Злой Морозов для Алёнушки

7. "Наказание Морозова"

- А вы меня не пугайте, - отважно заявила я, жаль только, голос дрогнул, при виде ухмылки хозяина дома.

Кривая и какая-то плотоядная. Наверное, так смотрит волк на зайца, перед тем как съесть его.

Он медленно снимает верхнюю одежду и обувь, смотрит с каким-то непонятным выражением. Задумчиво, словно прикидывает что-то.

По дому тут же ползёт его аромат, которым здесь и так всё пропитано, но сейчас, по мере того как он приближался ко мне, запах становится ярче.

Морозный ментол и хвоя.

И в глазах его тоже стужа. Недаром Морозов.

Я под этим взглядом неосознанно пячусь назад, всё ещё сжимая в руках то фото, что нашла в диване.

- Что натворила, Алёнушка? - недобро усмехается Морозов, разглядывая меня, нависнув как скала.

Может, ничего и страшного в том, что я нашла этот снимок, но фиг его знает, может, он не хочет, чтобы кто-то знал, что раньше он был нормальным человеком, и мог улыбаться так, красиво и открыто.

- Ничего, - сглотнула я, за долю секунды решив не признаваться, и избегая смотреть в его глаза, меча взглядом то на его губы в косматой бороде, но на мощную шею с гуляющим кадыком, то на яремную впадину, что виднелась в треугольном вырезе его лонгслива.

Кожа у него, несмотря на зиму загорелая и обветренная, на вид кажется грубой, жёсткой, как и он сам, впрочем.

Большой, просто огромный, и как только он не раздавил меня вчера, когда навалился…

Щёки мои ощутимо запылали, от воспоминаний ночных приключений, и тело наполнилось опять этим щекотным нервным возбуждением.

Захотелось тут же сбежать от него, и в то же время остаться и узнать, что же кроется за его этим непонятным взглядом.

- У тебя щёки горят от вранья, - хрипнул его голос, очень близко. Горячее дыхание обагрило ухо и теплом поползло по телу.

- Это не от вранья, - выпалила я, прежде чем успела подумать, вскинула взгляд, и тут же залипла в синеве его глаз.

А он красивый.

Невзирая на весь его суровый вид. По-мужски, как-то правильно, без излишней смазливости и мягкости. Глаза вон какие глубокие, утонуть можно в этой синеве, и ресницы длинные, черты лица хоть и жёсткие, но всё равно приятные. Отросшие волосы густые и вьющиеся, обрамляют лицо точно ореолом тёмным. Да и борода с усами не такая уж и косматая, как показалось мне сначала, просто неопрятная немного.

И запах его! Как же он пахнет. Так и тянет носом уткнуться ему в грудь.

Губы его расползлись в улыбке, обнажив кромку белых зубов. Она почти была похожа на ту, что на фото, почти. Хищный взгляд Морозова никуда не делся, только немного смягчился этой искренней эмоцией.

- Отчего же ты тогда краснеешь, Алёнушка? – спросил он, выговаривая моё имя как-то по-особенному лаково, приближая своё лицо к моему, и я не в силах выдержать этого, зажмурилась.

Почувствовала, как его горячие, широкие ладони легли мне на плечи, сжали, поползли по рукам ниже.

Губы закололо, я уже почти представила, как защекочет его борода и усы мне лицо, а губы будут мягкими и горячими, и пропустила за своими фантазиями, как он ловко, добрался до моих ладошек и выхватил фотографию.

- Ну и какого хрена, ты по моим вещам шаришься? - прилетело мне, вместо поцелуя.

- А? – распахнула я глаза, и только его спину и увидела, и смятую в руках фотографию, которую он швырнул в погасший камин.

- Ну, зачем вы так? И я вовсе не лазила, - спохватилась я, - нашла нечаянно в диване…

Подскочила к камину, в желании вытащить фотографию.

- Не тронь! – рявкнул он так, что я вздрогнула.

Замерла в приседе, глядя на его искажённое красивое лицо, на смятой фотографии.

- Это всё из-за неё? Девушки…

- Это всё, не твоё дело! - отрезал он, уходя на кухню.

Упрямо потянулась к карточке, но потом одёрнула руку.

- Что же, и так всё понятно, - пошла за ним.

Стало почему-то так обидно, и за карточку, смятую, и за поцелуй не случившийся.

Очень мне захотелось высказать ему всё, что я думаю о нём.

- Н-да? - не оборачиваясь, изрёк он, споласкивая руки в кухонной мойке. - И что тебе понятно?

- Да всё понятно, - уселась я на стул, с вызовом глядя на его широкую спину. – Сбежала от вас девушка, не выдержала скверного характера. Я вас почти не знаю, и то готова тоже бежать отсюда.

Стихла вода.

Морозов обернулся, вытирая свои ручищи полотенцем. Смотрел тяжело, без всяких там подтекстов. Понятно стало, что я попала в точку.

- Ну, дак, вали, - выдал он, откинув полотенце, и шагнул ко мне.

- И уйду, - от страха, добавилось безрассудства, и я встала, выпятила свою грудь, вскинула подбородок. – Вы же невыносимый какой…

Дальше я недоговорила, потому что он больно схватил меня за руку и потащил к двери.

- Я же… Подождите…У меня же… - я спотыкалась, но упасть он мне не давал, целенаправленно тянул к выходу.

До последнего не верила, что он так поступит. Но вот он толкнул меня за дверь и закрыл её перед самым моим носом, скрипнув замком.

- Эй! Вы совсем дурак! – прошептала я потрясённо, глядя на парок, что вырвался из моего рта. – Откройте, я же раздета!

И словно в подтверждение посмотрела на свои ступни в одних носках, а потом поняла, что стою всё ещё на полу, не на снегу, и огляделась.

Это были сени. Холодные, тёмные сени.

У бабушки в деревне, в них вечно стояли какие-то сундуки да веники для бани. В этих же было пусто, холодно и темно. Свет только от окошка наверху, которое вело в дом.

Я обхватила себя руками, подрагивая от перепада температуры, и всхлипнула.

Каким бессердечным надо быть, чтобы поступить так. Никакой он не Морозко, а самый натуральный Морозов.

Оглянулась, на противоположную дверь. Аккуратно на носочках прокралась к выходу и высунула нос на улицу.

Меня тут же ослепило холодным сиянием и оглушило морозным воздухом. Повсюду, куда ни глянь, точно в сказке, снег сверкал всеми цветами радуги, переливаясь на солнце. Даже там, где были расчищены дорожки, уже успели нападать снежинки, покрыв их тонким слоем мерцания, и на деревьях, и на заборе, везде. Складывалось такое впечатление, что весь двор засыпан мелкими бриллиантами.

Красиво, невероятно!

Я даже вытянулась, высунув нос дальше, разгадывая морозную красоту.

- Совсем отбитая! – послышалось позади. – В дом вернись!

Вздрогнула от неожиданности и хотела обернуться, но не удержалась и выпала на крыльцо, поскользнувшись носками по холодному полу, да и плюхнулась в первый же сугроб.

Я даже пискнуть не успела, как меня тут же подхватили сильные руки и вытянули обратно.

- Бля, ну за какие грехи мне это наказание? – простонал Морозов, водрузив меня перед собой, на пол сеней, а я не удержалась и чихнула.

Но холода почему-то не чувствовала. Наверное, от обиды.

- А и не надо было меня вообще спасать, - шмыгнула носом и увернулась от его руки.

Что он там хотел, не знаю, но я неуклюже отскользнула от него по полу.

- Если бы я тебя из тачки не вытащил, ты бы уже кони двинула, в своём пьяном угаре и даже не заметила бы этого, - снова потянулся ко мне.

И снова я ускользнула от него, вдруг поняв, что непроизвольно крупно дрожу, но всё ещё не чувствую холода.

- Тебе в дом надо, согреться срочно, - прямо неподдельная тревога в голосе появилась.

- Да, - выдавила я, почему-то говорить было тяжело, - а что же…что же ты…выгнал… меня…

Больше он ничего не говорил и особо не церемонясь, сгрёб меня в охапку, и только сейчас, прижавшись к его горячей груди, я ощутила, как околела.

Морозов, сжал меня, приподнял и понёс в дом, а я точно опьянела снова, только не от коньяка, а от жара его тела, и от рук сильных, больше не сопротивлялась, прикрыла глаза, наслаждаясь его близостью, позволяя нести меня куда-то.

- Дура ты, Алёнушка, - ворчал Морозов.

- А вы хам, - вякнула я тихо, снова переходя на «вы». – Злой и грубый.

- Ты бы молчала, пока по жопе не отхватила, - пригрозил, всё ещё неся куда-то.

- У вас устаревшие методы воспитания!

- Зато действенные, - хмыкнул в ответ, опуская на меня на пол.

- То-то ваших детей не видно. Они тоже от вас сбежали.

Я ляпнула это без всякого умысла, но пожалела почти сразу.

Если предположить по голосу, то до этого, Морозов мало-мальски шутил, а сейчас, даже не глядя на него, я поняла, что брякнула лишнего.

- Скажи мне, Алёнушка, ты идиотка? - его голос налился таким презрением, что стерпеть обиду, стало невозможно.

Я оттолкнула его, попутно озираясь по сторонам.

Мы были в его спальне.

И какого чёрта он меня сюда затащил?

- Чего ты всё время лезешь в мою жизнь? – продолжил Морозов и подошёл к высокому шкафу, вытащил оттуда, футболку и спортивные штаны, кинул их на кровать.

- Я не лезу, - пристыженно сказала я, сама понимая, что про детей, это лишнее. Мало ли что с ними случилось. – Я нечаянно, простите. Надеюсь, с вашими детьми всё в порядке. Я просто замечаю многое. Вот, например, сегодня же Новый год, а у вас ничего, даже ёлки нет…

Морозов замер ко мне вполоборота, и я тут же замолкла, а потом и вовсе сел на кровать, прямо на те вещи, что положил.

- И откуда ты такая взялась, Алёнушка? – вдруг устало усмехнулся. – Нормально всё с моими детьми, и со мной тоже. А вот ты если не переоденешься и не согреешься, то заболеешь. А мне не светит тебя выхаживать.

Я посмотрела на свой промокший костюм, потом на то, во что он предлагал мне переодеться.

- А можно мне в своё? – жалобно простонала я, чувствуя вдруг, что нижнее бельё тоже мокрое и холодное.

- Можно, - кивнул Морозов. – Сейчас лыжи выдам и лопату, и пойдёшь свою тачку откапывать, но учти, она сдохла, и без эвакуатора, не сдвинется, но ты можешь попытаться.

- Какой вы всё-таки…- недоговорила, уловив в его глазах, опасные огоньки.

- Переодевайся, - встал он с кровати, - и в одеяло закутайся, и чтобы я тебя не слышал и не видел.

Морозов вышел, хлопнув дверью. А я вдруг поняла простую истину. Я же застряла у него на все праздники.

- А ещё я совсем забыла про Борю, - проговорила сама себе, но почему-то шёпотом, видимо, настолько меня потрясла эта новость.