Землянка для дракона

Часть 1. Глава 1.

Часть 1. Шаггитерра.
Похищение.

Несколько раз ему доводилось читать в художественной литературе, будто человек не осознает своего счастья, когда счастлив по-настоящему, и только много позже, оглядываясь назад, может понять это. Одно время он склонен был соглашаться и разыскивать мгновения счастья в своем прошлом, но теперь на собственном опыте познал не полную правдивость таких утверждений. Тхорн был счастлив, как никогда прежде, и ясно это осознавал. И также ясно осознавал причину этого счастья: Асхелека. Его молодая жена, красивая, сексуальная, трогательная, крошечная, сладенькая, восхитительная во всех проявлениях. Рыженькая полушаггитеррианочка.

Он думал о ней целыми днями и знал, что она о нем – тоже. Они оба хотели друг друга как безумные. Ему нравилось чувствовать, как она возбуждается, стоило прижать ее немного или просто сгрести в охапку и поцеловать. Нравилось, какая она маленькая и хрупкая в его объятиях, как легко можно взять ее на руки и отнести на кровать, уложить в удобную позу и любить до изнеможения. А потом обнимать и разговаривать, разговаривать. Иногда он даже не знал, чего хочет больше – заняться с ней любовью или еще говорить, и выбор каждый раз давался тяжело.

Вот и сейчас. Они шли, прижавшись друг к другу, прогуливаясь по бескрайнему дикому полю, каких тысячи на северном материке Шаггитерры. Асхелека увлеченно болтала о том, что хочет делать, когда вернется на Горру. Тхорн, с интересом слушая ее, все же каждую минуту думал о том, как бы хорошо было сжать ее сейчас в объятиях, разворошить аккуратную прическу, задрать платье и повалить в траву.

И каждый раз, когда эта мысль приходила ему в голову, он благодарил Космос, что жена не может читать его мысли, как он - ее. Потому что ему вовсе не хотелось обидеть ее. С другой стороны, размышлял он, может, это ее не обидит – ведь ей известно, как он любит ее. От этой мысли ему стало жарко, и Тхорн решился осторожно влезть в мысли жены, старательно отводя глаза в сторону, чтобы не заметила. Но его взгляд как-то сам собой оказался прикованным к ее сияющему лицу.

Асхелека после слияния словно расцвела и одновременно повзрослела, стала намного увереннее и спокойнее, и вместе с тем энергичнее. Он мог получать наслаждение, просто созерцая ее. Как она двигается, как говорит, как думает, как причесывается. Но иногда ему нравилось для верности влезать и в ее мысли – это было очень удобно, вот как сейчас. Узнать наверняка, думает ли она сейчас о том же или…

- Тхорн! Вылези из моей головы, - рявкнула внезапно его жена. Ее веснушчатое лицо в мгновение ока стало сердитым. Она остановилась и задрала подбородок, посылая ему взгляд, полный праведного гнева. Кому-то, возможно, показалось бы смешным, что такая маленькая девушка, чья макушка едва достигала середины его широкой мускулистой груди, может напугать Тхорна своим гневом, но только не тем, кто знает, как любить по-настоящему.

Дьявол! Научил, на свою голову. Восемнадцатилетняя Асхелека, потенциально довольно сильная, лишь совсем недавно начала постигать азы телепатии. Из-за того, что отец скрывал ее происхождение, она до шестнадцати лет даже не подозревала о своем телепатическом потенциале и жила заблокированной. И только встреча с Тхорном полностью изменила ее жизнь. А она – его…

- Все, я не буду. Извини.

Тхорн мгновенно поднял руки в жесте добровольной сдачи. Десятки лучших воинов Горры и пары других планет продали бы половину своей жизни за право увидеть его напротив себя с разведенными вот так руками. Но Асхелека была единственным человеком, кто мог удостоиться этого зрелища… и не оценить его ни на полкредита.

- Что ты там хотел прочитать? – с любопытством и легкой настойчивостью спросила она, не удостоив ни малейшим вниманием его жест доброй воли.

- Неважно.

- Тебе неловко.

Мгновенно почувствовав его эмоции, Асхелека впилась в мужа взглядом с удвоенным вниманием. Тхорн растерялся. Он не хотел захлопывать свои эмоции перед ее носом – это точно обидело бы девушку, особенно с учетом того, что его только что застигли на месте преступления. Они много раз обсуждали это. Асхелека переживала, что ему доступно так много в ее голове, и он обещал стремиться к честности. Не читать ее мысли, лишь эмоции – и открывать в ответ свои.

- Хеле.

Тхорн послал ей предупреждающий взгляд. Но взгляд его жены уже изменился, стал почти детским, и она тоненько захихикала:

- Ты опять думал о том, о чем я думаю?

Тхорн немного подумал и все-таки захлопнул эмоции, сверкнув взглядом:

- Ты смеешься надо мной?

- Э-ммм, - Асхелека попыталась рвануться прочь, но он уже сгреб ее и закинул на плечо, не обращая внимания на пищание. И пару раз шлепнул по попе, когда она попыталась вырваться.

- Куда ты меня тащишь?

- Туда, на мягкую травку.

- Наказать за то, что смеялась, или...?

- Или.

- Это что, только ради мести?

- Разумеется.

- А если я попрошу прощения?

Едва заглянув в ее эмоции, Тхорн рассмеялся. Ему удалось запутать и немного напугать ее. Но теперь Асхелека была возбуждена, чего ему и требовалось.

- Я люблю тебя, - серьезно сказал он, осторожно положив на траву. Его эмоции снова открылись ей, и она просияла, ощутив только нежность.

- И я тебя.

Их щеки соприкасались. Тхорн немного отстранился, чтобы взглянуть в ее глаза, и счастье вдруг стало таким острым, что это даже было похоже на боль. Он повернул голову и легонько коснулся губами ее губ, стараясь быть очень нежным, чтобы не спугнуть очарование этого момента. Асхелека с тихим стоном обняла его, а потом чуть слышно спросила:

- Мы ведь не будем надолго разлучаться, да?

Тхорн нахмурился. Ему хотелось бы, не думая, пообещать это ей, но его работа… Вылеты могут длиться по несколько месяцев, а иногда доходит до года. В его сердце что-то протестующее скрипнуло – ей будет слишком тяжело без него теперь.

Часть 1. Глава 2.

Асхелека.

Запах горькой сухой травы возвращал в детство. Ей совсем не хотелось просыпаться, но кто-то настойчиво тряс за плечо. Уютно… тепло… только голова немного ноет. Она даже не помнит своего имени, так хорошо и расслаблено ей спится. Зачем же ее так трясут?

Открыв, наконец, глаза, и увидев прямо перед собой чумазое незнакомое лицо, Асхелека вздрогнула и отшатнулась. Женщина… нечесаная, с очень темным лицом и блестящими карими глазами, полными сдержанного любопытства. При ближайшем рассмотрении оказалось, что физиономия не такая уж и грязная – просто сильно загорелая и неухоженная. Заросли бровей, которым никогда не придавали форму, широкий нос, взлохмаченные волосы. Разглядеть ее удалось благодаря источнику слабого света – камню, размером с человеческую голову, тускло светившемуся в углу.

Дикарка что-то негромко бормотала, чего Асхелека не могла разобрать. Оглядевшись, она поняла, что находится внутри хижины, похожей на те, что они с Тхорном осматривали в шаггитеррианском поселке. Прямо над головой нависала крыша – ворох веток и соломы. На земле настланы те же ветки с сухой травой, уже немного подгнивающей местами от сырости, но все еще источающей приятный запах. Внутри хижины было тепло, но когда кто-то вдруг раздвинул ветви снаружи, чтобы втиснуться внутрь, Асхелеку обдало холодным воздухом, и она поежилась.

Ее дыхание ускорялось по мере того, как девушка соображала. Постепенно она вспомнила и свое имя, и все остальное. Ее похитили. Но она не помнила, кто. Только холодные серые глаза и сканирование. Ей подчистили память. Какой-то ублюдок. На глаза Асхелеки навернулись слезы, и она сжалась. Тхорн рассказывал ей о том, что кто-то, возможно, натравливает шаггитеррианцев на горианцев. Что, если она попалась этим загадочным злодеям? А они оставили ее здесь… на растерзание бестолковым дикарям?

Подобрав ноги под себя, Асхелека настороженно уставилась на дикарок. Теперь на нее смотрели две пары изучающих карих глаз – но обе женские. Сравнив внешность шаггитеррианок, она поняла, что имеет дело с матерью и дочерью. Та, что трясла ее за плечи, вероятно, была ей ровесницей – лет пятнадцать-семнадцать на вид. Та, что зашла потом, выглядела заметно старше. Но обе смотрели с одинаковым выражением – любопытства и немного восторга.

- Вы должны меня отпустить, - строго объявила им Асхелека и, протянув руку, указала в сторону выхода.

Шаггитеррианки переглянулись, обменявшись непонимающими взглядами. Потом та, что постарше, пожала плечами и указала на выход, подняв брови.

- Да, да, я хочу уйти, - отчаянно закивала головой Асхелека.

Дикарка снова пожала плечами, и тогда она решительно поднялась, раздвинув ветви. Шагнув наружу, Асхелека замерла. Темнота кругом стояла такая, что в двух шагах чудились неясные тени, словно привидения, и хотелось сжаться и зажмуриться. По небу бежали облака, затмевая редкие звезды. Света от них определенно не хватило бы, чтобы осветить ей путь. Даже если бы она знала, куда идти. Но она только теперь сообразила, что понятия об этом не имеет. Налетевший порыв холодного ветра едва не сбил ее с ног – голые руки тут же покрылись мурашками. Ее линос не предназначался для того, чтобы согревать в ночную погоду.

В отчаянии обернувшись, Асхелека разглядела лишь далекий лес, а рядом – однотипные шаггитеррианские хижины. Она понятия не имела, в каком поселке находится. Ее рука скользнула на пояс за коммуникатором, но нащупала лишь пустоту. Вздохнув, Асхелека встретилась глазами со старшей шаггитеррианкой, которая вышла за ней наружу и наблюдала, подбоченясь.

Ответив что-то строгое на ее взгляд, дикарка указала ей на вход в хижину, словно Асхелека была ее нерадивой дочерью, вернувшейся со свидания в неурочное время. И пришлось лезть обратно – уж очень холодно оказалось снаружи.

Внутри таким же недвусмысленным жестом шаггитеррианка указала на подстилку и всунула ей в руку какой-то неизвестный плод, оказавшийся на вкус сладким, а наощупь жестким. С прерывистым вздохом Асхелека согласилась на нехитрый ужин и, перекусив, послушно легла. Хотя сна, разумеется, не было ни в одном глазу.

На каждую попытку вспомнить голова отзывалась болью, как и тогда, несколько недель назад, когда Асхелека пробовала вспомнить подробности судебного процесса. Заснувшие шаггитеррианки вовсю храпели. Теперь она не смогла бы заснуть, даже если бы захотела. По ее щеке покатились слезы. Почему это все время с ней происходит? Она просто хотела встретить Тхорна. Думала, сделает лишь несколько шагов от корабля и дождется его. Но что-то пошло не так. Кто-то очень опасный встретился ей там, совсем рядом с кораблем.

О том, что будет утром, Асхелека боялась даже подумать. Она понятия не имела, как оказалась в палатке этих двух женщин, но не исключала, что местные мужчины проявят к ней интерес при свете дня… примерно как те двое, которые пытались изнасиловать тогда Ариадну. Тогда ей никто не поможет – у дикарей, которые практиковали беспорядочные половые связи, насилие – обычное дело. Навряд ли местные мужчины практиковали ухаживание или уважительное отношение к женщинам, а значит, стоит лишь кому-нибудь из них захотеть и…

Она содрогнулась всем телом. Нет, она просто не выйдет из этой палатки. Не выйдет до тех пор, пока Тхорн не найдет ее. Зажмурившись, Асхелека вызвала в памяти спасительный образ мужа и воспоминания о его теплых руках. «Любимый, найди меня, пожалуйста, побыстрее», - прошептала она мысленно, обнимая сама себя.

Тхорн.

- Командир, вы в порядке? – тихо спросил Меркес, пристраиваясь рядом после того, как Тхорн вдруг сбросил скорость и немного потерял высоту. Младший офицер теперь медленно летел с ним крыло в крыло.

- Тихо, - выдохнул Тхорн.

Он готов был поклясться, что его жена только что обратилась к нему. Но как же далеко она находилась… С досадой скрипнув зубами, Тхорн сжал кулаки. Если бы у них только было немного времени после слияния… он научил бы ее связываться с ним. Ей совсем немного нужно было подтянуть уровень для этого и чуть-чуть овладеть техникой. Сейчас же это произошло скорее случайно и слишком быстро, чтобы он успел понять, где она. Но достаточно, чтобы понять – не там, где ее ищут отряды Дейке и Рикэна. Не в лесу. Гораздо дальше от корабля.

Часть 1. Глава 3.

Ариадна. Двумя неделями раньше.

Огромный монитор, занимавший в развернутом виде едва ли не полкаюты, детально отражал все, что происходило снаружи корабля. Она предпочла бы, чтобы деталей было меньше, а еще лучше – вообще не видеть. Каждую пару секунд хотелось отвести взгляд – что проку наблюдать за тем, как они все умрут? Но она не могла не смотреть. От ужаса захватывало дух, и в какие-то моменты она даже ловила себя на том, что будто смотрит кино – ее мозг пытался убедить сам себя, что это нереально.

Что это не настоящие горианцы - всего несколько десятков - сражаются с тысячей нападающих на них дикарей. Что это не настоящая кровь на их рубашках, что на лицах не настоящее ожесточение и отрешенность – явное свидетельство того, что мужчины уже почти смирились с неминуемой смертью. Но она не смирилась. Ариадна не хотела верить, что это случится и ждала. Она знала, что он должен появиться – почему-то знала, что вот-вот появится дракон, но все равно испугалась, когда тень поползла по земле, мучительно медленно накрывая сражающих – а затем наступила темнота.

Громадное черное тело почти не было видно на мониторе, только силуэты крыльев на земле. Ариадна не хотела поворачивать голову к иллюминатору, но все же посмотрела – и ее ноги приросли к полу. Пугающий. Огромный. Величественный. Никаких эпитетов ей бы не хватило, чтобы описать зрелище, открывшееся ее глазам. Пока ее уши терзал вопль страха дикарей, пока по ее телу бежали мурашки от собственного невольного трепета, глаза скользили по его телу, жадно изучая его: кожистые крылья, матовая чешуя, чудовищные когти и глаза… в тот момент, когда один из этих глаз с вертикальным зрачком посмотрел прямо на нее, она вздрогнула и… проснулась.

Пошевелившись в мягкой постели, расположенной посреди огромного, залитого солнцем помещения, Ариадна было подумала, что все еще спит. Она поднялась, откинув одеяло, и недоуменно осмотрелась. Незнакомые запахи, незнакомая обстановка, незнакомое странное одеяние на ней – все приводило в замешательство.

Белое платье в пол, немного облегающим балахоном, явно не принадлежало ее гардеробу. Ариадна продолжала изучать его, изо всех сил пытаясь вспомнить. Длинные рукава, скромный круглый вырез. Без рисунка, очень простое, но элегантное за счет кроя и ткани - роскошный, мерцающий шелк. Но сколько ни изучала она детали, сколько ни напрягала память, так и не смогла сообразить, когда переоделась и куда делись все ее вещи.

Ощущение нереальности усилилось, когда она подошла к стеклянной стене и глянула наружу. С ее губ сорвалось невольное восклицание от головокружительной высоты. Вершины скал прямо перед ней, горы кругом, а внизу – бездна. Инстинктивно отшатнувшись, Ариадна резко обернулась – так, что взметнулись распущенные волосы на ее плечах. Окинув взглядом свою спальню, она поняла, что находится в скругленной башне-восьмиугольнике со стеклянными стенами. Под босыми ногами – теплый деревянный пол, над головой – высокие потолки. И ничего, похожего на дверь.

Единственный предмет мебели во всем помещении, огромном, как бальный зал - это кровать. Большая, мягкая, застеленная шелковым светлым бельем, с невесомым одеялом. «Все-таки это сон, иначе здесь был бы выход», - подумала Ариадна. И хихикнула про себя: она словно принцесса в дурацком стеклянном замке, который охраняет чертов дракон. Может, он опять сейчас прилетит? И тогда она окончательно проснется?

Стоило ей так подумать, как стена в дальнем углу от нее пришла в движение: одна из граней восьмиугольника вдруг начала приподниматься. Сердце Ариадны забилось чаще, и, сделав шаг вперед, она увидела, что снаружи, чуть ниже уровня пола, расположена взлетная площадка. Когда через пару секунд этой площадки коснулись ноги высокого мужчины, за спиной которого вздымались огромные черные крылья, стало совершенно ясно: это, увы, не сон. Хотя тот факт, что перед ней приземлился человек, а не чудовищных размеров жилистый крылатый монстр,  безусловно, приносил некоторое облегчение.

Сезар. Ее жених поневоле. Ариадне очень хотелось отшагнуть назад, насколько это было возможно, но ноги безвольно вросли в пол, и оставалось только наблюдать за тем, как он мягко приземляется, складывает крылья, находит ее взглядом и проходит внутрь, не сводя глаз со своей невесты. И тогда в ее памяти вдруг восстановился прошлый вечер во всех подробностях: сражение, дракон, долгое ожидание… и затем он забрал ее.

Огромные черные крылья несли их с головокружительной скоростью, и при этом они говорили. Странная беседа без единого слова восстановилась в сознании полностью. Прежде ей никогда не доводилось поддерживать мысленный разговор, и Ариадна даже не подозревала, что способна на это. Но в тот момент это не вызвало удивления.

«Я забираю тебя к себе насовсем», - было первое, что он посчитал нужным сообщить ей. И Ариадна, к собственному изумлению, ощутила облегчение. После войны, кошмарного сражения, за которым ей пришлось наблюдать, после этой жуткой ночи и появления дракона, она хотела оказаться как можно дальше от того места, где все это случилось. Невероятные события, развернувшиеся на ее глазах, буквально сводили с ума. И, кажется, она устала от этой круговерти. Поэтому под конец ночи, когда ей велели собраться и выйти с корабля к жениху, Ариадна даже не испугалась, хотя в последнюю встречу с ним ее ноги почти отнимались от страха. Просто теперь на ее глазах происходили вещи пострашнее.

«Вы - тот дракон, который всех спас?» - мысленно спросила она чуть позже, когда они уже поднялись в воздух.

«В каком-то смысле», - ответили ей после небольшой паузы.

«Спасибо», - отозвалась она. Сезар в ответ промолчал, а через некоторое время сообщил:

«Меня зовут Эльтесеин».

«Надо же…»

Часть 1. Глава 4.

Эльтесеин.

Она злилась на него за то, что он читал ее мысли. Знала бы его невеста, сколько сил он прикладывает, чтобы не делать этого. Хотелось бы и от эмоций закрыться, но это действительно стоило труда ввиду телепатической слабости Ариадны, которая совсем еще не умела блокироваться. Она была уверена, что ему хочется знать каждую ее мысль, а он не желал бы знать ни единой - хватит уже, насмотрелся в прошлый раз. И на ее отвращение к его черным ногтям, и на инстинктивное неприятие темного цвета кожи, и на страх.

Его невеста питает к нему отвращение, боится и вместе с тем почти не уважает. Превосходное сочетание эмоций – то, что надо для начала перспективной помолвки, иронично размышлял Сезар по дороге в зал управления, где намеревался получить отчеты от командира корабля и помощника. Ему также необходимо было созвониться с Тхорном, чтобы узнать, как дела в миссии. Чувство повышенной ответственности за каждого из тех, кого он лечил после боя, тяготило. Он знал, что это чувство не успокоится, пока все они не выздоровеют окончательно.

Ему нельзя лечить. Первое, чему учат любого желторотого центарианца, кому предназначено стать Сезаром: ты правитель, а не лекарь. Ты не можешь вылечить целую планету, и ты не вправе отвлекаться от управления ей. А потому: Никогда. Никого. Не лечи.

Про участие в военных действиях на диких планетах желторотым центарианцам мудрые наставники ничего не говорили.  Мудрые наставники, пожалуй, даже не предполагали, что кто-то из их соотечественников, принадлежащих к одной из самых высокоразвитых цивилизаций в Галактике, может когда-либо совершить такую глупость. Эльтесеин даже представить не мог, что сказали бы на это его учителя.

Впрочем, ему и прежде доводилось удивлять их своим нетипичным для дракона поведением. Его человеческая сущность необъяснимым образом брала над ним верх, стоило обратиться – семейная особенность.

Такое случалось с некоторыми и раньше, и психологи на Центре с этим более-менее успешно справлялись, но в его семье, видимо, эта особенность проявлялась ярче всех на планете. Эльтесеину ничего не оставалось, как смириться и почаще обращаться обратно в родное тело и душу, чтобы не сходить с ума. Поэтому-то у него и его родственников было разрешение обращаться на Шаггитерре.

Эта планета, по большей части безлюдная, кроме одного материка, представляла собой идеальное место для его мини-отпусков и медитаций: близко к Горре и безопасно. Появляться в истинном теле дракона на Горре и других телепатически развитых планетах категорически запрещалось, поскольку это несло смертельную опасность всем телепатам. Нетелепатов его присутствие убить не могло, но вселяло в них ужас, поэтому и дикарям показываться не рекомендовалось.

Накануне он нарушил все писаные и неписаные правила скопом. Просто он понял, что не может позволить погибнуть Тхорну и другим горианцам. Старейшины Центры не одобрили бы его поступка: такая судьба. Идти против нее, бросая на несколько дней свои обязанности по управлению планетой, означало проявлять гордыню. Кто знал, что может случиться на Горре в его отсутствие? Но Эльтесеин почему-то чувствовал, что ничего не случится. Ничего более страшного, чем гибель десятков горианцев здесь, на Шаггитерре.

Вечером он ненароком прочитал в голове своей невесты немой вопрос: почему раньше не прилетел? Эта ее мысль глубоко задела и даже немного рассердила его. Но Ариадна не направляла этот вопрос к нему и не озвучивала, поэтому Эльтесеину ничего не оставалось, как посчитать, что такой мысли он просто никогда не слышал. Как и многих других крайне оскорбительных для него мыслей.

Эта школа, после запрета на лечение, была самой тяжелой частью подготовки к жизни на Горре: в отличие от Центры на Горре он не мог отвечать на мысли кому бы то ни было. По крайней мере, до тех пор, пока человек сознательно не обратит эту мысль к нему, не захочет, чтобы он ответил. Ох, и сказал бы он ей.

Эльтесеин тяжело вздохнул. До сих пор он искренне полагал, что это горианцы не умеют контролировать мысли. Они думали хаотично, постоянно меняя мнение по какому-то вопросу, постоянно оценивая, переоценивая, переоценивая вновь – все и вся, находившееся вокруг них: людей, явления, предметы. За один разговор средний горианец мог трижды или даже четырежды переменить мнение о собеседнике. Его это всегда безмерно удивляло: зачем оценивать? Зачем составлять какое-то мнение в первые минуты знакомства, еще до окончания первой беседы? Да и потом…

Сам Эльтесеин старался воздерживаться от оценок чего-либо и кого-либо, если это не было необходимо для дела, и терпеть не мог формировать убеждения. А заметив какое-то убеждение в своем сознании, стремился сразу же изгнать его оттуда. Но проблема горианцев заключалась в том, что без убеждений они начинали сходить с ума. Им обязательно надо было за что-то держаться: за веру в то, что сапоги без пряжек в этом сезоне не модные, или в то, что крылатые люди успешнее, чем бескрылые, или в то, что прилет землян на Горру приведет планету к катастрофе.

Другие, наоборот, верили, что прилет землян спасет Горру, а жить без крыльев – это новый тренд, поэтому число пересадок с годами уменьшится, а сапоги без пряжек отлично помогают мужчине выглядеть привлекательнее, особенно на соревнованиях по борьбе, на которые в этом сезоне нельзя не пойти, потому что это модно. Убеждения могли быть любыми – более того, они постоянно менялись, но жить без них горианцы не умели.

И все это Эльтесеин почитал за самое сильное разочарование в людях – до того момента, как встретил Ариадну. Теоретически, конечно, он понимал, насколько земляне уступают в развитии горианцам, но был уверен, что все со временем сгладится и решится, что разница не так страшна и сильна. В конце концов, ведь горианцы и сами не эталон мудрости, рассуждал он.

Но за каких-нибудь полчаса общения со своей земной невестой правитель планеты полностью пересмотрел свои взгляды. Более того, за эти считанные минуты произошло страшное: он составил целых три мнения, которые почти мгновенно трансформировались в убеждения. Три убеждения – больше, чем за весь предыдущий год - сами по себе представляли шок для его сознания.

Часть 1. Глава 5.

Асхелека

До самого рассвета она не смогла отключиться даже на секунду. Воспоминания нахлынули, как океанская волна, сразу накрыли с головой, и осталось только захлебываться – детскими запахами, детским горем, обидами, страхами. Застигнутая разблокированной памятью врасплох, в разгар боя Тхорна с шаггитеррианцами, Асхелека тогда не могла и не хотела разбираться в том, что на нее свалилось. Она в панике запихнула все, что вспомнила, в огромный шкаф, плотно закрыла дверцы и заперла их.

Все последние дни дверцы потайного шкафа поскрипывали, но не распахивались настежь – слишком много важного происходило в ее жизни в настоящем, чтобы думать о прошлом. Асхелека была полностью поглощена Тхорном, своими чувствами к нему и их слиянием. И она еще долго могла бы не думать ни о чем, кроме него – если бы только он оставался рядом.

Но теперь, когда она осталась совершенно одна, лежащая на земле в каком-то богом забытом шаггитеррианском поселке, Тхорн внезапно оказался далеко-далеко, даже мысленно Асхелека никак не могла к нему приблизиться. А горькие воспоминания появились, тут как тут.

Первое, что подвело ее – запахи. Сильно пахнущая горькая трава мигом вернула в детство, и Асхелека увидела себя, вспомнила. Она босая, в простеньком шаггитеррианском детском платье. Ноги тонут то в грязи, то в пыли – зависит от сезона. Она много бегает и смеется, играет с другими детьми. Мальчишки дерутся. Она помнит боль в постоянно разбитых коленях и вкус материнского молока на губах. Мать кормит ее грудью очень долго – до пяти лет.

Других детей не кормят так часто и много, как ее. У Асхелеки всего вдоволь: фруктов, хлеба, материнского молока и материнской любви. Ее постоянно крепко обнимают, и целуют в обе щеки теплые губы, и она в ответ целует маму: «я тебя люблю. Я люблю тебя больше всех».

Другие взрослые выпрашивают продукты у них с матерью. А у них еда от высокого красивого инопланетянина. Он приходит редко, не чаще раза в неделю, и надолго не остается, но приносит с собой много еды. Он не смотрит на ребенка, никогда не разговаривает и не играет с ней. Асхелека не понимает, что это ее отец.

Ее детство абсолютно беззаботно. Она помнит запах цветов и травы, прохладу после дождя. Вкусную еду, сладкий долгий сон рядом с мамой, ее крепкие нежные объятия и заботу, веселые игры с другими малышами. Ослепительную радость от яркого солнца после долгой зимы. Восторг от первой грозы летом. Наслаждение от купания и беготни по траве. Она любит всех, она любима и счастлива.

А потом все меняется, в одночасье. Ее забирают от матери без предупреждения – это очень страшно, она плачет, шаггитеррианка в таком же ужасе, они обе кричат, очень страшно и громко, но тот человек не слушает. Он что-то прижимает к лицу Асхелеки, и она засыпает.

Просыпается в незнакомой комнате и первым делом зажимает уши. Но пугает ее не шум, а оглушающая тишина. Прежде ни в селе, ни в лесу ей не приходилось сталкиваться с таким абсолютным отсутствием звуков, как в запертой каюте космического корабля, на котором она с отцом летела на Горру. Но то был лишь первый раз, когда она ощутила себя незащищенной, потерянной. Вскоре это ощущение стало постоянным.

Через два дня ее жизнь началась заново. Она узнала другой язык, узнала о телепатии. Узнала, что бывает другая еда, поражающая бесконечным разнообразием, что бывают другие платья, из роскошного шелка ярких цветов, что бывает обувь и ленты для волос. Асхелека научилась спать в мягкой кровати, вставать по будильнику, носить много одежды и мыться каждый день, а также чистить зубы, расчесывать волосы и учиться, учиться, учиться. Отец не оставлял ей времени даже поплакать, не то, что поиграть, а на любой вопрос о маме говорил, что ее уже нет и никогда не будет. Постепенно она перестала плакать и спрашивать.

Потом Асхелека узнала о горианских наказаниях в уводах. Отец наказывал ее сначала очень часто. Кроме того, он часто кричал и сердился на нее, и она очень пугалась и плакала. Постепенно она поняла, как избегать этого, научилась угадывать его настроение, не злить. Правила были простыми, но нельзя было забывать о них: никому не показывать волосы, не произносить шаггитеррианских слов, не снимать туфли на людях, не упоминать о маме и о доме.

К тому моменту, как она пошла в школу, Асхелеке уже казалось, что она жила на Горре всегда, а тяжелая скорбь по дому ушла глубоко в подсознание – она больше не осознавала, что все еще скорбит. Просто привыкла к тому, чтобы всегда чувствовать чуть больше грусти, чем другие дети. Она не понимала, как тяготит ее необходимость скрываться и вечные страхи отца. Но обмануть психику ей не удалось, и в ее собственной душе все больше разрастался ужас, что ее обнаружат, разоблачат, отберут у отца и отдадут в дом удовольствий.

Все эти воспоминания, вывернутые на суде, частично услышанные от других людей, которые сухо зачитывали показания отца, вонзались в нее как остро наточенные ножи. Асхелека изо всех сил сжимала руку Тхорна, сидя на удобном кресле, и под ее ногами расстилался идеально чистый зеленый ковер, но ей все казалось, что на него вот-вот потечет кровь, которая выступит из ее израненной души, прямо сквозь кожу.

Все, кто присутствовал на суде, бросали на нее косые взгляды, полные жалости и любопытства, и из-за этого становилось еще хуже. Все ее жалели, потому что она была уродом, которому вряд ли когда-нибудь суждено превратиться в нормального человека. Она может скрывать свои волосы или не скрывать, но ведь они никогда не поменяют цвет, верно?

И все же Тхорн стоял между ней и этим кошмаром, как стена, и ей удавалось немного прятаться за ним. Он подбадривал, тихо шептал какие-то шутки на ухо, потирал плечо и иногда отвлекал, когда она слишком сильно уходила в себя. Но когда отцу начали задавать новые вопросы, Асхелека сосредоточилась на нем. Она видела и слышала только отца. Ее глаза наполнялись слезами против ее воли, и в какой-то момент она поняла, что все платье спереди мокрое. Папа равнодушным, отстраненным голосом рассказывал о ее детстве так, словно ему тогда вообще не было до нее дела. Он говорил, что она была здорова и сыта – но он говорил это так, словно его дочь была животным в зоопарке, которое требовалось лишь кормить и следить, чтобы случайно не сдохло от какой-нибудь хвори.

Часть 2. Глава 1

Тхорн.

- Ты уверен, что все правильно понял? – осторожно спросил изумленный и расстроенный Дейке, ощущая его эмоции сквозь блоки. Тхорн даже не старался их скрывать и блокировался скорее для приличия, не желая обрушивать на друга всю крутую концентрацию своей горечи и гнева. На Шаггитерре занималось утро, все офицеры час назад вернулись на корабль и легли спать, а два командира все сидели в каюте за бутылкой сяши и обсуждали все снова и снова.

Дейке оставался сейчас единственным человеком на всей этой враждебной планете, которому не стыдно было показывать свою беспомощность. Единственный, кому Тхорн безусловно доверял теперь, после того, как Сезар так предательски повел себя.

- Он звонил сам, он уже все знал, - глухо повторил Тхорн, сделав глоток сяши. – Он ничего не объяснил, как будто я… не знаю, мальчик какой-то… секретарь его или курсант.

- Не заводись, - негромко вставил Дейке. – С курсантом он не стал бы говорить.

- О да, велика честь, - процедил злой Тхорн, сжимая в руке стакан. – Он сказал, что она в каком-то поселке, и все. И что за ней понаблюдают.

- Давай спокойно подумаем, что бы это значило, - предложил капитан, подливая еще сяши в бокал командира и свой. – Ты ведь согласен, что для Сезара такое поведение необычно?

- Еще бы, - фыркнул Тхорн. – Я бы даже сказал, что он… ладно, промолчу, - махнул он рукой и опрокинул стакан.

Дейке молча наполнил его снова и одобрительно кивнул:

- Правильно. Не лепи сгоряча – потом меньше извиняться надо будет после сканирования.

- Да плевал я на извинения, - прорычал Тхорн. – Он обращается со мной, как с каким-то просителем, а я извиняться должен?

- А почему, Тхорн? Почему он так с тобой обращается, как думаешь? – быстро спросил Дейке, сузив глаза. Командир раздул ноздри. Его кипящие мозги все еще не могли нормально работать от злости. И от страха, который охватывал его всякий раз, стоило подумать о беспомощной, маленькой, нежной Асхелеке, окруженной дикарями. Он убил бы голыми руками каждого, кто осмелился бы коснуться ее, – и плевать на любые травмы. Если бы только оказаться рядом.

- Не понимаю. Правда, не понимаю, что происходит. И это бесит больше всего, - признался он. – Зачем наблюдать за ней? На кого они там устроили ловушку?

- Думаешь, ее используют как наживку? – удивился Дейке.

- Да нет… не знаю, - Тхорн провел ладонями по своей гладко выбритой голове, невольно вспомнил ночь их слияния, и как она брила его. Касание нежных ручек, и ее боязнь его поцарапать. Ему приходилось скрывать улыбку и сдерживаться от смеха, и в то же время он так боялся напугать ее и обидеть, что леденели ноги и руки. А все вышло как нельзя лучше. Она доверилась ему, и осталась с ним.

Со стоном Тхорн сжал кулаки, сдерживая почти непреодолимое желание вскочить и разломать все вокруг. Но Дейке был прав: полезнее сосредоточиться и пораскинуть мозгами.

- Ключевая версия всего происходящего здесь – инопланетяне, верно? Какие-нибудь октианцы? – задал он риторический вопрос.

Дейке кивнул. На планету Октиания, развитие которой находилось где-то между Землей и Горрой, падало основное подозрение в организации нападений. Октианцы, недоразвитые телепатически, но далеко продвинувшиеся в научной области, имели достаточно инструментов в своем распоряжении, чтобы управлять шаггитерианцами и внушить им воинственные настроения. Но до сих пор горианцам не удалось обнаружить и доказать факт их пребывания на Шаггитерре - который, кстати, нарушал бы межпланетное соглашение.

- Если октианцы похитили Асхелеку – то зачем? – осведомился капитан после долгой паузы.

- Может, они хотят поставить на ней какой-то эксперимент? Она же шаггитерианка, и одновременно горианка, - осторожно предположил Тхорн, холодея от собственных мыслей.

- Но кто похитил ее, физически? Как могли дежурные не заметить инопланетянина? И как, ради всего звездного неба, бескрылые октианцы могли утащить ее на огромное расстояние за считанные часы? – рассуждал Дейке, думая о чем-то своем. Лоб его нахмурился, словно он обдумывал какую-то догадку.

- Если у них здесь есть бесшумные флаеры – запросто могли. У них прекрасный транспорт – компактный, маневренный, почти невидимый, - пожал плечами Тхорн. – Но я точно знаю, что в радиусе нескольких мер от города никого чужого не было.

- От Сезара, - констатировал Дейке, кивнув головой. После того, как разъяренный, отчаявшийся Тхорн открыл ему, что Величайший на Шаггитерре, капитану многое сразу стало ясно: и секрет блестящей победы над шаггитерианцами, и отсутствие не только убитых, но даже серьезно травмированных среди офицеров. Но кое-чего он до сих пор не понимал.

- А как тогда Асхелека оказалась за шесть мер от корабля? Ушла сама? Зачем? – спросил Дейке, наклонившись вперед, и вцепившись взглядом в друга.

- Она могла пойти искать маму, - пожевав губы, заметил Тхорн, но тут же сам помотал головой, сочтя собственную версию чересчур нелепой.

- Ей восемнадцать, а не пять, Тхорн, - качнул головой Дейке. – К тому же она умнее многих наших тридцатилетних офицеров. Твоя жена рациональна и рассудительна как профессор эс-Эммар, и сообразительна, как… как ты. Она не из тех, кто делает глупости.

Вспомнив, как Асхелека ответила на его предложение поискать маму: «я не маленькая», Тхорн склонен был согласиться. Но все же во многом она действовала как ребенок, и ее выход с корабля в его отсутствие – лучшее тому подтверждение.

- Думаешь, кто-то свой? Они завели шпиона?

Его бровь невольно поднялась. Эта версия казалась еще более невероятной. Выходит, октианцы завербовали кого-то из жителей города? И кого же? Женщину? Ребенка? Одного из тех пугливых ученых, что жались к нему и выпрашивали место на корабле во время атаки шаггитерианцев?

Тхорн фыркнул, но его мысль уже ушла дальше. Если не горожане, то офицеры. Охрана города часто меняется, а вся старая смена уже улетела на Горру. Остается экипаж «Черной звезды», и это совсем уж нелепо, если только…

Часть 2. Глава 2.

Эльтесеин.

Самые спокойные часы, наступавшие глубокой ночью, он обычно использовал для отдыха, но в тот вечер еще долго оставался на корабле, убеждаясь, что с Ариадной все в порядке. Ему хотелось быть рядом до утра на случай, если он понадобится ей, но он отвечал и за других людей, поэтому пришлось лететь в ночь.

Бесшумный круг над безымянным шаггитеррианским поселком и сканирование местности сразу дало всю необходимую информацию. Уровень агрессии местных в норме, дежурные на местах и не спят, рыженькая девушка по имени Асхелека по-прежнему в плену, но здорова и не нуждается в экстренной помощи. Стало немного спокойнее. Удалившись на расстояние более десятка мер от жилых поселений, Эльтесеин поймал восходящий поток воздуха и полностью расслабился, останавливая сознание.

За несколько секунд оно полностью очистилось от образов, и он остался наедине с теплым ветром, легким звоном в ушах и ощущением легкости в теле, которое усиливалось с каждой секундой. Очень скоро он перестал чувствовать тело вовсе, а изображение в глазах поплыло, и перед ними трижды мелькнуло нечто, что он называл про себя барьерами реальности. Всегда три - последовательно мелькнут, сердце екнет - и он уже там.

Огромное и почти невесомое, быстрое, идеально управляемое тело дракона - и такая же гибкая, мощная психика, более совершенная, чем человеческая. Обратившись, он мгновенно получает доступ к памяти - настоящей, глубокой, той, которую не может вместить человеческое сознание. Он помнит сотни лет жизни дракона, и тысячелетия до. Он знает, где находятся следующие барьеры и как их пройти, чтобы слиться с Вселенной - но оттуда обратного пути нет, и идти туда еще не пришло время. Еще не скоро.

Эльтесеин медленно выдыхает, преодолевая за один выдох десятки мер - и сразу чувствует ту, ради которой обратился сейчас. Плавно разворачивается в воздухе и летит к ней, сокращая огромное расстояние стремительно, но аккуратно выстроенным маршрутом - так, чтобы миновать все жилые зоны и никому не причинить вреда. А затем пару часов скользит над морем, пока не показывается кромка другого материка - безжизненного и потому удобного для воздушных прогулок драконов.

Почувствовав ее совсем рядом, он снижается, и вот они уже летят крыло к крылу. Две огромных тени скользят по обледеневшей пустыне, и ей еще нужно время, чтобы завершить мягкий выход из медитации.

- Ты в порядке? - спросил он телепатически, когда почувствовал, что Коэре, наконец, с ним. Изящная коричнево-зеленая драконица, уступающая ему размером и телепатическими способностями, зато не уступающая упрямством. В последнем она, пожалуй, даже превосходила его - как, впрочем, и положено младшей сестре.

- Сейчас - да, - отозвалась она.

- Ты почти не бываешь в горианском теле.

- Мне нравится летать здесь. Пока мы на Шаггитерре, этим стоит пользоваться.

- У тебя и на Горре будет возможность.

- Мне скучно здесь.

- Тебе больно.

- Отстань. Я контролирую себя.

- Коэре, ты полгода без лечения.

- Я сама решу, когда пора.

После ее резкого разворота в воздухе Эльтесеин на секунду отстал, но тут же фыркнул и скорректировал направление, догоняя:

- Ты не здорова. Ты не можешь здраво мыслить.

- Потому что ты выдернул меня, когда я была не готова! - огрызнулась она.

- Не готова? - Эльтесеин снова фыркнул. - Твоя жизнь на Октиании была похожа на ад!

- Но это была моя жизнь! И я хотела быть человеком!

- Ну, так и будь им. Обращайся в горианское тело и привыкай. Мы скоро отправимся на Горру, осталась максимум неделя.

- Я хотела вернуться, Эльтесеин, - с горечью ответила она.

- Опять ты за свое. Коэремра, очнись, - чуть жестче, чем до этого, одернул он. - Ты драконица, высшее существо. Ты была на Октиании только для учебы и сбора информации. Эта дикая планета совершенно не подходит тебе для жизни. Горра - другое дело, это телепатическая высокоразвитая цивилизация.

- Но я привыкла жить на Октиании.

Малейшая слабость, беспомощность в ее эмоциях - и он не смог устоять, мгновенно смягчаясь. Раскинув крылья, Эльтесеин без слов спланировал ниже и позволил ей лечь себе на спину, мягко качая. Какое-то время они помолчали, пока Коэре жадно вбирала в себя энергию от его сильного, позитивно заряженного тела.

- Тебе тяжело, малыш. Потому что ты все еще отождествляешь себя с октианкой - слишком привязалась.

- Думаешь, я не понимаю? - спросила она, поддаваясь в ответ на его заботу. - Я знаю, что почти сошла там с ума. Я стала совсем слабой. Иногда мне кажется, что моя жизнь там - дурной сон, я даже вспоминать не хочу. Сама себе противна.

- Это была не ты, зеленые крылышки.

- Не совсем я. Но все же я, - возразила она. - Я - без памяти, я - без знаний. Когда у тебя все в порядке, кажется, что верить в себя очень легко, но если ты не знаешь, кто ты...

- Это не легко. Быть человеком - вообще не легко, ты это знала с самого начала, просто забыла.

- Ты не понимаешь, Эльте. Я ненавидела себя, буквально ненавидела. А что может быть хуже ненависти?

- Ты просто влюблена - это сбивает с толку.

- Была влюблена, - поправила она, словно обжегшись. - Он всего лишь дикарь. Червяк. Бескультурное, необразованное, неразвитое телепатически и недостойное создание.

- Конечно, - покорно согласился Эльтесеин, улыбаясь. Его обнадежило то, что она говорила с ним.

- Эльте, я была такая дура.

- Ты просто разочаровалась в нем.

- Ужасно. Знаешь, когда я вернулась, думала: все быстро пройдет. Он, наверное, давно забыл обо мне, а я все терзаюсь.

- И ты еще говоришь, что тебе не нужно лечение?

Коэре прижалась мордой к его шее, почти обнимая крыльями:

- Пожалуйста, пойми меня, Эльте. Мне кажется, я потеряю себя, если сама с этим не справлюсь. Я очень не хотела бы сейчас касаться этого. Просто дай мне время.

Он отреагировал глубоким вздохом - таким глубоким, что она даже подняла голову, почувствовав неладное.

Часть 2. Глава 3.

Октиания. Корра.

До вечера Корра мучилась от тянущей и пульсирующей боли, постоянно покрывая ягодицы бесконечными слоями крема против ушибов и заживляющей мази – местами кожа была травмирована до крови. Садист. Подонок. Упырь. Она все подбирала и не могла подобрать подходящего для него эпитета – казалось, если найдет нужное слово,  станет немного легче.

Ругая его, на чем свет стоит, она все же не могла в глубине души не признать: он обошелся с ней не так жестко. При желании мог бы и секса потребовать - она бы согласилась. В принципе, он мог бы потребовать чего угодно. Мог бы шантажировать месяцами. Отомстить любым способом.

Но он не стал. Потому ли, что не хотел этого, или по доброте души? Какой доброты можно ожидать от этого человека? Это она вряд ли когда узнает. 

Следующее утро началось для нее с такой боли, словно ее били всю ночь, причем ногами. Каждый шаг, каждое движение причиняли боль, болезненно ощущалось даже прикосновение одежды к ногам. Сесть было нереально: ягодицы и бедра превратились в сплошной синяк. Но Корре пришлось срочно собираться на работу, в Темный дом. Пресс-релиз о срочной встрече советников был разослан рано утром всем журналистам – явка обязательна. 

Стараясь ни о чем не думать, Корра доехала на автопилоте, но на подходе почувствовало сильную слабость. А в голове взорвались сразу несколько возможных вариантов развития событий, как кинопленка перед глазами. Вот она подходит к пропускному пункту. Ей сообщают, что пропуск аннулирован, и надевают наручники. Или она все-таки проходит сквозь пропускной пункт, но сразу за ним к ней подходят, чтобы арестовать. 

Или же она дойдет до зала заседаний, чтобы Сачч сам взял ее под локоть, отвел в сторону и передал полиции. Полиция, разумеется, уже будет наготове где-то там же, рядом.

Трясущимися руками Корра предъявила документы на пропускном пункте... и ничего не произошло. Дежурные пропустили ее внутрь. На третьем этаже перед залом заседаний ее коллеги пили чай. Как обычно. Сачч подпирал косяк двери в самой невозмутимой позе, со сложенными на груди руками. Корра поймала его мягкую, почти нежную улыбку и не поверила своим глазам: он улыбался как обычно, словно немного флиртуя. Словно ничего, ровным счетом ничего не происходило. Дернув головой, она отвела взгляд, и боль, которая все это время не ощущалась от страха, вдруг вернулась, словно кто-то повернул выключатель внутри ее тела.

На глазах даже выступили слезы. Большинство коллег сидели в креслах, но Корра ясно осознавала, что ей даже помышлять об этом не стоило. Взгляд Сачча прожигал затылок. Только ради того, чтобы не показать ему страха и боли, она затолкала в себя кусок хлеба с сыром и запила половинкой чашки чая.

Когда журналистов попросили освободить зал, она пережила состояние, близкое к отчаянию. В самом начале мероприятия Корре пришлось сесть, поскольку сели все. Она знала, что будет больно, поэтому долго колебалась, в результате оказавшись в глубине зала, на самом неудобном месте. И теперь ей предстояло пройти сквозь целый узкий ряд стульев, почти упирающихся в спинки стульев другого ряда. Сделать это, когда у тебя ничего не болит, совсем не трудно. Другое дело, когда каждая клеточка горит, воет и молит о пощаде. 

С трудом поднявшись, она с тяжелым вздохом окинула взглядом полосу препятствий. Но тут стул позади нее сам отъехал куда-то назад, словно обрел жизнь. Оглянувшись, она убедилась, что волшебства не случилось: передвинуться с места на место стулу помогла сильная мужская рука. Сачч стоял прямо за спиной.

- Выходи здесь, - еле слышно сказал он, и Корра поняла, что ей предлагается покинуть зал заседаний через вспомогательный выход, расположенный в двух шагах. Сердце ее провалилось вниз: все-таки успокаиваться было рано. Все-таки ее ждет полиция. Или…

Выйдя в коридор ни живой, ни мертвой, она испытала ничем не объяснимое, идиотское облегчение, когда не увидела полицейских. 

- Корра.

Девушка вздрогнула, не сумев скрыть крайней степени нервозности, и подняла затравленный взгляд:

- Да.

- Зайди, пожалуйста, ко мне. Всего на минуту.

До нее не сразу дошел смысл его слов – по правде, только когда они вновь оказались в его кабинете. Там Корра сразу отвела взгляд от стола и залилась краской до ушей. Но стыд в тот момент казался совершенно неважным, поскольку страх побеждал. За сутки Сачч, без сомнения, уже решил, что с ней делать, размышляла Корра. Без эмоций, как в тот раз. Что он хотел сказать ей за минуту? «Ты арестована – прощай?»

- Прости меня, - негромко сказал Сачч.

- Что? 

Она отреагировала мгновенно, машинально, но до сознания его слова дошли опять не сразу. 

- Прости меня, - повторил он терпеливо, на этот раз глядя в глаза. Выражение лица Корры отражало глубокое сомнение в исправности ее слуха, поэтому Сачч неожиданно придвинулся ближе и для верности обхватил ладонями хрупкие плечи, повторив свою просьбу в третий раз.

- Хорошо, - ошеломленно пробормотала она, растерянно моргая.

Его лицо нахмурилось, между широкими темными бровями обозначилась глубокая складка:

- Что бы ты ни думала, я никогда прежде не поднимал руку на женщину. И не собирался начинать.

- В это трудно поверить, Сачч, - хрипло пробормотала Корра, не веря в собственную храбрость. Еще минуту назад ее сердцебиение зашкаливало от мысли оказаться в тюрьме, и вот она уже спорила с ним. Кто знает, почему чувство самосохранения порой заставляет нас паниковать на ровном месте, а в другой ситуации отказывает, когда просто обязано сработать, подумала она.

Но Сачч, на ее удивление, совсем не рассердился. 

- Корра, позволь мне отвезти тебя к врачу, - сказал он таким мягким тоном, словно разговаривал со своей бабушкой, причем эта бабушка была очень вспыльчива и ранима.

Часть 2. Глава 4.

Коэре. Шаггитерра.

На корабле, когда она прилетела, было очень тихо. Она телепатически почувствовала брата и без труда отыскала его в зоне, предназначенной для отдыха.

- Твоя невеста… - осторожно спросила она, оглядываясь по сторонам - Коэре пока не готова была к встрече: точно не сейчас.

- Отдыхает в своей каюте. Сейчас еще рано. К тому же, ей было нехорошо вчера.

- Не удивительно. Мне бы тоже было нехорошо с таким женихом. Сколько, говоришь, человек ты чуть не убил на днях?

- Не дерзи. Я их спас вообще-то.

- Ты чокнутый.

- Ты за это меня и любишь.

- Это правда.

Коэре послала ему пригоршню телепатических улыбок, подняла руки и покрутилась перед ним:

- Как тебе моя новая внешность?

- Опять.

Эльтесеин без энтузиазма оглядел новый цвет волос – ярко-зеленый и их новую длину – до попы. Цвет глаз Коэре тоже поменяла: на коричневый, с помощью земных линз; а кожу отбелила октианскими кремами.

- Не нравится?

- Сойдет. Но я бы предпочел, чтобы ты не перекрашивалась еженедельно.

- Может, мне нравится тебя раздражать.

- В этом нет сомнений, - ответил Эльтесеин, и Коэре почувствовала в нем какую-то усталость. Уже не пытаясь натужно шутить, она тихонько села рядом.

- Ты готова к сканированию?  

- Нет, - честно ответила она. - Но у меня же нет выбора, верно?

- Может, это и неплохо. Ты постоянно ошибаешься.

- Звезды! Эльте, теперь мне действительно жаль твою невесту, - бросила Коэре, чтобы хоть немного уязвить его, но получила в ответ лишь улыбку:

- Я постараюсь познакомить вас завтра.

- Давай. Я хотя бы принесу ей соболезнования.

- Довольно, - мягко предупредил Эльтесеин. В его эмоциях все еще не было болезненной реакции, но что-то в его тоне подсказало Коэре присмотреться к ним внимательно. И тут она задохнулась от изумления и обиды:

- Ты… ты заблокирован?

- Да, солнышко. Не дуйся, это ради нашей общей безопасности. У меня на корабле две больные женщины.

- Больные?

Коэре в ярости подскочила с места, слегка раскрыв свои темные крылья, словно горная хищная птица перед атакой. Ее вспыльчивый характер и свободные правила общения в их семье позволяли им, будучи в родном облике, иногда драться между собой, отпуская эмоции. И сейчас ей хотелось ударить его. Но в человеческих телах это было просто невозможно. Эльтесеин с легкой насмешкой во взгляде смотрел на сестру: ее горианское тело, натренированное, стройное и крепкое, все же не обладало достаточной силой, чтобы физически угрожать мужчине.

- Валяй, - со смешком предложил он, поднимаясь во весь рост, - только имей в виду, я отвечу.

Стиснув челюсти, Коэре взяла себя в руки, только глаза ее все еще сверкали.

- Не смей называть меня больной, слышишь, Эльте? – прошипела она ему в лицо.

- Хорошо, - серьезно ответил он. – Извини, я не имел в виду ничего дурного.

- Ладно, - выдохнула она, тут же сдуваясь. Ее брат и в самом деле вряд ли хотел обидеть ее. И еще он, конечно, был прав насчет травмы. И насчет ошибок, положа руку на сердце, тоже.

Но Коэре казалось, что если она излечится от влюбленности в Сачча с посторонней помощью, то безвозвратно потеряет частичку себя. Поэтому она задрала подбородок и твердо посмотрела в глаза Эльтесеину:

- Только сканирование, и никаких вмешательств. 

Ариадна.

Эльтесеин просто объявил, что хочет ее познакомить с кем-то, и это навело на мысли о капитане – ведь из-за резкого ухудшения ее здоровья он так и не представил их накануне. Увидев в комнате отдыха зеленоволосую женщину, она поразилась. Незнакомка, очевидно, была не большей горианкой, чем она сама. Судить об этом позволяли многие мелкие детали: осанка, свободная поза полулежа, в которой ни одна горианка не могла бы позволить себе находиться на публике, прическа и, конечно, взгляд.

- Землянка? – слетело с ее губ безумное предположение, но ошибка тут же прояснилась: стоило лишь на пару секунд дольше скрестить взгляд с холодными пронзительными глазами.

Невольно отступив, она поискала взглядом Сезара: если уж выбирать между двумя драконами, то она предпочтет знакомого. Вот только он исчез.

- Не бойся, я убежденная вегетарианка. То есть не ем людей, - доверительно сообщила драконица, поднимаясь ей навстречу. Ее походка была сродни полету по воздуху – настолько уверенна и легка. Манера держаться, прямота спины – все как у Эльтесеина. Ариадне стало не по себе и немного обидно: она полагала, что ее жених не пересказывает другим их разговоров. Что ж, мир полон разочарований.

- Вы родственники? Смеетесь надо мной вместе? – спросила она, не уточняя, с кем. Понимая, что могла бы вообще не произносить вопроса вслух – эта женщина услышала бы. С каждой секундой она чувствовала себя все более жалкой: иметь дело с одним драконом было достаточно тяжело, за что ей эта новая встреча?

- Похоже, что мне смешно? – с тем же каменным лицом спросила женщина, остановившись на расстоянии вытянутой руки. И вдруг Ариадна поняла, что ее эмоции открыты – и не так, как у Эльтесеина, а полностью. Потрясенная, она невольно окунулась в них, как страдающий от жажды погружается во внезапно найденный источник – с головой. И поняла, что ее собеседница весьма далека от того, чтобы издеваться над ней. А шутка была… просто безобидной шуткой.

- Я Ариадна.

- Коэре. Я младшая сестра Эльте.

- Эльте?

- Сокращенное первое имя. Эльтесе – водопад. Ин – принадлежность к роду, мужское второе имя в нашей семье.

- Спасибо. Я не знала этого.

- Мой брат - не самый разговорчивый человек на свете, - кивнула Коэре, улыбаясь. - Поэтому я могу рассказать тебе массу полезных вещей вместо него. Но мне также понадобится твоя помощь.

Часть 2. Глава 5.

 Асхелека. 

На следующее утро она проснулась с противоречивым ощущением. С одной стороны, ей удалось выспаться. С другой – немного подташнивало и покачивало, из-за того, что не спала накануне. А одной ночи не хватило, чтобы отдохнуть, успокоиться и компенсировать весь стресс. Спать спокойно в одной хижине с двумя врагами тяжело, даже если они тебя ни в чем таком не подозревают. Еще неприятнее сознавать, что вокруг толпа мужчин, способных на насилие. И как они не побаивались Атиссан, но все же их больше, и они сильнее. В самый неподходящий момент дикари могли это осознать, размышляла Асхелека.

Накануне две ее невольные сожительницы рассказали, что в поселке больше нет умственно полноценных людей, но в соседних поселках есть, и скоро ее познакомят с ними.

- Мы решили распределиться и наладить какое-никакое управление, - неохотно пояснила Атиссан на осторожные вопросы, заданные невинным, не особо заинтересованным тоном.

О том, сколько в округе поселков, и сколько точно в них хорошо соображающих людей, она решила не спрашивать, опасаясь, что излишнее любопытство вызовет подозрение. Лишь поинтересовалась, есть ли у женщин еще родственники.

- Н-нет, - помедлив, ответила Атиссан, и это заставило задуматься. Головоломка все никак не хотела складываться. Зачем ее похитили? Что собираются с ней делать?

Атиссан и Шексан объяснили ее похищение желанием позаботиться о ней – ведь она своя, и они уверены, что горианцы украли ее из какого-то неизвестного им поселка, для постельных утех. С этим приходилось соглашаться, это укладывалось в роль потерявшей память несчастной девушки и помогало продемонстрировать дружелюбие: разумеется, она благодарна новым знакомым за спасение. 

- Надеюсь, мы скоро выясним, из какого я поселка, и я смогу вернуться домой, - широко раскрыв глаза, радостно заявила Асхелека, заставив Шексан закашляться.

Атиссан нервно облизала губы:

- Не все так просто. Пешком весь материк не обойдешь, - пробурчала она, укладываясь спать.

Материк. Асхелека чуть не вздрогнула. Сама того не замечая, ее врагиня снова выдала себя, продемонстрировав познания в географии. 

Устроившись на своей лежанке, Асхелека какое-то время мучительно искала решение задачки о своем похищении и пыталась вспомнить похитителя, но усталость быстро взяла свое, и ее затянуло в глубокий сон без сновидений.

Позавтракали молча. Шаггитерианки не болтали, а у нее не было сил на то, чтобы сосредоточиться и выпытывать из них новые важные подробности, при этом случайно не выдав себя неосторожным словом или мимикой. Самым сложным оказалось скрывать неприязнь. Асхелека то и дело чувствовала, как фальшивит, удивляясь, как этого не чувствовали Атиссан и Шексан. Но они и впрямь ничего не подозревали, судя по спокойным эмоциям. Что с них взять – нетелепаты, подумала она, осторожно выходя наружу за своей пожилой опекуншей.

Накануне перед сном старая лицемерка даже обняла ее и поцеловала в щеку, пообещав на время заменить мать, чем вызвала приступ тошноты, но Асхелека сумела вернуть поцелуй и нежную улыбку. После завтрака ей уже не улыбались. Атиссан коротко скомандовала идти за ней тоном, не терпящим возражений. Но ее губы растянулись в такой улыбке, словно прозвучало предложение немедленно проводить ее обратно, на «Черную звезду». Она вскочила, демонстрируя готовность и полное доверие. 

«Надо попробовать учиться на актрису, когда вернусь на Горру. Можно сказать, первый курс пройден», - мелькнуло в голове, и ей даже представилось, как она шутит об этом с Тхорном. Сердце сжалось. Если бы только сейчас оказаться рядом. Она сама бы попросила его как следует наказать ее за выход с корабля. По правде, Асхелека так злилась на себя за глупость, что сама бы себя отшлепала или даже выпорола ремнем. Если бы это только помогло ей скорее вернуться на «Черную звезду». 

Ничего, она обязательно вернется, вопрос лишь во времени. В этом сомневаться нельзя – иначе ее психика вновь затрещит по швам. Никакой паники, никакой суеты. Глубоко вздохнув, девушка шла сквозь поселок, без особого любопытства скользя взглядом по домикам, поскольку вчера уже все разглядела и не нашла ничего особенного. Настрой ее был спокойным, хотя она не понимала, что задумала поддельная шаггитерианка. Теперь Асхелека была почти уверена, что женщина, бредущая по дороге, не ее крови. 

Ее неприязнь в эмоциях носила не только личный, но и какой-то инстинктивный, нутряной характер – то было естественное для многих рас отторжение чужеземцев.

И лишь когда улица закончилась, а Атиссан все шла и шла вперед, ее сердце пропустило удар и забилось как бешеное. Споткнувшись, она замедлила шаг, лихорадочно соображая – не пора ли бежать, куда глаза глядят? Ее явно вели куда-то как овечку на убой. И вероятно, так оно и было. Но она не умела читать мыслей, и без контакта глаз даже не могла сканировать эмоции. Бежать или не бежать? 

Заметив, что она отстала, Атиссан обернулась, смерив ее недовольным взглядом. Нерешительно посмотрев на нее, Асхелека остановилась. Она чувствовала, что идти дальше нельзя, и это чувство все усиливалось.

Когда их взгляды скрестились в нее проникли враждебные эмоции. Гораздо более яркая, резкая неприязнь, чем накануне. Нетерпение. Раздражение и одновременно предвкушение. О боже, ее все-таки хотят убить. 

Хриплый вздох вырвался из груди, и ее ноги вдруг словно сами, не повинуясь командам испуганного, замороженного мозга, понесли ее прочь. Когда соображение к ней вернулась, Асхелека поняла, что бежит через большое поле, засаженное местными овощами, и привлекает к себе внимание шаггитерианцев из поселка, мирно работающих в этом самом поле, прилегающем к поселку. Далеко впереди темнел лес. Ей бы только добежать. 

Часть 2. Глава 6.

Тхорн.

Галактический закон столь же прост, сколь и суров. Совместимые расы он считал единой расой. А вытекало из этого правила то, что одна планета может сколь угодно долго держать протекторат над другой, инвестировать в нее квадриллионы кредитов, но если население протектора не могло производить потомства с населением протектората, такая власть считалась хрупкой. Обрушиться эта конструкция могла в любую минуту при появлении претендента с совместимым населением.

Таким претендентом тщетно пыталась стать Октиания. Эта планета несколько сотен лет стремилась получить протекторат над Шаггитеррой, в основном в погоне за ее неразработанными ресурсами. Как и Горра, она находилась на удобном расстоянии и превосходила Шаггитерру в развитии, однако благодаря тому, что уровень самой Горры далеко опережал Октианию, Совет Галактики делал выбор в пользу первой, а второй назначил лишь отчисления за легкое ущемление прав.

Октианцев также официально не пускали на планету – ни им, ни горианцам не было разрешено проводить эксперименты по рождению совместных детей до тех пор, пока шаггитеррианцы не достигнут уровня умственной полноценности – на горизонте ближайших пятисот лет такой перспективы не просматривалось. Но если горианцев такая ситуация полностью устраивала, то октианцы подозревали, что их пытаются обвести вокруг пальца.

Информация о появление Асхелеки, первого совместного ребенка горианцев и шаггитерианцев, полностью меняла дело в пользу Горры, но одновременно взрывала межпланетную политическую обстановку. Объяснять октианцам, что это получилось случайно, в нарушение всех горианских законов, было бесполезно, поскольку октианцы не слишком тщательно соблюдали собственные законы и полагали, что на других планетах такой же порядок.

От Сезара Тхорн узнал, что после последней заварушки, в которой он чуть не погиб, командование получило доказательства тайного присутствия на Шаггитерре октианцев – разумеется, выяснилось, что они прокрались на планету уже давно и пару десятков лет похищали шаггитерианцев, пытаясь произвести совместное потомство, но это, к счастью, не выходило. Два года назад они пошли на более агрессивные и довольно безумные, с точки зрения Тхорна, шаги: стали массово гипнотизировать шаггитерианцев, с помощью химических средств и внушения, чтобы они нападали на горианцев. 

Смысл этой затеи ему никак не удавалось понять, но результат был известен – несколько погибших горианцев, несколько десятков серьезно травмированных, физически и психически. Сотни погибших местных. 

Когда стало известно об Асхелеке, октианцы, видимо, дали добро своим воякам на новую заварушку, а параллельно разработали план похищения девушки, едва сообразив, что она чудом вновь оказалась на Шаггитерре вместе со своим женихом. После разговора с Сезаром Тхорн почти сразу понял, что его жену похитили не случайно. 

В глубине души он осознавал, что Величайший не просто так требовал от него оставаться в стороне. Но он также быстро сообразил, что его маленькая рыжеволосая девочка подвергалась еще более страшной опасности, чем быть случайно изнасилованной дикарями или даже убитой. Ее могли увезти на Октианию, чтобы годами экспериментировать с телом, убивая психику наркотическими препаратами.

Стоило ему все это понять, как последние сполохи здравого смысла и уважения к Величайшему угасли в разуме Тхорна. Сознавать, что его жена в руках октианцев, и ничего не делать было для него невыносимо, хотя он и понимал, что Сезар контролирует ситуацию. Но всегда есть опасность, что что-то пойдет не так, размышлял он. И даже Величайшему случается совершать ошибки.

Впервые в жизни не видя иного выхода, как дважды за короткий срок пойти на преступление, Тхорн чувствовал себя так, словно состарился разом на сто лет – из оставшихся ему максимум ста пятидесяти. Но в то же время он ощутил небывалую легкость и решимость. А сознание его, как никогда ясное, подсказало, что в одиночку даже ему с такой миссией не справиться. И он обратился за помощью к лучшему другу.

- Я возьму всю ответственность на себя, но… все равно не могу гарантировать, что Сезар тебя не накажет, - честно сказал он, испытывая легкое чувство вины. Но все же он знал, что сделал бы для Дейке то же самое, и не сомневался в его верности.

- Не стоит об этом, - качнул головой его капитан, внимательно выслушав. – Мы должны делать то, что должны, и все. Об остальном пусть думают философы.

Тхорн молча посмотрел на друга. Ему хотелось сказать Дейке так много, но он даже слов не мог подобрать, которые подходили бы в данной ситуации. Он испытывал бесконечную благодарность. В самой страшной ситуации ему так легко было смотреть вперед, имея такого друга по правую руку от себя.
Дейке, тем временем, уже развернул полную карту материка на терминале.

Найти место было делом техники, нескольких часов – и удачи. На местности обнаружились всего три точки, безусловно, удобных для посадки корабля октианцев. Рядом с одним не нашлось жилых поселений, между двумя прочими они выбрали почти наугад. Но в тот момент Тхорн ощущал уверенность, граничащую с каким-то мистическим чувством. Поэт назвал бы эту уверенность вдохновением, бизнесмен – чутьем, мудрец – опытом. Но Тхорн был военным. А военные не склонны долго размышлять о своих чувствах и давать им названия.

Поэтому они с Дейке действовали, не тратя времени. И, вооружившись по максимуму, отправились туда, где рассчитывали найти Асхелеку – почти сутки в стремительном полете, с несколькими привалами. Жесточайший расход сил, но Тхорн почти не чувствовал напряжения от прилива адреналина. Их блицкриг был обречен на удачу в силу эффекта неожиданности: их появления не ждали ни октианцы, почти не охранявшие поселок, ни горианские военные, наблюдавшие за лениво действующими октианцами.

На глазах у изумленных обеих сторон Тхорн с Дейке вломились в поселок, распугали всех шаггитерианцев, арестовали двух октианок, просканировали их, а затем поспешили за Асхелекой. Все это было проделано менее чем за полчаса – и их никто не задержал, поскольку горианцы просто не успели получить указаний от руководства, что с ними делать. 

Часть 2. Глава 7.

Коэре.

Когда Эльтесеин произнёс его имя, у неё возникло ощущение, будто она получила удар по голове. Сачч арестован. Арестован на Шаггитерре. За шпионаж и попытку похищения гражданки Горры – не отвертеться. И его ждала депортация на Горру.

- Мы улетаем? – глухо спросила она, ощущая такой же шок Ариадны, только вызванный другими причинами: землянка была потрясена известием об аресте Тхорна эс-Зарка и Дейке эс-Хэште. Видит Космос, в тот день многим лучше бы не пересекать дорогу её брату, подумала Коэре. Но все её мысли были лишь об одном.

- Да, мы улетаем на Горру. Взлёт через три часа. Мне давно пора вернуться к своим обязанностям.

- Что с ним будет? – спросила Коэре, прямо глядя на брата. Понимая, что Ариадне этого слышать не нужно, она сама перешла на телепатическую речь, и Эльтесеин ответил также, глядя в глаза, не используя голос:

- Сканирование. Допрос. Потом запросим разрешение в Совете Галактик на принудительное лечение.

- Что?

На секунду ей показалось, что её сердце лопнуло, и кровь пролилась в живот – внутри стало горячо и… страшно.

- Эльте, ты не можешь так поступить. Он не телепат.

- Он телепат. Только слабый очень и необученный. Ты ещё многого о нём не знаешь, Коэре. Тебе бы самой вылечиться и забыть о нём.

Эльтесеин моргнул, и в его глазах появилась нежность, видимая только ей. Коэре знала, что он очень любит её. И она любила брата. Но иногда он был таким жёстким и категоричным.

- Но ведь он гражданин другой планеты.

- Не только гражданин. Фактически правитель.

- Что?

- Я же говорю, ты многого о нём не знаешь.

- Ты сканировал его? – сообразила, наконец, Коэре.

- Ну, так, посмотрел по верхам. Ты должна оценить мою сдержанность: я не прибил его прямо там, на месте.

- Ты даже птичку не сможешь убить, Эльте, - сказала она с нежностью.

- Птичку не стал бы. А его – запросто, - упрямо ответил Эльтесеин, и Коэре смогла улыбнуться, несмотря на свой ужас.

- Вы разговариваете? – тихо, немного даже робко, спросила Ариадна, и, расслышав эту робость в её голосе, они оба испытали чувство неловкости. Было невежливо забывать о ней сейчас, когда она тоже переживала бурю эмоций и нуждалась в поддержке.

- Мы уже закончили, милая. Я… оставлю вас, - внезапно ощутив комок в горле, пробормотала Коэре.

Ариадна.

У неё были десятки вопросов, но все они замерли на губах, когда Коэре покинула комнату. Ариадна вдруг остро ощутила, что осталась наедине не с женихом, а с правителем планеты, мысли которого сейчас заняты вовсе не романтикой. И она опустила глаза, остро чувствуя свою никчемность, ненужность, в который раз за последние дни думая обо всей нелепости их помолвки. Вот сейчас ему надо куда-то бежать, отдавать распоряжения или хорошенько подумать о чём-то, а тут она со своими переживаниями. И надо с ней разговаривать, успокаивать…

- Ариадна, посмотри на меня, - негромко позвал он.

- Не хочу, - резко ответила она, мотая головой. – Оставь меня.

Двусмысленной, видимо, получилась не только фраза, но и её мысли, и желания, и Эльтесеин ответил не менее резко:

- Ты не вправе расторгать помолвку сейчас. И прекрасно осведомлена об этом.

- А остаться одной на пару часов мне можно, когда захочу? Дышать мне позволите, Величайший?

Прилив злости придал ей сил, и она даже смогла поднять взгляд, ожидая, что он закроется, обожжёт её своими глазами, но Эльтесеин спустил ей с рук эту маленькую дерзость.

- Ты злишься не на меня, а на ситуацию, - изрёк он очевидное.

- Но ситуацию создал ты, - не согласилась она, тряхнув распущенными тёмными волосами.

- Да, на то я и Величайший, - неожиданно сухо ответил он. – У меня такая работа: создавать лучшие ситуации вместо худших. И управлять.

- Лучшие для кого? – вскипела она.

- Не смей повышать на меня голос.

- А то что? Арестуешь меня вместе с Тхорном и Дейке?

- Тебя это так задевает?

- Да, задевает! – Ариадна уже почти кричала, игнорируя его предупреждения. - Тхорн спасал свою жену, если я всё правильно поняла. А Дейке – его друг, он не мог поступить иначе.

- Ариадна, ты плохо понимаешь, о чём говоришь. И даже плохо знаешь людей, которых сейчас защищаешь.

- Я знаю, что ты поступаешь сейчас как тиран. И точно также ты поступил со мной.

- Это другое. Я уже попросил прощения и дважды извиняться не намерен.

- Ты просто индюк.

- А ты слишком самонадеянна.

- Ты…

- Ещё одно слово – и я тебя накажу, - чопорно и сухо сообщил Эльтесеин.

- Валяй, - выпалила она, не думая ни секунды. – Надутый индюк!

Ей показалось, что на секунду в его глазах мелькнуло удивлённое веселье, но сразу затем они стали холодными, словно он передумал шутливо реагировать.

- Ладно, - бросил он ещё суше. - Вечером мы к этому вернемся. А пока я не приду – даже не думай покидать каюту.

Эльтесеин закрылся, и ей пришлось отвести взгляд. Попытка упрямо смотреть ему в глаза на полсекунды дольше обошлась ей в резкую вспышку головной боли. Эльтесеин покачал головой, то ли осуждающе, то ли удивленно, и молча вышел, прикрыв за собой дверь.

Ариадна со вкусом ругала своего жениха несколько часов подряд. Она так была увлечена поиском аргументов в свою пользу, расхаживая кругами по каюте, что почти не могла заниматься другими делами – лишь немного почитала, но её мысли тут же вернулись к Нему. На этот раз ей стало совершенно ясно, что ничего общего между ними быть не может. Этот мужчина, похоже, месяца не может прожить, чтобы не подвергнуть кого-то аресту или ссылке, даже если этот кто-то – герой планеты и уважаемый всеми горианец.

Как ему такое вообще в голову могло прийти – посадить под арест Тхорна после того, как он жизнью рисковал на войне всего несколько дней назад, отдуваясь за всю планету? И что теперь он с ним сделает, интересно? И что будет с его женой, с Асхелекой, и с Лиской, женой Дейке, которая, между прочим, тоже землянка и гиперчувствительна к стрессам? А ещё у них с Дейке, между прочим, маленький ребёнок, и что этот индюк вообще себе думает?

Конечно, у самого ни семьи, ни детей, а Тхорна, который защищал жену, понять не желает, кипятилась Ариадна. Была бы её воля – она бы Тхорна медалью наградила за то, что он пошёл против Сезара, защищая свою женщину. Только так и должен поступать настоящий мужчина, ведь если мужчина не защищает свою семью, на что он вообще годен? А пойти против правителя планеты – это очень смелый поступок, вызывающий только восхищение. И только один Сезар не в силах этого понять – вероятно, потому, что это самый бестолковый правитель планеты по эту сторону Галактики!

Ариадна старалась не думать о том, что распаляет свою злость специально, в том числе для того, чтобы сбить беспокойство о предстоящем наказании. До сих пор на Горре её наказывали в уводе лишь раз, и это вовсе не было страшно, всего десяток шлепков от Рикэна, когда он ещё был её пре-сезаром, за то, что проспала тренировку. Но Рикэн никогда не злил её так, как Сезар, никогда не был с ней таким холодным и авторитарным… по правде, пугало не наказание. Пугало то унижение, которому Эльтесеин вознамерился её подвергнуть. Они оба знали, что она плохо его перенесёт.

Обхватив себя руками, Ариадна опустилась на кровать. Её вдруг покинули все силы, когда пришла мысль, что ей в эту игру не выиграть. Он читает все мысли и эмоции – он просто ставит какой-то эксперимент, потому и отложил наказание на вечер. Хотел, чтобы понервничала. Чтобы попросила прощения? И тогда он, конечно, не станет так наказывать её – ведь драконы, она слышала, не любят таких наказаний, даже в уводе, и почти никогда не делают этого. Да, он просто стращает её, тут же уверилась она, и на душе стало очень грустно.

В его руках находились все инструменты для манипулирования, а ей никуда не деться от этого бесконечного унижения ещё месяца полтора, да и потом – не факт, что он не придумает ещё что-нибудь, чтобы не отпускать. Что, если он поставил себе цель подчинить её? Что, если правда подумывает жениться? Но если она влюбится в него, то вечно будет куклой, которую он будет водить за её же собственные мысли и эмоции, как за ниточку. А она никогда, никогда ничего не сможет этому противопоставить.

При этой мысли в её душе поднялся протест такой силы, что она даже вскочила с кровати. Ею овладело холодное бешенство. Нет уж, Эльтесеин её не получит. Она не будет играть по его правилам, пусть даже это будет выглядеть глупо. Пусть он живот надорвёт, хихикая вместе с Коэре над её потугами в плане противостояния. Ей надоело терпеливо учиться тому, чему всё равно никогда до конца не выучиться. Всё достало. Всё. Совсем.

Ариадна почти не поняла, как в её руке оказался коммуникатор, который она запустила через всю каюту в большой монитор для демонстрации обучающих и развлекательных видео. С первого раза разбить оба прибора не удалось – появилась лишь крошечная трещинка на мониторе. Тогда она упрямо подняла коммуникатор и снова бросила его в экран. А потом повторяла до тех пор, пока он не покрылся сеточкой трещин.

Тогда Ариадна вооружилась большим прибором для идеально ровной укладки волос, напоминающим скалку, и разнесла им всю свою ванную комнату. Немного подумав, она разгромила и выдвижные скруглённые полки с цифровыми приборами: климат-контроль в каюте, часы, электронное расписание, музыкальный центр, прибор для ароматизации воздуха и злорадно рассмеялась, оглядев первые результаты своего труда. Пусть у Эльтесеина будет больше причин наказать её - интересно, как он выкрутится после этого?

Однажды её опекун, ещё на Горре, вздумал угрожать ей поркой в уводе, зная, что для землянок это диковато – и закончилось все тем, что сам же позорно испугался, когда Ариадна предложила ему сделать это. Если Эльтесеин пойдёт на попятную, она будет хохотать, как безумная, подумала Ариадна, продолжая громить свою каюту – ломать силиконовые занавески на иллюминаторе, колотить расчёсками по лампочкам. Если же он сделает это – тоже проиграет, ведь они оба будут знать, что он такого не планировал. Что это она его вынудила, потому что не боится его. И его нелепых угроз. И его арестов всех и каждого…

Поняв, что опять начинает злиться, а сил уже почти нет, она упала на разгромленную кровать – всё постельное бельё и подушки давно валялись на полу, распотрошённые. Под ней мягко пружинил матрас, и это успокаивающее покачивание внезапно заставило её улыбнуться. Ариадна понимала, что поступила как маленький ребёнок. Но почему-то в ту минуту она гордилась собой так, как никогда прежде… по крайней мере, за ту короткую горианскую жизнь, что хранилась в её памяти.
Закрыв глаза, она вдруг почувствовала, как неудержимо клонит в сон, и решила не сопротивляться.

Часть 2. Глава 8.

***

Проснувшись в своей постели, открыв глаза и увидев всю обстановку целехонькой, Ариадна решила, что повредилась в рассудке. Она отчетливо помнила, как разгромила всю комнату, изорвала подушки и разбила монитор. Резко усевшись в постели, она вытаращила полусонные глаза, лихорадочно переводя взгляд с одного предмета обстановки на другой – всё было цело, все лежало, стояло, висело на своих местах. Но как?

- Ты была в уводе, маленькая. Я ещё немного полечил, - негромко сказал Эльтесеин.

Вздрогнув всем телом, Ариадна обернулась, чтобы найти его стоявшим возле иллюминатора, в котором отражалась лишь чернота. Увод? Значит, всё это время она громила каюту только в своей голове, а он спокойно наблюдал за этим разрушительным полетом фантазии, копаясь в её психике? Маленькая. Это типичное горианское обращение к женщине могло содержать столько скрытых смыслов – от нежности до самого что ни на есть уничижительного подтекста. Что именно он имел в виду, когда говорил ей: «маленькая»?

- Мы взлетели? – хриплым голосом спросила она, тупо уставившись в иллюминатор. Её мозгу требовалось переключение.

- Да, часа два назад.

В это невозможно было поверить, но Величайший беседовал с ней с открытыми эмоциями, демонстрируя спокойствие и даже нечто и правда похожее на нежность… впрочем, она всё ещё плохо в этом разбиралась. Ясно было только, что он не сердится за то, что она пыталась разрушить каюту.

- Ты никуда не уходил? – смущенно спросила она. Ей хотелось бы разозлиться на него за то, как легко он обвёл её вокруг пальца, но почему-то не получилось.

- Нет, не уходил.

- Что ты сделал со мной?

- Лечил. По тому, как ты кричала на меня, я понял, что тебе это очень нужно.

- Это ирония?

- Немного.

- На тебя никто не повышает голос, да?

Ариадна смущённо опустила глаза – она не гордилась тем, как легко выходила из себя. Просто не могла с этим справиться.

- Никто этого не делает, если планирует жить долго и счастливо, - подтвердил Эльтесеин, и в его голосе ей снова послышалось нечто вроде веселья.

- Ты обещал наказать меня, - осторожно заметила она, прощупывая реакцию.

- Да. Ты всё правильно поняла, это была провокация. Впрочем, если хочешь…

- Не смей.

- Ты не можешь говорить мне: «не смей».

- О, боже.

- Веришь в Бога?

Ариадна резко вскинула глаза. Снова ирония? Но Эльтесеин серьёзно смотрел на неё, и насмешки не чувствовалось.

- Не знаю, - смешалась она, пожав плечами. – А ты?

- Я верю в высшие силы. Я с ними даже знаком. Но я считаю невежливым упоминать о них в беседе…

- C низшими? Мне кажется, мы уже выяснили, что я диковата. Так что невежливость у меня в крови, - вспылила Ариадна, решив, что ей делают замечание. Но Эльтесеин лишь послал ей телепатическую улыбку:

- Ты диковата, это правда.

- Знаешь, что?..

- Тебе легче? – перебил он.

Ариадна осеклась. С ним невозможно было даже поругаться сейчас – настолько он выглядел спокойным. И она прекратила нелепые попытки.

- Да, по правде говоря, намного, - призналась она, прислушавшись к эмоциям.

- Хорошо. Поцелуешь меня?

- Что?

Шокированная вопросом, она резко подняла глаза, которые, вероятно, были такими круглыми, что Эльтесеин рассмеялся телепатически.

- Я твой жених, - заметил он, приближаясь к ней двумя шагами. – Это значит, что мы можем целоваться, если захотим. И мы оба знаем, что ты хочешь.

- О, как я тебя ненавижу, - выпалила она, в мгновение ока вскипая так, что даже в голове зазвенело.

- Ты забавная.

Эльтесеин наклонился, подхватывая её на руки, не обращая внимания на сопротивление.

- Пусти меня. Пусти… а-а-а!

Ариадна взвизгнула, когда он разомкнул руки, но приземлилась на мягкую кровать. А в следующую секунду Эльтесеин прижал её, и его лицо оказалось совсем рядом:

- Не поцелуешь меня?

- Да ни за что, - прошипела она в ярости и растерянности. – Ты сумасшедший.

- Почему?

- Потому что… я не знаю… послушай, так не принято, - извернулась Ариадна, умоляюще глядя на Эльтесеина. Сейчас, находясь в кольце его рук, ощущая жар его тела, она почти боялась его. Он снова поиздевается над ней и уйдёт, а она будет мучиться и даже не поймёт, увод это или реальность.

- Мы в реальности, - мгновенно сообщил он ей, отвечая напрямую на мысли.

- В прошлый раз я тоже так думала.

- Но ты не спрашивала. А что именно не принято на Земле? Поцелуи во время помолвки?

- Не на Земле. На Горре. Не принято лежать вот так на постели. И ты сам прекрасно это знаешь. Горианцы не так целуются!

- Я не горианец. И ты вроде бы тоже.

Ариадна в отчаянии смотрела на него. Он что, серьёзно ждёт, что она сама его поцелует?

- Нет. Я просто дразнил тебя, - сказал Эльтесеин, снова отвечая на мысль, и погладил её по щеке пальцем. Ариадна замерла и прикрыла глаза, едва сдерживая улыбку. Вот же засранец!

- Ты, правда, ни с кем не целовался раньше? – прошептала она, потрясённая тем, как эта простая ласка откликнулась внутри.

- Да, - сказал он и наклонился, касаясь её губ. Ариадна непроизвольно резко вдохнула, невольно поймав его свежее дыхание с какими-то цитрусовыми и пряными нотками, и замерла, сама не зная, почему ощущает себя так неуверенно и так беспомощно. Она знала, что должна ответить, но почему-то сразу не получилось. Её тело оцепенело, пока до мозга доходило, что ласковое прикосновение его тёмных губ, оказавшихся на ощупь очень мягкими, ей приятно. И что Эльтесеин целуется совсем не как новичок.

Лёгким нажатием он вынудил её приоткрыть рот, и Ариадна очнулась, обняла его за шею. Их языки встретились, и все её тело вскинулось в мощном отклике, который поразил её саму. Словно со стороны, она услышала свой стон и поняла, что слишком откровенно себя ведёт и слишком сильно прижимается, но Эльтесеин не возражал. Он запустил руку ей в волосы, продолжая целовать, а другой рукой нетерпеливо задрал линос. В голове Ариадны мелькнула мысль, что её обманули – опыт у него явно был. А затем она подумала, что безропотно позволять ему так много – просто безумие. Но тут же поняла, что настоящее безумие – это думать, что можно что-то не позволить этому мужчине.