Глава 2

Феликс Ветров внимательно изучал сидящую напротив девушку. Он знал, что на многих, особенно на впечатлительных натур, долгое молчание в сочетании с холодным пристальным взглядом действует ничуть не хуже прямых угроз. Человек начинает теряться в догадках, какая судьба ему уготована, воображение оживляет все самые сильные страхи.

Но сейчас Ветров не только хотел довести потенциальную жертву до нужного состояния. Ему на самом деле было интересно, что представляет собой девчонка. Он всегда хорошо разбирался в людях и не привык, чтобы первое впечатление о ком-нибудь оказалось обманчивым. Однако, похоже, с дочкой Зеленцова получилось именно так.

Он видел девчонку несколько раз мельком – её отец ещё недавно был управляющим одного из его закрытых клубов, а Ветров предпочитал знать о своих сотрудниках всё. При первом взгляде Зеленцова-младшая не показалась ему хоть сколько-нибудь заслуживающей внимания. Спокойная, скромная девушка, без сомнений отличница и тихоня – из тех, кто не доставляет проблем ни родителям, ни впоследствии мужу. Красивая, но и только – без яркого характера, без «изюминки».

И вот сейчас эта тихоня упрямо не отводила глаз, словно до сих пор считала, что способна ему противостоять. Если бы не судорожно стиснутые в очевидной попытке спрятать нервную дрожь пальцы, можно было бы подумать, что она вообще не испытывает страха.

Ветров не любил ошибаться, и сейчас ощутил досаду, направленную скорее на самого себя. Почему он решил, что у девчонки нет характера? Неужели обманчивое впечатление сложилось только из-за холодного типа внешности? Действительно, светло-серые, почти бесцветные глаза Инги, вызывающие ассоциации с многовековыми ледниками, с трудом позволяли заподозрить в ней наличие темперамента. Изящная тонкая фигура, светлые волосы и бледная – так, что под ней ясно видны прожилки вен – кожа придавали ей вид хрупкий и беззащитный, что тоже мешало сразу разглядеть в девчонке воительницу, способную отстаивать свои интересы.

Всё это объясняло ошибку, но не оправдывало её. И уж точно не давало ответа на вопрос, как поступить с Зеленцовой теперь. Что-то подсказывало Ветрову, что самые простые способы – запугать или подкупить – здесь могут не сработать.

Конечно, в его силах было избавиться от девчонки раз и навсегда. Причём сделать это можно было даже с выгодой для себя. Сам Ветров считал любое насилие крайней и исключительной мерой и предпочитал, чтобы все сотрудники работали на него на добровольной основе, однако среди его знакомых водились люди, которые были далеки от такой щепетильности.

Не было ничего сложного в том, чтобы продать девчонку в подпольный бордель, откуда она никогда не смогла бы сбежать и где её никто бы не отыскал. Однако что-то удерживало его от того, чтобы окончательно склониться к такому решению.

Несмотря на тесные связи с криминальным миром и далёкие от законных способы заработка, Феликс Ветров был человеком с принципами. И одним из его принципов было не втягивать в деловые разборки непричастных к этому лиц. Неудачливых конкурентов и провинившихся сотрудников могла ждать самая жестокая расправа, но их семьи всегда оставались для Ветрова неприкосновенными.

Вторым принципом было то, что он сам определял короткой ёмкой фразой – «Я не воюю с детьми». Феликс мог, а иногда даже и любил потягаться с серьёзным противником, но если кто-то переходил ему дорогу случайно, по глупости, он предпочитал проучить выскочку легко, «щёлкнуть по носу», но не портить жизнь.

Конечно, случай с Зеленцовой был другим. Она сама влезла не в своё дело и не поняла ошибки. Она сама была бы виновата в обрушившихся на её голову несчастьях. И всё же, глядя на упорно пытающуюся храбриться девушку, Ветров решил не спешить.

– Ты оказалась беспокойным существом, – заметил он, окончательно поняв, что игра в гляделки не принесёт желаемого результата. – Чего ты думала добиться своим походом в полицию?

– А вы не догадываетесь? – несмотря на своё неприглядное положение, девчонка даже попыталась добавить в голос иронии.

– Неужели ты всерьёз полагала, что можешь доставить мне неприятности? – хмыкнул с демонстративным пренебрежением, рассчитывая пошатнуть её самоуверенность.

– А вы полагаете, что не могу? Тогда почему я здесь? – ещё сильнее стиснув руки, так что костяшки пальцев побелели, парировала Зеленцова.

Феликс мог только догадываться, каких усилий ей стоило сохранять видимость самообладания, но голос девушки звучал по-прежнему ровно.

– Ты здесь потому, что я предпочитаю разбираться с мелкими недоразумениями сразу по ходу их возникновения.

– Недоразумение… – глухо повторила девчонка, и в льдистых глазах сверкнула настоящая, ничем не разбавленная ненависть. – Значит, желание наказать убийцу отца – для вас недоразумение? А само убийство, наверное, и вовсе пустяк?!

– Девочка, я понимаю твоё горе, но следствие склоняется к версии о несчастном случае, – усмехнулся Ветров. – И ты напрасно решила, что те домыслы, которые ты громко называешь доказательствами, могут что-то изменить.

– Домыслы?! – девчонка явно готова была вспылить, но резко осеклась, до конца осознав смысл услышанного. – Откуда вы знаете, что именно я говорила следователю?

– Догадайся. Ты же умная. Вариантов не так много, правда?

Потрясение, написанное на лице девчонки, его позабавило. Она явно не могла поверить, что информация просочилась от самого следователя и тот, вместо того чтобы распутывать дело, по сути отдал нежданную свидетельницу ему на растерзание.

– Станислав Андреевич мой давний приятель, и тоже не любит недоразумений, – добавил Феликс, окончательно разбивая её сомнения.

– Вы чудовище… – потерянно пробормотала девчонка.

Ветров удовлетворённо кивнул. Переход к оскорблениям говорил о том, что та наконец осознала своё бессилие. Ещё не желает с этим смириться, но уже поняла, что сделать ничего не сможет.

– Я всё равно этого так не оставлю, – вскинулась Зеленцова, взяв себя в руки, чем снова его удивила. – Я знаю, что это вы убили папу, и если я не сумею этого доказать, я отомщу по-другому. Я понимаю, что сейчас вам смешно это слышать. Я в вашем доме, в вашей власти, вы можете убить и меня тоже, но тогда вам точно не отвертеться от подозрений. Всё, что я рассказала следователю, записано в моём дневнике, и я передала его на хранение надёжному человеку. Как только со мной что-то случится, эти сведения всё равно выплывут наружу, и всем будет понятно, кому выгодна моя смерть.

Феликс откинулся на спинку кресла, устремив на девчонку прищуренный взгляд. Он не сомневался, что история с дневником – чистой воды блеф, который она придумала только сейчас. Упорное нежелание Зеленцовой признать поражение начинало его раздражать. И ещё больше злил тот факт, что к раздражению примешивалась толика уважения. Он всегда ценил в людях стойкость, а способность сохранить её, находясь в заведомо уязвимом положении, тем более производила впечатление.

Однако вопрос с девчонкой надо было решать, какое бы впечатление она не производила. И чем скорее она утратит эту свою стойкость, тем лучше будет для них обоих.

– Девочка, кроме смерти с человеком может произойти множество других интересных вещей, которые не привлекут лишнего внимания и не вызовут вопросов, – холодно проговорил Ветров, укрепляясь в амплуа чудовища. – Например, такие чувствительные маленькие дурочки, столкнувшись с потерей близких и одиночеством, нередко ищут утешения в наркотиках. Как ты думаешь, кто-нибудь станет воспринимать всерьёз слова наркоманки?

Зеленцова побледнела, так что и без того белая кожа обрела нездоровый синеватый оттенок. Было видно, что эта угроза её проняла. Девчонка ни на мгновение не усомнилась, что он действительно способен силой вкалывать ей какую-нибудь дрянь, которая превратит её в овощ.

Неожиданно такая реакция его задела. Да, он сам старался добиться подобного эффекта, но достигнутый результат вместо удовлетворения пробудил только нечто очень похожее на обиду. Девчонка видела в нём монстра, который не остановится ни перед чем. Монстра, в котором нет ничего человеческого. На минуту в нём возникло иррациональное желание как-то смягчить угрозу, успокоить девчонку, но вместо этого Ветров нанёс следующий удар, закрепляя результат.

– Кроме того, разве тебе не о ком беспокоиться, кроме себя? Я слышал, с людьми, злоупотребляющими выпивкой, часто происходят несчастные случаи, и это никого не удивляет. Ты же не хочешь остаться круглой сиротой, правда?

Казалось, что больше бледнеть было некуда, но у девчонки получилось. На мгновение ему даже показалось, что она потеряет сознание, но она и тут сумела с собой совладать. Только первый раз за всё время разговора опустила глаза.

– Вы думаете, что всемогущи? Что своими деньгами купили всех и всё в этом городе? Может, сейчас всё так и есть, но это не навечно. Когда-нибудь у вас не будет сил продолжать в том же духе. Вы станете жалким беспомощным стариком, и тогда вас растерзает ваша же обслуга по приказу того, кто больше заплатит в надежде занять ваше место. Считайте, что сейчас вы добились своего – я буду молчать. Но надеюсь, когда придёт ваше время быть жертвой, вы вспомните про всех, чью жизнь уничтожили.

Она говорила глухо, монотонно, ни разу не повысив голоса, но в каждом слове слышалась глубокая ненависть. Ветров, нахмурившись, задумчиво покачал головой. Девчонку оказалось не так-то просто сломить. Даже в обещание молчать она вместо смирения умудрилась вложить проклятие.

Как он и предполагал, обычные методы оказались не действенными. Конечно, она испугалась. И без всяких сомнений разочаровалась в правоохранительных органах. Но всё-таки отпускать её было опасно. Девчонка вполне может броситься к прессе, и кто знает, не придёт ли какому-нибудь жадному до сенсаций дуралею идея ухватиться за её историю? Что-что, а внимание журналистов ему совсем не нужно, как и громкий скандал. И уж тогда у него точно окажутся связаны руки, потому что, в самом деле, не станешь же убирать с дороги девчонку, когда на них обоих будет направлено всё внимание общественности. Она наверняка тоже достаточно сообразительна, чтобы это понять и посчитать подобный ход не только местью, но и самозащитой.

– Что ж, я пытался всё решить по-хорошему, – сухо отметил Феликс. – У тебя был шанс не затягивать наше общение, но ты не захотела.

Девчонка снова вскинула глаза, в которых теперь наряду с враждебностью плескался страх. Несмотря на все попытки храбриться, она была уязвимой, куда более хрупкой, чем хотела казаться, и на мгновение его снова кольнуло какое-то неприятное чувство – не то сожаление, не то царапанье совести. Всё-таки он привык иметь дело с серьёзными соперниками, с равными, а не с наивными малолетками, которые годятся ему почти что в дочери. Девчонку было впору пожалеть, а он вместо этого пытался её сломать.

– Сейчас ты напишешь заявление в деканат, – ничем не выдав охвативших его эмоций, всё так же сухо распорядился Ветров. – Попросишь академический отпуск. Все знают о твоей семейной трагедии, так что желание подлечить нервы где-нибудь подальше от родных мест не вызовет удивления. Тебе обязательно пойдут навстречу. Потом позвонишь матери, назовёшь любую причину, по которой тебя не будет дома ближайшие несколько месяцев.

– Что со мной будет на самом деле? – обречённо, будто только что увидела подписанный смертный приговор на своё имя, спросила Зеленцова.

– Побудешь моей гостьей, – хмыкнул Феликс. Он действительно до сих пор ещё не решил, что делать с ней дальше. – Потом будет видно. Если решишь быть хорошей девочкой и сумеешь меня в этом убедить, отправишься домой.

Вместо того чтобы ухватиться за надежду на освобождение, девчонка в ответ на его последние слова неприязненно усмехнулась.

– Я не буду ничего писать и никому звонить, – твёрдо сообщила она. – Я не такая дура, чтобы стала сама помогать вам подготавливать почву для моего исчезновения.

Неожиданно для себя Ветров разозлился. Девчонка считала его олицетворением зла, а ведь с ней до сих пор ещё не случилось ничего по-настоящему плохого. Но ей этого мало, она так привыкла к своему чистому уютному мирку, что готова считать ужасным уже то, что происходит с ней сейчас, совсем не задумываясь о том, как ведут себя настоящие чудовища.

– Ты напишешь. И позвонишь. И вообще сделаешь всё, что я скажу. Вопрос только в том, произойдёт это сейчас или позже. Для тебя же лучше согласиться сейчас.

– Будете меня пытать? – фыркнула, думая, что это поможет скрыть страх. Интересно, на сколько хватит её самообладания и стойкости, если перейти от слов к делу?

– Зачем же сразу пытать? Да и смысл? Ты неженка, за пять минут отключишься и всё. Но ты можешь жить в нормальной комнате, а можешь сидеть в подвале, с крысами, в сырости и темноте.

Ему показалось, что в лице Зеленцовой промелькнул панический ужас. Взгляд расфокусировался, будто она увидела что-то жуткое, пугающее куда больше, чем посещавшие её до этого мысли о будущем. Феликсу казалось, что она сейчас сдастся, согласится на все условия, но девчонка только с силой стиснула челюсти и ничего не ответила.

Не дождавшись никакой реакции, Ветров поднял трубку внутреннего телефона и коротко приказал:

– Зайди.

– Проводи нашу гостью вниз, – коротко распорядился он, когда на пороге показался один из охранников.

Не выказав ни малейшего удивления, тот шагнул к девушке. Инга нашла в себе силы усмехнуться, узнав амбала, который привёл её сюда.

– Варианты можно не перечислять. Пойду сама.

Вставая с кресла, она пошатнулась и чуть не упала обратно, невольно позволив понять, насколько она выбита из колеи. Однако когда охранник попытался поддержать её за локоть, резко вырвала руку и демонстративно отряхнулась.

Загрузка...