ЧАСТЬ II. Кристофер

Любовь слепа.

Влюбленные не видят

Тех безрассудств, которые творят.

В. Шекспир

14

Кристофер Саксон, с трудом удерживая на лице вежливую улыбку, вяло следил за праздной болтовней гостей. И какого черта он принял приглашение на эту вечеринку! Ведь он вполне мог предвидеть, что потратит время впустую. Хозяева были люди пожилые, как и большинство их гостей. Когда его звали, надо было отказаться. Но теперь уходить было неловко, и он маялся, едва скрывая скуку.

Кристофер Саксон не был общителен. Напротив, он был сдержан, молчалив и не проявлял никакого стремления сблизиться с теми, кто искал его дружбы. За глаза его иной раз называли бесчувственным и высокомерным. Пожалуй, таким он и был. Это, однако, не означало, что он был непопулярен и отвержен.

Наоборот! В те нечастые дни, которые он проводил в городе, слуга каждое утро являлся к нему с серебряным подносом, на котором стопкой громоздились приглашения в лучшие дома Нового Орлеана. Благодаря своей привлекательной наружности и в немалой мере своему огромному богатству он являлся объектом пристального внимания тех семей, где были дочери на выданье. Большинство же мужчин находили его пусть немного отчужденным, но весьма приятным молодым человеком.

Он не пренебрегал компаниями, но близкой дружбы ни с кем не заводил. Ведь друзья так и норовят сунуть нос в твои дела, даже когда их о том не просят! Поначалу такая манера была обусловлена конспирацией, а со временем вошла в привычку. Его вполне устраивало, что во всем городе не нашлось бы человека, который мог бы сказать, будто хорошо знает Кристофера Саксона.

В обществе его просто принимали таким, каков он есть. Манеры его были безупречны, родословная безукоризненна, да и ничего плохого за ним не замечали. Конечно, кое-кто из креольской аристократии помнил о тех не очень благовидных обстоятельствах, при которых он обрел свое богатство. Хотя все понимали, что со стороны молодого Евгения Тибо было безумием поставить на кон в карточной игре всю свою собственность, тем не менее никто не осуждал того, кому достался выигрыш.

Реплика пожилой матроны, сидевшей по соседству, вернула Саксона к действительности. Он подключился к беседе и скрепя сердце еще некоторое время ради приличия провел в кругу гостей. Наконец он с облегчением раскланялся.

Вернувшись домой, он почувствовал, что еще совсем не хочет спать. Он было собрался отправиться на поиски развлечений в какой-нибудь бордель, но отказался от этой мысли. Он распорядился подать виски, потом отпустил слугу. Снял выходное платье и облачился в черный шелковый халат. С бокалом виски в руке он вышел на балкон и долго стоял там, глядя на ночное небо.

Капитана Сэйбера больше не существовало! Работы на плантации были отлажены настолько, что почти не требовали надзора. Как оказалось, стабильность и благополучие были ему вовсе не по душе, и теперь он уже начинал сомневаться, правильно ли поступил, продав шхуну.

Наверное, он не был создан для довольства и праздности. Последние несколько недель оказались вовсе не такими приятными, как можно было ожидать. Недоставало риска и авантюры! Сегодняшний вечер был похож на многие другие. Конечно, он никогда больше не станет капитаном Сэйбером, но это почему-то не радует. Ему скучно. Наверное, надо было взять с собой Николь, подумал он вдруг. Вот уж с кем не соскучишься! И снова, уже в который раз, он невольно вернулся в мыслях к ней. Эти воспоминания часто настигали его в самый неподходящий момент. Танцуя на балу с местной красавицей и глядя в ее карие глаза, он вдруг ловил себя на том, что глаза Николь нравятся ему гораздо больше. В них было больше жизни. Будучи представлен на очередном званом вечере племяннице хозяина, он

отмечал про себя, что хоть у той и очаровательный ротик, поцеловать он предпочел бы Николь. Увидев в театре ослепительную диву с роскошной прической, он вспоминал о золотистых волосах Николь. Его настораживала собственная привязанность к этой непокорной плутовке с янтарным взором. Он недовольно фыркнул и вернулся в спальню.

Проснувшись на следующее утро, он постарался отогнать смущавшие его мысли и с головой окунулся в активное времяпрепровождение. В течение предрождественской недели он побывал на всех вечерах, устраивавшихся в ту пору в лучших домах Нового Орлеана. По временам ему казалось, что он наконец обрел то, что искал. Так могло бы продолжаться еще долго, если бы не два события, случившихся на рождественском балу в доме губернатора. Кристофер был приглашен туда наряду с несколькими сотнями самых уважаемых граждан Луизианы, и именно там произошла встреча, вдруг оживившая его далекие воспоминания.

В толпе гостей его взгляд неожиданно упал на пожилую седовласую даму лет шестидесяти пяти. Одета она была скромно и скорее всего исполняла роль дуэньи-при одной из знатных девиц. Поначалу он ее даже не заметил. Кому придет в голову обращать внимание на такую особу?

Он и сам не сразу понял, чем она привлекла его. Ее движения и осанка показались знакомыми, и он стал внимательно приглядываться.

Он был уверен, что прежде встречался с этой женщиной. Наконец он был представлен мисс Лейле Дюма, которая и оказалась подопечной пожилой дамы. Тут он узнал имя дуэньи – миссис Иглстон!

При звуке этого имени он вдруг снова ощутил себя двенадцатилетним пареньком, застенчиво принимающим угощение из рук жены полковника. Она мало изменилась с той поры, лишь голубые глаза утратили жизнерадостный блеск., Он был польщен, когда, услышав его имя, она произнесла:

– Рада видеть тебя, Кристофер, после стольких лет…

Он улыбнулся и ответил:

– И я рад, мадам. Но скажите ради Бога, какими судьбами вы здесь оказались?

Она замялась, и он отметил, что мисс Дюма сердито поджала губки, недовольная тем вниманием, которое благородный месье Саксон оказывает не ее красоте, а болтовне какой-то дуэньи, почти прислуги. И его не удивило, когда миссис Иглстон торопливо ответила:

– Ах, это долгая история, я не стану вас утомлять. Не пригласить ли вам мисс Дюма? Следующий танец у нее свободен.

Кристофер не замедлил воспользоваться предложением и увлек расплывшуюся в довольной улыбке мисс Дюма в залу. Но явная отговорка не удовлетворила его, и в ненавязчивой беседе во время танца он постарался выведать недостающие сведения.

Выяснилось, что миссис Иглстон жила тем, что откликалась на приглашение любой семьи, нуждавшейся в воспитанной женщине для сопровождения дочери в свет.

После танца он любезно проводил свою партнершу к ее дуэнье и терпеливо дождался, когда мисс Дюма оказалась приглашена на следующий танец молодым креолом. В ходе недолгой вежливой беседы он сумел убедить миссис Иглстон встретиться с ним в приватной обстановке через пару дней. Она поначалу колебалась, но потом уступила его галантной настойчивости. Решив эту задачу, он устремился туда, где уже вовсю шла карточная игра.

Эта неожиданная встреча вызвала у него, смешанные чувства. К миссис Иглстон он всегда относился с большой симпатией и теперь не мог не огорчиться, оттого что она всецело зависит от прихотей таких никчемных созданий, как эта куколка Дюма. В дни его детства она всегда была очень добра к нему, и воспоминания о часах, проведенных в ее гостеприимном доме, наполнили его сердце умиротворением. Но саркастическая, натура все же взяла верх, и он поторопился отогнать вдруг ожившие образы. Ведь так, чего доброго, снова придет на память образ другой женщины, а это сейчас некстати.

Минуту спустя он присоединился к компании игроков. Мужчины постарше, довольные, что ненадолго вырвались из-под пристального ока жен, наслаждались игрой в вист. Те, кто помоложе, в большинстве своем предпочитали танцы, но Кристоферу не составило труда найти троих знакомых, которым требовался четвертый партнер. Сыграв несколько партий, он невольно прислушался к разговору, который велся буквально в двух шагах от него.

Его привлекло упоминание имени Лафита, и он как бы невзначай перевел взгляд с карточного стола в сторону группы мужчин, беседовавших неподалеку. Троих он едва знал, но двое других были ему хорошо известны – Дэниэл Паттерсон и Джесон Саваж.

Паттерсон командовал военно-морским подразделением, базировавшимся в Новом Орлеане. Именно ему были анонимно отосланы трофейные документы. Обычно у Кристофера не возникало повода с ним общаться, но в свое время он почел своим долгом быть представленным такому солидному лицу. Никогда не вредно оказать знак внимания тому, кто способен причинить тебе беспокойство. А недовольство Паттерсона деятельностью компании Лафита было широко известно.

С Джесоном Саважем Кристофер не был лично знаком, но из обрывков салонных бесед он сумел составить представление о нем как о человеке, которого нельзя игнорировать и с которым лучше не противоборствовать. Саваж был весьма близок к губернатору Клайборну и чрезвычайно уважаем как американцами, так и креолами. Несколько лет назад на балу Кристофер был представлен его жене Кэтрин и с той поры разделял всеобщее мнение о ней как о первой красавице Нового Орлеана. Но интерес к Джесону подогревала не красота его жены, а тот неоспоримый факт, что он обладал чрезвычайным влиянием и властью. Говорили, что он постоянно держит руку на пульсе всей Луизианы. Поэтому неудивительно, что Кристофер испытывал к нему интерес. Но сейчас его внимание привлекли слова Паттерсона.

– Поверьте, я сам ничего не понимаю! Ни как эти бумаги попали в штаб, ни кто из головорезов Лафита мог на такое решиться.

Джесон небрежно заметил:

– Наверное, он рассчитывал как-то поживиться на этом. Скажем, получить награду или прощение своих грехов.

Паттерсон поморщился:

– Нет, Джесон, дело не в этом. Бумаги были просто подброшены в штаб. При них не было никакого письма или записки. Я расспросил своих людей, но никто не смог мне объяснить, как эти бумаги к нам попали. Если б человек, их пославший, рассчитывал на какую-то выгоду, то он бы, по крайней мере, как-то заявил о своих притязаниях.

– А вы уверены, что они подлинные? Англичанам было бы выгодно подбросить вам фальшивку. Либо они могли намеренно доставить вам лишь те документы, с которыми, по их мнению, вам следовало ознакомиться.

Джентльмены наперебой стали выдвигать свои версии, но Паттерсона это лишь раздражало, а Кристофера забавляло. Наконец Паттерсон высокомерно бросил:

– Мы не новички в своем деле и способны отличить фальшивку от подлинника.

На том тема была исчерпана, и Кристофер заскучал. Он уже собрался уходить, как новая реплика привлекла его внимание.

– ..Нападут на Новый Орлеан!

– Ах, оставьте! У англичан нет таких сил, чтобы организовать вторжение. Они увязли на канадской границе, и им не до Нового Орлеана.

Паттерсон промолчал, вероятно, не желая вдаваться в обсуждение. Однако Джесон поддержал разговор:

– Не соглашусь с вами. Для англичан захват Нового Орлеана явился бы крупной стратегической победой, которая дала бы им серьезное преимущество на мирных переговорах в Санкт-Петербурге. Пока англичане отвергает предложение русского царя о посредничестве, они хотят прямых переговоров. А для любых переговоров им необходимо упрочить свои позиции внушительной победой. К тому же не забывайте, что Новый Орлеан сегодня защищен очень слабо и весьма уязвим. – Джесон перевел взгляд со своего собеседника на Паттерсона, который внимательно его слушал. – Это точно; что планируется нападение на город? У вас есть верные сведения или это лишь предположение?

Паттерсон вздохнул:

– Ничего определенного не известно. Есть лишь кое-какие намеки. Например, в одной недавно перехваченной депеше содержится упоминание о южном театре военных действий.

– Дэниэл, неужели губернатор, зная об этом, ничего не предпримет? – воскликнул один из собеседников.

Паттерсон недовольно пожал плечами, видимо жалея, что завел этот разговор. Его ответ Кристофер не расслышал. Тут один из джентльменов повернулся к Джесону и возбужденно заговорил:

– Кажется, ваш дядя в Англии очень близок к правительственным кругам. Нельзя ли что-нибудь выяснить через него?

Джесон сардонически усмехнулся. В этот миг его взгляд встретился со взглядом Кристофера, и тому показалось, что Джесон хорошо понимает: его заинтересованность вызвана не праздным любопытством. Целую минуту они глядели в глаза друг другу, потом Джесон, словно он был удовлетворен, отвел взгляд и продолжил беседу:

– Роксбери стар и всецело предан британской короне. Если б я оказался настолько безрассуден, что отправился бы в Англию за надежными доказательствами, он ни на миг не усомнился бы в моих истинных намерениях. Мне не только не удалось бы ничего выведать, но, уверяю вас, дядюшка наверняка постарался бы, чтобы мое пребывание там оказалось недолгим и не слишком приятным. Поищите другого безумца для исполнения вашего замысла!

В этот миг взгляд Джесона неожиданно снова устремился на Кристофера. В глазах Джесона играл вызов, и Кристофер невольно смутился. Когда он вскоре покинул столик, ему показалось, что тот же пристальный взгляд проводил его. Вероятно, в ближайшее время Джесон станет наводить о нем справки.

На самом деле Джесон Саваж знал о Кристофере Саксоне предостаточно. Когда тот скрылся за дверью, он еще несколько секунд рассеянно глядел ему вслед, потом встрепенулся и снова включился в беседу. Но вскоре он извинился и покинул собеседников. Со стороны могло показаться, что он просто вышел из накуренного помещения подышать свежим воздухом. Он прошел по тропинке сквозь темный парк и, миновав неприметную калитку, очутился около сарая, где стояли экипажи.

– Джейк! – негромко окликнул он.

– Тут я, – раздался голос из-за угла. Напряженное выражение сменилось на лице Джесона улыбкой облегчения, когда навстречу ему появился неряшливо одетый растрепанный парень, сплевывающий табачную жвачку. По виду мужчины настолько не походили друг на друга, что их встреча со стороны производила странное впечатление.

– Ну как, видели его? – поинтересовался Джейк.

Джесон кивнул:

– Да, только что. Этот парень умеет смотреть в глаза. Ты уверен, Джейк, что ему можно доверять? Мне бы очень не хотелось, чтобы англичане узнали, насколько Клайборн озабочен возможным вторжением и сколь слабо защищен Новый Орлеан.

– Ради всего святого, Джесон! Или я не жил с ним бок о бок последние четыре месяца? – Он прервался лишь на миг, чтобы сплюнуть жвачку, потом снова убежденно заговорил:

– Пускай Саксон пиратствовал под именем капитана Сэйбера, однако ж любви к англичанам у него нет никакой. Я был в том бою, когда он захватил секретные английские шифры. Не будь он американцем до самой глубины своей черной души, то неужели он послал бы Хиггинса передать эти бумаги Паттерсону? Разве можно вообразить, чтоб так себя повел английский шпион?

Джесон согласно кивнул:

– Хорошо, я верю. За последние пять лет ты меня ни разу не подвел. Полагаю, ты и на этот раз знаешь, что говоришь.

– Еще бы! – ухмыльнулся Джейк и с готовностью схватил несколько золотых монет, которые протянул ему Джесон со словами:

– Этого тебе хватит, чтобы некоторое время пожить спокойно. Я бы посоветовал тебе пока затаиться. А то, не приведи Господь…

– Я никого не боюсь! – фыркнул Джейк. Улыбка исчезла с лица Джесона.

– Знаю, мой друг! Но я не для того сую твою голову в пекло, чтобы потерять ее на мирной улице.

– Я сам отвечаю за свою голову, – огрызнулся Джейк.

– Ладно. Поступай, как знаешь.

– Ну, хорошо, хорошо. Я скроюсь на время, – послышалось в ответ.

Джесон быстрым шагом вернулся в дом. Ему удалось еще раз увидеть Кристофера Саксона. Тот легко и грациозно вел даму в танце. Джесон довольно улыбнулся: да, Кристофер Саксон справится с намеченной для него ролью!

15

На следующий день Кристофер после обеда удобно расположился у камина и собирался отдохнуть, когда вошел слуга и доложил:

– Сэр, вас желает видеть мистер Джесон Саваж. Кристофер, слегка удивленный, встал с кресла, а Джесон Саваж уже входил в кабинет.

– Хорошо, что сегодня вы остались дома, – произнес Джесон, пожимая Кристоферу руку. – Я собирался зайти пораньше, но дела…

Кристофер вежливо улыбнулся:

– Бывает. Выпьете что-нибудь? Шерри, портвейн или, может быть, бренди?

– Лучше бренди.

С бокалами в руках мужчины уселись в кресла у камина.

Саваж с любопытством огляделся и заметил:

– Вижу, вы кое-что изменили в обстановке. Я ведь бывал здесь, когда этот дом еще принадлежал семейству Тибо.

Кристофер нахмурился:

– Вы зашли осмотреть перемены в интерьере? Джесон ответил с улыбкой:

– Вы же понимаете, что нет.

– Так что же вас привело? Не хочу показаться негостеприимным, однако не сомневаюсь, что вы зашли не ради светской беседы. Я чем-то могу быть вам полезен?

Такая прямота привела Джесона в замешательство. Как перейти сразу к предмету его визита? Он надеялся начать издалека. Но Саксон, видимо, не был расположен к обмену любезностями и праздной болтовне. Джесон принял его манеру и ответил:

– Я бы хотел послать вас в Англию. Кристофер уставился на него в изумлении.

– Вы сошли с ума! Мы же воюем с Англией!

– Совершенно верно. Но кое для кого, например для вас, вполне возможно туда проникнуть.

– А за каким чертом мне это надо? Джесон серьезно посмотрел на Кристофера. Потом сказал: «

– Это нужно мне. Я хочу точно знать, собираются ли англичане напасть на Новый Орлеан.

Кристофер откинулся в кресле и прикрыл глаза. От Саважа он ожидал чего угодно, только не этого.

– А почему именно я? – спросил он наконец.

– А почему бы и не вы?

Кристофер встал и возбужденно прошелся по комнате.

– К едва знакомому человеку не являются с такими предложениями. Я хочу знать, что за игру вы ведете, Саваж!

– Я не веду никакую игру. Я уже давно намеревался послать кого-нибудь в Англию. Задолго до того, как возникла угроза вторжения.

Все еще недоумевая, Кристофер спросил:

– Но почему на эту роль выбран я? Я не дипломат и никогда не занимался политикой. К тому же, позвольте заметить, я вполне могу быть английским шпионом!

– Так вы английский шпион? – спокойно спросил Джесон.

Кристофер недовольно поморщился:

– Конечно нет. Но как вы можете быть в этом уверены? Только с моих слов?

Джесон усмехнулся:

– Не только. Я же сказал, что не веду никакую игру. Так вот, когда мне пришла мысль послать кого-то в Англию, я стал подыскивать подходящего человека. Признаюсь, поначалу о вас я не подумал. Но вы давно вызывали у меня интерес, и вот уже несколько месяцев я за вами пристально наблюдаю… – Джесон помедлил, потом добавил:

– Капитан Сэйбер!

Кристофер не подал виду, что слова Саважа произвели на него сильное впечатление. Он всегда рисковал быть разоблаченным, но это не был смертельный риск. Конечно, он предпочел бы держать свою двойную жизнь в тайне. Но если эта тайна раскрыта, это не повод для паники. Важно, как Саваж намерен распорядиться своей информацией. Кристофер подумал, что вряд ли тот намерен столкнуть его с властями. Он пожал плечами и пробормотал:

– Хорошо, признаюсь. Я – капитан Сэйбер. И что с того? Каперством промышляют многие.

Джесон довольно улыбнулся. Самообладание Саксона его порадовало.

– Друг мой, вы меня не правильно поняли. Я уважаю людей действия. Ваши приключения под именем капитана Сэйбера меня вообще не интересуют. Если бы я узнал, что вы нападаете на американские суда или что вы действительно английский шпион, как я, признаюсь, поначалу заподозрил, наш разговор носил бы иной характер. Могу я говорить прямо?

Кристофер фыркнул:

– А как вы до сих пор говорили?

Не замечая иронии, Джесон продолжал:

– Вы спросили, почему я пришел именно к вам, и я отвечу без обиняков. Мне больше некого попросить. Сведения о вас я имею от верного человека. Я знаю, что вы баловались пиратством, но меня это не смущает. И еще я знаю, что вы не питаете любви к англичанам, хоть вы и англичанин!

– Саваж, давайте называть вещи своими именами. Я не англичанин. Я перестал им быть, когда меня силком затащили на флот пятнадцать лет назад. Я сам выбрал свою судьбу. Я американец.

– Что ж, отлично. Мы поладим. Коль вы говорите, что вы американец, то, значит, не откажетесь принести пользу своей стране. – Джесон помолчал, но, видя напряженное внимание Кристофера, продолжил:

– Эта война идет не так благополучно, как задумал мистер Мэдисон, и вы это хорошо знаете. Если мы не проявим осмотрительность, то рискуем проиграть. В Канаде дела плохи. Нам повезет, если Соединенным Штатам удастся сохранить свою территорию, не говоря уже о захвате канадской. У меня в голове не укладывается, как Мэдисон мог пойти на поводу у таких ястребов, как Генри Клэй и Джон Кальхаун. Тот, кто рассчитывает на триумф в этой проклятой войне, наверное, тронулся умом! Я молю Бога… – Джесон умолк на полуслове, почувствовав, что слишком увлекся. – Извините! Я не хотел навязывать вам свое мнение об этой войне. Но в том, что я сказал, я уверен. И потому хочу, чтобы это безумство прекратилось как можно скорее. И чтобы война не коснулась Нового Орлеана.

Кристофер, не сводя с него напряженного взгляда, спросил:

– Вы действительно считаете, что англичане могут напасть на нас? Конечно, у них сильный флот, который не дает нам покоя в заливе. Но ведь их главные силы сосредоточены на севере.

– Это так. Но не забывайте, что русская кампания Наполеона провалилась, и его армия, неся большие потери, отступает от Москвы. Из полученных мною сведений я могу заключить, что его положение безнадежно. Веллингтон пересек Пиренеи и вторгся во Францию. Он встречает отчаянное сопротивление, но думаю, что все же возьмет верх. Когда с Наполеоном будет покончено, у англичан развяжутся руки. Ничто не удержит их от атаки на Новый Орлеан. А падение города может стать решающим ударом в этой войне и поставить нашу страну на грань поражения.

Джесон нервно взъерошил рукой волосы:

– Все получаемые мною донесения свидетельствуют, что англичане готовятся к крупному наступлению. Они рассчитывают нанести внезапный удар на юге. О том, что целью избран Новый Орлеан, я достоверных сведений не имею. Но интуиция подсказывает мне, что англичане метят именно сюда.

Кристофер молча повертел в руках бокал. В душе он уже был готов согласиться. Слова Джесона совпадали с его собственными мыслями об этой войне, и он осознавал серьезность создавшегося положения. Англичане, казалось, перехватили преимущество. Они сожгли Ньюарк и вот-вот должны были сломить сопротивление у форта Джордж близ Ниагары. Тем временем их индейские союзники осаждали город Льюистон в штате Нью-Йорк. Несмотря на победу, одержанную лейтенантом – теперь уже капитаном, – Перри у озера Эри, соотношение сил складывалось скверно. С гибелью вождя Текумзе рухнула надежда на прочную конфедерацию союзных индейских племен. Слишком много фронтов оказалось на этой войне. Спорадические столкновения вспыхивали от Канады до Флориды, не позволяя даже толком оценить баланс побед и поражений. Война 1812 года превратилась в бессмысленную и безнадежную бойню.

Новость о возможном вторжении в Луизиану вывела Кристофера из той обычной апатии, с которой он относился к войне. Он понял, что готов сделать все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать такому развитию событий.

– Если вы хотите послать меня а Англию, я поеду, – сказал он наконец. – Но признаюсь, мне не верится, что я смогу оказаться вам полезным. Я покинул страну подростком, и там у меня нет никаких связей, на которые можно было бы рассчитывать.

– Я и не ожидаю от вас чуда, мой друг. Возможно, вам ничего не удастся выяснить. Тем более что по понятным причинам я затрудняюсь вам помочь.

Кристофер прищурился:

– А ваш дядя? Джесон повел бровью:

– Вам о нем известно? Вы что, узнали об этом вчера из разговора на балу? Кристофер усмехнулся:

– Ну да! Вам ведь нужен человек, умеющий слушать, не так ли?

Джесон довольно кивнул:

– Вы, действительно, тот человек, который мне нужен! Но помните, положиться вы сможете только на себя самого. Кое с кем я могу порекомендовать вам встретиться, но – устно. Мои рекомендательные письма могли бы сослужить вам дурную службу. Если станет известно о нашем знакомстве, за вами тут же начнут следить. А вам и без того хватит забот.

Кристофер пожал плечами:

– Я сделаю все, что смогу. Но для этого я должен точно знать свою задачу. Какой смысл в том, что я, скажем, доподлинно узнаю о готовящейся атаке, но не буду иметь весомых доказательств. И какие доказательства вам нужны?

Джесон неторопливо ответил:

– Ваших слов будет достаточно.

Видя, что Кристофер сомневается, он добавил:

– Все, что мне нужно, так это нечто более серьезное, чем слухи. Если доверенный человек вернется из Англии с сообщением о готовящемся нападении и после этого военные власти откажут нам в подкреплениях, то мне останется только повеситься. Клайборн давно требует подкреплений, но безрезультатно. В преддверии возможной атаки такое положение недопустимо.

– А вы не боитесь, что я вас предам? – поинтересовался Кристофер.

– Может быть, я и ошибаюсь в вас. Но мне известны ваши чувства к англичанам. К тому же все ваши владения находятся в Луизиане, и вы едва ли желаете видеть их разоренными войной. – Джесон улыбнулся и добавил:

– И потом, надо же кому-то доверять…

– Когда мне отплывать?

– Естественно, чем скорее, тем лучше. Но прежде необходимо обеспечить резонное обоснование вашего возвращения на родину. У вас есть идеи на сей счет?

Кристофер кивнул:

– Кое-что приходит мне в голову. Но на это понадобится время. Месяц или два.

– Вы понимаете, что время решает все?

– Прекрасно понимаю. Но смею предположить, что при нынешней расстановке сил не приходится ждать серьезных потрясений в ближайшие месяцы. Да еще при том условии, что Наполеон не разбит окончательно. Пока англичане со своими союзниками не завершат кампанию в Европе, у них будут связаны руки.

Кристофер замолчал, стараясь понять, какое впечатление произвела его речь на Джесона. Тот смерил его внимательным взглядом, от которого Кристоферу вдруг показалось, что, несмотря на сказанные ранее слова, Джесон продолжает его испытывать.

– Если вы согласны с моей оценкой ситуации, то должны согласиться и с тем, что, прибыв в Англию к середине апреля, я буду иметь достаточно времени, чтобы все выведать и успеть вернуться. Я обещаю сделать все, что от меня зависит, но при возвращении в Англию без весомой причины толку от меня не будет никакого.

– И на что же вам потребуется два месяца? – сухо спросил Джесон.

Кристофер колебался. Его идея была более похожа на авантюру, но ничего иного в голову не приходило. К тому же надо было учитывать много разных обстоятельств. В первую очередь – Николь и миссис Иглстон. Подробно объясняться он был не готов, да и не желал.

Джесон почувствовал его нерешительность. В конце концов, Кристофер был с ним почти не знаком, а Джесону он был известен как человек, никому не привыкший давать отчет.

Но Кристофер, кажется, принял решение и заговорил:

– Вчера вечером я встретил свою старую знакомую миссис Иглстон.

– Если не ошибаюсь, она сопровождала мадемуазель Дюма? – Кристофер изумленно взглянул на собеседника – было ли на свете что-то такое, чего бы этот человек не знал? Он кивнул и продолжил:

– Именно так. Однако в ту пору, когда я знал ее, она была замужем за отставным, полковником и жила по соседству с поместьем моего деда.

– Ну и что?

Стараясь быть немногословным, Кристофер в общих чертах изложил историю Николь Эшфорд, умолчав, однако, о своих отношениях с нею. Но от Джесона не укрылось то волнение, которое зазвучало в его голосе при упоминании имени девушки. Ему стало ясно, что молодой Саксон к ней не безразличен. Но вслух он лишь спросил:

– Вы рассчитываете устранить эффект последних пяти лет за два месяца и считаете, что она к марту станет достаточно воспитанной? Кристофер пожал плечами:

– В этом нет ничего невозможного. В конце концов, первые тринадцать лет своей жизни она провела, как и любая юная леди. А миссис Иглстон вполне способна сгладить кое-какие шероховатости.

– Что ж, будем надеяться. Я не имею ничего против вашего плана.

Лицо Кристофера просветлело, и он произнес:

– Благодарю вас. Думаю, и во всем остальном мои действия вас устроят. Джесон улыбнулся:

– Я не сомневаюсь, что вы справитесь со своей задачей. Как правило, я не ошибаюсь в людях.

Кристофер молча поклонился. Джесон встал и удовлетворенно сказал:

– Нам удалось на удивление быстро все обсудить. Теперь приступайте к осуществлению вашего плана. Держите меня в курсе всех возникающих проблем. Со своей стороны, я буду сообщать вам все новые подробности, которые могут потребовать ускорить дело.

– Согласен. С миссис Иглстон я встречусь, как и было условленно, в среду. В зависимости от результатов этой встречи я, поспешу в свое поместье.

После ухода Джесона Кристофер принялся взволнованно расхаживать по комнате. Предложение, на которое он согласился, было чистым безумием. Но он понимал, что никогда бы не простил себе, если бы отказался от возможности принести пользу своей стране.

Кристофер не считал себя патриотом, но Новый Орлеан был его городом! Он ненавидел саму мысль о том, что этот благодатный край может быть разорен войной. Будь он проклят, если позволит себе со стороны наблюдать, как английский сапог топчет землю Луизианы! К тому же вернуть Николь Эшфорд домой – тоже достойное дело.

Джесон Саваж в эти минуты также пребывал в раздумьях. План Саксона казался ему приемлемым, но как человек более зрелый и опытный Джесон предвидел кое-какие осложнения. Он написал короткое письмо государственному секретарю Джеймсу Монро. Кристоферу понадобится поддержка. Если мистер Монро заинтересуется его планом, то тогда молодому человеку можно будет предложить кое-что весьма полезное.

Кристофер тем временем обдумывал свою затею. Он и сам предвидел целый ряд препятствий, но другого варианта у него не было.

С Николь все будет в порядке. Миссис Иглстон, вероятно, тоже согласится помочь ему, если поверит той версии, которую он ей изложит. Разумеется, об истинной цели своего возвращения в Англию, как и о своих отношениях с Николь, он ей не скажет ни слова. Вчерашняя встреча с миссис Иглстон произвела на него сильное впечатление, хотя он и сам не решился бы сказать – приятное или нет.

Когда он был мальчишкой, его родители были слишком заняты собой и своими делами, и так случилось, что именно со стороны миссис Иглстон он получал большую часть того душевного тепла, которое необходимо растущему человеку. Кристофер был под-, ростком, когда яхта его родителей разбилась о скалы и он остался сиротой. Эта трагедия еще больше сблизила его с женой полковника. Может быть, если они с мужем не были бы в отъезде тем летом, он не поддался бы чарам Аннабель и его дядюшка не имел бы возможности расправиться с ним.

К сожалению, ему теперь придется обмануть миссис Иглстон. Но его, пожалуй, частично оправдывает то, что под его покровительством ей будет гораздо легче, нежели в ее нынешнем положении.

Они встретились в среду в условленном месте, и после настойчивых уговоров Кристоферу удалось пригласить миссис Иглстон к себе домой.

Он заранее решил, что не станет сразу рассказывать ей о Николь. Если ему удастся привлечь миссис Иглстон на свою сторону и взять под покровительство, то со временем он расскажет ей правдоподобную историю о том, почему Николь оказалась на его плантации и как складывалась ее судьба в последние годы.

Он не станет скрывать, что занимался каперством, но вот о том, что он водил дружбу с Лафитом и скрывался под чужим именем, ей знать не следовало. Кристофер был предусмотрителен и не собирался раскрывать все карты.

За эту часть своего плана он был спокоен. Проблема могла возникнуть позднее, когда ему придется убедить миссис Иглстон саму пойти на обман относительно того, как она провела последние пять лет, а также того, будто они с Николь жили вместе. Но первым его делом было избавить миссис Иглстон от превратностей ее нынешнего положения. Он решил пригласить ее поселиться в его доме на правах родственницы. Такое отношение с его стороны было вполне искренним, и даже если б не появился Саваж со своим предложением, Кристофер считал своим долгом поправить ее дела.

В каком-то смысле, попав в зависимость от него, она будет ему обязана и вряд ли откажется помочь, хотя этот мотив он сознательно не преследовал. В конце концов, тот обман, на который ей придется пойти, для нее абсолютно безвреден. А когда все закончится, он не оставит ее на произвол судьбы. Но прежде всего надо было убедить миссис Иглстон, что она – желанная гостья в его доме.

Он преподнес ей это предложение в самой деликатной манере и был настолько уверен в успехе, что ожидал ее переезда в тот же день. Но он недооценил независимого характера миссис Иглстон.

Она выслушала его добрые слова со слезами на глазах, и ее губ коснулась мягкая улыбка.

– Ты так великодушен, – прошептала она, но потом взяла себя в руки и грустно проговорила:

– Но я не могу, Кристофер. Это будет неудобно. Когда-нибудь ты женишься и станешь сожалеть об этом опрометчивом предложении. К тому же у меня пока есть дело. И хотя многие особы, нанимающие меня, бывают не очень деликатны, я научилась принимать то, что положено судьбой. Я не могу позволить, чтобы ты принес такую жертву и стал нянчиться со старухой. Я небогата, но когда настанет день и я не смогу больше найти заработок, мне будет на что прожить. Пускай без роскоши, но и не в нужде.

– Однако, – горячо запротестовал он, – вы сейчас вынуждены угождать ничтожествам, которые не стоят ваших подметок. Почему вы предпочитаете такую жизнь, когда я совершенно искренне предлагаю вам

ее изменить?

Забыв о своем плане, он теперь волновался лишь о том, что она отвергнет его помощь.

– Ты так горяч, Кристофер, – покачала она головой. – Я-то надеялась, что ты повзрослел.

Кристофер начал сердиться. С трудом сдерживая раздражение, он произнес:

– Но вы ведете себя просто неразумно. Выходит, вам больше по сердцу служить вздорным красоткам и убираться восвояси в поисках новой работы, когда они выходят замуж. Неужели вас это устраивает? С дрожью в голосе она ответила:

– Нет, не устраивает. Я бы хотела наняться в какую-нибудь семью нянчить детей и провести с ними Остаток моей жизни. – Она вздохнула. – Но я для этого слишком стара. Вот и приходится довольствоваться той ролью, которую мне предлагают. А это не всегда плохо. Например, мисс Дюма – просто ангел по сравнению с той дамой, с которой я переехала в Канаду. Та была невыносима. – Немного помолчав, она спросила:

– Ты на меня не сердишься?

Он сердился, и очень сильно. Но не мог себе позволить выразить своих чувств. Вместо этого он холодно ответил:

– Разумеется, нет. Я просто счастлив, что мое искреннее предложение мне швыряют в лицо.

Она потупилась. При виде ее явного огорчения, он снова заговорил, уже мягче:

– Что вас смущает? Жить под одной крышей с холостяком? Так я куплю для вас собственный дом. Мы можем даже не встречаться. Хотя, честно говоря, мне было бы приятно не одному сидеть за обеденным столом и знать, что моего возвращения домой кто-то ждет.

Она улыбнулась.

– Если так, то почему бы тебе не жениться? Наверное, лучше когда дома тебя ждет жена, а не чужая старуха. А вообще жаль, что ты не женат. Наверное, ты бы не счел, что я слишком стара нянчить твоих детей.

– Вы хотите сказать, что не отказались бы для меня работать? – воскликнул он.

– Конечно.

– Отлично. Вы не будете жить на иждивении. Дайте мне неделю, чтобы я мог кое-что организовать, и тогда я обращусь к вам с предложением, которое вас более устроит.

Проводив миссис Иглстон, Кристофер в недоумении покачал головой. Все-таки эти женщины – странные создания!

16

Жизнь в поместье Тибо не отличалась разнообразием. Николь была вольна сама выбирать себе занятия, но этот выбор был невелик. Большую часть времени она проводила в просторной библиотеке. А сегодня к тому же зарядил дождь, лишив ее главного развлечения – конной прогулки по окрестностям в обществе неразговорчивого чернокожего грума. Николь рассеянно смотрела в окно, мысли ее были далеко. Прошло Рождество, наступил новый год, а Сэйбер все не возвращался. Охваченная неожиданно вспыхнувшим раздражением, она со злостью швырнула на пол книгу. Такого отношения к книгам она себе обычно не позволяла, но за долгие дни затворничества нервы у нее совсем расшалились.

За это время она сильно изменилась, даже внешне. Загар почти пропал, и кожа приобрела мягкий оттенок, больше напоминавший молочную белизну магнолии. Это ей было гораздо больше к лицу, хотя Николь об этом и не подозревала. Она немного похудела, черты лица заострились и приобрели еще большую выразительность.

Ее внимание вдруг привлекли звуки, раздавшиеся у парадного входа. Николь взволнованно прислушалась. Неужели приехал?

Наверняка это он. Иначе почему она с самого утра не находила себе места? Сердце Николь сильно забилось, но она заставила себя не двинуться с места.

Ее волнение еще более усилилось, когда она различила среди звучащих голосов женский. Слов она разобрать не могла, но было совершенно ясно, что Сэйбер привез с собой женщину. Новую любовницу? Горькая усмешка коснулась ее губ. А она-то надеялась подчинить его себе!

Прошло еще несколько минут. За это время по раздававшимся звукам она поняла, что Сэйбер привез много багажа. Ну, конечно, раз женщина – значит, и куча тряпок!

Николь старалась совладать с нахлынувшими чувствами, и эта внутренняя борьба настолько захватила ее, что звук открывшейся двери прозвучал совершенно неожиданно. Полагая, что это Сандерсон явился доложить о приезде хозяина, она бросила через плечо рассеянный взгляд и вдруг замерла в изумлении. Ее взору предстал элегантный молодой джентльмен.

Она не сразу узнала Сэйбера, облаченного по последней моде. Его вид воплощал утонченное изящество и изысканный вкус.

На его лице, как обычно, играла ироничная улыбка. Небрежно стягивая светлые лайковые перчатки, он спросил:

– Ты со мной даже не здороваешься. Ник? Я-то думал, что после долгой разлуки ты будешь мне рада.

Усилием воли она заставила себя не шелохнуться и холодно ответила:

– Разве рыбка в заливе радуется возвращению акулы? Да вы и сами знаете: есть одна-единственная причина, по которой я все еще пользуюсь вашим… гостеприимством. Или вы забыли про Алена?

Улыбка исчезла с его лица.

– Ну и чертовка же ты! Нет, я про него не забыл. Но ты, по-моему, чересчур настойчиво мне об этом напоминаешь.

Николь молча отвернулась к окну. Она почувствовала, как он приблизился к ней, но не подала виду.

– Почему, – услышала она его голос, – почему мне хочется задушить тебя и в то же время целовать и целовать, пока ты не обмякнешь у меня в руках?

Не дожидаясь ответа, да и не рассчитывая на него, он схватил ее за плечи и повернул к себе. Прежде чем она сообразила, как себя повести, он впился в ее губы жадным поцелуем. Неуправляемое желание вдруг овладело ею, и она крепко прижалась к нему, ощущая, как возбужденно напрягается от ее близости его тело.

На миг прервав поцелуй, он заглянул в ее полуприкрытые глаза и задыхаясь произнес:

– Ты видела, Ник!

Она не сопротивлялась, но всецело отдалась тому безумному удовольствию, которое испытывала, снова оказавшись в его объятиях. Потом она будет корить себя, проклинать свою мягкотелость… Потом, не теперь!

Неизвестно, сколько продлилось бы это объятие, но в этот миг раздался тихий стук в дверь. Кристофер отстранился и спокойным голосом как ни в чем не бывало спросил:

– Да, кто там?

С вежливым поклоном вошел Сандерсон.

– Сэр, мисс Мауэр спрашивает, не будет ли каких распоряжений, прежде чем она начнет распаковывать багаж?

Кристофер поморщился:

– Черт ее побери!

Потом, поняв, что от него ждут совсем не этих слов, он, не обращая внимания на застывшую в оцепенении Николь, спросил уже более спокойным тоном:

– Ты показал ей ее комнату?

– Да, сэр. На третьем этаже, как вы приказали. Мисс Мауэр уже слегка перекусила и готова приступить к своим обязанностям.

– Отлично. Передай, чтоб располагалась. А приступает пускай с завтрашнего утра.

Сандерсон поклонился и вышел.

Этот разговор, сколь бы короток он ни был, дал Николь время прийти в себя. С плохо скрываемым раздражением она выпалила:

– Значит, нас теперь двое! Не многовато ли вам одному? Впрочем, если вы нашли мне замену, то меня это только радует. Я охотно поменяюсь с ней комнатами. А то не годится, чтобы мисс… э-э… Мауэр жила на третьем этаже вместе с прислугой.

– Заткнись, Ник! – оборвал ее Кристофер. Он тоже успел взять себя в руки и снова был холоден, как лед. – У тебя извращенный ум, девочка. Мисс Мауэр и есть прислуга. Она – твоя служанка. А багаж, который ей предстоит разобрать, это кое-какие платья, купленные мною для тебя. Я старался выбрать нужный размер, но если слегка ошибся, мисс Мауэр подгонит, она в этом деле мастерица.

Николь было открыла рот, но он возвысил голос:

– Помолчи, пока я не закончил! Мауэр – весьма квалифицированная прислуга. С завтрашнего утра ей предстоит обращаться с тобой в манере, которая подобает молодой леди твоего положения. Тебе надлежит слушать ее внимательно и без пререканий. Ты также должна отвыкать от матросских замашек и потихоньку готовиться к возвращению в Англию.

Николь остолбенела.

– В Англию?.. – переспросила она не своим голосом.

Кристофер кивнул, силясь совладать с болью в сердце, проснувшейся вдруг от того, что он сам наконец понял, на что идет. Что пугало его – предстоящие трудности или расставание с Николь? Он старался не думать об этом.

Николь вдруг расхохоталась и вульгарно хлопнула себя ладошками по бедрам.

– Чтоб я сдохла! Вы только поглядите на этого красавчика! Ломает из себя благородного, мать его… Кристофер брезгливо скривился:

– Помягче, юная леди! Я не сомневаюсь, что ты можешь преподать урок сквернословия любому боцману. Но от этого придется отвыкать. С этой минуты тебе предстоит осваивать новую роль. Поначалу тебе поможет Мауэр. Чуть позже я надеюсь привлечь к этому еще кое-кого. Времени у нас немного, так что изволь постараться.

– Но почему? – только и смогла выговорить Николь.

– Потому что я так сказал, – спокойно ответил он, не оставляя сомнений в твердости своего намерения.

– А вы всегда добиваетесь своего?

– Разумеется.

Николь недоверчиво покачала головой и направилась к двери. На пороге ее остановил голос Кристофера:

– Теперь ты будешь жить в другой комнате. Николь недоуменно вскинула брови:

– Это еще одно новое условие? Кристофер кивнул:

– И забудь обо всем, что произошло между нами. Для Мауэр я – твой опекун. Твоя компаньонка миссис Иглстон прибудет со дня на день. Сегодня она не смогла приехать из-за недомогания. А приличия не позволяют мне жить под одной крышей с молоденькой подопечной. Я откладывал возвращение ввиду болезни твоей компаньонки. Только наняв Мауэр, я смог позволить себе вернуться. – Эти слова он произнес строгим назидательным тоном, как урок, который ей надлежало немедленно усвоить.

– И вы ожидаете, что я буду играть в эту игру? – воскликнула Николь.

Быстрыми шагами он пересек комнату и, взяв ее за руку, заговорил:

– Это не игра. Отныне это правда. Я – твой опекун, миссис Иглстон – твоя компаньонка, и ты скажешь это всякому, кто станет интересоваться. И не смей мне противоречить. – С неожиданной злостью он добавил:

– Не забывай, что судьба Алена зависит от тебя. Только попробуй сказать лишнее, и я убью его своими руками!

Пораженная, Николь прошептала:

– Зачем вам все это надо? Что вы задумали? Кристофер пребывал в смятении. Он сам не мог разобраться в своих противоречивых чувствах, а потому предпочел укрыться за маской ожесточенности.

– Я так решил! Мы возвращаемся в Англию, и чем скорее, тем лучше. Надеюсь, ты сможешь освоить свою роль, так чтобы мы отплыли в конце февраля. А может, и раньше, если ты постараешься. Тобой займется Мауэр, а я вскоре снова отправлюсь в Новый Орлеан. Для тебя закуплен новый гардероб – взамен того, что утонул вместе с кораблем, на котором вы с миссис Иглстон плыли с севера. Там вы жили до того самого момента, пока я не смог устроить переезд сюда. Вследствие кораблекрушения миссис Иглстон заболела, и вообще вы чудом остались живы.

– Мы вместе с нею жили на севере? – ничего не понимая, переспросила Николь.

– Ну, разумеется. Когда ты покинула Беддингтон Конер пять лет назад, ты ведь уехала вместе с миссис Иглстон. Ты забыла?

Она глядела на него как на безумца, впавшего в приступ бреда.

– Да вы сошли с ума! Кто поверит этой басне? И кстати, кто такая миссис Иглстон? – Произнеся это имя, Николь вдруг задумалась, потом воскликнула:

– Миссис Иглстон! Вдова полковника Иглстона?

Кристофер кивнул:

– Да, это она. Я случайно встретил ее в Новом Орлеане.

– Откуда вы ее знаете? И что она здесь делает? Кристофер колебался. Что можно рассказать Николь, а что лучше утаить? В конце концов он решил: единственное, о чем ей абсолютно недопустимо знать, так это о визите к нему Саважа и об истинной причине возвращения в Англию. Пусть она думает, что в нем проснулась совесть и он решил вернуть ее домой. Он спросил:

– А ты никогда не задумывалась, кто я такой и что я делал в Англии пять лет назад?

– Вы приезжали нанять матросов, – неуверенно ответила она. – По крайней мере, Салли так сказала.

– Салли?

– Салли Браун. Ее сестра Пегги служила в гостинице. Перги слышала, как вы расспрашивали местных жителей.

Кристофер улыбнулся:

– А я-то думал, откуда тебе пришла идея наняться в матросы!

Николь нетерпеливо перебила:

– Ну так что?

Лицо Кристофера приняло серьезное, даже суровое выражение.

– Ник, я – внук лорда Саксона. И тебе лучше навсегда забыть о существовании капитана Сэйбера. Запомни: меня зовут не Сэйбер, а Кристофер.

Сраженная еще одной неожиданной новостью, Николь вконец растерялась.

– Кристофер, который сбежал? Он нахмурился и нехотя выдавил:

– Он самый.

– Тогда, конечно, вы знакомы с миссис Иглстон, – воскликнула Николь. – Вы всех знаете в наших краях.

– Не совсем, – сухо заметил он. – Я не имел удовольствия познакомиться с Маркхэмами, твоими опекунами.

– Ну да, – рассеянно протянула Николь. В ее голове роились и путались мысли. Как он оказался пиратом? И какого черта его потянуло домой? Кристофер глядел на нее с усмешкой.

– Ну что ты на это скажешь?

– Я не нахожу слов. Выходит, вы – тот, кого я знала почти всю свою жизнь. Ведь наши семьи были соседями, даже друзьями. – Она вдруг встряхнула головой и гневно воскликнула:

– Вы дьявол, Сэйбер! Как вы могли так со мной обращаться? Со стороны безграмотного пирата это еще объяснимо, но вы джентльмен, внук лорда! Такого я не ожидала!

Кристофер сквозь зубы процедил:

– Не тебе меня судить, Ник! Я таков, каков я есть, а какие тому причины – тебя не касается. Все, что тебе надо усвоить, это легенда, с которой ты предстанешь в свете. Поняла?

– Ну хорошо, – пожала плечами Николь. – Не сомневаюсь, что вы все предусмотрели. Тогда объясните мне, как мы с миссис Иглстон оказались на севере и как мы жили эти пять лет. И какими судьбами нам посчастливилось попасть под ваше покровительство?

Кристофер сердито заметил:

– Посчастливилось? Ты напрасно говоришь об этом в таком язвительном тоне. Тебе действительно повезло, что я не свернул тебе шею. Лучше не зли меня. Ник!

Николь в душе пожалела о том, что вывела его из себя. Уже спокойнее она сказала:

– Напрасно вы думаете, будто я могу смириться с тем, как вы со мной обошлись. Если б мы поменялись ролями, вы тоже наверняка постарались бы дать сдачи!

Кристофер отметил про себя, что нельзя не согласиться с этими словами. А Николь продолжала:

– Так расскажите же мне легенду, которую я должна усвоить, и покончим с этим!

– Что ж, отлично. Пять лет назад миссис Иглстон покинула Англию, и ты самовольно присоединилась к ней. С твоей стороны, это был не очень респектабельный шаг, но миссис Иглстон всегда тебе симпатизировала и не отказалась взять тебя с собой. Пять лет вы мирно прожили в маленьком городке в Британской Канаде. Когда , на границе началась война, миссис Иглстон решила покинуть эти края, ставшие опасными. К тому же она сочла, что тебе настало время вернуться домой и вступить в свои права. К несчастью, ваш корабль подвергся нападению американского капера и был потоплен. Чудом избежав гибели, вы оказались в Чарльстоне, где в это время случайно находился и я. Узнав о вашей печальной участи, я, естественно, взял вас под свое покровительство. Мы приехали в Новый Орлеан, где болезнь вынудила миссис Иглстон задержаться. Я препроводил тебя в поместье Тибо, а также доставил необходимые тебе вещи взамен тех, что были утрачены при кораблекрушении. Через несколько дней я прибуду снова с недостающими вещами и в компании окончательно поправившейся миссис Иглстон. Вскоре мы отправимся в Лондон. И если ты не будешь мне ни в чем препятствовать, я освобожу Алена… в обозримом будущем.

Кристоферу нравилась эта история. Все концы в ней сходились. И что более важно – ничего нельзя было проверить. На пути того, кто пожелал бы это сделать, лежали океан и «война. Да и кто станет сомневаться? Миссис Иглстон – само воплощение добропорядочности. К тому же она призналась ему, что очень стыдилась своего положения в последние годы и не хотела бы, чтоб знакомые в Англии знали правду. Все считали, что она перебралась в Канаду, тяжело переживая смерть полковника и не желая оставаться в своем старом доме в родных краях. Эта версия прекрасно укладывалась в легенду Кристофера.

Возвращение уважаемой вдовы полковника не должно столкнуться с серьезными трудностями. Желание Николь вернуться тоже вполне объяснимо. Правда, его собственное появление выглядело несколько натянуто, но лишь для особо придирчивого и подозрительного взгляда.

Серьезную проблему могло составить семейство Маркхэмов. Но в столкновении с ними Николь была уже не одна – на ее стороне был он и миссис Иглстон. А если еще жив его дед и с ним удастся поладить, то тогда Маркхэмам лучше сложить оружие без сопротивления.

Когда Николь вступит в свои права, она выйдет из игры. Но к тому времени он рассчитывал собрать интересующие его сведения. Они расстанутся, и это уже теперь вызывало у Кристофера огорчение, в котором он сам не желал себе признаваться. Ведь она для него ничего не значит, просто он к ней привык! Сердясь на себя за свои необъяснимые чувства, он резко спросил:

– Ты все поняла? Вообще-то ты сообразительная и должна хорошо войти в роль.

Николь кивнула и спросила упавшим голосом:

– Это все? Я могу идти?

Озлобленный, сам не зная на что, Кристофер выкрикнул:

– Ради Бога! Убирайся!

Не говоря больше ни слова, Николь покинула библиотеку и направилась в свою комнату… в свою новую комнату. В коридоре она встретила Галену, которая, храня непроницаемое выражение лица, проводила ее туда, где ей теперь предстояло жить.

Николь, наверное, должна была бы пребывать в бурном восторге, однако она сама удивлялась тому, что испытывала лишь какое-то опустошение. Не обращая внимания на сундуки с обновами, она как лунатик пересекла комнату и рухнула на постель.

Николь не плакала. Она вообще не имела такой привычки. Но сейчас, кажется, была близка к тому, чтобы разрыдаться. Она пыталась убедить себя, что ей выпала небывалая удача. Ален будет освобожден… вскоре. Ей не придется больше уступать грубым домогательствам Сэйбера или Кристофера – как ему больше нравится. Скоро он доставит ее в Англию, и она вступит в свои права, прогонит Маркхэмов, как давно о том мечтала. Но почему же ее сердце не наполняется радостью? Почему единственное, о чем она действительно мечтает, – это противоборствовать с Сэй… Кристофером, мериться с ним силами и в конце концов уступать его напору?!

Она убеждала себя, что виной ее необъяснимой подавленности – неожиданно свалившееся на нее огромное счастье. Чтобы немного отвлечься, она решила заняться обновками.

Николь позвала Галену, и они принялись распаковывать багаж. Кристофер небрежно обронил, что, дескать, купил кое-что. Теперь, перебирая одно за одним изящные платья, Николь не могла поверить, что ей принадлежит такое богатство. Девушке, чей гардероб на протяжении нескольких лет состоял из мальчишеских штанов и рубахи, трудно было даже представить все это многообразие и роскошь.

Отдельно стоял небольшой сундучок, наполненный теми милыми безделушками, которые нравятся любой женщине. И Николь тоже не осталась равнодушна ко всем этим пудрам и протираниям, хрустальным флакончикам духов, изящным гребням и щеткам.

С девчачьим восторгом она перебирала свои обновы. Галена тем временем приготовила ванну, влив в воду ароматный бальзам из нового флакона. После того как Николь с удовольствием выкупалась, Галена принесла ей пеньюар и, усадив перед камином, принялась расчесывать ее локоны.

Николь глядела на огонь и думала о своем будущем. Она твердо решила гнать любые мысли о Сэйбере. Или Кристофере – так ей теперь придется его называть. Хотя для нее он, наверное, навсегда останется Сэйбером, что бы ни случилось в дальнейшем. Ей теперь надо очень постараться и освоить приличные манеры. Каков бы ни был его замысел, по сути дела он собирался совершить то, о чем она всегда мечтала. Единственное, что продолжало ее сильно беспокоить, это судьба Алена. Николь вздохнула, вспомнив о нем. Кристофер (про себя она старательно произнесла – Кристофер) обещал отпустить его, но можно ли ему верить? Да, решила она после недолгого размышления. Конечно, Кристофер дьявольски коварен, но слово свое он держит. А он недвусмысленно заявил, что освободит Алена. Но что последует за этим? Николь содрогнулась при этой мысли. Ведь Кристофер вполне способен выпустить Алена, с тем чтобы тот немедленно попал в руки американских военных властей!

Николь вдруг сообразила, что ей следует потребовать более надежных гарантий. Она уже порывалась вскочить, но причесывавшая ее Галена мягко попросила сидеть спокойно. Ну и потом, нельзя же вот так бежать к нему неглиже. Николь про себя усмехнулась: как быстро усваиваются приличия!

Ночью ей плохо спалось. Николь беспрестанно ворочалась и никак не могла найти удобное положение. Она пыталась убедить себя, что виной тому – непривычная обстановка новой комнаты, хотя в глубине души понимала, что дело совсем не в этом.

Николь проворочалась всю ночь и так измяла постель, что утром ее пришлось тщательно расправлять. Когда в дверь постучалась мисс Мауэр, ее взору предстала взъерошенная бледная особа с синяками под глазами.

Мисс Мауэр внешне идеально соответствовала своей роли. Она была опрятно одета, и хотя ее лицо не отличалось особой красотой, живая улыбка и ловкие грациозные движения придавали ей привлекательность. Голос у нее был негромкий и мягкий, речь – с заметным французским акцентом.

Придирчиво оглядев новый гардероб Николь, мисс Мауэр вежливо осведомилась:

– Не угодно ли мадемуазель одеться? Николь протерла глаза и уставилась на нее с недовольным видом. Она была готова прогнать служанку, однако понимала, что это вызовет гнев Кристофера. К тому же мисс Мауэр лишь исполняла свой долг. И Николь небрежно хмыкнула:

– Да, пожалуй.

Потом с искренностью, которая сразу пришлась по душе мисс Мауэр, она почти извиняющимся тоном добавила:

– Знаете, у меня никогда раньше не было служанки. Вам придется меня многому научить.

Самая хитроумная лесть не принесла бы лучших плодов. С этой минуты сердце мисс Мауэр принадлежало Николь. Она вдоволь навидалась вздорных светских барышень и стареющих дам, озлобленно пытающихся замедлить неумолимый бег времени. На этом фоне Николь была просто подарком. Их отношения сразу наладились.

После отвратительной ночи утро оказалось для Николь на удивление приятным. По просьбе Мауэр она примерила несколько платьев. Подгонки почти не потребовалось.

Пока Николь наряжалась и прихорашивалась, мисс Мауэр принялась ловко орудовать иголкой, заверив, что окончательная подгонка остальных платьев у такой мастерицы, как она, отнимет совсем немного времени. Они с Николь живо болтали, обмениваясь любезностями. Хотя со стороны Николь эта беседа не была вполне непринужденной. Она старалась не сболтнуть лишнего, в душе укоряя себя за то, что не расспросила Кристофера подробнее, о чем он рассказал мисс Мауэр.

Впрочем, ее опасения были напрасны. Мауэр была научена не вникать в дела хозяев. А если ей случайно удавалось проведать нечто скандальное – а это в новоорлеанском свете не было редкостью, – то на ее молчание можно было смело рассчитывать. Это, кстати, и было одним из важных достоинств, определявших ее весьма высокое для прислуги жалованье.

Покончив с платьями, Мауэр неуверенно намекнула, что хорошо бы теперь заняться волосами. Николь удивленно и слегка настороженно поинтересовалась:

– Что вы имеете в виду?

– У мадемуазель прекрасные густые волосы, такого восхитительного цвета – о-ля-ля! Но чуточку длинноваты и нестрижены…

Николь поглядела в зеркало на свои волосы, свободно ниспадавшие почти до пояса, и неуверенно протянула:

– Д-да, пожалуй, немного длинноваты. Я вообще ими мало занималась.

Мисс Мауэр воодушевилась:

– Тогда чуть-чуть подстрижем и уложим! Николь недоверчиво покачала головой. Кристофер, если б узнал, наверняка запретил бы это делать. Подумав так, она решительно согласилась. В итоге, не подозревая о том, что ими движут разные соображения, они сообща принялись трудиться над образом «новой» Николь.

Пару часов спустя перед зеркалом стояла молодая леди, одетая и причесанная по последней моде. Николь долго не отрываясь глядела на изящное создание, не веря, что это и есть она сама. Интересно, как Кристофер найдет «новую Николь»?

17

Вчерашние события вывели из равновесия не только Николь. Кристофер тоже не находил себе места. Он не ожидал, что вид этой фигурки в мальчишеском одеянии доставит ему такую радость. И от нового расставания он не испытывал никакого облегчения. Эти чувства, прежде незнакомые, беспокоили и озадачивали его.

Он не может себе позволить попасться в ту же ловушку, что и много лет назад. И уж, конечно, не с дочерью этой дряни Аннабель! Он в раздражении покинул библиотеку и приказал Сандерсону доставить ему выпивку в оружейную комнату. Несколько минут спустя он уже расположился там на потертом кожаном диване и принялся залпом осушать один стакан виски за другим. Кристофер не имел привычки напиваться, но сегодня не мог совладать с собой.

Он убеждал себя, что дела складываются как нельзя лучше, а его огорчение вызвано лишь тем, что ему не успела надоесть телесная близость с Николь. Ведь она для него не значит ровным счетом ничего! Она – лишь средство, как, например, миссис Иглстон.

Кристофер был недоволен собой. Он всегда считал себя человеком твердым, да он и был таким. Однако после того как он расстался с Лафитом и его компанией, маска бесчувственности, носимая все эти годы, стала болезненно давить и мешать.

В конце концов, его забота о безопасности Нового Орлеана по сути своей эгоистична. Он просто не желает понести ущерб, разве не так? А его отношение к миссис Иглстон? Она всегда была добра к нему, а он теперь намерен ее попросту использовать. И если он и совершает благородный жест, возвращая Николь Эшфод домой, то тоже ради своих собственных целей.

Взирая на себя под этим углом, он готов был согласиться с Николь, которая называла его скотиной. А если не называла, то наверняка так думала! С этими мыслями он незаметно напился до бесчувствия.

Наутро он проснулся в дурном настроении. Единственный ответ, который он находил на все вчерашние вопросы, был прост. Он поступает так, как считает нужным. И этого достаточно!

Утро он провел с управляющим Гансом Бартелем, просматривая счета и обсуждая те дела, которые предстояло осуществить на плантации в его отсутствие. Беседа с Гансом прошла в спокойном деловом тоне, и в результате Кристофер воспрял духом. В дом он вернулся в хорошем настроении, предвкушая провести ленч в обществе Николь. Ему не терпелось взглянуть на нее в новом обличье. Он предвидел, что в ее облике произошла разительная перемена, но сам не ожидал, что это произведет на него такое сильное впечатление.

Они столкнулись в дверях и замерли, не сводя глаз друг с друга. От неожиданной встречи с ним у Николь перехватило дыхание, сердце учащенно забилось. А Кристофер глядел на нее, с трудом скрывая восхищение от того восхитительного зрелища, которое ему открылось. Он, однако, быстро пришел в себя и одобрительно заметил:

– Недурно. Ты меня радуешь!

Забыв о своей новой роли, Николь фыркнула:

– Вот уж на что я не рассчитывала! К тому же не стоит судить о птице по перышкам! Кристофер лишь усмехнулся:

– В данном случае оперение украшает птичку.

– Точнее, цыпочку, как сказал бы петушок, – парировала Николь.

Кристофер нахмурился, в его голосе зазвучали металлические нотки:

– Ну, довольно! Ты прекрасно знаешь, что тебе не подобает отпускать такие шуточки. И не забывай об этом!

Николь ответила с простодушной улыбкой:

– Интересно, у кого я этим шуточкам научилась? Кто меня такой сделал?

Кристофер в ярости схватил ее за руку, привлек к себе и процедил сквозь зубы:

– Только попробуй сказать такое на людях, и я тебя уничтожу!

В этот момент перед его внутренним взором предстала картина того поцелуя, который он наблюдал в тюремной камере. Распалясь еще больше, он прорычал:

– И твоего Алена не пощажу!

– Мерзавец! – выдохнула Николь, в ее глазах вспыхнула ярость.

Кристофер был зол на весь свет, и прежде всего на самого себя. Он отпустил ее руку и резко спросил:

– Я ясно выразился?

– Вполне, – холодно бросила Николь. Она морщилась, потирая запястье.

– Так я могу надеяться, что впредь ты будешь следить за своими выражениями?

Николь была сильно рассержена. Она не удостоила его ответа, молча повернулась и пошла прочь. Кристофер передернул плечами и направился в свою комнату. Там он быстро переоделся с помощью Хиггинса, который осваивал новую роль камердинера. Кристофер поинтересовался:

– Ну как ты устроился? Все в порядке? Лицо Хиггинса расплылось в улыбке:

– Лучше не бывает, сэр! Честно говоря, мне тут нравится гораздо больше, чем на шхуне. Надоело, знаете ли, болтаться по волнам.

Кристофер похлопал его по плечу:

– Не привыкай к суше, старина! Мы ведь отплываем в Англию месяца через полтора, а то и раньше.

Улыбка исчезла с лица Хиггинса, и он с сомнением покачал головой:

– А вы уверены, сэр, что это правильное решение? Война с Англией продолжается, а мы с вами формально числимся дезертирами. Да и сомневаюсь, что ваш дядюшка встретит вас с радостью.

– Я понимаю, Хиггинс, что встреча с дядей Робертом ничего хорошего не сулит. Но наш долг – вернуть домой мисс Эшфорд. А что касается войны, уверяю тебя: в Англии она вызывает не больше энтузиазма, чем здесь. Так что мы можем не слишком опасаться. – Эти слова Кристофер произнес с напускной беззаботностью. Хиггинса он тоже решил не посвящать в свои планы.

Николь тем временем успела взять себя в руки. Она была сердита на Кристофера, но еще больше – на себя. Она решила вести себя спокойно и с достоинством, но при первой же встрече не удержалась от столкновения. Теперь она будет сдерживаться изо всех сил. К ленчу она вышла степенно, с выражением холодного безразличия на лице.

Ела она молча, оставляя реплики Кристофера без ответа. Покончив с едой, Кристофер порывисто вскочил и скомандовал:

– Пошли! Мне надо с тобой поговорить!

– Прошу прошения, – выдавила из себя Николь, – но у нас с мисс Мауэр есть кое-какие дела. Может быть, попозже?

Кристофер бросился к ней, резко приподнял ее со стула и потащил в библиотеку, провожаемый недоуменным взглядом Сандерсона.

Стараясь держать себя в руках, она спросила:

– Что за необходимость так со мной обращаться? Вы ожидаете от меня галантных манер, а сами ведете себя совсем не по-джентльменски.

– Если хочешь, чтобы я вел себя как джентльмен, не обращайся со мной так, будто меня и вовсе не существует. Я не жду от тебя восторгов, но изволь проявлять хотя бы некоторую любезность. Я не привык, чтобы мои слова повисали в воздухе. Николь прикусила губу.

– Я очень сожалею, что вам не по вкусу мои манеры. Но не забывайте, что прошло много времени с той поры, как я последний раз вращалась в приличном обществе.

– Манеры приемлемы. Меня не устраивает твое отношение, – сухо заметил Кристофер. Его гнев улегся так же быстро, как и возник.

Николь подняла на него испытующий взгляд:

– Отношение – такое, какого вы заслуживаете. Я не могу смириться с тем, как вы играете жизнью Алена. Я не могу забыть того, как вы обошлись со мной.

Кристофер приблизился к ней и, глядя ей в глаза, спросил:

– Ты думаешь, мне доставляет удовольствие использовать Алена как оружие против тебя?

– Не знаю! – воскликнула она. Такой ответ ему даже понравился.

– Ты сама не оставляешь мне выбора, – горько заметил он. – Мне необходимо, чтобы ты меня слушалась. А Ален, кажется, – единственный, кто для тебя что-то значит. – С усмешкой он добавил:

– Ты ради него согласилась даже потерять невинность!

– Я все помню, – ледяным тоном произнесла она. – Помню и о том, как вы меня обманули. И не надейтесь, что когда-нибудь забуду.

– Значит, ты собираешься вести со мной войну? Николь печально покачала головой:

– Я постараюсь относиться к вам как к опекуну. Но не ждите от меня энтузиазма! Кристофер одобрительно кивнул:

– Это меня вполне устроит. Большее было бы даже неестественно.

Остаток дня Николь провела в смятенных чувствах. Она не могла его понять – то он зол и жесток, то ласков, а то может поинтересоваться ее мнением, будто оно для него что-то значит…

Кристофер собирался отправиться в Новый Орлеан в среду, а до той поры они общались сдержанно и вежливо.

Однажды за завтраком незадолго до его отъезда Николь решилась задать вопрос, который давно ее беспокоил:

– А что миссис Иглстон обо мне знает? Как вы ей объяснили мое пребывание в вашем доме?

– Я не объяснял.

Николь вскинула на него изумленный взгляд:

– Значит, она не знает, что я здесь?

– Нет, пока не знает. Но узнает, прежде чем приедет сюда. Я намерен частично открыть ей правду – о том, как ты служила юнгой, выдавая себя за мальчика, пока я не раскрыл твой секрет. Естественно, – продолжал он насмешливым тоном, – как только я узнал, кто ты такая, я предпринял необходимые шаги, чтобы расставить все по местам. Твое место оказалось здесь.

С недоумением Николь спросила:

– Но… как же та история, что вы мне рассказали? Будто я жила с ней в Канаде…

– Хм-м. Не беспокойся. Думаю, в конце концов миссис Иглстон поддержит эту версию, но до поры ей следует знать лишь то, что я ей пока расскажу. – Он замялся, потом спросил:

– А ты сможешь сама придерживаться этих линий – сначала усеченной версии правды для миссис Иглстон, потом канадской версии для англичан?

Николь невесело усмехнулась:

– Если не запутаюсь…

Остаток дня Кристофер провел в заботах по дому, стараясь предусмотреть все проблемы, которые могут возникнуть в его отсутствие. Он гнал от себя мысли о Николь, не желая признаваться, что ее новый облик произвел на него неизгладимое впечатление.

К ужину Николь успела переменить туалет и на этот раз предстала в светло-зеленом шелковом платье, которое ей удивительно шло. Согласно требованиям моды, платье имело глубокий вырез, и Кристофер с трудом отвел глаза. Волосы Николь ниспадали в художественном беспорядке, хотя не вызывало сомнения, что над этой прической пришлось немало потрудиться. Кристофер едва подавил возникшее вдруг страстное желание сорвать с нее платье и смять ее изысканную прическу в порыве жарких объятий. Пробудившаяся страсть вызвала у него самого сильное недовольство. Распоряжение Сандерсону он отдал резким тоном. Тот не подал виду, хотя и не привык к такому. За едой Кристофер напряженно молчал, лишь изредка невпопад отвечая на деликатные попытки Николь завести разговор.

Из-за стола он встал не в духе. Он было вышел прогуляться, но начавшийся дождь загнал его обратно в дом. Ночь застала его в спальне со ставшим уже привычным стаканом виски.

Дождь все усиливался, послышались раскаты грома. Надвигалась буря. Кристофер стоял у открытого окна и возбужденно глядел на вспышки молний. Вид этого буйства природы пробудил в нем самом необузданные плотские инстинкты. Словно в забытьи он двинулся в сторону спальни Николь.

Она проснулась от раскатов грома и присела на постели. Буря за окном вдруг напомнила ей те опасные ночи, когда «Ла Белле Гарче» неслась по штормовым волнам, озаряемая вспышками молний. Николь захотелось снова ощутить пьянящий порыв штормового ветра, почувствовать острые капли дождя, бьющие в лицо. Она вскочила с постели, торопливо накинула халат и бросилась к дверям, ведущим к веранде.

В тот миг, когда она распахнула их, молния ударила совсем рядом, и раскат грома, совпавший с ослепительной вспышкой, потряс дом до основания. Фигура Кристофера, застывшая на веранде под струями дождя, озарилась серебристым светом.

При виде его Николь замерла на пороге. От неожиданности она разжала пальцы на дверной ручке, и сильный порыв ветра с грохотом ударил дверью о стену.

От этого звука Кристофер стремительно обернулся. Их глаза встретились. У Николь перехватило дыхание. Она сама испугалась тех чувств, которые неожиданно нахлынули в тот миг, и повернулась, чтобы убежать. Но Кристофер метнулся к ней и сжал в своих объятиях.

Она боролась, но больше с собой, чем с ним. От его жадных губ некуда было укрыться. Николь всем телом ощутила горячий напор его страсти.

А Кристофер и не хотел бороться с самим собой, со своим желанием. Николь была в его объятиях, и в этот миг он не мог думать ни о чем, кроме юге безграничного наслаждения, какое дарила ее близость. Казалось, что она и есть га единственная женщина, которая способна удовлетворить его страсть. Под его поцелуями ее сопротивление стихло, словно она отчаялась бороться с жаждой, которую лишь он мог утолить.

Как лунатики, не замечая ничего вокруг, они добрались до постели, и Николь, пожалуй, впервые в жизни почувствовала, что близость может быть не просто яростным насыщением животной страсти, но прекрасным слиянием жаждущих тел, преисполненным нежности и ласки. Теперь уже она целовала его, жадно прижимаясь губами к его напрягшемуся телу. Ее опьянял его запах, вкус его плоти. Никто никогда не учил ее тому, что она делала, но по его прерывистому дыханию и хриплым стонам она понимала, что лучшего он не мог и пожелать. Кристофер был не в силах стерпеть этой сладостной пытки. Еще миг, и из его груди вырвался почти нечеловеческий стон. Николь почувствовала, как впитывает в себя терпкую влагу живительных соков его тела. Задыхаясь, она откинулась на спину и закрыла глаза. Но Кристофер был ненасытен. Не дав себе ни мгновения передышки, он набросился на нее в новом порыве. Их тела сплелись, как будто желая раствориться друг в друге. Николь почувствовала, как каждая клеточка ее тела наполняется дотоле неизведанным наслаждением.

Потом они не произнесли ни слова. Пережитое ими ощущение было невыразимо. Николь доверчиво положила голову ему на плечо и, обессиленная, мгновенно заснула.

А Кристофер еще долго не спал. Он чувствовал, что сегодня произошло нечто совсем не похожее на его многочисленные приключения. Прежде женщины были для него игрушками, он даже не считал их за людей. А ее он слишком долго не считал женщиной! Кристофер усмехнулся. Ему вспомнилась худенькая фигурка, прижавшаяся к его спине, когда они верхом покидали Беддингтон Конер. А ведь она уже тогда была дьяволенком! Как она расквасила нос мальчишке-конюху! Неожиданно он подумал: какой опасности она себя подвергала все эти годы на шхуне! Невольно он обнял ее еще крепче. Теперь он ее в обиду не даст. Тут он снова усмехнулся. Николь, пожалуй, некого бояться, кроме него самого…

18

Утром Николь не торопилась вставать. Еще не совсем проснувшись, она долго лежала в постели и наслаждалась той блаженной расслабленностью, которая впервые за долгие дни охватила ее душу и тело. С улыбкой на устах она нежно поглаживала подушку, еще хранившую отпечаток головы Кристофера.

Она не знала, когда он встал, но полагала, что с рассветом. А судя по неяркому свету за окном, произошло это не так давно. Постель еще хранила тепло его тела.

Николь прижалась щекой к его подушке. Настало время признаться себе, что она влюблена в Кристофера Саксона. И почему-то это признание не вызвало у нее ужаса и негодования. Что бы ни таило в себе будущее, больше не было смысла обманывать себя.

Теперь-то она осознала, что неприязнь к капитану Сэйберу была лишь средством самозащиты, попыткой загасить растущее влечение. Даже выступив против него заодно с Аленом, она всего лишь пыталась усмирить неясное томление в своей душе.

Она присела и позвонила в колокольчик, вызывая мисс Мауэр. Если Кристофер придерживается своего первоначального плана, то, вероятно, он еще не уехал. В душе Николь возносила немую молитву о том, чтобы все произошедшее между ними изменило его планы на будущее.

Быстро умывшись, она с помощью Мауэр облачилась в светло-желтое муслиновое платье и несколько раз торопливо провела гребнем по непослушным волосам. Кристофер наверняка испытывает к ней сильное чувство, думала она. Если он и после сегодняшней ночи будет обращаться с нею так же, как прежде, то она просто возненавидит его. Ее собственные чувства были таковы, что пренебрежение или безразличие с его стороны стали просто невыносимы. Ей был необходим хоть какой-то намек на то, что и для него эта ночь была особенной.

Спустившись вниз, Николь вздохнула с облегчением: его упакованный багаж еще стоял у дверей. Значит, ; он не успел уехать. Наверное, он поджидает ее, чтобы увидеться перед разлукой… Тут появился Сандерсон, ': который с вежливой улыбкой приветствовал ее:

– Доброе утро, мисс Николь. Вы сегодня рано поднялись!

Она одарила его ответной улыбкой и спросила:

– А, где мистер Саксон? Он ведь еще не уехал, правда?

– О нет. Он собирается отбыть через час, не раньше. Я накрыл ему завтрак. Желаете к нему присоединиться?

– Спасибо, именно этого мне и хотелось бы. Когда Николь вошла в столовую, Кристофер поднял глаза в изумлении. Сегодня она выглядит особенно привлекательно, подумал он. Вид ее едва прибранных кудрей, удивительно гармонировавших с цветом : платья, напомнил ему картину беспорядочно рассыпавшихся по подушке волос, и что-то в глубине души кольнуло мучительно и сладко.

Николь подошла к своему обычному месту за столом и со смущенной улыбкой произнесла:

– Доброе утро!

Сандерсон налил ей чашку крепкого кофе, какой предпочитал Кристофер, и удалился, чтобы принести ей завтрак.

Оставшись одни, они молча глядели друг на друга с разных концов стола, и Николь в страхе почувствовала, что не находит слов, которые следовало бы произнести. Действительно, что надо сказать мужчине после проведенной с ним ночи, да еще такой ночи и такому мужчине, как Кристофер?

Кристофер уже собрался в путь, был одет по-дорожному, и Николь неприятно поразило, что его лицо хранило отрешенное и сосредоточенное выражение. В то же время от нее не укрылась необычная бледность его слегка осунувшегося лица, явно свидетельствовавшая о бессонной ночи. Николь улыбнулась кончиками губ. Она-то знала, из-за чего он не спал!

Это была едва заметная лукавая улыбка. Кристоферу она была знакома. Так улыбалась ее мать, когда была чем-то очень довольна. Такую улыбку на лице Аннабель Кристофер видел особенно часто незадолго до того дня, как был коварно предан.

Угрюмо уставившись на ничего не подозревавшую Николь, он подумал о том, как легко чуть было снова не попал в старую ловушку. Эта улыбка напомнила ему о том, о чем он предпочел бы навсегда забыть. Недовольно он буркнул:

– Тебя что-то радует? Так поделись со мной. Я тоже не прочь посмеяться.

От его ворчливого тона улыбка исчезла с ее лица.

– Я улыбаюсь просто так. Такое прекрасное утро… – неуверенно произнесла она. Не зная, чем он недоволен, она потупила глаза, желая лишь того, чтобы развеялась та гнетущая атмосфера, которая вдруг сгустилась вокруг.

Но Кристофера такой ответ не удовлетворил, и он настойчиво переспросил:

– Ты всегда по утрам улыбаешься до ушей, как идиотка?

Николь чуть не выронила чашку. Она не хотела вступать в пререкания, но не могла игнорировать его вызывающий тон. Она лишь спросила:

– А вы всегда по утрам бываете в таком дурном настроении?

– Ник, прошло не так много времени с той поры, как мы вместе плавали на шхуне. Наверное, ты еще не забыла, каков я бываю после ночи, проведенной с девкой?

Последние слова он почти выкрикнул в порыве необъяснимого гнева. Единственная мысль, засевшая в этот миг в его воспаленном сознании, была о том, что перед ним сейчас сидит родная дочь Аннабель, затмевающая своей неотразимой красотой кукольную миловидность матери, подобно бриллианту на фоне дешевой стекляшки. Кристофер пытался укрыться от тех неожиданных чувств, которые пробуждались вопреки его воле. Он очень хотел бы забыть прошлую ночь и вернуться в то безопасное состояние духа, в каком пребывал все эти годы.

Грубые слова обожгли Николь, как удар бича. Ее хрустальная мечта оказалась разбитой одним небрежным жестом.

– Как вы смеете? – воскликнула она, дрожа от гнева. В следующее мгновение, не помня себя от нахлынувшего негодования, она изо всех сил запустила ему в голову чашку с кофе.

Кристофер уклонился. Чашка пролетела мимо, но горячий кофе выплеснулся ему прямо в лицо.

– Довольно! – вскричал он, вскакивая на ноги.

– Ну уж нет! – выпалила Николь. – Я только начала!

Следом за чашкой полетела фарфоровая тарелка, за ней тяжелая серебряная солонка. Кристофер не успевал уворачиваться, и солонка достигла своей цели, больно стукнув его в грудь.

Ярость прибавила Николь сил. Она судорожно озиралась в поисках новых снарядов, которые можно было бы запустить в обидчика. Ее взгляд упал на серебряный подсвечник, стоявший посреди стола. К счастью для Кристофера, она на этот раз не попала в цель. Подсвечник со звоном ударился об стену в двух дюймах от головы Сандерсона, вошедшего с подносом в руках.

Николь, не теряя ни секунды, метнулась к Сандерсону и выхватила из его рук серебряный поднос. С криком «Негодяй!» она метко швырнула свой новый снаряд, угодив прямо в грудь Кристоферу.

Сандерсон взирал на побоище широко раскрытыми глазами. А Кристофер невозмутимо принялся салфеткой смахивать с сюртука остатки завтрака.

– Ты можешь идти, Сандерсон, – небрежно обронил он. – Мы с мисс Николь скоро закончим нашу трапезу.

– Как прикажете, сэр, – только и выговорил Сандерсон, пятясь к выходу.

В столовой воцарилась тишина. Спокойный тон Кристофера несколько остудил гнев Николь, и теперь она с испугом озирала учиненный погром.

Кристофер внимательно поглядел на нее. Знавал он взбалмошных девиц, но такую еще не приходилось! Хотя он был сильно рассержен, его распирало от смеха. Что ж, он с самого утра готовился к схватке – и получил, что хотел! Николь он даже не винил.

– Буря стихла? – спросил он шутливо. Николь было не до смеха. Гнев прошел, оставив в душе горечь и опустошенность. Она молча повернулась и, пошатываясь, двинулась к двери.

– Постой, Ник! – окликнул Кристофер. На ее лице было написано такое отчаяние, что это его тронуло. – Прости, Ник. Мне не следовало так говорить. – С улыбкой, почти нежной, он добавил:

– Я сегодня с самого утра не в духе. Забудь о том, что я сказал, и начнем все сначала.

Николь серьезно посмотрела на него. Она не верила ни дружелюбному тону, с каким он обратился к ней, ни ласковому выражению его лица. Слишком часто он обманывал ее.

– Нет, – ответила она тихо. – Мы не начнем сначала. Вы выразились вполне ясно. Пусть все будет так, как вчера условленно. Этой ночью произошло недоразумение. Будьте уверены – оно не повторится!

На пороге она обернулась и сказала:

– Желаю вам доброго пути. Жду вас вместе с миссис Иглстон. Когда-то мы были с нею очень дружны.

Оставшись один, Кристофер долго не сводил взгляда с закрывшейся двери. Он испытывал не гнев – скорее огорчение. Последние несколько минут, за которые, казалось, произошло непоправимое, ему очень хотелось бы прожить иначе. Усилием воли он заставил себя переключиться на привычные мысли о том, что все женщины невыносимы. И Николь особенно!

Что со мной происходит, думал он позднее, плывя в лодке вверх по течению к Новому Орлеану. Мысли о Николь не оставляли его. Но в то же время ему не давали покоя воспоминания о недостойном поведении ее матери. Кристофер не желал, чтобы кто-нибудь пробил тот щит, которым он в душе укрылся от людского коварства. В конце концов он решил держать Николь на расстоянии. Он не может себе позволить влюбиться, тем более – в нее! Оставшееся время на пути в Новый Орлеан он упорно настраивал себя против нее. Наконец ему самому стало казаться, что он этого вполне добился. Так будет спокойнее!

В тот же день он отправился к миссис Иглстон, весьма довольный собой и уверенный в своих силах. Семейство Дюма находилось в отъезде, и миссис Иглстон временно наслаждалась заслуженным покоем. Мисс Дюма в последние дни стала просто несносна, и миссис Иглстон была уже готова принять любое предложение Кристофера.

Пока Кристофер живописал приключения Николь, она завороженно смотрела на него.

– Да, такова Николь Эшфорд! – вздохнула она наконец. – Она с малолетства была сорванцом. Конечно, я не одобряю столь экстравагантного поведения со стороны юной леди, но должна признаться, что я не удивлена. Смерть родителей девочка переживала очень тяжело, а ее опекуны оказались людьми не лучшего сорта. Разумеется, я буду счастлива, если смогу ей помочь.

Наклонившись к Кристоферу, отчего ему вдруг стало не по себе, она взволнованно продолжала:

– Ты так добр! Николь невероятно повезло, что именно ты раскрыл ее секрет. Представляешь, что могло бы произойти, если б она попала в руки какого-нибудь бесчувственного монстра, который воспользовался бы своей властью над беззащитным дитя… и лишил бы ее невинности? Об этом страшно подумать! Ей удивительно, исключительно повезло, что она встретилась с тобой! Кто знает, что иначе могло бы случиться!

Кристоферу еще никогда в жизни не доводилось чувствовать себя так неуютно. Он поторопился закончить разговор:

– Слава Богу, теперь все позади! Потом он собрался с духом, намереваясь приступить к самой деликатной части беседы.

– Естественно, я хочу, чтобы она вернулась под крышу родного дома. Думаю, несмотря на продолжающуюся войну, нам следует позаботиться о ее скорейшем возвращении в Англию.

Миссис Иглстон покачала головой:

– Боюсь, это не так просто.

Кристоферу было стыдно, что он заманивает ее в ловушку, однако он знал, что это необходимо. Изобразив на лице искреннее удивление он спросил:

– Что вы имеете в виду, мадам? – Потом, делая вид, будто не понимает ее, добавил:

– Конечно, необходимо позаботиться о ее манерах, однако не сомневаюсь, что вам это по силам.

Миссис Иглстон печально вздохнула:

– Я думала не столько об этом, сколько о том скандале, который разразится, когда станет известно, что Николь Эшфорд все эти годы вращалась среди матросов, притворяясь юношей. Дорогой мой, этого нельзя допустить! Иначе ее репутация будет навек погублена.

– Что вы предлагаете? – поинтересовался Кристофера Миссис Иглстон потупилась. Она чувствовала, что ничего подобного не случилось бы, будь она в ту пору рядом с Николь. Теперь она страстно желала исправить создавшееся положение, даже ценою лжи, что было совсем не в ее духе. Но она и не хотела, чтобы Кристофер заподозрил, будто ей свойственна неискренность. Наконец она неуверенно произнесла:

– Мы можем ради ее блага пойти на обман – сказать, что мы с нею были вместе!

Презирая себя в душе за одержанную победу, Кристофер поспешил согласиться.

Миссис Иглстон виновато улыбнулась и спросила:

– Когда мне получить расчет у Дюма?

– Сегодня, – без колебаний ответил Кристофер. Миссис Иглстон пришлось тут же набросать коротенькую записку с извинением за свой внезапный отъезд. Поступать так было совсем не в ее духе, но Кристофер настойчиво повторял, что дорог каждый день.

Они провели в Новом Орлеане еще два дня, решая неотложные задачи. Кристофер оставил пространный заказ у дамского портного, снабдив его мерками, которые мисс Мауэр сняла с Николь. Отметая возражения миссис Иглстон, он также настоял на обновлении и ее гардероба. Решающим послужил такой довод:

– Я понимаю, что вам неловко принимать платья от мужчины. Но, боюсь, наряды Николь будут слишком разниться от ваших. К тому же вы ведь сами не хотели бы, чтобы стало известно о вашем стесненном положении. Впрочем, мы могли бы отказаться от заказа, сделанного для Николь. Мне придется подобрать ей что-нибудь поскромнее.

При мысли о тех лишениях, которые претерпела Николь в последние годы, миссис Иглстон тяжело вздохнула. Кристофер понимал ее чувства, но не подавал виду. Наконец она произнесла:

– Нет, этого делать не стоит. Малышка Николь заслуживает того, чтобы выглядеть изящно. Пожалуй, и мне следует приобрести пару новых платьев. Их стоимость пусть будет вычтена из того щедрого жалованья, что ты мне положил.

С удовлетворенной улыбкой на устах Кристофер проводил взглядом миссис Иглстон, которая скрылась в примерочной. Пока она была занята, он успел поговорить с хозяйкой салона мадам Колетт. Когда миссис Иглстон узнает о предмете этой беседы, будет уже поздно. Ей предстоит получить еще несколько обновок, помимо ею заказанных. А что прикажете человеку делать с вещами, сшитыми специально на него, кроме как носить их?

Еще одним важным делом для Кристофера были встречи со своим банкиром и деловым агентом, с которыми он обсудил все финансовые проблемы, связанные с его предстоящим полугодовым отсутствием. А перед самым отъездом в поместье он нашел несколько часов для встречи с Джесоном Саважем.

После роскошного ужина Джесон с удовлетворением провозгласил:

– Похоже, вы не теряете времени даром, и ваш план осуществляется успешно.

Кристофер поморщился:

– О да. Я становлюсь мастером двойной игры. Я уже успешно одурачил одну пожилую даму. Джесон иронично поинтересовался:

– Вам это далось с трудом?

Кристофер кивнул и невеселым голосом ответил:

– Я не ожидал, что манипулировать человеком окажется настолько неприятно. Однако это так. Единственное, что меня успокаивает, это благая цель, которую мы преследуем.

Джесону понравились эти слова. Задуманное им предприятие было очень рискованным. Конечно, он располагал докладом Джейка и сам неплохо разбирался в людях, но ему было приятно лишний раз убедиться, что Кристофер вовсе не столь неразборчив в средствах, как могло показаться. Джесон давно терялся в догадках, что же за человек этот Кристофер Саксон. Джентльмен благородного происхождения, пират, плантатор, азартный игрок, член банды Лафита? А вот теперь – патриот… Или шпион? Какова истинная природа этого человека? Ясно одно: Кристофер не прост, и разгадать его – трудная задача. Время покажет, оправдает ли он доверие. Джесон решил перейти к сути дела.

– Когда вы будете готовы к отплытию? Мне надо заранее позаботиться о том, чтобы найти корабль, который рискнет вырваться Из залива сквозь английскую блокаду.

– Я, как и прежде, полагаю, что потребуется не менее месяца. При благоприятной погоде мы могли бы отплыть в середине февраля. Ник осваивается в новой роли даже быстрее, чем я ожидал. А за те шесть недель, что предстоит провести в плавании, мы с миссис Иглстон завершим ее преображение. Меня беспокоит не столько Ник, сколько погода.

Джесон закивал, вспомнив о тех неприятных днях, которые ему самому пришлось однажды пережить во время зимнего плавания.

– Хорошо. Я начну подыскивать капитана, который согласится рискнуть. Это дело тоже нельзя откладывать до последней минуты.

Кристофер пожал плечами:

– Не исключено, что и вы, и я решим наши задачи одновременно. Да и нет ничего страшного в том, чтобы отплыть на неделю раньше, чем запланировано.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Джесон. – Мне только не нравится неопределенность, с которой связано это дело.

Кристофер невесело улыбнулся. Ему и самому не доставляла удовольствия сложившаяся ситуация, которая действительно была слишком неопределенной.

– Если б моя задача была поконкретнее… Скажем, мне надо было бы добыть информацию у определенного лица. А так получается, что мне предстоит блуждать в потемках.

– Именно так, – без энтузиазма пробормотал Джесон.

– Ладно, – махнул рукой Кристофер. – На море я всегда одерживал верх над англичанами. Надеюсь и на суше не сплоховать. – С ухмылкой он добавил:

– Англичане – людишки недалекие.

Джесон сухо заметил:

– Вы забываете, что я наполовину англичанин, а уж вы сами…

– Нам, однако, хватило благоразумия найти свое место в жизни. И это место здесь, на новой родине, – парировал Кристофер.

– На новой? Я здесь родился, – хмыкнул Джесон.

– Бенедикт Арнольд тоже родился в Америке. Это не помешало ему сотрудничать с англичанами, – нашелся Кристофер.

Джесон со смехом покачал головой:

– У вас на все готов ответ! Кстати, об отступниках. Как вам удалось порвать с Лафитом и выйти сухим из воды?

Кристофер замялся. Он был не в восторге от такого поворота разговора. Но и уклоняться не собирался.

– Я не собираюсь открещиваться от Жана, чтобы снискать себе оправдание. Я занимался каперством, а не контрабандой. Не сомневаюсь, что моя добыча, которую я сбывал Жану, попадала на рынок Нового Орлеана. То есть формально я замешан в контрабанде, хотя эта сторона деятельности Жана меня никогда не интересовала. И он знает, что я не предам его, даже если Клайборн во сто раз увеличит обещанную награду. Жан – мой друг. Он сделал мне много добра. Кстати, не только мне, но и всей Луизиане. Он считает, что обеспечивает людей необходимыми им товарами. Да так оно, наверное, и есть. По крайней мере, недостатка в покупателях он не испытывает.

– Однако каждая партия контрабанды, доставляемая им в город, – это уже преступление, – возразил Джесон. – Поймите: Клайборн не будет с этим мириться вечно.

– Знаю, – угрюмо пробормотал Кристофер. – Когда я решил выйти из игры, я предложил Жану последовать моему примеру. Он отказался. А в его противостоянии с губернатором еще неизвестно, чья возьмет.

– Кто знает, но Лафит наглеет с каждым днем. Это кончится плохо.

На этой невеселой ноте они и расстались.

19

За неделю, прошедшую со дня ссоры, Николь постепенно усмирила свой гнев. Ей пришлось с горечью признать: Кристофер никогда не допустит, чтобы какая-то женщина завладела его чувствами. И Николь решила выбросить из головы мысли о нем. Всю свою волю она направила на то, чтобы под руководством мисс Мауэр освоить изящные манеры.

– Мадемуазель, нельзя сидеть развалясь в кресле! Нехорошо закидывать ногу на ногу! Так вразвалку ходят только моряки, а ваша походка должна быть грациозной! Нет! Не так! Попробуйте еще раз! – И так повторялось снова и снова, пока Николь не выходила из себя и не убегала, в отчаянии хлопнув дверью. Впрочем – чтобы скоро вернуться, потупившись от смущения.

Поскольку Кристофер не слишком доверял Николь, Хиггинсу было поручено присматривать за ней. Но ей было даже приятно общество старого знакомого со шхуны. Они с Хиггинсом хорошо знали друг друга и всегда неплохо ладили. А теперь они частенько предавались воспоминаниям о пяти годах, прожитых вместе на борту «Ла Белле Гарче». В компании Хиггинса Николь могла себе позволить быть самой собой. Нередко они усаживались прямо на полу, как на палубе, Николь в совсем не светской манере поджимала ноги, и начиналась азартная игра в кости. Ставки были фантастически высоки, как и положено для всякой фантазии.

За этим занятием их однажды и застали неожиданно прибывшие Кристофер и миссис Иглстон.

– Мы вам не помешали?

Услышав этот произнесенный ледяным тоном вопрос, Хиггинс встрепенулся, проворно вскочил на ноги и, виновато бормоча что-то про неотложные дела, торопливо скрылся.

Николь и не подумала встать. Она вызывающе взглянула в глаза Кристоферу и фыркнула:

– Вот некстати! Я так хотела отыграться. А то я осталась должна ему полмиллиона фунтов.

Кристофер насупился, однако больше для тою, чтобы не рассмеяться над ее ребячеством. Он обернулся к миссис Иглстон и развел руками:

– Как видите, перед вами стоит задача не из легких!

При виде длинноногой девушки, развалившейся у камина, миссис Иглстон вынуждена была отбросить поэтичный образ «малышки Николь». Однако она обратила внимание на ее аккуратно уложенные волосы и со вкусом подобранное платье. Надо было признать, что Николь не совсем безнадежна. По крайней мере, выглядела она как леди.

Миссис Иглстон ласково улыбнулась и тихо сказала:»

– Здравствуй, дорогая Николь! Кто бы мог подумать, что, расставшись однажды в поместье Эшланд, мы встретимся снова в этой стране! И надо сказать, что ты, повзрослев, стала очень похожа как на своего отца, так и на мать.

Не обращая внимания на гримасу Кристофера, Николь сердечно улыбнулась ей в ответ. Потом быстро поднялась, стремительно пересекла комнату и крепко обняла миссис Иглстон как доброго старого друга.

– Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Вы устали в дороге и наверняка хотите отдохнуть.

– О да. С удовольствием, – ответила миссис Иглстон, тронутая таким теплым приемом.

– А может быть, желаете чашечку чая? – не унималась Николь.

– Это было бы чудесно. Дорогая моя, ты так добра!

Кристофер наблюдал эту сцену с сардонической усмешкой. Он, однако, был доволен, что между женщинами не возникло антипатии. И слава Богу, что они не застали Николь за более неподобающим занятием, чем вульгарная игра в кости с камердинером. Хиггинсу еще достанется! Ведь миссис Иглстон могла впасть в глубокое разочарование, а это спутало бы все планы!

Но миссис Иглстон была довольна. Ее радовало, что Николь не утратила той непосредственности, которая отличала ее еще в детстве. Приятно быть наставницей того, кто тебе нравится, а миссис Иглстон всегда относилась с симпатией к Николь Эшфорд. Она была уверена, что сможет научить ее всему необходимому.

Николь также испытывала воодушевление. Наконец-то сделан первый реальный шаг к ее возвращению в Англию. В душе она опасалась встречи с миссис Иглстон. Ей и представить было страшно, что будет, если та от нее отвернется.

Николь проводила миссис Иглстон в ее комнату, где заботливая Галена уже растопила камин. Со словами «Увидимся за обедом» она оставила ее одну, гак как понимала, что после нелегкого пути пожилой женщине необходимо отдохнуть и собраться с мыслями.

Миссис Иглстон расположилась у камина с чашкой горячего чая в руках и погрузилась в размышления. Сказать по правде, она только сделала вид, будто полностью поверила в ту невероятную историю, которую ей поведал Кристофер. Она знала его с детства и прекрасно чувствовала, когда его слова были не вполне искренни. Конечно, кое-что из рассказанного им было правдой, однако она понимала: Кристофер достаточно умен, чтобы вплести нить истины в свою историю для придания ей большего правдоподобия.

Но где же начинается вымысел? И какова его причина? Почти бессознательно она отбросила подозрение о том, что Кристофер мог обесчестить Николь. Разумеется, он на такое не способен!

Правда, не вызывало сомнения, что между молодыми людьми существует взаимное притяжение. Она ведь знала обоих с колыбели и не могла ошибиться, хотя они повзрослели и сильно изменились. Миссис Иглстон вздохнула, уже в который раз вспомнив о том, как она с полковником оказалась в отъезде, а в это время случилось нечто, о чем ей по приезде с рыданиями поведала Аннабель.

Еще когда до нее начали доходить первые слухи, миссис Иглстон поняла, что дело тут нечисто. Она помнила Кристофера мягким, чувствительным юношей, а теперь видела перед собой сурового, ожесточившегося мужчину. Эта разительная перемена еще больше укрепила ее подозрения по поводу искренности покойной Аннабель. Миссис Иглстон всегда считала ее циничной и лицемерной. И вероятно, не ошиблась. Однако все это в прошлом. А теперь Кристофер и Николь повзрослели, и дай Бог, чтобы им пошла на пользу эта почти невероятная встреча в далекой стране. Она довольно улыбнулась и вытянула ноги к огню. Еще никогда с того далекого дня, как она покинула Беддингтон Конер, она не чувствовала себя такой спокойной и умиротворенной.

В то время как миссис Иглстон блаженствовала у камина, а Николь в воодушевлении не находила себе места, настроение Кристофера было совсем иным. Из них троих он один отдавал себе отчет в том, что задуманное предприятие сопряжено с немалыми трудностями и опасностями. Впрочем, развитие событий его удовлетворяло. Все складывалось удачно. Все, кроме его отношений с Николь.

В последующие несколько недель он мучительно боролся с растущей привязанностью к Николь. Им приходилось постоянно быть вместе. Правда, за ними придирчиво наблюдала миссис Иглстон, которая снова и снова заставляла Николь повторять какую-нибудь фразу или жест, чтобы добиться непринужденного изящества. Кристофер старательно исполнял роль кавалера, поддерживал светскую беседу и исполнительно следовал инструкциям миссис Иглстон. Николь, поначалу скованная и настороженная, постепенно обрела некоторую уверенность в себе, хотя присутствие Кристофера все время держало ее в напряжении.

Она очень старалась. Ее движения понемногу становились не такими угловатыми, из речи исчезли вульгарные словечки. Наставники стремились также восполнить недостаток ее образованности, хотя бы и было делом второстепенным. Миссис Иглстон не скрывала, что от молодой леди никто и не ждет блестящей эрудиции. Миловидное личико, изящные манеры, вежливая речь – вот что имеет цену в обществе.

У Николь быстро вошло в привычку принимать услуги Мауэр и Галены. Лишь иногда она с сожалением вспоминала о той свободе, которой располагала совсем недавно. Новый образ жизни имел свои преимущества, и постоянное присутствие миссис Иглстон делало общество Кристофера вполне терпимым. По мере того как Николь все больше осваивалась в новой роли, расширялась и сфера ее общения.

Первым и, пожалуй, самым приятным опытом было приглашение к чаю управляющего Ганса с супругой. Николь с честью выдержала испытание, приняв гостей в полном соответствии со своим положением подопечной Кристофера. Следующим шагом был визит в соседнее поместье. Николь готовилась к нему с трепетом, но и на этот раз все прошло гладко.

Кристофер, наблюдая за ее преображением, испытывал смешанные чувства. С одной стороны, его радовали ее успехи, но с другой – настораживала та легкость, с какой она вживалась в роль. При виде вежливой улыбки, которая была адресована ему как опекуну, он не мог отделаться от воспоминаний о лицемерии ее матери. Вот так и Аннабель холодно улыбалась ему на людях, с тем чтобы час спустя стонать от восторга в его объятиях, думал он с раздражением.

Не по ночам злость отступала, сменяясь отчаянием. Днем под неусыпным оком миссис Иглстон ему удавалось караться бесстрашным. А ночь превращалась в пытку. Особенно после тех дней, когда, по настоянию миссис Иглстон, ему приходилось обучать Николь танцам, естественно, выступая в роли кавалера. Прикасаясь к ней, кружиться с ней в танце было для него и радостью, и мукой.

Николь в эти минуты, когда их тела почти соприкасались, испытывала похожие чувства. Казалось, это испытание невозможно вынести. К счастью, миссис Иглстон не считала возможным, чтобы молодые люди слишком продолжительное время предавались подобным вольностям.

Наконец настал день, когда Кристофер, посоветовавшись с миссис Иглстон, решил, что они готовы предстать перед новоорлеанским обществом. Сразу по прибытии он отправился к Саважу. Джесон после недолгих приветствий перешел к делу:

– Вы, должно быть, читаете мои мысли. Я сегодня отправил к вам посыльного с просьбой прибыть в Новый Орлеан, если мисс Эшфорд уже находится в более или менее приемлемой форме. Надо думать, так оно и есть?

Кристофер кивнул:

– По-моему, да. По крайней мере если и остаются кое-какие шероховатости, которые необходимо сгладить, то сделать это можно и здесь. Ей следует показаться на людях, а не только сновать между миссис Иглстон и мною.

– Превосходно! А я в ваше отсутствие предпринял определенные шаги, которые вы, надеюсь, одобрите.

Мы об этом не договаривались, но, по-моему, вы не станете возражать.

Кристофер насторожился:

– О чем речь?

Джесон достал из секретера бумагу и протянул ее Кристоферу. Это было короткое письмо, и Кристоферу понадобилось лишь несколько секунд, чтобы, просмотрев его, понять его содержание. Храня невозмутимый тон, он спросил:

– Значит, я отправляюсь в Англию как неофициальный представитель Соединенных Штатов. Позвольте спросить, как вам удалось убедить Монро пойти на этот шаг?

Джесон многозначительно улыбнулся.

– Я объяснил, что желаю послать в Англию своего собственного представителя, который на месте смог бы сориентироваться в обстановке. Но я также намекнул, что мой доверенный человек сможет принести больше пользы, если его действия будут санкционированы Государственным департаментом. Как видите, госсекретарь согласился со мной.

Кристофер задумчиво произнес:

– В известном смысле, такое положение вещей даже предпочтительнее, чем то, что спланировано мною. Однако с письмом госсекретаря на руках я недвусмысленно принимаю одну из сторон.

– Я понимаю вас. Но это не меняет сути нашего плана, а лишь укрепляет наш пыл. И надеюсь, поможет получить информацию как можно скорее, – сухо заметил Джесон.

– Естественно, От этого дело становится особенно увлекательным. Мне придется дурачить англичан у них на виду. Впрочем, я к этому давно привык.

– Не забывайте про свою роль опекуна мисс Эшфорд.

– Да, и это тоже, – небрежно кивнул Кристофер.

Джесон немного удивился такому тону и поспешил перевести разговор на другую тему:

– Полагаю, вы по приезде не заглядывали в торговые ряды братьев Лафит?

– Нет, – спокойно ответил Кристофер, но потом, нахмурившись, добавил:

– А чем вызван этот внезапный интерес к моим отношениям с Лафитом? Я не желаю, чтобы меня использовали ему во вред.

Джесон поморщился:

– Не обижайтесь на мои вопросы. Я должен быть в вас уверен, особенно в свете последних событий.

– Каких событий? – насторожился Кристофер. – Произошло что-то серьезное?

– О да! Весьма серьезное. Лафит перешел все допустимые границы. Таможенный инспектор Стаут с отрядом из двенадцати человек отправился к братьям Лафит для проверки законности их торговли. Они были встречены вооруженными головорезами, завязалась стычка, в результате которой Стаут убит, двое его людей смертельно ранены, а остальные захвачены бандитами и в качестве заложников препровождены на остров Гранд Терра. Можете себе представить ярость губернатора. И я его понимаю. На сей раз Лафит бросил открытый вызов закону.

– Не все с этим согласятся.

Джесон испытующе взглянул на Кристофера:

– Вы имеете в виду себя?

С невеселой улыбкой Кристофер ответил:

– Речь не обо мне. Жан слишком близко сошелся с пиратами. С головорезами, как вы их называете. С той поры, когда контрабандой занимались понемножку и в пределах приличий, он сильно изменился. Я предупредил его, что он ступил на скользкую дорожку. Но он остался глух к моим советам.

– Жаль. Ведь у вашего Жана Лафита немало достоинств. – Джесон помолчал, потом все же решился спросить:

– Вы не откажетесь отправиться на остров, чтобы попытаться освободить заложников… тех, кто еще жив?

– Я ждал от вас этого предложения, – уклончиво ответил Кристофер.

– И что же?

Кристофер пожал плечами:

– Скажем так: у меня есть кое-какие свои дела на острове, и я не возражаю против того, чтобы передать Жану вашу просьбу. Большего я не обещаю, да и не могу обещать.

– Меня это устроит, – удовлетворенно кивнул Джесон.

Полагая разговор законченным, Кристофер поднялся с кресла, но Джесон остановил его.

– Помимо письма Монро, есть еще одна причина, заставившая меня послать за вами. Мы, однако ж, уклонились от нашей главной темы. Дело в том, что я договорился с капитаном одного немецкого судна, на котором вы могли бы отплыть уже через десять дней. Оно называется «Шевенинген», с капитаном я давно знаком. Ваше путешествие будет обставлено с наибольшим комфортом, какой возможен в это время года.

– Вы оставляете мне совсем немного времени, чтобы уладить дело с Лафитом, не так ли?

– Да. Но имейте в виду: отплытие в Англию гораздо важнее, чем визит на остров. Когда стоит вопрос о тысячах жизней, приходится сбрасывать со счетов десяток. Поэтому, если возникнут какие-либо затруднения, бросайте все и спешите на корабль.

– А пока я буду отсутствовать, не будете ли вы с вашей очаровательной женой столь любезны, чтобы взять под свое покровительство Николь и миссис Иглстон?

Джесон поднял на него удивленный взгляд и, усмехаясь, покачал головой:

– Вы умудряетесь воспользоваться преимуществами любого положения! Что ж, мы охотно займемся вашими дамами.

Кристофер широко улыбнулся:

– Николь не подмочит вашу репутацию в свете. Я бы только не допускал ее к азартным играм, а то она склонна чересчур увлекаться. Они с моим камердинером играли дни напролет.

Джесон с трепетом представил себе эту картину. Потом вздохнул и неуверенно произнес:

– Пусть Николь с миссис Иглстон придут к нам сегодня к обеду. Я потом сообщу вам, возьмусь ли я ее опекать.

– Отлично, – обрадовался Кристофер. – К которому часу?

– К семи. Не опаздывайте, мне не терпится взглянуть на эту девушку.

Кристофер, вполне удовлетворенный и довольный собой, отправился домой с новостями. Приглашение к обеду, а также известие о том, что он несколько дней будет отсутствовать, Николь восприняла равнодушно. Но когда он сообщил о предстоящем вскоре отплытии, у нее перехватило дыхание.

– Через десять дней, – повторила она как завороженная. – А мы будем готовы к этому времени?

– Разумеется, дорогая, – уверенно заявила миссис Иглстон. – Тебе нечего бояться. А благодаря той исключительной любезности, которую к нам проявил мистер Саваж, ты сможешь окончательно освоиться в обществе.

Николь не находила слов. Она лишь пробормотала:

– Ну, раз вы так считаете… Глядя на нее, Кристофер не мог понять, как она восприняла неожиданную новость. Она уже научилась скрывать свои чувства, и сейчас растерянность нисколько не обнажила ее истинного настроения. На мгновение он вдруг пожалел о том, что никогда больше не столкнется с мальчишеской непосредственностью юнги Ника.

Обед в доме Саважа прошел великолепно. Кэтрин быстро нашла взаимопонимание с миссис Иглстон. Николь поначалу вела себя несколько скованно, но вскоре подключилась к общей беседе. На хозяев она произвела хорошее впечатление.

Проводив гостей, Кэтрин продолжала думать о своей новой знакомой. Какая красивая девушка! Она с невольной ревностью сравнивала ее высокую фигуру со своей, миниатюркой, почти игрушечной. Потом с улыбкой подумала: маленькие женщины всегда завидуют высоким, а те, в свою очередь, еще кому-то… Интересно, а каких предпочитает Кристофер Саксон?

Уже в спальне она поделилась своим мнением с мужем. Тот почти не слушал, а лишь искоса поглядывал на ее точеную фигурку, едва прикрытую полупрозрачным пеньюаром. Он оживился, лишь когда она задумчиво произнесла:

– Николь Эшфорд – самая очаровательная девушка, какую мне доводилось встречать. Надеюсь, Кристофер Саксон относится к ней по-джентльменски. Мне бы не хотелось, чтобы с нею случились какие-нибудь неприятности. Ведь вы, мужчины, такие бессовестные и ненасытные.

Джесон обнял ее и серьезно спросил:

– Я думал, что за прошедшие годы ты составила иное мнение обо мне.

– Конечно, дорогой! Но я знаю, какие страдания мужчина может принести женщине. Я не желаю Николь это испытать;

20

Приближаясь на лодке к острову Гранд Терра, Кристофер не мог отделаться от ощущения, что за ним отовсюду настороженно наблюдают десятки глаз. Казалось, вся атмосфера над заливом Баратария была насыщена враждебностью. Когда он пристал к берегу, это ощущение еще более усилилось, хотя никаких перемен вокруг и не было заметно.

На пути к дому Лафита никто его не остановил. Из кабаков и борделей доносился обычный шум и гогот, хотя чувствовалось, что и сами пираты озабочены последними событиями. Судов в заливе не убавилось. На берегу продолжался разгул, хотя и бросалось в глаза, что это веселье несколько натянутое, и оно призвано заглушить напряжение и тревожную неуверенность.

Впрочем, кое-какие перемены были. Около каземата расположился отряд вооруженных пиратов под началом Доминика Ю. Нетрудно было догадаться, что именно там размещены заложники.

Жан встретил Кристофера вежливо, но без обычной сердечности. Понимая всю неуместность обмена любезностями, Кристофер сразу перешел к делу:

– Думаю, ты догадываешься, зачем я приехал? Лафит небрежно пожал плечами:

– Разумеется, мой друг. Я полагаю, что единственная причина, которая могла привести тебя на остров, это забота о судьбе шпиона с «Ла Белле Гарче».

Кристофер отрицательно покачал головой.

– Значит, не только это. Ты явился хлопотать за людей губернатора, не так ли?

Кристофер позволил себе улыбнуться:

– Есть на свете что-то такое, о чем бы ты не знал? Выражение лица Лафита не изменилось. Он сухо заметил:

– Я многого не знаю. Например, я не знаю, насколько глубоко ты сидишь в кармане у Клайборна.

Улыбка исчезла с лица Кристофера. Едва сдерживая гнев, он спросил:

– Неужели ты думаешь, что я способен так быстро сменить обличье?

Лафит снова пожал плечами:

– А почему бы и нет? Ведь с тобой такое уже случалось.

Их взгляды встретились. Воцарилась гнетущая тишина. Наконец Кристофер не выдержал:

– Раз ты так считаешь, то нам не о чем разговаривать. – Он помолчал, ожидая реакции Лафита, но ее не последовало. Тогда он спросил:

– Я могу уйти?

– Не торопись, друг мой! – В голосе Лафига смешались огорчение и недовольство.

Кристофер чувствовал, что не стоит обострять ситуацию, но не смог удержаться от вопроса:

– Ты действительно считаешь, что Клайборн меня купил?

Лафит презрительно фыркнул:

– Если б я так считал, то ты не сидел бы сейчас передо мной. Ты вообще не смог бы ступить на остров.

– Ты считаешь, что мог бы меня сюда не пустить? Лафит заколебался. В его душе боролись гнев и восхищение. Наконец он усмехнулся, но уже беззлобно.

– Что мне в тебе всегда нравилось, Сэйбер, так это твой напор. Конечно, я не уверен, что смог бы тебя остановить. Кто знает? Но, слава Богу, об этом речь не идет. Ведь ты здесь, и я против этого не возражаю.

Кристофер вздохнул с некоторым облегчением:

– Так ты выслушаешь меня?

– Ха! Я и так знаю, зачем ты явился. Ты будешь просить за людей губернатора.

– А почему бы и нет? Кому-то надо договориться об их освобождении. Почему этого не могу сделать я?

– Хорошо, давай поговорим. Но скажу тебе честно: твой Клайборн меня раздражает.

– Жан, ты нарушаешь закон и не должен быть в претензии к губернатору, что он пытается тебе воспрепятствовать.

Лафит на секунду онемел, потом всплеснул руками и принялся нервно расхаживать по комнате.

– Как ты можешь так говорить? Какой закон я нарушаю? Закон, который разжиревшие американские дельцы придумали, чтобы монополизировать торговлю? Я поставляю жителям Луизианы товары, которые лучше и дешевле! И за это я вне закона! Объясни мне, за что я должен платить таможенные поборы!

Кристофер угрюмо буркнул:

– Я приехал сюда не для того, чтобы вести дебаты. Моя цель – освободить заложников.

– А зачем? Им и тут неплохо. Теперь уже Кристофер рассердился.

– Послушай, Жан, не говори глупостей. Ты зашел слишком далеко! Думаешь, Клайборн простит тебе троих убитых? Он вызовет войска и пошлет их штурмовать остров. Если ты освободишь заложников, то хотя бы чуть-чуть разрядишь атмосферу и продемонстрируешь, что ты незаурядный пират, который готов за выкуп заточить кого угодно.

Лафит насмешливо прищурился.

– Не думаю, что, Клайборну удастся вызвать войска. Золото, мой друг, сделает нужных людей глухими к его призывам.

Кристофер распалялся все больше:

– Может быть, тебе и удастся выкрутиться на этот раз. Но предупреждаю тебя, Жан, – твое время прошло. Власти набираются сил, и ты не сможешь вечно противостоять закону. И пойми наконец – общественное мнение уже не на твоей стороне!

– Помилуй Бог, какое общественное мнение? У меня нет отбоя от покупателей. Никто не желает переплачивать законопослушным дельцам! Пускай твои любезные бизнесмены честно конкурируют со мной. Тогда и посмотрим, кого предпочтет покупатель. Кристофер процедил сквозь зубы:

– Оставим этот спор. Но, Жан, заложников надо освободить!

Воцарилась гнетущая тишина. Лафит прикидывал в уме, что ему выгоднее – держать заложников в заточении или все-таки отпустить. В конце концов он махнул рукой:

– Ради Бога! Я это сделаю. Но только для того, чтобы доказать: я – честный человек, который всего лишь встал на защиту своего имущества.

Кристофер не был настроен спорить. Он только спросил:

– Могу я забрать их сегодня же? Лафит пожал плечами.

– Как тебе будет угодно. Я могу выделить тебе три лодки. Кое-кто из заложников даже не ранен, они могут сесть на весла. В знак своего великодушия я даже выдам им паек на дорогу. До самого города вас будут сопровождать мои люди. Надеюсь, у тебя нет возражений?

Разумеется, на сей счет у Кристофера имелись возражения, но он понимал, что высказывать их бесполезно. Оставалось только молить Бога, чтобы люди Лафита в пути не перерезали им глотки. Кристофер молча покачал головой.

Они стояли друг против друга, и, хотя их разделяло всего несколько футов, это расстояние казалось невероятно большим. Напряженную тишину первым нарушил Лафит:

– Как жаль, что мы с тобой оказались по разные стороны. Но я все равно доверяю тебе, мой друг. Не предавай меня!

Кристофер не ответил. Они оба понимали: хотя судьба и развела их, прошлое связывает их незримой нитью, которую невозможно порвать.

– А что будем делать с Баллардом? – поинтересовался Лафит.

– Пускай еще посидит под замком, если ты не возражаешь.

Лафит неторопливо кивнул:

– Разумеется. Мы ведь с тобой друзья, а друзья должны оказывать друг другу услуги.

Кристофер сделал вид, что пропустил мимо ушей это многозначительное замечание, и продолжал:

– Цепи с него можно снять. Я на этой неделе отплываю в Англию. Не знаю, вернусь ли к сентябрю. Но так или иначе – к этому сроку отпусти его.

Лафит в изумлении вскинул брови:

– Отпустить? Шпиона?

Кристофер ответил невозмутимым тоном:

– Да. Я дал обещание поступить так. А его мы можем не опасаться. К тому времени информация, которой он располагает, безнадежно устареет.

– А ты и правда сильно изменился, мой друг. В былые дни ты без колебаний приказал бы его повесить.

– Наверное. Но теперь мне хочется быть великодушным.

Лафит только развел руками:

– Хорошо. Все будет сделано, как ты желаешь. Больше ничто не удерживало Кристофера на острове. Пару часов спустя, захватив заложников, он под конвоем вооруженных пиратов отплыл в Новый Орлеан.

Путешествие было нетрудным, хотя и не слишком приятным. Утомленного Кристофера клонило ко сну, но он не мог позволить себе заснуть, так как не доверял головорезам, которых Лафит назначил им в сопровождение. Освобожденные узники также беспокоили его. Четверо были тяжело ранены, и Кристофер молился о том, чтобы доставить их в город живыми.

К счастью, в пути никто не умер. Кристофер вздохнул с облегчением, когда вблизи города непрошеный конвой покинул их и отправился в обратный путь. Вскоре лодки пристали к заброшенной пристани на окраине города. Это безлюдное место Кристофер с Джесоном облюбовали заранее.

На пристани их уже ждали. Еще издали Кристофер заметил Джесона. В стоявшем рядом с ним человеке он с удивлением узнал Дэниэла Паттерсона, чья строгая военно-морская форма резко выделялась на фоне захолустного пейзажа. Кристофер плохо представлял себе, как должна осуществляться процедура возвращения узников, но присутствие столь ответственных лиц явилось для него неожиданностью. Зачем сюда явился Джесон? Что-нибудь случилось с Николь? Этот вопрос, наверное, так явно был написан на его лице, что Джесон поспешил его успокоить:

– С Николь все в порядке. Просто я решил, что мое присутствие здесь будет нелишне. Паттерсон недоволен, что я взял это дело в свои руки. Теряюсь в догадках, откуда он проведал о наших планах. Вероятно, я недооценил морскую разведку. А для вас у меня новость: вы отплываете послезавтра. Но об этом поговорим позже.

Тем временем люди Паттерсона помогли товарищам подняться на пристань. Раненых уложили на носилки и быстро унесли. Провожая их взглядом, Кристофер заметил:

– Как видите, я выполнил свою миссию. Жан проявил добрую волю и отпустил их без возражений. Он лишь подчеркнул, что, как и всякий гражданин на его месте, он был вынужден защищать свое имущество.

Джесон скорчил презрительную гримасу:

– Все не так просто, и Лафит должен это понимать!

Кристофер не успел ответить. В этот момент к ним подошел Паттерсон. Лицо его было суровым, взгляд – колючим. Всем своим видом он демонстрировал явное недовольство – Я бы хотел с вами поговорить, – обратился он к Кристоферу. Эта просьба прозвучала скорее как приказ, и Кристофер сразу почувствовал себя несколько неуютно. Не смея возразить, он лишь спросил:

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас! – отрезал Паттерсон. Кристофер настороженно покосился на Джесона, но тот сохранял непроницаемое выражение лица. Казалось, он не меньше Паттерсона был заинтересован кое-что выяснить.

– Хорошо, – неохотно согласился Кристофер, – но имейте в виду, что я не спал почти двое суток и не расположен к длинной беседе…

Они с Джесоном последовали за Паттерсоном к обветшавшей деревянной постройке, которая в былые времена, вероятно, служила пакгаузом. Внутри никою не было, повсюду царило запустение. Паттерсон провел их в маленькую комнатку, когда-то служившую конторой. Кристофер отказался от предложенного стула и остался стоять, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Джесона обстановка нисколько не смущала. По всей видимости, ему уже приходилось здесь бывать. Уверенным жестом он достал из пыльного буфета бутылку дешевого виски и три стакана.

– Надеюсь, вас не смутит качество напитка. Здешние жители предпочитают именно этот сорт. Выпьем?

Паттерсон отрицательно покачал головой, явно не одобряя попытку Джесона перевести разговор в неформальное русло. Кристофер, отчасти назло Паттерсону, согласился. Приняв из рук Джесона почти полный стакан, он не торопился пить и подождал, пока тот пригубит свой. Исподлобья разглядывая собеседников, Кристофер терялся в догадках, что понадобилось от нею на этот раз. Интересно, какими сведениями располагает Паттерсон? Судя по его недоброжелательному тону, он не видит большой разницы между Кристофером и ненавистным Лафитом. Последовавшие затем вопросы не оставили в этом никаких сомнений. Какими силами располагают братья Лафит? Как укреплен остров? По каким каналам Лафит доставляет контрабандные товары в город? Сколько судов участвуют в его операциях? Вопросы сыпались один за одним, но ответы Кристофера не отличались разнообразием:

– Я ничего не знаю. Дела Лафита меня не касаются. Боюсь, мы впустую тратим время.

Джесон сосредоточенно разглядывал свой стакан, словно на его дне и находишь ответы на вопросы Паттерсона. Время шло, Кристофер упорно отпирался. Наконец терпению Паттерсона настал предел.

– Черт возьми! Или вы будете отвечать, или я вас арестую. Вот тогда и посмотрим, насколько вас все это касается.

Кристофер презрительно усмехнулся:

– Вы мне надоели, Паттерсон! Если вам угодно, арестуйте меня. Только интересно – за что? Не придется ли потом извиняться?

Тут вмешался Джесон.

– Дэниэл, – мягко заметил он, – против него нет никаких улик. Более того, именно он

вызволил заложников.

– Я помню об этом. Но я не забыл и того, что мистер Саксон поддерживает дружеские отношения с преступником. И если б он захотел» то мог бы помочь нам положить конец самоуправству Лафита.

– Я предупреждал вас, что мистер Саксон – человек непростой, – заметил Джесон.

Кристофер при этих словах широко улыбнулся, поставил на стол свой опустевший стакан и повернулся к выходу.

– Я могу идти?

– Постойте, – удержал его Джесон. – Беседа с Паттерсоном, пожалуй, закончена, но нам с вами есть о чем поговорить.

Паттерсон церемонно раскланялся с Джесоном, надменно проигнорировав Кристофера. Когда он скрылся, Кристофер, оставив наигранную небрежность, серьезно произнес:

– Не по душе мне все это. Особенно допрос. Если вас так волнуют мои отношения с Лафитом, то вы избрали неважный способ проверки. Я вполне могу быть в сговоре с Жаном, и ему ничего не стоит отдать мне заложников, чтобы я смог глубже втереться к вам в доверие.

Джесон вздохнул:

– Понимаю. Честно говоря, вы до сих пор остаетесь для меня загадкой. По поводу ваших связей с Лафитом признаюсь: я буду спать спокойнее, когда ваш корабль возьмет курс на Англию. Мы здесь сами разберемся.

Кристофер недоуменно покачал головой:

– И при этом вы доверяете мне отправиться в Англию?

– Разумеется! Я испытываю сомнения лишь в связи с вашими неблагонадежными знакомствами. Впрочем, не будем об этом. Давайте лучше обсудим подробности вашей миссии в Англии.

Кристофер охотно согласился. Не отказался он и от второго стакана виски, хотя и от первого, выпитого натощак, испытывал легкое головокружение.

– Вы говорили, что дата отплытия переносится?

– Да. Вы отплываете послезавтра. Надо спешить. До меня дошли известия о том, что Монро получил предложение от британского военного министра о начале прямых переговоров.

– Хм-м. Ясно, что теперь англичане попытаются вырвать все возможные преимущества, перед тем как заключить мир.

– В этой ситуации нам тем более необходим свой человек в стане врага.

– А имеют ли Соединенные Штаты своих официальных представителей в Англии? – спросил Кристофер.

– Есть человек по фамилии Бисли. Он занимается проблемой военнопленных. Вам он едва ли сможет помочь, хотя рекомендательное письмо к нему вам будет предоставлено. Есть еще один молодой человек, который на месте изучает обстановку. Впрочем, он находится там неофициально…

– Я смогу с ним увидеться?

– Ни в коем случае. Ни вам, ни ему это пользы не принесет, скорее наоборот.

За вторым стаканом виски последовал третий. Кристофер почувствовал, что, продолжая в том же духе, он скоро напьется до пьяна. Но Джесон не торопился закончить разговор.

– Я хочу выразить вам восхищение вашей подопечной!

Кристофер подозрительно покосился на него.

– Восхищение?

– Она, как вы и обещали, действительно не посрамила меня. Если, конечно, не считать того, что однажды в пух и прах обыграла меня в карты. Где она только этому научилась? И хорошо, что вы послезавтра отплываете. Иначе молодые люди просто возьмут ваш дом в осаду. Она пользуется невероятным успехом. Вчера я водил ее в оперу. На сцену, кажется, вообще никто не смотрел – только на Николь. А к выходу просто пришлось прокладывать дорогу.

От Джесона не укрылся встревоженный тон, каким Кристофер поспешил задать следующий вопрос:

– Ну а она сама проявила к кому-нибудь внимание?

– Не берусь сказать. Но уверен, что вы сами все выясните. Она ведь ваша подопечная.

– Наверное, – невпопад ответил Кристофер и поспешил перевести разговор на прежнюю тему.

Они поговорили еще полчаса, обсуждая подробности предстоящей миссии. О шифре, который будет использовать Джесон в своих письмах к Кристоферу, они договорились быстро. Впрочем, оба понимали, что эти письма вряд ли дойдут до Англии. Тем не менее Джесон обещал регулярно высылать сообщения о том, как обстоят дела в Новом Орлеане.

Следующий вопрос потребовал более серьезного обсуждения. Покинуть Англию в условиях продолжающейся войны было непросто. Ни одно судно не совершало прямых рейсов из британских портов в американские. А если Кристоферу удастся раздобыть необходимую информацию, доставить ее понадобится очень быстро. Времени на путешествие через третьи страны просто не было.

После долгого обсуждения они сошлись на том, что Джесон пошлет к берегам Англии американское каперское судно. Кристофер не упустил повода съязвить, что его удивляет такой план Джесона в свете его отношения к Лафиту.

– Мне известны среди каперов и порядочные люди, – сухо заметил Джесон. Кристофер предпочел прикусить язык.

Тут со всей остротой встал вопрос о сроке возвращения. Заранее предвидеть, сколько Кристоферу понадобится времени, было невозможно. Было решено не назначать точной даты. Они выбрали несколько дней, в которые Кристофер мог бы подняться на борт американского корабля. Начиная с 25 апреля корабль будет дрейфовать у побережья Суссекса, появляясь ночью вблизи деревушки Роттингдин. Если от Кристофера не поступит условленный сигнал, корабль до рассвета скроется в открытом море. Капитану будет известно лишь то, что в один прекрасный день к нему на борт поднимется пассажир, которого надо будет срочно доставить в Новый Орлеан. Это был не самый лучший план: слишком рискованный и не очень надежный. Но другого они придумать не смогли.

Обсудив все подробности, они допили бутылку виски, в результате чего отправились домой очень нетвердой походкой. Начинался дождь, порывистый ветер пригоршнями бросал в лицо холодные капли. Кристофер зябко поежился и поднял воротник. Джесон рассмеялся:

– Это пустяки! Вас ждет английская непогода!

Загрузка...