Зима. Согрей мое сердце

Глава 3

Двадцать семь месяцев назад

– Морева, я вам не мешаю? – недовольный голос преподавателя заставляет дернуться от неожиданности.

Кладу телефон на парту экраном вниз и медленно поднимаю голову.

– Простите, – говорю тихо.

Михаил Георгиевич громко цокает языком и продолжает рассказывать основы психологии массовых коммуникаций. Неужели он не догадался за столько лет работы в «кубике» (прим.автора: «Кубик» – КубГТУ, кубанский государственный технологический университет), что его манера глотать половину слов, будто он запивает их киселем, совсем не помогает студентам усваивать материал?

– Снова он? – шепчет Женька, наклоняясь ко мне.

– Кто он? – так же тихо спрашивает Денис, сидящий слева.

– Никто, – отрезаю, хватая мобильник.

Эта парочка с легкостью может влезть в мой телефон. Чертовы лучшие друзья. Вновь мельком читаю сообщение и все еще не могу поверить.

Зимин: «Ты заставляешь меня думать, что я тебя чем-то обидел. Это не смешно.»

Это реально не смешно. Зачем он пишет мне? Зачем?! Это не просто не веселит, это пугает. Когда два месяца назад я уезжала из Новочека, то даже представить не могла, что Зимин может написать мне или позвонить. И тем более, что мы сойдемся как гребаные пазлы. Но уже через несколько дней он, собственно, позвонил, и понеслось…

Неделю, почти каждую минуту мы были на связи. Утром начинали переписку, а вечером созванивались и болтали до рассвета. Спали по три-четыре часа. Это было какое-то сумасшествие. Я не могла этого вынести. Не могла допустить.

Обещание данное самой себе полтора года назад жгло кожу, как раскаленные железные цепи. Не влюбляться и не влюблять. Ни в кого. Никогда.

Дима рушил эти границы. Я чувствовала, что между нами не просто дружеское общение. Знала, что после той ночи, что мы провели вместе что-то изменилось и продолжало расти каждую секунду нашего общения.

Нельзя было продолжать. Чем дальше, тем труднее было бы потом выпутываться. То, что мы живем в разных городах, сыграло мне на руку. Игнор убивает все чувства.

Я перестала отвечать ему уже больше месяца назад, но он не сдается. Раз-два в неделю дает о себе знать парочкой сообщений, на которые все равно не получает ответа. Я просто не могу… Даже если это он. Человек, которого я действительно когда-то любила.

– Никто? А так и не скажешь, – бурчит Денис.

– Ревнуешь? – усмехаюсь и толкаю его плечом.

С Кузнецовым мы знакомы еще с первого курса. Подружились почти сразу. Почти… Сначала он попытался приударить за мной, но быстро обломался и напросился в друзья. А я даже рада. Ден отличный парень и знает историю словно кандидат наук. Может это не самое главное его достоинство, но для меня… Когда он называет очередную дату и краткое описание события, о котором я даже не слышала, то становится почти полубогом.

– Еще бы, – тихо ржет Женька. – Он готов жениться на тебе хоть завтра.

– Да запросто, – не капли не смущаясь отвечает Денис.

Вот два идиота, только дай повод постебаться надо мной.

– Ден, если я соберусь когда-нибудь замуж, то обещаю, что это будешь ты.

– Какая честь, – театрально кивает.

– Но ты особо не рассчитывай… В эту клетку я вряд ли полезу добровольно.

Брак без любви – пустая трата времени, а а влюбляться я больше не собираюсь. Глупости все это. Чувство, лишающее воли. Кому вообще это нужно?

– Просто дай ему залезть в свои трусики, – вставляет свои пять копеек Женька. – Оба будете довольны.

– Я не против, – отзывается Ден, пряча глаза.

Кручу головой вправо и влево, пытаясь пристрелить взглядом двух своих друзей, который никак не могут перестать шутить о моей невинности с тех пор как узнали о ней, когда мы играли в правду или действие.

– Нет уж, лучше вы перепихнитесь, может тогда станете менее озабоченными.

– Чувствуешь, как девственностью пахнуло? – говорит Женя, уже еле сдерживая сумасшедший хохот.

– Мой любимый запах, – зажимая рот ладонью, бубнит Ден.

– Пошли вы, извращуги! – отвешиваю сразу два подзатыльника.

Дружно хихикаем, и за это снова получаем замечание от Михаила Георгивича. Приходится взять себя в руки и снова старательно делать вид, что мы записываем ту нечленораздельную чушь, что он несет.

Мой телефон снова жужжит, отвлекая от идеально актерской игры прилежной студентки. Открываю сообщение, и в сердце в груди тяжелеет, покрываясь еще одним слоем льда.

Зимин: «Могла бы просто сказать, что не хочешь общаться. Я бы все понял. Ведешь себя, как ребенок.»

***

Я предполагала, что этот вопрос прозвучит, но все равно оказалась не готова.

– Снова будешь молчать? – Зимин подходит ко мне еще ближе.

Усердно вымешиваю тесто, не поднимая головы. У меня нет нормально ответа. Почему не отвечала? Да потому что испугалась. Испугалась, что влюблюсь. Уже один раз ведь вляпалась, зачит с легкостью бы вышло и второй. Услышав это Зимин у виска покрутит или просто посмеется надо мной.

Правым плечом чувствую его тепло. Настойчивый взгляд жжет висок. Черт! Нужно придумать что-то. И быстро.

– Я ничего не получала, – выходит хрипло, приходится прокашляться, чтобы вернуть голос.

– В смысле?

– Я не получала от тебя ни сообщений, ни звонков, кроме той недели, что мы общались.

– Как это? Я…

– Вот так! – выходит резче, чем планировалось, и я утопаю в липком тесте обеими руками. – Черт!

– Странно… – задумчиво произносит Дима.

Нужно заканчивать этот разговор.

– Подай еще муки, пожалуйста, – прошу, махнув рукой. Кисть ударяется о мускулистую грудь, и на черной футболке появляется след от теста.

Зимин смотрит вниз на эту красоту, а потом на меня. Открываю рот, чтобы извиниться, но он тихо хмыкает, словно говоря, что ничего страшного не произошло. Отлично. Возвращаюсь к своему занятию и пытаюсь снять с пальцев липкую массу.

– Муки? – переспрашивает Дима. Голос какой-то слишком веселый.

Поворачиваю голову и вижу, как он набирает жменю из бумажного пакета. Качаю головой, подразумевая, что он не посмеет это сделать, но Зимин растягивает губы в маньячной улыбке и кидает в меня сухой снежок.

Белое облако опускается на голову, даже на тесто попадает чуть-чуть. Вот уж спасибо. Угодил.

– Тебе конец, Зимин, – вытягиваю руки вперед, чтобы коснуться его, но Дима срывается с места. – Не уйдешь! – бросаюсь следом.

Оказываюсь быстрее Зимина и запрыгиваю ему на спину как раз у двери в коридор. Провожу испачканными ладонями по лицу Димы. Щеки, лоб. Затем шея. Трудно ему будет отмываться.

Дима не долго думая, подхватывает мои ноги, тем самым заключая в ловушку, и начинает кружиться на месте. Протяжный крик заполняет квартиру, и я, как сумасшедшая обезьянка, цепляюсь за Димкины плечи, чтобы не свалиться. Прижимаюсь грудью к его спине, а щекой к голове.

Смеется! Это придурок ржет как конь и продолжает вертеться словно чертова балерина.

– Хватит! – кричу. – Прекрати! Мы упадем, Зимин! Пожа-а-алуйста!

– Проси прощения, Ксю.

– Стой! Меня сейчас стошнит!

– Сначала волшебное слово, – веселым тоном говорит Зимин.

– Сам будешь убира-а-ать!

– Не то.

– Прости! Прости, Димочка! Прости-и-и!

Наконец карусель останавливается, и я медленно сползаю по его спине на пол. Не чувствую окружающее пространство, даже ног не чувствую.

Дима каким-то чудом ловит меня в объятия, прижимая к груди.

– Сейчас у меня перестанет кружиться голова, и я тебя убью, – пытаюсь говорить злобно, но выходит скорее жалко.

– Хорошо. Я подожду.

Зимин стоит ровно и уверенно, будто не вертелся только что, подражая Волочковой. Его сердце отбивает частый ритм под моей щекой, и со страхом отмечаю, что и мое бьется куда быстрее, чем должно. Нет! Это просто волнение и страх. Все потому что я боялась упасть.

– Ты знаешь, что муку с волос придется смывать холодной водой и я могу заболеть? – отстраняюсь от Зимина и недовольно поджимаю губы, глядя на него.

– Эм-м-м… – Дима собирает пальцем тесто с щеки и засовывает его в рот. – Вкусно! Когда уже будет готов пирог?

Закатываю глаза, а когда вновь смотрю прямо, чертово сердце пропускает удар. Его улыбка. Светлая, чистая и яркая. Слишком яркая для меня. Это нечестно!

– Когда кое-кто перестанет мешать мне, – отхожу обратно к разделочной поверхности к забытому тесту. – Режь ветчину, – строго произношу.

Лучше занять его чем нибудь, чтобы не отвлекал.

– Да, мем!

– И убирать на кухне будешь сам.

– Так точно, мем! – в меня прилетает крошечный кусочек ветчины.

Хватаю стоящую на плите рядом сковороду и замахиваюсь в сторону обидчика.

– Все-все, Ксю. Я понял, – смеясь, говорит Дима и наконец приступает к подготовке начинки, как положено, со всей ответственностью.

Выхожу из душа и с наслаждением вдыхаю аромат выпекающегося теста и теплой ветчины. Не переставая промакивать волосы полотенцем, вхожу на кухню и не без удивления замечаю, что все следы нашего с Зиминым пирогового побоища устранены.

– Этим запахом можно пытать. Долго еще? – спрашивает Дима, дотирая столешницу.

– Ты как раз успеешь душ принять, – подхожу к духовке и наклоняюсь, чтобы заглянуть внутрь. Тесто уже зарумянивается, а сыр превратился в жидкую жвачку. – Минут пятнадцать еще.

– Я чистый от природы.

Выпрямляюсь и внимательно осматриваю Зимина.

– Да ты что? – снимаю с его уха кусочек засохшего теста.

Димка усмехается и, стянув с моей головы полотенце, направляется в ванную.

– Не вздумай им вытираться, извращенец! – кричу ему вслед.

– А ничего, что это мое полотенце? – доносится насмешливый голос.

Серьезно? Его?!

– Черт, – шепчу, прикрывая глаза.

Неловко вышло. Ну, я же не специально. Просто одно белое полотенце трудно отличить от другого. Щеки теплеют, зубы впиваются в нижнюю губу. Это еще что такое? Вот уж дудки. Никакого смущения. Подумаешь полотенце… Всего лишь тряпочка. Тряпочка, которая касалась его тела и…

Хочется стукнуться головой о стол. Я словно героиня глупой девчачьей манги (прим.автора: Манга – японские комиксы, иногда называемые комикку.) Попили из одной бутылки? Непрямой поцелуй. Вытерлись одним полотенцем? Непрямой… секс? Так получается? Хотя скорее просто страстные ласки. Непрямые сексуальные ласки.

Бре-е-ед…

Вышвыриваю все эти глупости и образы Зимина под душем из головы и открываю навесной шкафчик. Лучше пока накрою на стол.

Все мои старания проходят зря, на кухне решаем не есть. Димка предлагает глянуть фильмец, но я только рада. Это избавит от необходимости разговаривать, телевизор станет отличной ширмой. И пусть общение для нас никогда не было проблемой, лучше держать все в рамках. В прошлый раз наши откровенные беседы закончилось моей личной катастрофой. Я не могу допустить, чтобы чувства проснулись снова.

Зимин с неописуемым восторгом на лице уплетает больше половины пирога и сыпет комплименты после каждого кусочка. Ну а я неустанно шикаю на него, потому что действительно пытаюсь смотреть фильм и вникнуть в его суть. «Девушка с татуировкой дракона». Мне все время хочется кривиться, глядя на экран, но перестать смотреть не могу. Сюжет затягивает. Очень сильно.

Убрав тарелку на стоящий рядом с диваном компьютерный стол, усаживаюсь поудобней, чтобы не отвлекаться от кинокартины, а Зимин с криком умирающего кита падает головой мне на колени.

– Это было божественно, но теперь я не могу дышать, – слабым голосом произносит Дима.

– Если не заткнешься, точно больше не сможешь, – отрывисто отвечаю, не в силах оторваться от экрана, потому что там такое твориться. Та-а-акое! Мама дорогая…

Титры медленно ползут по экрану, а я сижу с открытым ртом. Кажется, ненадолго связь с миром была потеряна. Вот это да.

Тяжесть в ногах вызывает дискомфорт, и я пытаюсь ими пошевелить, но что-то не выходит. Опускаю взгляд и… Рука дергается в мягких коротких волосах. Интересно давно я его тут наглаживаю?

Зимин с ангельским спокойствием дрыхнет у меня на коленях, касаясь губами открытой кожи ног. Его теплое дыхание похоже на нежнейшие поцелуи, и я снова уплываю в другую реальность, только на этот раз сотворенную этим парнем.

Как же он нравился мне всегда. Конечно я помню, что чувствовала рядом с ним каждый раз. Не важно, какие обстоятельства. Детская игра, его улыбка, голос по телефону, мимолетный взгляд. Мои ощущения всегда были одинаковы. Это прогулка по летним облакам. Полет вместе с каплями горной реки вниз водопадом. Радуга, берущая начало в душе.

Но я не могу поддаться этим чувствам. Дважды получалось их запереть, и сейчас главное не выпускать. Представим, что это все испытание моей силы воли. Выдержу, и мне больше никакие глупости типа любви и всей чувственной ерунды, что с ней связаны, не будут страшны.

– Зимин, – произношу, хватая его за нос и легонько тяну из стороны в сторону. – Я тебе не подушка.

Дима хмурит брови, явно не желая просыпаться. Наклоняюсь ниже, что эффект был максимально действенный.

– Я тебе сейчас ухо откушу, – рычу и активно тормошу его за плечо.

– Зайка, ну чего ты пристала? – бормочет Дима. – Давай чуток поспим и продолжим?

Что за бред он несет? Какая я ему зайка?

Зимин поворачивается, и его рука уверено ложиться на мой затылок. Касание губ к губам, как ослепляющий болью удар. Нокаут. Равновесие потеряно. Моя рука дрожит на его плече, и я не могу заставить себя пошевелиться.

Дерзкое движение языка, требующее ответа на поцелуй, приводит в себя.

– Офигел?! – грубо сталкиваю Диму с колен.

– Ксю? – он садится на диване и трет глаза, точно маленький мальчик, которого мама пинком разбудила в детский сад ни свет ни заря.

– Представь себе, – яростно выпаливаю я, ударяя руками по дивану.

– Пости, я…

Злость наполняет душу до краев. Сама не понимаю, чего так завелась, но остановиться не могу.

– Да нет. Это ты прости, что я не она. Занимаю тут заячье место. Ты уже наверное соскучился. Может, мне завтра переночевать где-то еще или просто погулять подольше?

– Ксю… – Зимин нервно разминает шею, отводя взгляд. – Я просто не до конца проснулся.

– Ага… А реальность оказалась не такой, какой бы хотелось.

– Перестань.

– Охотно, – укладываюсь на свою половину дивана у стены и укрываюсь тонким покрывалом по самые уши. Отчего-то в комнате стало так холодно.

– Ксю…

– Спокойной ночи, Зимин. Будешь приставать во сне, не обижайся, если оторву тебе яйца. Я не твоя зайка-побегайка, которая может хрумкать морковку в любое время дня и ночи, – желчь печет горло.

– Если бы ты была одной из «заек», то вряд ли бы сейчас произносила больше одного слога за раз, – хлестко отвечает Зимин.

Ого! Его фраза выбивает из груди весь воздух. Одной из? Так она еще и не одна? Крепко зажмуриваюсь и начинаю медленно вдыхать и выдыхать. Если выровнять дыхание, то получится заснуть куда быстрее. А это единственное, чего мне хочется прямо сейчас, потому что парня, который сейчас проснулся я не знаю, да и не хочу знать.

***

Порывистый ветер подталкивает Диму к краю утеса, у подножья которого выстроились неровными рядами острые камни. Верная смерть. Болезненная и мучительная.

Парень из всех сил пытается противостоять стихии, и у него даже получается, только вот отойти от края мешает столпотворение людей. Все знакомые. С кем-то общается до сих пор, с кем-то уже давно потеряна связь. Они стоят очень плотно и совершенно не обращают внимания на находящегося в опасности Зимина.

Гул голосов заполняет мысли, смешиваясь с ветром обрывки фраз толкают снова к пропасти. Бесцветные диалоги прошлого. Дыры в душе.

– Куда дальше?

– Работать. Я ведь для этого учился.

– Для этого?

– Я хочу достичь чего-то в своей жизни. Хочу, чтобы мной гордились, – голос Мора как всегда сух, но твёрд и непоколебим.

Зимин никогда не мог угнаться за Моревым в стремлении к чему-то. Саша видел свою цель, а Дима просто шел следом. Он никогда не ставил собственных целей. Не хотел их ставить.

– О чем ты мечтаешь?

– Путешествовать и влюбиться в иностранца.

– И не боишься?

– Не-е-ет, – мягкий смех бывшей одноклассницы вызывает ностальгию по тем временам. – Я хочу узнать все грани счастья и удовольствий.

Дима не желал счастья. Не понимал его. Словно это выдуманное кем-то состояние. Все о нем говорят, но никто по-настоящему не чувствует. Удовольствия для Зимы были чем-то более реальным, и то, мало вещей могли доставить ему истинное наслаждение.

– Семья – это самое важное, что у тебя есть и самое прекрасное, что ты можешь создать.

– Самое-самое?

– Конечно, – голос этой женщины нельзя перепутать ни с каким другим. Мама.

Семья для Димы была действительно важной частью жизни, но вот создать что-то подобное самому он никогда не желал. Слишком хлопотно. Слишком много нужно сил вложить. Он иногда с трудом дышать себя заставляет, а тут нужно дышать для других. Жить для других.

– Все это бред! Мне это не нужно! Я хочу, чтобы вы все оставили меня в покое! – надрывно кричит Дима.

– Тогда твое место там… – этот голос не принадлежит никому и одновременно всем.

Толпа поворачивается к Зиме, и в их глазах только одна эмоция – осуждение. Он всех их разочаровал. Без цели. Без мечты. Без сил что-то изменить. Без желания что-то исправить.

Зимин шагает назад. Еще. Пятки зависают в воздухе на секунду, когда взгляд цепляется за какое-то движение. Белесая макушка виднеется за спинами серых недовольных людей. Она пытается пробиться вперед, но… Поздно.

Чувство падения не пугает. Самое страшное – это лица родных, близких, просто знакомых, на которых читается только отвращение и жалость. Интересно, каким было бы ее лицо, если бы она увидела его настоящего?

Зимин просыпается, резко распахивая глаза. Мокрый, словно только что вылез из воды. Поднимается в кровати, растирая ладонями лицо, застывшее в гримасе боли.

Движение рядом напрягает, но как только он замечает стройную женскую ножку рядом с собой, то тут же облегченно выдыхает. «Зайка» поможет ему успокоится.

Дима медленно проводит ладонью вверх по ноге, чтобы как можно нежнее разбудить девушку, потому что потом нежности точно не будет. Секс никогда не был для Зимина панацеей от всех проблем, но общее напряжение помогает сбрасывать на раз-два.

Рука Димы замирает на гладком теплом бедре, потому что взгляд уже привык к темноте и выхватил из мрака хрупкий силуэт и светлые длинные волосы.

Ксюша…

Зимин быстро встает с кровати и не оборачиваясь уходит в ванную комнату. Умывается холодной водой и медленно поднимает голову, глядя самому себе в глаза. Капли воды стекают по лицу, но легче не становится. Они не забирают страх. Он все еще внутри.

Не надо было пускать ее к себе. Она ведь не знает. Да вообще мало кто знает всю правду о Зимине, он всегда тщательно скрывал это. Стеснялся своей слабости.

Дима тянется к дверце шкафчика, за которой находится кратковременное спасение, но останавливается в последнюю секунду. Он ведь обещал себе. Нужно слезать. Он уже не чувствует себя целым, словно что-то сожрало половину его души и личности.

Ледяная вода в лицо. Дрожь в плечах. Тяжесть во всем теле, намекающая на усталость. Поспать бы, но Дима знает, что сегодня уже не уснет.

Страхи проникают глубже. Запускают склизкие щупальца в голову и перемешивают мысли. Чувство бессилия и никчемности. Тысяча вопросов, ответы на которых Зимин никогда не мог найти.

***

Утро выдается хмурым и тихим. Серое небо за окнами шепчет: «понедельник». Странная тоска приходит вместе с сонливостью. Отвыкла я уже вставать в восемь утра.

Дима даже голову не поднимает, когда я вхожу на кухню. Молча пьем чай. Неловкость сдавливает грудь. Я-то уже не злюсь на него. Ну поцеловал спросонья. Подумаешь? Ничего страшного. Сама не понимаю, чего так вспылила. Наверное, эмоции от фильма смешались с моими. Обидно было за главную героиню, вот я и вызверилась на Димку.

Собираюсь уже было извиниться, но что-то атмосфера совсем не располагает. Да Зимин сам на себя не похож. Бледное лицо, потухший взгляд. Он явно проснулся раньше меня, но на сколько? Он вообще спал?

– Ну, я пойду, – поднимаюсь из-за стола, рассчитывая хоть на какую-то реакцию.

– Угу, – отвечает Дима, все так же не глядя на меня.

– Дим, да ладно тебе. Вчера…

– Иди, Ксень, – с грохотом ставит пустую чашку на стол.

Резко втягиваю воздух и вылетаю из комнаты. Да кто вообще это такой? Не Зимин точно. Хотя… Может это его нормальное утреннее состояние. Ну и пусть тогда сидит и куксится здесь один.

Не только у Зимина сегодня нет настроения. Погода отчего-то тоже не в духе. Ветер быстро превращает мой идеальный высокий хвост в растрепанный веник. Хорошо, что я не ношу юбки, иначе светила бы уже своим нижним бельем, как вон та девушка, что не может совладать со своим желтым сарафаном.

Усмехаюсь, засовывая руки в карманы псевдоклассических укороченых штанов. Черные в тонкую зеленую полоску. Идеально сочетающиеся с белым свободным топом без рукавов. Влюбилась в эту пару с первого взгляда, когда увидела на сайте. Вот такую любовь я готова терпеть. Любовь к одежде.

До «Горизонта» добираюсь меньше чем за десять минут. Спасибо ветру за это. Рановато, конечно, а все злыдня Зимин. Не мог хотя бы «доброе утро» выдавить.

Обнимаю себя за плечи, стараясь сохранить тепло, и бегу через дорогу к ларькам с блинчиками и шаурмой. Есть я конечно не хочу, да и пить тоже. Но чего-нибудь горячего с удовольствием подержала бы в руках.

Сладкий кофе. Прохладная скамейка. Дымящаяся сигарета между пальцами и сотни людей, спешащих по своим делам. Шум машин. Суета, как ни странно, умиротворяет. Позволяет закрыться в своем коконе и услышать самого себя.

Поэтому, наверное, многие всегда носят с собой наушники. Они не хотят слышать свои мысли. Не хотят самокопания, потому что всю правду о себе знаем только мы сами. Знаем, но боимся признаться. Строим стены, воздушные замки желаний, запираем настоящие чувства в тайных комнатах.

Достаю безнадежно запутанные наушники из рюкзака и, поставив кофе рядом с собой, пытаюсь вернуть им в нормальный вид. Чье-то неосторожное движение переворачивает стаканчик и он падает к моим ногам, расплескивая еще горячий кофе.

– Черт! – тянусь рукой к щиколотке, которую обожгли мелкие капли.

– Прости, я… – говорит тип, чьи белые кеды нервно мнуться перед моими глазами.

Свежее коричневое пятно въедается в светлую ткань обуви, но меня это не сильно волнует. Этот голос… Я его знаю.

Поднимаю голову и невольно распахиваю шире глаза, позволяя панике ненадолго взять верх. Секунда, и я снова контролирую себя. Вот уж кого-кого, а его я точно не представляла, что могу встретить. Тем более здесь. Тем более вот так.

Смотрим друг другу в глаза, не зная что сказать. Да и нет здесь подходящих слов. Рассчитываю, что он просто продолжит свой путь, но парень вновь меня удивляет, присаживаясь рядом.

– Привет, – сковано улыбается и с интересом разглядывает меня. – Давно не виделись.