Знай

Глава 1

София.

Тридцать лет. Это много или мало? А если смотреть со стороны того, что я разменяла четвертый десяток? До сегодняшнего дня мне казалась, что я еще молода. Мне так казалось еще вчера. Но вчера мне было двадцать девять. А сегодня тридцать. Кто-то скажет, что я еще молода, что у меня все впереди. А мне кажется, что половина жизни уже прожита. И лучшую ее половину… я себя продаю. Нет, я не шлюха. Я продаю себя одному и тому же мужчине вот уже почти девять лет. Дорого продаю. А товар надо держать в форме, в ликвидном состоянии. Но витрина уже не та. Нет, я не выгляжу на свой возраст, и я это знаю. Незнакомые мне люди не дают мне больше двадцати шести. Да и на работе половина моих коллег думают, что мне двадцать шесть. Но никто из них не знает, какого труда мне стоит держать себя в такой форме. Тренировки четыре раза в неделю, вечные диеты, потому что я склонна к полноте. Гены, от них никуда не денешься. Массажи. Если вы думаете, что массаж это что-то приятное и расслабляющее, то вы не делали антицеллюлитный массаж и медовый массаж для подтяжки кожи. Два раза в неделю косметолог со своими уколами, масками, от которых горит все лицо, и прочие довольно неприятные и дорогостоящие процедуры. Красота требует жертв. И я отдаю эту жертву почти каждый день, причем за немалые деньги. Но результат того стоит, из зеркала на меня смотрит молодая девушка.

Я не знаю, кто пустил слух о моем возрасте, но опровергать я его не стала. Зачем? Дать очередной повод для сплетен и всеобщей зависти с женской стороны коллектива? Слухов и сплетен про меня и так достаточно. Иной раз мне кажется, что они знают о моей жизни больше, чем я сама. Половина того, о чем они шепчутся за моей спиной, правда. Но ни один из них не смеет высказаться мне в лицо. Все учтиво улыбаются, заискивая, пытаясь со мной подружиться. Одни боятся увольнения, другие, наоборот, хотят повышения. Но они переоценивают мои возможности. Думают, что, если я замолвлю за них словечко Вадиму, их повысят. А если пожалуюсь, их незамедлительно вышвырнут из компании. Хотя, для них он Вадим Эдуардович, на "Вы", и для меня в общем тоже, но только в пределах здания нашей компании. А за ее пределами просто Вадим, в более тесном общении Вадик, в постели Вадя. Вадя! Ненавижу его так называть! Но ему нравится. А мне должно нравится то, что ему нравится. Товар не спорит с покупателем. Клиент всегда прав.

Итак, в честь моего юбилея Вадик дал мне выходной. Но выходной только днем. Вечер и ночь я провожу с ним. Да, я считаю встречи с Вадимом работой. Деньги нужно отрабатывать, мило улыбаясь, восхищаться очередным дорогим подарком, визжать от радости, бросаться ему на шею, благодарить и говорить, что не стоило дарить таких дорогих подарков. Рассказывать сказки про то, что я люблю его не за деньги.

Поднимаюсь с огромной кровати. Почему она огромная, если я живу одна? Потому что я так хочу. Сейчас я могу позволить все, что хочу. На мою карту ежемесячно поступает немалая сумма. Я не люблю ограниченных пространств. В свое время я нажилась в тесной комнате захудалого, вонючего общежития, спала на маленькой неудобной панцирной кровати, проваливаясь куда-то вниз. До сих пор помню этот затхлый запах, смешанный с перегаром, въевшийся в стены общежития. Бесконечных клопов и тараканов. Соседей- алкашей. Но запойные пьяницы – это было даже хорошо, стоило поманить их бутылкой дешевой суррогатной водки, и они вели себя смирно. А вот с прожженными наркоманами со стажем, устраивавшими в своей конуре притон, было сложно. Эти нелюди, живые гниющие трупы, практически зомби, способные на все ради маленькой дозы кайфа. С ними было действительно страшно, очень страшно. Учитывая то, что я поздно возвращалась с работы, и в нашей общаге никогда не горел свет в коридорах, поскольку лампочки попросту скручивались или разбивались. Однажды один из зомби на меня напал, по-моему, он даже и не осознавал, что перед ним я, его соседка, с которой он здоровался каждый день, когда был вменяемый. Он схватил меня за волосы, мертвой хваткой таща меня за собой, тогда я была еще двадцатилетней девчонкой, наивной дурочкой, верящей в людей. Я просила его отпустить, плакала, умоляла, но он меня не слышал, все также таща за волосы за собой в его комнату, где было еще много таких как он. Тогда меня спас дядя Витя, простой алкоголик, проживший практически всю жизнь в этом доме, знающий, что делать в таких ситуациях. Он просто ударил этого утырка старой скалкой по затылку. Слава Богу он его не убил, просто оглушил. Сосед, конечно, с утра ничего не помнил, извинялся, но, после этого случая я всегда носила с собой маленький складной нож. Я не собиралась никого убивать. Но поранить могла. Времена изменились, а привычка осталась. Я до сих пор ношу с собой этот нож.

Дядя Витя тогда говорил, что такой молодой и красивой, как я, нечего жить в таком месте, иначе сопьюсь, как он, или в шлюху дешевую превращусь, или все вместе, что скорее всего. А ему меня жалко, мол красивая я и молодая. Только деваться мне было некуда, или в этой помойке жить с отбросами общества, впрочем, такими же, как и я, или на улицу. Выбора не было. Институт пришлось бросить, квартиру родителей сдать, а самой жить в общаге. Долги надо было выплачивать. Работала я официанткой в кафе, сутками работала, но столько, сколько нужно не получала. А у меня была цель, забрать Ивана из детдома. Он, конечно, не был уже малышом, ему было двенадцать. Брат храбрился, говорил, что он мужик и должен терпеть. Но я знала, как тогда ему было тяжело. Из любящей семьи с заботливой мамой и добрым папой, сестрой -нянькой он попал в детдом. Это по телевизору нам показывают, как хорошо там живется детям, как о них заботятся и ухаживают, они живут практически в раю. Но в действительности все не так. Все совсем не так. Все гораздо хуже, чем плохо. Из-за этого большинство детей выходят оттуда с уже предопределенной судьбой. И она далеко не радужна. Я не хотела такой судьбы для Вани, я хотела его забрать. Но кто мне его отдаст? Да, у меня была квартира родителей, но у меня не было ни денег, ни нормальной работы, ни образования. И непомерные для меня долги отца, которые добрые дяди кредиторы повесили на меня, двадцатилетнюю девчонку.

Ваня утешал меня, говорил, что у него все хорошо, его не обижают. Но очередной синяк и ссадина на его лице говорили мне об обратном. Однажды, он не стал забирать с собой мои подарки и сладости, сам съел сколько мог, а с собой не взял. Он никак мне этого не объяснил, не взял и все, сказал, что этого не нужно. Тогда я не поняла в чем дело. Это только потом он мне сказал, что те дети, которых не навещают родственники, бьют их и издеваются, просто потому что завидуют. Завидуют черной завистью. Вот тогда я и решила, что мне надо что-то менять кардинально и срочно, времени тянуть больше не было, иначе Ваня мог сломаться.

И, видимо, Бог услышал мои молитвы. Я встретила Вадима. Я не знаю, какими судьбами он оказался в нашем захудалом кафе, какая-то что-ли встреча с непонятными мне людьми. Я обслуживала их столик, они пили только кофе и много курили. Вадим не сводил с меня глаз, похотливо рассматривал, не скрывая своего заинтересованного взгляда. В конце встречи за столиком остался он один, его люди ждали его снаружи возле дорогущих внедорожников. Он просто предложил мне работу. Сказал, что такая интересная девушка как я не должна прозябать в этом дешевом кафе. Назначил мне встречу у него в офисе, чтобы обсудить вопрос моего трудоустройства. Я была молода, но не глупа. Я понимала, чего он от меня хочет. Но если и продавать себя, то дорого.

В общем, наша встреча закончилась взаимно выгодной для обоих сделкой. Он, выплачивал мои долги, оплачивал мне институт, ремонт в квартире, новую мебель, бытовую технику, давал работу в своей строительной фирме с заработной платой, достаточной для соцработников. А я отдавала ему себя всю и полностью в безлимитное пользование. Пока не надоем. Но я не жаловалась, я была счастлива и безмерно ему благодарна. Я смогла забрать Ивана. Более того, я могла обеспечить ему достойную жизнь, дать нормальное образование.

Вадим не был извращенцем и не заставлял меня делать что-то сверхъестественное, иногда, конечно, шокировал меня новыми играми в постели, но со временем и возрастом я поняла, что это просто виды секса, не более. Просто жесткий секс, но без извращений. Видим лепил из меня женщину, шлюху, хозяйку, королеву, леди. Воспитывал, подстраивая под себя. Одним из его условий было мое обязательное посещение тренажерного зала, занятия с тренерами, салоны, солярий и прочее. Радом с ним должна была быть королева. И он сделал из меня ее. Каждый получил, что хотел. Я Ивана и обеспеченную жизнь. Он королеву, любовницу. И всех все устраивало. Любила ли я его. НЕТ. Он не был мне противен, иногда мне было даже интересно и весело с ним. Вадим довольно умный и интересный собеседник. Я его уважала. Может даже в какой -то степени была привязана, но не любила. Я принадлежала ему целиком и полностью. Еще один пункт нашего договора, я его собственность. Цитирую Вадима: «Если хоть один мужчина возьмет то, что принадлежит мне, я закопаю вас обоих. Заживо! Без выяснений обстоятельств». И я соблюдала все правила. Поначалу шестерки Вадима за мной следили. Он мне не доверял. Но я примерная девочка, выполнявшая все пункты нашего договора, и Вадим стал мне доверять. Доверять настолько, что рассказывал мне все о своих незаконных сделках, торговлей наркотиками и оружием. Строительная фирма лишь прикрытие и платформа для отмывания грязных денег. Вадим опасный и влиятельный в своих кругах человек. Однажды он разоткровенничался и поведал мне о своем главном конкуренте, о Соколе, в жизни Соколов Владимир Иванович, которого он планировал убрать. Убрать в прямом смысле этого слова. Он даже, рассказывая мне план о том, как это сделает в подробностях. Я знала, почему он со мной так откровенен. Дело не в доверии. Таким способом он показывал мне свою власть и возможности, подсознательно давая понять, что его нельзя предавать. Своего рода скрытая угроза. Я это понимала, и он прекрасно видел, что я поняла его намеки.

Прохожу в ванну, останавливаясь возле зеркала. Опираюсь на раковину, пристально изучая свое отражение в зеркале. Трогаю матовую кожу на лице, ища изъяны. И нахожу. Черт, маленькая мимическая морщинка возле переносицы. Вчера ее не было, а сегодня есть, такая же была у моей матери. Ванька говорит, что я очень похожа на нее. Такие же каштановые волосы до пояса, насыщенно карие глаза. Утонченные, ярко выраженные черты лица. Вадим называет их аристократическими. Он даже предлагал раскопать всю мою родословную. Уверяя, что мои корни происходят из какого-нибудь аристократического рода. Вадим любит окружать себя лоском, пафосом, дорогим антиквариатом, коллекционными вещами. И я одна из его вещей. Мой рост немного выше среднего. Фигурой тоже бог не обидел, бедра, грудь, все свое. Доработанное в спорт зале для упругости, но свое. А еще Вадим просто обожает мои ноги, он говорит, что первое, что увидел во мне, это ноги и представил, как красиво они будут смотреться на его плечах.

Скидываю шелковый халат, не успеваю сделать шаг в душевую кабину, мой телефон начинает звонить. Это Ваня. Отвечаю на звонок, опускаясь на бортик ванной.

– Да.

– Привет, старая, – весело кричит в трубку. – Поздравляю с юбилеем! Слушай, я тут подумал, тридцатник – это серьезно. Ты уже купила себе норковую шапку и сборник лучших песен Стаса Михайлова? – усмехается он.

– Смешно, я оценила шутку, – закатывая глаза, отвечаю я. – Но спасибо за поздравления.

– Эй, Софи, ты что, обиделась? Я же от души. Хотел поднять тебе настроение. Нет, ты действительно стареешь. Раньше ты понимала мои шутки.

– Ну, во-первых, я не Софи, а София. Еще рас повторяю, не называй меня больше Софи, мне не нравится. А остальные шутки по поводу моего возраста я оценила. Спасибо.

– Ну не знаю, Волк сказал, что Софи тебе очень подходит, ты похожа на француженку. И я с ним согласен, – конечно, согласен. Последнее время Иван всегда согласен с мнением Волка. Волк, он же Димитрий. Друг моего брата. Познакомились они в приюте. Я не имею ничего против их дружбы. Но Димитрий мне не нравится. Он слишком серьезен для своего возраста. Замкнутый, молчаливый, весь в себе. Я понимаю, что все дети-сироты взрослеют раньше, чем положено. Но в Дмитрии есть что-то отталкивающее. Нет, он симпатичный парень, но его взгляд… в какой-то степени маниакальный. Он смотрит так, как будто ненавидит весь мир.

После того, как я забрала Ивана из приюта, мы навещали Диму довольно часто. Брат просто рвался к нему. Часто просил меня взять над ним опеку. Во время наших визитов Дмитрий смотрел на меня так, как будто ненавидел меня за то, что я забрала Ивана. Его взгляд пробирался мне под кожу, вызывая во всем теле ледяные мурашки. В какой-то степени я боялась этого мальчика. Меня пугала их маниакальная дружба. После выпуска из детдома Дмитрий поступил в тот же институт, что и Иван. Мальчик оказался одаренный. Да и в детских домах работала программа по зачислению одаренных детей сирот в высшие учебные заведения. Иван был счастлив от того, что они учатся вместе. Еще через год брат изъявил желание жить в общежитии вместе с Дмитрием. Тогда мы в первые серьезно поругались. Какое общежитие? Чего ему не хватало? Иногда меня посещала мысль, что моего брата и Диму связывает нечто больше, чем дружба. Меня очень беспокоила до сумасшествия смешная, но очень навязчивая мысль об их нетрадиционной ориентации. Но, слава богу, Иван рассеял мои сомнения. Недавно он влюбился в прекрасную девочку Машу. Да и у Дмитрия, по рассказам Ивана, вроде тоже кто-то был. Дима имел большое влияния на моего брата, что тоже мне не нравилось. Нет, плохому он вроде его не учил. Но Ваня все повторял за ним. Дмитрий увлекался тяжелым металлом, и Иван, слушавший раньше электро и хип-хоп, вдруг тоже полюбил тяжелый рок. Недавно Дмитрий начал усиленно посещать спорт зал, и Иван, естественно, тоже. Брат даже начал разговаривать так же как он. Меня это пугало. А еще при наших в встречах Дмитрий по-прежнему прожигал меня своим взглядом, от которого шел холодок вдоль позвоночника. Не зря его называют волком. Есть в его взгляде что-то звериное. Его взгляд не просто пугал, он гипнотизировал, не отпускал, пока волк сам не позволит. От него исходила безумная, пугающая энергия, которая заставляла мое сердце биться от тревоги. Иногда мне казалось, что он считывает меня изнутри, копается в моих грязных тайных. Я, тридцатилетняя женщина, боялась двадцатидвухлетнего пацана.

– Алло! Ты меня слышишь?

– Да… Нет. Что ты сказал? Повтори.

– Да уже не важно, – усмехается Ванька. – Вот, уже начались проблемы со слухом.

– Иван!

– Все, все, – смеется он. – Я больше не буду. Ну что, испечешь мне торт в честь дня рождения? – хитро интересуется он.

– Во-первых, я не пеку. И ты это знаешь, но все равно каждый год меня об этом просишь.

– Я просто думал, что все пожилые женщины должны уметь печь, – опять смеется он. Громко выдыхаю в трубку. Но я не обижаюсь, это же Ванька, мой брат. Он всегда шутит. Да и в его возрасте мне тоже казалось, что жизнь после тридцати – это первый шаг к взрослой, серьезной, мрачной жизни.

– Слушай, ты же вечером все равно будешь с ним? – Ванька не называет Вадима по имени, используя слова «он», «с ним». Брат не понимает моих отношений с Вадимом, а я не спешу ему объяснять. Ваньке не нужно этого знать.

– Допустим, меня не будет. И?

– Можно мы устроим небольшие посиделки, ничего криминального, просто посидим, попьем пиво, ну и, естественно, переночуем, – с каждым словом его голос становится более просящим.

– Кто это – мы?

– Мы – это я, Маша, Волк и его новая подружка, Ирка.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Не то, чтобы мне понравилась эта идея. Но уж лучше пусть Иван веселится дома, чем где-то на съемных квартирах. Да и не маленький он уже. И эта квартира принадлежит не только мне, но и ему в равных долях.

– Я уже говорил, что ты самая лучшая сестра на свете? – хитро спрашивает он.

– Говорил, – усмехаюсь я.

– Ну тогда до вечера, – Ванька как всегда скидывает звонок, не дождавшись моего ответа. Кладу телефон на раковину, иду в душ.

***

Вам когда-нибудь надоедал любимый стиль одежды? Вы придерживались его почти всю жизнь, но в один прекрасный день он стал вам ненавистен. Я всегда любила классику, строгость и немного сексуальности, маленький намек, заставляющий держать мужчин в напряжении и желании разгадать загадку, которая кроется за этим намеком.

Рассматриваю свой сегодняшний образ в большое вертикальное зеркало в полный рост. Волосы уложены в замысловатую высокую прическу. Несколько прядей, как бы невзначай, выпущены на оголенные плечи. Черное кружевное платье в пол. Классические туфли лодочки на высокой шпильке. Наношу последний штрих – пару капель духов на запястье. Все, как нравится Вадиму. А мне хочется растрепать волосы, надеть длинную бесформенную майку, пригласить Лариску, выпить с ней красного вина, заедая его мороженым и любимым шоколадом. Слушать любимую музыку на полную громкость и орать песни в караоке. Но моя жизнь и мои желания давно не принадлежат мне. Я продала свои желания без сожаления. Нет, наверное, я вру. В последнее время толика сожаления все же проскальзывала в моей голове. Возможно, соглашаясь на сделку, я надеялась, что со временем надоем Вадиму, и он меня отпустит. Но годы летят, а я все в той же клетке.

Звонок в дверь прерывает мои сопливые сожаления. Подхожу к двери, заглядываю в глазок и вижу огромный букет любимых полевых цветов. Но не вижу их дарителя, букет перекрывает весь вид. Открываю и слышу дружное «С днем рождения» от Ваньки и Маши. Брат вручает мне букет, Машка целует в обе щеки. Позади них, облокотившись на перила, стоит Дмитрий, встречается со мной взглядом, но не цепляет, просто мимолетно кивает в знак приветствия. Рядом с ним стоит девочка-смерть. И я не преувеличиваю. Мне кажется, вот так и выглядит смерть. Угольно-черные длинные волосы закрывают почти все ее лицо, бледная, как будто солнца никогда не видела. Чересчур черная и толстая подводка на глазах, неестественно синие линзы. Пирсинг на брови и носу, черные ногти. Мне казалось, что эта культура уже изжила свое. Молодежь сейчас увлекается чем-то другим. Но нет, оказалось, что остались еще такие девочки-готы. На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать, возможно меньше, черное прибавляет возраста. Одета она, естественно, во все черное.

А вот Дима- полная ее противоположность. На нем белая толстовка с черной надписью, светло голубые спортивные брюки и белые кроссовки. Стиль спортивный, но вещи далеко недешевые, брендовые. Детдомовский мальчишка, учившийся на бюджете, далеко не бедствовал. Меня это настораживало и пугало. Иван говорил, что Дима работает. Но где может работать простой студент за такие деньги? Я боялась за Ивана, боялась, что Волк втянет его во что-то нехорошее. И тогда я попросила Вадима пробить Дмитрия, узнать, чем занимается и, самое главное, не участвует ли в этом Ванька. Вадим выполнил мою маленькую просьбу, собрав информацию на Диму. Оказалось, что он работает простым механиком в СТО. Делает машины и мотоциклы, Ванька иногда там крутится, но по большей части просто так, от скуки. Меня немного отпустило. Но сомнения все равно остались. Или Вадим что-то от меня скрыл, или плохо проверил.

Пропускаю всю компанию внутрь, Ванька вручает мне какой-то пакет и идет показывать квартиру друзьям. В пакете оказывается коробка моих любимых конфет с цельным лесным орехом и диск с лучшими песнями Стаса Михайлова. Усмехаюсь сама себе, закидывая диск назад в пакет. Не могу удержаться и не попробовать хотя бы одну конфетку. Вскрываю коробку и с большим удовольствием съедаю пару конфет. В комнате взрывается громкая музыка и веселый смех Машки. Мой телефон оповещает меня о прибытии водителя Вадима, который ждет меня внизу. Зову Ивана, чтобы дать последние указания.

– Знаю, знаю, в твою комнату не входить, за собой убирать. И попытаться сильно не раздражать соседей, а то они и так тебя ненавидят, – Ванька подмигивает мне, тянет руку к моим конфетам, за что получает шлепок по руке.

– Кстати, цветы и конфеты – это подарок от Волка. От меня только диск. Я бедный студент, живущий на обеспечении сестры. Мои интернет-программы только в процессе тестирования и больших денег еще не принесли.

– Шутишь? – спрашиваю я, отодвигая от себя конфеты. – Передай ему спасибо, но не стоило так на меня тратиться.

– Да ладно, он же от души. Да и не тратился он. Так, ограбил пару человек прошлой ночью, и я вместе с ним, – смеется Иван.

– Ваня! – возмущаюсь я.

– Ну ты же так думаешь. Тебе же ничего не докажешь. А Волк – он нормальный пацан. Он, между прочим, ни одного плохого слова не сказал о тебе. Это ты постоянно подозреваешь его во всех смертных грехах, – предъявляет мне Иван. Хочу ему возразить, объяснить, что я просто о нем переживаю. Но в комнате визжит Маша, позвав Ивана на помощь. И Ванька срывается на крыльях любви спасать свою принцессу, видимо, от серого волка.

Кидаю последний взгляд в зеркало, поправляю прическу, случайно задеваю рукой массивную сережку с сапфирами. Наклоняюсь, чтобы ее поднять. Серьга цепляется за пушистый ковер. Аккуратно ее высвобождаю, резко поднимаюсь и сталкиваюсь с насыщенными, темно карими глазами цвета кофе, которые находятся в сантиметре от моих. Карие глаза под стать темно-каштановым слегка растрепанным волосам и легкой щетине, придающей немного мужественности молодому лицу. Его глаза, как всегда, цепляют, удерживая мой взгляд, не позволяя отвернуться. Иногда, мне кажется, что этот пацан обладает какой-то сверхъестественной силой, он может одним взглядом вводить человека в транс. Как бы я не хотела, я не могла отвести от него глаз, Волк не отпускал. Только, если раньше его взгляд нес злобу, ненависть, то сейчас на его лице была некая усмешка, легкая кривоватая полуулыбка, звериный оскал. Короткое помешательство затуманивает мозг, проходясь легкой дрожью страха по позвоночнику. Самоуверенные, нахальные глаза продолжают держать мой взгляд, парализовывая, лишая движения. Дима медленно тянет руку к тумбе позади меня, что-то достает из Ванькиного рюкзака. Я не вижу, что это, потому что зверь не позволяет. Он поднимает свободную руку, прикасается пальцем к моему голому предплечью, медленно ведет вверх, поправляя спавшую бретельку платья. В месте прикосновения его пальца кожу начинает жечь, покалывать, по телу снова несется волна дрожи, но она уже другая, не от страха, а от… От чего?! И тут Волк отпускает меня, смотрю вниз и вижу в его руках пачку сигарет и металлическую зажигалку.

– Не бойся. Иван не курит. Это мои сигареты, – опережая мой вопрос, отвечает он. Его голос слегка грубый, немного бархатистый, но не громкий, некий полутон. Он всегда так разговаривает, никогда не повышая и не понижая тон, на одной ноте. А я не могу ничего ему сказать, я словно онемела. Невероятное воздействие. Он вроде бы отпустил, но ты еще не до конца отошел от транса. Нервы на пределе, натянуты как струна. Как он это делает? От этого, по сути, мальчишки, исходит странная аура опасности, отталкивающая и притягательная одновременно. Дмитрий еще несколько секунд рассматривает меня, блуждая глазами по моему телу, слегка усмехается. И выходит из прихожей.

Прихожу в себя, хватаю клатч и быстро покидаю квартиру. Ни о чем не думаю, мысли путаются, на автомате вызываю лифт, еду вниз. Вот черт! Что это сейчас было? Он так мне угрожал? Или? Или что это было? Боже, какой он странный. Как добродушный, веселый, простой Ванька может так дружить и быть настолько привязанным к этому типу? Я могу понять их родство по детдому. Но Иван пробыл там всего полтора года. А Дима всю жизнь. Практически с рождения. Ванька рассказывал, что его забрали у матери наркоманки в полгода. Мать хотела продать его за недельную дозу.

Выхожу на улицу, вдыхаю прохладный вечерний воздух. Что на меня нашло? Ну пацан. Ну хотел поиграть со взрослой тетей. А я, как малолетка, поддалась. Быстро подхожу к ожидающей меня машине. Вадим никогда не приезжает за мной сам. Он присылает водителя, молчаливого истукана. Я даже имени его не знаю. Просто безымянный водитель, который возит меня вот уже три года. Открываю дверь машины, сажусь и не знаю, зачем и почему поднимаю голову в сторону своей лоджии. Встречаюсь с тем же карим взглядом. Дима стоит возле окна, курит, зажимая сигарету между большим и указательным пальцем. Отворачиваюсь, быстро захлопывая дверь, прошу водителя немедленно трогаться и увезти меня как можно быстрее.

Всю дорогу до ресторана я поправляла прическу, смотрелась в зеркальце, ища перемены. Мне казалось, что на моем лице написано все волнение и смятение. Глубоко вдыхаю, натягиваю на лицо загадочную улыбку. Чтобы это ни было, но мне пора играть роль, отыгрывать радость и восторг от встречи с Вадимом. Не то, чтобы меня все это тяготило, и раньше мне даже это все нравилось. Но сегодня впервые мне, как никогда, не хотелось с ним встречаться.

Водитель тормозит у входа в знакомый ресторан. Прохожу внутрь. Девушка-хостес провожает меня в отдельную вип-комнату. Да, мы не встречаемся на людях. Вадим меня скрывает. Все до банального просто – он женат. Находится в браке около двадцати лет. Нет, конечно, жена про меня знает, но терпит. Или ей все равно, или ее держат деньги. А мне иногда хотелось, чтобы она закатила ему скандал, потребовала, чтобы Вадим меня оставил. Но нет, мне не может так повезти. Все всех устраивает, да и меня, в принципе, тоже. Все, как я хотела, и когда-то согласилась на все условия, меня никто не принуждал к такой жизни, я сама выбрала этот путь и не жалею о нем. Но положение и статус Вадима вынуждали соблюдать маскарад. Все как у всех. У состоятельного мужика есть жена, двое детей и молодая любовница. Его семья по-большей части живет в Лондоне, там учатся его дети. Да, семью принято держать подальше от грязных дел мужа. На Вадима было совершенно уже два покушения. Но, по его словам, его просто так не возьмешь. Иногда мне очень страшно находиться рядом с ним. Ведь его враги, конкуренты, хотят убрать его любой ценой. И моя жизнь будет просто сопутствующим расходным материалом, который они даже не заметят.

Подхожу к знакомой мне двери. Это любимый ресторан Вадима и, по его словам, он самый безопасный. Все наши торжественные ужины проходят здесь. Девушка-хостес учтиво мне улыбается, открывает двери, пропуская внутрь.

Вадим, как всегда, сидит на белом кожаном диване в углу комнаты. Посреди сервирован стол с моим любимым вином, фруктами, закусками. Вип-комната большая, здесь есть все. И зона с диваном и кофейным столиком, круглый стол с белоснежной скатертью, льющиеся классическая музыка, декоративный камин и даже бар. Заметив меня, Вадим как всегда встает, на нем темно-синяя рубашка, черный галстук, пиджак лежит рядом с ним на диване. На вид Вадим очень даже приятный мужчина. За последние годы он набрал немного лишнего веса. Возраст берет свое, Вадиму недавно исполнилось сорок девять. Но он был худощав, так что лишние килограммы не портят его. Он выше меня на голову, черные волосы, с попадающимися вкраплениями седины, мелкие морщинки в уголках глаз, смуглая кожа, черные глаза. Мне всегда казалось, что он похож на какого-то итальянского мафиози из крестного отца. Вадиму всегда нравились эти сравнения. Он шутил и спрашивал меня, знаю ли я законы омерты* по отношению к женам и любовницам мафиози. Я не знала, он мне не отвечал, лишь загадочно улыбался, меняя тему. И черт же меня дернул залезть в интернет и узнать эти законы. Выяснилось, что у членов семьи, то есть мафии, не бывает бывших жен и любовниц, развода нет, расставаний тоже, их просто напросто убивают. Это был очередной намек, что просто так он меня не отпустит. Но пока я вела себя хорошо, Вадим тоже был довольно мил, мягок и учтив.

– Ты как всегда прекрасна, – стандартный комплимент, легкая полуулыбка. Подходит ко мне ближе, берет за руку, подносит к губам, целует руку, слегка ее сжимает и отпускает. Вадим любитель отложенного удовольствия. Как ни странно, ему нравится перед сексом пообщаться, поужинать и прочее. Он никогда не набрасывается на меня с порога, сколько бы времени мы до этого не виделись.

– Итак, моя птичка стала на год старше, – загадочно улыбается.

– Не напоминай, – слегка фыркаю я, целуя его в щеку. – О, новый парфюм?– спрашиваю я, улавливая незнакомый запах.

– Да. Нравится? – принюхиваюсь еще раз.

– Да, есть что-то в этом аромате. Немного сандала и древесных ноток. – Тебе подходит, – Вадиму нравится все, что я несу, хотя мне вообще без разницы, какой у него парфюм.

– Вина? – спрашивает он, подходя к столу, не дожидаясь моего согласия, наполняет наши бокалы. Жестом руки предлагает сесть, отодвигая для меня стул. Улыбаясь, располагаюсь за столом. Вадим садится напротив меня. Это еще одна привычная для нас игра. За ужином мы держим расстояние, просто беседуя.

– Выпьем за тебя. За еще один год твой жизни. Моя птичка стала старше. Но ты, как вот это вино, – крутит бокал в руках, немного играя жидкостью, – чем старше, тем прекраснее и дороже, – салютует мне бокалом. Легким кивком головы соглашаюсь с ним, отпивая вино.

– Как Иван? –интересуется он.

– Как всегда, пользуется моим отсутствием и свободной квартирой, – усмехаюсь я.

– Ну, в студенческие годы парень просто обязан отрываться на полную катушку.

– Да. Наверное, ты прав. Да я и не против, – в комнату заходит официант, подавая нам блюда. Вадиму как всегда мясо, мне – мою любимую рыбу. Вадим знает все мои вкусы в еде. Поэтому заказывает без меня. Около часа мы просто ужинаем, ведя непринужденные беседы.

– Ну а теперь десерт, – загадочно улыбается, встает из-за стола. Предлагает мне руку, тянет за собой, выводя из вип-комнаты. Выходим на задний двор через черный вход. На дворе стоит машина темно-бордового цвета, переливающаяся перламутром в свете прожекторов. Красивая, с плавными линиями и кошачьими фарами, с зеркальными стеклами. Такая вполне стандартная женская машина. Явно не из дешевых. Но я даже не хочу знать, сколько она стоит.

– ВАУ!!! Вадик! Это мне?! – удивленно восторгаюсь я.

– Да. Это машинка для моей маленькой птички, чтобы она быстрее летала, – довольный собой заявляет он.

– Но у меня уже есть машина. Не стоило покупать мне еще одну. Это, наверное, дорого, – говорю я, но изображаю довольную улыбку. Нет, машина мне очень даже нравится, и надо сказать, что Вадик меня удивил этим подарком. Во-первых, машину он мне дарил три года назад, во-вторых, я думала, что это будут очередные драгоценности. Я даже хотела, чтобы это были какие-нибудь серьги, колье, браслет и прочее, потому что половину из подаренных мне украшений Вадика я продаю, откладывая деньги на черный день. Карты он может заблокировать, снятие наличных он контролирует, и, если я буду снимать большие суммы без доказательств и покупок чего-либо, Вадик может заподозрить неладное. А так, я просто получаю новую, дорогую побрякушку и продаю старую, о которой Вадим уже не помнит. А вот машину не продашь.

– София, ты забыла правила. Я дарю, ты принимаешь. Без лишних вопросов.

– Спасибо! Спасибо, милый! – кидаюсь ему на шею, целую в щеки. Вадим перехватывает меня за талию. Целует в губы. Отпускает. Указывает рукой на машину. Визжу от восторга. Спешу к машине, провожу по ней рукой. Открываю двери, сажусь в салон, восхищаюсь бежевым кожаным салоном, напичканной электроникой.

– Ну что, прокатишь меня? – интересуется Вадим, забираясь на пассажирское сидение.

– Ну, не знаю, – усмехаюсь, осматривая себя в зеркало заднего вида. Вадик смеется, и я вместе с ним.

– Ну что? Я угодил своей птичке? Тебе нравится подарок? – спрашивает он, по-хозяйски кладя руку на мое колено.

– Очень, очень нравится! А что мне делать со старой машиной?

– Да что хочешь. Подари ее брату.

– Точно. Он будет безумно рад, – отвечаю я. Хотя знаю, что Ванька не будет рад. Он не примет от меня этого подарка, зная, что он от Вадима. Но Вадику об этом не стоит знать. Он должен думать, что все всех устраивает.

– Так куда поедем? – спрашиваю я, заводя двигатель.

– Ко мне. Я соскучился по своей птичке и ее телу, – его голос приобретает хрипотцу и вибрацию, рука, лежащая на моем колене, сжимается, сминая платье. Пришло время для расплаты за подарок. Соблазнительно облизываю губы, как бы предвкушая момент, трогаюсь с места. За нами выезжает внедорожник со свитой Вадима.

На двадцать седьмом этаже пентхауса Вадима, как всегда, чистота и порядок. Он живет в этой квартире, только когда его жена в Лондоне, и здесь он встречается со мной. Дизайн его квартиры выполнен в азиатском стиле. Низкие диваны, расписанные иероглифами стены. Бамбуковые двери-купе, только гейш не хватает, хотя, возможно, они здесь бывают, когда меня нет. Но я вообще не ревную. Так даже лучше. Вадим стягивает с себя галстук, расстегивает пуговицы рубашки. Подходит к дубовому бару, наливает себе немного виски со льдом, мне вина. Медленно подходит ко мне, протягивает вино.

– Но сюрпризы еще не закончены, – прищуривает глаза, немного отпивая виски. А вот это мне уже не нравится. Что он задумал? Но я делаю удивленные глаза, немного приподнимая брови. – Сегодня ночью, в твой юбилей, я исполню все желания своей птички. Сегодня я твой раб, – прикасается к моим губам, проводя по ним пальцами, размазывая помаду. Ведет по щекам, скулам, хватает за подбородок, смотрит в глаза. – Чего ты хочешь? – хрипло шепчет он.

– Вадим Эдуардович, вы ли это? Мой раб? Интересно! – прикусываю нижнюю губу, усмехаюсь, хватаясь за ворот его рубашки, притягивая ближе к губам. – Это что-то новое.

– В пределах допустимого, София. Не обольщайся. Я просто трахну тебя сегодня как захочешь. Нежно и ласково, – проводит языком по моим губам. – Или жестко и грубо, – цепляет мою губу зубами, больно прикусывая. – терпеть не могу, когда он так делает. У меня чувствительные губы, и это реально больно. Первое время было больно до слез. Но я научилась терпеть, Вадиму нравится меня кусать и смотреть на мою боль. – Ну, София, – продолжает он, тянет мое имя, – чего ты хочешь? – А я хочу, чтобы это было быстро. Значит придется выбрать второй вариант.

– Я хочу, чтобы ты просто меня трахнул, без прелюдий, как ты любишь. Я тоже очень скучала. Но…, – делаю паузу. Ведь я как-то должна воспользоваться его предложением. Он нечасто предоставляет мне выбор. Обычно он берет меня как хочет. – Для начала я хочу, чтобы ты разделся сам и раздел меня, очень медленно, – я должна протянуть время. Последнее время секс с Вадимом не приносит мне удовольствия и оргазма. Я и раньше не всегда кончала, но за последний год, как бы я не старалась, я не получила ни одного оргазма. Но я хорошая актриса. Я мастерски научилась симулировать. Станиславский бы аплодировал мне стоя.

Вадим делает последний глоток виски. Ставит стакан на столик и исполняет мои желания. Быстро раздевается сам. Подходит ко мне, спускает бретели платья, поворачивает к себе спиной, медленно расстегивает замок, целуя обнаженную спину. Томно вздыхаю, слегка вздрагивая от каждого его поцелуя.

– Моя чувствительная птичка, – хрипло произносит он. А я пытаюсь в очередной раз насладиться, ведь раньше мне было приятно, когда он был нежен. Закрываю глаза, впитываю его прикосновения к обнаженной коже. Но ничего не чувствую, кроме влаги от поцелуев и теплоты рук, а еще вселенского разочарования. Вадим наконец снимает с меня трусики и приступает к делу: резко перегибает меня через спинку дивана, грубо раздвигает ноги, смазывает у меня между ног слюной, резко, одним толчком входит в меня, вызывая мой крик. Он думает, что это крик наслаждения, а в действительности мне больно, потому что внутри меня сухо, как в пустыне. Впивается в мои бедра, немного раскачивается. И начинается представление. Мой выход. Чем быстрее я изображу оргазм, тем быстрее все закончится. Ведь как говорит Вадим, я чувствительная птичка, так что я могу сделать это быстро. Вадим старается, потеет, хрипит. Я стону, извиваюсь, кричу от сильных толчков, слегка подрагиваю. Да, я научилась делать и это. Цепляюсь руками за диван, кусаю губы, закрываю глаза, подаюсь к нему, как бы прося большего. Последние стоны, перерастающие в крики, сжимаю мышцы лона, кричу его имя. И… Браво! Бис! Вадим срывается за мной, наваливаясь на меня, кусая мои плечи. Так и хочется крикнуть: «Где мой Оскар?»

Утром меня будит Вадим, поглаживая по обнаженной спине. Открываю глаза, он нависает надо мной, полностью одетый. В свежей белой рубашке, с пиджаком в руках.

– Ты уходишь? Так рано? – делаю вид, что огорчаюсь, хмурю брови. Хватаю его за галстук, тяну в кровать.

– Птичка. София! – возмущается, почти падая на кровать, опирается на нее руками.

– Мне нужно срочно улететь в Лондон, – недовольно произносит он. – Звонила Галина, у моего безмозглого сыночка в колледже нашли травку. В общем, мне надо срочно туда вылететь.

– Ууу, – надуваю губы. – Во сколько у тебя вылет? Может мы успеем…, – веду пальцами по его груди вниз, к животу, – попрощаться. – Я знаю, что мы не успеем, и Вадим откажется от моего предложения. Иначе я бы не предлагала.

– Нет, Птичка, прости. У меня вылет через час, – говорит он, сдергивая простынь с моей груди. Поглаживает сосок, наклоняется, проходится по нему языком.

– Черт! Я опаздываю, – отстраняется от меня. Встает в полный рост, поправляет рубашку, надевает пиджак.

– Знаешь, что, возьми сегодня тоже выходной. Пройдись по магазинам. Устрой себе праздник. Разрешаю девичник с твоей подругой, как ее там зовут?

– Лариса. Она работает у тебя компании уже почти шесть лет, примерно столько мы и дружим, а ты до сих пор не помнишь ее имени.

– Я запоминаю только нужную для меня информацию, – усмехается он. – Так что повеселитесь с Ларисой, мой водитель в твоем распоряжении. Все, я опаздываю, прилечу через пару дней. Не скучай, – разворачивается, хочет уйти. Поднимаюсь с кровати, заворачиваюсь в простыни, иду за ним.

– Ну зачем ты встала? Поспи, отдохни, еще рано. Твоя машина ждет тебя внизу вместе с документами, – вручает мне ключи.

– А поцеловать? – обиженно спрашиваю я.

– Иди сюда, – притягивает меня к себе. Целует. – Я ненадолго. Может, когда я прилечу, рванем куда-нибудь в Европу на пару дней? Испания, Франция, Голландия, не знаю, выбери сама, – ничего не отвечаю, просто киваю в ответ.

– Вот и хорошо. Все. Мне пора, – отпускает меня, быстро покидает квартиру, набирая на ходу свою охрану.

Прохожу назад в спальню, падаю на кровать. Спать больше не хочется. На часах полдевятого утра. Хочу домой. Мне неуютно в его огромной квартире. Даже душ здесь неохота принимать. Поднимаюсь с кровати, выхожу в гостиную, нахожу белье, платье. Выглядываю в окно – на улице дождь. Август заканчивается, скоро осень окончательно вступит в свои права. Хватаю ключи от новой машины, клатч. Спускаюсь вниз. Еду домой.

Не успеваю открыть двери своей квартиры, как из нее неожиданно вылетает девочка-смерть. Я даже вздрагиваю. Смерть сталкивается со мной, вся растрепанная, черная подводка размазана. Окидывает меня быстрым взглядом, бурчит что-то похожее на «извините». И, не дожидаясь лифта, мчится вниз по лестнице. И слава Богу. Смерть покинула мой дом. Можно спокойно заходить. В квартире тишина и полный порядок. Но это, скорее всего, Машка постаралась. Ваньку добровольно не заставишь навести чистоту. В детстве он убирал в своей комнате только под страхом лишиться карманных денег. Прохожу через гостиную, заглядываю в комнату Ивана. Голубки мило спят в обнимку под одеялком. По сути, особенно во сне, они еще дети. Дети, которые ночью занимались взрослыми делами. Надеюсь, они предохраняются. Не хочется становится теткой, нянькой и бабушкой в одном лице. Надо будет поговорить с Ванькой на эту тему. Прикрываю дверь комнаты. Иду в свою спальню и нахожу в своей кровати мирно спящее почти двухметровое тело Волка, обнимающего мою подушку. Твою мать! А это еще что такое?! Благо спит он на нерасправленной кровати, а поверх покрывала. В джинсах, но с обнаженным торсом. Открываю рот, чтобы громко возмутиться, но останавливаюсь. Мой взгляд цепляется за его татуировку на лопатке, переходящую на плечо и руку. Птица. Черный ворон с расправленными крыльями. На все плечо. Странная, мрачная татуировка. Впрочем, как и сам хозяин.

(* Омерта: Кодекс чести мафии. Свод неписанных законов мафии)

_________________