Запретная страсть

Глава 3

Делла одевалась на бал, который устраивался накануне захода в порт. Надушившись своими любимыми духами, она скользнула в вечернее платье цвета шампанского, с пышными романтичными рукавами и круглым вырезом. Незадолго до этого она заходила к эконому и забрала свой жадеитовый браслет, но снова оставила кольцо под замком. Вспомнив о кольце, Делла отвернулась от зеркала, чтобы не видеть своих глаз, и засунула ножки в золотые танцевальные туфельки.

Джо Хартли вызвался сопровождать ее в бальную залу, где был организован буфет для тех, кто не хотел идти на ужин, но, когда ее наручные часы показали девять, Делла решила, что он забыл о ней и, возможно, наслаждается сейчас обществом бутылки вина. Она взяла шелковую накидку и вышла из каюты, решив отправиться на бал одна. Ей подумалось, что молодой офицер Стив Рингдейл, должно быть, уже там. Сегодня ей хотелось танцевать, наслаждаться музыкой, смеяться, забыв о всех проблемах.

Когда Делла шла к лестнице по коврам, устилавшим коридоры, она и не догадывалась, что похожа на прекрасный призрак. Ее золотые туфельки бесшумно ступали по синему ковру, а накидка мягко поблескивала на хрупкой фигуре. Золотистые волосы были убраны со лба и открывали широкий разлет темных тонких бровей и яркие, как драгоценные камни, глаза. Искусно сделанный макияж подчеркивал чистую красоту ее лица.

Пока Делла поднималась по ступенькам, на ее губах трепетала легкая улыбка. Эта часть корабля была безлюдной, и ей почудилось, будто она единственный пассажир на борту. Иллюзия тут же развеялась, как только она обогнула шпангоуты и увидела силуэт мужчины, облокотившегося на перила палубы. Он казался особенно четким в свете звезд, висевших в небе громадными серебряными гроздьями и отражавшихся в море, которое мерцало, словно матовое стекло.

Неожиданная встреча испугала Деллу, и она тихо вскрикнула. Мужчина тут же повернулся к ней. На нем был белый смокинг и черные узкие брюки. Поверх накрахмаленного воротничка белой парадной рубашки был повязан винно-красный галстук. Его худое лицо вызывало в памяти лица античных статуй. Он молча стоял перед Деллой, и она почувствовала исходившую от него угрозу.

Легкий ветер, дующий с моря, пронзил Деллу насквозь, и она убеждала себя, что именно поэтому ее охватила дрожь.

– Так это вы, синьорина, – проговорил он, прервав напряженное молчание. – Несколько секунд вы казались такой нереальной, что я подумал, будто меня начинают посещать призраки.

– Почему вы боитесь призраков, синьор? – Делла с трудом овладела своим голосом. – Такой страх присущ только грешникам.

– А почему вы считаете, что я один из них? – Он начал приближаться к ней, ступая так бесшумно, словно вместо ног у него были бархатные лапки. – Неужели вы одна из тех осторожных англичанок, которые верят, что все итальянцы – распутники? Может, я менее распутен, чем тот тип с наружностью доброго папаши, который сумел внушить вам чувство безопасности, похлопывая вас по руке и устало улыбаясь, как будто все его желания умерли и он нуждается лишь в дочери?

– У вас злой язык! – воскликнула Делла. – Если вы имеете в виду мою дружбу с мистером Хартли, то вам, наверное, будет интересно узнать, что он недавно потерял жену, которую очень любил, и по-настоящему нуждается в сочувствии. Вам не понять, что значит любить кого-то или тосковать по кому-нибудь с такой силой, что это причиняет боль. Вы слишком поглощены собой и своими развлечениями…

– Mia[5], вы так разгорячились, что ваша английская холодность может растаять в любой момент.

Он мягко подошел к ней и взял ее за плечи, и она почувствовала себя такой же беспомощной в его сильных руках, как и Хани несколько дней назад. Бороться с ним означало потерять свое достоинство, так как ей явно не удастся выйти победителем из этой схватки, к тому же пострадают ее платье и прическа, а она так долго трудилась над своей внешностью. Всеми фибрами своей души она хотела ненавидеть его, но дрожь, возникшая при его проникновении, не была дрожью отвращения. Его руки наэлектризовали ее, как будто ее тело нашло в них источник жизненной силы; это ощущение так встревожило Деллу, что Ник увидел ужас в ее глазах, когда она посмотрела ему в лицо. Огонек сатанинского удовлетворения зажегся в его взгляде.

– Вы чересчур наивны, если судите о людях по тому, что пишут о них в бульварной прессе, – заметил он. – Не будет ли добрее с вашей стороны – а я уверен, что вы добрая девушка, – узнать меня поближе, прежде чем выносить свой вердикт? Есть вероятность, что я раздену вас догола, не оставив вам даже ваших длинных белых перчаток, но вдруг мы просто станем друзьями? Вы не хотите рискнуть и посмотреть, что из этого получится, Снежная королева?

– Что вы имеете в виду, говоря «рискнуть»? – Делла старалась не растерять достоинства, пока он сжимал ее плечи. Что с ней происходит, черт побери? Она так не волновалась, даже когда впервые пела для оперного продюсера, – тогда она была собрана и полностью владела своими членами, а в голосе не было дрожи.

– Ослабьте свою бдительность, синьорина. Позвольте себе наслаждаться моим обществом – если, конечно, я вам не слишком отвратителен. Я вам отвратителен?

Больше всего Деллу потрясла ее собственная реакция на его близость. В конце концов, она прожила в доме Марша около двенадцати лет и в обществе этого латинского плейбоя должна была бы чувствовать себя так же непоколебимо, как Великая Китайская стена.

– Я уверена, вам безразлично, что о вас думают, – сказала Делла. – Полагаю, вы не сомневаетесь в своей неотразимости, поэтому вы не очень расстроитесь, если я сочту вас непривлекательным. Что касается меня, то я предпочитаю блондинов.

– Я не прошу вас влюбиться в меня, – ответил он с едва уловимой насмешкой в голосе. – Я просто прошу вас пойти потанцевать со мной – а позже, около полуночи, я, может, попрошу вас провести со мной завтрашний день и полюбоваться одним из чудес моей страны, Венецией.

– А как же Камилла? Она будет третьей? – Делла не смогла удержаться от сарказма, так как видела, что Ник проводил довольно много времени с привлекательной разведенной матерью Хани. – Или у вас возникла потребность в переменах?

Тут же его пальцы сжали ее плечо еще сильнее и она вздрогнула.

– Я попросил вас поехать со мной на экскурсию по Венеции, поскольку у меня сложилось впечатление – возможно, ошибочное, – что вы были бы более восприимчивой к древним красотам, чем Камилла, которая слишком современна. Я хотел бы стать вашим гидом, если, разумеется, вы еще не договорились полюбоваться Венецией в компании мистера Хартли.

Какое-то время Деллу одолевал соблазн сказать, что она собирается провести завтрашний день с Джо, но, когда слова уже были готовы сорваться с ее губ, ее охватило более сильное чувство, которое не поддавалось контролю ее разума.

– Конечно, синьор. Я никогда раньше не была в Венеции, и мне хотелось бы осмотреть этот город с кем-то, кто хорошо знает его. Обычная экскурсия меня не очень привлекает.

– Я так и думал, синьорина. – Его руки ослабили свою хватку, но он не убрал их с плеч Деллы. Она напряглась, почувствовав, как его пальцы поглаживают шелк ее платья, которое было таким тонким, что ей казалось, будто он гладит ее обнаженную кожу. – Завтра мы должны попробовать местные блюда, чтобы нарастить немного мяса на ваши кости.

– Прошу прощения, синьор, что я не такая пухлая, как ваши латинские женщины, – парировала Делла, но ее голос немного дрожал после пугающих прикосновений его пальцев… более похожих на ласку, чем на исследование хрупких косточек ее плеч.

– Нет женщины более не похожей на итальянку, чем вы, – протянул он с сардонической усмешкой. – Это все равно что сравнивать луну и солнце. Солнце теплое и поэтому кажется нам ближе, а луна серебристо-прохладная и часто прячется от нас. Вы больше напоминаете Диану, лунную богиню, чем золотистое солнце. Вас труднее достать, и вы не так щедро расстаетесь со своей теплотой. Ваше имя вам подходит, Делла Нив.

– Моя настоящее имя Долли, – импульсивно проговорила девушка. – Его заменили на Деллу по профессиональным причинам. А теперь, может, отправимся в бальную залу, синьор?

– Вам не терпится потанцевать со мной?

– Нет! Мне не терпится съесть сандвич. Я не волшебное воздушное существо, которое может танцевать, отведав лишь листок салата, хотя вы и находите меня тощей.

Надменно запахнув накидку, Делла направилась по палубе к освещенным стеклянным дверям бальной залы, там играла музыка и слышался оживленный разговор, но, как только Делла появилась на пороге в сопровождении Ника, на губах которого играла довольная улыбка, в зале наступила тишина.

Со всех сторон на него посыпались приветствия, но он отвечал на них очень сдержанно, уделяя все свое внимание Делле. Тут же несколько голов повернулись к Камилле, одетой в гладкое и блестящее красное платье с черным кантом на лифе. Ее подведенные глаза возмущенно засверкали, когда она заметила обращенные на нее взоры тех, кто думал, будто ей удалось завоевать графа. Его внезапное появление с Деллой, казалось, говорило о том, что ему наскучило общество привлекательной разведенной. Во время любого круиза по кораблю ходят слухи и догадки по поводу того, кто в кого влюбился, и Делла, принимая бокал «Романи Конти» из рук Ника, чувствовала, что стала центром внимания. Девушка пыталась выглядеть беспечной, но на самом деле она была обеспокоена. Возможно, кто-либо из отдыхающих знал о ее связи с Маршем Грэхемом, и ей претила сама мысль, что какие-то слухи могут дойти до него. В конце концов, она никоим образом не обнадеживала Ника, но ведь именно это его и привлекало. Однако сейчас нечего было и думать о том, чтобы избавиться от него. Делле приходилось вести себя с ним так, будто на его месте был Джо или Стив Рингдейл.

Неожиданно она заметила Стива среди танцующих и весело улыбнулась ему. Он держал в объятиях юную блондинку. Улыбнувшись в ответ, он бросил красноречивый взгляд на широкие плечи Ника. Даже в вечернем костюме Стив не считал себя вправе соперничать с графом, и Делла поняла, что его мнение разделяют большинство присутствующих мужчин, поэтому сегодня ее единственным партнером будет Ник.

В этот момент Делла поймала на себе взгляд, и ее губы причудливо изогнулись.

– Камилла сегодня великолепна, – со значением сказала она. – По-моему, с вашей стороны жестоко пренебрегать ею на глазах у всех этих людей. Ведь все знают, что вы ухаживали за ней.

– Я провел с ней не так уж много времени, – возразил он. – Но когда женщина начинает себя вести так, будто она владеет мной, я реагирую на это как рак-отшельник и тут же прячусь в раковину. Это во мне говорит латинская кровь, синьорина. Хотя последние несколько лет я прожил в Америке, я остался итальянцем. Вы понимаете?

– Разумеется, – сухо ответила Делла. – Вы предпочитаете сами заказывать музыку.

– Да, и мне очень нравится та музыка, которую сейчас играет оркестр. Вам она знакома?

Делла посмотрела на оркестр, располагавшийся в конце залы. Играли вальс «Прекрасная роза», и он вызвал в ее памяти Вену.

– Пойдемте, красавица Долл, потанцуйте со мной. – Ник распахнул объятия, и Делла во внезапном порыве шагнула к нему навстречу. Ей захотелось хотя бы на несколько минут перенестись в те романтичные дни, когда влюбленные танцевали при свечах. Она почувствовала, что руки Ника крепко обхватили ее, и прижалась к его высокому гибкому телу. Делла не сомневалась, что он хороший танцор, ведь в его жилах текла романская кровь, но она не могла предугадать, как ее тело откликнется на его движения. Она любила танцевать, но каждый раз, когда им с Маршем приходилось танцевать в клубах или дома у его деловых партнеров, он был всегда слишком напряжен и формален.

Но Ник не был ни напряжен, ни формален; он инстинктивно чувствовал ритм музыки и держал Деллу так, будто она была его частью, поэтому каждый их шаг, каждый поворот, каждая вариация в вальсе приносили ей наслаждение, которого она не могла отрицать.

Когда вальс подходил к концу, Делла заметила, что Ник сделал знак музыкантам, и, вместо того чтобы перейти на что-нибудь более современное, они продолжали играть музыку Штрауса. Вскоре зал наполнился парами танцующих, молодыми и пожилыми, которые стекались со всех концов корабля. В воздухе словно зазвучала ностальгическая нотка, и вскоре танцующие выплеснулись на палубу, где пришел черед польки и мазурки.

– Ник, – внезапно сказала Делла, – вы владеете каким-то волшебством, не так ли? Стоило вам поднять палец, как все поддались вашим чарам.

– Не моим, синьорина. Эти люди очарованы неподражаемым творцом музыки, великим Иоганном Штраусом.

– Но ведь это вы сделали знак оркестру, чтобы они продолжали играть Штрауса. Какой сюрприз! Я начинаю думать, что вы не так просты, Ник.

– Вы слишком много думаете, Долли, – поддразнил он ее и, продолжая вальсировать, увлек ее из залы на уединенную палубу, где царила абсолютная тишина. Мягкий ночной бриз волновал серебристую морскую гладь. Они находились сейчас в субтропических водах, поэтому звезды казались гораздо крупнее, нежели те матовые пятнышки, что блестели в северном небе.

Делла безмолвно стояла у перил корабля. Все ее тело трепетало от восторга, вызванного очарованием этой ночи и музыкой давних времен. Она никогда так не ощущала всю полноту жизни и в то же время никогда не была так спокойна. Стоя рядом с Ником, она восхищалась окружавшей ее красотой, но не могла представить себе, как ослепительно хороша она сама в свете звезд.

Ник, как и она, молча любовался океаном, как будто он напоминал ему что-то. Они больше не касались друг друга, и впервые за последние часы между ними пролегли таинственные тени от звезд, серебряные и бархатистые. Его отстраненность притягивала и волновала Деллу. Она могла дотронуться до его руки, но, несмотря на это, ей казалось, что он находится за тысячи миль от нее. Дёлла медленно повернулась к нему, чтобы видеть его языческий профиль, очерченный лунным светом.

Она привыкла думать о Нике как о циничном бездельнике, стремящемся к удовольствиям за счет окружающих, но сегодня вечером, танцуя в его объятиях, она осознала, что он гораздо более человечен, чем она предполагала. В звуках «Прекрасной розы» он почувствовал нечто такое, что превратило обычный танец в источник наслаждения, и он, не колеблясь, использовал ту власть, которую предоставлял его титул, не столько для того, чтобы развлечь самого себя, сколько для того, чтобы порадовать окружавших его людей.

Внезапно Ник пошевелился, и их глаза встретились.

– Мы оба услышали его, правда? – спросил он. – Тихого ангела.

Делла кивнула:

– Чехов прекрасно описал эту легкую тишину, которую мы так боимся разрушить. Вы правда считаете, что мимо нас пролетел ангел?

– Откуда это знать грешнику? – промолвил Ник, и в его глазах вновь появилось немного злое выражение. – Ангелы и демоны обычно не дружат; возникают довольно неловкие отношения, когда ангел пытается пришпилить демону крылья, а тот в свою очередь изо всех сил старается содрать крылья с ангела.

– Похоже на испорченного мальчишку, который отрывает крылья у мотылька, – пробормотала Делла. – Что вас заставляет это делать, Ник? Ведь вы можете быть… милым.

– Милым? – рассмеялся он. – Да, я могу быть милым, если это необходимо мне самому, но не в угоду другим. В этом и состоит разница между грешником и святым.

– Но разве вы не чувствуете себя хорошо, Ник, когда поступаете как должно? Ведь грехи ожесточают душу.

– Меня не интересует душа – а менее всего душа красивой женщины. Я живу сегодняшним днем. Например, сейчас я любуюсь звездами над морем. Но мы с вами знаем, что, если корабль начнет тонуть, вся эта небесная красота превратится в ад.

– О, как вы циничны! – Ее руки вцепились в перила, как будто она уже почувствовала, что корабль идет ко дну. – Вы испортили мне все удовольствие от вечера!

– Удовольствие уже в прошлом, – сказал Ник, и в его голосе послышалась странная угрюмая нотка. – Вчерашний день тоже в прошлом, так как уже за полночь. Долли, вы проведете со мной завтрашний день, если я пообещаю быть таким милым, каким только смогу?

Делла смотрела на море, все еще находясь в шоке от того, как безжалостно он испортил ей восторженное впечатление от красоты этой ночи. Инстинкт твердил ей, что она должна отказать Нику, убежать от него, забыть тот проблеск боли в его глазах, который появлялся, когда он говорил о прошлом. Может быть, по ночам его преследовали воспоминания. Ее сердце застучало быстрее, так как звезды над морем создавали опасную романтическую атмосферу, а она была совершенно неопытна во всем, что касалось отношений с мужчинами, подобными Нику.

– Я… я не могу решить это сейчас, – произнесла Делла, отворачиваясь от него. – Давайте подождем до утра. Может, завтра вы будете в другом настроении и захотите сопровождать кого-нибудь другого…

– Успокойтесь! – Он резко схватил ее за запястье. – Мне нужен ваш ответ прямо сейчас. Не тревожьтесь, я буду спать спокойно, даже если вы не сможете завтра составить мне компанию. Я просто подумал, что вам будет со мной интересно, но если вы так не считаете, вы вправе об этом сказать. Я не стану сбрасывать вас за борт только потому, что вы сами принимаете решения.

– Вы ставите под угрозу мою свободу, – проговорила Делла. – Может, вы перестанете сжимать мое запястье с такой силой, будто собираетесь сломать его?

– Вы должны быть осторожней с пылкими итальянцами, синьорина. Ведь мы не такие сдержанные, как ваш англичанин.

– Мой англичанин? – испуганно повторила Делла. Она не могла поверить, что Нику известно о Марше.

– Не собираетесь ли вы утверждать, синьорина, будто вас так опекали, что вы не сумели даже завести себе английского бойфренда? – произнес он, окинув ее циничным взглядом с головы до ног. – Вы слишком хорошо танцуете, а одеваетесь еще лучше, поэтому не говорите, что за вами никогда не ухаживали. За свою жизнь я встречал несколько женщин, увлеченных карьерой, и всех их отличала алмазная твердость, которой у вас нет. Вы больше напоминаете опал, который, словно хамелеон, меняется с утра до вечера. Любая карьеристка придерживается одного стиля в одежде, в прическе и в образе мысли, так что она не может превратиться из спокойной и собранной бизнес-леди в бьющегося в страхе хорошенького мотылька. Когда я впервые увидел вас, Долли Нив, я подумал, что вы одна из этих ледяных деловых девиц, но холодная карьеристка никогда не тает перед ребенком и не впадает в ярость при виде мужчины. Она выше всего этого и на три четверти погружена в себя, словно айсберг. Она не чувствует так, как вы. Она не настолько эмоциональна, чтобы обращать внимание на то, симпатичен ли ей какой-либо человек или отвратителен. Имеет ли он дело с чертями или с ангелами.

– Так вы думаете, что мне не все равно, с кем вы имеете дело? – взорвалась Делла. – И перестаньте называть меня Долли! Мое имя изменили, и я предпочитаю, чтобы меня называли Деллой!

– Я не стану спрашивать, кто изменил ваше имя. На самом деле я больше не буду задавать вам вопросов, кроме одного.

Он взглянул на нее сверху вниз, и Делла поняла, что он так же заинтригован ею, как и она им. Он не походил ни на одного из тех мужчин, с которыми ей дозволялось прежде знакомиться, а она, вероятно, казалась ему необычной женщиной, так как не бросалась немедленно ему в объятия. Когда Делла почувствовала, как пальцы Ника вдавливают в ее запястье жадеиты, подаренные Маршем, она попыталась представить себе его реакцию, если бы он неожиданно узнал, что она обручена с одним из богатейших людей Англии. Марш будет заботиться о ней и защищать ее всю жизнь… а такой мужчина, как Ник, может только наполнить ее глаза звездным светом и разбить ее сердце, как разбивал другие сердца.

– Имя не имеет значения. – Ник поднес ее руку к своим глазам и стал изучать камни, украшавшие ее браслет. – Женщина – это смесь Мадонны и Мелисанды, и только от мужчины зависит, какая сущность вырвется наружу – ангельская или дьявольская. Ничто так не обманчиво, как внешность. В этом очаровательном золотом платье вы напоминаете мне флорентийский портрет. Мужчина с наклонностями коллекционера не смог бы устоять перед соблазном пополнить вами свою галерею ценных собраний и, без сомнения, поместил бы вас в самом центре.

– Ваша лесть слишком иронична для того, чтобы быть искренней, – сказала Делла, и снова ей почудилась угроза в том, как его пальцы сжали ее запястье. – На самом деле я не нуждаюсь ни в чьей лести.

– И все же вам приятно ее слышать, не так ли?

– Если комплимент преподносят с добрым чувством.

– А вы сомневаетесь в моей доброте? Вы думаете, что мной движут какие-то скрытые мотивы, раз я восхищаюсь вашей внешностью? В самом деле, неужели я планирую похитить Мону Лизу, когда стою напротив нее в Лувре, ощущая прилив гордости из-за того, что мой соотечественник нарисовал такой великолепный шедевр? Честно говоря, у меня нет склонности к коллекционированию Мне нравится смотреть, касаться, а затем я перехожу к другому очаровательному предмету. Я предпочитаю путешествовать налегке, и мой образ жизни весьма привлекателен. Я никогда не прошу женщину разделить мою жизнь, я прошу лишь поучаствовать в ней какое-то время.

– А Сорин Хантер известен ваш образ жизни? – Делла не смогла удержаться от этого вопроса.

– Сорин оправдывает свою фамилию[6], – рассмеялся Ник. – Она также коллекционирует охотничьи трофеи, но моя голова крепко сидит на плечах, а моя шкура там, где и должна быть, – на моей спине.

– Так, значит, норовистый тигр убегает от своей охотницы? – колко заметила Делла.

– Нет, – ответил он, и улыбка в уголках его губ была одновременно и насмешливой, и жестокой. – Мне наскучил новый мир, и я возвращаюсь в свой старый. Я мечтаю снова вдыхать запах кипарисов, на которых отдыхают соловьи в безветренные ночи. Я желаю Италию так, как не желал ни одну из женщин.

Странно, но Делла поверила ему, вновь увидев в его глазах искру страдания, которое тянуло его назад в Италию, как, вероятно, раньше гнало его прочь.

– Вас не удивляет, почему я выбрал такой долгий путь, а не воспользовался самолетом? – поинтересовался Ник. – Правда состоит в том, что я так и хотел поступить, но, приехав в Англию на несколько дней по делам, я встретил там своего друга, который собирался поехать в этот круиз и внезапно занемог, так что я воспользовался его билетом. Маленькая шалость судьбы, синьорина. Мы бы не встретились, если бы мой друг не заболел желтухой.

– Желтухой? – переспросила Делла, подумав о Джулиусе Болте, дирижере, друге Марша, который должен был отправиться в этот круиз и, по словам Марша, по-отечески присматривать за ней. Но нет, наверняка это было просто совпадение. Марш и Ник Франквила не могли быть знакомы с одними и теми же людьми, особенно если эти люди принадлежали к музыкальным кругам. Видимо, совершенно случайно вышло так, что желтуха поразила и Джулиуса.

– Ваше лицо бледно, словно ночные цветы, – прошептал Ник. – Я думаю, что могу отпустить вас идти спать, но прежде вам нужно ответить мне, поедем ли мы вместе осматривать Венецию. Вы хотите этого или нет?

– Да, – сказала Делла, повинуясь неожиданному порыву. В конце концов, что может случиться, если она проведет день в Венеции с мужчиной, которому необходимо, хотя он и не признается в этом, чтобы кто-нибудь разделил его восхищение перед умирающим очарованием этого города? – К какому времени я должна быть готова завтра утром? – спросила она.

– Корабль прибудет на Заттеру около семи часов. Я зайду за вами в вашу каюту, и мы сойдем на берег и позавтракаем в кафе на piazzetta[7].

– С удовольствием, синьор. Так, значит, до утра.

– Позвольте мне проводить вас до каюты…

– Мне нужно забрать свою накидку из бальной залы.

– Подождите здесь, я принесу ее.

Делла смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за углом палубы. Оставшись одна, она вдруг ощутила холодное дуновение морского бриза. Через несколько минут Делла решила последовать за Ником в бальную залу. Она почти обогнула палубу, но внезапно остановилась и быстро отпрянула в тень. Высокая фигура Ника и мерцание бледного шелка у него в руках позволили ей безошибочно узнать его. Лица женщины, стоявшей рядом с ним, Делла не видела, но она была уверена, что это Камилла. Делла задрожала, наполовину от холода, наполовину от досады. Что ж, она не собирается подхватить здесь простуду, в то время как он возобновляет свой флирт с Камиллой. Повернувшись на каблуках, Делла направилась к лестнице. Ее рукава из прозрачного шелка вздымались словно крылья, быстро неся ее к каюте. Она резко захлопнула за собой дверь и не стала открывать ее, когда Ник наконец появился и постучал по панели.

– Уходите! – пробормотала Делла, сбрасывая свои бальные туфли, и услышала звук удаляющихся шагов. Когда же она решилась открыть дверь, то увидела, что ее накидка аккуратно сложена на синем ковре. Девушка подняла ее, и из шелковых складок выскользнула записка. Делла уже собиралась порвать ее на кусочки, но любопытство пересилило гнев.

«Спокойной ночи, – прочитала она. – До встречи. Ник».

Что за мужчина! Неужели он на самом деле вообразил… но тут Делла, закусив губу, напомнила себе, что она должна сдержать свое обещание относительно совместной прогулки. Как сказал Ник, Камилла чересчур современна. Видимо, он считал, что Делла, будучи немного старомодной, просто обязана восторгаться стоящими на воде palazzos[8], мраморными статуями, многочисленными мостами, под которыми скользят черные скрипучие гондолы, управляемые венецианцами в полосатых банданах.

Она была не совсем уверена в том, что все это ей понравится, но ей не хотелось вместе с толпой экскурсантов спешить от одного места к другому, не успевая толком насладиться красотой одного из легендарных городов мира. Готовясь ко сну, Делла пыталась принять решение, и уже после того, как она выключила лампу, ее вдруг посетила беспокойная мысль: а не было ли ее поведение продиктовано ревностью? Вдруг она отказалась открыть Нику дверь только потому, что увидела его с другой женщиной?

У нее запылали щеки, и она спрятала лицо в подушки. Черт бы побрал этого человека! Он вошел в ее тщательно спланированную жизнь словно катализатор, и Делла была уверена, что его обширный жизненный опыт уже подсказал ему, почему она бросилась прочь от него, даже не пожелав ему спокойной ночи. Она закрыла глаза и приказала себе забыть его, но так сильно было обаяние этого человека, что Делла, казалось, все еще продолжала слышать его голос и видела перед собой его лицо. Только сон избавил ее от мыслей о нем.

Когда Делла проснулась на следующее утро, она тут же почувствовала, что корабль не движется, и догадалась, что они зашли в гавань Заттеры. Она откинула одеяло и подбежала к ближайшему иллюминатору, за которым открывался такой прекрасный вид, что у нее перехватило дыхание. На голубой воде гавани покачивались разрисованные лодки и черные, с высокими носами гондолы. Все это напоминало ожившую фотографию.

Делла сказала себе, что отныне она должна следовать итальянскому образу жизни и не беспокоиться ни о чем. Разве не называют Венецию городом утешений, в котором можно забыть на время свои печали?

В этот момент в дверь постучали, и она настороженно замерла, но тут в замке повернулся ключ, и жизнерадостный Ларкин внес в каюту поднос с кофе и печеньем. Он осмелился подмигнуть Делле, когда ставил поднос на стол.

– Граф меня предупредил, что вам это понадобится, мисс, так как вы собираетесь рано сойти на берег. Сегодня прекрасный день для экскурсий, ведь иногда, когда мы заходим в этот порт, над лагуной висит туман. Странное место эта Венеция, в ней всегда чувствуется что-то печальное и ностальгическое. Знаете, похожа на актрису, которая блистала раньше, а теперь разваливается на куски. Вам понравится Венеция, мисс Нив. Особенно эти чертовы гондольеры с их тенорами!

Делла улыбнулась и стянула кушак своего халата. Она старалась казаться равнодушной при упоминании о графе и даже небрежно заметила:

– Будет интересно осмотреть город в компании итальянца. Должна признаться, что я с нетерпением ожидаю момента, когда сойду на берег – или, точнее, на воду.

– Занятный образ жизни, не правда ли, мисс? – ухмыльнулся Ларкин. – Отправляться за покупками на лодке. Не знаю, что бы сказала моя женушка на все это. Ну что ж, желаю вам счастливого дня, мисс Нив.

– Спасибо, Ларкин.

После того как стюард ушел, Делла выпила кофе и съела пару печений, не отходя от иллюминатора который обрамлял зеленоватый океан и голубое небо. Это напоминает волшебство, подумала она, – то, как океан принимает необычный зеленоватый оттенок, отчего вода становится похожа на большое зеркало, в котором отражаются с необыкновенной четкостью цветные паруса рыболовных лодок и позолоченные носы гондол, выстроившихся в линию около берега. Многие гондолы были украшены затейливыми эмблемами, служившими, видимо, своеобразными талисманами против шторма.

Услышав бой часов, Делла поняла, что ей пора собираться. Она поспешила в ванную комнату и приняла душ, после чего возникла проблема, что же надеть на экскурсию. День обещал быть теплым, поэтому, проинспектировав свой гардероб, Делла остановилась на легком платье, украшенном белой петельной вышивкой, неброском на первый взгляд, но, как только она надела его, оно стало просто ослепительным. Довольная своим свежим, бодрым видом, Делла убрала волосы в шиньон и закрепила их жадеитовой заколкой. Затем она сделала легкий макияж, сунула ноги в пикейные теннисные туфли, переложила содержимое вчерашней сумочки в пикейный кошелек, сбрызнула себя духами с ландышевым ароматом и только тогда почувствовала себя готовой к любым приключениям.

Натягивая серебристо-розовые перчатки, которые гармонировали по цвету с ее туфлями и сумкой, Делла бросила долгий, задумчивый взгляд на свою левую руку.

В самом начале она сняла кольцо в знак протеста против строгих, но нежных уз, которые наложил на нее Марш. Но сейчас инстинкт предупреждал ее, что ее поведение становится опасным, и она уже было решила забрать кольцо у эконома, как вдруг раздался стук в дверь. По тому, как напряглись ее нервы, Делла сразу поняла, кто пришел за ней.

Стараясь казаться спокойной, она прошла к двери и открыла ее.

– Buon giorno, – сказал Ник, окинув ее взглядом. – Bene[9], я вижу, что вы совершенно готовы и ждете меня!

– Доброе утро, синьор, – ответила Делла, не отводя глаз от его лица. – Я не хотела заставлять вас ждать, ведь я знаю, как нетерпеливы становятся мужчины, когда женщины слишком мешкают со своим туалетом. Наверное, позже станет совсем жарко, так что, надеюсь, я оделась разумно?

Его взгляд быстро скользнул по ее платью, опустился к длинным стройным ногам и вновь поднялся к светлым волосам, голубовато-зеленым глазам и мягко очерченным губам.

– Слово «разумно» здесь неуместно, – промолвил он с легкой улыбкой.

– Выходит, я не должна была так одеваться для экскурсии по Венеции? – Как и всегда, она не смогла понять его улыбку и то, что скрывается за ней. – Если вас не затруднит подождать, то я быстро переоденусь…

– Я бы не поменял ни единый предмет вашего туалета, синьорина. Вы bellissima[10], и мне придется охранять вас от дерзких глаз и рук моих соотечественников. Тем не менее осмелюсь заметить, что если бы вы надели шляпу, то она защитила бы вас от палящих лучей солнца, особенно на воде. Я уже заказал для нас гондолу, и мы совершим экскурсию по Большому каналу после завтрака.

Делла быстро отвернулась, чтобы Ник не успел заметить, как покраснели ее щеки от его комплимента. Когда тебя называют красивой по-итальянски, это звучит гораздо более многозначительно! Марш часто восхищался ее внешностью, но это не приводило ее в замешательство. Она знала, что привлекательна, но не испытывала самодовольства по этому поводу, а Ник заставил ее чувствовать себя так, будто ни один мужчина до сих пор по-настоящему не смотрел на нее.

Ее рука слегка дрожала, когда она открывала дверцу встроенного шкафа, чтобы достать с полки соломенную шляпу с широкими полями и высокой тульей, украшенной пучком искусственных вишен.

– Эта подойдет? – Она взглянула на Ника и показала ему шляпу, купленную ею накануне в одном из бутиков корабля, чтобы загорать в ней на палубе. Имея такую нежную кожу, Делла должна была особенно остерегаться ожогов, а эта смешная шляпа ей понравилась тем, что совершенно не походила на те шикарные головные уборы, которые ей обычно приходилось носить.

Делла. ожидал а, что Ник рассмеется, но вместо этого он сказал, что шляпа очаровательна и как нельзя лучше подходит для Венеции.

– В этой невесте морей нет ничего официального. Она веселая, немножко аморальная и не одобряет тех, кто излишне формален. Ей вполне подходит девиз «cercare la vita». Стремись к жизни, не убегай от нее.

– Я уверена, синьор, что вы выбрали это и своим девизом тоже, – заметила Делла, и так как она первая вышла из каюты, а затем обернулась, чтобы запереть дверь, то увидела, что он смотрит на нее слегка насмешливо и в то же время с восхищением. Без сомнения, ему были известны все уловки, помогающие в обольщении даже самых опытных женщин, а она, несмотря на свою карьеру певицы, не могла похвастаться тем, что хорошо разбиралась в мужчинах. Марш всегда утверждал, что сначала работа, а потом уже развлечения.

Но Делла не смогла скрыть своего удовольствия, когда твердая рука Ника помогла ей залезть в гондолу. Это была потрепанная, но очаровательная старинная гондола, украшенная позолоченными морскими коньками с двух сторон. Ее удобные сиденья были обтянуты красным шелком с бахромой. Гондольер, державший в руках огромное весло, выглядел очень живописно: загорелый, в белой просторной рубашке, темных брюках и красной полосатой бандане на голове.

Как только весло ударилось о воду и они плавно тронулись от стоявшей на якоре «Звезды», Делла полностью расслабилась и позволила, чтобы ею овладело чувство «блаженной беззаботности».

«Вы слишком много думаете», – сказал ей Ник, и это было правдой. Настало время для чувств. Она улыбнулась и поблагодарила графа за свое первое путешествие на гондоле.

– Надо начинать знакомство с Венецией именно на гондоле, – ответил Ник. Было видно, что он находится в своей стихии. Легкий серый костюм, еще больше подчеркивавший его смуглость, чрезвычайно шел ему. – Для вас, Делла Нив, было бы очень неромантично прибыть в Венецию на водном автобусе, подобно большинству туристов.

– Но я самая обычная туристка, – с улыбкой возразила она. – Вам совсем не обязательно одаривать меня чарующими комплиментами, синьор. Меня вполне устроит, если со мной будут обращаться как с обычной экскурсанткой, которой повезло с гидом. Вам не нужно романтизировать меня только потому, что Венеция – один из самых романтичных городов в мире.

– А разве вам неприятно, что вас романтизируют? – удивился он. – Вы всегда так серьезны, как будто опасаетесь чувствовать себя молодой. Мне кажется, вы просто напускаете на себя важный вид, а под ним скрывается затаенная веселость. Я предупреждаю вас, что коварные чары Венеции выведут все наружу и после сегодняшнего дня, Снежная королева, вы уже никогда не будете прежней.