Зимняя королева

Глава 2

– Почти приехали, леди Розамунда, – крикнул капитан гвардейцев. – Впереди городские ворота!

Розамунда медленно вынырнула из полного оцепенения в смутное, полусонное состояние, в которое ее загнали холод, усталость и… мысли о таинственном Энтоне – черноволосом красавце, грациозно вращавшемся на льду пруда. Она его видела или он ей только пригрезился?!

Она раздвинула занавески кареты и всмотрелась в серый день. Пока она дремала да корила себя, они оставили позади сельскую местность и въехали в совершенно новый мир, беспокойный, переполненный толпами народа, шумный мир Лондона. Ее маленькая свита миновала ворота и влилась в безбрежный поток людей, которые куда-то торопились по своим делам. Телеги, кареты, лошади, мулы и пешеходы двигались по булыжной мостовой с криками, воплями, лязгом, которые слились в ее ушах в непонятную какофонию звуков.

Розамунда не была в Лондоне с детства. Ее родители предпочитали свое графство, а в тех редких случаях, когда отец должен был появиться при дворе, он ездил туда один. Но естественно, воспитывалась она в духе космополитического двора королевы Елизаветы и всего того, что касалось манер, танцев, светской беседы и музыки.

После уединенных аллей и рощ все, что она видела сейчас в Лондоне, было поразительно, и Розамунда зачарованно смотрела вокруг.

Они медленно продвигались по узким улочкам. Неяркий свет становился еще тусклее из-за высоких, стоящих вплотную зданий. Остроконечные крыши почти смыкались высоко над улочками. Окна магазинов в нижних этажах были открыты, а их прилавки завалены прекрасными товарами: лентами, перчатками, золотыми и серебряными украшениями, книгами в прекрасных кожаных переплетах, которые манили ее больше всего.

И запах! Розамунда прятала нос в меховой подкладке своего плаща. Сточная канава, тянувшаяся посреди улицы, почти замерзла, но оставались ядовитые испарения гнилых овощей, лошадиного помета, помойных ведер, которые выплескивали прямо из открытых окон. И все это смешивалось с ароматом жареного мяса, подслащенных орешков, сидра и печного дыма. Все толкались, прокладывая себе путь, торопясь по делам, скользя на булыжниках и замерзшей грязи. Путники слишком устали или замерзли, чтобы раздражаться на стайки нищих. Несколько оборванцев прильнули к карете Розамунды, но ее охрана отогнала их.

– Прочь, рвань! – прорычал капитан. – Леди из свиты королевы!

«Из свиты королевы… – улыбнулась про себя Розамунда, – а таращит глаза по сторонам, как молочница». Она плюхнулась назад на подушки, сразу же вспомнив, зачем она здесь. Уайтхолл приближался.

Она достала из расшитой дорожной сумки зеркальце. То, что она в нем увидела, вызвало в ней смятение. Ее волосы, прекрасные серебристые, почти платиновые локоны, которые никогда не хотели укладываться в прическу, выбились из-под сетки для волос.

Ее щеки были ярко-красными от мороза, а вокруг голубых глаз пролегли темные круги от многих бессонных ночей. Она выглядела как дикарка из леса, а не как утонченная леди!

– Да, тщетны надежды моих родителей, что я найду себе достойную пару при дворе, – пробормотала она, поправляя волосы. Она надела поверх сетки для волос бархатную шляпку с перьями, разгладила перчатки на руках.

Приведя себя в порядок, насколько было возможно, она снова выглянула наружу. Они наконец-то выехали к дворцу на Уайтхолл.

Большая часть обширного дворцового комплекса, спрятанная за стенами и передними галереями, была скрыта от глаз. Но из книг и рассказов отца Розамунда знала, что за ними – огромные залы для званых и торжественных обедов, пиршеств; дворцовые комнаты и кабинеты, роскошные спальни, живописные сады с лабиринтами аллей, фонтанами и ухоженными клумбами. И кругом роскошно одетые, подсматривающие, сплетничающие придворные.

Она дышала глубоко, пытаясь думать о Ричарде и хоть о чем-нибудь еще, лишь бы не о том, что ждет ее за этими стенами.

– Леди, мы прибыли, – сказал капитан.

Она открыла глаза, увидев его возле своего неподвижного экипажа, и Джейн рядом с ним. Она кивнула и протянула руку, позволяя ему помочь ей выйти из кареты.

В какой-то момент ей показалось, что земля качается под ногами, – расшатались тротуарные плиты. Ветер здесь, у подножия лестницы, которая вела от узкой аллеи парка Святого Джеймса к началу длинного скрытого портика королевской галереи, был холоднее. А вонь здесь была намного слабее, что уже воспринималось как благо.

– О, миледи, – суетилась Джейн, разглаживая плащ на Розамунде, – ваша одежда так помялась.

– Неудивительно, – отвечала Розамунда. – После такого путешествия.

С того момента, как она увидела Энтона на льду, у нее возникло ощущение, что она погружается в новую, незнакомую жизнь, которую совершенно не понимает.

Она услышала шаги – спокойные, неторопливые, – подняла глаза и увидела даму, спускающуюся по лестнице. Ее темно-зеленое шерстяное платье с миниатюрным желтым жабо вокруг шеи и желтым шелком, видневшимся в разрезах рукавов, было роскошным! Каштановые, с проседью волосы дамы были убраны под зеленый чепец, а бледное, морщинистое лицо настороженно, как у тех, кто долго находится при дворе.

«И мне надо быть такой же, – подумала Розамунда, – настороженной и бдительной».

Сейчас она чувствовала себя мышкой, но хорошо знала, как много при дворе мышеловок.

– Леди Розамунда Рамси? – спросила дама. – Я Бланш Перри, вторая камеристка ее величества. Добро пожаловать в Уайтхолл.

Теперь Розамунда заметила на поясе миссис Перри полированный кошель для ключей. Розамунда слышала, что Бланш Перри – фактически первая камеристка королевы, потому что Кэт Эшли, которая официально носила этот титул, очень стара и больна. Дамы Перри и Эшли были c королевой с самого ее детства и знали все, что происходило при дворе. Ни в коем случае нельзя было хоть чем-то заслужить их неблагосклонность.

Розамунда сделала глубокий реверанс, надеясь, что усталые ноги ее не подведут.

– Здравствуйте, миссис Перри. Для меня высочайшая честь быть здесь!

Бледные губы Бланш Перри тронула улыбка.

– Вы должны быть достойны ее. Мы вас изрядно загрузим, леди Розамунда, на рождественские торжества. Королева приказала, чтобы к празднику все было украшено.

– Я очень люблю Рождество, миссис Перри, и мечтаю о том, чтобы служить ее величеству.

– Ну и прекрасно. Я получила распоряжение представить вас ей прямо сейчас.

– Сейчас?! – испугалась Розамунда.

Она должна предстать перед королевой такой растрепанной! Она взглянула на Джейн, которую тоже охватил ужас. Джейн неделями планировала, в каком платье, с какими рукавами, с какой прической должна Розамунда предстать перед королевой Елизаветой.

Миссис Перри подняла брови:

– Как я сказала, леди Розамунда, сейчас очень напряженное время года. Ее величество желает, чтобы вы сразу же начали свою службу.

– К-к-конечно, конечно, миссис Перри. Как пожелает ее величество.

Миссис Перри кивнула, повернулась и пошла вверх по лестнице.

– В таком случае не последуете ли вы за мной? Ваших слуг устроят.

Розамунда ободряюще кивнула Джейн и поспешила за миссис Перри. Этот конец галереи был тихим и пустынным. Темные драпировки на стенах поглощали звуки как извне, так и изнутри. Мимо торопливо прошли несколько человек, но они, по-видимому, были сосредоточены на своих заданиях и не обратили на нее никакого внимания.

Они пересекли дорогу, идущую через ворота зубчатой башни Гольбейна, и вошли во дворец. Широкие окна выходили на засыпанную снегом арену для турниров. Сверкал голубизной и золотом арочный потолок, излучавший тепло в этот сумрачный день; пол был утеплен ковром с богатым рисунком, который скрадывал звуки шагов.

У Розамунды разбежались глаза, она не знала, на что смотреть. Придворные – в атласе и бархате – стояли у окна, переговариваясь вполголоса. Их слова и смех эхом отражались от стен. Они с любопытством посмотрели на Розамунду, когда она проходила мимо.

И были там мириады сокровищ – гобелены и картины, портреты королевы и ее семьи, голландские натюрморты, изобилующие цветами и фруктами. Множество разных диковинок, собранных за долгие годы многими монархами и выставленных в застекленных шкафчиках: заводные часы в виде эфиопа, который скакал на носороге; бюсты Цезаря и Аттилы – вождя гуннов; минералы и камеи; вышитая карта Англии, которую сделала одна из многочисленных мачех королевы Елизаветы…

Но у Розамунды не было времени рассмотреть хоть что-то из сокровищ. Миссис Перри быстро вела ее дальше, в другой коридор, тихий и мрачный после сверкающей галереи. Вдоль коридора тянулись двери.

– Некоторые дамы королевы спят здесь, – пояснила миссис Перри.

Всюду бурлила жизнь: роскошно разодетые придворные; гвардейцы королевы в красно-золотых мундирах; слуги, снующие с корзинами, свертками и подносами.

– А тут личные покои самой королевы, – говорила миссис Перри, кивая придворным, мимо которых они проходили. – Если ее величество пошлет вас к кому-нибудь с поручением, то вы, скорее всего, найдете всех здесь, у личных апартаментов королевы.

Розамунда окинула взглядом людей, играющих в карты за столами.

– Как же здесь разберешься, кто из них кто? – пробормотала Розамунда.

Миссис Перри рассмеялась:

– О! Поверьте мне, леди Розамунда, очень скоро вы разберетесь, кто есть кто.

Из дверей ближайшей комнаты вышел джентльмен – высокий, стройный и темноволосый, в атласном камзоле переливчато-синего цвета. Он ни на кого не взглянул жгуче-черными глазами, но все мгновенно перед ним расступались.

– И это тот, кого вы должны узнать прежде всех других, – заметила миссис Перри. – С этой осени – граф Лестерский.

– Правда?! – Розамунда оглянулась через плечо, но темная фигура уже скрылась. Выходит, сейчас она видела небезызвестного Роберта Дадли, самого влиятельного при дворе королевы Елизаветы. И явно чем-то недовольного.

– Он – прекрасный джентльмен, но в последнее время на него свалилось столько неприятностей!

– Это так, – согласилась Розамунда. Она бы подумала, что он переживает недавнюю, довольно странную смерть своей жены. – Это из-за…

– Скоро вы все услышите, я уверена, – строго прервала ее миссис Перри. – Идемте.

Розамунда последовала за ней через другую комнату – поменьше, заставленную прекрасными музыкальными инструментами, – в кабинет, который, судя по всему, предназначался для обедов. У стен, отделанных полотняными панелями, стояли красивые резные столы, мягкие стулья и буфеты с посудой. Розамунда мельком увидела шкафы, наполненные книгами, но ее быстро повели через пустой королевский кабинет – прямо в спальню королевы.

И напряженные нервы Розамунды, расслабившиеся было от любопытства при виде сокровищ и самого лорда Лестера, снова натянулись струной. Она вцепилась в край своего мехового плаща и молилась, чтобы не упасть в обморок.

Спальня королевы была небольшой и сумрачной, всего с одним сводчатым окном, завешанным красной бархатной портьерой. В камине горели дрова, потрескивая и отбрасывая вокруг красно-оранжевые отблески. В спальне доминировала кровать, резное сооружение с витиеватой инкрустацией из экзотических пород дерева, установленное на помосте, с горой бархатных и атласных подушек и стеганых одеял. Балдахин из черного бархата и парчи был раскрыт, и занавеси закреплены толстыми золочеными шнурами. У окна – туалетный столик, заставленный бутылочками и баночками из прекрасного венецианского стекла, а за ними – лакированная шкатулка. Беспорядочно располагались несколько стульев, на которых сидели леди в черных, белых, золотых и зеленых атласных и бархатных платьях. Они спокойно шили что-то или читали, но все заинтересованно подняли глаза, когда вошла Розамунда.

У окна за маленькой конторкой что-то писала сама королева Елизавета! Сейчас, в тридцать один год и свой шестой год правления Англией, она была молода и привлекательна! Ее золотисто-рыжие волосы, зашпиленные и убранные под чепец из красного бархата, украшенного жемчугом, сияли, как солнце, в сумрачном свете. Она выглядела совсем как на портрете: бледная кожа, острый подбородок… Уголки ее рта – бутона розы – опускались вниз. Но портреты, холодные и отдаленные, не могли передать ауру высочайшей энергии, которая окутывала ее, как яркая пылающая мантия. Они не могли передать способности ее темных глаз видеть насквозь, точно таких же темных глаз, какие улыбались с портрета Анны Болейн, который висел прямо над кроватью королевы.

Королева Елизавета подняла глаза.

– Должно быть, леди Розамунда? – произнесла она мягким глубоким властным голосом. – Мы ждали вас.

– Ваше величество! – выдохнула Розамунда, делая глубокий реверанс. К ее великому облегчению, и слова, и поклон получились безупречными. – Мои родители посылают вам свой глубочайший поклон. Для всех нас величайшая честь служить вам!

Елизавета кивнула, медленно поднялась. На ней были тяжелое платье и свободная мантия, малиновая с золотом. День был холодным, и обрамленный мехом воротничок был запахнут и зашпилен жемчужной брошью. Она подошла, протянула руку, и Розамунда быстро поцеловала ее, и тут же, к ее великому потрясению, Елизавета взяла ее за руку и притянула к себе. Она пахла лавандовым мылом и цветами.

– Мы рады видеть вас при дворе, леди Розамунда, – произнесла королева, внимательно рассматривая ее. – Мы надеемся, вам не терпится помочь нам повеселиться.

Розамунде было не до веселья, но сейчас, под твердым взглядом королевы, она согласилась бы с чем угодно.

– Конечно, ваше величество.

– Вот и славно, – произнесла королева. – Моя дорогая Кэт Эшли нездорова и, кажется, все больше и больше живет воспоминаниями о былом. Я хочу напомнить ей о веселье на праздниках в дни ее юности.

– Я надеюсь, что смогу быть полезной, ваше величество.

– Уверена, что сможете. – Королева отпустила ее руку и вернулась к своей конторке. – Скажите, леди Розамунда, вы хотите замуж? Вы и вправду прехорошенькая… И юная. Вы приехали к моему двору, чтобы подыскать себе красивого супруга?!

– Нет, ваше величество, я приехала сюда не за мужем, – искренне ответила она.

– Более чем рада слышать это, – отозвалась королева Елизавета, положив изящные руки поверх бумаг. – Мне нужны абсолютная преданность и честность. В противном случае возникнут неприятные последствия, которые прочувствовала моя своенравная кузина Катерина.

Розамунда тяжело сглотнула, вспомнив слухи, дошедшие даже до их замка, о Катерине Грей, тайно вышедшей замуж за лорда Хартфорда. Бедняжке пришлось рожать ребенка в Тауэре. Закончить так же Розамунда определенно не хотела!

– Я хочу служить только вашему величеству, – совершенно искренне ответила она.

– И будете! Начиная прямо с этого вечера. У нас намечается званый обед в честь шведской депутации, и вы будете в нашей свите.

– Званый обед?! Сегодня?! – Розамунда снова сделала реверанс. – Да, ваше величество.

Елизавета наконец отвела от Розамунды испытующий взгляд и вернулась к своему письму.

– Вам надо отдохнуть. Мисс Перси, одна из наших фрейлин, покажет вам вашу комнату.

К Розамунде быстро подошла леди, невысокая милая бойкая брюнетка в белом шелке и черной бархатной мантии без рукавов.

Розамунда сделала реверанс.

Елизавета жестом разрешила ей идти, и Розамунда последовала за другой девушкой в присутственную залу.

– Я Анна Перси, – сказала девушка, беря Розамунду за руку, будто они знали друг друга много месяцев, а не минуты.

У Розамунды не было сестер и близких подруг. Она не знала, как ей принимать радушие мисс Перси, но все же было приятно почувствовать, что ты не совсем одинока при дворе.

– А я Розамунда Рамси, – ответила она, не зная, что еще сказать.

Когда они вышли из апартаментов королевы в коридор, Анна сказала:

– Я знаю, теперь мы целыми днями только и будем говорить, что о тебе.

– Говорить обо мне?! – изумилась Розамунда. – Я никогда не бывала при дворе. Но если бы и была, моя жизнь такая скучная в сравнении с тем, что здесь происходит.

– Скучная?! – Анна фыркнула совсем не как леди. – О, Розамунда, мы будем говорить о тебе, потому что не видели нового лица долгие месяцы. Мы очень рассчитываем, что ты расскажешь нам какие-нибудь новые истории или сплетни.

– Сплетни?! – рассмеялась Розамунда. Она вспомнила долгие дни в фамильном замке, часы, проведенные за шитьем, чтением, игрой на лютне, придумыванием безрассудных планов, как бы встретиться с Ричардом. – Я клянусь, что жизнь в деревне много скучней, чем при дворе.

– Пожалуй. В поместье моего брата я даже с овцами разговаривала, чтобы слышать свой голос.

– Расскажи мне, как надо вести себя при дворе, – попросила Розамунда. – Может быть, тогда и старые истории покажутся свежими.

– Ну, это я могу прямо сейчас. Обязанностей у фрейлин не так уж много. Мы гуляем с королевой в саду, ходим с нею в церковь, стоим у ее шлейфа, когда она принимает иностранных посланников. Мы вместе с ней шьем, читаем и… уворачиваемся, когда она в дурном настроении бросает в нас туфли.

– Не может быть! – Розамунда от удивления открыла рот.

Анна серьезно кивнула:

– Спроси Мэри Хауард, откуда у нее вмятина на лбу. А она – дочь двоюродного дедушки королевы! Но так бывает только в прескверные дни. Обычно она просто не видит нас!

– Если у нас так мало обязанностей, то что делать в свободное время?

– Наблюдать, естественно. И учиться.

Анна остановилась у одного из арочных окон галереи. Под ними раскинулся изысканный сад; аккуратные, посыпанные гравием дорожки вились между квадратными клумбами, огороженными низенькими оградками. Фонтаны не работали, отключенные на зиму; цветы и зеленая растительность покоились под легким покровом снега и инея.

Но недостатка ни в красках, ни в оживленности не было. Извилистой змеей по дорожкам тек поток людей, их бархат и меха радовали глаз разноцветьем.

Розамунда увидела графа Лестера; его черные волосы блестели в сером свете дня. Он стоял в группе господ, одетых скромнее его. Даже с большого расстояния Розамунда видела гнев на его смуглом красивом лице.

– На этот рождественский сезон у нас будет не меньше трех важных депутаций, – сказала Анна, – и все они не выносят друг друга. Интересно будет смотреть, как они борются за внимание ее величества. – Она понизила голос до доверительного шепота. – Они могут попытаться уговорить тебя, чтобы ты представила их дело королеве.

– Ты имеешь в виду подкуп?! – шепотом спросила Розамунда.

– Что же еще! – Анна вытянула руку, чтобы показать прекрасный жемчужный браслет. – Только будь очень осторожна, выбирая, к кому примкнуть, с кем иметь дело.

– А как я узнаю?

– Вон там видишь? Это австрийцы. – Анна показала в конец сада, где толпились господа в незамысловатых черных и серых одеждах. – Они здесь, чтобы представить своего претендента на руку королевы. Правда, они сейчас как новые испанцы с тех пор, как король Филипп отстал от нас и женился на своей французской принцессе. Всерьез их никто не воспринимает, кроме них самих. А они настроены очень серьезно.

– А кто еще?

– Вон те – шотландцы. – Анна показала в другой угол сада.

Шотландцы были в модных шелках под цвет их драгоценностей: пурпурном, зеленом и золотом. Еще бы, они служили у самой модной королевы – Марии Шотландской!

– Вот тот – главный у них – сэр Джеймс Мелвилл и его помощник, секретарь Майтланд. И кузен Майтланда, господин Макинтош, – тараторила Анна. – Самые высокие и с рыжими волосами. Они кажутся легкомысленнее, беспечнее австрийцев; они танцуют и играют в карты каждую ночь. Кажется, они нравятся ее величеству. Но я бы не была чересчур открытой и искренней с ними.

– А что так? И почему они здесь? Не могут же они здесь устраивать свои брачные дела.

– Напротив. Королева Шотландии очень озабочена перспективами своего брака.

Розамунда посмотрела вниз, на шотландцев в саду.

– Она подыскивает английскую пару? После супружества с королем Франции.

– Может быть. Но королева Елизавета сделает свой выбор. Решит сама!

– Что ты имеешь в виду?

Анна наклонилась ближе, понизив голос до шепота так, что Розамунда едва слышала:

– Королева Елизавета очень хочет, чтобы королева Мария получила в супруги Роберта Дадли. Говорят, поэтому она прошлой осенью сделала его графом.

– Не может быть! – задохнулась Розамунда. – А я-то думала, что королева сама…

– Мы тоже все так думали, – кивнула Анна. – Странная комбинация. Я уверена, что Мелвилл тоже так думает, потому и болтается тут вместо того, чтобы мчаться к королеве Марии с таким вариантом.

– Так вот почему граф ходит как грозовая туча?

– Естественно.

– А кто же тогда третья депутация? Они-то какое отношение имеют к этим планам?

Анна развеселилась. Серьезность, с которой она говорила об австрийцах и шотландцах, мигом улетучилась.

– А, это совсем другое дело. Это шведы!

– Шведы?!

– Они опять привезли предложение руки от своего короля Эрика. Кажется, он очень нуждается в помощи могущественной жены. На него ведь две войны надвигаются – с Данией и с Россией. А может, и с Францией. Да еще собственный брат строит козни против него.

– Что-то не слышно было, что он – привлекательный претендент для замужества, – задумчиво протянула Розамунда.

– Поэтому его и отвергли два года назад.

– Почему же тогда она принимает их депутацию?

– Почему! Сама смотри. – Анна показала на компанию, вошедшую в сад.

Высокие, горделивые, с развитой мускулатурой под прекрасными камзолами и короткими меховыми накидками; могучие, как норвежские боги, переступающие порог Валгаллы. И в центре – самый красивый, интригующе таинственный Энтон.

Он нес свои коньки, перекинув их через плечо, и они сверкали серебром на черном бархатном камзоле. Плоская бархатная шапочка закрывала его черные волосы, а яркая улыбка светилась в серости дня. Обворожительная рыжеволосая леди, что была на пруду, держала его под руку и смотрела на него с таким восторгом, будто ее собственное дыхание зависело от его следующего слова.

«О Ричарде думай!» – охладила она себя, зажмурив глаза. Пытаясь вспомнить, как Ричард целовал ее, но у нее ничего не получалось, – видела она только Энтона, вращающегося на льду.

– Вот! Поэтому королева и держит их здесь, – улыбнулась Анна. – Они служат украшением двора.

Розамунда широко открыла глаза, наблюдая, как Энтон веселится с рыжеволосой леди, он стоял все там же, что-то нашептывая ей на ухо, а она прикрыла рот ладошкой, кокетливо смеясь.

– Шведы и австрийцы не терпят друг друга, – весело продолжила Анна. – Королеве пришлось строго-настрого запретить дуэли. Я уверена, что шотландцы уже что-то устроили, хотя никак не придумаю, что именно?! Вон тот, черноволосый, – Энтон Густавсен, – добавила Анна. – Говорят, он только наполовину швед. Мать у него англичанка. Он приехал не только от имени короля Эрика, но и по своим собственным делам. Дед оставил ему поместье в Суффолке, и он хочет заявить о своих правах. Очень доходное поместье. Но у него конфликт с кузиной из-за этой собственности.

– Представить себе не могу, чтобы такой мужчина с кем-то конфликтовал. Уверена, что он очарует любую дикую пташку, которая попадется ему в руки.

Анна бросила на нее острый взгляд:

– Ты уже встречалась с ним? Розамунда покачала головой:

– Это мое впечатление.

– О! Будь осторожна. Тут, при дворе, внешность всегда обманчива. Никто не показывает свою истинную натуру, – единственный способ выжить!

– Вот как? Мне и с вами надо быть осторожнее, мисс Перси?!

– Конечно! – весело отозвалась Анна. – Видишь ли, моя семья очень старая, родовитая и богатая, но все они непоколебимые католики. Я здесь только из милости, потому что моя тетка – в подругах у королевы. Но для своих друзей я всегда достоверный источник забавных сплетен. Розамунда рассмеялась:

– Тогда скажите мне, мисс Достоверность, кто та леди с господином Густавсеном?

Анна снова выглянула из окна.

– Это Летиция, графиня Эссекс, кузина королевы. Ее муж воюет с ирландцами, но это не удерживает ее от того, чтобы веселиться при дворе. Идем, я покажу нашу комнату. Перед сегодняшним приемом у меня будет больше сплетен, которыми можно поделиться.

«Вечер, – подумала Розамунда, – предполагает быть любопытным».

Если она напишет об этом Ричарду, может, он пришлет ей ответ? Если получит письмо. То есть если она все еще хочет слышать о нем, в чем она уже не была уверена.

Анна повела ее назад, в один из тихих узких коридоров, где было очень темно, потому что окна отсутствовали, а свечи еще не зажигали. Розамунда подумала, что интриги двора уже заразили ее.

– Это зал Тайного совета, – шепнула Анна, показав на полуоткрытую дверь.

– Разве вам не интересно, что тут происходит? Что говорят? – шепотом же спросила Розамунда.

– Интересно. Но ее величество никогда не спрашивает нашего мнения о государственных делах. Хотя она и расспрашивает нас о придворных новостях, что почти то же самое.

Она снова потащила Розамунду за руку в комнату, которая не могла быть ничем другим, кроме как жильем фрейлин: длинное узкое прямоугольное пространство с тремя кроватями у стен. Кровати были не такими большими и роскошными, как в спальне королевы, из темного дерева без инкрустации, застланы стегаными зелеными шерстяными и бархатными одеялами и завешены тяжелыми зелеными гардинами, расшитыми золотом. У каждой кровати было устроено что-то вроде шкафа для одежды и умывальник, а остальное пространство комнаты заполняли туалетные столики и зеркала.

У кровати в дальнем углу комнаты стояла Джейн и распаковывала сундуки Розамунды. Она суетилась и охала вокруг мятой одежды.

– О! Чудесно! – воскликнула Анна. – Твоя постель рядом с моей. Пошепчемся ночью! Теперь будет можно, после того как уехала Элеонора Мортимер.

– А что с нею случилось?

– Обычное дело. Забеременела, и ей пришлось с позором покинуть двор. Еще повезло, что не закончила в Тауэре, как бедная Катерина Грей! – Анна уселась на край своей постели. – Замужество без разрешения королевы принесет такие неприятности! О, Розамунда, тебе сегодня надо надеть эту юбочку. Очень миленькая!