Завещание

ГЛАВА 1

Самое безопасное место, где бы я могла оказаться

— Пепел к пеплу, прах к праху.

Мой рот наполнился слюной, когда я услышала эти слова, мои глаза — затененные солнцезащитными очками и большой черной шляпой — перемещались от блестящего гроба, покрытого массивным венком темно-красных роз, к священнику, стоящему рядом.

Мне хотелось вскочить со стула, выхватить эти слова из воздуха и засунуть их ему в глотку.

Это была необычная реакция для меня. Я не была такой.

Но он говорил о бабушке.

Бабуля, моя бабуля, та бабуля, чье тело лежало в гробу.

Она была не молода, это правда. Я знала, что это произойдет, так как ей было девяносто три года.

Но это не значит, что я хотела, чтобы ее не стало. И не хотела никогда.

Помимо Генри, она была единственным человеком, который у меня был. Единственным человеком во всем мире.

Пепел к пеплу, прах к праху.

Бабушка не была прахом.

Моя бабушка была всем.

При этой мысли я почувствовала, что они приближаются, и не смогла их остановить. К счастью, когда они выплеснулись, это было бесшумно. Впрочем, как и всегда. В последний раз, когда я давала волю таким эмоциям, прошли десятки лет.

Я никогда не позволю этому случиться снова.

Когда я снова перевела взгляд на гроб, то почувствовала, как из-под солнцезащитных очков по моим щекам поползла влага. Почувствовала, как она стекает с моей челюсти, но не подняла руки. Не хотела, чтобы кто-то заметил слезы, поэтому не давала им для этого повода, даже движения.

При этой мысли я почувствовала что-то еще — странное покалывание, скользящее по моей коже. Мои глаза за темными очками поднялись и скользнули по толпе, стоящей вокруг гроба.

Они остановились, когда мои солнечные очки коснулись его.

И когда они это сделали, мое дыхание тоже остановилось.

Это было потому, что за всю свою жизнь, а у меня была длинная жизнь, и за все мои странствия, а я забредала далеко, я никогда не видела такого мужчины, как он.

Ни разу.

На нем был темно-синий костюм, однотонная рубашка и однотонный галстук. Его одежда хорошо на нем сидела, а шла еще лучше. Я знала это по опыту, не только обожая одежду, но и находясь на краю мира моды в течение последних двадцати двух лет.

Опытным глазом я увидела, что его костюм был от Hugo Boss, что было немного удивительно. В маленьком городке, где жила бабушка, денег много не водилось, и, очевидно, этот мужчина был одним из тех, кто их имел.

Самое удивительное, что в остальном он не был похож на обладателя костюма от Hugo Boss. Он определенно не выглядел богатым.

В его черных волосах появился серебристо-серый оттенок. Они были густыми и хорошо подстриженными, но это не было данью стилю, вместо этого было очевидно, что он не хотел тратить на это время, поэтому его стиль был «помыть и идти».

Тем не менее, на нем это выглядело хорошо.

Еще у него были морщины на лбу и вокруг суровых губ, которые были настолько полными, что их почти можно было назвать пухлыми, особенно нижнюю. Его солнцезащитные очки, я была уверена, скрывали морщинки вокруг глаз.

Они сказали мне, что он не сторонился солнца.

Также они сказали мне, что он не сторонился и эмоций.

Он был высокий, широкоплечий и очень большой. Я находилась среди множества мужчин и женщин, которые обладали доминирующим присутствием, Генри был одним из них, но этот мужчина был не таким. В нем не чувствовался приказ.

В нем чувствовалось требование.

Странно, но это правда, а также несколько поразительно.

Потому, что не только его тело было большим, но и его черты в целом были агрессивными. Я никогда не видела ничего подобного. Его лоб был широким и мощным. Челюсть — твердой и скульптурной. Шея и горло — мускулистыми и жилистыми. Его скулы пересекали линию от квадратного подбородка до темного бакенбарда. Когда-то его нос явно был прямым, но он был сломан и не очень хорошо сросся. И у него был шрам через левую скулу, который резко выделялся на его грозном лице.

Он не находился ко мне ни близко, ни далеко, день был солнечным, но с его места, в темных очках, я не могла представить, что он мог видеть мои слезы.

И все же я без сомнения знала, его темные очки были прикованы ко мне, он смотрел, как я плачу, его лицо было бесстрастным, а взгляд непоколебимым.

Я нашла это странным, его внимание и тот факт, что даже если он не мог не увидеть, как я смотрела на него, он не отводил взгляда.

Странно и вновь несколько поразительно.

Чтобы перевести дух, я с трудом оторвала от него взгляд и увидела рядом с ним молодого человека лет двадцати в темно-сером костюме, светло-голубой рубашке и довольно симпатичном галстуке. Хотя он и не был похож на мужчину рядом с ним, с его густыми черными волосами, ростом, фигурой и чертами лица, он не мог быть никем иным, как сыном этого человека.

Я оторвала взгляд от молодого человека и посмотрела в другую сторону только для того, чтобы увидеть молодую девушку, лет пятнадцати-шестнадцати, с длинными рыжими волосами и тонкими чертами лица, решительно настроенными на скуку. Она стояла чуть поодаль от мужчины, скрестив руки на груди. Я не понимала, почему знала, что она совсем не похожа на него, и все же я знала — она его дочь.

Мой взгляд опустился вниз, и я увидела, что перед мужчиной стоял мальчик лет восьми-девяти. Опять же, темные волосы, тело, которое вырастет высоким и сильным, было невозможно не заметить, что он был еще одним отпрыском этого мужчины. Он стоял, прислонившись к ногам мужчины, а тот обнимал мальчика за плечи.

Мальчик, казалось, чувствовал себя неловко, и — приглядевшись повнимательнее, не выдав, что делаю это — его лицо было красным.

То ли он плакал сейчас, то ли до этого.

Он знал бабушку.

Очевидно, все они, раз были на похоронах бабушки, но этот мальчик, знал ее лучше.

Мы с бабушкой регулярно разговаривали, несколько раз в неделю, и она рассказывала мне о самых разных людях в ее городе. Какое-то время в молодости я жила там, и на протяжении многих лет часто ее навещала, поэтому знала многих из них лично.

Она никогда не рассказывала мне об этой семье.

Я бы ее запомнила.

Я не стала смотреть дальше, снова повернувшись к гробу. Я не хотела видеть женщину, которая, несомненно, была где-то рядом с этой семьей.

Мне не нужно было видеть ее, чтобы знать.

Я знала, что она, скорее всего, рыжая. Это была единственная «вероятная» вещь, которую я знала. В остальном я была уверена.

Она будет неестественно стройной или привлекательно соблазнительной, в зависимости от предпочтений этого мужчины. А вот какой она не будет, так это женщиной, которая выглядела так, будто родила ему троих детей за двадцать лет и позволила запустить себя или свое тело. Если она это сделает, то потеряет его. Наверняка. Он будет засматриваться на других, и ее заменят. Поэтому она сделает все, что в ее силах, чтобы этого не допустить.

А еще она будет выглядеть моложе своих лет. Она приложит все усилия, чтобы сделать это.

И, учитывая его костюм и то, как хорошо были одеты их дети, она будет стильной, ее одежда и обувь будут дорогими, как и ее прическа (и у нее не будет седины), ее маникюр, педикюр, всё.

Он не примет ничего меньшего, этот мужчина. У него будет то, что он хочет, и если он не получит этого, он выбросит то, что у него есть, и найдет, что ему нужно.

Я выбросила его из головы, когда священник, от своего имени и моего, благодарил людей за то, что они пришли. То, что он говорил за меня, могло бы меня раздражать, если бы я не знала, как сильно он нравился бабушке, не говоря уже о том, что она регулярно ходила в церковь. И когда ей стало трудно это даваться, преподобный Флетчер договорился с кем-то, чтобы ее забирали, возили на службу, приглашали позавтракать, а потом отвозили домой. Иногда, когда никого не находилось или просто потому, что ей это нравилось, этим кем-то была жена преподобного Флетчера.

Бабушке нужно было выбираться из дома. Она была общительной. Но также независимой, упрямой и не любила просить о помощи. Но это не означало, что она не приняла бы предложение. И она приняла его от Флетчеров.

Преподобный Флетчер кивнул мне, и я встала, чувствуя, как слезы на лице высыхают, делая кожу шершавой. Я по-прежнему к нему не прикасалась. Я могу сделать это позже, когда останусь одна. Сейчас у меня были шляпа и солнечные очки, чтобы спрятаться за ними. Чем я и воспользовалась.

По дороге к преподобному Флетчеру я чувствовала, что вокруг толпятся люди. Подойдя ближе, я протянула ему руку. Только руку, остальную часть своего тела я держала на расстоянии.

Я не любила объятий, не была обидчивой или ласковой.

Ни с кем, кроме бабушки.

Он понял мою позицию. Взял только мою руку, крепко и тепло пожал и прошептал:

— Лидии будет не хватать, Джозефина.

Он был прав. Так и будет. Я сглотнула и кивнула.

— Да, будет. Это была прекрасная служба, преподобный. Спасибо.

— Не за что, дорогая. — Он сжал мою руку. — И, пожалуйста, если ты останешься в городе на некоторое время, приезжай к нам с Рут домой. Мы бы с удовольствием пригласили тебя на ужин.

— Прекрасное предложение, преподобный. Я подумаю об этом и дам вам знать, — тихо ответила я, сжимая свою руку, чтобы он отпустил ее, зная, что определенно не буду ужинать с ним и его женой.

Бабушка была общительной.

А я нет.

Он отпустил мою руку.

Я слегка улыбнулась ему и отвернулась. Мне хотелось добраться до своей машины и вернуться в Лавандовый Дом. К счастью, бабушка дала мне наставление, что она не хочет слезливых встреч после похорон, а это означало, что я могу уйти из этого места и от этих людей и мне не придется жевать закуски и слушать, как люди говорят мне то, что я уже знаю.

Как великолепна была бабушка и как им грустно, что ее не стало.

Это желание бабушки, вероятно, было для меня. Она знала, что ее сыновья не придут. Мой отец и дядя давно исчезли из ее и моей жизни. А если они все-таки покажутся (чего, к счастью, не произошло), то сама мысль о том, что они станут общаться, даже на похоронах, будет настораживать. Ни один из них уже не молод, и я не видела их десятилетиями, но без сомнения знала, что если они все еще живы, они не изменились.

И никогда не изменятся.

Они были словно яблоки, упавшие прямо возле корня дерева. Не бабушкиного дерева. Дедушкиного. А он был злым, как змея, эгоистичным, держащим под контролем и все это до такой степени, что не было сомнений, что он был психически неуравновешенным.

И к счастью, он тоже был давно мертв.

Так что не было никакой причины для общения, никого из бабулиной родни не было, чтобы стоять и слушать, как она прекрасна, и, следовательно, какая это потеря, что теперь она покоиться в земле.

Как и ожидалось, мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до моей машины, из-за количества людей, которые хотели поделиться со мной, что сожалели о моей потере, и любви, которую бабушка обрела в этом городе.

Я была рада, что у бабушки это было.

Это не означало, что я наслаждалась дорогой до машины. Как бы ни было приятно сознавать, что ее так уважали, я уже знала это. Мне не нужно было об этом напоминать.

Я говорила себе, что им легче от произнесенных слов, от взгляда в мои глаза, от мыслей, что их чувства в какой-то степени заставляют меня ощущать себя лучше. И бабушка хотела бы, чтобы я дала им это.

Так я и сделала.

Мне удалось преодолеть эту полосу препятствий до своей машины, выдержав всего лишь два объятия, и я не споткнулась и даже не дрогнула. Ни разу. Генри бы гордился мной. Бабушка была бы разочарована.

Бабушка считала мои частые спотыкания забавными, но всякий раз, когда она смеялась после того, как становилась свидетелем одного из них, я знала, что она смеялась со мной, а не надо мной. Она уже давно пыталась научить меня, что мы должны принимать себя такими, какие мы есть, называя это «особенными чертами, цветочек, чертами, которых нет ни у кого, кроме тебя».

Для меня это было неловко. Бывали моменты, когда я могла об этом забыть, но если было что-то, обо что можно споткнуться, я это находила.

Бабушка думала, что это мило.

Когда я так делала, то не раз видела, как губы Генри тоже подрагивали.

Как бы я ни старалась последовать совету бабушки, меня это раздражало.

Однако мне не удалось проделать это путешествие без того, чтобы каблуки моих Маноло не погрузились в дерн, что меня раздражало.

Наконец, я добралась до своей арендованной машины. Дорожки, петлявшие по кладбищу, были забиты машинами, многие из которых теперь мурлыкали, хлопали дверцами, вращали колесами.

Среди всего этого я услышала раздраженно-плаксивое: «Папа!»

Подобный тон был настолько неуместен, что я остановилась у открытой дверцы своей машины и посмотрела на дорогу.

Примерно через три или четыре машины на противоположной стороне от того места, где была припаркована моя, стоял большой бордовый грузовик. Он казался относительно новым. Одним из тех, у которых было четыре двери, что делало его высоким, длинным седаном с кузовом. Он не был кричащим, но так или иначе впечатление создавалось такое. Возможно, потому что сверкал на солнце, будто его только что вымыли и натерли воском.

Все двери были открыты, и в них забирались мужчина, наблюдавший за мной ранее, и трое его отпрысков. Старший сын усаживался на переднее пассажирское сиденье грузовика. Младший уже сидел сзади. А мужчина стоял у открытой водительской дверцы напротив дочери, уперевшей руки в бока.

Никакой жены.

Удивительно.

Я услышала неясный рокочущий голос, затем девушка слегка наклонилась вперед, ее лицо непривлекательно скривилось, и она закричала:

— Мне плевать!

Это было также удивительно, потому что, учитывая место, где мы находились, и то, что только что там произошло, это было более чем грубо.

Я огляделась и увидела, что некоторым из присутствующих было все ясно, но они старательно избегали этого обмена мнениями.

Так как мужчина стоял ко мне спиной, а девушка была сосредоточена на своем отце, я не стала избегать их. Они ссорились. И меня бы не заметили.

Я услышала еще один рокот, а затем девушка закричала:

— Я сказала, мне плевать!

На это не было никакого рокота. Раздался рев.

— Господи Иисусе! Залезай в чертов грузовик, Эмбер!

Ее лицо исказилось, и я увидела, как ее тело издает физический гул. Затем она двинулась и забралась на заднее сиденье грузовика.

Мужчина захлопнул ее дверь и повернулся к своей.

Я тут же направилась к своей, думая, что любой, у кого есть средства и хороший вкус, чтобы иметь костюм от Hugo Boss, не должен быть настолько невоспитанным, чтобы кричать непристойности своей дочери на кладбище после похорон девяносто трехлетней женщины.

Тем не менее, скажи я это, бабушка, вероятно, посмеялась бы над тем, что только что произошло.

Как и в случае с моей неуклюжестью, она находила слабости других забавными и уходила от этого, потому что у нее была сверхъестественная способность указывать на них людям и направлять их на то, чтобы они находили себя забавными. Бабушка ни к чему не относилась слишком серьезно, и она была весьма искусна в том, чтобы помогать другим смотреть на мир ее глазами.

Она испытала достаточно серьезности, прожив всю жизнь с человеком, за которого вышла замуж, и сыновьями, которых он ей подарил, и когда она освободилась от этого, она оставила все позади.

Единственным человеком, к которому она позволяла себе серьезно относиться, была я.

Как меня воспитывали. Что он сделал со мной. Во что это меня превратило.

И бабушка позволяла мне быть собой. Единственная, кто это делал, кроме Генри.

К тому времени, как я завела машину, переключила передачу и посмотрела в зеркало заднего вида, большой бордовый грузовик проехал мимо. У меня не было возможности заглянуть в кабину. Я также не придала большого значения тому факту, что этот человек и его дети не подошли ко мне, чтобы сказать, что они сожалеют моей потере.

Наверное, это было хорошо, поскольку я знала, что он за человек, и если его поведение и поведение его дочери были в порядке вещей, я никогда не хотела бы повстречаться с ними.

И когда они уехали, я почувствовала странное облегчение от знания того, что скорее всего, этого никогда не произойдет.

*****

— Я должен был поехать с тобой, — пробормотал Генри по телефону, я глубоко вздохнула, глядя в окно на море.

— Со мной все в порядке, Генри, — заверил я его.

— Ты ни в коем случае не должна быть там одна.

— Генри, со мной все в порядке, — повторила я. — Ты должен быть там. Ты делаешь эту съемку для «Tisimo» каждый год.

— Да, а это означает, что мне нужен гребаный перерыв.

Вздохнув, я села на подоконник и уставилась на море. Заходящее солнце окрасило небо в персиково-розовый цвет с маслянисто-желтыми полосами и клочками лавандового. Я скучала по этим закатам над морем. Просто мне хотелось, чтобы бабушка была рядом, сидела со мной.

— Я закончу с этим, и прилечу, — сказал Генри на мое молчание.

— Завершай с этой съемкой, Генри, тебе нужно быть в Риме.

— Мне нужно быть с тобой.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть заката. Так много раз за двадцать три года работы личным помощником Генри Ганьона, известного модного фотографа, видеорежиссера и красивого, лихого, безрассудного, авантюрного, дерзкого, отчаянного дамского угодника международного масштаба, я желала, чтобы он сказал мне эти слова по другой причине.

Не потому, что он ценил меня как своего личного помощника.

Не из-за того, что я нравилась ему только потому, что нравилась.

Не потому, что наша история насчитывает более двух десятилетий, и никто не знал его лучше, чем я, так же как и он меня (хотя он не знал меня всю, но у меня на это были свои причины).

Нет.

По другим причинам.

Но теперь было уже слишком поздно.

Не то, чтобы было время, когда это было бы возможно. В его руках (и постели) были модели и актрисы. И я уже сбилась со счета, сколько раз видела, как он лениво улыбается невероятно красивым официанткам, туристкам и так далее, и через пятнадцать минут я уже допивала свой кофе в одиночестве или отправлялась в парк на несколько свободных часов, потому что Генри уезжал в наш отель, чтобы насладиться этими часами по-другому.

Генри Ганьон ни за что не обратил бы на меня своих прекрасных глаз.

Не тогда.

Определенно не сейчас, когда мне сорок пять и я уже далеко не в расцвете лет. Даже если Генри было сорок девять.

С другой стороны, последним двум любовницам Генри было тридцать девять и сорок два.

На самом деле, размышляя об этом, мне пришло в голову, что его любовницы постарели так же, как и он. У него не было двадцатилетних с тех пор, ну… как ему исполнилось двадцать с чем-то (или, по крайней мере, тридцать с чем-то).

— Джозефина?

Я моргнула, выходя из задумчивости, и вернулась к разговору.

— Встретимся в Риме. Или в Париже, — сказала я ему. — Мне нужно сходить завтра на оглашение завещания и посмотреть, что здесь к чему. Это не займет много времени.

Почему я так сказала, понятия не имела, но это была моя работа — делать жизнь Генри свободной от раздражения, а я жила и дышала этим так долго, что не знала, как поступать как-то еще.

Правда заключалась в том, что у бабушки был дом, и он был забит вещами до отказа. Я понятия не имела, что буду со всем этим делать.

Тем не менее, я могла легко нанять агента по недвижимости, чтобы он занялся аукционом, и мне не нужно было при этом присутствовать. Или при продаже имущества.

При этих мыслях я почувствовала острую боль в животе, поэтому отложила их в сторону и вернулся к Генри.

— Неделю, самое большее две, — ответила я.

— Если это займет больше недели, я приеду, — ответил он.

— Генри…

— Джозефина, нет. Не думаю, что ты можешь не заметить тот факт, что заботишься обо мне уже двадцать три года. Думаю, хоть раз в двадцать три года я могу делать что-то, чтобы позаботиться о тебе.

— Ты очень добр, — тихо сказала я.

Последовала короткая пауза, прежде чем он заговорил снова, так же тихо:

— Я просто присматриваю за моей Джозефиной.

Это была одна из причин, по которой я все эти годы поддерживала Генри.

Одной из многих.

Во-первых, было не так уж трудно делать свою работу. Генри не был Примадонной мужского пола, даже если его талант означал, что он может ею быть. Он был довольно серьезным человеком. Я не носилась вокруг, собирая вещи в химчистку (ну, не все время) и пытаясь найти кофейню, которая делала латте с непастеризованным молоком.

Во-вторых, он хорошо мне платил. Очень хорошо. На самом деле очень хорошо. Не говоря уже о бонусах. И подарках (один из них — Маноло, которые были на мне на похоронах, другой — бриллиантовый браслет на моем запястье).

В-третьих, мы много путешествовали, и он не заставлял меня сидеть в вагоне, когда сам передвигался первым классом. Нет, я сидела рядом с ним. Всегда. Кроме того, с выбором места проблем не было. Правда, мне не очень понравилось в Венесуэле (и в Камбодже, и на Гаити, и в Косово), но только потому, что там он не занимался модой, а вместо этого снимал фотографии другого рода, в связи с чем мы не останавливались в Ритце.

Генри любил приключения. Я — это была совсем другая история. Но я всегда была рядом с Генри.

Всегда.

Только не сейчас. И последнее, и, возможно, самое главное, он мог быть очень милым, и часто таким и был.

— Я хочу, чтобы ты звонила мне каждый день, — потребовал он. — Отмечалась. Давала знать, что ты в порядке.

— Ты слишком занят, чтобы я звонила тебе каждый день, — сказала я ему, и хотя журнал «Tisimo» предоставил ему молодого человека по имени Дэниел, чтобы он временно занял мое место, я все еще знала его расписание как свои пять пальцев.

— Как насчет того, чтобы ты позволила мне решать, для чего я слишком занят, милая. Но я надеюсь, что ты уже знаешь, что это не относится и никогда не будет относиться к тебе.

Боже! Да. Очень мило.

— Генри… — начала я шепотом.

— А теперь сделай что-нибудь приятное. Например, пойди, купи большую бутылку вина и выпей ее, смотря какое-нибудь нелепое телешоу, которое ты обычно ненавидишь, чтобы ты смогла рассказать мне все причины, по которым ты его ненавидишь. Не сиди сложа руки, попивая чай и занимаясь чем-то достойным. Например, напиши Дэниелу, чтобы убедиться, что он в курсе, или в семимиллионный раз попытайся прочитать «Войну и мир».

— Когда-нибудь я закончу эту книгу, — пробормотала я себе под нос.

— Давай не будем делать это сегодня, — ответил он, и я улыбнулась.

— Ладно. Реалити-шоу и хорошая бутылка вина, — пробормотала я.

— Хорошая девочка, — пробормотал он в ответ, и я услышала улыбку в его голосе. — Завтра я хочу знать все способы, которыми настоящие домохозяйки откуда-нибудь там, действовали тебе на нервы. (Прим. переводчика: речь идет о популярном американском реалити-шоу «Настоящие домохозяйки», освещающем жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США).

Я снова улыбнулась, прежде чем спросить:

— Хочешь, буду делать заметки?

— Да, зная, как они, вероятно, будут действовать тебе на нервы во многих отношениях, и даже ты о многом забудешь.

— Тогда считай, дело сделано.

— Хорошо.

Я все еще слышала улыбку в его голосе.

— Теперь иди. Вино. Телевизор. И пока ты там, купи что-нибудь вкусненькое. И я не имею в виду кусок приличного Бри. Я имею в виду что-то вроде ведра жареной курицы.

Я сделала гримасу, которую он, как я наделась, не смог услышать в моем голосе, означающую, что лгу.

— Считай, это тоже сделано.

— Лгунья, — пробормотал он, и я снова улыбнулась.

Затем я сказала:

— Мне нужно тебя отпустить.

— До скорого, милая. Поговорим завтра.

— До завтра, Генри.

— Будь непослушной, — тихо сказал он.

— Я постараюсь, — ответила я, и мы оба знали, что это тоже ложь.

Последовала еще одна пауза, прежде чем он прошептал:

— Выше голову, Джозефина. Всегда.

— Она высоко, Генри. Всегда.

— Ладно, милая. Поговорим завтра.

— Пока, Генри.

Я отключилась и бросила телефон на подушку перед собой.

Потом посмотрела на море.

В небе не было маслянисто-желтого цвета, персиково-розовый тускнел, а лавандовый брал верх.

Это было потрясающе, и мне захотелось, чтобы Генри действительно был здесь, со мной. Он бы сделал потрясающую фотографию.

Я находилась в светлой комнате Лавандового Дома, дома, который бабушка после развода с мужем, к счастью, унаследовала от своих родителей, когда те умерли.

Эта комната находилась на уровне пятого этажа, куда можно было добраться по винтовой лестнице. Круглая комната была окружена окнами, так что вы могли видеть все. Море. Обнаженные скалы и пляжи вдоль бухты Магдалены. Многовековой крошечный городок Магдалена. И пейзаж за ним.

Комната с окнами вокруг. Большой стол посередине, где, как я знала, бабушка всегда писала мне письма. Где она иногда звонила мне по телефону. Оплачивала счета. Выписывала рецепты. Где она вскрывала мои письма к ней и, вероятно, прямо здесь их и читала.

Комната с полукруглым диваном, который она нашла и купила, потому что он был «просто слишком идеальным, чтобы от него отказаться, цветочек».

Так и было. Этот диван был идеальным. Потребовалось семь человек, подъемник и кто знает, сколько денег, чтобы поднять его через окно.

Она любила подниматься сюда.

Я очень любила подниматься сюда.

И много лет назад я сидела на этом самом месте, после того как достаточно оправилась, чтобы начать двигаться после того, как она спасла меня от моего отца. Также я сидела на этом самом месте после того, как позвонила ей и сказала, что должна уйти, просто должна уйти, и она привезла меня сюда.

Сюда.

Домой.

Здесь я оставила позади своего отца.

Здесь я оставила позади свой мир.

Вот где мне позвонила подруге, которая переехала в Нью-Йорк, чтобы сделать что-то в мире моды (что угодно, ей было все равно, и она преуспела, а затем работала миньоном у дизайнера дивы-однодневки).

Девушка, сказавшая мне, что Генри Ганьон ищет помощника, а она знала, что я люблю одежду, и была поклонницей его фотографий, и она могла поговорить с кем-то, кто мог бы поговорить с кем-то, кто мог бы, возможно, устроить мне встречу с ним.

И здесь же я ответила на другой звонок, узнав, что она устроила мне встречу с ним.

Здесь моя жизнь закончилась… дважды, даже если она началась снова… дважды.

Здесь по-прежнему пахло бабушкой, хотя прошло уже много лет с тех пор, как она могла подняться в эту комнату.

В Лавандовом Доме она была повсюду.

Но в основном здесь.

А теперь ее не стало.

И с этой мыслью все произошло.

Я знала, что это случится. Я просто была рада, что этого не произошло у ее могилы, перед людьми.

Это случилось там, в самом безопасном месте, где я могла бы оказаться, в самом безопасном месте, где я когда-либо оказывалась, с бабушкой, окружавшей меня.

Впервые за более чем два десятилетия, когда я позволила эмоциям захлестнуть меня, и плакала громкими, отвратительными слезами, которые сотрясали мое тело и вызывали глубокую, непрестанную боль в каждом сантиметре меня, а не освобождали.

Я не пошла покупать бутылку вина.

И, конечно, не ведро курицы (не то, чтобы я собиралась покупать его в любом случае).

И я не стала смотреть по телевизору «Настоящих домохозяек».

Я заснула на подоконнике со слезами на лице и с бабушкой вокруг меня.

В самом безопасном месте, где я могла бы оказаться.

ГЛАВА 2

Моя самая драгоценная собственность

— А, Джозефина Мэлоун. Я Терри Багински.

Я встала со стула в приемной и приняла протянутую руку Терри Багински, заметив, что ее волосы были сильно зачесаны назад и собраны сзади в девичий хвост. Я отметила то, что в мире много женщин с волевыми или достаточно тонкими чертами лица, чтобы иметь возможность носить подобную прическу в любом возрасте. Она не была одной из них. Мысль не была доброй. Тем не менее, это было правдой, и я поймала себя на том, что мне хотелось бы ей это объяснить, а также поделиться тем, как ей можно использовать менее тяжелый макияж и, возможно, купить костюм, который не кричал бы о власти, а вместо этого подразумевал собой женственность, которая, если все делать правильно, была намного сильнее.

Потом я не стала думать ни о чем, кроме желания, чтобы она отпустила мою руку, потому что, когда она взяла ее, то сжала так сильно, что моя ладонь была вынуждена неестественно согнуться, и это вызвало боль. К счастью, она отпустила меня через мгновение после того, как схватила своей нелепой крепкой хваткой.

Она продолжала говорить, и то, что она говорила, смутило меня.

— Мистер Спир опаздывает, что неудивительно. Но я провожу вас в свой кабинет, и мы попросим кого-нибудь принести вам кофе.

Затем она повернулась и пошла, не дав мне возможности вымолвить ни слова. У меня не было выбора, кроме как следовать за ней.

— А где мистер Уивер? — спросил я ее в ответ.

Арнольд Уивер был адвокатом моей бабушки. Я знала его. Он был хорошим человеком. Его жена тоже. Когда я приезжала на Рождество, мы всегда ходили к ним на вечеринку. Это означало, что я побывала на множестве рождественских вечеринок Уиверов, и поэтому знала, что Арни и Элиза Уивер были хорошими людьми, моя бабушка их очень любила, и я также думала, что они прекрасны.

— О, извините, — бросила она через плечо, завернув в открытую дверь, и я последовал за ней. — Арни в отпуске, — заявила она, остановилась и повернулась ко мне. — Его жена больна. Рак. Там ничего хорошего.

Я была в шоке, узнав, что у милой, доброй Элизабет Уивер рак, и там «ничего хорошего», чувство очень неприятное, но Мисс Багински ничего не заметила.

Она махнула рукой на стул перед колоссального размера письменным столом, который был частью мебели, слишком громоздкой для маленького офиса. И продолжала говорить.

— Я пришлю кого-нибудь принести вам кофе. Но поскольку мистер Спир опаздывает, а я очень занята, если вы не возражаете, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы поговорить с несколькими коллегами о кое-каких важных вопросах, которые необходимо обсудить.

Я была против. Наша встреча была назначена на восемь тридцать. Я приехала в восемь двадцать пять. Она пришла ко мне в приемную в восемь тридцать девять. Она итак опоздала, и это не имело никакого отношения к неизвестному мистеру Спиру. Теперь она оставляла меня одну, и после ее ухода, мне нечем будет заняться в течение неопределенного периода времени. И наконец, я до сих пор не знала, кто такой мистер Спир.

— Извините, я запуталась, — поделилась я, когда она шла к двери. Она остановилась, посмотрела на меня и подняла брови, безуспешно пытаясь скрыть свое нетерпение. — Кто такой мистер… Спир?

Она резко склонила голову набок и ответила:

— Это другой человек, упомянутый в завещании вашей бабушки.

Я уставилась на нее, понимая, что выказываю свое замешательство главным образом потому, что и не пыталась его скрыть.

— Скоро вернусь, — сказала она мне, не давая никакой информации, чтобы рассеять мое замешательство, и исчезла за дверью. Поэтому я стояла и смотрела на дверь. И делая это, я думала о скудной информации, которую она мне передала.

Я знала, что мою бабушку хорошо все знали и любили. Я бы не удивилась, если бы на оглашении ее завещания присутствовало больше дюжины человек. Я даже не удивилась, если бы она завещала деньги и безделушки половине города. Что меня удивило, так это то, что единственным другим человеком, который должен прийти, был человек, чье имя я ни разу в своей жизни не слышала.

Без лишних вопросов я подошла к стулу, на который она указала, сняла с плеча сумочку и положила ее рядом. Через несколько минут ко мне подошла молодая женщина и спросила, какой кофе я предпочитаю. Я ответила. Когда она ушла, я написала Дэниелу, чтобы напомнить ему зарядить айпод Генри, прежде чем на следующий день они сядут в самолет до Рима. Он должен был сделать это, так как Генри любил все время слушать музыку, но особенно на дальних рейсах, а от Лос-Анджелеса до Рима было определенно далеко.

Молодая женщина принесла мне кофе. К тому времени, как мисс Багински вернулась, я уже наполовину его прикончила, было девять часов, я просидела двадцать минут без дела и кипела от злости.

— Он еще не пришел? — спросила она без приветствия, входя в кабинет и оглядывая его с нескрываемым раздражением.

— Мисс Багински… — начала я как раз в тот момент, когда в дверях появилась молодая женщина, принесшая мне кофе.

— Терри, звонил мистер Спир. Он сказал, что его задержали, но он в пяти минутах от офиса, — объявила она.

— Это значит, что он в двадцати минутах езды, — странно и сердито пробормотала Терри Багински и потянулась к телефону. — Спасибо, Мишель, — сказала она, и ее глаза скользнули по мне. — Поскольку у меня есть еще немного времени, надеюсь, вы не возражаете, если я сделаю звонок.

На самом деле, я снова возражала и открыла рот, чтобы сказать ей это, но она нажала кнопку, и быстрая последовательность сигналов заполнила воздух. Прежде чем я успела издать хоть звук, она схватила телефонную трубку, поднесла ее к уху и слегка отодвинула свое большое, претенциозное кресло.

Я почувствовала, как мой рот сжался, перевела взгляд на ногу и начала постукивать по ней пальцем. Я почувствовала себя несколько умиротворенной, глядя на свою обувь. Это были красивые туфли. На самом деле, у меня были только красивые туфли. У меня не было ни кроссовок, ни шлепанцев, и я надеялась, что никогда не будет. Сумки и обувь были моей страстью. Вообще, одежда в целом была моей страстью. Но я не могла успокоиться, рассматривая свою одежду, так как не могла видеть свой наряд, хотя снова была одета в черное. Я оделась так, потому что чувствовала, что в этом случае это уместно. Черная юбка-карандаш облегала меня как перчатка до самых колен. Подол спадал еще ниже, до середины икр, и он так плотно прилегал к моим бедрам и ногам, что я могла ходить только потому, что там был разрез, доходивший до верхней части коленей.

Блузка тоже была черной и шелковой. Спереди она выглядела как простая блузка (правда, со сказочно высоким воротником, который подчеркивал мой подбородок и имел такую же сказочно широкую полоску ткани, которую я завязала большим бантом у горла). На спине, однако, был вырез, обнажавший кожу от основания шеи, и от лопатки до лопатки, остальная часть моей спины была прикрыта.

Наряд был элегантный (подумала я), но ничем не примечательный.

Мои туфли, однако, были весьма великолепными серо-голубыми лакированными босоножками с тонким десятисантиметровым каблуком-шпилькой и острым носком из черной лакированной кожи. Каблук и подошва, однако, были цвета яркой фуксии. Они были божественны.

Мои волосы, как всегда, были небрежно стянуты назад в элегантный шиньон. Макияж, как обычно, был превосходным.

И я, как правило, не поддавалась этим мыслям, так как бабушка учила меня, что они бессмысленны (не говоря, что недобры). Но в тот момент, глядя на профиль Терри Багински, оценивая ее высокомерное, пренебрежительное поведение наряду с ее волосами, резким макияжем и одеждой, я позволила себе почувствовать себя самодовольной.

Бабушка была бы разочарована, но я не могла не признать, что эти мысли заставили меня чувствовать себя лучше. Она бормотала что-то в трубку. Я наклонилась вперед и сделала еще один глоток кофе.

Я уже ставила чашку на блюдце на стол мисс Багински, когда услышала за спиной:

— Мистер Спир прибыл.

Очевидно, как намекнула мисс Багински, он не лгал. Двадцати минут не прошло. Прошло лишь пять.

Я оглянулась и увидела молодую женщину, стоящую там.

Через секунду моя спина выпрямилась от шока, когда в комнату вошел мужчина, смотревший на меня на похоронах. Сегодня он был одет в великолепно скроенный черный блейзер, сшитую на заказ черную рубашку, синие джинсы и черные ботинки. Это был гораздо менее строгий наряд, чем его вчерашний костюм, но, как ни странно, он шел ему гораздо больше.

Намного больше.

Меня поразили его глаза. Мои губы (искусно обведенные, полные и блестящие, хотя кое-что из этого было теперь на моей кофейной чашке) раздвинулись, а живот скрутило в узел.

— У меня дела, — сказала мисс Багински в трубку. — Это не займет много времени. Я перезвоню позже.

Она говорила, но я не обратила на это внимания, потому что с восторженным вниманием наблюдала, как этот мужчина вошел в кабинет. Также я наблюдала и когда он остановился в нескольких метрах от спинок стульев. И я могла прочувствовать всю силу того факта, что будь то небольшой офис, или амфитеатр, его доминирующее мужское присутствие заполнит любое пространство.

— Наконец-то мы можем начать, — заявила мисс Багински. — Мисс Мэлоун, вы знакомы с Джейком Спиром?

Я медленно поднялась со стула, повернулась к нему и начала обходить стул, поднимая руку, делая все это в его подавляющем присутствии, я была неспособна говорить.

Я видела, как он поднял одну из своих могучих лапищ, когда я шла к нему, думая, что его рука поглотит мою, когда он возьмет ее. Что-то в этом заставляло мою кожу чувствовать себя странно, будто мне было в ней неудобно или она нуждалась в успокаивающем внимании. И именно от этой мысли острие носка моей туфли зацепилось за бугорок слишком большого ковра, устилавшего пол офиса (по какой-то странной причине), и я споткнулась.

Такое случалось часто. Я находила это раздражающим и, независимо от того, какой милой чертой находила это бабушка или, забавной, как Генри, я ее ненавидела. Ненавидела еще больше за то, что сделала это в присутствии этого человека.

Однако я не могла думать об этом. Когда летела вперед, я почувствовала, что моя рука крепко сжата, даже когда я подняла другую, чтобы поддержать себя, куда бы я не приземлилась. К счастью или, возможно, к несчастью, мистер Спир двигался быстро, одновременно дернув руку, которую держал. Поэтому вместо того, чтобы упасть на пол, я упала на него.

То есть ударилась в него. Мой висок столкнулся с его ключицей, мой лоб ударился о его челюсть, а мое плечо врезалось в его руку. Его рука, держащая мою, подняла обе наши руки вверх по его груди, крепче сжимая, я почувствовала, что другая его рука обнимает меня за талию, притягивая к себе, так что мы были плотно прижаты друг к другу, а мой лоб оказался возле его шеи.

Вблизи я заметила, что его шея более мускулистая, а горло — более жилистое, чем казалось издалека. Ошеломленная, я откинула голову назад и увидела, что он откинул свою.

Вчера он был чисто выбрит. Сегодня утром он не брился, и на его подбородке темнела черная с серебром щетина. Она тоже ему шла.

Чрезвычайно.

Я поймала его взгляд и сразу же заметила три вещи. Во-первых, у него были необычные серые глаза. Я не могла точно сказать, что в них было необычного, за исключением того, что они были пугающе привлекательны. Еще от него хорошо пахло.

Я вдыхала запах множества мужских одеколонов, но ни один из них не был настолько соблазнительным. Он был, как и все в нем, агрессивно мужским, нападающим на мои чувства, заставляющим меня тяжело дышать.

И наконец, его тело было гораздо больше и внушительнее, чем на расстоянии. И очень жестким.

— Вы в порядке? — громыхнул его глубокий голос. Я услышала его, почувствовала его и моргнула.

Именно тогда я вспомнила, что должна быть огорчена и держать дистанцию. Поэтому потянула его за руку и почувствовала, как он обнял меня, и на короткое мгновение его рука в моей странно напряглась, прежде чем он отпустил мою талию. Я отодвинулась на полметра, но не более, пока он держал меня за руку.

— Стоите? — спросил он.

— Да, — тихо ответил я. — Мои извинения, — пробормотала я, сжимая свою руку в знак того, что он должен отпустить ее.

Он не отпускал.

— Без проблем, — пробормотал он, его губы изогнулись в усмешке. — Очевидно, вы Джози.

Моя спина выпрямилась, потому что никто не называл меня Джози. Никто, кроме бабушки.

— Да, Джозефина Мэлоун. — Я сделала ударение на своем имени. — Внучка Лидии.

Это заставило его еще раз скривить губы.

— Знаю. Я много о вас слышал, Джози. — Я не была уверена, что это хорошо.

— Теперь, когда ты здесь, можем начать. У меня весь день забит, и эта задержка на полчаса выбила меня из графика, — вмешалась Терри Багински в наш разговор, ее голос звучал так, будто мы с мистером Спиром, воспользовавшись моментом поприветствовать друг друга, истощили ее терпение.

Конечно, он опоздал, хоть и позвонил (правда с задержкой), чтобы объяснить, когда будет. Но именно из-за него мы задержались. Поэтому я не была уверена, что на меня нашло, когда та женщина произнесла эти слова. Возможно, я испытывала смущение, столкнувшись с этим человеком. Возможно, дело было в том, что накануне моя любимая бабушка была предана земле, и это было не так уж и весело. Возможно, потому, что я не очень хорошо спала после того, как прорыдала всю ночь. А возможно, потому, что эта женщина совсем не была вежлива с того момента, как я пришла к ней в офис. Пришла на встречу, чтобы услышать завещание любимой бабушки. То, чего я не хотела делать, поскольку это служило еще одним, из шквала постоянных напоминаний, что бабули больше не было в этом мире, я по ней скучала и буду скучать всю жизнь, и мисс Багински должна была иметь это в виду.

Поэтому я потянула свою руку, и мистер Спир отпустил меня, тогда я повернулась к мисс Багински и заявила:

— Я понятия не имею, как мы вас можем задерживать, если вы сами задержались встретить меня в приемной. Не говоря уже о том, что с тех пор вы не позволяли позднему приезду мистера Спира удерживать вас от продолжения вашей работы, даже несмотря на то, что внучка клиента долгое время ждала, и ей даже не предложили журнал, чтобы занять ее время.

Я осторожно подошла к креслу, наклонилась и взяла свою аккуратную, лакированную сумочку цвета фуксии, которую поставила сбоку. Чопорно усевшись, я продолжала говорить.

— Случай не слишком удачный, не стану говорить за мистера Спира, так как я его не знаю. — Я скрестила ноги и посмотрела на нее. — Но я, например, хотела бы, чтобы это несчастное дело было завершено. Так что, да, пожалуйста. Если бы мы могли наконец перейти к делу, я была бы благодарна.

Ее рот сжался. Ей это не шло, но, опять же, на самом деле ей ничего не шло, и это было очень мало связано с тем, что она не знала, как привести в порядок волосы или сделать макияж, все это было связано с тем, что она была действительно неприятной женщиной.

Я не смотрела на мистера Спира. Я положила сумочку на колени и стала ждать. Я почувствовала, как мистер Спир сел на стул рядом со мной, а мисс Багински зашла за стол, заявив:

— Тогда не будем больше медлить.

— Поскольку я здесь уже больше получаса, то сочту это приемлемым, — ответила я.

Она бросила на меня злобный взгляд. Я хладнокровно вернула его. Я услышала, как мистер Спир издал странное (хотя и не непривлекательное, но вызывающее беспокойство) ворчание, которое звучало отчасти с весельем, а отчасти с удивлением. Я проигнорировала его и выдержала взгляд Терри Багински. Она отвернулась первой и начала возиться с какими-то бумагами на своем столе, говоря:

— Начнем.

Я решила, что высказала свою точку зрения, поэтому оставила ее в покое. Она перевернула несколько бумаг, постукивая ими по столу, и ее взгляд переместился с меня на мистера Спира.

— У миссис Мэлоун есть юридический и обязательный документ, в котором излагаются ее пожелания относительно того, что станет с ее собственностью и имуществом после ее смерти. Тем не менее, она написала письмо, которое она хотела бы, чтобы было прочитано вместо этого документа во время оглашения, — начала мисс Багински. — В нем эти пожелания изложены более сжато.

Я ничего не сказала. И мистер Спир тоже.

— Поэтому, как велела миссис Мэлоун, я зачитаю ее слова, — продолжала она.

Я сделала глубокий вдох, чтобы подготовиться услышать слова бабушки. Без промедления мисс Багински начала читать.

— Я, Лидия Джозефина Мэлоун, будучи очень в здравом уме и раздражающе сомнительной личностью, завещаю все свое земное имущество моей внучке, Джозефине Диане Мэлоун. Оно включает в себя Лавандовый Дом, его хозяйственные постройки, все их содержимое и землю, на которой они находятся. Оно также включает средства на моих чековых и сберегательных счетах, а также депозиты, хранящиеся в банке «Magdalene Bank and Trust». Кроме того, оно включает в себя содержимое депозитной ячейки шесть-три-три, также в банке «Magdalene Bank and Trust», ключ к которой можно найти в моем столе в светлой комнате в Лавандовом Доме. И наконец, оно включает средства на инвестиционных счетах, управляемых моими советниками в «Magdalene Bank and Trust».

Я слушала, думая о том, что Лавандовый Дом и два акра земли, на которых он стоит, прямо на скале, на берегу, его обширное содержимое, огромные размеры и расположение, несомненно, стоят денег. Бабушка не жила экономно, но она также не была расточительна. Мы никогда не говорили о деньгах, она никогда в них не нуждалась, никогда не тратила их слишком много, так что в этом не было необходимости. Поэтому, когда я разговаривала с сотрудниками банка «Magdalene Bank and Trust», я предполагала, что бабушкино имущество не будет скудным, но и не чрезмерным.

В любом случае мне было все равно. Что бы ни было в том банке, это не было бабушкой. Кроме того, я слушала, задаваясь вопросом, если она завещала все это мне, почему здесь был мистер Спир.

— То есть, — продолжала мисс Багински, — я завещаю все, кроме ста пятидесяти тысяч долларов. Они будут отданы мистеру Джеймсу Мархэму Спиру, чтобы тот передал его в доверительное управление, по пятьдесят тысяч долларов для Коннера Мархэма Спира, Эмбер Джоэлинн Спир и Итана Джеймса Спира.

Ну, это все объясняет. И это также говорило о том, что бабушкино имущество может быть более чрезмерным, чем я думала.

— Господи Иисусе, — пробормотал мистер Спир мои мысли, и мои глаза скользнули к нему.

Он смотрел на бумаги в руках мисс Багински, и я могла сказать, что он был также удивлен имуществом бабушки, не говоря уже о ее щедрости. Удивлен и тронут. Выражение его лица было явно удивленным. А также нежным. И наконец, это было очень привлекательно — смягчение его жестких черт. При этой мысли я сделала еще один вдох.

— Джейк, — продолжила мисс Багински, и я снова посмотрела на нее, удивляясь, почему она произнесла это имя. — Я предоставлю тебе самому разумно инвестировать, и знаю, что ты так и сделаешь. Однако дети не должны увидеть этих денег, пока им не исполнится двадцать один год. То есть если они останутся в университете до этого времени. Если они не идут в университет, я бы предпочла, чтобы деньги не были им доступны до двадцати пяти лет. Мы оба знаем, что это было бы разумно, особенно учитывая, как Эмбер влюблена в покупку косметики и туфель на платформе.

Похоже, у меня есть что-то общее с незнакомкой Эмбер. Кроме того, по-видимому, мужчина рядом со мной был знаком бабушке как «Джейк». Но, выслушав все это и услышав, сколько бабуля дала тем троим молодым людям, которых я видела вчера с мистером Спиром на похоронах, я снова почувствовала себя странно и тревожно, что не слышала ни о мистере Джеймсе Мархэме Спире, ни о его детях.

— И последнее, — продолжила мисс Багински. — Моя самая драгоценная собственность, то, чем я дорожу больше всего на свете, — это моя внучка Джозефина Диана Мэлоун, которую я завещаю Джеймсу Мархэму Спиру.

После того, как эти слова были прочитаны, неподготовленная к ним, даже если бы и была, все равно они звучали просто безумно, я задохнулась.

Джеймс Мархэм Спир пробормотал, громыхая с усмешкой:

— Какого хрена?

Терри Багински даже не подняла глаз. Она продолжала читать.

— Джейк, моя Джози довольно неуклюжа, и я не просто хочу сказать, что она полная недотепа, хотя и это тоже. Я нахожу это восхитительным, и надеюсь, что ты тоже. Она также раздражающе аккуратна, поэтому я надеюсь, что ты научишь ее, как весело время от времени быть неряхой. Кроме того, она не знает, как получать удовольствие, и я уверена, — мисс Багински сделала странный акцент на этом слове, прежде чем продолжить, — ты сможешь научить ее этому и сделаешь это хорошо. Но под всем этим у нее самая добрая душа, которую ты можешь узнать, самое легкое прикосновение, которое ты сможешь почувствовать, и, если ты найдешь способ выманить это из нее, она будет источать самый нежный свет, который когда-либо будет тебя озарять. Я доверяю тебе, мой Джейк, в мое отсутствие, заботу о ней. Но даже говоря это, я знаю, что ты бы о ней позаботился.

Я быстро заморгала. Мисс Багински заканчивала.

— Таковы мои желания, и я хочу, чтобы они были исполнены. И просто в качестве предупреждения, если они не будут выполнены, я узнаю, и это очень меня расстроит. Я знаю, никто из вас этого не хочет. А теперь будьте блаженно счастливы мои Джози и Джейк. Это мое последнее, самое важное желание. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы исполнить его.

Терри Багински перестала читать и посмотрела на нас.

— Лидия отдала мне тебя в своем завещании?

Это прозвучало в мою сторону и было не менее раскатисто веселым. На самом деле, даже гораздо более, мое дыхание медленно прерывалось и начиналось, голова повернулась в его сторону. Да, ему было весело. Я знала это, потому что он широко улыбался, его ровные, крепкие белые зубы резко выделялись на фоне темной щетины.

Мой желудок снова скрутило в узел.

— Очевидно, завещание человека не является обязательным, — вставила мисс Багински, и я с благодарностью оторвала взгляд от мистера Спира и посмотрела на нее. — Однако, этот дар, — продолжала она, — также есть и в юридическом документе. А он является обязательным.

Она взяла большую папку из манильской бумаги и швырнула ее мне через стол.

— Копии официального завещания и волеизъявления миссис Мэлоун, — продолжала она, указывая на папку. — Письмо, которое я только что прочитала, и информация о делах и тому подобном находятся в этой папке. Если у вас нет желания оставаться в Магдалене, там есть также контактная информация «Stone Incorporated», фирмы, которая в прошлом обращалась к миссис Мэлоун, чтобы сообщить, что они заинтересованы в покупке Лавандового Дома.

Что она сказала? Кто-то обращался к бабушке, чтобы купить Лавандовый Дом? Этого бабушка мне тоже не говорила!

— Эта папка ваша, — объявила она, глядя на меня, и встала, но наклонилась вперед и положила руки на стол. — Теперь, если нет никаких вопросов… — она грубо произнесла тонко завуалированный намек, чтобы мы перестали тратить ее время.

Конечно, у меня был миллион вопросов, но ни один из них я не задала, потому что действовала недостаточно быстро.

— Бумага не имеет юридической силы, но кровь имеет, — заявил мистер Спир, и я посмотрела в его сторону, чтобы увидеть, что он обращается к Терри Багински.

— Что, прости? — спросила мисс Багински.

— Слова на бумаге могут не иметь юридической силы. — Он посмотрел на меня, и его голос стал глубже, когда он закончил, — но кровь имеет.

Я обнаружила, что моя грудь быстро поднимается и опускается, когда он удерживал мой взгляд, и смысл его слов атаковал мои уши.

— Ты же не думаешь, что можешь владеть женщиной, Джейк, — пренебрежительно бросила мисс Багински.

— Владеть ею — нет, — заявил мистер Спир, не сводя с меня глаз. — Сделать именно то, что хотела от меня Лидия — да.

О Боже мой! То, как он произнес эти слова, звучало многозначительно. Очень наводило на размышления. Мое дыхание стало еще более учащенным, и вдобавок оно стало прерывистым. Я решила проигнорировать наводящую на размышления часть его слов и сосредоточиться на чем-то другом.

— Бабушка была… она была… — я подыскивала слово и нашла его. — Моей защитницей.

— Я вижу это, если она оставила мне тебя в своем завещании, чтобы это дерьмо продолжалось, — ответил он, и моя спина снова выпрямилась.

— Я вполне в состоянии позаботиться об этом сама, — сообщила я ему.

Что-то в его чертах промелькнуло так быстро, что я не успела уловить смысл сказанного, как он прошептал:

— Нет, насколько я слышал.

При этих словах я почувствовала, как мои глаза стали большими.

— Что бабушка рассказала вам? — резко спросил я.

— Со всем уважением, могу я попросить вас продолжить этот разговор в другом месте? — спросила мисс Багински. — Вообще-то у меня сегодня есть другие дела.

Я подумала, что это отличная идея. Не продолжать разговор. С меня уже довольно. Вместо этого мне бы хотелось оказаться в другом месте. Поэтому я вскочила на ноги и почувствовала, как мистер Спир тоже встал. Но я не почувствовала, как его рука двинулась в мою сторону, будто я должна была упасть.

Я увидела это.

И мои глаза метнулись в его сторону.

— Я умею вставать со стула, мистер Спир, — огрызнулась я.

— Просто будь осторожна, — пробормотал он, изучая меня и ухмыляясь.

Хотя его голос и улыбка были привлекательны, я нашла и то и другое раздражающим. Я перевела взгляд с него на мисс Багински.

— Мне нужно что-либо сделать, чтобы передать мистеру Спиру деньги, которые моя бабушка завещала его детям? — спросила я, надеясь, что ничего, потому что я собиралась оставить этот кабинет и мистера Спира и никогда больше их не видеть.

Терри Багински покачала головой.

— Нет. Миссис Мэлоун уже обо всем договорилась. Офис позаботится о переводе денег. — Ее глаза обратились к мистеру Спиру, и она предупредила: — и еще, Джейк, тебе нужно сообщить об этом подарке в налоговую службу.

— Да что ты? — спросил он, и мне пришло в голову, что они, кажется, знают друг друга и не ладят. Или, по крайней мере, мисс Багински не очень нравился мистер Спир.

Это меня не касалось. Меня беспокоило как сбежать. А также как разобраться с бабушкиным имением и как можно скорее добраться до Рима (или Парижа).

Чтобы без промедления заняться этими вещами, я нацепила сумочку на плечо, протянула руку и взяла папку из манильской бумаги, сказав:

— Если все в порядке, я благодарю вас за потраченное время и пойду своей дорогой. — Я посмотрела на мистера Спира. — Хотя бабушка не упоминала о вас, ясно, что она высоко ценила вас и ваших детей.

Он не дал мне закончить, сказав (все еще ухмыляясь, и то, как он это сказал, звучало почти дразняще):

— Да, Джози. Она относилась к нам с большим уважением.

— Ну что ж, раз так, было очень приятно познакомиться с вами. — Я отвела от него взгляд, резанула им мисс Багински и закончила: — а теперь я оставлю вас обоих с вашими делами. Хорошего дня.

После этого, осторожно ставя одну ногу перед другой, но делая это быстро, я вышла из комнаты.

И тут мистер Спир окликнул меня:

— Подожди, Джози.

Естественно, я этого не сделала. Я продолжала идти. Быстро. Его голос приближался:

— Эй, женщина. Подожди секунду.

Я продолжала идти, но, достигнув приемной, заговорила.

— Не хочу показаться грубой, но у меня есть дела, и мне нужно поскорее попасть в Рим.

— В Рим? — спросил он, когда я взялась за ручку входной двери.

Я подняла на него глаза.

— В Рим, — сказала я, толкнула дверь и вышла, быстро направляясь к своей арендованной машине.

Он больше не звал меня, но я знала, что он не отстал, и это стало совершенно очевидно, когда он схватил меня за предплечье возле моей машины. Он развернул меня лицом к себе.

— Джози, дай мне секундочку, — тихо сказал он.

Я снова посмотрела на него.

— Конечно, мистер Спир, не хочу быть грубой, но у меня только секунда.

— Джейк, — ответил он.

— Прошу прощения? — переспросила я.

— Меня зовут Джейк, — сказал он.

— Хорошо, — ответила я, а затем подсказала: — Вы хотели секундочку?

Он не убрал от меня руки, его глаза скользили по моему лицу, будто изучая. И тогда я увидела, что такого необычного было в этих глазах. В офисе они были ясного светло-серого цвета. На солнце они стали ярко-голубыми, как лед. Необыкновенными, интригующими и поразительными. Черт!

— Мистер Спир… — снова подсказала я и почувствовала, как его пальцы сильнее впились мне в руку, он притянул меня на полсантиметра ближе.

— Джейк, — пробормотал он.

— Вы задерживаете меня, потому что хотите, чтобы я обращалась к вам по имени? — задала я вопрос.

Его необыкновенные, интригующие и поразительные глаза сфокусировались на мне.

— Ты все время так говоришь? — спросил он в ответ.

— Как?

— Не важно, — пробормотал он, снова кривя губы. Затем мотнул головой в сторону здания, которое мы только что покинули, и напомнил: — Там произошло кое-что важное.

— В самом деле, — согласилась я, затем продолжила, прикинувшись дурочкой. — И если вы беспокоитесь, что я буду возражать против подарков бабушки вашим детям, пожалуйста, не беспокойтесь. Я знаю, бабушка до конца своих дней была очень здравомыслящей, так что если она хотела, чтобы у ваших детей были эти деньги, то это желание будет исполнено.

— То, что сделала Лидия — прекрасно, — ответил он. — Но я говорю не об этом. Я говорю о другом подарке, который она подарила мне.

— И о каком же? — спросила я, все еще пребывая в замешательстве.

— Джози. — Мое имя дрожало весельем, и это раздражало, потому что звучало очень мило. — Она одарила меня тобой.

Я проигнорировала это, и то, как это заставило скрутить мой живот, а дыхание стало неровным, и сообщила ему:

— Никто не называет меня Джози.

— Лидия называла, — возразил он.

О да. Бабушка определенно говорила с ним обо мне. Мне это не понравилось.

— Хорошо, тогда никто не зовет меня Джози, кроме бабушки, — ответила я.

— А теперь и меня.

Я вздохнула, это напомнило мне, что его рука была на мне, поэтому я попросила:

— Может отпустите меня?

Его губы скривились в безуспешной попытке скрыть свое веселье, прежде чем он ответил:

— Я отпущу тебя, но только если ты пообещаешь не уходить.

— Это я могу обещать, — сказала я ему.

— Хорошо, — пробормотал он и отпустил меня, но не отступил.

Я тоже решила этого не делать, поскольку это могло быть истолковано неправильно, а я почувствовала, что с Джеймсом Мархэмом Спиром необходимо общаться совершенно конкретно.

— Сегодня вечером нам нужно поужинать, — заявил он.

Я посмотрела на свою сумочку, открывая ее, чтобы отыскать солнцезащитные очки, потому что любая женщина знала, что она не должна находиться на солнце без двух вещей. Во-первых, очень хорошего увлажняющего крема с SPF-фильтром. А во-вторых, отличных солнцезащитных очков, чтобы не морщиться.

Во время разговора я нацепила очки.

— Боюсь, об ужине не может быть и речи.

— Почему?

Я спустила очки на нос и снова посмотрела на него.

— Для чего он?

— Джози, я вижу, ты пытаешься сделать вид, что всей той херни там не было, но, говорю тебе, она произошла.

Я вздохнула и согласилась:

— Да, произошла.

— Хорошо, тогда сегодня вечером мы пойдем ужинать.

Его голова склонилась набок, и он открыл рот, чтобы заговорить, но я опередила его.

— Послушайте, мистер Спир…

— Джейк, — отрезал он с нетерпением глубоким голосом.

— Конечно, — поспешила я продолжить. — Как я объяснила в офисе мисс Багински, бабушка очень обо мне заботилась. Мы были очень близки. Я глубоко любила ее, и она чувствовала то же самое ко мне. Но с такими отношениями, как наши, человек может зациклиться на том времени, когда они были нужны, и может не понимать, что в них больше нет необходимости. Из того, что она написала в том письме, ясно, что именно это и произошло с бабушкой.

Его лицо снова стало жестким, с примесью холода, он заявил:

— Так ты говоришь, что Лидия тебе была не нужна.

— Нет, — прошептала я, и от его слов у меня в животе все перевернулось, и мне стало гораздо хуже.

Это чувство отразилось в моем голосе, и от моего тона холод покинул его лицо. Его сменило настороженное тепло. Это было не менее захватывающе, чем все остальное в нем, но я продолжала говорить.

— Мне нужна была моя бабушка. Мне все еще нужна моя бабушка. Только не так.

— Она не согласилась бы, — тихо ответил он, и теперь в его голосе отразилось тепло.

— Она была бы не права.

— Джози…

— Джозефина, — одернула я его, подчеркивая.

— Неважно, — нетерпеливо ответил он. — Я знаю Лидию уже семь лет. Это означает, что письмо, которое мы только что услышали, было написано где-то за последние семь лет. Думаю, недавно. Это означает, что ее чувства к тебе, описанные в ее последнем желании, были недавними. Ты правда собираешься игнорировать это?

— Да, — немедленно ответила я, и его лицо снова изменилось, глаза изменились, все в нем изменилось. Я просто не могла понять, как. Пока он не прошептал:

— Не надо.

Все мое тело застыло.

— Не делай этого, Джози, — продолжал он. — Она хотела, чтобы я был у тебя.

Он не может говорить серьезно.

— Хотите сказать… — начала выдавливать я сквозь сжатые губы.

— Нет. — Он покачал головой. — Я хочу сказать, что самое меньшее, что мы могли бы сделать, это узнать друг друга. Дать ей немного того, чего она хотела. Мы оба обязаны уважать ее волю, и я ничего о тебе не знаю, кроме того, что она мне рассказывала и последних двадцати минутах, что я с тобой провел, но я понимаю, что ты понимаешь.

Немного того, что она хотела. Чего именно она хотела? Бабушка знала этого человека уже семь лет. Она подарила его детям большие суммы денег. И она отдала меня ему. И все же она ни разу о нем не обмолвилась. Этого я не понимала. То, что я начинала понимать, когда мое странное утро катилось дальше, было то, что это было не очень приятно.

— Ужин, — мягко подбодрил он. — Только ужин. Ты думаешь, я придурок. Я не собираюсь быть мудаком по отношению к девочке Лидии, потому что эта женщина много значила для меня, для моих детей, и этого просто не произойдет. Почувствуешь это каким-либо образом, и мы закончим. Но поужинай со мной.

Я могла бы сказать, что поужинаю с ним. Потому что было ясно, он не собирается сдаваться, пока я этого не сделаю. А потом просто не пойду. Город был небольшим, но Лавандовый Дом находился не совсем на главной улице. За то короткое время, что я буду там находиться, я могла бы его избегать.

А потом я уеду.

Поэтому я решила сделать именно так.

— Хорошо. Ужин, — солгала я.

Его губы изогнулись.

— Великолепно.

— Где мы с вами встретимся? — спросила я, и его губы опустились, но брови поползли вверх.

— Встретимся? — переспросил он.

— Встретимся.

— Джози, когда мужчина приглашает женщину на ужин, он забирает ее у двери дома и возвращает туда же, — постановил он, и я нашла этот указ тревожным. Меня это беспокоило, потому что, хотя я ни с кем по-настоящему не встречалась, это не означало, что я не общалась с большим количеством женщин, которые ходили на свидания. И в наши дни мужчины и женщины чаще всего встречались на месте свиданий.

Мне это не нравилось. Если бы я пошла на свидание, я бы не потерпела мужчину, который сказал бы мне, что встретиться со мной где-то.

Мужчина, который не смог бы вести себя галантно, другими словами, сделать усилие, чтобы забрать меня и благополучно доставить домой, не стоил моего времени. И меня беспокоило, что Джеймс Мархэм Спир в этом был со мной согласен.

— Я не знаю, как сложится мой день, — сказал я ему, и это было правдой. — Мне нужно кое-что сделать для своего работодателя. — Это была неправда. — Не говоря уже о множестве вещей, имеющих отношение к смерти бабушки. — А это снова правда. — Я бы предпочла не беспокоиться о встрече с вами в Лавандовом Доме, так как, вероятно, в любом случае буду в городе, так что я могу просто встретиться с вами в месте, где мы будем ужинать.

Он снова посмотрел на меня так, словно изучал.

— Итак, когда и где мы встретимся? — спросила я, когда в течение некоторого времени он не говорил ни слова.

Это продолжалось дольше, и я уже собиралась сказать хоть что-то, когда он наконец заговорил.

— Рынок Омаров, шесть тридцать.

— В шесть тридцать.

Мне это не понравилось. Я никогда не ужинала раньше половины восьмого. Я была совой. Обычно я ложилась спать только после полуночи. Есть так рано означало, что мне нужно будет перекусить перед сном, а я этого никогда не делала. К счастью, на самом деле я не собиралась с ним встречаться, так что это не будет проблемой.

— Увидимся там, — сказала я. — В шесть тридцать.

— Великолепно.

— Замечательно.

Он не двигался. Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, что хочу, чтобы он это сделал, когда он, наконец, отступил на полметра и остановился, глядя в мои темные очки своими теперь уже голубыми глазами.

И затем тихо произнес:

— Я очень рад наконец-то встретиться с тобой, Джози.

И он имел в виду именно то, что сказал. И то, что он имел в виду, тон его голоса, пристальный взгляд его глаз, снова послали по моей коже то чувство.

Повсюду.

Чувство, которое было похоже на желание сделать что-то, сказать что-то. Я просто не знала, что именно.

И я не знала, что ответить. Поэтому опустила голову.

— До встречи на рынке, — пробормотал он.

— Да, — ответила я.

— До скорого, Джози.

— До свидания.

Он поднял руку, взмахнув ею, и пошел прочь.

Я наблюдала за ним, думая, что было довольно удивительно, как он двигался, без каких-либо усилий, учитывая его мощное телосложение. Но в глубине души мне пришло в голову, что это так увлекательно, что я могу долго наблюдать за его движениями.

Минуты. Часы.

Вечность.

От этой совершенно безумной мысли мой желудок снова скрутило, я нажала кнопку на брелоке, чтобы открыть машину, и добраться до банка, начав свои дела, которые завершат мое времяпребывание в Магдалене.

Навсегда.

И это привело меня к тому, чего я боялся больше всего.

Моему последнему прощанию с бабушкой.

ГЛАВА 3

Четвертая миссис Джейк Спир

Я сидела, потягивая ликер Шамбор, на веранде отличного ресторана «Бриз Пойнт», в соседнем с Магдаленой городе.

Он, как и Лавандовый Дом, стоял на скале, и днем, как и сейчас ночью, с нее открывался ошеломляющий вид. В ясной, чернильной, наполненной звездами ночи я видела маяк Магдалены, сияющий своим вращающимся лучом. Если бы я оставила все огни в светлой комнате Лавандового Дома зажженными, я бы тоже смогла их увидеть.

Я знала это, потому что мы с бабушкой часто бывали в «Бриз Пойнт». Мы наряжались и приходили сюда, чтобы отведать их превосходный суп из омаров, и пироги с крабами. Все это я съела в тот вечер, вспоминая бабушку и, возможно, не получая от этого такого же удовольствия, как когда она ела то же самое со мной, но все еще наслаждаясь этим.

Я также находилась там, потому что это не было близко к Рынку Омаров, где будет Джеймс Спир. Я пришла к выводу, что у меня есть по крайней мере неделя, чтобы избегать его.

Я глубоко вздохнула и поплотнее закуталась в мягкую шаль, чтобы согреться в вечерней прохладе раннего сентября в штате Мэн. Делая это, я думала, что день начался с различных сюрпризов, и все продолжалось в том же ключе.

Я поехала в «Magdalene Bank and Trust», поговорила с менеджером и обнаружила, что ошибалась относительно активов бабушки. На ее счету было чуть больше четырнадцати тысяч долларов. Двадцать семь с лишним тысяч долларов на депозитах. Но также более пятисот тысяч долларов на сберегательном счете. И если это не было достаточным сюрпризом, то у нее было более пяти миллионов долларов инвестиций. Кроме того, менеджер банка поделился, что недавняя оценка Лавандового Дома составила более семи миллионов долларов.

Семи.

Миллионов.

Долларов!

Дом имел прекрасное расположение, пять спален и был сказочным, но семь миллионов долларов? Я не остановилась в Лавандовом Доме, чтобы забрать ключ от ее сейфа, и была этому рада. Узнать, что у бабули было почти тринадцать миллионов долларов, достаточно для одного дня.

Как и обещала, вернувшись из банка, я позвонила Генри, чтобы отметиться. Я рассказала ему о грубой Терри Багински. Затем о деньгах, которые нашла на счетах бабушки, и об оценке Лавандового Дома (на что он в шоке тихо присвистнул). Я, конечно, не сказала ему, что моя бабушка оставила меня неизвестному, чрезвычайно мужественному, довольно привлекательному (хорошо… исключительно привлекательному) мужчине, у которого было трое детей. И я не рассказала ему о бабушкиных подарках его детям. Я подожду до тех пор, пока мы не окажемся вместе в Риме (я надеялась) или в Париже (я поклялась), и все это останется позади.

— Моя Джозефина богата, — заметил Генри, когда я закончила свое повествование об удивительном дне, и он не ошибся.

Я богата.

Бабушкины деньги, вместе с моими, составляли целую кучу. Мне хорошо платили, и я так часто путешествовала и была так занят жизнью Генри, что у меня никогда не было собственного дома, поэтому у меня также никогда не было и расходов, связанных с ним.

Когда мы осели на короткое время, я остановилась в домике у бассейна в доме Генри в Лос-Анджелесе. А когда мы путешествовали за все платил Генри.

Таким образом, за последние двадцать три года я сэкономила очень много денег, не считая весьма незначительных собственных расходов. Много. Так много, что большинство могли бы уйти на пенсию и жить на то, что было на моих счетах. Добавив бабушкины деньги, я могла бы стать праздной дамой.

Конечно, это не означало, что я не была ошеломлена тем, что узнала в тот день о финансах бабушки.

Она развелась с моим дедом еще до моего рождения, а он умер, когда я еще не была достаточно взрослой, чтобы его узнать. Она, конечно, рассказывала о нем, когда я стала намного старше и могла воспринимать ее истории, которыми она пыталась объяснить поведение моего отца и почему я тоже, казалось, делала плохой выбор, когда дело касалось мужчин.

Не ради оправдания. А чтобы объяснить: «поняв душу, цветочек, можно ее успокоить».

Это не успокоило меня, но я надеялась, что это успокоит ее. Однако я понимала, что для того, чтобы покончить с этим, бабушка оставила моего дедушку и сделала это, ничего не взяв с собой. Она работала секретаршей в приемной врача, пока ей не исполнилось семьдесят восемь лет. Ей это нравилось. Ее любили. И она была такой порывистой и жизнерадостной, что у нее не было проблем с работой после выхода на пенсию, она ушла только для того, чтобы у нее было больше времени готовить, вязать, играть в бридж со своими друзьями и вмешиваться в чужие дела.

Но, очевидно, ее родители, у которых был сказочный дом на воде, также владели приличной суммой денег, чтобы одарить свою дочь, потому что она не могла заработать такие деньги будучи секретарем.

И когда я всматривалась в темноту ночи, я находила все это тревожным. Дело не в том, что моя бабушка была богата, а я этого не знала. Я была рада, что ей было комфортно. Тем не менее, факт оставался фактом, было много того, чего я не знала о своей бабушке.

— Могу я присоединиться к вам?

Я повернула голову, посмотрев на мужчину, стоявшего рядом со мной, и узнала его.

Перед тем как уйти на веранду со своим ликером, я ела в одиночестве. Он, одетый в довольно приличный костюм, обедал с тремя другими мужчинами, что выглядело явно деловым обедом.

Он не был непривлекательным. Однако, к несчастью для него, я работала на Генри Ганьона, который был чрезвычайно привлекателен, и в тот день я встретила Джеймса Спира, который был невероятно привлекателен, так что этот мужчина определенно не шел с ними ни в какое сравнение.

Но не по этой причине я не хотела, чтобы он присоединился ко мне.

В целом, я предпочитала свою собственную компанию, и так было с тех пор, как я была маленькой девочкой. У меня были друзья, все они были хорошими, но их было мало.

На самом деле, единственными двумя людьми в моей жизни, с которыми я проводила какое-то время и делилась чем-то серьезным, были Генри и бабушка.

А еще я была не в настроении для компании. У меня на уме было много разных вещей. Я хотела думать только о них, а не о том, как бы попытаться завязать бессмысленный разговор с незнакомцем, чтобы скоротать время.

И, наконец, я была не в настроении для секса, а было ясно, что он приближается, потому что мужчина был заинтересован во мне.

Если возникнет необходимость, я заведу любовника и не буду делать глупостей, найдя мужчину, который мне нравится, который подходит мне, а затем приглашу его в свою постель.

Иногда такое повторялось, или мы обменивались с ним контактами, и когда я снова оказывалась поблизости, находила его.

В основном, однако, я сама доставляла себе удовольствие. Я находила это более эффективным и, в большинстве случаев, более приятным. Потому, что близость для меня была нелегкой, и хотя акт совокупления часто был довольно приятным, редко кто из мужчин был в этом очень хорош, а если и был, то к тому времени, когда я возвращалась к нему, он уже был занят.

Этот мужчина, я могла сказать, просто глядя на него, был не очень хорош в этом. Хотя он был достаточно уверен в себе, чтобы подойти, было что-то в его поведении, что напомнило мне Терри Багински. Высокомерие, которое означало, что он, несомненно, будет эгоистичным в постели, а это никогда не было приятным. Проблема заключалась в том, что его высокомерие было настолько велико, что я поняла, такого человека, как он, не так-то легко сбить с толку.

А после последних нескольких дней, у меня просто не было сил отговаривать его от того, что, как он был уверен, получит. Вот почему я солгала.

— Я бы не возражала, если бы вы присоединилась ко мне, но в моей жизни есть мужчина, который станет возражать.

— А, — ответил он с легкой улыбкой. — А этот мужчина не будет против, если я куплю вам еще одну порцию ликера?

Я изучала его сквозь тусклые романтические огни, развешанные по краям веранды, задаваясь вопросом, как он мог задать такой вопрос, если я уже дала ему ответ.

— На самом деле, уверенна, что будет, — ответила я, делая вид, что разочарована.

Он пододвинул адирондакский стул и сел рядом со мной.

— На его месте я, наверное, тоже бы был против, — сказал он мне, устраиваясь.

Я решила ничего не говорить.

Он не ответил тем же, и его голос понизился, когда он продолжил.

— С другой стороны, будь я на его месте, я бы больше противился тому, что позволил вам обедать в одиночестве.

Он видел меня в ресторане. Это не удивило меня, так как я тоже видела его там.

— Он занят сегодня вечером, а я попробовала суп из омаров, — ответила я.

Это было ошибкой, и я поняла это, когда произнесла слово «попробовала» и его глаза опустились на мои губы.

— Если бы я был тем мужчиной, и если бы вам захотелось попробовать что-угодно, я бы позаботился о том, чтобы вы это получили.

Я с трудом воздержалась от того, чтобы не закатить глаза или усмехнуться, и отодвинулась от него.

— Вообще-то, Джейк знает, что я вполне способна сама добиться того, чего хочу.

— Джейк?

— Джейк Спир.

Это была еще одна ошибка, и я поняла это еще до того, как он откинулся на спинку стула и его глаза расширились, а губы изогнулись в усмешке.

Я знала это, потому что мы могли быть в соседнем с Магдаленой городе, но Магдалена была крошечной, и кому-то нужно было идти дальше своим путем. Поэтому любой, кто жил в этом районе достаточно долго, мог быть известен и за его пределами.

Тем не менее, у меня был необычный день, который не был полностью приятным. Эта встреча тоже определенно не была приятной.

Но его реакция была странной.

— Вы встречаетесь с Джейком Спиром? — спросил он.

Я ничего не ответила. Вместо этого я воспользовалась этой возможностью, чтобы мысленно пнуть себя за глупость.

— Вы? — настаивал он.

Я продолжала молчать. Он пристально посмотрел на меня, прежде чем спросить:

— Ты танцевала у него?

Что за странный вопрос. Странный и тревожный. И обидный. Поэтому я огрызнулась:

— Конечно, нет.

Он продолжал смотреть на меня, а затем грубо заметил:

— Высший класс, Джейк наконец-то научился выбирать.

Это не было странно, даже если было тревожно и очень оскорбительно.

— Прошу прощения?

— Дорогая, если ты собираешься стать четвертой миссис Джейк Спир, позволь сказать, что с этим стриптиз-клубом он может сделать состояние, так что некоторое время ты покупаешься в супе из омаров. Но если тебя никто не предупредил, это сделаю я. Он проходит сквозь женщин, как вода, и с тобой будет покончено, прежде чем ему придет время менять свой грузовик, что он делает каждый год.

Четвертая миссис Джейк Спир? Боже правый. А стриптиз-клуб? Боже мой!

Независимо от того, насколько меня шокировала эта информация, этот человек был отвратителен, и поэтому я ответила:

— Вы, кажется, много знаете о Джейке.

— Я жил в этом округе всю свою жизнь, поэтому трудно не знать почти все о грузовике. — Он произнес последнее слова с немалой долей насмешки, после чего встал. — Сделай мне одолжение и не говори Джейку, что я пытался угостить тебя выпивкой. Учитывая, как ты выглядишь, он может на самом деле любить тебя и хотеть оставить, а я не хочу знать, как отреагирует грузовик, если узнает, что я предлагал.

Да. Определенно отвратительный тип.

— Тогда, пожалуйста, прежде чем уйти, назовите свое имя, — ответила я.

Он продолжал смотреть на меня некоторое время, прежде чем покачал головой и неторопливо вернулся в ресторан.

Я смотрела ему вслед, нисколько не радуясь тому, что эта встреча заставила меня чувствовать себя еще более неловко. Однако на тот случай, если он останется в ресторане, чтобы приударить за другой женщиной, вместо того, чтобы сделать то, чего мне хотелось, то есть встать и отправиться прямо в Лавандовый Дом, я просто устремила свой взгляд на открывающийся передо мной вид и потягивала свой Шамбор, будто ничего не произошло.

К сожалению, произошло. И хотя мои глаза были прикованы к виду, а губы ощущали глубокий головокружительный вкус ликера. Но мои мысли были заняты тремя предыдущими миссис Джейк Спирс, стриптиз-клубом и гаданием, что же это за «грузовик».

*****

Я почувствовала, как солнечный свет коснулся моих век за мгновение до того, как открыла их и перекатилась на большой железной кровати с высокими удобными матрасами, цветастыми простынями, огромным количеством пуховых подушек и пушистым пуховым одеялом.

Мой взгляд упал на сверкающее море и яркое небо за большим окном с ромбовидными стеклами. Потом они перешли к будильнику у кровати.

Семь тридцать.

Рано для меня, но опять же, я все еще жила в ритме Лос-Анджелеса. Как всегда, когда бы я ни проснулась, мне нужен был кофе.

Я откинула одеяло, а затем спустила ноги с кровати, вставая. Моя ночная рубашка цвета пыльной розы упала мне на зад. У ночной рубашки был подол, покрывавший ноги чуть ниже бедра четырехдюймовой полосой розовых складок, окаймленных сверху и снизу кремовым кружевом. Бретельки были тонкими, а лиф шел прямо, открывая очень мало декольте. Она была девичьей, но соблазнительной, и не вульгарной, и это было причиной, по которой я ее купила. Она была также довольно удобной.

Я подошла к мягкому ситцевому креслу в углу и схватила свой кремовый атласный халат. Я даже не потрудилась затянуть пояс. В доме я находилась одна, так что в этом не было необходимости. Однако даже в одиночку было неприлично разгуливать в одной тонкой короткой ночной рубашке.

Я схватила резинку для волос, прежде чем выйти из комнаты, и закрепила свои волосы на затылке в беспорядочный узел, направляясь по коридору и двум лестничным пролетам.

Все еще в полусне я добралась до кухни.

За пределами светлой комнаты кухня была тем местом, где бабушка проводила большую часть своего времени. Это была сказочная кухня, и она была сказочным поваром. Я не могла сосчитать количество аппетитных запахов, которые чувствовала на этой кухне, или количество восхитительных вкусов, которые я испытала от того, что бабушка создавала в этой комнате.

Здесь бабушка для меня готовила.

Здесь же она научила готовить и меня.

Я направилась прямо к кофеварке, которую приготовила накануне вечером, и делая это, я по-прежнему ничего не воспринимала.

Я подняла палец, чтобы нажать на кнопку включения, и увидела, что она уже горит. Я уставилась на машину. Она была программируемой, но я ее не программировала, потому что не знала, как, и чтобы научиться, мне нужно было найти инструкции, которые означали осмотр, чего я делать не собиралась.

Я поднесла руку к чаше из нержавеющей стали. Она была теплой.

— Что..? — начала было я, но закончила сдавленным криком, обернувшись, когда сзади раздался низкий голос.

— Не очень-то я люблю рано вставать.

После того, как я повернулась, я замерла окончательно, глядя на Джеймса Спира, сидящего в лучах солнечного света, льющегося сквозь многослойное окно, окружавшее угол, где бабушка держала свой побитый деревянный кухонный стол.

На столе перед ним стояла чашка кофе.

— Ч-ч-что вы здесь делаете? — начала я заикаться.

Он не пошевелился, только открыл рот. Но не ответил на мой вопрос.

— Заставляю Эмбер, занозу в своей заднице, присматривать за своим братом. Во-первых, она берет чертовски много, гребаные двадцать долларов в час. А так как прошлой ночью у нее были планы с кем-то из ее друзей, а мне нужно было, чтобы она их изменила, она подняла плату. Жестко вела торг. То, что она получает дополнительный час к ее комендантскому часу в субботу вечером, а дьяволу известно — Эмбер и час в субботу вечером могут означать что угодно. От поездки к поручителю до другой поездки через несколько месяцев в магазин с детскими товарами.

Было ясно, почему он здесь, так как он был зол из-за того, что я не присоединилась к нему за ужином, поэтому я задала еще один вопрос.

— Как вы сюда попали? — он сунул руку в карман джинсов и вытащил ключ, свисающий с тонкого кольца, болтающегося на его длинном указательном пальце. Он опустил руку, засунул ее обратно в карман и вытащил, чтобы снова положить на стол.

— Присматривал за Лидией, а иногда Лидия присматривала за Итаном после школы. У меня и у всех детей есть ключи.

— Я… ну, мне придется попросить, чтобы вы все их вернули, — сказала я ему.

— Ты, твою мать, серьезно? — спросил он, приподняв темные брови.

— Ну да, — ответила я и увидела, как его темные брови сошлись на переносице.

— Господи Иисусе, Джози, ты меня кинула.

— Я, конечно, понимаю, что вы так считаете, но поскольку я вообще-то не хотела идти с вами ужинать, то и не смотрю на это подобным образом.

— Черт возьми, — пробормотал он.

— Да, кстати, — сдуру начала я, — ваша речь довольно…

— Не говори мне о моей речи, — осадил он меня. — И не стой поперек гребаной кухни Лидии и не рассказывай мне свою чушь, — приказал он, и я моргнула.

Затем моя спина резко выпрямилась.

— Прошу прощения?

— Ты стоишь на кухне Лидии, зная, чего она хочет для тебя — меня. — На последнем слове он ткнул большим пальцем в себя, но еще не закончил говорить. — Вчера вечером ты обвела меня вокруг пальца, заставила мою дочь изменить свои планы, а она с нетерпением ждала этого дерьма. Заставила меня просидеть в ресторане одного сорок пять гребаных минут, ожидая тебя, когда не у многих людей есть сорок пять минут их жизни, чтобы сходить поссать, и я один из них. Ты не показываешься и выдаешь мне подобную хрень?

К сожалению, мне стало не по себе. Потому, что он был прав.

Его дочь изменила свои планы (хотя я не могла о них знать). И ему пришлось торговаться с ней, чтобы сделать это. Не говоря уже о том, что он заключил сделку, которая его не устраивала, и, судя по тону, это была действительно неудобная сделка.

И пока я наслаждалась супом из омаров (ну, какое-то время, но все же), он сидел один в ресторане, ожидая моего прибытия, а я этого не сделала.

Если бы это случилось со мной, я бы нашла это в высшей степени раздражающим. А я поступила так с ним. Я посмотрела через кухню в его сердитые глаза и сделала то, что должна была сделать. Я извинилась.

— Это было грубо, — тихо сказала я. — У меня нет оправданий. Я должна была объяснить более настойчиво, что чувствую по поводу ужина, не тратя ваше время или вовлекая вашу семью.

— Чертовски верно, — ответил он.

— Ну, я прошу прощения.

— Ты и должна, — парировал он. Я закрыла рот. — Итак, детка, что же нам делать дальше?

Детка? Меня никогда не называли «деткой», и то, как он сердился, мне не очень нравилось. Я проигнорировала это и осталась сосредоточенной.

— Что нам делать, мистер Спир, так это… — я замолчала, потому что он сидел и почти не двигался, но когда я назвала его мистером Спиром, он встал.

И когда он встал, его сила вторглась во всю кухню, а это был немалый подвиг. Бабушкина кухня была огромной.

— Джози, меня зовут, — медленно начал он, — Джейк.

— Хорошо, — прошептала я.

— И я не должен был спрашивать тебя, что нам делать, потому что мне плевать, что ты думаешь.

Я ничего на это не ответила. Он не нуждался в моем ответе. Он продолжал говорить.

— Ты же ее знаешь. Ты же знаешь, что та херня, которую ты натворила прошлой ночью, разозлит ее.

Я ненавидела это, потому что он был прав. Было ясно, что бабуля очень любит этого человека, и если бы она узнала, что я сделала, то рассердилась бы. Поэтому, я призналась:

— Да.

— И как я уже сказал, ты ее знаешь. Она сказала это прямо в том письме вчера. В этой женщине было много любви, и она отдавала ее свободно. Но единственный человек на этой гребаной планете, которому принадлежала большая часть этой любви, которую она ценила выше всех — это ты. И ни за что на свете Лидия не стала бы так с тобой поступать и обманывать насчет меня.

Да, я сглупила. И я сглупила еще раз, спросив:

— Она знала, что у вас есть стриптиз-клуб?

Сила его присутствия расширилась и нагрелась до такой степени, что я почувствовала, как она давит на мою плоть и обжигает легкие. Я отступила на шаг, но это был всего лишь шаг, потому что я ударилась о стол. Его голос дрожал от гнева, когда он ответил:

— Да, Джози, знала, так как именно она одолжила мне деньги, чтобы купить его.

Я моргнула.

— Она сделала это?

— Да, черт возьми, сделала. Я вернул ей деньги, но она их отклонила, чтобы я мог держать свой спортзал и кормить и одевать своих детей, чтобы наконец-то обеспечить им достойную жизнь.

Мой голос повысился, когда я спросила:

— Владея стриптиз-клубом?

Он прищурился, глядя на меня.

— Черт возьми, ты когда-нибудь показывала Лидии, как далеко эта палка засунута тебе в задницу?

Ну и ну!

— Мистер Спир, — я развела руками и рявкнула, — вы владеете стриптиз-клубом.

Как только я закончила огрызаться, он наклонился ко мне и прорычал:

— Джейк!

Его поведение и эта утренняя сцена так разозлили меня, что очень необычно (я не была уверена, что подобное когда-либо происходило раньше), я потеряла контроль, тоже наклонилась к нему и выкрикнула слово, которое никогда не использовала в своей жизни в подобном значении:

— Плевать! — Я откинулась назад и продолжала смотреть на него. — Ваш бизнес — подчинение женщин.

— Какого хрена? — огрызнулся он.

— Подчинение. Угнетение. Используете женщин, которые находятся в отчаянном положении, чтобы они делали всякие унизительные вещи за деньги.

— Детка, если мне нужна танцовщица, я даю объявление в газету. Я не выхожу на улицу, не похищаю их, не накачиваю их всяким дерьмом и не вытаскиваю их задницы на сцену.

— Вы знаете, что я имею в виду, — прошипела я.

— Вот как? — спросил он, откинувшись назад и раскинув руки. — Неужели? Да чтоб меня. Я засранец никогда бы и не задумался, что наименее талантливая из моих девочек зарабатывает пятьсот долларов в спокойный вечерок. Должно быть, отстой для моих девочек, идущих к своим корветам после работы в семисотдолларовых туфлях.

Пятьсот долларов? Когда нет наплыва посетителей? Я была ошеломлена. Это были довольно большие деньги.

Он продолжал говорить.

— Мои девочки не глупые. Парень думает своим членом, используя для этого свои деньги, все, что им нужно сделать, это станцевать рядом и взять их у него. Они кормят своих детей, покупают хорошую мебель в свои дома, хорошие автомобили, чтобы ездить и жить в хороших районах, откладывая деньги на счета и проводя отпуск на Багамах. Не уверен, угнетение ли это, но думаю, они не думают об этом таким образом. Но ты хочешь мыслить узко, и не мое дело останавливать тебя.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но он еще не закончил.

— А тело женщины прекрасно: стоит ли оно, сидит, лежит, и определенно когда танцует. Они это знают, они этим пользуются, в этом нет ни хрена плохого. Хотя, это чертовски много говорит о тебе, раз ты смотришь на это свысока.

Я действительно хотела бы не признавать этого, но он не ошибся. Женское тело было прекрасно. И я никогда не думала об экзотических танцах таким образом.

В тот момент я решила не признаваться в этом вслух и вместо этого перевести нас на другую тему. Поэтому спросила:

— Вам не кажется странным, что вы меня знаете, а я о вас не знаю ничего?

— Нет.

— А почему нет?

— Не знаю, — саркастически ответил он. — Может, это как-то связано с тем, что ты осуждаешь, как стерва с палкой в заднице, которая отреагировала бы точно так же, как ты отреагировала минуту назад, если бы Лидия рассказала тебе обо мне.

Я уставилась на него, не совсем в восторге от его слов и особенно от его сарказма.

— Да, возможно, вы правы, поскольку я могла бы слегка осудить и отреагировать соответствующе, если бы она сказала мне, что одалживала деньги мужчине, чтобы тот купил стриптиз-клуб, мужчине, который был женат три раза.

Он скрестил руки на груди, и его лицо стало суровым.

— Ты расспрашивала обо мне?

— Нет. Вчера вечером в «Бриз Пойнт» ко мне пристал не совсем джентльмен, а у меня было несколько трудных дней, я не хотела иметь с ним дел и неразумно использовала вас в качестве моего притворного любовника, чтобы заставить его оставить меня в покое. Затем в язвительной манере он немного рассказал о вас. Хорошей новостью было то, что моя уловка сработала. И он ушел. Плохая новость заключалась в том, что он рассказал о вас до того, как это сделал.

Еще больше давления ударило по комнате, заставив меня прижаться к столу, прежде чем он спросил:

— Какой-то хрен приставал к тебе прошлой ночью?

— Дело не в этом.

— А в чем, Джози? — спросил он и не дал мне ответить. — Этим дерьмом ты хочешь сказать, что знаешь меня, когда ты не знаешь. Ты хочешь, чтобы я отвалил, когда твоя бабушка хотела, чтобы я был в твоей жизни. В этом все дело?

— Не знаю, в чем дело, — ответила я. — Я могла бы узнать, если бы вы не ворвались и не начали бранить меня практически в тот момент, когда я проснулась, и определенно до того, как я выпила свою первую чашку кофе.

— Бранить?

— Упрекать.

Его лицо стало еще жестче, и я восприняла это как знак того, что он не понимает значения слов, поэтому огрызнулась:

— Устраивать выговор.

— Знаешь, детка, обычно это мило. И очень мило, что ты в этой ночной рубашке, — заявил он, протягивая руку и указывая на то, что на мне было надето. Я и забыла в чем я, и сразу же исправила это, запахнув халат. — То спесивое дерьмо, которое ты вытворяешь, — продолжил он, объясняя, что было «мило». — Что не мило, так это то, что ты прячешься за этим дерьмом, защищаясь от своей жизни.

Я почувствовала, как мои глаза расширились, а сердце начало сжиматься.

— Вы меня не знаете. Вы не можете говорить нечто подобное, — прошептала я.

И он не знал. За исключением того, что бабушка рассказывала ему обо мне. Неужели бабушка так обо мне думала?

— Детка, мне не нужно знать тебя, чтобы понять твои гребаные поступки. Просто говорю, я тебя знаю. Это ты совершенно ничего не знаешь о себе.

И с этими словами он повернулся к дверному проему, направился к нему и вышел. Я потеряла его из виду и через несколько секунд услышала, как хлопнула входная дверь.

Некоторое время я смотрела туда, где видела его в последний раз, прежде чем мои ноги сдвинулись. И они направились в гостиную, где на каминной полке я нашла их.

Десятки рамок самых разных размеров.

Мои глаза осмотрели их, и я увидела то, что уже знала. Фотографии моего отца и дяди, когда они были младенцами и маленькими мальчиками, не старше девяти лет, потому что, как объяснила бабушка, «вот когда они изменились, цветочек, и мне не нужно напоминать об этом».

Мои фотографии разного периода.

Фотографии моих прадедушки и бабушки и моей тети Джулии, которая умерла в городе, когда ей было одиннадцать лет ее сбила машина.

Я вышла из общей гостиной и направилась в парадную в передней части дома. На двух длинных узких столах, позади двух стоящих напротив диванов, были еще рамки, все серебряные. Большинство фотографий черно-белые и старые. Моя бабушка. Тетя Джулия. Мои прадедушка и прабабушка. Их братья и сестры и дети. И еще более старые фотографии давно ушедшей семьи, которая жила в Лавандовом Доме.

И мои тоже.

Самая большая фотография из них, сделанная Генри на выставке Dolce and Gabbana несколько лет назад.

Я сидела на подиуме, упершись локтями в колени, подперев подбородок ладонями, подняв глаза кверху, с восторженным выражением лица. Она была сделана в профиль. Мне очень понравилась эта фотография. Генри подарил ее бабушке на Рождество в тот год, когда она была сделана. И бабушка поставила ее туда и никогда не передвигала, так что когда вы входите в дом, если повернуть голову налево, то увидите именно ее.

Меня.

Мое сердце забилось быстрее, когда я вышла из гостиной в фойе, а затем вглубь дома. То, что там было, пыталось навязаться моему сознанию, но я сопротивлялась, мои ноги волочились, но все равно тащили меня туда.

В убежище.

Бабушка устроила там свою спальню, когда ей стало трудно подниматься по лестнице.

Я не была в этой комнате с тех пор, как вернулась домой, и не хотела идти туда сейчас. Но я пошла, открыл дверь и почувствовала, как ее потеря прожигает меня насквозь, будто заново, когда я увидел все, что было вокруг нее, уловила запах ее духов.

Я сглотнула и подошла к кровати.

Она была разобрана. Медсестра, которая приходила, чтобы убедилась, что она встала, приняла ванну, оделась и поела, нашла ее там. Они забрали ее отсюда. Мертвую. С тех пор никто не убирал постель. Она умерла в этой постели, на этих простынях, это было последнее место, где она дышала. А потом ее не стало.

Я перевела взгляд с кровати на тумбочку. Еще одна фотография в серебряной рамке. Мы с бабушкой. Снято в то лето, когда я оставила свою жизнь позади и пришла к ней.

Мы были снаружи дома, среди лаванды. Она цвела. Бабушка сидела в одном из своих плетеных кресел, а я наклонилась к ней, обняла, прижалась щекой к ее щеке, и мы обе смотрели в камеру, которую держала одна из ее подруг. Мы обе улыбались.

Я закрыла глаза и отвернулась, делая глубокий вдох, чувствуя, как он заполняет мои легкие. Я открыла глаза и посмотрела на другую тумбочку.

Вот оно.

Я медленно двинулся туда, обхватила рукой большую рамку и подняла фотографию, чтобы рассмотреть поближе.

Джейк Спир со своими детьми, все они окружены лавандой, а за ними — море. Его дочь стояла рядом с ним, прижавшись к нему всем телом, обняв за талию, прислонившись щекой к его груди, глядя в камеру и улыбаясь. Его старший сын был с другой стороны, Джейк тоже обнимал его за плечи, и я могла сказать, что молодой человек обнимал отца за талию, они стояли близко друг к другу. Молодой человек тоже улыбался. А перед девушкой стоял младший сын Джейка. Он прислонился спиной к ее телу. Он тоже улыбался в камеру. Как и Джейк.

Я повернулась и села на кровать, глядя на фотографию. Все они были моложе. Не намного, может быть, на пару лет, но с детьми многое меняется с годами. И бабушка держала их близко. Рядом со своей кроватью. Но она никогда не рассказывала мне о них. За последние семь лет я несколько раз бывала в этой комнате и не видела эту фотографию. Но она была там, и она держала их близко. До того дня, как умерла.

У них у всех были ключи от ее дома. Она отдала им большие суммы денег. Она отдала этому человеку меня.

— Почему ты не рассказывала мне о нем, бабушка? — прошептала я фотографии и подняла глаза.

Я перевела взгляд через комнату к окну, видя лаванду, ставшую высокой, а за ней — море.

— Что ты ему обо мне рассказала? — спросил я у окна.

Море сверкало на солнце, и лаванда мягко покачивалась на ветру. Я отрицательно покачал головой.

— Что ты хочешь, чтобы он сделал со мной?

Лаванда, море, комната — все это не давало мне ответа.

ГЛАВА 4

Только там

Я припарковалась на извилистой дорожке перед Лавандовым Домом, открыла дверь и вышла, захлопнув ее за собой и направляясь к багажнику, в который сложила продукты.

Я не пробуду в Магдалене очень долго, но задержусь там на некоторое время.

Я вела жизнь, где в основном ела в ресторанах или на вечеринках и редко имела возможность готовить.

После того, как Джейк Спир ушел, и я не получила ответов на вопросы, преследовавшие меня, я решила, что раз уж я здесь, то воспользуюсь этим. Это значит, что я буду готовить. Так что, я отправилась в магазин в город.

Я уже взяла коричневые бумажные пакеты в каждую руку, когда на дорожку въехал внедорожник. Я посмотрела сквозь очки на блестящую черную «Эскаладу» и в первую очередь на мужчину, сидевшего за рулем. Я никогда его раньше не видела. Я смотрела, как он приближается, решив, что мне это не нужно. У меня было много дел, приоритетом в тот момент было занести продукты в дом, а не иметь дело с незваным гостем, зная, как это грубо, заявиться без предупреждения.

Он мог быть кем-то, кто просто хотел выразить свои соболезнования. Однако он мог позвонить, как это делали десятки других людей с тех пор, как умерла бабушка. Ему не нужно было приезжать домой. Тем более что я понятия не имела, кто он такой.

Не отрывая от меня глаз, он вышел из машины, и я увидела, что он высокий, худощавый и хорошо одетый, в хорошо сидящих, превосходного качества темно-синих брюках и такой же хорошо сидящей, сшитой на заказ светло-голубой рубашке. Без галстука. Его темно-каштановые волосы были хорошо подстрижены. И с первого взгляда я поняла, что его очки стоят пятьсот долларов.

— Могу я вам помочь с этим? — спросил он, когда был примерно в десяти метрах от меня.

— Не хочу показаться грубой, — ответила я. — Но я вас не знаю, поэтому боюсь, что мне придется отказаться.

Он кивнул головой, остановился в четырех метрах от меня и продолжил:

— Я Бостон Стоун.

Мое лицо, должно быть, выдало мою реакцию на его абсурдное имя, потому что он улыбнулся, и его улыбка не была непривлекательной.

— Моя мать сказала, что после родов была под воздействием лекарств, — пояснил он по поводу своего имени, в манере, в которой я знала, он часто делал это в своей жизни.

С другой стороны, с таким именем ему приходится так делать.

— Чем я могу вам помочь, мистер Стоун?

Его голова слегка наклонилась в сторону, прежде чем он ответил, и часть его ответа включала странное повторение его имени:

— Я Бостон Стоун. Генеральный директор «Stone Incorporated». — Я ничего не сказала. — Кажется, Терри рассказывала вам обо мне? — спросил он.

— Терри? — спросила я в ответ.

— Терри Багински. Партнер Уивера и Шуллера, которая вчера зачитывала завещание вашей бабушки.

Я почувствовала, что мое тело замерло, когда неожиданный и неприятный импульс ударил по нему.

«Stone Incorporated». Я и забыла.

Еще одна вещь, о которой бабушка мне никогда не говорила. Этот человек хотел купить Лавандовый Дом.

— Да, — подтвердила я. — Мисс Багински рассказала мне о вас.

— Поскольку вы заняты, — ответил он, склонив голову к сумкам в моих руках, — я не задержу вас, только спрошу, не хотите ли завтра пообедать со мной, чтобы обсудить ваши планы относительно Лавандового Дома.

Меня пронзил очередной импульс, и он был гораздо более неприятным. Бостон Стоун из «Stone Incorporated».

Человек, стоящий за компанией.

Не семья с детьми, где жена срежет лаванду, чтобы поставить ее в гостиной и на кухонный стол, где дети играют в тарелочку на заднем дворе вокруг беседки с лепестками глицинии, кружащимися вокруг них в воздухе, где муж знает, как починить раковину и держать дом в идеальном состоянии с любовью и заботой… вечность.

— Мистер Стоун, я не хочу быть грубой, но, как видите, я занята. И как вы знаете, моя бабушка умерла всего пять дней назад. У меня в голове множество мыслей, и обедать с кем-то, чтобы обсудить свои планы относительно Лавандового Дома — не одна из них.

Это было не совсем так. У меня были расплывчатые мысли по этому поводу. Но они были расплывчатыми.

Теперь, когда этот человек стоял передо мной, я не испытывала ни малейшего смутного желания заводить с ним разговор о продаже, и мне это не нравилось.

— Конечно, мои извинения. Это слишком скоро, — пробормотал он.

— Да, — согласилась я.

— Тогда я повторю свое предложение пообедать, но сделаю это для того, чтобы вкусно накормить вас и, возможно, отвлечь от вашей недавней потери.

Я изучала его, пока обдумывала его слова. Боже, я только что встретила мужчину на подъездной дорожке к дому моей бабушки, и он пригласил меня на свидание. Хотя он был довольно красив, и приглашение было сделано складно, в добром тоне, и с уважением, я не могла в это поверить.

— Мистер Стоун…

— Мисс Мэлоун, никаких дел, просто обед, чтобы отвлечь вас от воспоминаний и мыслей. Я знаю место, где готовят замечательные блюда с мидиями. Если вы любите морепродукты, я с удовольствием познакомлю вас с ним.

Он был очень мил, не говоря уже о том, что я любила мидии и все морепродукты. У меня просто не было желания обедать с ним.

— Это очень любезное предложение, мистер Стоун, — тихо сказал я. — Но боюсь, ваши усилия не увенчаются успехом. Мне нужно о многом подумать и еще больше сделать.

Он кивнул и поднял руку, но тут же ее опустил.

— Конечно. Но если вы передумаете, информация, которую вам дала Терри, включает прямую линию со мной. Просто позвоните, и мы все спланируем.

— Если я передумаю, — маловероятно, — я так и сделаю.

Его ровный голос понизился еще ниже, когда он сказал:

— Я сожалею о вашей потере, Джозефина. Лидию очень любили, и на то было много причин. Поэтому, пожалуйста, знайте, я понимаю, как серьезна эта потеря.

Я почувствовала, как у меня перехватило горло, и просто кивнула.

— Надеюсь, вы позвоните, — закончил он, продолжая говорить тише и мягче.

— Я подумаю об этом. Хорошего вам дня, мистер Стоун.

Его солнцезащитные очки были устремлены на меня, прежде чем он кивнул, повернулся и направился к своему внедорожнику. Я смотрела, как он сел внутрь и захлопнул дверцу. После этого я направилась в дом.

Войдя, я пинком захлопнула за собой дверь и замерла как вкопанная. Потому что меня словно током ударило.

Все это. Все, что я видела. Все, что я испытывала. Но больше всего, все, что я почувствовала.

Лучи света пронзали тени, пылинки дрейфовали, заставляя сам воздух казаться почти волшебным. Обилие мебели в просторных комнатах, выходящих в фойе. Все старое, плюшевое, удобное.

А еще было множество безделушек, некоторые из них, вероятно, ничего не стоили, некоторые, возможно, бесценны, но все они были драгоценны. Сверкающее дерево старинных столов. Гравюры в рамах на стенах, которые висели там десятилетиями, вероятно, некоторые из них больше века.

Перед моим мысленным взором возник образ прилегающей к дому территории. Грубый серый камень береговой линии. Каменистый пляж с пирсом. Массивные кусты лаванды, окружавшие дом. Зеленые подстриженные газоны. Увитая глицинией беседка с белой плетеной мебелью с видом на море. Прямоугольная теплица, ведущая в выложенный мозаикой внутренний дворик, также обращена к морю. Маленький садик, окруженный низким белым забором.

Моя семья жила в этом доме более ста пятидесяти лет. Там выросла моя бабушка. Там она потеряла свою сестру. Туда она сбегала после того, как муж использовал ее и оскорбил. Туда она помогла сбежать мне после того, как ее сын использовал и оскорбил меня.

Только там я была когда-то по-настоящему счастлива.

Только там.

Только там.

С этой мыслью я оцепенело прошла через дом на кухню и, оказавшись там, бросила пакеты на разделочный стол, надела солнцезащитные очки на голову и оглядела огромное пространство.

Печь «AGA», которая оставалась все время теплой и производила изысканную еду. Шиферные полы. Глубокая раковина. Множество шкафов кремового цвета со стеклянными дверцами. Рифленые дверцы шкафов внизу. Травы, росшие в горшках на подоконниках и полках. Массивный разделочный стол, тянувшийся вдоль середины комнаты, обветшалый, изрезанный и покоробленный.

Я сняла сумочку с плеча и положила ее рядом с пакетами. Затем вернулась к своей арендованной машине, взяла последний пакет, захлопнула багажник и отнесла в дом.

Я убрала продукты и сделала это, больше не чувствуя онемения. Даже близко нет. Мой мозг был разгоряченным, даже лихорадочным. Я больше не чувствовала себя неловко. Мне стало нехорошо.

Что-то было не так.

Нет, все было не так.

С другой стороны, в мире все было не так без Лидии Джозефины Мэлоун.

И я знала только один способ все исправить.

Я сложила пакеты и убрала их в кладовку, а затем направилась прямо к телефону. Бабушка держала там свою записную книжку. Я открыла ее и пролистала страницы, найдя букву «М».

Но меня там не было.

Я вернулась к букве «Д».

Мой мозг остыл, когда я увидела выведенное ее подчерком имя.

Джози.

Она не писала в строчках. На странице был мой номер мобильного телефона, несколько были зачеркнуты, когда я меняла их на протяжении десятилетий. Номер мобильного телефона Генри. Адрес домика у бассейна Генри в Лос-Анджелесе был нацарапан рядом — эта скудная информация занимала всю страницу.

Я сделала успокаивающий вдох и закрыла глаза. Открыв их, я пролистала до конца книги. Нашла номер и схватила старый телефон с подставки на стене. Такой старый, что у него был длинный закрученный шнур.

Я знала, что шнур достаточно длинный, чтобы, разговаривая, можно было добраться до раковины, разделочного стола, но не до плиты. Я знала это, потому что видела, как разговаривала бабушка, когда ходила по комнате.

Я набрала номер из бабушкиной книжки и приложила трубку к уху. Раздалось три гудка, прежде чем я услышала мужской голос:

— Алло?

— Мистер Уивер?

— Да.

— Это Джозефина Мэлоун.

Последовала пауза

— Джозефина. Дорогая. Как приятно тебя слышать.

Я сглотнула и тихо сказала:

— И мне очень приятно поговорить с вами, мистер Уивер. Но я звоню, потому что мисс Багински рассказала мне о миссис Уивер.

Еще одна пауза.

— Конечно. Да, я должен был позвонить и объяснить. Вот почему нас не было на похоронах.

— Это вполне понятно, — пробормотала я, а затем продолжила: — Но я звоню, чтобы сказать, что была огорчена, услышав эту новость.

— Да, дорогая, это огорчает, — любезно согласился он, указывая на очевидное, не заставляя меня чувствовать себя глупо.

— Миссис Уивер достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать гостей? — тихо спросила я.

Это было встречено еще одной паузой, прежде чем он мягко ответил:

— Думаю, ей это понравится, Джозефина. Ей всегда нравилось видеть тебя. Однако по утрам ей лучше всего. Не могла бы ты прийти завтра, скажем, около десяти?

Я не хотела идти к Уиверам завтра около десяти. Я не хотела навещать добрую женщину, мучающуюся от тяжелой болезни, или проводить время с добрым человеком, который также мучился, наблюдая, как его жена угасает.

Но бабушка бы пошла.

И мне было бы противно видеть, что, зная об Элизе Уивер, я не потрачу время на визит завтра около десяти, чтобы найти способ сказать, что я думаю, какая она добрая, и ценю то, как она тронула мою жизнь.

— Я бы… да. Я бы смогла. Безусловно, — согласилась я.

— Она не может переносить цветы или…

— Буду только я, — заверила я его.

— Элиза с нетерпением будет ждать, как и я.

— Прелестно, — ответила я. — Увидимся завтра.

— Тогда до встречи, Джозефина.

— Берегите себя, мистер Уивер.

— И ты тоже, моя дорогая. До свидания.

Я попрощалась с ним и положила трубку на место. Затем вернулась к бабушкиной книге и перелистывала страницы, пока не нашла номер.

Я схватила телефон и набрала номер. Раздалось пять гудков, прежде чем я услышала:

— Вы дозвонились до резиденции Флетчеров. Мы не можем сейчас подойти к телефону, но, пожалуйста, оставьте сообщение.

Я подождала сигнала и сказала:

— Преподобный Флетчер? Это Джозефина Мэлоун. Кажется, я пробуду в Магдалене некоторое время и… ну, вы упомянули ужин. И я с удовольствием поужинаю с вами и миссис Флетчер. Или вы можете приехать в Лавандовый Дом, и я приготовлю для вас ужин, чтобы выразить свою благодарность за все, что вы сделали для бабушки. Когда у вас будет время, буду рада вас услышать. Можете позвонить мне домой или на мой мобильный.

Я оставила ему свой номер, попрощалась и повесила трубку.

Я сделала еще один, более глубокий вдох и перелистала на «С». Его там не было, и я нашла это неудивительным. Потом до меня дошло, и я снова перелистнула на букву «Д».

Джейк и его номер телефона.

Я некоторое время смотрела на номер, прежде чем принять решение.

Я подошла к разделочному столу, чтобы достать телефон из сумочки. Вернулась к записной книжке и ввела его номер в свой телефон. Но я им не воспользовалась. То, что должно было быть сказано и сделано, должно было произойти лицом к лицу. Поэтому я подошла к ящику, где бабушка хранила телефонную книгу. Я пролистала желтые страницы, не зная, что ищу. Потом нашла. Список с жирным заголовком «Экзотические танцы». Там был номер телефона и адрес.

Я вырвала страницу из книги, положила ее обратно в ящик, сложила и засунула в задний карман джинсов.

Покончив с этим, я поднялась по винтовой лестнице в светлую комнату, чтобы найти ключ от бабушкиного сейфа.

*****

Я сидела на темной парковке и смотрела на здание. В нем не было окон. Однако стоянка была хорошо освещена.

И почти полностью заполнена.

На вывеске перед входом было написано, что заведение называется «Цирк». Эта вывеска была на удивление довольно изящной, черной с синими завитушками букв. Никаких мигалок или неоновых огней, лишь один на фасаде здания, и один на большой подставке, выступающей на улицу.

Здание с большой парковкой стояло обособленно в середине нигде. Но сорняки не пробивались сквозь трещины. Черная с серой окраска здания выглядела свежей и мастерски выполненной. Никаких граффити или надписей.

Входная дверь была обита черной кожей на пуговицах. Рядом с ней стоял крупный мужчина в синей ветровке и черных брюках. А под карнизом было установлено огромное количество камер. Это, а также освещение, создавало чувство безопасности.

Я вышла из машины, закрыла дверь и нажала кнопку на брелоке, услышав сигнал.

Я задавалась вопросом, должна ли я была переодеться. Я никогда не бывала в стриптиз-клубе. И понятия не имела, что надеть. И пока расправляла бабушкину кровать, стирала ее белье, распаковывала чемодан и посылала Дэниелу по электронной почте разнообразные напоминания о том, как заботиться о Генри, я решила не переодеваться и осталась в том же, в чем ходила в магазин.

На мне были темно-синие джинсы-буткаты, топ цвета баклажана с затейливо задрапированным вырезом и темно-синие лакированные туфли-лодочки Manolo Blahnik.

Перед отъездом я просто освежила макияж и духи, надела черную итальянскую кожаную куртку и направилась по указанному в телефонном справочнике адресу.

Я прошла через стоянку и подошла к двери. Подойдя ближе, я заметила, что у мужчины рядом с ней была проводок, ведущий к уху. Когда я приблизилась, он кивнул, пробормотал: «Мэм», и подвинулся, открывая мне дверь.

Он не подал виду, что удивлен появлением женщины в подобном клубе, и мне это показалось интересным, как и его хорошие манеры. Я слегка улыбнулась ему, вошла и остановилась.

Отчасти это было сделано из-за того, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Отчасти из-за того, чтобы уши привыкли к музыке. Но в основном из-за шока.

Как и снаружи, внутри было чисто и ухоженно, но лучше. Посередине была большая круглая сцена, на которой танцевали пять женщин. Там были блестящие серебристые шесты, в виде спирали. За сценой находилось два подиума, которые вели назад к стене и по всей ее длине, с большим количеством шестов и танцовщиц. Неудивительно, что они не были одеты. На них были только стринги и ничего больше.

Что было удивительно, так это то, что все они были очень привлекательны с прекрасными, подтянутыми телами, множеством интересных и достаточно модных (но все с очень высокими каблуками) туфель и босоножек, и у всех, кроме одной, были очень подходящие волосы (у нее они были окрашены в довольно дерзкий красный цвет, который совершенно ее не красил).

Что еще было удивительно, что вокруг сцены были довольно привлекательные черные мягкие полукруглые кабинки с маленькими круглыми столами для напитков перед ними.

Кроме этого, остальную часть пространства заполняли стильные столы и стулья, и большими кабинками, обитыми темно-синей кожей, и с большими столами посередине, установленными у стен, не занятых сценой или баром.

И бар был устроен также очень со вкусом, полностью подсвечиваемый сзади, но огни были ловко расположены, сияя на бутылках и разнообразных чистых, некоторых довольно шикарных, стаканах на стеклянных полках. Вокруг барной стойки стояли высокие, удобные на вид табуреты, обтянутые темно-синей кожей.

И последним сюрпризом было то, что там было очень много людей.

Клуб был расположен между Магдаленой и городом на севере, который находился в двадцати четырех километрах. Поскольку в телефонном справочнике был только один список с подобными заведениями, очевидно, если вы искали этот вид развлечений, это было единственное место, где бы вы его нашли. Поэтому, вероятно, это не должно было оказаться сюрпризом. Но оказалось, и не потому, что бар не был заполнен грязными, неухоженными, похотливыми мужиками в широких пальто с руками в карманах.

На самом деле, довольно много посетителей не обращали внимания на танцующих, а, казалось, просто наслаждались выпивкой. И три кабинки, выстроившиеся вдоль сцены, были заполнены женщинами, у всех них были различные тиары, а одна щеголяла в ярко-розовым боа сомнительного качества. На ней также была тиара, но в отличие от других, с перьями, и словами «Девичник».

Как странно.

Я подошла к бару и села на один из свободных табуретов. Я положила сумочку на стойку и стала ждать, когда ко мне подойдет молодой довольно привлекательный бармен в темно-синей рубашке и черных брюках.

Он улыбнулся легкой белозубой улыбкой и спросил:

— Что будете?

— Ширли Темпл, — сказала я.

Он моргнул. Я проигнорировала это и продолжила:

— И я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мистеру Спиру, что я здесь, если это возможно. Можете передать ему, что его спрашивает Джозефина Мэлоун.

Он пристально посмотрел на меня и спросил:

— Вы хотите Ширли Темпл?

— Да, пожалуйста, — подтвердил я. — И чтобы мистеру Спиру сказали, что я здесь, Если вы не против.

Он изучал меня еще мгновение, прежде чем кивнул и отошел.

Я видела, как он взял стакан и что-то сделал со льдом, бутылками и пистолетом с содовой. Я также видела, как он поймал в толпе взгляд крупного мужчины, одетого в синюю рубашку и черные брюки.

Этот мужчина подошел к бару. Бармен наклонился к нему, что-то сказал и кивнул головой в мою сторону. Крупный мужчина за стойкой взглянул на меня, кивнул и отошел, его рука потянулась к заднему карману, вытаскивая телефон.

Парень подал мне выпивку. Я заплатила, поблагодарив, и он отошел в сторону, отгороженную от остальной части бара двумя высокими изогнутыми серебряными шестами.

Именно тогда я увидела официантку, ждущую там и отметила, что она тоже была одета со вкусом. Я не могла видеть, каков ее наряд снизу, но увидела облегающий черный топ с открытыми плечами, делающий намек на декольте, но далеко не запредельно. Вокруг шеи была повязана черная бархатная лента, ее макияж был сделан превосходно, насколько я могла судить при тусклом свете, и у нее были довольно красивые волосы.

Я потягивала свой напиток и оглядывала толпу, видя других официанток, одетых так же. Топ с открытыми плечами, бархатная лента на шее, в паре с облегающей, довольно короткой, но не вульгарной, темно-синей юбкой. Прозрачные черные колготки. Очень привлекательные черные туфли на платформе и каблуке.

Я оглядела официанток, танцовщиц и даже нескольких мужчин в синих рубашках и черных брюках. Ни один из них не был худым, бледным, с впалыми щеками, остекленевшими глазами или казался каким-то удрученным. Все они, казалось, были просто на работе, и официантки, передвигаясь между столами и кабинками довольно часто улыбались своим клиентам так, что это выглядело искренне.

Да. Оглядев заведение Джейка Спира, я поняла, что сделала именно то, что он сказал. Я осудила.

У меня во рту вновь появился кислый привкус. Я смыла его глотком своего напитка.

Через пять минут крупный мужчина, с которым говорил бармен, прошел через клуб ко мне. Он остановился рядом, наклонился и сказал:

— Мистер Спир недоступен, мисс Мэлоун. Могу я передать ему сообщение?

Я не удивилась, что он был недоступен. Если бы кто-то обращался со мной так же, как я обращалась с ним, я тоже была бы недоступна.

Я покачала головой, но повысила голос, чтобы он услышал меня сквозь музыку:

— Нет, но спасибо.

Он кивнул и отошел.

Я потягивала свой напиток, наблюдая за происходящим в стильном стриптиз-клубе и обдумывала свою дилемму. Мне нужно было извиниться (снова). И мне нужны были ответы.

Я вздохнула, зная, что у меня нет выбора, потому что Джейк Спир не давал мне его, и я не винила его в этом. Я бы тоже его ему не дала.

Я полезла в сумочку, достала телефон, нашла его номер и нажала на вызов. Я сунула палец в другое ухо и прислушалась, прозвучало пять гудков, прежде чем я услышала его грохочущий голос, командующий:

«Спир. Оставьте сообщение».

Я дождалась сигнала и сказала:

— Мистер Спир… Джейк, это Джозефина Мэлоун. Я звоню, потому что очень хочу извиниться за свое поведение и то, что я сказала сегодня утром. Кроме того, я хотела бы обсудить, ну… другие, эм… вещи. Ты имеешь полное право злиться на меня, потому что я вела себя очень плохо. Но я была бы очень благодарна, если бы ты дал мне шанс… исправить ситуацию. — Я сделала паузу, не зная, как закончить, а затем решила: — Надеюсь ты перезвонишь. Береги себя.

Я отключилась, положила телефон обратно в сумочку и снова взяла стакан. Я потягивала свой напиток, пока не допила его, думая, что действительно хотела бы иметь возможность поговорить с рыжеволосой о ее выборе цвета волос. Если бы она твердо стояла на красном, темно-рыжий цвет подошел бы ей гораздо больше.

Была еще блондинка, которая выиграет от кератинового лечения. Ее волосы были прекрасны, но их было много, они были довольно длинными. И то, как она использовала их в танце, выпрямляясь и встряхивая ими, должно было произвести настоящий взрыв и, возможно, — судя по тому, что выступало из ее стрингов — еще более обильные чаевые.

Вздохнув, я поставила свой стакан на стойку, подождала, пока не поймала взгляд бармена и благодарно ему улыбнулась. Он вернул мне улыбку, кивнув.

Я порылась в сумочке, достала бумажник и сунула под стакан пятидолларовую купюру, затем соскользнула со стула и вышла из клуба.

Оказавшись на улице, мужчина у двери пожелал мне:

— Приятного вечера.

Я ответила ему тем же, но тут же споткнулась о свои туфли, когда увидела Джейка Спира, прислонившегося бедрами к моей водительской двери, он был в джинсах, его черная кожаная куртка прикрывала руки, скрещенные на широкой, как стена, груди, прикрытой белой рубашкой.

Когда я споткнулась, он посмотрел на свои ноги, и его лицо скрылось в тени. К счастью, к тому времени я уже выпрямилась, не упав на тротуар, но мысленно проклинала свою адскую неуклюжесть.

Я подошла к нему без дальнейших происшествий (к счастью) и остановилась в трех метрах от него. Когда он поднял на меня свои бесстрастные глаза, я поздоровалась:

— Здравствуй, Джейк.

— Наконец-то, она назвала меня по имени, — пробормотал он в ответ. Я плотно сжала губы, не зная, что с этим делать. — Я получил твое сообщение, детка, — сказал он.

Ну, это не заняло много времени.

— Хорошо, — тихо ответила я.

— Притащила свою задницу в стрип-бар, чтобы увидеть меня, — заметил он.

— Э-э… да, — согласилась я с очевидным, мы оба стояли снаружи этого стрип-бара.

— Что, Джози, классифицировала заведение? — продолжал он, и я заморгала.

— Ты меня видел?

— Камеры повсюду, внутри и снаружи, — заявил он, мотнув головой в сторону здания.

— Конечно. Да. Я заметила те, что снаружи. Это довольно хорошо, что у вас в заведении такая безопасность.

Его губы дрогнули, прежде чем он ответил:

— Да, хорошо, когда пьяные, похотливые мудаки хотят натворить дерьма, которое делает их еще большими мудаками, вид этих камер останавливает их, прежде чем они начнут.

Я нашла его слова интригующими.

— Ты, кажется, не сильно уважаешь свою клиентуру.

— Большинство из них платят за выпивку, дают девушкам купюры, чтобы заплатить за их шоу, с ними у нас нет проблем. Это пьяные, похотливые придурки отстой.

Полагаю, так оно и есть.

— Конечно, — пробормотала я.

Он ничего не сказал, просто смотрел мне в глаза. Я чувствовала себя неловко и не знала, как начать говорить все то, что мне нужно было сказать. Поэтому, к сожалению, я решила потянуть время.

— Что же, Джейк, не знаю, есть ли у тебя консультанты, которые занимаются подобными вещами, я бы предположила, что да, поскольку клуб довольно утончен, но мне бы хотелось с ними пообщаться. Рыженькая девушка очень привлекательна, но с ее тоном кожи, более темный каштановый цвет подошел бы ей гораздо лучше. Из нее получилась бы потрясающая брюнетка.

Он перестал смотреть мне в глаза и уставился на меня. Легкий нюанс, но я почувствовала эту разницу.

— И еще, — добавила я, когда он не ответил, — блондинке не помешает кератиновое лечение. Ее волосы замечательные, но будут гораздо более послушными, ухаживая она за ними ежедневно, и с ее, ну… движениями, думаю, ей это станет весьма полезным в ее… эм, работе.

Он опять ничего не сказал, просто продолжал смотреть на меня. Я, по какой-то непонятной причине, продолжала болтать.

— У официанток очень хорошо подобрана обувь. Платформа красиво удлиняет ноги, а еще на ней очень удобно. Кроме того, она привлекательна.

Когда я закончила это бессмысленное заявление, он расхохотался, и его глубокий смех зазвенел в прохладном ночном воздухе. Я решила сжать губы, так как это помешало бы мне говорить.

Когда он перестал смеяться, но все еще улыбался, он снова поймал мой взгляд и прошептал:

— Лидия была права. Очаровательная.

— Прошу прощения?

— Ничего, детка, — пробормотал он, но его голос стал громче, когда он сказал: — Ты хотела что-то сказать?

Ну, вот. Я больше не могла медлить, да и не должна была, так как выставляла себя дурой.

— Сегодня утром я вел себя плохо…

— Да, — мягко перебил он меня, — ты говорила эту чушь по телефону, Джози. Я слышал. Понял. Мы можем идти дальше.

— Очень любезно с твоей стороны. — Я кивнула, делая глубокий вдох. — Я бы хотела, чтобы ты пришел завтра на ужин в Лавандовый Дом.

Он склонил голову набок и спросил:

— Да?

— Да, я думаю… — я заколебалась, потом призналась, — на самом деле, я не знаю, что думаю, кроме того, что ты прав. Бабушка явно очень хотела, чтобы мы узнали друг друга и, ну… мы должны это сделать.

— Да, — повторил он, и это снова было мягко. — Мы должны.

Теперь самое трудное.

— Я, ну… я просто не знаю, как она хотела, чтобы мы узнали друг друга, и мы, вероятно, должны обсудить это. Но я… ну, то есть я верю…

— Детка, — он снова прервал ее, и это было все еще мягко, но на этот раз более нежно, — это не то. Ты красивая, чертовски красивая. Но ты мне не подходишь.

Я была в замешательстве.

— Не подхожу?

— Не в моем вкусе, — объяснил он. — Я западаю на длинные волосы и большие… — он заколебался, его губы снова изогнулись, прежде чем он продолжил, — другие вещи и не возражаю, чтобы мои женщины были более обнажены. Ты действительно хорошенькая. Просто не мое.

Я поняла, что он имел в виду и три секунды назад, и казалось бы, мне должно стать легче. Но узнав об этом, я не почувствовала облегчения. Я испытала много чувств, но ни одно из них не было облегчением. Они включили мне мозг, я снова чувствовала лихорадку, и мою кожу покалывало, будто удары электричества плясали по ней во всей своей полноте.

Мне хотелось вцепиться в нее ногтями, содрать это чувство, и от этого все стало еще хуже, потому что я не знала почему.

Чтобы скрыть эту реакцию, я отвернулась и посмотрела на тротуар рядом с собой. Когда я это сделала, то почувствовала, как он пошевелился, как его тело приблизилось к моему, и услышала его шепот:

— Черт, детка. — Затем пауза, — черт возьми.

После того как он это сказал, я почувствовала, как его большая теплая рука обвилась вокруг моей шеи, и посмотрела на него. Когда я это сделала, он мягко сказал:

— И я не думал, что буду в твоем вкусе.

— Так и есть. — После того, как я это произнесла, я солгала (или мне показалось, что солгала, но на самом деле я не знала, что думаю), — думаю, ты ошибся в моей реакции на твое заявление.

Его губы снова дрогнули, пальцы на моей шее сжались, и он спросил:

— И какова твоя реакция на мое заявление?

— Я не понимаю, что бабушка хотела для нас.

— Возможно, она хотела, чтобы мы стали друзьями? — спросил он. — Возможно, она хотела знать, что у тебя есть кто-то, кто позаботится о тебе, кто будет присматривать за тобой, слушать тебя, прикрывать твою спину, когда тебе это нужно, и заботиться о тебе не только когда тебе это нужно, но и все время?

Так оно и было.

Ответ на мои вопросы. Но я все еще не понимала.

— Да, — прошептала я. — Она хотела бы этого для меня.

Мой взгляд упал на его плечо, и я пробормотала:

— Но это не имеет смысла. Она знает, что у меня есть Генри.

— Босс есть босс, — заявил он, намекая мне на то, чем бабушка поделилась с ним, так как он точно знал, кто такой Генри.

Я оглянулась на него, он продолжал говорить.

— Всегда, Джози. Ему насрать, что бы в конечном счете не происходило, он просто босс.

Конечно, я знала, что Генри — мой работодатель. Было время, когда осознание того, что это все, кем он когда-либо будет для меня, причиняло боль. Но после двух десятилетий вместе, это прошло. Или нет?

— Генри… — начала я.

— Нет здесь, — перебил он меня. — Ему насрать, Джози, и плевать, какие у тебя могут быть оправдания для этого парня, он сидел где угодно, только не рядом с тобой, пока ты плакала за своими очками, глядя на гроб своей бабушки.

Ну, вот и еще ответ. Он видел, как я плакала на похоронах. Джейк еще не закончил.

— И если бы он был здесь, ты ни за что не стала бы ужинать одна вчера вечером, беззащитная перед каким-то придурком, наговорившем тебе всякого и расстроившим тебя. Вот в чем суть, детка. Подумай об этом.

Я посмотрела ему в глаза и задумалась.

Генри хотел приехать, заявил, что приедет, но я сказала ему, что он должен закончить съемку. Он был связан контрактом. Все было согласовано. А съемка для журнала не была чем-то, от чего уезжают. Было задействовано много людей и денег. Кроме того, Генри никогда не делал ничего подобного. Даже когда он заболел гриппом в тот раз, когда мы были на Аляске, снимая купальники, распластавшись на снегу, он закутался в куртку и сделал свое дело. Он славился не только своим огромным талантом, но и надежностью, непринужденностью и склонностью не суетиться.

Но Джейк был прав. Суть была в том, что когда я сказала ему не ехать со мной, он согласился.

— Джози, — позвал Джейк, и я снова сосредоточилась на нем. Его пальцы еще раз сжали меня, и он спросил: — Ты ужинала сегодня?

— Я не голодна.

— Солнышко, ты должна поесть.

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Потому что четыре человека в моей жизни называли меня солнышком. Мой отец, когда был в хорошем настроении или сделал что-то ужасное и пытался загладить свою вину.

Бабушка.

Генри.

А теперь Джейк.

А из уст Джейка, как и бабушки с Генри, это звучало приятно.

Я позволила себе прочувствовать это, прежде чем заверил его:

— Сегодня я ходила в продуктовый магазин. Я съем немного фруктов и сыра, когда вернусь домой.

— Точно. А завтра вечером, — он усмехнулся, — ты обещаешь, что не исчезнешь, если я приду. Но должен сказать, Итан будет со мной. Я не дам Эмбер еще один час, чтобы натворить гребанного дерьма с ее дебильным парнем и не дам ей еще денег, чтобы промотать их на тушь для ресниц.

Это не было хорошей новостью. Не то, что он согласился приехать. Странным образом я действительно с нетерпением ждала этого, и не совсем это понимала.

Нет. Это потому что я не люблю детей. Они громкие и жаждущие внимания. Они перебивают и, в наши дни, родители не журили их за эту грубость. Они ломают вещи. Все проливают. Ноют. Отказываются есть пищу, которую даже не пробовали, ошибочно заявляя, что им не нравится, когда и понятия не имеют, едят они это или нет. А когда они едят, часто чавкают, что отвратительно. Очевидно, я не поделилась этим с Джейком Спиром.

— Есть ли что-нибудь, что он или ты не любишь есть? — вместо этого спросила я.

— Итан помогал Лидии готовить кучу всякого на той кухне. Она привила ему любовь к пище. Все, что ты приготовишь, мы съедим.

Я сильно сомневалась в этом, по крайней мере, насчет Итана. Этим я тоже не поделилась.

— Хорошо, — ответила я.

— Мы будем в шесть.

Шесть. Очень рано. Великолепно. Ну, мне придется смириться с этим, так как его сыну, вероятно, на следующий день рано в школу или нужно делать домашнее задание или заботиться о классной песчанке или что-нибудь еще, из-за чего они не могли остаться допоздна.

— Хорошо, — согласилась я.

— Ладно, — пробормотал он, снова ухмыляясь.

Потом он замолчал. Я тоже не знала, что сказать. Когда это растянулось на некоторое время, и тот факт, что его теплая рука все еще обнимала мою шею, стал неудобным в основном потому, что сам он не чувствовал себя неудобно ни в малейшей степени, я нарушила наше молчание.

— Мы закончили?

— Отнюдь нет, — ответил он. Я глубоко вздохнула, услышав его ответ, и он закончил: — но на сегодня, да.

— Ну тогда… спокойной ночи, Джейк.

— Хорошо, — пробормотал он, и я смотрела, расширившимися от удивления глазами, как он наклонился и прошептал мне в лоб:

— Спокойной ночи, Джози.

Я почувствовала, как его губы коснулись моего лба, и это тоже не было неуютно. Ни в малейшей степени. На самом деле, это было так уютно, что мою кожу снова стало покалывать, но на этот раз по-другому.

Он отстранился, сжал мою шею и улыбнулся, прежде чем уйти. Я наблюдала за ним секунду, прежде чем заставила себя перестать.

Я села в свою машину, запустила ее, и уехала, не оглядываясь назад.

ГЛАВА 5

Прекрасный вечер

Следующим вечером звонок прозвенел в шесть ноль четыре, и я быстро подошла к входной двери, чувствуя, как странное предвкушение, которое я испытывала весь день, значительно усилилось до того, что мне стало трудно дышать.

Я остановилась у резной полированной деревянной двери, и мой разум почему-то воспарил. И приземлился на решении, что я должна отполировать дверь, как я много раз делала по просьбе бабушки, и, как я видела много раз, делала она сама.

Затем мое внимание обратилось к моему наряду. Он был повседневным, так как это был домашний семейный ужин. Выцветшие и искусно подрезанные джинсы. Туфли-лодочки из лакированной кожи на платформе. И кашемировый свитер цвета румянца с вырезом от плеча до плеча и рукавами а-ля летучая мышь, заканчивающимися чуть ниже локтей, по предплечьям вязка была более плотной.

Макияж был легким с намеком на невинность. Волосы убраны назад в чрезвычайно женственный шиньон, с обеих сторон обрамляя лицо мягкими завитками. Прическа больше подходила к вечернему платью, но мне нравилась ее сложная элегантность в сочетании с моей повседневной одеждой.

Я поняла, что думаю о своей одежде, пока Джейк с сыном стояли снаружи, ожидая, когда я открою дверь. Поэтому перестала думать и открыла дверь.

И застыла как вкопанная.

Не потому, что Джейк Спир стоял там, источая свою требовательную мужественность, одетый в темно-синюю водолазку, выцветшие джинсы и коричневые ботинки (или, не только из-за этого).

И вовсе не потому, что перед ним стоял его маленький сын в толстовке, которая свидетельствовала о его преданности какой-то спортивной команде, его черные волосы были в беспорядке, и он смотрел на меня по какой-то странной причине с широко открытым ртом.

Нет, это было потому, что рядом с отцом стояла дочь Джейка Спира с угрюмым выражением, слишком сильно накрашенная, с волосами, уложенными в стиле, которого избегали даже экзотические танцовщицы Джейка, и в короткой вязаной юбкой, которая, как я знала, при движении поднималась таким образом, что становилось довольно тревожно.

Она не должна была находиться здесь.

Возможно, я смогу справиться с одним ребенком. Но ребенок и угрюмая девочка-подросток, которая одевалась так, словно в сердце мечтала в будущем работать в клубе своего отца?

Нет.

— Привет, детка, — поздоровался Джейк, и я метнула на него взгляд. — Я бы позвонил, но, поскольку Эмбер оказалась под домашним арестом за две минуты до того, как мы вышли из дома, это все равно не помогло бы. Так что, как видишь, Эмбер здесь. Если у тебя не хватит на нее еды, я закажу пиццу или что-нибудь еще.

Я заставила свои губы шевельнуться, чтобы уверить его:

— У меня достаточно еды.

— Отлично, — ответил он.

Я продолжала стоять.

Они тоже.

Потом я поняла, что это грубо, поэтому перевела взгляд на Эмбер.

— Привет, Эмбер. Я Джозефина. Приятно познакомиться.

Она сердито посмотрела на меня и пробормотала:

— Как скажешь.

— Детка, — резко бросил Джейк дочери в явном предупреждении.

Ее зловещие глаза метнулись к нему, потом снова ко мне, после чего она пробормотала:

— Привет.

Я решила оставить все как есть и посмотрела на мальчика.

— Привет, Итан.

Он пристально смотрел на меня в течение двух секунд, а затем неожиданно рванулся вперед, бросился на меня и обхватил руками за талию, прижимаясь ближе.

У меня никогда не было детей, которые бы меня обнимали. Или даже прикасались ко мне. Поэтому я не знала, что делать, и стояла, слегка подняв руки, глядя на его темную голову, надеясь, что не выказываю ужас. Он, казалось, не возражал, что я не ответила на его объятия.

Так же быстро, как подошел, он отпустил меня, отпрыгнул назад и посмотрел на меня.

— Лидия все время о тебе говорила, — объявил он.

Это было прекрасно, очень мило, и мне бы хотелось ответить тем же.

Однако я не успела ничего сказать, потому что он продолжил:

— Ты намного красивее, чем она рассказывала, и чем все твои фотографии.

По крайней мере, это было приятно. Я решила, что ответный комплимент был бы уместен, поэтому сказала:

— И ты очень красивый.

Он ухмыльнулся, и я должна была признать, что это была довольно очаровательная улыбка.

— Да. Я знаю. Я похож на папу, а он самый горячий чувак в городе, — заявил он.

Он скорее всего не ошибался.

— Нет, — вставила в этот момент Эмбер, проталкиваясь вперед, хватая брата и забирая с собой, когда они проходили мимо меня. — Микки гораздо красивее папы.

— Нет, — возразил Итан, когда они вошли в дом.

— А вот и да, — возразила она. — И все знают, что Бостон Стоун — самый завидный жених Магдалены.

С этим я бы не согласилась. Мистер Стоун может и богат, но деньги — это еще не все.

— Может у Бостона Стоуна и толстый бумажник, Эмбер, но это ничего не значит. И вообще, его называют умственно отсталым, — парировал Итан.

Я бы использовала менее оскорбительное прилагательное, но, похоже, мы с Итаном были единомышленниками.

— Джози. — Услышала я шепот рядом.

Я вздрогнула и посмотрела вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, что Джейк стоял близко. Очень близко. Достаточно близко, чтобы обхватить пальцами мое бедро, наклониться и коснуться губами моей щеки.

О, Боже!

И снова от него пахло очень приятно, его запах атаковал мои чувства далеко не неприятным образом.

Он отстранился, и я попыталась взять себя в руки. Однако это было трудно, видя, как в тусклом свете фойе его глаза снова изменили цвет. Теперь они казались чернильно-синими.

С усилием я оторвалась мыслями от его изменчивого цвета глаз и поприветствовала:

— Привет, Джейк.

Он усмехнулся. Затем положил руку мне на бедро и нежно втолкнул в дом, прежде чем отпустить и закрыть дверь. А я просто стояла и смотрела на него, Он кивнул в сторону комнаты в знак того, что мы должны туда пойти, и я решила перестать строить из себя идиотку и начать двигаться. Я так и сделала, поспешив по коридору на кухню. Как только я вошла, Итан повернулся ко мне и воскликнул:

— Вот это запах!

— Господи Иисусе, да, Джози, — согласился Джейк, останавливаясь рядом со мной. — Я не был голоден, но теперь, ощутив этот запах, испытываю голод.

Я понятия не имела, почему, но их слова заставили меня внезапно ощутить тепло.

— Пахнет мясом, — странным тоном заявила Эмбер, и я посмотрела на нее.

— Пахнет мясом, а не кучей дерьма, Эмбер, — ответил Джейк.

Она проигнорировала отца, посмотрела на меня и объявила:

— Я вегетарианка.

— Да, она решила это сегодня утром, — заметил Джейк рядом со мной.

— Убивать животных для потребления человеком отвратительно, — сообщила она отцу.

— Интересно, а убивать дочерей за то, что они боль в заднице — это как, — пробормотал Джейк голосом, который, вероятно, мог быть слышен только мне, и я нашла его замечание настолько забавным, что мне пришлось подавить смех.

— Святой Боже! — воскликнул Итан, и мои глаза метнулись к нему, увидев, что он теперь стоит у открытого холодильника.

Он медленно повернулся, указывая внутрь, и спросил с нескрываемым удивлением:

— Что это?

Я заглянула в холодильник, потом снова посмотрела на Итана.

— Это Павлова.

— Это что? — переспросил он.

— Павлова. Безе, сливки и клубника. Мы съедим это на десерт, — ответила я и перевела взгляд на Эмбер.

— В твоем вегетарианстве ты употребляешь яйца?

— Да, — Джейк ответил за свою дочь.

— Нет, — одновременно ответила Эмбер за себя.

— К несчастью, безе делают из яичных белков, — ответила я ей.

— В любом случае, это не имеет значения, — сказала она. — Я не ем десерт. Моя задница итак уже достаточно толстая.

Я посмотрела на ее задницу и увидела, что она очень ошибается. Я не стала указывать на это ошибочное впечатление от ее тела, хотя у меня было странное и подавляющее желание сделать это. Отчасти потому, что я не знала, что сказать. Но главным образом потому, что Итан взял синий напиток из холодильника, который я заметила раньше и удивилась его наличию (таким образом, мое любопытство было удовлетворено), и Эмбер обратила свое внимание на брата.

— Дай мне один, коротышка, — потребовала она.

— Если хочешь его, не называй меня коротышкой, — ответил он.

Она посмотрела на него. Он вернул ей взгляд.

— Принеси мне пива, приятель. — Крикнул Джейк, углубляясь в комнату. Я тоже вошла в нее, заявив:

— Ужин почти готов. Мы скоро сядем, так как я не хочу задерживать вас, если вам нужно вернуться домой пораньше, чтобы позаботиться о классной песчанке или сделать домашнее задание или еще что-то.

— Их домашнее задание в грузовике, Джози, — сказал Джейк мне в спину.

— И у нас в классе хомяк, а не песчанка. Но мне ее никогда не видать, так как я убил последнего, когда была моя очередь забирать его домой на выходные, — поделился этой относительно страшной информацией Итан также с моей спиной.

Я повернулась к нему и увидела, что отец и сын пили, а голова Эмбер торчала в холодильнике. Казалось им здесь уютно, и я знала, так оно и было, потому что они раз за разом приходили на эту кухню. Это все еще было странно. А также странно приятно.

— Папа сказал, что его время пришло, — поделился Итан. — Не потому, что я уронил его на голову.

Я моргнула.

— Он вырывался. Не хотел, чтобы я держал его, и добился своего, — объяснил Итан.

Я ничего не ответила.

— Не волнуйся, солнышко, мы купили в класс еще одного хомяка, — заверил меня Джейк.

Прежде чем я успела ответить, Итан бросился ко мне и спросил:

— Могу я с чем-нибудь помочь?

— Ну, ты мог бы, но почти все сделано. Мне только нужно размять картошку, — сказала я ему.

— Я могу размять картошку. Лидия научила меня, — заявил он.

Она научила этому и меня тоже. И знание того, что она научила его, заставило меня испытывать еще большее тепло. Этого я не сказала.

— Тогда ладно. — Я подошла к плите. — Давай сольем воду и начнем.

— Эмбер, детка, поставь на стол еще прибор. — Услышала я тихое распоряжение Джейка, когда Итан следовал за мной, неся кастрюлю с вареной картошкой от печи к раковине.

Таким образом, начались последние приготовления к ужину, где не только Итан, но и все приняли участие в действии.

Наблюдая за ними, я обнаружила, что Итан был экспертом по картофельному пюре. Я также обнаружила, что Эмбер знала, где все находится, и поставила дополнительные приборы на кухонный стол, который я уже приготовила (я чувствовала, что семейный ужин должен быть съеден на кухне, а не официально в столовой).

Даже Джейк помогал, вместе с Эмбер раскладывая горох, морковь и кукурузу в миски, а подогретые булочки в корзинку. Когда я подошла к столу с основным блюдом, все было готово. Джейк даже поставил рядом с моим местом в конце стола мой бокал и бутылку вина, которую я открыла ранее, готовя ужин.

— Черт, детка, ты сделала мясной рулет?

Мой встревоженный взгляд упал на Джейка, когда он уставился на блюдо, которое я держала, пытаясь поставить на стол. Он также улыбался, что противоречило его тону и поэтому сбивало с толку.

— Мясной рулет с розмарином и томатным соусом, — сказала я ему.

— Он… пахнет… потрясающе! — объявил Итан, не сводя больших глаз с мясного рулета.

— Мясной рулет с розмарином и томатным соусом, — странно повторил за мной Джейк, переводя взгляд с блюда на мое лицо.

— Тебе не нравится мясной рулет? — спросила я, наконец ставя блюдо.

— Нравится, — ответил он. — Хотя хорошенькая женщина, которая носит туфли за пятьсот долларов и свитера за двести, готовящая мясной рулет, чертовски шокирует. Я думал, нам придется поглощать coq au vin (тушеная в вине курица — прим. переводчика) или что-то в этом роде.

Я решила не сообщать ему, что мои туфли стоят шестьсот долларов, а свитер — четыреста. Я также сделала мысленную заметку, что если они снова придут на ужин, я не должна готовить свой coq au vin, который, как я думала, был превосходен и был одним из моих фирменных блюд, но ясно, что оно не было бы принято хорошо.

Однако, у меня не было возможности сообщить ему что-либо, поскольку он продолжал говорить:

— Хотя мясной рулет с розмарином в томатном соусе — это не меньший сюрприз. Не уверен, что у меня когда-либо был розмарин в мясном рулете, но, судя по его виду и запаху, с нетерпением жду его попробовать.

Я бросила рукавицы, в которых была, на разделочный стол и села, бормоча:

— Ну, надеюсь, вы останетесь довольны.

— Я просто рада, что здесь много овощей и булочек, — пробормотала Эмбер.

Джейк вздохнул.

— Мы можем начинать? — спросил Итан.

— Прошу, — пригласила я.

Они начали без промедления.

Миски передавались по кругу, а тарелки мне, чтобы я могла разрезать и положить мясной рулет, все ели в тишине (и довольно быстро), я решила, что разговор не помешает.

— А что твой старший сын делает сегодня вечером? Коннер, — спросила я Джейка.

— Наверное, устраивает тройничок, — пробормотала Эмбер.

Итан усмехнулся. Я уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

Джейк выпалил:

— Эмбер.

Она посмотрела вниз на свою тарелку. Джейк посмотрел на меня.

— У него работа в городе, Джози. Он работает в «Wayfarer'S». Сегодня он там.

— А, — пробормотала я.

Больше нам нечего было добавить, и мы снова принялись за еду. После того, как я намазала маслом свою булочку (купленную, кстати, в бакалейной лавке «Wayfarer'S», единственном магазине в городе — там было множество обычной всячины, но в основном это был магазин для гурманов с превосходным мясным прилавком, свежими органическими овощами, необыкновенным выбором морепродуктов, большим количеством сыров и сказочной пекарней, которая делала отличные хлеба, булочки и выпечку), я спросила:

— А сколько всем лет?

— Мне восемь, — тут же поделился Итан с набитым ртом.

Эмбер ничего не сказала, и Джейк ответил:

— Эмбер шестнадцать. Коннеру семнадцать, почти восемнадцать. Она младшая, он старший.

— А, — повторила я, удивляясь возрасту Коннера. Он казался старше.

Мы снова погрузились в молчание, продолжая поглощать еду.

— Это действительно вкусно, детка, — наконец сказал Джейк.

Я посмотрела на него и улыбнулась, снова чувствуя тепло внутри.

— Спасибо.

Он подмигнул мне и снова уставился в тарелку. Но от его подмигивания, мой желудок сделал что-то странное. Казалось, он упал, а по моей коже пробежало покалывание, и ни одно из этих ощущений не было неприятным. Они, однако, сбивали с толку. Но сейчас было не время их обдумывать, поэтому я посмотрела на Эмбер, чтобы увидеть, как она смотрит на мясной рулет. Я почувствовала, как мои губы слегка изогнулись.

Она не была вегетарианкой, и хотя ее тарелка была полна овощей и картофеля, я знала, что она хочет попробовать мясной рулет, который ее отец и брат с удовольствием уплетали. Я не обратила на это внимания. Взяла корзинку с булочками и протянула ей.

— Хочешь еще?

Она посмотрела на меня, потом снова на свою тарелку.

— Я в порядке.

Я изучала ее, пока ставила корзинку. Она была очень привлекательна, и поэтому я не удивилась, что у нее есть парень. Она, вероятно, могла бы иметь несколько, если бы захотела. И даже больше, если сегодня вечером не выглядела как женщина-подросток. Изучая ее, я приняла решение и привела его в действие.

— Эмбер, — позвала я, и она посмотрела на меня. — Не знаю, говорила ли тебе бабушка, но я работаю в сфере моды.

— Да, говорила, — пробормотала она, оглядываясь на свою почти пустую тарелку.

Казалось, это было все, что она могла сделать: бормотать, бормотать и бормотать. У нее также был прекрасный голос, так что это было неудачно. Однако сейчас было не время вдаваться в подробности. Приоритеты.

— Тогда, надеюсь, ты не будешь возражать, если я скажу, что ты исключительно хорошенькая.

Ее глаза снова метнулись ко мне, и в них было некоторое удивление. И это меня удивило. Конечно же, она смотрелась в зеркало. С другой стороны, судя по тому, как она наносила косметику, возможно, и нет.

Я продолжила:

— Тем не менее, ты не очень хорошо разбираешься в косметике. Твоя подводка нанесена на глаза довольно толстым слоем, а карандаш для бровей предназначен для подчеркивания того, что уже есть, а не для рисования чего-то нового.

Воздух в комнате изменился, как изменилось и лицо Эмбер. Оно осунулось, а затем начало кривиться.

Тем не менее, раз о матери этих детей не упоминалось, и Джейк явно больше не был ни с одной из своих жен, кто-то должен был ей сказать об этом. Это было необходимо. Поэтому я продолжала:

— Жан-Мишель Дюшан научил меня делать макияж, — заявила я, ее лицо перестало кривиться, глаза расширились, а губы приоткрылись. — Если хочешь, я с удовольствием покажу тебе кое-что из того, что он показал мне. У тебя явно наметан глаз на то, какие оттенки подходят тебе лучше всего, просто ты слишком много их используешь.

— Ты знаешь Жан-Мишеля Дюшана? — выдохнула она.

— Конечно, — ответила я.

Она быстро заморгала, прежде чем сказать мне:

— У меня есть обе его книги. Та, где он делал все эти сумасшедшие штуки с супермоделями. И другая, где он делал потрясающие вещи со всеми этими голливудскими кинозвездами.

Я знала об этих книгах в основном потому, что Генри работал над одной из них.

— Генри делал снимки для той, что с моделями, — сказала я ей.

— О Боже, — прошептала она. — Как же я этого не знала? Лидия сказала нам, что ты работаешь на Генри Ганьона. Я должна была это знать.

Я пожала плечами.

— Понятия не имею, как ты могла не знать, хотя эта книга была о видении Жан-Мишеля, а не о фотографиях Генри. Он часто бывает таким. Иногда речь идет о фотографиях. Иногда о том, что на фотографиях. И если последнее, он не любит затмевать это. Конечно, в книге ему приписывали заслуги, но он хотел, чтобы она была о Жан-Мишеле, поэтому, если там и было упоминание о нем, то оно было ненавязчивым.

— Круть. — Она по-прежнему шептала.

Я протянул руку и предложил:

— Если хочешь, я могу тебя сфотографировать. Отошлю фото Жан-Мишелю и попрошу его поделиться кое-какими советами. Он часто делает подобное для меня. Я фотографирую свой наряд, а он отправляет мне по электронной почте довольно подробные инструкции о том, как сделать макияж. Уверена, он был бы счастлив сделать что-то подобное для тебя.

Ее глаза были теперь очень большими и очень яркими, и она все еще шептала, когда сказала:

— Ты что, серьезно?

— Конечно, — ответила я.

— О боже, о божечки, — выдохнула она и посмотрела на отца. — Папа, ты должен снять запрет с моего мобильного. Мне нужно рассказать об этом Тейлору и Тейлор!

Джейк открыл рот, но я успела спросить, прежде чем он успел что-то сказать:

— Тейлору и Тейлор?

— Ее лучшие друзья, — ответил Итан. — Тейлор — девушка. Другой Тейлор — парень и он гей.

— Он хочет быть визажистом, как Жан-Мишель, — поделилась Эмбер. — А Тейлор хочет стать моделью.

— Ты можешь сказать им об этом завтра в школе, — вставил Джейк, и Эмбер снова посмотрела на отца.

— Папа! Пожалуйста! Серьезно, мы говорим о Жан-Мишеле Дюшане! — воскликнула она. — Они должны узнать сейчас.

— Детка, если бы ты прекратила это дерьмо, они бы узнали сейчас. Но ты не прекратила, чтобы они могли узнать даже завтра, — заявил Джейк и закончил, — понятно?

— Это совершенно несправедливо и совершенно безумно, — возразила она. — Это как… если бы… Джимми Чу зашел и предложил мне обуться, а ты не дал бы мне рассказать друзьям о том, что моя мечта сбылась.

Удивительно, но оказалось, у меня есть кое-что общее и с Эмбер.

— Завтра, Эмбер, — объявил Джейк.

— Боже! — огрызнулась Эмбер и откинулась на спинку стула.

— Увы, это довольно трудный урок, — заметила я и почувствовала, что все взгляды устремились на меня, но я смотрела на Эмбер. — Не знаю, что… за дерьмо ты натворила, но это явно расстраивает твоего отца. Ты можешь, конечно, драматизировать и чувствовать, что тебя не понимают. Но на самом деле, самый простой способ получить то, чего хочешь — это вести себя так, как хочет твой отец. Тогда тебе предоставят свободу, и ты не будешь чувствовать себя так, как сейчас. И таким образом, сможешь рассказать все своим друзьям.

— Точно. Делать, как хочет он, когда папа поступает совершенно неразумно, — прошипела она.

— И как же? — спросила я.

— Он не любит Ноя, — ответила она.

— А кто такой Ной?

— Мой парень, и он абсолютно праведен, — ответила она.

— Не уверена, что понимаю, — призналась я. — Твой отец ведет себя неразумно, потому что не разделяет твоего мнения, что этот Ной… — я сделала паузу, — праведен?

— Нет, — ответила она. — Он ведет себя неразумно, потому что Ной хочет взять меня на концерт в Бостоне, а папа отказывается отпустить меня, когда едут все. Это всего лишь в одном штате отсюда, это не Майами или что-то в этом роде. И я думаю, что папе не очень понравилось, когда я сказала ему, что именно я чувствую по поводу его полной неразумности.

— Она использовала слово на букву «Б», — поделился Итан. — Несметное число раз.

Милостивый Боже. Слово на «Б»?

Было ясно, что кто-то должен заняться этой девушкой, а так как она сидела за бабушкиным столом, а бабушки там не было, я решила, что это буду я.

— Во-первых, — начала я, — леди не должна ругаться. Это глупо. Бывают случаи, когда нецензурные слова имеют место быть, но они редки. Во-вторых, мысль о том, что шестнадцатилетняя девушка поедет в другой штат со своим парнем на концерт, совершенно абсурдна.

Она уставилась на меня, снова быстро моргая, и я услышала, как Джейк хмыкнул, но я еще не закончила.

— Эмбер, я уверена, что мне не нужно указывать на то, что твой отец — мужчина… — начала я, но она перестала удивляться и перебила меня.

— Нет, не должна, — отрезала она.

— Как я и говорила, — невозмутимо продолжала я, когда она перестала огрызаться. — Твой отец — мужчина, а это значит, что когда-то он был молодым человеком, очень похожим на твоего Ноя. Ты исключительно красивая девушка. Уверена, этот факт также не ускользнул от твоего отца. Полагаю, твой отец знает о молодых людях гораздо больше, чем ты, поскольку был одним из них. Итак, если ему не нравится этот Ной, и если посмотреть на это с его точки зрения, он, вероятно, знает, о чем говорит.

Я услышала еще один хмык, на этот раз Джейк проглотил его и развеселился. Я также услышала слабое хихиканье Итана, но продолжала наступать, даже когда Эмбер посмотрела на меня.

— Как бы то ни было, Ной может быть образцом добродетели, но если твой отец любит тебя, его долг как отца — не любить его. Если ему все равно, что ты проводишь время с мальчиком, тогда ты должна быть расстроена. Тот факт, что он заботится обо всем, Эмбер, говорит о многом, и ты должна воспользоваться моментом и услышать его, потому что так оно и есть.

Когда я закончила говорить, Эмбер больше не смотрела на меня, от двух мужских копий не исходило ни смешинки, а воздух в комнате казался тяжелым. Я знала почему. Это было потому, что они знали обо мне. О бабушке. О дедушке и моем отце. И о том, что мой отец не заботился обо мне. Совершенно.

Мои мысли был оторваны от этого тревожного понимания, когда Эмбер заговорила, и она сделала это тихо.

— Вот что сказала бы Лидия. Не такими словами, вроде «образец добродетели», но это, вероятно, то, что она сказала бы.

— Поскольку моя бабушка была самым мудрым человеком из всех, кого я знаю, — ответила я, — тогда, возможно, тебе следует прислушаться. А теперь, хочешь мясного рулета? — спросила я закончила: — Или Ной вегетарианец, и ты боишься, что будешь выглядеть непривлекательно, если не будешь такой, как он?

— Я слышала, это хороший способ похудеть, — поделилась она.

— Ну, это не так, — возразил я. — Это практика, в которую люди, придерживающиеся этого, верят. Хотя она ничего не будет значить, если твоя вера заключается лишь в том, чтобы похудеть, учитывая, что тебе не нужно беспокоиться о потере веса. У тебя потрясающая фигура. Не могу представить, почему ты пытаешься ее изменить.

— Именно это я и сказал, — вставил Итан.

— Тебе восемь лет, и ты мой брат, — ответила Эмбер, прищурившись.

— Ну, мне не восемь и я не твой брат, и я работаю в сфере высокой моды уже двадцать три года, — напомнила я ей, и ее взгляд остановился на мне. — И поверь мне, у тебя потрясающая фигура. Ты не пробыла здесь и часа, а уже два раза упоминала о похудении. Прекрати это делать. Это просто смешно. И если кто-то говорит тебе иначе, просто сообщи им об этой нелепости.

Она снова моргнула, глядя на меня. Итан расхохотался.

— Итак, — проговорила я сквозь его смех, — после обеда мы будем фотографировать тебя для Жан-Мишеля или нет?

— Однозначно, — прошептала она, на этот раз без удивления.

Я не знала, что заставляло ее шептать, и для меня это не имело значения.

— Отлично. Тебе нужно умыться, — проинструктировала я. — Ему понадобится чистая палитра.

— Это я могу, — согласилась она.

— Хорошо, — ответил я, а затем посмотрела на стол и спросила: — Кто-нибудь хочет добавки?

— Мясного рулета! — сказал Итан, делая это по какой-то причине слишком громко.

И я обнаружила, что в устах Итана, который был очень забавным и милым мальчиком, это ни в малейшей степени не звучало раздражающе.

— Давай свою тарелку, — приказала я.

Он протянул ее мне. Я положила ему мясной рулет.

Затем я снова сосредоточилась на своей тарелке, но после того, как съела немного моркови, почувствовал что-то необычное, поэтому подняла глаза. И мой желудок снова сжался, когда я увидела, что Джейк наблюдает за мной. Его лицо было нежным, а в глазах, теперь серых в свете кухонного светильника, было что-то такое, чего я не могла разобрать. Прежде чем я успела понять, уголки его губ медленно, лениво приподнялись в убийственной улыбке, которая сокрушила мое дыхание, а потом он повернулся к своей дочери и сказал:

— Передай булочки, детка.

Я поняла, что действительно хочу знать, что скрывается за этим взглядом. О чем он думал, а возможно, и больше, что он чувствовал. И я обнаружила, что это причиняет необъяснимую боль, от того, что я никогда не узнаю, потому что никогда не спрошу, а он, вероятно, никогда мне не скажет.

Чтобы справиться с болью, я решила закончить есть, чтобы я могла подать десерт, потому что мясной рулет (рецепт, который я искала в Интернете, понимая, что ни разу не готовила для семьи с маленькими детьми, поэтому мне пришлось расширить кругозор) был довольно хорош.

Но моя Павлова была божественна.

*****

После мясного рулета и Павловой дети сидели за кухонным столом и делали уроки, а я мыла посуду вместе с Джейком.

Меня заинтриговало, что Джейк моет посуду. Мне также было приятно делать это вместе. С другой стороны, когда я готовила для Генри, он также помогал мне мыть посуду, и мне это тоже нравилось.

— Еда была великолепна, детка. Эта штука в конце, черт возьми, — пробормотал Джейк, вытирая тарелку.

— Рада, что ты доволен, — ответила я, чувствуя себя в точности также — довольной (очень), и протянула ему еще одну мокрую тарелку.

— Я говорил Лидии, скажу и тебе — нужна посудомоечная машина, — заявил он.

— Бабушка всегда говорила, что у нее их две. Ее руки.

— Да, она всегда так говорила, — тихо ответил он, его глубокий голос звучал весело, но я слышала меланхолию.

Я решила не отвечать, потому что его тон заставил меня почувствовать то же самое, без части про веселье.

— У тебя был хороший день? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Нет? — быстро спросил он, и я, глядя на него, протянула ему еще одну тарелку.

— Сегодня утром я навещала Элизу Уивер.

— Кого?

— Элизу Уивер, жену Арнольда Уивера.

— Адвоката?

Я кивнула, и его брови сошлись на переносице.

— Что-то не так с завещанием?

Я покачала головой и обратила свое внимание на столовое серебро на дне раковины.

— Уиверы — друзья семьи. Элиза заболела. — Я помолчала, думая о ней, лежащей на больничной койке, которую мистер Уивер установил в их столовой, и закончила. — Тяжело заболела.

— Господи, детка, мне жаль, — прошептал он.

— Я… — я посмотрела на него и протянула несколько вымытых вилок. — Мне было неприятно видеть ее такой. Раньше она была очень жизнерадостной. — Я снова посмотрела на раковину и поискала еще столовые приборы. — И мистер Уивер обожает ее. Так было всегда. Это так очевидно, и я всегда считала это очаровательным. Он страдает.

— Отстой, Джози, — пробормотал Джейк.

— Да, — согласилась я и, не глядя на него, протянула ему еще вымытое столовое серебро. — Мы с мистером Уивером поговорили. Он взял отпуск на работе, но он один из партнеров, и это тоже трудно. Я уговорила его позволить мне приходить на несколько часов по утрам, пока я нахожусь в Магдалене. Он говорит, что миссис Уивер устала от того, что большая часть ее компании — медсестры, а друзьям в течение дня нужно работать. Так что я буду приходить и сидеть с ней, пока он проводит несколько часов в офисе.

Джейк ничего не сказал.

Джейк также не взял мокрое серебро, которое я ему подавала, поэтому я посмотрела на него и увидела, что он смотрит на меня сверху вниз, не двигаясь.

— Что-то случилось? — спросила я.

Он слегка покачал головой и взял столовое серебро, сказав:

— Это хорошее дело, солнышко.

Я пожала плечами и снова обратила свое внимание на мыльную воду.

— Они любили бабушку.

— Они, очевидно, любят и тебя тоже.

Так и было, и мне это нравилось. Мне только не нравилось, что они так страдают.

Я ничего не ответила.

— Итак, как долго ты собираешься пробыть в Магдалене? — спросил он.

— Не знаю, — ответила я.

Я не звонила ни в один аукционный дом. Я не звонила агенту по недвижимости. Я еще не начала разбирать бабушкины вещи.

В тот день, кроме того, что я решила вопрос с меню, отправилась в город, купила продукты и посетила Уиверов, я натянула свой наименее красивый топ и бабушкины сапоги для работы в саду, чтобы подготовить его к зиме.

Я не знала, кто там работал, потому что сама бабушка больше не могла этого делать, и он стал гораздо меньше, чем когда она ухаживала за ним всерьез, но этим летом он был обработан.

Я также сделала пометку, что мне нужно пойти в торговый центр, чтобы приобрести одежду, которая была бы более подходящей для таких дел, как эти.

А потом я забеспокоилась, что сделала эту мысленную пометку, потому что она не имела смысла. Я не собиралась заниматься садоводством в будущем. Так зачем мне покупать для этого одежду?

— А какие планы? — спросил Джейк, когда я отключила воду, замочив кастрюли.

— Мне нужно быть в Риме, — сказала я ему.

— Когда?

Действительно, когда?

Генри прилетел туда сегодня, так что завтра — самый лучший сценарий. Однако это было невозможно. И как ни странно, мысль о том, чтобы упаковать вещи и сесть в еще один самолет, провести в нем несколько часов в заключении, выйти и отправиться в еще один отель, даже если этот отель был сказочным, как и все в Риме, не была такой уж привлекательной.

— Мне нужно в Париж, — продолжала я, разговаривая сама с собой и не понимая, что это бессмысленно.

— Что? — спросил Джейк.

— Или, думаю, мне следует присоединиться к Генри в Сиднее.

Работа в Сиднее была только через месяц. Но я не думала о Сиднее, хотя и обожала его. Нет, я больше думал о том, чтобы присоединиться к Генри, когда тот вернется в Лос-Анджелес на перерыв.

А до него оставалось три месяца.

— Джози… что?

Я полностью повернулась к нему и посмотрела в глаза.

— Бостон Стоун приходил сюда вчера, — объявила я.

Близость Джейка снова вызвало эту горячую волну, даже когда его глаза сузились, и он прошептал странным (но несколько тревожным) зловещим тоном:

— Он что?

— Он хочет купить Лавандовый Дом, — поделилась я.

— Ага. — Услышала я, как произносит Итан, сидя за столом. — Он хочет, но Лидия сказала ему прыгнуть в Атлантику.

— Она этого не говорила, — возразила Эмбер с превосходством старшей сестры. — Она сказала ему «только через мой труп».

Я почувствовала, как мой желудок скрутило, воздух снова стал тяжелым, и Итан посмотрел на свою сестру.

— Черт возьми, Эмбер, ты не можешь быть еще глупее? — рявкнул он, но его голос слегка дрожал.

Ему не нужно было говорить ей, что она глупа. Она смотрела на меня, и ее лицо было бледным.

— Прости, Джози, — тихо сказала она.

Замечательно. Теперь и дети называли меня Джози.

— Все в порядке, — сухо сказала я и снова повернулась к кастрюлям и сковородкам.

Я открыла кран, чтобы наполнить кастрюлю горячей водой, но рука Джейка последовала за моей и выключила ее.

Я снова посмотрела на него.

— Что ты сказала Стоуну? — спросил он.

— Я сказала ему, что не готова обсуждать это с ним, поскольку он появился без предупреждения спустя пять дней после того, как я потеряла бабушку.

— А ты собираешься это с ним обсуждать? — спросил он, и я покачала головой.

— Нет.

Сказав это, я удивилась, потому что до настоящего момента не приняла никакого решения.

Пусть и так, но теперь я знала точно.

— Значит, ты оставляешь дом? — спросил Джейк.

— Черт возьми, да, — ответил за меня Итан, и я посмотрела на него через плечо. — Лидия сказала, что единственный человек, который любит Лавандовый Дом больше нее, это Джози, и она никогда не выпустит его из семьи.

Услышав его слова, я положила мокрую руку на край раковины и глубоко вздохнула, мой разум затуманился.

— Детка? — я слышала, как зовет Джейк, но не отвечала.

Затем я почувствовала теплую руку на своей шее и увидела грудь Джейка в поле своего зрения, услышав:

— Джози? Ты в порядке? — я подняла на него глаза.

— Единственный человек, который любит Лавандовый Дом больше бабушки, — это я, и я никогда бы не выпустила его из семьи, — прошептала я. — Так что да, отвечая на твой вопрос, я оставляю его.

Это было, опять же, решение, которое я приняла прямо сейчас. И это было еще одно решение, которое мне хотелось исполнить.

Я просто понятия не имела, как это сделать.

Или для чего.

Лавандовый Дом не вписывался в мою жизнь. Я не могла оставить огромный дом без присмотра, пока путешествовала по миру. Я также не могла его упустить.

Ни сейчас. Ни когда-либо.

Когда я умру, он, по понятным причинам, уйдет «из семьи», поскольку у меня нет детей, и в моем возрасте их уже не будет. Но пока этого не произошло, он останется в семье.

— Круто! — закричал Итан, и я вздрогнула, снова сосредоточившись на Джейке, который пристально смотрел на меня, все еще держа руку на моей шее. — Я знал, — продолжал Итан. — Это значит, что мы будем продолжать приходить сюда, но теперь для нас будет готовить Джози.

— Ага, — ответила Эмбер с меньшим энтузиазмом, но опять же, Итана было трудно переплюнуть.

— Детка, — позвал Джейк, и так как я уже смотрела на него, я кивнула, показывая, что слушаю его. — Ты в порядке? — тихо спросил он.

— Нет, — почему-то сказала я.

Он внимательно посмотрел на меня. Затем сказал, в этот раз очень тихо:

— Мы поговорим. Завтра. Без детей.

И снова, по неизвестным мне причинам, я кивнула в знак согласия. Его рука сжалась.

— Иди, налей себе еще вина и расслабься. Я закончу с кастрюлями.

— Я могу закончить сама.

— Детка. — Еще одно сжатие, на этот раз более сильное, его лицо приблизилось, а голос стал низким и серьезным. — Что я сказал?

Я нашла это удивительным. Неуместно властным и диктаторским.

И еще больше я удивилась, когда обнаружила, что киваю, проскальзываю мимо него и делаю то, что он неуместно диктаторским тоном сказал мне сделать.

Я провела следующие пятнадцать минут, прежде чем мы все удалились в гостиную посмотреть телевизор, потягивая вино за кухонным столом. Но только после того, как сходила за телефоном, чтобы проверить ответы Итана в его домашнем задании по умножению (я была безнадежна в математике) на калькуляторе.

Он ошибся в одном примере из тридцати.

Это означало, что он был также умен, как забавен и довольно мил. И я чувствовала, что это абсолютная правда, даже когда попросила его пересчитать неправильный пример, и он сделал это на пальцах с шевелящимися губами.

И я решила, что это тоже было восхитительно.

*****

Вечер закончился. Мы стояли на улице рядом с грузовиком Джейка, и я обращалась к Эмбер.

— Я сообщу твоему отцу, когда Жан-Мишель ответит мне, — сказал я ей, после того как она умылась, я ее сфотографировала. Хотя я не отправлю фото Жан-Мишелю до завтра, поскольку было уже поздно, он находился в Нью-Йорке, и это выглядело бы грубо.

— Хорошо, — пробормотала она.

— Было приятно познакомиться, — продолжала я.

— Мне тоже, — пробормотала она, неловко махнув рукой, и направилась к грузовику.

Едва она отошла, как Итан бросился вперед и снова обнял меня за талию. На этот раз я положила руку ему на плечо и сжала, прежде чем он отстранился.

— Так здорово встретиться с тобой, и еда была ааафигенно потрясной! — заявил он.

— Рада, что ты так думаешь, и мне тоже было приятно познакомиться с тобой, — ответила я.

Он широко мне улыбнулся, помахал рукой и поспешил к грузовику.

Его место занял Джейк, и заявил:

— Хороший был вечер.

На самом деле так оно и было, и оказалось, что для всех нас. Я молча кивнула.

— Завтра, в девять. Встретимся в «Хижине».

Я в ужасе уставилась на него. Я была ошеломлена, потому что «Хижина» была, ну… хижиной. Она находилась на пристани, и хотя я слышала о ней и знала, что бабушка бывала там время от времени, я также видела ее, и она было, ну… ужасна.

— В «Хижине»? — спросила я, и он улыбнулся.

— В «Хижине», лисичка, — сказал он странно, потому что я не могла понять, почему он добавил «лисичка». — В девять, — закончил он.

— Я… могла бы приготовить тебе завтрак, — предложила я.

— Могла бы, но если бы ты это сделала, я бы не познакомил тебя с их омлетами из морепродуктов, которые настолько хороши, что собьют тебя с ног. И я хочу, чтобы ты сосредоточилась на том, чтобы рассказать мне все, что плещется в этой прекрасной синеве, а не на приготовлении завтрака.

Прекрасной синеве? Он имел в виду мои глаза? От одной этой мысли у меня снова скрутило живот.

— Итак, девять. «Хижина», — приказал он.

Я вздохнула, прежде чем согласилась:

— Хорошо.

Он снова улыбнулся мне, наклонился и еще раз коснулся губами моей щеки, а затем отодвинулся на сантиметр, прежде чем прошептал:

— Спасибо за прекрасный вечер.

— Всегда пожалуйста.

Даже в тусклом свете уличных фонарей Лавандового Дома я видела, как его глаза загорелись весельем, прежде чем он покачал головой и отошел, сказав:

— До скорого, детка.

— Э-э… э-э… до скорого, — крикнула я.

Я смотрела, как он садится в грузовик. Помахала в ответ, когда Итан помахал мне с заднего сиденья. Лишь когда я подола к дому, грузовик начал с рычанием двигаться вдоль дороги. Оказавшись внутри, закрыв и заперев за собой дверь, я пошла на кухню, чтобы выключить свет, и почувствовала это.

Дом казался странным. То есть, странно пустым. Он никогда не чувствовался таким. Напротив, даже если в нем были только мы с бабушкой. Он был вибрирующим. Живым.

А теперь все было тихим.

Одиноким.

— А может, именно так ты себя и чувствуешь, цветочек.

Эти слова были произнесены мной, и они были настолько поразительны и тревожны, что я тут же выбросила их из головы и двинулась к выключателю. Но я изменила направление и вместо этого подошла к закупоренной бутылке вина и налила себе последний бокал.

Взяв его с собой, я только тогда выключил свет. И направилась в светлую комнату.

ГЛАВА 6

Неистовый

В доме было почти темно и совершенно тихо. Джейк, держа бутылку пива в одной руке, другой потянулся к ящику в своем столе, отперев его.

Он вытащил высокую стопку конвертов, перевязанных голубой атласной лентой цвета глаз Джози. Он глубоко вздохнул, положил стопку на стол и потянул за конец ленты. Затем провел кончиком указательного пальца по стопке, пока не нашел его.

Его любимый, пусть даже самый печальный.

Розовый конверт.

Отставив пиво в сторону, он перевернул стопку и взял его. Затем пробежался по остальным и вытащил голубой. Он взял пиво и подошел к стулу у окна. Напольная лампа уже горела, так что он сел в кресло, поставил пиво на стол рядом с собой и вытащил зачитанные до обветшалости письма, осторожно их открыв.

Он снова взял свое пиво, откинулся на спинку стула и принялся читать, сперва голубое, его глаза скользили по мелкому, аккуратному, но в то же время изящному и определенно женскому почерку.

Дорогая бабушка,

мы только что говорили по телефону, и я беспокоюсь о тебе. Знаю, это звучит странно, так как наш телефонный разговор был о том, как ты беспокоилась обо мне.

Пожалуйста, не надо. Прошу.

Я счастлива, бабушка. Это правда. Честно.

Когда мы разговаривали ранее, я хотела сказать это, но не знала, как. Возможно, я не могла заставить себя произнести эти слова, потому что не хотела признаваться в этом вслух или говорить это тебе и расстраивать еще больше.

Но ты должна знать — я не против быть одной. И хочу, чтобы так оно и оставалось. Честно.

Ты же знаешь, большую часть времени я не одна, несмотря ни на что. Но я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

Мое первое воспоминание — он и она на кухне, она на полу, ты знаешь, как это было. Я же говорила тебе. И после этого было еще больше воспоминаний, которые были еще менее приятными. О них ты тоже знаешь.

И да, правда в том, что это повлияло на меня. Да, это заставляло меня уклоняться от отношений. И я знаю, что ты не считаешь это здоровым, но на самом деле, все в порядке.

Есть люди, которым нужны люди, иногда очень много людей. И я понимаю, что случившееся сделало меня не таким человеком. Но это означает, что отношения, которые я создаю, действительно значимы, а не просто сборище душ, чтобы не чувствовать себя одинокой. Мне это не нужно, потому что я никогда не чувствую себя одиноко.

Если бы у меня был мужчина, он должен был бы быть очень нежным и понимающим, терпеливым и добрым, вдумчивым, мягкосердечным и да, возможно, лихим и утонченным, определенно умным и успешным.

Всё это и особенно последнее, потому что я хотела бы, чтобы у него были свои собственные развлечения, потому что я не хотела бы, чтобы ему нужно было проводить слишком много времени со мной. Это оттого что мне нравится быть одной. Мне нравится моя собственная компания.

Это не значит, что временами меня не тянуло к нежному прикосновению, взгляду мужчины, оценивающе падающего на меня, созданию общей истории, в которой мы могли бы однажды просто смотреть друг на друга, понимать и улыбаться.

Но я уже давно отказался от этих стремлений. Я встречаю многих мужчин, но того человека, с которым мне хотелось бы разделить свою жизнь, не существует, бабушка. Я пришла к пониманию этого, и это поселилось во мне. Я построила жизнь, которая мне нравится, в которой я занята делом, и я довольна этим.

Правда.

Я нахожу удивительным, что после всего, что ты пережила, ты все еще веришь в любовь. В романтику. Во всей ее пьянящей возможности. И я обожаю, что ты хочешь этого для меня.

Я хочу, чтобы в своем сердце ты поняла, что, хоть это и чудесно, что ты хочешь, чтобы у меня все было прекрасно, я совершенно счастлива без этого.

У меня есть твоя любовь, и это все, что мне нужно.

И у тебя тоже есть моя любовь.

Навсегда и полностью твоя,

Джози

Джейк сделал глоток пива, отставил его в сторону и положил перед собой розовый листок. Он выпил еще и опустил глаза на округлый девичий подчерк.

Бабушка! О боже мой!

Ты не поверишь! Алисия услышала это от Тиффани, и сказала мне, я ей не поверила, а потом за обедом он подошел ко мне!

Энди Коллинз!

Это было потрясающе. Он сидел и разговаривал со мной во время обеда. И он сказал, что мы увидимся там завтра!

Теперь, знаешь ли, я не собираюсь довольствоваться ничем, кроме самого лучшего. Мой мужчина будет сильным, высоким, красивым, умным, заботливым и неистовым, очень НЕИСТОВЫМ и прекрасным, и он будет обожать меня. Потом он позволит мне уговорить его переехать в Мэн, жить в Лавандовом Доме и родить троих детей (двух девочек, одного мальчика, конечно, самого старшего, чтобы он мог присматривать за своими сестрами), а я буду ухаживать за лавандой и готовить, а он будет, не знаю, рыбаком или кем-то еще.

Не уверена, что Энди справится со всем этим, хотя он сильный и высокий (он в футбольной команде!) и очень милый.

Жаль, что я не могу показать тебе его фотографию.

Конечно, папа говорит, что я не могу встречаться с парнями, пока мне не исполнится семнадцать, что странно и подло, потому что большинство моих подруг начали встречаться в пятнадцать лет (только не на свиданиях в машине), а мне уже шестнадцать (и у меня есть водительские права, ради Бога!) и мне уже пришлось сказать «нет» двум мальчикам! Это была катастрофа! Я ненавидела его! И все думают, что я зазнаюсь, что ужасно!

Но они не были Энди — самым симпатичным мальчиком в школе!

Завтра я снова напишу тебе и дам знать, если он сядет со мной за обедом. Жаль, что ты не поговорила с папой. Может, ты смогла бы уговорить его не только позволить мне этим летом приехать в Лавандовый Дом, но и позволить пойти на свидание с Энди (если он спросит, а я надеюсь, что он спросит!!!!!!!!!).

Ладно. Мне пора. Нужно делать домашнее задание (Алгебра. Фу. Мистер Пауэлл такой зануда!). Просто хотела, чтобы ты знала. А теперь мне нужно стащить пару марок с папиного стола. Одну на это, а другую на письмо, которое надеюсь написать тебе завтра, где говорится, что Энди снова сидел со мной.

Я люблю тебя. Надеюсь, у тебя все хорошо. Скучаю по тебе.

Начни снова разговаривать с папой. Пожалуйста. Прошлым летом я скучала по Лавандовому Дому.

Но больше всего я скучала по тебе.

Со всей любовью, навсегда и полностью,

Джози

Джейк отложил письма и посмотрел в окно на море, зная, что на следующий день Энди снова сел с ней. И он знал, что Энди сделал больше.

Он избил ее, ягненочек.

Он закрыл глаза, когда слова Лидии поразили его мозг, но он ничего не мог с ними поделать.

Она так сильно хотела встречаться с этим парнем, что убегала к нему крадучись. Это происходило больше года. Однажды вечером, когда она вернулась домой, он узнал об этом и избил ее, ягненочек. Отец избил ее так сильно, что она неделю пролежала в больнице.

Джейк открыл глаза и сделал еще один глоток из бутылки.

Он избил ее, ягненочек.

Он глубоко вздохнул.

Избил так сильно, что она неделю пролежала в больнице.

Он смотрел в окно, ничего не видя.

Мой мужчина будет сильным, высоким, красивым, умным, заботливым и неистовым, очень НЕИСТОВЫМ и прекрасным, и он будет обожать меня.

Это он бы смог.

Он должен быть очень нежным и понимающим, терпеливым и добрым, вдумчивым, мягкосердечным, и да, возможно лихим и утонченным, определенно умным и успешным.

А вот это бы нет.

Джейк сделал еще глоток пива.

Он избил ее, ягненочек.

Он почувствовал, как его челюсть напряглась, а пальцы крепко сжимали бутылку, чтобы не швырнуть ее. Если бы он это сделал, ему бы пришлось убрать весь бардак, и это могло бы разбудить детей.

Вместо этого он положил письма обратно в конверты, встал и, взяв с собой пиво, вернулся к столу.

Он сложил вместе письма Джози, которые отдала ему Лидия, и перевязал их лентой. Затем открыл ящик и уже собирался бросить туда пачку, когда увидел на дне ее.

Он положил письма на стол, сунул руку в ящик и вытащил рамку.

Это была Джози. На пляже. Ее кожа была загорелой. Ветер так сильно трепал ее длинные светлые волосы, что она запустила в них руку, убирая и удерживая на макушке, но завитки вокруг ее лица были захвачены объективом в полете. Другая ее рука лежала на бедре. Она стояла вдалеке, улыбаясь, шарф развевался у нее на шее, на глазах были солнечные очки, сарафан льнул к ее высокому, стройному, но соблазнительному телу.

Ее дерьмоголовый босс-фотограф сделал этот снимок, отдал Лидии, а Лидия отдала его Джейку. Он был похож на фото из 50-х годов какой-нибудь итальянской секс-бомбы. Итальянской, потому что Джози выглядела утонченно. Экзотично. Очаровательно. Стильно. Так много всего, что она не могла быть американкой, но другой, неизвестной, недоступной.

Невозможной.

Так что я буду приходить и сидеть с ней, пока он проводит несколько часов в офисе.

Джейк не отрывал глаз от фотографии, даже делая еще глоток пива.

И поверь мне, у тебя потрясающая фигура. Ты не пробыла здесь и часа, а уже два раза упоминала о похудении. Прекрати это делать. Это просто смешно. И если кто-то говорит тебе иначе, просто сообщи им об этой нелепости.

Он улыбнулся, глядя на фотографию.

Он избил ее, ягненочек.

Его улыбка погасла.

Черт, у этого дерьмоголового босса-фотографа все это было перед носом гребаные годы.

Годы.

А она одна сидела возле гроба своей бабушки.

Так что да, отвечая на твой вопрос, я оставляю его.

Она была хозяйкой дома.

Это означало, что они могут ее удержать.

Джейку просто нужно было сделать так, чтобы это произошло.

Он положил фотографию обратно в ящик и вернул туда письма. Закрыл его. И запер. Он допил остатки пива, выключил свет, пошел в спальню, разделся и лег спать.

Было уже поздно, и ему нужно было немного поспать.

Потому что завтра утром, за завтраком, он встречался с Джози.

ГЛАВА 7

Лишенная дыхания

Мои сапоги на высоких каблуках глухо стучали по дощатому настилу, когда сильный ветер развевал позади меня шарф от Александра Маккуина.

Я заметила Джейка у окна хижины через солнцезащитные очки, которые были на мне, хотя день был холодный, серый и угрожал пролиться дождь. Шарф кремового цвета с ярко-розовыми черепами (его фирменный дизайн) точно не был теплым.

Как будто почувствовав мое приближение, Джейк повернулся, его глаза без солнцезащитных очков прошлись по мне с головы до ног, а его, к сожалению, привлекательные губы расплылись в широкой улыбке, обнажившей столь же, к сожалению, привлекательные зубы.

Он двинулся в мою сторону, когда я подошла ближе, и я услышала, как он крикнул в окно:

— Просто кричи, когда они закончат, Том.

— Понял! — ответил невидимый Том.

Я остановилась там же, где остановился Джейк, в конце «Хижины», где стоял высокий стол со всякой всячиной.

— Доброе утро, Джейк, — поздоровалась я.

— Доброе утро, Лисичка, — поздоровался он в ответ, все еще широко улыбаясь.

Я моргнула. Лисичка. Наконец-то я поняла, что он имел в виду. Святой Боже. Он дал мне прозвище. И это Лисичка! Я открыла рот, чтобы возразить, но он протянул мне руку, и я увидела, что он держит два белых бумажных стаканчика.

— Кофе, — указал он на очевидное.

Вынужденная из вежливости выразить благодарность, а не отвращение к своему прозвищу, я взяла его и сказала:

— Спасибо.

— Для кофе все здесь, — он указал на стол. Затем поставил на него свой кофе и снял белую крышку.

Я посмотрела на предлагаемый ассортимент и с немалым ужасом заметила, что они употребляли сливки и у них не было заменителя сахара.

— Я думал, Феллини мертв, — странным тоном заметил Джейк, насыпая себе в кофе сахара из серебряного стеклянного контейнера.

— Прошу прощения? — спросила я.

Он насыпал еще немного, потом отставил сахар и повернулся ко мне.

— Детка, ты выглядишь так, будто идешь на съемочную площадку фильма Феллини.

Я снова моргнула, прежде чем спросить:

— Ты смотрел фильм Феллини?

И он снова широко улыбнулся.

— Нет, но это не значит, что ты не похожа на крошку из тех старых артхаусных фильмов, где все сплошь очень хорошо одетые сексуальные кошечки, в солнцезащитных очках и с развевающимися во все стороны шарфами.

Я уставилась на него, думая, что это может быть комплимент. И очень хороший. Или, очень в стиле Джейка Спира.

— Шарфы, скажу я тебе, ни хрена не греют при десяти градусах, а от холодного ветра кажется, что температура нулевая, — продолжал он.

Я все смотрела на него.

— Джози? Ты не заснула? — спросил он, когда это продолжалось некоторое время.

— Ты добавляешь слишком много сахара в кофе, — выпалила я.

— Да, — сказал он, возвращаясь к своему кофе, теперь помешивая. — Ты не первая женщина, которая мне это говорит.

Мне это показалось интересным. Он посмотрел на меня, потом на стол, потом снова на меня и спросил:

— Ты будешь заправлять свой кофе?

Я скрыла свое отвращение, посмотрев на то, чем предлагалось «заправить кофе», затем снова посмотрела на него и покачала головой.

Обычно я добавляю немного обезжиренного молока и подсластитель. В то утро я пила его черным.

— Ладно, давай присядем, — сказал Джейк и бросил мешалку в маленькую белую корзинку, стоявшую на столе (грязную и покрытую множеством разных пятен, не только от кофе).

Затем он направился к мешанине непривлекательных белых пластиковых стульев с их одинаково непривлекательными белыми стальными (обильно покрытыми ржавчиной) столами, которые, вероятно, знали чистку только с помощью соленого воздуха и морского бриза.

— Присядем? — спросила я Джейка, следуя за ним. — Снаружи?

Он выбрал столик (выбор был большой, так как там никого не было) и повернулся ко мне.

— У тебя с этим проблемы?

— Обычно нет. Обед на свежем воздухе, как правило, довольно мил. Но не тогда, когда нулевая температура и холодный ветер.

— Обед на свежем воздухе, — повторил он.

— На улице, — объяснила я, и это вызвало еще одну улыбку.

— Я знаю, что это такое, Лисичка, — заявил он.

Я открыла рот, чтобы поделиться своими чувствами по поводу этого прозвища, но он вернулся к своей предыдущей теме прежде, чем я смогла сказать хоть слово.

— Тебе нужен приличный шарф.

— Это приличный шарф, — возразила я. — Это Александр Маккуин.

— Может, и так, но я не уверен, что Александр, кем бы он там ни был, бывал в Мэне.

Я тоже. Увы, ни он, ни его гений больше не были с нами, так что если он этого не сделал, то теперь это было уже невозможно.

Этот разговор был нелепым, и он не двигался, поэтому я решила сесть сама. В то же время я мечтала о нескольких антисептических салфетках (около сотни для стула и стола). Поскольку у меня их не было, я устроилась на стуле и отхлебнула кофе. После этого я уставилась на чашку в основном потому, что была удивлена, что кофе был крепким и ароматным.

— Том не портачит с кофе, — пробормотал Джейк, и я повернулась к нему.

— Похоже, что так.

Он снова мне улыбнулся. Я осторожно поставила кофе на стол и так же осторожно сняла сумочку с плеча, чтобы присоединиться к нему.

— У тебя было хорошее утро? — тихо спросил он.

Я взяла кофе и посмотрела на него.

— До этого момента.

— Когда ты пойдешь навестить своих друзей?

— После этого, — сказала я, прежде чем сделать глоток.

Он слегка склонил голову набок.

— Ты уверена, что готова к этому? Это довольно чересчур, учитывая все, с чем ты уже имеешь дело.

Он был прав. И всё же.

— Мистеру Уиверу нужен перерыв.

— Может, он в нем и нуждается, Джози, и, думаю, он бы у него был, если бы ты была готова.

— Я сама предложила, — заметила я. — Теперь я не могу отказаться.

Он ничего не сказал, но смотрел на меня, даже делая глоток кофе. Когда наше молчание продолжалось некоторое время, я сказала:

— Мне нравятся твои дети.

— Да, ты им тоже понравилась.

Я почувствовала, как мои брови приподнялись, потому что нашла это удивительным. Я знала, что нравлюсь Итану. Не могла не заметить со всеми этими объятиями и тому подобным. С Эмбер, я не была уверена. Поэтому спросила:

— Даже Эмбер?

— Эмбер нравятся мальчики, макияж, обувь, одежда, и мальчиков стоит повторить, так как они ей нравятся больше всего. Вы с ней схожи в любви к трем из перечисленного, так что думаю, она нормально к тебе относится. Что ей не нравится, так это домашние задания, ее папа, ее мама, помогать по дому и заправлять свою машину. Я знаю про последнее так как мне приходилось приезжать за ней пять раз, когда у нее заканчивался бензин, а она получила права лишь два месяца назад.

— О Боже, — пробормотала я.

— Примерно так, — согласился он.

— Разве это не нормально для девочки ее возраста не любить такие вещи, включая ее родителей?

— Может быть, — ответил он и продолжил: — Но я ей не нравлюсь, потому что я именно тот, кем ты меня описала. Отец, защитник, и тот, кто знает, что у этого парня, Ноя, на уме, когда он приглашает ее на концерт в Бостоне, что означало бы, что они должны провести там ночь. А я строго отношусь к этому дерьму, и она получает приличные оценки, потому что моя девочка чертовски умна, а раз она может добиться чего-то своими мозгами, то обязана это сделать. И она не любит свою мать, потому что она трахается, чем чаще, тем лучше, и чем моложе парень, которого она пускает в свою постель, тем лучше. Стерва рано угодила в кризис среднего возраста, она как хищница, и Эмбер не очень-то любит, когда ее мать соревнуется за парней.

Я громко ахнула от этой шокирующей новости.

— Вот такие дела, — сказал Джейк.

— Она и мама… Итана?

Он покачал головой.

— У Коннера и Эмбер одна мать. В промежутке я был женат на одной женщине, к счастью, не обрюхатил ее, это продолжалось три месяца. У Итана другая мама. Это продолжалось три года. Теперь она живет в Роли со своим новым мужчиной, и чуть ли не зад ему лижет, а это значит относиться к его детям как к золоту и забыть, что у нее есть свой.

— О нет, — прошептала я, мне совсем не понравилось, как это прозвучало.

Он пробормотал:

— Да. Могу же я выбирать таких, — и сделал еще один глоток кофе.

Я тоже глотнула, думая о бедном Итане. И бедной Эмбер.

— Эй! Джейк! Еда готова! — услышала я крик сквозь ветер, и оглянулась на «Хижину», чтобы увидеть два контейнера из пенопласта, стоящих на выступе за окном, но Том все еще был скрыт в темных тенях крошечного ветхого строения.

— Сейчас вернусь, — сказал Джейк, встал и пошел за едой.

Вернувшись, он поставил передо мной мою порцию. Она включала прозрачный пластиковый пакет, салфетку и пластмассовые столовые приборы.

— Краб, сливочный сыр и омлет с зеленым луком, — объявил Джейк.

Я не могла в это поверить, но это действительно звучало восхитительно. Я осторожно открыла контейнер. И выглядело восхитительно, и аромат, поднимающийся вверх, был божественен. Я отставила кофе в сторону, схватила свой пластиковый пакет и спросила:

— Как долго вы были вместе с мамой Коннера и Эмбер?

— Семь лет, — ответил он. — Она живет здесь, а мне бы хотелось, чтобы она тоже переехала в Роли. — Он сделал паузу и закончил, бормоча: — или, может, в Бангладеш.

Я обратила к нему свой взор и улыбнулась его шутке. Затем снова посмотрела на свой омлет и, таким образом, упустила, как цвет его глаз изменился, прежде чем он перевел взгляд на мои губы.

— Ты… сказал, что Эмбер берет деньги, чтобы присматривать за Итаном, и что бабушка присматривала за ним после школы. — Я подцепила вилкой омлет и поднесла его ко рту, смотря на него. — Пока я нахожусь в Магдалене, я могу помочь, если тебе нужно, чтобы кто-то присмотрел за ним.

— Круг сомкнулся, Лисичка, — заявил он и, прежде чем я успела перейти к «Лисичке», продолжил: — Ты подумала о своих планах?

По правде сказать, прошлой ночью я выпила бокал вина за этим, глядя на темное море из окна светлой комнаты. Поэтому я поделился ими с ним.

— Думаю, я решила ненадолго остаться. Взять что-то вроде академического отпуска. Я могу сделать многое из того, что делаю для Генри отсюда, учитывая телефон и Интернет, второго у бабушки нет, но доступ достаточно легко получить. Так что я не буду скучать. Но после того, как я потеряла бабушку, я хотела бы чувствовать себя… — я поискала слово и нашла его, — осевшей на некоторое время.

Я прожевала кусочек омлета, и он был прав. Он не сбил меня с ног, но был потрясающе вкусным. Это были не просто крабы, сливочный сыр и зеленый лук. Там также чувствовался легкий намек на чеснок, явно свежемолотый перец, а краб был сочным. Роскошно.

— Это хорошая идея, Джози. — Услышала я голос Джейка и подняла на него глаза, чтобы увидеть, как он внимательно меня изучает. — Притормози немного. Справься с уходом Лидии. — Он усмехнулся. — Побудь с нами, людьми, которые любили ее так же, как и ты.

После многих лет жизни, которая была интересной и полноценной, это все равно звучало чудесно. Было что обсудить, что узнать. И я приступила к этому.

Я опустила вилку обратно в свой омлет и, прежде чем взять еще кусочек, сказала:

— Я хочу понять лучше, Джейк.

— Понять лучше что?

Я прожевала, проглотила и снова посмотрела на него.

— Как ты так хорошо узнал бабушку.

— У нас нет времени разбираться с этим до того, как ты отправишься к Уиверам. — Это было похоже на отвлекающий маневр, и я открыла рот, но он поднял руку. — Я расскажу тебе все, солнышко. Абсолютно все. Но серьезно, хоть история может оказаться не длинной, но она может вызвать вопросы, и я хотел бы иметь время и сосредоточиться, отвечая на них.

Это было разумно, приятно, и у меня было чувство, что он был прав. У меня возникло бы много вопросов, и я хотела бы, чтобы у него было время и сосредоточенность, чтобы ответить на них. Поэтому я кивнула и откусила еще кусочек.

— Я должен тебе ужин, пригласить куда-нибудь, и все рассказать. — Услышала я его слова, пока жевала. Я проглотила и посмотрела на него.

— Звучит вполне выполнимо.

Он усмехнулся. У меня в сумочке зазвонил телефон. Я не обращала на него внимание и продолжала есть. Он все звонил.

— Ты не ответишь?

Я посмотрела на Джейка.

— Нет. Невежливо отвечать на телефонные звонки во время еды или в чьей-то компании.

Он снова ухмыльнулся и сказал:

— Детка, не обращай на меня внимания, и мы не едим. Мы в «Хижине».

Я не была уверена в различии, но наш разговор потерял актуальность, когда мой телефон перестал звонить. Я взяла еще кусочек омлета. Мой телефон снова зазвонил. Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Детка, ответь. Как я уже сказал, я не возражаю, и кто-то явно хочет тебя, — настаивал Джейк.

Я кивнула, отложила столовые приборы, которые были такими легкими, что я боялась, ветер их унесет (поэтому я спрятала их как можно лучше под то, что осталось от моего омлета) и потянулась к сумочке.

Я достала свой телефон, и дисплей сообщил мне, что звонил Генри. Я посмотрела на Джейка и сказала:

— Мои извинения, Джейк. Это Генри. Что-то может быть не так.

Его лицо мгновенно изменилось, став немного бледным, но более неопределенным, и он вздернул подбородок, как я поняла, говоря мне, что я должна ответить на звонок.

Я взяла трубку и приложила к уху, приветствуя:

— Генри.

— Какого хрена?

Я моргнула, глядя на стол, потому что Генри никогда не говорил мне подобного, и никогда не говорил таким тоном. Или, по крайней мере, не со мной.

— Я… что прости? — спросила я.

— Какого хрена, Джозефина?

Что за черт?

— Я… извини, — пробормотала я. — Что-то случилось?

— Да, случилось. Ты не звонила два дня.

О Боже. Я на самом деле не звонила.

— Генри…

— Я беспокоюсь о тебе Жозефина. Я же сказал тебе оставаться на связи, отмечаться, давать мне знать, что с тобой все в порядке.

— Вчера ты был на пути в Рим, — напомнила я ему.

— Да, и этот полет долгий, но не целый же год. И ты знаешь мое расписание, Джозефина. Ты знаешь, когда я взлетел, знаешь, когда я приземлился, и ты знаешь, когда я выключаю и включаю свой телефон на время полета.

Я знала. Он ждал до последней секунды, чтобы выключить его, и включал в тот момент, когда мы приземлялись.

— Мне очень жаль, Генри. Здесь все было несколько… странно.

— Как странно? — тут же спросил он.

Я откинулась на спинку стула и уставился на свои колени.

— Странно во многих отношениях. Сейчас я не могу ничего толком рассказать, потому что завтракаю с Джейком, а потом мне нужно идти к Уиверам. Но я позвоню тебе позже и все объясню.

— С Джейком?

— Да. С Джейком.

— Кто такой Джейк?

— Друг бабушки.

— Я с ним встречался?

Генри часто бывал со мной в Магдалене и встречался со многими бабушкиными друзьями и знакомыми. Но я была почти уверена, что он не встречался с Джейком.

— Не думаю, — ответила я.

— Он один из ее дружков по бриджу?

Мысль о том, что Джейк играет в бридж с бабушкиными дружками, ни одной из которых не было меньше семидесяти лет, заставила меня улыбнуться.

— Нет.

— Тогда кто же он, Джозефина?

Я смутно удивлялась, почему он так хотел это знать. Но не спросила.

— Это долгая история, Генри, и мне очень жаль, но у меня нет времени рассказывать ее тебе прямо сейчас. Я сижу на пристани, и мой омлет остывает. Он вкусный, и я хотела бы насладиться им, пока он еще теплый. Не говоря уже о том, что Джейк сидит прямо здесь и невежливо болтать по телефону, когда у меня компания.

Это было встречено молчанием, и продолжалось довольно долго.

— Генри? Ты еще здесь? — крикнула я в тишину.

— Да, я здесь, — ответил он. — Вы на пристани едите омлет?

— Довольно вкусный, — поделилась я. Он ничего не сказал. — Генри?

— Позвони мне, когда представится возможность, — приказал он странно сухо. — Мне все равно, как поздно это будет. Просто позвони. Я беспокоюсь. На твою долю много чего выпало, а ты там сама по себе.

Это доказывало то, что Джейк ошибался. Генри злился, потому что беспокоился обо мне. Да, он был моим работодателем, но он также и заботился обо мне.

Однако Генри тоже ошибался. Я не была сама по себе. Со мной был Джейк. От этой мысли тепло вернулось, даже если вокруг было холодно, но я проигнорировала это и заверила Генри:

— Я позвоню.

— И я говорю Даниэлю отменить Париж.

Я моргнула, глядя на свои колени, а затем посмотрела на лодки, качающиеся вдоль причала.

— Ты не можешь этого сделать.

— Могу, Джозефина, и собираюсь.

— Но, чтобы устроить эту съемку ушли месяцы, — напомнила я ему.

— Им придется найти другого режиссера, — сказал он мне.

— Ди-Амонд работает только с тобой, — продолжала я рассказывать ему то, что он и так знал.

Ди-Амонд последние семнадцать лет работал только с Генри. Он был известным хип-хоп артистом, запустившим собственную линию одежды, которая была замечательной и, таким образом, довольно успешной. Генри работал над музыкальными клипами Амонда и его фэшн-съемками. Амонд был также очень красивым, хотя и несколько пугающим чернокожим мужчиной, который в молодости заработал несколько, так называемых, «приводов», причем обвинения носили довольно жестокий характер. С тех пор он остепенился и мог быть очень обаятельным.

Вот почему я провела с ним особенно приятную ночь после вечеринки, которую мы посетили после церемонии VMA (Прим. переводчика: VMA — Video Music Awards — премия за лучший музыкальный клип) семь лет назад. После этого он попросил меня присоединиться к его «команде», но я отказалась, с некоторым колебанием (это было потому, что он был очень обаятельным и, как я уже упоминала, также очень красивым, и мы провели приятную ночь). Но я не смогла бы оставить Генри. С другой стороны, существовал также маленький факт, что я не была из тех женщин, которым было бы комфортно в «команде».

Генри, конечно, об этом не знал. Я всегда была осторожна, и, к счастью, Амонд тоже.

— Тогда ему придется перенести встречу, когда нам обоим будет удобно, — ответил Генри.

— Генри, мне вовсе не обязательно…

Он перебил меня.

— Ты присоединишься ко мне в Париже?

Я заколебалась, снова посмотрела на свои колени и прошептала:

— Дела обстоят так, что это маловероятно.

— Тогда я отменяю встречу.

Я вздохнула, прежде чем спросить:

— Мы можем обсудить это позже?

— Точно. Твой омлет и Джейк. — Его тон был необычным и смутно тревожным. Я сжала губы. — Вскоре поговорим, — сказал он.

— Конечно, — пробормотала я.

— До скорого, Джозефина.

— До скорого, Генри. До свидания.

Он не попрощался. Просто отключился.

Он никогда не делал подобного раньше. На мгновение я уставилась на телефон, прежде чем положить его обратно в сумку и взять столовые приборы, сказав рассеянно Джейку, уставившись на еду:

— Я извиняюсь. Разговор слишком затянулся.

— И это не звучало так, будто все прошло очень хорошо.

Услышав замечание Джейка, я посмотрела на него.

— Он отменяет работу, чтобы приехать в Магдалену.

Я наблюдала, как его губы по какой-то странной причине сжались, но через несколько секунд он расслабился, будто хотел скрыть свою реакцию.

— Хорошо, если вокруг тебя будут люди.

— Он не должен ничего отменять. Это видеосъемка. Она даже больше, чем фотосессия. Для нее нужно получить разрешение. Туда вложено много денег, не говоря уже о персонале.

— Ты стоишь того, чтобы послать все это к черту.

Я уставилась на него, когда тепло снова охватило меня, но ответила:

— Это глупо.

— Этого ты тоже стоишь.

Его слова заставили меня почувствовать себя так, что я решила вернуться к своему, вероятно, уже холодному омлету. Так я было.

— Когда он приедет? — поинтересовался Джейк.

Я снова посмотрела на него.

— Работа в Риме продлится чуть больше недели. Если он отменит Париж, то сможет прилететь сюда в следующую субботу.

— Ясно.

Я отхлебнула кофе и снова занялась омлетом.

— Твое предложение, я приму его, — заявил Джейк, и мои глаза вернулись к нему.

— Мое предложение?

— Присмотреть за Итаном, — сказал он. — Он, Кон и Эмбер часто приходили к вам домой после школы. У меня дел до хрена, и многое сваливается на Кона и Эмбер: присмотреть за младшим братом, отвезти его куда-то, все в таком роде. Лидия была не очень молода, но дети любили ее. На самом деле она не столько заботилась о них, сколько о том, чтобы все они были друг у друга, и моим детям было к кому пойти после школы. Будто в их жизни все хорошо, а Лидия была самым лучшим.

В этом он не ошибся.

— И Эмбер в своей жизни нуждалась в доброй, порядочной женщине. Лидия тоже была такой. Отчасти Эмбер стала занозой в заднице, потому что не знала, что делать с болью, которую испытывала, когда Лидии не стало. Итан отвлекается от всего этого, он слишком молод, чтобы это похоронить или действительно знать, как с этим справиться. Кон тоже был близок с Лидией, но он уже не ребенок и думает, что должен скрывать эмоции, ведя себя как мужчина. Со всем происходящим вокруг, Эмбер не знает в какую сторону пойти. И Лидия давала ей много всего, что означает, что она многое потеряла. — Его голос понизился, и он закончил, — полагаю, ты об этом знаешь все.

Еще как. Я не ответила. Молча кивнула.

— Хорошо, что у них есть частица Лидии, чтобы заполнить эту дыру. Это ты.

Я не была матерью, но я видела, что их отец думает, что это правда. И это было странно приятно, заполнять эту дыру, которую оставила бабушка, и я слишком хорошо знала, она была огромной.

Я снова кивнула.

— Тем не менее, Эмбер наказана на неделю, так что ее задница привязана к Итану, будь то наш дом или Лавандовый Дом. После этого, раз ты какое-то время будешь рядом, было бы здорово дать ей передышку. Ей шестнадцать. Это слишком рано, чтобы быть мамой для восьмилетнего ребенка, но со всем дерьмом, которое я должен сделать с клубом и тренажерным залом, я должен был опереться на нее.

— Я могу дать ей передышку, — тихо сказала я.

— Буду признателен.

— Я… мне начать сегодня?

— Нет. Продолжай обустраиваться. Завтра суббота. Эмбер не пойдет на свидание из-за того дерьма, что вчера вырвалось у нее изо рта. Но если бы ты могла начать на следующей неделе, я был бы благодарен. — Я снова кивнула. — Поскольку Эмбер вынуждена выполнять обязанности няни, завтра вечером я приглашу тебя на ужин. Введу в курс дела.

Ужин с Джейком. Наедине. И снова меня охватило странное предвкушение, которое я испытывала весь предыдущий день, и в тот момент я поняла, это потому что мне нравилось быть рядом с этим человеком.

Чего я не знала почему я ждала встречи с ним, и это чувство становилось все сильнее, когда он сидел рядом со мной.

— Приоденься, я отвезу тебя в приличное место, — приказал он.

Предвкушение пронзило меня так, что я почувствовала его в своих сосках. Сосках. О боже.

— Я… э-э… хорошо, — ответила я.

— Буду у твоего дома в семь, — сказал он.

Наконец, приличный час для ужина.

— Я буду готова.

— Ты закончила? — спросил он, указав на мой омлет.

Я молча кивнула.

— Тогда давай отвезем тебя к Уиверам.

Под этим он подразумевал, что соберет все со стола, оставив меня только с чашкой кофе. Он крикнул:

— До скорого, Том!

— До скорого, Джейк.

Я посмотрела, но Тома в «Хижине» все еще не было видно.

— Ваши омлеты просто прелесть. — Решила крикнуть я, потому что так оно и было, и он, вероятно, знал это, но всегда было приятно получить комплимент.

— Спасибо, дорогая! — услышала я в ответ, но Тома все еще не было видно.

Я совсем забыла о Томе, когда Джейк схватил меня за руку и повел по тротуару. Я также полностью забыла, как дышать, а сердце абсолютно забыло, как биться.

Джейк вел нас к моей машине, и пока мы шли, хотя я не могла дышать и в основном не могла думать, я поняла, что идти со мной за руку, казалось Джейку совершенно естественным. С другой стороны, у него было три жены, дочь, и в нашем коротком знакомстве он показал, что может быть нежным, и сомнительно, что он был таким только со мной.

Что касается меня, то я никогда, ни разу, со времен средней школы, не ходила с мужчиной, держась за руки. И сейчас это… это сбивало меня с толку. В хорошем смысле, это было великолепно.

— Спасибо за завтрак, — заставила я себя сказать, когда снова смогла дышать.

— Без проблем, — пробормотал он.

Я повернула голову и посмотрела на него.

— Ты оказался прав, это было восхитительно.

Он опустил подбородок и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я же говорил, что еда собьет тебя с ног.

Глядя в его глаза, теперь мятежно-серые, которые, казалось, отражали небо над головой, я знала, что он прав. Меня сбило с ног. Но не омлетом. Чем-то совершенно иным. И это чувство продолжалось, когда он остановил меня у водительской двери моей машины и наклонился. Он коснулся губами моей щеки, отчего я снова ощутила аромат его привлекательного одеколона, а еще слишком привлекательное царапание его щетины (этим утром он снова не побрился).

Он отстранился и, улыбаясь, пробормотал:

— До скорого, детка.

— Да. Увидимся завтра вечером.

Он подмигнул, сжал мою руку, отпустил ее, и я смотрела, как он направляется к своему грузовику. Я заставила себя сесть в машину и поехать к Уиверам. Но я делала это, испытывая странное чувство.

То, что меня сбили с ног. Лишили дыхания. И я совсем не против.

*****

Я не знала, почему это сделала; казалось, мои глаза притянуло туда невидимыми силами. Но когда я возвращался в Лавандовый Дом от Уиверов, мой разум был поглощен Элизой, ее хрупкостью, болью, застывшей вокруг рта, усилием, которое она все еще прилагала, чтобы притворяться, что все в порядке, и болтовней с опущенными глазами, я повернула голову и увидела это.

Магдалена была невелика и давно уже обладала своим Городским советом, который был решительно настроен сохранить старый прибрежный город штата Мэн. Таким образом, коммерческие районы города были в основном нетронутыми уже более века, и такие вещи, как рестораны быстрого питания, были твердо расположены на окраине города, поэтому вы даже не могли их увидеть, если не ехали по дороге.

Это вовсе не означало, что за пределами Кросс-стрит (главной улицы города) не было других предприятий, которые возникли за эти десятилетия. И они включали в себя большой магазин, который когда-то был хозяйственным, но теперь, посмотрев вниз на Хавер-Уэй, я увидела в его окне совсем другую вывеску.

Проехав мимо него, я повернула назад, налево на Хавер-Уэй и остановилась на большой парковке перед зданием. Золотая вывеска с черной каймой на окне гласила: «Тренажерный зал Грузовика». А внутри, сквозь пелену начавшегося дождя, я увидела, что это действительно спортзал. Специфический тренажерный зал.

Я вообще не проводила времени в спортзалах, но несмотря на это, точно знала, что это за спортзал, поскольку из того, что я могла рассмотреть с моей точки обзора, на огромном открытом пространстве было установлено два боксерских ринга. С другой стороны было оборудование для поднятия тяжестей, и подвешенные груши, которые всегда присутствовали в боксерских залах в фильмах, маленькие в виде шара и большие цилиндрической формы. Там находились люди, которые били кулаками, поднимали разнообразный инвентарь и прыгали через скакалку.

Я нашла это удивительным, так как это происходило в начале дня в рабочий день. Я также могла видеть, стоящего за ближнем к окну рингом, Джейка. На нем не было джинсов, ботинок и свитера, как в то утро, когда он угостил меня омлетом. Сейчас на нем были темные спортивные штаны с тремя белыми полосками по бокам и белая футболка с длинными рукавами. На ринге находились боксеры, и Джейк окликнул их.

Он несколько раз упоминал о своем тренажерном зале. Должно быть это он и есть. И в названии значилось «грузовик». Тот мерзкий мужчина в «Бриз Пойнте» упомянул о «грузовике», и я не думала, что это совпадение.

У меня было такое чувство, что о Джейке еще многое можно узнать. Три жены, с одной он прожил всего три месяца. Все его дети жили с ним. Хотя он упомянул, что одна из его бывших жен местная, но ее дети с ней не остались. Он владел боксерским залом и стриптиз-клубом, которые были совершенно разными заведениями. Он был хорошо известен, если верить этому человеку из «Бриз Пойнта», не говоря уже о том, что дурно воспитанная Терри Багински тоже его знала.

«Да, — подумал я, видя, как он наблюдает за боксерами на ринге, — о Джейке Спире еще многое предстоит узнать».

И я обнаружила, что уже очарована им, даже не зная об этом.

Я развернулась и направила машину обратно на Хэйверс-Уэй, затем пересекла улицу и поехала из города к Лавандовому Дому.

Я подождала, пока не сняла куртку и не налила чашку чая, прежде чем взять телефон, подошла к мягкому креслу у окна в гостиной и позвонила Генри. Разница во времени была такова, что в Италии было уже поздно, но Генри был похож на меня. Ночная сова. Он еще не спал.

— Джозефина, — ответил он.

— Привет, Генри, — ответила я. Потом я не знала, что сказать, и Генри тоже не знал, потому что тоже молчал. Это я его сломала. — Прости, что не позвонила, — тихо сказала я. — Просто позавчера кое-что случилось. К дому подошел мужчина. Он обращался к бабушке с просьбой его купить, и ко мне тоже. И у меня была очень сильная реакция на это.

— Кто-то пытается купить Лавандовый Дом?

— Да, и бабушка не поделилась этим со мной.

Как и много чем еще, и я снова не сказала об этом Генри по неизвестным мне причинам, которые я решила обдумать позже.

— И он вот так взял и заявился в дом?

— Да.

— Вот осел, — пробормотал Генри. — Ты только что потерял свою бабушку.

— Вот именно.

— И какой же сильной была твоя реакция? — спросил Генри.

— Я… — я сделала паузу, глубоко вздохнула и понизила голос, — я не хочу его продавать.

— Конечно, нет. — я моргнула от его быстрого принятия этого факта. — Пошли его нахрен, милая, — продолжал Генри. — Скажи, чтобы оставил тебя в покое. Если нет, это скажу ему я, когда приеду.

— Я…

Начала я, но он продолжал говорить.

— Я тут подумал, нам обоим нужен перерыв. Так что мы возьмем его в Лавандовом Доме. И тебе предстоят неприятные вещи, например, разбирать вещи Лидии, и тебе понадобится в этом помощь. Но есть проблема.

Я не совсем поспевала за ним, но все же сумела спросить:

— Проблема?

— Да. Я сказал Дэниелу отменить Париж, но Амонд пронюхал об этом и связался с Сесиль. Напомнил ей о моих обязательствах по контракту. В нем есть лазейка, но если Амонд будет напирать, это может стать неприятным. Она посоветовала мне не отменять Париж, но она хочет отменить Сидней. Поскольку у них есть больше времени, чтобы найти другого фотографа, она думает, что это удастся сделать, а после этого освободить мое расписание. Но это значит, что я не смогу добраться до Магдалены в течение нескольких недель.

Сесиль была агентом Генри и работала с ним уже много лет. Если она сказала, что Сидней можно отменить, значит так оно и было. Это заставило меня чувствовать себя лучше.

— Звучит как прекрасный план, Генри, — сказала я ему.

— Я не рад, что пройдут недели, пока я доберусь к тебе, — не согласился он.

— Со мной все будет в порядке, — заверила я его.

— Я знаю, милая. Но я по-прежнему не доволен.

Я ничего не сказала, потому что была рада, что он снова заговорил как Генри. Затем он перестал говорить как Генри, когда продолжил, спрашивая:

— Ладно. А теперь, кто такой Джейк?

Я открыла рот, закрыла его, снова открыла, и напомнила себе, что это Генри. Так что слова, наконец, вышли.

— Джейк и его дети очень близки бабушке. Думаю, он примерно нашего возраста, у него трое детей — двое подростков и маленький сын — и они провели много времени с бабушкой здесь, в Лавандовом Доме. Дети, и, думаю, Джейк тоже, скучают по ней и они, ну… мы устанавливаем связь, потому что мы все чувствуем то же самое. — Я снова понизила голос, когда закончила, — и это приятно, Генри. Очень приятно быть рядом с людьми, которые так заботились о бабушке.

Похоже, он услышал только часть того, что я сказала, потому что спросил:

— А связь, которую вы устанавливаете с Джейком?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты завтракала с ним сегодня утром, — напомнил он мне, и мне показалось, что я поняла, о чем он говорит. Поэтому объяснила: — Нет. Я не его, ну… тип. Он любит длинные волосы и большие… — я сделала паузу, — другие части. И он тоже не мой тип. — Последнее, как я уже начала опасаться, было ложью. Тем не менее, я продолжила. — Он владеет местным стриптиз-клубом и боксерским залом.

Голос Генри больше не был вопросительным, но дрожал от веселья, когда он спросил:

— Он владеет чем?

Я повторила.

Он свистнул прежде чем я услышала, как он расхохотался. Все еще посмеиваясь, он спросил:

— Лидия проводила время с владельцем местного джентльменского клуба?

Что-то в том, как он это сказал, заставило волосы у меня на затылке встать дыбом.

— Он груб, Генри, — тихо сказала я. — Но он очень милый, он хороший отец и очень любил бабушку. — Генри молчал. А я нет. — Он относится ко мне с заботой и добротой, и я… ну, его дочь немного запуталась, но его маленький сын довольно очаровательный. — Я глубоко вздохнула и заключила: — Хорошо, что они рядом.

— Тогда я рад, что они у тебя есть, милая. И ты получишь меня, как только я туда доберусь.

Я кивнула, хотя он не мог меня видеть, и тихо сказала:

— Буду ждать твоего приезда.

— Теперь я собираюсь отпустить тебя, но хочу, чтобы ты не забывала звонить.

— Обязательно, Генри.

— Хорошо, милая. Береги себя, и если я тебе понадоблюсь, не беспокойся о разнице во времени. Звони.

Да, Джейк ошибался насчет Генри. Я была ему не безразлична, не только как для работодателя. Вот почему я улыбалась, когда ответила:

— Обязательно.

— Хорошо, Джозефина, скоро поговорим.

— Да, Генри, спокойной ночи.

— До свидания, милая.

Мы отключились, и я сделала глоток чая, мои глаза переместились к окну, чтобы увидеть, что туман все еще скрывает вид, когда зазвонил домашний телефон. Я взяла трубку, это была Рут Флетчер, жена преподобного, и после непродолжительного (немного раздражающего, но она пыталась быть вежливой) разговора, мы договорились, что они придут в Лавандовый Дом в воскресенье вечером после вечерней службы, и я приготовлю для них ужин (а не наоборот).

Я уже направлялась к своему креслу у окна, чтобы выпить чаю, когда на столике рядом со стулом зазвонил мобильник. Я посмотрела на экран и взяла трубку.

— Амонд, — поздоровалась я.

— Красавица, какого черта?

О боже.

— Амонд, прошу, послушай. Генри просто…

— Мне плевать на Генри. Знаю, он такой. Любой мог бы снять мое дерьмо так же хорошо, как он, но ради тебя я позволил ему сделать то, что нужно. Я спрашиваю, черт возьми, о том, что ты потеряла свою бабушку и не позвонила мне?

Я моргнула, глядя в окно, и спросила:

— Прости?

— Джозефина, ты моя женщина, ты знаешь, что ты моя женщина, хотя и решила официально не быть ею. Ты также знаешь, что мне не все равно, когда дело касается тебя. Сесиль сказала, что это твой единственный живой родственник, ты крепкий орешек, ты потеряла ее, тащишь свою сладкую белую задницу в гребаный Мэн и не говоришь своему мужчине, что потеряла бабушку?

— Я… э-э…

— И Генри позволяет тебе оставаться одной в гребаном Мэне?

— У Генри была работа, — объяснила я.

— Знаю, я одна из них. Это все еще чушь собачья.

Я выпрямилась.

— Амонд, напомню тебе, что только сегодня ты не позволил ему уйти с одной из этих работ.

— Эта работа не была бы запланирована, когда речь шла о смерти твоей бабушки.

Это, как я обнаружила с глубоким, несколько раздражающим удивлением, казалось, стало темой для мужчин в моей жизни. Мужчин, добавлю я, которые я даже и не знала, что были в моей жизни.

— Тебе нужна компания? — спросил он.

— Я в порядке, — заверила я его.

— Ты уверена?

Я смягчилась и сказала:

— Да, Амонд. Я уверена. У бабушки было много друзей, и они заботятся обо мне. Я не часто бываю одна. Все прекрасно. Я обещаю.

Он немного поколебался, прежде чем сказать:

— Хорошо, девочка.

Я сделала еще один вдох и сказала:

— Приятно, что ты беспокоишься.

— Джозефина, каждый раз, когда я выхожу на красную дорожку, по-прежнему думаю: какая бы сучка ни висела у меня на руке, она не ты. У тебя есть класс. Снаружи ледяной холод. Черт, обжигающе ледяной, но все равно ледяной. Внутри такая чертовски горячая… красивая. Я тащусь от того, что ты не показываешь всего этого. Это не твое. Но это не значит, что я до сих пор об этом не жалею. Это также не означает, что я не могу дать тебе то, что могу. Поэтому если тебе что-то понадобится, звони. Я здесь. Ты меня слышишь?

И снова меня сбили с ног.

Оставили без воздуха.

Потому что это было очень приятно, очень мило и очень неожиданно. Я знала, что нравлюсь ему. Знала, что его влечет ко мне (во время нашей ночи и даже до, и если честно, то и после, это совершенно не подвергалось сомнению). Я просто не знала, как глубоко это влечение заходило.

Даже задыхаясь, я ответила:

— Я с тобой, Амонд.

— Ладно, твоя задница вернется в Лос-Анджелес, ко мне домой. Я приготовлю для тебя ужин и буду слушать, как ты рассказываешь о своей бабушке.

Я улыбнулась.

— Мы это спланируем.

— Правильно, красавица. А теперь я отпускаю тебя.

— Спасибо, что позвонил, Амонд.

— До скорого, Джозефина.

Я попрощалась, и мы разъединились.

Мне снова стало тепло. А еще я чувствовала себя странно. Не плохо странно. И не хорошо. Будто я что-то упустила, должна была что-то вспомнить, но не могла. Я попыталась это сделать, глядя на серое море и потягивая чай, когда снова зазвонил домашний телефон.

Я вздохнула, поставила чай и пошла за телефоном.

— Лавандовый Дом, — поздоровалась я.

— Джозефина?

— Да.

— Это Бостон.

Я в отчаянии закрыла глаза. Открыла их и начала:

— Мистер Стоун…

Он перебил меня.

— Я звоню не по поводу Лавандового Дома. Я бы предположил, что после того, что ваша бабушка рассказала мне о том, что она чувствовала к дому, и что вы разделяли эти чувства, вы не будете его продавать. Я звоню, чтобы пригласить вас на ужин.

Боже мой, что происходит? К счастью, у меня был нужный ответ, который также был отрицательным.

— Простите, мистер Стоун. У меня планы.

— Пожалуйста, зовите меня Бостон.

Я ничего не сказала, не была уверена, что могу обращаться к человеку с таким именем.

— Следующим вечером, — продолжил он.

— Я ужинаю с преподобным Флетчером и его женой.

— Тогда в понедельник вечером.

Я вздохнула.

— Джозефина? — позвал он, когда я ничего не сказала после своего вздоха.

— Мистер Сто… Бостон, я не хочу вас обидеть, но в данный момент я не ищу романтических приключений.

— Это понятно, — мягко сказал он, его голос стал учтивым. — Тем не менее, я воспользуюсь этой возможностью, чтобы напомнить вам, что в такие моменты, как эти, любая запутанность более приятна, чем та, что, вероятно, занимает ваш ум.

Это было правдой. Тем не менее, я не хотела связываться с ним. Но прежде чем я успела вымолвить хоть слово, он, к сожалению, продолжил:

— А вы исключительно красивая женщина. Настолько, что это побудило меня действовать, не взирая на хорошие манеры, чтобы воспользоваться возможностью и убедиться, что вы понимаете, что я хотел бы узнать вас получше.

— Это очень лестно, э-э… Бостон. Но…

Он снова прервал меня:

— Выпьем.

— Что, простите?

— Не ужин. Просто чего-нибудь выпьем. Я бы предложил забрать вас, но чувствую, вам будет удобнее встретиться со мной, поэтому так мы и сделаем. В Клубе. Я скажу ваше имя охране у ворот. В понедельник вечером. В семь часов.

Я вздохнула. В Магдалене существовал эксклюзивный клуб, который когда-то был просто местом сбора богачей Магдалены, где они могли общаться с другими богачами, не встречаясь с беднотой. За эти десятилетия они добавили к своему бару обеденный зал, я никогда там не бывала, но бабушка (и другие) рассказывали мне, что там довольно приличная еда и имелся прекрасный вид на море.

У меня тоже был прекрасный вид на море из различных окон собственного дома, но у меня было чувство, что от Бостона Стоуна не отделаешься. Не от самого завидного жениха Магдалены. Если только я не оттолкну его, встретившись лицом к лицу. Что я и сделаю за выпивкой.

— Хорошо. В понедельник. В семь часов.

— Буду ждать этого с нетерпением, Джозефина, — ответил он с улыбкой в голосе. Я не разделяла этого чувства, поэтому не ответила. — До встречи, — сказал он.

— Да, — согласилась я.

— Постарайтесь хорошо провести остаток дня.

— Обязательно, Бостон. Вы тоже.

— Я так и сделаю. До свидания, Джозефина.

Я попрощалась, отключилась и решила в тот день больше не отвечать на телефонные звонки. Я также решила не думать о выпивке с Бостоном Стоуном, собираясь сделать это исключительно для того, чтобы сказать ему, что не заинтересована в нем, так как это меня раздражало, а я не была в настроении раздражаться.

И я вспомнила почему не связывалась с мужчинами. Они могли оказаться крайне утомительными.

Я перевела мысли с этого на свое кресло и чай, и, потягивая его, вспомнила что-то сказанное Генри. И при этом мое тело поднялось со стула, и я снова отложила чай в сторону.

Я медленно прошла через весь дом в кабинет и вошла в комнату бабушки. У меня было намерение вернуть эту комнату в ее законное состояние убежища, и, находясь в ней, я решила сделать это как можно скорее.

Затем я подошла к платяному шкафу, который она туда поставила. Открыла дверцу и увидела ее одежду. Лишь взглянув, я закрыла дверцу и вышла из комнаты.

У меня перехватило горло. Взор затуманился. Так же как и мой разум. И в таком состоянии я вернулась к своему креслу в гостиной.

Не раздумывая, я взяла телефон, нашла нужный номер и набрала его. После пяти гудков я услышала: «Спир. Оставьте сообщение».

— Джейк? — сказала я после сигнала. — Это Джозефина. Я… не мог бы ты, ну… когда у тебя будет минутка, позвонить?

Я не попрощалась, прежде чем отключилась. Затем я уставилась на телефон, задаваясь вопросом, почему я в первую очередь позвонила ему. Не имея ответа на этот вопрос или, возможно, не желая его знать, я направилась на кухню, чтобы освежить свой чай.

К тому времени, как я вернулась к своему креслу, пытаясь придумать, что еще сделать в тот день, чтобы отвлечься от множества вещей, о которых я не хотела думать, то не придумала ничего, кроме как сидеть в этом кресле и смотреть на унылый пейзаж, думая об всех этих вещах.

Мой мобильный зазвонил. Я тут же схватила его и нажала на экран, чтобы ответить. Я сделала это бездумно и необъяснимо. Но я сделала это, потому что экран объявил, что звонит Джейк.

— Джейк?

— Джози, ты в порядке?

— Я… — Боже! Что я делаю? — Я… бабушкина одежда, — тупо заявила я и больше ничего не сказала.

— Что, солнышко?

— Я пошла в убежище, — объяснила я. — Бабушкина одежда. Я… нет никаких причин держать ее. Кто-то может ею воспользоваться. И мне… мне… мне нужно, чтобы убежище снова стало убежищем. Я не могу думать о ней… не хочу вспоминать, что случилось… — я сглотнула и закончила: — я хочу, чтобы это снова было убежищем.

Не прошло и секунды, как он ответил:

— Не думай об одежде. Даже не смотри на нее. Я разберусь с ней. И я поговорю кое с кем из парней. Приведу их туда. Мы разберемся с убежищем.

При этих словах меня охватило такое тепло, что мне пришлось сесть в кресло.

— Спасибо, — прошептала я в трубку.

— Нет проблем, детка.

Я закрыла глаза, когда еще больше тепла охватило меня от его глубокого, сладкого, мягкого голоса.

— Я… э-э, не буду тебя задерживать, — сказала я.

— Ты и не задерживаешь. Звони в любое время, когда нужно.

И еще больше тепла.

— Хорошо.

— Теперь ты в порядке? — спросил он.

— Да.

— Я должен поработать, но тебе нужно, чтобы я сегодня вечером заскочил? Выпьем пива? Поговорим?

Именно тогда я поняла. Поняла. Это было то, что бабушка хотела для меня, и это было то, что бабушка дала мне, отдав меня Джейку Спиру. Я просто не могла понять, почему она скрывала это от меня раньше.

— Я в порядке, Джейк. Это очень любезно, но я правда в порядке. У меня просто был… — я заколебалась, потом призналась, — момент.

— Если появятся еще, я на телефоне.

Да. Это было то, что бабушка хотела для меня.

— Спасибо, Джейк, — прошептала я.

— В любое время, солнышко, — прошептал он в ответ. — Увидимся завтра.

— До встречи.

— До встречи, Лисичка.

Это прозвище пронзило меня насквозь, выбив из колеи. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но не издала ни звука.

Он отключился.

ГЛАВА 8

Мужество испытать себя

Спустя тридцать секунд после того, как Джейк позвонил в Лавандовый Дом, Джози открыла дверь.

И Джейк замер.

— Привет, Джейк, — сказала она. — Я только возьму пальто.

Джейк не шевельнулся.

Потому что ее образ выжигал его разум, и он наслаждался этим чувством.

Затем она повернулась, и он совершенно остолбенел.

И больше не двигался.

Потому что вид ее спины заставил его член затвердеть, и он боролся с этим чувством.

Она была в атласном платье необычного желтовато-зеленого оттенка, похожего на цвет яблока. Тонкие бретельки, диагональный вырез с лоскутом материи, спадающим спереди. Верх плотно ее облегал, подчеркивая каждую линию и изгиб. Юбка превращалась во вставки, которые заканчивались зубчатым подолом, задевающим ее колени.

А вот сзади…

Вашу ж мать.

Спина была обнажена от плеч до задницы.

Иисусе.

Ее волосы снова были подняты, на этот раз собраны локонами в пучок. Джози, как всегда, была элегантной, но еще в ней чувствовалась игривость, что было необычно.

И чертовски сексуально.

Как бы ему ни нравились ее волосы, он предпочел бы видеть их такими, какими они были на той фотографии.

Разметавшимися.

Но не по ветру.

А по его подушке.

И ему чертовски нравилось это платье, но больше ему бы понравилось, если оно лежало на полу возле его кровати.

С головы до ног она была чистым кайфом. Может, особенно ноги, так как ногти на них были окрашены в красный цвет, и они были выставлены на показ в туфлях, являвших собой мешанину очень тонких, темно-серебристых ремешков. Такого количества ремешков, что ублюдки, должно быть, застегивались сзади.

А каблук был высокий и смертоносный.

Он понятия не имел, как она может ходить на этих штуках.

Но она ходила, на этот раз грациозно, не споткнувшись. Он смотрел, как она шла, как взяла свое пальто со стула в холле. Это, наконец, побудило его двигаться.

Что он и сделал, прямо к ней, забрав у нее пальто.

— Дай я, Лисичка, — пробормотал он, встряхивая его и обходя вокруг нее, чтобы она могла его надеть.

Ее лицо казалось испуганным, когда она посмотрела на него через обнаженное плечо, но он отвел взгляд от ее лица и обнаженного плеча, а затем не смог найти, куда бы посмотреть, потому что все в ней было слишком прекрасно.

Наконец, она просунула руку в рукава, и он накинул блестящее серебристое пальто ей на плечи.

Спасибо, вашу мать.

Он понятия не имел, как будет ужинать с ней в этом платье, не утащив к своему грузовику, чтобы отвезти обратно в Лавандовый Дом, чтобы, скорее всего, трахнуть ее на полу в фойе.

С другой стороны, когда вчера она пришла в своих шикарных сапогах на высоких каблуках, шикарных очках, с шарфом, развевающимся на ветру, он думал то же самое, и ему все удалось.

Он сделает это снова.

Как-нибудь.

Она взяла сумочку и повернулась к нему.

— Я готова, — тихо произнесла она, и ее нежный голос, как всегда, был вежливым, но мелодичным.

— Хорошо, — пробормотал он и, схватив ее за руку, повел к двери. — Дом запереть? — спросил он.

— Да, — ответила она.

— Замечательно. — Все еще бормотал он, выводя ее за дверь.

Он остановил ее, отпустил ее руку, порылся в кармане в поисках ключей и запер за собой дверь.

Затем он снова схватил ее за руку и повел к грузовику.

— Ты хорошо выглядишь, — заметила она.

— Спасибо, — рассеянно ответил он, думая о ее заднице в своем грузовике. Более того, он думал о том, как откинется на спинку сидения и притянет ее задницу к себе, и что он будет с ней делать.

С этой мыслью, которая не помогла ему удержать свой член от возбуждения, он открыл ей дверцу, она спросила:

— Куда мы едем?

— В «Навесы», — ответил он, нежно подсаживая в грузовик.

Но она остановилась как вкопанная, и он посмотрел на нее.

— Это очень дорого, Джейк, — прошептала она.

— Детка, ты — это ты, — ответил он. — А ты — это ты, да еще в этом платье. Куда еще, черт побери, мне тебя везти?

Он увидел, как она тихо вздохнула, и это тоже было чертовски сексуально, заставляя его задаться вопросом, смог ли он заставить ее сделать это своими руками или ртом, прежде чем она, к счастью, отвлекла его от этого хода мыслей и указала:

— Вчера утром ты водил меня в «Хижину».

— И угостил лучшим омлетом в округе.

— Наверное, так и есть, — пробормотала она как бы про себя, напоминая ему, какая она прелестная, что, в конце концов, заставило его усмехнуться.

— Определенно. А теперь затаскивай свою попку в грузовик.

Она заглянула в грузовик и секунду колебалась, прежде чем поставить ногу, обутую в гребаную фантастическую туфлю, на подножку, а он положил руки ей на талию, чтобы приподнять.

Он усадил ее попку на сиденье, и она посмотрела на него.

— Спасибо. Не была уверена, что смогу залезть самостоятельно.

— Ну вот ты и здесь, Лисичка, — заметил он. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он отошел от двери, приказав: — Пристегнись, — прежде чем захлопнуть ее.

Он обошел капот, затащил свою задницу с другой стороны, пристегнулся и завел грузовик. Он направился вниз по переулку и решил сначала разобраться с трудными вопросами.

— Я приеду завтра, сначала соберу только вещи Лидии, а потом приедут парни. Я буду около десяти. Они около одиннадцати. К тому времени ты должна знать, что хочешь сделать с убежищем, детка. У меня есть место для хранения мебели Лидии. Если хочешь ее продать, я попрошу Кона внести его в список Крейга. Если найдешь ей применение и решишь, что хочешь ее вернуть, просто дай мне знать.

— Хорошо, Джейк, — прошептала она.

— Тогда, договорились, — ответил он. — Но хочу сказать, что парни будут таскать мебель, и тебе придется их покормить. Тебе не обязательно готовить целый обед. Пиццы будет достаточно.

— Хорошо, — сказала она, на этот раз громче. — И спасибо тебе. Не знаю, что сказать обо всем, что ты…

Он смягчил свой голос, прервав ее:

— Ты не должна ничего говорить, Джози.

Он услышал ее вздох и направил грузовик в сторону города.

— Если хочешь, дети могут прийти, — предложила она. — Завтра вечером на ужин придут Флетчеры, но я могу наготовить достаточно для всех нас.

— Не уверен, что преподобный Флетчер захочет преломить хлеб с владельцем местного стриптиз-клуба, — ответил он.

— О, — прошептала она, затем громче, — я не подумала об этом.

— Мы приедем в понедельник вечером. У Кона выходной, а Итан никак не забудет твой мясной рулет. Кон чувствует себя брошенным.

— Я бы с удовольствием познакомилась с твоим старшим сыном, но в понедельник вечером я не могу. Может, мы встретимся во вторник?

— Во вторник не получится. Кон работает, — сказал он ей. — Что у тебя в понедельник вечером?

— Я выпиваю с Бостоном Стоуном в клубе.

Его грудь сжалась, а рука сомкнулись на руле, когда он выдавил из себя:

— Повтори?

— Знаю, — заявила она, хотя он не понял, пока она ему это не сказала, — это раздражает.

Он посмотрел в ее сторону и увидел, что она и правда выглядит раздраженной. С другой стороны, какой бы безупречной она ни была, Джози по-прежнему оставляла все в подвешенном состоянии. Он перевел взгляд на дорогу и спросил:

— Это по поводу продажи дома?

— Он сказал, что отказался от покупки дома, — поделилась она. — Он хочет, — последовала пауза, в которой прозвучало разочарование, — узнать меня поближе.

Иисусе. Дерьмо.

— Он устраивает спектакль, когда твоя бабушка только что умерла?

— Да, и его не так-то легко сбить с толку. Так что я поставлю его перед фактом лично.

Нет, не поставит, это сделает Джейк. Поэтому он заявил:

— Я разберусь с этим.

Он почувствовал на себе ее взгляд.

— Прошу прощения?

— Я разберусь с этим, — повторил он.

— Как?

— Не беспокойся об этом. Просто знай, что все будет сделано и мы с детьми придем к тебе в понедельник вечером.

— Я… — последовала еще одна пауза, — может, мне стоит позвонить ему и прояснить свои чувства по поводу того, что я не хочу с ним знакомиться.

— Детка, я что сказал?

— Что ты сказал?

— Да, что я сказал?

— Я не…

— Я разберусь с этим.

Она замолчала. Он закипел.

Бостон Стоун, долбаный хрен. Джейк едва знал его, но он точно знал, что тот был долбаным хреном. Тем не менее, этот человек был для нее идеален. С его деньгами, статусом, властью. Неудивительно, что Джози его зацепила. У него были деньги, чтобы получить все самое лучшее, а он был из тех парней, которые точно знали, что значит лучшее. И ему не нужно было знать этого парня, чтобы понимать, что этот мудак правит своим дерьмом по всему городу.

Она решила сменить тему, и он понял это, когда она спросила:

— Чем сегодня заняты дети?

— Эмбер надулась, потому что у нее было свидание с Ноем, которое ей пришлось отменить, потому что она под домашним арестом. У нее также нет права пользоваться телефоном, а это значит, что она не может позвонить этой заднице и проболтать с ним несколько часов в своей спальне, как обычно делает. Итан, вероятно, ест какую-нибудь дрянь, после чего у него будет болеть живот, и это разбудит его около двух часов ночи, а значит, в два часа ночи мне придется тащить свою задницу туда. А Кон всегда прикрывал спину своему старику. Чтобы присмотреть за Итаном и убедиться, что Эмбер не сделает ничего такого, что навлечет на нее еще больше неприятностей, одна из его девушек придет к нам, вместо того, чтобы он пошел с ней гулять.

— Одна из его девушек? — спросила она.

— У него их пять. Постоянных.

— Как у него может быть пять постоянных девушек? — последовала тяжелая пауза.

— Понятия не имею, как парню это удается, Лисичка, просто знаю, что так оно и есть. Это не значит, что эти пятеро ладят и любят делиться. Просто знаю, что они терпят все, что делает Кон.

— Я не вижу в этом ничего хорошего, Джейк, — заявила она. — Женщины не любят делиться. Эта разрядка напряженности может продлиться некоторое время, но она не будет длиться вечно.

— У него рука в конфетнице, и он держит ее там, он должен справиться с болью, когда кто-то шлепнет по ней, чтобы оттуда вытащить.

— Трудный урок, — пробормотала она.

— Коннер похож на своего отца. Он учится на деле или, в некоторых случаях, лажая, и стараясь быть достаточно умным, чтобы не напортачить то же самое снова.

Она запротестовала:

— Но в этом замешаны люди, девушки и их сердца, и они могут пострадать.

Он посмотрел на нее, слегка кивнув, а затем снова перевел взгляд на дорогу.

— Это самое трудное, Джози. Мужчина — вообще любой мужчина — впервые обидев женщину, научится не делать этого дерьма снова. Хорошо, что он учится в семнадцать, а не в двадцать пять, когда случается более серьезное дерьмо.

Некоторое время она молчала, и Джейк уже свернул с Кросс-Стрит на прибрежную дорогу, когда она снова заговорила.

— Когда этому научился ты?

— А как, по-твоему, я был женат три раза? — ответил он.

Он почувствовал, что снова смотрит ей в глаза.

— Рано научился. Не в семнадцать, но на втором курсе колледжа, встречаясь с одной девушкой, я завел себе другую на стороне. Обе узнали об этом дерьме, и все прошло не очень хорошо. Я чувствовал себя полным гребаным мудаком в основном потому, что так оно и было. Выражение лица моей девушки. Черт. — Он покачал головой, глядя на дорогу. — Я никогда не забуду этот взгляд, солнышко.

— И как это связано с тем, что ты женился три раза?

— Я не хотел снова видеть этот взгляд, понятия не имел, как избавиться от женщины, поэтому обнаруживал у себя на пальце кольцо, вместо того, чтобы видеть ее отражение в зеркале заднего вида своего грузовика.

— Ты… — она сделала паузу, и ее голос стал выше, когда она продолжила, — женился на женщинах вместо того, чтобы порвать с ними?

Он усмехнулся, глядя на дорогу.

— Никогда не называл себя Эйнштейном.

— Это уж точно, — пробормотала она.

— Насколько реальным ты хочешь, чтобы это было? — спросил он.

— Насколько, — снова пауза, — реальным?

— Правда. Откровенность. Сколько из этого ты можешь вынести?

— Ты уже был удивительно откровенным, Джейк.

Он снова взглянул на нее, прежде чем посмотреть на дорогу и спросить:

— Мы узнаем друг друга?

— Да.

— Ты моя?

— Прости, что? — воскликнула она в шоке.

— Лидия завещала мне тебя, детка, — объяснил он.

— Ну… да.

Черт возьми, да. Вот оно. Она принадлежала ему.

— Тогда ты моя, — заявил он. — А это значит, что ты принадлежишь моим детям. А это значит, что мы должны копаться друг в друге и выдавать подобное дерьмо. Так что мы не должны ничего скрывать, и в любом случае, мне скрывать нечего. Я сделал то, что сделал, принял глупые решения, облажался, я все еще на ногах, мои дети здоровы и счастливы. Не считая Эмбер, которая дуется и время от времени становится занозой в заднице, серийных свиданий Кона и Итана, оплакивающего единственную бабушку, которую действительно когда-либо знал.

Последовала еще одна пауза, прежде чем она тихо начала:

— А его другие бабушки…

— Моя ма умерла, детка. Как и отец, — сказал ей Джейк. — Отец по материнской линии тоже умер, а ее мама живет в Бриджуотере. Милая леди, но немного стукнутая. Она тащит в дом все подряд, не выходит оттуда, а я не хочу, чтобы мой ребенок жил в таком доме. Кроме того, это не ближний свет. Они разговаривают по телефону. Это все, что у него есть.

— Мне очень жаль слышать об этом, в том числе и о твоих родителях, Джейк, — сказала она по-прежнему мягким голосом.

— Мы справляемся, Джози, — ответил он тем же тоном.

Он не спрашивал о ее родителях. Потому что знал, ее отец мертв. Он попросил своего приятеля копа, Курта, разобраться в этом, по просьбе Лидии, и Курт нарыл это дерьмо. Он также знал, что ее дядя жив. И знал, что ее мать исчезла, вероятно, так сильно поглощенная тем, что перенесла, когда сбежала от отца Джози, и если она была жива, то ни разу не появилась, хотя ее ублюдочный муж давно умер.

Стерва должна была забрать свою дочь. Но она оставила ее этому чудовищу.

— Не хочешь ли, ну… рассказать о том, как потерял своих родителей? — осторожно спросила она.

Он не колеблясь начал:

— Папа умер от аневризмы. Прямо на работе. В шестьдесят четыре. Через несколько месяцев после выхода на пенсию — это его подкосило. Итан родился три месяца спустя.

— Джейк, — прошептала она, но больше ничего не сказала.

— Мама умерла, когда Иту было почти два года. Он ее не помнит. У нее была инфекция, она не думала, что заразилась, а просто устала, потому что ей было грустно от потери папы. К тому времени, как она вникла в это дерьмо, с ее сердцем было уже покончено. Слишком большой урон. Несколько месяцев спустя, она просто ускользнула. Но Эмбер была с ней очень близка. Как и в случае с Лидией, она тяжело это перенесла.

На это он не получил ответа. Когда молчание затянулось, он повернул голову и увидел, что она смотрит в боковое окно. Он снова посмотрел на дорогу. Черт, он повел себя как мудак.

— Джози, — мягко сказал он. — Прости, детка. Я не должен был влезать в это дерьмо.

— Это жизнь, Джейк, — тихо ответила она. — А ты просто… — она заколебалась, — настоящий.

Слишком настоящий.

— Перестаем об этом говорить.

Она ничего не сказала. Он поехал дальше. Наконец, она нарушила молчание.

— Так, быть, эм… настоящим. Твои жены?

Потрясающе. Теперь, чтобы не быть мудаком, он должен рассказать ей, каким идиотом был.

— Донна, первая, я любил ее. Наверное, не стоило с ней разводиться. Она хотела развода, я — нет, но я ей его дал.

— Звучит странно, — заметила она, когда он замолчал.

— Да, — согласился он. — По сей день я все еще не понимаю, но то, что понимаю, бесит меня, поэтому я стараюсь об этом не думать.

— Ты не обязан делиться, — предложила она.

Это заставило его усмехнуться.

— Детка, я уже все выложил. Слишком поздно для этого.

— В самом деле, — пробормотала она, но он услышал улыбку в ее голосе и посмотрел на нее, чтобы поймать этот момент.

Он был рад, что взглянул. Она была красоткой. Но когда улыбнулась… Иисусе.

— И все же я не хочу, чтобы ты сердился, — продолжала она.

— Прошло слишком много времени, не стоит больше сердиться, — сказал он ей.

— Хорошо.

— Мы не все время ссорились, но такое случалось, — сказал он ей. — И, честное слово, не знаю, что крутилось у нее в заднице, но что-то крутилось. Она зубами вцеплялась в то, что ей надо и не отпускала. Насколько я помню, это началось с того, что она захотела новую машину. Я не мог позволить себе новую, поэтому купил подержанную. Она была лучше, чем та, что у нее была, поэтому я подумал, что все хорошо. Она сказала мне, что я никогда ее не слушаю. Я сказал, что слушаю, но мы не могли позволить себе новую машину. Она стала творить херню и надрала мне зад. Потеряла своего мужчину, но купила себе новую машину.

— Это нелепо, — отрезала она, внезапно разозлившись, и он подавил усмешку.

Но он должен был признать, что ему понравилось то, что она показала ему свои чувства.

— После этого дерьма она попыталась помириться. То, что у нас было, было хорошо, поэтому я тоже попытался, но, видя, как это дерьмо продолжало на меня плыть и раздражать, ничего не сработало. Она отказывалась от брака, от семьи ради новой машины. С этим я не смог смириться.

— Я искренне согласна, — заявила она, и на этот раз он не стал бороться с усмешкой. — Тем не менее, в конце концов, жизнь привела меня к появлению Итана, чего бы с Донной не произошло, поэтому я думаю, эта дерьмовая ситуация сработала, как должно.

— Да, — согласилась она.

Прозвучало хрипло, и он не знал почему. Но ему понравилось.

— Мэнди — дерьмовый случай номер два, — продолжал он. — Я тоже ее любил. Она не знала, как мне угодить, желала быть мачехой моим детям. Я надел ей кольцо на палец, она хотела меня, но поняла, что не может двадцать четыре часа в сутки справляться с детьми. Она ушла. Просто однажды я пришел домой, а ее не было. Получил документы о разводе по почте. С тех пор я ее не видел. Хорошей новостью было то, что мне не пришлось от нее избавляться, за меня это сделали дети, это потрясло мой мир, но они были рады, что она ушла.

— Это, ну… потрясение твоего мира звучит неприятно.

Джейк покачал головой, услышав ее слова и то, как она их произнесла. Черт, половину времени с ней и то, как она говорила, он не знал, смеяться над ней или расцеловать.

К сожалению, он не мог сделать последнее и не думал, что она оценит его за первое, поэтому не сделал ни того, ни другого.

— Это не так, солнышко, но не волнуйся. Я быстро смирился с тем, что она вот так свалила. Не круто. В конце концов я понял, что она была такой, какой была, я вышел сухим из воды и сделал это быстро, так что все было правильно.

— А последняя? — спросила она, когда он замолчал.

— Слоун, мама Итана.

— Да.

— И ты согласна на реальность?

Пауза, потом:

— Да, Джейк, согласна.

Он снова усмехнулся тому, как она это сказала, а затем заявил:

— Она была чертовски фантастична в постели.

Когда он больше ничего не сказал, она спросила:

— И все?

— Нет, — ответил он. — Она была чертовски неимоверно фантастична в постели.

— Я, хм… ну, как бы сказать… не похоже, что ты хотел порвать с кем-то из этих женщин.

— Ты открываешь глаза, видишь знаки. Если будешь держать их закрытыми, то нихрена не увидишь. Оглядываясь назад, каждая из них дала мне повод признать поражение, прежде чем все вышло из-под контроля. Я не видел этого, потому что не был достаточно мужествен, чтобы это обнаружить.

И снова продолжительное молчание, прежде чем она сказала:

— Я не так много знаю об этих делах, Джейк, но думаю, что человека сделало бы менее мужественным то, если он был влюблен и у него не хватило бы смелости испытать себя.

Смелость испытать себя. Черт возьми.

Она продолжала:

— Поэтому, кроме матери Итана, которую ты не утверждал, что любишь, ты просто следовал своему сердцу, и я нахожу это очень мужественным.

Следовал за своим сердцем. Черт возьми.

— Джейк? — позвала она, когда он замолчал.

— Да, детка, — тихо ответил он.

— Я… — еще одна пауза, а потом: — С тобой все в порядке?

— Мой рассказ был ужасен, ты была добра ко мне, — ответил он, потянувшись к ней, и находя ее руку. Он сжал ее и закончил: — Я ценю это, солнышко.

— Что же, пожалуйста, — пробормотала она, и ей потребовалась секунда, чтобы сжать его руку в ответ.

Он продолжал удерживать ее, касаясь тыльной стороной ладони гладкого шелка на ее мягком бедре, и ее рука снова сжала его, на этот раз рефлекторно. Он решил, что знает, что это значит, но не отпустил ее, даже когда они подкатили к «Навесам» и он свернул на стоянку.

Он отпустил ее только тогда, когда остановил грузовик у входной двери. Он поставил его на нейтралку, открыл дверцу и спрыгнул вниз. Обогнув капот, он распахнул ее дверь.

— Я высажу тебя. Здесь всегда полно народу. Придется припарковаться подальше, поэтому не хочу, чтобы ты шла пешком, — объяснил он.

— Это очень мило с твоей стороны, Джейк. Спасибо, — ответила она и расстегнула ремень безопасности.

Когда она повернулась к двери и осторожно поставила одну из своих сексуальных туфелек на подножку, он положил руки ей на талию. Она положила руки ему на плечи, и он потянул ее вниз, поставив на ноги. Он отпустил ее, она опустила руки, но он взял ее за руку и повел к входной двери.

Как только он завел ее в тепло, он поднял другую руку и коснулся ее шеи, сжав ее руку в своей, наклонился ближе и сказал:

— Сейчас вернусь.

Ее голубые глаза не отрывались от него, и она прошептала:

— Хорошо.

Он улыбнулся ей и ушел.

Вернувшись, на него обрушилось видение ее в этом платье. Разумеется, ее пальто забрали. Он все еще разбирался с ней и ее платьем, когда она повернулась к нему почти в ту же секунду, как он вошел в дверь, ее губы приподнялись, глаза почему-то блестели, и она сказала:

— Я спросила. Наш столик готов.

Затем она протянула ему руку.

Господи. В тот момент его поразило, и он понял, ему не забыть, что он может взять ее за руку, и она может вести его куда угодно. Простая улыбка, вид этих глаз, обращенных к нему, и протянутая рука, и он отправится с ней прямиком в ад и сделает это, улыбаясь.

Он знал, что мысль была хреновой. Он также знал, что никто не горевал о Лидии так, как горевала она.

Знал, что она не откажется от дома, это разбило бы сердце Лидии — и его детей.

Знал, что она ухаживала за умирающей женщиной, которую едва знала, чтобы ее муж мог отдохнуть.

Знал, что она была единственным человеком, который, казалось, проник, пусть даже на сантиметр, сквозь кокон подростковой драмы, который Эмбер сплела вокруг себя.

Он также знал, что один день его дочь была вегетарианкой, а затем бросила это глупое дерьмо, определенно из-за Джози.

Знал, что она помогает его сыну с домашним заданием.

Знал, что выложил ей все гребаное дерьмо про своих женщин, а она говорила с ним так, будто он был рыцарем в сияющих доспехах на белом коне.

И, наконец, он знал, что она поняла, что облажалась с ним, и даже дня не прошло, как она притащила свою задницу к нему и извинилась.

Она ошибалась. С Донной и Мэнди он был слеп. Теперь его глаза были открыты, и ему чертовски нравилось то, что он видел.

Он шагнул вперед и взял руку, которую она предлагала. Затем поднял ее и прижал к груди, его глаза обратились к администратору.

— Как и сказала леди. Столик на имя Спира, — сказал он.

Та кивнула и взяла пару меню.

— Конечно. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он крепко прижимал Джози к себе, пока они шли к своему столику. Джейк не упускал из виду, что никогда, ни разу в своей жизни, с женщинами, с которыми он был — а все они были красавицами — он не испытывал гордости, как в тот момент, идя через ресторан с Джози.

Когда они добрались до своего столика, который ему нравился, стоявшего посреди ресторана так, чтобы все могли видеть его и его женщину, он отпустил ее только для того, чтобы отодвинуть стул. Он усадил ее и наблюдал, как администратор подала салфетку Джози, и та с привычной легкостью откинулась на спинку стула, чтобы положить ее себе на колени.

Джейк схватил свою, не желая, чтобы администратор делала то же самое с ним.

Им вручили меню, сказали, что официант объяснит им, что будет на ужин, и администратор удалилась, подошел официант и наполнил их стаканы водой. Джози посмотрела на парня и пробормотала:

— Спасибо.

И тогда она посмотрела на него совершенно сияющими глазами. Джейк почувствовал, как его грудь сжалась во второй раз за ночь, но на этот раз это было совсем другое чувство.

Помощник официанта ушел, а Джози тут же наклонилась к столу.

— Мы с бабушкой бывали здесь раза три, — объявила она.

Черт.

Он пристально смотрел на нее, гадая, не ошибся ли в причине ее сияющих глаз, и, возможно, дело было не в счастье, а в слезах.

— Мне здесь нравится, — продолжала она. — Мы дважды приезжали на мой день рождения, один раз на ее. Это один из моих любимых ресторанов из всех.

Ну, это хорошо. Она широко улыбнулась, улыбка осветила ее лицо и обнажила красивые белые зубы. Его внутренности сжались. Он видел ее улыбку. Но только не такую. Эта была феноменальной.

— Я ездила в «Бриз-Пойнт», и мы с бабушкой тоже туда ходили, но чаще, потому что там не так дорого. А я пошла одна. Это не было ужасно, но заставило меня грустить, и не только потому, что этот отвратительный человек подошел ко мне, — поделилась она, все еще улыбаясь. — Но сейчас я в прекрасном платье, ты выглядишь очень красиво в костюме, очень галантен, что так очаровательно, и мы находимся в сказочном ресторане, где я уверена, подадут отличные блюда. И мне не грустно, потому что я знаю, бабушка была бы счастлива, что мы здесь наслаждаемся этим… вместе.

Она протянула руку, схватила свой стакан с водой, сделала глоток и поставила его обратно, снова посмотрев на Джейка. Все это время Джейк, все еще зачарованный ее улыбкой и словами, не мог придумать, что сказать.

— Теперь у нас будет прекрасное воспоминание. Разве это не чудесно? — спросила она.

— Да, детка, — заставил он себя ответить.

Мгновение она продолжала ослеплять его улыбкой, прежде чем продолжить сотрясать его мир.

— Спасибо, что дал мне это. Это очень много значит.

— Не за что, солнышко, — прошептал он.

И тут его ударило что-то еще. С тех пор как он впервые увидел ее, она была покрыта саваном горя. Она испытывала его день за днем, и это душило ее.

Теперь она была счастлива. И это его заслуга.

Черт, вашу мать, это было приятно.

Он наблюдал, как она склонила голову к меню и пробормотала:

— Интересно, какие у них фирменные блюда. У них всегда есть что-то очень великолепное.

— Гуляем на всю катушку, Лисичка, — пробормотал он в ответ, и она снова одарила его сияющими глазами и ослепительной улыбкой.

Он ухмыльнулся ей, потом опустил глаза в меню. Не успел он сделать свой выбор, как к их столику подошел официант, и Джейк в замешательстве наблюдал, как парень поставил бокал шампанского перед Джози.

— Добрый вечер, — сказал он, когда Джейк перевел взгляд с бокала на Джози, изучающую бокал, на официанта. — Это от джентльмена в баре, — объяснил он, улыбаясь и наклоняя голову в сторону бара.

Официант продолжал расспрашивать Джейка о заказе напитков, но Джейк посмотрел мимо Джози, которая оглянулась через плечо на бар, и увидел его.

Гребаного Бостона Стоуна.

И у этого ублюдка хватило наглости послать выпивку женщине, сидящей за столом с Джейком.

— Сэр? — позвал официант, и он скосил на него глаза.

— «Bud». Бутылочное, если есть, — коротко приказал он.

— Конечно, — ответил официант. — Хотите услышать специальные предложения?

Джейк посмотрел на Джози и увидел, что она смотрит на бокал с шампанским.

— Чуть позже, — сказал он.

— Конечно, — пробормотал официант и удалился.

Как только он ушел, Джейк понял, как раздражена Джози, потому что она без колебаний ему сказала:

— Это за гранью возможного, — прошипела она. — Совершенно бестактно. Я обедаю с джентльменом, а он посылает бокал шампанского только мне? Так не делается. Это исключительно грубо, не говоря уже, что высокомерно. Он действительно думает, что это произведет на меня впечатление? Если так, то он сильно ошибается.

После того как она произнесла эти слова, Джейк поднялся со стула, бросил салфетку на стол, протянул руку и взял ее бокал шампанского. Он обошел стол, не сводя глаз со своей цели, в жилах кипела кровь, и остановился только тогда, когда почувствовал, как ее рука обвилась вокруг его руки.

Он посмотрел на нее сверху вниз и увидел, что она побледнела и теперь выглядела обеспокоенной.

— Джейк… — начала она шепотом.

— Все будет хорошо, детка, — заверил он ее. — Оставайся здесь. Я сейчас вернусь.

Сжав ее руку, он высвободил свою, и подошел к Стоуну. Поставил бокал на стойку рядом с ним и прорычал:

— Выйдем.

Он не стал дожидаться, пока Стоун последует за ним. Он мог не знать Бостона Стоуна, но он знал, что он за человек. Даже зная, что Джейк сможет уложить его, потому что тот был сантиметров на пять выше и килограммов на десять тяжелее, он не смог бы перенести удара по своему мужскому достоинству, когда его вызывали.

Джейк не ошибся. Когда он вышел на улицу, Стоун был там.

Придурок обогнул его, и они оказались лицом к лицу, Джейк начал первым.

— Да у тебя яйца из камня, — отрезал Джейк.

На это ублюдок ухмыльнулся.

— Это что, каламбур?(Прим. переводчика: Stone (Стоун) с англ. — камень).

— Я не шучу, придурок, — огрызнулся Джейк. — Серьезно? Послать выпивку женщине, сидящей напротив меня за моим столиком?

— Я купил всю бутылку, но остальное выпью сам. Весьма уверен, что «Дом Периньон» тебе не потянуть, — ответил Стоун, его голос был ровным, слова ехидными.

Джейк пропустил это мимо ушей. То, что Бостон Стоун думал о нем, не имело значения. Не сейчас и никогда впредь.

Что было важно, так это то, что Джози хорошо проводила вечер, сияя улыбкой, а через минуту разозлилась из-за этого осла.

— У Джози слишком много дел, чтобы сказать тебе об этом, — ответил Джейк. — Но по дороге сюда она рассказала мне о выпивке с тобой. Она также сказала мне, что не хочет этого. Мы обсудили это и решили, что об этом скажу тебе я. И теперь, раз уж у меня появилась такая возможность, я говорю. Ты ей не нравишься, мужик. Прекрати это. И предупреждаю, для женщины такого класса, то, дерьмо, что ты только что выкинул, ничего не значит, она только разозлилась.

— Посмотрим в понедельник вечером, нравлюсь ли я Джозефине.

Иисусе. Этот парень глухой?

— Ты меня не услышал, — ответил Джейк. — Ты ни хрена не посмотришь, так как придя в клуб, ты ее там не найдешь, потому что она будет готовить ужин для меня и моей семьи.

По лицу Стоуна промелькнуло раздражение, прежде чем он скрыл его и поднял подбородок.

— Похоже, она настроена отправиться в трущобы, но такая женщина, как она, всегда возвращается, когда это особое возбуждение проходит.

Да что с этим парнем?

— Она только что потеряла бабушку, придурок, — напомнил ему Джейк.

— И в моменты скорби, бывает полезно обратить свой сознание к другим более приятным вещам и, когда она предоставляет мне эту возможность, я буду наслаждаться, обращая ее разум только к этим вещам.

— Господи, правда? — спросил Джейк. — Я же сказал, ты ей не нравишься. Ты серьезно думаешь, у тебя такой большой член?

— Я не из тех, с кем можно сравнивать. У нас с тобой нет ничего общего. Совершенно ничего общего, Спир. За исключением того, что мы оба точно знаем, как же хочется хорошенько отыметь Джозефину Мэлоун. И я бы не поверил, что это возможно, но сегодня, увидев ее в этом платье, это желание лишь усилилось. Если у тебя есть яйца, мое предложение, иди туда и сделай это по-быстрому. Сегодня вечером. Пока твои чары не сошли на нет. Но, прошу, не у стены фойе Лавандового Дома. Вот где я возьму ее в наш первый раз.

Глаза Джейка заволокло красной пеленой, но он не успел сказать ни слова. Потому что сзади к нему подошла она. А он был так зол и сосредоточен, что не слышал стука ее каблуков по брусчатке. Он просто почувствовал, как ее плечо ударилось о его руку, затем она скользнула перед ним, и он увидел, как Джози отвела руку и с силой ударила Стоуна по лицу.

Голова Стоуна дернулась в сторону, и Джейк пошевелился. Обхватив пальцами ее запястье, он потянул его вниз и прижал к ее животу, притягивая ее обратно к себе, затем отступил назад и обхватил другой рукой вокруг ее груди.

Но сейчас она ничего не замечала.

— Хам, — огрызнулась она, и Джейк мгновенно растерял свою ярость и вынужден был стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться над ее нелепым оскорблением, которое, даже нелепое, было чертовски милым, потому что в этом была вся Джози.

— Как вы смеете! — не отставала она от него. — Вы… вы… ужасны, — прошипела она.

Лицо Стоуна полностью изменилось, его глаза смотрели на нее, губы шептали:

— Джозефина…

— Ни слова больше, — сердито предупредила она. — Боюсь, должна сообщить, что из-за вашего поведения сегодня вечером и того, что я только что услышала от вас, я не буду встречаться с вами в понедельник. На самом деле, я бы предпочла больше не видеть вас в своей жизни. Я ясно выразилась?

— Жаль, что вы это слышали, Джозефина, но позвольте мне… — начал Стоун.

— По правде сказать, я нахожу это весьма удачным, — прервала она его. — Я думала, что вы просто высокомерны и бесчувственны. Теперь я знаю, что вы гораздо хуже. Увы, у нас с Джейком был прекрасный вечер. Первый чудесный вечер после смерти бабушки, а вы омрачили его. Тем не менее, таких, как вы, легко забыть, поэтому мы можем оставить неприятности, которые вы нам доставили, позади, вернуться в ресторан и продолжить наслаждаться нашим вечером.

Слушая это, Джейк мысленно сделал себе пометку не злить Джози, она вырвалась из его объятий, но взяла его за руку.

— Пойдем, Джейк. Твое пиво принесли, а я только что поняла, что мне очень нужен мартини

Она потянула его за руку. Он ухмыльнулся ей, потом ухмыльнулся хмурому Стоуну, бросившему на Джози мрачный взгляд, который Джейку не очень понравился. С другой стороны, что еще этому мудаку оставалось. Она была еще больше для него потеряна, чем прежде. Не важно, что он был при деньгах и мог прислать ей бокал «Дом Периньон». Для Джози он перестал существовать.

От этой мысли Джейк продолжил ухмыляться, позволяя ей тащить себя к ресторану. Но когда она развернулась, то пошатнулась на высоких каблуках, и он дернул ее за руку, чтобы она полетела в его сторону. Он отпустил ее руку, но крепко прижал к себе, обняв за спину, и проглотил смешок, когда она в ярости пробормотала:

— Пропади все пропадом!

— Просто продолжай в том же духе, детка, — прошептал он. — Ты сравняла его с землей. И не важно, что с тобой произойдет в этих туфлях. Ты будешь выглядеть прекрасно, у него нет шансов, так что все хорошо.

Он заставил ее подняться по ступенькам и протянулся к двери, чтобы ее открыть, когда она заявила:

— Этот человек — жаба.

— Этот человек в твоем зеркале заднего вида, а дальше по дороге — мартини и чертовски хорошая еда.

Он услышал, как она вздохнула, когда вел ее через дверь, а затем она сказала:

— Правильно.

Он сжал ее руку и почувствовал, как она обняла его за спину, когда он вел ее к их столику. Они отпустили друг друга только тогда, когда он отодвинул ей стул. Она села. Джейк пододвинул его и вернулся на свое место.

Он положил салфетку обратно на колени, когда она снова заговорила.

— Я была права. Ты очень галантен.

Он посмотрел на нее и увидел, что она смотрит прямо на него.

— Что?

— То, что ты только что сделал, благородно и храбро. Я никогда не видела, чтобы мужчина так себя вел. Твои действия на мою раздражительность в отношении немедленного решения этого вопроса, были довольно приятными.

Он улыбнулся ей и заметил:

— Значит, ты делаешь мне комплимент.

Она кивнула.

— Так и есть. Неудивительно, что ты понравился бабушке. Она всегда говорила, что рыцарство исчезает вместе с благородством, и считала это позором. Она говорила, что такие мужчины сейчас большая редкость. Она нашла его в тебе. Я все больше и больше понимаю, почему она завещала меня тебе, зная это, она хотела бы, чтобы у меня это было.

Джейк ничего не сказал. Потому что он снова замер, чтобы полностью прочувствовать ее слова, прожигающие его насквозь.

— Чего я не понимаю, так это почему она держала тебя подальше от меня, — заявила она, отводя глаза и обращаясь к ковру. — И все же эта встреча была неприятной. — Она снова посмотрела на него. — Могу я попросить не обсуждать ничего, что может нас огорчить, и просто наслаждаться вечером?

Господи, она была особенной. И слишком чертовски милой. Джейк снова ей улыбнулся.

— Мы можем все, что ты захочешь, Лисичка.

Ее глаза вспыхнули, когда он замолчал, затем он увидел, как что-то меняется в ее выразительном лице, согревая все ее черты, и, наконец, она улыбнулась.

Он позволил этой улыбке иссушить себя, а потом краем глаза увидел их официанта. Он привлек его внимание, кивнув. Парень поспешил к их столику.

— Леди желает мартини, — сказал ему Джейк.

— Водка с оливками, — вставила Джози.

— Сию минуту, — ответил официант.

— Тогда нам нужны фирменные блюда, — добавил Джейк.

— Конечно, — кивнул парень, слегка поклонившись. — Я скоро вернусь.

— Итак, — начала Джози, когда парень отошел. — Мне нужно знать, есть ли что-нибудь, что Коннер не будет есть, чтобы я могла спланировать меню на понедельник.

Он потянулся за пивом, не обращая внимания на принесенный стакан, и ответил:

— У Кона аллергия на овощи.

Он сделал большой глоток из бутылки и подавил еще одну усмешку, когда увидел, как ее большие голубые глаза расширились.

— Это ужасно, — заявила она. — Аллергия на овощи? На все?

Он поставил пиво на стол и наклонился к ней.

— Детка, это просто оборот речи. У него нет на них аллергии. Он просто их ненавидит.

— О, — пробормотала она. Затем ее взгляд стал острым. — Он должен преодолеть это. Отсутствие овощей в рационе плохо сказывается на здоровье.

— Я позволю тебе поделиться этим с ним в понедельник.

Она расправила плечи и заявила:

— Я сделаю это без промедления. Насколько я понимаю, молодые люди продолжают расти до двадцати лет. Он далеко не маленький, но если бы его диета была более здоровой, кто знает, что могло бы быть.

Черт возьми, она была классной.

— Да, Джози. Кто знает, — пробормотал Джейк.

— Теперь у меня разыгрался аппетит для стейка, — сменила она тему.

— А ты что будешь?

Прямо сейчас, он бы испробовал милую недотепу и ее классную киску, и слушал бы ее стоны. Вместо этого он сказал:

— Жду фирменные блюда.

Она кивнула и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Потом принесли ее мартини.

*****

Джейк сидел на подоконнике в светлой комнате, вытянув ноги, скрестив лодыжки, со стаканом скотча Лидии в руке, его глаза смотрели на лунный свет, отражающийся на море.

Джози была рядом с ним, свернувшись калачиком, поджав под себя ноги и прижавшись к спинке сидения, повернув лицо к окну.

Она подала ему выпивку и сняла туфли. Она не распустила волосы, и после сегодняшнего вечера он подумал, что ему действительно нужно увидеть ее с распущенными волосами.

Но для этого еще будет время.

Она пила из бокала какую-то пурпурную жидкость, которую налила из модной бутылки, и запах у нее был как у сиропа от кашля, когда она протянула ему свой стакан после того, как он спросил, что это такое. Он не стал пробовать. Одного вздоха было достаточно, чтобы сбить его с толку, и выражение его лица, должно быть, сказало ей об этом, потому что она тут же взяла у него стакан, но сделала это с милым смешком.

Пригласив его выпить после ужина, отдав его виски, взяв свой напиток и сняв туфли, она повела его в его любимую комнату в доме.

Вечер прошел прекрасно, и он знал это, потому что, видя, как она улыбается, терял счет времени, а она делала это так часто, что он не мог уследить. Она даже смеялась, в основном тихо и мило, но однажды ее плечи затряслись от смеха.

Что заставляло ее улыбаться и смеяться, так это его рассказы о детях или парнях в спортзале или о том, как его танцовщицы и вышибалы встречались, и расставались, пытаясь скрыть это, зная, что он не приветствует отношений на работе.

Она также заставляла улыбаться его, расслабляясь все больше и больше по мере того, как ужин продолжался, рассказывая о местах, где она была, о том, что делала, и о людях, которых знала и с которыми работала. Имена некоторых артистов он точно знал. Он даже знал имена некоторых дизайнеров.

Единственное, что его смущало, так это то, как она говорила об этом. Она явно наслаждалась своей работой, любила и/или восхищалась людьми, с которыми работала, и было очевидно, что ей нравилось то, что она делала, и люди, с которыми она это делала.

В ее стремительном образе жизни с модной и музыкальной элитой он видел, что ей будет трудно осесть в маленьком городке на побережье штата Мэн, каким бы красивым ни был город и каким бы феноменальным ни был ее дом.

— До того как ей стало слишком трудно подниматься по лестнице, мы с бабушкой все время сидели здесь, наверху. — Он взглянул на нее, она по-прежнему смотрела в окно. — Когда я была маленькой, я придумывала истории и рассказывала их ей. Думаю, она знала, что это были мои мечты, но она никогда ничего не говорила. Когда я стала старше, нам вообще не приходилось ничего говорить. Она потягивала свой Драмбуи, я — свой Шамбор, и мы просто сидели здесь, глядя на море, и мы просто были, но делали это вместе.

Джейк ничего не сказал, прочитав ее настроение и решив, что ей не нужен психолог или собеседник. Ей нужен слушатель. Так что он собирался быть им. Однако он ошибался. Он понял это, когда она повернулась к нему и в тусклом свете поймала его взгляд.

— Можешь просто рассказать мне, как вы познакомились? — тихо спросила она.

— Я расскажу тебе все, что ты захочешь, детка, — тихо ответил он.

Она кивнула, и Джейк начал.

— Дела в спортзале покатились вниз, — поделился он. Она склонила голову набок, и он продолжил. — Чтобы добиться реальных результатов от этого места, нужно было предложить учебные лагеря, занятия на велотренажерах, аэробику и тому подобную хрень. В таком большом городе боксерский зал не принесет ни хрена денег. Проблема была в том, что в то время у меня было трое детей и жена, и мне нужно было зарабатывать. Моя подруга работает репортером в окружной газете, и когда стало похоже, что спортзал пойдет ко дну, она раздула из этого большую шумиху, надеясь привлечь ко мне больше посетителей. Грузовик теряет свой спортзал. Дети теряют свою Лигу.

— Дети теряют свою Лигу? — спросила она.

Он кивнул.

— Спортзал выпускал юниорскую лигу боксеров. Они тренируются три дня в неделю после школы и соревнуются по выходным. У нас всегда бывало около двадцати или тридцати детей. Но мы на них ничего не зарабатывали, сборы, которые они платят, едва покрывали оборудование, но занимали время тренажерного зала. Тем не менее, это удерживает детей от разного дерьма и учит их дисциплине, дает им уверенность, показывает, что важно заботиться о своих телах, и дает им средства постоять за себя.

— Ты никогда не упоминал об этом, — заметила она.

— Я знаю тебя не так давно, солнышко, — ответил он.

Она кивнула, а затем сказала:

— Я слышала о «грузовике», и в названии твоего спортзала есть это слово. Что оно значит?

— Я и есть грузовик.

— Прошу прощения?

Он усмехнулся.

— Я и есть Грузовик, Джози. Раньше, когда боксировал. Так меня называли.

Она выпрямилась.

— Ты боксер?

Его ухмылка стала еще шире.

— Э-э… да, я боксер. Раньше был довольно хорошим. Вот как я смог попасть в газету, пусть она была всего лишь городской. Я рано начал боксировать, просто в качестве тренировки. Я не увлекался командными видами спорта, а мой отец не любил, когда ребенок просто валялся и смотрел телевизор. Я нашел себя, и это меня устраивало. Мне нравилось быть в своих мыслях, когда речь шла о том, что может сделать мое тело, но еще больше, когда мое тело бросало вызов, я должен был сохранять голову ясной. Ты тренируешься, изучаешь своего противника, у тебя есть люди, которые строят твою стратегию боя, но когда ты находишься на ринге, вас только двое, и цель довольно экстремальна. Ты должен выбить дерьмо из другого парня, чтобы он не сделал это с тобой.

Когда он замолчал, она спросила:

— И ты был довольно хорош?

— Да.

— Насколько хорош?

— У меня была пара платных боев в Вегасе. Это хорошо.

Она очаровательно смутилась, когда спросила:

— Хорошо?

Он снова ей улыбнулся.

— Да, Джози. Хорошо. Я боксировал в колледже, ко мне обратился тренер-менеджер, я бросил учебу на первом курсе, пошел ва-банк. Это сработало. Участвовал в нескольких крупных боях. Заработал приличные деньги. Немного попутешествовал и увидел парочку отличных мест. Было хорошо, захватывающе, мне понравилось, и я любил боксировать. Но ты должен делать это с умом, и уйти, когда придет время. Твое тело не может терпеть это вечно. Я ушел, вернулся домой в Мэн, воспользовался теми деньгами, что заработал, и открыл спортзал.

— Я все еще не понимаю, почему тебя называют Грузовиком, — сказала она.

— Меня зовут Грузовиком, потому что в колледже я нокаутировал парня спустя три минуты после начала первого раунда. Когда университетская газета спросила его, что случилось, он сказал, что мой правый хук был похож на удар в лицо грузовика «Mack». Это прозвище пристало.

— Я так понимаю, это комплимент, — предположила она, и это вызвало у него еще одну улыбку.

— Да, детка. Большой, — подтвердил он.

Он увидел, как блеснули ее зубы, прежде чем она заставила его вернуться к рассказу:

— Итак, ты мог потерять свой спортзал…

— Да. И Лидия увидела статью, — сказал он ей. — Она пришла ко мне. Не уверен, что ей хотелось, чтобы Грузовик сохранил спортзал. Скорее, речь шла о том, чтобы у детей осталась своя боксерская лига. Но что бы это ни было, она пришла предложить мне деньги, чтобы помочь меня выручить.

— Ох… — пробормотала она.

— Лидия — это Лидия, такой уж она была, заставила меня рассказать ей все, что я и сделал. Папа умер. Мама болела, и вскоре мы узнали, что она умирает. Мой спортзал терпел убытки, и чтобы купить еды, по ночам я работал вышибалой в «Цирке». Мы жили в двухкомнатной квартире недалеко от пристани, и это место не было хорошим, там пахло дохлой рыбой в зависимости от того, куда дул ветер. Донна начала познавать свою внутреннюю хищницу, поэтому больше была заинтересована в том, чтобы трахаться, чем заниматься своими детьми. Это означало, что Слоан плавала в моем дерьме, большую часть времени не испытывая счастья иметь двух детей.

— Так вот почему она ушла от тебя? — спросила Джози.

— Она не ушла от меня, детка, я выгнал ее вон.

В ее голосе прозвучало удивление, когда она спросила:

— Ты порвал с ней?

Он наклонился в ее сторону.

— Со Слоун я, наконец, научился это делать. Жизнь иногда — отстой и прямо тогда, она была полный отстой. Я знал, что эта квартира — дерьмо. Мне тоже не хотелось, чтобы моя семья там жила. Я был близок с отцом, любил маму, их уход не принес ничего хорошего. Я не мог содержать спортзал. Знал, что должен его закрыть. Это убивало меня. Я люблю этот спортзал. Но моя семья была важнее. Я работал на двух работах, притаскивал свою задницу домой в три часа ночи, вставал, чтобы открыть спортзал в семь, срывался всякий раз, когда мог. Я не хотел этого и пытался найти выход. Она не пыталась найти ничего, кроме способов оседлать мою задницу. Когда становится дерьмово, ты находишься рядом со своим человеком. Не тащишь его вниз, когда он и так навис над унитазом.

Последовала пауза, прежде чем она прошептала:

— Очень верно сказано.

— Знаю.

— Мне очень жаль, что она так поступила с тобой, Джейк.

Так чертовски мило.

— Тогда мне тоже было жаль, солнышко, — ответил он. — Но то, как она отвернулась от меня, но в основном от Итана, когда у нее появился новый мужчина и она начала новую жизнь, не расстроило меня.

Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем спросить:

— Так это тогда бабушка предложила тебе деньги на «Цирк»?

— Да. — Он кивнул. — Это было дерьмовое место. И Дэйв, парень, который владел им, был мудаком. Девочкам ничего не платили, говорили, чтобы зарабатывали на чаевых. Двое вышибал на ночь. Всего двое. Для такого клуба, как этот, это чревато неприятностями. В баре, где работали девчонки, которые ни хрена не могли против этого дерьма, что-нибудь случилось бы. А он все зарабатывал деньги. Целую кучу. И когда он захотел уйти, я знал, что если бы мог купить бар, то смог бы все изменить, сделать лучше.

— Поэтому ты сказал об этом бабушке, и она поверила в твою идею.

Джейк снова улыбнулся.

— Да. Она поверила в мою идею, Лисичка. Сказала, что если я оставлю спортзал, она отдаст мне остальные деньги, и я смогу выкупить «Цирк», и по ходу вернуть их ей. Разумеется, я отказался.

Она выпрямилась и наклонилась к нему, удивленно спросив:

— Отказался?

— Отказался, — подтвердил он. — Взять деньги у восьмидесятишестилетней леди? — он покачал головой.

— Но, в конце концов, ты взял деньги, — заметила она.

Джейк кивнул.

— Взял. Но сначала сто раз сказал «нет». Самое приятное во всем этом было то, что она интересовалась мной, я ей нравился, а она нравилась мне, и она держалась за меня. За это время она познакомилась с детьми, вошла в нашу жизнь, и она нам там нравилась, мы держались за нее, а она держалась за нас. В конце концов, я сдался. Взял деньги, мне дали ссуду на спортзал, видя, что здание принадлежит мне. Я закрыл «Цирк» на два месяца, мы с приятелями починили его, снова открыли, в течение года я вернул деньги Лидии. Погасил кредит на спортзал за три года. Купил дом с четырьмя спальнями, где у всех детей есть свои комнаты. Жизнь изменилась. Отстоя закончился. Стало хорошо. И Лидия была катализатором всего этого.

— Так вы и познакомились, — тихо сказала она.

— Так мы и познакомились, — так же тихо ответил он.

— Я рада, что она была у тебя, Джейк. — Мягко произнесла она.

— Я тоже, солнышко.

— Я просто не понимаю, как она могла быть так вовлечена в твою жизнь, в жизнь твоих детей, и ни разу не упомянула никого из вас.

Это было самое неприятное. И, он знал, это был гребаный ход, но она столько страдала, что Джейк вошел в болото. Он разберется с ответным ударом, после, но только если он произойдет.

— Детка, она была вся в тебе, когда ты приезжала ее навестить, — сказал ей Джейк, и она снова посмотрела на него.

— Прошу прощения?

— Она постоянно говорила о тебе. Думала о тебе. И когда ты приезжала в гости, то очень волновалась. Не могла дождаться. Нетрудно заметить, что она скучала по тебе, и очень сильно. Так что, думаю, когда ты бывала у нее, она не хотела делить тебя ни с кем.

— Мы ходили на вечеринки, и я все время виделась с другими ее друзьями, — ответила она.

— Да, но я не совсем ее возрастной группы, и моя семья не совсем ее социального статуса. Нас не приглашают играть в бридж, и мы не ходим на церковные собрания.

— Верно, — пробормотала она.

— И я знаю из того, что она рассказывала мне после того, как ты уезжала, что она не жила в своем обычном темпе безумного общения, как делала всегда, до тех пор, пока больше не смогла. Когда ты бывала здесь, она брала перерыв. Она отдавала тебе все свое время и вытягивала каждую крупицу твоего.

Это вызвало молчание, пока она не нарушила его, тихо сказав:

— Мы поглощали друг друга.

— Что, прости? — спросил он.

Она снова посмотрела в окно.

— Когда мы были вместе, то поглощали друг друга. Я думала, что просто скучаю по бабушке. Когда я была с ней, то использовала каждое мгновение, которое могла, чтобы находиться с ней и в этом доме. Запомнить их на всю жизнь. Я делала это еще до того, как… — она замолчала и начала снова. — Я делала это, даже когда была маленькой девочкой. Мне нравилось быть с ней, и мне нравилось быть с ней в этом доме.

— Так, может, поэтому мы и не встретились.

Она снова посмотрела на него.

— Ты и твои дети не дружки по бриджу, Джейк, но для нее ты тоже много значил. Я знаю, это правда. У нее на тумбочке твоя фотография.

У Джейка не было на это никакого ответа.

Хотя, нет. Был один. Он просто не мог ей его дать. Не сейчас.

— Поначалу я могу понять. Но семь лет? — спросила она.

Он согнул колено, наклонился и, потянувшись, поймал ее руку.

— У меня нет ответов для тебя, детка, — мягко сказал он ей, и ни одно из этих слов не было подходящим, потому что они означали, что он ей лгал. — И, это отстойно, но ее больше нет. Это явно выносит тебе мозг, но ты должна отпустить ее, потому что ты не получишь эти ответы. Просто смирись с тем, что это было, что бы это ни было, и она сделала так, что теперь мы есть друг у друга.

— Теперь мы есть друг у друга, — прошептала она.

— Да.

Она развернула ладонь так, чтобы сжать его пальцы. Посмотрела ему в глаза и продолжила шептать.

— Я рада, Джейк.

Он ответил таким же крепким рукопожатием.

— Я тоже, солнышко.

Она слегка улыбнулась ему. И тут Джейк решил, что пора уходить. Она была в таком настроении, что ему захотелось найти нетрадиционные способы, чтобы вывести ее из этого состояния, а он знал, каким способом он может воспользоваться.

Он не был Бостоном Стоуном.

Вначале, когда он увидел ее на похоронах в большой черной шляпе и больших черных очках, он определенно почувствовал желание. С другой стороны, он испытывал желание задолго до этого, видя ее фотографии, читая ее письма, слушая, как Лидия говорит о ней.

На похоронах он не знал о завещании, но знал, куда клонит Лидия, чего она хочет. Она никогда не говорила этого прямо, но это не означало, что она не делала посыл совершенно ясным, а делала она его неоднократно.

Но Джейк не думал, что Джози захочет иметь дело с таким парнем, как он. На парковке у клуба он понял, что это не так, когда отпустил ее, сказав, что его пристрастия к женщинам склоняются в другую сторону. Он не лгал. Ему нравились длинные волосы. Ему нравились большие сиськи. И он не возражал, чтобы его женщины были оголены.

Тем не менее, ему также нравились задницы и ноги, и изгибы во всех нужных местах и высокие каблуки и мелодичные голоса и густые светлые волосы и большие голубые глаза и почти все, что входило в ее комплект.

Она сказала, что он ей не подходит, но он знал, что она лжет.

Но сейчас для нее было не время, чтобы принимать такие решения. Она потеряла единственного близкого ей человека на этой земле — не только бабушку, но, как он знал, и спасителя. И он почувствовал, что она на распутье.

Он был бы мудаком, став заигрывать с ней. Он подождет.

Она сказала ему за ужином, что ее дерьмоголовый босс вряд ли появится, по крайней мере, в ближайшие три недели, а может и дольше. Так что у него было три недели, в течение которых он будет действовать мягко.

Так что трахать ее на подоконнике в комнате, где она рассказывала истории своей недавно умершей бабушке, когда была ребенком, было не то.

— Завтра мне нужно переставить мебель, солнышко, так что лучше я пойду, чтобы успеть заснуть.

Она сжала его руку так, словно не хотела отпускать, и ему это понравилось.

Но она ответила:

— Хорошо, Джейк.

Он допил остатки скотча, потом встал и потянул ее за собой. Она поднялась, не упав. С другой стороны, у нее на ногах не было обуви. Он спустился, ведя ее за руку, вниз по винтовой лестнице, поблагодарив за то, что та оказалась широкой, чтобы он мог это сделать, и держал ее руку всю дорогу до входной двери.

Все также не выпуская ее руки, он поставил свой бокал на столик у двери, взял ее бокал и поставил рядом со своим. Он не отпускал ее, даже когда скользнул другой рукой от ее шеи к спине и притянул к себе, наклоняясь. Затем он поцеловал ее лоб и отодвинулся на сантиметр, поймав ее взгляд.

— Еще один прекрасный вечер, Лисичка.

— Да, — хрипло согласилась она, не сводя с него глаз и не скрывая, что не хочет, чтобы он выходил за дверь.

Да. Он был в ее вкусе. Он бы и не догадался. Даже не думал, что это возможно. Провел годы, не думая, что это возможно. Но вчера, она дала ему знак. Позвонила ему, когда на нее нахлынула новая волна горя, и он понял, что все изменилось, как только услышал ее голосовое сообщение, и позже, когда перезвонил ей.

Он просто должен пройти остаток пути, медленно и легко. Ради нее. Ради себя. Ради его детей. Как и хотела Лидия. Именно так, как хотела Лидия.

— Спи крепко, детка, — пробормотал он.

— Ты тоже, Джейк.

Он усмехнулся и сжал ее обеими руками. Затем отпустил, открыл дверь и вышел, приказав:

— Запри за мной.

— Конечно, — ответила она ему в спину. Потом крикнула: — Спокойной ночи.

Он повернулся у двери своего грузовика и с улыбкой помахал ей рукой. Она помахала в ответ. Затем она отступила назад, закрыла дверь и исчезла.

*****

Войдя из гаража на кухню, Джейк услышал звук телевизора. Он бросил ключи на стол и уже снимал пиджак, когда вошел Коннер.

Он перевел взгляд на своего мальчика.

— До скольки у нее комендантский час?

— Сегодня суббота, папа. У нас есть время до полуночи.

Он сжал пиджак в кулаке, прошел дальше в комнату и спросил:

— Сколько мороженого съел Итан?

Коннер усмехнулся.

— Три.

— Потрясающе, — пробормотал Джейк.

Коннер прислонился к кухонному островку, и его улыбка погасла.

— Чисто для информации, Эмбер весь вечер вела себя со всеми как полная стерва.

Пора вернуть ее задницу Джози. Возможно, она и не была олицетворением радости и позитива после того, как в последний раз была с Джози, но по крайней мере это дало нам возможность, расслабившись, провести с ней день или два в тишине.

— Я перекинусь с ней словечком.

— Лучше двенадцатью, — ответил Коннер. — Элли это надоело. Она сказала, что хочет, чтобы я отвез ее домой. Потребовалось много времени, чтобы отговорить ее от этого.

Джейк надеялся на обратное. Так как это означало, что они будут целоваться и чем там, мать их, еще заниматься в машине Коннера, но не на диване Джейка.

— Я же сказал, что поговорю с ней, Кон, — повторил он ему.

Коннер кивнул и снова усмехнулся.

— Как прошел ужин?

— Джози — классная, — ответил Джейк, бросая пиджак на островок и направляясь к холодильнику.

— Ты в нее втюрился? — спросил Коннер, и Джейк отошел от холодильника с бутылкой воды и посмотрел на сына.

— Мы будем говорить по душам, пока твоя девушка смотрит телевизор?

Ухмылка Коннера стала еще шире.

— Просто спрашиваю, Итан сказал, что она мега красивая.

— Сам увидишь в понедельник вечером. Мы идем туда на ужин. И, внимание, она беспокоится, что ты не ешь овощи. Она классная, но она также внучка Лидии. А Лидия уже много лет наседала на тебя по этому поводу. Джози устроила выволочку Эмбер спустя полчаса знакомства с ней. Она не будет колебаться по поводу овощей.

Улыбка его сына не дрогнула.

— Я выдержу.

Джейк покачал головой, подошел к своему мальчику и обхватил его за шею, сжимая. Затем отпустил его и пробормотал:

— Возвращайся к своей девушке.

Коннер кивнул. Джейк направился к двери в коридор, но остановился, обернулся и позвал сына по имени. Коннер повернулся к нему.

— Да?

— Выбери одну, — тихо сказал Джейк. — Подумай об этом, подумай долго и тщательно и сделай правильный выбор. Но отпусти остальных. Ты уже повеселился. Теперь пришло время сделать выбор и обрубить концы, чтобы не тащить их все с собой только для того, чтобы в конечном итоге пойти с ними ко дну. Ты со мной?

Коннер не улыбнулся, начав:

— Но, папа…

Джейк прервал его.

— Поверь своему старику. Сердце женщины хрупкое и драгоценное. Не будь тем мудаком, который пинает его как мячик.

Он смотрел, как его сын сглатывает.

— Теперь ты со мной? — повторил Джейк.

Коннер колебался, но всего через пару секунд ответил:

— Да, папа.

Джейк кивнул.

— Хорошо. Спокойной ночи, Кон.

— Спокойной ночи, папа.

После этого Джейк поднялся к себе в комнату.

ГЛАВА 9

Увы

На следующий день, проезжая по переулку, на подъездной дорожке возле дома я увидела лишь грузовик Джейка, который складывал коробки на заднее сиденье. Коробки с бабушкиной одеждой.

Я сглотнула, когда моя машина остановилась позади его грузовика.

В то утро Джейк позвонил мне и сказал, что для меня было бы менее травматично, если бы меня не было рядом, когда они с парнями будут работать. Это было доброе предложение (как я узнала, Джейк был очень добр), и поэтому я согласилась.

Затем я позвонила мистеру Уиверу и спросила, не хочет ли он провести какое-то время в офисе, хотя было воскресенье, а я могла бы прийти и посидеть с миссис Уивер. Он принял мое предложение, так что к тому времени, как пришел Джейк, меня уже не было дома.

Перед отъездом я потратила время на то, чтобы написать подробные заметки и прикрепить их скотчем к предметам мебели, лампам и безделушкам, которые, как я помнила, когда-то составляли интерьер убежища, но теперь находились по всему дому, чтобы «парни» Джейка могли расставить их туда, где они должны были быть.

Я также оставила деньги, чтобы Джейк мог заказать пиццу.

Теперь остался один он.

Я наблюдала, как он спрыгнул с кузова грузовика, вышла из машины, захлопнула дверь и подошла к нему. Я подумала, что даже его прыжок с грузовика выглядит привлекательным. А еще я подумала, что все в Джейке Спире было привлекательным, особенно его галантное и честное поведение накануне вечером, не говоря уже о том, что он был забавным и рассудительным.

— Что стряслось, Лисичка? — ухмыльнулся он, направляясь ко мне.

Услышав его слова, я перестала думать о бабушкиной одежде в этих коробках, улыбнулась в ответ и остановилась рядом с ним.

— Я не знаю, как на это ответить, Джейк, потому что ничего не стряслось.

Его ухмылка превратилась в привлекательную белоснежную улыбку. И тогда он сделал это. Протянув руку, провел ею вдоль моей шеи к спине, мягко притянув меня вперед, чтобы он мог приблизиться и поцеловать меня в лоб.

Я бы предпочла, чтобы он поцеловал меня куда-нибудь в другое место, почувствовала, как это желание охватило меня почти с той же силой, что и прошлой ночью, когда он проделал тот же маневр, и снова почувствовала, как же трудно подавить желание запрокинуть голову назад, предоставив ему другую цель.

Я справилась, но когда он отстранился, сделал нечто другое, чем прошлой ночью. Он убрал руку с моего затылка, обхватил мой подбородок и приблизил свое лицо.

— Все сделано, — тихо сказал он.

Я молча кивнула.

— Хочешь посмотреть?

Я снова кивнула.

Он отпустил мой подбородок (увы), но схватил за руку и потащил к дому.

Мы добрались до двери убежища, и я почувствовала, как что-то другое пронеслось сквозь меня, когда я заглянула внутрь и увидела, что все выглядело так же, как и до того, как бабушка превратила его в свою спальню. Было несколько предметов, расставленных в неправильные места, и требовалась немного подвинуть часть мебели. Но в основном все было так, как и должно быть. И увидев это, я почувствовала облегчение. Поэтому, глядя на него, я прошептала:

— Спасибо, Джейк.

Он повернулся ко мне, потянув за руку, показывая, что хочет моего внимания, поэтому я тоже повернулась к нему. Он продолжал удерживать мою руку и мой взгляд, когда мягко сказал:

— Там пара коробок с вещами, не с одеждой. Я поставил их в ее спальне наверху. У меня в грузовике только ее одежда, как ты и просила. Я отвезу ее в Гудвилл. Вот и все. Не торопись с ее оставшимися вещами, но если я тебе понадоблюсь, просто позвони.

Я ошиблась. Джейк был не просто добрым. Он был щедрым, бескорыстным и мягкосердечным. Он тоже любил бабушку. Для него это тоже было нелегко.

— Даже не знаю, как… — начала я, но он прервал меня не только пожатием руки, но и словами.

— Думаю, мы договорились, что тебе не нужно ничего говорить или делать. Как я уже сказал, дело сделано. Двигайся дальше, солнышко.

Я сжала губы и кивнула. Он продолжал говорить.

— Так вот, парни поели пиццу, а я убрал коробки и бумажные тарелки. Твой мусорный контейнер был переполнен, поэтому я его вытащил.

Щедрый. Самоотверженный. Мягкосердечный. Джейк.

— Не хочешь остаться выпить пива или еще чего-нибудь? — предложила я, стараясь, чтобы в моем голосе не звучала надежда, и, к счастью, мне это удалось.

Он покачал головой, еще раз сжав мою руку.

— Я бы с удовольствием завис здесь, но Эмбер присматривает за Итаном, пока Кон на работе, так что мне нужно вернуться домой, чтобы она могла продолжать одна дуться в своей комнате и не беспокоить Ита этим дерьмом. — Я кивнула. Он продолжил: — Мы приедем завтра в шесть вечера. Лады?

— Да, Джейк, эм… лады, — согласилась я.

Он снова ухмыльнулся, опять сжав мою руку. Затем наклонился и еще раз поцеловал меня в лоб. На этот раз он отодвинулся, больше не прикасаясь ко мне (увы), мгновение продолжал мне ухмыляться, прежде чем сказал:

— До скорого, детка.

— Гм… да. До скорого.

Он подмигнул, мой желудок опустился, потом он отпустил меня и ушел.

Увы.

*****

Через двадцать пять минут после ухода Флетчеров с ужина, зазвонил мой мобильный. Я быстро подошла к нему и еще быстрее ответила, когда увидела на дисплее, кто звонил.

— Джейк, — поздоровалась я.

— Привет, Лисичка, — ответил он. — Как прошел ужин с преподобным и его женой?

При его словах я замерла. Боже, он звонил просто поболтать. Это было приятно. Очень мило. Так приятно, что я улыбнулась в телефон и пошла на кухню, чтобы поставить чайник и сделать чашку чая.

— Было очень приятно. Он очень интересный человек, а она восхитительна. Они оба очень любили бабушку. Было очень приятно принимать их здесь.

— Это хорошо, детка.

Я поставила чайник на плиту и спросила:

— Как Эмбер?

— Понятия не имею, потому что с тех пор, как я вернулся домой, она выходила из своей комнаты только один раз, чтобы взять тарелку с ужином и снова исчезнуть в ней.

— О боже, — пробормотала я.

— Обычно, — продолжал он, — я бы надрал ей задницу из-за такого дерьма, но мы едим перед телевизором, так что она не пропускает какой-то большой семейный ужин. А еще она никогда не была большой поклонницей футбола, она посвятила себя своей хандре, поэтому, если она у себя, мы с мальчиками можем наслаждаться игрой.

Он наслаждался футболом. Это не должно было стать сюрпризом, учитывая, что в прошлом он был спортсменом. Тем не менее, это вызвало у меня некоторое беспокойство, хотя я не знала, почему.

Я не любила спорт, ничего из этого, и не тратила на него времени. С тех самых пор, как жила с отцом. А, кроме того, мы с Джейком будем просто друзьями, так что не будет иметь значения, что я не разделяю его удовольствия от определенного времяпрепровождения. Это все еще вызывало у меня беспокойство.

— Конечно.

— Сегодня я ей это позволю. Завтра ей придется вытащить голову из задницы.

— Не завидую тому, что тебе приходится управляться с этой ситуацией, — сказала я ему.

— Да, — ответил он, его голос дрогнул от веселья. — Я тоже себе не завидую.

— Жан-Мишель ответил на мое электронное письмо по поводу Эмбер, поэтому, возможно, завтра вечером, когда я расскажу ей о нем, это может немного ее взбодрить.

— Судя по ее реакции в прошлый раз, это сработает.

Я снова улыбнулась, довольная, что могу сделать что-то, что понравится Эмбер.

— Ладно, детка, я тебя отпущу. Кон только что вернулся с соусом Ротель, так что пришло время объедаться до тошнотиков и смотреть вторую половину игры.

При этих словах я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Соусом Ротель?

— Соус Ротель, — повторил он и объяснил. — Опрокинь банку «Ротель» на пирог с Велвитой, разогрей в микроволновке, пока он не станет ровным, а потом ешь эту хрень кукурузными чипсами (Прим. переводчика: «Rotel» — американский бренд томатного соуса с зеленым перцем чили; Velveeta — плавленый сыр).

Я понятия не имела, что такое Ротель, но одно упоминание о Велвите вызывало у меня тошноту. Велвита лишь образно являло собой сыр, но я знала, что такое настоящий сыр, и наслаждалась почти всеми его сортами, и Велвита не была из их числа. Мне было противно даже смотреть на него.

Тем не менее, я подумала, что на самом деле никогда его не пробовала. И мне пришло в голову, что я принимаю решение, даже не зная, о чем говорю. И поэтому решила купить немного Велвиты и выдать правильную оценку. При этой мысли мне пришло в голову, что уже больше половины девятого. По моему мнению, детям следует ложиться спать в приличное время, так как на следующий день им нужно в школу. А еда перед сном плохо бы отразилась на их здоровье. Зачем они это делают?

— Тогда я должна позволить тебе вернуться к игре.

— Ты должна прийти к нам в следующее воскресенье.

Все мое тело потеплело, не от восторга от просмотра футбола и определенно не от возможности познакомиться с этим Рателем, но увидеть Джейка и его мальчиков, занимающихся, ну… чем угодно.

— Я с удовольствием, — ответила я.

— Это свидание, — объявил он. — Увидимся завтра, Лисичка.

И снова это. Лисичка. То, что я решила накануне вечером мне не просто нравится, но, возможно, очень нравится. В этом прозвище чувствовалось дружеское отношение, а также юмор, и близость. Первые два мне нравились. А последнее я, возможно, любила.

— Увидимся завтра, Джейк.

— До завтра, Джози! — услышала я в трубке чей-то крик, но это был не Джейк, а Итан. И снова мое тело согрелось.

— Пожалуйста, скажи Итану, что я с нетерпением снова жду встречи с ним, — попросила я Джейка.

— Я скажу ему, детка. До завтра.

— До завтра, Джейк.

— Пока, Джози.

— До свидания.

Затем он отключился и таким образом исчез.

Увы.

*****

В дверь позвонили, и я поспешила вниз. Было шесть ноль две. Пришли Джейк с детьми.

Я приложила усилия к своей внешности не только потому, что обычно так и делала, но и потому, что мне предстояло встретиться с Коннером, чего я ожидала весь день (как и ожидала снова увидеть Итана и Эмбер, но в основном Джейка), а еще нечто смутное заставило меня нервничать.

Я не совсем понимала почему, но, размышляя об этом, мне пришло в голову, что сын может быть очень похож на своего отца. И поскольку Джейк был вдумчив, щедр, бескорыстен и мягкосердечен, его сын может оказаться таким же.

Теперь я знала, что мне нравятся Итан и Эмбер. И я знала точно, что мне нравится Джейк. Поэтому я посчитала необходимым завоевать Коннера. Это означало, что я снова была в повседневной одежде. Повседневной в своем стиле. Джинсы. Объемный свитер цвета чертополоха, спадающий с плеча, сужался к талии и облегал до середины бедра. А завершали этот ансамбль простые дымчато-серые замшевые лодочки на изящных десятисантиметровых шпильках.

Я вздохнула, улыбнулась и открыла дверь. И передо мной возникло то же самое видение, что и несколько дней назад… почти.

Джейк выглядел красивым (на этот раз в свитере с v-образным вырезом, и под ним я могла видеть воротник его рубашки).

На Итане в этот раз была толстовка с капюшоном, но он по-прежнему провозглашал о своей преданности какой-то спортивной команде.

Макияж Эмбер стал чуть более легким, но наряд — не более уместный, чем в прошлый раз, выглядел угрюмым.

И, наконец, Коннер, вблизи гораздо более красивый, одетый почти так же, как его отец, за исключением того, что его свитер был с круглым вырезом. И он внимательно меня рассматривал.

Я сглотнула.

— Джози! — закричал Итан, бросился вперед и обнял меня за талию.

Я положила руку ему на плечо и посмотрела вниз на его макушку, это было все, что я успела сделать, прежде чем он отскочил и посмотрел на меня.

— Привет! — поздоровался он. Но не дал мне и слова сказать, когда пронесся мимо меня в дом.

— Детка, — пробормотал Джейк, подходя ближе, а потом еще ближе.

Положив руку мне на бедро, его пальцы сжались, он наклонился, и на этот раз я не получила поцелуя в лоб. Меня атаковал аромат его манящего одеколона, и натиск на этом не закончился. Он скользнул своей щетинистой щекой по моей щеке и провел губами прямо возле моего уха. С огромным усилием я сдержала дрожь, угрожавшую сотрясти меня от его прикосновения, и просто улыбнулась ему, прошептав, «Джейк», когда он отодвинулся.

Он улыбнулся в ответ, прежде чем впихнуть меня внутрь. Эмбер и Коннер вошли следом, и после того, как он закрыл дверь, он снова коснулся моего бедра рукой и представил:

— Джози, познакомься с моим мальчиком, Коннером.

Я посмотрела на Коннера, улыбнулась и протянула ему руку.

— Коннер, я слышала о тебе столько хорошего. Очень приятно познакомиться.

— Серьезно? — странно спросил он в ответ, и я моргнула.

— Ну… конечно, серьезно, — ответила я.

Его лицо расплылось в очень привлекательной улыбке, прежде чем он подошел и крепко меня обнял. Я стояла, оцепенев, опустив руки, не зная, что с собой делать, но не в силах ничего сделать, потому что он был достаточно силен, его тело было прохладным, но все же оно согревало меня, а его объятия были более чем приятными.

Как и его младший брат, он легко выказывал свою привязанность, но она была краткой. Поэтому он отодвинулся и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я много слышал о тебе от Лидии, а потом от Итана. Действительно здорово с тобой познакомиться.

— Я… ну, да. Хорошо, — пробормотала я, затем перевела дыхание, чтобы взять себя в руки, и посмотрела на Эмбер. — Привет, Эмбер, — поздоровалась я.

Ее плечи поникли, взгляд скользнул мимо меня, и она пробормотала:

— Привет.

— Если обещаешь больше не бормотать, не бубнить и не шептать, сегодня вечером, я покажу тебе, что мне прислал Жан-Мишель. И, прежде чем ты решишь, соглашаться или нет на это предложение, скажу только, что Жан-Мишель довольно увлекся твоим имиджем, и вышел далеко за рамки нескольких советов. — Пока я говорила, ее глаза не отрывались от меня. — Далеко за рамки.

— Правда? — прошептала она.

— Конечно.

— Он был очарован моим фото? — она по-прежнему шептала.

— Понятия не имею, как это может быть сюрпризом, я уже говорила тебе, что ты очень привлекательна.

Она все удерживала мой взгляд, прежде чем ее глаза метнулись туда, где рядом со мной стоял ее отец, а затем метнулись обратно ко мне.

— Думаю, я смогу заключить эту сделку, — согласилась она.

— Отлично, — ответила я и двинулась в сторону кухни, чувствуя, что старшие члены семьи Спир следуют за мной. — Мне не терпится показать тебе, что он сделал, — продолжала я и вошла в кухню.

— Пиво, пап!

Итан почему-то кричал, хотя находился на нашей стороне стола, и его отец был не дальше, чем в пяти метрах от нас.

— Спасибо, приятель, — ответил Джейк.

— Итан, после того как мы с Эмбер кое-что обсудим, я буду готовить голландский соус. Я была бы признательна за твою помощь, — сказал я ему, и его лицо просияло.

— Я не знаю, что такое голландский соус, но… это круто! — ответил он.

— Голландский соус восхитителен, но он еще и хитрый, — поделилась я. — Он потребует постоянной бдительности.

— Я тоже не знаю, что такое бдительность, но готов к ней, что бы это ни было, — сказал он мне.

— Это значит, что ты должен следить за ним, Ит, — объяснил Джейк, проходя дальше в комнату.

— Это я могу, — сказал Итан отцу.

Я посмотрела на Коннера и заявила:

— Им мы польем спаржу. Мне было бы очень приятно, если бы ты хотя бы попробовал.

Его губы почему-то дрогнули, и он ответил:

— Конечно.

Я кивнула, а потом подошла к кухонному столу и позвала:

— Эмбер. Пойдем.

Я почувствовала, что она идет за мной, и, остановившись у стола вместе с Эмбер, я посмотрела на Джейка, который пил пиво из бутылки, стоя рядом с Итаном у разделочного стола. Я не удивилась, увидев, что Коннер засунул голову в холодильник.

Когда Джейк закончил пить, я обратилась к нему.

— Сегодня я сходила в магазин электроники и купила принтер и компьютер. А еще я его настроила.

Медленная улыбка расплылась по его губам, эта улыбка расплылась и по мне, и я боролась с этим чувством, что давалось мне с большим трудом.

— Поздравляю, Лисичка.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись, я покачала головой и продолжила.

— Я также позвонила в кабельную компанию. У бабули есть кабель, но нет доступа в Интернет. Они могут его подключить, но им нужен доступ к дому, чтобы установить розетки.

— Хорошо, — сказал он, все еще улыбаясь мне, и я все еще боролась со своей реакцией.

— Эти задания напомнили мне, что я плачу за арендованный автомобиль, и я решила, что должна об этом позаботиться. Мне понадобится транспорт, пока я здесь, и мне не придется платить непомерные деньги за аренду. Я посмотрела бабушкину машину, но не смогла ее завести, кроме того, она не в моем стиле. После покупки нового автомобиля, мне нужно будет выставить ее на продажу, но я не смогу этого сделать, если не смогу ее завести.

Что-то изменилось в его лице при моих словах, и я не совсем поняла это, за исключением того, что это было хорошо.

— Мы с Коном пойдем и посмотрим на «Бьюик», пока вы с Итаном будете готовить голландский соус, — предложил Джейк.

— Буду очень признательна, — согласилась я. — Но мне придется попросить еще об одной услуге, поскольку я только однажды покупала автомобиль, и это был неприятный опыт. Насколько я понимаю, продавцы автомобилей относятся к мужчинам более серьезно, чем к женщинам, и поскольку ты довольно важный и известный в округе боксер, если бы ты сопровождал меня, думаю, они бы не воспользовались случаем. Знаю, что прошу слишком много, но…

Джейк не дал мне закончить.

— Когда будешь готова, дай мне знать. Я буду рядом.

Он будет рядом. Казалось, он был там всегда, и это имело значение. И мне это нравилось.

— Спасибо, — тихо сказала я.

— Что бы тебе не понадобилось, Джози, — так же тихо ответил он.

Я почувствовала, как мой взгляд смягчился.

Я также почувствовала что-то еще, и поэтому посмотрела через кухню, чтобы увидеть, как Итан улыбается своему отцу, взгляд Коннера перемещается между отцом и мной, его лицо стало задумчивым, и когда я, наконец, добралась до Эмбер, та тоже смотрела на своего отца, и ее лицо было точным отражением лица ее старшего брата. Это побудило меня обратить свое внимание на нее.

— Эмбер, — позвала я, и она взглянула на меня. — Давай посмотрим, что Жан-Мишель сделал для тебя.

Она кивнула.

— Хорошо.

Я повернулась к столу и открыла папку, в которую положила распечатку, присланную мне Жан-Мишелем. Чтобы иметь возможность распечатать изображение, мне пришлось подключить телефон к компьютеру, отправиться в магазин электроники. Но когда я открыла папку, то услышала, как Эмбер ахнула. От восторга.

Мне понравился этот звук, меня охватило так много тепла, что я потянулась, схватила ее за руку и осторожно притянула к себе.

— Как видишь, Жан-Мишель нарисовал твое лицо, а также другие черты, чтобы он мог на них сосредоточиться, — тихо сказала я ей, переворачивая страницу, чтобы показать следующее изображение. — На каждом эскизе он написал инструкции и предложил косметические продукты и оттенки. — Я перевернула следующую страницу, глядя на нее, она смотрела на изображения с восхищенным вниманием. — Как только закончатся уроки, если твой отец позволит, мы поедем в торговый центр, и я куплю тебе кое-что из этих продуктов, — предложила я.

Она оторвала взгляд от рисунка Жан-Мишеля с изображением ее глаз, красиво затененных матовой палитрой коричневых и зеленых тонов, и удивленно посмотрела на меня. И я пожалела, что у меня нет фотоаппарата, чтобы показать ей, насколько привлекательнее она выглядит, когда ее черты освещает чудо, а не раздражение.

— Правда? — спросила она (этим словом, подумала я, злоупотребляют в семействе Спир).

— Да, — подтвердила я.

— Но, — она посмотрела на рисунок, а затем снова на меня, — я знаю эти продукты, и они не дешевые.

— Подарок на день рождения, — заявила я.

— Но мой день рождения был несколько месяцев назад, — ответила она.

— Запоздалый, — поправилась я.

— Мне бы очень этого хотелось, — прошептала она, и ее красивое лицо сказало, что это правда.

— Отлично. Однако, скажу сразу, у этого предложения есть оговорка — ты будешь говорить отчетливо, без бормотания, и будешь использовать эти продукты, как предлагает Жан-Мишель, и не возвращаться к своей склонности к драме.

Я думала о том, чтобы подойти с этим предложением и к ее одежде, чтобы она перестала одеваться как начинающий довольно дешевый эскорт, но я не хотела слишком сильно торопиться.

Увы, при моих словах ее лицо стало настороженным, и она спросила:

— Ты подкупаешь меня косметикой?

— Совершенно верно, — подтвердила я.

Некоторое время она смотрела на меня. Я терпеливо ждала, не сводя с нее глаз. Внезапно она расхохоталась. Я расслабилась, но заметила, что смеясь, она была еще красивее. Она перевела взгляд на отца и заявила:

— Знаешь, папа, я бы, наверное, не была такой занозой в твоей заднице, если бы ты подкупал меня дорогой косметикой.

Я посмотрела на Джейка, который с теплым выражением лица глядел на свою дочь. Уголки его губ были приподняты вверх, когда он сказал:

— Принято.

Хотя мне очень нравилось теплое выражение лица Джейка, я все же успела пожалеть, что не включила в свою взятку ограничение на ругательства.

— Итак, я могу пойти по магазинам с Джози? — спросила Эмбер у отца.

Джейк двинулся в нашу сторону.

— После того, как закончится твое наказание, оторветесь по полной.

Я радостно улыбнулась. Джейк тепло посмотрел на меня. Я удержала улыбку, борясь с очередной дрожью. Джейк придвинулся и остановился рядом со мной, очень близко, в знакомой близости, которая мне очень нравилась, прежде чем сказал:

— Лисичка, нужны ключи от Бьюика.

— На стойке у телефона, — сказал я ему.

Он не двигался с места. Стоял рядом, не сводя с меня глаз, и от его взгляда, который я увидела, когда в первый раз ужинала с его семьей, я боролась с очередной дрожью.

— Я взял их, пап, — крикнул Коннер.

— Хорошо, — пробормотал Джейк, не отрывая от меня глаз.

Я начала задыхаться. И это чувство усилилось, когда он наклонился и прошептал мне на ухо:

— Ты чумовая, Лисичка.

Смысл этих слов ничего для меня не значил, кроме того, как он их произнес, и я поняла, что в тот момент они значили все.

— Полагаю, это хорошо? — спросила я, и он отстранился, но его лицо оставалось рядом.

— Ты правильно полагаешь.

От его близости и того, что это делало с моим дыханием, мне пришлось заставить себя улыбнуться, но мне это удалось. Он улыбнулся в ответ, но, увы, повернулся и пошел прочь.

— Пошли, — сказал он Коннеру.

— Джози, а теперь мы можем приготовить соус? — спросил меня Итан. — Я чертовски голоден.

— Конечно, — ответила я, взглянув на Эмбер, она снова сосредоточилась на набросках, переворачивая страницы (их было много, Жан-Мишель был очень щедр на свое время и талант), внимательно их изучая.

— Как видишь, — тихо начала я, и она повернулась ко мне. — Ты очень красивая, Эмбер. Очень. — Я подчеркнула последнее слово, и ее лицо вновь осветилось чудесным образом, я продолжила шепотом. — Не скрывай этого, милая девочка. Доставь нам удовольствие и покажи это миру.

Ее губы приоткрылись, и я протянула руку, чтобы коснуться ее спины, прежде чем оставить в покое и подойти к Итану.

*****

— Оставь здесь! — попросила я.

Это было после ужина, и мы удалились в гостиную, чтобы посмотреть телевизор.

За ужином Коннер пытался съесть свою спаржу, но по выражению его лица, когда он откусывал кусочек, было видно, что он делает это из вежливости (что, по моему мнению, было довольно мило и говорило о нем с хорошей стороны). Однако, поскольку ему это не нравилось, я сказала, чтобы он себя не пересиливал, в то же время, делая мысленную заметку опробовать на нем брокколи, когда они снова будут обедать в Лавандовом Доме.

Теперь Итан сидел на полу за кофейным столиком и делал уроки. Эмбер сидела в кресле, сказав нам (что мне показалось подозрительным), что ее домашнее задание уже сделано. А Коннер находился где-то в доме, отвечая на звонок от одной из своих «деток» (это, как ни странно, вызвало у его резкий взгляд, на который Коннер произнес «Я знаю», прежде чем исчезнуть из комнаты).

Я сидела рядом с Джейком на диване, куда он усадил меня, обхватив меня за бедра и притянув к себе, когда я подошла ближе. Хотя я, очевидно, предпочла выбрать свое место, было что-то в его действиях (не говоря уже о моем местоположении), что мне очень понравилось. Очень.

Эмбер переключала каналы, и только что наткнулась на шоу, которое мне очень нравилось. По моей команде она остановилась на нем в то же время, когда Джейк прогрохотал:

— Детка, мы не смотрим проект «Подиум».

— Ни за что! — вставил Итан.

Но я повернула голову к Джейку.

— Но нам следовало бы. Это отличное шоу. Я видела его несколько раз раньше, и оно чудесное.

Джейк удержал меня глазами, и ответил:

— Джози, ни одно реалити-шоу не может быть чудесным.

Я почувствовала, как мои брови сошлись вместе, когда авторитетно ему сообщила:

— Это не реалити. Это проект о моде.

— Так и вижу, как станет классно, когда Джози будет рядом, — заявила в этот момент Эмбер, и я посмотрела на нее. — Еще одна девчонка в команде означает возвращение к просмотру проекта «Подиум» и никакого футбола в понедельник вечером.

Слова Эмбер меня очень обрадовали, поэтому я снова повернулся к Джейку и улыбнулась, после чего он заявил:

— Дома мы пропустим начало, поэтому запишем игру. Мы с мальчиками сможем посмотреть ее позже. Но сейчас мы должны смотреть то, что хочется всем.

— Да, — согласился Итан.

У меня было такое чувство, что пропасть между тем, что мы с Эмбер хотели бы посмотреть, и тем, что хотели бы посмотреть Джейк и Итан (и Коннер, когда вернется от своей беседы с «деткой»), было бы невозможно преодолеть.

Но я не зацикливалась на этом. Я просто хотела посмотреть «Подиум». Поэтому наклонилась к Джейку и ласково заговорила:

— Джейк, ты не понимаешь. То, что они делают на этом шоу, замечательно. Художник вдохновляется многими вещами, но обычно он свободен быть вдохновленным тем, что им движет. На этом шоу им дается вдохновение, которое они должны использовать, а в таких условиях это труднее всего. И у них невероятно мало времени, чтобы придумать образ, и временной отрезок, за который они должны создать настоящую одежду, ну… почти преступление.

Джейк поднял брови, его полные губы изогнулись, и он спросил:

— Преступление?

— Конечно, — ответила я с величайшей серьезностью. — А Тим Ганн исключительно талантлив. У него такой наметанный глаз, какого я никогда не видела, а я работаю в моде уже двадцать три года. Не говоря уже о том, что его манеры наиболее привлекательны, а способность общаться с эмоциями, откровенностью и дипломатией — это чудо. Он сам по себе стоит того, чтобы смотреть это шоу. Тем не менее, судьи также довольно подкованы, и их комментарии являются наиболее яркой частью шоу.

Джейк, улыбаясь, сдавал свои позиции, и, как я надеялась, желание лишить нас с Эмбер просмотра нашей программы, поэтому я наклонилась к нему ближе, продолжая умолять. Но тут заговорила Эмбер.

— О Боже, — выдохнула она, и я посмотрела на нее. — Меня сейчас поразило. Ты знаешь Хайди или Зака?

Я в замешательстве склонила голову набок.

— Зака?

— Зака Позена, — ответила она. — Он заменил Майкла Корса.

— Боже мой, — прошептала я с восторгом. — На шоу сейчас Зак Позен?

— Да. И он просто отпад, — сказала Эмбер.

Это я просто обязана была увидеть. Поэтому повернулась к Джейку и сказала:

— Зак Позен очень талантлив. Это очень интригующе. Потеря Майкла Корса — это удар, но мне очень интересно посмотреть, что Позен привнесет в шоу.

И чтобы полностью донести свою точку зрения, произнося «очень», я наклонилась к нему, умоляюще положив руку ему на грудь. Закончив говорить, я увидела, как потеплел его взгляд, и почувствовала, что добьюсь своего, и это согрело всю меня, включая и мое сердце.

Он доказал мне, что я права, когда пробормотал:

— Мы посмотрим твое шоу, детка.

Я широко улыбнулась. Джейк опустил глаза на мои губы.

Итан возмущенно воскликнул:

— Папа!

Джейк посмотрел на сына.

— Всего час, Ит. Ты переживешь.

— Полтора часа, — возразила Эмбер.

— Господи, — пробормотал Джейк, в этом слове ясно слышался ужас, и я с любопытством нашла это очень забавным. Поэтому снова ему улыбнулась. Его глаза снова опустились к моим губам, это согрело другую часть моего тела, и это было не сердце.

— Так держать! — воскликнула Эмбер. Я заставила себя отвести взгляд от Джейка и посмотрела на нее. — Итак, — настаивала она. — Ты знаешь Зака или Хайди?

— Увы, нет, — ответила я, и ее лицо вытянулось. — Генри, конечно, фотографировал Хайди, поэтому я разговаривала с ее людьми, но он проводил съемку, пока я находилась в другом месте, готовясь к съемке видео. Хотя однажды я присутствовала на вечеринке вместе с Ниной Гарсия. Но у меня разболелась голова, и мне пришлось уйти, прежде чем я смогла с ней встретиться.

— Облом, — пробормотала Эмбер.

Так и было. Я с нетерпением ждала встречи с мисс Гарсия.

— Давай смотреть, Эмбер.

— Круто, — сказала она и нажала кнопку на пульте.

Я внимательно наблюдала, как они показывали сцены из предыдущего выпуска, так как мне хотелось как можно лучше понять что к чему. Тем не менее, от меня не ускользнуло то, как рука Джейка скользнула по дивану позади меня и обвилась вокруг моих плеч, чтобы он мог притянуть меня к себе. От него шло тепло, поза была удобной, и чтобы сделать ее еще теплее и удобнее, я прильнула к нему, подтянула ноги на диван, свернувшись рядом с ним.

В этот момент к нам присоединился Коннер, пробормотав:

— Какого черта? Серьезно? Проект «Подиум»?

— Ш-ш-ш! — прошипела Эмбер (прежде чем я сама успела это сделать).

Я подняла глаза на Коннера и увидела, что он смотрит не на телевизор, а на своего отца и меня, свернувшейся калачиком на диване, и его взгляд снова был задумчивым.

Джейк ссутулился на диване, положил ноги в ботинках на кофейный столик и притянул меня ближе. Я устроилась поудобнее, со вздохом прижавшись щекой к его груди.

И я смотрела проект «Подиум» с семьей Джейка, свободно беседуя с Эмбер, делясь мнениями и, что удивительно (и приятно), она всегда соглашалась.

В конце концов, когда дизайнер, победы которого мы хотели, победил, а тот, кто (увы) создал необычный наряд, не совсем попав в точку, должен был покинуть проект — на что мы с Эмбер обе согласились — его покинул, мы с ней согласованно улыбнулись.

И это меня тоже согрело.

*****

— Дайте нам секунду, — приказал Джейк, хватая меня за руку и уводя от продавца машин.

На следующий день в полдень я остановила свой выбор на машине. Машине, как я поняла, изучая его профиль, пока он уводил нас от продавца, на которую Джейк не согласился. Он остановился на расстоянии слышимости и, удерживая меня за руку, повернулся ко мне лицом.

— Детка, ты не купишь эту машину.

Я моргнула, глядя на него.

— Но, Джейк, цвет хороший. — Он смотрел на меня сверху вниз, и если я правильно его поняла, с неверием. — И она недорогая, — продолжила я, хотя стоимость на самом деле меня не беспокоила.

О чем я ранее и сказала Джейку, мы уже побывали в дилерских центрах «Порше», «Лексус» и «Кадиллак», прежде чем по моей прихоти остановились в этом центре подержанных авто. Я увидела машину на стоянке, мимо которой мы проезжали, и крикнула:

— Давай остановимся здесь!

Джейк, будучи Джейком, свернул на стоянку.

— Она дешевая, потому что ей только год, а на ней намотано сто тысяч километров, — заявил он.

— Это много?

Он еще мгновение смотрел на меня, потом покачал головой, посмотрел на свои ботинки и снова на меня.

— Да. Это много. Такой пробег означает, что ее первый владелец выжал из нее все дерьмо. Что, прежде чем ты спросишь, не очень хорошо.

— О, — пробормотала я.

— Раз уж ты можешь себе позволить, возьми «Кайен», — заявил он.

Должна была признать, «Кайен» был очень роскошным, и поездка на нем была исключительно ровной. Тем не менее, я отметила:

— Я понимаю, что покупка нового автомобиля означает, что когда уезжаешь на нем со стоянки, он теряет большую ценность.

— Этот тебе захочется продать через месяц или год, вот в чем проблема, — ответил он. — Покупай «Порше», это мощный автомобиль. С ним будет надежно. Он не причинит никакой головной боли. И ты, вероятно, сможешь владеть им лет двадцать и не иметь проблем, кроме регулярного техобслуживания.

Я понятия не имела, что ждет меня в будущем, просто знала, что оно связано с Лавандовым Домом и Магдаленой. И мне понадобится надежный транспорт. И очень маловероятно, что я захочу снова заниматься обременительной работой по покупке автомобиля через шесть месяцев, год или даже десять.

— И он черного цвета, — продолжал Джейк, и я снова сосредоточилась на нем. — Черный сам по себе горячий цвет. А черный «Кайен» — еще горячее. Ты в чем угодно, даже в мини-фургоне, будешь горячей. Ведь это ты. Но ты в этом «Кайене» будешь… — он сделал паузу и широко улыбнулся, — убийственно горяча.

— Я возьму «Кайен», — немедленно согласилась я.

— Хорошая идея, Лисичка, — одобрил он, улыбаясь еще шире.

Я усмехнулась в ответ. Затем он повел нас к своему грузовику, все еще держа меня за руку, повернул голову и крикнул продавцу:

— Спасибо, что уделили время.

Лицо продавца вытянулось.

Джейк отпер свой грузовик, подвел меня к пассажирской двери и открыл ее. И помог подняться. Он сел за руль, и мы поехали обратно к дилерскому центру «Порше».

Как и все, что Джейк давал мне, его время в тот день было щедростью. Поэтому я заметила:

— За помощь сегодня днем, думаю, я должна тебе и твоей семье еще один ужин.

— Детка, после вчерашнего лосося с жареным картофелем и этого чертовски хорошего голландского соуса, за которым последовал домашний тирамису, я не собираюсь отказываться. Но хочу сказать, что мне нравится просто быть с тобой, так что если мне выпадает шанс, я им пользуюсь, даже если это означает ездить по всему округу, смотреть на машины и иметь дело с продавцами автомобилей. Так что ты мне ни хрена не должна.

Я перестала дышать, когда он сказал, что ему нравится быть со мной. Надо сказать, мне тоже нравилось быть с ним. Очень. И каждый раз, когда я находилась с ним, мне это нравилось все больше.

Увы, мне нравилось это не в том смысле, что ему. Хотя, в течение многих лет мне нравилось находиться с Генри не по той причине, по которой ему нравилось находиться со мной, и я жила с этим. Я могла бы сделать это снова. Это было бы нелегко, и чем больше я узнавала Джейка (и его семью), тем труднее становилось.

Но моей единственной альтернативой было отсутствие Джейка (и его семьи), и я уже узнала за короткое время, что с ними знакома, это будет хуже. Так что я сделаю это, как бы трудно мне ни было. До тех пор, пока я смогу это делать.

— Хотя, замечу, мы с парнями могли бы обойтись и без проекта «Подиум». Смотря эту хрень, Итан уделял внимание своей домашней работе, а не телевизору, но, думаю, Коннера это почти убило.

Я ухмыльнулась его шутке, глядя в лобовое стекло, и предложила:

— В следующий раз мы с Эмбер посмотрим его в другой комнате.

— Забудь это, если будешь смотреть его в другой комнате, значит не будешь сидеть рядом со мной на диване, так что я смирюсь с проектом «Подиум».

Моя улыбка стала еще шире.

Да, ему нравилось быть со мной. И мне это нравилось. Очень.

Мы приехали в дилерский центр «Порше» на грузовике Джейка. А в Лавандовый Дом я вернулась на новеньком черном «Кайене», Джейк следовал за мной по пятам, он заключил выгодную сделку. Для меня.

*****

На следующий день, чтобы отвлечься от мыслей об Элизе Уивер и пугающе быстром опустошении, вызванном ее болезнью, я покинула их дом, когда мистер Уивер вернулся из офиса.

Я села в свой новый «Кайен» и выехала с их подъездной дорожки с телефоном в руке. Моим следующим пунктом назначения был торговый центр. Не потому, что у мне не хватало одежды (я прилетела первым классом и могла позволить себе больше, чем стандартный объем багажа), а потому, что мне нужна была другая одежда.

Еще мне нужно было ежедневно звонить Генри. Последние несколько дней разговоры были торопливыми и короткими, в основном потому, что у него было мало времени. Тем не менее, я звонила, и он, казалось, успокоился. Поэтому я сделала сегодняшний звонок на ходу.

— Джозефина, — приветствовал он с улыбкой в голосе.

— Привет, Генри, — ответил я, также улыбаясь.

— Как поживаешь, милая?

— Прекрасно. Я занята. Еще столько дел. Как я уже говорила, вчера мне удалось купить новую машину, и она хороша. Тем не менее, ее поиск и оформление документов, что наиболее трудоемко, не говоря уже о раздражении, съели весь день, и мне нужно купить кое-что из одежды для работы в саду, где мне не стоит носить Versace.

— Работы в саду?

— Да, — сказала я, нажимая на поворотник и снижая скорость перед приближающимся знаком остановки, ощущая плавное торможение, Джейк был абсолютно прав насчет этого автомобиля. Он был великолепен. — И мне нужно добраться до торгового центра и домой, и сделать это быстро, потому что звонил Джейк. Он зацепил кого-то, кто заинтересован в покупке бабушкиного «Бьюика», поэтому мне нужно вернуться в Лавандовый Дом и пересечься там с Джейком, прежде чем мы встретимся с покупателем.

— Зацепил? — странно пробормотал Генри и продолжил: — Мы?

— Да, — подтвердила я, разворачиваясь. — Очевидно, я понятия не имею, как продать машину, поэтому Джейк собирается вести переговоры за меня. А завтра домой должны прийти кабельщики, чтобы настроить Интернет и, конечно же, домашний арест Эмбер подошел к концу, и мы отправимся в торговый центр, так как мне нужно купить ей косметику. Еще я начинаю помогать Джейку присматривать за Итаном после школы, но на этот раз с ним будет Эмбер, ведь мы идем в торговый центр.

— Эмбер и Итан?

— Дети Джейка, — объяснила я и продолжила рассказывать, — есть еще Коннер. Он самый старший. Его я вижу не так часто, так как он работает в городе и у него куча деток, которые занимают его время. — Я глубоко вздохнула и спросила: — Ну, а как ты?

Прежде чем он ответил, мой телефон запищал.

— Одну секунду, Генри, — пробормотала я, быстро взглянула на телефон и снова приложила его к уху. — Мне очень жаль, — продолжала я. — Это Джейк. Мне нужно ответить на звонок. Это может быть по поводу Бьюика.

— Джозе…

— Я позвоню завтра, — быстро сказала я, чтобы не пропустить звонок Джейка. — Но я надеюсь, что у тебя все хорошо. Береги себя, Генри.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, я ответила на звонок Джейка и приложила трубку к уху, приветствуя:

— Привет, Джейк.

— Привет, Лисичка. Ты в порядке?

— Я, да. Элиза нет.

Затем наступила минута тишины:

— Черт. Ей становится хуже?

— Ее ухудшающееся изо дня в день состояние огорчает.

— Детка, — тихо сказал он, и одно это слово не избавило меня от беспокойства за Элизу Уивер, но это не означало, что оно его не уменьшило. — Я беспокоился, что так и будет, — продолжал он. — Она так быстро катится вниз, а у тебя много дел, и это может оказаться слишком.

— Я в порядке, Джейк, — тихо сказала я. — Это Элиза не в порядке.

— Я понимаю, для нее это большой отстой. Я сочувствую ей, Уиверу, но я их не знаю. Я знаю и забочусь о тебе.

Он заботился обо мне. Он такой замечательный.

— Правда, Джейк, мне не очень приятно смотреть, как она угасает, но мне приятно быть рядом с людьми, о которых заботилась бабушка, и помогать им.

Возникла пауза, прежде чем он ответил:

— Хорошо, солнышко.

Я отвела нас от этой неприятной темы и спросила:

— Ты звонишь по поводу «Бьюика»?

— Да, — ответил он. — Коннер пустил в магазине слух о том, что «Бьюик» продается, и мы заполучили еще кое-кого. Я попросил другого покупателя прийти примерно через полчаса после первого. Если он заинтересован, то будет знать, что он в этом не одинок, и, надеюсь, это поможет нам заключить хорошую сделку.

— Отлично, — ответила я.

— Да. Увидимся у тебя дома в четыре?

— Да, Джейк, увидимся там.

— Ладно, Лисичка. До скорого, детка.

— До скорого, Джейк.

По какой-то причине, отключаясь, он посмеивался. Что касается меня, то по причинам, которые я очень хорошо знала, просто поговорив с Джейком, о чем бы то ни было, я повесила трубку, улыбаясь.

*****

Четыре часа спустя мы с Джейком стояли в переулке у Лавандового Дома и смотрели, как отъезжает «Бьюик», за которым следовали две машины.

В одной находился мужчина, купивший «Бьюик» для своей жены, женщины, которая сейчас сидела за рулем бабушкиной машины. В другой — недовольный провалом переговоров покупатель, который так разошелся в споре с первым мужчиной, что можно было подумать, их целью стала не покупка автомобиля, а возможность доказать что-то друг другу.

Когда мы потеряли из виду последнюю машину, я посмотрела на Джейка и отметила:

— Думаю, все прошло хорошо.

Он расхохотался, но все же повернулся ко мне и крепко обнял. Это было так прекрасно, что я обняла его в ответ. Когда он закончил смеяться, посмотрел на меня сверху вниз и заметил:

— Ну и насмешила ты меня, детка.

Я восприняла это как подтверждение того, что переговоры по «Бьюику» прошли хорошо, но больше мне понравилось, что я позабавила его, поэтому я улыбнулся ему и ответила:

— Хорошо.

Он сжал меня в объятиях, и на его лице отразилось не что иное, как разочарование (и надо сказать, в его чертах я с трудом разглядела что-то еще, чего не могла распознать), прежде чем он объявил:

— Нужно возвращаться домой, приготовить детям ужин, убедиться, что они не поубивали друг друга.

Я тоже внезапно испытала разочарование, но у меня не было выбора, кроме как согласиться.

— Хорошо.

Он сжал меня в объятиях. Я заставила себя улыбнуться еще раз. Затем он наклонил голову, и у меня перехватило дыхание, когда на этот раз он провел губами всего в сантиметре от моих губ, а затем, прежде чем отойти, коснулся своим носом моего.

Я с трудом перевела дыхание. Выиграв этот бой, мне пришлось бороться, чтобы не потянуться к нему, когда он отстранился и прошептал:

— Поговорим позже, Джози.

Не в силах говорить, я кивнула.

Он еще раз обнял меня, потом отпустил и направился к своему грузовику.

Я помахала ему рукой, когда он стал отъезжать, и увидела через заднее окно, как он поднял руку, показывая, что заметил мой прощальный жест.

Я смотрела, как грузовик Джейка скрывался из виду, а затем вернулась к дому, думая, что впервые за несколько дней не было ничего запланированного, неизбежного или чего-то, что означало бы, что я снова увижу или услышу Джейка.

И это заставило меня чувствовать себя необычайно расстроенной и подавленной.

Но я знала из опыта заботы о Генри, что к этому чувству мне нужно было привыкать.

Поэтому я глубоко вздохнула, закрыв за собой дверь Лавандового Дома, размышляя о слове, которое в эти дни часто возникало в моих мыслях, и я знала, что оно будет продолжать возникать с завидной регулярностью, когда дело будет доходить до Джейка Спира.

И это слово было… увы.

ГЛАВА 10

Показывая мне, как это делается

Я почувствовала, как что-то щекочет мой нос, и, почти засыпая, отмахнулась.

Оно исчезло, но затем вернулось, и я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице, когда я закрыла глаза и зажмурилась от того, что меня беспокоило.

Оно снова исчезло, но затем вернулось, поэтому я снова подняла руку, чтобы прекратить ощущение, и сонно поймала обидчика.

Это не было похоже на насекомое.

Это была рука.

Рука!

Мои глаза распахнулись и скользнули в сторону, чтобы увидеть Джейка, сидящего на краю моей кровати, наклонившегося ко мне, одна рука с другой стороны от меня на кровати, другая — возле моего лица удерживала прядь моих волос, которыми он, очевидно, щекотал мой нос.

Я подскочила от неожиданности, сделала это быстро и таким образом врезалась головой в челюсть Джейка.

К счастью, он отпустил мои волосы. К сожалению, треск от удара в моей голове (и его челюсти) был сильным и вызвал острую боль, но она прошла почти сразу.

Я подвинулась так, чтобы спиной прижаться к железной спинке кровати, и уставилась на Джейка, который не сдвинулся с места, только отстранился на несколько сантиметров.

— Я… мне очень жаль, — пробормотала я. — С твоей челюстью все в порядке?

— Все в порядке, детка. Так мне и надо за то, что напугал тебя.

Я ничего не ответила.

Затем мне пришло в голову, что извиняюсь я, но это он по неизвестным причинам находился в моей спальне ни свет ни заря.

Поэтому я спросила:

— Гм… что ты здесь делаешь?

Он не ответил. Он был занят, тем, что казалось тщательным изучением всей поверхности моей головы.

— Джейк? — позвала я, когда это продолжилось некоторое время, и его глаза встретились с моими.

— Волосы выглядят хорошо распущенными, солнышко, — сказал он мягко, и его тон был не таким, который я когда-либо слышала от него раньше. Он был довольно низким и очень рокочущим.

На самом деле, и то и другое так сильно действовало на меня физически, что было нехорошо, когда Джейк сидел на краю моей кровати во всей своей внушительной мужской красоте.

— Очень хорошо, — продолжил он, и это прозвучало как настоящее рычание.

О Боже!

— Что же… спасибо, — прошептала я.

Мы уставились друг на друга, и мне стало трудно дышать. Я не знала, что испытывает Джейк.

Наконец, я заставила себя заговорить, но единственное, что я смогла выдавить, было:

— Эм…

— Точно, — сказал он, его голос теперь звучал хрипло. Он откашлялся и продолжил: — Прежде чем ты отправишься к Уиверам, я отведу тебя в спортзал позаниматься.

Я моргнула, глядя на него.

— Потренироваться?

— Да, — ответил он.

— Я… ну… — я замолчала, потому что не знала, что сказать.

У Джейка такой проблемы не было.

— Во-первых, нам нужно тебя накормить, а затем ты пойдешь со мной в мой спортзал, чтобы позаниматься.

Я запоздало заметила, что на нем были темно-синие спортивные штаны с одной широкой белой полосой сбоку и белая рубашка с длинными рукавами из дышащего материала, плотно облегающая плечи, грудь, руки и живот.

От этого видения у меня пересохло во рту.

— У тебя есть что-нибудь надеть на тренировку? — спросил он.

Хоть я бы и многое сделала с Джейком Спиром только чтобы быть с ним, например, смотрела бы футбол, принимая участие в поедании соуса из Велвиты, и, скажем, вприпрыжку рука об руку отправилась бы на край земли, тренировка не была чем-то, чего мне хотелось бы делать с Джейком или… когда-либо.

Поэтому я быстро ухватилась за предоставленное мне оправдание.

— Нет, Джейк, — ответила я. — У меня нет спортивной одежды.

— Тогда как ты держишь себя в форме?

— Ну, я хожу пешком, — сообщила я ему и обычно так и делала. Довольно часто. Особенно после ужина. В последнее время я этого не делала, потому что выбилась из своего обычного графика, но я занималась этим, потому что мне понравилось, и это помогало мне поддерживать активность и повысить ежедневный уровень энергии.

— Сегодня ты будешь не только ходить, — ответил он.

— Боюсь, у меня нет для этого одежды, Джейк.

Он ухмыльнулся, склонился к полу у края кровати, и я услышала шорох. Шорох продолжался, когда он выпрямился и бросил мне на колени пластиковый пакет с одеждой.

— Прошлым летом Эмбер пустилась во все тяжкие, и хотела привести себя в форму. В основном, ей нужна была еще одна причина, чтобы купить одежду. Что она и сделала. Посмотри, что в этом пакете тебе подойдет, и не сомневайтесь в том, что ее хоть раз одевали.

Я уставилась на провинившийся пакет на коленях, и это было ошибкой.

Это было ошибкой, потому что мою руку схватили, как и пакет, и это стало неожиданностью. Джейк бросил пакет на кровать рядом со мной, и потянул меня за руку, так что у меня не было выбора, кроме как встать рядом с кроватью.

Я посмотрела на него, и увидела, что он разглядывает меня сверху вниз, меня… и мою ночнушку.

Я тоже посмотрела вниз на темно-синий шелк с простым лифом и широкой каймой из тонкого дымчато-серого кружева.

— Черт побери, Лисичка, — пробормотал Джейк, и в его голосе послышались нотки того, что звучало раньше, и я посмотрела на него, чтобы увидеть необычное выражение на его лице, которое могло быть вызвано недовольством или, возможно, и странно, острой болью.

— Тебе не нравится? — глупо спросила я, потому что не имело значения, нравятся Джейку мои ночные рубашки или нет. У меня никогда не будет возможности надеть их для него с той целью, для которой они были созданы.

При моих словах его глаза встретились со мной, и он ответил:

— Детка, если мужчина тебе скажет, что ему не нравится эта ночнушка, он либо гей, либо лжет.

У меня не было ни малейшего представления, что с этим делать, кроме как чувствовать облегчение (и кое-что другое), что ему понравилась моя ночнушка.

Он отпустил мою руку и приказал:

— Одевайся, — направляясь к двери.

Я искала любой предлог, чтобы не пойти с ним заниматься, или хотя бы отсрочку, чтобы я могла найти предлог. Это было трудно, поскольку я была очарована, наблюдая, как мышцы его плеч перекатываются в этой облегающей белой рубашке, когда он неторопливо уходил.

— Мне нужен кофе, прежде чем я что-нибудь сделаю утром, Джейк.

— Тогда хорошо, что на твоей тумбочке есть чашка кофе, — ответил он, исчезая за дверью.

Я посмотрела на тумбочку и увидела чашку кофе, черного, будто я взяла ее в «Хижине».

Мне понадобится молоко и подсластитель.

Я перевела взгляд на пластиковый пакет, обнаружив себя странно заинтригованной идеей узнать, какую спортивную одежду выбрала Эмбер.

Поэтому я решила просмотреть на то, что там было, прежде чем пойти готовить себе кофе.

Через десять минут я оказалась в упомянутой одежде (облегающие черные леггинсы капри с тонким кантом лавандового цвета по бокам, облегающая лавандовая майка-борцовка, в которую был вшит бюстгальтер, довольно привлекательная куртка на молнии со сборками на нижних боковых швах и в нижней части длинных рукавов, а также с сеткой на плечах и сзади, и все это я дополнила своими кроссовками).

Я спустилась вниз, чтобы приготовить кофе.

Но когда закончила, кофе оказался в кружке для путешествий.

*****

— Чего ты хочешь, Лисичка?

Я оторвала взгляд от прилавка с пончиками и посмотрела на Джейка, стоящего рядом со мной.

— Ты ешь пончики перед тренировкой? — поинтересовалась я.

— Не каждый раз, но иногда ем, чтобы напомнить себе, почему я тренируюсь, — ответил он.

Это было абсурдно, но должна признать, в этом также имелся абсурдный смысл.

— Джози, мне нужно попасть в спортзал, чтобы открыть его, — сказал он мне и напомнил: — Так что ты хочешь?

Я снова посмотрела на прилавок. Разнообразие было большое, а пончики были пончиками.

Было невозможно принять решение за долю секунды, когда предлагались пончики.

— Гм, — пробормотала я.

— К черту, — пробормотал Джейк в ответ, потом громче, обращаясь к продавцу. — Два бостонских с кремом. Два глазированных. Два с корицей. Два с кленовой глазурью. Два с шоколадной глазурью. Два с молочной сывороткой.

— Принято, — заверил его продавец и двинулся к задней двери, хватая коробку.

— Неужели нам обязательно брать такое количество пончиков? — спросила я, и Джейк снова посмотрел на меня сверху вниз.

— Мне нужно открыть спортзал, а это значит, что мне нужно заставить тебя двигаться, так что да. У тебя есть выбор. А то, что не съедим мы, съедят парни.

— О.

Он кивнул на дорожную кружку, которую я все еще держала так, словно это был спасательный круг, хотя мы вошли в заведение, где подавали кофе, и спросил:

— Нужно подогреть?

Я молча кивнула.

Его губы дрогнули, и он снова посмотрел на продавца.

— А моей девушке нужно подогреть кофе.

Его девушке.

О Боже!

— Без проблем, — снова заверил продавец и бросил на прилавок перед нами коробку с пончиками.

Джейку принесли кофе.

По дороге в спортзал в его грузовике я ела Бостонский пончик с кремом.

*****

— Так, теперь скакалка, — приказал Джейк, и я уставилась на него.

Пончик был съеден, кружка находилась на выступе рядом с тем местом, где мы стояли в его тренажерном зале.

Зал был намного больше, и это означало, что он похож на пещеру.

Боксерских рингов было не два, а три.

А также много оборудования. Еще офис в задней части, в нескольких шагах от главного этажа, был сделан в основном из окон, так что оттуда можно было видеть тренажерный зал. За офисом располагались раздевалка, комната для инвентаря и подсобное помещение.

И, наконец, на стенах самого спортзала очень большими буквами были выведены цитаты, в том числе:

«Жизнь похожа на боксерский поединок. Поражение объявляется не тогда, когда ты падаешь, а когда ты отказываешься снова встать».

И «Чемпионами становятся не в тренажерных залах. Чемпиона рождает то, что у человека внутри — желания, мечты, цели. Они должны обладать умением и волей. Но воля должна быть сильнее умения. — Мухаммед Али»

И «Я могу показать вам, как боксировать. Я могу научить вас всем приемам и трюкам, которые знаю, но я никогда не смогу сделать вас бойцами. Это приходит изнутри, и это то, что никто другой никогда не сможет вам дать. — Джо Льюис»

И мое любимое «Невозможно — это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди. Им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы что-то изменить. Невозможное — это не факт. Это только мнение. Невозможное — это не приговор. Это вызов. Невозможное — это шанс проявить себя. Невозможно — это не навсегда. Невозможное возможно. — Мухаммед Али»

У меня не было времени поделиться с Джейком, что по моему мнению, включение этих цитат было довольно умно.

Он взял мой кофе, отставил его в сторону и дал мне скакалку. Я заметила в его руках еще одну.

— Ты хочешь, чтобы я прыгала через скакалку? — спросила я.

— Тебе нужно разогреться, — сообщил он мне. — А еще тебе надо отработать тот пончик.

Я еще немного посмотрела на него, а потом спросила:

— Прыгая через скакалку?

— Детка, есть не так много упражнений, с помощью которых можно сжечь больше калорий, чем прыжки через скакалку. А еще это заставляет работать сердце, повышает выносливость, увеличивает быстроту реакции и активизирует работу всего организма.

— Скакалка? — недоверчиво спросила я.

Он улыбнулся мне и скомандовал:

— Джози, просто сделай это.

Я изучала его за мгновение до того, как приготовила свою скакалку и начала прыгать, и я делала это, буквально перепрыгивая через нее, одна нога, затем другая, тем способом, что я узнала десятилетия назад на игровой площадке в школе.

Джейк смотрел на мои ноги и, широко улыбаясь, перевел взгляд мне на лицо. Его голос дрожал от смеха, когда он приказал:

— Остановись.

Я остановилась. Он продолжал приказывать, говоря:

— Теперь смотри.

Джейк начал прыгать через скакалку, но не так, как я. Я была почти уверена, что мои губы приоткрылись от удивления, когда скакалка пролетала так быстро, что свистела в воздухе, и он подпрыгивал на носках, иногда приподнимая одну ногу на пару сантиметров, прыгая на одной, затем переходя на другую, затем на обе. Он перестал и спросил:

— Можешь так?

— Точно нет, — честно ответила я, потому что я… не… могла.

Я могла бы убиться, и это не было преувеличением. Я, скакалка, скорость и прыжки — не слишком хорошая комбинация. Я знала это однозначно.

Он снова улыбнулся, когда заметил:

— Лисичка, это не сложно.

— Джейк, думаю, ты не забыл, что я не самая грациозная из женщин, — заметила я.

Или мужчин. Или любых других существ с ногами.

Я не стала включать эти варианты.

— Да, на каблуках, — ответил он.

— Даже не на каблуках.

— А когда ты была не на каблуках?

— Сегодня утром, когда ударила тебя головой в челюсть.

— Я удивил тебя.

Это было правдой.

— Попробуй, — подбодрил он.

Именно тогда я с удивлением задумалась, как случилось, что я в тренировочной одежде Эмбер, в животе у меня пончик и гораздо меньше кофеина, чем мне требовалось обычно, чтобы встретить день, и я находилась в тренажерном зале Джейка в безбожные семь пятнадцать утра, размышляя о том, чтобы взять жизнь в свои руки, прыгнув через скакалку ради Джейка Спира.

Мои глаза блуждали по его облегающей футболке, и я получила ответ.

Так что, я взяла свою скакалку и начала.

Первый взмах удался, вторым я зацепилась за лодыжку и споткнулась.

— Встряхнись, попробуй еще раз, — пробормотал Джейк и начал прыгать сам.

Я сделала глубокий вдох и попыталась снова.

Три прыжка, и снова провал.

— Еще раз, — сказал Джейк, все еще прыгая.

Я посмотрела на него и попробовала снова.

Через десять секунд я опять потерпела неудачу.

— Не сдавайся, детка, — настаивал Джейк.

Я вздохнула и попробовала еще раз, снова потерпев неудачу, снова попробовала и снова потерпела неудачу.

Джейк перестал прыгать, и я посмотрела на него.

— Ладно, — сказал он, и его голос снова задрожал от смеха. — Перейди вместо этого на школьный способ. Он не так быстр, но это хоть что-то, а нам нужно, чтобы ты разогрелась.

— Я чувствую себя дурой, — пробормотала я, глядя вниз и готовясь начать все сначала, как девчонка на школьном дворе, когда Джейк рядом со мной делает это по-мужски, как в боксерском зале, но моя рука была остановлена пальцами Джейка, обхватившими мое запястье.

Я подняла глаза, когда пальцы другой руки Джейка обхватили меня за подбородок, и увидела, что он приблизился.

Очень близко.

— Ты не дура, — прошептал он. — И никогда не будешь. Ты классная с головы до ног. А еще ты растяпа. Признай это, детка, потому что это мило и потому что это ты. Если ты научишься принимать себя такой, какая ты есть, научишься смеяться над своими причудами вместо того, чтобы ненавидеть их, покажешь миру все, чем ты являешься, не пытаясь скрыть то, что даже чуточку неприглядно, что делает тебя более привлекательной. То, что у тебя есть, это чертовски много. Ты владеешь всем этим и не хочешь открыться, боясь выйти из-под контроля.

Мое сердце бешено колотилось, и вовсе не от физических упражнений, когда я выпалила:

— Ты очень добрый.

— А ты очень милая, — тут же ответил он и улыбнулся. — И становишься еще милее, стоя в боксерском спортзале и прыгая своим способом через скакалку. Так что признай это, Джози.

Это было так мило, его слова заставили меня почувствовать себя так прекрасно, что я ничего не могла сделать, кроме как кивнуть. Так я и поступила.

После стольких лет, когда бабушка говорила почти то же самое, а я этого не понимала, ради Джейка я бы это признала.

Увы, у меня было чувство, что ради Джейка я сделаю все, что угодно.

К сожалению, он отпустил меня и отошел в сторону.

Мы начали прыгать через скакалку, делая это каждый своим способом. Я продолжала в течение некоторого времени, не цепляясь за лодыжки или совершая каких-либо других ошибок, и вдруг обнаружила, что это весело.

На этой мысли в кабинете зазвонил телефон.

Джейк перестал прыгать и сказал мне:

— Продолжай, Лисичка. Только остановись, если слишком запыхаешься.

Я молча кивнула.

Он направился в кабинет как раз в тот момент, когда дверь за моей спиной открылась.

Все еще прыгая и делая это сосредоточенно, чтобы не запнуться, я повернулась и увидела мускулистого мужчину в тренировочной одежде и со спортивной сумкой через плечо. Он был, пожалуй, на пять или восемь сантиметров ниже Джейка (что, надо заметить, все же делало его высоким), и его темно-каштановые волосы были коротко подстрижены на затылке. Он был довольно мускулистым, и хотя его мускулы были громоздкими, они не были так выражены, как у Джейка.

Он также не сводил с меня глаз, когда входил в зал, и его губы еще больше растянулись в улыбке.

Я продолжала прыгать, делая это так, как сказал Джейк, и увидела, когда мужчина приблизился, что он, кажется, не думает, что я выгляжу глупо. Нет, если я правильно прочитала выражение его глаз.

— Привет, — поздоровался он, останавливаясь рядом (хотя и не слишком близко, моя скакалка все еще была в действии).

У него были прекрасные голубые глаза.

— Доброе утро, — ответила я, все еще перепрыгивая.

Он оглядел меня с головы до ног, прежде чем снова поймал мой взгляд.

— Ты новенькая в женской лиге?

— Поскольку я не знаю, что это такое, ответом будет «нет», — ответила я, и его улыбка стала шире.

— Женщины-боксеры, — объяснил он.

— Да, мой ответ — нет, — подтвердила я.

— Приятно слышать, ведь никто не должен прикладываться перчаткой к этому лицу, — заметил он.

Поскольку я была согласна, что не хочу, чтобы боксерская перчатка попала мне в лицо, и поскольку подумала, что это необычный, но довольно приятный комплимент, я ничего не сказала.

Его усмешка превратилась в улыбку.

— Меня зовут Микки, — сообщил он мне.

— Джозефина.

— Приятно познакомиться, Джозефина.

— Взаимно, — ответила я.

— Пожалуйста, скажи, что Джейк открывает спортзал для занятий аэробикой, а ты его инструктор, — добродушно попросил он.

— Увы, вынуждена разрушить эту мечту, — сказала я ему.

Он расхохотался, и мне это показалось очень привлекательным.

Когда он остановился, то спросил:

— Итак, зная, что этот спортзал только для боксеров, не хочешь поделиться, что ты тут делаешь, прыгая через скакалку?

— Она со мной.

Это прозвучало у меня за спиной и от Джейка.

Микки перевел взгляд на Джейка, и я посмотрела через плечо (да, все еще прыгая через скакалку).

— Можешь закончить, Лисичка, — сказал он мне.

Я перестала прыгать.

— У нас новая политика в спортзале? — спросил Микки у Джейка, когда тот остановился рядом со мной.

— Да, политика такова: поскольку я владелец заведения, я могу впустить любого, кого захочу, — ответил Джейк.

— Ну, если тебе нужно мое мнение, я одобряю твой выбор, — ответил Микки, и я посмотрела на него и улыбнулась.

И почувствовала, что Джейк встал ближе ко мне.

Микки посмотрел на меня.

— Ты придешь на поединок в субботу вечером?

— Что за бой? — поинтересовалась я.

— Взрослая Лига, — заявил Микки, и было ясно, что он чувствует, что ответил на мой вопрос, но он этого не сделал.

Поэтому я спросила:

— Прости?

— Взрослая Лига, — повторил Джейк слова Микки, и я подняла на него глаза. — Мы с Миком принадлежим к Взрослой Лиге. Боксируем в поединках лиги в субботу вечером.

Интригующе.

— Каждые выходные? — спросила я.

— Так много драться нельзя, Лисичка, — ответил Джейк. — Один бой в месяц, поединки короткие, три раунда.

— Хочешь пойти, я оставлю тебе билеты в кассе, — пригласил Микки, и я посмотрела на него.

Прежде чем я успела ответить, Джейк вставил:

— Она хочет, я оставил для нее.

Я посмотрела на него.

— Тебе нужно позаботиться о троих детях и Диди. Я пойду с ней, — ответил Микки, и я почувствовал, как внутри у меня все сжалось.

Диди?

Что за Диди?

— Ди нет, Мик, — сказал Джейк тихим голосом, который, как ни странно, тоже звучал довольно убийственно. — Ты же знаешь, — закончил он, и это прозвучало еще более убийственно.

Мои внутренности расслабились.

— Ты уже два года то появляешься, то исчезаешь, Джейк, — заметил Микки.

Мои внутренности снова сжались.

— Мы отсутствовали пять месяцев, Мик, — ответил Джейк все еще тихим, но теперь напряженным голосом.

— Точно, — пробормотал Мик, но это была странная смесь насмешки и неверия.

Я не совсем понимала, что происходит. Просто знала, что это опасно, и еще я знала, что была единственной, кто мог бы сделать что-нибудь с этим.

Поэтому, повернувшись к Джейку, я заметила:

— Кажется, я разогрелась, Джейк. Можно я сейчас побью боксерскую грушу?

Джейк посмотрел на меня сверху вниз, и я увидела, что его лицо тоже напряжено, особенно сильная квадратная челюсть.

О боже.

Она расслабилась, но лишь слегка, когда он ответил:

— Да, детка. Я покажу тебе, как работать с мешком, а затем мы закончим на скоростной груше.

Я понятия не имела, что к чему, но все равно сказала:

— Отлично.

Он вздернул подбородок и заявил:

— Пошли. — Но сдвинул меня сам, положив руку мне на поясницу и легонько толкнув.

Я двинулась.

— До скорого, Мик, — бросил Джейк через плечо.

— До скорого, Джейк, — ответил Микки, а затем, обращаясь уже ко мне, добавил: — Если пойдешь на поединок, у меня будет для тебя билет, Джозефина.

Джейк издал низкий раздраженный звук, который был, как и все в Джейке, привлекательным. Очень.

Даже думая об этом, я уклончиво сказала:

— Спасибо, Микки, и приятно познакомиться.

— Взаимно. — Услышала я его слова, когда Джейк остановил меня у длинного цилиндрического мешка.

Я решила, что лучше всего будет оставить разговор с Микки и полностью переключить внимание на Джейка.

Он все еще выглядел раздраженным. Очень раздраженным. Он смотрел на боксерскую грушу так, словно хотел сорвать ее с цепи и выбросить в окно.

Чтобы остановить его от этого поступка, я сказала:

— Хорошо. Что мне теперь делать?

Джейк посмотрел на меня сверху вниз, и потребовалось некоторое время, чтобы выражение его лица прояснилось, и, в конце концов, он слегка мне улыбнулся.

— Готова напинать этому мешку?

— Тут нужен удар ногой? — спросила я, несколько удивленная.

Дело было не в том, что я не знала, каким образом использовались такие мешки. Просто так делали не боксеры, а борцы другого вида спорта.

— Так ты с ним и обойдешься.

Я посмотрела на мешок, думая, что это может быть забавно.

Поэтому я снова посмотрела на Джейка, улыбнулась и сказала:

— Превосходно.

Наконец, лицо Джейка полностью прояснилось, и он улыбнулся в ответ. Потом он сказал:

— Хорошо, Лисичка. Я покажу тебе, как это делается, а потом твоя очередь.

В этот момент Джейк слегка оттеснил меня и начал «показывать мне, как это делается».

И в этот момент, наблюдая за Джейком, я без малейших сомнений поняла, почему позволила вытащить себя из постели и притащить в боксерский зал в такой ранний час.

Я также знала, что позволю тому же случиться и завтра.

И на следующий день.

И на следующий.

До тех пор, пока я буду смотреть, как Джейк «показывает мне, как это делается».

*****

Хотя в этом не было необходимости, после нашей тренировки, когда Джейк отвез меня домой, он проводил меня до входной двери Лавандового Дома, и внутрь.

Я чувствовала себя довольно странно, будучи вся потной, а я никогда не бывала потной. Мое тело также ощущало усталость, чего раньше не случалось, если день не выдавался довольно длинным или вечер не включал в себя танцы. И на мне не было моей обычной одежды, что выводило из равновесия. Выбор Эмбер был прекрасен, но это была не я.

Поэтому, когда Джейк закрыл дверь, преграждая путь утреннему холоду, и повернулся ко мне, чувствуя себя неуютно и проведя утро, которое началось с того, что Джейк разбудил меня, пощекотав мой нос локоном волос, и закончилось тем, что мы с ним вспотели (увы, не от того способа, какой бы выбрала я, но было довольно неплохо, особенно наблюдая за Джейком), у меня было почти непреодолимое желание прильнуть к нему. Обвить руками его шею. Прижаться своим влажным телом к его, а потом прижаться губами к его губам.

К счастью, прежде чем я поддалась этому порыву, Джейк заговорил.

— Эмбер сегодня уже не под домашним арестом. Ты все еще согласна присмотреть за Итом сегодня днем?

Я удивленно уставилась на него.

Прошла уже неделя с тех пор, как мы обсуждали это?

Так оно и было.

— Конечно, — ответила я.

— Уроки в школе заканчиваются в два сорок пять, — сказал он мне. — Я напишу Эмбер и дам ей знать, что она свободна.

Я молча кивнула.

— У меня дела в спортзале, в клубе, — продолжал Джейк. — И Детская Лига снова начинается, так что есть куча всего, что нужно сделать. Ты не против оставить его на ужин? — спросил он.

Поужинать с Итаном.

Мне бы это очень понравилось.

— Конечно, — ответила я.

— Это очень поможет, Лисичка.

— Итан очень хороший собеседник, так что без проблем, Джейк, — заверила я его с полной честностью.

— Я заеду за ним около половины восьмого.

Хм.

Еще один ранний ужин.

Ну что ж.

— Хорошо, — ответила я.

— Завтра вечером мы идем на футбольный матч.

Я моргнула, прежде чем спросить:

— Прости?

— Школьный футбольный матч в пятницу вечером. Идем ты, я и Итан.

Мое сердце затрепетало, и не от перспективы пойти на школьный футбольный матч.

— Звучит забавно, — отчасти солгала я, потому что футбол, скорее всего, наскучил бы мне.

Быть с Джейком — совсем другая история.

И знать, что я буду проводить с ним еще больше времени, было еще одной историей.

Он снова усмехнулся и придвинулся ближе.

Мое сердце снова затрепетало.

— Ты заберешь Ита после школы. Я заберу вас обоих позже. Мы возьмем что-нибудь перекусить и пойдем.

Я заставила себя говорить нормально, спросив:

— Эмбер и Коннер не пойдут с нами?

— Эмбер идет со своими друзьями. Коннер либо пойдет с одной из своих девушек, либо со своими приятелями. Они учатся в старших классах. Они не общаются со своим стариком. Но их старик ходит на игры, чтобы присматривать за ними, особенно Эмбер, которая, вероятно, будет под трибунами творить всякую хрень, что даже мысль об этом на наносекунду заставляет мои кишки скручиваться, а во рту появляется кислый привкус, поэтому я стараюсь об этом не думать. Я тоже терплю неудачи.

— Она… ну, — осторожно начала я и закончила, — неразборчива в связях?

— Надеюсь, что нет, — тут же ответил он, будто очень серьезно относился к этим трем словам. — Тем не менее, она хочет быть популярной, хочет, чтобы ее любили, хочет, чтобы мальчики замечали ее, и этот паренек, Ной — старшеклассник, и в школе он делит с Коном титул крутого чувака. Он классный баскетболист, поэтому не играет в футбол, но ходит на матчи. С тем, как ей хочется все это дерьмо и с тем фактом, что она подцепила на свой крючок Ноя, на которого была нацелена с первого класса, это означает, что может случиться всякое.

Я не была удивлена, что Коннер в старших классах слыл «крутым чуваком». Однако, из моего школьного опыта и по настоящее время, я была убеждена, что спортсмены были теми, кто заслужил такое звание.

— А Коннер занимается спортом? — спросила я.

— Он боксирует, как и его отец, — ответил Джейк.

— У него хорошо получается?

— В своей нынешней Лиге его не побеждали уже три года подряд, — заявил Джейк, даже не пытаясь скрыть гордость.

И была причина, по которой в старших классах он был «крутым чуваком».

Я улыбнулась Джейку.

— Повезло ему.

Джейк улыбнулся в ответ, но сказал:

— Не повезло. Он работает над этим. Видела эти цитаты на стенах спортзала?

— Конечно. — Я кивнула. — Я хотела сказать, что все они очень вдохновляющие, и очень умно, что ты написал их на стенах.

Он улыбнулся еще шире, когда ответил:

— Рад, что ты так думаешь, Лисичка, но эти цитаты, Кон живет ими. Он жаждет учиться, но у него душа бойца. Я собрал Юниорскую Лигу ради него, надеясь, что это будет так. Когда я только начал, он был слишком молод, чтобы участвовать в ней. Но став достаточно взрослым, он принял это лучше, чем я надеялся. И если он не с одной из своих девушек или на работе, он в тренажерном зале.

Я с некоторой долей восхищения наблюдала, как изменилось его лицо, и с еще большим восхищением слушала, как его голос стал хриплым, когда он закончил.

— Это делает поступок Лидии еще ценнее для меня и моей семьи, зная, что она сделала это, чтобы я мог обеспечить моему мальчику место для тренировок. Место, которое когда-нибудь будет принадлежать ему, если он захочет.

— Да, Джейк, — тихо сказала я, услышав его слова, и от его взгляда и тона я снова испытала непреодолимое желание прикоснуться к нему, взять за руку или положить свою на его грудь или прикоснуться к подбородку. Неважно как, я просто хотела этой связи. Любой связи. Или все вместе.

Но я не могла, поэтому и не сделала.

Но я хотела этого.

— Ладно, увидимся вечером в семь тридцать, — объявил Джейк. — Если захочешь завтра сходить в спортзал, дай мне знать, и я заеду за тобой в семь. Завтра вечером я заеду в пять тридцать. А по субботам поединки проходят на арене в Блейкли. Боев много, поэтому начинают с девяти утра с боксеров в легком весе. Я выступаю в поединке тяжеловесов, который состоится одним из последних, так что мой состоится около восьми вечера. Можешь прийти и смотреть столько, сколько захочешь. Билет будет ждать тебя в кассе.

Столько, сколько захочу — это не очень много. Я даже не знала, хочу ли я смотреть, как боксирует Джейк, и уж точно не хотела смотреть ни на кого другого. К тому времени я уже знала, что буду смотреть, как Джейк делает практически все, но мне не хотелось смотреть, как кто-то его бьет.

Но, похоже, он хотел, чтобы я пришла.

Так что я пойду.

При этом я снова кивнула.

— Таков план, — пробормотал Джейк и подошел еще ближе. — И ты должна отправляться к Уиверам.

Я вздохнула и кивнула. Мой вздох был не только из-за того, что Джейк скоро уедет, но и из-за того, что я увижу Элизу Уивер и буду знать, что ей стало хуже, чем вчера, и будет еще хуже завтра.

Джейк прочел мой вздох, и я поняла это, когда он мягко сказал:

— Ты можешь отказаться в любой момент.

— Я буду там до тех пор, пока мистер Уивер не перестанет во мне нуждаться, — ответила я.

На мгновение он задержал на мне взгляд, прежде чем его взгляд полыхнул по мне так, что согрел насквозь, а потом настала его очередь кивнуть.

Он поднял руку, и я напряглась, ожидая этого, радуясь, что он собирается ко мне прикоснуться, и он не разочаровал.

Он обхватил мой подбородок и наклонился, касаясь губами кожи в нескольких сантиметрах от уголка моих губ.

Он отодвинулся всего на чуть-чуть, и я почувствовала его дыхание на своих губах. Мое дыхание полностью остановилось.

— Увидимся позже, Лисичка, — прошептал он.

— Позже, Джейк, — выдавила я.

Я видела, как его глаза улыбаются.

Увидев улыбку в его мятежных серых глазах в тускло освещенном фойе, все внутри меня опустилось.

Затем он снова наклонился и еще раз коснулся губами уголка моего рта, прежде чем добавить кое-что новое. Он убрал руку с моего подбородка и легонько и игриво потянул за мой конский хвост, прежде чем отойти, и я наблюдала, как он выходит из моей двери.

*****

После школы мы с Итаном направились в «Wayfarer'S». Я забрала его из школы, или, точнее, он увидел меня в «Кайене» и чуть не довел до сердечного приступа, бросившись через дорогу в крайнем волнении (и не проверив перед тем улицу), распахнув пассажирскую дверь и закричав:

— Не могу дождаться отправиться в путь в этой совершенно потрясающей тачке!

Он не стал медлить с достижением своей цели, взобрался наверх и пристегнулся. Я тронулась, давая ему время насладиться «этой совершенно потрясающей тачкой», прежде чем, осторожно подбирая слова, объяснить, что он всегда должен проверять улицу, прежде чем ее перейти.

— Упс, — был его ответ.

Я решила принять это, поскольку он меня услышал, затем я поделилась с ним нашими дневными занятиями, заключавшимися в том, что мы собирались сделать профитроли. На это он крикнул: «Потрясающе!»

И на это я улыбнулась в лобовое стекло.

Итан болтал со мной, пока мы двигались по проходам «Wayfarer’S», собирая, что нам нужно. Но когда мы подошли к кассе, в дверях появился Коннер.

— Кон! — воскликнул Итан, и Коннер повернул голову в нашу сторону.

Он заметил нас и двинулся в нашу сторону, улыбаясь.

— Чем заняты? — спросил он, подойдя.

— Профитроли, чувак, — ответил Итан.

— Потрясающе, малыш, — ответил Коннер, все еще улыбаясь младшему брату.

— Привет, Коннер, — поздоровалась я.

— Привет, Джози, — ответил он, поворачиваясь ко мне с улыбкой. — У тебя все хорошо?

— Да, конечно. А у тебя?

— Меня ничто не угнетает, — беззаботно заявил он, и я не могла не улыбнуться его словам и тону. — Люблю читать рэп, но мне пора работать, — сказал он нам.

— До скорого, брат, — сказал Итан.

— До свидания, Коннер, — сказала я.

Он вздернул подбородок, так похожий на отца, помахал нам рукой (тоже похоже на отца) и ушел.

— Эмбер — заноза в заднице, но Кон — это бомба, — сказал мне Итан, и я посмотрела на него сверху вниз.

— Эмбер — девочка-подросток, которая пытается понять свое место в этом мире и ошибочно полагает, что это место зависит от того, сколько мальчиков находят ее привлекательной и насколько она популярна в школе. Твой брат очень уверен в себе благодаря своей привлекательной внешности и, вероятно, своему мастерству на боксерском ринге. Когда Эмбер найдет то, в чем преуспеет, она перестанет быть занозой в заднице.

— Надеюсь, она скоро найдет то, в чем преуспеет, — пробормотал Итан.

— Я тоже, — пробормотала я в ответ.

— Что значит «ошибочно»? — спросил он, и я улыбнулась ему сверху вниз.

— Неверно, — объяснила я.

— Точно. — Он улыбнулся и продолжил: — А мастерство?

— Способность. Умение, — сказала я ему.

— Точно, — повторил он, все еще ухмыляясь.

В этот момент кассир назвала мне сумму. Я заплатила за продукты, и Итан настоял на том, чтобы взять два из трех коричневых бумажных пакетов (также, как и его отец). Я взяла оставшийся, и мы вышли из магазина.

Кросс-Стрит была (и все еще оставалась) довольно оживленной, когда мы прибыли в «Wayfarer'S», и поэтому нам пришлось припарковаться далеко от магазина.

Мы отправились в путь, неся наши сумки, Итан снова болтал.

— В булочной есть профитроли, но я уверен, что твои будут лучше, — заметил он.

— Поскольку американцы часто кладут подслащенные взбитые сливки или ванильный пудинг между слоями теста, а мы будем делать заварной крем, это действительно факт.

— Что такое заварной крем? — спросил Итан.

— Доказательство существования Бога, — ответила я.

Он расхохотался, и мне так понравился этот звук, не говоря уже о том, что это я стала тому причиной, я улыбнулась ему, а затем услышала:

— Эй! Джозефина!

Я остановилась и увидела, что мы стоим перед одним из двух больших открытых отсеков пожарной части. Я всмотрелась в тень за блестящей красной пожарной машиной, и оттуда вышел Микки из спортзала.

И я увидела, что на этот раз Микки из спортзала был не в тренировочной одежде, которая ему очень шла, а в темно-синих брюках и светло-голубой футболке с эмблемой на груди. Поскольку это была одежда пожарного, который на самом деле не боролся с огнем, но все же являлся пожарным, она еще лучше ему шла.

— Микки! — воскликнул Итан, явно зная этого человека.

— Привет, Ит, — ответил Микки, улыбнувшись Итану, и его улыбка, как и в то утро, была довольно приятной.

— Ты знаешь, Джози? — спросил Итан, и Микки обратил свою ухмылку ко мне.

— Мы встретились в спортзале сегодня утром, — объяснил Микки.

Я почувствовала взгляд Итана и посмотрела на него сверху вниз, как раз когда он спрашивал:

— Ты была в спортзале этим утром?

— Мы с твоим папой вместе тренировались, — ответила я, и Итан широко улыбнулся.

— Круто, — одобрительно сказал он.

— Хочешь посмотреть пожарную часть, малыш? — неожиданно спросил Микки в этот момент, и мои глаза метнулись к нему.

— Серьезно? — выдохнул Итан.

И прежде чем я успела вставить хоть слово, Микки кивнул в сторону пожарной части и ответил:

— Я присмотрю за твоими пакетами. Заходи.

Не мешкая, Итан бросил пакеты с продуктами у ног Микки и помчался в пожарную часть. Он сделал это так быстро, что я сразу потерял его из виду.

Я посмотрела на Микки.

— Эм… Микки, Итан — мой подопечный, и мне неуютно, что он вне поля зрения.

На это Микки развернулся и проревел:

— Джимбо! Там мой мальчик Ит. Присматривай за ним, ладно?

И тут я услышала в ответ крик:

— Понял!

Микки повернулся ко мне и открыл рот, чтобы заговорить, но я заговорила прежде, чем он успел произнести хоть слово.

— Я ценю помощь Джимбо, но поскольку его не знаю, я все же предпочла бы знать, что делает Итан, и под этим я имею в виду, чтобы я действительно могла его видеть.

Губы Микки (мягко говоря, довольно привлекательные) расплылись в широкой улыбке, и он заверил меня:

— С Итаном все будет в порядке.

— Но…

— Слушай, — прервал он меня. — У тебя есть планы на завтрашний вечер?

Я закрыла рот.

О Боже!

Неужели еще один мужчина в Магдалене собирается пригласить меня на свидание? Я пробыла здесь всего полторы недели, с момента похорон бабушки в понедельник, и если Микки действительно приглашал меня на свидание, то это был уже второй мужчина за столь короткий промежуток времени.

Я понимала, что привлекательна. Я не была красавицей, всю свою жизнь я провела среди ошеломляющих красавиц, поэтому знала, что такое красота, и у меня ее не было.

Но это не означало, что я была непривлекательна.

Я также получала свою справедливую долю внимания и разделяла это внимание, когда у меня бывало настроение.

Но то, что происходило сейчас было абсурдно. И еще хуже — тот факт, что единственный мужчина, которому я хотела уделить больше внимания, на самом деле уделял мне больше, чем просто справедливую долю, просто совсем не так, как мне бы хотелось.

— Я… — начала я.

Он снова прервал меня, прежде чем я успела ответить.

— Потому что я хочу пригласить тебя на ужин в «Бриз-Пойнт».

Да, он приглашал меня на свидание. И хотел отвезти меня в «Бриз-Пойнт», что многое говорило о том, как бы ему хотелось, чтобы это свидание прошло. И это было приятно. Несмотря на все.

— Прости, Микки, — тихо сказала я. — У нас с Джейком планы на завтрашний вечер.

Лицо Микки стало странным, и по какой-то причине он оглянулся через плечо на пожарную часть, прежде чем повернуться ко мне и спросить:

— Вы с Джейком вместе?

Хоть я и знала, что он имел в виду под «вместе», этот вопрос сбил меня с толку главным образом потому, что мысль о том, что я с Джейком — была одновременно безмерно желанной и совершенно невозможной, поэтому я тупо спросила:

— Вместе?

— Встречаешься с ним, дорогая, — объяснил он.

О, хотелось бы.

— Нет, мы просто друзья, — ответила я, успешно сдерживая нотку разочарования в своем голосе.

Его лицо прояснилось, и он снова мне улыбнулся.

— Значит, у вас с ним на пятницу серьезные планы?

Любой план, куда входил Джейк — серьезен.

— Да, — ответила я.

— Хорошо. Тогда в субботу я буду боксировать. Как насчет того, чтобы поужинать в воскресенье вечером?

Я открыла рот, чтобы отказаться, но потом закрыла. Быстро изучая его, чтобы не мешкать с ответом, я еще раз отметила, что он очень привлекателен.

Он был выше меня, а я, как обычно, была на каблуках. У него было очень красивое тело. И он нисколько не походил на Бостона Стоуна. Улыбки Микки были частыми и искренними. Поведение доброжелательное. В нем чувствовалась уверенность, а не высокомерие. Кроме того, у них с Итаном была очевидная связь. И, наконец, ему нравилась я, и от этого мне было приятно.

— С удовольствием, Микки, — согласилась я.

— Отлично, — мягко сказал он, и я слегка ему улыбнулась.

Он вытащил телефон из заднего кармана и по-прежнему мягким голосом спросил:

— Какой твой номер телефона, солнышко?

Еще один мужчина, называющий меня «солнышко». И в иное время мне бы это понравилось.

Я диктовала ему свой номер, а он вбивал его в телефон.

— Я позвоню тебе позже, — сказал он, засовывая телефон обратно в карман. — Когда ты закончишь присматривать за Итаном?

— Джейк заберет его в семь тридцать.

— Я позвоню тебе после этого.

— Буду ждать с нетерпением, — ответила я и поняла, что говорю совершенно искренне. Он снова мне улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.

Да, на него было очень приятно смотреть, а его улыбки были искренними, и все это мне нравилось.

Увы, мне нужно было делать профитроли.

— Я лучше пойду — сказала я, выглядя разочарованной, потому что на самом деле так и было. — Мы с Итаном делаем профитроли.

Когда я произнесла «профитроли», в его лице что-то изменилось, что было нетрудно прочесть. А это в свою очередь изменило способность моих ног поддержать меня, и заставило их испытывать слишком приятную дрожь, когда я стояла на улице перед пожарной частью.

— Оставь один для меня, — попросил он, понизив голос, и от его тона и видения того, как он откусывает профитроль, внезапно заполнившего мою голову, я заставила себя не только стоять, но и кивать.

Затем он повернулся и проревел:

— Ит! Тебе пора готовить профитроли!

Через несколько секунд Итан выбежал из пожарной части. Через секунду после этого Микки подошел ко мне и взял пакет из моей руки, перешел к пакетам Итана, взял еще один и проводил нас до «Кайена».

— Милая тачка, детка, — сказал он, уложив продукты на заднее сиденье.

— Спасибо, — ответила я, по-идиотски радуясь, что она ему понравилась.

Итан забрался на переднее сиденье, а Микки проводил меня до водительской двери, открыл ее и, прежде чем закрыть, сказал:

— Увидимся в субботу вечером… и в воскресенье.

— Да, до встречи, — ответила я.

Он снова мне улыбнулся и закрыл дверь.

Я обнаружила, что мое дыхание слегка сбилось, когда я завела машину, выехала с парковки и направила «Кайен» к дому.

— Ты идешь в субботу на бои папы и Микки, Джози? — спросил Итан.

— Да, — ответила я.

— Потрясающе, — объявил он. — Я обычно хожу, но завтра выходит «Боевой Раптор», а в субботу я иду к Джошу и мы идем в кино, а потом я остаюсь у него с ночевкой, и я не могу… черт возьми… ждать.

— «Боевой Раптор»? — поинтересовалась я.

— Да. Крутейший… фильм… всех времен, — заявил он.

— И ты можешь дать эту оценку до его просмотра?

— Ах… Джози… это же «Боевой Раптор», — подчеркнул он название фильма так, что ошибиться было невозможно.

Правда, я все равно ничего не понимала, но я ведь не была восьмилетним мальчиком.

— Хорошо, что у тебя такие интересные планы на выходные, — сказала я ему.

— Да. Интересные. Однозначно. Мы с Джошем ждали этого фильма уже веч-ность.

— И теперь он наконец выходит, — заметила я.

— Ага.

— Эмбер или Коннер пойдут на бой отца?

— Эмбер, ни в коем случае. Она больше не под домашним арестом, так что однозначно будет на свидании, если Ной ее пригласит, или будет тусить со своими друзьями, а также дуться, если он этого не сделает. Коннер обычно всегда ходит, но он отделывается от всех своих подружек, так что, вероятно, в субботу вечером разобьет сердце какой-нибудь цыпочке.

Я удивленно посмотрела на Итана, потом снова на дорогу.

— Коннер расстается со своими подружками?

— Со всеми, кроме одной, — ответил он. — Папа установил закон. Сказал, что он повеселился и пришло время выбрать одну. Я слышал, как Кон разговаривал со своим приятелем по телефону. Он не выбрал одну, но уже избавился от Шантай. Осталось еще три, и мы узнаем, кто окажется в финале.

Я слышала его слова, и они не были замечательными, когда дело касалось обсуждения девичьих сердец, но я не могла обратить на это его внимание, потому что Итан сказал, что Джейк «установил закон».

— Ты не знаешь, когда твой отец обсуждал это с Коннером? — тихо спросила я.

— Понятия не имею. Но от Шантай он отделался по телефону в воскресенье.

А в субботу вечером мы с Джейком обсуждали Коннера и его подружек. А это означало, что Джейк очень быстро обсудил с Коннером его отношения с девушками.

Я почувствовала, как внутри меня зарождается что-то странное, странное и чудесное, прекрасное и сильное. Что-то, что мне понравилось, так как я понимала, что могу любить. Даже не любить, а обожать. Поклоняться. Желать.

— В любом случае, — продолжил Итан, врываясь в мои мысли и, возможно, к счастью, отвлекая мое внимание от этого чувства, — я надеюсь, что он выберет Элли. Она не только самая красивая, но и самая милая. Она такая застенчивая и все такое, и она никогда не ведет себя так, будто не хочет, чтобы я был рядом, когда она у нас, как другие. И это здорово, что она одновременно такая красивая и такая застенчивая. Ни одна хорошенькая девчонка не должна стесняться, но она стесняется. Мне она нравится больше всех.

Судя по его описанию, она мне тоже понравится.

— Ну что ж, — начала я, сворачивая с Кросс-Роуд и направляясь к утесам и Лавандовому Дому, — я просто надеюсь, что Коннер сделает правильный выбор и чутко отнесется к расставанию с остальными.

— Коннер целиком и полностью увлечен своими детками. Он хорошо с ними обойдется, — заверил меня Итан.

От этого делалось легче.

— Хорошо, — тихо сказала я.

— Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь убийственно вкусненькое, чтобы перекусить после школы, потому что я чертовски голоден, — провозгласил Итан, и я улыбнулась.

Он часто был голоден. И у меня были разнообразные убийственные закуски. Мне нравилось, чтобы холодильник был полон, потому что у меня часто была компания, и мы ужинали за одним из моих двух столов.

На самом деле, мне нравилось просто иметь холодильник. И столы. Кроме того, мне нравилось знать, что Итан будет находиться со мной в Лавандовом Доме днем и вечером, а также на следующий день, как он делал это при бабушке.

И наконец, я с нетерпением ждала возможности познакомить его с заварным кремом. Он придет в восторг. И мне бы очень хотелось подарить ему этот восторг.

— Все, что есть у меня — твое, — сказала я ему.

— Потрясающе.

Я улыбнулась и свернула в переулок, который привел нас к Лавандовому Дому, думая, что он прав. Отдавать Итану все, что у меня было — действительно потрясающе.

*****

— Без балды? Ты знаешь Ди-Амонда? — спросил меня Микки по телефону.

Я улыбнулась, глядя в окно светлой комнаты, где полулежала на подоконнике, пила чай и болтала с Микки, который позвонил через пять минут после того, как Джейк пришел забрать Итана. Джейк сделал это в своей обычной дружелюбной, милой манере Джейка, в том числе попробовал профитроль и после, реагируя на удовольствие от этого, поймал меня в свои объятия и крепко обнял, заявив, что я лучший повар, которого он знал, и даже моя бабушка не готовила лучше.

Мне это понравилось, и мне бы хотелось заставить его думать также каждый вечер, если бы я могла готовить для него. Подумав об этом, я тут же похоронила свое огорчение от того, что я знала, никогда не произойдет.

Они уехали довольно быстро из-за того, что Коннер был на работе, а Эмбер должна была вернуться домой вскоре после «тусовки со своими приятелями» после школы, и Джейк хотел убедиться, что она вернулась домой в положенное время, а также закончила с уроками.

Он был очень хорошим отцом.

На самом деле, он был просто очень хорошим во всем.

— Да, я знаю Амонда, — сказала я Микки. — Я знаю его много лет.

— Парень — гений, — сказал мне Микки.

Мне нравился хип-хоп, я чувствовала, что это была недооцененная форма выражения, и поэтому согласилась.

— Так и есть.

Это было встречено молчанием, затем я услышала нежное:

— Мне нравится, как ты говоришь, дорогая.

Как мило.

— Приятно слышать, — так же тихо ответила я.

Мы проговорили почти час. Беседа была интересной и легкой. И причиной тому был Микки. И это заставило меня еще больше предвкушать наш воскресный ужин.

За время нашего разговора он многое узнал обо мне, и не только то, что я знала Амонда. Я узнала, что он был разведен и имел двух детей, опеку над которыми делил со своей бывшей женой. Он был добровольным пожарным, днем работал строителем и кровельщиком, и он занимался боксом с двадцати лет, что означало, довольно долгое время, так как ему уже исполнилось сорок семь.

Выше меня ростом. Очень красивый. Старше меня. И с ним легко разговаривать. Определенно чудесно.

— Отстойно, потому что с тобой было классно поговорить, — начал он. — Но я должен быть в спортзале пораньше, а потом мне нужно на работу, так что я должен идти.

Это действительно «отстойно».

— Раз так, — сказала я, — все в порядке, Микки.

— Увидимся в субботу у ринга.

О боже. У ринга? Это близко. Я не знала, хочу ли я быть так близко к бою.

— Да. Увидимся в субботу.

— Жду этого с нетерпением.

— Я тоже.

В его тоне слышалось веселье, когда он сказал:

— До скорого, детка.

— До скорого, Микки.

Я повесила трубку, бросила телефон на сиденье, сделала глоток чая и уставилась в чернильную ночь, освещенную ярким лунным светом, отражающимся на море, и мерцающими звездами в небе.

Я подумала, что приняла правильное решение сделать перерыв и провести время в Магдалене, где чувствовала себя в безопасности, в Лавандовом Доме, познакомившись с Джейком и его семьей, а теперь повстречавшись с Микки.

Я не помнила, когда в последний раз оставалась на одном месте так долго, не будучи постоянно занятой работой, ужинами и вечеринками, телефонными звонками и электронной почтой, ведя расписание, делая приготовления и выполняя поручения.

И я надеялась, что Генри согласится позволить мне управлять его жизнью с компьютера, который теперь был подключен к Интернету, стоявшего всего в нескольких метрах от меня за бабушкиным столом.

Но я боялась, что он не позволит. Хотя многое из того, что я должна была делать, было сделано по телефону и с компьютера, многое из этого требовало, чтобы я находилась рядом с Генри. Я обнаружила, что впервые с тех пор, как начала работать с Генри, мое желание быть одной из множества тех, кто работал на него, начало ослабевать.

У меня была прекрасная жизнь, я видела много удивительных вещей, побывала во многих замечательных местах, встретила много ярких и интересных людей. И я не хотела, чтобы это закончилось, не навсегда.

Тем не менее, было приятно потягивать чай и болтать по телефону с красивым мужчиной, который хотел пригласить меня на ужин.

Знать, что следующий день означал больше времени с Итаном, а также больше времени с Джейком. Знать, что моя жизнь была полна, а я занята, но в ней была стабильность, которой я никогда не имела, но очень наслаждалась.

При этой мысли зазвонил мой телефон. Я посмотрела вниз, увидела дисплей, и то, что на нем заставило меня тут же его схватить, принять вызов и приложить к уху.

— Привет, Джейк, — поздоровалась я.

— Лисичка, — ответил он. — Забыл спросить перед отъездом, забрать ли тебя завтра на тренировку?

Во всем моем теле чувствовалась ноющая боль, которая не была ужасной, но и прекрасной тоже. Тем не менее, я спросила:

— Есть ли у Эмбер другой комплект, который я могу одолжить?

И в тоне Джейка послышалось веселье, когда он ответил:

— У нее их около семи.

— Тогда ответ — да. Но я встречусь с тобой в спортзале и воспользуюсь раздевалкой, чтобы переодеться там, — сказала я ему.

— Не могу дождаться, чтобы устроить тебе энергетическую встряску перед тем, как мы начнем, встретимся в спортзале, — был его ответ.

Это не звучало привлекательно.

— Э-э… — пробормотала я.

— Будь там в шесть тридцать. Я принесу твою экипировку.

В шесть тридцать? Раньше он говорил в семь.

— Э-э… — повторила я.

— Ты отвечаешь за кофе.

— Эм… Джейк… — начала я.

— Черт, — пробормотал он рассеянно, прежде чем я успела сказать что-то еще. — Кон только что вошел. Судя по выражению его лица, его что-то беспокоит. Надо бежать.

У меня было ощущение, что это связано с тем, что Коннер, возможно, снова «отделался» от одной из своих «деток». И если он испытывал к ним чувства и заботился о них, независимо от их количества, это было бы неприятно. Ему понадобится его отец. И Джейк, будучи Джейком, будет рядом с ним.

Мое сердце разомлело, внутри все опустилось, а мысли взбунтовались. Разумом я понимала, что реагирую как и в случае с Генри. Когда боль от отсутствия того, чего я так сильно хотела, усиливалась, прежде чем я осознавала, что то, что есть у меня, лучше, чем вообще ничего.

— Ладно, Джейк. Увидимся завтра, — сказала я.

— Да, детка. Увидимся, — тихо ответил он. — Спи спокойно.

— И ты тоже.

— До скорого.

— До скорого, Джейк.

Он повесил трубку. Я уставилась на телефон. Потом вздохнула, бросила его на сиденье, сделала еще глоток чая и перевела взгляд на море.

У меня был роскошный автомобиль. Прекрасный дом с великолепным видом, который хранил замечательные воспоминания. Я становилась частью прекрасной семьи. Строила дружбу с красивым мужчиной. И я могла утешиться, зная, что моя прекрасная бабушка дала мне все это, потому что очень меня любила, очень сильно. Эта любовь принадлежала мне. И она была гораздо больше, чем я когда-либо имела в своей жизни.

Таким образом, сказала я себе, мне не на что жаловаться и есть чем наслаждаться.

И сделав еще один глоток чая, я решила так и поступить.

Еще я решила, что завтра после школы пойду с Итаном в торговый центр, чтобы купить себе спортивную одежду. И, возможно, мы могли бы взять с собой Эмбер, чтобы я могла купить ей косметику.

Я усмехнулась этой мысли, потому что Итану может не понравиться поездка в торговый центр, но Эмбер она понравится.

Да, наслаждаться многим. Начав со следующего утра, став ответственной за кофе.

ГЛАВА 11

Притворяясь

Я притворялась.

Действительно, притворялась весь день.

Я начала с того, что притворилась, что не включила будильник. Это означало, что в то утро Джейк снова меня будил. Но на этот раз он не сел на кровать и не щекотал мне нос прядью волос.

Вместо этого он наклонился надо мной, убрал волосы с моей шеи и провел пальцем по челюсти, бормоча:

— Проснись, соня.

Его прикосновения и голос согревали меня даже больше, чем пуховые одеяла, и я открыла глаза, и это делало Джейка тем, кого я видела первым за два утра подряд.

И в тот момент я с нелепой уверенностью знала, что хотела бы видеть его каждый день до конца своей жизни.

— Ты нажала кнопку отмены или забыла включить будильник? — тихо спросил он.

— Я забыла, — солгала я.

Он ухмыльнулся.

Потом, увы, он выпрямился и сказал:

— Одежда в сумке. Я сделаю кофе.

Он кивнул в сторону кресла в углу, указывая мне, где одежда.

Затем, не мешкая, он покинул мою комнату.

Жаль, что он ушел. Тем не менее, мне удалось рассмотреть его тренировочную рубашку цвета синий электрик, натянувшуюся на его широких плечах, так что вид был выдающимся.

Микки появился в то утро в спортзале, как и обещал мне накануне вечером.

Но даже, несмотря на то, что Микки ясно дал понять, что хочет подойти, Джейк во время нашей тренировки торчал рядом со мной, как приклеенный. Он действовал как сержант-инструктор, в то время как я била и пинала мешок, он инструктировал (на этот раз мои руки были замотаны лентой, что заставило меня чувствовать себя менее странным самозванцем, не говоря уже о том, что зрелище того, как Джейк умело заматывал мне руки, было довольно чувственным).

Таким образом, Джейк не позволил ни Микки, ни мне ничего другого, кроме как улыбнуться друг другу, я помахала, а Микки кивнул.

Когда мы закончили, Джейк вытащил меня из спортзала, сказав, что мне пора к Уиверам, а ему надо еще сделать «кучу всякой херни». В тот момент Микки стоял к нам спиной, работая с боксерской грушей, так что он даже не видел, как мы уходили.

После этого Джейк отвез меня домой. Он снова провел меня внутрь, я получила еще один поцелуй в щеку (близко к моим губам) и дернул за конский хвост, затем Джейк напомнил мне о наших планах и времени на вечер.

Прежде чем он ушел, я также получила номер мобильного Эмбер и написала ей, чтобы узнать, не хочет ли она присоединиться к Итану и мне в торговом центре после школы.

Ей потребовался час, чтобы ответить, но она вежливо извинилась за задержку, сказав, что она на уроках, что я нашла приятным, поскольку вежливость не была сильной стороной Эмбер, не говоря уже о том, что она не должна была писать сообщения во время занятий. Она приняла мое предложение, и сделала это бурно (да, даже через сообщение).

Таким образом, я могла продолжать притворяться, что моя жизнь включала Джейка Спира и его семью.

Я забрала Эмбер и Итана в торговый центр сразу после школы, Эмбер встретилась с нами в Лавандовом Доме, приехав туда на своей машине.

Во время этого опыта я узнала, что Итан мог наслаждаться приготовлением пищи, но не любил ходить по магазинам. Поскольку у нас был список конкретных косметических средств для покупки, и я знала, что из одежды мне подходит еще до того, как ее примерить (хотя все равно ее примеряла), наши набеги в женский отдел спортивной одежды, а также в отдел с косметикой были короткими. Несмотря на это, Итан все еще громко возмущался тем, что ему это не нравится.

Единственный раз, когда он казался умиротворенным, это когда объявил, что голоден, и я купила ему огромную содовую вместе с большим пакетом мягких кренделей, включая ванночку жидкого сыра, который был тревожного оранжевого цвета.

Тем не менее, Итан нашел его восхитительным, и я поняла это по тому, как вся эта довольно большая по объему закуска исчезла в течение пяти минут.

Вернувшись домой, мы с Эмбер сели за кухонный стол с ручным зеркалом, пока она пробовала один из образов, предложенных Жан-Мишелем. Наблюдая за тем, как она это делает, я обнаружила, что она весьма искусно обращается с кистями, которые я ей купила, и, в конце концов, мы обе остались довольны результатами.

Конкретно я.

Она была прекрасна и до этого.

Но накрашенная таким образом, она стала неотразима, и я без колебаний сказала ей об этом. Я взяла себе на заметку никогда не стесняться делиться с ней подобными вещами, потому что выражение ее лица стоило той энергии, которая потребовалась, чтобы произнести эти слова.

Однако во время этого я узнала, что Итан в целом не был поклонником «женских штучек». Я поняла это, когда он, перед тем, как уйти смотреть телевизор, с отвращением поделился этим, глядя на косметику и кисти на кухонном столе.

Я улыбнулась ему, потому что даже когда он вредничал, он был милым.

Вскоре после этого приехал Джейк, чтобы отвезти нас на ужин, а затем на игру.

И я продолжала притворяться, когда он бросил взгляд на дочь с макияжем, выполненным в нежной, приглушенной, романтической палитре.

Я притворялась, что он мой, и при этом мечтала о том, как я его вознагражу за то, что он сделал с Эмбер, когда увидел ее.

Он поймал ее подбородок пальцами и позволил своим глазам блуждать по ее лицу.

Затем, наконец, посмотрел в ее глаза, и тихо сказал:

— Господи, милая. Я знал, что ты красавица. Но до этого момента я и не догадывался, сколько красоты ты скрываешь.

Именно тогда я увидела, как лицо Эмбер изменилось, засияло с намеком на надежду, и я почувствовала, как прекрасное чувство сжало мне сердце, когда она улыбнулась своему отцу.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку, и это чувство в моем сердце стало еще сильнее.

Когда Джейк отпустил ее, она улыбнулась мне и сказала:

— Спасибо, Джози.

— Мне это только в радость, милая, — ответила я.

Она продолжала улыбаться, когда объявила мне и своему отцу:

— Мне пора к Тейлорам. До скорого.

— До скорого, детка, — ответил Джейк.

— Повеселись сегодня, Эмбер, — сказала я.

Она улыбнулась мне, потом повернула голову в сторону гостиной и крикнула брату:

— До скорого, коротышка!

— Не называй меня коротышкой! — крикнул Итан в ответ.

Я улыбнулась Джейку.

Джейк ответил мне улыбкой, но его улыбка была не из-за того, как очаровательно его дети дразнили друг друга. Его улыбка была другой, более глубокой, наполненной благодарностью и чем-то еще, что я не совсем понимала, но знала, что это было очень важно и очень хорошо.

В ней читалось, что ему нравится, как выглядит его дочь. Даже очень.

И ему понравилось, что это моя заслуга.

Даже очень.

И мне это нравилось.

Даже очень.

Не только из-за Джейка, но и из-за Эмбер.

Испытывая то же приятное чувство, что и улыбка Джейка, я продолжала притворяться, когда он пригласил нас на ужин в закусочную «Weatherby’s» в Магдалене. Я притворилась, что принадлежу ему и Итану, когда мы вошли, и Джейк держал меня за руку. Я притворилась, что взгляды, которые мы встретили, были взглядами, которые я заслужила, женские глаза смотрели на Джейка, потом на его руку, сжимающую мою, становясь унылыми.

Я продолжала притворяться, когда Джейк скользнул в кабинку рядом со мной.

И не переставала, когда он протянул руку на спинке сидения, воображая, что это было сделано в акте не только любви, но и обладания, когда было более вероятно, что из-за его габаритов ему было просто удобнее сидеть таким образом.

Даже зная это, я не отпускала фантазию. Мне она слишком нравилась.

И это было единственное, что я когда-либо получала.

Поэтому я продолжала притворяться, когда мы вышли из закусочной, и Джейк повез нас на футбольное поле средней школы, пока Итан оживленно болтал (что он также делал и во время ужина, заставляя нас с Джейком в нашем разговоре в основном отвечать Итану или улыбаться ему, потому что мы не могли вставить ни слова).

«Боевой Раптор» был главной темой, его энтузиазм, что ожидание, наконец, закончилось, а также подробное описание персонажей и актеров, которые их играли, и как он чувствовал себя из-за всего этого.

Я продолжала притворяться, когда Джейк снова взял меня за руку у грузовика, и мы прошли через парковку на стадион.

Я упорно продолжала это делать, пока мы шли к своим местам, и на нас снова посматривали. Люди, которых я не знала, но знал Джейк, и он кивал им в знак приветствия. Люди, с которыми я познакомилась, им я улыбалась или быстро махала рукой. А потом были и другие, мужчины, смотревшие на меня, затем на Джейка, и опускавшие головы. Женщины, которые делали наоборот, но с той же конечной реакцией.

Мне так понравилось притворяться, что я потерялась в этом, когда Джейк выбирал нам места, а я стояла на трибуне, наблюдая, как он расстелил толстое шерстяное одеяло на металлической скамье. Но прежде он стряхнул что-то с одеяла. И как только одеяло было разложено, прежде чем мы сели на него, он повернулся ко мне.

Я затаила дыхание, когда он обернул длинный темно-бордовый шерстяной вязаный шарф вокруг моей шеи и завязал его у горла, бормоча:

— Нужно согреть мою девочку.

Его девочку.

О, как бы мне хотелось.

Ночь была холодной и пасмурной, и Джейк вспомнил о моем шарфе в то утро, когда мы завтракали в «Хижине».

О да.

Как же мне хотелось.

Хотя шарф не совсем подходил к моему наряду.

Я заставляла себя дышать, когда он посмотрел на меня, затем поднял руку к моему подбородку и сказал:

— Лидия связала его для меня три Рождества назад.

Бабушка сделала его для него.

Мягкая шерсть у меня на шее потеплела, и я тут же почувствовала, что мои глаза увлажнились.

Я ничего не сказала, потому что не могла.

Джейк ничего не упустил, и я поняла это, когда он слегка наклонился ко мне и сказал:

— Тебе идет, детка. Но он от Лидии, и я хочу держать его близко.

Я кивнула и выдавила:

— Конечно.

Его улыбка была легкой — она просто приподняла его губы и смягчила взгляд.

Но она была прекрасна.

Так красива, что я прижалась к нему. Когда я это сделала, его глаза полностью изменились.

Они перешли от мягкого и теплого к интенсивному и чему-то еще.

Чему-то, что выглядело темнее.

Горячее.

Еще красивее.

Я пыталась понять эту реакцию, когда Итан прервал момент, громко крикнув:

— Папа! Там Джош и Брайант! Можно мне с ними поболтать?

На мгновение взгляд Джейка захватил меня в плен, даже когда подушечки его пальцев впились мне в челюсть.

Потом он, к сожалению, опустил руку и повернулся к сыну.

— Будь у меня на виду, приятель, — приказал он.

— Понял, — подтвердил Итан, запрыгнул на пустую скамейку перед нами и помчался по ней к ступенькам. Он спустился вниз к двум мальчикам, стоявшим у забора возле поля.

— Садись, Лисичка, — пригласил Джейк.

Я перевела взгляд с Итана на него и села.

Он сел рядом со мной, обнял меня за талию и притянул на несколько сантиметров, разделявших нас, так что мы оказались бедро к бедру.

О.

Боже.

Я судорожно вздохнула и огляделась по сторонам.

Поле было пустым, как и скамейки игроков. Трибуны гостей заполнялись быстро, но не так быстро, как секция с местными болельщиками вокруг нас. Там было много желтого и синего, что, как я знала, были цветами школьной команды.

Я видела, как болельщицы толпились за скамейкой, готовясь к выступлению. Воздух был очень холодным, и зрители были одеты в кепки, шарфы, теплые парки и куртки и даже перчатки.

Вокруг было много детей и молодежи, которые не были подготовлены к холодному вечеру, поскольку было ясно, что они предпочитают, чтобы их сверстники видели их модные вещи и не прикрывались теплыми пальто, которые защищали бы их от холода.

Именно тогда мне пришло в голову, что последним спортивным мероприятием, на котором я присутствовала, был футбольный матч в моей собственной школе несколько десятилетий назад.

И мне также пришло в голову, что тогда, в течение короткого периода времени, я любила футбол.

В него играл мой тайный парень Энди, так что я никогда не пропускала игру. Я была в восторге, наблюдая за ним на поле. И с нетерпением ждала каждый вечер пятницы, чтобы пойти на игру с подругами, посмотреть, как мой парень играет в футбол, а потом тайком сбежать на свидание с ним, и после этого, тайком целоваться так долго, как мы могли это делать, пока это не становилось слишком опасным, и мы должны были остановиться, чтобы я могла вернуться домой.

Тогда я была счастлива.

Тогда я была нормальной.

Мне не нужно было притворяться.

У меня было все.

А потом мой отец забрал все это.

— Ты в порядке?

Голос Джейка вырвал меня из моих сентиментальных мыслей, и я посмотрела на него.

— Да, — ответила я.

— Достаточно тепло?

— Достаточно, Джейк. — Я понизила голос, когда с чувством сказала: — Спасибо за шарф.

Я получила легкую улыбку с ласковым взглядом, прежде чем он продолжил:

— Тебе хорошо видно?

Он был таким добрым, внимательным… удивительным.

Я молча кивнула.

— Хорошо, — пробормотал он, глядя на поле и стискивая меня, еще сильнее прижимая к своему боку.

Я хотела продолжать притворяться. Действительно хотела. И мне хотелось прижаться к нему еще теснее. Положить голову ему на плечо. Обнять его за талию и тоже прижать к себе. Даже обхватить его обеими руками.

Но я не могла продолжать притворяться.

К тому же, мне нужно было отыскать туалет.

— Прежде чем все начнется, мне нужно воспользоваться уборной, — сказала я его профилю и получила взгляд, в котором теперь читалось не легкое веселье, а открытая улыбка, которая также затронула и его губы.

— Хорошо, Лисичка. Это за буфетом, на южном конце поля, — сообщил он мне, кивнув влево.

— Спасибо, Джейк, — пробормотала я. — Я скоро вернусь.

— У тебя есть время. Игра начнется только через пятнадцать минут, — сказал он мне, когда я встала, но продолжил. — Но все же, не задерживайся.

Я посмотрела на него сверху вниз, чтобы увидеть, как он смотрит на мой зад в джинсах, выставленный напоказ моей серой замшевой курткой, прежде чем его глаза поднялись и поймали мои, и они все еще улыбались.

— Я поспешу, — заверила я его и сделала именно это.

Поспешила.

Или, по крайней мере, начала спешить.

После того, как я вымыла руки и вышла из туалета, я мысленно встряхнулась от мира фантазий, в котором позволила себе жить весь день.

Было приятно там находиться, и было прекрасно позволить себе это, но я не могла оставаться там надолго. Я должна была вспомнить, как все было на самом деле. Если я останусь в этом мире слишком надолго, я знала, что, в конце концов, получу напоминание о том, что он не мой, и боль, которую я испытаю, будет труднее преодолеть, чем дольше я позволю себе притворяться.

При этой мысли я краем глаза заметила какое-то движение и посмотрела направо, увидев Коннера, стоящего под фонарным столбом на некотором расстоянии от трибун, но недалеко от буфета.

Он стоял рядом с девушкой с льняными волосами, довольно пышной, довольно высокой и очень привлекательной. Мне также нравилось, что ей было все равно, что люди думают о ее наряде. Она была закутана с головы до ног, но ей удалось сделать это модно с намотанным вокруг шеи объемным шарфом свободной вязки бледно-розового цвета и темно-розовой вельветовой курткой. На ней даже были симпатичные перчатки.

Она стояла рядом с Коннером, глядя на него снизу вверх и улыбаясь с искренней, хотя и немного робкой улыбкой.

Это, должно быть, Элли, и лишь увидев ее, я еще больше согласилась с Итаном в надежде, что Коннер, в конце концов, выберет ее.

Старший сын Джейка, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что его глаза обратились ко мне; он ухмыльнулся и кивнул. Элли посмотрела в мою сторону и, скользнула немного ближе к Коннеру, который воспользовался этой возможностью, чтобы обнять ее за плечи.

Да, они прекрасно смотрелись вместе.

Я помахала им рукой, улыбнулась и решила не приближаться. Это был школьный футбольный матч, и он был со своей девушкой (или одной из них). Он не нуждался во вторжении взрослых.

Но когда я отошла, то увидела очереди перед буфетом. Я отметила, что игра не началась, хотя игроки вышли на поле и разминались. И, наконец, мне пришло в голову, что горячие напитки могут согреть нас с Джейком.

Поэтому я отошла в конец довольно длинной очереди, достала из сумочки телефон и позвонила ему.

Он ответил:

— Ты заблудилась?

Я тихо рассмеялась и ответила:

— Нет, Джейк. Но я стою в очереди к кассе. Подумала, что мы могли бы выпить чего-нибудь горячего. Хочешь кофе или какао?

— Встретимся там.

Такой.

Очень.

Удивительный.

— Джейк, я могу справиться с несколькими напитками. Что тебе взять?

— Я буду через минуту и принесу их.

— Джейк, — тихо сказала я. — Ты угощал ужином в «Навесах», и омлетами, и ужином сегодня вечером. В свою очередь, самое меньшее, что я могу сделать, это купить два напитка и принести их на трибуны. Кроме того, если ты покинешь наши места, мы можем их потерять.

— Здесь одеяло, — ответил он, и, услышав это, я расхохоталась.

Да.

Такой.

Очень.

Удивительный.

Перестав смеяться, я спросила:

— Ты ведь твердо решил заботиться обо мне, не так ли?

Его голос был низким, так что все внутри меня опустилось, когда он ответил:

— Рад, что ты заметила.

Я не могла не заметить, с его-то поведением, и поэтому мне было трудно не притворяться.

Мой голос был чуть выше шепота, когда я попросила:

— Пожалуйста, позволь мне купить тебе выпить.

— Горячий шоколад, — наконец приказал он, и я улыбнулась в трубку.

— А для Итана? — спросила я.

— У Итана есть десять баксов. Он возьмет то, что захочет. Но это будет не горячий шоколад. Это будет куча всякой дряни.

Я все еще улыбалась, когда ответила:

— Хорошо, — а затем продвинулась в очереди на пару сантиметров вперед. Вернусь через несколько минут.

— До скорого, Лисичка.

— До скорого, Джейк.

Я повесила трубку, и в тот же момент почувствовала, что молодой человек передо мной открыто пялится на меня, приоткрыв рот.

Осознав это, я заметила, что он был невысокого роста, очень худощав, явно женоподобен и одет в дерзкие брюки в клетку.

Их сопровождали довольно стильная пара черных замшевых мокасин и черный свитер с высоким воротом.

Ансамбль мог быть завершен фетровой шляпой, но независимо от этой оценки, я была зачарована его талантом разбираться в моде.

— Привет, — сказала я, когда он продолжал смотреть на меня с явным удивлением.

— Вы Джози, — сообщил он мне удивленно.

— Все верно, — подтвердила я. — А ты кто?

Он протянул руку.

— Тейлор. Я лучший друг Эмбер. Или один из них.

Ах.

Преданный поклонник Жан-Мишеля.

Это объясняло брюки и мокасины.

Я взяла его за руку и пожала ее.

— Рада познакомиться, Тейлор. Эмбер говорила о тебе.

Он сжал мою руку в ответ и отпустил, сказав:

— Она тоже говорила о вас, много. Она думает, что вы бомба.

Я знала, что это хорошо, и поэтому улыбнулась.

Затем я сказала:

— Твой ансамбль очень модный, и ты в нем очень импозантен. Однако для него нужна фетровая шляпа.

Его лицо просияло, он наклонился и воскликнул:

— Знаю! Ладно? — он отклонился назад и улыбнулся, заканчивая, — Но не уверен, что смогу справиться с фетровой шляпой на игре в школе Магдалена Хай. Будучи одетым в эти брюки, мне повезет, если мне не поставят подножку, не толкнут или не собьют с ног до того, как закончится вечер.

Он махнул рукой в сторону нижней части тела, но я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— А почему тебе должны поставить подножку, толкнуть или сбить? — спросила я.

— Э-э… потому что я семнадцатилетний гей, одетый в клетчатые брюки на школьном футбольном матче? — спросил он в качестве ответа.

Ах.

Это, конечно, все объясняло.

— Понятно, — пробормотала я. — Что ж, хотелось бы мне дать тебе мудрый совет, юный Тейлор, но, увы, не могу: недалекие дураки есть везде, и тем, кто имеет мужество быть теми, кто они есть, часто приходиться их терпеть. Боюсь, это твой удел. Но, по крайней мере, ты можешь быть спокоен, зная, что остаешься верен себе, зная, что они живут в узком мирке, а он бесплоден, в то время как твой мир — живой, и это их удел.

Когда я закончила говорить, он снова уставился на меня, приоткрыв рот, на его лице отразилось удивление, и я уже собиралась что-то сказать (например, чтобы он продвинулся на семь сантиметров вперед), когда почувствовала, что к очереди за моей спиной присоединились люди.

Они разговаривали. Это тоже были парни.

И то, что они обсуждали, полностью завладело моим вниманием.

— Ты смотрел сквозь Эмбер так, словно ее там и не было, — сказал парень.

Я моргнула, увидев, как глаза Тейлора широко распахнулись.

— Она сегодня хорошо выглядит. Очень хорошо. Что-то в ее лице изменилось, — пробормотал другой парень.

— Ты с ней закончил? — спросил еще один.

— Сучка должна ходить по струнке, — объявил четвертый с очень низким голосом.

— Не нравятся мне эти заигрывания. Эмбер Спир — одна сплошная дразнилка. Эти волосы. Короткая юбка. Но когда я доберусь до нее, а она не даст мне залезть ей под юбку? К черту все.

Моя спина выпрямилась, и я увидела, как побледнело лицо Тейлора.

— А ее отец — заноза в заднице, — заключил четвертый с низким голосом.

— Ты просто чертовски боишься его, потому что он может надрать тебе задницу, даже если он старик, — сказал один из голосов.

Простите?

Джейк не был старым.

На самом деле, я понятия не имела о его возрасте, но знала, что он не был старым. Я знала это, потому что видела, как он тренируется.

— Неважно, — продолжал самый глубокий голос. — Он не отпустит ее с нами в Бостон на концерт «Bounce». Я имею в виду серьезно? Что с этим не так? Это полная херня. Челси и Брук едут, и их родителям плевать.

Концерт, который хотела увидеть Эмбер, был «Bounce».

В тот момент я пожалела, что она не сообщила мне об этом.

И через две секунды, после того как тот, у кого был низкий голос, сказал то, что он сказал дальше, за долю секунды и довольно глупо я приняла решение, и начала действовать в соответствии с ним.

— Я думал, что сорву эту вишенку. Она горячая штучка, но если Эмбер так любит свою девственность, может оставить ее себе.

Я видела, как Тейлор закрыл рот и сжал челюсти, но это было все, что я увидела, прежде чем обернулась.

За моей спиной стояли четверо парней. Все высокие. Все относительно красивые. Самым высоким и далеко не самым красивым был афроамериканец.

Я инстинктивно поняла, что это и есть Ной.

Я видела, что Эмбер хочет его.

Но она с ним не свяжется.

Или точнее, он ее не получит.

— Ты Ной? — спросила я.

Он медленно улыбнулся привлекательной белозубой улыбкой, и я знала, он подумал, что я слышала о нем, как о школьном баскетболисте.

Улыбаясь, он ответил:

— Да. Я Ной Янг.

Я молча кивнула.

— Что же, Ной Янг, ты должен знать, что Эмбер не поедет на концерт с тобой, потому что она и Тейлоры едут со мной. Левон не любит, когда за кулисами собирается огромное количество людей, и Эмбер предпочла отдать пропуска за кулисы, которые я смогла достать для нее, своим лучшим друзьям. И, судя по всему, ты не один из них, — солгала я.

Или точнее, я солгала во всем.

Мне нужно поговорить с людьми Левона, чтобы сделать это правдой.

Левон Буркетт был фронтменом группы «Bounce». Генри снял для них четыре клипа. Левон считал, что Генри — это его мир, соответственно, также он думал и обо мне. Он давал мне столько пропусков за кулисы, сколько я хотела, даже если то, что он не любил общаться с огромным количеством людей после шоу, было правдой. Он любил меня достаточно, чтобы сделать все, что я попрошу, поскольку был очень щедр со своими друзьями. Я поняла это, когда он прислал мне сказочную цветочную композицию после того, как я организовала мероприятия для его первого клипа, огромную бутыль шампанского после второго, оригинальную простынь со словами моей любимой песни «Bounce» после третьего и пару бриллиантовых сережек-гвоздиков после последнего.

Ной Янг моргал, глядя на меня, но я еще не закончила.

— Что касается твоего утверждения, что Эмбер — дразнилка, то это не так.

Это была, конечно, откровенная ложь, и я услышала булькающий звук, исходящий от Тейлора позади меня, возможно, разоблачающий мое вероломство.

Тем не менее я не сдавалась.

— Хотя она признает, что ты довольно симпатичный, она также не чувствует, что ты ее слишком уважаешь, и испытывает с этим проблемы, задаваясь вопросом, будешь ли ты в конечном итоге придерживаться правил. Но, увы, судя по твоим сегодняшним словам, ты этого не сделаешь, — я выдержала его взгляд и понизила голос. — Видишь ли, женщина, которая знает себя и знает себе цену, понимает, что ее время дорого, а ее сердце — драгоценно. Она не отдает ни того, ни другого мужчине, который не может уважать дар, который ему предлагают.

Ной продолжал моргать, и я слегка повысила голос, закончив.

— И вообще, она звонила по скайпу Джулиану. Я познакомила их по Интернету. Он француз-канадец, и я думаю, сейчас он снимается на Фиджи, но на следующей неделе вернется в Нью-Йорк. Он любит природу, даже будучи моделью, и хочет приехать и встретиться с Эмбер, а также увидеть Мэн. Уверена, Эмбер с удовольствием покажет ему свой родной штат. — Все это, конечно, тоже было ложью, но это не помешало мне сделать контрольный выстрел в качестве финала. — Ему девятнадцать, и ее отец очень его любит, хоть Джулиан и немного ее старше. Это потому, что Джулиан проводит довольно много времени среди очень красивых женщин и знает, как с ними обращаться, но главное, он знает ценность личности, когда встречает такую. Даже если это только в Интернете. Так что, пожалуйста, смотри сквозь Эмбер сколько угодно, — призвала я. — Это только избавит тебя от разочарования и, возможно, разбитого сердца, когда она, в конце концов, поймет, насколько ты поверхностный, найдет тебя скучным и бросит.

— Черт возьми, — пробормотал один из его приятелей, и это напомнило мне, что я еще не закончила.

— И последнее, — начала я. — Есть мужчины, которые могут выражаться нецензурно. Но они — мужчины. Когда вы используете мат, вы звучите абсурдно, будто отчаянно пытаетесь быть теми, кем не являетесь. Кроме того, оскорблять молодую женщину, когда это слышат все кому не лень, — это просто дурной тон. Крайне дурные манеры. Это ничего не говорит о молодой женщине, о которой вы ведете разговор, только о вас самих. И просто к слову, ничего из этого не хорошо.

На этом я повернулась к нему спиной и посмотрела на Тейлора.

— Возможно, тебе захочется продвинуться, юный Тейлор, — заявила я. — Очередь пошла вперед.

Он оторвал от меня не верящий взгляд и прошаркал вперед на двенадцать сантиметров, на которые передвинулась линия.

— Ну же, пошли отсюда.

Я услышала бормотание позади себя, и почувствовала, что присутствие мальчиков исчезло, когда очередь за ними сомкнулась Тейлор снова поймал мой взгляд.

— Это… было… эпично, — выдохнул он.

Хотя слово «эпично» показалось мне чересчур драматичным, мне все же было приятно, что он так думает.

Но теперь, когда дело было сделано, я начала беспокоиться. Ибо Тейлор мог так думать, но у меня были серьезные опасения, что Эмбер не станет.

— У тебя есть телефон? — спросила я.

— Да, — ответил он.

— Быстрее напиши Эмбер. Скажи ей, чтобы она немедленно шла сюда. Мы должны предупредить ее по поводу того, что только что произошло.

— Как скажете, — пробормотал он и вытащил телефон из заднего кармана.

Я продолжила:

— После того, как ты с ней свяжешься, можешь позвонить своим родителям и спросить, можно ли тебе поехать на концерт «Bounce» вместе со мной. Пожалуйста, заверь их, что я обеспечу транспорт и проживание и буду сопровождать вас.

Его большие пальцы перестали летать по экрану телефона, и он посмотрел на меня, будто я была ангелом, сошедшим на землю. Он вернулся к своему телефону, пока я пыталась дышать нормально, все больше и больше беспокоясь, что мое вмешательство в романтическую жизнь Эмбер не будет хорошо воспринято. Я продолжала волноваться, даже когда очередь двинулась вперед.

Эмбер, наконец, присоединилась к нам, Тейлор встал рядом со мной, и я взяла в одну руку коричневый картонный держатель с двумя стаканами горячего шоколада. С Эмбер также была молодая девушка, и я на мгновение забыла о своих страхах, осматривая ее.

Она была очень высокой, по крайней мере, на пять сантиметров выше нас с Эмбер, и мой опытный глаз отметил ее метр семьдесят. К тому же она была очень стройной. Ее волосы были блестящим черным покрывалом. Ее одежда, как и одежда Тейлора, не подходила для школы Магдалены, а скорее для прогулки по тротуару Манхэттена на встречу с друзьями за салатом, даже если она была в джинсах, ботинках и очень хорошо скроенной кожаной куртке.

Черты ее лица носили признаки смешанной расы, европеоидной и, скорее всего, корейской, с высокими округлыми скулами, изящно очерченными темно-карими глазами и абсолютно безупречной фарфоровой кожей. Она была потрясающей.

— Привет, Джози, — поздоровалась Эмбер. — Что случилось?

Услышав голос Эмбер, мои страхи вернулись, и я оторвала взгляд от девушки рядом с ней и посмотрела на нее.

— Нам нужно уединиться, милая. Мне нужно с тобой поговорить, — сказала я ей.

Ее лицо стало настороженным, но Тейлор пришел мне на помощь.

— Однозначно, Эмбер. Ты должна услышать, что только что произошло.

Эмбер посмотрела на своего друга, выражение ее лица стало еще более настороженным, и мы отошли от буфета к открытой травянистой площадке между ним и трибунами. Мы выбрали большой участок, где никто не стоял близко, и прижались друг к другу.

— Что происходит? — тут же спросила Эмбер.

Я открыла рот, чтобы ответить, но ее подруга заговорила раньше меня.

— Кстати, я Тейлор или, э-э… другая Тейлор. Лучшая подруга Эмбер и Тейлора, — представилась она.

— Приятно познакомиться, Тейлор. Я Джозефина.

— Я знаю. — Она улыбнулась, и черты ее лица неуловимо изменились, открывая еще один необычный образ. — Сегодняшний макияж Эмбер. Все на нее смотрят. Он потрясающий.

Мне было приятно, что она так думает, и я улыбнулась, но больше ничего не сказала, потому что у меня были более неотложные дела. Прежде чем я смогла поделиться ими, парень Тейлор заявил:

— Подруга, Ной встал позади нас в очереди к буфету, не думаю, что он меня видел, потому что он и его банда приспешников говорили про тебя мерзости.

Лицо Эмбер побледнело, когда она уставилась на друга.

— Но ты не волнуйся. Джози уделала его, — продолжал уверять ее парень Тейлор.

Ее бледное лицо повернулось в мою сторону, и на нем ясно читалась неуверенность. Я подошла ближе, чувствуя, как сильнее бьется сердце.

— Мне так жаль, моя милая девочка, — мягко сказала я. — Он говорил такие ужасные вещи, и я просто ничего не могла с собой поделать.

— Что он сказал? — прошептала она.

Парень Тейлор (и девушка Тейлор) прижались ближе, и парень Тейлор тихо сказал:

— Он назвал тебя дразнилкой и сказал, что если тебе так нравится твоя вишенка, то можешь оставить ее себе.

При этих словах ее щеки порозовели, хотя она и поморщилась.

— Какой придурок, — заявила в этот момент девушка Тейлор, и я посмотрела на нее, а она смотрела на Эмбер. — Я же говорила тебе, Эмбер. Он полная задница.

— Так и есть, подруга, — согласился парень Тейлор. — Он думает, что крутой, когда это ты крутая, а сегодня с таким лицом, ты еще круче. И в любом случае ни один парень не должен опускать девчонку так, чтобы это кто-нибудь услышал или… черт возьми… вообще не должен. Но он сделал это, и он не стоит того, чтобы мириться с этим. Даже если бы и стоил, все равно не мирись.

— Думаю, это правда, — сказала я ей, все еще мягко, и она посмотрела на меня. — И боюсь, что я сказала ему это и, возможно, немного соврала, — закончила я признание.

— Ты соврала? — спросила она слабым голосом, принимая эти довольно жестокие для девочки-подростка удары.

— Да.

— Насчет чего?

Я сделала глубокий вдох и на выдохе объяснила:

— Ну, я сказала ему, что везу тебя и Тейлоров в Бостон на «Bounce», я не знала, что это тот концерт, который ты хотела посетить. Поскольку я знаю Левона, то буду счастлива сделать это, если мы сможем уговорить твоего отца тебя отпустить.

Ее рот открылся, и я посмотрела на девушку Тейлор.

— Возможно, ты захочешь рассказать это своим родителям. Левон с удовольствием даст мне пропуск за кулисы, если я попрошу, чем я и займусь завтра первым делом. Пожалуйста, заверь своих родителей, что проезд и проживание будут оплачены мной, и я постоянно буду с вами.

Ее поразительные глаза стали большими, и она спросила:

— Вы знаете Левона Буркетта?

— Конечно, — пробормотала я, но почувствовала, что нам необходимо вернуться к делу. Для этого я снова посмотрела на Эмбер. — Должна признаться, еще я солгала насчет того, что ты разговариваешь онлайн с Джулианом. Джулиан — модель, с которым часто работает Генри. Конечно, я могу познакомить тебя с Джулианом и сделать эту ложь правдивой, но я не уверена, как твой отец отреагирует на это, так что давай сначала разберемся с концертом, а потом перейдем к Джулиану.

Эмбер теперь смотрела на меня, явно не в силах осознать все, что ей предстояло сделать, но прежде чем я успела ее успокоить, парень Тейлор воскликнул:

— Ох, божечки!

— Что? — спросила девушка Тейлор.

Мы все посмотрели на него, чтобы увидеть, как он повернул экран своего телефона в нашу сторону. На нем был изображен Джулиан, выходящий из прибоя, весь мокрый, с прекрасным рельефным телом, соблазнительно загорелый, одетый в довольно узкие черные плавки, вода капала с темного локона, свисавшего со лба, на лице застыла очаровательная, но озорная улыбка.

— Прошу, скажите, что на самом деле он гей, — выдохнул парень Тейлор.

— Увы, я не могу сказать тебе этого, юный Тейлор, потому что он совсем не такой, — ответила я.

— Я влюблена, — прошептала девушка Тейлор.

— Ты можешь познакомить меня с ним? — с придыханием спросила Эмбер.

Мои глаза переместились на нее, и я поняла свою ошибку, поэтому немедленно перешла к взятию контроля над ситуацией.

— Давай сосредоточимся, — настаивала я. — Во-первых, твои друзья должны получить разрешение поехать на концерт, и мне нужно обсудить это с твоим отцом, чтобы убедиться, что ты тоже сможешь. Во-вторых, сегодня вечером ты должна вести себя очень осторожно. Я понятия не имею, как Ной отреагирует на мои слова, но он может выместить это на тебе.

Я подошла ближе и заговорила тише.

— Ты, моя милая девочка, должна вести себя так, будто тебе все равно. Безразлично. Если он проигнорирует тебя, заглуши любую реакцию, которая у тебя можете на него возникнуть. Ты можешь поговорить об этом со своими друзьями или даже… — я помедлила, прежде чем предложить, — со мной, если достаточно мне доверяешь, чтобы поделиться своими чувствами. Если он не проигнорирует тебя, удели ему время, но не большую его часть. Его слова и поведение сегодня вечером доказали, что он этого не стоит.

Эмбер доказала, что ее интересовало только одно — и это были мальчики — когда на мои слова она лишь повторила, кивнув головой в сторону телефона парня Тейлора:

— Ты можешь познакомить меня с ним?

— Эмбер, ты слышала, что я сказала? — спросила я.

Я видела, как она сглотнула, ее глаза заблестели, а слова задрожали, когда вместо ответа она спросила:

— Он назвал меня дразнилкой?

При взгляде на ее лицо и звуке ее голоса, я почувствовала, как мне на сердце лег тяжкий груз.

Моя бедная девочка.

Я наклонилась к ней и поднесла руку к ее подбородку.

Погладив большим пальцем ее нежную щеку, я прошептала:

— Да, моя милая. Он вел себя совсем не по-джентльменски.

— Он вел себя так, будто я ему нравлюсь, — прошептала она в ответ.

— Вероятно, так и есть, — сказала я ей. — Но еще он вынужден вести себя соответственно перед своими друзьями, и он чувствует, что должен играть свою роль крутого парня так, чтобы он мог сохранить эту роль, но в силу своего юного возраста, ошибочно полагает, что это означает коллекция завоеваний и очень плохое поведение.

Она все еще шептала, когда сказала:

— Но, Джози, он мне нравится с тех пор… вечность.

Я сделала еще один глубокий вдох, мои школьные годы давно прошли, но из них я довольно ясно помню, каково это — влюбиться в мальчика и заставить его проявить к себе внимание, которого я так жаждала.

Поэтому я снова погладила ее по щеке и ответила:

— Думаю, сейчас ты испытываешь много чувств, моя милая. И одним из них является тот факт, что он не соответствует тому, каким ты думала, он окажется. Для тебя может занять некоторое время, чтобы смириться с этим, но факт в том, что это правда. И, возможно, мои сегодняшние слова каким-то образом проникнут в него, и он посмотрит на тебя другими глазами. Но если он это сделает и его внимание вернется к тебе, ты не должна принимать ничего, кроме того, что основано не только на влечении, но и на уважении, доброте и привязанности.

— Он самый красивый парень в школе, — сообщила она мне.

— Возможно, это и так, но уверяю тебя, если бы ты услышала его слова сегодня вечером, он показался бы тебе гораздо менее привлекательным, даже если бы эти слова не были сказаны о тебе, — поделилась я.

— Совершенно верно, Эмбер, — вставил в этот момент парень Тейлор, и я опустила руку, когда мы оба посмотрели на него. — Он вел себя как полный мудак.

— Он всегда был мудаком, — пробормотала девушка Тейлор.

— Мне крайне неприлично называть молодого человека мудаком, — заявила я, и все посмотрели на меня. — Тем не менее, Тейлор прав. Он определенно был мудаком.

Я увидела, как глаза Эмбер расширились до предела, а оба Тейлора расхохотались.

Затем, к моему облегчению, я увидела, как глаза Эмбер загорелись, когда она присоединилась к ним, но схватила мою руку, удержала ее и выдавила из себя сквозь смех:

— Джози, то, как ты сказала слово «мудак» — самая смешная вещь, которую я слышала в своей жизни.

Мне нравилось, что она держит меня за руку. Мне понравилось, что она не расплакалась, услышав, что произошло с Ноем Янгом. Мне понравилось, что она не рассердилась на меня и не устроила сцену, ударившись в истерику, что было спорно, но будучи подростком в определенный момент своей жизни, за мое вмешательство я могла бы это заслужить.

Последнее и самое главное, мне понравилось, что теперь она смеется.

Мне это перестало нравиться, и я перестала обо всем думать, когда мы услышали крик:

— Серьезно, Коннер! Думаешь, можешь вот так меня бросить?

— Ой-ой, — пробормотала Эмбер, сжимая мою руку, когда наши глаза метнулись туда, где я раньше видела Коннера с его девушкой.

Они все еще были там. По-прежнему стояли рядом. Но теперь Коннер закрывал собой светловолосую девушку в защитном жесте, а довольно роскошная (для старшеклассницы), относительно миниатюрная и определенно разгневанная девушка, стояла к ним лицом.

— Ты, да ты! — продолжала она визжать и теперь указывала на ту, кого я принял за Элли. — Думаешь, я до тебя не доберусь?

Лицо Коннера превратилось в застывшую маску гнева, и он сделал шаг к брюнетке, одновременно толкая блондинку за спину, и именно в этот момент я обнаружила, что мои ноги двигаются без каких-либо сигналов, исходящих от моего мозга.

Они доставили меня прямиком к Коннеру.

Я чувствовала, что Эмбер и Тейлоры следуют за мной.

Я остановилась в стороне (Эмбер и Тейлоры остановились вместе со мной) и посмотрела на Коннера, который смотрел на меня.

Он начал:

— Джози…

— Думаю, тебе нужно уединиться с этой юной леди, — сказала я тихо и многозначительно.

Затем я перевела взгляд на блондинку и протянула ей руку.

— Пойдем, — подбодрила я.

— Элли, — прошептала Эмбер у меня за спиной.

Значит, я была права.

Я кивнула и протянула руку к Элли.

— Пойдем, Элли. Пойдем посидим, посмотрим игру и подождем Коннера.

Элли взглянула на Коннера, смотревшего на нее через плечо.

— Иди, — мягко сказал он. — Джози позаботится о тебе.

Она сжала губы, поколебалась лишь мгновение и, наконец, двинулась ко мне.

— Берегись, — прошипела брюнетка, приближаясь к нам.

Элли придвинулась ближе, и я взяла ее за руку. Ее рука на удивление крепко сжала мою, хотя она понятия не имела, кто я такая (кроме того, что я была с сестрой ее парня).

Я взяла ее за руку и отодвинула, мой взгляд вернулся к Коннеру.

Его глаза были устремлены на меня.

— Я справлюсь, Джози.

— Да, это ты так думаешь, — все еще шипела брюнетка. — Но ты не справишься.

О боже.

Похоже, Коннер увяз по уши.

Я увела Элли подальше от разгорающейся драки и сделала это быстро, Эмбер и Тейлоры последовали за мной.

Мы отошли подальше, перебрались поближе к трибунам, и я нашла для нас еще один укромный уголок. К слову, игра началась, но я также видела, что лицо Элли было бледным и ошеломленным, а ее хватка на моей руке ни капельки не ослабла.

Я повернулась к ней, когда мы остановились и Эмбер и Тейлоры прижались друг к другу.

— Я Джозефина, — представилась я.

— Да, — сказала она тихо, ее голос был робким, а глаза почти не встречались с моими. — Кон рассказывал мне о вас. Новая подружка его отца.

При этих словах я почувствовала, как огненные стрелы прожигают меня насквозь, словно копьями сверля с головы до ног. Это чувство было болезненным, потому что это чувство было надеждой перед лицом безнадежности. Мне потребовались все силы, чтобы не сосредоточиться на этом, а вместо этого сфокусироваться на испуганной застенчивой девушке.

— Думаю, Коннеру понравится, если ты посидишь со мной и его отцом. Он найдет нас, когда закончит с этой молодой леди, — сказала я ей.

Она покачала головой.

— Это не имеет значения. Она доберется до меня. Она уже несколько дней твердит в школе, что собирается со мной разобраться.

— Тогда ты не должна быть одна, — заявил парень Тейлор, подходя ближе.

— Мы останемся с тобой, Элли, — заверила Эмбер, тоже подходя ближе.

— Мия только что подтвердила, что понимает, что она выбыла, в отличие от тебя. Она перегорит, — сказала ей девушка Тейлор, тоже подходя ближе.

Когда она это сделала, я вздохнула.

Выбыла, точно.

Коннер сплел эту запутанную паутину. Я, конечно, надеялся, что у него хватит сил распутать ее без особой душевной боли.

— Думаю, мне нужно присесть, — тихо сказала Элли.

— Давайте отведем ее на трибуны, — предложила я и тут же подтолкнула своих подопечных.

Я нашла лестницу, которая была ближе всего к нашим местам. А также увидела Джейка, сидящего среди толпы, с незанятыми местами на одеяле по обе стороны от него: одно для отсутствующего Итана, другое — для отсутствующей меня.

Я отпустила Элли, но обхватил пальцами руку Эмбер и наклонилась, чтобы сказать ей на ухо:

— Можешь отвести Элли наверх и попросить отца спуститься?

Когда я отстранилась, она поймала мой взгляд и кивнула.

Парень Тейлор выхватил забытые стаканы из моей другой руки, и они все вскарабкались наверх. Затем они протолкнулись перед четырьмя зрителями, добираясь до Джейка. Я видела, как Эмбер наклонилась и заговорила с ним, а потом его глаза обратились ко мне. Он встал, не сводя с меня глаз, пока они с детьми суетились вокруг. Я смотрела, как он бежит ко мне вниз по лестнице. Когда он подошел, я молча взяла его за руку и потащила на то место, где мы с ребятами только что стояли.

Я остановилась и подошла ближе.

Затем я встала на цыпочки, чтобы приблизиться, и ринулась в атаку.

— Мне много, что нужно тебе сказать и не так много времени, — объявила я.

Его брови взлетели вверх.

Я продолжила.

— Объясню позже, чтобы ты смог сердиться без лишних глаз из-за того, что побудило меня принять ряд опрометчивых решений, но прямо сейчас о самом главном. С твоего позволения, я возьму Эмбер и Тейлоров на концерт «Bounce» в Бостон. Я знаю группу и нахожусь относительно в близких отношениях с фронтменом, поэтому могу получить пропуск за кулисы. Я буду их сопровождать. Но я очень хочу, чтобы у Эмбер и ее друзей было это, поскольку я встретила Ноя Янга, и эта встреча была не очень приятная, мне он очень не понравился, и я хочу, чтобы Эмбер и Тейлоры могли утереть ему нос, не только посетив концерт, но и встретившись с исполнителями.

Джейк моргнул.

Я продолжила.

— Коннер сейчас успокаивает довольно разгневанную молодую леди, которая угрожала нанести телесные повреждения Элли. Эмбер, Тейлоры и я бросились на помощь, и таким образом Элли осталась с нами, ожидая возвращения Коннера. Думаю, в какой-то момент ему может понадобиться твое вмешательство, поскольку по неизвестным мне причинам, похоже, что девочки могут начать конфронтацию друг с другом, а не направить свой гнев на Коннера, который, как я полагаю, может это стерпеть и который, возможно, этого заслуживает. Это не мое дело, но ему может понадобиться взрослая направляющая рука в процессе его маневров по минному полю в сторону моногамии.

Джейк ничего не ответил. Он лишь смотрел на меня.

— И, просто к слову, — продолжила я. — Эмбер и Ной, если они когда-либо официально были вместе, расстались. Я сыграла, хм… довольно существенную роль в этом, увы. Вполне вероятно, что в обозримом будущем в вашем доме будут витать небольшие подростковые настроения. Или, эм… большие. Я хотела бы извиниться за это заранее.

Я замолчала, а Джейк продолжал пристально смотреть на меня, прежде чем спросил:

— Господи, Лисичка, как долго тебя не было?

Такое чувство, что прошел целый год.

Я этого не сказала. На самом деле, я решила вообще ничего не говорить.

— Сейчас я нужен Кону? — спросил Джейк на мое молчание.

— Он говорит, что справится.

— Значит, справится, — пробормотал он, глядя на свои ботинки.

Я подошла ближе и поняла, что все еще держу его за руку. Я отодвинулась назад, но не могла отпустить его, потому что когда попыталась, его пальцы сжались.

— Мне очень жаль, Джейк. Я, возможно, устроила небольшой беспорядок.

Его глаза встретились с моими.

— Что за история с Ноем?

О боже.

— Может, я расскажу тебе позже, — предложила я.

— Что с Ноем, Джози?

Я посмотрела ему в глаза и заметила, что он не собирается отступать.

Так что я крепче сжала его руку, и снова приблизилась, прежде чем сказать:

— Очевидно, он понятия не имеет, кто я, и поэтому я подслушала, как он — выражаясь словами парня Тейлор — опускал Эмбер.

Рот Джейка сжался так, что мне стало немного страшно, но я не сдавалась.

— Боюсь, я вышла из себя, и устроила ему головомойку, — призналась я.

— Вы с ним разговаривали, — повторил он.

— Так и есть, — подтвердила я.

Он ничего не ответил на это и спросил:

— Мне нужно поговорить с родителями Ноя?

Я быстро покачала головой.

Джейк внимательно посмотрел на меня. Затем тихо спросил:

— Он опустил Эмбер?

Я медленно кивнула.

Его большая мужская энергия начала распространяться вокруг.

— Что он сказал?

Именно тогда я подошла еще ближе, подняла свободную руку и положила ее ему на грудь, пытаясь подыскать нужные слова.

Я нашла их в воспоминании о том, что сказал парень Тейлор и заявила:

— Это не имеет значения, Джейк. Я уделала его.

Он снова внимательно посмотрел на меня, прежде чем спросить:

— Эмбер знает, что он сказал?

— Кое-что, да. Но я думаю, Тейлоры держат ситуацию под контролем. Они оказывают достаточную поддержку и в некотором смысле это очень приятно. Кроме того, никто из них не любит Ноя.

— Она была там?

Я покачала головой.

Он глубоко вдохнул и выдохнул.

Затем он шокировал меня улыбкой, повернувшись ко мне так, чтобы иметь возможность обнять меня за плечи и прижать к себе, когда повел нас к трибунам, заявив:

— Тогда, думаю, через пару недель мы едем на концерт, Лисичка.

Мы?

Я не задала этот вопрос, потому что заметила, как неловко идти с ним, когда его рука обнимала меня за плечи, а мои свисали по бокам, поэтому я обняла его за талию.

Джейк удерживал нас так, пока мы не добрались до ступенек, ведущих к нашим местам на трибунах. Он велел мне идти впереди, положив руку мне на поясницу и мягко подталкивая к лестнице.

Я поднялась, заметив, что дети заняли для нас больше мест, и Итан вернулся.

Хотя Коннера нигде не было видно, а Элли выглядела не менее встревоженной.

Джейк устроился так, чтобы сидеть между мной и дочерью. Хотя свободного места было полно, мы оказались близко, и мой бок прижимался к Джейку, как и наши бедра.

Но он больше не обнимал меня за плечи.

Вместо этого одной рукой он обнял дочь и притянул ее к себе с другой стороны, наклонившись, и поцеловав в макушку.

Когда он отодвинулся, она откинула голову назад, чтобы посмотреть на него, ее глаза были ласковыми и отчасти потерянными, отчасти любящими, и я подумала, что она никогда не выглядела более красивой.

И видя, как Джейк молча дарит дочери свою заботу, полную любви, я подумала, что он никогда не был более замечательным.

А обычно он был просто великолепен.

Очевидно, что на школьных мероприятиях привязанность отца и дочери была приемлема только в течение короткого периода времени, потому что чуть позже Джейк отпустил Эмбер и обратил свое внимание на меня, снова обвив рукой мою спину и притянув еще крепче к себе.

Именно тогда мне пришло в голову, почему Коннер решил, что я новая подружка его отца. Непринужденная и нередкая симпатия Джейка, несомненно, могла быть неправильно истолкована.

Я подумала, не поговорить ли мне с ним об этом, потому что чувствовала, это может сбить детей с толку, и если он (к сожалению, но очень вероятно) найдет другую женщину, они могут этого не понять.

Я размышляла об этом, когда вернулся Коннер, и Джейк не сдвинулся с места, даже когда его острый взгляд остановился на сыне.

Но Коннер не видел никого, кроме Элли. Он пошел прямо к ней и забрал ее у парня Тейлора, который держался рядом.

Увидев это, стало ясно, что Элли была той, кто останется в финале. Наблюдая за ними после его возвращения, я заметила, что Коннер казался очень внимательным к ней, а также очень заботливым и, как говорили сегодня, был «весь в ней».

Когда Коннер присоединился к нам, нам пришлось еще потесниться, но остальные зрители были вовлечены в игру и, казалось, не замечали этого.

Излишне говорить, что стаканы с нашим горячим шоколадом затерялись в перетасовке мест и, в конечном итоге, оказались под трибунами, мы даже и капли не попробовали. Это сделал взволнованный Итан, когда «Тритоны» Магдалены забили один из своих многочисленных голов. Эту ситуацию исправили в перерыве, когда Джейк послал Итана (которого сопровождали с этим поручением Коннер и Элли), чтобы обеспечить всех нас горячими напитками.

За исключением того, что это была довольно захватывающая игра, и хотя я не смотрела ее некоторое время, я видела, что «Тритоны» очень талантливы, казалось, наша вечерняя драма к счастью закончилась.

Единственное, что сотрясло землю (и это было только мое восприятие), что когда мы сидели (другими словами, Когда Джейк не хлопал или не складывал руки вокруг рта и не кричал, подбадривая команду, я была относительно уверена, что они не могли его услышать, или вскакивал на ноги, как и все вокруг нас, аплодируя и крича), Джейк все время обнимал меня. И в какой-то момент я даже почувствовала, как кончики его пальцев поглаживают мое бедро (да! гладят меня по бедру!) через джинсы.

Это было прекрасное чувство (очень прекрасное), но это было еще одно проявление, которое, скорее всего, если его заметят дети, может сбить с толку.

Когда «Тритоны» вышли победителями, после того как хриплые аплодисменты закончились, Джейк скомандовал всему семейству:

— Выдвигаемся!

И мы все пошли.

Оказавшись на усыпанной гравием дорожке перед трибунами, Итан шел впереди, за ним следовали Эмбер и Тейлоры, их головы были вместе, как будто они что-то замышляли, за ними следовали Коннер и Элли, обняв друг друга, головы тоже вместе, будто они делали что-то совершенно другое, Джейк снова меня обнял. Он сделал это так же, как его сын со своей подругой, только без склоненных голов.

Обняв его за талию, я взглянула на него и увидела, что его голова была высоко поднята, и независимо от драмы, с которой началось наше посещение спортивного зрелища средней школы, выражение его лица казалось самым довольным.

Пожалуй, это его самый красивый облик.

С другой стороны, было бы трудно судить, так как он всегда был красив.

Я перевела взгляд себе под ноги, чтобы лучше ступать по гравию в своих ботинках на высоких каблуках, но мой взгляд упал на большой палец Элли, засунутый в петлю ремня джинсов Коннера.

И у меня появилось еще одно непреодолимое желание — настолько непреодолимое, что мне захотелось сделать то же самое с Джейком.

Точнее, быть для Джейка тем человеком в его жизни, который имел бы право сделать нечто подобное с его джинсами (неуместно горячая мысль).

Но более того, стать его человеком.

Я вздохнула, понимая, что мне придется хорошенько и по-настоящему притвориться, потому что даже если Джейк обнимал меня, я знала, он просто поступает со мной так же, как поступил бы со своей дочерью, если бы она позволила ему сделать это перед своими сверстниками.

С этой мыслью я заметила Ноя, стоящего со своими спутниками в конце трибун. Наблюдая за ним, я видела, что он внимательно изучает Эмбер.

Его друзья тоже и, если я не ошибаюсь, кое-кто из них делал это не с размышлением или негодованием, а с восхищением.

Я посмотрела на Эмбер и увидела, что она решительно избегает зрительного контакта с Ноем, и я понимала, не только как женщина, но и как та, кто когда-то был подростком, она знала, что он стоит там.

Ее пренебрежительное отношение к Ною не осталось незамеченным. Я увидела, как его челюсть напряглась, а потом он перевел взгляд на меня.

На мгновение я задержала на нем взгляд, прежде чем отвернуться, подавила улыбку, но не смогла сдержать шепот:

— Моя девочка.

Я знала, что Джейк услышал, его рука обняла меня крепче. Я также знала, что Джейк заметил, как Эмбер оглянулась через плечо, чтобы поймать мой взгляд.

Я подмигнула ей. Она мне улыбнулась. Все мое тело восхитительно согрелось, и стало еще горячее, когда Джейк так крепко прижал меня к себе, что мне пришлось слегка повернуться к нему, чтобы уместиться в объятии.

— Позаботься о моей девочке, — мягко сказал он.

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Да, Джейк. Но я думаю, что получаю от этого больше, чем она.

Его нежный взгляд захватил меня в плен, когда он ответил:

— Тогда ты ошибаешься, Лисичка.

Я сжала губы и отвернулась, потому что тепло, которое я чувствовала, было таким острым, таким прекрасным, даже драгоценным, что мне нужно было сосредоточиться на ходьбе, чтобы не упасть лицом вниз.

Мы прошли еще метра полтора, когда это случилось.

Удивительно привлекательная, высокая, пышнотелая рыжеволосая женщина приблизилась к нашему параду, крича:

— Мои детки!

— Черт, — пробормотал Джейк.

Я быстро взглянула на него, когда он нас остановил.

Он больше не выглядел довольным.

И когда я посмотрела в ту сторону, куда был направлен его взгляд, то увидела, что он остановил нас, потому что продвижение нашей группы было остановлено женщиной, надвигающейся на Эмбер, чтобы крепко обнять ее, на что Эмбер явно не ответила взаимностью.

Женщина, казалось, не заметила этого, она отпустила Эмбер и быстро отодвинулась, чтобы оттащить Коннера от Элли и сделать то же самое с ним.

В отличие от своей сестры, Коннер обнял женщину, хотя мне показалось, что он сделал это скорее из уважения, чем из нежности, и я сразу поняла, что это Донна, мать Коннера и Эмбер.

Именно тогда я стала изучать ее лицо, и заметила, что она очень похожа на свою дочь, за исключением того, что была гораздо более пышной. И последнее не ускользнуло от меня, у Донны, бывшей жены Джейка, были длинные волосы и большие… другие части тела.

Именно по этой причине Донна была бывшей женой Джейка, а я никогда никем для него не стану.

Она повернулась к Эмбер, неискренне надув губы:

— Ты никогда не звонишь.

Прежде чем Эмбер успела ответить, ее глаза обратились к сыну.

— А тебя я вижу только в «Wayfarer’s».

— Мама… — начал было Коннер, но тут произошли две вещи.

Во-первых, я заметила мужчину, стоящего немного в стороне, наблюдавшего за происходящим.

Он был очень хорош собой. Еще он был довольно молод. Я бы сказала, Донна примерно моего возраста, не моложе, а может, и старше. Мужчине, зависшему на пути, и, по моему мнению, бывшему с ней, не могло быть больше тридцати, возможно, и моложе.

И пусть он был симпатичным, с первого взгляда я поняла, что ему далеко до Джейка. Ему бы хотелось обладать властным мужским присутствием, уверенностью в себе, манерами, но это всегда будет не чем иным, как желанием. Чтобы иметь то, что было у Джейка, нужно было таким родиться. Вы не можете этого хотеть. Вы просто должны быть таким по сути.

Другое произошедшее событие, заключалась в том, что глаза Донны перешли к Джейку и мне, быстро обвели нас взглядом сверху донизу (особенно наши руки вокруг друг друга) и, наконец, остановились на Джейке.

— Джейк, — поздоровалась она.

— Донна, — ответил он.

Ее взгляд остановился на мне как раз в тот момент, когда я краем глаза заметила, что Итан крадучись приближается к Джейку.

— Это Джози, — представил меня Джейк, без всякой необходимости показывая, что я та самая Джози, о которой он говорил, слегка меня встряхнув.

— Да, внучка Лидии Мэлоун, — заявила Донна, ее взгляд скользнул по мне.

— Да, — подтвердила я. — А вы мама Коннера и Эмбер. Приятно познакомиться.

Последнее было ложью. А все потому, что когда-то Джейк принадлежал ей так, как хотела его я, и мне пришлось признать, что я ей завидую. Я не гордилась этим чувством, но не могла отрицать, что испытываю его.

Но вместе с тем это было ложью, потому что она бросила Джейка, и я прочитала между строк из того, что он мне рассказал об их разрыве, что это причинило ему боль, и мне это очень не понравилось. И потому что ни один из ее детей ни разу не упоминал о ней, и было ясно, что, по крайней мере, Эмбер нуждалась в своей матери, а та отдалилась от нее. Это была ложь, потому что ни Коннер, ни Эмбер не чувствовали себя комфортно в ее присутствии, и это говорило о многом. И, наконец, это была ложь, потому что она раздобыла трофейного бойфренда, с которым именно так и обращалась.

Вероятно, это было одной из причин, почему ее дети чувствовали себя неуютно. То, что у нее есть молодой человек, не имело для меня никакого значения. Я философски относилась к каждому. И хотя у меня не было детей, но если бы были, я бы очень переживала о том, что они думают о людях, с которыми я бы проводила свое время, и если бы эти люди были важны, я бы сделала все возможное, чтобы сообщить об этом своим детям и заставить их чувствовать себя непринужденно в их присутствии.

Этот мужчина не поздоровался. Он даже не приблизился. И она ни с кем его не познакомила. Он был выставлен напоказ. Он не имел значения. И хотя Донна была очень привлекательна, я не понимала, почему он позволил ей так с собой обращаться.

Она кивнула мне и пробормотала:

— Да. Тоже. — Она перевела взгляд на Джейка. — Слышала, вы двое вместе.

Я напряглась, чтобы выдержать удар Джейка, поправляющего ее, и была более чем удивлена, когда он этого не сделал и промолчал.

Она снова посмотрела на своих детей.

— Есть шанс, что мы увидимся в эти выходные?

— Я занят, мам, — тихо сказал Коннер.

Она приняла это без слов или явной озлобленности и посмотрела на Эмбер, вопросительно подняв брови.

— Серьезно? — спросила Эмбер с некоторым сарказмом и неверием.

Тейлоры приблизились к Эмбер, и я снова напряглась от того, что прочла в этом действии.

— Ну да, — ответила Донна, казалось, не понимая ни тона, ни поведения дочери. — Мы можем устроить завтра девичник.

Она усмехнулась.

— Девичник. — Глаза Эмбер сердито сузились, прежде чем она повторила: — Серьезно?

По лицу Донны разлилось смущение, и она снова повторила:

— Ну да.

— Я не видела тебя больше месяца, — сообщила ей Эмбер.

Это было очень долго. Я почувствовала, как мои глаза сузились.

— Ну… — начала Донна.

Эмбер выбросила вперед руку и объявила:

— Мы потеряли Лидию.

— Дорогая… — тихо начал Джейк, его рука вокруг меня ослабла, и я была уверена, это потому, что он собирался пойти к своей девочке.

Выражение лица Донны смягчилось, и она мягко сказала:

— Я звонила.

— Ты звонила, — выплюнула Эмбер. — Один раз.

— Я… — снова начала Донна.

Но Эмбер продолжала шипеть.

— Оставь это. Мы потеряли Лидию, но обрели Джози. Когда Лидия была с нами, мы не нуждались в тебе. Теперь у нас есть Джози, и ты нам также не нужна.

Донна выглядела пораженной.

— Эмбер… — тихо сказал Коннер, предостерегающе, но и успокаивающе.

Но именно тогда Джейк пошевелился.

Что касается меня, то мой разум был в состоянии войны. Я обнаружила, что целиком и полностью обожаю то, что она говорит, и в то же время ненавижу это.

— Нет! — воскликнула Эмбер, я почувствовала, как Итан приблизился ко мне после ухода отца, который приближался к Эмбер.

Эмбер подняла руку к отцу, в то время как я обвила пальцами плечо Итана.

— Нет, — повторила она, опуская руку, когда Джейк остановился. — Я в порядке. В порядке. Все просто замечательно. Я всегда в порядке, потому что так и должно быть.

Затем она доказала, что это совсем не так, когда ее лицо сморщилось, и она запоздало попыталась скрыть это, повернувшись и бросившись прочь. Тейлоры бросились за ней.

Элли посмотрела на Коннера, тот ей кивнул, и Элли тоже бросилась за ней. Джейк повернулся к Донне, затем сделал четыре шага в сторону, выбираясь из полосы движения уходящих зрителей, которым мы, как я только что заметила, преграждали путь из-за нашей сцены.

Он на ходу схватил Донну за предплечье и потащил за собой. Я не знала, что делать, кроме как увести драму с основной магистрали, поэтому двинулась с ними, потянув за собой Итана.

Молчаливый мужчина Донны даже не пикнул, отойдя на два метра в сторону. Он даже не взглянул на руку Джейка, лежащую на предплечье Донны.

И Коннер, наконец, двинулся вместе с нами, не сводя глаз с отца и матери. При одном взгляде на лицо Джейка у меня возникло ощущение, что эмоциональная ситуация вот-вот значительно ухудшится.

— Не сейчас, — услышала я рычание Джейка, — но когда у нас не будет зрителей, мы с тобой должны поговорить.

— Джейк… — начала она, глядя на него снизу вверх, все еще выглядя пораженной, но в то же время ошеломленной, и я не могла себе представить, как такое возможно.

Она должна была знать, что не видеться с дочерью целый месяц — это неправильно.

— Заткнись, — отрезал он и посмотрел на Коннера. — Возьми Джози и брата и найди Эмбер.

— Мне тоже есть что ей сказать, — ответил Коннер.

О боже. Я надавила на плечо Итана, готовясь выйти из этого сценария, когда Джейк потребовал:

— Уведи отсюда своего брата и Джози.

Коннер проигнорировал отца и посмотрел на мать.

— Ты нужна ей.

— Милый… — снова начала Донна, но ничего не смогла произнести.

Коннер прервал ее.

— Ты должна вытащить свою голову из задницы и поскорее, мам, или ты потеряешь ее навсегда.

На этом ее рот открылся, но Коннер закончил. Он повернулся ко мне и Итану, но его глаза только скользнули по мне, прежде чем он посмотрел на своего брата.

— Пойдем, Ит, — сказал он, протягивая руку.

Итан подбежал к нему.

Затем Коннер посмотрел на меня.

— Останься с папой, — приказал он довольно властно, а потом взял брата за руку, и они ушли.

Я посмотрела на Джейка. Джейк хмуро смотрел на Донну.

— Надеюсь, он делает это ради тебя, — сказал он смертельно спокойным тоном, повернув голову к мужчине, которому все еще нечего было сказать. — Действительно надеюсь. Потому что то, что он тебе дает, должно стоить того, что ты теряешь, если ты, твою мать, этого не поймешь, и чем быстрее, тем лучше.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но на этот раз даже не успела произнести ни слова, Джейк подошел ко мне, снова обнял за плечи и решительно повел к уже не такому плотному потоку людей, выходящих со стадиона.

Я дала ему немного времени, потому что настроение Джейка заключило нас в свои горячие объятия, и я чувствовала, что должна дать ему это время, чтобы разобраться в своих мыслях. Когда его настроение не рассеялось (ни в малейшей степени), я рискнула спросить:

— С тобой все в порядке?

— Она хорошая женщина, — странно ответил он. — Без шуток, Джози. Она хорошая женщина, которая любит своих детей. Я знаю это. Поэтому я не понимаю, что она делает.

Осторожно (очень осторожно), я напомнила я ему:

— Тебе тоже досталось от того, что она прекратила ваш брак.

Его рука сжала меня.

— Да. Это истинная правда. Черт, но этой женщине нужно научиться общаться. И Кон прав. Ей также нужно вытащить голову из своей задницы.

Хотя я знала очень мало, про то, что видела, но они с Коннером были правы. Поэтому я прошептала:

— Точно.

— У моей девочки был тяжелый вечер, — пробормотал он, его голос был ниже и глубже от переживаний.

Я посмотрела на него, чтобы увидеть, как его глаза направлены на что-то, поэтому посмотрела в ту сторону и увидела Эмбер в грузовике Джейка, окруженную ее братьями и друзьями. Я все еще шептала, когда согласилась:

— Да, был.

Джейк остановился на некотором расстоянии и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я собирался отвезти Ита домой, потому что Эмбер и Тейлоры хотели потусить у нас сегодня вечером после игры. А потом я хотел зависнуть с тобой у тебя. Но мне нужно быть дома ради моей девочки.

Мне понравилось, что ему хотелось зависнуть со мной, и у меня было много мыслей о том, что мы могли бы сделать за это время. Мыслей о вещах, которые мы никогда бы не сделали.

Тем не менее, было бы прекрасно снова просто выпить и спокойно поговорить в светлой комнате. Но он был прав. Ему нужно быть рядом со своей девочкой.

Я молча кивнула. А потом обнаружила, как выпаливаю:

— У меня все еще остались профитроли.

Брови Джейка сошлись на переносице.

— Что, прости?

— Ну, — начала я объяснять. — У тебя есть кое-какой опыт в общении с женщинами, так что, вероятно, от тебя не укрылось, что часто, когда женщины сталкиваются с трудностями, еда оказывает успокаивающее воздействие. Еда и друзья. Тейлоры, Коннер и его девушка, Итан, вы… все можете поехать в Лавандовый Дом, потому что у меня куча профитролей, и они все еще вкусные.

При этих словах лицо Джейка смягчилось, и он заявил:

— И еще так ты сможешь присмотреть за моей девочкой.

Да. И так я могла бы также следить за Эмбер. Я ничего не ответила.

Он снова заставил нас двигаться, бормоча:

— Профитроли, Лисичка, именно.

Именно, профитроли. И как бы то ни было, я почувствовала себя лучше. Я просто надеялась, что профитроли, друзья и семья заставят Эмбер почувствовать то же самое.

ГЛАВА 12

Сбрасывая кожу

На следующее утро я бродила по кухне в халате и ночной рубашке, направляясь прямо к кофейнику. Я нажала на кнопку, чтобы включить его, и услышала, как он сразу же начал булькать. Затем я поставила кружку, схватила пакетик подсластителя и пошла к холодильнику за молоком. Поставила молоко на стойку рядом с ожидающей кружкой, повернулась спиной к кухонной стойке и прислонилась к ней, устремив взгляд на серый день и бурное море.

Все это я делала с улыбкой. Потому что прошлой ночью профитроли сработали.

Я выяснила, что Тейлоры бывали в Лавандовом Доме с Эмбер (неоднократно) и были рады, что им выдалась возможность вернуться. Я также выяснила, что Элли там ни разу не была, а она всегда хотела увидеть дом (и она в него влюбилась — ее слова).

К концу вечера все мы собрались вокруг бабушкиного кухонного стола, ели профитроли и пили горячий шоколад, и все, включая Эмбер и Элли, смеялись над нелепым разговором Итана, который, казалось, решил развлечь нас.

И ему это удалось.

Я с улыбкой рассматривала открывающийся вид еще и потому, что когда вечер в итоге подошел к концу и я проводила их всех до двери, Джейк уходил последним.

Когда он добрался до двери, то остановился и наклонил голову ко мне, его улыбающиеся губы не касались моей щеки, его поднимающаяся рука не тянулась к моим волосам, чтобы дернуть меня за хвост (так как у меня не было хвоста, мои волосы были собраны в шиньон на затылке). Нет, вместо этого его улыбающиеся губы коснулись моих губ, и его рука поднялась, чтобы обхватить мою челюсть.

Конечно, это было просто нежное прикосновение, но оно было так прекрасно, и мои губы покалывало так, что это казалось более приятным, чем любой поцелуй, каким меня когда-либо награждали. Даже приятнее, чем гораздо более пылкие (а надо сказать, что Ди-Амонд целовался потрясающе, но это касание превосходило даже поцелуи Амонда). Мне понравилось настолько, что я позволила себе еще раз притвориться. Лишь раз.

И я позволила себе этот момент. Только этот. Но это было очень, очень хорошо.

Когда он поднял голову, то прошептал:

— Ты так позаботилась о моей команде сегодня вечером, что я должен тебе еще один ужин в «Навесах».

Я бы отправилась с ним на пикник хоть в Ад.

Я ответила:

— В этом нет необходимости, Джейк.

— О нет, есть, — ответил он, нежно сжимая мою челюсть, прежде чем отпустить, пробормотав: — До скорого, Лисичка, — и ушел.

Я стояла в открытом дверном проеме и махала рукой, пока все машины отъезжали.

И я легла спать с горячим шоколадом и профитролем в животе, отпечатком губ Джейка на моих губах, и спала как ребенок.

Теперь мне нужно было определиться со своим днем. Растения в теплице нуждались в уходе. Мне нужно было изучить вопрос найма бухгалтера, так как, вероятно, существовали налоги на наследство. Мне также нужно было добраться до продуктового магазина, и это будет не «Wayfarer’S», поскольку аппетит Итана был таким, что он съел бы меня вместе с домом, и ему было все равно, была ли его еда изысканной или нет.

Но прежде всего мне нужно было позвонить людям Левона Буркетта и получить пропуск за кулисы. И этим вечером мне еще нужно было идти на бой Джейка, поэтому я должна была узнать, где находится арена, чтобы туда отправиться.

При этой мысли в сумочке на столе зазвонил мой телефон. Я подошла, достала его из сумки и увидела на дисплее уведомление о том, что звонит Генри. Я нажала «ответить», поднесла трубку к уху и поздоровалась:

— Привет, Генри.

— Привет, милая, — ответил он негромко. — Как у тебя дела?

— Великолепно, — сказала я ему, возвращаясь к приготовлению кофе, и подходя на свое место, обратно к стойке, глядя в окно, потягивая напиток и делясь событиями предыдущего дня (без поцелуя в губы от Джейка и того, как я притворялась весь день).

Когда я закончила, на мгновение воцарилась тишина, прежде чем Генри заметил:

— Кажется, ты сближаешься с этим Джейком и его детьми.

— Они все такие замечательные.

Наступила еще одна минута молчания, прежде чем он осторожно спросил:

— Ты уверена, что это хорошая идея, дорогая? Дети могут стать зависимыми от кого-то, особенно от кого-то вроде тебя, и особенно если их мать отсутствует. Когда такое происходит, им не нужно, чтобы еще одна женщина в конечном итоге исчезла, особенно хорошая женщина.

При этих словах Генри мне пришло в голову, что я еще не объяснила ему, что хочу притормозить и по возможности всю работу вести отсюда, из светлой комнаты, а значит, дети Джейка будут чаще меня видеть.

Но Генри хотел бы видеть меня рядом с собой гораздо чаще.

И в теперешнем расположении духа, это не было тем, с чем мне хотелось бы иметь дело.

Поэтому я решила этого не делать.

— Ну, не похоже, что в современном мире есть трудности в различных способах общаться, Генри, — отметила я, несколько вводя в заблуждение, и в то же время ведя его к пониманию, что я могла бы многое делать для него, даже не находясь рядом (прокладывала путь, когда придет время затронуть эту тему).

— Верно, — пробормотал он.

Я сменила тему.

— А как ты? Все хорошо?

— Ты меня знаешь, — ответил он.

Это означало, что он много работал, много общался, и я не спрашивала, но, вероятно, его последняя любовница в какой-то момент присоединилась к нему в Италии, и поэтому он много был занят и кое-чем еще.

— Ты скоро едешь в Париж, — заметила я.

— Да.

— Как работает Дэниел?

— Он не ты, — сказал Генри, не давая конкретного ответа, хотя то, что он сказал, было правдой.

— Действительно, — согласилась я, как раз когда зазвонил домашний телефон.

Я посмотрела на него, поставила кружку с кофе, подошла к нему и спросила:

— Можешь повисеть немного на линии. Бабушкин телефон звонит.

— Конечно, милая, — ответил он.

— Возможно, это займет всего секунду, — заверила я его. — Я скоро.

— Я буду здесь, — сказал он со странной смесью мягкости, глубины и твердости, которую я никогда раньше не слышала.

Однако мои мысли были не о Генри, а о звонящем телефоне, поэтому я не стала об этом думать, отняла мобильник от уха и схватила телефон с подставки на стене.

— Лавандовый Дом.

— Джозефина?

Это был Арнольд Уивер.

Я почувствовала, как мое сердце сжалось, потому что звонок от мистера Уивера мог означать все, что угодно, и отчасти это «все» могло быть очень плохой новостью, и я выдавила:

— Мистер Уивер. Как поживаете?

— Арни, Джозефина, я все время говорю тебе, пожалуйста, зови меня Арни.

— Конечно, — пробормотала я.

— Слушай, я позвонил детям, и они все приедут в эти выходные, так что у Элизы будет довольно много гостей.

Я не восприняла это как хорошую новость.

Я также поняла, о чем он говорил.

— Хорошо, — тихо сказала я. — Наслаждайтесь с Элизой пребыванием ваших детей дома.

— Спасибо, Джозефина. Я позвоню тебе, если… — он сделал паузу, и она была долгой, прежде чем он продолжил. — Я позвоню тебе позже. Скорее всего, я не буду ходить в офис в течение некоторого времени, так что по утрам занимайся своими делами.

Это я тоже понимала.

— Конечно. Буду ждать вашего звонка. Пожалуйста, передайте Элизе привет.

— Я так и сделаю. Наслаждайся выходными, Джозефина, — сказал он мне, и я услышала в его голосе, что не зависимо от приезда его детей, он не будет делать того же.

И все же я пожелала ему:

— Вы тоже, Арни.

— Береги себя, Джозефина, и… — еще одна многозначительная пауза. — …Спасибо. Элиза с нетерпением ждет твоих визитов. Просто с детьми и внуками… — он замолчал.

Я поспешила его заверить:

— Я понимаю. Скоро увидимся.

— Увидимся. До свидания, Джозефина.

— Берегите себя, Арни.

Он отключился, и я положила телефон обратно на рычаг, думая, что мне нужно поговорить с Джейком.

Немедленно.

Мне это было нужно, потому что я знала, Элиза угасает и это происходит быстро. Я понимала, Арни позвал к ней детей, потому что времени оставалось мало и потому оно было драгоценным. Я понимала, что он готовится. И понимала, что мне тоже нужно готовиться, и как бы безумно это ни звучало, я понимала, что лучший способ сделать это — услышать голос Джейка.

Увы, я не могла свалить на него эту информацию. Я очень мало знала о том, что должен делать боксер, чтобы подготовиться к бою, но я не думала, что для него было бы хорошо знать, что умирающая женщина приближается к своему часу, даже если он не был с ней знаком.

Я услышала, как Генри зовет меня из моего мобильного, и моя голова слегка дернулась.

Совсем забыла, что он на линии.

Я поднесла телефон к уху.

— Генри.

— Все в порядке? — спросил он.

Мне не хотелось рассказывать ему об Элизе. Мне не нужны были его заверения, его сострадание, его внимательность, его забота, все то, что он мог бы мне дать. Это я хотела взять у Джейка.

— Э-э… да, — соврала я. — Просто звонил бабушкин друг. — К счастью, это не было ложью. — Послушай, мне пора. Я все еще в ночной рубашке, а у меня есть парочка дел, которые нужно сегодня выполнить.

— Хорошо, дорогая, — ответил он, а потом как-то странно спросил: — Ты все выходные проведешь в Лавандовом Доме?

— Конечно, Генри. Где же еще? — ответила я.

Конечно, я буду здесь (в основном), когда не буду наблюдать, как Джейк (и Микки) дерутся на ринге.

Однако я этого не сказала.

— Просто уточняю, — пробормотал он громче, — поговорим позже.

— Ладно, Генри. Поговорим завтра.

— Обязательно. Пока, милая.

— До свидания, Генри.

Не дождавшись, чтобы он отключился первым, я сделала это сама и сразу же стала искать в списке телефон Джейка и набрала номер.

Раздалось два гудка, прежде чем он ответил:

— Лисичка.

Я вздохнула и поздоровалась:

— Привет, Джейк.

— Как твое утро? — спросил он.

— Восхитительно, — солгала я. — Как поживают Эмбер и Коннер?

— Кон еще не встал, — сказал он мне. — Он отвез Элли, а потом они разговаривали по телефону, наверное, до двух часов ночи. Эмбер, кажется, в порядке, и это может быть связано с тем, что я разрешил ночевку сегодня вечером у Тейлора.

— Парня или девушки? — спросила я.

— Парня и самое главное, его косметика лучше всего подходит для их дуракаваляния. У девушки Тейлор лучший гардероб, но не размера Эмбер, так что это не так весело.

— А-а, — пробормотала я с улыбкой в голосе, она появилась и на моих губах.

— Ты поэтому позвонила? — спросил он.

— Эм… нет… да, — ответила я.

Его голос стал ниже и более ласковым, когда он спросил:

— Почему ты позвонила, детка?

— Ну, я просто хотела сказать тебе… не знаю. Что вы говорите кому-нибудь перед боем? Наверное, не говорите «Сломай ногу!». (Прим. переводчика: Выражение «Break a leg!» дословно переводится «Сломай ногу!», но это образное выражение, означающее пожелание удачи).

Я услышала его смешок.

— Нет. Такого мы не говорим.

— Ну, что бы вы ни говорили, я хотела сказать именно это.

— Надери ему зад, размажь его, выруби, уложи его… все как обычно, — сказал он мне.

— Тогда, сделай все это, — подбодрила я.

Я услышала еще один смешок, прежде чем он сказал:

— «Удачи» тоже пойдет.

— Тогда удачи тебе, — сказала я.

— Не может не быть удачи, если ты будешь сидеть у ринга и смотреть, как я дерусь.

Я моргнула, глядя на телефон на стене, от его слов меня охватило тепло. И когда оно распространилось по мне, я поняла, что как бы сильно мне оно не нравилось, я начинала желать, чтобы оно было немного менее замечательным.

Джейк был таким замечательным, что мне было трудно не притворяться, что я живу в мире, где могла бы испытать насколько замечательным я на самом деле хотела его видеть. Он, казалось, не возражал против моего молчания, потому что продолжал допытываться:

— Ты сегодня утром идешь к Уиверам?

— Ну, эм…

Чтоб меня! Почему мне было трудно уклониться от ответа?

— Арни звонил сегодня утром и просил меня не приходить. Его дети приезжают в эти выходные, так что у Элизы уже есть большая компания, и сомневаюсь, что Арни захочет пойти в офис, — объявила я.

Это было встречено молчанием. Потом я услышала:

— Черт.

Он понял причину визита детей Уиверов.

— Прости, Джейк, — тихо сказала я. — Я не хотела тебе говорить. Не хотела отвлекать от сегодняшнего боя такими новостями. Понимаю, ты с ними не знаком, но ты беспокоишься обо мне и…

Он прервал меня.

— Несмотря ни на что, детка, что бы ни было у тебя на уме, ты должна это отпустить, рассказать мне. Плевать, пусть мой бой будет хоть с Холифилдом, я хочу знать. (Прим. переводчика: Эвандер Холифилд — американский боксёр-профессионал, абсолютный чемпион мира в тяжёлом весе).

Да, было бы намного легче, если бы он был менее замечательным.

— Ты нормально восприняла эту новость? — спросил Джейк.

— Нет, — снова честно прошептала я.

— Тебе нужна компания? — продолжил он.

Мне она была не нужна. Со мной все будет в порядке. Но это не значит, что я не хочу этого. Но у Джейка бой, так что я не должна просить его об этом.

— Нет, Джейк. У меня есть чем заняться сегодня. Как только я начну, это отвлечет меня от мыслей. Кроме того, сегодня вечером твой бой, который я с нетерпением жду. Я в порядке.

— Точно? — настаивал он.

— Я уверена, — сказала я ему.

Мгновение он не отвечал, затем сказал:

— Ладно, детка. Если не будешь уверена, звони. Хорошо?

О да. Было бы гораздо легче, если бы он был менее замечательным.

— Хорошо, Джейк, — согласилась я.

— Черт, — пробормотал он вдруг, а потом сказал мне: — похоже, Кон встал. Я хочу поговорить с ним, прежде чем он отправится на работу. Я должен идти.

— Все в порядке. Я, ну… увидимся вечером.

— Так и будет, Лисичка. Увидимся там.

— Да, Джейк. Удачи и… размажь его.

Я услышала еще один смешок.

— Обещаю, Джози. До скорого, солнышко.

— До скорого, Джейк.

В отличие от Генри, я подождала, пока он отключится, прежде чем положить трубку.

Я вернулась к своей кружке, сделала глоток кофе и решительно перевела взгляд на растения и травы в теплице бабушки. Мне нужно было попасть туда. Потому что они действительно нуждались в уходе. Но еще мне нужно было отвлечься от мыслей об Элизе и Арни Уивер и причине, по которой приезжали их дети.

Но в основном мне это было нужно, потому что я должна была отвлечься от того, каким замечательным был Джейк Спир и как сильно я нуждалась в том, чтобы он был немного менее замечательным.

*****

Я работала в оранжерее, когда снова зазвонил домашний телефон.

Как я и предполагала, мне удалось раздобыть пропуск за кулисы на концерт «Bounce» в Бостоне, который должен был состояться через две недели. Я позвонила менеджеру «Bounce», и он, даже не поговорив с группой, сказал:

— Без проблем, Джозефина. Мы включим фамилию Мэлоун в список, и вам дадут столько пропусков, сколько нужно.

Я отправила эту информацию Джейку, который ответил: «Понял, Лисичка». Также я отправила эту информацию Эмбер, попросив поделиться ею с Тейлорами, чтобы они могли договориться со своими родителями. Ее ответ был странным: «УИ-И-И-И!!!»

Я зашла в оранжерею и принялась за работу, но неудивительно, что мне было нелегко отвлечься от мыслей о Джейке. Хотя мне и удалось сосредоточиться на менее сложных вещах, таких как, посещение его боя вечером и, главное, что я надену.

Я ни разу не посещала боксерские поединки. Я и понятия не имела, какой наряд туда подходит.

Именно об этом я и думала, когда зазвонил телефон.

Я отложила ножницы и направилась к телефону, стряхивая с пальцев маленькие сухие листья тимьяна. Я схватил его и приложил к уху.

— Лавандовый Дом, — поздоровалась я.

— Джозефина?

— Да?

— Это преподобный Флетчер.

Слегка удивившись, я прислонилась бедром к стойке и сказала:

— Здравствуйте, преподобный Флетчер. Как поживаете?

— Я в порядке, Джозефина, спасибо, что спросила, — ответил он. — Не хочу отнимать у тебя много времени, но до меня дошли слухи, что ты присматриваешь за Элизой Уивер, а также забираешь Итана Спира из школы.

Это не стало неожиданностью, что он знал это. Магдалена была маленьким городком, но новости распространялись быстро, даже не зависимо от размера города.

Что было удивительно, так это то, что он позвонил и обратился с этим ко мне.

— Да, преподобный, — подтвердила я.

— Значит ли это, что ты планируешь остаться в Магдалене на некоторое время? — продолжал он задавать вопросы.

— Так и есть.

— Это прекрасная новость. Мы с Рут будем рады видеть тебя на службе, и, возможно, как-нибудь вечером ты присоединишься к нам за ужином.

Службы, скорее всего, не будут в моей повестке дня. Хотя мне очень нравились Флетчеры и, очевидно, будучи внучкой бабушки, я верила в Бога и почитала его (в основном), службы, как правило, происходили рано. Я бы проснулась пораньше, чтобы позаниматься с Джейком, но мне бы не хотелось собираться, чтобы послушать проповедь.

Хотя ужин был бы очень кстати.

— Это было бы замечательно, — сказала я.

— Я звоню еще и по другой причине, — поделился он.

— И по какой же?

— Полагаю, вы знакомы с Перл Милшорн?

— Конечно. Она одна из самых близких подруг бабушки.

— Да, но ты также, вероятно, знаешь, что ее сын в Портленде, дочь в Бар-Харборе, а внуки разбросаны повсюду. У нее есть люди, которые приходят несколько раз в неделю, чтобы помочь ей с продуктами и уборкой, и Рут или кто-то из прихожан забирает ее в церковь по воскресеньям утром, но у нее не так много посетителей. И она не может обходиться без ходунков, так что ей нелегко приходится. Я знаю, что Лидия навещала ее раз в неделю, если могла, или Перл приезжала в Лавандовый Дом. Я беспокоюсь, что из-за ухода твоей бабушки, ей очень одиноко и…

Я прервала его, чувствуя себя ужасно, что сама об этом не подумала. С тех пор как я приехала в Магдалену, Перл звонила и была одной из немногих, кто обнимал меня на похоронах бабушки. С тех пор я больше о ней не вспоминала, но, приезжая навестить бабушку, я редко видела Перл, даже мимоходом.

Я должна была о ней подумать.

Поэтому я прервала его, чтобы сказать:

— Я заскочу. Присмотрю за ней. Узнаю, не нужно ли ей чего-нибудь и кто к ней постоянно ходит.

Сказав это, я подумала, что Итан, похоже, очень любит пожилых людей (и почти всех людей). Возможно, ему понравится навещать Перл, и я знала, что ей тоже понравится. На самом деле, будучи самой близкой бабушкиной подругой, он, возможно, уже знал ее.

— Это было бы замечательно, Джозефина. Спасибо, — сказал преподобный Флетчер.

— С превеликим удовольствием. У меня было много дел в голове, я должна была заскочить раньше, — сказала я ему.

— Ты делаешь это сейчас, — напомнил он мне.

Действительно.

— Увидимся завтра на службе? — продолжал он спрашивать.

Сомневаюсь.

И все же я сказала:

— Сделаю все, что в моих силах.

— Может, ты возьмешь с собой Спира и его детей, — предложил он.

Похоже, он собирался позаботиться не только о душе Перл Милшорн, но и, возможно, спасти еще одну (или несколько).

— Я поговорю об этом с Джейком, — ответила я и, поскольку не хотела лгать пастору, решила хотя бы упомянуть об этом Джейку. Если Джейк скажет «Нет», значит «Нет», но в таком случае я бы не согрешила, прямо солгав слуге Божьему.

— Отлично, — сказал он. — Я попрошу Рут позвонить тебе насчет ужина. Береги себя, Джозефина.

— И вы, преподобный.

Мы повесили трубку, и когда я положила телефон обратно на рычаг, мои мысли были заняты тем, чтобы отыскать номер Перл и позвонить ей, но они сразу же перескочили к Ди-Амонду.

Потому что у Амонда был бы ответ на мою предыдущую дилемму.

Поэтому я нашла номер Перл и почувствовала себя еще более виноватой, услышав ее восторг, когда поздоровалась с ней и договорилась о встрече во вторник днем.

После я положила трубку, перешла к мобильному и позвонила Амонду.

— Красавица, — поприветствовал он.

— Привет, Амонд. Все в порядке?

— Смена часовых поясов, девочка. Только вчера прилетел в Париж, и эта поездка надрала мне задницу, — ответил он.

— Мне жаль, — пробормотала я, чувствуя его боль.

Я так часто страдала от смены часовых поясов, что невозможно было сосчитать, и это никогда не доставляло мне удовольствия.

— Почему ты звонишь? — спросил он, когда я больше ничего не сказала.

— Мне нужен совет, — сказала я ему.

На мгновение воцарилось молчание, затем он спросил, странно осторожно:

— Совет, касательно чего?

— Ну, видишь ли, сегодня вечером я иду на боксерский поединок. — Это было встречено полным молчанием, поэтому я продолжила: — И я не знаю, что надеть. Я слышала, как ты упоминал, что бывал на боях, и подумала, что ты смог бы мне посоветовать, какой наряд будет уместен.

Еще больше молчания, прежде чем:

— Ты собираешься на бой?

— Не на один, а несколько. У них тут Лига, и бои идут весь день. Но я надеюсь за это время посетить только два.

— Ты идешь на бой, — повторил он, на этот раз не вопросительно.

— Ну да.

Это принесло еще больше тишины, прежде чем:

— И почему ты идешь на бой, красавица? Это не совсем в твоем стиле.

— Меня попросили бойцы.

— Бойцы… во множественном числе?

— Да.

— Оба противника?

О боже.

Ни Джейк, ни Микки не сказали мне, кто будет их противником, а они оба сражались в тяжелом весе.

Я надеялась, что они не будут драться друг с другом.

Очевидно, если бы это оказалось правдой, я бы хотела, чтобы выиграл Джейк. К сожалению, я бы также не хотела, чтобы проиграл Микки. Больше всего мне не хотелось смотреть, как они бьют друг друга.

Да, я надеялась, что они не бьются друг с другом.

— Нет, — высказала я ему скорее свою надежду, нежели истинный ответ, так как не знала его. — Просто два разных бойца.

На это он пробормотал, явно забавляясь:

— Это моя Джозефина, пробыла там пару недель, и подожгла весь Мэн.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Прошу прощения?

Он не стал повторять или объяснять, а с любопытством сказал:

— Это к лучшему.

— Что к лучшему? — спросила я.

— Ничего, красавица. Просто вдруг захотелось притащить свою задницу в Мэн, чтобы посмотреть, чем вся эта херня обернется.

Именно тогда я улыбнулась, хотя все еще не совсем понимала его. Однако мысль о его визите была более чем приятной.

— С удовольствием, Амонд. Ты можешь остановиться в Лавандовом Доме, у меня достаточно места. И я знаю, ты любишь бокс, и, кажется, местное общество принимает его всем сердцем. Даже молодежь. Можешь пойти со мной на бой.

На самом деле я не хотела больше посещать боев (вообще), но мне нравилось проводить время с Амондом, и я бы хотела делать то, что ему нравилось, поэтому, если на меня надавят, я буду.

— Думаю, для тебя там и так будет многолюдно, девочка, — снова странно сообщил он мне. — Но я подумаю об этом, и дам знать. Мне нужно снять видео, прежде чем я смогу показаться в Мэне.

Как я могла об этом забыть?

— Конечно, — ответила я.

— Что касается того, что надеть, это не имеет значения. Ты горяча во всем, что надеваешь, — продолжал он очень любезно. — Но пусть это будет что-нибудь навороченное. Боец просит женщину прийти на его бой, он видит ее возле ринга, она выглядит охренительно классной, это даст ему в руки оружие, чтобы надрать чью-то серьезную задницу, осознавая, как ему хочется произвести на нее впечатление.

Я не думала, что это смотивирует Джейка, но у меня было чувство, что Микки смотивирует.

— Навороченное, точно, — согласилась я.

Я услышала его низкий, привлекательный смешок, прежде чем он сказал:

— Повеселись, Джозефина.

— Обязательно, Амонд, — заверила я его, хотя сама в этом не была уверена. Тем не менее, наряжаться будет весело, как и всегда.

— А в остальном у тебя все в порядке? — спросил он, его голос был ниже и ласковее.

— Бывают моменты, — тихо поделилась я. — Но у бабушки хорошие друзья, и они заботятся обо мне.

— Рад слышать, — сказал он. — Я поговорю с Джинни. Посмотрим, сможет ли она помочь мне добраться до Мэна. Дам тебе знать.

— Ладно, Амонд. Надеюсь на это, и надеюсь, увидеться.

— Я тоже, девочка. До скорого.

— До скорого, Амонд.

Мы повесили трубку, и я вернулась в оранжерею, чтобы закончить с растениями, перебирая в уме свой гардероб.

Я выбрала идеальный наряд и в то же время подумала, что мне нужно позвонить своей подруге Дакоте в Лос-Анджелес. Попросить ее сходить в домик у бассейна, упаковать несколько коробок с обувью, одеждой, аксессуарами.

Мне они понадобятся.

Я включила это в свой мысленный список того, что нужно сделать в тот день, взяла ножницы и приступила к тому, что нужно было сделать на сегодня.

В конце концов, я со всем управилась.

К сожалению, мне не удалось добиться того, чтобы не думать слишком много о Джейке.

Я знала, что когда-нибудь поборю это желание.

Но оно было настолько сильным, что я знала, на это потребуется время.

Очень много времени.

И частые встречи с ним мне в этом не помогали.

С Генри я виделась каждый день, иногда целыми днями, и это было нелегко.

Но почему-то я знала, что с Джейком это займет больше времени.

И это было бы гораздо сложнее.

*****

Придя на арену, я обнаружила, что Амонд был прав насчет наряда. Почти все женщины там были наворочены (за исключением некоторых, довольно неряшливых, которые, как я полагала, не находились там ради того, чтобы поймать взгляд бойца, а вместо этого хотели смотреть, как они сражаются).

Хотя это была любительская лига, и все мужчины были одеты в джинсы и в основном футболки, было довольно много женщин, которые были очень разодеты.

Конечно, их прическа и макияж были более грубыми, чем у меня, в одежде не столь высокого качества и более обнаженные. Но поскольку мое платье было от кутюр, подаренное мне дизайнером, который хотел переспать со мной (я взяла платье, не приняв приглашение), у меня было несправедливое преимущество.

Хотя я была не одинока в своей навороченности, когда я сняла пальто у внешней части арены возле билетной стойки, многие глаза направились в мою сторону, как мужчин, так и женщин.

Оказалось, сейчас был перерыв между боями, поэтому зона была заполнена зрителями, пришедшими за напитками и отправившимися в туалет, и моя аудитория была несколько обширной.

Я была удивлена количеством людей и немного нервничала. Было бы трудно выступать перед огромной аудиторией, и я волновалась за Джейка.

Конечно, если в прошлом он участвовал в платных боях, его аудитория могла бы быть миллионной, но они не проживали все рядом с ним.

Отбросив эту мысль как абсурдную, видя, что Джейк был вполне уверен в себе и, вероятно, редко (если вообще когда-либо) страдал нервным расстройством, я слегка улыбнулась нескольким людям, чьи взгляды поймала, когда стояла в очереди у кассы и перекинула пальто через руку.

Я также разгладила шелк на бедре.

Я была одета в платье с ярким принтом цветов драгоценных камней, в основном сапфира и изумруда с вкраплением рубинов и жемчуга. Корсаж обнажал руки, плечи и лопатки, с высоким, облегающим шею воротом, как у водолазки. Линия талии представляла собой изящный ряд складок, спускавшихся до верхней части бедра. Юбка была обтягивающей и позволяла двигаться благодаря смелому разрезу сзади.

Я дополнила его парой красных босоножек на шпильках с изящными тонкими перекрещивающимися ремешками и выглядывающим носком, которые даже я считала пикантными.

На самом деле, когда Генри впервые увидел меня в них, выражение его лица изменилось, что я нашла приятным (даже если такого никогда не было за все наши годы)… на чисто мужское восхищение.

И теперь я увидела, что босоножки не остались незамеченными, потому что некоторые мужчины смотрели на мой зад, но большинство — на обувь.

Я завершила свой образ прической с зачесанными на одну сторону волосами, которые представляли собой массу дразнящих локонов и маленькой, стильной красной сумочкой на коротком ремешке.

И я терпеливо ждала в очереди, не желая слишком рано подходить к рингу. Но, к сожалению, моя очередь подошла в кратчайшие сроки.

Я открыла рот, но прежде, чем смогла произнести хоть слово, человек за окном сказал:

— Джозефина Мэлоун.

— Да, — ответила я, удивляясь, что он меня знает.

— Джейк и Микки описали вас, — объяснил он и продолжил в очень лестной манере. — Хотя они не отдали вам должного.

— Что же, спасибо, — мягко сказала я.

Он криво усмехнулся и посмотрел в сторону. Затем вытащил два конверта и просунул их в отверстие в нижней части окна.

— Билет Мика и Джейка, — поделился он. — Мик следующий, так что вам лучше поторопиться. Но я бы воспользовался билетом Джейка. Он создал Лигу давным-давно, так что места у него полный улет.

Я посмотрела на конверты, оба одинаковые, а затем снова перевела взгляд на мужчину.

— А который Джейка?

— Переверните их, дорогая. У Джейка написано «Лисичка», у Мики — «Джозефина», — ответил он.

Перевернув их, я увидела, что так оно и есть.

— Спасибо, — снова сказала я мужчине.

— Рад помочь, дорогая, — ответил он.

Улыбнувшись, я отошла в сторону. Затем открыла конверт Джейка и вытащила билет.

Он был настоящий, с напечатанными на нем номером секции, ряда и места, что мне показалось весьма впечатляющим. И хорошей новостью было то, что, найдя надпись над дверным проемом, оказалось, что мне нужно было лишь пересечь короткий участок внешнего коридора, который приведет меня к моему месту.

Я шла по проходу, видя, что арена была довольно большой и достаточно заполненной.

Да, местное общество любило бокс.

Я не могла не поразиться тому, насколько хорошим было мое место, поскольку билет гласил: «ряд 1, место 2». Я подумала, что это должно означать очень хорошее место.

Я убедилась в этом, подойдя к первому ряду и увидев, что два места рядом с проходом пусты. Когда я улыбнулся даме (навороченной также, как и я), сидевшей на третьем месте, она оглядела меня с головы до ног и улыбнулась в ответ, что показалось мне довольно приятным.

Я села на свое место и поняла, почему оно было под вторым номером.

Первое место находилось слишком близко к углу ринга и могло затруднить обзор в некоторых моментах боя.

Со второго места все было прекрасно видно.

О боже.

Женщина рядом со мной наклонилась, и, взглянув на нее, я увидела, что она протянула мне свою руку (с черным в белый горошек маникюром).

Я приняла ее, и она объявила:

— Я Алисса, девушка Джуниора.

— Привет, Алисса, — поздоровалась я. — Я Джозефина.

Она сжала мою руку и отпустила ее, сказав:

— Знаю. Девушка Джейка.

Я моргнула.

Она продолжила, прежде чем я успела ее поправить, ошибаясь в моей реакции.

— Слухами земля полнится.

— Э-э… — пробормотала я, но больше ничего не сказала, прежде чем она продолжила.

— Следующим будет Джуниор. Бой с Микки. Не волнуйся, когда Микки ему наваляет. Никто не может побить Мика, кроме Джейка. С другой стороны, Джейк уделывает всех.

Это было хорошо по двум причинам: во-первых, Микки не бился с Джейком, а во-вторых, было похоже, что Джейк победит, на что я бы предпочла посмотреть.

Для Алиссы это было плохо, неприятно смотреть как вашему «мужчине» наваляют.

— Мне очень жаль, — сказала я.

Она улыбнулась и пожала плечами, ее длинные светлые локоны коснулись плеч.

Увидев это, я воздержался от своего совета, чтобы она пользовалась для укладки круглой щеткой, а не термобигудями, поскольку ее волосы были довольно красивыми, но теперь они были уложены в прическу, которая делала ее голову вдвое больше, отвлекая внимание от ее очень привлекательного лица.

С другой стороны, с тем декольте, что она демонстрировала в своем узком черном платье, было сомнительно, что кто-то, кроме женщин, будет смотреть на ее волосы.

— Джуниору все равно. Поверь мне. Находясь в одной лиге с Джейком и Миком, он привык проигрывать, — поделилась она.

— Тогда ладно, — заметила я, ее улыбка стала шире, и она снова наклонилась.

— Он устроит себе праздник после, победит ли он, или проиграет. Ты меня понимаешь?

У меня было такое чувство, что я поняла, поэтому кивнула.

Это заставило ее улыбнуться яркой, привлекательной улыбкой, и она наклонилась еще ближе.

— Нет ничего лучше, — тихо сказала она, и в ее глазах заплясали огоньки. — Боец после боя, вся эта агрессия, весь этот по-прежнему бушующий адреналин. Я люблю ночь боев.

О да, я ее «поняла».

— Действительно, — ответила я.

Когда она подтолкнула меня своим плечом, в очередной раз демонстрируя товарищество, я почувствовала перемену в воздухе.

Она повернулась и посмотрела нам за спину.

— А вот и они, — объявила она.

Я тоже оглянулась и увидела, что она права. По проходу, одетый в зеленый атласный халат с белыми лацканами, шел Микки. Я заметила, что только такие мужчины, как он, могут носить подобную одежду.

И снимать ее.

Должна признать, я почувствовала покалывание, когда он приблизился к рингу, увидев меня сидящей в зале, его голова склонилась набок, как показалось в замешательстве, прежде чем все понять. Он одарил меня очень привлекательной улыбкой и вышел на ринг.

На спине его халата было написано «Ирландец».

Это было не такое хорошее прозвище, как «Грузовик», но и не ужасное.

Он быстро снял халат, и я увидела почти то же, что и в спортзале, потому что на нем были только боксерские ботинки и пара зеленых атласных боксерских шорт с белым поясом и маленькими белыми трилистниками по краям.

В другом углу я увидела мужчину, который, судя по всему, и был Джуниором, одетого в белые шорты с красным поясом и полосами по бокам.

Однако он не был похож на Джуниора (Прим. переводчика: Junior — с англ. младший). Он был похож на громилу. Совершенно лысым и казался больше и страшнее Микки.

Я сразу же встревожилась.

И встревожилась еще больше, когда Алисса сложила ладони рупором и закричала:

— Нагни его, малыш!

Это было ужасно вульгарно, хотя и довольно мило, когда Джуниор перевел взгляд на Алиссу, поднес руку в перчатке к сердцу, затем к губам и отвел в ее сторону.

— Люблю тебя, тигр! — взвизгнула она в ответ.

Я не могла не улыбнуться, чувствуя, что все это очень мило.

Боксеры танцевали вокруг своего угла, разговаривая с мужчинами за пределами ринга, а я скрестила ноги, бросила пальто на свободное место рядом с собой и положила сумку на колени.

— Он левша. — Услышала я слова Алиссы, когда мужчина в черных брюках и серой рубашке — с нелепым черным галстуком-бабочкой — жестом пригласил боксеров в центр ринга.

Я повернулась к ней и спросила:

— Что, прости?

— Микки, — ответила она. — Он боксер-левша. Его сила не на стороне Джуниора. Мой парень весь год тренировался со спарринг-партнерами, которые были левшами, чтобы подняться в Лиге, а для этого нужно победить Микки, он вечный второй номер, Джейк — вечно первый, а Джуниор достаточно умен, чтобы знать, ему никогда не победить Джейка. Но у меня на этот счет не очень хорошие мысли. За весь сезон Мик уделал всех. Он в отличной форме.

— Если это правда, разве тебе не тяжело наблюдать, как дерется твой мужчина? — спросила я с искренним любопытством, и она снова усмехнулась.

— Это твой первый бой? — спросила она.

Я кивнула.

— Ты поймешь меня, милая, — заявила она. — Поверь мне. Если будешь смотреть на Джейка, клянусь, твои трусики промокнут в считанные секунды. К тому времени я уже буду дома, трахаясь со своим мужчиной, но если бы меня там не было, то на обратном пути в Магдалену, если бы я увидела на обочине дороги грузовик Джейка с запотевшими окнами, это не стало бы сюрпризом.

Это была довольно тревожная (и откровенная) новость. Поэтому я не смогла удержаться и прикусила губу.

Она посмотрела на мою губу и расхохоталась, прежде чем наклонилась и посоветовала:

— Приготовься к скачке всей своей жизни, подруга.

Теперь я начала волноваться уже по другой причине.

Джейк просто дышал — и я находила это заманчивым. Промокшие трусики от мужчины, который не нашел тебя привлекательной, было не то, чего я ждала.

К счастью, мое внимание было обращено на ринг, когда я услышала очень громкий и взволнованный голос из аудиосистемы. От него я узнала, что фамилия Микки была Донован (действительно, ирландец).

Они не теряли времени, объявив бойцов, и рефери кратко с ними поговорил. Они разошлись по своим углам и почти сразу же вернулись в центр ринга, где несколько раз коснулись перчаток друг друга.

Потом прозвучал сигнал, и все началось.

Хорошей новостью было то, что, наблюдая за Микки (Алисса оказалась права, даже не зная ничего о боксе, было не трудно понять, что он был намного лучше Джуниора), мои трусики не промокли. И все было не так ужасно, как я ожидала.

Это было, на самом деле, довольно интересно, в некоем потном, пыхтящем, устрашающем виде.

Тем не менее, я была рада, что бой продлился лишь три раунда, и, хотя мне очень нравилась Алисса, несмотря на то, что она была очень громкой и кровожадной (не говоря уже о сквернословии), когда она кричала ободрение своему любовнику, я была рада видеть, как рефери поднял руку Микки в знак победы. Хотя, из уважения к женщине, сидящей рядом со мной, я только вежливо похлопала.

Потратив некоторое время на то, чтобы принять похвалы от зрителей, Микки не замедлил покинуть ринг, и он также поймал мой взгляд, ухмыляясь и подмигивая.

Это было прекрасно, поэтому я улыбнулась в ответ.

— А с этим у тебя что? — спросила Алисса, когда Микки побежал обратно по проходу.

— Микки ходит в спортзал Джейка, — ответила я, не рассказывая ей всей истории, но, похоже, она поняла меня (хотя и не до конца), когда вздернула подбородок и сказала:

— А.

Затем она схватила свою сумочку и вытащила телефон, пикая кнопками и говоря:

— Я должна бежать… потренироваться после боя со своим мужчиной, так что быстро, давай мне свой номер. Мы пообедаем вместе. Или выпьем. Или еще что-нибудь. Ты даже можешь зайти, и я сделаю тебе халявный маникюр-педикюр. Я живу в Магдалене и у меня там салон.

Она перестала пикать кнопками, посмотрела на меня и озорно улыбнулась.

— Сможешь рассказать мне, как вы повеселились с Джейком после боя.

— Я, ну…

— Давай быстрее, — торопила она.

Она мне очень понравилась, несмотря на ее громкость и грубость. Кроме того, я собиралась провести некоторое время в Магдалене и не знала никого из своих ровесников, кто не был бы женой пастора местной церкви. Поэтому я быстро дала ей свой номер. Я уже собиралась сказать, что у нее сложилось неверное представление обо мне и Джейке, как вдруг она вскочила со своего места и посмотрела на меня сверху вниз.

— Джейк следующий. Веселись и смотри, не оставь на сидении мокрого места, — объявила она, все еще безумно улыбаясь, прежде чем наклонилась, коснулась своей щекой моей, сделала то же самое с другой стороны, а затем быстро зашагала прочь в сандалиях на платформе, которые были очень похожи на те, что носили танцовщица Джейка.

Я смотрела ей вслед, а потом переключила свое внимание на ринг.

Следующим был Джейк, последний бой этой вечера. Хотя по изможденному виду зрителей, казалось, что многие были здесь с самого начала. Воздух гудел и был наэлектризован. Будто в конце фестиваля, длившегося уже несколько дней, на сцену должен был выйти гвоздь программы.

По ним было нетрудно прочесть, что они любили Джейка, и это предположение было доказано, когда скандирование «Грузовик» началось низко и тихо, но набирало обороты, пока толпа не взорвалась аплодисментами.

Он приближался.

Неожиданно я обнаружила, что мой живот скрутило в узел, ноги задрожали, хотя я сидела, и руки тоже.

Я стиснула их, наклонилась в сторону и посмотрела через плечо, чтобы заглянуть в проход.

Не все, но довольно многие стояли, скандировали, кричали, хлопали, и сквозь это я увидела Джейка.

Темно-синий халат, темно-серый лацкан, темно-серые полосы по внутренним швам.

За ним следовал человек, который был старше его и, казалось, имел почти такое же телосложение, как и он, но, возможно, пятнадцать лет назад.

На Микки боксерский халат смотрелся хорошо.

Джейк в нем заставил предсказание Алиссы начать сбываться, потому что мои ноги и руки были не единственными дрожащими частями.

Что-то трепыхалось в очень укромном месте. Очень хорошо уединенном месте.

Медленно, будучи даже на нетвердых ногах, я обнаружила, что поднимаюсь, хотя и не приказывала своему телу сделать это. Все это время мои глаза были прикованы к Джейку.

Почти в самом конце прохода его внимание, которое, казалось, было сосредоточено на полу перед ним, начало смещаться на меня.

Да, халат ему очень шел, и эта напряженность на его лице перед боем захватывала дух.

Трепет нарастал.

Он поймал мой взгляд, и я заулыбалась.

Но моя улыбка замерла, когда выражение его лица мгновенно изменилось.

И именно тогда я почувствовала это.

Жар. Давление. Удушающее ощущение обжигающей ярости Джейка Спира. Его глаза тоже были горячими, я никогда не видела их такими. От гнева, конечно. Но это был не просто гнев. Это была крайность.

Ярость.

И я инстинктивно понимала, что она направлена не на противника, с которым он скоро столкнется.

По какой-то причине она была направлена на меня.

Он оторвал свой взгляд от моего, и я застыла на несколько долгих мгновений, пойманная в остаточный луч его яростного взгляда. Мое тело лишь слегка пошевелилось, когда он прошел мимо, и я смотрела, как он выходит на ринг.

На протяжении всех предбоевых действий он ни разу на меня не взглянул. И я была так поражена пылающим гневом, который он бросил в меня, что мне оставалось только сесть и положить сумочку на колени.

Я смутно заметила, что его облегающие тренировочные рубашки лишь намекали на исключительную, четкую, совершенную мужскую красоту его тела, когда он снял халат, обнажив темно-синие шорты с темно-серыми полосками и поясом.

Я все больше осознавала это, пока он танцевал в своем углу. Встряхнул руками. Вздернул плечи. Резко наклонил голову из стороны в сторону. Слегка ударил кулаком воздух. Его мышцы играли и выпирали с каждым движением.

Видение всего, что было им, прорезало туман его прежнего взгляда, и я осознала, что трепет вернулся и стал сильнее, чем когда-либо.

Их коротко представили, и Джейк получил громкие, бурные аплодисменты (даже я хлопала от души, хотя и не кричала никакого поощрения).

Джейк и его противник вернулись в свои углы, немного послушали мужчин за пределами ринга, кивая, а затем сбежались обратно в центр, слушая мужчину в серой рубашке, снова кивая, постукивая перчатками…

А потом это случилось.

Прозвенел звонок, и я увидела, как Джейк Спир делает то, для чего явно был рожден.

И в этот момент мой мир воспламенился.

Все, чем я была.

Все, что я знала.

Все, над чем я так долго и упорно трудилась, чтобы воплотить в жизнь.

Я смотрела на первобытную красоту поединка Джейка, и это чувство выходило из меня.

Оно раскололось и исчезло. И сделало это так внезапно, что сидя там, скрестив ноги, со стильной сумочкой на коленях, я чувствовала себя открытой, голой, уязвимой, наэлектризованной, прежней и новой.

Область между ног пульсировала.

Приковывая мое внимание.

Меня не стало.

Я перестала быть собой.

И в то же время это была я.

Впервые за много лет я была самой собой.

И в то время я наблюдала за красотой Джейка, выбивающего дерьмо из мужчины, находящегося с ним на ринге.

Он сделал это за пять минут.

Пять.

Я ошеломленно заметила это на больших часах с красными цифрами, стоящих перед судьями рядом с рингом.

Он ударил своего еще пытающегося что-то сделать соперника дважды по корпусу, а затем его мощная мускулистая, гладкая и блестящая от пота правая рука широко размахнулась, и он нанес удар в голову, который обычно заставил бы меня сглотнуть в приступе тошноты. Голова мужчины резко дернулась, выступил пот, глаза закрылись, и он с громким стуком ударился о ковер, даже не подняв руки, чтобы остановить падение, его большое тело содрогнулось от удара сверху донизу.

Толпа обезумела.

Я застыла на своем месте, глядя на Джейка, прыгающего рядом с телом на ковре, а рефери присел рядом с ним, считая до десяти, его рука ударяла в стороне с каждым счетом, рот двигался, называя цифры, а его слова поглощались ревом.

Наконец он встал, поднял руку Джейка, и толпа завопила еще громче. Так громко, что это было оглушительно.

Джейк, однако, не купался в лучах славы.

Он отошел в свой угол и покинул его без всяких церемоний. Он не стал надевать халат. Он не сделал жеста в сторону толпы.

Он даже не взглянул на меня.

Я медленно встала и повернулась, когда он прошел по проходу и исчез в глубине арены.

Не думая ни о себе, ни о том, что со мной произошло, я наклонилась и схватила пальто.

Я быстро зашагала по проходу. Наверху я посмотрела направо, потом налево и увидела дородного мужчину в ярко-желтой рубашке поло с черными буквами «охрана», напечатанными на груди.

Я быстро подошла к нему.

Я не смогла вставить ни слова, когда он, окинув меня взглядом с головы до ног, спросил:

— Ты с кем, красавица?

Его глаза встретились с моими, и я сказала:

— С Джейком.

Он ухмыльнулся и отошел в сторону. Когда он это сделал, я увидела за ним дверь. Я толкнула ее и вошла, слыша, как он продолжает говорить:

— По коридору налево, первая дверь направо.

Когда дверь за мной закрылась, я практически побежала по коридору, повернула налево и сразу же вошла в первую дверь справа.

Я увидела шкафчики. Мусорное ведро. Посередине стоял стол, похожий на медицинский. На нем лежала большая открытая спортивная сумка, а сверху боксерские перчатки Джейка. Мужчину, сопровождавшего Джейка на ринг.

И Джейка, сидящего на столе, мужчина стоял перед ним, но его глаза сразу же обратились ко мне.

Я открыла рот, но снова не смогла ничего сказать, когда Джейк скомандовал:

— Выйди! — его единственное слово было похоже на удар хлыста:

Каким-то образом я поняла, что он говорит не со мной.

Я была права. Я смутно заметила, как мужчина посмотрел на меня и снова на Джейка, прежде чем опустил голову, ухмыльнулся своим ботинкам и сделал, как было приказано.

Джейк спрыгнул со стола и мгновенно двинулся вместе с ним. Когда они оба направились в мою сторону, я автоматически отодвинулась с их пути, продвигаясь дальше в комнату.

Я повернулась к Джейку, чтобы посмотреть, как он запирает дверь.

Я знала и не знала, почему я здесь. Мне было и не было страшно. Мне было хорошо и плохо. Я не знала, что делать, и в то же время знала.

Я не была собой.

И в то же время была.

Я открыла рот, чтобы заговорить, не зная, что собираюсь сказать, но зная, что скажу это.

И снова у меня не было шанса.

— Ты завтра вечером встречаешься с Миком? — прорычал Джейк, его глаза впились в меня, ярость наполнила комнату.

— Уже нет, — тут же прошептала я.

— Хороший гребаный ответ, Лисичка, — отчеканил он, каждое слово ударяло по мне, в то же время они были словно ласка.

Я стояла неподвижно, застыв на месте под его хмурым взглядом, сердце билось сильно, дыхание было странным, моя киска была влажной и пульсировала.

Потом он двинулся.

Прямо ко мне.

Я не шевелилась.

Поэтому, когда он ударился в меня, прижав руки к бедрам, я пошатнулась на тонких каблуках и уронила сумочку и пальто.

Но Джейк не позволил бы мне упасть. Я знала это, он продолжал идти, я отступала назад, а его пальцы вцепились в мою юбку.

Моя спина ударилась о стену, а юбка — о талию за полсекунды до того, как тело Джейка врезалось в меня.

— Сними трусики, Джози, — приказал он, его голос был грубым и повелительным, и хорошо, что я была прижата к стене, потому что дрожь, которую его слова посылали к моим ногам, была настолько сильной, что я бы не смогла стоять.

Я облизала губы, моя киска пульсировала до таких глубин, что я почувствовала дрожь от внутренней стороны бедер прямо к горлу, когда выполнила его команду. Избегая его рук, все еще сжимавших мою юбку, я зацепила большими пальцами трусики, и стянула их вниз.

Они скользнули к моим туфлям, когда руки Джейка коснулись моей попки и подняли меня.

Я обхватила ногами его бедра, обняла за плечи и откинула голову назад, как раз когда рот Джейка врезался в мой.

Хорошо, что я раскрыла губы, потому что язык Джейка уже проник внутрь.

Когда я наконец попробовала его, эта глубокая потребность, которую я испытывала, казалось, целую вечность, наконец-то была утолена, его вкус был таким прекрасным, таким сладким, что я простонала «Джейк» ему в губы.

Мои ноги сжались вокруг него, он грубо целовал меня и вжимал свои бедра между моих ног.

Почувствовав его твердость, мягкость атласа его шорт и мою чувствительность, я подняла руку и вцепилась в его короткие волосы так сильно, как только могла, и прижалась к нему так сильно, как только могла.

Одна его рука оставила мой зад, и протиснулась между нами. Я почувствовала, как он шевельнулся, потом вернулся к моему заду, наклонив мои бедра, и вдруг вошел. Глубоко внутрь. Вбиваясь в меня, наполняя снова и снова, яростно, превосходно, великолепно, он зарычал мне в губы, а я крепко держалась за него и стонала.

Внезапно меня оторвало от стены, и Джейк, оставаясь внутри меня, подвел нас к столу и склонился над ним. Моя спина ударилась о стол, а Джейк продолжал толкать, грубо и жестко обладая мной в раздевалке на арене.

И я приветствовала каждый удар, задыхаясь, всхлипывая, издавая стоны, хватаясь руками и ногами, пальцами и киской, любым способом, которым могла прижать его к себе, принять его в себя, заставить его дать мне больше.

Он так и сделал. Одна рука скользнула между нами, его большой палец жестко двигался по моему ноющему, влажному, чувствительному клитору, и я вскрикнула, сначала у ему в рот, потом оторвавшись от его губ, повернула голову в сторону и продолжала делать это, пока кончала, быстро, жестко, долго, оргазм разрывал меня, и если бы я уже не сбросила свою кожу, он бы разорвал меня, и я родилась бы заново.

Рука Джейка переместилась между нами, и они обе скользнули вверх по внутренней стороне моих бедер, лента, намотанная на его руки, царапала мою нежную кожу.

Он схватил меня под колени и высоко задрал мои ноги, поднялся и поймал мой взгляд, его пылающие глаза были замечательного темно-синего цвета, его красивое лицо было почти диким от страсти.

Он был самым красивым существом, которое я когда-либо видела в своей жизни.

И он продолжал брать меня, вбиваться между моих ног, и я могла бы поспорить, но это, возможно, было лучше, чем то, что было до и даже во время оргазма. Находясь в этом мгновении, не теряясь в нем, я чувствовала каждый удар, каждый сантиметр, силу его тела, его пальцы, крепко сжимавшие нежную кожу под моими коленями, его рычание, наполнявшее комнату.

А потом это случилось. Он вонзился в последний раз, весь стол сдвинулся на несколько сантиметров, и его голова откинулась назад, открывая моему взгляду сильную шею, с выступившими на ней венами, его стон освобождения был громким и таким невероятно приятным, что казалось, будто я сдвинула не гору, а целый хребет.

Скалистые горы.

Гималаи.

Анды.

Все три.

Его голова опустилась, шея согнулась так сильно, что я могла видеть ее заднюю часть, а его пальцы сжали мои колени, когда его бедра дернулись вперед и вошли для последнего восхитительного толчка, который казался божественным.

В конце концов, он остался внутри.

Даже не шевелился.

Я тоже.

Прошло несколько мгновений.

Внезапно эффект последних двадцати минут начал меняться на обратный. Что-то стягивало мою кожу. Закрывало меня. Душило.

— Джейк, — прошептала я, когда он остался на месте, склонив голову, очевидно изучая нашу связь.

В тот момент, когда я произнесла его имя, его голова взметнулась, руки отпустили мои ноги, но обвил их вокруг своей спины, и он прижался торсом ко мне.

— Не надо, — прошептал он.

Я открыла рот, но ничего не сказала, его рука поднялась, обхватила мою щеку и его большой палец прижался к моим губам.

— Не надо, — повторил он. — Ничего не говори, детка. Ничего не думай. Будь со мной. Пока я не доставлю тебя в безопасное место. Пока мы не обсудим это там, где я знаю, тебе будет хорошо. Обещай мне.

— Я не… — начала я, мои губы двигались под его большим пальцем, но я остановилась, когда он прижался всем телом.

— Обещай мне это, солнышко. — Он снова перешел на шепот.

Он удерживал мои глаза своими прекрасными, теперь уже голубыми глазами, и я позволяла ему делать это в течение долгих мгновений.

Потом я кивнула.

Я едва успела уловить это движение, как он вышел. Я почувствовала, как мои губы приоткрылись от нежеланного, но в то же время восхитительного ощущения, но я не смогла его обдумать.

Джейк протянул руку к своей сумке. Он вернулся с полотенцем, и его глаза удерживали мои, когда он нежно прижал его между моих ног, протирая им меня.

Я знала, мое лицо выражало нежность, потому что это было довольно приятно, и потому что на его лице было написано то же.

Я не могла видеть себя, но все же полагала, что его взгляд был лучше.

Он бросил полотенце, куда я не могла увидеть. Я почувствовала, как его руки возятся с шортами, прежде чем его пальцы оказались на моих бедрах. Он грубо стащил меня со стола, но не дал покачнуться. Одна рука крепко обняла меня и прижала к себе, пока его пальцы теребили мою юбку, дергая ее вниз. Потом обе руки легли мне на талию, приподнимая меня, и моя попка оказалась на столе.

Оставив меня там, он быстро отодвинулся. Повернувшись ко мне спиной, он прошелся по комнате, сначала взяв мою сумочку и пальто, а затем отойдя к стене, чтобы схватить мои трусики.

Я прикусила губу, когда он это сделал, и не от смущения. Было очень возбуждающе смотреть, как Джейк в боксерских трусах поднимает мои трусики с пола у стены из шлакоблоков, где он впервые меня взял.

Это не было романтично ни в каком смысле.

Но, будучи той, кто испытал это, я знала, что это была самая романтичная вещь, которая когда-либо случалась со мной. На самом деле, я знала, что если бы у любой другой женщины было это, она бы чувствовала то же самое.

И все же я не была уверена.

Что-то было не так.

Что-то, что нужно было исправить.

Эта мысль заставила мои губы шевельнуться, произнося тихое, дрожащее:

— Джейк.

Он возвращался ко мне и, услышав свое имя, сделал это быстрее. Он бросил мою сумочку и пальто на стол рядом со мной, обхватил заклеенной лентой рукой мою челюсть и наклонился ближе, засунув мои трусики в свою спортивную сумку.

Когда я перевела взгляд с его сумки на него, он тут же заговорил.

— Будь со мной, — настаивал он.

Мой голос все еще дрожал, когда я согласилась:

— Хорошо.

— Хорошо, детка, — мягко сказал он, прежде чем наклонил голову и прикоснулся своими губами к моим.

И на этот раз, получив его, отдав ему себя, это прикосновение было еще слаще.

После этого он не терял времени даром. Он повернулся к своей сумке, достал спортивную куртку темно-синего цвета и надел ее. Руки все еще были перевязаны, он вытащил подходящую по цвету пару штанов и натянул их поверх шорт.

Он застегнул куртку, прежде чем стащить меня со стола и схватил мое пальто. Он распахнул его для меня, и я повернулась кругом, скользнув руками в рукава, а он накинул его мне на плечи.

Как только я надела пальто, он схватил ремень своей сумки, закинул ее на плечо и порылся в боковом кармане, вытаскивая ключи. Затем он схватил мою сумочку и протянул ее мне.

Я приняла ее.

Он взял меня за руку и потащил к двери. Отпер ее и вытащил меня наружу. Тут же отпустил мою руку, чтобы обнять меня за плечи и притянуть к себе так крепко, что мне пришлось слегка повернуться, прижимаясь к нему, удовлетворяя требования его объятия.

Не только ради удобства, но и ради контакта, я скользнула рукой вокруг его талии, когда случилось это.

Я знала, что они были там, но я была так взволнована тем, что только что произошло, как в тумане, что правда не заметила всех людей, толпящихся в зале, пока не начались хлопки, улюлюканье, а затем кто-то рядом крикнул:

— Черт возьми, да! Классно развлеклась с Грузовиком!

Мы остановились так резко, что я покачнулась и ошеломленно смотрела, как рука Джейка взметнулась вверх, указывая на что-то длинным пальцем.

Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела мужчину в неподобающем спортивном костюме (у Джейка он был намного лучше), его лицо побледнело, когда Джейк в высшей степени сердито отрезал:

— Заткни свой гребаный рот.

Его рот был полуоткрыт, когда Джейк произнес эту команду, но он плотно сомкнулся, а губы сжались, вот как рьяно он намеревался исполнить приказ.

Джейк снова двинул нас вперед, и только когда мы уже собирались открыть дверь, до нас донеслись аплодисменты, улюлюканье и они не были посвящены поздравлению Джейка с победой в поединке.

Это было поздравление Джейка с тем, что было ясно, многие слышали, чем мы занимались в раздевалке.

Боже милостивый.

— Джейк, — снова прошептала я, и на этот раз он задрожал еще сильнее.

Он толкнул дверь и тихо приказал:

— Джози, держись за меня.

Я ничего не сказала, но осталась с ним в основном потому, что он держал меня так близко и был так решительно настроен доставить туда, куда мы направлялись, что у меня не было выбора.

Мы добрались до его грузовика. Он открыл замок и впустил меня, прежде чем я успела моргнуть.

Трясущимися руками я пристегнулась, он закинул сумку на заднее сиденье и сел за руль.

— Моя машина здесь, — сказала я ему то, что он должен был знать.

Он посмотрел на меня, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Мы приедем за ней завтра, солнышко.

Завтра?

Я не спросила. Он был занят тем, что выезжал со своего парковочного места, а с этим чудовищным транспортным средством я подумала, что его внимание должно быть сосредоточено на этом действии.

Я смотрела в лобовое стекло, когда мы двинулись вперед.

И только когда мы уже ехали обратно к Магдалене, я заметила, что у него в руке мобильник. И я услышала, как Джейк говорит в трубку, и посмотрела на него, чтобы убедиться.

— Кон? — потом пауза, — Да, сынок. — Еще одна пауза, потом: — Да, я выиграл. Я расскажу тебе об этом завтра. Слушай, меня сегодня не будет дома.

Я резко втянула в себя воздух и увидела, как глаза Джейка метнулись ко мне, потом снова к дороге, и он продолжал говорить.

— Комендантский час все еще действует, приятель. Сегодня ты в системе доверия. Не разочаровывай меня. — Он немного помолчал, а потом добавил: — Ладно, Кон, увидимся завтра.

Я услышала, как он отключился, и в тот же миг я заявила:

— Джейк, нам нужно поговорить.

— Мы поговорим, когда привезем тебя домой, Джози.

— Думаю, нам надо поговорить сейчас.

Его мобильник ударился о консоль; он схватил мою руку и потянул ее так, что она легла на его твердое бедро.

Затем он повторил, но сделал это, заменив одно слово и сделав это нежным голосом:

— Мы поговорим, когда привезем тебя домой, детка.

Я ничего не ответила.

Он крепче сжал мою руку.

Я отключила свой разум.

Мы поговорим дома.

Дома.

В полном молчании он отвез нас в Лавандовый Дом.

Джейк забрал свою сумку, а потом подошел ко мне, хотя я уже отстегнула ремень и открыла дверь, чтобы выбраться самой. Он все же опустил меня вниз прямо перед тем, как я собиралась прыгнуть.

Он проводил нас до дома, открыл дверь своим ключом и затем провел нас внутрь.

Заперев за нами дверь, он направился прямиком в мою спальню.

Эта ночь становилась все более странной, удивительной, пугающей и сбивающей с толку.

Но в основном удивительной.

Потому что после того, как он включил ночник, он бросил свою сумку, взял мою сумочку и тоже уронил ее на пол, снял мое пальто, которое присоединилось к сумкам. Затем он обхватил меня за талию и пошел назад к моей кровати, ведя меня за собой. Он упал на спину, я приземлилась на него, и он сразу же перекатился, так чтобы быть сверху.

Только когда он устроил нас, он объявил:

— Теперь ты в безопасном месте, и мы поговорим.

Я находилась в безопасном месте. В единственном безопасном месте, которое у меня было. И Джейк привел меня сюда.

— У нас был секс, — сказала я ему то, чего он никак не мог забыть.

— Да, был, — согласился он, не сводя с меня глаз, оценивающих, теплых, но в то же время настороженных.

— В раздевалке, — продолжала я.

— Да, — снова согласился он.

Ладно, здесь больше не о чем было говорить, кроме, ну… всего, а у меня еще не было на это сил.

— Ты злился на меня перед боем, — заявила я, хотя это был вопрос.

— Нет, детка, я был взбешен, — ответил он.

Как ни странно, я полностью понимала это различие.

— Сейчас сердишься? — поинтересовалась я.

Он уставился на меня. Затем спросил в ответ:

— Я выгляжу сердитым?

— Нет, — ответила я.

— Трахнуть свою женщину, одетую в самое сексуальное гребаное платье, которое когда-либо было на этой арене, и сделать это в первый раз в раздевалке арены — это так чертовски жарко, что все это дерьмо, как правило, заставляет мужчину забыть о том, что он серьезно разозлился, и очень быстро.

Я пропустила большую часть этого мимо ушей, чтобы добраться до сути дела.

— Что я сделала? — спросила я.

Он моргнул, прежде чем повторил:

— Что ты сделала?

— Да, Джейк, что я сделала?

Он пристально посмотрел на меня, прежде чем ответить:

— Лисичка, ты моя, а ты назначила свидание другому парню.

— Да, я твоя, Джейк, но не в этом смысле.

Он продолжал смотреть на меня, потом оглядел комнату, особенно кровать, на которой мы лежали, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Ты не моя в этом смысле? — спросил он.

Я поняла его точку зрения. Но в то же время я ее не понимала.

Настала моя очередь уставиться на него, прежде чем слова слетели с моих губ. Они вышли мягкими, робкими, полными надежды и страха.

— Разве я твоя в этом смысле?

Понимание, милое и прекрасное, омыло его черты. Он склонил свое лицо ближе и поднял руку, чтобы обхватить мое лицо.

— Да, — прошептал он.

Я закрыла глаза, чтобы полностью ощутить его слова, проходящие через меня, затем открыла их и указала (все еще робко, все еще с надеждой):

— Я думала, тебе нравятся длинные волосы и большие… другие части.

Он слегка склонил голову набок.

— Что?

— Ты сказал…

Он перебил меня.

— Я знаю, что сказал, солнышко. Я также знаю, что тебе не понравилось это услышать, и я также знаю, что с тех пор, как ты позвонила мне после того, как вошла в спальню Лидии, то, какой ты была для меня до этого, перестало существовать, и началось то, какой ты стала для меня сейчас.

— Мне кажется, я что-то упустила, — призналась я.

Он улыбнулся легкой, ласковой улыбкой, его палец начал гладить меня по виску, он сказал:

— Я хотел быть деликатным, детка, но я также думал, что с моей стороны все было очевидно.

— Нет, не было, — поделилась я, и его брови поползли вверх.

— Ты со всеми парнями держишься за руки?

Нет, ни с одним.

— Нет.

— Сидишь рядом с ними на футбольном матче?

— Эм… нет.

— Сидишь с ними на диване, положив голову им на грудь?

Я снова поняла его точку зрения.

— О, — прошептала я, и его улыбка вернулась, на этот раз став шире.

— Да, — тихо сказал он. — О.

Все это было прекрасно, чудесно, тот факт, что Джейк говорил мне, что мое притворство было реальным. Но у меня по-прежнему оставалась неопределенность.

— Но у меня нет ни длинных волос, ни больших…

Я замолчала, когда его лицо придвинулось совсем близко, а палец перестал поглаживать, чтобы все они могли прижаться к моему лицу.

— Детка, у тебя есть все.

Я не моргая посмотрела в его глаза, чтобы полностью ощутить красоту этого омывающего меня чувства, и снова прошептала:

— О.

Он изучал мое лицо, дольше задержавшись на моих губах, и мое дыхание замерло в обнадеживающем ожидании, прежде чем его глаза вернулись к моим.

— Ты всегда такая пылкая? — тихо спросил он.

Я точно знала, что он имел в виду.

— Никогда, — тихо ответила я.

Это вызвало у меня еще одну улыбку, на этот раз осветившую его глаза так, что я остро и приятно ощутила это одной частью своего тела. Его улыбка погасла, а губы скомандовали:

— Ты должна позвонить Мику.

Мои глаза скользнули в сторону, и я ответила:

— Похоже, что да.

— Детка, — позвал он. Мои глаза скользнули обратно. — Ты должна позвонить Мику, — повторил он.

— Хорошо, Джейк, — согласилась я.

— Сначала мы примем душ, — объявил он.

О Боже!

Он еще не закончил.

— Нет, сначала ты срежешь эту ленту с моих рук. В душе ты будешь голая, а я хочу больше, чем касаться тебя кончиками пальцев. А потом я тебя съем. Я изголодался по тебе с самого ужина в «Навесах». Получив свой шанс, я не собираюсь больше ждать.

При этих словах по всему моему телу пробежал импульс.

Он еще не закончил.

— Так мы не остановимся. Можешь позвонить Мику завтра.

— Хорошо, Джейк, — снова согласилась я, на этот раз с придыханием.

— Ты спишь в одной из своих ночных рубашек. Я выбираю синюю, если у тебя нет чего-нибудь получше.

Я ничего не сказала. Однако, синяя была в стирке. Но у меня было кое-что получше.

— Без трусиков, — закончил он.

Я начала извиваться под ним. Его взгляд упал на мой рот. Я снова затаила дыхание. Его глаза встретились с моими.

— Пора в душ.

Я ничего не сказала, в основном потому, что у меня не было шанса. Я встала с кровати и последовала за Джейком к двери, потому что его рука сжимала мою и он тащил меня туда.

Хотя, возможно, это было неправильное слово, так как в тот момент я бы с радостью последовала за ним куда угодно. Но особенно душ.

*****

Джейк сомкнул губы на моем клиторе и глубоко втянул. Я почувствовала, как давление ослабло, и тут его язык резко дернулся. Именно тогда я и кончила.

Все еще кончая, я почувствовала, как он лег на меня и ворвался внутрь. Ошеломленная, мой оргазм все еще обжигал меня, я обвила обеими ногами его бедра и обхватила руками его спину.

Он согнул руки, расположив их на кровати по обе стороны от меня, его рот двигался по моей шее, а член входил глубоко. Я вбирала его, наслаждаясь ощущением, запахом его чистой кожи, силой его движений, величием его тела, звуками, которые он издавал, впиваясь в мою плоть.

Внезапно я почувствовала, как его зубы легко скользнули по коже на моей челюсти, нежно царапая мой подбородок, ощущение было странным, но захватывающим, даже возбуждающим и интимным. Мне понравилось.

Затем он снова уткнулся лицом в мою шею, вошел в последний раз и застонал мне в кожу.

Я прикасалась к нему повсюду, мои руки скользили по его твердым мускулам и гладкой коже. Но когда он кончил в меня, я крепко обняла его и прижала к себе.

Я дала ему время, ждала, пока его тело расслабится на мне, прислушивалась к его ровному дыханию и только тогда повернула голову и сказала ему слова, подобных которым я не говорила ни одному мужчине на протяжении двадцати трех лет.

— Ты мне очень нравишься, Джейк Спир.

Он поднял голову и посмотрел на меня сверху вниз, и я поняла, что ошибалась. Его лицо было удовлетворенным и расслабленным, глаза теплыми, член все еще находился внутри меня, и это было самое прекрасное, что я видела в своей жизни.

Он не ответил на мои чувства. Он сделал кое-что получше. Он опустил свои губы к моим и поцеловал, глубоко, сладко и долго. Я прижала его к себе и поцеловала в ответ.

Он мягко прервал поцелуй, коснувшись губами моих, прежде чем пробормотал:

— Мне надо отлучиться. Сейчас вернусь.

Я молча кивнула.

Он слегка потянулся, скользя носом вдоль моей челюсти, делая это так, что все внутри меня опустилось и покалывание началось повсюду, а не только на коже моей челюсти.

Потом он встал с постели.

Он накинул на меня одеяло, и я смотрела, как он голым выходит из комнаты.

Я свернулась калачиком на боку и не сводила глаз с двери, мой разум был пустым и томным, мое тело — только последним, и я продолжала смотреть на дверь, пока он не вернулся.

Потом я уставилась на него. У него было потрясающее тело. Невероятное. Восхитительное. Это тело присоединилось к моему в постели.

Он выключил свет и заключил меня в свои объятия.

— Ты в порядке? — спросил он, уткнувшись мне в макушку.

Я уставилась на затененную стену его груди.

— Джози? — позвал он, когда я не ответила.

— Я боюсь, — тихо призналась я.

Его руки притянули меня ближе, и я почувствовала его губы на своих волосах, он ответил:

— Нет причин бояться. Не со мной.

Я все смотрела на его грудь, продолжая свои признания.

— Есть вещи, которые тебе нужно знать обо мне.

— И у тебя есть время поделиться ими со мной.

Я сделала прерывистый вдох и попыталась вырваться, но руки Джейка держали очень крепко, одна рука скользнула в мои все еще влажные после душа волосы, и он прижал мое лицо к своей груди. Не в силах смотреть на него, я не сдавалась.

— Их трудно принять.

Последовала тяжелая пауза, которая мне не очень понравилась, прежде чем он заметил:

— Лидия рассказывала о тебе.

Я закрыла глаза.

Я знала.

Теперь я знала.

Он сжал меня в объятиях и понизил голос, продолжая говорить в мои волосы:

— Она рассказывала о тебе.

Боже милостивый.

Боже.

Чувствуя жжение в груди, я решила, что мне нужно отпустить это. Пока. Сейчас я перейду к чему-нибудь другому.

— Со мной сегодня что-то случилось, Джейк, — прошептала я.

— Расскажи мне, — прошептал он в ответ.

— Я не могу. Я не знаю, что это было.

— Когда это случилось?

— Когда ты начал драться.

Его руки судорожно сжались, прежде чем он спросил:

— На что это было похоже?

— Будто я сбросила свою кожу.

— Сбросила кожу?

— Да.

— В хорошем смысле или в плохом?

— В хорошем, — сказала я ему. — Очень хорошем, — продолжала я.

Он долго молчал, потом спросил:

— Зачем ты пришла в раздевалку?

— Я… — начала я, собираясь сказать ему, что хотела узнать, почему он злился на меня, но это было не так. Я просто не знала, зачем я это сделала.

— Я оказался там, может, за две минуты до твоего появления, — заявил он, когда я больше ничего не сказала.

— Я… — снова начала я, но опять остановилась.

Одна из его рук оставила меня и коснулась моего подбородка, откидывая мою голову назад. Его глаза в лунном свете встретились с моими.

— Детка, я был зол на тебя, но, оглядываясь назад, не настолько, чтобы не разглядеть того, что я видел уже не раз, ты вошла в комнату, выглядя чертовски возбужденной.

О боже.

— Да, — прошептала я.

— Значит, ты пришла туда, чтобы кое-что получить.

Неужели? Боже. Да.

— Я… — начала я снова, но на этот раз остановилась, потому что его тело тряслось, и при этом трясло меня и кровать. Потому что он смеялся.

— Джейк? — позвала я. — Ты что, смеешься?

— О да, — пророкотал он, его голос был полон веселья, и, хотя я расслышала его, он подтвердил: — Черт возьми, да.

— Не уверена, что это забавно.

Его рука снова обвилась вокруг меня, и он обеими руками поднял меня к себе на грудь, так что мы оказались лицом к лицу.

В его голосе все еще звучала улыбка, когда он спросил:

— Ты думаешь, что сегодня вечером ты сбросила кожу, а может, все было не так, и вместо этого ты сбросила маску?

— Что за маску?

В его голосе совсем не было улыбки, когда он ласково сказал:

— Ту, которую ты носишь уже давно, детка.

Да, бабушка говорила обо мне. Я ничего не сказала, но кое-что сделала. Я соскользнула на кровать и спряталась, прижавшись лицом к его груди.

— Как насчет того, чтобы поговорить об этом позже, — предложил он, все еще ласково.

Я снова ничего не ответила, но кивком выразил согласие.

Он снова заключил меня в объятия и сказал:

— Рад, что ты завелась от того, что я дрался.

Я глубоко вздохнула и с благодарностью приняла его смену темы.

— Я познакомилась с одной женщиной до твоего боя. Ее зовут Алисса, и она предупредила меня, что это произойдет.

— Алисса. Удивительно, что я не слышал ее стонов через стены, прежде чем выйти на бой. Не могу сосчитать, сколько раз за эти годы мы с кучей других парней наблюдали, как прежде чем дверь закрывалась за ее задницей, она падала на колени и начинала отсасывать Джуниору, просто вытаскивая его член из шорт, чтобы она могла в него вцепиться.

Похоже, бойцы и их партнеры были очень прямолинейны при обсуждении секса. Однако меня волновало не это. А то, что в тот вечер я могла бы стать новой Алиссой из взрослой боксерской Лиги. Поэтому я пробормотала:

— Ты, по крайней мере, дверь запер.

Была минута молчания, прежде чем он позвал:

— Детка.

Я ничего не ответила. Мне очень понравилось, когда Джейк дрался, и хотя я никогда бы об этом не подумала, мне очень хотелось увидеть его снова. Увы, я не могла снова показаться там всем на глаза.

Это было бы унизительно.

— Джози, — снова позвал он.

— Я устала, — сказала я ему, что не было полной ложью.

— Детка, посмотри на меня.

Я сделала еще один глубокий вдох, прежде чем подняла голову и посмотрела на него. Он уже глядел на меня и не замедлил заговорить, поймав мой взгляд.

— Я понимаю, что это, вероятно, не твой стиль, но тот болтливый клоун был всего лишь болтливым клоуном, я скажу тебе, как это было для меня. Ты прекрасная. Классная. Очень милая. Одеваешься чертовски круто и невероятно сексуально. За пять минут я нокаутировал третьего по очереди в нашей лиге, и я больше гордился тем, что вышел из этой комнаты с тобой, и все знали, что ты моя, и как ты только что была моей, что я мог дать тебе и что ты можешь дать мне, чем тем, как я наблюдал за падением своего соперника на ковер.

— Это одновременно абсурдно и прекрасно, — выпалила я.

Я увидела в темноте его белые зубы и поняла, что он улыбается, когда он посоветовал:

— Держись за прекрасное, Лисичка.

— Я постараюсь, Джейк.

Я смотрела, как его лицо приближается, а потом почувствовала его губы на своих губах. Он снова поцеловал меня, сильно и нежно, но прошло немного времени, прежде чем он прервал контакт с моими губами и поднялся вверх, чтобы прикоснуться к моему лбу.

Затем он упал на спину, но взял меня с собой и прижал к себе. Я обхватила рукой его плоский живот и прижалась щекой к его груди.

— Ты поладила с Алиссой? — спросил он, когда мы устроились.

— Она милая, хотя громкая и много сквернословила.

— Она классная. Хорошая женщина. Хорошая мама. Джуниору повезло.

— Она попросила у меня номер телефона, — поделилась я, и его рука обняла меня за спину.

— Я поговорю с Джуниором. Познакомься с ней. Не позвонит она, ты ей позвони. У тебя есть я, дети, но женщинам для поддержки нужны женщины, и она бы подошла.

У меня было не так уж много подруг, но по тем, что были, я знала — это правда.

— Я позвоню ей, если она мне не позвонит.

Это заставило меня еще раз сжать его, прежде чем он пробормотал:

— Хорошо.

Он замолчал.

Я уставилась на темную возвышенность его груди. Я делала это в течение некоторого времени, прежде чем прошептала:

— Джейк?

— Детка, у нас все хорошо, — прошептал он в ответ, отвечая на вопрос, который я еще не задала. Вопрос, который пугал меня больше всего. Вопрос, который мог бы привести к тому, что наш безрассудный поступок означал бы, что мы потеряем все нами созданное.

И даже за то короткое время, что у нас было, мы создали нечто прекрасное, что я ни за что не хотела потерять. Я просто хотела сделать это больше, сильнее и сохранить навсегда.

— А что дальше? — поинтересовалась я.

— Не знаю, Джози. Просто знай, что бы это ни было, я хочу, чтобы ты была частью этого, и надеюсь, что ты хочешь того же.

Я крепко зажмурилась и тесно прижалась щекой к его груди. Я хотела того же самого. Очень хотела. Но я не ожидала, что этого захочет Джейк. Очевидно, он хотел. И я не знала, как воспринимать то чувство, которое я испытывала.

Я так долго довольствовалась малым, что забыла, как чувствовать себя счастливой.

Я повернула голову и мои губы коснулись его кожи, сказав:

— Я тоже тебе нравлюсь.

Его рука скользнула вверх по моей спине, обвиваясь вокруг моей шеи, когда он ответил:

— О да, солнышко. Ты мне тоже нравишься.

Я проглотила эмоции, которые застряли у меня в горле, и опустила подбородок, чтобы прижаться лбом к его коже. Его рука сжалась на моей шее, и он сказал:

— Давай спать, Джози.

По его команде я открыла глаза, повернул голову и устроился поудобнее.

— Хорошо, Джейк.

Он подвинулся, обхватывая меня обеими руками, и я еще сильнее прижалась к нему.

С усилием я расслабилась рядом с ним, и не прошло много времени, как одна его рука соскользнула на мою талию, другая ослабла, и я поняла, что он спит.

Я не спала.

В последний раз я получила то, что хотела, когда Энди пришел посидеть со мной за обедом в школе. И все вышло не очень хорошо.

Каким-то образом это случилось снова.

Тогда я была счастлива.

Сейчас я тоже чувствовала себя счастливой. И совершенно перепуганной.

Эта мысль захватила меня, и я отвернулась от Джейка, чтобы посмотреть в окно. С того места, где я лежала, мне не было видно моря, но я видела чернильное небо и яркий луч лунного света.

Я едва отодвинулась от Джейк, но он тут же перекатился ко мне, и я почувствовала, как его рука обвилась вокруг моего живота. Больше он ничего не сделал. Ничего не сказал. Его дыхание было ровным. Хватка снова ослабла.

— Джейк? — прошептала я.

Он не ответил. Он перекатился ко мне во сне.

Я смотрела на этот вид, лежа в кровати с Джейком, обнимавшим меня во сне, и поняла, что это мне дала бабушка. Бабушка дала мне его. Все это.

Она с самого начала знала, что делает. Так что это было безопасно. И он был моим.

При этой мысли я почувствовала, как напряжение сползает с моих плеч и уходит из позвоночника, мои губы изогнулись, тело прижалось к теплому, крепкому телу Джейка, и мои веки опустились.

С этой мыслью я беззаботно заснула впервые за более чем два десятилетия.

И сделала это с удовольствием.

ГЛАВА 13

Ей бы это чертовски понравилось

Джейк открыл глаза и увидел белый потолок и белые карнизы.

Но он чувствовал волосы Джози на своей груди и плечах, ее щеку на своей груди, ее руку на своем животе, тепло ее мягкого тела, прижимавшегося к его боку, и шелк ее короткой ночной рубашки на своей руке, но его рука, лежащая на ее бедре, не чувствовала ничего, кроме кожи.

Вот почему он улыбнулся.

Его взгляд зацепился за розовые стены, и в голове возник образ этой комнаты, почти сплошь увитой цветами: кресло у окна, покрывало на кровати, разбросанные повсюду подушки. Рисунок не совпадал, но все было сделано по-девчачьи, и определенно не в его стиле, даже не в стиле Джози, а Лидии. Даже на стенах висели выцветшие фотографии цветов в рамах.

Со всей этой розовой гаммой и всеми этими цветами, было удивительно, что его уровень тестостерона не упал, как только он вошел в комнату.

С другой стороны, он мог делать это с Джози в любое время и в любом месте. Он знал это, потому что должен был бороться против стояка на гребаном школьном футбольном матче, когда она прижималась к его боку.

Он определенно мог бы сделать это в комнате, полной цветов.

Он доказал это прошлой ночью.

А теперь…

Он хотел ее. Он был готов. Его мысли были уже не о цветах, а о красной шелковой ночнушке, которую она надела.

Его любимый цвет был синим, но эта красная ночнушка была абсолютным кайфом. Джози, с распущенными длинными волосами и даже мокрой, в этой ночной сорочке была самой горячей штучкой, которую он когда-либо видел.

Но у него в бумажнике был только один презерватив. В раздевалке он взял ее без защиты, но пока они не поговорят, это всё, что он возьмет. Полный отстой.

Это означало, что он не сможет заполучить ее снова, до этой ночи.

Так что им нужно было поговорить.

Прошлой ночью они совершили гигантский скачок вперед, чертовски потрясающий. Но даже с этим он не собирался давить на нее сейчас.

Чтобы успокоиться, он попытался не думать о ней в том сексуальном платье, которое было на ней прошлой ночью, как она сидела у ринга ради него, последовала за ним в раздевалку, это выражение на ее лице, этот жар в ее красивых голубых глазах, когда она слегка повернула голову на его груди.

По тому, как она двигалась во сне, он понял, что она не спит, а наоборот, старалась не разбудить его.

Поэтому он крепче обнял ее и перекатил так, что его руки оказались частично на ее груди, частично на боку. Он подтянул колено, раздвигая ее ноги, и прижался почти к ее жару, когда поднял голову и посмотрел вниз на ее лицо.

Черт.

Как же чертовски красиво.

Джейк скользнул рукой по ее боку, по груди, по шее и нежно расправил волосы, укладывая их на подушку, рассматривая, и когда он получил то, что хотел, он поймал ее взгляд и прошептал:

— С добрым утром, Лисичка.

Ее губы приподнялись, и она прошептала в ответ:

— С добрым утром, Джейк.

При звуке ее голоса, при ощущении ее тела под собой, его пронзило.

Господи, она здесь. Под ним. В ночной рубашке. Ее волосы разметались по подушке. Ее руки свободно лежали на его пояснице. Он попробовал ее сладкую киску. Дважды трахнул. Видел, как от его пальцев она кончила в душе. Он поглотил ее всхлипы и стоны. Чувствовал, как она сжимается вокруг него повсюду.

Мама Итана, Слоун, была лучшей из всех, что у него были.

До встречи с Джози.

Он никогда, ни разу, даже зная, как великолепно Слоун могла ему отдаваться, не терял контроль над собой, как вчера вечером в раздевалке.

А Джози на протяжении всей скачки крепко сжимала, прижимаясь, отдаваясь и принимая его.

В ее постели позже было не хуже, но медленнее, слаще, и ему нравилось, как она отдавалась ему после того, как он ее взял.

Крепко сжимая.

Прижимаясь ближе.

Держась за него.

При этой мысли он опустил голову и провел носом по ее лицу.

Он почувствовал, как ее тело обмякает под ним, и от этого ощущения он знал, что ему нужно вытаскивать свою задницу из кровати, накормить ее, одеть и отвезти к себе домой. Если бы он этого не сделал, у них был бы разговор, которого ему пока не хотелось.

Казалось, она в порядке, но он знал, что должен замедлиться. Действовать мягче. Дать ей успокоиться. Для нее это был огромный сдвиг, видя, как она не понимала, что он действовал деликатно, но принимала их там, где они сейчас находились.

Она хотела этого, это было очевидно. И они там оказались.

Но это не означало, что он все еще не должен замедлиться.

Когда он поднял голову, ее руки начали двигаться, легко скользя по его бокам, затем по груди, по шее, и от ощущения ее прикосновения он понял, что ему действительно нужно вытащить ее из этой постели.

Затем они скользнули вверх по его шее и обе обхватили его подбородок, но одна шевельнулась, и нежно провела большим пальцем по шраму на его скуле.

— Откуда у тебя это? — тихо спросила она.

— Драка в баре, — так же тихо ответил он.

Она моргнула.

— Не бой?

Он покачал головой.

— Ты подрался в баре?

Он не хотел обсуждать это с ней, не сейчас. Подобную хрень он рассказывал, когда они ели омлет или ее задница была в его грузовике, и он вез ее на ужин.

Но он и так скрывал от нее достаточно, остальное он должен был отдать ей честно.

— Донна любила внимание, — сказал он ей. — Когда мы начинали встречаться, мы ходили куда-нибудь, у нее был я, но ей все равно было мало. Один парень уделил ей внимание. Мне это не понравилось. Я ясно дал это понять. Он был придурком. Все ухудшилось, мы оба провели ночь в вытрезвителе, и я получил этот шрам.

Она больше не выглядела удивленной.

Она выглядела взбешенной.

Это было мило.

И приятно.

— Она искала мужского внимания даже в твоем обществе? — спросила она, и ее мелодичный голос стал жестким.

— Да, — ответил он.

Ее взгляд стал рассеянным, когда она пробормотала:

— Я начинаю понимать Донну.

— Если ты придешь к такому пониманию, детка, то расскажи мне. Она уже много лет сбивает меня с толку.

Ее голова откинулась на подушку, а руки скользнули к его шее, но лицо изменилось, и ему это не понравилось.

Он понял почему, когда она мягко спросила:

— Тебе все еще не все равно?

— Нет, мне не все равно не из-за себя, — ответил он. — Но двое моих детей — ее дети, и если я пойму ее, то смогу помочь в этом и им. Итан не ее сын, но даже его она пугает. Он знает, что упускает что-то, просто не знает, что. В конце концов, он поймет, что у него нет матери и что ему не нравится мать, которая есть у его брата и сестры. Он тесно связан с ними, и для него Донна — это запасной вариант. Может, он и не понимает этого по-настоящему, но это не значит, что он не понимает, что у нее есть власть причинять им боль, и если она вдруг начнет процедуру по получению опеки, которую ей пристало иметь, он не будет видеться с ними каждую вторую неделю. Так что в каком-то смысле у меня трое детей, которые погрязли в ее дерьме. И из-за этого мне не все равно.

— Вот почему он так близко подошел к нам с тобой во время игры, — заметила она.

— Именно поэтому.

— Полагаю, вы с Коннером правы, — заявила она. — Донне нужно вытащить голову из задницы.

При этих словах, слетевших с губ Джози, тело Джейка затряслось от смеха, с которым он боролся, пытаясь не издать ни звука, но он проиграл в борьбе против того, чтобы его голос перестал вибрировать, когда согласился:

— Мы с Коном правы.

Ее лицо снова стало задумчивым, взгляд скользнул по его плечу, и у него возникло ощущение, что, поскольку она была внучкой Лидии и неоднократно демонстрировала, что у нее нет проблем с тем, чтобы вляпаться во всякое дерьмо, она думала о том, как заставить Донну вытащить голову.

Поэтому он заявил:

— Детка, все зависит от нее. А от меня зависит их защита, не зависимо от того сделает она это, или нет.

Она сосредоточилась на нем и пробормотала уклончиво:

— Точно.

Джейк уставился на нее и задумался, как сложатся отношения Джози и Донны.

Он нутром чуял, что Джози скорее истечет кровью, чем причинит боль Эмбер или Коннеру, поэтому решил, что если она найдет время и заявится к Донне, то это будет проблема Донны, а не его детей.

И все же он сказал:

— Пусть она сама разбирается.

— Хм, — ответила она.

Его тело снова начало трястись.

Она почувствовала это и ее глаза сузились.

— Что тут смешного?

— Ты такая милая, когда ведешь себя как мама-медведица.

Ее лицо застыло, но в глазах появился огонек, который ему очень понравился, и тон в ее голосе, понравился ему еще больше, когда она спросила с придыханием:

— Мама-медведица?

— Да, Лисичка. Ты уделываешь Ноя ради Эмбер. Прикрываешь Кона в его ситуации. Держишь Ита близко, когда Донна ведет себя как обычно невежественно. Мама-медведица.

Она быстро закрылась, но он видел, как она это делает.

При этом, глубоко внутри он чувствовал, что это было для нее отстойно, но то, что она пыталась скрыть, не было отстойно для него или его детей.

Когда-то она хотела детей и отказалась от этой мечты. Теперь, в ее возрасте, это могло быть возможно, но сопровождалось бы сложностями и, вероятно, опасностью.

— Ну, — надменно фыркнула она сквозь маску. — Кто-то должен это делать.

Она была чертовски права насчет этого.

— Ладно, Лисичка, у меня куча вещей, о которых можно поговорить на следующее утро после того, как я впервые обладал тобой… дважды, но Донна не одна из них.

Ее лицо прояснилось и снова смягчилось, как и голос, когда она спросила:

— О чем ты хочешь поговорить?

— Говорить нет особого желания, — заявил он. Он увидел, как вспыхнули ее глаза, прочитал ее мысли, и пожалел, что не может дать ей желаемого, и продолжил: — Вот, что я скажу. Я готовлю тебе завтрак, мы сажаем твою задницу ко мне в грузовик, забираем твою машину, везем ее домой, а потом я забираю тебя к себе, чтобы мы могли провести день с моими детьми, смотря определенно футбол.

Она не скрывала своего разочарования, когда пробормотала:

— О.

Он наклонился ближе и поделился:

— У меня в бумажнике был только один презерватив, солнышко.

— О, — повторила она, все еще не скрывая своего разочарования.

— Мы обсудим это позже, — сказал он ей.

— Хорошо, — прошептала она.

— А теперь завтрак, — объявил он.

— Хорошо, — повторила она.

— У тебя есть запасная зубная щетка?

— Даже не знаю. Может, у бабушки где-то есть. Я посмотрю.

— Хорошо. В кофеварке есть кофе?

— Я была, ну… занята другими делами вчера вечером, когда вернулась домой.

Он улыбнулся ей и пробормотал:

— Хорошо. — Он снова наклонил голову ближе, скользнул носом от изгиба ее ноздри к кончику носа и, оставаясь так, сказал: — Ты найди зубную щетку. Я начну готовить кофе.

— Ладно, Джейк. Кофе в холодильнике.

— Понял.

Он передвинулся, собираясь прикоснуться губами к ее подбородку, когда она позвала:

— Джейк?

Он поднял голову и поймал ее взгляд. И напрягся.

Она застенчиво спросила:

— Это реально, да?

Чтоб его.

Вчера вечером она сказала ему, что он ей нравится.

Он понял это еще до того, как она сказала.

И тут он понял, что он действительно чертовски ей нравится.

— Думаешь, ты спишь, детка? — спросил он в ответ.

— Да, — прошептала она.

Чтоб.

Его.

— Это правда, Джози, — пообещал он.

Она кивнула, прежде чем подняла голову и скользнула губами от уголка его рта по щетине и прижала их к его челюсти, на протяжении всего пути он чувствовал жжение в животе, члене и груди.

Не то чтобы ему нужно было напоминать об этом, но ее движение сделало свое дело.

И да.

Черт побери, да.

Она ему тоже чертовски нравилась.

Она откинула голову на подушку, ее волосы снова были повсюду, и сказала:

— Зубная щетка.

— Да, — пробормотал он, наклонился и поцеловал ее в подбородок, а потом встал с кровати, думая, что если она не согласится принять его без защиты, то он купит чертов ящик презервативов и спрячет их повсюду, чтобы они никогда не кончались.

В ее доме. Ее «Кайене». Его грузовике. В своем бумажнике. Ее бумажнике. Его спортивной сумке. В своем кабинете. Клубе. В ее тумбочке. В его спальне дома.

В каждом чертовом уголке.

Десятки этих ублюдков.

Он натянул тренировочные штаны и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Это было потому, что он сумел контролировать свою эрекцию, но если бы увидел ее в этой ночной сорочке в постели с распущенными длинными светлыми волосами, это усилие было бы напрасным.

Он уже спускался по лестнице, когда вдруг остановился как вкопанный.

Потому что услышал, как кто-то стоит у входной двери, и не стучит и не звонит.

Насколько он знал, Лидия дала ключи ему, Коннеру, Эмбер и Итану.

У медсестры, которая приходила, и присматривать за ней, тоже был ключ. И у пары ее друзей помладше, которые все еще могли передвигаться и часто ее навещали, они были.

Никто из этих людей, за исключением, может быть, его детей, не открыл бы дверь в воскресенье утром, прежде чем позвонить.

А он вчера вечером запер ее. Его мысли были заняты Джози, но он никогда не забывал запереть дверь, чтобы обезопасить ее, и он знал, что сделал это.

Он медленно обошел лестничную площадку, не сводя глаз с двери, осторожно ступая и наблюдая за входящим мужчиной.

Этот человек не был одним из его детей, кем-то из медперсонала или кем-то из друзей Лидии.

В руке у него была большая черная кожаная сумка, будто он собирается задержаться ненадолго, и он украдкой заглядывал в фойе.

Джейк снова остановился на лестнице, скрестил руки на груди и потребовал:

— Не хочешь сказать, кто ты, черт возьми?

Голова мужчины дернулась вверх. Джейк наблюдал, как его лицо обвисло от шока, затем его глаза прошлись по Джейку с головы до ног, и выражение лица стало жестким от гнева.

— Джейк, я полагаю, — сказал он напряженным голосом.

Иисусе.

Был ли этот парень…?

— Ты меня знаешь, а я тебя все еще не знаю, — заявил Джейк.

— Генри Ганьон, — ответил мужчина.

Да. Этот парень был дерьмоголовым боссом Джозефины.

Нехорошо, что парень был хорош собой. И не хорошо, что он был великолепно одет.

Кроме того, нехорошо, что он был явно в форме.

Но в основном было не хорошо то, что он находился здесь.

— Босс Джози, — сказал Джейк.

— Да, — ответил Ганьон все еще напряженным голосом. — Босс Джози и еще кое-кто.

— Еще? — спросил Джейк.

— Гораздо больше, — ответил Ганьон, и в этот момент тело Джейка напряглось.

Неужели Лидия ничего не знала об истории Джози с этим парнем?

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут взгляд Ганьона устремился вдаль, и Джейк услышал, как Джози радостно воскликнула:

— Генри!

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и увидел, что она все еще в ночной сорочке, прикрытой черным шелковым халатом, халат не завязан, и она бежит вниз по лестнице, ее лицо сияет, глаза сверкают, губы улыбаются.

Она обогнула его, и единственное, что заставило его почувствовать себя лучше, наблюдая ее возбужденную реакцию на встречу с боссом, было то, что она сделала это знакомым и интимным способом. Двигаясь, она прикоснулась руками к его спине и животу, успокаивая (потому что он точно не сдвинулся ни на сантиметр, чтобы позволить ей пройти).

Затем она пролетела остаток пути до Ганьона, и он наблюдал, его тело было таким напряженным, что казалось, сухожилия лопнут, как она подняла руки, чтобы положить их на грудь Ганьона, и встала на цыпочки, запрокинув голову назад.

Несмотря на то, что выглядело это так, будто она подставляла губы для поцелуя или приглашала его, Ганьон мгновенно бросил свою сумку, положил руки ей на талию и толкнул назад на метр. Он не замедлил опустить руки и тоже отодвинулся от нее, сделав три шага.

Джейк спустился по оставшейся части ступенек, когда воздух в комнате изменился, и Джози смущенно спросила:

— Что та…

Но Ганьон прервал ее:

— Это гребаная шутка.

Джейк обошел ее, чтобы видеть их обоих. Он встал не близко, но и не далеко и снова скрестил руки на груди, когда Джози спросила:

— О чем ты?

— Это, — ответил Ганьон, выбрасывая руку. — Ты, — продолжал он, указывая на нее. — Этот парень. — Он махнул рукой в сторону Джейка.

Джейк ничего не сказал, пока Джози следила за движениями его руки, ее глаза смотрели не на Джейка, а на его грудь, когда Ганьон указывал в его сторону, что Джейку очень не нравилось. Затем все ее внимание вернулось к Ганьону.

— Я не понимаю, — тихо сказала она, и ее голос звучал так, будто она действительно не понимала.

— Господи, Джозефина, как ты могла не понять? — выпалил Ганьон. Его взгляд метнулся к Джейку, потом снова вернулся к Джози. — Ты не упомянула во всех своих разговорах о Джейке, насколько вы с ним близки. — И после этого он резко поднял руку, указывая на Джози в ночной рубашке.

Это также заставило его чувствовать себя лучше, и не на мгновение.

Она говорила о нем с этим парнем.

Много.

— Хорошо, Генри, это неловко, — ответила Джози, делая еще один шаг назад от него, будто ей не нравилось находиться так близко к его гневу, в то же время, к счастью, запахивая халат и скрестив руки на груди. — Но должна заметить, что я не ожидала увидеть тебя здесь. Мы разговаривали только вчера, и ты не предупреждал меня, что приедешь. Это неожиданно.

— Должен признаться, дорогая, немного подумав, это не стало для меня сюрпризом, — сказала ей Ганьон, прежде чем посмотреть на Джейка. — Не слишком тут располагайся. Знаю, она хороша, но она редко возвращается за добавкой.

Джейк почувствовал, как его мышцы и шея напряглись, живот скрутило, когда он услышал, как Джози ахнула.

Он знал, что она хороша?

— Генри! — осадила она, и он снова посмотрел на нее.

— Джозефина, думаешь за двадцать три года мужчины, с которыми ты трахалась, не болтали. Половина из них думала, что ты уже была со мной. С другой стороны, если это так, то они удивлялись, почему я не оставил тебя.

Она сделала еще один шаг назад, ее лицо побледнело, и Джейк увидел, что даже в профиль ее глаза были широко раскрыты.

— Почему ты так со мной разговариваешь?

Внезапно Ганьон наклонился к ней, и именно тогда Джейк сделал шаг вперед. Но он только наклонился, и Джейк насторожился, но остановился.

— Потому что, Джозефина, я чертовски устал от этого дерьма, наблюдая, как ты делаешь свой выбор, и, ожидая, когда ты закончишь с этой херней, и настанет мой черед.

Джози снова ахнула, но Ганьон еще не закончил.

— И теперь ты трахаешься с мужиком, который владеет гребаным стрип-клубом?

Ее спина выпрямилась, а руки опустились, но она зацепилась за что-то, сказанное им ранее.

— Настанет твой черед?

— Джозефина, черт побери, я влюбился в тебя в тот самый момент, как два гребаных десятилетия назад ты пришла ко мне на собеседование.

Джози замерла. Джейк замер. Воздух замер.

Твою мать, десятилетия. Она была у него десятилетиями.

Джейк обладал ею всего несколько недель, взял ее лишь дважды, и теперь этот мудак, наконец, позволил этому дерьму вывалиться?

— Ты был в меня влюблен? — прошептала она.

— С самого начала, — ответил он.

— Я… я… как такое может быть?

— Как же этого не может быть? — возразил он в ответ. — Ты везде со мной. Ты почти всегда на моей стороне. Я сделал больше твоих фотографий, чем кто-либо другой, и единственная фотография, которую я ношу с собой в чертовой рамке и устанавливаю в каждом гребаном гостиничном номере, куда я захожу, — это мы с тобой.

— Я твоя помощница, — напомнила она ему.

— Ты знаешь много своих коллег. У кого-нибудь из их работодателей есть их совместная фотография в серебряной рамке, которая везде с ними?

Она покачала головой.

— Ты… у тебя были другие женщины.

— У тебя были другие мужчины, — отрезал он.

Ее голос повысился, когда она выкрикнула в ответ:

— Ты находил любовниц прямо у меня на глазах.

— И ясно, что тебе было наплевать, тебе сейчас наплевать и всегда будет наплевать.

— В этом нет никакого смысла, — сказала она ему.

Но он не слышал ее, продолжая идти к своей цели.

— А теперь и мне наплевать.

После этого Ганьон двинулся, чтобы взять свою сумку, и направился к двери.

Взявшись за ручку, он повернулся к Джейку.

— Совет. Будь осторожен. В ее стиле дать достаточно, чтобы в ней нуждались, но заставить желать большего. Ее это заводит. После нее остается опустошение, и она не чувствует его, просто продолжает потягивать свой чай и свой Шамбор и ищет следующего дурака, страстно ее желающего.

Прежде чем Джейк успел вымолвить хоть слово или Джози успела это сделать, Ганьон выскочил за дверь, захлопнув за собой массивное дерево.

Джейк не двинулся с места. Он перевел взгляд на Джози, которая отвернулась от него, чтобы посмотреть на дверь, и замер. Напряженный и неподвижный.

Он знал, она была влюблена в своего босса в течение многих лет. Лидия ему рассказала. А также, что Ганьон был влюблен в нее. Лидия рассказала ему и это. Так что Джейк понятия не имел, в какую сторону все пойдет.

Понимая, что Ганьон был всем, что она хотела от мужчины, а она желала его на протяжении десятилетий, если бы он додумался об этом, она бы открыла эту дверь и побежала за ним, оставив Джейка позади.

Вот почему он оставался неподвижным. Напряженным и неподвижным. Ждал, когда она распотрошит его.

Поэтому он был чертовски потрясен, когда она не распахнула дверь. Он наблюдал, как ее голова медленно повернулась к нему, и ее ошеломленные глаза на страдальческом лице прошлись по его телу, прежде чем поймали его взгляд.

Ее голос был таким же болезненным и ошеломленным, когда она спросила:

— Почему ты так далеко?

Он не был далеко. Он был в четырех метрах.

Но он понял, что она сказала, и ему это чертовски понравилось, он почувствовал, как его шея расслабилась, живот перестало скручивать, и он опустил руки, чтобы подойти к ней.

Она его опередила. Повернувшись и бросившись на него, она врезалась в него со всей силы, обхватив руками и разрыдавшись.

Нет.

Мать вашу, нет.

Если бы он мог догадаться, он и не думал, что все обернется таким образом.

Но он не был Генри Ганьоном. Он ни в коем случае не собирался упускать возможность воспользоваться тем, что она ему давала.

Поэтому он наклонился и поднял ее на руки. Когда он прижал ее к себе, она уткнулась лицом ему в шею, крепко обняла за плечи, и он почувствовал, как ее тело содрогается от рыданий.

Он отнес ее в гостиную, сел на диван и посадил к себе на колени. Он перевернулся, вытянув ноги, и прижал ее к спинке дивана, закрывая ее своим телом.

Он знал, что она не чувствует себя в ловушке. Она хотела большего. И он знал это, потому что она зарылась в него и крепко держалась.

Джейк погладил ее волосы, прошептав:

— Шшшш, детка.

Ее тело дернулось, и она икнула, вжимаясь глубже.

— Тише, Джози. Справься с этим. Мужчина, который так с тобой разговаривает, не стоит этого.

Она оторвала лицо от его шеи, устремила на него влажные глаза и воскликнула:

— Но он же мой друг!

Он покачал головой.

— Он дерьмоголовый хрен, у которого не было яиц, чтобы сражаться за то, что он хотел, но есть яйца, чтобы злиться на тебя за то, что ты ему этого не дала. Он тебе не друг. Он засранец.

Она не соглашалась и не возражала. Она находилась в своих мыслях и, вероятно, не слушала ничего из того, что он говорил. Он понял это, когда она громко продолжила.

— Смешно, когда он говорит, что любит меня. Он приставал к женщинам прямо у меня на глазах. — Она сделала паузу, прежде чем произнести, почти крича. — С успехом! Я, по крайней мере, была осмотрительна!

Он не хотел обсуждать ее осмотрительность. На самом деле он вообще не хотел этого знать.

Но она лежала на диване, прижавшись к нему, а не бежала за этим мудаком.

И она нуждалась в нем.

Так что он собирался это сделать.

Джейк скользнул рукой к ее подбородку и приблизил свое лицо.

— Ты серьезно не знала, что он влюблен в тебя? — мягко спросил он.

— Совершенно, — отрезала она.

— Лидия знала.

Она резко перестала плакать, почти вскрикнув, и моргнула.

— Она знала?

— Она не хотела, чтобы он был с тобой.

Ее глаза расширились.

— Она этого не хотела?

— Нет, детка. Мужчина, чья игра на протяжении более чем двадцати лет заключалась в том, чтобы заставлять тебя ревновать так, чтобы продолжать эту игру? — он покачал головой. — Черт возьми, нет. Лидии он нравился как личность, как твой босс, но она не хотела его для тебя. Она знала, что парню, который будет с тобой, должно быть далеко не наплевать, чтобы потрудиться для этого, потому что она знала, ты стоишь усилий.

Ее губы приоткрылись, глаза снова расширились, и она уставилась на него.

И тут, слава Богу, его осенило.

Он увидел это на ее лице и понял, когда она тихо повторила:

— Далеко не наплевать, чтобы потрудиться.

— Да, — подтвердил он, обнимая ее обеими руками и проскальзывая под нее так, что она оказалась почти сверху. — Потому что ты того стоишь, — закончил он.

Она долго смотрела на него, прежде чем он почувствовал, что ее тело расслабилось, глаза потеплели, а лицо смягчилось.

Затем она заявила:

— Мне нужны бумажные салфетки.

Он улыбнулся ей, давая возможность сменить тему, потому что знал, ей это нужно. Затем спросил:

— Где они?

Она кивнула в сторону, бормоча:

— На кофейном столике.

Он посмотрел в ту сторону, заметив коробку. Затем резко поднялся, потянув ее за собой и усадив к себе на колени. Он наклонился вперед и протянул руку. Вытащил несколько штук, откинулся назад и протянул ей.

Она аккуратно вытерла лицо и высморкалась, словно перед королевой Англии. Закончив, она смущенно огляделась, явно не зная, что делать со своими использованными салфетками, и это напомнило ему, что почти все время она была чертовски милой.

Он взял их у нее, и она прикусила губу, наблюдая, как он бросает их на кофейный столик.

Она перестала кусать губы, когда он поднял обе руки, чтобы обхватить ее лицо, и ее глаза встретились с его.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Это было неприятно, — сказала она вместо ответа.

— Да, Лисичка. Но ты в порядке?

— Я понятия не имею, что принесет мне будущее, в первую очередь работа, и потерять Генри будет очень тяжело, а после этой сцены, похоже, так и будет. Но, несмотря на это, он что-то для меня значит, — заявила она.

После того дерьма в фойе Джейк с этим бы не согласился. С другой стороны, может, если дать ей время, она поймет, что это чушь, и примет его образ мыслей.

— Значит, ты говоришь, что не в порядке, — догадался он.

— Нет, Джейк, я не в порядке, — подтвердила она и глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Мне очень нужен кофе, и я нашла нераспечатанную зубную щетку. Я не особо жду футбола, но с нетерпением жду, чтобы увидеть твой дом и провести день с тобой и твоими детьми, так что я подумаю о Генри завтра.

Он улыбнулся ей, убирая руки с ее головы, чтобы обнять ее.

— Хороший план.

— Раз уж я здесь, то приготовлю кофе, — предложила она.

— Я приготовлю, — ответил он и крепче обнял ее, притягивая ближе, его глаза опустились к ее губам. — После того, как ты меня поцелуешь.

Он увидел, как приоткрылись ее губы, прежде чем увидел, что они приближаются к нему. Он почувствовал, как ее руки скользнули вверх по его рукам и обвились вокруг шеи, когда он опустил голову, чтобы дать ей лучший доступ.

Ее губы открылись у его рта, и она проникла в него своим языком.

Как только он его заполучил, то вобрал глубже.

Она прижалась ближе.

Почувствовав это, он взял инициативу в свои руки.

Чтобы сделать еще лучше, он опустил ее обратно на диван и лег сверху.

Это означало, что кофе еще откладывался, поскольку ему нравился ее рот, он так ждал, чтобы заполучить его, и теперь был в настроении, чтобы им насытиться.

Джози была в таком же настроении.

Так они целовались на диване в ее доме, на диване, который раньше принадлежал Лидии, в доме, который Лидия подарила своей внучке.

Прошло много времени после того, как они закончили, когда выпили кофе, он приготовил ей яичницу и тосты, и не очень терпеливо ждал на кухне, когда Джози будет готова начать день, и он думал, что Лидии бы это понравилось.

Все это.

Ей бы это чертовски понравилось.

ГЛАВА 14

Я бы отдала ему весь мир

Я стояла в кухне Джейка, прислонившись бедрами к столу, Джейк стоял передо мной очень близко, не сводя с меня глаз, его рука обвилась вокруг моей шеи, моя рука обхватила мобильник, который он сунул мне в ладонь пять секунд назад и произнес одно слово:

— Мик.

Конечно, я понимала, что должна позвонить Микки. Я ничего не забыла.

Однако Джейк вел себя очень терпеливо и, как обычно, был добр и прекрасен после того ужасного фиаско с Генри (о котором я отказывалась думать, потому что первой моей реакцией могли быть слезы, но после того, как он произнес те грубые слова, и то, как он говорил со мной, моя вторая, третья, четвертая и пятая реакции — это желание что-нибудь разбить, а шестая — желание бросить что-то в Генри).

Джейк тогда был добрым и замечательным более чем обычно, ведя себя так, будто у нас был весь день, чтобы обниматься (другими словами, целоваться, и очень приятно) на диване, после чего он сделал мне вкусный завтрак из яиц-пашот на тостах.

Потом терпение Джейка явно иссякло, и я поняла это, когда наверху проводила тушью по ресницам и услышала, как он рявкнул снизу:

— Долго еще, Лисичка?

Да.

Рев.

Вверх по лестнице!

Он не был чужим в моей спальне. Он был там еще до того, как мы стали любовниками.

Услышав его рев, я взяла с собой кисточку для туши и тюбик и прошла до самой площадки, находившейся на полпути вниз.

Там, у подножия лестницы, я увидела его.

— Ты готова? — спросил он, как только меня увидел.

— Если хочешь задать мне вопрос, Джейк, можешь прийти в мою комнату и задать его, а не кричать с лестницы.

Его губы дрогнули, и он заявил

— Я так понимаю, это означает, что ты не готова, чувствуешь себя в настроении вести себя дерзко и отчитывать меня и тратить впустую время, которое ты могла бы использовать, чтобы закончить подготовку.

— Да, так и есть, я не готова, но сейчас я пытаюсь объяснить тебе, что не люблю, когда на меня кричат, — сообщила я ему.

Его губы снова дрогнули, прежде чем он ответил:

— Детка, у меня есть голос, который я могу сделать громче, так что мне не нужно тащить свою задницу вверх по лестнице, когда я могу крикнуть.

Он, казалось, не слушал меня, что меня слегка раздражало.

К сожалению, он был также довольно красив, стоя у подножия лестницы, выглядя удивленным, и я знала, он дразнил меня, и это смягчало раздражение.

Он понизил голос, и его лицо стало серьезным, когда он сказал:

— Лисичка, в одиннадцать нужно забрать Итана, а прежде мы должны съездить на арену и забрать твой «Кайен». Тебе нужно поторапливаться.

Это тоже слегка раздражало, тот факт, что он был прав в своем нетерпении.

— Я потороплюсь, — заверила я его, развернувшись, чтобы сделать это, но остановилась, когда он позвал:

— Детка.

Я снова посмотрела на него сверху вниз.

— Серьезно, если оставишь волосы распущенными, это не останется недооцененным.

В течение многих лет я укладывала волосы в шиньоны, закручивала их в хвостики. И в течение многих лет я не была из тех женщин, кто делает то, о чем меня просит мужчина (если только этим мужчиной не был Генри, но он был моим работодателем).

Однако, когда я вернулась наверх, чтобы закончить подготовку к началу дня, за исключением того, что я нанесла изумительный эликсир на свои локоны, я больше ничего не делала с волосами, оставив их распущенными.

И была рада этому, когда поймала взгляд Джейка, которым он одарил меня, когда я спускалась по лестнице.

Еще больше я обрадовалась поцелую Джейка, когда спустилась вниз.

Мы забрали «Кайен», Джейк последовал за мной домой, и я оставила его там и забралась в его грузовик. Затем мы заехали за Итаном, и когда направлялись к дому Джейка, Итан подробно и досконально рассказал нам о том, каким «потрясающим», «эпичным» и «нереальным» был «Боевой Раптор».

Пока Итан восхищенно тараторил, я обнаружила довольно удивительную вещь, что на следующее утро после того, как мои отношения с Джейком так сильно изменились, мне было так же комфортно в его присутствии… и даже больше.

Потому что исчезло томление. Исчезло притворство.

Это был не сон.

Все было реально.

Так что, хоть я бы и предпочла не устраивать неожиданную ссору с Генри в фойе Лавандового Дома, где он рассказал про свою любовь ко мне на протяжении двадцати трех лет, но ничего не предпринял по этому поводу (именно в этот момент я решила, что хочу бросить в него чем-нибудь), Джейк был моим до, во время и после этого.

Поэтому я могла броситься в его объятия и плакать, уткнувшись ему в шею, чувствовать, как его рука гладит мои волосы, и слушать его слова, пытающиеся успокоить меня.

И я это сделала.

И была рада, что смогла.

Потому что это прекрасно — иметь кого-то рядом в трудную минуту, кто давал тебе именно то, что нужно. Кроме бабушки, у меня никогда никого не было.

Я поняла, что со дня похорон бабушки, встретив Джейка, я это обрела.

И теперь я знала, что он великолепен в постели. Знала, как он щедр. Знала, что ему важно было доставить мне удовольствие, прежде чем получить свое. Знала, что каждый сантиметр его тела был прекрасен, потому что я видела их все и касалась большинства из них.

И я знала, что мне очень нравится спать рядом с ним и (может, даже больше) просыпаться.

Но это была единственная перемена.

В остальном это были Джейк и я.

Готовясь к дню, я уделила время, чтобы разобрать поведение Джейка практически с момента нашей встречи, и почувствовала себя немного глупо, что не поняла, что мы с Джейком встречались.

Но это не меняло того факта, что это действительно были Джейк и я. Ему это нравилось. Мне нравилось.

Но даже в этом случае я не упускала из виду, что под поверхностью моего счастья скрываются какие-то тревоги.

Последний мужчина, которого я выбрала, последний, кого я впустила, единственные отношения, которые у меня были после моего школьного парня…

Думать об этом было невыносимо.

Но Джейк — это не он.

И не мой отец.

Джейк галантный, заботливый, щедрый, бескорыстный и добросердечный.

И ни одно из этих качеств не было присуще моему отцу или… ему.

Поэтому, хотя я никогда не пыталась завести отношений с мужчиной, по крайней мере в течение двадцати трех лет, и было ясно, что я вступаю в отношения с Джейком, а Джейк обладал всеми этими качествами (поэтому я не хотела упустить ни одно из них), эти тревоги кружились под поверхностью.

Тем не менее, я знала, мне нужно лишь обсудить их с Джейком, и из того, что он уже мне давал, я подозревала, что он поможет отогнать эти тревоги.

И это тоже было прекрасно.

Мы поехали к нему домой, и я с радостью обнаружила, что дом довольно старый, но в очень хорошем состоянии, высокий (три этажа) и статный. Сквозь густые деревья даже открывался вид на море.

Во время экскурсии, которую Итан мне устроил, я также обнаружила, что у Джейка был наметан глаз к оформлению, что было довольно шокирующе, но не неприятно. Конечно, все было сделано с мыслью о комфорте, но цвета и предметы, которые он выбрал, были превосходными (хотя и мужественными — настолько мужественными, что я боялась, Эмбер чувствовала себя брошенной на произвол судьбы в этом мужском святилище), мебель очень высокого качества и светильники и фурнитура красивые.

Он мог раскидать немного подушек, добавив цвета, и его декор стен казался довольно небрежным, но это были незначительные проблемы.

Во время экскурсии я решила, что в доме у меня есть три любимые комнаты.

Кухня, которая, очевидно, была пристройкой с открытыми балками из красивого светлого дерева, выступающими под потолочными окнами, такими широкими, что казались цельным потолком, ярко-красными шкафами, приборами из нержавеющей стали и черными гранитными столешницами.

Спальня Джейка на верхнем этаже, в которой была мужская, но такая необыкновенно огромная кровать, что на первый взгляд, казалось, она занимает всю комнату, и несмотря на то, что она была не убрана, выглядела чрезвычайно привлекательно. Не говоря уже о его ванной, также с окнами в крыше, очень просторной душевой кабинкой, с гладким каменным полом и тремя насадками для душа, и овальной ванной со ступеньками, погружение в которую было бы мечтой каждой женщины, она просто кричала о комфорте и избавлении от забот.

И, наконец, его кабинет рядом со спальней, из которой открывался вид на море. Там также стоял сказочный антикварный стол, а у окна — гостиная зона, состоящая из удобного кресла со столом и лампой, от одного лишь взгляда на которое, мне страстно захотелось найти книгу и свернуться там, чтобы читать и, если задумаюсь, смотреть на море.

На обратном пути вниз Итан объявил:

— Все это папа полностью сделал сам. С Томом, Бертом, Куртом и иногда с Микки.

Пока мы спускались, я смотрела ему в затылок.

— Что, прости?

Он оглянулся на меня, ухмыляясь.

— Место было свалкой. Совсем. Папа распотрошил его и починил, прежде чем мы переехали. У нас есть фотографии. Хочешь посмотреть?

Я однозначно хотела, поэтому кивнула.

Мы добрались до подножия лестницы, и Итан убежал, по-видимому, чтобы взять фотоальбомы.

Именно тогда Джейк схватил меня, потащил на кухню, толкнул к стойке, сунул в руку мобильник и сказал:

— Мик.

Я уставилась на него.

— Итан сказал, что Микки помог тебе отремонтировать дом.

— Ага, — ответил Джейк. — А теперь позвони ему, — приказал Джейк.

— Я вполне способна позвонить Микки, чтобы отменить наше свидание, и сделать это без того, чтобы ты стоял в сантиметре от меня, положив руку на шею.

— Я знаю это, Лисичка, — заявил он, его губы снова изогнулись в улыбке (хотя я не нашла ничего смешного в нашей нынешней ситуации). — Я также знаю, что Мик хороший парень. Он же друг. Я знаю его очень давно и, думаю, он не будет с тобой крут, потому что он такой хороший парень. Но еще я знаю, что вчера вечером он был в зале, когда я закончил свой бой, принял душ и, вероятно, направлялся к свободному месту рядом с твоим. Так что, я думаю, он либо видел, как ты вошла в мою раздевалку, либо слышал об этом. Поэтому он чувствует, что его отымели, и должен сказать, не могу винить его, поэтому я здесь, чтобы сказать ему, чтобы он шел нахрен, потому что даже если я не могу его винить, больше такого дерьма не будет.

Было слишком унизительно думать, что Микки знал о том, что произошло между мной и Джейком прошлой ночью, поэтому я решила вместо этого сосредоточиться на выяснении отношений с ним.

— Значит, ты стоишь так близко, положив руку мне на шею, и требуешь, чтобы я позвонила Микки в твоем присутствии, чтобы быть готовым, если разговор с Микки окажется неприятным.

— В самую точку, — подтвердил он.

— Ты же знаешь, что я взрослая женщина, — спросила я.

— Да. Я прекрасно знаю, — ответил он с лукавой усмешкой, которую даже во время нашего слегка раздражающего разговора я находила весьма привлекательной. — А еще я знаю, что прошлой ночью у стены в раздевалке ты официально стала моей женщиной, и ни один мужчина не станет хреново обращаться с моей женщиной.

Как бы чересчур покровительственно и нелепо властно это ни было, мне это не могло не понравиться.

Я также находила это более чем слегка раздражающим, не только потому что он так поступал, но и потому что мне это нравилось.

Таким образом, я продолжала смотреть на Джейка, но Джейк продолжал стоять очень близко ко мне, с рукой на моей шее, и удерживая мой взгляд.

Он проиграл наше соревнование в гляделки, и не удивительно, так как властным рывком головы в сторону моего телефона потребовал:

— Детка. Мик.

Именно тогда я поняла, что он не собирается уходить, и без сомнения понимала, что сама я не смогу заставить его уйти, поэтому, одарив его последним взглядом, я подумала, что у нас с Джейком есть много чего, о чем нам надо поговорить, раз уж я официально стала «его женщиной».

Потом я перевела взгляд на телефон и позвонила Микки.

Раздалось три гудка, прежде чем он странно ответил:

— Наконец-то она позвонила, чтобы сказать, что я в пролете.

— Я… э-э, Микки? — пробормотала я, получив его приветствие.

— Дай угадаю, Джейк стоит прямо перед тобой.

Я почувствовала сильное желание рассмеяться, но в то же время мне все еще было очень плохо от того, что я должна была сделать, узнай он о произошедшем между мной и Джейком прошлой ночью из первых рук или от кого-то со стороны.

— Так и есть, — согласилась я, решив смотреть на горло Джейка, но, найдя его слишком привлекательным, перевела взгляд на его теперь уже облаченное в футболку (он явно переоделся из своего тренировочного снаряжения, пока Итан проводил мне экскурсию) плечо.

— Я бы тоже там был, — пробормотал Микки.

— Полагаю, ты знаешь, зачем я звоню, — тихо сказала я.

— Детка, по тому, как ты смотрела на Джейка, и как он смотрел на тебя, я понял, что у меня нет ничего, кроме крошечного шанса втиснуться между вами. Вчера вечером я сказал Джейку, что у нас свидание, дерзкий поступок, а дерзость — всегда глупость. Не теряя времени, он начал действовать, чтобы тебя застолбить. Я бы сделал то же самое.

Мне не понравился термин «застолбить», и я не была уверена, что это действительно произошло (хотя, надо сказать, Джейк бросился на меня в раздевалке, прижав к стене; я просто его не остановила). Но так как Микки был очень добр в этой неловкой ситуации, я решила не обсуждать это с ним.

— Ты очень добр, — сказала я Микки, а также плечу Джейка и почувствовала, как его рука сжала мою шею, так что я посмотрела ему в глаза.

Он вздохнул с облегчением, и мне сразу пришло в голову, что они были друзьями, и это могло быть более чем неудобно в очень нелицеприятном смысле.

— Мы с Джейком очень близки. То, как он смотрел на тебя, а ты на него, на самом деле это я оказался мудаком. Он застолбил тебя, я отступлю. В любом случае, умный мужчина никогда не сжигает мосты с красивой женщиной. У вас с Джейком может сложиться по-разному, и у меня останется возможность.

Я не была уверена, шутит он или говорит серьезно, хотя понимала, что в его словах есть и то и другое. Поэтому решила ничего не комментировать. Джейк может прочесть это, и облегчение на его лице исчезнет.

Поэтому я просто пробормотала:

— Ммм.

— Значит, увидимся на ужинах Лиги, барбекю Джейка и в спортзале.

Джейк готовил барбекю?

— Да? — подсказал Микки, когда я промолчала, мои мысли были заняты Джейком, стоящим на задней веранде, которую я видела из больших окон гостиной, жарившим стейки и гадавшим, хороши ли они на вкус.

— Да, — ответила я и посмотрела на грудь Джейка. — Увидимся на ужинах Лиги и, ну, в спортзале.

Я почувствовала, как Джейк наклонился и поцеловал меня в макушку, прежде чем отпустить и отошел.

Микки сказал:

— Хорошо, Джозефина. До скорого, детка.

— До скорого, Микки. — Я понизила голос. — И мне очень жаль.

Его голос тоже был низким, ласковым, и в нем слышалась улыбка, когда он ответил:

— Не стоит. Мне не удалось сделать выгодную партию, но удалось тебе. Не обращай внимание на дерьмо в его истории. Джейк хороший парень. Лучший. У него просто хреновый вкус на женщин. Был до сих пор.

Он очень милый.

И, очевидно, хороший друг.

— Спасибо, Микки.

— Можешь не сомневаться, милая. До скорого.

— До скорого.

Я отключилась, и увидела, что Джейк с головой ушел в свой очень большой, отличного качества холодильник (Морозильник! Лавандовому Дому нужен такой), и теперь уже он был на телефоне.

— Эмбер, детка, давно не слышал от тебя ни слова. Свяжись со своим стариком, чтобы ему не пришлось обзванивать больницы. И на всякий случай, если это стимул, то я делаю тако, сооружу немного Ротеля, и Джози здесь на весь день. Тащи свою задницу сюда, тащи Тейлоров.

Он отключился, сунул телефон в задний карман, вышел из холодильника с коробкой и пакетом говяжьего фарша и, прежде чем холодильник закрылся, запрокинул голову и крикнул в потолок:

— Кон! На кухню! Мне плевать, с кем ты разговариваешь, иди, поздоровайся с Джози!

— Я могла бы зайти к нему в комнату, постучаться и поздороваться, — заметила я. — Итан показал мне его закрытую дверь.

— У нас гости, поэтому мои дети приходят и здороваются, — ответил Джейк, и я не могла с этим поспорить, потому что не поприветствовать гостей было невежливо. Однако я ничего не сказала, потому что увидела на прямоугольной желтой коробке, которую он достал из холодильника, надпись большими буквами «Вельвета».

Я сжала губы.

Итан влетел в комнату с криком:

— Соус Ротель!

— Ты дежурный по соусу, приятель, — сказал ему Джейк, и Итан без колебаний бросился к кладовке, распахнул дверь и исчез внутри.

— Я могу что-нибудь сделать? — спросила я.

— Расслабься, заправься, когда все будет готово, и удивляйся, — ответил Джейк, и я улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ.

Я решила, что эта улыбка, его юмор, пребывание в его привлекательной кухне, которую он сам отремонтировал, и присутствие в ней неудержимого Итана, вышедшего из кладовой с жестянкой чего-то, стоит того, чтобы терпеть чрезмерную защиту и нелепую властность.

Определенно стоит.

С этой мыслью вошел Коннер.

— Привет, Джози, — приветствовал он меня рассеянной улыбкой и почти так же (с явными отличиями), как и его отец, с небрежной нежностью подошел ко мне, коснулся моей руки и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

Затем он повернулся к отцу.

— Привет, пап.

Джейк у плиты (это была «Wolf», а не «Aga» — все равно, уж точно не абы что) вываливал говяжий фарш на сковородку, но повернулся к Коннеру и ответил:

— Кон.

Затем его глаза сузились и он посмотрел на сына.

Коннер двинулся к кладовке, спрашивая:

— Нам нужны обжаренные бобы?

— Да, и пока ты достаешь их мне, может, скажешь, почему у тебя такое выражение лица, — ответил Джейк.

По-видимому, нисколько не смущенный моим присутствием, Коннер охотно поделился:

— Я сегодня дважды звонил Элли. Оставил два сообщения. Она так и не перезвонила.

— О-оу, — пробормотал Итан, разрезая то, что казалось довольно липким кирпичом сыра, который был почти такого же цвета, как наполненная веществом емкость, куда он окунал крендели в торговом центре.

Теперь у Джейка в руках была деревянная лопатка, но обе руки он держал на бедрах, и был, пожалуй, единственным мужчиной во Вселенной, который мог выглядеть властным и харизматичным, стоя у плиты с деревянной лопаткой в руках.

Он тоже не сводил глаз с сына.

— Ты расстался с Кейли вчера вечером? — тихо спросил он.

— Да, — ответил Коннер, его голос говорил о том, что это не было приятным событием.

Несомненно, Джейк услышал тон своего сына, и, вероятно, поэтому оставил его в покое, вместо этого спросив:

— Элли знает, что она одна?

— Я сказал ей об этом неделю назад, папа, — заявил Коннер, открывая консервную банку с обжаренными бобами.

Услышав это, Итан пробормотал:

— Праведник.

Джейк проигнорировал своего младшего сына и спросил у старшего:

— Думаешь, Мия все еще задирает ее?

Коннер бросил на отца взгляд, говоривший, что Мия и в самом деле продолжает доставать бедняжку Элли.

Не очень хорошие новости.

— По воскресным утрам она ходит в церковь, Кон, — напомнил Джейк своему мальчику.

— В девять. Уже почти полдень. Она дома уже почти два часа.

Джейк на это ничего не ответил.

— С Зои тоже всё? — вступил в разговор Итан.

— Я только что говорил с ней по телефону, — пробормотал Коннер.

Я прикусила губу.

Джейк посмотрел на меня.

Я перестала кусать губу и произнесла одними губами бессмысленное «Ой!», чем, мне все же казалось, я высказала очень много всего.

Увидев мой жест, Джейк опустил голову и ухмыльнулся, глядя на свои ноги в носках.

Он понял очень многое из того, что я сказала.

— Джози? — позвал Коннер, и я быстро переменила выражение лица и посмотрела на него. — Ты женщина, — заявил он.

Я интуитивно понимала, что все начинается не очень хорошо.

— Да, действительно, Коннер, — подтвердила я без всякой необходимости.

— Что за концерт она устроила? — спросил он.

Да, разговор шел не в уютном направлении.

Все трое Спиров повернулись ко мне.

— Боюсь, я недостаточно хорошо ее знаю, чтобы ответить на этот вопрос, милый, — мягко сказала я.

— Она всегда берет трубку, когда я звоню или перезванивает, когда может, после того, как получит мое сообщение, — сказал он мне.

И он продолжил катиться по этой колючей тропинке.

Именно тогда вернулся вопрос, который Джейк задал мне больше недели назад, и я задала его Коннеру.

— Насколько реальным ты хочешь, чтобы это было?

— Мне она нравится, очень, — ответил Коннер, в отличие от меня, очевидно сразу поняв вопрос. — Она милая. Она действительно чертовски красивая. Она классная. Нравится Иту. Папе. Даже Эмбер ее любит, когда не ведет себя как заноза в заднице. И мне нравится, как она смотрит на меня, и что я чувствую, когда я с ней.

Это было довольно откровенно.

И очень мило.

— Другими словами, ты не хочешь ее потерять, — заключила я.

— Другими словами, да. Не хочу, — подтвердил Коннер.

Я переместилась к кухонному островку, где находились оба сына Джейка, и положила на него руку, не сводя глаз с Коннера. Все еще мягко, я сказала ему правду.

— Во время игры ты был с ней очень мил. Очень внимателен. Защищал.

Мне понравилось, как изменилось выражение его лица, показывая удовлетворение не только тем, что я заметила, каким он был, но и тем, что вел себя так с Элли.

К сожалению, мне нужно было сказать больше.

— Тем не менее, быть одной из многих — не очень приятно. Хотя она осталась в финале, который я от чистого сердца с тобой разделяю, это не та терминология, которую следует использовать, когда речь идет о желании продолжить отношения, она все еще может страдать по этому поводу. Но я считаю, что это скорее всего из-за Мии. Она боится ее, а девушки могут быть довольно малоприятными. Она улучит момент, чтобы вести себя так с Элли, когда тебя нет рядом. Элли это знает. Так что, я советую тебе дать ей немного времени, и если она не перезвонит, снова ей позвонить. Если она по-прежнему не ответит, найти ее.

— Я так и сделаю, — пробормотал Коннер. Затем, уже громче, он спросил: — Может, мне стоит выложить все это Мие?

— Разве ты этого еще не сделал? — спросила я в ответ.

— Я сказал ей, чтобы она отвалила, и что разозлюсь, если она этого не сделает.

— А если ты разозлишься, потому что она этого не сделает, что ты собираешься делать?

Коннер ничего не ответил, и я знала почему.

Он был слишком похож на своего отца, чтобы причинить ей какую-то реальную боль, поэтому его злость не была угрозой, и Мия это знала.

— В таком случае, если она все еще намерена причинить вред Элли, поскольку не боится твоего гнева, она сделает что-нибудь, чтобы причинить вред ей.

Коннер тут же забеспокоился.

— Черт, может, мне пойти к ней домой прямо сейчас?

— Дай ей возможность перезвонить тебе, — вставил Джейк в этот момент. — Пару часов. Потом позвони ей и, как сказала Джози, если она не ответит, иди туда.

Коннеру, похоже, это не понравилось, но он кивнул отцу.

Мой, все еще зажатый в руке телефон, зазвонил.

Я посмотрела на него и увидела, что там написано «неизвестный абонент», но код города был местный.

Это обеспокоило меня, так как была вероятность, что Генри остановился где-то поблизости и мог позвонить мне по телефону из отеля, хотя я не знала, почему он не воспользовался своим мобильным, если бы стал звонить.

Даже опасаясь, что это может оказаться Генри, я взяла трубку и приложила ее к уху.

— Джозефина.

— Джози, девочка, ты… легенда! — взвизгнул мне в ухо женский голос.

Я поморщилась, глядя на черный гранит столешницы Джейка.

— Прошу прощения?

— Деточка, я слышала о вчерашнем вечере, — заявила женщина.

Прямо перед тем, как она продолжила говорить, до меня дошло, что это была Алисса.

— Ты крутая. Ты там знатно развлеклась и из того, что я слышала, он развлекся еще лучше. Девочка, когда я вырасту, то хочу быть тобой, ты вошла на арену, такой классной, крутой, а потом отдалась Джейку в раздевалке и вышла с высоко поднятой головой на своих шикарных каблуках. Ты настолько охренительная бомба, что вновь сравняла бы с землей Хиросиму, если бы побывала там.

— Эм… — пробормотала я, но больше ничего не смогла произнести. Не знала, что сказать на ее в высшей степени необычные комплименты, произнесенные с чрезвычайным энтузиазмом.

— Господиии! — взвизгнула она. — Я так надеюсь, что Донна услышит об этом. Эта стерва — тупая сучка. То есть, эй! Проснись и посмотри на этого волчонка в своей постели. Он может немного походить на Джейка Спира двадцатилетней давности, но он не Джейк Спир двадцатилетней давности. Если ты отпустишь Джейка, сучка, ты никогда не получишь его обратно, сколько бы парней ты ни трахала.

Это было чрезвычайно проницательно.

Прежде чем выйти из комнаты, в связи с направлением, которое принял этот преимущественно односторонний разговор, мне следовало ответить на этот звонок, уединившись, но она продолжала говорить.

— А кому нужен парень за двадцать? Она под кайфом? Каждая женщина знает, что ей нужен мужик, который уже перебесился, и, если ей повезет, он начнет беситься вместе с ней. Она все профукала, и теперь хватается за это, чтобы вернуть его, потому что знает, Джейк не будет с ней, потому что Джейк не дурак, а эта сука, отпустив его, — полная дура.

Она сделала такой глубокий вдох, что я услышала его по телефону, и подумала, что смогу вставить пару слов, но не успела.

— И я лучше не буду о том, как она ведет себя со своими детьми. У меня голова может взорваться.

В этом я тоже с ней согласилась.

— Действительно, — вставила я.

— Действительно так, что можешь поставить на это свою задницу, — ответила она, словно сквозь смех. — Так вот, детка, мой салон не работает по понедельникам, но завтра я открою его и сделаю тебе маникюр-педикюр только потому, что ты классная и уже такая легенда, что если я скажу всем своим девочкам, что львица, которая спит с Грузовиком — моя клиентка, все захотят пойти туда.

О боже.

— Но поверь мне, я не распускаю язык, — продолжила она, прежде чем я успела издать хоть звук. — Даже не думай, что я такая. Джуниор любит, чтобы я работала языком только для него. Приходи в три. Салон называется «Дом красоты Мод». До меня он принадлежал моей маме. Ее звали Мод. Очевидно, что не меня. После того, как я разберусь с тобой, мы сходим выпить и тогда я смогу вернуться домой вовремя, чтобы накормить Джуниора и хулиганов, которых я ему родила, а ты сможешь добраться до Джейка и перевернуть его мир.

— Боюсь, что не смогу, — сказала я ей и на самом деле была очень разочарована. — У меня будет Итан.

— Так это же круто. Мы забросим Ита к моему Брайанту. Они же приятели. Моя малышка Софи присмотрит за ними.

— Думаю, мне нужно обсудить это с Джейком и, ну… Итаном, — сказала я.

— Ты сейчас с крутым мужиком? — спросила она.

Я решительно перевела взгляд к столу и ответила:

— Да.

— Ну конечно, с ним, — просипела она. — Так спроси. Я подожду.

Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Подожди, пожалуйста.

— Я буду здесь, — ответила она.

Я подняла глаза и увидела, что Джейк смотрит на меня, а лопатка располагается на жарившемся мясе.

— Это Алисса. Она говорит, что ее девочка Софи может присмотреть за Итаном, пока я…

— Да! — вмешался Итан. — Папа, можно мне завтра после школы пойти к Брайанту? Можно? А?

— Ага, — ответил Джейк, улыбаясь сыну.

Затем он с улыбкой повернулся ко мне и подмигнул.

Я почувствовала, как все внутри меня опустилось, и это ощущение было еще лучше, зная кое-что о других способах, которыми Джейк мог заставить опуститься мои внутренности.

Потом я вернулась к Алиссе.

— Джейка и Итана это вполне устраивает.

— Есть! — крикнула она. — Ладно, увидимся в три. «Мод». На Кросс-стрит, примерно в двух с половиной кварталах к северу от «Wayfarer’S». До скорого!

Не дождавшись моего прощания, она отключилась.

Я положила телефон на стойку.

— Значит, завтра ты встречаешься с Алиссой, — без всякой необходимости заметил Джейк, и я посмотрела на него.

— Да.

Он улыбнулся, и мягким голосом сказал:

— Хорошо.

Мне уже нравилась Алисса, но у меня было чувство, что она понравится мне еще больше, потому что она явно нравилась Джейку, и ему нравилось, что я с ней сдружусь.

Я ухмыльнулась в ответ, и тут услышала шум у двери в гараж. Через несколько мгновений дверь распахнулась, и в комнату ворвались Эмбер и парень Тейлор.

Вслед за ними вошла девушка Тейлор, будто прибыв в конец подиума, и собираясь остановиться, чтобы принять позу.

Эмбер подошла к Джейку, обняла его (невзирая на готовящееся рядом мясо и деревянную лопатку в руке), встала на цыпочки и поцеловала в щеку.

Она сделала это быстро и так же быстро поздоровалась:

— Привет, пап. Я жива.

— Я вижу, — ответил он, улыбаясь дочери.

Это вызвало еще одно опущение.

Не успела я в полной мере оценить это, как Эмбер без промедления бросилась ко мне, схватила за руку и начала дергать, громко и с большой живостью объявляя:

— Джози! Я так рада, что ты здесь! Мне ооооочень надо с тобой поговорить.

Должно быть, ей очень хотелось поговорить со мной, потому что она потащила меня из кухни, к лестнице и наверх. Было ясно, что парень Тейлор согласился с ее настоятельной потребностью в общении, потому что положил руки мне на спину чуть выше задницы и беспричинно подталкивал меня вверх по лестнице, по которой меня тащила Эмбер.

Мы влетели в дверь ее комнаты. В ту, на которой, как я заметила раньше, висела белая табличка с маленькими розовыми и голубыми цветочками, нарисованными по краям. Но в противовес веселеньким цветочкам, в середине ярко-розовыми буквами было выведено: «Войдешь и умрешь!»; а ниже, более мелкими, но все заглавными буквами: «ЭТО КАСАЕТСЯ ТЕБЯ, КОРОТЫШКА!»

Следует отметить, что под этим, гораздо меньшими буквами и черным маркером другой рукой было написано: «Не называй меня коротышкой!!!!!!!!!»

Меня позабавило, когда я увидела это ранее, и позабавило снова, увидев сейчас.

Однако в этот момент мое веселье переплелось с замешательством относительно того, что сейчас происходило, когда Эмбер распахнула дверь и втащила меня внутрь.

Так как двери Коннера и Эмбер были закрыты, я не видела ни одной из комнат детей, кроме Итана (полностью украшенную атрибутикой какой-то спортивной команды, даже простыни).

Теперь я поняла, как Эмбер могла существовать в этой чрезвычайно мужской обители.

Не было ни одного сантиметра ее розово-голубой комнаты, который бы не кричал «девочка-подросток!», от стильного, но яркого постельного белья до вырезанных из журнала страниц, прикрепленных к стенам, плакатов группы, мешанины одежды и обуви на полу и аксессуаров и косметики повсюду.

У меня было мало времени, чтобы вникнуть во все это, потому что Эмбер встала передо мной. Тейлоры переместились, формируя вокруг нас совещательную команду, дверь была закрыта, Эмбер явно глубоко дышала, выставив руки перед собой так, что я нашла это тревожным, неоднократно повторяя:

— Ладно, ладно, ладно.

Она сделала глубокий вдох.

Затем я вздрогнула, когда она широко улыбнулась и завизжала:

— Ты никогда не догадаешься, что произошло!

Хотя я боялась, что мои барабанные перепонки закровоточат, ее волнение было заразительным, поэтому я улыбнулась в ответ и спросила:

— А что случилось, милая?

— Алексей Прокоров сказал мне «привет»! — воскликнула она.

Я моргнула.

— Кто?

— Всего лишь… самый крутой парень во всей школе! — сообщил мне парень Тейлор.

— Так и есть, — подтвердила девушка Тейлор. — Он — абсолютная бомба.

Я перевела взгляд с девушки Тейлор обратно на Эмбер, когда та снова начала скандировать:

— Ладно, ладно, ладно. Итааак… вчера вечером мы были в закусочной, и он подошел прямо ко мне и сказал «Привет»!

— Я сделал ей макияж в романтической палитре номер два, — наклонился ко мне парень Тейлор, чтобы поделиться.

Это был хороший выбор.

У меня не было возможности сказать это, заговорила девушка Тейлор, передавая необычную новость:

— Алексей не встречается с девушками из школы Магдалены.

— Он никогда этого не делал, — вставил парень Тейлор. — Он обычно встречается с самыми горячими из горячих из других школ.

— У него есть мотоцикл, — добавила Эмбер, и мое сердце пропустило удар. Ой-йой.

— И он играет на гитаре, — продолжала она.

О Боже.

— И он играет в группе.

О нет.

Ее лицо изменилось, оно стало нежным и задумчивым, когда она прошептала:

— Он — мечта.

— Это грандиозно, — объявил парень Тейлор. — Больше, чем грандиозно. Единственный парень, который уделывает Ноя — это Алексей. Хочу сказать, что девушки из Магдалены даже не смотрят на него, потому что знают, у них нет шансов. — Он широко улыбнулся. — Это потрясающе.

— Он сам пишет свои песни, — добавила девушка Тейлор. — Я видела, как его группа играла в клубе для несовершеннолетних, который раньше был старым гаражом у бухты. Это было потрясающе.

— Взгляните, — потребовал парень Тейлор, и я посмотрела в его сторону, чтобы увидеть, что он смотрит на экран своего телефона. — Я сделал этот снимок, когда он выходил из закусочной. Он не очень хороший, но говорит сам за себя.

Я уставилась на его телефон, думая, что фотография на нем действительно говорила сама за себя.

На снимке был изображен исключительно красивый молодой человек. Он был довольно подтянут, и хотя объектив камеры застал его сидящим на мотоцикле, когда он поднимал перед собой блестящий черный мотоциклетный шлем, также казалось, что он был довольно высок. У него были очень спутанные, но привлекательные темно-русые волосы. Отличное телосложение. На нем были выцветшие джинсы, с порванным и разлохмаченным коленом, черные мотоциклетные ботинки, черная футболка и черная кожаная куртка.

Я уставилась на фотографию, думая, что молодой человек на ней — мечта каждой старшеклассницы.

Я также смотрела на него, думая, что если этот молодой человек придет, чтобы пригласить Эмбер на свидание, Джейк сойдет с ума.

— Эм… — пробормотала я, страх сжал мои легкие, когда я оторвала взгляд от фотографии и посмотрела на сияющую Эмбер.

Я не успела продолжить, как она объявила:

— И Ной звонил мне. Дважды.

— Она не взяла трубку, — поделилась девушка Тейлор.

— Он оставил сообщение. Она оставила его непрослушанным, — закончил парень Тейлор.

Хотя я гордилась Эмбер за то, что она это сделала, она пролила еще больше света на то, что Элли сделала то же самое с Коннером, что значительно повысило мой текущий уровень тревоги, а он и так уже был значительно высоким.

— Думаю, это очень мудро, Эмбер, — сказала я ей, и она улыбнулась сияющей улыбкой. — А что касается этого мальчика… — начала я, но больше ничего не сказала, она подскочила прямо ко мне, схватила за руки и крепко их сжала.

— Джози, он подошел прямо к нашему столику и поздоровался со мной. Это был лучший момент в моей жизни.

О Боже!

Совершенно неспособная сделать что-либо перед лицом ее счастья, я освободила одну из своих рук из ее хватки, подняла, касаясь ее щеки, наклонилась к ней и прошептала:

— Тогда, надеюсь, ты ему нравишься, милая. Но полагаю, что да, потому что ты красивая, умная и ты хороший друг, и он, вероятно, знает все это.

На ее лице промелькнула надежда, делая ее еще более красивой, когда она спросила:

— Думаешь?

— Думаю и надеюсь, моя милая девочка, — ответила я.

Ее улыбка становилась все шире.

Прежде чем кто-либо успел сказать что-то еще, мы услышали, как снизу донесся рев:

— Соус готов!

Джейк.

Эмбер отпустила меня, отскочила назад и закричала:

— Соус Ротель! Йи-ха! Умираю с голоду.

Потом она пронеслась мимо меня и выскочила из комнаты.

Парень Тейлор последовал за ней.

Мы с девушкой Тейлор остались одни, глядя в открытую дверь.

Я повернулась к ней.

— Этот Алексей — достойный молодой человек? — тихо спросила я.

— Более достойный, чем Ной, — ответила она.

Этого было бы не трудно достичь, но все же не заставило меня чувствовать себя лучше.

— Но если Алексей решится, мистер Спир взбесится до чертиков, — констатировала она очевидное.

— Это точно, — согласилась я с очевидным, оглядываясь на дверь.

Девушка Тейлор подошла ко мне ближе, так что я перевела взгляд на нее.

— Он учится на отлично, его музыка действительно очень крутая, и говорят, он из тех мужчин, для которого существует лишь одна женщина. Еще я знаю, что сейчас у него нет подружки. Но пару раз я видела его с девчонками, и он относится к ними, как Кон к своим деткам. Так что, Ной был для нее плохим выбором. Но Алексей определенно лучше.

Я нашла новость, что Алексей был «мужчиной, для которого существует лишь одна женщина», несколько успокаивающей. Информация, что он относился к своим подругам так же, как и Коннер (за исключением того, что он встречался только с одной), была еще больше успокаивающей.

Поэтому я улыбнулась ей, потянулась к ее руке и слегка сжала.

Затем кивком указала ей на дверь.

Она пошла вперед, а я последовала за ней вниз по лестнице.

— Привет, мистер Спир, — сказала она, проходя мимо Джейка вниз по лестнице и направляясь в гостиную.

— Привет, милая, — пробормотал он ей вслед, но его глаза были устремлены на меня.

Когда я добралась до нижней ступеньки лестницы, его большое тело загородило мне дорогу, и мне пришлось остановиться и взглянуть на него.

— Все в порядке? — тихо спросил он, внимательно изучая меня, и я поняла, что не скрываю своего беспокойства.

— Для Эмбер — да. Для тебя, если все сложится так, как хочет она… — я заколебалась, потом закончила: — нет.

— Повтори-ка? — попросил он, его брови сдвинулись.

— Вчера вечером в закусочной с ней поздоровался молодой человек. Парень Тейлор показал мне его фотографию, и он очень привлекательный. А еще он сидел на мотоцикле.

Джейк сдвинул брови, и его челюсть напряглась.

Я продолжила.

— Мне сказали, что он играет на гитаре.

Его глаза вспыхнули, а на щеке дернулся мускул.

— Он также пишет свою собственную музыку и играет в группе.

Джейк посмотрел мимо меня, ворча:

— Черт возьми, чтоб меня.

— Еще мне сказали, что у него одни пятерки, и он мужчина, для которого существует лишь одна женщина.

Взгляд Джейка вернулся ко мне, и я сразу же поняла, что он не разделяет моего небольшого облегчения от этих откровений.

— Кто бы мог подумать, что я буду скучать по Ною, — заметил Джейк.

Я сжала губы, желая рассмеяться, но понимая, что не должна этого делать.

— На мотоцикле? — спросил он.

Я склонила голову набок и слегка поморщилась.

Он откинул голову назад и сказал в потолок:

— Почему ты не мог дать мне всех мальчиков?

Я нашла этот очевидный разговор с Богом интригующим и поэтому спросила:

— Ты веришь в Бога?

Он снова посмотрел на меня, и его брови вновь сошлись на переносице.

— Э… да.

— Тогда, хочу тебе сказать, что преподобный Флетчер пригласил меня на службу и прямо попросил, чтобы я взяла с собой тебя и детей.

— Держу пари, так он и сделал, — пробормотал Джейк, подходя ко мне и обнимая за плечи.

— Скажу тебе, я не люблю рано вставать, но у них есть вечерняя служба.

Он посмотрел на меня сверху вниз, когда повел нас в гостиную, и я обняла его за талию.

— Ты не любишь рано вставать?

— Нет.

— Ты встаешь рано, чтобы позаниматься со мной.

Я просто смотрела на него.

Он медленно усмехнулся. А также притянул меня ближе. Наконец, он посмотрел в ту сторону, куда нас вел.

— Вечерняя служба, Лисичка. Но не сегодня. На следующей неделе. Буду счастлив сблизиться с Богом, чтобы попросить Его в Его доме присмотреть за моей девочкой, когда к звездам баскетбола присоединяются гитаристы на мотоциклах.

— Точно, — согласилась я, но это слово было весомым, что заставило меня сжать его руку, и он опустил голову, еще раз мне улыбаясь.

Мы перешли в гостиную, где по огромному телевизору шел футбольный матч, а дети вокруг, используя кукурузные чипсы, поглощали апельсинового цвета соус с красными и зелеными кусочками.

Джейк, будучи Джейком, сам усадил меня. В огромное кресло с подходящей ему оттоманкой, которое на самом деле предназначалось только на одного человека, но мы сели вдвоем, хотя было уютно.

Затем он скомандовал:

— Ит, принеси нам с Джози еще одну миску и новый пакет чипсов.

Итан спрыгнул с дивана и помчался выполнять приказ отца. Поэтому в мгновение ока я столкнулась с миской соуса, которую держал в большой руке Джейк, а пакетик чипсов лежал у него на коленях.

Пришло время вынести свое суждение.

И я была очень удивлена, обнаружив, что соус острый, пряный и очень нежной консистенции, что было довольно приятно, а чипсы были свежими, хрустящим и соленым.

Отличное сочетание.

— Он прошел проверку? — спросил Джейк, когда я потянулась за очередной порцией.

Я посмотрела на него и увидела, что он изучает меня, снова изогнув губы.

— Это не камамбер, — поделилась я. — Но вкусно.

Его губы перестали изгибаться, и он снова усмехнулся, потянувшись за своим чипсом.

Начался просмотр футбольного матча, и я обнаружила, что мне нравится, очень уютно устроившись в кресле Джейка, смотреть его с ним в нашей оживленной компании. Итан очень увлекся игрой, при этом много кричал. Коннер и Джейк часто отпускали комментарии в сторону игроков, игры или счета. Я сама участвовала в разговоре с Эмбер и Тейлорами, имеющий очень мало общего с футболом и много общего с модой, макияжем, уходом за кожей и аксессуарами, а также комментариями в отношении красивых игроков на поле.

После того, как первая игра завершилась, Джейк приказал нам всем отправиться на кухню, где мы приготовили себе тако (мясо, объяснил мне Джейк, должно было немного потомиться, «чтобы стать действительно вкусным, солнышко»).

Хотя я видела конверт, из которого он высыпал специи, и поэтому подозревала, что еда будет посредственной, но ошиблась. Тако были восхитительны. Итан и Коннер разогрели в микроволновке довольно скудные остатки соуса и положили его в свои тако, и я решила попробовать и это, если у меня выдастся еще один день тако у Джейка, потому что подумала, это может быть довольно вкусно.

Мы поели перед телевизором, и Эмбер и Тейлоры отнесли наши использованные тарелки и столовые приборы на кухню, и принесли нам выпить, когда случилось это.

В дверь позвонили.

— Эмбер, — только и сказал Джейк, и она на удивление послушно встала и направилась к двери.

Входная дверь располагалась далеко (по пути к ней находились неофициальная гостиная, больше походившая на детскую комнату для подростков с большой секцией, в которой были раскиданы два ноутбука и планшет, рюкзаки, в беспорядке валявшиеся на полу, а также столовая в передней части дома).

Не будучи близко, мы только слышали ропот, и никто, казалось, слишком не беспокоился, что у них появилась компания.

Пока Эмбер не вернулась и я не повернулась в ее сторону, услышав дрожащий тон ее голоса.

— Эм… папа, Кон… эм, мистер Эрхарт и Мия пришли поговорить с вами, ребята.

Мия?

Девушка, срезавшаяся с Коннером и Элли на футбольном матче?

Я почувствовала, как тело Джейка прижалось к моему, услышала, как Кон пробормотал:

— Какого черта?

Но мои глаза были прикованы к лицу Эмбер.

Она выглядела испуганной.

Внезапно я вскочила с кресла, потому что Джейк схватил меня за талию и рывком поставил на ноги.

Затем я двинулась к передней части дома, потому что Джейк тоже встал с кресла, схватил меня за руку и потащил туда.

Он сделал это громыхая:

— Кон и Джози, со мной. Эмбер, держи всех здесь.

Но Джейку не было нужды отдавать этот приказ старшему сыну. Коннер следовал за нами по пятам. Я чувствовала его присутствие.

Просто не знала, почему я тоже присутствовала на этой спонтанной и явно нежеланной встрече.

Я перестала об этом думать, войдя в фойе и увидев стоящего там мужчину.

Он не был таким большим и подтянутым, как Джейк, но, с другой стороны, не многие мужчины были такими. Наверное, они были примерно одного возраста. Но даже не такой большой и мускулистый, как Джейк, этот мужчина не был слабаком.

Другое дело, что он был в ярости.

Полнейшей.

И его разгневанные глаза были прикованы к Коннеру так, что я искренне боялась, что он может причинить ему телесные повреждения.

Не раздумывая, я вырвала свою руку из руки Джейка и сделала шаг назад. Мое плечо ударилось о Коннера, и я остановилась, вынуждая его остановиться вместе со мной.

Потом мой взгляд переместился на Мию, и по коже побежали мурашки.

Она что-то задумала. Я поняла это по блеску в ее глазах и ухмылке. Перед лицом крайней ярости отца ей не следовало ухмыляться.

Что-то было не так, и что бы это ни было, за всем этим стояла она.

— Нил, что случилось? — небрежно, но осторожно спросил Джейк, и я посмотрела на него, и увидела, что он тоже встал между мужчиной и своим сыном.

Мужчина по имени Нил оторвал взгляд от Коннера и посмотрел на Джейка.

— Нам надо поговорить, — отрезал он. — С глазу на глаз.

Джейк изучал его лишь мгновение, но делал это внимательно. Затем кивнул и указал рукой на гостиную, у которой была дверь, в отличие от других на нижнем этаже.

Мы прошли туда, я притормаживала, чтобы притормозить Коннера, и таким маневром пыталась добиться, чтобы мы с ним оказались последними, кто войдет в комнату.

Я держала его подальше от Мии и ее отца и повернулась, чтобы тихо его попросить:

— Пожалуйста, закрой дверь, дорогой.

По его лицу я видела, что он смущен, возможно, немного сердит, а также очень насторожен.

Он закрыл дверь.

Когда он вернулся, я повернулась обратно.

— В чем дело? — спросил Джейк.

Нил не стал медлить с изложением.

— Мия беременна.

О Боже!

Он еще не закончил.

— Твой парень обрюхатил мою девочку.

В комнате стало душно. Я чувствовал это со всех сторон, когда смотрела, как лицо Джейка превращается в камень.

Но я услышала, как Коннер сказал:

— Это полная чушь.

— Следи за своим парнем, Джейк, — немедленно потребовал Нил с гневным рокотом.

Джейк повернулся к Коннеру, но ничего не сказал, когда тот повторил:

— Это полнейшая чушь, пап.

— Как ты можешь, — прошипела Мия, и я посмотрела на нее.

И именно тогда я поняла, что если она собирается спровоцировать такого рода драму, спасая свою уязвленную гордость и причиняя боль тому, кто ее ранил, ей следовало быть гораздо лучшей актрисой.

— И я тебе не верю, — парировал Коннер. — Ты же знаешь, что это полный бред.

— Нет! — огрызнулась она.

— Если ты беременна, то от кого? Потому что ребенок точно не от меня, — ответил Коннер, и воздух в комнате стал еще тяжелее.

— Кон, — предостерегающе произнес Джейк.

— Тебе следует быть очень осторожным, сынок, — просто предупредил Нил.

— Могу я спросить, откуда ты знаешь, что беременна, Мия? — спросила я в этот момент и увидела, как ее глаза обратились ко мне, но почувствовала, что это сделал и ее отец.

— Можно спросить, кто вы такая? — поинтересовался ее отец.

Я посмотрела на него, но Джейк ответил:

— Нил, это Джози Мэлоун. Она близка нашей семье.

— Нил, мне бы хотелось, чтобы это было при лучших обстоятельствах, — быстро, но мягко сказала я. — Но, правда, нам очень важно знать суть того, что здесь происходит, чтобы мы могли провести конструктивную дискуссию.

— Я сделала тест на беременность, — заявила Мия, прежде чем отец успел ответить.

Я посмотрела на нее.

— Купив его в аптеке? — тихо спросила я.

— Да, — ответила она.

— Результаты у тебя с собой?

Ее лицо стало суровым, но я заметила, что она сделала это, чтобы скрыть хитрость.

— Я испугалась, получив положительный результат и выбросила его.

— Держу пари, что выбросила, — пробормотал Коннер, и воздух снова изменился, так что я повернулась к нему.

— Пожалуйста, милый, — только и сказала я.

Он удержал мой взгляд и закрыл рот, его челюсть напряглась.

Я повернулась обратно и посмотрела на отца Мии.

— Мне очень жаль, Нил. Знаю, это всех очень огорчает, но надеюсь, вы сможете понять, если эта новость действительно правдива, нужно многое обсудить, поскольку многое может измениться. А именно жизни очень молодых людей. Нам придется попросить Мию пройти еще один тест, чтобы мы знали, с чем имеем дело.

— Она говорит, что беременна, — ответил Нил.

— Она также недавно порвала с нашим Коннером, и я сама была свидетелем ее поведения на игре, поэтому знаю, что она была по понятным причинам этим расстроена, — сказала я ему, и его глаза сузились.

— Хотите сказать, моя девочка могла бы выдумать такое дерьмо?

Я покачала головой, но выдержала его взгляд.

— Я говорю, что ситуация несколько изменчива, но в конечном итоге то, что из этого может выйти, затрагивает всех, и поэтому все стороны должны участвовать в каждом этапе процесса. — Я посмотрела на Мию. — Я с удовольствием прямо сейчас съезжу за тестом. Понимаю, это займет немного времени. Ты можешь сделать это здесь, а затем мы можем возобновить эту дискуссию.

Ее лицо стало более суровым, но я видела, как ее рот выразительно шевельнулся, прежде чем она заявила:

— Я не собираюсь делать тест во второй раз. Мне хватило неприятных моментов и с первым.

— Увы, юная Мия, — сказал я, стараясь говорить мягко. — С беременностью многое будет неприятно в ближайшие месяцы. Но Коннер заслуживает того, чтобы увидеть результаты.

Она отбросила волосы и скрестила руки на груди.

— Он ничего не заслуживает. Играл со мной, обрюхатил, а потом бросил. Он не заслуживает этого.

Коннер хорошо справлялся с тем, чтобы молчать и не нагнетать обстановку, но при этих словах сорвался.

— Не знаю, как я мог обрюхатить тебя, Мия, ведь у нас не было секса.

Я нашла это интересным и огромным облегчением.

Потому что поверила ему.

Полностью.

— Нил, — быстро вставил Джейк в этот момент. — К сожалению, по поводу происходящей сейчас ситуации, у нас его слово против ее, и есть возможность легко и быстро ее исправить. Я съезжу за тестом. Джози может остаться здесь с тобой и Мией. Коннер может пойти в другую комнату. Я метнусь до города и обратно, Мия пройдет тест, менее чем за двадцать минут мы будем знать, с чем имеем дело.

Джейк говорил, но Нил смотрел на Коннера, и уже не был в ярости (или, по крайней мере, не совсем). Впрочем, я его совсем не знала. Поэтому не могла сказать наверняка.

Потом он посмотрел на дочь, и его лицо смягчилось.

— Просто пройди тест, дорогая.

И тогда я поняла, какой он. Он был просто мужчиной, когда-то бывший подростком, поэтому знал, что бы он почувствовал, если бы отец девочки заявился на его порог с подобной новостью.

Ее спина резко выпрямилась, а лицо начало бледнеть, и она резко сказала:

— Я не собираюсь делать еще один тест.

— Это не займет много времени и… — начал Нил.

Она наклонилась к отцу, ее лицо исказилось.

— Я не собираюсь делать еще один тест, папа.

— Мия…

Ее взгляд скользнул по комнате, и она прервала отца, чтобы объявить:

— Я сделаю его дома.

— Я настаиваю, чтобы ты сделала его здесь, — заявила я.

— Не понимаю, как вы можете на чем-то настаивать. Это моя моча. Мое тело. А вы даже не член семьи, — парировала Мия.

Я выдержала ее взгляд и невозмутимо спокойно ответила:

— Ты знаешь, почему я могу настаивать.

— При всем уважении, Джози, но мне не очень-то нравится, что вы стоите тут и называете мою дочь лгуньей, — сказал Нил с наигранным спокойствием.

Прежде чем я успела что-то сказать, это сделал Коннер.

— Она же беременна, у нее не должно быть никаких проблем с тестом. Почему у тебя с этим проблемы, Мия?

— Потому что ты придурок, и я едва могу находиться с тобой в одной комнате. Я не собираюсь торчать здесь еще двадцать минут, — парировала она.

— А теперь, Нил, я прошу тебя попросить свою дочь быть осторожнее, — сказал Джейк своим тихим, сердитым голосом.

Нил повернулся к дочери.

— Это нелегко для всех нас, дорогая. Не усложняй ситуацию.

— Это мне труднее всего. — Она наклонилась к отцу и при последних двух словах ткнула в себя большим пальцем.

— Вообще-то, мне здесь труднее всего, — твердо и сердито заявил Коннер, и я посмотрела на него, чтобы увидеть, как его глаза метнулись к отцу Мии. — Мистер Эрхарт, у меня не было секса с вашей дочерью. Я порвал с ней, и она этому не обрадовалась. Джози видела, как она устроила сцену во время игры, так же как и моя сестра, ее друзья и, вероятно, куча других людей. Почти любой скажет вам, что она угрожала девушке, с которой я встречаюсь, и на игре она устроила не одну сцену. Но главное, я не вру, если она беременна, то однозначно не от меня.

После этой довольно хорошо произнесенной речи (как мне показалось) я опять повернулась к Нилу и увидела, что он снова изучает Коннера.

Он делал это несколько мгновений до того, как посмотрел на свою дочь.

— Ты проходишь тест, Мия. Здесь.

— Нет, — выплюнула она.

Его тон был убийственным, когда он произнес:

— Проходишь и точка.

И когда он это сказал, лицо Мии стало пепельным.

Ее отец не упустил этого, и я поняла это, когда он прошептал:

— Пожалуйста, скажи, что ты не лгала мне о том, что Коннер Спир обрюхатил тебя.

Она ничего не сказала, но заметно сглотнула, и язык ее тела изменился с чрезвычайно сердитого на исключительно нервный.

Ее отец тоже не упустил этого.

— Ты солгала мне, — все еще шепотом заявил Нил.

Она сомкнула губы, вытирая ладони о джинсы.

— Ты не беременна? — спросил ее отец, теперь его голос звучал сдавленно.

Она некоторое время смотрела ему в глаза, прежде чем, наконец, отрицательно мотнула головой.

— И что бы ты собиралась делать, когда это дерьмо вышло наружу? — недоверчиво переспросил отец, на этот вопрос он, вероятно, не хотел знать ответ, но все равно задал его.

Она переступила с ноги на ногу.

— Мия, — начал он, его голос был ужасен, я его не знала, но мне было его жаль. — Что ты собирался делать?

— Забеременеть тем временем, но повесить это на Коннера, — прошептала она дрожащим голосом, не сводя глаз с отца.

— Господи, — выдохнул Нил, глядя на нее так, будто видел впервые.

Ее лицо исказилось, и она протянула руку в сторону Коннера.

— Мы встречались три месяца, а он просто отшил меня.

Боже милостивый.

И все это из-за трех месяцев?

Я была ошеломлена.

— Иди к машине. — Нил снова перешел на шепот.

Она посмотрела на Коннера.

— Ты не можешь встречаться с девушкой и просто ее отшить.

— Мия, иди к машине, — потребовал Нил, на этот раз гораздо громче.

Она посмотрела на отца.

— Он унизил меня. Я была второй!

— Клянусь Богом, Мия, если ты не пойдешь сейчас к машине… — Нил замолчал.

Она посмотрела на Коннера и прошипела:

— Ты по-прежнему мудак, и всегда будешь мудаком.

Вот тогда Джейк и закончил.

— Не уверен, что твоей девочке рады в моем доме, Нил, — тихо сказал Джейк.

— Мия… — начал Нил, но ее бравада развеялась, лицо исказилось.

Я не испытывала к ней жалости.

Лгать о беременности и хотеть вероломно забеременеть?

Неприемлемо.

— Ты сделал мне больно, — прошептала она Коннеру.

Коннер ничего не ответил.

— В машину, Мия, — приказал отец, но его голос звучал мягче, давая некоторое представление о том, почему Мия такая, какая есть. То, что она сделала, было уму не постижимо, но она выказала некоторое волнение, и ее отец смягчился.

Она уставилась на Коннера влажными глазами, потом перевела взгляд на отца и, ни слова не говоря и ни на кого не глядя, пронеслась мимо Джейка, мимо меня, мимо Коннера и выскочила за дверь.

Нил поднял руку и провел ею по волосам, прежде чем посмотреть на Джейка.

— Джейк, не знаю, что и сказать, — пробормотал он.

— Не говори ничего, — ответил Джейк. — Дети сходят с ума. Дело сделано. — Джейк сделал паузу, не сводя глаз с мужчины, прежде чем закончить. — Хотя, я был бы признателен, если бы ты поговорил со своей девочкой о том дерьме, которое она вытворяет с девушкой Коннера, Элли. Она злится на Коннера, я понимаю. Ее сегодняшний поступок, я не понимаю, но мы его прошли. То, что она задирает Элли — неправильно.

Нил пристально посмотрел на него, прежде чем сделать единственное, что мог сделать в этот момент, кивнул и двинулся. Он резко кивнул мне и посмотрел на Коннера.

— Коннер, сынок. Извини.

Коннер ничего не ответил.

Даже не дождавшись ответа, Нил тоже ему кивнул и вышел за дверь.

Коннер не медлил ни секунды, прежде чем закрыть ее за собой и скосить глаза на отца.

— Она сказала эту чушь Элли. Или подговорила кого-то сделать это.

Да, действительно, подумала я.

— Ага, — сказал Джейк.

— Вот почему Элли мне не звонит, — продолжал Коннер.

Определенно, да.

— Ага, — сказал Джейк.

— Я должен пойти к ней, — объявил Коннер.

Точно должен, подумала я.

— Ага, — сказал Джейк.

Коннер коснулся двери.

— Сынок, — позвал Джейк.

Коннер посмотрел на отца.

— Урок, — мягко сказал Джейк. — Мужчина обладает силой разбить сердце женщины. У женщин своя сила. Усвой его, и в будущем выбирай лучше.

Челюсть Коннера напряглась, потом он вздернул подбородок, распахнул дверь и вышел из комнаты.

Джейк подошел к двери, снова закрыл ее и повернулся ко мне.

— Как ты узнала?

— Она очень неприятная девушка и ужасная актриса.

Он склонил голову набок.

— Она создаст еще больше проблем моему мальчику?

Я глубоко вздохнула и понизила голос, отвечая:

— Пока ее отец не будет успешно вразумлять ее через соответствующее наказание, весьма вероятно, что она будет делать это при каждом удобном случае.

— Коннер делится не всем, но мы близки, и он много рассказывает своему старику, — сказал мне Джейк. — Он не обещал никому из них исключительных прав, пока не сказал Элли, что она единственная. Я мужчина, поэтому думаю, что такое наказание не соответствует преступлению, потому что я не уверен, что он его совершил.

Я ничего не ответила.

— У тебя есть на это свое мнение? — подсказал он.

— Он же не встречался с пятью женщинами в большом городе, Джейк. Он встречался с пятью девушками в маленькой средней школе. Это готовый рецепт катастрофы. Но, в сущности, ты прав. Если он ничего не обещал, наказание не соответствует преступлению. Он просто неудачно выбрал. — Я сделала паузу и закончила. — Очень неудачно.

— И из-за того, как он обращался с этой девушкой, она продолжит выносить ему мозг?

— Если не воздаст ей по заслугам, — сказала я ему.

Его брови поползли вверх, когда он спросил:

— И как же?

— Погубит ее.

— Прости, что? — спросил он, все еще с высоко поднятыми бровями.

— Я не мужчина и не подросток, ставший мужчиной, и никогда ими не была. Но, предположим, если бы была, если бы стало известно, что девушка пойдет на такие крайности просто потому, что ее не дающий исключительных прав парень расстался с ней после трех месяцев, она не оказалась бы в моем списке девушек, с которыми я хотела бы провести время.

— Значит, ему нужно об этом рассказать, — заключил Джейк.

— Нет. Это заставило бы его выглядеть бестактным, и это было бы очевидно. Но это могли бы сделать Тейлоры. Однако, честно говоря, в средней школе с его положением в ней, не думаю, что для него было бы неподобающе сделать это самому. Это была крайняя, совершенно неуместная и совершенно чрезмерно драматизированная реакция на разрыв. Юная Мия тоже должна усвоить урок.

Джейк покачал головой.

— Если он не спросит, думаю, что позволю ему сделать это. Если спросит, не уверен, что дам ему такую возможность.

— Жаль, — ответила я. — Хотя он был очень зол, и вряд ли будет держать это в себе, она пришла к нему домой со своим отцом, требуя встречи с его отцом, втянув вас обоих в нечто исключительно неприятное, и она сделала кое-что совершенно непростительное. Я, например, надеюсь, что она получит по заслугам.

Услышав это, Джейк ухмыльнулся и подошел ко мне.

Он обнял меня и притянул ближе к себе, прежде чем пробормотал:

— Мама-медведица.

— Мне не нравится эта девушка, — заявила я, мое тело напряглось даже в его объятиях.

Он продолжал бормотать и ухмыляться.

— Целиком и полностью мама-медведица.

— Должно быть, это мучительно трудно для тебя, иметь дело с такими важными вопросами, но быть по большей части беспомощным, когда твои сын и дочь учатся принимать решения в своей жизни и иногда вынуждены сталкиваться с последствиями.

— Это не прогулка по парку, — согласился он.

— Хм, — пробормотала я, глядя на его плечо чуть выше того места, где моя рука расположилась на его бицепсе.

— Детка.

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Ты чумовая.

Я перестала думать о Коннере, Элли, Мие, Эмбер и мальчиках на мотоциклах и улыбнулась.

— Черт возьми, прямо сейчас мне бы хотелось раздеть тебя и трахнуть на своем диване.

Я перестала улыбаться и испытала довольно сильное и исключительно приятное покалывание.

Его губы прижались к моим, и я не только услышала, но и почувствовала его следующие слова.

— Отстойно, что дети в соседней комнате.

Безусловно это так.

— Да, — выдохнула я.

Его губы коснулись моих, а затем скользнули по моей щеке к уху, где он прошептал:

— Я снова возьму тебя в твоей постели, когда сегодня вечером отвезу домой.

Мои пальцы сжались на его бицепсах, когда я прошептала в ответ:

— Да.

— Я правда с нетерпением жду этого, Лисичка. — Он продолжал шептать.

— Как и я, Джейк.

— Ты дашь мне что-нибудь, чтобы я мог продержаться до тех пор? — спросил он.

Безусловно.

Я повернула голову, он почувствовав это, повернул свою, и наши рты столкнулись.

В конце концов, не совсем верно говорить, что я дала ему это. Больше было похоже на то, что он забрал это у меня.

Но крепко прижавшись к Джейку Спиру в его гостиной в окружении ноутбуков, планшетов и рюкзаков его детей, чувствуя головокружение, я не возражала, чтобы он брал все, что хотел.

Нет.

Я совсем не возражала.

Потому что я бы отдала ему все.

Все, что угодно.

Если бы я обладала силой, я бы отдала ему весь мир.

*****

— Эм… этот свитер… нет, — постановил парень Тейлор.

Прошло более часа после окончания последнего фиаско дня, и мы смотрели интервью с защитником, который был одет в кремовый кардиган с лацканами, который его не красил.

Коннер еще не вернулся. Ни Джейк, ни я не поделились тем, что произошло в гостиной с детьми в общей комнате, хотя на нас и посматривали задумчиво. Я отвлекла внимание от этого любопытства, попросив посмотреть фотографии дома семейства Спир до ремонта, и Итан сбегал за конвертами с фотографиями.

Тогда я поняла, что Итан действительно прав. Дом был «свалкой», совершенно ветхим. Я не должна была удивляться, но все равно удивлялась, что Джейк сотворил чудо.

Теперь мы задумались о футболе в воскресенье, но без фестиваля еды. Хотя Джейк сказал, что собирается заказать пиццу примерно через час.

— Действительно, — согласилась я с парнем Тейлором. — Он очень смазливый. Слишком хорошенький, и он это знает. Футболист афро-американец мог выжить в таком свитере только усилием воли. Более грубый мужчина, скажем, без шеи и с короткой стрижкой, абсолютно. Симпатичный мужчина, который знает, что он симпатичный, выглядит просто смешно.

— Совершенно верно, — согласилась девушка Тейлор.

— Я в восторге, что Джози считает его смазливым. Все думают, что он такой горячий. Мне он таким не кажется и никогда не казался, — вставила Эмбер, когда я почувствовала как Джейк пошевелился, а потом его губы коснулись моего уха.

— Э-э… детка, просто к сведению, этот защитник из моей команды.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, не понимая, почему моя оценка внешности и одежды этого мужчины что-то значит, даже если он играет за команду Джейка.

— И Итана, — закончил он, когда я поймала его взгляд.

Именно тогда я посмотрела на Итана, который сидел на диване, вытянув ноги, скрестив руки на груди, плотно сжав губы, не отрывая глаз от телевизора, весь напряженный. Мне это показалось интересным. По-видимому, моя оценка внешности и одежды мужчины действительно что-то значила, если он играл за любимую команду.

— Тейлоры и Эмбер, — позвала я. — Нам следует прекратить оскорблять свитер этого мужчины. Это расстраивает Итана.

Они все посмотрели на Итана.

— Извини, Итан, — сказала девушка Тейлор.

— Извини, Ит, — сказал парень Тейлор.

— Извини, коротышка, — сказала Эмбер.

Итан скривился и уставился на Эмбер.

— Не называй меня коротышкой! — огрызнулся он на сестру с несвойственным ему негодованием.

— Ит… — начала она, но Итан посмотрел на отца.

— С Коннером все в порядке? — потребовал он ответа.

Все внутри меня растаяло. Возможно, он был расстроен из-за того, что мы оскорбили одежду его защитника, но больше он беспокоился о своем брате. Он был таким хорошим ребенком.

— С ним все будет в порядке, приятель, — ответил Джейк.

— Сейчас он не в порядке, — довольно проницательно заметил Итан.

И он был таким умным.

— Ты прав, Ит, — мягко сказал Джейк. — Но он будет.

Итан долго смотрел на отца, потом спросил:

— Обещаешь?

— Обещаю, сынок.

Итан продолжал смотреть на своего отца, прежде чем перевел взгляд на телевизор и заявил:

— Я никогда не буду ни с кем встречаться.

Джейк издал звук, похожий на сдавленный смешок, а Тейлоры с Эмбер улыбнулись друг другу.

— Я хотела бы отмотать назад наш день и снова вернуться к этому делу c защитой, — объявила я, чтобы сменить тему и, возможно, поднять настроение. — Знаю, твой отец объяснил мне, но боюсь, я плохо поняла. Итан, пожалуйста, объясни мне.

— Это очень просто, Джози, — сказал мне Итан. — Это когда нарушение происходит в их собственной конечной зоне.

— А что такое конечная зона? — поинтересовалась я.

Итан моргнул. Джейк испустил еще один сдавленный смешок.

— Это большая часть в конце поля, — объяснил Итан. — Куда направляются, чтобы забить мяч.

— Ах, — пробормотала я. — Я так и думала.

Итан пристально посмотрел на меня и спросил:

— Теперь ты поняла?

— Полностью, — ответила я.

При моем признании его лицо расплылось в улыбке, что очень меня порадовало. Увы, весьма некстати, в этот самый момент мы услышали, как дверь гаража поднимается, и улыбка Итана замерла, его глаза направились к входу в гостиную.

В мгновение ока в прихожей появился Коннер, глядя только на своего отца, выражение его лица заставило мой желудок сжаться, и я знала, что утверждение Джейка о том, что в будущем он будет в порядке, было под угрозой.

— Папа, — только и сказал он, прежде чем исчезнуть из прихожей.

Это было все, что он мог сказать. Быстро сжав мое колено, прежде чем встать с кресла, Джейк последовал за своим старшим сыном.

— Ого, — пробормотал парень Тейлор.

Но Эмбер встала, подошла к младшему брату, села рядом с ним на диван и толкнула его плечом.

— Хочешь мороженое с горячей помадкой?

— Я не голоден, — пробормотал Итан, впервые с тех пор, как мы встретились. Он очень переживал за брата.

— Хочешь помочь мне приготовить что-нибудь для нас и Тейлоров?

Он поднял глаза на сестру. Затем кивнул.

Они встали с дивана и пошли на кухню, но не раньше, чем я поймала ее руку, когда они проходили мимо меня, и сжала ее.

Она бросила на меня встревоженный взгляд, но сжала в ответ мою руку. Она была такой хорошей сестрой.

Тейлоры и Эмбер ели свое мороженое (и Итан, должно быть, сдался, потому что тоже его ел), когда Джейк появился в прихожей.

— Джози, — только и сказал он, но не исчез. Он подождал, пока я доберусь до него, прежде чем отошел в сторону, пропуская меня вперед, но сделал это таким образом, что я знала, мы направляемся на кухню.

Я пошла туда. Джейк последовал за мной. Я направилась к дальней стороне кухонного островка, остановилась и уперлась в него бедром. Джейк подошел ближе и сделал то же самое.

— С Коннером все в порядке? — тихо спросил я.

— Не совсем, — ответил он.

О Боже. Я подождала, и Джейк продолжил.

— Похоже, Мия Эрхарт — та еще штучка.

На этот раз я сказал это вслух.

— О Боже.

— О да, — согласился Джейк. — Организовала один адский маневр. Мама одной из ее подруг дружит с мамой Элли, и та рассказала своей маме, что Мия забеременела от Коннера. О чем эта мама не постеснялась рассказать маме Элли. Зная, что Коннер часто видится с Элли, все пошло не очень хорошо. Мама и папа Элли сказали ей, что завтра в школе она должна порвать с Коннером и не должна иметь ничего общего с ним после этого. Увидев, как Коннер появился в их доме, это ускорило все и поставило Коннера не только лицом к лицу с очень разгневанным отцом, который хочет, чтобы он не имел ничего общего с его дочерью, но и лицом к лицу с девушкой, которая ему нравится, и которая считает его мудаком.

— Но Мия не беременна, — напомнила я ему.

— Я-то это знаю. А вот их не так-то легко убедить.

Я сжала губы, прежде чем подойти ближе, и заметила еще тише:

— Правда выйдет наружу.

— Не уверен, что мой мальчик действительно хочет ждать. Он любил ее, но не знал, насколько сильно, пока не потерял. Он опустошен.

Я посмотрела на дверь и прошептала:

— Бедный Коннер.

Я оглянулась на Джейка, почувствовав, как его рука обвилась вокруг моей шеи, и увидела, что его лицо приблизилось.

— Это ставит крест на моих планах на сегодняшний вечер. Он, вероятно, не выйдет из своей комнаты, но это не значит, что на всякий случай я не должен быть здесь ради него. И позже я должен попасть в клуб, но хочу сделать это, когда все дети уснут. Так что после пиццы, когда ты будешь готова, я отвезу тебя домой, но не смогу остаться.

Это было очень досадно, но и понятно, поэтому я ответила:

— Хорошо. — Затем я предложила: — Может, ты мог бы позвонить родителям Элли и объяснить эту ситуацию.

— Я предложил, но Кон отказался. Ему больно, а для парня боль приравнивается к злости. Он не может поверить, что Элли не верит ему, потому что он, слава Богу, не делал этого ни с одной из них. Не знаю, девственник ли мой мальчик. Дай Бог, он никогда не делится этим со мной, и дай Бог, что он поступит с этим умно, о чем я неоднократно ему говорил. Просто знаю, что он не делал этого ни с одной из этих двоих. С Мией, возможно, из чувства самосохранения, с Элли — определенно из уважения. Поэтому он говорит, что это ее потеря, потому что она не встала на его сторону перед родителями, и поверила лжи Мии, и он не хочет, чтобы я вмешивался.

— Я не могу сказать, что он ошибается, Джейк, — сказала я ему.

— Она хорошая девочка. Но, да. Он всегда был в нее влюблен больше, чем в других, и она застенчива, ему это нравится, нравится присматривать за ней, и при первой же проверке их отношений, она не выдержала. Это заставляет его злиться. Ему больно, что он потерял ее, и ему больно, что она не поверила в него и не поддержала в экстремальной ситуации. В нем много боли, и много злости и оба чувства оправданы.

— Согласна, — заявила я и повторила. — Бедный Коннер.

— Да, — пробормотал Джейк и изучающе посмотрел на меня, прежде чем спросить: — Как думаешь, твой дерьмоголовый босс будет тебя доставать?

От такой быстрой смены темы я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Прошу прощения?

— Он заявится к тебе снова, — объяснил он.

Я понятия не имела, что сделает Генри в то утро, когда он шокировал меня своим поведением, не говоря уже о том, как вообще он оказался в Лавандовом Доме.

— Понятия не имею, — ответила я Джейку.

Его глаза скользнули по моей голове, а пальцы впились в кожу.

— Джейк? — позвала я, не зная, что у него на уме помимо того, что явно происходило с его сыном, и он взглянул на меня.

— Думаю, дети понимают, что между нами происходит, но тебе еще рано оставаться на ночь.

— Конечно, — с готовностью согласилась я.

— Но мне не очень-то по душе, что ты там одна, а у него есть ключ и он может заявиться, чтобы издеваться над тобой.

Именно так я и поняла. И мне нравилось то, что я понимала. Поэтому я обняла его и прижалась ближе, запрокинув голову назад, удерживая его взгляд, и понизив голос, заверила его:

— Со мной все будет в порядке.

— Понимаю, у тебя с ним долгая история, и он что-то значит для тебя, но я не думаю, что ты понимаешь, что он сделал сегодня утром. Я не хочу, чтобы он морочил тебе голову.

— Если он придет, я попрошу его вернуть ключ, а затем попрошу уйти и скажу, что мы поговорим позже, когда все будет не так свежо, а я не так зла.

Его голова склонилась набок.

— Ты злишься?

Я кивнула.

— Его поведение сегодня утром было неуместным. Ты был прав, если у него были чувства так долго, как он говорил, он должен был давным-давно с ними что-то сделать. Он не должен был говорить о них, когда уже произошло слишком много, и было слишком поздно. — Я вздохнула и задержала его взгляд, прежде чем осторожно продолжила и сделала это откровенно. — Он был мне небезразличен, Джейк, очень, некоторое время назад. Было больно думать, что он не отвечает на эти чувства. Я не понимаю, почему он, как ты говоришь, вел эту игру. Я не очень откровенничала с ним о том, как все развивалось, когда я узнала тебя и детей. Я не делилась тем, что происходит сейчас, как ты понял, я даже не знала, куда все идет. Но подозреваю, что он прочитал между строк и, как сказал бы Микки, пришел меня застолбить. Осмелюсь предположить, что он опоздал лет на двадцать. Как он мог этого не знать, я не могу понять. То, что он поставил наши деловые отношения и, более того, наши личные отношения под угрозу, сделав это, я тоже не могу понять. Это больно. То, что он сделал, было крайне неуместно. Так что, да, я злюсь.

Пока я говорила, он начал поглаживать мой подбородок большим пальцем, и его глаза потеплели. По мере того как я продолжала говорить, они становились все теплее. Когда я закончила, они были такими жаркими, что согревали меня.

— Просто чтобы прояснить ситуацию на случай, если ты не понимаешь, детка, надеюсь, у нас с тобой и моими детьми все будет хорошо.

Услышав его слова, я еще глубже вжалась в него и прошептала:

— Надеюсь, что и у них тоже.

Он наклонил голову ближе и прикоснулся своими губами к моим, не отодвинувшись ни на сантиметр, прежде чем продолжил:

— Еще я бы хотел, чтобы некоторые другие вещи развивались намного быстрее, чем есть, те, где только ты и я, но нам придется найти на них время завтра.

Я точно поняла о чем он говорил, поэтому растворилась в нем еще сильнее и ответила:

— Хорошо.

— Кучу времени, — сказал он.

Я прикусила губу, отпустила ее и повторила:

— Хорошо.

Его губы приблизились к моим, и он прошептал:

— Чертову уйму часов.

Я задрожала, прижавшись к его телу. Он наклонил голову, скользнул рукой в мои волосы и поцеловал. Я прижалась еще теснее и поцеловала его в ответ.

Изумительно.

— Какая гадость! — выкрикнул Итан с близкого расстояния, и мы прервали поцелуй, но Джейк не позволил мне отодвинуться слишком далеко, даже когда мы оба посмотрели на дверь.

Итан повернул голову, чтобы крикнуть через плечо:

— Эмбер! Отгадай, что? Джози и папа обжимаются на кухне!

— Боже мой, — выдохнула я.

Джейк издал еще один сдавленный смешок.

— Иди сюда, коротышка, и оставь их в покое! — крикнула в ответ Эмбер.

Что же, так оно и было. Похоже, дети действительно поняли, как обстоят дела у нас с Джейком.

Я — единственная, кто этого не понимал. К счастью, теперь все изменилось.

— Не называй меня коротышкой! — завопил Итан, посмотрел на нас и потребовал ответа. — Вы двое собираетесь пожениться?

Все мое тело сжалось.

— Слушай, приятель, может, не будешь пугать мою девушку? — спросил Джейк.

— Все девушки хотят выйти замуж, — авторитетно заявил Итан отцу.

Я тяжело задышала.

— Я попробую что-нибудь другое, — сказал Джейк. — Думаешь, твоему старику захочется немного личной жизни?

Итан посмотрел на меня и объявил:

— Я не надену один из этих обезьяньих костюмов.

— Приму к сведению, — выдавила я.

Это, казалось, успокоило его, потому что он повернулся и скрылся из поля зрения. Рука Джейка, лежавшая на столе рядом с нами (даже во время нашего поцелуя), коснулась меня, обнимая, а его рука, которая не оставляла мои волосы, скользнула к ней. Я снова посмотрела на него.

— У тебя дома не скучно, — заметила я.

— Нет, — согласился он.

— Это был очень интересный день.

— Ага, — согласился он, подрагивая губами.

— И как ни странно, я проголодалась, — поделилась я, и его губы изогнулись вверх.

— Пора кормить мою женщину.

— Ммм, — пробормотала я.

— Никакой доставки. Мы сами заберем пиццу, уйдем, как только закажем, чтобы мы могли обжиматься в моем грузовике, ожидая ее.

— Ммм, — повторила я, но на этот раз звук имел другое значение.

Джейк не упустил смысла, и я поняла это, когда его губы вернулись к моим, даже когда он удерживал мой взгляд.

— Давай сделаем это сейчас.

— Хорошо, — выдохнула я и получила от Джейка еще одну улыбку, на этот раз я видела только его глаза, но чувствовала ее на своих губах.

Это было невероятно. Потом он наклонил голову и снова поцеловал меня. Другими словами, сразу мы пиццу не заказали. Мы заказали ее через пять минут, когда Джейк перестал меня целовать.

И ушли через две секунды после того, как он повесил трубку.

ГЛАВА 15

Произнеся ее имя с последним вздохом

Я почувствовала, как кровать прогнулась, прежде чем ощутить, как волосы скользнули по моей шее. Я открыла глаза, повернула голову и увидела Джейка. Он сидел на краю, опираясь рукой на кровать с другой стороны от меня, его взгляд был устремлен ко мне.

— Уже время тренироваться? — спросила я сонно.

— О да, — ответил он, его голос был странным, более глубоким, рокочущим, особенно первым делом утром, и совершенно прекрасным.

Я повернулась на спину и сказала:

— У меня есть новая спортивная одежда, так что мне больше не придется одалживать одежду Эмбер.

Он наклонился ближе ко мне, и его голос был еще глубже, когда он сказал:

— Для того, каким образом мы будем тренироваться, Лисичка, одежда не нужна. — Я почувствовала, как все мое тело вжалось в матрас. О Боже. Джейк продолжал: — Я открыл спортзал, впустил туда парней, они за ним присмотрят. — Он приблизился. — У нас есть часы.

— Часы? — выдохнула я.

Его губы коснулись моих, но глаза не закрылись, так что я смотрела в их синюю глубину, когда он прошептал с ударением:

— Часы.

— О боже, — ответила я и увидела, как его глаза улыбаются.

Потом я закрыла глаза, потому что увидела, как он наклонил голову, и поняла, что он собирается поцеловать меня. Он так и сделал, и я еще глубже вжалась в матрас. Но только на мгновение.

Когда мой рот открылся и его язык скользнул внутрь, его руки сомкнулись вокруг меня, и он вытащил меня из кровати и усадил себе на колени. Все еще целуя, он упал на спину, утянув меня за собой, и сразу же перекатился так, чтобы быть сверху.

Мне нравилось, когда он будил меня. Нравилось, что он был первым, кого я видела утром. Нравился его глубокий и рокочущий голос. Нравилось, когда он спал со мной. Нравилось, что у нас были часы. И мне очень нравились его поцелуи. Так сильно, что я хотела больше этого и больше его. Поэтому я скользнула руками под его рубашку и двинулась вверх, ведя ими по теплой коже его спины.

Увы, когда я это сделала, он оторвал свои губы от моих. К счастью, он сделал это только для того, чтобы я могла поднять рубашку выше, и когда мои руки не могли дотянуться дальше, он мне помог и сорвал ее, отбросив в сторону. Я мельком увидела его широкую, четко очерченную грудь, прежде чем он снова опустился на меня и завладел моим ртом.

Мой разум потерялся в глубоком поцелуе Джейка, мое тело знало, чего оно хочет. Я согнула колено, поставила ногу на кровать и дернулась. Джейк, будучи Джейком, дал мне это, уступив и позволив его перевернуть.

Я перекатилась вместе с ним, прервала наш поцелуй и приподнялась, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Темные волосы на моей подушке. Горячий и томный взгляд. Челюсть, покрытая щетиной. Сильная шея и мускулистая грудь. Все это было удивительным. И все это было передо мной. Для меня.

Я решила взять это и опустила голову, скользнув губами по его шершавой челюсти, наслаждаясь острым, щетинистым прикосновением к своей мягкой коже. Мне это так понравилось, что я потянулась за добавкой, проводя губами по его шее. Это привело в поле зрения его горло, а мне всегда оно нравилось, поэтому я двинулась к нему, касаясь его губами.

Моя рука наткнулась на теплую кожу поверх твердых мышц, напомнив о его груди, поэтому я неторопливо пробралась туда.

Поскольку это пространство было таким огромным, мне действительно нужно было быть в правильном положении, чтобы отдать ему должное, я переместилась на Джейке, оседлав его бедра. Проводя губами повсюду, легко касаясь его кожи языком, когда почувствовала, как руки Джейка скользнули вверх под мою ночнушку, а затем вниз под трусики, обхватывая мой зад.

Подушечки его пальцев не были гладкими. Он был мужчиной, отремонтировавшим собственный дом, владел тренажерным залом, боксировал. Его пальцы были мозолистыми и шершавыми. И, как и его голос ранее, совершенно прекрасны.

Я наткнулась на его сосок и провела по нему губами. Снова. И снова. И еще раз. На следующем проходе я задела его кончиком языка.

Я услышала, как Джейк издал звук, который, казалось, исходил из глубины его груди. Звук, который приятно отдавался между моих ног, как раз когда его пальцы впились в мою попку, это мне понравилось. Очень сильно.

Я подняла голову и увидела его на подушке, его подбородок был опущен, глаза смотрели на меня. Еще одно приятное ощущение запульсировало между моих ног от усилившегося жара в его взгляде. Мне он понравился. Мне также понравилось, что это моя заслуга. Я не сводила с него глаз, пока опускала голову и ласкала его сосок.

Его взгляд стал еще горячее, и пальцы снова сжались у меня на заднице.

Я продолжала лизать, сохраняя наш зрительный контакт, затем, наконец, закрыла глаза, полностью переключила свое внимание на его сосок и пососала его.

Одна его рука осталась в моих трусиках, в то время как другая быстро скользнула вверх по моей спине, в волосы, чтобы обхватить мой затылок, когда он застонал:

— Черт, детка.

В этот момент ему очень нравилось то, что я делала, я продолжала втягивать его сосок в рот, скользнув рукой по его груди вниз к животу и слегка исследовав его рельефы. Они завораживали. Полностью.

Его рука в моих волосах сжалась. Это ему тоже нравилось.

Теперь моя правая рука была занята тем, что пошла ниже, проведя по краю пояса его тренировочных штанов. Он слегка приподнял бедра. Я знала, что это значит, он и перекатился для того, чтобы дать мне доступ ко всему ему, и было бы неправильно, если бы я не дала ему то, что он хотел, когда он сделал это для меня.

Поэтому я сразу же скользнул рукой в его штаны и крепко сжал пальцами его толстый твердый член.

— Черт, детка, — снова простонал он, на этот раз сильнее, его рука в моих трусиках исчезла, чтобы он мог крепко обнять меня.

Я подняла голову, посмотрев на него, и тихо сказала:

— Мне нравится исследовать твое тело, Джейк.

— Мне нравится, когда ты исследуешь мое тело, Джози, — ответил он хриплым голосом. — Это делает меня чрезвычайно счастливым.

— Для меня удовольствие, доставлять удовольствие тебе, — прошептала я.

— Милая, эти волосы повсюду на мне, — его рука нежно скользнула по моим волосам, — эта нежная ночнушка, твое красивое лицо, твой фантастический гребаный рот, твоя рука, нет ничего, что смогло бы мне не доставить удовольствие.

Это значило так много, что я поцеловала его сосок, скользнула вверх и поцеловала его грудь, вверх и поцеловала основание его шеи и вверх, где я поцеловала его челюсть, прежде чем переместиться к его губам.

Именно тогда я передернула его член правой рукой.

— Господи, — пробормотал он, закрыв глаза и выгибая бедра под моей рукой.

— Я хочу отдать тебе все, — тихо сказала я ему на очередном выпаде.

Его глаза открылись и поймали мои.

— Ты очень хорошо справляешься с этим, Лисичка, — сказал он мне, его рука скользнула по моим волосам, вниз по шее, по груди, обхватив ее ладонью. Мои губы приоткрылись, и я снова передернула.

— Ты позволишь мне тоже отдать тебе все? — спросил он.

Позволю. Абсолютно.

— Да, — выдохнула я.

Его большой палец скользнул по моему соску поверх шелка ночной рубашки. Я снова передернула и прижалась бедрами к своей руке, двигая ей между нами. Его рука двинулась вниз, под мою ночнушку и вверх, и снова прижалась к моей груди, обхватив ее ладонью, а его большой палец терся о мой сосок.

О да.

Я снова задвигала правой рукой и потерлась о него.

— Насколько тебе жарко от тренировки со мной? — спросил он, прижавшись губами к моим губам. Я двигалась, мое дыхание участилось, и я не ответила. — Насколько тебе жарко, детка? — настаивал он.

— Очень, — выдохнула я.

— Очень? — спросил он.

— Да.

Когда я снова передернула, его рука, которая была вокруг меня, двинулась вниз, чтобы погрузиться обратно в мои трусики, обхватывая мой зад, в то время как его другая рука скользнула от моей груди вниз, спереди трусиков и прямо внутрь. Его шершавый палец прошелся по клитору, а затем вошел прямо в меня.

У меня перехватило дыхание, потом я прикусила губу, прикусив и его, и он издал еще один низкий звук, который загрохотал в груди, когда его палец начал двигаться внутри меня.

— Ты права, — сказал он хриплым голосом. — Ты очень горячая.

Моя рука начала двигаться быстрее, кулак сжался сильнее, единственная пауза была, когда я достигла вершины его члена и обвела шелковистую головку большим пальцем, прежде чем снова продолжить движение.

Я скользнула носом вниз по его щеке и задыхалась, покачивая бедрами в его руку.

— Ты собираешься целовать меня или просто дразнишь этим ртом? — спросил Джейк.

— Я не… — я двигалась быстрее, мои бедра качнулись сильнее, когда его большой палец коснулся моего клитора. — Не думаю, что смогу поцеловать тебя, дорогой.

Его рука двигалась, палец вышел, на его место пришли два, а большой палец вдавливал и кружил. Резкий звук сорвался с моих губ, и я передернула сильнее, когда его рука крепко сжала мой зад.

— Как бы мне это ни нравилось, тебе придется перестать, Джози. То, что ты делаешь, — это магия, но если ты этого не притормозишь, то скоро все будет кончено.

Я совершенно точно не хотела, чтобы это закончилось, поэтому провела рукой вверх и коснулась головки большим пальцем, пока его пальцы оставались во мне, и я на них раскачивалась. Мне нравилось то, что он давал мне, нравилось, что он был рядом, но внезапно мне захотелось большего.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Джейк вытащил руку из моих трусиков, поднялся по позвоночнику и обвил пальцами мою шею, захватывая волосы под ними, его большой палец крепко прижался к моей челюсти, прежде чем он сказал:

— Я возьму тебя пальцами.

Ладно, ну… это тоже звучало неплохо.

— Ладно, — выдохнула я.

— Затем я съем тебя и возьму снова.

О боже. Это звучало лучше.

— Хорошо, — повторила я на поверхностном вдохе.

— Затем ты мне отсосешь.

О боже. О да. Боже. Это звучало лучше всего.

— Хорошо, — выдохнула я, быстро раскачиваясь, когда его большой палец надавил глубже и закружил сильнее.

— Затем я тебя трахну.

— Джейк.

Я по-прежнему задыхалась, потому что была близко. О, так близко. Так потрясающе, поразительно, удивительно близко.

— Так пойдет? — спросил он.

— Да, — удалось мне выдохнуть, и моя голова откинулась бы назад, если бы его рука не держала меня за шею, чтобы он мог видеть, как я вскрикнула, вжимаясь в его руку, сжимая свою вокруг его члена.

Все перестало существовать, кроме моего тела, оседлавшего большое тело Джейка, его руки между моих ног, его губ, касавшихся моих губ, его пальцев, обвившихся вокруг моей шеи, и ощущений, которые он дарил мне, омывали меня.

Когда он оставил меня, то позволил мне прижаться лбом к его шее, держа руку на уровне подбородка, снял давление с моего клитора, и его пальцы мягко скользнули по влажным складкам между моих ног.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

— О да, — тихо ответила я, вспомнив, что моя рука обхватила, и я снова обвела головку большим пальцем.

Он скользнул рукой между моих ног, по бедру, чтобы снова обхватить меня сзади.

— Хочешь выпить кофе, прежде чем я спущусь ниже? — он знал, что мне нужен кофе. Такой заботливый. Столь удивительный.

Однако.

— Если ты покинешь эту кровать, я буду очень расстроена.

Его тело задрожало под моим, и я услышала веселье в его голосе, когда он сказал:

— Сними хватку, детка, и перекатись. Я проснулся с аппетитом к киске моей женщины, теперь она готова для меня, я голоден.

Я вздрогнула от его слов и «сняла хватку», убрав руку с его члена и подняв голову, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

Я хотела что-то сказать, но не знала что.

Спасибо, что ты такой, какой есть. Или ты очень много значишь для меня. Или ты делаешь меня счастливой, а я не была счастлива десятилетиями. Или я рада, что это реально.

У меня не было возможности сказать ничего из этого. Он надавил мне на шею, и это означало, что он мог притянуть мой рот к своему. Потом он взял его, пока перекатывал нас. После этого он принялся доказывать, что действительно проснулся, чтобы попробовать меня на вкус, но более того, он был голоден.

Очень.

Однако, в конечном итоге, именно мой голод был утолен.

*****

Я лежала в постели на животе голая, пресыщенная, и одна.

Потому что Джейк был дальше по коридору в ванной, разбираясь с презервативом. Мне не нравилось, что он так далеко от меня.

Но я только что кончила три раза, все они были необыкновенными, один раз, когда рот Джейка, туманящий сознание, был между моих ног, так что жаловаться не приходилось.

Тем более что он скоро вернется.

Я почувствовала движение у двери и повернулась, чтобы посмотреть, как он идет голый по коридору, прямо мимо моей двери.

Я моргнула.

Куда он собрался?

Или более насущный вопрос: куда он шел голым?

С некоторым усилием, мое тело предпочитало полностью лежать, я приподнялась на локте в кровати, собираясь позвать Джейка, когда что-то мелькнуло в уголке моего глаза.

Я посмотрела на тумбочку и увидела смятую, разорванную обертку от презерватива, который только что использовал Джейк. Я также видела, что его бумажник открыт и лежит там. И, наконец, я увидела целую ленту презервативов, вывалившихся из бумажника.

Я протянула руку и потянула за нее. Она высвободилась, и я начала считать. Лента состояла из пяти презервативов. Вместе с использованным получилось шесть.

Я ухмыльнулась и осталась на месте, надеясь, что то, что он делает, не займет много времени (в то же время надеясь, что это как-то связано с горячим напитком с кофеином), и была рада, когда в дверях появилась большая фигура Джейка.

Я подняла вверх ленту презервативов. Его глаза опустились на нее, губы дернулись, и он добрался до меня. Вытащив презервативы из моих пальцев, он бросил их обратно на тумбочку и сделал нечто удивительное. Он забрался в постель, но сделал это в то же самое время, когда притянул меня к своему большому, сильному телу и накрыл нас одеялом.

Только когда он устроил нас поудобнее, в тепле и уюте, он на спине, а я — на боку, я заговорила.

— Сколько у нас часов?

Он улыбнулся мне.

— Хреново, но не так много. Оставляю эту заначку в твоей тумбочке.

— Ах, — пробормотала я, затем прижалась ближе и поделилась: — Я принимаю противозачаточные, Джейк, и я здорова.

Его лицо смягчилось, и он ответил:

— Приятно знать, детка. Но я не проходил обследование в течение семи месяцев и не воздерживался. Если не считать тебя в раздевалке, я всегда в защите, всегда в чехле. Так как будем только ты и я, можно и без защиты, хорошо. Но если ты хочешь, чтобы я прошел свой ежегодный медосмотр, я тоже не против.

Только ты и я. Мне это нравилось. Я подняла руку к его подбородку и сказала:

— Ты правда очень замечательный.

Его глаза потеплели, и он перекатился так, что мы оба оказались на боку, а бедро Джейка — между моих ног, и сказал:

— Ты тоже чертовски замечательная.

— Ты думаешь, что это делает меня счастливой, — поделилась я.

— Твое счастье делает меня счастливым, — ответил он, и я прижалась еще сильнее.

Да, он был таким… очень… замечательным.

Джейк понял намек и наклонил голову, чтобы поцеловать меня. Поцелуй был легким и коротким, но все равно сладким. Он отодвинулся на сантиметр и сказал:

— Кофе готов.

— Отлично, — пробормотала я, а потом заметила: — Именно его ты и делал, пройдя мимо комнаты.

— Да.

— Значит, ты голый ходил по дому бабушки.

Он ухмыльнулся, и его руки напряглись.

— Да. А также я ходил голым по твоему дому.

Да, действительно. Мой дом. Голый Джейк. Я облизала губы. Его руки напряглись, но лицо стало более серьезным.

— Я так понимаю, твой дерьмоголовый босс не связывался с тобой прошлым вечером.

Я покачала головой.

— Я ничего о нем не слышала. И я не свяжусь с ним, пока не узнаю, что собираюсь сказать.

— К чему ты склоняешься? — спросил он.

— Уволиться? — спросила я вместо ответа.

Он ухмыльнулся, но улыбка исчезла, и он спросил:

— Ты в состоянии сделать это? — я кивнула.

— Мне нужно встретиться с бухгалтером, но бабушкино состояние довольно солидное. У меня также есть хорошая сумма в сбережениях и инвестициях. Мне нужно будет заплатить налоги на наследство, но я думаю, что после этого мне будет спокойно. — Когда я закончила, мой взгляд переместился на его горло. — Просто я не представляю себя без работы. Мне нравится быть занятой.

— И в движении, — заявил Джейк, и я снова подняла на него взгляд.

— Прошу прощения?

— И в движении, — повторил он. — То там, то здесь. Летаешь всюду. Рим.

Париж.

— Не совсем, — пробормотала я.

Его брови сошлись на переносице.

— То есть?

Я выдержала его взгляд и поделилась:

— Быть в Лавандовом Доме — так приятно. В Магдалене. Бывают перерывы, как праздник, где ты наслаждаешься непривычной для тебя жизнью и расслабляешься в ней. Но, в конце концов, тебе почти всегда хочется вернуться к своей жизни. В свой дом. К своему обычному расписанию. Я здесь уже некоторое время, Джейк, и еще до вчерашнего неблагородного визита Генри я знала, что собираюсь попросить его о возможности выполнять большую часть работы отсюда, потому что мне пришло в голову, что я дома и хочу здесь остаться.

— Значит, ты все равно собиралась притормозить, — ответил он.

— Да, — подтвердила я.

Его руки стали еще крепче, лицо мягче, а глаза теплее.

— Хорошие новости, Лисичка.

Я улыбнулась его очевидному глубокому удовлетворению этой новостью и повторила:

— Да.

— Ты найдешь себе занятие, — заверил он меня.

— Да, — повторила я еще раз.

— Теперь, какого хрена означает «неблагородный»?

Я хихикнула, наклонилась, чтобы поцеловать его, и откинулась назад, видя, как он улыбается.

— Недостойный. Постыдный, — объяснила я.

— В тебе много хорошего, дорогая. Одно из них заключается в том, что Итан набирается твоих словечек. Клянусь Богом, перед тем, как Коннер отвел его сегодня в школу, он сказал, что чем-то раздосадован, и если я правильно понял, видя его раздражение, он правильно использовал это слово.

— Он использовал его правильно, — подтвердила я, но его слова встревожили меня. — Коннер водит Итана в школу?

— Иногда, да, — ответил Джейк. — Я открываю спортзал пораньше, чтобы парни могли потренироваться перед работой. Если не успеваю вернуться, Коннер или Эмбер везут его в школу, потому что у них обоих есть машины.

Именно тогда мне пришло в голову, что он должен был открыть спортзал. Он также сказал, что вчера вечером ему нужно было попасть в клуб, и он собирался сделать это, когда дети спали.

— Ты часто ходишь в клуб, когда дети засыпают?

— Почти каждую ночь, — ответил он. — Тренажерный зал пока приносит доход, но с трудом. Хорошо, если бы у меня был сотрудник, а пока мне приходится его открывать и закрывать. Кон помогает с этим, когда у него есть время, но его не так много, так как у него есть другая работа, я уже и так опираюсь на него по дому и с его братом, и каждую свободную минуту между этими делами, он должен учиться, тренироваться или иметь возможность повеселиться. Есть парень, который помогает мне с клубом, но там может все пойти под откос. Это приличное место, но ты должен над ним работать. Не обходится без того, чтобы заведение не привлекло всякого рода подлецов, независимо от того, что ты делаешь. Ни хрена не может случиться, если они знают, что я приду и не знают когда. Я мог бы быть там всю ночь, если бы дети сидели дома с Итом. Я могу показать, когда вечеринка заканчивается. Они никогда не понимают этого, если я им не даю этого понять, так что если кто-то хочет вляпаться в дерьмо, они подумают об этом дважды.

— То есть, по сути, у тебя та же жизнь, что и до того, как ты стал владельцем стрип-клуба, только ты зарабатываешь больше денег и у тебя нет жены, чтобы присматривать за детьми, — заметила я.

— Да, детка, но у меня есть дети, достаточно взрослые, чтобы заботиться о себе и своем младшем брате. У нас все в порядке.

— Во сколько ты ходил в клуб вчера вечером? — спросила я.

— Сразу после одиннадцати.

— А когда вернулся домой?

— Около двух.

— А потом к семи открыл спортзал?

Он перекатился ближе ко мне, так что я оказалась на спине, а он на мне, но также частично и на боку, и очень близко наклонил свое лицо.

— У нас все в порядке, — сказал он мне.

— Да, в порядке, — ответила я. — Помимо обычных подростковых вещей, твои дети счастливы. Они здоровы. У них хороший дом. Комнаты, которые им нравятся. Они сыты. Явно очень сильно тебя любят. Ты готов часто проводить с ними время. Они знают, что тебе не все равно. Ты строгий папа, когда должен таким быть, но все равно понимающий. Все это прекрасно. Красиво, на самом деле. И ты не притворяешься, что для них хорошо, потому что они этого не чувствуют, но это заставляет тебя пахать на износ.

— Так, что ты хочешь сказать? — спросил он, склонив голову набок. — Что я должен бросить спортзал? Потому что я не могу бросить клуб. Он дает моим детям комнаты, которые им нравятся.

— Нет, я говорю, что ты должен поспать или спокойно отвезти Итана в школу, а я могу открыть спортзал и посидеть в офисе, пока ты не придешь, просто на случай, если кому-то что-то понадобится. Все, что тебе нужно сделать, это показать мне, что к чему.

Джейк ничего не ответил.

— Это не должно быть трудно. Пока я там, если у тебя нет бухгалтера, я могу заняться твоими счетами. Я делала это для Генри. У меня нет степени или чего-то еще, но я прошла несколько курсов, чтобы справляться с этим и знать ответы на любые вопросы, которые могли бы возникнуть у Генри о его финансах.

Джейк молчал.

— Или я могла бы ходить по вечерам в клуб. Я не властного вида, как ты, но если станет известно, что мы с тобой вместе, они будут знать, что я могу легко сообщить тебе, если что-то не так или вызывает у меня беспокойство, и это может их сдержать. По крайней мере, ты бы об этом знал, и смог бы их сдержать. Я все равно ночная сова. У меня не было бы проблем с тем, чтобы проводить время в клубе, и следить за происходящим.

Джейк продолжал молчать, и я забеспокоилась.

Причина, по которой я забеспокоилась, заключалась в том, что он определенно был мужчиной. Властным мужчиной. Он был уверен во всем, что делал, в том числе и в том, как быть отцом.

При этом мне пришло в голову, что все сказанное мною может означать, что я ставлю под сомнение его способность управлять своими предприятиями, своим домом и своими детьми.

Поэтому я поспешила продолжить.

— Я не говорю, что ты не можешь…

Он прервал меня:

— Помолчи, Лисичка.

Я закрыла рот.

Джейк уставился на меня сверху вниз.

Он оставался так в течение некоторого времени. Так долго, что я почти заерзала. Вместо этого я открыла рот.

— Мне очень жаль. Я не хотела тебя обидеть. Это не было моим намерением…

Его рука коснулась моего подбородка, большой палец скользнул по моим губам, заставляя меня замолчать. Когда его большой палец сделал свой пас, его голова опустилась, и он коснулся губами моих.

Слава Богу, он не сердился.

Когда он отстранился, то прошептал:

— Мама-медведица присматривает за моими детьми. Хорошая женщина присматривает за своим мужчиной.

— Прошу прощения? — прошептала я в ответ, но понимала, что он говорит, и мне это очень понравилось. И я поняла это по его нежному поцелую.

Джейк не ответил на мой вопрос.

Он рассказал мне одну историю.

— Три-четыре года назад Джуниора уволили. Было трудно найти работу, потому что экономика была в застое, и никак нельзя было отыскать никакой работы. У Алиссы тоже были проблемы. Трудно делать прически или ногти, когда твой доход иссяк. Тем не менее, она держала свой салон открытым даже в те дни, когда он обычно был закрыт, чтобы предоставить клиентам больше возможностей приходить к ней. Она не придавала большого значения тому, что так много работает. Она все еще содержала их дом. Готовила им, видя, как Джуниор перебивался случайными заработками, принимая любую работу, которую он мог получить, чтобы внести свою лепту. Или ездил на собеседования по всему долбаному штату. Она никогда не жаловалась. Никогда не садилась верхом на его задницу. Он был без работы почти три года, и ты видела их вместе, и могла бы подумать, что они на седьмом небе. Для нее он тот, ради кого всходит солнце. И то же самое он испытывает к ней. Каждое утро. Каждую ночь. И она показывает ему это каждый день. Он любит ее за это. Он бы принял пулю за нее. Произнеся ее имя с последним вздохом. Потому что она хорошая женщина, присматривающая за своим мужчиной.

Когда он закончил говорить, у меня на глазах выступили слезы.

А еще я решила, что мне очень, очень нравится Алисса.

Но он пока не закончил.

— Я был женат три раза. И у меня такого никогда не было. Ни одна из женщин, носивших мое кольцо, не давала мне такого дерьма. Не говорила мне, что я замечательный. Не предлагала вмешаться, когда дела шли туго или все шло наперекосяк. Теперь все хорошо, стабильно, все поставлено на поток, и я знаю тебя пару недель, а ты уже предлагаешь помощь, даже когда она мне не нужна.

— Ты не можешь ложиться спать в два часа ночи и вставать в шесть тридцать, Джейк. Не постоянно. Это нездорово, — тихо сказала я.

— Я занимаюсь этим дерьмом уже много лет, Джози, это моя жизнь. Я к этому привык. Меня это не беспокоит. Я нахожу время, чтобы поспать, — тихо ответил он. — Что мне больше всего нравится, так это то, что тебе не плевать.

Я обвила руками его спину и сказала:

— Я рада, что тебе это нравится, Джейк. Даже очень. Но я все равно считаю, что ты должен дать мне ключи от спортзала или познакомить меня с клубом, или и то и другое.

Его тело затряслось. Когда я закончила, кровать дрожала. Он улыбался.

— Я не шучу, — сказала я ему.

Его глубокий голос тоже дрожал, когда он ответил:

— Знаю, что не шутишь.

— Так ты дашь мне ключи от спортзала и покажешь клуб?

Он все еще улыбался, когда спросил

— Ты не собираешься замолчать, если я этого не сделаю?

— Это маловероятно.

— Тогда я думаю, что да, — сказал он, все еще улыбаясь.

— Мне бы от этого полегчало, — сказала я ему.

— Это моя работа — заставить тебя чувствовать себя лучше, — заявил он, но это прозвучало так, словно он дразнил.

Я решила проигнорировать это и заявила:

— Ты можешь заплатить за мою помощь оргазмами.

Это не вызвало улыбки.

О нет.

Он расхохотался. Так сильно, что рухнул на меня, уткнувшись лицом в мою шею, и я приняла на себя большую часть его веса.

Он был очень крупным. Очень крепким. Очень теплым. И очень тяжелым.

— Джейк, — прохрипела я, сжимая его руками.

Он приподнялся, но сделал это все еще довольно громко смеясь.

— На этот счет я тоже не шутила, — сказала я ему сквозь смех, который заставил его прижаться лбом к моему лбу и расхохотаться еще громче.

Я легонько шлепнула его по спине. Он поднял голову, и его веселье затихло, но не исчезло.

— Твои оргазмы очень хороши, — сообщила я ему.

— Слышал, ощущал, видел, детка, — сказал он сквозь смех. — Но я бы дал их тебе бесплатно.

Да, конечно, он бы это сделал.

Я внесла поправки в свои переговоры.

— Тогда можешь заплатить мне тако.

Он выдержал мой взгляд, покачал головой, и его тело снова начало трястись.

Я почувствовала, как мои глаза сузились.

— Опять же, я не шучу.

Внезапно его смех стих, и он снова положил руку мне на подбородок. Так же внезапно мне показалось, что не только его тело прижимается ко мне, но и его властное присутствие окутывает меня теплом, уютом, и, наконец, самое главное, безопасностью.

— Ты же знаешь, что Лидия рассказывала о тебе.

Я ничего не ответила. Мое сердце начало биться очень сильно, и руки судорожно сжимались вокруг него без моего приказа.

Это и был ответ, и Джейк его услышал.

— Я знаю о твоем отце. Знаю, что он делал с твоей мамой. Как часто он это делал. Знаю, что ты это видела. Знаю, что он бы позвал тебя просто посмотреть. Знаю, что это жесть, и знаю, как он хреново обращался с тобой.

Он помолчал.

Я напряглась.

— Я знаю об Энди, — продолжал он.

Я закрыла глаза и отвернулась. Даже напрягшись, я была не готова к этому, но когда я пошевелилась, рот Джейка приблизился к моему уху.

— И я знаю о том парне.

Я крепче зажмурилась.

— Я говорю это не для того, чтобы свести тебя с ума. Навредить тебе. Полагаю, Лидия рассказала мне, потому что она тоже должна была отпустить это дерьмо. Она любила меня, и она доверяла мне, раз поделилась этой частью твоей истории, и, детка, ее доверие и знать такое о тебе — это честь.

Он замолчал и погладил мой подбородок большим пальцем.

Когда я ничего не сказала, он продолжил.

— Я говорю тебе это сейчас, когда ты моя, когда ты со мной, голая, рядом, в безопасности, мы оба знаем, что заботимся друг о друге и хотим построить что-то. У тебя в этом нет опыта. У тебя никогда не было мужчины, и я понимаю почему. Знаю, черт возьми. В глубине души я знаю, детка. И мы можем начать, когда ты будешь готова. Прямо сейчас, все, что тебе нужно знать, что если ты этого хочешь, я буду делать тако, пока тебе не станет тошно на них смотреть, и я сделаю это только потому, что ты этого хочешь. Суть в том, что ты присматриваешь за мной, а я буду присматривать за тобой. Я заставлю тебя кончать так часто, как ты захочешь. Я приготовлю тебе ужин, приглашу на ужин, отвезу тебя в Нью-Йорк к твоим друзьям, отвезу в Париж, потому что тебе захочется улиток, мне плевать. Но я не сделаю этого в обмен на дерьмо, которое ты делаешь для меня. Вот что ты мне даешь. Все будет плохо только в том случае, если ты не почувствуешь, что получаешь от меня то, что тебе нужно, и получишь это только взамен на что-то.

Он замолчал.

Я промолчала.

— Ты это понимаешь, Джози? — спросил он.

Я сделала вдох через нос, открыла глаза и повернулась, чтобы посмотреть на него. Все, что он сказал, было прекрасно. Действительно прекрасно.

Замечательно.

Но я спросила:

— Ты знаешь об Энди?

— Да, детка, — мягко ответил он.

— Ты знаешь, что случилось после того, как папа узнал…

Джейк прервал меня.

— Он отправил тебя в больницу. Да.

Я сжала губы.

— Знаю, что когда это произошло, Лидия сообщила о своем сыне в прокуратуру и получила над тобой опеку, — сказал он.

Бабушка рассказала ему обо мне.

Все обо мне.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть.

Он продолжал говорить.

— Я знаю, что ты провела свой последний год в школе Святого Михаила. Частной. Только девушки. Безопасной для тебя. Близко, чтобы ты могла быть с Лидией.

Я снова кивнула.

— Я знаю, что ты училась в университете и встретила там величайшего мудака.

Мое сердце подпрыгнуло.

— Мы можем не говорить об этом сейчас? — спросила я слабым голосом.

Его большой палец снова коснулся моей челюсти.

— Да, солнышко.

— Ты прав. У меня никогда не было отношений. Нет, ну… с тех пор, — подтвердила я.

— И ты знаешь, что у меня нет хорошего послужного списка, так что мы оба будем искать свою дорогу.

Я выдержала его взгляд, наслаждаясь этим, наслаждаясь тем, что он не заставил меня чувствовать себя странной или слабой из-за решений, которые я приняла, или из-за жизни, которую я вела.

И я, несомненно, хотела найти дорогу с Джейком.

Мой взгляд переместился на его плечо, и я вернулась к тому, о чем спрашивала раньше.

— Я нашла в нем своего отца, — поделилась я.

— Знаю, — тихо ответил он.

— Не в Энди, — заявила я, чтобы убедиться, что он понял. — Он был таким милым до этого. И прекрасным после. Он звонил. Даже писал. Но я не могла вернуться.

— Я знаю.

— Другой, — сказала я, хотя знала, что он знает, о ком я говорю.

— Да, — прошептал он.

— Я боялась, что это все, что я когда-либо найду.

— Это я понимаю.

Именно тогда то, что он сказал в ту ночь, когда мы стали любовниками, обрело для меня смысл.

— Поэтому я надела маску, чтобы быть в некотором роде скрытой и никогда ничего не найти.

Он продолжал гладить мою челюсть и шептать:

— Да. Вот что ты сделала. И знаешь, что я люблю?

Что он любит?

Любит?

Мое сердце пропустило еще один удар по совершенно другой причине, когда я перевела на него взгляд.

— Что ты любишь, Джейк?

— Что ты сбросила эту маску, наблюдая, как я сражаюсь. Что бы ни прорвалось к тебе, прорвалось тогда. Находиться там ради меня, смотреть, как я делаю то, что всегда любил. Знаю, ты не хотела идти, но ты пошла ради меня. После этого ты все еще ходишь и разговариваешь, детка, но с тех пор, как ты спустила свои трусики для меня и, прижатая к стене, приняла мой член, все, что у меня есть — это ты. Все, что есть у детей — это ты. Ты была у нас и раньше, но я чувствую разницу, и дело не в том, что ты здесь со мной, голая в своей постели. Дело в тебе самой. Смеешься ли ты, встаешь ли на пути Мии, или оказываешься рядом с Эмбер, когда она волнуется из-за парня, или радуешься, и показываешь, что это из-за меня. Ты хочешь рискнуть в этом деле. Поработать над этим вместе со мной. Впервые за много лет воспользоваться шансом. Со мной. Это то, что я люблю.

Когда он закончил говорить, мои глаза снова были влажными, так что его рука шевельнулась, а его большой палец скользнул по моей скуле, будто готовясь поймать слезы, если они упадут.

— Не сердись на Лидию за то, чем она поделилась, — мягко приказал он.

Я покачала головой, не в силах смириться с тем, что часть этого разговора с Джейком, теплая и близкая, была такой чудесной, более чем обычно.

— Полагаю, то, что она сделала, означает, что мне не придется переживать это снова, — заметила я.

И я не хотела переживать это снова.

Бабушка сумела дать мне и это.

Но именно я забрала большую часть себя, и мой взгляд вернулся к его плечу, когда я заметила:

— Я потеряла такую огромную часть жизни из-за этой маскировки, Джейк.

Подушечки его пальцев надавили мне на лицо, и когда он снова поймал мой взгляд, то ответил:

— Теперь ты проживаешь ее, Джози. Но можешь ли ты, всерьез оглянувшись назад, сказать, что до этого у тебя не было полной жизни, со всем, что ты делала, людьми, с которыми познакомилась, местами, где побывала?

Я снова покачала головой.

— Нет, — согласился он и улыбнулся. — Просто теперь у тебя есть больше.

Теперь у меня было больше.

Гораздо больше.

— Как ты думаешь, это то, что бабушка хотела для нас? — спросила я.

Я увидела, как что-то изменилось в глазах Джейка, прежде чем его рука скользнула вниз к моей шее, его большой палец начал поглаживать мое горло, и он твердо ответил:

— Да.

— Так ты думаешь, где бы она ни была, она счастлива?

— Да.

Я тоже так думала, мне нравилась эта мысль, на самом деле нравилась, поэтому я расслабилась под ним.

— Хорошо.

Казалось, он собирался что-то сказать, но промолчал, наклонился и прикоснулся губами к моим. Затем он сделал это снова. И еще раз. Углубляя поцелуй.

Но не отпускал меня, перевернувшись вместе со мной так, что я оказалась сверху.

В этот момент я поцеловала его.

Через некоторое время мы снова перекатились, так что я оказалась снизу.

И в этот момент Джейк снова завладел поцелуем.

Он закончил его, проведя губами вниз к моей шее, где пробормотал:

— Слава богу, я принес кучу презервативов.

Я не возражала, чтобы он был «без чехла».

У меня было чувство, что он посмотрел на меня, хотя, он не смотрел.

Но через две секунды, когда я почувствовала его твердость, прижатую к моему бедру, его рука сомкнулась на моей груди, а рот приблизился к моему, я уже не думала о презервативах.

Я вообще ни о чем не думала.

Ни о чем (даже о кофе).

Ни о чем.

Кроме Джейка.

*****

Я находилась в саду и у меня было не так много времени.

Сентябрь быстро близился к октябрю, и мне нужно было избавиться от погибших растений, удобрить и взрыхлить почву, чтобы оставить ее на зиму.

Будущей весной я думала посадить помидоры. Кукурузу. Картофель.

Тыкву.

Да, определенно тыкву. Итану может понравиться тыква из моего сада, чтобы вырезать ее на Хэллоуин.

Джейк ушел после того, как я приготовила нам на обед сэндвичи. Прошло уже полчаса с момента его ухода. Даже час. Время шло.

Сад казался намного меньше, когда много лет назад я помогала бабушке его обрабатывать. Теперь он казался довольно большим. Я ни за что не добьюсь того, что мне нужно было сделать за сегодня.

То, что не успею, мне придется отложить на завтра.

Потому что в три я должна была быть у Алиссы для халявного маникюра-педикюра, до этого нужно было забрать Итана из школы. После этого где-нибудь выпить. А это означало, что мне нужно выглядеть презентабельно.

Мне определенно нужно было выглядеть презентабельно позже. Когда я заберу Итана от Алиссы, Джейк сказал, что я должна остаться на ужин у него, так как после этого я поеду с ним в клуб. Чтобы он мог показать мне обстановку «если будешь зависать там и следить за всем для меня» (он произнес это так, будто подобного никогда не произойдет, и это всего лишь моя блажь).

Но я собиралась остаться там и присматривать за клубом. У него было слишком много обязанностей. Он не думал, что это так, но ему нужна была моя помощь.

Я бы показала ему, насколько лучше, когда «его женщина» заботилась о нем.

С этой мыслью я выдернула погибший кукурузный стебель, но сделала это с улыбкой.

Моя улыбка застыла, когда я услышала:

— Джозефина.

Я резко подняла голову и увидела Генри, стоящего за белым забором, окружавшим сад.

В отличие от вчерашнего дня, когда у меня не было времени на сравнение, сегодня я сделала это.

И я увидела то, что видела десятилетиями. Что Генри Ганьон был высоким, темноволосым и красивым. У него были прекрасные густые волосы, которые казались невосприимчивыми к седине (и я знала, что он их не красил), и сильные черты лица, которые поражали больше всего.

Но не такие, как у Джейка. Внешность Генри была более ровной, утонченной.

Надо сказать, что из всех знакомых мужчин Генри имел преимущество.

Но это преимущество был далеко не таким явным, как у Джейка.

Он оглядел меня с головы до ног, и его пустое лицо превратилось в пустую маску.

Разница была незначительной, но я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это. Я также знала, что это значит.

Он выглядел так, когда люди, к которым он обращался, раздражали его, и он хотел, чтобы они знали, как мало они для него значат, если вообще значат.

Однако этот вид никогда, ни разу, не был обращен ко мне.

— Генри, — сказала я, пересекая неровную землю в бабушкиных сапогах, приближаясь к нему. Как только я это сделала, то остановилась на своей стороне забора и посмотрела ему в глаза, мой взгляд был подозрительным. Мне было все равно, что он знал, что я на него злюсь.

— Не уверена, что готова говорить с тобой.

— Утром я улетаю в Париж, — ответил он. — Амонд разрешил отложить съемки на день, чтобы я мог приехать и провести с тобой немного времени. Больше мне этого не нужно. Мы должны сделать это сейчас или по телефону, и я предпочел бы сделать это сейчас.

Это объясняло странные заявления Амонда во время нашего телефонного разговора. Он знал, что Генри приедет.

Он также знал, что я иду на поединки, и догадался, что причиной тому — интерес ко мне сражающихся мужчин.

Так что, я была более чем слегка раздражена тем, что он не предупредил меня о намерении Генри нанести неожиданный визит.

Однако я не могла думать об этом.

Я могла думать только об ограниченных возможностях того, что должно быть сказано мной и Генри лицом к лицу.

— Если тебе есть что сказать, Генри, пожалуйста, говори. Мне нужно закончить работу в саду, а потом добраться до школы и забрать Итана. После у меня планы с подругой, и я провожу вечер с Джейком и детьми. Так что у меня тоже не так много времени.

Маска соскользнула, совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, прежде чем он коротко сказал:

— Проводишь вечер с Джейком и его детьми.

— Да, — подтвердила я.

— Как думаешь, возможно, владелец местного стрип-клуба знает, что твоя бабушка была миллионершей? — спросил он, и это было сказано не резко. А на грани ехидства.

Моя спина ощетинилась, и по коже побежали мурашки.

— Если ты намекаешь, что Джейк интересуется мной только из-за бабушкиных денег, то это и ошибочно, и оскорбительно. И твой злобный тон в отношении бизнеса Джейка неприятен. Он управляет очень респектабельным клубом. Так ты об этом пришел сюда поговорить со мной лицом к лицу?

Он проигнорировал мой вопрос и спросил:

— А есть респектабельные стриптиз-клубы?

— У Джейка есть, — ответила я. — Итак, если это то, что ты хочешь обсудить, тогда ты напрасно пришел в Лавандовый Дом. У меня нет желания говорить об этом.

— Я здесь не поэтому.

Я не произнесла ни слова, но выдержала его взгляд.

Его челюсть сжалась, прежде чем он расслабил ее, чтобы объявить:

— Я говорил с Дэниелом. Он позвонил в компанию в Лос-Анджелесе, которая упакует все твои вещи из домика у бассейна. Они будут отправлены тебе экспресс-почтой. Ты получишь их самое позднее к концу недели. Дэниел также согласился официально стать моим помощником. Я дам тебе выходное пособие за шесть месяцев. Оно будет переведено на твой счет в течение двух дней. Твои документы прибудут в Лавандовый Дом в течение этого срока. Тебе нужно будет подписать их и вернуть при первой же возможности.

Я почувствовала, как в моей голове нарастает немалое давление.

— Значит, ты увольняешь меня, потому что я встретила мужчину, — заявила я.

— Я разрываю наши профессиональные отношения, потому что они больше не конструктивны.

— И они стали не конструктивны, потому что ты влюблен в меня, у тебя не хватало смелости что-то с этим сделать, а теперь я нашла мужчину, который мне дорог, а у тебя истерика. И поскольку ты имеешь надо мной какую-то власть, то твоя истерика сводит на нет мою работу.

Выражение его лица не изменилось. Даже намека не было.

— Ты миллионерша, Джозефина, и выходное пособие вполне справедливо.

— Я считаю, что выходное пособие в размере месячного жалованья за каждый год, что я отработала на тебя, более справедливо, Генри, — ответила я, просто чтобы досадить, главным образом потому, что он досаждал мне.

— Тогда я попрошу Дэниела изменить сумму и формулировку в документах, — мгновенно ответил Генри.

Именно тогда я почувствовала укол в сердце. Попадание стрелы было таким мучительным, что удивительно, как я не отшатнулась.

Уязвленная гордость. Снова.

Но на этот раз ответная стрела была направлена на меня.

— И это все? — спросила я.

— Вот именно, — подтвердил он.

— Двадцать три года рядом с тобой, а ты даешь мне столько денег, сколько я прошу, и уходишь.

Он не медлил ни секунды с ответом.

— Да.

В третий раз за этот день слезы жгли мне глаза, но это были не те хорошие слезы, переполненные эмоциями от того, что я услышала прекрасную историю о прекрасной женщине или нежные слова от мужчины, к которому я начала испытывать очень глубокие чувства.

Это были плохие слезы, переполненные чувствами потери и предательства.

— Нет необходимости плакать, Джозефина, — пренебрежительно сказал Генри. — Мы были просто фотографом и ассистенткой.

— Помимо бабушки, в течение двадцати трех лет ты был единственным настоящим, что у меня было.

Маска снова соскользнула, но он быстро вернул ее на место.

Но он ничего не сказал.

— Я причинила тебе боль тем, что просто осознала возможность того, что могу найти счастье и потянуться к нему, а ты вот так наносишь ответный удар?

— Я не уверен, какое счастье ты можешь найти с владельцем маленького городского стрип-клуба в середине нигде в штате Мэн, но если это то, что ты хочешь, Джозефина, у тебя теперь есть чистое пространство.

Он предоставил мне чистое пространство.

Чистое пространство, без него.

— Мое первое в жизни воспоминание — как от удара отца мама стукается головой о кухонный пол.

Это прозвучало так же грубо и уродливо, каким и было. И когда эти слова ударили его, маска распалась, и Генри вздрогнул так сильно, что его голова дернулась назад вместе с ним.

— Некоторое время спустя она ушла от нас, чтобы никогда не возвращаться. Через некоторое время, когда он узнал, что я встречаюсь с парнем без его разрешения, он избил меня так сильно, что я провела в больнице неделю.

Еще одно вздрагивание и:

— Джозефина…

— Бабушка спасла меня от этого. Мне удалось снова стать нормальной. Я пошла в университет. Влюбилась. Он держал все под контролем, это правда, но был красив и заботился обо мне. Так я думала. До первого раза, когда он избил меня. Я упала с лестницы и сломала плечо. После этого я тоже вернулась к бабушке.

Он протянул руку, но я отступила на шаг.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему я была так далека, Генри?

— Милая…

— А тебе не приходило в голову спросить?

— Джо…

— Нет. Я была так влюблена в тебя, когда мы только начали работать вместе, что каждый день приносил боль. Но нужно было либо смириться с болью, либо потерять одного из двух людей в моей жизни, которые мне были дороги и которых я уважала. Так что я смирилась с болью.

Его лицо побледнело.

— Ты была влюблена в меня?

— Без ума.

Его голос был болезненным, когда он прошептал:

— Дорогая…

— Чтобы узнать, что ты такой же, а ты даже не спросил, почему я защищаюсь. Почему я держалась отчужденно. Почему была отключена. Даже не пытался найти вход. Я никогда не думала, что ты ответишь на эти чувства, потому что… потому что… не знаю, почему ты это делал, но ты никогда, ни разу, не дал мне понять, что чувствуешь ко мне то же самое. Ты показывал это многим другим женщинам, прямо на моих глазах, но только не мне.

— Я все время показывал тебе, Джозефина, — мягко сказал он.

— Нет. — Я покачал головой. — Джейк показывал. Он знал все это обо мне, и он знал, что должен был действовать с осторожностью, но дело в том, что он понял, что я ему нравлюсь, я его привлекала, и он продолжал.

— Боюсь, у него было нечестное преимущество, дорогая, потому что я не знал ничего из этого дерьма, — заметил Генри.

— Ты… не… — я наклонилась, — спрашивал, — прошипела я и отстранилась. — Два десятка лет, а ты ни разу не спросил, Генри?

— Откуда мне было знать, что есть о чем спрашивать, Джозефина?

— Если ты любишь кого-то, то хочешь знать все. Хочешь исцелить все раны. Хочешь быть с ними, когда они в тебе нуждаются. Ты просто хочешь быть с ними все время.

— Хочешь сказать, что влюблена в мужчину, которого знаешь всего две недели?

— Нет, Генри. Я говорю, что это то, что я давала тебе все двадцать три года.

Я увидела, как он снова вздрогнул. Он знал, что это правда. Каждое слово.

Он пришел в себя и спросил:

— Как можно настаивать на чем-то подобным со своим сотрудником? С кем-то, кто важен для тебя. Кто, если не поймет это правильно, может уйти, а ты знаешь, что не можешь его потерять.

— Даже не знаю. Может, ты поступаешь так, потому что это стоит риска того, что может с ним случиться.

— Напомню тебе, дорогая, что ты чувствовала то же самое и тоже не рисковала, — мягко сказал он.

Он был прав.

Абсолютно прав.

— Я боялась, — сказала я ему.

— Сейчас я это понимаю. Тогда я и понятия не имел.

В этом он тоже был прав.

Я посмотрела на грязь у своих ног.

— Джозефина, — позвал Генри, и я снова посмотрела на него.

— Этому не суждено было случиться, — заявила я.

— Как мы можем это знать, если даже не пытались? — спросил он.

— Потому что я влюбляюсь в мужчину, которого знаю всего две недели, но еще только влюбляясь, я уже знаю, что не представляю, каково было бы без него. Нет, — я покачала головой, когда лицо Генри снова стало суровым. — Я могу себе это представить. Просто не хочу.

— Не уверен, что он тебе подходит, — сказал он мне.

— А я не уверена, что тебе стоит так говорить, когда ты его совсем не знаешь.

— Я знаю, Джозефина, что наш вчерашний разговор был неприятным, а он все время был рядом и ни разу не вступился за тебя, — заметил он.

— Ты прав. Но опять же, ты был моим работодателем, был им в течение многих лет, я — сорокапятилетняя женщина, и это действительно было не его дело, чтобы вмешиваться. Однако, когда я была переполнена эмоциями после той сцены, Джейк вмешался, держа меня в своих объятиях, поглаживая мои волосы и разговаривая со мной, чтобы успокоить.

— Значит, этот парень идеален, — недоверчиво и, возможно, немного саркастически констатировал Генри.

— Вовсе нет, — ответила я ему. — Он до смешного заботливый и до нелепости властный. У него также есть пунктик, когда он выбирает мне место, обычно рядом с ним, и делает это, усаживая меня на него. Он может быть очень властным, что случается не редко. Он смеется, когда я говорю серьезно, и рычит из любого места в доме, где бы ни находился человек, с которым он разговаривает. Он также часто использует бранные слова, даже в присутствии своих детей, и позволяет им делать то же самое, особенно своему старшему сыну, о последнем я вскоре намерена с ним поговорить. Я уверена, что у него есть и другие дурные привычки, которые я обнаружу, если представится такая возможность. Что меня радует, так это то, что у меня есть такой шанс.

— Значит, ты отказываешься от нас, — заметил Генри.

— Нет, я говорю, что у нас было свое время, которое прошло. Мы оба совершили эту ошибку. И теперь я двигаюсь дальше. Это не я пришла сюда, чтобы уволить себя, Генри. А ты.

— Зная, как я к тебе отношусь, ты можешь работать рядом со мной? И если я тебе небезразличен, можешь ли ты искренне желать этого, заставляя меня смотреть, как ты влюбляешься в другого мужчину?

— Нет, я собиралась подать в отставку, — честно призналась я. — Однако при этом, я надеялась спасти отношения с кем-то, кого я очень люблю, кто очень много значит для меня. Я просто еще не придумала, как это сделать.

Он ничего не сказал, но выдержал мой взгляд.

Я сделала то же самое.

Генри первым нарушил молчание.

— Черт, я должен был поехать с тобой на похороны Лидии, — отрезал он коротко.

Должен был.

Он действительно должен был поехать.

Но не поехал.

И если бы он это сделал, я бы не обрела Джейка.

Или Эмбер.

Или Итана.

Или Коннера.

Поэтому я ничего не сказала.

— Я все испортил, — прошептал он, и от этого мой гнев померк, но боль усилилась.

— Мы оба испортили, — тихо сказала я.

— С твоим прошлым у тебя не было выбора. Испортил я.

С этим я не могла поспорить.

— Я все испортил, — повторил он, и я придвинулась к нему и положила руку ему на грудь.

— Перестань, Генри.

— Двадцать три года я с нетерпением жду, когда ты каждое утро заходишь ко мне в номер с чашечкой кофе, дорогая. Дэниел далеко не так привлекателен, как ты, и совершенно не того пола. Он посылает его через службу обслуживания номеров.

Я закрыла глаза и опустила голову, положив ее на свою руку на его груди.

О, как я любила каждое утро заходить в номер Генри с чашкой кофе. Улыбку, которую он мне дарил. Мы сидели и болтали о работе, которую предстояло сделать в этот день, куда мы направлялись, что было дальше, или вообще ни о чем.

И он всегда заставлял меня смеяться.

Теперь, оглядываясь назад, зная то, что я знала, я поняла, что он старался, старался, чтобы дать мне это.

Каждое утро.

Его рука поднялась и обвилась вокруг моей шеи, и это было приятно и тепло в свежем осеннем воздухе. Сильно. Ласково. Прекрасно.

Коснувшись губами моих волос, он сказал:

— Скажи, что ты найдешь способ спасти наши отношения. Тогда мы сделаем это.

Я придвинулась ближе и пожалела, что между нами забор, когда повернула голову, прижимаясь щекой к его груди.

Его рука сжала мою шею, и его губы все еще были на моих волосах, когда он сказал:

— Это убивает меня, дорогая, поэтому я должен идти.

Я кивнула, моя щека скользнула по его рубашке, и я начала отодвигаться назад, потому что не хотела причинить боль Генри. Никогда.

А я причинила.

Непреднамеренно, но все равно причинила.

Так что мне пришлось прекратить.

Но я остановилась, когда рука Генри надавила мне на шею.

Я откинула голову назад, чтобы увидеть, как Генри наклоняется.

А потом он поцеловал меня. Не целомудренным прикосновением к губам. Его рот накрыл мой, и по какой-то причине мой открылся, и его язык скользнул внутрь.

У него был очень приятный вкус. Он очень хорошо целовался. Меня это тоже не удивило. Ведь это был Генри, и почти все в нем было хорошо, но что касается последнего, в этом он много практиковался.

Но это не воспламенило меня так, как должно было. Так, как это могло бы быть. Как я предполагала, еще три недели назад.

Потому что в то утро у меня был Джейк, его рот, его руки, его тело, и он отдавал так много, даже принимая, что ничто не могло с ним сравниться.

Ничего.

Даже Генри.

Он оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза.

Он видел это, потому что я этого не скрывала.

В его голосе снова послышалась боль, когда он пробормотал:

— Черт, я все испортил.

Мое горло сжалось, и я не могла ничего сделать, кроме как отступить.

Его рука упала, когда я это сделала.

Когда это произошло, мои глаза снова наполнились слезами.

Как могло случиться, что с Джейком я чувствовала себя так, будто получаю все, и в этот момент, зная, что Генри уходит, зная, что бабушка ушла, я чувствовала, что потеряла все?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — мягко сказал он, и я сглотнула, чувствуя, как слезы жгут мне глаза. — Правда хочу.

— Надеюсь, ты тоже будешь счастлив.

Горло начало саднить, когда Генри склонил голову набок и сказал:

— Прощай, моя Джозефина.

— Прощай, Генри, — выдавила я.

Он улыбнулся. Грустно. Покорившись судьбе.

Опустошив меня.

Потом он ушел.

*****

Я погрузила ноги в ванну, наполненную теплой водой с пузырьками.

Как только я это сделала, Алисса сказала:

— Хорошо, дорогая, расскажи мамочке всё.

Мои удивленные глаза обратились к ней.

Понятно, что это происходило уже после ухода Генри. После того, как я бросила сад, вошла внутрь и увидела, что у меня был шквал очень многословных сообщений от Алиссы, объясняющих, как все пойдет с Итаном, Брайантом и Софи.

Это было после того, как я высадила Итана, он убежал с Брайантом, я встретила Софи (узнав, что Софи была старшей, Брайант — младшим, и между ними было еще трое). Это было после того, как я увидела, что Софи была юной копией Алиссы, только застенчивее и тише, и отметила, что в течение пяти минут, что я с ней провела, она была очень мила.

И это было после того, как Алисса увела нас к своей машине. Отвезла нас в город и припарковалась за своим салоном. После того, как впустила нас, включила свет и приготовила педикюрное кресло. После того, как я заглянула в ее салон, который выглядел не как «Дом Красоты Мод», а скорее, как шикарный спа-салон, который можно найти в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или даже Париже. Он был оформлен в золотистых, серебристых и сливочных тонах с очень привлекательными современными светильниками, свисающими с потолка в форме множества хрустальных абажуров, отбрасывающих призмы света.

Это было после всего, и я посмотрела на нее, и увидела, что она смотрит на меня с теплым беспокойством в карих глазах, и она заявила:

— Я целыми днями утопаю в плаксах, делаю это дерьмо в течение многих лет. Я узнаю такое лицо, когда вижу его. Так расскажи мне.

Именно тогда я подняла руки, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Я ревела в течение некоторого времени, прежде чем мне в руку, которую она убрала от моего лица, не втиснули большую кучу салфеток, и я обратила к ней заплаканные глаза.

— Расскажи мне, — настаивала она.

Я не знала почему, может, дело было в ее тоне, в добром взгляде, в том, что Джейк рассказывал мне о ней.

Но я сделала это.

Я вытерла лицо, высморкалась и рассказала:

Всё.

Я рассказал ей, как мой дед обращался с моей бабушкой. Как мой отец и дядя поступали также, когда росли, по-своему, делая именно то, чему они научились от своего отца. Неуважению к ней. Словесно оскорбляя ее. Попадая в неприятности. Пьянствуя. Делая ее жизнь, которая и так была сущим адом, намного хуже. И им было наплевать. Им всегда было наплевать.

Я рассказала ей о своем первом воспоминании о матери и отце и еще о нескольких других.

Я рассказала ей об Энди. Как он был прекрасен. Как он был лучшим первым парнем в мире. То, как он, казалось, понимал, что мой отец был ужасен, и как он пытался многими чудесными способами компенсировать это. Как был со мной очень нежен. Как был очень осторожен, держа наши отношения в секрете. Как я услышала от своей подруги Алисии, что после того, как мой отец причинил мне боль, он совсем слетел с катушек, и полиция должна была забрать его после того, как он ворвался в дом моего отца и кричал на него и громил все кругом.

Я рассказала ей, чем все закончилось и как закончились мои отношения с отцом.

Рассказала, как оставила Энди.

Рассказала ей о бабушке. Как она спасла меня, заботилась обо мне, сделала меня снова целой.

Рассказала, как поступила в университет, была беззаботной и счастливой, встретила харизматичного, красивого сокурсника, влюбилась и переехала к нему после окончания учебы.

Рассказала, как он тогда запугал меня своим темпераментом и, в конце концов, избил. Я рассказала ей о том, как снова сбежала к бабушке, нашла Генри, надела на себя маску и жила со своей ложью.

Я рассказала ей о смерти бабушки, о завещании, о том, что бабушка отдала меня Джейку, а Джейк взял меня. И, наконец, я рассказала ей все, что произошло с тех пор, с Джейком, с Джейком и Микки, с Джейком и Генри, закончив душераздирающей встречей с Генри всего несколько часов назад.

Во время всего этого она работала над моими ногами, ногтями и слушала. Женщина, которая в нашем недолгом с ней общении едва ли позволившая вставить мне хоть слово, не сказала ничего, кроме нескольких «ладно», «мм-хм», «дерьмо», «вот черт» и тому подобное.

Но когда я закончила, она посмотрела мне прямо в глаза и заявила:

— Сестренка, это чертовски сумасшедшая гребаная история.

И как ни странно, ее слова, ее взгляд на вещи, ее подтверждение того, что я знала в своем сердце, было правдой, казались глубокими. Настолько глубокими, что это открыло что-то внутри меня, что казалось, будто оно засияло, начиная сжигать последние остатки моей маскировки.

— И услышав это, ты становишься еще более легендарной, чем была раньше, — продолжала она.

То, что она сказала раньше, было приятно.

Это, однако, смутило меня.

— Прошу прощения? — спросила я.

— Девочка, твой отец мудила из мудил, мать тебя бросила, твой первый мужчина жестко тебя отымел? — спросила она, покачала головой и продолжила. — Это сломало бы многих женщин. Особенно, то дерьмо, что происходило с самого рождения. Даже раньше, ты знала, что твоя бабушка жила такой же жизнью. Гребаное сумасшествие. А ты? — еще одно покачивание головой. — Ты не сломалась. Ты заполучила шикарную работу рыскать по всему земному шару с самыми крутыми из крутых, пропитываясь всем этим стилем, и возвращаешься обратно в мир. Ты долбаный чемпион.

— Но… гм… — пробормотала я. — Тебе не кажется, что это довольно слабо, что я спряталась и не…

— Деточка, мы все делаем то, что должны делать, чтобы выжить. Ты выжила на дизайнерских платьях, билетах на самолет первого класса, шампанском и икре. — Она улыбнулась мне. — Думаю, ты все сделала правильно.

Я не думала об этом в таком ключе.

И, думая об этом вот так, мне пришло в голову, что я действительно это сделала.

— Миссис Мэлоун чумовая, — заявила она. — Отдала тебя Джейку в своем завещании? — она покачала головой, ее губы изогнулись вверх. — Я всегда знала, что с этой старушкой творится что-то не то. Не знала, что настолько.

— Это правда, — сказала я с усмешкой.

Алисса подмигнула мне и снова посмотрела на мои ногти.

— Хреново как все обернулось с тем парнем, Генри, — продолжила она. — Я имею в виду, мне грустно за вас обоих, за всю эту безответную любовь в течение многих лет. Это похоже на один из тех запутанных арт-хаусных фильмов, в которых ты думаешь будет эпическая история любви, но заканчивается тем, что никто не получает то, что хотел, и заставляет вас хотеть пойти после фильма прямо в бар и выпить дюжину рюмок водки, чтобы забыть, что вы видели это дерьмо.

— Именно это мне и хочется сделать, — подтвердила я и улыбнулась ей, когда она оторвалась от полировки моих ногтей. — Но маникюр-педикюр от доброй женщины, которая хорошо слушает, может оказаться лучше, — тихо закончила я.

Она одарила меня ласковым взглядом, который сделал ее еще красивее, прежде чем заметила:

— Что еще лучше, так это то, что мне достанется от тебя эта водка после того, как это дерьмо высохнет.

— Да, так даже лучше, — согласилась я.

Она снова сосредоточилась на покраске моих ногтей.

Поэтому я сказала ей в макушку:

— Хотя я с нетерпением жду этого, мне не хочется рассказывать Джейку о том, что произошло сегодня с Генри.

Ее голова откинулась назад, и я увидела, что ее глаза стали огромными, и определенно голос стал пронзительным, когда она закричала:

— Что?

— Я… э-э… ну, мне не очень хочется рассказывать Джейку о том, что случилось с Генри сегодня днем.

Она замотала головой, будто пыталась ее отряхнуть, и продолжала, даже когда заталкивала кисточку с лаком обратно в бутылочку. Затем ее взгляд остановился на мне.

— Сестренка, ты не должна рассказывать Джейку все это дерьмо.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— А почему бы и нет?

— А почему бы и нет? — недоверчиво переспросила она.

Я молча кивнула.

— Потому что, девочка, это Джейк Спир.

Это не объясняло ни ее слов, ни реакции, потому что я знала, что это Джейк Спир, и все еще была в замешательстве.

— Алисса… — начала я, но она оборвала меня, придвинув свой маленький табурет еще ближе.

— Послушай меня, Джози. У тебя давно не было мужчины, а те, что были раньше, были первоклассными придурками, так что ты не понимаешь этого. Но когда у тебя есть мужчина, и этот мужчина — Джейк Спир, ты не сообщаешь ему, что горячий парень, который был влюблен в тебя десятилетиями, пришел к тебе домой и устроил жесткач, когда его не было рядом, чтобы присмотреть за тобой. И определенно не говоришь ему, что горячий парень подкатывал к тебе яйца. Не сейчас. И не пять лет спустя. Никогда.

Я не думаю, что это был хороший совет, не с Джейком. Он был очень открыт и откровенен и, полагаю, оценил бы то же самое.

— Сомневаюсь, что Джейку понравится, если я скрою это от него.

Она покачала головой.

— Деточка, я расскажу тебе одну историю, потому что Джуниор сделан из того же теста, что и Джейк. Так вот, бывает, что мы идем куда-нибудь выпить, и на меня засматривается какой-нибудь парень. И бывает, что кто-то, кому насрать на крутой камень, который мой мужчина надел мне на палец, может и подойти. Это случается, когда Джуниора нет рядом, потому что если он рядом, подобное дерьмо никогда не происходит. Но если он где-то поблизости, скажем, возвращается из сортира, и он это видит, то я отбриваю этого парня и делаю это быстро, а когда Джуниор спрашивает меня, что случилось, я отвечаю, что парень спрашивал сколько времени. Или, если знаю, то счет игры. Или что-нибудь еще. Я не говорю ему, что этот парень подкатывал ко мне. Если я это сделаю, Джуниор будет преследовать его задницу, отхлещет эту задницу, а затем я буду наскребать деньги, чтобы внести за него залог.

Эта новость вызвала тревогу на самых различных фронтах.

— Ты лжешь своему мужу? — спросила я.

— Без-черт-условно.

Как странно.

— Как думаешь, Джейк стал бы искать Генри? — поинтересовалась я.

— Без-черт-условно.

Боже милостивый.

— Но Генри завтра улетает в Париж, — сказала я ей.

— Ему бы пришлось улететь на гребаную Луну, чтобы сбежать от разъяренного Джейка Спира, который узнал, что парень нанес тебе неожиданный визит номер два, снова вел себя как мудак, и этот разговор закончился поцелуем. Для него не будет иметь значения, что поцелуй вел в никуда, потому что ты вся в Джейке. Правильно или неправильно, но такой мужчина воспринимает женщину как свою женщину, она… принадлежит ему, и никто к ней не подходит. Мне плевать, что вы с этим Генри были безответными любовниками с тех пор, как вам исполнилось пятнадцать и вы узнали, что такое секс, украдкой взглянув «Голубую лагуну». Это действие исподтишка. Он мог бы позволить дерьму разыграться между тобой и этим парнем однажды, позволяя тебе справиться с этим. Но когда парень провоцирует второй заход, — еще одно покачивание головой, — нет-нет.

— Он довольно часто спрашивал, не выходил ли Генри на связь после того первого раза, — призналась я.

— Не сомневаюсь, — ответила она.

— И когда он приказал мне прервать свидание с Микки, он стоял прямо передо мной, положив руку мне на шею.

— Не сомневаюсь и в этом.

Я прикусила губу, потому что все это придавало уверенности ее советам.

Алисса заговорила.

— Он спросит, связывался ли тот парень с тобой, и ты ответишь — нет. Позже скажешь ему, что Генри позвонил и между вами все кончено. Ты никогда не расскажешь ему о том поцелуе. Никогда. Ты меня слышишь?

Я кивнула головой.

Я ее слышала.

Ее лицо смягчилось, и она продолжила:

— Дорогая, скажу тебе прямо, женщина способна справиться с такой парнем, как Джейк, как Джуниор, вознаграждая их… Уф! — она снова покачала головой. — Нет ничего лучше. Они умеют давать и брать одинаково хорошо. Они получают то, что получают, и отдают больше. Нокаутируют себя, делая это. Копают носом землю. Делаешь ему хорошо, и он будет переворачивать твой мир, снова и снова.

Это звучало чудесно, и я знала, что это правда, так как Джейк уже делал это. Однако Алисса еще не закончила.

— Но раз уж это случилось, ты должна научиться как обращаться с ним. То, как ты выглядишь, как ты одеваешься, какая ты… сестричка, я почти уверена, Джейк, понимая, что он обладает всем этим полным комплектом, не будет понимать, что у него с тобой все хорошо. И не захочет, чтобы кто-нибудь обратил на тебя свой взгляд, и сделает все, чтобы этого не случилось. Он расправился с Микки, — она подняла руку и резко щелкнула пальцами, — его нет. Он увидел, что у него есть конкурент, и украл тебя прямо из-под него и сделал это быстро, а они друзья. А что бы он сделал, чтобы уберечь тебя от знаменитого фотографа? И что бы он сделал, если бы подумал, что этот парень каким-то образом вредит тебе или устраивает шоу?

— Хм, — пробормотала я.

— Вот именно, «Хм», — согласилась она.

— Я подумаю об этом, — сказала я ей.

— Ты слишком много думаешь. У тебя все еще есть чувства к этому Генри, а у него к тебе, и его желание, чтобы ты не была вместе с Джейком, перевешивает его желание обладать тобой. Так что Джейк найдет его и проделает ему еще одну дырку в заднице. Что этот Генри будет делать тогда?

Я поняла ее точку зрения.

Она наклонилась ко мне и понизила голос, когда повторила:

— Научись обращаться с ним. Выполни свою часть, чтобы все было хорошо. Да?

— Э-э… да, — запинаясь, согласилась я, потому что, хоть я и понимала ее точку зрения, и она была хороша, я все еще не была уверена.

Однако, видя, что она была очень уверена, я решила, что на данный момент согласие было моим лучшим вариантом.

— Господи, теперь мне нужно выпить. И много, — объявила она, вытаскивая кисточку из бутылочки с лаком. — Давай закончим с тобой и пойдем выпьем водки.

— Алисса, — позвала я, когда она водила по ногтю моего указательного пальца кисточкой с лаком очень привлекательного винного цвета.

Она подняла на меня глаза.

— Да?

— Спасибо, что выслушала.

Ее глаза загорелись, и она улыбнулась.

— В любое время, милая.

— Если ты… ну, надеюсь, ты знаешь, я тоже готова выслушать тебя в любое время.

— О, — начала она, возвращая свое внимание к моему ногтю, — ловлю тебя на слове. Джуниор не выходит у меня из головы. Мои хулиганы не выходят у меня из головы. И у меня много хороших друзей и много хороших клиентов, но большинство из них много болтают. — Она закончила с моим указательным пальцем и снова посмотрела на меня. — Полагаю, ты умеешь хранить секреты.

— Да, — заверила я ее.

— Тогда я просто засуну тебя на верхушку своего списка «Найти сестру, чтобы поплакаться».

Мне понравилась идея занять первое место в этом списке, поэтому я улыбнулась.

Она перевела взгляд на мой большой палец.

— В общем, наконец-то нашлось с кем сидеть на поединках. И это потрясающе.

Да.

Так оно и было.

Всё это.

Особенно Алисса.

*****

— Но ни при каких обстоятельствах не выпрямляй волосы с помощью «Brazilian blowout». В нем используют формальдегид. Ты должна пройти кератиновую терапию, — сказала я Полетт, светловолосой танцовщице из клуба Джейка, сидя рядом с ней за туалетным столиком в гримерке во время ее перерыва. — Алисса из «Дома Красоты Мод» сообщила мне, что занимается кератиновыми процедурами. Они дороже, но оставят твои волосы блестящими, очень мягкими и на самом деле вылечат волосы, сделав их сильнее.

— И это сделает их гладкими? — спросила Полетт.

— Возможно, слишком гладкими, — сказала я ей. — Это будет рискованно. Если предпочитаешь больше объема, обсуди это с Алисой. Но да. Они будут довольно прямыми и очень гладкими. И ты обнаружишь, что время твоей подготовки к шоу сократилось по крайней мере вдвое.

— Мне требуется чертова вечность, чтобы выпрямить волосы, — пробормотала она.

— Тогда, возможно, тебе стоит попробовать. И в любом случае, когда ты делаешь это движение головой и волосы раскачиваются, представь, как они будут ловить свет, имея блеск, и падать на спину. Предположу, что это было бы великолепно.

Она улыбнулась мне.

— Да, это будет выглядеть потрясающе.

Это действительно так.

Я улыбнулась в ответ.

Раздался резкий стук в дверь, а затем послышался голос Джейка, зовущего:

— Мужчина входит в комнату!

— Ладно! — крикнула в ответ Полетт и наклонилась ко мне, плотнее запахивая халат, чтобы он не открывал взору ее довольно пышные и совершенно обнаженное груди. — Он здесь единственный, кто так делает.

Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Но он уже видел твои прелести.

— Да, он видел мои прелести миллион раз, — согласилась она со смешком. — И все же он это делает. Это круто. И мило. Другие парни просто входят, как будто им все равно, хотя Джейк всегда устраивает им нагоняй, чтобы они этого не делали. Если его нет рядом, можно об этом забыть.

Я обнаружила, что это меня не удивило. Джейк был классным.

И милым.

И еще, Джейк должен знать, что его сотрудники не выполняли приказы.

— Привет, — поприветствовал меня Джейк, когда я думала об этом, и я отвернулась от Полетт, чтобы увидеть, как он движется через довольно захламленную раздевалку, его глаза перемещались между нами.

Очевидно, я была в клубе. И я находилась в раздевалке, потому что после того, как Джейк показал мне все, познакомил с вышибалами, официантками и барменами, один из вышибал сказал ему, что ему звонят, и он оставил меня в баре с мартини, чтобы пойти в свой офис и ответить на звонок.

Я немного посмотрела шоу, но увидев, что Полетт ретировалась со сцены, я решила, что, поскольку буду рядом и часто, воспользуюсь своим шансом, представлюсь ей и расскажу о преимуществах кератинового лечения.

Поэтому я последовала за ней в раздевалку.

И теперь мы были здесь.

— Считай, что ты познакомилась с Полетт, — сказал мне Джейк, остановившись рядом с нами.

— Да, — ответила я.

— Твоя детка потрясающая, Джейк, — вставила Полетт, и это было приятно, поэтому я снова ей улыбнулась.

— Как и ты, — сказала я ей.

Она одарила меня широкой улыбкой. Затем встала, сбросила халат, обнажив свое сказочное, подтянутое, загорелое, смазанное маслом тело, и направилась к двери, приговаривая:

— До скорого.

— До скорого, Полетт, приятно познакомиться, — крикнула я ей вслед.

— И мне, детка, — ответила она, подмигнув, прежде чем выйти за дверь.

Я посмотрела на Джейка.

— Ты сказала ей, чтобы она выпрямила волосы? — спросил он.

— Я расширила этот совет, — ответила я.

Он усмехнулся и покачал головой, прежде чем наклонился, схватил меня за руку и вытащил из кресла, пробормотав:

— Твой мартини теплый. Возьмем тебе еще один.

Я молча последовала за ним, потому что мне нечего было сказать. Еще один мартини звучал прекрасно, и я определенно не любила теплую водку.

Джейк держал меня за руку, пока мы шли через клуб, и усадил рядом с баром. Только тогда он отпустил меня, прежде чем скользнул между стульями, вставая рядом, и кивнул бармену (тому самому, что был там в прошлый раз, его звали Адам). Очень скоро передо мной поставили свежий мартини и бутылку пива для Джейка.

Он поднял ее и затянулся.

Я сделала то же самое, но глотнула лишь раз.

Когда я поставила свой бокал, Джейк приблизился, и я посмотрела на него, когда он облокотился на барную стойку, и его рука скользнула к моей пояснице, под свитер и вверх, чтобы он мог лениво водит пальцами по коже.

В ответ на это приятное ощущение я коснулась языком нижней губы.

Сквозь тусклый свет я увидела, как глаза Джейка опустились к моему рту, и он наклонился ближе, его пальцы перестали гладить и впились в пояс моих брюк.

Его голова наклонилась ближе, и я знала, что он собирается что-то сказать, что-то, что мне бы понравилось, что-то, что могло бы заставить покалывание, которое я испытывала в разных местах, стать сильнее.

Но почему-то я заговорила раньше него.

— Ужин был чудесный, спасибо.

Он ухмыльнулся.

— Это были просто чизбургеры, детка.

Да. С кусочками Вельветы. Я обнаружила, что Вельвета была главным продуктом в доме Спир. Я также обнаружила, что не возражаю против этого. Он довольно хорошо таял на толстом, горячем гамбургере и великолепно усиливал вкус.

— Похоже, Коннер в хорошем настроении, — заметила я. Он приехал после смены в «Wayfarer’S» и вел себя так, словно вчерашних драм не было.

— Сам раздул пламя, сам и туши. Он еще не оправился. Просто не позволяет этому проявиться.

Мои брови сошлись на переносице.

— А почему бы и нет?

— Потому что он парень, сын своего отца и у него нет выбора.

— Конечно, он чувствует себя в безопасности, находясь рядом со своей семьей, — заметила я.

— Так и есть, — согласился Джейк. — Но нет смысла тащить всех вниз, особенно Итана. Если я ему понадоблюсь, он знает, что я рядом. Но единственный выбор, который у него есть, это продолжать держаться. Он это знает. Он это переживет. И это он тоже знает. Мы просто должны дать ему поблажку и позволить справиться с этим так, как он считает нужным.

Это казалось разумной стратегией, поэтому я кивнула.

Затем я сообщила ему:

— Мужчины, нанятые тобой, входят в гримерную танцовщиц без стука.

Он смотрел на меня всего секунду, прежде чем покачал головой и пробормотал:

— Мелкие засранцы.

— Судя по рассказу Полетт, я не уверена, что ей действительно не все равно. Тем не менее, она считает милым, как ты выказываешь свое уважение.

— Я поговорю с парнями, — он сделал паузу, — снова. Но на этот раз это будет более сильное слово.

Я наклонилась к нему и повторила:

— Осмелюсь предположить, что ей все равно, Джейк. Но…

Джейк перебил меня.

— У них есть работа, они ее выполняют. На сцене. Это не делает их доступными для всех. Там позади — их пространство. В нем они чувствуют себя в безопасности. Они сами решают, кому себя показывать, а не мои парни. Ей, может, и плевать, но мне-то нет. Если мои парни, которые работают с ними, не могут проявить уважение, как я должен донести это до клиентов?

— Отличная мысль, — констатировала я.

Джейк усмехнулся.

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Можешь спрашивать меня о чем угодно, Лисичка.

Я снова кивнула.

Потом я задумалась, стоит ли мне делать то, что я собираюсь.

Я посмотрела в глаза Джейка, которые смотрели прямо в мои, и подумала обо всем, чем он поделился со мной за очень короткий промежуток времени. Он не стал сдерживаться. Не стал утаивать. Не стал увиливать. Он хотел, чтобы я узнала его, и он начал делать это с самого начала.

Таким образом, я ощущала себя в безопасности, чувствуя, что между нами нет ничего, кроме того, что мы еще не успели разделить.

И я была относительно уверена (относительно), что он не хочет, чтобы между нами что-то стояло.

Тем не менее, сделав так, чтобы между нами ничего не было, мне придется научиться «обращаться» с этим.

И сделать это с умом.

— Ладно, тогда гипотетически, — осторожно начала я, не сводя с него глаз, но на этот раз облизала губы по другой причине, а затем продолжила. — Скажем, случилось бы что-то такое, что, как я знала, тебе не понравится. Если такое произойдет, лучше тебе не говорить, так как я знаю, что тебе это не понравится. Или я должна сказать, потому что ты достаточно откровенен и хочешь подобного в ответ?

Когда я закончила говорить, казалось бы, его осанка не изменилась, но она изменилась.

Резко.

И не в хорошем смысле.

По-видимому, я не очень хорошо справлялась.

— Что случилось? — спросил он отрывистым голосом.

— Я говорю гипотетически, — напомнила я ему, и это было правдой.

Но это было не так.

— Что случилось? — повторил он.

— Джейк… — начала я, но больше ничего не смогла произнести.

Его пальцы исчезли с моего пояса и обвились вокруг моей руки.

Потом меня стянули с барного стула и потащили через клуб.

Дверь в его кабинет находилась сбоку, и он повел меня прямо туда. Там была панель с кнопками, которая отпирала дверь, и когда мы приблизились, он без промедления поднял палец, чтобы ткнуть в цифры.

Экран клавиатуры загорелся зеленым, и Джейк толкнул дверь.

Мы побывали там раньше, и я заметила, что его офис был довольно просторным и довольно приятным. На полу лежал толстый ковер с привлекательным рисунком в синих, черных и бежевых тонах, но красный цвет преобладал. У одной из стен стояла роскошная черная кожаная кушетка. Темно-синие кожаные кресла перед большим, но не слишком громоздким деревянным столом.

Здесь было не так много личных вещей, ясно, что он не проводил там много времени, находясь лишь по делам, и поэтому не беспокоился о декоре. Но он все равно сделал это место приятным.

Кабинет был также на четыре ступени выше, так что из большого одностороннего окна, выходящее в зал клуба, открывался вид сверху, и его не загораживали посетители.

Кроме того, кабинет был в основном звукоизолирован. Не полностью, музыка была слышна, но как только дверь закрывалась, значительно приглушалась.

Именно это и произошло в тот момент. Дверь за нами захлопнулась, музыка стала не такой громкой, и Джейк потащил меня вверх по лестнице и по ковру к своему столу. Он поставил меня лицом к себе и отпустил мою руку, вставая передо мной, спиной к столу, и скрестив на груди руки.

Он повторил:

— Что случилось?

— Ты оставил наши напитки в баре, Джейк, — сказала я ему, и должна была признать, что этим я хотела выиграть время. Он вызывал у меня некоторое беспокойство.

— Что… случилось? — снова повторил он.

Я изучала его долгое мгновение (надо сказать, выигрывая больше времени), затем начала:

— Во-первых, могу ли я сказать, что Алисса посоветовала мне, что я не должна…

Джейк перебил меня.

— Детка, то, что работает у Алиссы, а я догадываюсь, как это происходит, и как обстоят дела у нее и Джуниора, — это не мы. Мы не Алисса и Джуниор. Ты уж точно, черт возьми, не Алисса. И то, как я веду себя с тобой — это не то, как ведет себя с ней Джуниор.

— Но у них, кажется, очень крепкие, здоровые отношения, — заметила я.

— Так и есть. Но у Алиссы хорошая семья, все живы, любят ее как сумасшедшие, поддерживают и всегда поддерживали. Потом она младшая и получала этого гораздо больше. У тебя была Лидия. Это все, что у тебя было. Пока ты не получила меня. Но ты получила меня, когда потеряла ее. Итак, если у Алиссы за всю ее жизнь с надежным фундаментом случается какая-то херня, она может это принять. Или, если ей этого не удается, у нее есть много людей, к которым она может обратиться.

Как у Алиссы были свои соображения, так и у Джейка — свои.

— Итак, Джози. — Он наклонился ко мне. — Что случилось?

— Сегодня в Лавандовый Дом приходил Генри и уволил меня, — выпалила я.

Джейк моргнул.

Затем он откинулся назад, далеко назад, упершись о край стола, и отрезал:

— Гребаный мудак.

— Я все равно собиралась уходить, Джейк, — напомнила я ему.

— Это не делает его меньшим мудаком, — ответил Джейк и продолжил: — К черту его. Подай на него в суд. Собиралась ты уходить или нет, но ты не давала ему повода тебя увольнять. Ничего не поделаешь, это незаконное увольнение. Прижучь эту задницу.

— Он дает мне почти двухгодовую зарплату в качестве выходного пособия, — объяснила я.

— Требуй вдвое больше, — огрызнулся Джейк.

— Это не должно быть еще неприятнее, чем есть сейчас, дорогой, — мягко сказала я. — Мы продолжили разговор, и хотя он начался враждебно, но не закончился таким образом. Вместо этого, он стал печальным. Он очень заботится обо мне…

— Если бы заботился, то не уволил бы тебя.

— Пожалуйста, послушай, — прошептала я.

Джейк закрыл рот.

— Мы… ну, мы поделились довольно многим и с нашей историей, я полагаю, ты можешь понять, что мы оба упустили возможность и потратили впустую много времени и, очевидно, прийти к этому пониманию будет больно для нас обоих. А теперь, когда я двигаюсь дальше, когда я счастлива, мне трудно это принять. Он просто теряет меня. Я тоже теряю его, это больно, но у меня есть то, что облегчает этот процесс. У него этого нет.

Джейку нечего было сказать на это, и я решила принять это как согласие, что он понял.

— Итак, хотя разговор начался на трудной ноте, закончился на печальной. Я верю, что через некоторое время мы сможем возродить то, что у нас было. Тем не менее, мы договорились, что не будем делать этого со мной в качестве его работника. Это было бы слишком тяжело для нас обоих.

— Хорошо, — буркнул Джейк.

Я поджала губы.

Джейк прищурился, глядя на мой рот, потом перевел взгляд на мои глаза.

— Есть что-то еще?

— Ну… — сказала я и замолчала.

— Чтоб меня, — пробормотал Джейк и резко спросил: — Что?

— Ну, я бы… то есть, я думаю… эм, честно говоря, я не знаю…

— Джози, детка, что? — оборвал Джейк.

— Думаю, он просто хотел увидеть, попробовать использовать последний шанс, но… — я сделала глубокий вдох и объявила: — он поцеловал меня.

Гнев Джейка наполнил комнату, и я с некоторым беспокойством наблюдала, как его тело, от макушки до пят, даже прислонившееся к столу, стало совершенно неподвижным и очень беспокойным.

— Что? — прошептал он.

— На самом деле это был прощальный поцелуй, — быстро сказала я.

— Если бы это было так, ты бы не сочла нужным сказать мне, — парировал он, а затем спросил: — он проник внутрь?

Я сжала губы вместе.

Брови Джейка сошлись на переносице.

— Ты впустила его внутрь? — он перешел на зловещий шепот.

Возможно, Алисса была права.

По крайней мере в этой части.

— Это было прощание, Джейк.

Он уставился на меня. Я стояла и позволяла ему. Мне не понравилось выражение его лица. Оно пугало меня, и не потому, что было устрашающим. Потому что это был гнев, а Джейк сказал мне только за день до этого, что когда мужчина ранен, это выходит через гнев.

— Джейк…

— Никогда больше так не делай, — тихо сказал он.

Я сглотнула.

— Этот рот мой, — продолжал он так же тихо.

Я молча кивнула.

— Больше никогда, Джози. Плевать, кто это, какая у тебя история, насколько напряженная ситуация, как ты переживаешь за парня. Этот рот — мой.

Не думаю, что было бы разумно указывать на то, что Генри был единственным мужчиной, которому я позволила бы это сделать, и только в то время, в той ситуации, и никогда больше. Я сочла разумным согласиться.

— Хорошо, дорогой, — прошептала я.

— Иди сюда, — приказал он.

Я сочла благоразумным отправиться туда и сделать это немедленно.

Он раздвинул ноги и наклонился, дергая меня на себя, так что я оказалась между ними, врезавшись в него телом, а его руки сомкнулись вокруг меня. Я откинула голову назад, посмотрев на него.

— Никогда ничего от меня не скрывай, плевать, как, по твоему мнению, я отреагирую. Я буду реагировать так, как реагирую. Я никогда не причиню тебе вреда при этом. Но у меня достаточно опыта в том, что не работает между мужчиной и женщиной, чтобы знать, что держать дерьмо друг от друга — это большая гребаная часть этого опыта.

— Ладно, — согласилась я.

— Итак, если этот парень снова свяжется с тобой, ты мне скажешь.

— Хорошо, — повторила я.

— Если кто-то тебя достает, расстраивает или еще что-нибудь, это ты мне тоже скажешь. Мне плевать, если ты думаешь, что это ерунда, будь то чей-то грязный взгляд в продуктовом магазине, от которого у тебя мурашки по коже. Ты, черт возьми, мне говоришь.

— Ладно, Джейк.

Его руки напряглись, и он приблизил свое лицо.

— Каждый сантиметр тебя, снаружи, и любой способ, которым можно проникнуть внутрь тебя, детка, физически или эмоционально, принадлежит мне. Ты не делишься этим. Никогда.

Я уже согласилась с этим (по сути, он добавил новые вещи), но было ясно, что ему нужны дополнительные гарантии, поэтому я снова сказала:

— Хорошо, дорогой.

— Алисса — хорошая женщина, и я знаю, что она принимала твои интересы близко к сердцу, когда давала советы. Но мы должны найти свой собственный путь, и нет способа сделать это, не действуя вместе. Если начинаем отдаляться друг от друга, разгребая это дерьмо, — мы в жопе. Ты со мной?

— Я с тобой, Джейк.

Когда эти слова слетели с моих губ, его руки судорожно сжались, и он прошептал:

— Ты со мной.

У меня было ощущение, что его слова были серьезнее, чем он знал, что я понимаю, что он говорит. Знаково серьезные. Своего рода сила, которая меняла жизни, исцеляла сердца и потрясала миры.

И мне это понравилось, так что я растворилась в нем, скользя руками по его груди.

— Ты сердишься на меня? — спросила я.

— Нет, потому что ты поделилась этим дерьмом. Если бы ты этого не сделал, и я узнал, я бы разозлился.

Я кивнула, скользя руками вверх по его шее, в то же время скользя своим телом вверх по его и наклоняя голову еще ближе. Одна из его рук скользнула вниз, чтобы обхватить мой зад, и его глаза опустились на мой рот.

— Ты собираешься отвлечь меня от этого дерьма, поцеловав, или ты собираешься отвлечь меня от этого дерьма, поцеловав и позволив трахнуть тебя на моем столе? — спросил он.

Я еще больше растворилась в нем, потому что его слова заставили мои ноги дрожать так сильно, что они больше не держали меня, когда я ответила с придыханием:

— Я собираюсь поцеловать тебя, а затем позволить тебе трахнуть меня на твоем столе.

Его губы коснулись моих, и он пробормотал:

— Хороший ответ, Лисичка.

Я улыбнулась ему в губы.

Потом поцеловала.

После чего Джейк трахнул меня на своем столе.

И много позже, когда я снова сидела на табурете у стойки, Джейк рядом, только вполуха слушая, как он разговаривает с одним из своих вышибал, я улыбнулась в свежий мартини, который, в конце концов, сделал мне Адам, я подумала, что Алисса была права.

Я должна была научиться обращаться с Джейком.

Просто то, как она обращалась с Джуниором, отличалось от того, как мне нужно было обращаться с Джейком.

И она могла бы поспорить, хотя я не представляла себе как, но мой способ обращения с Джейком был лучше.

Намного.

ГЛАВА 16

Счастливая

Мой большой палец потирает сосок Джейка, другая рука обхватывает его шею сбоку, мой лоб прижимается к его лбу, наши тяжелые вздохи смешиваются, его рука на моей груди, большой палец трет, другая рука сжимает мое бедро, его спина прижата к спинке кровати, колени согнуты за моей спиной, я скачу на нем и делаю это быстро.

— Джейк, — прошептала я настойчиво, потому что оргазм приближался.

— Поторопись, детка, — прошептал он в ответ.

— Джейк, — выдохнула я.

— Быстрее, Джози, — проворчал он.

Я задвигалась быстрее.

Сильнее.

О да.

Так было лучше.

Он покрутил мой сосок большим и указательным пальцами, одновременно нежно его потянув.

Я ахнула, когда это ощущение выстрелило прямо от моей груди между ног, и ускорила темп. Еще быстрее

Сильнее.

О да.

— Дорогой, — выдохнула я.

— Трахни меня, — простонал он. — Отдай мне эту киску.

Я сделала это, сжимая его руку на своей груди, моя голова откинулась назад, рука сжала его шею, и меня пронзил оргазм.

Джейк обнял меня за талию, прижимая к себе, и его рука скользнула вверх по моей груди, по шее и в волосы. Он прижал мое лицо к своей шее и зарылся в мою, прежде чем я услышала его глубокий стон.

Я дышала в его кожу, чувствуя, как его дыхание щекочет мою, ощущая покалывание вдоль по позвоночнику, вниз по заднице и между ног. Мне так понравилось это ощущение, что я сжала его своей киской.

Джейк издал еще один тихий стон, его рука вокруг меня напряглась.

— Люблю эту киску, — прошептал он мне в шею.

Я была так рада, что он любил.

Мы оставались рядом, связанные в течение долгих мгновений, пока наше дыхание успокаивалось. Потом я поцеловала его в шею.

Джейк обхватил меня обеими руками, приподнял и развернул так, что я оказалась спиной на кровати, головой на подушках. Он соскользнул вниз, целуя меня между ног над полоской волос, потом в живот, вверх между грудями, вверх и снова к горлу, под подбородком, потом он коснулся губами моих губ и прошептал:

— Сейчас вернусь.

— Хорошо.

Я смотрела, как его пресыщенные глаза улыбаются, прежде чем он снова коснулся моих губ и откатился в сторону, накинув на меня одеяло, а потом я смотрела, как он идет в ванную.

Я была в его постели.

Это было на следующее утро после того, как он показал мне клуб.

Мы были у него дома, потому что я поставила будильник преступно рано, но сделала это, чтобы подождать у заднего входа в тренажерный зал, когда он придет.

Я смотрела, как подъезжает его грузовик, и удивлялась, как он припарковался, не сводя с меня глаз.

Он вышел, и когда шел ко мне, я надменно крикнула:

— Видишь? Я могу встать пораньше и открыть спортзал.

Он не ответил. Он даже не поздоровался.

Он заключил меня в свои объятия, и я увидела его широкую белозубую улыбку, прежде чем он завладел моим ртом в глубоком, долгом, влажном поцелуе.

Затем он отвел нас в спортзал, открыл его, включил свет (за всем этим я внимательно следила, когда настанет моя очередь) и, когда первый мужчина вошел в двери, заявил:

— Джон, ты сам по себе. Если тебе что-нибудь понадобится, звони, — и мы вышли за дверь, сели в его грузовик и направились к его дому.

Дети все еще были там, когда мы приехали.

Итан был в восторге, когда мы вернулись. Именно тогда я узнала тревожную новость, что уроки в старшей школе начинаются в восемь, в школе Итана в восемь тридцать, поэтому ему бы пришлось в течение получаса «зависнуть» с тем «отстойным» учителем, и несколькими другими детьми, которые были «неудачниками», если бы Коннер или Эмбер отвезти его в школу. Он был рад, что ему не пришлось этого делать.

Мы с Джейком отвезем его в школу.

Но когда я узнала эту новость, то повернулась к Джейку и подняла брови.

Он расхохотался.

Итан, Эмбер и Коннер переводили смущенные взгляды с меня на Джейка.

Джейк ничего не объяснил.

И я тоже.

Высадив Итана, Джейк отвез меня обратно в свой дом, после чего поднял на два лестничных пролета, прямо в свою кровать, и устроил праздник.

Закончившийся только сейчас.

Я смотрела, как он неторопливо вернулся в комнату, приподнял одеяло и скользнул в постель рядом со мной. Полсекунды спустя, он притянул меня к себе, уложив поверх себя, и скользнул одной рукой вниз, чтобы обхватить мою ягодицу, а другой обнял меня.

— Хорошо, — начал он, — я тащусь от доказательства, что ты можешь встретиться со мной в спортзале, но только для того, чтобы я мог притащить твою задницу сюда, отвезти своего ребенка в школу, а потом притащить твою задницу обратно и трахнуть тебя в своей постели.

— Хм, — пробормотала я, находя свое доказательство важным по другим причинам, которые он должен был знать.

— Так как насчет того, чтобы делать это каждый день? — предложил он.

— Это лишит тебя возможности спокойно спать, Джейк, — заметила я.

— Детка, если ты дашь мне выбор спать или трахать тебя, я выберу трахать тебя.

Хотя мне нравился его выбор, я все еще смотрела на него.

— Тебе не нравится этот план? — спросил он.

— Я стараюсь быть полезной.

Его рука, обернутая вокруг меня скользнула вверх, пока не оказалась в моих волосах. Он воспользовался ею, чтобы приблизить мое лицо к своему и сказал:

— Ты полезна, детка. Сейчас мы вздремнем, а после того, как ты так жестко и быстро объездила меня, я буду спать охренительно хорошо.

Я оживилась.

— Мы собираемся вздремнуть?

— Ага.

Я бы не отказалась вздремнуть. Мы покинули клуб после часа ночи, и я встала в половине шестого, чтобы принять душ, одеться и пойти в спортзал.

— Я могу вздремнуть, — сказала я ему, и он улыбнулся.

Затем он перекатил меня, целуя в шею, прежде чем поднять голову.

— Правильно. Вздремнуть. Встать. Принять душ. Пообедать. А потом мне нужно сходить в спортзал, чтобы убедиться, что никто не пришел и не обчистил меня.

И снова я встревожилась.

— Это тебя беспокоит?

Он усмехнулся и сказал:

— Нет, детка.

— О, — ответила я. Затем сказала: — Я уже принимала душ.

— Примешь еще один.

— Мне не нужен еще один.

Он прижался ко мне, его лицо приблизилось, а голос стал низким.

— Ты примешь еще один.

— О, — повторила я. — Ладно.

— Ладно, — ответил он и дерзко скомандовал: — А теперь замолкни и спи.

Мои глаза сузились.

— Говорить кому-то замолкнуть — это грубо.

— Детка, — ответил он.

— А приказывать взрослым спать — это абсурд, — продолжала я.

— Детка.

— Детка?

— Детка.

— Это и есть твой ответ? — спросила я.

— Нет, мой ответ, детка, замолкни и спи, но я уже сказал это, так что я сократил его до просто «детка», потому что это легче сказать, и может тебя не взбесить.

— Я не могу прочитать все это в «детке», Джейк.

— Ты научишься читать всех моих «деток».

Раздражающе, с нетерпением этого жду.

Я не сказала этого Джейку.

А продолжала на него смотреть.

Его глаза улыбались, когда он наклонился и поцеловал меня, на этот раз глубже, слаще и намного, намного дольше.

Джейк закончил поцелуй, повернув нас на бок. Мы были прижаты друг к другу, ноги переплелись восхитительным образом. И после того, как он закончил, он притянул меня к себе и прижал мое лицо к своему горлу.

— А теперь, детка, спи, — приказал он.

— Ладно, — сдалась я.

Он поцеловал меня в макушку.

Я прижалась ближе, крепче и через несколько мгновений заснула.

*****

Я сидела на кухонной стойке и смотрела, как Джейк разогревает банку супа, когда у меня в сумочке зазвонил телефон.

Джейк повернулся, схватил мою сумочку со стола, повернулся назад и плюхнул ее мне на колени.

Я вытащила телефон, пробормотав:

— Спасибо, дорогой, — и увидела, что звонок был от Эмбер.

Я посмотрела ему в глаза.

— Эмбер, — сказала я ему, нажимая «ответить», глядя на свою сумочку на коленях и прикладывая телефон к уху. — Привет, милая, — поздоровалась я.

И мгновенно отдернула телефон от уха, когда она закричала:

— Ты никогда не догадаешься, что только что произошло!

Когда я почувствовала, что это безопасно, то снова приложила телефон к уху и спросила:

— Что?

Но я не услышала ничего, кроме странных приглушенных звуков, и мой взгляд метнулся к Джейку.

Его брови сошлись на переносице.

— Эмбер? — позвала я.

— Привет, Джози, — сказал парень Тейлор. — Эмбер занята гипервентиляцией, и у нас не так много времени, так как обед закончился, и мы должны быть в классе, но она хочет, чтобы вы знали, что Алексей сидел с нами сегодня за обедом.

У меня екнуло сердце.

Прошло много времени, но я помнила, каково это.

И то, как это было замечательно.

— Он сидел с вами? — прошептала я.

— Все время, — сказал мне парень Тейлор.

— Правда?

— Абсолютная, — ответил он. — И вы должны знать, что она была совершенно спокойной. Милой и приятной с ним, немного застенчивой, но она дождалась пока он не уйдет, чтобы закричать и отдышаться.

Я улыбнулась Джейку, у которого все еще были нахмурены брови.

— Скажи ей, что я горжусь ею.

— Будет сделано, — ответил он. — Но мне пора. Нам нужно идти в класс.

— Ладно, милый. Всего хорошего, — сказала я.

— И вам тоже. До скорого.

— До скорого.

Он отключился.

Джейк спросил:

— Что? — в тот момент, когда я отняла телефон от уха.

Мое сердце пропустило еще один удар по совершенно другой причине.

Ой-ой.

— Ну… — начала я и замолчала.

— Что? — повторил он.

— Эм…

Он наклонился ко мне и предостерегающе произнес:

— Джози.

— Сегодня за обедом Алексей сидел с Эмбер.

Он тут же откинул голову назад и пробормотал:

— Боже всемогущий.

— Она очень взволнована.

Он наклонил голову вперед и хмуро посмотрел на меня.

Я подняла руку и обняла его за шею, наклоняясь ближе, и говоря:

— Она счастлива.

— Если он пригласит ее на свидание и приедет за ней на этом байке, я его пристрелю.

Я опустила руку и откинулась назад, подняв брови.

— У тебя есть огнестрельное оружие?

— Нет, — ответил он, снова сосредоточившись на нашем супе. — Но сегодня я его куплю.

Я издала тихий смешок, который проглотила прежде, чем он успел стать громче, когда Джейк посмотрел на меня.

— Я не шучу.

— Хорошо, дорогой, — сказала я успокаивающе.

Он снова посмотрел на суп и пробормотал:

— Чтоб меня.

Я спрыгнула со стойки и положила свою сумочку обратно на стол, заявив:

— Я принесу напитки. Что ты будешь?

— Колу, — ответил он.

Но я не пошла за кока-колой.

Я направилась к нему, прильнула грудью к его спине, обхватила руками его живот и прижалась подбородком к его лопатке, после чего прошептала:

— Ты хороший отец.

Я обняла его, поцеловала в плечо через рубашку, отпустила и отправилась за его кока-колой.

Но когда я отвернулась от холодильника, то увидела, что он больше не выглядит таким раздраженным.

И поэтому я решила, что правильно обращаюсь со своим мужчиной.

Поэтому я улыбнулась.

*****

— А он такой, «Боевой Раптор» — отстой. А я такой, а «Зомби беспредел» — нет? А он такой, «Зомби беспредел» был бомбой. А я такой, нет такого понятия, как зомби. А он такой, как человек может превратиться в самолет? А я такой, да, а Трансформеры..? А он такой, Трансформеры — роботы.

Это говорил Итан, который по какой-то непонятной причине лежал вниз головой на бабушкином диване, закинув ноги на спинку и свесив голову с сиденья. Эмбер красила ногти в бабушкином кресле.

Мы только что съели ужин (и десерт), который я приготовила, но по какой-то причине Коннер сидел в другом кресле и ел чипсы и сальсу, которую Итан сказал мне купить, когда в тот день мы взяли Перл на мучительно долгую (я напомнила себе, что она ходила с ходунками) поездку в продуктовый магазин.

И, кстати, я оказалась права. Итан знал Перл. Они очень понравились друг другу, и наш день был довольно приятным (за исключением мучительно долгой поездки в продуктовый магазин, конечно).

У Коннера были не только чипсы и сальса, но и раскрытый на бедре учебник, на который он почти не обращал внимания.

Что касается меня, то меня усадили на диван между перевернутым Итаном и правым боком Джейка.

По телевизору показывали пред матчевое футбольное шоу, шедшее вечером по понедельникам. Потому что Джейк запрограммировал мой видеоплеер (я даже не знала, что у меня он есть или даже был), чтобы «записать проект «Подиум» в любое время, когда его показывают, даже повторы, так что ты сможешь посмотреть его, когда захочешь, и Эмбер может прийти и посмотреть это дерьмо с тобой».

Поскольку для нас с Эмбер это было приемлемо, в понедельник вечером был футбол.

Итан продолжал тараторить, когда Джейк обнял меня и прижал к себе.

Я положила голову ему на грудь, подтянула ноги, положила их на сиденье рядом с собой и принялась изучать комментаторов.

Когда Итан перевел дыхание, я заметила:

— Этот галстук у лысого парня, крайне неподходящий.

— Знаю, правда ведь? — согласилась Эмбер.

Рука Джейка сжала меня, когда мягкий смешок вырвался из его рта, но я и услышала, и почувствовала это от его груди.

Все три чувства были очень милыми.

— Иисусе, — пробормотал Коннер.

Не отрываясь от Джейка, я тихо и осторожно сказала Коннеру:

— Тебе правда не следует произносить имя Господа всуе, милый.

Коннер ухмыльнулся мне и ответил:

— Тебе правда не следует говорить ерунду о галстуке легендарного футболиста.

— Это правило такое? — поинтересовалась я.

— Абсолютно верно, — ответил Коннер.

Я закатила глаза, а когда вернула их обратно, он все еще мне улыбался.

— Как угодно, — пробормотала я.

Потом я придвинулась ближе, обняла Джейка за живот, он положил ноги в носках на бабушкин кофейный столик, скрестил лодыжки, и мы стали смотреть футбол в понедельник вечером.

*****

На следующее утро по пути в спортзал я подъехала к «Хижине», которая, что меня очень удивило, была открыта в этот ранний час. Но, проезжая мимо пристани, из окна я заметила ее крышу, и вспомнила, какой там был отличный кофе, поэтому остановилась.

Окно было открыто, однако за ним было темно, как в пещере, поэтому я осторожно позвала:

— Эй?

— Джози, что тебе нужно? — был ответ.

Я моргнула, глядя на пустое окно.

— Том? — позвала я.

— Я здесь. Хочешь кофе или кофе с омлетом для вас с Джейком?

Слух определенно распространился.

— Только кофе, Том, — ответила я. — Два.

— Сейчас будет, — произнес бестелесный голос, как раз когда в сумочке зазвонил мой телефон.

Я достала его, посмотрела на экран, нажала кнопку, повернувшись спиной к окну, и объявила:

— Не уверена, что хочу говорить с тобой.

— Джозефина, — тихо сказал Амонд.

— Ты знал, что он приедет, — раздраженно сказала я.

— Я и понятия не имел, что он может надрать тебе задницу, — ответил Амонд.

Я ничего не ответила.

— Генри худо, девочка, — сказал он мне, и я закрыла глаза от боли.

Затем открыла и сказала:

— Я встретила кое-кого, Амонд.

Настала его очередь промолчать.

— Я очень зла и на тебя тоже. Ты, конечно, не полагал, как все сложится. Но, скажу тебе, это было неприятно для всех нас и, возможно, этого бы не случилось, знай я, что он приедет.

— Он хотел, чтобы это оказалось сюрпризом, — ответил Амонд.

— Ну, так оно и вышло.

Я услышала вздох.

— Я поговорю с ним. Его новый парень, Дэниел, ничего, но он не ты, и все волнуются, что Генри потерял свою музу. Они думают, что без тебя он потеряет свою хватку.

Его музу?

О Боже, неужели я была музой Генри?

Мой разум вернулся назад и отметил, что он сделал чрезмерное количество моих фотографий. На самом деле, на каждой съемке в какой-то момент он направлял камеру на меня, даже если просто сидел и разговаривал по телефону.

Мне всегда казалось, что он шутит.

Но теперь я знала, что это не так.

Как бы это ни было прекрасно, какой бы честью это ни было, все это стало мне известно в то время, когда все кончилось, и это было невыносимо.

Поэтому я встряхнулась и сказала Амонду:

— Не говори с ним. Многое изменилось, и я все равно собиралась поговорить с Генри и попросить, можно ли мне притормозить. Мне нравится быть здесь, в бабушкином доме, где жизнь не такая суматошная, и, как я уже говорила, я кое-кого встретила.

На это он заявил:

— Я приеду к тебе, как только эта съемка закончится.

Моя рука сжалась на телефоне, потому что у меня было чувство, что это означало, что Амонд приедет, чтобы проверить Джейка. И было очень мало людей, которые могли представлять угрозу для Джейка, но Амонд был одним из них. Он был не только довольно высоким, крупным и подтянутым, но и не из тех, с кем можно связываться. Кроме того, он всегда высказывал свое мнение. Если ему не нравился Джейк, он давал мне об этом знать.

А Джейк.

Джейку это может не понравиться.

— Амонд, в этом нет необходимости, — быстро сказала я.

— Две недели, и ты отказываешься от Генри и своей жизни ради Мэна и этого парня.

— Амонд…

— Мое появление не будет сюрпризом. Я дам тебе знать, когда ждать меня, и приготовь комнату в этом своем доме, я остановлюсь в нем.

— Амонд… — сказала я громче.

— До скорого, Джозефина, — сказал он, и я услышала, как он отключился.

Я отняла телефон от уха и рявкнула:

— Боже!

— Кофе готов, — объявил Том из-за моей спины.

Я обернулась и снова увидела темное окно и два белых бумажных стакана с кофе, стоящих на краю.

Но Тома не было.

— Сколько я вам должна? — спросила я в пустое окно.

— Приходи за еще одним омлетом, приводи Джейка, кофе бесплатно, — ответил голос Тома.

Ему даже не пришлось бы меня подкупать, чтобы я съела еще один из его омлетов. Они были великолепны. На самом деле, я понятия не имела, почему я до сих пор за ним не вернулась.

Я вгляделась в темноту и, как ни странно, не увидела ничего, кроме теней и каких-то маленьких красных огоньков, которые, несомненно, указывали на включенное кухонное оборудование.

Очень любопытно.

Я бы, конечно, пришла за еще одним омлетом. Но я не могла пить халявный кофе.

— Том, правда, я хотела бы заплатить, — сказала я в темноту.

— Не возьму я с тебя деньги, так что неси кофе Джейку, пока он горячий.

Я уставилась в окно.

Затем, явно не имея другого выбора, схватила стаканы и сказала:

— Увидимся позже за омлетом.

— Передай Джейку привет, — ответил Том.

— Будет сделано, — сказала я ему.

Я взяла кофе, оставила свой черным, высыпала в чашку Джейка пугающее количество сахара и два пакетика сухих сливок и еще раз попрощалась с Томом, направляясь к своему «Кайену».

Я снова ждала Джейка у задней двери спортзала, но оказалась там всего за две минуты до того, как подъехал большой грузовик Джейка.

Он припарковался, вышел и подошел ко мне, продолжая улыбаться.

— Два дня подряд. Я бы сказала, что доказала свою точку зрения, — объявила я, когда он направился ко мне. — Теперь ты дашь мне ключ?

Сначала он мне не ответил.

Нет, даже с двумя чашками кофе в моих руках, его руки сомкнулись вокруг меня, и я была вынуждена раскинуть их в стороны, чтобы спасти довольно вкусный кофе таинственного Тома. Это оказалось более трудным делом, когда Джейк наклонил голову и головокружительно меня поцеловал.

Он ответил только тогда, когда поднял голову и сделал это со словами:

— Да.

Увы, я забыла свой вопрос.

— Прошу прощения?

— Я даю тебе ключ.

— О, — пробормотала я.

Он снова улыбнулся.

Потом он отпустил меня, кивнул в сторону моих рук и спросил:

— Один из них для меня?

Я не ответила на его вопрос.

— Амонд приедет, чтобы проверить тебя, — выпалила я.

Его брови поползли вверх.

— Повтори-ка?

— Ди-Амонд, мой друг и признанный хип-хоп исполнитель, о котором ты, возможно, слышал, узнал, что Генри меня уволил. Я сообщила ему, что остаюсь в Мэне и кое с кем познакомилась. Он защищает меня. После того, как он снимет свое видео с Генри, он приедет, чтобы на тебя посмотреть.

— И? — спросил Джейк, когда я замолчала.

На мгновение я уставилась на него, прежде чем спросить:

— Это тебя не расстраивает?

— Меня бы расстроило, если бы ты жила жизнью, в которой всем было бы на тебя наплевать, и они не волновались бы, когда твоя жизнь круто меняется, и ты теряешь работу. Раз этот парень беспокоится о тебе, значит, он хороший парень, который заботится о тебе. Он приедет, увидит, что мы в норме. Так что, нет. Я не расстроен, что какая-то знаменитая рэп-звезда приедет, чтобы проверить меня.

Я не знала, что сказать, но знала, что думать, что Джейк Спир был… бомбой.

— А еще меня расстроит, если ты будешь пялиться на меня вместо того, чтобы дать мне стакан с кофе, который, как я знаю, из «Хижины», поэтому он будет хорош, но не так хорош, если остынет.

Я запоздало протянула ему стакан.

Он взял его, обнял меня за талию и притянул к себе, наклонив голову так, чтобы его лицо было близко к моему.

— Пусть хоть все певцы, дизайнеры, модели, которых ты знаешь, приезжают сюда, чтобы посмотреть на меня, на детей, мне наплевать, — тихо сказал он мне. — На самом деле, я этого хочу. Они — единственная семья, которая у тебя была, так что я хочу знать эту часть твоей жизни. Так что пусть едут.

Милостивый Боже.

— Ты становишься все чудеснее, — прошептала я.

— Детка, еще нет семи, у меня под рукой моя девочка, которая терпеть не может рано вставать, кофе из «Хижины», который она мне купила, и часа через два мне немного перепадет. Думаю, ты тоже становишься все более замечательной.

— Хороший ответ.

Он ухмыльнулся.

Затем он наклонил голову и прикоснулся своими губами к моим.

После этого он впустил нас в зал, открыл двери, пока я включала свет, а потом отдал мне ключ.

Примерно через два часа, после того как Джейк повез Итана в школу, а я осталась у него дома мыть посуду после завтрака, он вернулся, потащил меня вверх по лестнице и «ему кое-что перепало».

При этом кое-что перепало и мне.

И это было чудесно.

*****

Два дня спустя, когда я расплатилась за наш с Алиссой обед из довольно вкусного салата Кобб в закусочной «Weatherby’s», зазвонил мой телефон.

Снова.

— Господи, как же ты популярна, — заметила Алисса, когда я очередной раз проигнорировала свой телефон (снова).

— Пошли слухи, что Генри меня уволил, — объяснила я, пряча все еще звонящий телефон в сумку. — А также, что бабушка умерла. Я получаю десятки звонков в день.

Некоторые выражают соболезнования. Большинство шокированы тем, что мы с Генри больше не были «вместе».

Из этих звонков я узнала, что, похоже, многие люди думали, что у нас с Генри были свободные отношения, но, в конце концов, это были мы с Генри. Это также означало, что, опять же, другие были осведомлены гораздо быстрее, чем я, о том, что происходит вокруг меня.

Были также предложения о работе, одно от довольно талантливого начинающего дизайнера из Нью-Йорка, который «умрет», если я предложу свои услуги, даже если я работаю в Лавандовом Доме и только раз в месяц или около того буду приезжать в город.

— С твоими связями, дорогая, ты бы привела меня туда, где я хотел быть пять лет назад, и сделала бы это за шесть месяцев, — сказал он.

Конечно, я думала, что это было довольно мило, или, возможно, неправильно. Но я думала об этом, и Джейк побуждал меня сделать это.

— Большую часть времени ты отдаешь себя нам, но ты все равно связана с той, кто ты есть. Лучшее из обоих миров, детка, — сказал он.

Я думала, что он был прав.

Я также думала о том, что у меня было очень много знакомых, которых я обрела, и с их доброй заботой, они действительно были друзьями, и я хотела оставаться с ними на связи, потому что эта добрая забота была трогательной.

Это было также подавляюще, но я не хотела висеть на телефоне весь день, и, конечно, не во время обеда с Алиссой (это было грубо), поэтому я перестала отвечать на некоторые звонки и перезванивала им позже.

— Круто, что твои кореша собрались вокруг тебя, детка, — сказала Алисса, когда мы выскользнули из кабинки.

— Это действительно круто, — согласилась я.

Она улыбнулась мне, подошла ближе и обняла меня за талию.

Я ответила ей тем же, и мы вот так прошли через закусочную, Алисса заявила:

— Завтра вечером я буду тусоваться с тобой в «Цирке». Понаблюдаю за танцовщицами, нахватаюсь новых движений, чтобы перевернуть мир Джуниора.

Мы разомкнули объятия, чтобы выйти за дверь, и я с восторгом посмотрела на нее.

— Я бы с удовольствием, — поделилась я.

— Тогда ты в деле. Встретимся там в десять, — ответила она, когда мы остановились на улице.

— Отлично. В десять, — согласилась я.

— А если тебе понадобится помощь, чтобы разобрать твои коробки, позвони мне. Я бы убила, чтобы покопаться в твоем гардеробе, и если ты позволишь мне примерить парочку вещей, я включу тебя в свое завещание.

Прибыли коробки из домика Генри у бассейна, и я сказала Алиссе, что собираюсь провести весь день, разбирая их и официально переезжая в Лавандовый Дом.

Горько-сладкое чувство.

Но оно бы уменьшилось, если бы Алисса помогла мне. Поэтому я решила отложить свои дневные занятия до того времени, когда она сможет мне помочь.

— Я приму твое предложение, — сказала я. — Мы запланируем это на завтрашний вечер.

— Точно, — согласилась она.

Мы расцеловались в обе щеки, и она ушла, помахав мне рукой и сказав:

— До скорого, деточка.

— До скорого, дорогая, — крикнула я ей, поворачиваясь в другую сторону и направляясь по тротуару к своему «Кайену».

Я была почти там, когда телефон в моей сумочке зазвонил, и так как это случилось очень скоро после последнего звонка, я задавалась вопросом, был ли это тот же самый абонент, и ему действительно нужно было поговорить со мной.

Поэтому я вытащила телефон, но остановилась на тротуаре как вкопанная, увидев на экране имя звонившего.

Я быстро нажала кнопку и поднесла трубку к уху.

— Арни, как поживаете? — осторожно поздоровалась я.

Последовала долгая пауза, прежде чем он ответил голосом, который разбил мне сердце:

— Бывало и лучше, Джозефина.

Я шагнула в сторону, склонила голову, посмотрев на свои ботинки на высоких каблуках и полностью сосредоточилась на нем.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила я.

— Нет, моя дорогая. Я просто звоню, чтобы сообщить, что сегодня мы поместим Элизу в хоспис.

Хоспис.

Черт.

Мое сердце сжалось, и я прошептала:

— Так скоро?

Его разбитое сердце звучало в его голосе, когда он ответил:

— Да, Джозефина.

Я почувствовала, что моя рука дрожит, поэтому сжала ею телефон, спросив:

— Могу ли я прийти и увидеть ее?

— Конечно, — ответил он. — Она захочет тебя видеть.

— Я… где она будет?

Он назвал мне название хосписа, и я глубоко вздохнула, сдерживая слезы, жгущие глаза.

— Я приеду завтра, — сказала я ему.

— Сделай это сегодня, Джозефина, — тихо сказал он, и мои глаза тут же увлажнились.

— Хорошо. — Я сделала паузу. — Я, ну… я отпущу вас.

— Увидимся позже.

— Так и будет, Арни, — заверила я. — Спасибо, что нашли время позвонить. До того.

— До свидания, моя дорогая, — сказал он и повесил трубку.

Я стояла на тротуаре и смотрела на свои ботинки, слезы текли по моему лицу.

Джейк был прав. Он был совершенно прав.

Я не должна была брать это на себя.

Я не могла с этим справиться.

При этой мысли я услышала, как меня окликнули по имени.

— Джозефина?

Я подняла глаза и увидела Микки, стоящего передо мной. Его лицо было как в тумане, но я смутно заметила, что он улыбается. Однако, как только он заметил мои заплаканные щеки, выражение его лица сменилось беспокойством.

— Господи, — пробормотал он, — милая, что случилось?

— Элизу Уивер сегодня отправляют в хоспис.

Он ничего не сказал, но опять же, я не дала ему шанса. Я склонила голову и закрыла лицо руками, хотя телефон все еще был в одной из них.

Потом я оказалась в объятиях Микки. Чувствуя, как их сила смыкается вокруг меня, его тепло обволакивает меня, его доброта тает на моей коже, мое тело дернулось, и я сквозь слезы издала один из тех ужасных икотных звуков.

Одна его рука отпустила меня, и через несколько мгновений, когда он развернул нас и повел вперед, все еще крепко прижимая к себе, я услышала, как он сказал:

— Джейк, дружище, ты должен добраться до станции. Со мной Джозефина, и ей не очень хорошо. Говорит, что ее подругу увозят сегодня в хоспис. Думаю, она только что узнала об этом на улице, но я знаю, она растеряна.

Я подняла на него влажные глаза, когда он продолжал вести нас к станции, и сказала:

— Я… со мной все будет в порядке.

Микки посмотрел на меня сверху вниз, но в остальном проигнорировал и сказал в трубку у своего уха:

— Хорошо. Тогда увидимся. Мы будем в комнате отдыха. До скорого.

— Джейк занят, — сказала я ему, когда он сунул телефон в задний карман.

— Думаю, Джейк никогда не бывает слишком занят для тебя, — ответил он.

Я подумала, что это было очень верно, и больше, даже в своем горе, мне очень нравилась эта мысль.

Микки отвел меня в пожарную часть, наверх, на потрепанный кожаный диван в комнату, в которой имелась полностью оборудованная кухня, большой стол и была удивительно чистой, как с иголочки. Я сумела сдержать слезы, а он придвинул ко мне стул и наклонился, упершись локтями в колени, держа меня за руки, слушая, как я рассказываю ему, кто такие Элиза и Арни (он знал о них, но не был знаком), когда пришел Джейк.

Я подняла голову и посмотрела, как он идет ко мне.

Такой высокий. У него такие широкие плечи. Такая твердая осанка.

Его глаза остановились на мне.

Микки отпустил мои руки и откинулся назад, пока я вставала, не сводя глаз с Джейка.

Потом я оказалась в его объятиях и снова разрыдалась.

— Ты… ты был… был прав, — пробормотала я, уткнувшись ему в грудь, обнимая его и крепко прижимая к себе.

— Ш-ш-ш, детка, нет, не был.

— Это… это… слишком.

— Ты справишься, — заявил он.

Как только он произнес это, его слова пронзили меня насквозь.

И в тот же миг я поняла, что он был и прав, и в то же время ошибался.

Когда мне позвонили из медицинской службы и сообщили, что бабушка умерла, я была на пляже в Малибу. Генри снимал модель, одетую в платье от кутюр за десять тысяч долларов, подол которого намок от того, что она стояла возле прибоя.

Он хотел, чтобы я прервала его, когда получу новости. На самом деле, когда позже я ему сказала, он рассердился, что я его не прервала, но пытался это скрыть из-за обстоятельств.

Теперь я знала, как сильно он этого хотел.

Но я не стала его прерывать.

Я тихонько направилась к палатке, установленной в качестве гримерной, которая, к счастью, была пуста, и выпустила свои эмоции в одиночестве.

И я чувствовала это.

Именно это.

Одиночество.

Острое одиночество.

Когда бабушки не стало, я чувствовала себя совершенно одинокой.

И потерянной.

И еще я боялась, думая, что Генри никогда со мной по-настоящему не будет, а с уходом бабушки у меня никогда больше не будет ничего.

Элиза Уивер не была бабушкой, но она была милой женщиной, потеряв которую, мир обеднеет.

Я понимала, что скорблю не только об Элизе, но и о еще более свежей потере — о бабушке, и еще более свежей, хотя и иной потере — Генри.

Но, потеряв все это, я больше не была одинока.

Микки нашел меня на улице и позаботился обо мне.

И Джейк был рядом, высокий, широкоплечий, сильный, прижимая меня к себе, его большое тело поглощало мою дрожь, как физическую, так и эмоциональную.

То, чего я никогда ни от кого не получала, даже от Генри.

Никого, кроме бабушки.

А теперь от Джейка.

Значит, он ошибся, и я не смогла с этим справиться. Одна я не смогла бы этого сделать.

Но я не была одна.

У меня был он.

Значит, он тоже был прав.

Я справлюсь с этим.

И мне это понравилось.

Но больше всего в тот мучительный миг я понимала, что люблю его, что в обычных обстоятельствах было бы печальным воспоминанием.

И я буду помнить, как стояла в объятиях Джейка Спира в пожарной части, оплакивая умирающего друга, потерю бабушки, конец того, что было с Генри.

Я буду помнить это всю оставшуюся жизнь.

И буду дорожить этим воспоминанием.

*****

— Эй! — услышала я оклик.

Я остановила тележку, которую с некоей настойчивостью толкала через «Wayfarer'S», и повернулась, чтобы посмотреть вдоль по проходу.

То, что я увидела, заставило мою спину выпрямиться.

Было воскресное утро, и я направлялась к Джейку, чтобы поужинать, посмотреть футбол и провести время с семьей. Придут Тейлоры. Коннеру не нужно было идти на работу. И я уговорила Джейка позволить мне готовить.

Я торопилась, потому что не могла дождаться, когда доберусь туда.

Но сначала мне нужно было набрать еды.

В пятницу Джейк свозил меня к Элизе.

С тех пор я не беспокоила Арни, а вместо этого в субботу позвонила преподобному Флетчеру, чтобы узнать, не случилось ли ужасного события.

— Пока нет, Джозефина, но очень скоро я ожидаю печальных новостей, — мягко сообщил он мне.

Я оставила все как есть, но попросила преподобного Флетчера дать мне знать, если он услышит какие-нибудь новости.

Пока ничего.

Отвлекшись от этих мыслей, мы с Алиссой (которой я позвонила, чтобы сообщить ей эту новость после того, как Джейк высадил нас с Итаном в Лавандовом Доме, потому что из хосписа нам нужно было ехать прямо в школу, чтобы его забрать) чудесно провели время в клубе Джейка накануне вечером.

Она уговорила Софи присмотреть за детьми, и Джуниор пошел с ней.

С Джейком (в основном, иногда у него были дела), мы все сидели в баре, выпивали и разговаривали.

Я обнаружила, что мне очень нравится Джуниор. Он был удивительно мягкосердечен, хотя его язык был таким же грубым, как и у его жены. Однако, странно привлекательно, когда это исходило от большого, пугающего вида мужчины с мягким голосом.

Мне больше нравилось наблюдать за ним с женой в джентльменском клубе и замечать, что он ни разу не перевел взгляда на танцовщиц.

Он не специально вел себя хорошо, чтобы не попасть в беду.

Он был весь в Алиссе.

И я заметила, что Джейк вел себя также со мной.

Хотя ему доводилось видеть танцовщиц гораздо чаще, чем Джуниору, красивая почти обнаженная женщина всегда оставалась красивой почти обнаженной женщиной.

Джейка они не интересовали.

Но он ясно давал понять, что очень заинтересован во мне.

Ночь была довольно поздняя и, к сожалению, закончилась каким-то инцидентом, о котором Джейк должен был позаботиться, поэтому Джуниор и Алисса отвезли меня домой.

Даже потеряв Джейка на работе, вечер в целом был очень приятным.

Впрочем, мне было все равно, насколько поздно закончился вечер. Я бы встала пораньше во что бы то ни стало, когда речь шла о походе в магазин для покупки ингредиентов для моего трюфельного ризотто, который я намеревалась приготовить на ужин футбола и для семьи Спир.

Это блюдо не тако и соус Ротель, но оно потрясающе, и по тому, как дети и Джейк уплетали мою еду, я знала, что они с этим согласятся.

Что не радовало, так это то, что Донна, бывшая жена Джейка и своенравная мать Эмбер, спешила в мою сторону.

Я втянула в себя воздух.

Она остановилась, покачиваясь и неуверенно улыбаясь.

— Э-э… Джози, верно?

— Да, — ответила я, решив не поправлять ее, что для нее я, несомненно, Джозефина. — Как поживаешь, Донна? — спросила я, хотя на самом деле мне было все равно.

Однако не сделать это было бы грубо.

— Я в порядке, — заявила она, но потом передумала и сказала: — Нормально. Все нормально. А…эм, ты? Ты в порядке?

— Да, я в полном порядке. Спасибо, что спросила.

Она переступила с ноги на ногу и посмотрела на полки за моей спиной.

Увы, она не пожелала мне хорошо провести день и не ушла.

— Тебе что-то нужно? — спросила я, и ее взгляд остановился на мне. — Не хочу показаться грубой, но Джейк и дети ждут меня, — подсказала я.

— Я просто… — начала она, замолчала и начала снова. — Я просто думаю о Коне и Эмбер. Я кое-что слышала о Коне, и меня это беспокоит.

— Ты звонила Коннеру? — поинтересовалась я.

— В общем, да. Он сказал, что все в порядке, — сказала она мне.

Я ничего не ответила.

Она снова заговорила.

— Но я слышала, что какая-то девушка сказала, что беременна от него, хотя на самом деле это не так, теперь она огребает от всех за это, но его девушка все равно с ним порвала.

Это было правдой, так как всего за несколько дней до этого парень Тейлор с некоторым восторгом поделился со мной, что юная Мия «огребла» от всех.

Коннера все любили, он не держался особняком, и все произошло так, как я и ожидала.

По словам парня Тейлора, Мия теперь стала парией не только у мальчиков, но и у девочек.

Справедливое наказание, по-моему.

Я ничего не сказала Донне об этом.

Вместо этого я просто подтвердила:

— Да, все так и было.

— Я, ну… думала, ему нравилась та девушка, которая с ним порвала. Э-э… Элли.

— Да, нравилась.

Она пристально посмотрела на меня, прежде чем спросить:

— Так он действительно в порядке?

— Нет, — ответила я.

— Черт, — прошептала она, растерявшись на несколько секунд, прежде чем снова сфокусироваться на мне. — А Эмбер?

— Эмбер в порядке, — сказала я ей.

— Она не… ну… это странно, говорить с тобой об этом, но она не отвечает на мои звонки.

Я не могла не согласиться, что это было странно, и решила сказать ей об этом.

— Действительно, странно, что ты заговорила со мной об этом, потому что я едва тебя знаю, а мы обсуждаем нечто чрезвычайно важное, то есть твою дочь, — заявила я. — Не могу понять, почему ты не пытаешься связаться с ней напрямую, даже если она не берет трубку. Предполагаю, ты знаешь, где она учится, а также живет, поэтому здесь нет тайны, которую тебе нужно раскрыть, прежде чем установить с ней связь.

Ее рот приоткрылся, отчего она выглядела до смешного глупой, но я была далека от завершения.

— Кроме того, если Эмбер не отвечает на твои звонки, ты знаешь ее отца и можешь обсудить вашу дочь непосредственно с ним. Не могу понять, почему ты подошла ко мне в проходе гастронома, и скажу тебе, это заставляет меня чувствовать себя неловко.

Я замолчала, и она долго не отвечала, прежде чем заявила:

— Боже, а ты не ходишь вокруг да около.

— Обычно хожу. Но когда дело доходит до Джейка, Коннера и Эмбер, я этого никогда не сделаю.

Что-то изменилось в ее лице, и ее голос стал довольно странным, когда она заметила:

— Круто, что они получают это от тебя.

— Было бы круче, если бы у них было хоть что-нибудь от тебя, — парировала я.

Выражение ее лица снова изменилось. Она вздрогнула.

Но не сказала ни слова.

Я тоже.

— Послушай, я уже объяснила, что очень занята, но я воспользуюсь этой минутой, чтобы сказать больше. Похоже, тебя волнует потеря контакта со своими детьми, и я нахожу это довольно приятным, но только с надеждой, что ты сделаешь что-то с этим. Однако ты была отключена от них так долго, что это повлияло не только на твоих двоих детей, но и на младшего ребенка Джейка. Итан очень любит своего брата и сестру, обстоятельства вынуждают эту семью полностью зависеть друг от друга, и поскольку Итан все еще довольно мал, он, очевидно, больше зависит от своих родных, чем от остальных. Если бы ты вдруг проявила некую инициативу, ради Итана, отнеслась бы с большей заботой, как тебе того бы хотелось.

Она продолжала молчать, и я продолжила:

— Кроме того, поскольку у меня никогда не было этого, я могу только предположить, что сын и дочь будут рады в своей жизни иметь мать. Но поскольку ты ужасно ошиблась со своими двумя детьми, хотя я призываю тебя исправить это и сделать как можно скорее, я также настоятельно призываю тебя поговорить об этом с Джейком, чтобы не вызвать никаких потрясений, которые станут трудностью для него и этих детей.

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с Джейком? — недоверчиво спросила она, и я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.

— Ты мать двоих его детей, — ответила я.

— Но я еще и его бывшая. Я имею в виду, мы были женаты, и у нас есть история, — сказала она мне.

— Так и есть. Хотя твое последнее слово очень важно. История, — ответила я.

Она снова вздрогнула.

Я внимательно посмотрел на нее.

Неужели эта женщина была настолько беспечна. Прошли годы.

— Донна, я и так была с тобой честна, поэтому продолжу. Если ты поставишь свечку за Джейка, я ее погашу. Он довольно откровенен, и то, что когда-то было между вами, давно ушло.

Она вздрогнула еще раз.

Милостивый Боже.

Она действительно была настолько беспечна.

— Ладно, это и в самом деле странно, — заявила она. — Мне очень жаль. Мне не следовало говорить с тобой об этом.

— В самом деле, не следовало. Но ты сделала это. И я бы посоветовала тебе взять на вооружение то, что я сказала. — Я не решилась подчеркнуть свою последнюю мысль. — Все это.

Она выдержала мой взгляд и ответила:

— Только без шуток. Миссис Мэлоун была очень классной, и люди, которые знают тебя, говорят, что ты похожа на нее. Но ты должна знать, что у нас с Джейком все сложно, и та история, которая у нас есть, никогда не закончится.

Она была абсолютно беспечна.

Я не могла в это поверить, но так как это происходило прямо на моих глазах, мне стало очень грустно. Поэтому я смягчила свой тон, и сказала ей:

— Если ты так считаешь, мне очень жаль. У вас с Джейком нет ничего сложного, потому что вас с Джейком нет. Похоже, ты заблуждаешься на этот счет, но я советую тебе прекратить это ради собственного же блага.

— Опять же, без шуток, но он возвращался ко мне и раньше, — заметила она.

— А еще он расстался с тобой, и с тех пор был женат на двух других женщинах, а потом встретил меня, — выпалила я.

Она покачала головой, очевидно, мои слова не были проникновенными, и это было доказано, когда она начала:

— Не хочу тебя обидеть, но ты должна…

— Ты не обижаешь, Донна, — перебила я ее и решительно продолжила, пытаясь положить конец этой поучительной, но все же жалкой дискуссии. — Но ты отнимаешь у меня время, которого и так мало. Пожалуйста, позвони Джейку. Обсуди все это с ним. Думаю, для вас это будет трудно, но, в конце концов, полезно и, надеюсь, полезно для Эмбер и Коннера тоже.

— Боже, — прошептала она, широко раскрыв глаза. — Тебе и правда все равно, если я поговорю с Джейком.

— Абсолютно, — ответила я. — Повторяю, не хочу показаться грубой, но мне действительно пора идти.

— Я… — она снова покачала головой. — Ладно.

— Позвони Джейку, — настаивала я.

— Я… — она снова покачала головой, но сказала: — Я позвоню.

— Хорошего дня, Донна.

— Гм…и тебе хорошего дня, Джози.

Мне хотелось закатить глаза, когда она снова назвала меня Джози. Правда в эти дни меня звали так практически все, но слышать это от нее мне не очень нравилось.

Тем не менее, я нашла наш разговор более чем слегка раздражающим, и хотела, чтобы он закончился, поэтому не сказала ни слова. Кивнув ей, я вернулась к своей тележке и снова сосредоточилась на списке.

Гораздо позже, после того как дети и Тейлоры дали свое бурное одобрение не только моему трюфельному ризотто, но и разнообразию брускетт, которые я приготовила на закуску, я осталась наедине с Джейком на кухне, готовя мороженое с горячей помадкой.

Именно тогда я рассказала ему о своем разговоре с Донной.

Так как он был сильнее, он вычерпывал твердое мороженое. С любопытством я «взрывала» банки с помадкой (их было три), феномен, который я еще не пробовала, но очень ждала, поскольку у Джейка также были упаковки взбитых сливок, орехов, посыпки и вишен.

Даже из банок и упаковок все это не могло быть плохо.

Вовлеченная в нашу деятельность, я ничего не почувствовала, пока не услышала зловещий шепот Джейка:

— Повтори-ка?

Я перевела взгляд с вращающихся в микроволновке банок помадки на Джейка и увидела, что он не нашел мой разговор с Донной просто странным и, возможно, немного грустным.

Нет, он совсем не нашел его таким.

— Я… — начала я, обдумывая различные варианты того, как с ним обращаться, когда он бросил черпак в ванночку с мороженым и побрел к двери гаража.

Какое-то время я переживала из-за мороженого, оставленного на столе, думая, что мне следует положить его обратно в морозилку. Однако, поскольку Джейк был явно зол и так же явно намеревался что-то с этим сделать, я решила оставить его там, где оно лежало, и последовать за ним.

Большой гараж был освещен, Джейк стоял возле своего припаркованного грузовика, с телефоном у уха, и когда я подошла, то увидела, что останавливать его слишком поздно, когда услышала, как он сказал:

— Ты, должно быть, нахрен издеваешься.

О Боже.

Я подошла ближе, и Джейк бросил на меня яростный взгляд (сейчас, при свете флуоресцентных ламп гаража, его глаза приобрели довольно привлекательный оттенок серебра, который я раньше не видела и, увы, не могла в полной мере насладиться, учитывая обстоятельства).

— Нет, — отрезал он в трубку. — Во-первых, ты никогда больше не заговоришь с Джози. Мы сделаем невозможное прямо сейчас и, в конце концов, разберемся с этим, у вас двоих возможно есть какая-то причина для разговора, допускаю. Но после всего этого дерьма и того дерьма, что ты вытворяла с Коном и Эмбер, нет. Джози для тебя недоступна. Мне плевать, что вы сидите рядом и делаете педикюр у Алиссы, ее для тебя не существует. Ты поняла это?

Последовала пауза, и я прикусила губу, прежде чем он продолжил.

— И выбрось из головы, что мы помирились. Это дерьмо никогда не случится, Донна. Как ты можешь так думать, черт возьми, я понятия не имею. Прошло уже много лет с тех пор, как я делил с тобой постель, и, честно говоря, когда я покидал ее в последний раз, я даже не думал возвращаться. Теперь, женщина, заставь себя задуматься об этом дерьме, ты не можешь верить, что после того, как в тебе побывало столько членов немного за двадцать, я когда-нибудь туда сунусь. От этой мысли у меня сводит живот. Уясни это и уясни сейчас, этого дерьма не будет. Никогда. Теперь ты понимаешь?

Он вел себя довольно грубо, поэтому я обхватила пальцами его бицепс и прошептала:

— Джейк.

Он проигнорировал меня и продолжил говорить.

— Ты все испортила со своими детьми. Если хочешь, чтобы я помог тебе с этим разобраться, то вытащи свою голову из своей чертовой задницы. Пока ты не докажешь мне, что не живешь в гребаном мире фантазий, совершенно нахрен не разбираешься во всем, я тебе не помогу. Они не проскальзывают сквозь твои пальцы, Донна. Их уже нет. Кон пытается быть с тобой хорошим, потому что он хороший парень. Эмбер ты потеряла. Если соберешься с мыслями и найдешь способ вернуться, который сработает для нее и для меня, я поддержу эту игру. Но не раньше, чем ты соберешься с мыслями. Ты меня слышишь?

Он замолчал, и я решила ничего не говорить и подойти ближе. Он не отодвинулся, но я знала, что он сосредоточился на том, что она говорила, потому что, хотя он все еще смотрел на меня, его взгляд был расфокусирован.

Наконец, он снова заговорил.

— Это дерьмо, эти слезы, они ничего не значат для меня, Донна. Мы так давно расстались, что я даже не думаю о тебе, если только не смотрю на свою девочку, когда знаю, что ей нужна женщина для любого дерьма, которое стукнуло ей в голову, и мне приходится делать это, потому что ее матери нет с ней рядом. Теперь у нее есть Джози, и тебе нужно очнуться. В жизни девушки, я полагаю, всегда есть место для хороших женщин. Но меня сводит с ума, когда ты подходишь к Джози в «Wayfarer’S», и без шуток заявляешь, что у нее есть что-то хорошее, что, как ты думаешь, она потеряет, но у нее есть все, и она заботится об этом так, что никогда не потеряет. Единственная кто здесь потерял — это ты, потому что не заботилась об этом, и сейчас не заботишься, и если ты не разберешься в себе, ты никогда не получишь этого обратно.

Он остановился, чтобы перевести дух, но продолжил.

— Теперь мы закончили. Подумай об этом дерьме, Донна, и, пожалуйста, Господи, очнись нахрен.

Он действительно закончил, потому что отключился и сунул телефон в карман.

Его глаза все еще смотрели на меня, и прежде чем я успела сказать хоть слово, он произнес.

— Теперь ты хоть что-нибудь понимаешь в этой суке? — рявкнул он на меня.

— Может, ты не откажешься от мороженого с горячей помадкой, чтобы успокоиться, прежде чем мы продолжим обсуждение этого вопроса? — предложила я.

— Мы возвращаемся в тот дом, детка, эта херотень остается позади, и мы едим мороженое с горячей помадкой, наслаждаясь им, не думая о нелепом дерьме Донны.

Поскольку это было то, чего он хотел, а я хотела, чтобы у Джейка было все, я дала ему это.

— Я бы предположила, что большинство ее любовников выглядят как ты или, возможно, ведут себя как ты, — заявила я.

Он утвердительно кивнул, его челюсти сжались, но сказал только:

— По крайней мере, те, кого я видел.

Я молча кивнула.

— Значит, она пытается прожить славные дни с этими мужчинами, которые очень мало для нее значат, ошибочно полагая, что эти славные дни вернутся, когда придет кто-то настоящий.

— Просто охренеть, — заявил Джейк.

— Да, — согласилась я.

— Она долбанутая, — продолжал Джейк.

— Да, — снова согласилась я.

Он изучал меня мгновение, прежде чем спросить:

— Она пробралась в тебя?

— Что, прости? — в замешательстве спросила я в ответ.

— Она забила тебе голову этим дерьмом?

Мои брови сошлись на переносице, когда я ему сообщила:

— Конечно, нет.

— У нас с ней все кончено, — объявил он.

— Я знаю это, Джейк, — заверила я его.

Он изучал меня еще мгновение, прежде чем выражение его лица прояснилось, и голос смягчился, сказав:

— Прости, что это дерьмо с тобой случилось.

— Нет, — тут же ответила я. — Если это предвестник того, что она вытащит голову из своей задницы, то я рада, что это произошло. Этим детям нужна их мать. Возможно, она разберется со своим дерьмом и, наконец, станет ею.

Я изучала его еще мгновение, прежде чем медленная, привлекательная улыбка появилась на лице Джейка, и он шевельнулся, обнимая меня.

— Разберется со своим дерьмом? — переспросил он.

— Конечно, — ответила я.

Его улыбка стала шире, а объятия крепче.

— Как бы меня это ни бесило, мне бы, черт возьми, хотелось оказаться в «Wayfarer’S» и посмотреть, как ты говоришь ей правду.

— Не представляю, зачем, — ответила я. — Это было очень утомительно.

— Утомительно, — пробормотал он, все еще улыбаясь, но теперь уже глядя на мои губы.

Внутри меня все затрепетало, но губы произнесли:

— Да. Утомительно.

Его руки сжались сильнее, а лицо приблизилось.

— Утомительно, — повторил он шепотом, его слова звучали на моих губах, так как были очень близко.

— Да, — выдохнула я прямо перед тем, как он поцеловал меня.

Восхитительно, он делал это так тщательно, и я растворилась в нем, обвив руками его шею, скользя пальцами по его волосам, чтобы прижать его к себе и поцеловать в ответ.

Мы целовались в течение некоторого времени, прежде чем были вынуждены прерваться, когда раздался громкий стук в дверь прямо перед тем, как Итан крикнул через нее:

— Боже! В чем дело? Алло? Мороженое с горячей помадкой?

Я улыбнулась улыбающимся глазам Джейка, когда Итан продолжил, все еще крича (хотя уже не через дверь), и сделал это так, будто говорил о нас.

— Кон! Папа и Джози обжимаются в гараже!

Я не слышала ответа Коннера, но услышала крик Итана.

— Мне все равно! Я хочу мороженое! — он снова постучал в дверь, и его следующий комментарий был направлен через нее. — Поторопитесь!

— Нужно сделать ребенку мороженое, — тихо сказал Джейк.

— Нужно, — ответила я.

— Умаслить его, пока я не скажу, что примерно через полтора часа его задница окажется в церкви, — продолжал он.

— Хороший план, — одобрила я.

Его глаза потеплели, шея изогнулась, он прикоснулся своим лбом к моему, затем поцеловал его.

После этого он отпустил меня, но схватил за руку, и мы пошли есть мороженое. Итана на кухне не было, но он был первым, к кому я подошла в гостиной, где он сидел на диване, и протянула миску.

Он сразу же принялся за дело и, поднеся ложку ко рту, заявил:

— Когда у меня появится девушка, мы будем просто держаться за руки. Никаких поцелуев.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться.

Тейлоры и Эмбер не сдержались.

А Коннер сказал.

— У тебя их будет полно.

Итан проглотил огромный кусок мороженого и перевел взгляд на брата.

— Нет.

Глаза Коннера блеснули, когда он ответил:

— Приятель, поверь мне. Так и будет.

— Нет, — ответил Итан.

Коннер ухмыльнулся брату, перевел взгляд на меня и подмигнул, затем снова вернулся к игре.

Я отдала вторую миску девушке Тейлор, прежде чем вернуться на кухню за новыми, которые брал Джейк.

Я сделала это улыбаясь.

А еще испытывая грусть из-за Донны.

Она очень многое упустила.

Но даже опечаленная из-за нее, я была рада за себя.

Ибо я абсолютно ничего не упускала.

*****

— В эту самую минуту играют «Жеребцы», — проворчал Итан, сидевший на скамье по другую сторону от отца.

— Захлопнись, приятель, — пробормотал Джейк, сидевший на скамье рядом со мной.

Итан не «захлопнулся».

Он заявил:

— Мы их пропустим.

— Ит, будет запись, — указал Коннер, сидевший по другую сторону от Итана.

— Мне лучше не узнавать счет до того, как мы вернемся домой, — предупредил Итан.

— Ох, божечки, — взволнованно прошептал парень Тейлор, сидевший рядом с Эмбер, находившейся по другую сторону от меня. — А вот и Киран Вентворт.

— Где? — сказочная копна блестящих черных волос девушки Тейлор летала туда-сюда, когда она оглядывалась вокруг.

— Через четыре скамьи, с другой стороны, — сказал ей парень Тейлор и добавил: — Он, должно быть, вернулся домой из колледжа на выходные или что-то в этом роде.

Я наклонилась к Эмбер и прошептала:

— Кто такой Киран Вентворт?

Она наклонилась ко мне и прошептала в ответ:

— Он учился в старших классах. Он такой горячий, он легенда. Сейчас учится в Бостонском колледже. Тейлор влюблена в него с незапамятных времен.

Я оглянулась через плечо и через четыре скамьи с другой стороны увидела очень привлекательного молодого человека с коротко подстриженными темно-песочными волосами, исключительной квадратной челюстью и скулами, выглядящими чрезвычайно фотогенично.

К тому же у него были очень широкие плечи.

Кроме того, он был одет в довольно стильную темно-синюю сшитую на заказ рубашку и она сидела на нем очень хорошо.

Я повернулась и снова наклонилась к Эмбер.

— Он очень привлекательный.

— Ага, — согласилась она.

— Не могу себе представить, чтобы он не заметил прелести Тейлор.

— Э-э… Джози, ему девятнадцать, и он учится в колледже. Ей шестнадцать. Этому не бывать.

Хм.

— Дай ему два года, — заявила я.

— Через два года его захомутают, — ответила Эмбер.

— Нет, если ему есть чего ждать, — сказала я ей и почувствовала, что она смотрит на меня, поэтому повернулась к ней.

Она улыбалась.

Я подмигнула.

Ее улыбка становилась все шире.

Я почувствовала, как Джейк прижался ко мне, и обратила свое внимание на него, когда он сказал:

— Я знаю отца Тейлор. Не лезь туда.

Я посмотрела ему в глаза, потом отвела взгляд и пробормотала:

— Ммм.

— Детка, парню девятнадцать, — сказал Джейк то, что только что сказала мне Эмбер.

— И? — спросила я.

— А еще он учится в колледже.

— И?

Он уставился на меня.

Хор начал петь, так что я усмехнулась про себя и встала вместе с остальными прихожанами.

Я не упустила того, что несколько минут спустя вышел преподобный Флетчер, оглядел свою паству, увидел меня на скамье с семьей Спир и улыбнулся мне.

Кроме того, я совершенно не упустила из вида, что через некоторое время преподобный Флетчер попросил нас всех помолиться за Арнольда Уивера и его семью, которые всего несколько часов назад потеряли свою любимую Элизабет.

И я совершенно не упустила, что, когда это было объявлено, и рука Джейка, уже протянутая за мной, чтобы поддержать сзади, обвилась вокруг меня, притягивая к себе, в то же время Эмбер потянулась и схватила мою руку.

Я была подавлена из-за Арни и его семьи.

Тем не менее, я не могла не радоваться за себя, так как наконец-то нашла свою семью.

Позже, некоторое время спустя, когда мы — я, Эмбер, Джейк, Итан, Коннер и особенно Тейлоры — лавируя, выходили из церкви, я убедилась в том, чтобы не остаться не замеченными Кираном Вентвортом. Он стоял в некотором отдалении от женщины и мужчины, которые, должно быть, были его родителями. Затем я притворилась, что споткнулась, и, так как делала это очень часто в своей жизни, оказалась хороша в притворстве.

Конечно, мне не хотелось падать на пол, поэтому пришлось за что-то ухватиться. То, за что я схватилась, была девушка Тейлор, таким образом, покачнувшись на нее, мы стали падать прямо на Кирана Вентворта.

Джейк поймал меня.

Киран Вентворт поймал Тейлор.

Он моргнул, глядя в экзотически красивое лицо девушки, свернувшейся в его объятиях.

Я усмехнулась.

Рука Джейка сжалась вокруг моего живота, и его губы приблизились к моему уху.

— Серьезно? — спросил он, и в его тоне прозвучали одновременно удивление и беспокойство.

У меня не было ответа на этот вопрос, потому что я не понимала его, как это часто случалось, когда Джейк, его дети или другие люди часто использовали это же слово. Поэтому я решила не обращать на это внимания и двинулась вперед, увлекая Джейка за собой.

— Мне очень жаль. Я довольно неуклюжая, — сказала я, невинно (я надеялась) улыбаясь в лицо Кирану Вентворту.

С явным усилием он оторвал взгляд от девушки Тейлор и посмотрел на меня.

— Э-э… нет проблем, — ответил он.

Я заметила, что он все еще держал руку на талии девушки Тейлор.

Я кивнула ему, улыбнулась, оторвала руку Джейка от своего живота, но сделав это, взяла его за руку, а затем оттащила, чтобы позволить природе взять свое.

— Это было эпично, — объявил парень Тейлор, идущий за нами по пятам.

— Это Джози эпичная, — возразила Эмбер, тоже следовавшая за нами.

В ответ на ее слова во мне вспыхнуло столько тепла, что я не выдержала и споткнулась, на этот раз искренне.

Джейк притянул меня к себе и обнял одной рукой.

Он ничего не сказал, но когда я подняла на него глаза, он улыбался.

Мы ждали у машин целых десять минут, прежде чем девушка Тейлор, наконец, присоединилась к нам.

И я была счастлива видеть мечтательное выражение на ее лице.

*****

Через два дня, в полдень, я наклонилась к Арни, положила руку ему на плечо и прижалась щекой к его щеке и прошептала:

— Ее будет не хватать.

— Да, будет, моя дорогая, — ответил он. Я отстранилась, и он сказал: — Увидимся в доме.

Я кивнула, сжала его руку и отодвинулась. Джейк подошел, пожал руку Арни и пробормотал слова соболезнования. Он не стал тратить на это много времени и быстро отошел, давая возможность другим приблизиться.

Он подошел ко мне, обнял одной рукой и забрал зонтик, который я держала, притянув меня еще ближе и держа большой черный зонтик над нашими головами, когда мы двигались к его грузовику.

Я шла по промокшей кладбищенской траве, стараясь, чтобы острые каблуки моих черных сапог не вонзались в дерн, и потерпела неудачу.

Их нужно будет отмыть, высушить на воздухе и почистить, и, надеюсь, в конце концов, они окажутся не испорчены.

Джейк совершил нечто вроде чуда, держа надо мной зонт, даже когда помогал мне забраться в грузовик, трудная задача в моей черной юбке-карандаше.

Как только я оказалась внутри, он закрыл мою дверь, сложил зонтик, бросил его на заднее сиденье и двинулся вокруг капота грузовика под моросящим дождем, падающим на его непокрытую голову и фантастический костюм от Hugo Boss.

Как только он сел рядом со мной, я заметила:

— Этот костюм тебе идет, Джейк.

— Спасибо, детка, — пробормотал он, включая зажигание.

Он вывел нас на дорожку и, когда мы приближались к выезду с кладбища, сказал:

— Нам не нужно идти к ним домой, если это слишком для тебя, детка.

— Бабушка бы пошла, — ответила я.

— Ты не Лидия, — заявил он.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, когда он остановился перед поворотом на главную дорогу.

Даже с дождевой пеленой в волосах и на плечах он был очень красив.

— Нет, Джейк, я такая, — прошептала я.

Он посмотрел на меня, изучая, его глаза потеплели, лицо смягчилось, и он кивнул.

Он оглянулся на дорогу и свернул на нее. По пути он взял мою руку, притянул к себе и прижал к своему бедру.

И продолжал держать так всю дорогу до дома Уиверов.

*****

На следующий день после похорон Элизы я выглянула из окна кабинета Джейка в спортзале и увидела, что он стоит рядом с одним из множества парней, которые входили в юниорскую лигу по боксу.

Мальчик смотрел на Джейка с восторженным выражением на лице, так, я бы предположила, можно было бы смотреть на Супермена, если бы тот был настоящим.

— Серьезно? — спросил голос Алиссы. — Как он здесь что-то находит? Я имею в виду, что членство даже не компьютеризировано. Оно все на бумаге.

Я ничего не ответила.

Мой взгляд переместился через зал на Микки, который стоял у ринга, окликая двух парней на нем. Затем они перешли к Джуниору, у которого было три мальчика, работающих с боксерскими грушами. Наконец, я перевела взгляд на Джейка, который держал руки перед лицом. Они были сжаты в кулаки, и он сделал быстрый выпад одним, ударив им воздух, затем другим, затем поднял кулаки прямо, закрывая в основном свое лицо.

Потом он опустил руки и кивнул мальчику.

Мальчик поднял руки перед лицом, изменил позу и повторил то, что сделал Джейк.

Когда он закончил, Джейк улыбнулся ему и похлопал по плечу.

Мальчик просиял.

Уже потерявшись в этом мужчине, видя все это, все, что он сделал для этих детей, которые явно его любили, я послала молитву Богу, чтобы он никогда меня не оставил.

— Ты должна разобраться с его дерьмом, Джози. Остается только гадать, как ему удается хоть что-то делать. Это место — зона бедствия, — объявила Алисса, и я повернулась к ней, окинув взглядом кабинет Джейка.

Это действительно была зона бедствия.

А накануне, когда я сообщила об этом Джейку (правда, я не использовала слова «зона бедствия», а вместо этого «колоссальный беспорядок») после того, как мы впервые открыли это место, я также сообщила ему, что могу организовать все для него, если он пожелает.

Он ответил:

— Я не офисный бюрократ, солнышко. Если ты разберешься с этим дерьмом, я накормлю тебя таким количеством тако и подарю тебе столько оргазмов, что ты не сможешь двигаться.

Хотя оба варианта (в первую очередь последний) звучали очень хорошо для меня, я ответила:

— Будет трудно разобрать твой офис, если я не смогу двигаться.

За это я получила очень долгий, очень пылкий поцелуй, который был прерван только тогда, когда вошел один из посетителей и весело крикнул:

— Эй! Снимите комнату!

Таким образом, теперь я находилась в кабинете Джейка, разбирая его вместе с Алисой, которая была там не только потому, что там был Джуниор, но и потому, что двое ее сыновей состояли в Лиге.

— Джози? — позвала она, когда я ничего не сказала.

— Как думаешь, можно ли влюбиться в человека, зная его всего несколько недель? — спросила я.

Выражение ее лица сменилось с вопросительного на ласковое, когда она ответила:

— Да.

— Я влюблена в Джейка, — объявила я.

— Без балды? — странно ответила она.

— Без балды, — решила ответить я.

Ее губы изогнулись вверх, и она передвинулась так, что прислонилась к столу рядом с тем местом, где я сидела в довольно потрепанном офисном кресле Джейка.

Она наклонилась ко мне и сказала:

— Знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы влюбиться в Джуниора?

Я покачала головой.

— Тридцать минут, — объявила она.

— Тридцать минут? — спросила я, удивляясь, что ей на это еще потребовалось время. На самом деле, у меня было такое чувство, будто влюбиться в Джейка заняло годы.

— Он забрал меня на свидание, привез в «Навесы», сел напротив, и после того, как я заказала, я посмотрела на него, и он прямо сказал, что я самая красивая, кого он когда-либо видел. Это подействовало на меня. Он выложил все прямо там. Привел меня в прекрасное место. Не стал тратить время на то, чтобы дать мне понять, что он счастлив быть там со мной. Я посмотрела ему в глаза, увидела, как он смотрит на меня, и сразу поняла, что это только начало. Мы вместе в течение девятнадцати фан-черт-астических лет. Так что я не ошиблась.

— Это прекрасно, Алисса, — сказала я ей.

— Совершенно верно, Джози, — согласилась она.

— Я рада, что это есть у тебя, — продолжала я.

— И, деточка, — она подняла руку и обхватила мою щеку, наклоняясь еще ближе, — после твоей полностью испорченной жизни, я чертовски рада, что и у тебя это тоже наконец-то есть.

Как и я.

Я была в восторге.

На седьмом небе от счастья.

Парила в небесах.

Мои глаза наполнились слезами, но уголки губ приподнялись, и даже своим затуманенным взором я видела, что ее глаза были такими же.

Внезапно она опустила руку и отстранилась, объявив:

— Если мы расклеимся, как бывает у взрослых глупых девочек, нас, вероятно, вышвырнут.

Она ошибалась. Джейк никогда бы меня не выгнал. Даже за то, что плакала в боксерском зале.

А он очень серьезно относился к боксу.

Я посоветовала:

— Мы должны глубоко дышать.

— Да, давай так и сделаем.

Мы глубоко дышали, издавая при этом очень громкие звуки.

Потом разразились хихиканьем.

— Женщины! — крикнул Джуниор. — В боксе нет места хихиканью!

Мы оба посмотрели в окно на мужчину Алиссы и увидели, что он нам улыбается.

Он не возражал против хихиканья.

На самом деле, он любил его, и он также не возражал, чтобы показать это.

Да, мне очень понравился Джуниор.

Я перевела взгляд на Джейка и увидела, что он не улыбается, но смотрит на меня в кабинет, и выражение его лица было теплым и милым.

Я послала ему улыбку.

Он улыбнулся в ответ.

— Верно, так что хихиканье тоже может привести к тому, что нас вышвырнут. С этого момента только серьезность, — сказала Алисса, отвлекая мое внимание от Джейка.

Я посмотрела на нее и сделала серьезное лицо.

— Ничего, кроме серьезности.

Она посмотрела мне в лицо и снова расхохоталась.

Я присоединилась к ней.

Джуниор закричал:

— Что я сказал?

И по какой-то причине его крик заставил Алиссу рассмеяться еще сильнее.

Поэтому я рассмеялась вместе с ней.

*****

Два дня спустя я лежала на боку на кровати Эмбер, наблюдая, как парень Тейлор с немалым мастерством и большим талантом проводит по ее лицу кистью.

Дверь распахнулась, и вошла девушка Тейлор.

— Он сворачивает на дорогу, — объявила она.

— О Боже, о черт, о Боже, — запричитала Эмбер.

Но мое сердце пропустило удар, и я посмотрела на девушку Тейлор.

— Пожалуйста, скажи мне, что он приехал не на мотоцикле, — взмолилась я.

— Нет. — Она покачала головой. — На винтажном «Мустанге».

— Эпично, — выдохнул парень Тейлор.

— Его отец зарабатывает на жизнь реставрацией классических автомобилей, — добавила девушка Тейлор. — Алексей работает с ним по выходным. Он всегда на какой-нибудь шикарной машине.

— Совершенно эпично, — повторил парень Тейлор.

Хотя мне было приятно, что Алексей нашел себе занятие, особенно почитая отца и работая в семейном бизнесе, мои мысли были не о нем.

Они были об Эмбер.

Я посмотрела на нее.

Она выглядела испуганной.

После почти двух недель совместного сидения за обедом, только вчера, Алексей Прокоров пригласил Эмбер на свидание.

На следующее утро мы уезжали в Бостон на концерт группы «Bounce», но не настолько рано, чтобы она могла отказаться от свидания.

Она бы все равно этого не сделала.

Она была вне себя от радости, и одновременно ее чуть не трясло от нервов.

Таким образом, у меня было две ситуации, чтобы с ними справиться и в очень короткий промежуток времени. Поэтому я оттолкнулась от кровати Эмбер, подошла к ней вплотную и приподняла ей подбородок, наклоняясь еще ближе.

— Слушай меня и запоминай, — мягко сказала я. — Это не тебе сегодня повезло, что ты идешь гулять с Алексеем Прокоровым. Это ему повезло, что ты согласилась. Ты поняла?

Ее глаза были большими, но она кивнула.

— Ты прекрасно выглядишь, — прошептала я, наклонилась, поцеловала ее в лоб и выпрямилась, глядя на нее сверху вниз. — Желаю хорошо провести время, дорогая.

Она улыбнулась. Она немного дрожала, но была великолепна, наполнена волнением и надеждой, которые, как я надеялась, Алексей Прокоров оправдает.

Я улыбнулась Тейлорам и вышла из комнаты.

Выбравшись наружу, я поспешила вниз по лестнице и увидела, как Джейк открывает дверь Алексею.

К счастью, я пришла вовремя.

Я отметила, что вживую Алексей был гораздо красивее, и я была права, он был довольно высоким. Не таким высоким, как Джейк, но и ненамного ниже.

— Мистер Спир, — сказал он, протягивая руку Джейку, когда тот закрыл за собой дверь.

Джейк посмотрел на руку Алексея.

Я придвинулась ближе.

Джейк посмотрел на Алексея.

Я скользнула рукой в задний карман джинсов Джейка и прижалась к нему всем телом.

Джейк услышал мое молчаливое сообщение и принял руку Алексея.

Он почти сразу же отпустил ее и объявил:

— Ее комендантский час — полночь.

— Я доставлю ее домой вовремя, — ответил Алексей.

— Слышал, у тебя есть байк, — заметил Джейк.

— Ага, — подтвердил Алексей.

— Моей дочери на нем не будет, — объявил Джейк.

Алексей кивнул и посмотрел на меня.

— Вы ведь Джози, верно?

— Мисс Мэлоун, — поправил Джейк.

Взгляд Алексея переместился на него, потом снова на меня, и он пробормотал:

— Мисс Мэлоун.

Я улыбнулась ему, протянула руку и сказала:

— Да, Алексей. Я Джози. Мисс Мэлоун.

— Эмбер все время говорит о вас, — сказал он, взяв мою руку и крепко, но быстро сжав ее, прежде чем отпустить.

— Приятно слышать, — ответила я, но едва успела произнести это, как он посмотрел мимо меня. Надо сказать, мне понравилось, как изменилось выражение его лица, потому что я знала, что увижу, когда повернусь.

И я увидела. Оставив Тейлоров (не стоило давать Алексею понять, что они здесь ради макияжа и моральной поддержки), Эмбер спускалась по лестнице.

Никакой короткой юбки. Никакой дамы с вечерним макияжем. На ней были джинсы, мой кашемировый розовый свитер, ее собственные забавные сандалии на платформе с приглушенным коллажем из переплетенных розовых и коричневых веревочек, и шоколадно-коричневый замшевый жакет, перекинутый через руку.

Она дошла до подножия лестницы, приблизилась к Алексею, подняла на него глаза и улыбнулась очень милой, несколько застенчивой улыбкой.

Совершенство.

— Привет, — поздоровалась она.

— Привет, — ответил Алексей. — Выглядишь потрясающе.

Она слегка опустила подбородок, заправила за ухо прядь своих прекрасных волос и пробормотала:

— Спасибо.

Абсолютное совершенство.

Я так гордилась ею.

— Кто-нибудь, убейте меня, — пробормотал Джейк, к счастью так тихо, что ни Эмбер, ни Алексей его не услышали.

Или, возможно, они были слишком увлечены друг другом, чтобы услышать Джейка.

Но я издала звук, словно пыталась подавить смех, но это было трудное усилие.

— Полночь, Эмбер, — сказал Джейк, и Эмбер посмотрела на него.

— Хорошо, папа, — ответила она, подходя ближе и обнимая.

Она поцеловала его в щеку.

Он обнял ее, крепко, но недолго.

— Будь осторожна, милая. Да? — мягко спросил он, когда они отошли на полметра.

— Да, папа, — мило ответила она.

Он улыбнулся ей и отпустил.

Алексей наклонился и взял ее за руку.

В тот момент, когда его пальцы сомкнулись вокруг ее, ее глаза метнулись ко мне и загорелись.

— Желаю хорошо провести время, — крикнула я.

— Спасибо, — отозвалась Эмбер, когда Алексей вывел ее за дверь.

— Приятно было познакомиться, — сказал Алексей, увлекая ее за собой по дорожке.

— Мне тоже, — ответила я, направляясь вместе с Джейком к двери.

Джейк не разделял моих чувств, и я подавила очередной смешок.

Когда они добрались до «Мустанга», Джейк закрыл дверь и повернулся ко мне.

Я посмотрела на него и заметила:

— Он кажется милым.

— Я понемногу умираю каждый раз, когда такое случается.

Я моргнула от его слов, прежде чем они полились через меня, таким теплым, таким целительным эликсиром, что я знала, ничто не сможет снова причинить мне боль. Нет, если он был в моей жизни. Поэтому я быстро подошла к нему и прижалась, обхватив его руками.

Он ответил тем же жестом, прижавшись губами к моим волосам.

— Ты такой хороший папа, Джейк Спир, — прошептала я ему в грудь.

Он сжал меня в объятиях, но ничего не сказал.

— Это было потрясающе? — спросил парень Тейлор, вмешавшись в этот момент.

Руки Джейка ослабли, но он переместил одну, чтобы обнять меня за плечи, я повернулась к лестнице, чтобы увидеть Тейлоров, стоящих внизу.

— Это было потрясающе, — подтвердила я.

Парень Тейлор широко улыбнулся, подпрыгнул, захлопал в ладоши и дал пять девушке Тейлор.

Итан прошел мимо них по лестнице, поднимаясь по ней и бормоча:

— Вы все свихнулись.

Я усмехнулась.

Тейлоры рассмеялись.

Джейк сжал мои плечи и пробормотал:

— Слава Богу, у меня есть по крайней мере целых шесть лет, прежде чем я снова пройду через это дерьмо с Итаном.

Именно тогда я посмотрела на своего мужчину и, наконец, позволила себе хихикнуть.

*****

— Джейк, — простонала я.

— Тише, детка, — прошептал он.

— Джейк! — ахнула я.

— Черт, — пробормотал он, прежде чем запустил руку в мои волосы, сжал их в кулак, откинул голову назад и прижался губами к моим.

И когда он сделал все это, я выкрикнула свой оргазм ему в горло.

Он принял его, поцеловал меня после этого, а затем разорвал узы наших губ, приказывая:

— Откинься назад.

Я сделала все, что могла, обхватив пальцами смеситель и положив руку на стойку раковины с другой стороны.

Джейк дернул мои бедра, покоящиеся на стойке в ванной моего гостиничного номера в Бостоне, глубже к своим, продолжая входить в меня.

Я подняла свои уже и так поднятые колени выше.

Взгляд Джейка скользнул по мне и вниз, к нашей связи.

— Черт, мне нравится смотреть, как ты меня берешь, — проворчал он.

Мне нравилось смотреть, как он смотрит, как он берет меня. Так сильно, что я вздрогнула.

— Красиво, — прошептал он.

Я крепко сжала его своей киской.

Его глаза встретились с моими.

— Красиво, — повторил он, его голос стал глубже, грубее, и, глядя ему в глаза, я решила, что он был так… прав.

Красиво.

Его бедра сильнее вжались в мои.

— Чертовски красиво.

— Да, — выдохнула я.

— Иди сюда, — приказал он.

Я оттолкнулась и обняла его.

Джейк обнял меня за талию, снова запустил руку в мои волосы, прижал мое лицо к своему горлу, оно выгнулось назад, он вошел и застонал.

Я крепко прижала его к себе и провела языком по его горлу.

Я любила это ощущение, этот вкус, но потеряла его, когда он наклонил голову и уткнулся лицом мне в шею.

— Хреново, что я должен уложить тебя в постель и уйти, — сказал он хриплым голосом сквозь все еще неровное дыхание.

Он был прав.

Это хреново.

Но это было уже после концерта. Тейлоры и Эмбер делили один номер, Коннер и Итан — номер с Джейком, у меня был отдельный номер в распоряжении Джейка с той самой целью, что мы делали в ванной.

Множество фотографий детей и Левона, а также остальных участников «Bounce» были по всему Twitter, Instagram и Facebook. Они провели лучшее время в своей жизни, были сказочно поражены звездами, Левон был невероятно прекрасен, мы вернулись в отель, и они были так взбудоражены, что я думала, никогда не заснут.

Все они разбрелись в течение получаса.

Тогда-то ко мне и пришел Джейк.

И теперь он должен был оставить меня.

Что было очень хреново.

Он поднял голову, и я откинулась назад, чтобы поймать его взгляд.

— Думаешь, дети к тебе привыкли? — спросил он.

— Эм… — пробормотала я в ответ, потому что на самом деле не знала, о чем он спрашивает.

— Детка, мы находим для себя время, но я хочу, чтобы ты была в моей постели, то есть ложиться туда спать с тобой и просыпаться там с тобой. Предупреждаю, завтра после того, как ты уйдешь из нашего дома, я сяду и проведу с детьми беседу.

— Какую беседу? — спросила я, зависнув на его словах о том, что он хочет засыпать и просыпаться со мной в его постели, таким образом, не слушая его.

— Джози-Будет-Постоянно-Проводить-Здесь-Ночи беседу.

— О, — выдохнула я, задаваясь вопросом, выглядела ли я такой же счастливой, какой себя чувствовала.

Его губы дрогнули, и он заметил:

— Вижу, ты с этим согласна.

Я выглядела такой же счастливой, как и чувствовала себя, и мне было все равно, что он знал об этом.

— Я и в самом деле с этим согласна, дорогой, — подтвердила я.

Его губы перестали ухмыляться, и он широко улыбнулся. Затем он наклонился, чтобы поцеловать меня.

Он делал это в течение некоторого времени, я этим очень наслаждалась, и он продолжал, даже когда вышел из меня.

Затем он наклонился ниже, чтобы поцеловать мою грудь, прежде чем заняться презервативом.

Покончив с этим, он стащил меня с тумбы, взял за руку, потащил в спальню и прямо к кровати. Он наклонился, чтобы откинуть одеяло, прежде чем мягко прижал меня к себе.

На мне была ночная рубашка, а трусиков не было.

Я не возражала против этого.

Нисколько.

Я сложила руки в молитвенной позе под щекой, наблюдая, как он одевается, когда задала вопрос, на который знала ответ:

— Как думаешь, детям понравился сегодняшний вечер?

Он повернул голову и встретился со мной взглядом.

— Серьезно?

Я прикусила губу.

Он натянул рубашку, подошел к кровати и сел на край. Оказавшись там, он убрал волосы с моей шеи, а затем наклонился, опершись рукой на кровать позади меня, так что его лицо было близко.

— Им понравился этот вечер, Джози, — тихо сказал он.

Я кивнула головой на подушке.

— Все это. Путешествие. Лобстер в шикарном ресторане. Крутой отель, подобных которому никто из них никогда не видел, а отец девушки Тейлор довольно богат, — продолжал он. — Определенно концерт и встреча с группой.

— Я рада, — прошептала я.

Джейк убрал руку с кровати, чтобы обхватить мою челюсть.

Я повернулась к нему, сильнее вдавливая челюсть в его руку.

— Ты значишь для них целый мир, детка, — прошептал он. — Всех до единого. Даже для Тейлоров.

— Они тоже значат для меня целый мир, — ответила я.

— И ты значишь целый мир для меня, — заявил он.

Я моргнула.

Потом я уставилась на него.

Потом мое сердце перестало биться.

— Детка? — позвал он, когда я ничего не сказала.

— Для меня ты тоже значишь целый мир, — выдавила я, и когда я это сделала, это прозвучало хрипло.

— Слава яйцам, — прошептал он, говоря многое этими словами, они очень многое значили, они очень многое значили для меня. — Поцелуй меня, прежде чем я сделаю что-нибудь, что не скажет обо мне, что я «хороший отец», и оставлю своих сыновей одних в номере отеля в Бостоне на всю ночь.

Все наши номера были смежными. Понятно, что дверь из моего номера в его с мальчиками была закрыта, как и дверь между их номером и номером Эмбер и Тейлоров, но все же.

Он не хотел оставлять их одних.

Такой хороший отец.

Я приподнялась и прижалась губами к его губам. Потом я скользнула языком ему в рот. После нескольких мгновений наслаждения, когда я упивалась им, его руки сомкнулись вокруг меня, и он стал упиваться мной.

Он делал это лучше.

Увы, через некоторое время, но все же слишком рано, он прервал поцелуй, поцеловал меня в нос, и уложил обратно в постель.

— Увидимся утром, Лисичка.

— Увидимся утром, дорогой.

Джейк усмехнулся.

Я улыбнулась в ответ.

Он наклонился и поцеловал меня в подбородок.

Потом я наблюдала, как он подошел к соседней двери и вошел в нее.

Я долго смотрела на закрытую дверь после того, как Джейк ушел, думая, что я значу для Джейка целый мир.

Я значила для него целый мир.

Он мне так и сказал.

С этой мыслью, всего через несколько минут я заснула, улыбаясь.

*****

Было воскресенье.

Было темно.

Мы вернулись из Бостона. Тейлоры отправились домой. Я зависала с Джейком и детьми в его доме. Но теперь пришло время возвращаться домой.

Джейк стоял рядом со мной возле моего «Кайена».

Я была в его объятиях, и мы стояли рядом.

— Я позвоню тебе позже и расскажу, как прошел разговор, — сказал он.

— Хорошо, — ответила я.

— У меня нет плохих предчувствий, завтра вечером ты будешь в моей постели, — заявил он.

Это заставило меня немного нервничать, но в основном радоваться, поэтому я прижалась ближе и повторила:

— Хорошо.

— Хорошо, — пробормотал он, затем опустил голову и прикоснулся своими губами к моим. Поднял голову и тихо сказал: — Нужно покончить с этим дерьмом.

— Хорошо, дорогой. Поговорим позже.

Он прикоснулся своими губами к моим, снова поднял голову и сказал:

— Да.

Я сжала его в объятиях и улыбнулась.

Джейк ответил тем же жестом.

Затем он открыл мне дверь, закрыл ее после того, как я забралась внутрь и стоял на дорожке, ведущей к дому, пока я сдавала назад, сворачивала на улицу и отъезжала.

Я не завидовала ему в предстоящем, вероятно, неловком разговоре с его детьми. Было совершенно ясно, что они знали, что происходит между их отцом и мной, но поднимать этот вопрос, обсуждать его, акцентировать внимание на этом таким образом, чтобы, по крайней мере, поняли Коннер и Эмбер, будет нелегко.

Но я надеялась, что это будет относительно безболезненно.

Это было у меня на уме, когда я ехала домой.

Я все еще думала об этом, когда въехала на поворот перед Лавандовым Домом.

У меня все вылетело из головы, когда я увидела блестящий черный «Мерседес», припаркованный перед моим домом.

— Что за черт? — раздраженно произнесла я.

Припарковавшись, я увидела, как Бостон Стоун двинулся от затененного входа в Лавандовый Дом.

Не сводя с него глаз, я заглушила мотор, распахнула дверцу, вышла, захлопнула дверцу, щелкнула замками и направилась к нему, чтобы точно сказать, что я чувствую, не только по поводу визита поздно вечером в воскресенье, но и по поводу любого его визита вообще.

Однако, прежде чем я успела сказать хоть слово, я споткнулась, выпрямилась и остановилась как вкопанная.

Потом я совершенно замерла.

Глядя на мужчину, который следовал за Бостоном Стоуном из тени входной двери Лавандового Дома.

Уставившись на него бездумно, но не бесчувственно. И ни одно из чувств, которые я испытывала, не были даже отдаленно хорошими.

Ибо мужчина, который следовал за Бостоном Стоуном, был предпоследним человеком, которого я когда-либо хотела бы снова увидеть в своей жизни.

Это был мой дядя.

ГЛАВА 17

Пропасть. Бесповоротно.

Проводив взглядом отъезжающую Джози, Джейк направился к дому и закрыл за собой дверь. Затем он направился к лестнице, поднялся по ней и направился прямо к двери дочери.

Он постучал, подождал и открыл ее, протиснувшись лишь наполовину, когда услышал ее возглас:

— Да?

Она лежала на кровати и разговаривала по телефону. По мечтательному выражению ее лица Джейк понял, что она разговаривает с Алексеем.

— Закругляйся, милая. Семейное собрание на кухне. Сможешь перезвонить ему, когда мы закончим, — приказал он.

— Хорошо, папа, — легко ответила она.

Джейк секунду изучал ее, потом кивнул, вышел и закрыл за собой дверь.

Он не знал, было ли это влияние Джози, Алексея или и той и другого, но ему нравилось, как она вела себя с этим парнем.

С Ноем она была обеспокоенной, неуверенной в себе, ворчливой и занозой в заднице.

С Алексеем казалась более расслабленной, более уверенной, робко возбужденной и совсем не занозой в заднице.

Возможно, это был парень, но Джейк решил отдать должное Джози.

Алексей доставил ее домой вовремя, и на следующий день на протяжении всей поездки в Бостон, она явно пребывала на кайфе от свидания, в хорошем смысле.

Но Джейк пользовался отцовской прерогативой и оставлял за собой право судить Алексея и будет продолжать заниматься этим дерьмом до тех пор, пока они не расстанутся или, не дай Бог, не родят своего первого ребенка, по крайней мере, через десять, но, надеясь, скорее через двадцать лет.

С этой мыслью он повернулся к лестничной площадке и услышал звонок в дверь. Он был уже на полпути вниз по лестнице, когда увидел Кона, идущего через прихожую к входной двери.

Его сын посмотрел на него, и сказал:

— Я открою, папа.

— Ладно, — ответил Джейк.

Спустившись по лестнице, он повернул голову и остановился, увидев, кто стоит в дверях.

В то же время он услышал, как его сын сказал:

— Какого черта?

И он сказал это, потому что снаружи стояла Элли и смотрела на Коннера, ее лицо было нерешительным, серьезным, испуганным и застенчивым.

— Кон, можно тебя на секунду? — осторожно спросила она.

Джейк ждал, чтобы увидеть, нужен ли он Коннеру и услышал, как Кон ответил, отрезая:

— Гостиная.

Это не прозвучало приветливо, но все же Элли кивнула. Коннер отодвинулся в сторону, впуская ее, поймал взгляд отца, и Джейк увидел это выражение. С другой стороны, оно у него было обычно. В отличие от Эмбер, его мальчик был уверен практически во всем.

Джейк все еще смотрел на него. Коннер в ответ покачал головой, закрыл входную дверь и направился в гостиную, где исчезла Элли.

Джейк подошел ближе к сыну и тихо сказал:

— Не знаю, что это такое, но у нас должно быть семейное собрание. Извини, приятель, но я должен попросить тебя сделать все возможное, чтобы все прошло коротко.

Коннер на секунду задержал на нем взгляд, потом кивнул и прошел в гостиную, закрыв за собой дверь.

Джейк вздохнул, входя в кухню и доставая телефон из заднего кармана. Он поставил его на зарядку и пошел к холодильнику, надеясь, как и все остальные, что Коннер разберется с тем, что происходит с Элли, и быстро. Ему не терпелось затянуть Джози поглубже в семейный круг. Он не горел желанием обсуждать, как он хочет это сделать, особенно с двумя подростками, которые точно знали, что значит, когда у него в постели будет женщина.

К счастью, Итан не понимал этого и, вероятно, просто был бы рад, если бы Джози больше находилась рядом.

Он только надеялся, что Коннер и Эмбер думали так же.

Они не подавали никаких признаков того, что это не так.

Тем не менее, он далеко не воздерживался после мамы Итана, но ни одна из этих женщин не спала в его постели. Они бывали там, когда детей не было рядом, но его дети никогда не просыпались рядом с его женщинами.

Так что этот разговор будет нелегким.

Он вытащил пиво, открутил крышку, бросил крышку в мусорное ведро и сделал глоток, направляясь в общую гостиную, где можно было услышать футбольный матч. Он собирался сказать Итану, что у них назначена встреча, но не успел.

В дверь снова позвонили.

Он почувствовал, как его брови сошлись вместе, когда он посмотрел в том направлении, а затем двинулся туда.

Из другой гостиной ничего не доносилось, и он надеялся, что это хороший знак.

Но он увидел через окно в верхней части двери, кто стоял снаружи.

— Черт, — прошипел он, не желая этого делать, но все равно делая, потому что у него не было выбора.

Он поставил пиво на столик рядом с дверью и открыл ее.

Снаружи стояла Донна.

И, убейте его кто-нибудь, у нее было точное выражение Элли: нерешительное, серьезное, испуганное и застенчивое. Если не считать того, что это было написано на лице женщины на тридцать лет старше, она сама даже не могла понять причину, почему находилась в таком состоянии, поэтому ее лицо выражало полнейшую муку.

Он не впустил ее в дом. Он заставил ее отступить на два шага, а сам вышел и закрыл за собой дверь.

— Сейчас не самое подходящее время, — проворчал он.

— Джейк, нам надо поговорить, — тихо сказала она.

— Да, — согласился он. — Но сейчас не самое подходящее время. Звони, прежде чем делать такое дерьмо, Донна. Не действуй исподтишка.

Она глубоко вздохнула, подняла руку и положила ее ему на грудь.

Он мгновенно отодвинулся в сторону, убирая ее руку и увеличивая расстояние между ними еще на пол метра.

Ее глаза расширились от шока, когда она опустила руку.

Черт возьми.

Серьезно?

Она уперлась обеими руками в бока, не сводя с него глаз, и заявила:

— Я облажалась.

— Мы не будем этого делать, — немедленно ответил он.

— Джейк…

— Ты говоришь, что облажалась с нашими мальчиком и девочкой? — спросил он.

Она кивнула.

— Да. С детьми и… нами.

— О детях поговорим позже. Не сейчас. О нас мы не будим говорить никогда, так как нас нет, чтобы об этом говорить.

Выражение ее лица стало умоляющим.

— Джейк, мы всегда были вместе.

Иисусе.

Она долбанулась.

— Донна, с тех пор как ты надрала мне задницу в первый раз, «мы» исчезли.

— Я знаю, что причинила тебе боль, — прошептала она.

— Женщина, это было четырнадцать лет назад.

— Мы были счастливы, — сказала она ему.

— Нет, Донна. Я был счастлив. Ты никогда не была счастлива. Ты всегда что-то искала, чего-то хотела, злилась из-за того, что не находила или не получала, и влезала в мои дела. В те времена я не был счастлив и, оглядываясь назад, имея что-то хорошее теперь, что на самом деле делает меня счастливым, я вижу это. Но ничто из того дерьма не имеет значения, потому что оно закончилось, едва ли оставив после себя воспоминание.

Она вздрогнула от его удара, но ему было наплевать.

Его мальчик был внутри, разговаривал с девушкой, которая разбила его сердце две недели назад, и он должен был следить за этой ситуацией. И ему нужно было поговорить со своими детьми. Чего у него не было, так это времени, чтобы разбираться со своей бывшей.

Но прежде чем он успел сказать ей, чтобы она уходила, она снова заговорила.

— Значит, Джози делает тебя счастливым? — спросила она.

— Да, — ответил он, — теперь слушай…

Но именно тогда Донна прервала его, чтобы совершить очень большую ошибку, сказав:

— Она красивая, Джейк, но очень странная.

О нет.

Твою мать, нет.

— Она странная? — прошептал Джейк.

— Она смешно говорит и, ну… ведет себя смешно. Это действительно то, что ты…?

— Тебе смешно, что она слушает твою дочь, ходит с ней по магазинам, покупает ей косметику, интересуется тем, что интересует Эмбер, и показывает Эмбер, что она может доверить ей почти все, что она делает, и Эмбер действительно доверяет ей?

— Я…

— И тебе кажется забавным, что, когда Коннер лицом к лицу столкнулся с разозленным отцом девушки, Джози встала между ним и этим мужчиной, усмирила ситуацию, разобралась и не медлила, чтобы снять Кона с крючка за то, чего он не делал?

Она закрыла рот и уставилась на него.

— Новость, Донна, — в этом дерьме нет ничего странного. Что очень странно, так это то, что женщина, которая больше всего заботится о том, чтобы уйти, притворяется, что мужчины в ее постели — это ее муж, который был у нее почти два десятилетия назад, так что у этой женщины нет времени быть матерью для своих детей.

Это заставило его вздрогнуть еще раз, но и на этот раз ему было наплевать.

Он не сводил с нее глаз.

— За последний месяц Джози стала для них большей матерью, чем ты за последние пять лет.

Донне было что сказать на это.

— Ты говоришь ужасные вещи, — прошептала она.

— Так и есть. И, черт возьми, каждое слово — правда, — ответил Джейк. — Доказательством тому служит то, что твои дети находятся в этом проклятом доме, а ты пришла сюда не для того, чтобы увидеть их, а для того, чтобы поговорить со мной. Ты даже не спросила о них. И прежде чем ты подумаешь, что можешь дать задний ход, хочу тебе сказать, что сейчас для этого не время. Не тогда, когда ты приходишь, не думая о них. Пока ты не начнешь думать о них, у тебя нет к ним доступа.

Боль залила ее лицо, и Джейка это тоже не волновало.

Он был сыт по горло.

Поэтому он продолжил, чтобы закончить эту сцену.

— Я вижу, ты ни о чем не подумала на прошлой неделе. Или, если и думала, то не о том. Так что я предоставлю тебе больше времени, чтобы сделать это. На самом деле, возьми все время, которое хочешь. Но не возвращайся сюда. Я не хочу с тобой разговаривать. Не хочу тебя видеть. Я не могу запретить тебе разговаривать с твоими детьми, поэтому единственное, что я могу сделать, это попросить, пожалуйста, ради Бога, если ты попытаешься разобраться с ними, сделай это умно, думая о них, а не о себе. Не думаю, что это в тебе есть, так что мы с Джози будем подбирать все осколки, что ты оставишь после себя. Но все же, я тебя умоляю, постарайся хоть раз в жизни стать порядочной мамой. Для них. Вот и все, что я могу сказать. Уходи и не возвращайся. Ладно?

Ее глаза наполнились слезами, и она прошептала:

— Я не верю, что это происходит на самом деле. Не могу поверить, что ты так со мной разговариваешь. Даже если между нами все кончено, Джейк, это не совсем хорошо.

Господи.

Да что с ней такое?

— Да, все кончено, и я говорю, как есть. Поверь в это. Может, тогда тебе, наконец-то, удастся вытащить голову из задницы, — ответил Джейк, подошел к двери, открыл ее, шагнул внутрь и закрыл, не оглядываясь.

Когда он это сделал, Итан крикнул:

— Папа! У тебя звонит телефон!

Джейк подошел к двери в общую гостиную и ответил:

— Спасибо, приятель.

Его сын даже не отвернулся от игры, ответив:

— Без проблем.

— Ит, через минуту у нас будет семейное собрание, так что найди подходящее место для паузы, — сказал ему Джейк.

Итан посмотрел на него и спросил:

— О чем?

— Насчет Джози, — ответил Джейк.

Его сын склонил голову набок.

— Ты женишься на ней?

Слова сына вытеснили из его головы все то дерьмо, которое он только что вытерпел от Донны, поэтому он усмехнулся, но покачал головой.

— Еще нет.

Лицо Итана изменилось, прежде чем он спросил:

— С ней все в порядке?

— Да, приятель, — тихо ответил Джейк.

Выражение его лица прояснилось, и он продолжил допрос.

— Она переезжает к нам?

Джейк подавил смех и сказал:

— Не совсем. Но я хочу, чтобы она больше находилась рядом, и должен убедиться, что вы, ребята, не против.

Итан повернулся к игре и объявил:

— Я не против, если только они с Эмбер не ополчатся против нас и не заставят смотреть «Проект Подиум» и всякое подобное дерьмо, вроде «Голоса». — Итан оглянулся на него. — Значит, зная, что я согласен, мне не нужно останавливать игру, чтобы пойти на встречу. Верно?

Джейк открыл рот, чтобы ответить, но ничего не сказал, услышав, как зазвонил его телефон, и в то же время дверь в гостиную за его спиной открылась.

— Найди место, где можно остановиться, сынок, — рассеянно пробормотал он, повернулся и посмотрел в конец коридора, чтобы увидеть рыдающую Элли, которая пронеслась мимо него, открыла входную дверь и выскочила, захлопнув ее за собой.

Затем Коннер вышел из комнаты и остановился, глядя на входную дверь.

Джейк вошел в прихожую.

Коннер почувствовал его присутствие и посмотрел на отца. Его лицо ничего не говорило, кроме того, что это было неприятно, но Джейк был удивлен, что то, что заставило Элли бежать из дома в слезах, очевидно, не очень беспокоило Кона.

— Все в порядке? — спросил он.

— Не для нее, — ответил Коннер.

— Хочешь мне рассказать? — продолжал Джейк.

Коннер пожал плечами.

— Она хотела снова быть вместе. Чувствовала себя дерьмово, потому что не сражалась за меня. Поговорила с родителями. Уговорила их позволить дать мне еще один шанс. Еще один чертов шанс. — Он покачал головой, посмотрел на дверь, потом снова на отца и закончил: — Уже слишком поздно. У нее был шанс, и она его упустила.

Джейк выдержал его взгляд, зная, что это решение Коннера, и не возражая, было ли оно правильным, поэтому оставил его в покое.

Затем он спокойно сказал:

— Она была в плохом состоянии, когда уходила.

Глаза Коннера переместились на дверь, и он пробормотал:

— Да.

— Садись в машину, Кон, — сказал ему Джейк. — Поезжай за ней. Убедись, что она нормально доберется домой. Затем возвращайся. У нас есть дело, которое нужно обсудить.

Коннер оглянулся на отца, и точно угадал:

— Джози?

Джейк покачал головой, снова борясь с улыбкой.

— Автомобиль. Элли. Доставить до дома в целости. Мы поговорим, когда ты вернешься.

Коннер кивнул и направился на кухню, но сделал это, произнеся:

— Если ты поднимаешь отношения с ней на ступеньку выше, просто чтобы ты знал, я не против. Она отлично готовит, даже если всегда подает овощи, которые пытается заставить меня съесть. И если она будет здесь по утрам, мне не придется отвозить Ита в школу.

Джейк последовал за сыном, остановившись в дверях кухни и прислонившись плечом к косяку, когда Кон двинулся к двери в гараж.

Коннер остановился и оглянулся на него:

— Итак, вот мой голос. Можешь провести собрание и без меня.

— Мы поговорим, когда ты вернешься, — ответил Джейк, кивнув головой в сторону двери. — Иди.

Губы Коннера дернулись, и он вышел за дверь.

— Джози переезжает к нам? — раздалось у него за спиной.

Это была Эмбер. И ее голос звучал обнадеживающе. А когда Джейк обернулся, то увидел, что на лице дочери тоже появилась надежда.

Он услышал, как снова зазвонил телефон, но сосредоточился на своей девочке.

— Нет, милая. Но она будет рядом гораздо чаще.

— Потрясающе, — выдохнула Эмбер. — Больше девушек в доме. Это значит, что, возможно, мы возьмем несколько подушек для подбрасывания, и я смогу посмотреть «Оденься к свадьбе» по большому телевизору.

Его планы на семейную встречу однозначно были спущены в унитаз, он принял решение и проводил дочь взглядом.

— Я имею в виду, что она проведет здесь всю ночь, — мягко сказал он.

Голова Эмбер склонилась набок, и она ответила:

— Ага, пап.

Джейк уставился на нее, думая, что это было намного проще, чем он ожидал.

Она выпрямилась и заметила:

— Значит ли это, что мне не нужно быть на встрече, и я могу перезвонить Алексею?

У него было полное одобрение от всех, и он не думал, что это хорошая идея, делать из этого большое дело, потому что дети, очевидно, так не думали, поэтому он кивнул и сказал:

— Конечно, дорогая.

Она широко ему улыбнулась, подпрыгнула, наклонилась и поцеловала в щеку.

Она сделала это быстро, затем помчалась прочь и так же быстро поднялась по лестнице.

Он смотрел ей вслед, думая о ее поцелуе, о ее улыбке, о том, какой она была месяц назад, и снова отдавая должное Джози.

Думая о Джози, он подошел к телефону, чтобы позвонить ей и сказать, что завтра вечером (и послезавтра, и еще много раз после) ее задница будет в его постели.

Но когда он поднял трубку, то увидел, что у него было три пропущенных звонка.

И все от Джози.

Его внутренности сжались, когда он провел большим пальцем по экрану.

Он набрал ее номер и поднес телефон к уху.

Она ответила с одного гудка, и ее голос дрожал.

И тут его внутренности скрутило.

— Джейк.

— Детка, что случилось?

— Бостон Стоун здесь, — сказала она ему, и в груди у него вспыхнуло пламя.

— Какого хрена? — отрезал он.

Ее голос ослаб, когда она добавила: