезвонит.

С этого места хорошо просматривалась восточная развязка перед въездом в город, которой обязательно должен был воспользоваться тот, кто направлялся из Орландо в мотель «Сансет».

Бет Вейсс, дежурный администратор, до сих пор не вернулась в Гейнсвилл. Девушка, с которой они снимали квартиру, считала, что соседка вернется утром и поедет прямо на работу. К сожалению, она не знала адреса Бет в Орландо, но припомнила, что та, кажется, останавливается не в отеле, а у какой-то подруги из колледжа.

То, что девушка должна была направиться сразу на работу, здорово усложняло Сэму жизнь, потому что все подступы к мотелю надежно охранялись Алиссой и ее бандой.

Если ему не удастся перехватить светло-голубой «форд фокус» с южно-каролинскими номерами – спасибо соседке за информацию! – по дороге, Алисса поговорит с Бет первой и, разумеется, предупредит, чтобы та воздержалась от разговоров с незнакомцами, похожими на Старретта.

Скорее всего, Алиссе уже сообщили, или вот-вот сообщат, что кто-то интересовался девушкой по телефону.

И, конечно, она догадается, что это был Сэм. И тогда он ничего не узнает.

Хотя, если Бет Вейсс хоть немного похожа на свою соседку, заставить ее молчать будет непросто. Соседка оказалась разговорчивой.

Она, кроме всего прочего, поведала Сэму, что Бет всегда останавливается по дороге на работу, чтобы выпить кофе и съесть пончик.

Оставалось надеяться, что это утро не станет исключением и что за завтраком он ее и перехватит.

Правда, между развязкой и мотелем Сэм обнаружил две кондитерских и одну кофейню – он долго колесил по окрестностям и теперь знал их как свои пять пальцев – и, значит, ему придется пристроиться за машиной девушки и проследить, куда именно она направится.

Как сообщила все та же соседка, Бет не была особенно пунктуальной, следовательно, могла появиться на развязке и через семь, и через восемь часов.

До этого ждать ее бесполезно. Конечно, Сэму не мешало бы поспать: день выдался непростой, и особенно вымотала его ходьба по магазинам, которую он всегда ненавидел, Но беда в том, что телефон упорно молчал, а поэтому он никак не мог уснуть.

Ему не хотелось верить, что Алисса не перезвонит. После всего, что он ей рассказал.

Сэм открыл телефон, убедился, что находится в зоне доступа, проверил, работает ли зарядное устройство, которое тоже купил сегодня.

Устройство работало, связь имелась.

А значит, Алисса не звонит, потому что не хочет, а не потому что не может.

Звонок!

Но на экране высветился другой номер.

– Донни?

– Сэм, матч через полчаса кончается.

Черт! Он и забыл, что договорился со своим чокнутым соседом вместе смотреть, как «Падрес» сегодня сделают «Метсов».

– Ох, Дон, извини. Забыл тебе позвонить. Я все еще во Флориде.

– Как там Мэри-Лу и Хейли?

– По-моему, в полном порядке. – Сэм не мог рассказать Донни правду. У того и так серьезные проблемы с крышей.

Дон ДаКоста считал Мэри-Лу своим другом и сильно переживал, когда она с Хейли уехала из Сан-Диего. Сэм чувствовал себя отчасти виноватым и поэтому начал иногда завозить соседу продукты и заносить в дом почту, как это раньше делала Мэри-Лу: сам Дон ненавидел выходить из дома. А потом и просто так стал заходить к нему в гости, потому что, хотя периодически ДаКоста оборачивал голову алюминиевой фольгой, чтобы инопланетяне не могли прочитать его мыслей, в остальное время он был довольно смышленым и обладал своеобразным чувством юмора.

Сэм с удовольствием встречался с Доном пару раз в неделю, и они вместе смотрели футбол, баскетбол, хоккей и бейсбол.

Вообще-то, если вдуматься, это было даже смешно. После того как Непредсказуемый и Нильс женились и стали проводить большую часть времени с семьей, двумя лучшими друзьями Сэма стали гомосексуалист Джулз и псих Донни.

О чем это говорит?

Наверное, о том, что толерантность, по утверждению Джулза, – краеугольный камень нормального существования в современном обществе.

– Ты не забываешь принимать лекарства, Дон? – спросил Сэм.

– Нет, но…

«Но» в устах Донни всегда означало, что надо запастись терпением. Сэм запасся.

– Я опять его видел, – признался Дон. – Пришельца.

Телефон пискнул, сообщая, что кто-то пытается дозвониться Сэму. Черт! Наверняка это Алисса. Но прервать Дона, когда тот заговорил о пришельцах, хуже, чем обидеть младенца.

– Который явился на этот раз? – спросил Сэм, изо всех сил стараясь казаться заинтересованным и, не дай бог, не рассмеяться.

– Тот, который наблюдает за мной с вашего двора. Раньше он всегда прятался за машиной Мэри-Лу.

– И он вернулся? Опять в мой двор? – Мать честная! Только сейчас до Сэма дошло, что это может означать. Наверное, Дон что-то подобное рассказывал и раньше, но сейчас его слова приобрели новый, тревожный смысл.

Значит, сосед видел, как кто-то отирается рядом с машиной Мэри-Лу. Той самой, на которой она ездила на работу. На базу ВМС. Где вскоре появились террористы и пытались убить президента из оружия с ее отпечатками.

Сэму с трудом удалось продолжать разговор все так же спокойно и лениво:

– Донни, а когда ты его первый раз увидел? Того, который прятался за машиной Мэри-Лу?

С понятием времени у Дона были большие проблемы.

– Ну-у… я…

– Раз он прятался за ее машиной, то, наверное, Мэри-Лу еще не уехала во Флориду, так?

– Да, – обрадовался Дон. – Вот именно.

– А ты часто его видел?

– Да все время.

– Каждый день? – уточнил Сэм. Может, парень прятался, чтобы никто не увидел, как он заходит в дом? Может, Мэри-Лу изменяла Сэму с каким-то вонючим террористом прямо в их супружеской спальне?

– Не знаю, – признался Дон. Он начинал волноваться, вероятно, почувствовав напряжение Сэма. – Прости, Сэм.

– Да ладно, это все неважно, – как можно более небрежно проронил тот, а потом очень глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Телефон пискнул опять, но Сэм решил не обращать на него внимание. – Просто мне было интересно. Но если не помнишь, не беда. Я лучше задам вопрос, на который ты точно ответишь.

Господи, пусть так и будет!

– Задавай.

– Ты мне как-то говорил, что пришельцы стараются выглядеть, как люди, верно?

– Верно. Да. Так и есть. Верно.

– Хорошо, но это еще не вопрос. Но хорошо, что мы понимаем друг друга. А вот вопрос… – Сэм помолчал, раздумывая, как получить словесный портрет пришельца, не подвергая при этом мозги Дона слишком тяжкому испытанию. – Какого цвета у него кожа?

– Белого. Как у меня.

– Прекрасно. А волосы?

– Светлые.

– Точно? Ты хорошо помнишь? – Нельзя, чтобы Дону показалось, будто Сэм ему не верит.

– Да. Даже светлее, чем у Хейли. Очень-очень светлые. И в темноте блестят.

Террорист-блондин?

А почему бы, черт возьми, и нет? Если Аль-Каида возникла на Востоке, это еще не значит, что у них не может быть ячейки где-нибудь в Стокгольме.

Хотя вполне возможно, что блондин – просто какой-нибудь случайный приятель Мэри-Лу, с которым она изменяла и Сэму, и своему дружку-террористу.

Попробуем зайти с другой стороны.

– И когда ты его снова увидел? Сегодня?

– Сегодня утром, – с необычной для него уверенностью ответил Донни, но потом все-таки добавил: – Кажется.

– Ты помнишь, что он делал?

– Да. – Опять очень уверенно.

Сэм уже достаточно давно общался с Доном, поэтому сразу понял, что продолжения не последует. Сам виноват: надо правильно формулировать вопрос.

Он закашлялся, чтобы скрыть смех.

– Дон, я тебя люблю.

– Правда? – Дон явно обрадовался.

– Правда, – подтвердил Сэм, а потом сформулировал правильно: – Что делал этот пришелец сегодня утром, когда ты его увидел?

– Он наблюдал за цветочным парнем.

– «Цветочным парнем»?

– Да, за цветочным парнем. Ну, знаешь, другом Мэри-Лу.

Еще один друг? Какой-то цветочный парень? Час от часу не легче. Сэм понятия не имел, о ком идет речь, но не хотел пугать вопросами Донни, который, кажется, считал, что он в курсе.

– А что делал этот… «цветочный парень»?

– Звонил в вашу дверь. Но вас не было дома, поэтому никто не открыл.

– А потом он что делал?

– Стал звонить в мою дверь, – доложил Донни. – Но я ему тоже не открыл, потому что видел, как за ним следит пришелец, хотя сам цветочный парень этого не знал.

– А почему же он не видел пришельца?

– Потому что пришелец сидел в машине. А когда цветочный парень ушел, пришелец поехал за ним. Очень медленно. Я его хорошо рассмотрел. Это точно был он.

– А у «цветочного парня» какого цвета кожа? – спросил Сэм, уже не надеясь ничего понять.

– Коричневая.

– А волосы?

– Черные. Мэри-Лу говорила, что он из Саудовской Аравии.

Уже горячо!

– А раньше «цветочный парень» звонил в нашу дверь? Ну, понимаешь, до того, как Мэри-Лу уехала во Флориду?

– По-моему, нет.

– В смысле, он заходил без звонка?

– Нет, Мэри-Лу сама к нему выходила. Наверное, видела его машину. Или слышала, как работает газонокосилка. Он хороший. Жаль, что я не смог открыть ему дверь.

Кажется, Дон говорит о…

– А этот «цветочный парень» стриг газоны и ухаживал за клумбами во всем квартале, да? – уточнил Сэм. Ему смутно вспоминался худой смуглый человек с бородой и приятной улыбкой.

– Да.

Черт! Надо срочно сообщить обо всем Алиссе.

– А вообще у тебя все в порядке? – спросил он у Дона. – Ну, кроме этого пришельца?

– Не знаю, – неуверенно протянул тот. – Он меня напугал. Он посмотрел прямо на меня и даже ткнул пальцем. Он понял, что я за ним наблюдаю.

Сэм моментально представил себе Дона с дыркой в затылке, лежащего лицом вниз на полу кухни. Ах, твою мать…

– Донни, послушай меня: я хочу, чтобы ты не подходил ни к окнам, ни к дверям. – Сейчас он, вероятно, собственными руками разрушает все плоды труда психиатров, уже десять лет пытающихся побороть страх Донни перед инопланетным вторжением. – И не впускай никого в дом, ладно? Я позвоню твоей сестре и узнаю, вернулся ли Майк, ее муж. Если нет, я попрошу твоих бабушку и дедушку приехать и побыть с тобой. У них есть свои ключи, Дон, поэтому тебе не надо открывать им дверь. И еще тебе придется рассказать все, что ты рассказал мне, человеку из ФБР. Как ты думаешь, ты сможешь?

– А сам ты не можешь приехать? – спросил вконец перепуганный Донни.

– Я во Флориде, Дон, – объяснил Сэм. – Но обещаю, что приеду, как только смогу. Я тебе перезвоню позже, хорошо?

Он отключился и сразу же набрал номер Алиссы, одновременно заводя машину и трогаясь с места.