Запретные желания

Глава 2

– Брось это печенье, засранец, или следующим, что окажется у тебя во рту, будет мой кулак!

Нокс чуть сильнее сдавил шею другого заключенного. Он знал, что с помощью этого захвата не сможет его убить или хотя бы лишить сознания, но не сомневался в том, что перед глазами у негодяя плывут круги.

– Пошел на хрен! – просипел парень.

О боже. Нокс думал, что удастся обойтись без этого. Весь первый год в «Девилс Рок» он плевал кровью. Ему приходилось драться каждый день, защищая себя и брата. Не было ничего важнее этого. И вот все сначала: он дерется из-за крекера.

Ноксу не понадобилось много времени, чтобы осознать, что им с Нортом нужны союзники, поэтому он соблюдал правила игры, и со временем союзники у него появились. Но это не означало, что ему больше не приходилось драться. Нокс по-прежнему вынужден был время от времени разбивать несколько черепов – лишь для того, чтобы сохранить свое место в тюремной иерархии.

Вот, например, как сейчас.

Этому парню было не больше двадцати, и Нокс почувствовал жалость. Столько же лет было ему самому, когда он оказался в ужасных стенах «Девилс Рок». Да, ему тогда было двадцать… Он был смертельно напуган, но исполнен решимости защищать Норта и себя. Разумеется, многочисленные свастики и трилистники, покрывающие тело этого пацана, разрушали представление о юношеской невинности. Этот парень был вполне оперившимся «белым воином» и не упустил бы шанса сунуть Ноксу заточку между ребер.

– И не вздумай его раскрошить, – предостерег противника Нокс. – Я не собираюсь жрать крошки с пола, тебе ясно?

Он понимал, что это всего лишь печенье. В другой жизни, много лет назад, он, наверное, часто оставлял на тарелке недоеденные крекеры, но теперь все было совершенно иначе. Нельзя было отмахнуться от этого эпизода. Еда являлась ценностью, и никто не уступал ее без борьбы. Если бы Нокс поступил по-другому, его бы сочли слабаком. И не только его, но и его брата. Всю их группировку, черт возьми!

А Райд не потерпит слабаков рядом с собой. Здесь такое не прощается. Этому Нокса научили восемь лет тюремной жизни. Точнее, он усвоил это правило уже в первую неделю.

Нокс не знал никого безжалостнее Райда. Этот жутковатый тип оказался за решеткой всего на несколько лет раньше него и брата, но уже руководил одной из самых крупных группировок. Тот день, когда Райд принял в нее Нокса и Норта, стал для братьев знаменательным – у них появилась надежда на выживание. Рядом с Райдом находились только самые сильные.

Заключенные собрались вокруг Нокса, плюясь и рыча, словно звери, жаждущие крови. С минуты на минуту здесь должны были появиться надзиратели. Брат стоял рядом, обводя темно-карими глазами толпу. Он прикрывал спину Нокса, следя за тем, чтобы никто из белых воинов не вмешивался в разборку.

Райд и члены его группировки тоже наблюдали за Ноксом. Их холодные лица были абсолютно спокойны. В тюрьме эмоции влекли за собой смерть. Или что-нибудь похуже. А уж в «Девилс Рок», несомненно, было кое-что похуже смерти. Если бы Ноксу пришлось жить так же, как некоторым из этих бедняг, он с радостью предпочел бы заточку под ребра.

Костлявый скинхед извивался – Нокс мертвой хваткой сдавил ему шею. «Белые воины» подступали все ближе. Одно движение с их стороны – и вмешается Райд. «Белые воины» это знали. Все это знали. Ненависть между их группировками была взаимной, но умирать сегодня никому не хотелось.

Нокс протянул парню открытую ладонь:

– Отдай.

– Пошел на хрен! – брызгая слюной, прошипел тот.

Дело было не в печенье. Все было намного серьезнее. На кону стояла жизнь Нокса. Он не имел права уступать.

Все это происходило уже много раз и до смерти ему надоело. По крайней мере, окончание его срока было не за горами. Нокс отсидел уже восемь лет. Свои «от восьми до пятнадцати» он получил за непредумышленное убийство. На первом слушании, состоявшемся четыре месяца назад, в условно-досрочном освобождении ему отказали – из-за частых визитов в карцер, – но, возможно, через год-другой… Если ему удастся не нарушать порядок.

Когда они с Нортом попали в тюрьму – за убийство негодяя, изнасиловавшего их двоюродную сестру, – адвокат сказал, что они еще легко отделались. Братья могли получить и более суровый приговор. Но симпатии присяжных были на их стороне. Или – что было гораздо важнее – на стороне Кэти, которая рассказала в суде, что сделал с ней Мейсон Лири.

Братья убили человека. Они не собирались этого делать, но факт остается фактом. Нокс был согласен с тем, что он оказался в тюрьме заслуженно, но легче ему от этого не становилось. Каждый день, проведенный в «Девилс Рок», высасывал частичку его души.

Нокс глубоко вздохнул и сделал то, что должен был сделать. Сжав кулак, он ударил парня в лицо, отдавшись на волю насилия, которому была подчинена вся его жизнь здесь.

Он почувствовал, как толпа вздрогнула. Прежде чем Нокс успел обернуться, его голова взорвалась болью. Он рухнул на пол, увлекая скинхеда за собой, а затем, преодолевая боль, с усилием поднялся на ноги.

Со лба Нокса стекала теплая струйка крови. На него набросился другой скинхед, лицо которого было покрыто татуировками. Он замахнулся подносом – судя по всему, тем самым, который уже опустил на голову Ноксу, – готовясь нанести еще один удар.

Никто по-прежнему не вмешивался: два на одного было соотношением, с которым, по мнению Райда, обязан был справиться любой член его группировки.

Нокс покосился на брата, взглядом приказывая ему не вмешиваться в драку. Если бы он этого не сделал, Норт ввязался бы в потасовку, наплевав на мнение Райда. Кровное родство было превыше всего.

Нокс бросился на ударившего его заключенного, пнув его ногой в колено, и с удовлетворением услышал треск. Толпа зашипела, осознавая, какую боль тот сейчас испытывает. Скинхед с воем рухнул на пол. Нокс подхватил выроненный поднос и ударил им по лицу наглеца, который схватил его крекер, затеяв тем самым всю эту гнилую разборку.

Четыре «быка», прорвавшихся сквозь толпу, резко остановились при виде двух скинхедов, которые стонали на полу у ног Нокса.

Нокс поднял руки ладонями вперед, пытаясь показать, что не собирается создавать проблемы. Точнее, больше не собирается этого делать.

Честер, один из самых жестоких надзирателей в «Девилс Рок», дважды ударил его дубинкой по ребрам. Этого следовало ожидать: этот подонок любил избивать заключенных. Его дубинка, которую он пускал в ход по делу и без дела, разбила уже множество голов.

Воздух покинул легкие Нокса, и он сложился пополам от боли, взорвавшейся у него в боку. Честер обожал свою работу. Остальные надзиратели бросились на Нокса, сбив его с ног. Он не сопротивлялся, но это не помешало Честеру навалиться на него всем телом, ввинчивая колено ему в позвоночник. Нокс закусил губу, сдерживая крик, – он не собирался доставлять удовольствие этому негодяю. Вместо этого он улыбнулся, ожидая, пока на него наденут наручники.

Рывком поставив Нокса на ноги, надзиратели скомандовали остальным заключенным разойтись. Он заметил нахмуренное лицо брата и пренебрежительно ухмыльнулся, пожимая плечами, чтобы немного его подбодрить.

– Шевелись! – прорычал Честер, грубо толкая Нокса вслед за двумя другими заключенными.

Ноксу стоило большого труда скрыть гримасу боли. Похоже, этот урод сломал ему ребра.

Норт кивнул брату, пытаясь дать ему понять, что с ним все будет в порядке и Ноксу не стоит беспокоиться. Они знали существующий порядок: за драку Нокс проведет в карцере не меньше недели. Но все это пустяки. Ему случалось находиться в карцере и дольше. Проведя несколько недель в сером замкнутом пространстве, которое заключенные между собой называли «дырой», он начал сомневаться в том, что еще не утратил рассудок…

В коридоре Ламберт, главный дежурный надзиратель, со скучающим видом осмотрел всех троих.

Заключенный, которого Нокс ударил в колено, скулил, не в силах передвигаться самостоятельно. Его поддерживали два охранника.

– Что произошло? – рявкнул Ламберт.

Нокс выдержал его взгляд, и его лицо стало похоже на невозмутимую, непроницаемую маску.

– Мы просто дурачились.

Никто из заключенных не признавался в том, что дрался. Никто никогда ни на кого не показывал пальцем, никто никого не обвинял. Это было неписаным правилом, даже среди врагов. Драка – как для нападающей стороны, так и для жертвы – означала более продолжительный срок в «дыре».

Ламберт фыркнул:

– Да неужели?

Он постучал по колену скинхеда концом дубинки, отчего тот взвыл еще громче.

– Похоже, оно сломано. – Ламберт бросил на Нокса угрожающий взгляд, а затем посмотрел на скинхеда. – Это сделал Каллаган?

Пострадавший стиснул зубы и вздернул подбородок. Его лицо вновь обрело свирепое выражение.

– Он же сказал: мы просто дурачились.

Ламберт закатил глаза, давая понять, что разбираться дальше не намерен.

– Отлично. Мне плевать. Отведите их в медпункт. Если колено действительно сломано, отправьте его в больницу.

Глаза скинхеда блеснули. Казалось, он забыл о полученной травме. Очутиться за стенами тюрьмы было большой удачей. Больничная еда была лучше тех помоев, которыми кормили в «Девилс Рок».

– Шагай, Каллаган. – Честер больно ткнул Нокса в спину, заставляя его следовать за другими заключенными.

Нокс бросил взгляд через плечо. Это был предел его возможностей. Его скованные наручниками руки сжались в кулаки, а разбитые в кровь костяшки пальцев побелели.

Ему самому казалось странным, что он все еще способен на подобную реакцию. Что он все еще сердится на «быка», вонзающего колено ему в позвоночник или пинающего его с таким видом, как будто перед ним кусок дерьма. Можно было бы предположить, что после стольких лет, проведенных в тюрьме, ему это будет безразлично. Что он будет воспринимать это как должное, смирившись со своей судьбой и не рассчитывая на иное обращение.

Ему следовало бы принять это как часть своей жизни.