Золотые крылья и красивые вещи

14

Инди

Холодный ночной воздух почти не охлаждает мою разгоряченную кожу, когда я выхожу на палубу. Как он и обещал, Каллан стоит, прислонившись к перилам, и ждет меня. Он не сразу поворачивается ко мне, когда за мной закрывается дверь. Его глаза сканируют темное озеро под нами, но я знаю, что он слышит мое приближение по тому, как он выпрямляется.

Чувство тревоги, растущее в моей груди, похоже на ад, медленно уничтожая мои легкие. Я знаю, что мне нужно что-то сказать ему, но боюсь того, что может вылететь из моих уст. Мой разум все еще измотан после встречи с Астором, и я не могу ясно мыслить. Тот факт, что Астор был прав, и я действительно чувствую, как он вытекает из меня, тоже не помогает делу.

Но что забавно, так это то, что я не боюсь этого разговора с Калланом. Это то, на создание чего ушли месяцы, и уже давно пора было его получить. Что меня пугает, так это то, что, взглянув на мои покрасневшие щеки, Каллан узнает мою тайну. Я не знаю, узнает ли Каллан о том, что здесь происходит, и когда это произойдет, но я не думаю, что рассказывать ему сегодня вечером — хорошая идея. Особенно, когда его мать все еще здесь, наполняя дом осуждающими взглядами и своим слишком сильным цветочным ароматом.

Нет, все, что нам нужно сделать сегодня вечером, это назвать время смерти наших несуществующих отношений, чтобы мы оба могли свободно двигаться дальше.

— Ты собираешься это бросить? — спрашиваю я, как только обретаю способность связывать слова воедино. — Ты прожил в Вашингтоне всю свою жизнь. Уйти не может быть легко.

После короткой паузы следует вздох, прежде чем Каллан поворачивается ко мне.

— Это то, что мне следовало сделать давным-давно, но я отложил это на второй план и попытался продолжить свою жизнь здесь. Я знаю, что теперь поехать в Нью-Йорк — это правильно для меня. Все, что я хочу, есть здесь, и я просто избегаю этого.

Я не могу не думать, что в его словах больше смысла, чем он показывает. Что еще есть в Нью-Йорке, кроме его дяди и этой новой работы?

Подойдя к нему, я повторяю его позу и прислоняюсь к перилам.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Каллан. Будь то здесь или в Нью-Йорке, — моя рука лежит на его. — И я точно знаю, что я не тот человек, который делает тебя счастливым.

Его губы приоткрываются, как будто он собирается со мной поспорить, но я быстро перебиваю его.

— Нет, все в порядке, — обещаю я. — Это нормально, потому что те роли, которые мы должны были сыграть в жизни друг друга, мы сыграли в полной мере. На этом мы заканчиваем. Нам больше нечего делать и нам нечего дать. Если бы мы могли дать больше, мы бы не вели этот разговор. Единственное, что у тебя всегда будет, где бы ты ни был — здесь или на другом конце страны, — это моя дружба. Это никогда не изменится и не поколеблется.

Он смотрит на меня, слегка покачивая головой.

— Я не был честен с тобой, Инди. Я вступил в эти отношения, зная, что никогда не смогу дать тебе больше, что это ненадолго. Было несправедливо позволить тебе хотя бы на минуту подумать, что мы станем кем-то большим, чем были на самом деле.

Это странно. Это признание должно ранить, не так ли? Мое сердце должно было бы хоть немного разбиться, зная, что он никогда не хотел большего, но этого не происходит. Я думаю, это потому, что в глубине души я всегда знала, что мы никогда не были чем-то большим, чем краткими блестящими искрами в жизни друг друга. Наш свет быстро померк, но так было суждено.

— Мы оба знали, что это не сработает. У этого всегда был срок годности, — поначалу я была ослеплена его трепетом и не хотела видеть то, что неизбежно лежало перед нами. Но этим летом для меня это стало до боли очевидным, когда мы разошлись, и, казалось, никого из нас это не волновало. Уже несколько месяцев мы живем своей отдельной жизнью.

— Правда в том, что я хотел, чтобы это сработало, — признается он, шокируя меня. — Теперь я понимаю, что мои причины были чисто эгоистическими. Вот почему я никогда не был честен с тобой, и мне искренне жаль.

В моих словах нет и намека на ложь:

— Я верю тебе, и, пожалуйста, не извиняйся передо мной. Это действительно не нужно, — здесь я сильно ошибаюсь. Я имею в виду, черт возьми, сперма его отца течет по внутренней стороне моего бедра, пока мы говорим по душам.

Словно он внезапно занервничал, он выдернул свою руку из-под моей, чтобы с тревогой потереть ею затылок.

— Мне кажется… — он замолкает, все еще неуверенный в себе. — Я чувствую, что я должен тебе больше, я не знаю, честно. Мне нужно еще кое-что тебе сказать.

У меня трясется голова, и чувство вины подступает к горлу.

— Ты действительно мне ничего не должен, Каллан, — пожалуйста, не говори мне больше, потому что тогда я почувствую, что мне нужно сделать то же самое.

— Нет, я должен тебе сказать. Я обещал ей, что сделаю это.

— Ей?

Его красивое лицо щиплется.

— Ага. Ей.

Просто так это имеет смысл. Все невысказанные сегодня вечером слова появляются и становятся на свои места. Недостающие части его потребности быть в Нью-Йорке заполняют все пробелы, и я внезапно чувствую, что вижу полную картину. И я наконец-то чувствую, что вижу и понимаю Каллана Бэйнса.

— Как ее зовут? — моя улыбка искренняя, когда я спрашиваю. Я хочу знать о девушке, которая так сильно завладела его сердцем, что он все забирает и переезжает через всю страну.

Его на секунду сбивает с толку отсутствие у меня гнева; я могу сказать по тому, как за короткий промежуток времени в его глазах отразился широкий спектр эмоций. Каллан колеблется, словно обеспокоен тем, что за моим любопытством скрывается скрытый мотив. Он как будто думает, что я веду себя хладнокровно и нападаю на него только после того, как получу всю информацию.

— Я имела в виду то, что сказала, Каллан. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и если именно она делает тебя счастливым, как я могу на тебя за это злиться? — я пытаюсь его уверить.

Он глубоко выдыхает.

— Я не мог любить тебя так, как ты заслуживаешь, потому что я был влюблен в Офелию с пятнадцати лет. Между нами большая история, и с моей стороны было допущено много ошибок, но я не буду сейчас вдаваться в подробности. Все сводится к этому; я попытался двигаться дальше и на долю секунды позволил себе поверить, что смогу сделать это с тобой. Как бы я ни старался, я не смог, и еще раз прошу прощения за это.

— Перестань извиняться передо мной, — это не просьба, это требование. Как я могу принять от него извинения, если не могу сказать ему правду о своих поступках? — Ты знал, что она была в Нью-Йорке, когда ты решил работать со своим дядей?

— Я знал, что она учится в Нью-Йоркском университете, но еще не планировал ее искать, но она как раз была там. Я был на ужине с Эмериком и коллегой, и она только что появилась. Офелия была так же потрясена, как и я. Как я уже сказал, здесь богатая история, но во время моих визитов мы проводили там некоторое время, — его голубые глаза метнулись ко мне. — Я спал с ней, Инди.

— Я так и думала, что ты это сделал, — я дарю ему мягкую улыбку и пожимаю плечами. — Для меня все это похоже на судьбу. Я не знаю, почему мы вообще пытаемся с этим бороться. Наблюдение за смертью моего отца, когда он не прожил и половины жизни, заставило меня взглянуть на ситуацию в перспективе. Борись за то, чего ты хочешь, и отпусти то, что больше не служит тебе.

Я протягиваю руку и хватаю его за предплечье.

— Ты можешь отпустить, Каллан, зная, что между нами нет никакой вражды, и я сделаю то же самое.

Он все еще выглядит неуверенным.

— Действительно? Ты не злишься на меня за измену?

Я не могу не смеяться над этим.

— Нет, я не сержусь на тебя. Неужели это считается изменой, когда мы месяцами не прикасались друг к другу и больше не разговаривали? Мы давно расстались, просто еще устно не признали этого.

— Думаю, это правда, — долгая пауза, прежде чем он задает вопрос, от которого у меня замирает сердце. — Ты спала с кем-нибудь еще?

Мой первый инстинкт — солгать, но вместо этого я спрашиваю:

— Ты бы разозлился, если бы я это сделала?

Его реакция немедленная.

— Даже не немного. Я хочу того же для тебя, Инди. Я хочу, чтобы ты двигалась дальше и была счастлива.

Моя вина уменьшается, но не исчезает полностью. Нет, это никуда не денется, пока вся правда не окажется на столе.

— Ты, Каллан? Ты счастлив?

На его лице промелькнуло выражение, которое я не могу понять. Я думаю, это может быть сомнение. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы он испытывал такие эмоции. Он всегда казался таким уверенным в себе. Почему-то тот факт, что Офелия может заставить его чувствовать себя неуверенно, меня радует. Каллану нужен такой человек — кто-то, кто будет держать его в напряжении и бросить ему вызов.

— Мне еще многое нужно исправить между нами, и я чувствую, что это будет тяжелая битва для меня, но я также знаю, что все это того стоит, если все получится.

Шагнув вперед, я обхватываю его за талию в легких объятиях.

— Отправляйся в Нью-Йорк и борись за свое счастье. Я буду здесь все время болеть за тебя.

Каллан обнимает меня в ответ.

— Я не заслужил тебя, но ты найдешь того, кто заслужил, и они увидят, насколько ты замечательна. Ты действительно единственная в своем роде, Инди, и я благодарен за время, которое мы провели.

Я не знаю, что это говорит обо мне — а я зарабатываю не на хорошие вещи — но я молча благодарю его за то, что Астор появился в моей жизни. Без Каллана я бы понятия не имела, каково это, когда Астор поджигает части меня, о существовании которых я даже не подозревала, а затем заставляю его тушить пламя языком.