Землянка для опасных командоров

34. Верхновный отец требует аудиенции

… утро наступило тихо, разливаясь по спальне перламутровым светом Гелиоских солнц. Мы проснулись не резко, а постепенно, выплывая из глубин общего сна, где сны Светы и Реи переплелись в причудливые, но уже не пугающие узоры. Я лежала между ними, все еще чувствуя тепло их тел, тяжесть их рук на мне. Мир был хрупким и прекрасным, как мыльный пузырь.

Но его взорвал резкий, безразличный голос встроенного коммуникатора, установленного на стенах.

— Верховный Отец запрашивает аудиенцию. Прибудет в ваши апартаменты через десять минут.

Тишина, последовавшая за этим сообщением, была оглушительной. У меня даже уши заложило, настолько это было неожиданно и резко.

Рука Кая на моем животе мгновенно превратилась из нежной в защищающую, его пальцы вцепились в мою кожу.

Элиан замер, дыхание его стихло. Я услышала, как на мгновение остановилось его сердце, а затем учащенно забилось.

Ледышка страха, знакомая и чужая одновременно, пронзила мое спокойствие. Не мой страх. “Наш”.

Страх Реи перед холодным, оценивающим взглядом отца. И такого же ледяного и ничего не чувствующего сердца.

Страх Светы был иным. Чужеродным, перед всемогущим тираном, о котором она лишь слышала. Но не знала о той нелюбви, которой он одаривал дочь с самого детства.

Я сделала глубокий вдох.

И выдохнула, выдворяя этот страх прочь. Посмотрела на Кая и Элиана. Кай как главный мужчина в этом доме, заговорил первый.

— Хорошо, — сказала он голосом, в котором не дрогнуло ни единой нотки. — Примем его в главной гостиной.

Я подвинулась, чтобы встать. Их руки нехотя разомкнулись.

— Я пойду с тобой, — тут же заявил Кай, его лицо было мрачным и готовым к бою.

— И я, — подхватил Элиан, уже ища взглядом свою расстегнутую накануне рубашку.

— Нет, — мягко, но не допуская возражений, остановила я их. — Он захочет поговорить со мной наедине. Значит, так тому и быть.

— Но, СветРея... — начал Элиан, и в его голосе зазвучала тревога.

Я обернулась к ним, уже стоя на полу, накидывая шелковый халат — темно-синий, цвет ночного неба Гелиоса, который всегда нравился Рее.

— Я не та девочка, которую нужно защищать от собственного отца, — сказала я, и в моих словах звучала непоколебимая уверенность новой, цельной личности. — Я его дочь. И его равная. И мне есть что ему сказать.

Я увидела, как в их глазах вспыхивает гордость, смешанная с остатками беспокойства. Они видели не жертву и не бунтарку.

Мои мужья видели женщину, которая знает себе цену.

Ровно через десять минут раздался мерный, властный стук в дверь. Я была уже в гостиной, стоя у того самого окна, за которым город просыпался к жизни. Я не обернулась, когда дверь открылась и в комнату вошел он.

Я чувствовала его присутствие — тяжелое, давящее, наполненное безмолвной властью. Он остановился в нескольких шагах от меня.

— Дочь, — произнес он. Его голос был таким же, как вчера в тронном зале — низким, вибрирующим, лишенным тепла.

— Отец, — кивнула я, наконец поворачиваясь к нему.

Его взгляд, острый и всевидящий, скользнул по мне с головы до ног, сканируя, оценивая. Он искал трещины. Следы вчерашнего «сбоя». Признаки слабости.

— Ты выглядишь... отдохнувшей, — заключил он, и в его словах прозвучал не вопрос, а констатация. Он знал. Конечно, знал. Его внимание сразу привлек мощный всплеск энергии.

— Процесс восстановления после миссии идет своим чередом, — ответила я уклончиво, встречая его взгляд без страха, но и без вызова. Просто как равный равного.

Он медленно прошелся по гостиной, его пальцы провели по спинке кресла, смахнув несуществующую пыль.

— Вчера ты была... эмоциональна. Необычайно. Для тебя. — Он снова посмотрел на меня. — Это последствия Вольвароса? Или чего-то еще?

Ловушка была поставлена мастерски.

Прямой вопрос, требующий прямого ответа или лжи, которую он тут же раскусит.

Я подошла к столу, где стоял кувшин с водой. Налила себе стакан. Рука не дрогнула.

— Последствия правды, отец, — сказала я, делая глоток. — Той правды, которую я слишком долго держала в себе. О том, как я себя чувствую. Как инструмент. Как разменную монету в твоих играх.

Он замер. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но воздух в комнате стал гуще.

— Ты — Эос. Ты — моя кровь. Твое место — служить Гелиосу так, как я считаю нужным.

— Я служила, — парировала я. — Я проникала в чужие крепости, я рисковала своим рассудком, я позволяла вживлять в свою голову чужие воспоминания! — Голос мой окреп, в нем зазвучали стальные нотки Реи и эмоциональный напор Светы. — И я выжила. Я вернулась. Но я вернулась не той же. Я стала сильнее. И я больше не намерена молчать.

Я сделала шаг к нему.

— Ты хочешь поговорить о будущем? Давай поговорим. О моем будущем. Не как о твоем шпионе или оружии. А как о твоей наследнице. Как о матери твоих будущих внуков.

Его глаза сузились. Взгляд упал на мой живот.

— Беременность... подтверждена?

— Да. И это изменит правила игры. Для всех нас.

Он молчал несколько томительных секунд, вглядываясь в меня. Он видел перед собой не испуганную девочку и непокорного солдата. Он видел женщину, которая смотрит на него без тени страха, с холодной решимостью в глазах.

— Что ты хочешь? — наконец спросил он. Просто. Прямо. По-деловому.

— Уважения, — так же просто ответила я. — К моему решению. К моим мужьям. К моему дому. Я не исчезну из твоих игр, отец. Но я буду участвовать в них на своих условиях. Как твой союзник, а не пешка.

Он медленно кивнул, его взгляд стал отстраненным. Он взвешивал. Оценивал риски и выгоды. Потерять инструмент или приобрести сильного, пусть и строптивого, союзника?

— Твоя... прямота... неожиданна для меня, — произнес он наконец. — И рискованна. Но... даровать тебе статус советника при Совете Командоров... это можно рассмотреть. При условии, что ты докажешь свою полезность.

Это была уступка. Первая в истории наших отношений.

— Я уже доказала, — мягко напомнила я ему. — Данные с Вольвароса обесценили весь флот Империи. Этого недостаточно?

Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки.

— На войне не бывает чего-то слишком достаточно, дочь. Но это... хорошее начало.

Он повернулся и направился к выходу. На пороге он остановился.

— Твои мужья... они согласны с этой твоей... новой ролью?

— Они приняли меня. Всю. А это значит — приняли и мое право на собственный голос.

– Что это значит? - неожиданно спросил отец и сощурив глаза посмотрел на меня. – Что значит приняли тебя всю?