Звезды южного неба

Глава 19

Накануне скачек Кенгуру-кроссинг совершенно преобразился. Здесь собралось множество людей, и гости все прибывали. На главной улице, как грибы после дождя, выросли стойла для лошадей, которые заняли участники будущих состязаний в семи видах. Чарли рассказал Эстелле, что день скачек, как правило, завершается соревнованиями по бегу, которые устраивают сами зрители. И, судя по всему, это очень забавное зрелище, поскольку все бегуны обычно довольно пьяны. Но как Эстелла ни старалась, она не смогла проникнуться веселым духом предстоящего праздника.

В гостинице Чарли было шесть номеров, которые он сдал «по премиальной цене», как только в округе разнеслась весть о возвращении Звездочета на скаковую дорожку. Остальные зрители расставили свои палатки «в пригороде», а то и просто расположились на земле, постелив одеяла. Палатки были всех размеров и видов, и в них в основном ночевали семьи с детьми; рабочие же пастбищ, стригали и скотоводы предпочитали спать прямо под звездами рядом со своим лошадьми или повозками и автомобилями. Наплыв гостей привел к перегрузке городских коммунальных удобств, и туалетный блок гостиницы был отведен только для женщин и детей; для мужчин пришлось просто выкопать яму за городом. Чтобы справиться с приготовлением еды для такого количества посетителей, Чарли нанял четырех женщин: Марджори Уайтмен, Конни Джи и еще двух сестер с пастбища Уилга.

Выйдя утром на задний двор, Эстелла обнаружила, как какие-то дети наполняют из ее резервуара с водой свои ведра и канистры.

— Эй! Вы могли бы сначала попросить разрешения… — крикнула она им, и те бросились бежать, даже не закрыв кран.

Перекрыв воду, Эстелла услышала за спиной голос Марти:

— Вам придется просто снять кран… По-другому их не остановить.

— Ну, это будет… довольно жестоко, — ответила она, оглянувшись.

— Иначе вы останетесь без воды, — сказал он, осматривая одно из копыт Звездочета.

Все то время, что Звездочет жил у Эстеллы, Марти каждое утро приносил для него воду, и она была ему очень благодарна за это. И сейчас Эстелла понимала, что Марти прав. Ее постоянно беспокоила мысль, что в резервуаре закончится вода, а в небе по-прежнему не было ни единого облачка.

— И не надо чувствовать себя виноватой за то, что не делитесь с другими своими крохами воды. В город приехала водовозка, и каждый может купить столько воды, сколько нужно.

Эстелла почувствовала облегчение, ведь ей казалось, что она ведет себя как скряга. Эстелле неприятно было думать о том, что дети могли мучиться от жажды, но, с другой стороны, у нее совсем не было денег на покупку воды. Подойдя к стойлу, она стала наблюдать, как Марти чистит Звездочета. Эстелла заметила, что Марти уже успел покормить Звездочета и провести с ним тренировку, поэтому конь выглядел спокойным и даже умиротворенным, чего нельзя было сказать о самом Марти. Наблюдая за энергичными нервными движениями щеток в его руках, Эстелла была уверена, что Марти пытался снять беспокойное возбуждение.

— Вы нервничаете по поводу скачек? — спросила она.

Остановившись на секунду, он посмотрел на нее.

— У меня столько… энергии, что я не знаю, что с ней делать, — ответил Марти и снова принялся чистить коня. — Прошлую ночь я почти не спал, поэтому в половине пятого был уже здесь и устроил Звездочету легкую разминку. И завтра приду в это же время.

Марти не добавил, что ему очень понравилось заниматься с конем раньше обычного. На ипподроме не было ни души, дорожку освещал лунный свет, и в лицо ему дул прохладный ветерок, а не жгучий дневной ветер. Марти закончил тренировку как раз в тот момент, когда солнце начало постепенно окрашивать темное небо в розовые тона и другие участники будущих соревнований только-только начали появляться на ипподроме.

— Звездочет — очень восприимчивый конь. Поэтому я уверен, что он прекрасно понимает, что происходит. Пару раз перед скачками у него даже было легкое расстройство желудка, но, думаю, это все от возбуждения, которое царит в городе.

— Правда? — Эстелла была уверена, что Звездочет чувствовал возбуждение Марти и расстройством желудка перед скачками, видимо, страдал не конь, а его хозяин. — Это очень необычно, но я присмотрю за ним.

— Думаю, все из-за этих шумных толп. Эстелла, а вы сделаете ему массаж перед скачками?

— Ну, конечно, Марти. Это поможет ему расслабиться, а я знаю, как важно это для того, чтобы его мускулы были упругими и разогретыми. А может быть, вам тоже нужен массаж?

— Я просто хочу, чтобы это побыстрее закончилось, — ответил Марти, удивив своими словами Эстеллу. «Ты не один такой», — подумала она про себя. Ей становилось не по себе от одних лишь разговоров о скачках.

— Хочу еще раз поблагодарить вас за все, что вы сделали, Эстелла. А сейчас мне пора идти. Нужно помочь Филлис в магазине. Чувствую, что в ближайшие дни нас с ней замотают все эти приезжие.

После того как Марти ушел, Эстелла стала чистить кормушку Звездочета. Она не знала, где сейчас были Мэй и Бинни, но уже привыкла к тому, что те иногда пропадали часами, а то и целыми днями. Когда же снова появлялись, то ничего ей не объясняли. Сначала Эстеллу расстраивал подобный беспорядочный образ жизни, но с течением времени она стала понимать, что лучше всего перестать волноваться по этому поводу. Все аборигены были кочевниками и в буквальном смысле слова жили тем, что давала им земля. Последнее внушало Эстелле чуть ли не благоговейный трепет. Она заметила, что чаще всего они нормально ели только один раз в день, если, конечно, полусырое мясо, зажаренное вместе с мехом или перьями, можно было назвать нормальным питанием. Рано утром они обычно ели изюм и так называемые яблоки акации — наросты на ветках этих деревьев. Мэй говорила, что они очень сладкие, но все равно Эстелла не соблазнилась ими. Она также видела, как Мэй и ее дочь с удовольствием едят «медовую росу» — что-то похожее на засохший мед, который выделяют для своей защиты личинки мелких насекомых, обитающих на ветках акации. В полдень мать и дочь отдыхали в тени деревьев, набираясь сил для вечера, когда Мэй отправлялась на охоту. В племенах охотой занимались мужчины, добывающие кенгуру, варанов или эму, но Мэй жила между двух культур. Когда Мэй и Бинни были одни, то охотиться приходилось самой Мэй. Когда же они приходили в племя, Мэй занималась собирательством вместе с остальными женщинами, а делом мужчин была добыча мяса. Эстелла не раз предлагала Мэй и Бинни еду, но те с большим недоверием относились к консервам. Эстелла также заметила, что как только в город стали прибывать первые болельщики и участники скачек, ее динго пропал. Но она не винила его за это: среди скотоводов было немало любителей пострелять, а на пастбищах в буше динго считались вредителями.

Почистив кормушку, Эстелла оглянулась и вдруг увидела Мерфи, который наблюдал за ней, стоя у забора. «Интересно, давно он тут стоит?» — пронеслось у нее в голове.

— Здравствуйте, Эстелла, — лениво сказал пилот.

— Доброе утро, — ответила она. Его появление удивило ее, поскольку уже несколько дней их пути не пересекались.

— На радио в больнице пришло сообщение, — сказал он. — Вас просят приехать на пастбище Ятталунга.

— А что там случилось?

— У одной из собак-пастухов Ральфа Тальбота какое-то заболевание кожи, и они не могут вылечить ее сами. Но нам не нужно отправляться туда сейчас же. Ральф сказал, что вы можете приехать в любое время после скачек.

Эстелла покачала головой, думая о том, как страдает сейчас это бедное животное.

— Такое ощущение, что вся Австралия зациклилась на этих скачках.

— Боюсь, что так оно и есть. Они любят чемпионов. А Звездочет как раз такой. Ральф сам бы привез собаку в город, но в этом году он не может вырваться с фермы, потому что еще не закончил стрижку овец, а покупатель шерсти уже ждет свой товар. Ральф буквально бесится из-за того, что не может попасть на скачки. Но Ятталунга — одно из самых удаленных пастбищ. Если хотите, мы можем полететь туда в воскресенье утром.

— Мне это подойдет, — ответила Эстелла, радуясь возможности хоть ненадолго выбраться из города.

— Вы идете сегодня на танцы?

— Вряд ли, — ответила Эстелла. Она заметила, что ее слова немного удивили Мерфи, но решила не расспрашивать его об этом. — А вы пойдете?

— Думаю, что да, — проговорил он без особой радости.

— Что-то я не слышу энтузиазма в вашем голосе.

Мерфи смотрел на Звездочета, но Эстелла видела, что он его не замечал. И в который раз Эстелле показалось, что Мерфи снова захватило преследовавшее его прошлое.

— Вот уже многие годы ничто во мне не вызывает энтузиазма, — ответил он.

Какое-то мгновение Эстеллу одолевало искушение спросить, почему, но она испугалась, что услышит самое плохое. После разрыва с Джеймсом она стала настороженно относиться к мужчинам, поэтому ей совсем не хотелось выслушивать о прошлых бедах и неудачах Мерфи в качестве близкого друга, возлюбленной или кого бы то ни было.

— Мне пора, — сказал Мерфи, чувствуя, что она замкнулась в себе. — Пастухи с пастбищ устраивают родео, поэтому Чарли потребуемся моя помощь в баре, — повернувшись, он зашагал прочь.

Эстелла посмотрела ему вслед — взгляд устремлен в землю, плечи опущены, будто он несет огромную тяжесть, груз всей своей жизни. Во время разговора она заметила, как в его глазах промелькнуло чувство вины, и содрогнулась. «Неужели и правда Мерфи предал своего лучшего друга, украв у того жену? — Хотя Эстелла плохо знала Мерфи, она не могла в это поверить. Но потом, снова вспомнив Джеймса, одернула себя. — Очевидно, я плохо разбираюсь в людях».

Когда Эстелла вышла на переднюю веранду, перед ней предстало настоящее море палаток, расставленных между ее домом и Аделаида-стрит. В последние несколько дней их возникло здесь очень много. Но за прошедшую ночь появилось столько, что она не могла поверить своим глазам. Повсюду горели костры, наполняя воздух ароматным дымом эвкалипта, который смешивался с запахами горячих лепешек, жарившейся баранины и свежезаваренного особого австралийского чая «Билли Брю». Воздух был буквально наэлектризован ожиданием, но на Эстеллу оно давило, словно свинцовая гиря. Посмотрев в конец главной улицы, она увидела афганцев в тюрбанах. Они вели за собой верблюдов и, по всей видимости, только что прибыли из Марри, что само по себе было настоящим марафоном. Хотя афганцы пришли в Кенгуру-кроссинг, чтобы принять участие в скачках, их верблюды были нагружены огромными тюками. Глядя на них, Эстелла пожалела бедных животных, которым под палящим солнцем пришлось нести на себе корм для скота. Верблюды были одногорбыми и огромных размеров, но ей они показались грациозными и величавыми, несмотря на их шишковатые колени, невыразительные морды и неуклюжую походку.

Услышав гул самолетного двигателя, Эстелла посмотрела вверх и увидела, как на дальний конец улицы начал садится какой-то легкий самолет. Когда он коснулся земли, обитатели палаточного городка оказались в облаке красной пыли. Самолет остановился рядом с тремя другими, которые уже стояли позади гостиницы. На одном из них прибыл Джон Фитцсиммонс, на другом — его команда и оборудование, на третьем прилетела пара газетчиков. Эстелле не хотелось думать о том, кто мог быть в четвертом самолете. Она надеялась, что это всего лишь какой-нибудь богатый скотовод с юга, но никак не журналисты. Чарли пробовал уговорить ее прийти к нему в гостиницу, чтобы встретиться с Джоном Фитцсиммонсом и теми журналистами, которые уже прибыли в город, но Эстелла упорно отказывалась.

— Скажи им, что я улетела на какое-нибудь пастбище, — сказала она. — Наговори что угодно, но не приводи их сюда.

— Ты же не сможешь прятаться всю жизнь, — раздраженно заметил Чарли.

— Мы с Марти решили, что посторонние не будут подходить к Звездочету, пока скачки не закончатся, — ответила она к большому неудовольствию Чарли.

Она не могла поверить, что скачки в Кенгуру-кроссинг раньше вызывали столь большой интерес, но понимала, что в этом году главной их притягательной силой стало возвращение на ипподром Звездочета. Эстелла была рада, что помогла ему выздороветь, но ругала себя за то, что так самоуверенно говорила о том, что он снова станет победителем.

Большую часть дня Эстелла не выходила из дома, прячась от шумной толпы. Но главное — она хотела избежать встречи с Джоном Фитцсиммонсом и журналистами.

Услышав стук в переднюю дверь, Эстелла решила, что это или снова Чарли, или приезжие, ищущие комнату, поэтому не стала открывать.

Через минуту в заднюю дверь заглянул Дэн Дуган.

— Вот вы где, — сказал он, увидев Эстеллу, которая сидела за столом с чашкой чая. — Вы не слышали, как я стучал?

— Слышала, но решила, что это еще один подвыпивший скотовод, ищущий, где остановиться.

— Я совершенно трезвый, честно. И мне не нужна комната.

Эстелла улыбнулась в ответ на его слегка дерзкую улыбку.

— А меня целый день досаждают незваные гости. Даже не знаю, что делать.

— Вам нужно повесить на дверь объявление, как сделали все остальные жители нашего города.

— В следующем году постараюсь об этом не забыть, — сказала Эстелла и вдруг поймала себя на мысли, что только что произнесла «в следующем году». Всего два месяца назад Эстелла считала, что ее жизнь полностью распланирована. У нее были муж дом и, как она тогда думала, счастливое будущее с собственными детьми. В те несколько минут, когда Джеймс сообщил ей, что хочет развода, все для нее изменилось. Теперь она не знала, что принесет следующая неделя, не говоря уже о следующем годе.

Взглянув на Дэна, Эстелла произнесла:

— Вы отлично выглядите.

Он был чисто выбрит и тщательно причесан. На нем были надеты темные брюки и белая рубашка. Эстелла заметила отсутствие галстука, но не могла винить мужчину за то, что он не следовал формальностям в условиях австралийской жары. Лично она даже думать не могла о том, чтобы надеть нейлоновые чулки.

— Спасибо. А вы, Эстелла, почему не одеты для танцев?

Дэн подумал, что девушка не захочет идти на танцы одна.

Он бы тоже не пошел один, но не видел причины, мешающей им пойти туда вдвоем, даже если они будут вместе только в этот вечер.

— Я не собиралась идти.

Вид у Дэна был разочарованный.

— Почему же нет? Мы могли бы пойти вместе… то есть, я хочу сказать, пойти туда вместе, если вы не хотите идти одна.

— Дело не в этом, — Эстелла старалась не смотреть на Дэна. Ей казалось, что он вряд ли поймет ее нежелание вновь оказаться в центре внимания. С одной стороны, Эстелле надоело быть героем города, о чем она не могла сказать Дэну, опасаясь показаться грубой и неблагодарной. С другой — она боялась публичного объявления Чарли, которое он собирался сделать на танцах.

Дэн вопрошающе посмотрел на нее.

— Неужели вы, Эстелла, хотите пропустить единственное общественное событие в городе? — спросил он. — Уверен, что вы привыкли к шикарным вечеринкам… и балам. Конечно, наши танцы с ними не сравнятся, но будет музыка… да и до следующего общественного мероприятия придется ждать очень и очень долго.

— Я все это понимаю… но…

— Вы беспокоитесь, что вам нечего надеть? Наверное, мне нужно предупредить вас, что после нескольких часов возлияний и танцев некоторые из наших самых отчаянных мужчин снимут свои рубашки и, если никто их не остановит, брюки. Но такое обычно происходит уже далеко за полночь.

На лице Эстеллы появилась недовольная гримаса.

— Последние дни после десяти вечера у меня глаза сами закрываются, поэтому если я пойду, то наверняка пропущу это шоу…

Когда она жила в Лондоне, то с легкостью могла не спать до самого утра, но, с другой стороны, там не было этой изнуряющей жары, да и беременной она тоже ведь не была.

— В следующем году вам нужно будет заботиться о вашем ребенке, поэтому, будь я на вашем месте, на все сто использовал бы оставшееся свободное время.

Даже вздрогнув от осознания этой мысли, Эстелла ответила:

— А ведь верно. Это может быть моей последней возможностью побыть в обществе. Боже, какая грустная мысль…

Она с нетерпением ждала того момента, когда сможет прижать к себе своего ребенка, но ее неожиданная и нежелательная слава и мысли о будущей ответственности — ей придется растить своего ребенка в одиночку — теперь постоянно висели над ее головой, как черная туча.

Дэн видел, что Эстелла была по-прежнему чем-то расстроена. Ему хотелось развеселить ее, но он не знал, как это сделать.

— Вы что, прячетесь от этого редактора с радио и журналистов?

— Мне совсем не нравится, что они раздувают такую шумиху вокруг выздоровления Звездочета. Конечно, мы с ним многого добились, но все ждут, что он победит на скачках. И если нет…

— Если он не победит, все расстроятся, но это продлится лишь минут пять, и скоро они обо всем уже забудут. Вы и раньше говорили мне об этом, Эстелла, но только сейчас до меня дошло, насколько сильно это вас беспокоит. Вы должны понять, что весь этот ажиотаж хотя бы на короткое время позволяет им забыть о засухе, а это уже хорошо. Каждый день я вижу или слышу, как сильно страдают люди в нашем районе. Если фермы разорятся, то пастухи и рабочие пастбищ останутся без работы, а их семьи — без крыши над головой. А если не будет ферм и рабочих, то и нашему городу достанется. Особенно Чарли и Марти. И если в больнице будет все меньше и меньше пациентов, то правительство закроет ее, оставив ту горстку людей, которая здесь еще будет работать, без медицинской помощи.

— Я понимаю, о чем вы говорите, Дэн. Но именно поэтому еще больше боюсь того, что если Звездочет не победит на этих скачках, то я всех подведу… И, думаю, этого не выдержу. Энни Холл и другие собираются ставить на него. А я знаю, что ни она, ни многие другие не могут себе позволить потерять те крохи, что у них еще есть… — глаза Эстеллы наполнились слезами.

— Вы ни в коем случае никого не подводите, Эстелла, — проговорил Дэн, стараясь ее успокоить. Он сел за стол напротив нее. Ему хотелось взять ее за руку, но он сдержался, боясь показаться слишком развязным.

— Все очень ценят то, что вы сделали со Звездочетом. Пару месяцев назад многие считали, что лучше всего будет пристрелить его, чтобы избавить от мучений. А теперь только посмотрите на него! Он стал олицетворением здоровья и собирается снова участвовать в скачках, а у наших людей снова появился их чемпион. Победит он или проиграет, в любом случае все с нетерпением ждут дня скачек. А что касается Марти, то я давно уже не видел его таким бодрым. С удовольствием бы прописал то, что вы сделали со Звездочетом и Марти, многим своим пациентам. Так что, на мой взгляд, Эстелла, вы заслужили все то внимание, которое вам оказывают жители города. Поэтому не нужно этого стесняться.

— Вы, наверное, думаете, что я просто глупая девчонка и веду себя как сумасшедшая?

— Конечно, нет! У вас есть причина. Вы беременны, поэтому для вас совершенно нормально такое проявление эмоций.

— Никогда не думала, что скажу такое, но мне на самом деле стало нравиться одиночество, в котором я здесь живу. И хочется, чтобы все эти люди просто уехали из города.

Дэн улыбнулся.

— Это тоже нормально для будущей матери.

— Правда?

— Да. Этому нет научного объяснения, но беременные женщины очень чувствительны к шуму.

— Думаю, слишком много одиночества и тишины тоже плохо. Из-за этого я начинаю часто задумываться о прошлом… и беспокоиться о будущем.

Дэн сочувственно улыбнулся. Он понимал, что ее пугала перспектива в одиночку растить ребенка, не говоря уже о том, что делать это придется в таком изолированном от внешнего мира городе. Он восхищался ее мужеством, но не мог не задаваться вопросом, не был ли ее приезд в Кенгуру-кроссинг актом отчаяния. Для него это так и было.

Эстелла была благодарна ему за сочувствие и понимание. Она знала, что иногда говорит так, будто у нее действительно не все в порядке с нервами.

— Думаю, мы с вами все-таки можем сходить на танцы… ненадолго, — сказала она. Вдруг ей в голову пришла одна мысль. — Но, Дэн, вы не будете… — она не договорила, чувствуя себя злой после всех его добрых слов.

— Я не буду пить, Эстелла. Но вы должны обещать, что будете постоянно занимать меня танцами.

— Договорились. Дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок?

— Конечно. Не торопитесь.

Эстелла зачесала волосы наверх и надела свое самое красивое платье. Оно оказалось немного тесным в талии, но его светло-зеленая ткань подчеркивала цвет ее глаз и темных волос.

— Ого! — воскликнул Дэн, когда она вышла к нему. — Вы чудесно выглядите.

— Спасибо, — ответила Эстелла. Она уже почти забыла, когда в последний раз ей говорили комплименты, и его слова сильно подняли ее чувство самоуважения. — Спасибо, что ведете меня на танцы, — сказала она, понимая, что одна бы туда не пошла.

— Сочту за честь, — сказал Дэн, снова оглядывая ее с ног до головы.

Эстелла не могла не заметить нотки гордости в его голосе и того, как сверкнули его глаза.

— Мы действительно наделаем шума… придя туда вдвоем, — сказала она.

Дэн пожал плечами.

— Я не возражаю, если и вы тоже не против этого, — ответил он, ухмыляясь как школьник.

— Удивительно, как вам удалось сбежать из больницы.

— Бетти и Кайли подежурят там пару часов. На родео никто не пострадал, но Бетти пошлет за мной, если случится что-то серьезное. Хотя я сомневаюсь, что сегодня что-нибудь такое может произойти. В прошлые годы на танцах не было ничего, кроме пары синяков и царапин из-за несчастных случаев в результате алкогольного опьянения, — он поднял брови, и они оба поняли, что ему как раз известно все о подобных несчастных случаях. — А после того как Бетти их хорошенько отругает, они вообще пожалеют, что попали в больницу.

Когда они пришли в жокей-клуб, там уже было полно народа. Сумерки только-только наступили, но перед зданием клуба горел огромный костер, вокруг которого пили пиво скотоводы-аборигены и некоторые из самых нелюдимых белых скотоводов. В тени вокруг костра Эстелла заметила детей, со смехом бегавших друг за другом, поднимая облака пыли голыми ногами. Когда они подошли к двери, Дэн был встречен шумными дружескими приветствиями, а Эстелла — почтительными кивками и застенчивыми улыбками. Она видела, что все вокруг только и думали о возвращении Звездочета.

Внутри бывшего жокей-клуба все пространство было расчищено для танцев, а стойки почты и отделения банка убраны к стенам. На самодельной сцене расположился небольшой оркестр: пара гитар, скрипка, аккордеон, барабаны и даже ложки. Какой-то мужчина, которого Эстелла до этого ни разу не видела, приятным голосом пел песню в стиле кантри.

— Добрый вечер, Эстелла, — сказала Марджори Уайтмен, проходя мимо них с подносом, уставленным стаканами с напитками. Она бросила на Дэна изучающий взгляд, но тот не обратил на нее внимания.

— Я думал, вы не придете.

Эстелла резко оглянулась и увидела Мерфи. Вид у него был недовольный, когда он посмотрел на Дэна.

— Это Дэн меня уговорил, — сказала она, но Мерфи не ответил.

— Потанцуем? — спросил Дэн.

Эстелла кивнула, и они закружились в танце. Зал был переполнен, но у Эстеллы было неприятно чувство, что Мерфи по-прежнему за ними наблюдает. Вокруг царило праздничное настроение. Она вспомнила, о чем ей говорил Дэн, и впервые по-настоящему поняла, что это настроение связано не только с выздоровлением Звездочета. На несколько коротких часов фермеры, их жены и рабочие позволили себе просто повеселиться и забыть о тех несчастьях, которые причинила им засуха.

После нескольких танцев Дэн сказал, что принесет им лимонад. Эстелла ждала его, стоя у стены зала. Она уже собиралась выйти на улицу подышать свежим воздухом, потому что в переполненном жокей-клубе стало жарко и душно.

— Добрый вечер, Эстелла, — сказала Филлис. — Извините, что в последние дни не навещала вас, но мы с папой в магазине буквально выбиваемся из сил.

— Пожалуйста, не нужно извиняться, Филлис. Я сама была очень занята.

— Да… я слышала.

Эстелле показалось, что Филлис очень напряжена.

— Что-то случилось? Вы выглядите взволнованной.

— Да нет, все нормально, — Филлис огляделась вокруг. — Вы не видели, куда ушел Мерфи?

— Нет. Несколько минут назад он был здесь.

Филлис снова как-то странно посмотрела на Эстеллу и, извинившись, ушла. Буквально через пару минут кто-то тронул Эстеллу за плечо. Оглянувшись, она увидела Мерфи.

— Вас ищет Филлис, — сказала она ему.

Но, очевидно, это его не интересовало.

— Можно пригласить вас на танец? — спросил он, беря ее за руку.

Эстелла заколебалась. Она не могла понять настроения Мерфи, и ей не хотелось, чтобы Дэн, вернувшись, не нашел ее. Она ведь обещала ему, что весь вечер будет занимать его танцами, и ей не хотелось его подводить.

— Я жду…

Она не успела договорить, как оказалась в руках Мерфи в центре зала. Он был выше Дэна и держал ее ближе, поэтому ей приходилось поднимать голову, чтобы видеть его глаза. Он, не отрываясь, смотрел на нее. Эстелле показалось, что он чем-то расстроен. Она подумала, что Майкл, наверное, поссорился с Филлис, но решила его ни о чем не расспрашивать. Кружась по залу, Эстелла искала глазами Дэна. Она знала, что не может оставить его надолго, поскольку он вряд ли сможет совладать с соблазном выпить. Оглядывая незнакомые лица, она не замечала, что Мерфи внимательно следил за ней.

— Последние дни вы много времени проводите с Дэном, — сказал он.

Опять эти домыслы…

— Да, мы стали хорошими друзьями.

Губы Мерфи сжались, но он промолчал.

Вдруг Эстелла заметила Дэна, стоявшего у стены с двумя бокалами лимонада. Она улыбнулась ему, но вид у него был взволнованный. Продолжая двигаться вместе с Мерфи в танце, она потеряла его из виду. А когда они снова оказались на этом месте, Дэн уже ушел.

— О, черт, — пробормотала Эстелла про себя, а вслух добавила: — Извините меня, Мерфи. Но мне нужно разыскать Дэна.

Эстелла в отчаянии оглядывала толпу танцующих, но никак не могла найти Дэна. Мерфи внимательно наблюдал за ней, а Филлис — за ним. Наконец, Эстелла нашла Дэна на улице. Он, не отрываясь, смотрел в огонь костра. На его лице выступили капельки пота.

— Вот вы где, — воскликнула Эстелла. — Извините меня…

— Мне нужно возвращаться в больницу, — довольно резко проговорил Дэн.

— Что-то случилось?

— Мне нужно идти, Эстелла. Хотите, чтобы я проводил вас домой, или останетесь здесь?

— Нет, я пока останусь, спасибо.

— Извините меня, — сказал он и поспешно ушел.

После того как Дэн ушел, Эстелла вдруг почувствовала себя неловко среди такого количества незнакомых людей. Ей нравилось танцевать, но сейчас хотелось уйти домой, где ее ждали тишина и покой. Она улыбнулась про себя такой иронии судьбы и подумала: «А если бы я по-прежнему жила в Лондоне и была замужем за Джеймсом, чувствовала бы я то же самое? И понял ли бы меня Джеймс?»

— Эстелла!

Она даже застонала, узнав возбужденный голос Чарли. Пока Эстелла танцевала, он был занят, разнося напитки, поэтому она не попадалась ему на глаза. Сейчас первой ее мыслью было желание убежать, но она обернулась и увидела, что он в упор смотрит на нее.

— Я как раз собиралась уходить, — сказала Эстелла, все еще надеясь поскорее уйти домой, но одновременно понимая, что у нее практически нет никаких шансов.

— Ты не можешь уйти. Ведь ты же еще не познакомилась с Джоном Фитцсиммонсом.

Когда Эстелла танцевала, Чарли показал ее Джону, поэтому не мог сказать, что ее нет в городе. И, кроме того, ему не хотелось говорить Эстелле, что в последние часы он все больше чувствовал себя дураком, потому что постоянно придумывал для Джона разные причины, по которым тот не может встретиться с Эстеллой или увидеть Звездочета.

— Чарли, у меня, правда нет никакого желания давать интервью…

Глянув через плечо Чарли, Эстелла увидела какого-то мужчину, направлявшегося к ней. Она поняла, что это Джон Фитцсиммонс, и ее сердце упало. Он был высоким и стройным, с очень темными волосами и узким вытянутым лицом. Казалось, нос его принадлежал другому человеку, потому что был слишком широк для лица, а черный костюм и галстук резко выделялись на фоне случайной одежды горожан и скотоводов и делали его похожим на хозяина похоронного бюро. Как только их глаза встретились, он улыбнулся и поздоровался. Его глубокий баритон, казалось, идеально подходил для радио.

Увидев выражение лица Эстеллы, Чарли быстро повернулся.

— Джон, познакомьтесь, Эстелла Лофорд, наш ветеринар.

— Я так и подумал. Очень рад, наконец, с вами познакомиться, мисс Лофорд. Я уже стал думать, что вы просто плод фантазии Чарли.

Эстелла не стала говорить ему, что она не мисс, потому что не хотела никаких вопросов по поводу отсутствующего мужа.

— Пожалуйста, зовите меня Эстелла. Мы здесь, в глубинке, не обращаем внимания на формальности, — она бросила взгляд на Чарли, который при ее последних словах приподнял брови и чуть заметно улыбнулся.

— Я бы хотел поговорить с вами о Звездочете, — сказал Джон.

Про себя Эстелла подумала, что не может оторвать взгляда от его несоразмерного носа, а вслух спросила:

— Сейчас?

Один из радиотехников окликнул Джона:

— У нас тут проблемы с радиоприемом.

Лицо Джона исказила гримаса недовольства. Он глубоко вздохнул.

— Хорошо, я сейчас подойду! — крикнул он своей команде и, повернувшись к Эстелле, добавил: — Вы не будете против, если мы поговорим чуть позже?

— Совсем нет, — ответила Эстелла с явным облегчением.

Когда Джон ушел, Эстелла повернулась к своему дяде.

— Пожалуйста, дядя Чарли, не делай сегодня никаких объявлений.

Впервые в жизни, она назвала его «дядя», и Чарли немного растерялся. Придя в себя, он вдруг осознал, как приятно ему это слышать.

— Но я должен, Эстелла.

— Нет, не должен. Ты можешь подождать, пока мы не убедимся наверняка, что корм уже направляется из Марри сюда. И это будет вполне разумно, разве нет? Я не вынесу, если что-то пойдет не так…

Ее глаза неожиданно наполнились слезами. Она понимала, что слишком сильно реагирует на любое событие, но чувствовала, что не вынесет больше никаких неудач.

Чарли, который вдруг стал очень сентиментальным, понял, что должен ей уступить. Он подумал о том, как у нее чуть не случился выкидыш, и решил, что Росс хотел бы, чтобы его брат сделал все, что мог для его дочери.

— Ну, хорошо, Эстелла. Не знаю, что я скажу Джону, но что-нибудь придумаю.

— Спасибо, дядя Чарли, — Эстелла заметила еще двоих мужчин, которые были совершенно не похожи на скотоводов и направлялись к ним. — Мне нужно идти. Я очень устала.

И, прежде чем он успел ответить, ушла.

Подойдя к своему дому, Эстелла зашла на задний двор, чтобы приласкать Звездочета.

— Ну, как ты тут, приятель? Волнуешься по поводу завтрашних скачек?

— С ним все будет отлично, — раздался в темноте чей-то голос.

Эстелла вздрогнула от неожиданности. Но это оказался Марти. Он лежал на спальном мешке в задней части стойла.

— Что вы здесь делаете? — спросила Эстелла.

— Приглядываю за Звездочетом.

— Приглядываете? Вы что, боитесь, что кто-нибудь попытается навредить ему перед скачками? — Эстелла об этом даже не думала, потому что призовые деньги были совсем небольшими, и подобная идея казалась ей просто смешной.

— Конечно! Ведь Звездочет у нас настоящий чемпион.

Эстелла была шокирована.

— Я знаю, что подобные вещи происходят в крупных городах, но здесь, в буше…

— В буше даже еще хуже. Престиж пастбища для некоторых скотоводов — это все!

Эстелла все больше и больше понимала, что ей еще многое нужно будет узнать о людях в буше.

— Хуже всех Клем Мазгров с пастбища Флоренс-хилл. На скачки он выставил коня по кличке Пламбаго. Утверждает, что купил его в Мельбурне, и по всему городу хвастает его способностями и родословной. И теперь ставки на Пламбаго сравнялись со ставками на Звездочета. Клем рискует потерять уважение горожан и скотоводов с Флоренс-хилл, если его конь не выиграет скачки. Не говоря уже о тех деньгах, что он на него поставил…

— Но Марти! Вы же не можете охранять Звездочета всю ночь напролет! Вам же завтра выступать на скачках…

— Я бы все равно не заснул.

Эстелла знала, что не может предложить покараулить Звездочета, так как была уверена, что не выдержит и уснет.

— Вы не видели Мэй или Бинни?

— Нет, но они наверняка сейчас в лагере аборигенов.

— А где этот лагерь?

— К югу отсюда, за песчаными холмами позади ипподрома.

Эстелла решила немного пройтись. Она знала, что в доме сейчас будет удушающее жарко, и, кроме того, ей хотелось развеяться и хотя бы на время уйти подальше от шума.

— Увидимся утром, Марти. И, пожалуйста, будьте осторожны.

— Осторожным нужно быть тому, кто здесь появится без спроса, — он помахал поленом, и Эстелла закатила глаза.

Глава 20

Идя через ипподром по направлению к песчаным холмам, Эстелла старалась не думать о событиях предстоящего дня, но это было невозможно. Здесь, в темноте, в стороне от жокей-клуба, было очень тихо и спокойно, но в ее ушах звучал топот конских копыт и крики болельщиков, неистово подбадривающих своего чемпиона.

Скаковая дорожка, тянувшаяся на запад больше чем на милю, в лунном свете походила на серебряную дорогу к волшебному городу. Стойла лошадей приезжих участников скачек располагались на дальнем конце ипподрома, у линии старта. Эстелла подумала: не спят ли хозяева этих лошадей сейчас, как и Марти, прямо в стойлах?

Эстелла никогда раньше не заходила за песчаные холмы. Отправляясь на прогулки вместе с Мэй, они всегда шли на север, в выжженную солнцем равнину позади ее дома, или шагали вдоль берегов пересохшей реки Диамантина. Поэтому сейчас ее разбирало любопытство. Пробравшись между перекладинами ограждения скаковой дорожки и пройдя через рощицу мелких, больше похожих на кустарник деревьев, Эстелла стала подниматься по крупному песку красных холмов. Добравшись до вершины, она остановилась, чтобы перевести дыхание и посмотреть на город позади себя. Она отчетливо видела пылавший костер у жокей-клуба, но огней в окнах больницы, гостиницы и некоторых домов почти не было видно.

Эстелла была слишком далеко, поэтому различала лишь темные силуэты людей, двигавшиеся на фоне костра, и столб дыма, поднимавшийся в небо на фоне яркой луны.

В тихом ночном воздухе она слышала и звуки музыки, но все ей казалось каким-то нереальным. Эстелла почувствовала себя чужаком, и вдруг ей показалось, что у нее нет никакого будущего. Кенгуру-кроссинг, горожане, ее жизнь — все выглядело иллюзорным, будто она смотрела с огромной высоты. Странное состояние. В последние несколько недель она чувствовала себя одиноко, но это чувство, не шло ни в какое сравнение с тем ощущением оторванности от всего мира, которое она испытывала в этот момент, стоя на вершине песчаного холма. Как ей хотелось, чтобы все это оказалось лишь сном, и она, наконец, проснувшись, очутилась бы снова в своем комфортабельном доме в Лондоне. Но это не сон, и она не проснется. Это ее настоящая жизнь, и ей нужно устроить ее как можно лучше ради себя и своего ребенка.

За песчаными холмами снова росли деревья, но местность выглядела такой же иссохшей и негостеприимной. Эстелла увидела вдалеке тусклый свет еще одного костра и поняла, что это лагерь аборигенов. Она отправилась дальше, осторожно спускаясь по склону холма, то и дело скользя в зыбучем песке, от которого по-прежнему шел жар.

Подходя к лагерю аборигенов, Эстелла услышала их разговор. Она вдруг занервничала, надеясь, что Мэй и Бинни будут там. Стараясь идти как можно тише, Эстелла остановилась за кустом акации и стала наблюдать. Вокруг костра сидели и разговаривали мужчины племени, женщины и дети находились в другой группе позади них. Вокруг бродили очень худые собаки, периодически рыча и огрызаясь друг на друга. Эстелла простояла так всего несколько секунд, когда один из мужчин повернул голову и посмотрел в ее направлении, будто почувствовав ее присутствие. Ей захотелось развернуться и убежать, но она побоялась, что они услышат. Эстелла замерла и затаила дыхание, уверенная, что ее не видно в тени куста. Но мужчина медленно встал, не отрывая взгляда от того места, где она стояла. Нагнувшись, он взял копье и что-то сказал громким грозным голосом, указав пальцем прямо на нее. Растерявшись и почувствовав стыд, Эстелла поняла, что у нее два пути: бежать или выйти из своего укрытия и показаться аборигенам. Она была ужасно напугана, но все-таки решила выйти вперед.

Приблизившись к костру, Эстелла поискала взглядом Мэй. Ее громко стучавшее сердце замерло, когда она поняла, что той нет среди женщин племени. К счастью Эстеллы, там оказалась Бинни. Девочка вскочила на ноги и подбежала прямо к ней. Она что-то крикнула на языке аборигенов, и мужчины успокоились. Они по-прежнему смотрели на гостью подозрительно, но положили копья и снова сели у костра.

Бинни подвела Эстеллу, все еще дрожавшую от страха и смущения, к кружку женщин. Несколько минут женщины молча рассматривали ее. Она улыбнулась и поздоровалась с ними, но, казалось, это не произвело на них никакого впечатления. «Как они похожи на Мэй, — подумала Эстелла, — совершенно не чувствуют необходимости в пустой вежливой болтовне». Женщины продолжали разговаривать друг с другом, будто Эстеллы не было здесь вовсе. Она не понимала, то ли ей поздравлять себя с тем, что они приняли ее, то ли стыдиться того, что была безразлична им. Эстелла спросила Бинни, где Мэй, но девочка не знала, и это показалось очень странным. Она подумала, что Мэй опять где-то пьет, и забеспокоилась о том, что с ней могло что-нибудь случиться в городе, где собралось столько народу, причем многие из рабочих с ферм были пьяны.

Внимание Эстеллы привлекли явно голодные собаки племени, постоянно искавшие съестное. Неожиданно она заметила одно животное, которое лежало в одиночестве на краю освещенного костром круга. Даже при таком плохом освещении Эстелла увидела, что у собаки была рана на задней лапе, и подошла, чтобы осмотреть ее. Это была молодая сучка, скорее всего, помесь динго и домашней собаки. Шерсть ее была почти оранжевого цвета, но форма тела, головы и спокойный умный взгляд напоминали динго. Собака лизала рану, которая при ближайшем рассмотрении оказалась сильно инфицированной. Эстелла спросила Бинни, лечат ли эту собаку, но девочка лишь отрицательно покачала головой и пожала плечами, будто говоря, что здоровье бедного животного не имеет значения. Это потрясло Эстеллу до глубины души. Рану нужно было немедленно обработать. Эстелла заметила, что когда какая-нибудь из собак племени подходила ближе, раненая сука начинала рычать, будто защищаясь. Нападать на больное или слабое животное — это стайное поведение собак, поэтому, независимо от того, насколько одомашнены были собаки племени, скорее всего, они в конце концов, загрызли бы ее.

Эстелла спросила Бинни, может ли она забрать эту собаку к себе домой, чтобы вылечить.

Бинни обратилась к одной из женщин. Та поднялась и подошла к старейшинам племени. Эстелла очень волновалась. Она надеялась, что ее просьба не оскорбит аборигенов. Один из старейшин, внимательно посмотрев на нее, махнул рукой, как бы давая понять, что он недоумевает, почему Эстелла так беспокоится о какой-то собаке. Эстелла заметила, что мужчины, одетые в рубашки и брюки, не вмешивались в разговор. Кроме того, она поняла, что, с точки зрения аборигенов, в цепи жизни в буше собаки стояли на одной из самых низших ступеней. Но Эстелла относилась к животным совершенно по-другому. Она попросила у Бинни веревку, но та смогла найти лишь кусок старого кнута, который Эстелла и использовала в качестве поводка. Она повела собаку, скакавшую на трех лапах, от костра. Бинни попросила разрешения пойти вместе с ней. После небольшого обсуждения и заверения Эстеллы в том, что позаботится о ребенке, старейшины дали свое согласие.

К тому времени, когда они добрались до песчаных холмов, собака была уже совершенно измучена, поэтому Эстелла взяла ее на руки и понесла. Не привыкшее к доброму отношению животное стало лизать ее лицо и руки. Придя домой, Эстелла поместила собаку в пустую конуру, а потом сходила за керосиновой лампой. Она дала сучке несколько кусочков консервированной ветчины, чтобы завоевать ее доверие, а потом при помощи хирургического пинцета принялась вынимать из открытой раны личинок и грязь. Затем промыла рану антисептической жидкостью.

Эстелла вздрогнула, когда перед ней неожиданно появился Марти вместе с Мэй, которая была почти в истерике. Она думала, что Марти сейчас спит в стойле Звездочета.

— Что случилось? — спросила Эстелла.

— Мэй думала, с Бинни что-то случилось, — сказал Марти. — Где вы нашли девочку?

Эстелла посмотрела на Мэй, которая буквально визжала от радости, обнимая Бинни. Очевидно, аборигенка была сильно пьяна.

— Она была в лагере аборигенов. А разве Мэй не знала, что она там?

— Кажется, она решила, что ее украл один из рабочих с пастбищ.

— Откуда у нее взялись такие мысли?

— Насколько я понял, ей это сказал кто-то из ребят с пастбища Уилга.

— Они сыграли с ней очень злую шутку, — воскликнула Эстелла, возмущенная до глубины души.

Марти направился к стойлу Звездочета, чтобы проверить коня.

— А когда вы вернулись домой, никого здесь не видели? — крикнул он Эстелле через плечо.

В его голосе Эстелла уловила нотки беспокойства.

— Ни души, — ответила она.

Почти всю ночь Эстелла оставалась с раненой собакой. Она сделала ей укол антибиотика, скормила целую банку консервированного мяса и периодически мазала рану антисептиком.

Перед самым рассветом, зная, что скоро появятся мухи, перевязала рану, чтобы они не досаждали собаке, и отправилась спать.

Меньше чем через час Эстеллу разбудил Марти, который, казалось, сошел с ума.

— Проснитесь, Эстелла! — кричал он, отчаянно тряся ее за плечо.

— Что… что такое? — она тут же подумала, что случилось что-то с собакой.

— Звездочет! Пойдемте скорее, вставайте же!

Он буквально вытащил ее из постели. Проходя мимо комнаты своего отца, она увидела спавших в его кровати Мэй и Бинни. Будто защищая дочь, Мэй крепко обнимала девочку одной рукой. Очевидно, в эту ночь она побоялась остаться на дворе.

Когда Эстелла подошла к стойлу, Звездочет лежал на боку.

— Что с ним случилось, Марти?

— Именно это я и хотел узнать.

Звездочет поднял голову и болезненно фыркнул. Зайдя внутрь, Эстелла взяла его за недоуздок и постаралась заставить встать. После нескольких попыток конь поднялся на ноги, но тут же начал бить копытом землю и поворачивать голову в сторону живота. Она также заметила, что он постоянно кривил верхнюю губу.

— Что с ним такое? — спросил Марти.

— По всей видимости, у него колики, но я не могу понять почему, — она постаралась смахнуть с себя усталость. — Мы не меняли его рацион в последние недели.

Она посмотрела в его кормушку. Остатки пищи были чистыми, без всяких примесей. Марти проверил поилку — вода тоже была чистой.

— Пойду принесу стетоскоп, — сказала Эстелла, желая убедиться в своем диагнозе.

Вернувшись, Эстелла приложила стетоскоп к низу живота Звездочета и услышала глухое бурчание в его кишках.

— У него газы.

Марти застонал.

— Этого не может быть! Значит, он не сможет сегодня выступать, да?

Эстелла не знала, что ответить. Она померила коню температуру, которая оказалась чуть повышенной. Пульс тоже был немного учащенным. Кроме того, конь начал потеть и вытягиваться так, будто собирался мочиться.

Эстелла в тревоге отпрыгнула, когда он вдруг ударил задним копытом. Он не целился в нее, но явно страдал от сильной боли.

— Сожалею, Марти…

— Черт! — воскликнул Марти, ударив ногой по забору. — Вы же ветеринар! Вот и скажите мне, откуда у него вдруг взялись колики!

— Вы же сами говорили, что у него иногда было расстройство перед скачками… — Эстелла понимала, что ее слова были лишены смысла, но не знала, что еще сказать.

— Но такого у него никогда не было! — закричал Марти.

Эстелла едва сдерживала слезы.

— Черт! — снова ругнулся Марти. — Неужели ничего нельзя сделать?

Эстелла попыталась вспомнить то, что изучала в университете.

— Чтобы прочистить ему желудок, нужно использовать минеральное масло. Оно способствует выводу фекальной массы… Но мне понадобится не меньше четырех литров… а у меня среди запасов, оставленных Россом, есть лишь около полулитра.

— У меня в магазине тоже его нет. А что еще можно сделать?

— Может помочь и пиво… или английская соль.

— В баре вчера пива совсем не осталось. А вот английская соль у меня есть.

— Честно говоря, я не очень верю, что это поможет, но все равно, принесите…

— А массаж не поможет?

— В этом случае — нет. Но есть один прием… Для этого мне нужны двое сильных мужчин, — беспокоясь о своем будущем ребенке, Эстелла совсем не хотела делать это сама.

— Я позову Мерфи, — сказал Марти и заспешил прочь.

Пока Марти отсутствовал, Эстелла перебирала в уме все возможные причины внезапного заболевания Звездочета. Это могли быть паразиты, но пару недель назад она проводила ему процедуру изгнания глистов. Его питание не менялось неделями, значит, и это не могло быть причиной. У него всегда было достаточно воды, которую меняли ежедневно. Кормили его регулярно, и он не заглатывал пищу с жадностью, а всегда тщательно ее разжевывал. Оставалось одно: кто-то намеренно дал ему что-то, что плохо подействовало на его желудок. Но кто… и что?

В ожидании Марти и Мерфи Эстелла стала потихоньку водить Звездочета по двору, чтобы отвлечь его от боли и помочь освободиться от газов. Ей казалось, что сердце у нее налилось свинцом. Несколько недель она переживала, что что-то может пойти не так, и теперь это случилось. Эстелла не могла даже представить, что теперь о ней скажут горожане. Ей казалось, она заслужила их гнев. Обнадежив, она теперь всех подвела. Эстелла ласково погладила нос Звездочета.

— Прости меня, — прошептала она, чувствуя свою полную неспособность избавить его от боли.

Когда Марти возвратился вместе с Мерфи, Эстелла велела им, взявшись за руки под животом коня, несколько раз нажать вверх. Она считала, а мужчины приподнимали и покачивали живот коня.

— Как это может помочь? — спросил Марти после того, как они сделали это десяток раз и он остановился, чтобы перевести дыхание.

— Эта процедура поможет переместить его внутренности и избавить кишечник от газов.

— С таким же успехом мы можем признать свое поражение. Это не поможет, — проговорил в отчаянии Марти.

— Я попробую дать ему английскую соль, — сказала Эстелла.

— Вряд ли это поможет при такой сильной боли, — сказал Марти. — Не могу поверить, что это случилось. Наверняка его кто-то отравил.

— Неужели люди на такое способны? — спросила Эстелла.

— Тогда как еще вы объясните его состояние? — буквально заорал на нее Марти.

— Марти, прошлой ночью вас не было с ним всего несколько минут. И как раз в это время я вернулась домой из лагеря аборигенов с больной собакой. Получается, конь оставался один совсем недолго.

— Значит, кому-то хватило и нескольких минут, — огрызнулся Марти.

— Эстелла в этом не виновата, — сказал Мерфи, но Марти был слишком зол, чтобы мыслить логично.

— Попробую дать ему соль, — сказала Эстелла.

Марти покачал головой.

— В этом году он уже не будет участвовать в скачках…

Эстелла чувствовала, что ее сердце буквально разрывается на части при виде того, как расстроился Марти. Она так переживала за него, что совсем забыла о собственных чувствах. Сквозь слезы она смотрела, как он пошел прочь.

— Это не ваша вина, Эстелла, — сказала Мерфи. — Для Звездочета вы сделали все, что могли.

— В эти последние недели Марти ходил таким счастливым, — проговорила Эстелла. — И почему такое могло случиться?

Мерфи пожал плечами.

— Пойду скажу букмекерам, чтобы вычеркнули Звездочета из списка участников скачек.

Эстелла пошла в дом, чтобы смешать английскую соль с водой, затем перелила смесь в клизму и влила Звездочету приличную порцию. Она стала ждать результата, но его не было. Она поняла, что ему нужно намного более действенное средство, чтобы промыть желудок.

В двенадцать часов вернулся Марти.

— Ну, как Звездочет? — спросил он.

Эстелла видела, что Марти еще продолжал надеяться, но скачки должны были начаться в два часа, поэтому Звездочет в них участвовать уже точно не будет.

— Боюсь, что лучше ему не стало, — ответила она. — Звездочет освободился от небольшого количества газов, но это ему почти не помогло. А как вы?

Марти пожал плечами.

— Клем Мазгров только что сказал мне в лицо, что я струсил и решил не участвовать в скачках. И, кажется, большинство горожан тоже так думают.

— Но это же смешно! — воскликнула Эстелла. — Любой, кто знает, с каким нетерпением вы ждали скачек, не поверит в эту ерунду.

— Они просто расстроились, — сказал Марти, вздыхая.

— Вы ведь вините меня, да, Марти? — она была уверена, что так оно и было, поэтому должна была это спросить.

— Конечно, нет, — ответил Марти, но его голос прозвучал совсем неубедительно. — Как вы могли такое подумать?

Ей не хотелось напоминать ему, что десять минут назад он практически это и говорил. В любом случае, это не имело значения, потому что она во всем винила себя.

— Мне нужно было лучше заботиться о Звездочете, — сказала Эстелла, чувствуя, как ее глаза снова наполняются слезами.

— Я оставил его одного. Поэтому, если кто и виноват, то только я. Не обращайте внимания на то, что я говорил с самого начала. Я просто выпускал пар. Вы проделали чудесную работу, Эстелла. Ну, а что касается скачек, то ведь они проводятся не последний раз… — Марти пошел прочь, но Эстелла видела, что он буквально раздавлен случившимся, и очень ему сочувствовала. Вдруг она разрыдалась. Все напряжение последних недель выплескивалось из нее бурным потоком эмоций.

— Почему ты так расстраиваться? — спросила ее Мэй. Из-за ужасного похмелья она проспала все утро.

Эстелла подняла мокрое от слез лицо.

— У Звездочета колики, — сказала она, вытирая слезы. — Он не сможет участвовать в скачках.

Мэй не знала, что такое колики, но внимательно посмотрела на коня, который лежал на земле, закатив глаза от боли.

— А ты не можешь помогать ему?

— Я уже перепробовала все, что знаю. А вы, Мэй, не знаете средства от боли в животе?

Эстелла понимала, что Звездочет уже не сможет участвовать в скачках, но ради того, чтобы избавить его от боли, была готова пойти на все.

Мэй снова посмотрела на коня.

— Мой средство не для лошадь.

— Оно необязательно должно быть специально для лошадей. Лишь бы помогло ему избавиться от боли в животе.

Аборигенка не могла точно вспомнить, что случилось прошлым вечером, но была уверена, что Эстелла спасла Бинни от чего-то совершенно ужасного.

— Пожалуйста, Мэй, я просто в отчаянии. Вы как-то рассказывали мне о средстве от боли в животе. Пожалуйста, приготовьте его.

И хотя после вчерашнего, Мэй еще очень плохо соображала, она отправилась в буш, чтобы разыскать все, что было нужно.

Мэй приготовила настойку из нескольких ингредиентов, и Эстелла заставила Звездочета ее выпить.

Эстелла попросила Мэй сделать эту смесь намного крепче, чем обычно, потому что она нужна была для лошади, и уже меньше чем через час Звездочет поднялся на ноги, и Эстелла стала водить его по двору. Она слышала, как с ипподрома доносились крики толпы, но старалась их не замечать и сосредоточилась на лечении Звездочета. К четырем часам он поднял хвост и оставил на земле огромное количество навоза, имевшего странный, немного фиолетовый цвет. Кроме того, у него вышло много газов. Эстелла подумала, что облегчению, появившемуся на его морде, не было цены, и не знала, как отблагодарить Мэй.

А Мэй решила, что вернула свой долг Эстелле.

Эстелла послала Бинни за Марти. Когда Марти подходил к стойлу, она заметила, что он был бледен как полотно. Не веря своим глазам, он смотрел на Звездочета.

— Честно говоря, Эстелла, я уже подумал, что… — проговорил он, вытирая пот со лба. Он действительно решил, что случилось самое худшее.

— Извините, что испугала вас, Марти, но мне хотелось, чтобы вы сами увидели, что Звездочету стало намного лучше. Из него вышло все, что мучило его.

— Я так рад, — с явным облегчением в голосе проговорил Марти, нежно гладя коня по носу.

— Мэй приготовила какое-то средство, и, слава Богу, оно помогло. У аборигенов просто удивительные знания о лечебных растениях, — она вспомнила средство, которое ей дала Кайли, когда она чуть не потеряла своего ребенка. — Кто выиграл скачки? — спросила она тихо.

Марти закатил глаза.

— Пламбаго. Клем празднует победу в баре и хвастает, как кобель с двумя… — он вовремя замолчал и от смущения закашлялся. — Но, как я слышал, с ним веселятся только рабочие с его пастбища, а почти все остальные отправились по домам.

Эстелле было жаль Марти. Именно он должен был сейчас праздновать победу своего коня вместе с горожанами.

— А у Звездочета раньше бывали колики? — спросила она.

— Никогда. Хотя, постойте… Он мучился от этого всего один раз, еще жеребенком, — он внимательно посмотрел на кучу навоза на земле.

— Какой странный цвет, вам не кажется? — спросила Эстелла, заметив его удивленное лицо. — Даже не знаю, в чем тут дело. А что вы скажете?

Марти покачал головой.

— Я… мне пора идти, Эстелла. Филлис… мне нужно помочь ей в магазине.

Когда Марти в семь часов вечера вошел в бар, у него совсем не было настроения видеть Клема Мазгрова, который, как он думал, уже давно уехал домой. Марти вообще не хотел туда идти, но Чарли попросил его срочно принести на кухню продукты.

— Как там твой конь? — крикнул Клем через весь зал, как только увидел Марти.

Рядом с Клемом на стойке бара стоял кубок победителя скачек. Сам Клем не был пьян, потому что пил мало, но весь этот вечер он заказывал выпивку своим рабочим. Пиво, а потом и виски лились рекой, и теперь большинство мужчин спали тут же, в баре. Услышав окрик Клема, Марти буквально оцепенел. До этого момента у него была мысль, что кубок победителя у него отняли обманом, а теперь был в этом уверен.

Чарли стоял, облокотившись о стойку бара, и вид у него был такой же унылый, как и у остальных жителей Кенгуру-кроссинг. Всем казалось, что их обманули, и Марти это знал.

Марти уловил сарказм в голосе Клема. Он хотел не обращать на него внимания, но не желал, чтобы Клем понял, как задели его эти слова.

— С ним все в порядке, — ответил Марти, ставя коробку с продуктами на стойку и намеренно говоря веселым тоном.

— Ну, прямо чудесное исцеление, да?

Марти понимал, что Клем намекал на то, что он специально отказался от участия в скачках, боясь проигрыша.

— Не знаю, чудесное или нет, но сейчас со Звездочетом все в порядке.

— Да ладно, чего там говорить. Ты избавился от унижения проиграть по-честному.

Марти очень захотелось стереть эту надменную улыбку с лица Клема.

— Я бы не проиграл, и мы оба это знаем. Звездочет — самая быстрая лошадь на сотни миль вокруг. На скачках еще ни одна лошадь не могла его даже догнать.

— Ну, против Пламбаго у него не было никаких шансов. Сегодня он прошел милю за минуту сорок четыре секунды. По-моему, это местный рекорд, нет?

— Звездочет на тренировках проходил милю за минуту сорок.

Клем насмешливо фыркнул, но Марти посмотрел на него с мрачной решимостью.

Глава 21

Эстелла перевязывала раненую собаку, когда к ней пришел Чарли.

— Я просто зашел… чтобы узнать, как ты тут, — сказал он почти застенчиво.

Она бросила на него быстрый взгляд. Боясь расплакаться при виде сочувствия в его глазах, она снова сосредоточилась на собаке.

— Я переживаю за Марти… — проговорила она тихим голосом.

— Он сказал мне, что теперь со Звездочетом все в порядке…

— Так и есть. Но меня не оставляет подозрение, что его чем-то отравили. До скачек Марти говорил мне, что такое может произойти, поэтому я уверена, что теперь он с ума сходит, пытаясь понять, кто это сделал…

Чарли подумал о Клеме и Марти. В баре он ясно видел, что между ними что-то происходит, и ушел оттуда, не желая в этом участвовать.

Эстелла поднялась и отряхнула колени. Выйдя из загона, где держала больную собаку, она закрыла за собой калитку.

— Скажи мне правду, дядя Чарли, — почти шепотом обратилась она к нему. — Кто-нибудь винит меня в том, что случилось со Звездочетом? — Эстелла по-прежнему не смотрела ему в глаза, боясь расплакаться.

Чарли не знал что ответить. В баре звучало много враждебных слов, но он понимал, что все просто искали, кого обвинить в произошедшем.

— Нет, — наконец ответил он, но даже ему самому это показалось неубедительным. — Естественно, все очень расстроились, когда узнали, что Звездочет не будет участвовать в скачках, — и добавил про себя: «Особенно Джон Фитцсиммонс и журналисты». — Они так ждали этого дня, им так хотелось увидеть, как он снова победит, — «…и еще им хотелось на этом заработать». — Но они переживут, не волнуйся. Все равно, день прошел… совсем неплохо.

Скачки прошли, как и было запланировано, хотя настроение зрителей сильно упало, как только они узнали, что Звездочет исключен из списка участников. Еще больше усугубило положение то, что в баре кончилось пиво.

Чтобы как-то спасти положение и выжать из поездки в Кенгуру-кроссинг хоть что-то, Джон Фитцсиммонс решил взять в прямом эфире интервью у Клема Мазгрова. Очень быстро он понял, что совершил ошибку, так как Клем оказался одним из самых наглых и хвастливых скотоводов. Он объявил своего Пламбаго новым чудом и стал взахлеб рассказывать байки о том, как он его открыл. Его история оказалась совершенно серой и неинтересной. По мнению Джона, она не шла ни в какое сравнение с рассказом о том, как Звездочет буквально восстал из пепла всего за те несколько недель, которые жила в Кенгуру-кроссинг Эстелла — ветеринар еще совсем неопытный, но владеющий оригинальными методиками лечения.

Вскоре после ухода Чарли к Эстелле пришел Дэн. Он обнаружил ее сидевшей на задней веранде.

— Как дела у Звездочета? — спросил Дэн, но по тому, как он смотрел на нее, Эстелла сразу поняла, что на самом деле он хотел спросить, как дела у нее.

— Он в порядке, Дэн. И, предваряя ваш вопрос, — у меня тоже все хорошо.

— Рад это слышать, — сказал Дэн. — Понимаю, что вы ужасно расстроены, но… сами знаете, что стресс может плохо отразиться на вас… или на вашем ребенке.

— Вряд ли я это забуду, когда вы напоминаете мне об этом при каждой нашей встрече, — ответила Эстелла, слегка улыбнувшись, чтобы дать ему понять, что ценит его заботу. — Со мной, правда, все в порядке, Дэн. Я просто переживаю… за Марти.

— Марти знает, что в скачках всякое может случиться. Он оправится. Уверен, он счастлив, что Звездочет выздоровел. И, в общем-то, это самое главное, разве нет?

Эстелла кивнула.

— Спасибо, Дэн. Вы действительно помогаете мне увидеть светлые стороны моего будущего. Хотите верьте, хотите нет, но всего несколько месяцев назад я была совершенно нормальным и очень рационально мыслящим человеком. И сейчас чуть ли не с отвращением думаю о той размазне, в которую превратилась. Я уже и забыла, когда могла принимать быстрые, логичные решения и даже в самой ужасной катастрофе уметь видеть хорошее.

Дэн улыбнулся.

— И через несколько месяцев вы снова станете совершенно собранной и будете полностью контролировать свои эмоции.

— Боже… надеюсь, что так.

— Между прочим, вижу, у вас появился новый пациент? — сказал он весело.

— Да, прошлым вечером я была в лагере аборигенов на той стороне холмов. Увидев эту больную собаку, которую никто не лечил, уже не могла бросить ее там.

Дэна поразила преданность Эстеллы своему делу.

— Вы напоминаете мне Росса Купера, — сказал он.

Эстелла бросила на него быстрый взгляд, и ее сердце екнуло.

— Правда?

— Правда. Думаю, вы бы с ним прекрасно поладили, — Дэн опустил глаза в землю. — Я хотел вам объяснить… почему так неожиданно ушел с танцев.

Все еще думая о его словах по поводу Росса, Эстелла сказала:

— Не нужно, Дэн. Я все понимаю.

— Серьезно? Вы можете мне не поверить, но это было в первый раз, когда я вообще ходил на танцы накануне скачек.

Эстелла удивилась. Она думала, что он пользуется любым поводом для того, чтобы выпить, даже общественным мероприятием, но оказалось, что это не так. Приходя в бар, он садился в углу, в стороне от всех, пил как можно больше и как можно быстрее, пытаясь утопить в спиртном свою боль. На танцы накануне скачек собирались люди со всей округи, и это напоминало ему о том, что он когда-то сделал. Теперь же он думал об Эстелле и пошел туда ради нее. Но когда он всего на несколько минут оказался один, его демоны снова набросились на него, и ему пришлось уйти.

— Мне следовало знать, что я не справлюсь…

— Мне не следовало танцевать с Мерфи и оставлять вас одного, Дэн. Простите меня.

— А я не хочу, чтобы за мной приглядывали, как за малым ребенком, Эстелла, — ответил он с явным смущением.

Эстелла могла бы попытаться успокоить его, но понимала, что поступит честнее, если выскажет всю правду.

— Вам нужно примириться с тем, что вас заставляет пить, Дэн. И если это связано с Кенгуру-кроссинг, то уезжайте отсюда.

Дэн не ответил. Он не мог заставить себя рассказать Эстелле, почему считал необходимым продолжать медленно убивать себя. Это бы значило снова вспоминать нечто ужасно болезненное, а он был к этому не готов. И Дэн никак не мог простить себя за то, что сделал.

После того как Дэн ушел, Эстелла решила прогуляться, потому что чувствовала какое-то беспокойство. Вечерами всегда было гораздо приятнее, чем днем, потому что становилось намного прохладнее.

Когда на землю опустилась темнота, в небе появилась полная луна, похожая на гигантский серебряный шар. Она освещала землю бледным светом, смягчавшим даже самые резкие черты равнины. Эстелла направилась в сторону ипподрома.

Как только Эстелла ступила на скаковую дорожку ипподрома, она увидела, что ее поверхность буквально взбита копытами скакавших здесь лошадей и покрыта мельчайшей белой пылью. Пройдясь немного по ипподрому, Эстелла снова поднялась на песчаные холмы. Добравшись до вершины, она села на землю, чтобы перевести дыхание. Городок в лунном свете выглядел очень тихим и спокойным. Настолько спокойным, что, когда она смотрела на него, ей даже казалось, что там все было как прежде и ни один человек не переживал из-за того, что их чемпион даже не вышел на ипподром после того, как она всех обнадежила, заявив, что он снова выиграет скачки Кенгуру-кроссинг. Эстелла была очень рада, что уговорила Чарли не делать объявления. Она не могла вынести мысли о том, насколько бы все стало хуже, если бы он рассказал всем, что в город должен прибыть корм для скота, и в последний момент его доставка тоже бы сорвалась.

Пока Эстелла задумчиво смотрела на пугающе огромные просторы, которые, казалось, могли просто проглотить крошечный Кенгуру-кроссинг, какое-то движение привлекло ее внимание. Сначала она решила, что это кенгуру или эму, но потом разглядела, что это были две лошади со всадниками. Они не торопясь ехали рядом в сторону ипподрома, но во всем их облике была какая-то мрачная целеустремленность. Эстелла стала размышлять, кто это мог быть и зачем они едут на ипподром в такой поздний час. Когда они подъехали к скаковой дорожке, лунный свет, отражавшийся от белого песка, осветил их, будто уличный фонарь. На всадниках были надеты шелковые костюмы жокеев. Лица скрывались в тени козырьков их кепи, поэтому Эстелла не могла их узнать. Одна лошадь была серой, а другая гнедой. Гнедая лошадь нетерпеливо вздернула голову, и вдруг Эстелла увидела белое пятно у нее на лбу. У нее перехватило дыхание. Это был Звездочет. Она вдруг вспомнила фотографию, висевшую в магазине Марти, — его костюм жокея был черного и желтого цветов. И еще она вспомнила, как Марти и Мерфи обсуждали Пламбаго, и один из них сказал, что конь Клема Мазгрова серый. Но зачем они в темноте ехали на ипподром? Ведь там сейчас никого не было…

— Неужели… неужели они собираются… — прошептала она про себя. — Но это невозможно…

Эстелла сидела на одном из самых высоких холмов недалеко от поворота скаковой дорожки, поэтому перед ней открывался отличный вид в обоих направлениях. В ярком лунном свете она отчетливо видела линию старта, хотя была довольно далеко от нее. Финишную линию Эстелла определила по белым столбам, стоявшим по обеим сторонам дорожки. Затаив дыхание, она наблюдала, как всадники неторопливо ехали к стартовой линии. Эстелла не верила, что Звездочет в состоянии участвовать в скачках после того, что ему пришлось пережить в этот день. Он выглядел совершенно здоровым, но Эстелла сомневалась, что его состояние можно было назвать идеальным для скачек. Если бы Марти спросил у нее совета, то она бы сказала, что Звездочету нужно сначала отдохнуть, по крайней мере, день. Ей захотелось крикнуть и попытаться отменить скачки, но Эстелла понимала, что теперь уже не в состоянии остановить Марти. Называйте это целеустремленностью, мужской гордостью или самолюбием, но есть вещи, которые, по мнению мужчины, он делать обязан. Что касается Марти, то он хотел заставить замолчать людей, подобных Клему Мазгрову, и доказать свою правоту. И в глубине души Эстелла его понимала.

К тому времени как лошади достигли стартовой линии, нервы Эстеллы были на пределе. Когда они развернулись и замерли перед стартом, она затаила дыхание. На таком расстоянии они казались ей лишь темными силуэтами. Эстелла помолилась за Звездочета и стала ждать.

— Боже, пусть с ним все будет в порядке, — прошептала она.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они стартовали. Эстелле было плохо видно, но, казалось, Пламбаго начал лучше. Наблюдая за скачкой, Эстелла едва могла дышать. Когда лошади стали приближаться к ней, ее сердце учащенно забилось. Они скакали галопом у внутреннего ограждения дорожки, и было похоже на то, что Пламбаго шел впереди. Марти говорил ей, что Звездочет всегда шел первым, поэтому было ясно, что ему придется серьезно бороться, чтобы победить.

Не выдержав напряжения, Эстелла вскочила на ноги. Ей хотелось закрыть глаза, но она была будто загипнотизирована происходящим. Когда лошади промчались мимо нее, они шли уже бок о бок, но Пламбаго скакал по внутренней стороне поворота. Яркие костюмы наездников — черный и желтый, зеленый и красный — в лунном свете сливались в одно смазанное пятно, но Эстелла изо всех сил старалась различать их в облаках тончайшей, похожей на лунную, пыли. Грохот конских копыт сливался с тяжелым биением ее сердца.

Эстелле казалось, что ее сердце вот-вот остановится.

— Вперед, Звездочет! — крикнула она, задыхаясь от волнения. Все ее благоразумие вдруг пропало, и она, так же как и Марти, страстно желала победы Звездочета.

— Давай, Звездочет, давай! — кричала она.

Всадник на серой лошади хлестал ее кнутом, но Эстелла знала, что Звездочета подгонять не надо: он сам делает все, что в его силах.

Когда до финишной черты осталось сто пятьдесят ярдов, Эстелле показалось, как Пламбаго снова вышел вперед, но потом она увидела, как Звездочет сократил разрыв. За семьдесят пять ярдов до финиша Звездочет оторвался от своего соперника, и Эстелле показалось, что она вот-вот лопнет от счастья. По ее щекам катились слезы. Моргнув, она смахнула их, не отрывая взгляда от лошадей. Увидев, как всадники пронеслись мимо белых столбов и перевели коней в легкий галоп, она поняла, что гонка закончилась. Звездочет победил, но это было настоящим сражением. Закричав от радости и облегчения, она рухнула на песок как подкошенная. Через несколько секунд наездники развернули коней и встретились на дорожке. Эстелла видела, как они что-то сказали друг другу, а потом обменялись рукопожатием, после чего Звездочет направился в сторону центральной улицы Кенгуру-кроссинг, а Пламбаго — в сторону конюшен для гостей.

Эстелла вздохнула с огромным облегчением. Она буквально дрожала от нахлынувшего на нее счастья и гордости. Это был незабываемый момент. Все произошло именно так, как она и мечтала, — кульминация многодневной напряженной работы, мечта, воплощенная в реальность. И неважно, что она была единственным зрителем этой удивительной гонки. Эстелла чувствовала огромную благодарность той силе, которая заставила ее сегодня вечером отправиться на песчаные холмы. Она была счастлива за Марти, потому что оправдалась вся его вера в Звездочета. Улыбнувшись, Эстелла посмотрела на звезды.

— У меня получилось, — прошептала она. — Он победил во многом благодаря мне.

Закрыв глаза, Эстелла вспомнила то мгновение, когда впервые увидела Звездочета. Он представлял собой жалкое зрелище. С тех пор конь прошел долгий путь, и она благодарила судьбу за то, что была с ним рядом часть этого пути — пути к его выздоровлению. Даже если бы Звездочет сейчас не участвовал в этих странных скачках, она бы все равно чувствовала, что добилась немалого, но ей пришлось себе признаться, что его победа сделала победительницей и ее.

Когда Эстелла пришла домой, Марти чистил Звездочета. Она не увидела ни его костюма жокея, ни седла. Он был так поглощен своим занятием, что не слышал, как она подошла к стойлу. Несколько минут Эстелла наблюдала, как он общается со своим конем.

— Ну, ну, приятель… — приговаривал Марти, чистя его бока щеткой. — У нас с тобой сегодня был тяжелый день, — остановившись на секунду, он улыбнулся. — Ты честно заслужил хороший отдых…

Марти вспомнил, как Клем сказал ему, что Пламбаго уступил его коню, потому что днем уже участвовал в скачках и победил. Но ведь он и понятия не имел, через что сегодня пришлось пройти Звездочету. И Звездочет приложил все силы, чтобы догнать Пламбаго, который, как пришлось признать Марти, оказался чертовски хорошим конем. Поэтому, кстати, он еще больше зауважал своего коня.

Эстелла видела, что Звездочет вел себя так, будто ему не нравилось такое покровительственное отношение к нему Марти.

Он взял зубами одну из своих щеток и бросил ее в поилку. Эстелла закрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться вслух, заметив, как шокировала Марти эта выходка коня.

— Ну, ну, приятель! Шалишь, как всегда! — прикрикнул он на коня, доставая щетку и стряхивая с нее воду. Закинув голову назад, Звездочет поднял верхнюю губу, будто смеялся над Марти, который погрозил ему пальцем. — Но не думай, что завтра я тоже прощу тебе подобные выходки.

— Он прекрасно знает, что это только слова, — весело воскликнула Эстелла, больше не в силах сдерживать свою радость.

Марти обернулся. Несколько мгновений он молча смотрел на Эстеллу, явно не ожидая увидеть ее. Лунный свет отбрасывал тени на ее лицо, но Марти почувствовал ее особенное настроение.

— А где вы были, Эстелла?

— Вы меня искали?

— Я думал, что вы уже спите. Прошлую ночь вам почти не пришлось спать.

— Вам тоже.

— Это правда… Но я прекрасно выспался сегодня… — он повернулся к Звездочету, но когда снова посмотрел на Эстеллу, то заметил, как задрожали ее губы в улыбке. — Вы что… гуляли?

— Угу, — она видела, как был напряжен Марти. — Вообще-то я сидела на песчаных холмах… рядом с ипподромом.

Лицо Марти медленно осветила улыбка. Эстелла улыбнулась в ответ — широко и весело.

Им больше не нужно было ничего говорить. Марти снова занялся чисткой коня, а Эстелла, которой вдруг овладела страшная усталость, отправилась спать.

На следующее утро Эстелла забежала в бар к Чарли, чтобы сказать ему, что летит с Мерфи на пастбище Ятталунга. Идя по улице, она встретила Марджори Уайтмен и Уэгза и поздоровалась с ними. Они ответили ей, хотя и очень сдержанно, но Эстелла заметила, что они старались не смотреть ей в глаза.

«Неужели меня теперь ждет именно такое отношение горожан», — подумала она, входя в гостиницу.

Как только Эстелла увидела дядю, то заметила, как он возбужден, и тут же заподозрила, что что-то случилось с их планами по доставке корма из Южной Австралии. Подходя к гостинице, она поняла, что самолеты, на которых прилетели Джон Фитцсиммонс и журналисты, улетели.

— Что случилось, — спросила она Чарли.

— Ты о чем?

— Не надо меня оберегать, Чарли. Я же вижу, что что-то случилось.

Он посмотрел на нее, пытаясь изобразить непонимающий взгляд, но, с точки зрения Эстеллы, его лицо было открытой книгой.

— Ну, говори же! — настаивала она. — Я вижу, Джон Фитцсиммонс уже улетел.

— Да, улетел, — ответил Чарли, протирая стойку бара салфеткой. — Ему пришлось возвращаться назад, потому что… его вызвали на радиостанцию.

— А я думала, он хотел подождать прибытия корма…

— Хотел… но произошло нечто важное.

У Эстеллы засосало под ложечкой.

— Корм не привезут, да?

Чарли поднял на нее глаза с выражением негодования и смущения.

— Конечно, привезут…

— Когда?

— Я точно не знаю… но его обязательно привезут.

— Произошла какая-то задержка?

— Ну… небольшая проблема…

— Какая проблема?

— Поезд запаздывает… он остановился в пятидесяти милях к югу от Ликрик, — ответил он.

— Остановился! Почему?

— Ничего серьезного… небольшая поломка рельсов. Из-за жары рельсы иногда коробятся.

Эстелла закрыла глаза, не веря своим ушам.

— Они послали бригаду рабочих из Марри. На ремонт уйдет не больше одного дня…

Микки Рурк сказал ему, что верблюды уже готовы и ждут поезда в Марри, но все знали, что погонщики-афганцы не отличались особым терпением.

Эстелла видела, что Чарли пытается преуменьшить серьезность проблемы. Она вдруг поняла, что очень рада тому, что уезжает из города, хотя бы на несколько часов.

— Я лечу с Мерфи на одно из пастбищ.

— А я надеялся, что Мерфи привезет мне пиво из Квилпай, — удивленно ответил он.

— Получается, что сегодня ты останешься без пива. Меня вызвал скотовод, его бедное животное и так уже давно ждет моей помощи.

Чарли хотел объяснить, что для бара в Кенгуру-кроссинг не может быть большей катастрофы, чем отсутствие пива, но видел, что она вряд ли поймет его точку зрения.

— На случай, если не вернусь вовремя, я попросила Мэй приглядеть за собакой, которую лечу. Но мы оба с тобой понимаем, что она не самый надежный человек… Поэтому на всякий случай прошу тебя зайти ко мне домой и покормить собаку, если я не вернусь до темноты.

— А на какое пастбище вы летите? — Чарли все еще надеялся, что Мерфи сможет привезти ему пиво именно сегодня.

— Ятталунга. Мерфи говорит, что туда примерно полтора часа лету, поэтому мы должны вернуться еще затемно. Но вдруг у Ральфа Тальбота есть еще животные, которых нужно лечить… В общем, если мы задержимся…

Пастбище Ятталунга находилось на северо-западе от Кенгуру-кроссинг, поэтому Чарли понял, что у него нет никакой надежды на то, что Мерфи остановится по пути, чтобы забрать для него пиво.

— Хорошо, я проверю, как там твоя собака. Все равно мне нечего будет делать в баре, — недовольно проворчал он.

— А ты не видел сегодня Марти? — спросила Эстелла.

— Нет, но думаю, несколько дней он постарается не попадаться нам на глаза.

— Я видела его прошлым вечером. И мне показалось, что у него… довольно-таки хорошее настроение.

Это, конечно, было сильным преуменьшением. Эстелла прекрасно спала ночью и, проснувшись, смогла до конца оценить значение того, что произошло накануне. Ей хотелось узнать, собирается ли Марти рассказывать кому-нибудь о победе Звездочета, но у нее не было времени забежать в магазин.

Чарли был так занят своими мыслями, что не обратил внимания на ее слова.

Когда Эстелла забралась в самолет, Мерфи запустил двигатель. Скоро они уже катились по главной улице, поднимая в воздух облака пыли, а когда поднялись в воздух, Эстелла вдруг поняла, что получает удовольствие от этого полета на «сессне». В первый свой полет она очень нервничала, но теперь заметила, как тщательно готовит свою машину Мерфи, и, кроме того, на переднем сиденье ее совсем не укачивало.

— А у вас когда-нибудь были технические проблемы с самолетом, из-за которых вам приходилось совершать вынужденную посадку? — спросила Эстелла.

— Нет, но когда-то все происходит в первый раз, — ухмыльнувшись, ответил он.

Эстелла бросила на него сердитый взгляд.

— Вам уже говорили, что у вас очень странное чувство юмора?

— А вы думаете, здесь кто-нибудь это заметил?

Не выдержав, Эстелла улыбнулась.

— Думаю, вряд ли.

Они были в воздухе уже больше часа и пролетели то, что летчики называют «критической точкой», то есть середину пути, покрыв расстояние примерно в сто миль, когда Мерфи щелкнул переключателем смены топливного бака. Он должен был делать это каждые полчаса, чтобы вес топливных баков в крыльях оставался примерно одинаковым. Через несколько секунд двигатель вдруг чихнул и заглох.

— Что случилось? — спросила с испугом Эстелла.

Она посмотрела на Мерфи, и ей показалось, что его это не очень беспокоит, хотя сама думала, что самолет вот-вот рухнет на землю.

— Еще не знаю, — ответил он.

Мерфи постучал пальцем по указателю уровня топлива над своей головой, и стрелка упала на «ноль».

— Какого черта… — проворчал он про себя.

Собираясь в этот полет, Майкл залил в баки достаточно топлива, чтобы его хватило на всю дорогу плюс еще на пару часов. Мерфи судорожно стал перебирать в уме возможные причины остановки двигателя. Может быть, лопнул один из топливопроводов? Он знал, что на земле топливо расширялось из-за жары, а на высоте в холодном воздухе сжималось, но это вряд ли могло быть причиной остановки двигателя. Мерфи проверил магнето, главный выключатель, а потом снова включил подачу топлива из левого бака.

— Ну, давай же, крошка! — сказал он, ожидая, когда двигатель снова заведется. Пропеллер по-прежнему вращался, но двигатель лишь чихнул один раз. Мерфи бросил взгляд на индикатор уровня топлива левого бака. Там по-прежнему было полно топлива, которого им с лихвой хватило бы, чтобы долететь до пастбища Ятталунга.

— А почему двигатель не заводится? — спросила Эстелла, чувствуя, что ее начинает охватывать паника. Она по-прежнему ждала, что они через мгновение рухнут на землю, но, к ее удивлению, пока этого не происходило.

Мерфи снова попытался запустить двигатель, но безуспешно.

— Вероятно, в топливопровод засосало воздух, — сказал он, бросив взгляд на правое крыло.

Так как топливо подавалось в двигатель самотеком, он ничего не мог сделать. По всей видимости, утечки не было, но он подумал о другой возможной причине. Мог разрушиться уплотнитель на крышке топливного бака, которая находилась в верхней части крыла. Если произошло именно это, что случалось очень редко, то топливо просто выдуло из бака из-за аэродинамического сопротивления.

— Нам придется совершить ту самую вынужденную посадку, о которой вы говорили, Эстелла.

Ее глаза расширились.

— А как мы это сделаем… ведь двигатель не работает?

— Мы спланируем, — ответил Мерфи, глядя вниз в поисках места для посадки.

Они летели над пустыней Симпсон, которая с высоты в тысячу метров казалась чуть ли не идеально плоской, но Мерфи знал, что на самом деле земля там не такая ровная, как кажется. Там могли быть скалы, или они могли сесть в зыбучие пески.

Видя, с какой скоростью они теряют высоту, Мерфи знал, что у него осталось чуть больше пяти минут до того, как самолет коснется земли, поэтому времени на поиски подходящего места терять было нельзя. Увидев площадку, которая выглядела довольно плоской и без явных препятствий, Мерфи начал кружиться над ней.

Когда они подлетели ближе, Майкл увидел, что выбранное им место совсем не идеальное: тут и там на нем виднелись кусты, и лежало множество больших валунов, но ничего лучше поблизости не было. Им очень повезет, если они сядут без серьезных ранений или значительных повреждений самолета.

Тишина, царившая в кабине, казалась Эстелле невыносимой. Она мечтала вновь услышать успокаивающий гул двигателя.

— О боже! — воскликнула она. — Мы ведь не погибнем?

— Я сделаю все, что смогу, Эстелла, — спокойно ответил Мерфи. Бросив на нее взгляд, он увидел, что она сильно побледнела. — Не бойтесь! Все будет в порядке, — сказал Майкл. Повернув штурвал, он сделал еще один вираж. Они уже опустились на триста метров.

Тот факт, что Мерфи перестал шутить и говорил очень серьезно, привел Эстеллу в ужас. Если он так серьезно относится к их положению, значит, они действительно в беде.

Как только двигатель перестал работать, Эстелла сразу подумала о своем будущем ребенке. Она крепко обхватила свой живот, будто стараясь защитить зревшую в ней новую жизнь. «Я не должна умереть, — думала она. — Мой дорогой ребенок еще не родился».

— Мы не должны разбиться, Мерфи, не должны! — воскликнула она, схватив руку Мерфи.

— Мы не разобьемся, Эстелла, — сказал он, посмотрев на нее. — Не надо паниковать.

До земли оставалось не более ста пятидесяти метров. И, по мнению Эстеллы, они теряли высоту с ужасающей скоростью.

— Вы не понимаете! — воскликнула она.

— Знаю, что вы напуганы, но я не первый год летаю. Может, нас и потрясет немного при посадке, но все будет хорошо, — Майкл знал, что преуменьшает опасность. Это приземление могло кончиться катастрофой. Пустыня Симпсон с ее скалами и оврагами мало подходила для вынужденной посадки.

— Я… я беременна, — выпалила вдруг Эстелла.

— Что?! — лицо Мерфи посерело.

— Я не хочу, чтобы мой ребенок погиб, еще не родившись.

— Боже, Эстелла! Ну и время вы выбрали для таких новостей! — у него даже голова закружилась от мысли о том, что с ними может случиться. — Почему же вы не говорили об этом раньше?

По его тону Эстелла поняла, что, знай он об этом раньше, отказался бы возить ее на пастбища.

— Я не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал.

Вдруг Мерфи стало совсем плохо. Ему не нужна была такая ответственность. У него в голове промелькнули ужасные воспоминания.

Лоб Мерфи покрылся каплями пота. Увидев это, Эстелла по-настоящему запаниковала.

У нее от страха закружилась голова, и она вдруг стала задыхаться.

— Мы… мы умрем, да? — Эстелла посмотрела в иллюминатор на землю, которая проносилась под крылом, и увидела, сколько там валунов и ям.

— Опустите голову вниз, — проговорил Мерфи сквозь стиснутые зубы, весь сжимаясь перед посадкой.

Он понимал, что им обоим очень повезет, если они сейчас не погибнут.

Эстелла бросила на него взгляд. Мерфи так сильно сжимал штурвал, что у него побелели костяшки пальцев.

— Опустите голову, Эстелла! — крикнул он, когда заднее шасси самолета коснулось земли.

Эстелла почувствовала, как задрожал самолет, когда шасси запрыгало по камням. Когда оно врезалось в большой валун, торчавший из песка, передние шасси ударились о землю с такой силой, что их стойки подломились. Эстелла услышала оглушительный скрежет, когда металл фюзеляжа врезался в землю. Потом вдруг раздался резкий громкий треск, и пропеллер ударился о камни, а его лопасти загнулись назад. На фоне своих собственных криков Эстелла услышала, как чертыхался Мерфи. Задняя часть самолета резко поднялась в воздух, потом самолет завалился на правый бок, и камни и кусты врезались в борт, вдребезги разбив иллюминаторы. Эстелла сидела, низко опустив голову и так сильно сжав ладони бедрами, что они онемели. Она не видела, как фюзеляж разорвало, будто консервную банку, как двигатель ворвался в кабину, прежде чем самолет, страшно содрогнувшись в последний раз, наконец, замер.

Глава 22

— Джеймс! Ты куда?

Джеймс стоял у открытой входной двери, одетый в теплое пальто, шляпу и шарф. В одной руке у него был дипломат, другой он держался за ручку. Раздраженно закатив глаза, он снова закрыл дверь, оставив за ней холодный осенний ветер. С трудом сдерживая злость, он повернулся к Давинии и заставил себя улыбнуться.

— У меня встреча с клиентом, дорогая. Я же говорил тебе вчера вечером… помнишь?

— А твой клиент не может прийти сюда? — плаксивым голосом спросила Давиния.

Она стояла на лестнице, одетая в один из своих самых безобразных, но, как она говорила, «удобных» домашних халатов. Уже не в первый раз Джеймс подумал, что она выглядит неряшливо и ни на день не моложе своих сорока лет. В ее оправдание можно было сказать, что в последнее время она почти не спала. Но тот факт, что Давиния совсем перестала следить за собой, очень раздражал его, особенно когда он мысленно возвращался к тем первым дням их любовной связи, когда ее прическа и макияж всегда выглядели идеальными.

— Я не могу пригласить его сюда, — ответил он, стиснув зубы. — Это совсем не профессионально — встречаться с клиентами дома, а не в офисе. Мне очень жаль, Давиния, что ты не желаешь этого понимать.

Но она не хотела и даже не пыталась делать вид, что понимает.

— Ты же знаешь, что нужен мне здесь, Джеймс, — сказала Давиния, спускаясь по ступеням и подходя к нему.

Джеймс уже прекрасно это знал — она нуждалась в нем с утра до вечера.

— Уверен, дорогая, что за пару часов с тобой ничего не случится, — он снова повернулся к двери.

— Ты больше меня не любишь? — спросила Давиния плаксивым голосом.

Джеймс поморщился. Ему надоела ее постоянная потребность в его заверениях. Это буквально убивало в нем все чувства к ней. Джеймс не помнил, чтобы Эстелла хоть раз задавала ему подобные глупые вопросы.

— Конечно, люблю, дорогая, — ответил он, поворачиваясь к ней. — Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Тогда останься дома со мной! — она двумя руками схватила его ладонь.

Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не вырвать руку и не броситься бежать.

— Я же тебе сказал, Давиния… Меня ждет клиент. Это… это Джон Макленнон.

Джон был хорошим другом ее отчима и слыл очень влиятельным человеком. Но никакой встречи у них назначено не было.

Давиния вела себя так, будто не слышала его слов.

— Ты же знаешь, Джеймс, что можешь не работать, — сказала она, бросив на него кокетливый взгляд. Джеймс подумал, что такое девичье выражение лица совершенно глупо для женщины ее лет, и хотя ему нравилось пользоваться ее деньгами, он ненавидел, когда ему напоминали, что она содержит его. Джеймс на собственном тяжелом опыте убеждался, что душевное равновесие не купить за деньги.

— Мне необходимо поддерживать связи, Давиния. И, кроме того, я считаю, что мужчина не должен целый день сидеть дома. Я скоро вернусь, обещаю.

Он чмокнул ее в дряблую щеку и быстро выскочил за дверь, пока она снова не начала возражать.

Холодный ветер остудил лицо Джеймса, но ему было тошно. Давиния уже потратила неприлично большие деньги на то, чтобы превратить одну из комнат наверху в детскую, и постоянно затаскивала его туда полюбоваться на плоды своих стараний. Она, не умолкая говорила о ребенке — ребенке Эстеллы, но он перестал ее понимать. Сначала эта ее заинтересованность ребенком его даже обрадовала, потому что Давиния перестала постоянно переживать и плакать ни о чем. Но Джеймс быстро пришел к выводу, что он бы все-таки предпочел постоянные слезы, чем эту нелепую и совершенно нелогичную идею фикс. От одного лишь вида детской кроватки, игрушек у него мороз пробегал по коже. От всех этих разговоров о няне и яслях ему хотелось сбежать из дома.

Джеймс отправился в свое убежище — гостиницу «Савой». В кафе на первом этаже было тепло и уютно, и там он мог побыть один. Но самое главное, там до него не могла добраться Давиния. У него не было никаких настоящих клиентов уже несколько недель, хотя ему периодически предлагали работу. Джеймс был вынужден отказываться, потому что знал: если он отправится в свой новый офис, Давиния начнет беспрерывно звонить ему и умолять прийти домой. И он знал, что она не погнушается и эмоциональным шантажом. Он уже привык сносить ее молчание, которое иногда длилось по нескольку дней, и фактически даже был рад подобному наказанию. Джеймс также уже привык к ее отказам в постели, но когда и это не дало результатов, Давиния стала ограничивать его в деньгах. Он думал, что со временем ее одержимость будущим ребенком Эстеллы пройдет, но именно об этом она думала круглые сутки. Давиния постоянно приставала к нему, требуя, чтобы он поехал в Австралию забрать ребенка, несмотря на то, что Джеймс не раз напоминал ей, что тот родится только через несколько месяцев.

— Когда именно должен родиться ребенок? — снова и снова спрашивала она его. Но Джеймс не знал точного ответа, чему Давиния не могла поверить. Он сам этого не понимал. Фактически Джеймс по-прежнему почти не верил в то, что Эстелла была беременна, а он ничего и не подозревал. Он даже не учитывал того факта, что в последний месяц жизни с Эстеллой был слишком занят тем, чтобы скрывать их катастрофическое финансовое состояние и свою тайную связь с Давинией.

Когда Джеймс принялся за свою третью чашку кофе и второй раз стал перечитывать газету, в зал вошли Маркус и Каролина Вордсворт. Подняв глаза и заметив их, он внутренне застонал. «А я думал, что хуже сегодня уже не будет!» — пробормотал он про себя. Встав из-за стола, Джеймс собрался уходить.

Каролина увидела его, и ее передернуло от отвращения. Но потом она вспомнила о своих безуспешных попытках связаться с Эстеллой. Ей нужно было узнать, все ли в порядке с дочерью, даже если это значило, что ей придется разговаривать со своим мерзким зятем.

— Джеймс! — окликнула она его.

Джеймсу пришлось отказаться от своей идеи поспешного бегства.

— У меня совсем нет настроения снова с вами ссориться, — сказал он, сворачивая газету. На самом деле при виде Каролины и Маркуса его охватило сильнейшее чувство вины. Он еще серьезно не задумывался над планами Давинии отобрать у Эстеллы ребенка, но чувствовал себя виноватым, потому что соглашался с ними, хотя бы внешне.

Каролина поняла, что его плохое настроение никак не связано с их неожиданной встречей в кафе, и почувствовала легкое удовлетворение от того, что жизнь Джеймса не стала такой идеальной, как он себе это представлял. А если бы она вообще рухнула, Каролина была бы в восторге.

— Ты звонил Эстелле? — ее холодный тон совсем не скрывал горечи.

— Нет, — отрезал Джеймс.

Каролина едва сдерживала злость.

— А ты не думаешь, что следовало бы?

— Я… я собирался к ней поехать… когда родится ребенок, — ответил он, вдруг понимая, что получает прекрасную возможность узнать, когда именно это произойдет.

Каролина не могла скрыть своего удивления.

— Правда? — ее инстинкт говорил ей, что он вряд ли изменил свое отношение к Эстелле, но ради дочери была готова ухватиться даже за такую крохотную надежду.

— Конечно. А когда… когда родится ребенок?

— По словам Флоренс, она забеременела в середине июня, значит, родит в конце марта… Но кому, как не тебе, это знать!

Едва сдержавшись, чтобы не наговорить гадостей, Джеймс покраснел и выскочил из кафе.

Какое-то жужжание стало первым звуком, который услышала Эстелла, придя в сознание. Потом она почувствовала, как по ее лицу ползают мухи. Ей показалось, что ее щека, прижатая к металлическому корпусу самолета, лежит будто на раскаленной сковороде, настолько сильно разогрело его жаркое солнце равнины. Эстелла подняла руку, чтобы отмахнуться от мух, и с испугом заметила, как плохо слушается тело. Она попробовала приоткрыть глаза, и ее ослепило солнце, врывавшееся в кабину через разбитый иллюминатор. Эстелла зажмурилась, а потом снова приоткрыла глаза… Так она делала несколько раз, пока не привыкла к яркому свету. К своему ужасу, она увидела огромных муравьев, ползавших в какой-то липкой массе буквально в нескольких сантиметрах от ее лица, и поняла, что это кровь. У Эстеллы даже перехватило дыхание, когда она заметила на тыльной стороне ладони глубокий порез и царапины на другой руке.

— Ой! — взвизгнула она, зная, что скоро вся будет облеплена муравьями.

В одно мгновение молодая женщина вспомнила, где находится и что с ней случилось.

— Мерфи! — позвала она, резко повернув голову.

Обжигающая боль пронзила ее шею. Испуганно выдохнув, она увидела огромный кусок металла, отделявший ее от сиденья пилота. Эстелла с трудом сообразила, что это двигатель самолета, который, влетев внутрь, вдребезги разбил приборную панель.

Мерфи по-прежнему был пристегнут к своему сиденью. Его голова была закинута назад, и Эстелла поняла, что он был без сознания… или хуже. На его лбу и щеке виднелась струйка запекшейся крови, в которой копошились мухи. Кровь шла из страшной на вид раны у линии волос. Заметив, что кровь уже почти высохла, Эстелла поняла, что пролежала без сознания довольно долго, хотя… жара на равнине стояла убийственная. «Сколько же прошло с момента падения? Один час… или несколько?» — подумала она и посмотрела на свои наручные часы, но они оказались разбиты. Ее рука метнулась к животу. И хотя боли она не чувствовала, ее пронзил страх за своего ребенка. «Успокойся! Не поддавайся панике!» — снова и снова повторяла она себе.

Глубоко вздохнув, Эстелла повернулась и дотронулась до Мерфи.

— Майкл, очнитесь! — с трудом проговорила она хриплым шепотом, почувствовав боль в груди. Увидев, как дрожат ее руки, она снова несколько раз глубоко вздохнула. «Со мной все в порядке, — сказала она себе. — Это чудо, что я осталась жива, но со мной все будет в порядке!»

Дрожащими руками Эстелла отстегнула ремень и заметила, что ее ноги зажаты под остатками приборной доски. И хотя они довольно сильно ныли, она поняла, как ей повезло, что самолетный двигатель их не раздавил. Но тут Эстелла вдруг вспомнила о длинных ногах Мерфи. «Более, пусть с ним будет все в порядке!» — взмолилась она, отгоняя от себя муравьев.

Выбравшись со своего сиденья, Эстелла проползла в заднюю часть самолета, которая выглядела так, будто там прогремел взрыв. Повсюду были разбросаны какие-то контейнеры, о содержимом которых она ничего не знала. Все было усыпано осколками стекла, песком, камнями, листьями и изломанными ветками кустарника. Нагнувшись над спинкой сиденья Мерфи, она снова позвала его по имени, но Майкл не пошевелился. Со слезами на глазах Эстелла пощупала его шею в поисках пульса. Почувствовав, что сердце Майкла бьется, она с облегчением вздохнула и чуть не разрыдалась. «По крайней мере, он жив!» Бросив взгляд вниз, туда, где находились его ноги, Эстелла заметила, что одна нога сильно порезана и кровоточит, привлекая мух, а другая — частично зажата двигателем самолета.

— О, боже мой! — простонала она. — Нам нужна помощь.

Добравшись до двери, Эстелла попробовала ее открыть. Сначала дверь не поддалась, и Эстелла запаниковала. Плача и дрожа, она толкала и толкала ее, пока, наконец, дверь не распахнулась. Выглянув наружу, Эстелла оглядела окрестности, буквально плавившиеся под раскаленным солнцем. Она с ужасом посмотрела на широкую борозду, оставленную их самолетом после того, как он коснулся земли. Кусты были смяты, камни и валуны вдавлены в землю или разбросаны по сторонам.

Эстелла увидела лежавшие в стороне от самолета шасси, осколки стекла и какие-то металлические части. Теперь самолет стоял, наклонившись вперед и в сторону, уткнувшись в землю одним крылом и носом. А вокруг была пустота. Насколько хватало глаз, равнина была почти плоской и совершенно голой. А они находились буквально в самом центре этой пустоты. Эстелла напрягла всю силу воли, чтобы не поддаться приступу паники.

Услышав стон, Эстелла повернулась к Мерфи. Добравшись к нему на четвереньках, она осторожно приподняла Майклу голову.

— Эс-телла… — с трудом сказал он.

— Я здесь, рядом с вами, — ответила она.

Его веки задрожали, и глаза приоткрылись, израненное лицо исказила гримаса боли. Казалось, он плохо понимает, где они находятся.

— Мы… мы живы, — прошептал он, будто совершенно не веря в это.

По тому, как он удивился, Эстелла поняла, что им очень повезло. Они выжили буквально чудом.

— Вы в порядке? — прошептал Майкл.

— Да.

— А ваш… ваш… — он явно боялся задавать этот вопрос.

— С ребенком все хорошо. Но сейчас надо позаботиться о вас.

Он бросил взгляд на свои ноги и на двигатель, влетевший в кабину.

— Черт! — пробормотал он.

Одна нога ужасно болела, а вторая распухла и ничего не чувствовала, что его испугало. Но когда Майкл попытался ее освободить, ногу пронзила такая страшная боль, что он чуть не потерял сознание. Тут Мерфи понял, что они по-прежнему могут умереть. Он посмотрел на приборную панель, на то место, где находился радиопередатчик, но там все было разбито вдребезги самолетным двигателем. «Почему я не передал по радио наши координаты перед вынужденной посадкой? — пронеслось у него в голове. — Как я мог так сглупить! Это ведь стандартная процедура». Но потом Мерфи вспомнил, как Эстелла сказала ему о том, что беременна, и все разумные мысли тотчас вылетели у него из головы.

Он допустил очень серьезную ошибку, которая может стоить им жизни.

Эстелла напряженно думала. Все приборы и радиопередатчик были разбиты, но она успокаивала себя надеждой на то, что Мерфи знает, как далеко до ближайшей фермы или до поселения аборигенов, и что кто-нибудь наверняка отправится на их поиски, когда они не прилетят на пастбище Ятталунга. Эстелле было известно, что Мерфи летает в буше уже много лет и изучил местность, как свои пять пальцев. Ей нужно было верить в то, что они потерпели аварию на равнине именно с тем человеком, который лучше всех знает, что нужно делать в подобной ситуации. У нее даже в голове не укладывалось, что, выжив после авиакатастрофы на равнине, они могли умереть от голода или жажды до того, как их спасут.

Мысли Мерфи были менее оптимистичны. Он знал, что они находились на расстоянии не менее семидесяти километров от пастбища Ятталунга, и поблизости не было ни одного поселения аборигенов. Когда Чарли и Дэн узнают, что они не прилетели в пункт назначения, они радируют в Лонгрич, и на их поиски отправят самолет. Но это произойдет лишь завтра после восхода солнца, и пока этот самолет долетит до пустыни Симпсон, пройдет много часов. Мерфи был уверен, что сломал ногу… и больше чем уверен, что найти их на безжизненных просторах равнины будет почти невозможно. Но как он мог сказать Эстелле, что, может быть, им и не повезло, что они выжили?

Когда Джеймс вернулся домой, Давиния ждала его. К его удивлению, она переоделась, и, как ему показалось, пребывала в мрачном настроении.

— Привет, дорогая, — сказал он, кладя свою газету на столик в коридоре. Давиния сидела в гостиной у камина. Она смотрела на него через открытую дверь, плотно сжав губы и нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Было видно, что он не дождется теплого приема, на который надеялся. — Давиния, что-то случилось?

Она уловила в его голосе настороженность… а может, в нем прозвучали нотки вины?

— Как прошла твоя встреча? — спросила она.

От ее холодного тона у него по спине побежали мурашки. Как ни раздражала его Давиния в последнее время, глупой он ее назвать никак не мог.

— Я… я не виделся с Джоном, — ответил он, думая, что она уже знает об этом. — А чем ты занималась?

Он стал лихорадочно соображать. Очевидно, Давиния подозревала его в чем-то недостойном… например, во встречах с другой женщиной. Он ни капли не сомневался, что она, не раздумывая вышвырнет его из своей жизни, если только усомнится в его преданности.

— Я встречался с… Каролиной и Маркусом Вордсворт.

Конечно, он совсем не собирался с ними встречаться, но сейчас это было совсем неважно.

Голубые глаза Давинии сузились.

— По какому вопросу?

— По поводу даты рождения ребенка Эстеллы…

Было видно, что эти слова почти не вызвали у Давинии интереса, и Джеймс понял, что у нее действительно плохое настроение. Ему показалось, что она уже решила для себя разорвать с ним, и изо всех сил старался не паниковать. Последнее время Давиния действовала на него буквально удушающее, но ему по-прежнему нравилось жить той шикарной жизнью, которую он мог себе позволить благодаря ее деньгам. Джеймс был готов на все, чтобы только сохранить их отношения. Абсолютно на все!

— Знаю, как много это для тебя значит, дорогая, — сказал Джеймс, входя в комнату. — Я не был уверен, согласятся ли они со мной встретиться, поэтому… поэтому и сказал тебе, что встречаюсь с Джоном Макленноном. Не хотел тебя зря обнадеживать.

Давиния молчала. Она продолжала барабанить пальцами по подлокотнику кресла, и он заметил, как беспокойно покачивается ее ступня — она делала так всегда, когда была чем-то крайне недовольна. Джеймс постарался вспомнить, видел ли он вообще когда-нибудь, чтобы у нее было такое каменное выражение лица. От этого ему стало не по себе.

— Ну, — как бы там ни было… ребенок должен родиться в марте. Так что начну готовиться к поездке в Австралию… если ты все еще хочешь, чтобы я туда поехал.

Давиния демонстративно отвернулась от него и стала смотреть на огонь в камине. Джеймс знал, что она, если захочет, может взять ребенка из сиротского приюта. Теперь, когда она уже не могла иметь собственных детей, он ей был больше не нужен. И эта перспектива наводила на Джеймса ужас. Перед ней было только одно препятствие — заключение врачей о ее неудовлетворительном психическом состоянии. Но он знал, что с ее деньгами и связями она решит и эту проблему.

А вот у Эстеллы не было ни денег, ни связей, поэтому, если Джеймс отправится в Австралию, вооружившись постановлением суда, в котором будет говориться, что она растит ребенка в неподходящих условиях и что он хочет получить единоличную опеку, он был уверен, что ей придется отдать ему ребенка. Джеймсу совсем не хотелось этого делать, особенно потому, что у него не было желания становиться отцом. Он понимал, что уже разбил Эстелле сердце, и если заберет еще и ребенка, то это будет очень жестоко. Но Джеймс был готов на все, чтобы только сохранить тот образ жизни, для которого, как он считал, был рожден. Джеймс даже почти убедил себя в том, что сделает ребенку Эстеллы большое одолжение. Он… или она будет иметь все, что только пожелает. И если Джеймс очень постарается, то даже сможет с успехом забыть о том, что у ребенка вместо матери будет мачеха непонятного родства и совершенно не любящий его отец.

— Я тут подумал… — сказал Джеймс, становясь на колени рядом с креслом Давинии.

Она повернулась к нему.

— О чем это? — спросила Давиния с нотками подозрения в голосе.

— Почему бы нам не попросить Джайлса стать крестным отцом нашему ребенку? Я понимаю, что Джайлс будет его дедом, но, думаю, он будет счастлив стать ребенку и крестным отцом.

Давиния промолчала, но Джеймс заметил, как в ее глазах зажегся огонек заинтересованности, и понял, что единственное, о чем она думает, так это о деньгах Джайлса.

— Что ты на это скажешь? — спросил он, улыбаясь ей своей самой обезоруживающей улыбкой.

На лице Давинии появилась теплая улыбка.

— Как хорошо ты это придумал, дорогой!

Давиния обняла Джеймса, и тот вздохнул с облегчением.

Глава 23

Прикрыв глаза ладонью от ослепительного солнца, Ральф Тальбот посмотрел на огромное пространство неба, простиравшегося перед ним. Он искал легкий самолет и пытался услышать гул его двигателя, но видел только бесконечный лазурный небосвод, на котором не были ни единого облачка, и слышал лишь карканье одинокой вороны и мычание скота в загоне. В десятый раз Ральф посмотрел на свои часы.

— Куда, черт возьми, они запропастились? — проворчал он про себя.

Начиная волноваться, Ральф повернулся к своему стулу на веранде. Шляпой согнав с сиденья полосатого кота, который уже успел там устроиться, он посмотрел на Расти, который когда-то был его лучшей собакой-пастухом. Теперь пес представлял собой жалкое зрелище: из-за сильного зуда он без конца чесал лапой бок, на котором местами уже вылезла шерсть, и даже не обращал внимания на кота. А Ральф подбадривающе проговорил:

— Не волнуйся, приятель, тебя скоро вылечат.

Было десять часов утра. По расчетам Ральфа, Мерфи и их новый ветеринар должны были прилететь, по меньшей мере, полчаса назад. Его первой реакцией была мысль о ненадежности нового ветеринара, но он знал, что несправедлив к Эстелле. Пытаясь найти возможное объяснение их отсутствию, он решил, что они могли просто задержаться с вылетом, поэтому снова сел на свой стул и сказал самому себе, что волноваться не стоит. Но в глубине души Ральф знал, что Мерфи обязательно сообщил бы ему по радио о задержке. Про Майкла Мерфи можно было сказать, что он был надежен, как засуха. Ральф решил, что даст им еще пять минут, а потом свяжется по радио с Чарли, чтобы узнать, когда именно они вылетели к нему на пастбище.

Двадцать минут одиннадцатого у Ральфа кончилось терпение, и он исчерпал в уме все разумные объяснения их опозданию, поэтому отправился в дом, чтобы поговорить с Чарли. У него на ферме, как и у многих других скотоводов, не было ни электричества, ни телефона, поэтому для связи с внешним миром они все полагались на радиопередатчики, работавшие от велосипедного динамо.

— Мерфи и наш новый ветеринар еще не прилетели, — мрачно сказал Ральф. — Во сколько они вылетели из города?

— Минут пять или десять девятого, — ответил Чарли, чувствуя, как тяжело забилось его сердце. В его обязанности входило отмечать в специальном журнале время вылета самолета Мерфи. Все бармены в буше являлись неофициальными регистраторами передвижения местного транспорта и людей. Когда кто-то уходил или приходил в бар, все тут же заносилось в журнал. Это был единственный способ узнать время выхода и маршрут, если кто-нибудь не доберется до места назначения. — Они уже давно должны были прилететь к тебе.

Чарли торопливо стал перебирать в уме все возможности. Он подумал о том, что Мерфи мог изменить маршрут, но потом вспомнил: когда Эстелла говорила ему о том, что отправляется на пастбище Ятталунга, то не упоминала о каких-либо изменениях маршрута полета. Не говорил об этом и сам Мерфи. А он бы обязательно предупредил об этом Чарли. К своей работе Мерфи относился очень серьезно. Он записал в журнале Чарли: «Направление — 290 градусов на северо-запад», а это означало маршрут полета на пастбище Ятталунга. И они не могли сделать никаких незапланированных остановок, так как на пути к Ральфу не было ни одной фермы. Все это означало одно: с ними что-то случилось.

— Я попробую связаться с их самолетом, — сказал Чарли хмуро.

Через несколько минут он сообщил Ральфу, что не смог получить ответа. Они оба подумали о самом худшем, но ни тот, ни другой не решались произнести это вслух.

— Может быть, Мерфи пришлось совершить вынужденную посадку, — сказал Чарли, хватаясь за эту мысль как за соломинку. — А радиоприемники иногда ломаются, сам знаешь. Может быть, именно поэтому они не прилетели к тебе, и мы не можем с ними связаться.

— Вынужденная посадка и сломанное радио… даже не представляю себе такое, — сказал Ральф.

Чарли очень не хотелось признавать, что могло произойти самое худшее, поэтому он даже стал злиться на Ральфа, который, на его взгляд, оказался слишком уж большим прагматиком. В глубине души Чарли понимал, что Мерфи немедленно связался бы с ним по радио, если бы что-то случилось с самолетом, поэтому он был совершенно сбит с толку.

— Я позвоню в Лонгрич и попрошу, чтобы на их поиски отправили какой-нибудь самолет, — сказал он. — Нельзя терять ни минуты.

Ему была невыносима сама мысль о том, что Эстелла могла пострадать или что-то случилось с ее ребенком.

Ближайшим пастбищем, где имелся частный самолет, было пастбище «Акация Ридж», принадлежавшее Джоку Маккри. Но оно находилось недалеко от города Винтон, расположенного в двухстах милях к северу от города Лонгрич. «Джок, конечно, не откажется отправиться на поиски Мерфи и Эстеллы, — думал Чарли, — но у него уйдет большая часть дня только на то, чтобы долететь до приблизительного места их вынужденной посадки».

Когда Чарли позвонил в Лонгрич, где находилась главная база службы «Летающий доктор», он с ужасом узнал, что один их самолет вообще не мог летать из-за поломки двигателя, а второй повез врача в Джерико, откуда требовалось доставить в Брисбен тяжелобольного пациента. В отчаянии он связался по радио с пастбищем Джока Маккри.

— Очень сожалею, что мы не сможем вам помочь, — ответила Мэри Маккри, — но Джок уехал осматривать скот и вернется не раньше чем через неделю. А больше здесь никто не умеет управлять самолетом.

Ругаясь от отчаяния, Чарли поспешил в больницу.

— Похоже на то, что самолет Мерфи совершил вынужденную посадку, — сказал он Дэну и Кайли. — И я ничем не могу помочь. Я звонил в Лонгрич, но один их самолет сейчас летит в Брисбен, а у второго проблемы с двигателем…

Дэн побледнел как полотно, а у Кайли подкосились ноги, и ей пришлось сесть на стул.

— А Мерфи сообщил тебе свои координаты? — спросил Дэн.

— Нет, он со мной не связывался. А его радиоприемник, кажется, сломан.

— А что… Джон Маккри? Ты с ним говорил?

— Мэри сказала, что он уехал к стаду и вернется не раньше чем через неделю. Нам нужно организовать наземную поисковую группу.

— Наземную группу! Не имея представления, где они находятся, у нас мало надежды их найти, — воскликнул Дэн, впадая в панику.

— А что ты предлагаешь? — Чарли вдруг тоже сильно разволновался. — Черт возьми, мы же не можем бросить их там! Если они… — он не мог заставить себя произнести слово «разбились». — Если они живы… а я уверен, что это так и есть, им нужна наша помощь.

Дэн понимал, что Чарли прав. И они оба знали, о чем думал Чарли.

Кайли почувствовала напряженность момента и решила, что должна что-то сделать.

— Я сообщу об этом общине аборигенов, — сказала она и заспешила к выходу.

Чарли решил высказаться откровенно.

— Ты бы мог…

Дэн перебил его:

— Не говори ничего, Чарли. Об этом не может быть и речи… и мы оба это знаем.

Чарли бросил на него мрачный взгляд. Он многое хотел сказать, но понимал, что бесполезно. И все равно это вертелось у него на кончике языка, ведь на кону были жизни двух человек. Но ему не нужно было этого делать. По взгляду Дэна он понял, что тот прекрасно осознавал всю серьезность случившегося.

Схватив обеими руками свою зажатую ногу, Мерфи дернул ее и закричал от боли. Эстелла с волнением смотрела на его искаженное, покрытое потом лицо. Он стал буквально серым от боли и слабости. Она была уверена, что Майкл вот-вот потеряет сознание, и запаниковала при мысли, что останется одна и не сможет ему помочь.

— Что мне сделать? — спросила Эстелла, но он лишь покачал головой и, несколько раз глубоко вдохнув, снова попробовал освободить ногу. Протянув руку вниз, он ощупал ее — двигателем оказалась заката мышца икры. Если бы это была кость, то он бы ни за что не смог освободиться. Страдая от боли, Мерфи представил состояние собаки динго, попавшей в капкан… Его одолевало желание просто отгрызть мышцу. Можно сказать, Майклу повезло, что у него не было с собой ножа.

Немного отдохнув, Мерфи снова попробовал освободить ногу, на этот раз одновременно пытаясь одной рукой приподнять двигатель, а другой — изо всех сил помогая ноге. Он почувствовал пронизывающую боль, будто его ногу разрывали на части, а потом потерял сознание.

Эстелла посмотрела на его ногу и поразилась: Мерфи удалось освободить ее, хотя по его брюкам с устрашающей скоростью текла кровь. Она понимала, что если быстро что-то не предпримет, Майкл истечет кровью. Эстелла стала судорожно искать аптечку и нашла контейнер с водой. Она обнаружила также свою сумку с ветеринарными инструментами и принялась торопливо рыться в ней, ища что-нибудь, что могло бы пригодиться.

Перебравшись через Мерфи, Эстелла села так, чтобы иметь возможность оказать ему помощь. Она почти радовалась тому, что он потерял сознание и не чувствовал боли, пока она, разрезав его брюки выше колена, осматривала рану, вид которой оказался настолько страшным, что у нее закружилась голова. Мышцы были разорваны, и из них торчала малая берцовая кость, которая оказалась сломана в двух местах чуть ниже колена, где уже появилась обширная опухоль. Эстелла наложила жгут и повязку, чтобы остановить кровотечение. Но необходимо было закрепить кость, а она не могла сделать этого в тесноте кабины. Ей нужно было привести Майкла в чувство и заставить выбраться из кресла пилота, чтобы потом положить его на спину и приподнять сломанную ногу.

Открыв контейнер с водой, Эстелла сбрызнула ему лицо.

— Мерфи, вы меня слышите? Очнитесь!

Через несколько секунд Майкл пришел в себя, но было видно, что он очень страдал.

Боясь, что Мерфи снова потеряет сознание, Эстелла еще раз брызнула ему в лицо водой.

Он посмотрел на открытый контейнер у нее в руках.

— Эстелла! Этой воды, которую вы так глупо тратите, хватило бы нам на два дня!

Его реакция привела Эстеллу в ярость, так как в самолете было еще несколько контейнеров с водой.

— Я только слегка смочила ваше лицо, чтобы вы очнулись. Вам нужно выбраться из кресла.

— Выбраться из… кресла, — Мерфи бросил взгляд на свою перебинтованную ногу и только теперь почувствовал в ней боль, настолько сильную, что его голова запрокинулась, а лицо стало совсем серым.

— Держитесь, Мерфи! Вам нужно приподнять ногу, — крикнула Эстелла. — Вы можете выбраться из кресла? — она расстегнула ремень безопасности. — Ну, пожалуйста, попытайтесь!

Мерфи посмотрел на нее. Его глаза помутнели, а по лицу катились крупные капли пота. Он страдал от боли, и Эстелла боялась, что у него вот-вот наступит обезвоживание. Она протянула ему контейнер с водой и потребовала, чтобы он попил.

— Мне бы подошло что-нибудь покрепче, — сказал он, но сделал пару глотков и несколько раз глубоко вздохнул.

Потом, опираясь на руки, Майкл приподнялся в кресле. Задев сломанной ногой о двигатель, он вскрикнул от боли и буквально вывалился в заднюю часть самолета.

Несколько секунд Мерфи лежал неподвижно, не открывая глаз, и Эстелла подумала, что он снова потерял сознание.

Выбравшись из самолета, Эстелла стала искать прямой кусок дерева, чтобы использовать его в качестве шины. В конце концов, ей пришлось отломить ветку от ближайшего куста акации. Вернувшись в самолет, она склонилась над Мерфи.

— Вы меня слышите? — спросила она тихо. Эстелла надеялась, что он без сознания, потому что знала, что боль будет чертовски сильной, когда она начнет править сломанную кость.

Мерфи открыл глаза.

— А кто спрашивает?

Несмотря на волнение, Эстелла улыбнулась. Мерфи стал опять больше похож на себя самого. Задорный, как раньше.

— Врач Эстелла Лофорд, — ответила она.

— Я, конечно, не джентльмен… но и не животное. Поэтому нечего воображать!

— Я еще не встречала таких упрямых животных, как вы… но если не вправить эту кость, то она срастется неправильно. И когда мы вернемся в Кенгуру-кроссинг, Дэну придется снова ее ломать.

— Я бы не стал об этом волноваться, — ответил Мерфи.

Эстелла почувствовала себя так, будто ей дали пощечину.

— Это почему?

Он посмотрел на нее, и в его глазах она прочла ответ на свой вопрос: он не верил, что их спасут. Это привело ее в ярость.

— Вы меня удивляете! — крикнула она ему.

— Почему? Потому что реально смотрю на наше положение? Я не собираюсь притворяться, что все отлично, Эстелла.

— Знаю, что все далеко не отлично. Я не идиотка.

— Радио разбито, и мы находимся, по крайней мере, в семидесяти километрах от пастбища Ятталунга. У меня сломана нога, поэтому я не могу идти… Мы в глубоком дерьме…

— Мы живы, Мерфи. И сейчас Ральф Тальбот уже наверняка связался с Чарли по радио, и тот уже в курсе, что что-то случилось.

— Все, что может сделать Чарли, так это связаться с городом Лонгрич, но никто не знает наших координат… И это моя вина. Легче найти иголку в стоге сена, чем нас в пустыне Симпсон. Перед тем как пытаться посадить самолет, я должен был сообщить наши координаты… Но тогда я плохо соображал, — он бросил взгляд на ее живот.

Эстелла понимала, что его шокировали ее слова о ребенке, поэтому в какой-то степени это была ее вина.

— И мы погибнем из-за моей халатности, — сказал он. — Черт! Не могу поверить, что это случилось!

— Я не собираюсь слушать, как вы тут сами себя жалеете! Вы же знаете этот район как свои пять пальцев…

— Именно потому, что знаю его, я и говорю, что у нас нет почти никаких шансов, — он заметил ужас на ее лице. — Извините меня, но я не собираюсь приукрашать факты. В этом нет смысла. Мы выжили при падении, но почти наверняка здесь и погибнем.

У Эстеллы перехватило дыхание.

— Даже не смейте говорить мне, что мой ребенок и я, здесь умрем! Не собираюсь это слушать! У меня дома… собака, которая нуждается в моей заботе… И мне нужно думать о будущем моего ребенка.

В последние недели Эстелла, конечно, не представляла свое будущее в радужных красках, но даже такое, оно вдруг показалось ей намного привлекательнее, чем полное его отсутствие. Выпрыгнув из самолета, она бесцельно зашагала прочь. Эстелла была так зла, что почти ничего не соображала.

— Эстелла, вернитесь! — крикнул ей Мерфи.

Она не обратила на него внимания.

Он не мог вынести мысли, как она бредет по равнине и умирает… одна. Ему казалось, что Он переживает ночной кошмар.

— Эстелла! Простите меня! Пожалуйста, вернитесь!

Остановившись, Эстелла повернулась к самолету.

Она знала, что не сможет оставить его одного со сломанной ногой, не сможет оказаться настолько жестокой, даже несмотря на то, что его отношение чуть ли не давало ей на это право. И, кроме того, она не знала, куда шла.

— И зачем мне возвращаться? — крикнула она, все еще кипя от возмущения.

Эстелла не могла понять его настроения. Ведь именно ей надо было сейчас думать и говорить так, как говорил Майкл, а он должен был ее успокаивать и обнадеживать.

Мерфи глубоко вздохнул.

— Я-то думал, что у вас больше здравого смысла… А вы слушаете мужчину, которого огрело по голове двигателем.

— Будете так со мной разговаривать, я сама огрею вас по голове!

Ситуация показалась Мерфи настолько абсурдной, что он непроизвольно рассмеялся, но тут же закричал от боли.

— Вот видите, чего вы добились.

— Ну, да, теперь вините во всем меня!

Эстелла зашагала назад к самолету. Она знала, что Мерфи сильно ударился головой, поэтому на самом деле не стоит воспринимать его слова слишком серьезно. Открыв свою сумку, Эстелла просмотрела лекарства и нашла морфий.

— Что вы задумали?

— Хочу сделать вам обезболивающий укол, а потом вправить кость и зашить рану.

— Вы что, собираетесь колоть мне звериное лекарство? — спросил Мерфи в ужасе.

Эстелла бросила на него раздраженный взгляд.

— Морфий — это морфий.

— А я смогу потом идти?

— Нет, нельзя ступать на эту ногу.

— Тогда я не смогу вам помочь.

— Это вас беспокоит? Ваша глупая мужская гордость?

— При чем здесь мужская гордость? Какой от меня толк, если я не смогу идти?

— Голова-то у вас все еще работает, разве нет?

Мерфи глянул на потолок самолета, подумав о том, что судьба уже второй раз в жизни сыграла с ним такую ужасную шутку. Снова посмотрев на Эстеллу, он заметил, как дрожат ее руки. Впервые Майкл подумал, что у нее самой, наверное, шок. Не каждый день человек попадает в авиакатастрофу.

— С вами все в порядке, Эстелла? — Мерфи поморщился, снова почувствовав невыносимую боль.

Убрав руки от его ноги, Эстелла посмотрела на него.

— Со мной все хорошо.

— Слава Богу!

— Поверьте мне, я его уже поблагодарила.

— Вы уверены, что… что знаете, как вправить мне кость? Не хочу, чтобы, когда вы закончите, она оказалась кривой, как задняя лапа кенгуру.

Эстелла нахмурилась. Она понимала, что на этот раз он говорит не из-за мужской гордости. Его действительно волновал вопрос, сможет ли она все сделать правильно.

— Больше вам помочь некому, Мерфи, поэтому придется довериться мне. И, кроме того, кенгуру, кажется, прекрасно скачут на своих лапах.

Мерфи не видел здесь ничего смешного. Он проклинал судьбу за то, что попал в такое ужасное положение. Именно ему следовало сейчас пытаться спасти их обоих, но он был не в состоянии это сделать.

— Не жалейте меня. Просто делайте то, что нужно, — проговорил Майкл ворчливо.

Эстелла не знала, каким беспомощным он себя чувствовал. Ей казалось, что он просто пытался скрыть свой страх.

— Буду иметь это в виду, — она начала набирать раствор морфия в шприц. — Сколько вы весите?

— Ну и время вы выбрали интересоваться моим весом.

Эстелла раздраженно вздохнула.

— Никогда не думала, что вы так тщеславны. Я спрашиваю о вашем весе… потому что не хочу вводить вам слишком много.

Мерфи нахмурился.

— Я вешу примерно восемьдесят пять килограммов, — ответил он, с сомнением глядя на шприц в ее руках.

— Примерно, как взрослая свинья, — подсчитав в уме дозу, Эстелла ввела иглу. Через несколько минут его боль утихла, и ему страшно захотелось спать. Майкл почти ничего не чувствовал, пока Эстелла занималась его ногой.

Когда Майкл в следующий раз открыл глаза, Эстелла сидела у костра. Солнце опускалось за горизонт, унося с собой жару, а небо было окрашено ярко-красными полосами. Но сейчас у Мерфи не было никакого настроения любоваться красотами природы, потому что он понимал, насколько жестокой она может быть. Майкл посмотрел на свою ногу, которая все еще болела, но теперь была аккуратно перебинтована. Подняв руку, Мерфи потрогал голову в том месте, где кожа, казалось, было натянута слишком туго, и рядом с линией волос нащупал три стежка. Повернувшись, он снова посмотрел на Эстеллу. Казалось, она глубоко задумалась, и несколько минут Мерфи молча наблюдал за ней. Ее самообладание поразило его, а еще больше он удивлялся ее смелости и профессионализму. Эстелла так отличалась от…

— Где вы научились разводить костер? — спросил Мерфи.

Повернувшись, она посмотрела на него.

— Я много раз видела, как это делает Мэй. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо… учитывая обстоятельства. Что вы едите, вяленую говядину?

— Нет, тавалтавалпу.

— Это еще что?

— Пустынные помидоры. Здесь рядом их много, — поднявшись, она подала ему пару. — Вы наверняка пробовали их раньше.

— Никогда. Хотите верьте, хотите нет, но я предпочитаю бифштексы Чарли. А вы уверены, что это не… ядовито?

Эстелла улыбнулась.

— Я уже много раз их ела, когда мы гуляли с Мэй. Здесь рядом есть и куст пустынного изюма, — она показала в сторону заходящего солнца.

Мерфи был удивлен.

— Я знаю, что у вас в самолете есть неприкосновенный запас, но сначала нам надо попробовать продержаться на том, что мы можем найти здесь, и уж только в крайнем случае воспользоваться им.

Уже в который раз Мерфи поразился рассудительности Эстеллы. К несчастью, он понимал, что из-за этого ей будет только еще труднее принять неизбежное… если, конечно, не произойдет чуда.

Она села рядом с ним.

— А может быть, Ральф и его рабочие сейчас объезжают свой скот?

Мерфи понял, что она надеется на то, что их могут найти пастухи.

— Южная граница его пастбища находится в пятнадцати километрах к северу отсюда. Сомневаюсь, что его скот забредает так далеко от дома. Здесь и корма-то для них почти нет…

В глазах Эстеллы мелькнуло разочарование.

— А вы летаете на пастбище Ятталунга одним и тем же маршрутом?

— Ну, не совсем. Я же не на грузовике езжу — мне не нужно придерживаться одной дороги, — он знал, о чем она думает. — Поверьте мне, Эстелла, с воздуха нас почти не видно. Это чудо, если заметят.

У Эстеллы появилась идея, но она постаралась высказать ее как можно осторожнее.

— А если бы вы не сломали ногу, то что бы сделали, чтобы нас было лучше видно?

Мерфи задумался.

— Я бы расчистил взлетно-посадочную полосу и обложил ее камнями. Еще бы положил на самолет что-нибудь яркое, чтобы он стал заметнее с воздуха.

— Что, например?

— Здесь где-то есть желтое одеяло. Если над нами пролетит самолет, то нам поможет и большой костер… с густым дымом.

— А где бы вы сделали эту полосу?

— На самом ровном участке, чтобы там было поменьше больших камней и кустов. Хотя для этого придется перетаскивать много валунов.

— Как только рассветет, я начну подыскивать подходящее место.

Мерфи недоуменно посмотрел на Эстеллу.

— В моем состоянии у меня на это уйдет не один месяц.

— А вам и не придется это делать. Этим займусь я.

— Но вам же нельзя… вы… вы беременны, — рассержено проговорил Мерфи. — Да у вас через пять минут будет солнечный удар.

На лице Эстеллы появилось выражение решимости.

— В других странах беременные женщины работают в поле. А что касается жары, то я буду работать по утрам и вечерам и, если придется, даже при лунном свете. И не говорите мне, что я зря потеряю время. Даже если наши шансы невелики, я собираюсь сделать все, что смогу, чтобы спасти нас.

Эстелла решила не говорить Мерфи, что при необходимости отправилась бы на пастбище Ятталунга пешком.

Одно было несомненно — умирать на этой равнине она не собиралась.

Глава 24

Войдя в гостиницу, Дэн Дуган с удивлением увидел там одну Эдну.

— А где Чарли? — спросил он.

Он даже подумал, что Чарли уже отправился на поиски Мерфи и Эстеллы, но потом услышал в гостиной какие-то голоса.

— Он есть там, доктор Дэн, — ответила Эдна, показывая на закрытую дверь, откуда слышался все больший шум.

Дэн вдруг вспомнил о собрании, которое организовал Чарли. Узнав о том, что самолет Мерфи совершил вынужденную посадку, Дэн пришел в такое расстройство и был так занят мыслями об Эстелле и Мерфи, что оказался почти не в состоянии выполнять свои обязанности. К счастью, те несколько человек, которые к нему обратились за это время, не имели серьезных проблем со здоровьем. Он допустил только одну ошибку: оказывая помощь пожилому аборигену, которому в глаз попала зола от костра, собрался промыть его антисептическим раствором. К счастью, Кайли заметила, что он делает, и вовремя остановила его.

— Эдна, можно мне кружечку пива? — он был уверен, что это ему сейчас очень поможет.

Эдна отрицательно покачала головой.

— Пива нет, доктор Дэн.

На какое-то мгновение Дэн запаниковал. Потом вспомнил, что участники и гости скачек осушили весь запас Чарли.

— Но хоть что-то из выпивки у вас осталось?

Эдна ошибочно приняла его отчаяние за удивление.

— Ничего.

Дэну стало плохо. Еще никогда в жизни ему так не хотелось выпить. Сейчас он мог думать только об Эстелле и Мерфи… Когда он представлял себе, что Эстелла ранена или потеряла своего ребенка, его сердце буквально разрывалось на части, а себя он начинал буквально ненавидеть. Дэн посмотрел на свои руки и, крепко сжав кулаки, постарался унять в них дрожь. «Разве я смогу помочь людям в таком состоянии?» — подумал он про себя.

Подойдя к закрытой двери гостиной, Дэн услышал, что люди за ней спорили. И когда он проскользнул в комнату, его даже никто не заметил. Чарли пытался организовать поисковую группу, но присутствовавшие здесь горожане и владельцы пастбищ никак не могли прийти к согласию по поводу того, как именно надо вести поиски. Все очень горячились и нервничали. И Дэн понимал, почему. В случае чрезвычайных ситуаций в городе решением проблем всегда занимался Мерфи. Теперь ему самому нужна была помощь, но они не могли прийти к общему мнению, как сделать это лучше всего.

— Есть смысл подождать поискового самолета, — сказал Тедди Холл.

— Это просто безумие — бродить пешком по равнине, — добавил Фрэнсис Уайтмен.

— Сколько там уже народу сгинуло! — добавил Тедди. — И я не хочу стать одним из них. И в любом случае Мерфи вряд ли захочет, чтобы во время его поисков погиб кто-нибудь из нас.

— Это правда, — сказала Марджори Уайтмен.

— Конечно, разумнее было бы подождать, — сказал Чарли. — Но самолет для поисков будет в нашем распоряжении не раньше, чем через несколько дней. И за это время Мерфи и Эстелла могут погибнуть.

— Мерфи всегда возит с собой аптечку первой помощи, неприкосновенный запас и большое количество воды, — сказал Барни.

— От этого будет мало пользы, если… — Чарли с трудом мог это выговорить. — Если… они серьезно… серьезно ранены.

— А может быть, тот сломанный самолет в Лонгрич быстро починят, — сказала Марджори.

— Сомневаюсь, потому что у них нет запасных частей, — сказал Чарли. — И разве мы можем так рисковать?

— Мы понятия не имеем, сколько именно они пролетели в сторону Ятталунга, — сказала Барни. — Самолет мог упасть и в десяти километрах отсюда, и в сотне. И если, прежде чем совершить вынужденную посадку, они пролетели несколько сотен километров, у поисковой группы уйдет больше недели, чтобы добраться до них.

— Я действительно думаю, что единственным разумным шагом будет дожидаться поискового самолета, — сказал Тедди. Несколько человек одобрительно закивали.

— А я с этим не согласен! — голос Чарли, казалось, был наэлектризован страхом и отчаянием. — Вы думаете, что они находятся в сотнях километров отсюда, когда они могут быть совсем близко. Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки в надежде, что спасательный самолет найдет их вовремя. Я хочу начать поиски. Может, мы их и не найдем, но я просто не могу сидеть и ничего не делать. Мерфи никогда бы не оставил никого из нас на равнине. Кто хочет пойти со мной? — он оглядел комнату.

— Я пойду, — сказал Марти.

Чарли знал, что всегда может положиться на Марти, но что касается остальных…

Молчание затянулось.

— Я тоже пойду, — сказал Уэгз.

— И я, — сказала Кайли.

Чарли бросил на нее хмурый взгляд.

— Вам может потребоваться медсестра, — настаивала она.

Чарли пришлось признать ее правоту. Она может понадобиться Эстелле, особенно если что-то случится с ребенком. Конечно, он старался не допускать подобных мыслей, тем не менее, нужно было предусмотреть все.

— Женщине в пустыне будет очень тяжело, — стала спорить Марджори. Она даже представить себе не могла, что сама может оказаться там.

— Мы о ней позаботимся, — сказал Чарли. Он не собирался упоминать о ребенке Эстеллы. То же самое думала и Кайли.

— Кев тоже пойдет, — сказала Бетти, подталкивая своего мужа, который, казалось, удивился такому обороту событий.

— Это точно! — воскликнул он с запоздалым энтузиазмом.

— И я пойду, — сказал Джон Мэтьюз. Он решил не обращать внимания на мрачные взгляды Тедди.

— И я, — сказал Дэн, вставая со стула у стены гостиной.

— Спасибо, Дэн, но будет лучше, если ты останешься здесь, — сказал Чарли. — Мы не можем подвергать такому риску жизни семей на пастбищах.

— Все равно без Мерфи я не смогу к ним попасть, — сказала Дэн. Всем присутствующим было очевидно его разочарование и чувство беспомощности.

— Да, на пастбища ты попасть не сможешь. Но мы все знаем, что ты не раз давал ценные советы по радио, чем спас не одну жизнь, тем более, с нами будет Кайли, — Чарли все еще надеялся, что обстоятельства заставят Дэна посмотреть в лицо своим страхам… и начать действовать.

Дэн опустил голову.

— Я хочу, чтобы ты оставался у радиоприемника. Может, поймаешь сообщение от Мерфи, — сказал Чарли. — Вдруг он починит свой передатчик!

— А я буду поддерживать связь с аэродромом в Лонгрич, — сказал Барни Эверетт. — Думаю, это самое лучшее, что можно сделать.

Чарли кивнул.

— Ну, в общем, мы шестеро отправимся в путь; как только рассветет, — сказал он с облегчением от того, что, наконец, может что-то предпринять.

— В идеале, нам надо разделиться на две группы, чтобы иметь возможность искать на большей территории, — сказал Джон Мэтьюз. — Таким образом, мы сможем осмотреть довольно большую часть равнины отсюда и до пастбища Ятталунга.

— Думаю, это слишком рискованно, — сказал Марти. — Мы должны оставаться в пределах видимости друг друга.

— Но вдруг пройдем мимо них? Тогда вся наша затея окажется просто тратой времени.

— Давай посмотрим правде в глаза, Джон, — отрезал Марти. — Без самолета в воздухе нам понадобятся сотни человек, чтобы осмотреть всю пустыню Симпсон. А у нас столько нет…

— Я могу взять свой грузовик, — предложил Уэгз.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Чарли. — Ты там просто не проедешь.

— В свое время моя старушка немало поездила по равнине, — стал спорить Уэгз.

— Думаю, Чарли прав, — сказал Джон.

— Но если Эстелла и Мерфи ранены, вам понадобится транспорт, чтобы доставить их в нашу больницу, — сказал Уэгз.

— В его словах есть смысл, — сказал Фрэнсис Уайтмен.

— Тогда оставайся в резерве, — сказал Барни. — Если они найдут Мерфи и Эстеллу… и те живы… кто-нибудь может вернуться за тобой.

Филлис расплакалась, а Марджори стала ее успокаивать, приговаривая:

— Конечно, живы!

— Пожалуй, Уэгз прав, — сказал Чарли. — Грузовик может пригодиться. Пусть мы и медленно будем ехать, но зато сможем взять с собой много воды и припасов, к тому же транспорт нам может понадобиться, чтобы привезти назад Мерфи и Эстеллу, — ему стало дурно от мысли, что они могли быть тяжело ранены.

Дэн услышал достаточно. Он выскользнул из гостиной и уже направлялся к двери на улицу, когда его окликнула Эдна.

— Эй, доктор Дэн, я нашла бутылку, и в ней что-то есть, — сказала она.

Остановившись, Дэн облизнул губы в предвкушении.

— Что это?

Но в принципе ему было все равно. Сейчас Дэн соблазнился бы и скипидаром. Подойдя к бару, он стал рассматривать пыльную бутылку, которую Эдна нашла за стойкой. Этикетку съела плесень, но он сумел разобрать эмблему королевского флота. Вынув рассыпавшуюся в пальцах пробку, он понюхал содержимое, отдававшее кислотой. Это оказался ром того качества, который еще называли горлодером, и еще неизвестно, можно ли его пить вообще.

Думая, что она делает что-то хорошее, Эдна весело налила содержимое бутылки в стакан и протянула его Дэну с широкой беззубой улыбкой. Ее отвлекли голоса аборигенов, послышавшиеся от задней двери, и она пошла посмотреть, кто там пришел. Еще раньше Эдна попросила двух своих братьев сопровождать Чарли на равнине, чтобы быть уверенной в том, что он вернется назад целым и невредимым. Она считала, что его навыков выживания достаточно лишь на поход в радиусе пяти метров от гостиницы.

Дэн крепко сжал стакан и посмотрел на мутную красно-коричневую жидкость. Костяшки его пальцев побелели, пока он боролся со своей слабостью. С одной стороны, ему отчаянно хотелось осушить этот стакан, хотя он понимал, что этого ему будет недостаточно. С другой — это спиртное внушало ему почти такое же отвращение, как и его слабость. Вскрикнув в отчаянии, он швырнул стакан в стену, и тот разлетелся на мелкие кусочки.

Когда над самолетом стали сгущаться сумерки и холод пополз по пустыне Симпсон, Эстелла начала думать, где лечь спать. Ей совсем не хотелось лежать на каменистой земле у костра, потому что она боялась скорпионов, которые, как известно, выходят на охоту ночью. А когда Эстелла вспомнила о змеях и огромных пустынных муравьях, не говоря уже о пауках, то поняла, что вообще не сможет заснуть. Она бросила взгляд на самолет. Было неприлично делить его с Мерфи, но при таких обстоятельствах ей показалось абсурдным беспокоиться о приличиях.

Эстелла забралась в самолет и потихоньку закрыла за собой дверь. Она нашла то самое желтое одеяло и легла рядом с Мерфи, предварительно очистив место от осколков стекла, песка и земли. Подумав о том, что Мерфи, наверное, тоже мерзнет, так как иллюминаторы по одному борту были разбиты вдребезги, Эстелла решила поделиться с ним одеялом. Стараясь не дотрагиваться до Мерфи, она аккуратно накрыла его и себя и закрыла глаза.

— Завтра попробую починить радио, — прошептал Мерфи, удивив ее.

Эстелла не знала, что ответить. Сначала она подумала, что он говорит во сне или бредит под действием морфия, но потом поняла, что это не так. Ей почему-то стало стыдно.

— Хорошо… — пробормотала она и крепко зажмурила глаза. Эстелла собиралась спросить у него, болит ли его нога и почему он не спит, но через несколько минут услышала его ровное и глубокое дыхание.

Дэн вернулся в больницу, но там никого не было. Кайли отправилась в лагерь аборигенов за песчаными холмами, а Бетти и Кев ушли домой. Понимая, что уснуть не сможет, Дэн не знал чем заняться. Он не помнил, чтобы раньше чувствовал такое беспокойство.

Дэну показалось, что его прошлое, наконец, догнало его, и запаниковал. Он узнал эти симптомы, которые он раньше всегда топил в алкоголе: вот уже несколько часов подряд его била дрожь, и он сильно потел. Раньше Дэн никогда не позволял себе так волноваться, но теперь не мог этого избежать. Мысли, которые он всегда держал в узде, стали всплывать в его голове. Дэн не мог забыть лицо Уильяма Абернати или перестать думать о том дне… в далеком прошлом, когда эта юная жизнь зависела от него. Пытаясь сбежать от своих воспоминаний, Дэн снова вышел на улицу и стал бесцельно ходить вокруг больницы, пока не очутился перед старым ангаром, где в темноте виднелся массивный корпус старого самолета. В его мозгу продолжали мелькать картинки прошлого, отчего ему становилось дурно.

Уже много лет Дэн возился с двигателем этого старого самолета. Ему нравилось заниматься починкой техники. Стараясь как-то отвлечься, он зажег лампу и взял в руки болт и гайку. Дэн прекрасно знал место каждой гайки и каждого болта. Он так часто разбирал этот двигатель, что теперь мог делать это даже во сне, хотя так ни разу и не собрал его до конца. Посмотрев на болт в своих руках, он в расстройстве швырнул его на землю и пошел прочь.

Открыв глаза, Эстелла обнаружила, что ночью, стараясь согреться, свернулась калачиком и прижалась к Мерфи. И хотя его глаза были закрыты, он не спал. Майкл проспал около часа, но потом боль в ноге не давала ему сомкнуть глаз большую часть ночи. Устыдившись того, что она лежит так близко от него, Эстелла быстро отодвинулась и потихоньку выбралась из самолета. Уже немного рассвело, поэтому она начала подыскивать подходящее место для взлетно-посадочной полосы.

Примерно в семидесяти метрах от самолета Эстелла нашла более-менее пригодную площадку. Здесь было довольно ровно и к тому же сравнительно мало валунов и кустов. Большинство камней можно было оттащить в сторону, а самые большие, к счастью, и так оказались на краю будущей полосы. Она стала собирать небольшие камни и выкладывать их вдоль полосы, постоянно думая о том, будет ли их видно с воздуха. Тяжелые камни Эстелла отталкивала при помощи крепкой ветки, которой пользовалась как рычагом. Через час солнце стало палить нещадно, и у нее разболелась спина. Пот катил с нее градом, но она была полна решимости очистить, по крайней мере, двадцать метров полосы. Прошел еще час, Эстелла совершенно выбилась из сил. Ее ладони покрылись мозолями, и она буквально умирала от жажды.

Подойдя к самолету, Эстелла села в тени открытой двери и выпила немного воды. Мерфи лежал на боку, неудобно вытянувшись между передними сиденьями, и пытался починить радио. Он ругался от досады, что поломка оказалась очень серьезной, а лежа и при такой боли в ноге работать было почти невозможно.

— Бесполезно! — воскликнул он и, ругая вполголоса радио последними словами, швырнул плоскогубцы в хвост самолета.

Эстелла, которая чувствовала полную опустошенность, как физическую, так и моральную, разразилась слезами.

Мерфи удивленно посмотрел на нее. Он не ожидал, что она так быстро поймет, насколько отчаянным было их положение, и это его шокировало.

— Эстелла, — позвал он ее. — С вами все в порядке?

Он подумал о ее ребенке. Как это несправедливо, что бедное дитя не сможет испытать, что такое жизнь. Трагедия. И он считал себя в этом виноватым.

— Разве, глядя на меня, можно считать, что со мной все в порядке?! — вырвалось у Эстеллу.

Мерфи не знал, что сказать на это.

— Если вы думаете, что у нас нет никаких шансов выжить, то какой во всем этом смысл? — проговорила Эстелла, всхлипывая. — И зачем я тогда мучаюсь с этой взлетной полосой?

Ответа у Мерфи не было. Он мог бы подбодрить ее, но знал, что Эстелла ему не поверит, если он скажет, что их обязательно спасут. Майкл считал, что она должна знать правду. Было совсем мало шансов на то, что он сможет починить передатчик, и еще меньше — что поисковый самолет наткнется на них на равнине.

Повернув голову, Эстелла посмотрела на него заплаканными глазами. В них Мерфи увидел все ее отчаяние и понял, что она думает не только о своей жизни, но и судьбе ребенка. Собственная жизнь казалось Майклу бесполезной, но он считал несправедливым, что такая молодая и талантливая женщина, как Эстелла, должна умереть. Майкл подумал, какая прекрасная из нее получилась бы мать. Она была чуткой и сострадательной к животным, поэтому, решил он, будет такой же со своим ребенком, такой же, как…

— Никогда не думала, что вы, Мерфи, способны так легко сдаться, — сказала вдруг Эстелла, прервав его мысли. — Я считала, что если мне и придется оказаться в подобном положении, то лучшего компаньона будет не найти.

Мерфи избегал пристального взгляда ее заплаканных глаз, но усмехнулся словам, чем еще больше запутал Эстеллу.

— Сколько людей вы спасли в буше? Пять… десять? — спросила она. Ему не нужно было отвечать. Эстелла знала, что за эти годы Майкл наверняка спас не один десяток. — И сколько из них сдались и просто дожидались своей смерти?

Он по-прежнему молчал. Майкл думал о том единственном человеке, которого не смог уберечь.

— Я хочу верить, что нас спасут… но мне нужна ваша помощь, поддержка, Мерфи. Мы должны бороться вместе… Иначе можем просто вколоть себе смертельную дозу морфия.

Мерфи бросил на нее испуганный взгляд. Он и представить себе не мог, что Эстелла покончит с собой.

— Даже не думайте об этом, Эстелла.

— А почему бы нет? Что, лучше умереть от жажды или голода?

— Может быть… до этого дело не дойдет.

— Вчера вы были уверены, что так все и кончится… и вот только что я услышала, как вы сказали «бесполезно».

— А почему это вас удивляет? Вы только посмотрите на это радио.

Эстелла бросила взгляд на радиопередатчик. Он представлял собой просто кучу искореженных деталей. Ее нижняя губа задрожала, и Мерфи почувствовал, что не выдержит ее слез.

— Вы нужны мне, Мерфи, — проговорила Эстелла сквозь слезы.

Он посмотрел в открытую дверь на равнину и страшно пожалел, что сломал ногу. Майкл всегда носил с собой компас, поэтому прекрасно знал, в каком направлении находится пастбище Ятталунга. Он бы смог туда дойти. Но он ни в коем случае не мог позволить Эстелле сделать это одной. А без костылей или лошади сам туда добраться не мог.

— Раз у меня сломана нога, то было бы глупо покидать самолет, — сказал он. — Воды нам хватит примерно на неделю… А потом…

— Уверена, что Чарли уже организовал наши поиски, — сказала Эстелла. — И ему обязательно помогут Марти и Дэн, разве нет?

— Нам лучше надеяться на то, что они заручатся помощью местных аборигенов, потому что ни Чарли, ни Марти не отличат севера от юга, даже если у каждого будет по три компаса.

Эстелла опустила голову.

— Мерфи, скажите мне, что мы выживем, и с нами все будет в порядке. Мне нужно в это верить… даже если… — она снова заплакала.

Мерфи прополз вперед и обнял ее за плечи.

— К сожалению, не могу вам этого сказать, Эстелла, потому что, если честно, не знаю. Я лишь человек… причем раненый, и не представляю, что должен сделать, чтобы вытащить нас из этой передряги, но… постараюсь.

Она посмотрела на него своими большими зелеными глазами, в которых снова появились слезы.

— Вы серьезно?

Майкл кивнул. Он не верил в то, что сможет их спасти, но не мог видеть ее такой несчастной и уж тем более сказать ей, что Чарли и Марти их никогда не найдут.

Глава 25

— Не знаю, как вы, а я уже сыт по горло этими пустынными помидорами, — проворчал Мерфи, выбрасывая остатки одного в песок.

Эстелла понимала его отчаяние. Ей они тоже надоели, но оба знали, что нужно сначала есть то, что дает природа, а уж потом приниматься за неприкосновенный запас. Это было их единственной надеждой, если они хотели протянуть до того времени, как их найдут.

По напряженному лицу Мерфи было видно, как он страдал. Его кожа, ставшая пепельно-серой, была мокрой от пота, а вокруг рта появились глубокие морщины. Эстелла испытывала искушение сделать ему еще один укол морфия, но решила, что лучше приберечь оставшиеся у нее несколько ампул и использовать их только в случае крайней необходимости. Она восхищалась мужеством Мерфи, потому что сам он ни разу не попросил ее сделать ему обезболивающий укол.

— Мне пора опять заняться взлетной полосой, — сказала Эстелла.

Мерфи переживал, что она надорвется.

— Если бы вы нашли мне крепкую ветку метра полтора длиной, которую можно было бы использовать как костыль, то я бы вам помог, — сказал он.

Эстелла была против его идеи, но решила этого не говорить.

— Я поищу что-нибудь, а пока вы лучше займитесь радио, — ответила она.

День приближался к вечеру, и жара начала спадать. Эстелла отбросила в сторону десятки камней с того места, где, как она полагала, будет находиться центр взлетно-посадочной полосы, и решила, что выложит их в линию по краю после того, как в основном закончит расчистку. Не раз Эстелла вздрагивала от отвращения, когда, поднимая камни, обнаруживала под ними самых разнообразных ползучих тварей, включая скорпионов, маленьких ящериц и мокриц.

Когда солнце стало садиться за горизонт, Эстелла выпрямилась и, потирая натруженную спину, бросила взгляд на окружавший ее пейзаж. Ее буквально поразила красота равнины в лучах заходящего солнца, но она все равно не могла забыть, насколько жестокой и неумолимой может быть эта самая красота. В красном небе отражались все оттенки раскинувшейся под ним, насколько хватало глаз, равнины. Казалось, что огромные валуны в отдалении светились собственным светом, а возвышавшиеся неподалеку низкие дюны блестели, будто посыпанные золотым песком. Глядя на этот пейзаж, легко было поверить, что в пустыне Симпсон не сможет выжить ни одно живое существо, но Эстелле достаточно было одного взгляда под ноги, чтобы увидеть, как много самых разнообразных существ считали эту землю своим домом, включая огромных фиолетовых и черных муравьев, которые, если она оставалась на месте больше нескольких секунд, тут же начинали карабкаться по ее ногам и кусаться. Их укусы были чрезвычайно болезненными и оставляли твердые красные волдыри, которые потом страшно чесались. Самые большие муравьи, длиной чуть ли не в полтора сантиметра, казалось, предпочитали небольшие и неглубокие глиняные углубления в земле, которые ей приходилось пересекать, чтобы добраться до полосы, поэтому Эстелла старалась обходить их стороной. Кроме того, повсюду росло великое множество растений с колючками самых разных размеров — от крошечных иголочек до страшного вида шипов кактусов. И чтобы удалить такие растения с «полосы», Эстелла сначала разбивала их в кашу большим камнем, а потом отбрасывала остатки палкой. Это была тяжелая, нудная работа, но делать ее было необходимо, чтобы колючки не мешали очищать площадку от камней.

В это время Мерфи смог сделать кое-что с радиопередатчиком. И хотя его детали буквально висели на обрывках проводов, из динамика стали слышаться радиопомехи. Сначала Мерфи никак не мог понять, почему не может ни принимать, ни отправлять сообщения. Наконец заметил обрыв проводов, идущих к микрофону. Пытаясь разобраться, куда и какой провод подключать, Мерфи, как говорится, дошел до белого каления и стал тихо ругаться вполголоса. Ужасная боль в ноге тоже не способствовала ясному мышлению. В тот момент, когда во время их полета в одном из топливных баков кончилось горючее, Мерфи определил, что их путевая скорость составляла семьдесят узлов при встречном ветре. В бортовом журнале он также отметил, что за десять минут до этого они пролетели Уилсон-крик, поэтому теперь рассчитал, что они находятся примерно в двадцати пяти километрах к северо-западу от него. И если бы он только смог передать эту информацию по радио, то у них бы появился шанс на спасение.

— Это Майкл Мерфи. Вы меня слышите? Прием, — снова и снова повторял он в микрофон, возясь с проводами.

Дэн проходил мимо приемника, когда вдруг из динамика раздались какие-то помехи, среди которых пробивались слова: «… слышите меня… Прием».

— Это ты, Мерфи? Прием, — крикнул он в микрофон, решив, что слышит голос своего друга. — Это Кенгуру-кроссинг. Мерфи, ты слышишь меня? Прием.

Его сердце застучало как молот, потому что вдруг появилась надежда на то, что Мерфи жив. Дэну было страшно даже подумать о судьбе Эстеллы. При мысли о том, что может ее потерять, он понял, насколько она стала ему дорога.

Услышав хрип и помехи из динамика своего приемника, Мерфи вдруг понял, что кто-то пытается с ним связаться.

— Кенгуру-кроссинг! Говорит «Альфа Браво», Чарли. Мой самолет разбился. Я нахожусь в пятнадцати морских милях к северу-западу от Уилсон-крик. У меня сломана нога. Требуется помощь. Прием.

Дэн смог принять лишь часть этого сообщения. Он услышал «Уилсон» и что-то о ноге.

— О Боже! — воскликнул он.

На пути в Ятталунгу не было других пастбищ, поэтому он понял, что Мерфи имеет в виду Уилсон-крик — высохшее русло реки, находящееся примерно в ста двадцати километрах к северо-западу от Кенгуру-кроссинг. Он много раз летал над этим местом вместе с Мерфи, поэтому знал, что у Чарли и его поисковой команды уйдет много дней, чтобы добраться туда. Но что Мерфи говорил по поводу ноги? Эстелла сломала ногу? Или Мерфи? Незнание было мучительным.

— Мне нужно сообщить в Лонгрич координаты Мерфи, — проговорил он вполголоса.

Связавшись с аэропортом Лонгрич, Дэн выяснил, что самолет, отправившийся сначала в Джерико, а потом в Брисбен, на обратном пути сделал крюк и приземлился в Гундивинди в южном Квинсленде, где врач должен был осмотреть тяжелобольного пациента. И теперь его ждали в Лонгрич лишь через день. Однако Дэну сообщили, что второй самолет уже почти починили, и он сможет взлететь через несколько часов. Дэна взволновала эта новость, и он тут же передал в Лонгрич координаты Мерфи. Потом он позвонил Бетти, чтобы рассказать ей об этом, а та, в свою очередь, сообщила эти новости Конни, Филлис, Марджори, Фрэнсису и Эдне. Дэну очень хотелось узнать, как дела у Эстеллы, но его единственной надеждой было возобновление связи с Мерфи. И хотя это было маловероятно, он был полон решимости попытаться снова. Но сначала он решил связать с Ральфом Тальботом и сказать ему, где находится Мерфи. Ферма Ральфа была примерно в ста тридцати километрах от Уилсон-крик, значит, до места падения самолета от него было сто километров, но Дэн хотел, чтобы тот был готов отправиться к Мерфи и Эстелле, если по какой-то причине самолет не сможет туда попасть.

Когда Эстелла вернулась к самолету, ей казалось, что она выжата как лимон, и у нее совершенно не было сил искать что-нибудь съестное. Выпив немного воды, она рухнула на землю и сразу заснула. Проснувшись, Эстелла увидела, что Мерфи каким-то образом умудрился разжечь костер и сварить чай. Теперь он лежал рядом с ней, из-за большого напряжения его лицо стало пепельно-серым.

— Привет, соня, — проговорил Мерфи хриплым голосом.

Несмотря на его теплые слова, Эстелла заметила в глазах Майкла злые огоньки. Всегда говорившая начистоту, она вскоре выпытала, что его беспокоит.

— Вы слишком много работаете, Эстелла. Вам нужно поберечь себя, не забывайте о вашем ребенке!

Эстеллу тронула его забота.

— Дело вовсе не в том, что я много работаю, Мерфи. Дело в жаре. Из-за нее мне все время хочется спать.

Но Эстелла видела, что Мерфи ей не верит.

— Выпейте чаю, — сказал он.

Поднявшись, Эстелла налила себе кружку дымящегося чаю и с удовольствием сделала несколько глотков.

— Как же вы смогли разжечь костер?

— Очень неуклюже, — проворчал он.

Эстелла видела, что он по-прежнему страдает от сильнейшей боли. Она села рядом с ним.

— У меня есть неплохие новости, — сказал Мерфи. — Но мне не хочется вас сильно обнадеживать.

— Вы о чем? Починили радио?

— Вроде бы. Конечно, оно работает не идеально, но мне кажется, я все-таки смог передать наши координаты.

— Это просто замечательно!

— Ну, ну, не надо волноваться. Было ужасно много помех, но я почти уверен, что меня слышали, хотя так и не смог принять ответ, поэтому подтверждение приема не получил.

— Но теперь у нас появился реальный шанс, Мерфи. Теперь кто-то знает, что мы живы, поэтому они будут искать нас, пока не найдут.

— Ну, не знаю насчет реального шанса, но… можно сказать, наше положение стало чуточку лучше.

Он предложил ей кусок вяленой говядины, и она с благодарностью его взяла. Эстелле показалось, что она жует кожаный ремень, но не обратила на это внимания, потому что была голодна.

— Нам надо поддерживать огонь на случай, если появится самолет, — Эстелла вдруг подумала о взлетно-посадочной полосе. — И мне нужно еще поработать.

Она собралась вставать, но Мерфи удержал ее.

— Не сегодня, — сказал он.

— Но…

— Никаких «но», Эстелла. Сейчас вы будете отдыхать… И даже не думайте спорить!

У Эстеллы действительно болело и ныло все тело, но она чувствовала себя так с момента вынужденной посадки.

— Хорошо. Но завтра утром я обязательно постараюсь ее закончить.

Она совсем измучилась, а работы оставалось так много, что вряд ли можно было закончить ее за один день. Но Эстелла была полна решимости сделать, как можно больше.

— Даже не верится, что на небе бывает столько звезд, — сказала Эстелла.

Она лежала в самолете, положив голову на грудь Мерфи. За бортом было совершенно темно, но дверь была открыта, и они могли видеть огонь костра и огромное звездное небо. Она часто любовалась ночным небом, сидя на передней веранде дома, но по какой-то причине казалось, что в небе над равниной звезд намного больше. В разбитые иллюминаторы был виден полумесяц, освещавший их лица призрачным светом.

Эстелла никак не могла улечься удобно, поэтому Мерфи настоял на том, чтобы она положила голову ему на грудь. После того как молодая женщина узнала, что у них появился реальный шанс на спасение, ее настроение заметно поднялось, поэтому, к немалому своему удивлению, она без колебаний приняла его предложение. После того, что они вместе испытали, ей казалось, что между ними возникла особенная связь.

— Могу поспорить, вам и в голову не приходило, что вы окажетесь в таком положении, — сказал Мерфи.

Не поворачивая головы, Эстелла чувствовала, как на его лице появилось самодовольное выражение.

— Что вы хотите сказать? Что я буду лежать у вас на груди? — спросила она.

Несмотря на боль в ноге, Мерфи слегка улыбнулся.

— Только представьте себе, что при первой нашей встрече я бы сказал вам, что вы застрянете со мной на равнине.

— Я бы отправилась назад в Англию первым же рейсом, — сказала Эстелла с улыбкой.

Она почувствовала изменение в его настроении и повернула к нему голову. Ее лицо было в тени, но лунный свет освещал и смягчал ее черты. Впервые Мерфи получил возможность по-настоящему оценить, насколько она красива.

— А вы знали, что у вас будет ребенок, когда отправлялись сюда? — спросил он.

И хотя этот вопрос застал ее врасплох, она решила, что их теперешнее положение обязывает ее говорить абсолютно честно.

— Да, знала. Ребенок и был причиной, по которой я уехала в Австралию.

Ее ответ озадачил Мерфи. У него в голове появилось много вопросов, но он сам никогда не любил распространяться о себе, поэтому уважал право других на личные тайны.

Заметив его удивление, Эстелла посчитала, что он ее не понимает, но чувствовала: что бы она сейчас ему ни рассказала, это останется между ними.

— Мой… муж сказал мне, что хочет развода…

— Развода? Вы же ждете ребенка!

— Он не знает о нем. До того как я успела сказать ему, что беременна, он… он заявил, что дети не укладываются в его представление о хорошей жизни… — Эстелла почувствовала боль, и ее глаза заблестели от невыплаканных слез.

Мерфи не мог поверить в то, что услышал.

— После таких слов мужа я не захотела, чтобы он узнал о ребенке, и решила, что у него нет на это никаких прав. Поэтому и согласилась занять место ветеринара в Кенгуру-кроссинг, — не желая видеть в глазах Мерфи жалость к себе, она снова отвернулась и стала смотреть на звезды. — Мне нужен был дом… и возможность зарабатывать, чтобы прокормить себя и ребенка. Когда мы были женаты, Джеймс не разрешал мне работать, но сейчас я рада, что имею профессию, которая позволит мне жить одной.

Мерфи прекрасно понимал, почему Эстелла никому не говорила о ребенке. В таком небольшом городке это лишь породило бы многочисленные вопросы и слухи, и, как никто другой, он прекрасно понимал, почему она не хотела, чтобы ее личная жизнь стала предметом расследования. У горожан ушло не меньше двух лет, чтобы, наконец, перестать пытаться разузнать о его собственном прошлом. Но он не мог понять, почему муж Эстеллы не помогает ей материально.

— Мужества вам не занимать, Эстелла Лофорд, — сказал Майкл.

— Мне показалось, что я безрассудная или даже безответственная, особенно когда увидела Кенгуру-кроссинг.

— Ну, тогда мы все здесь безрассудные и безответственные… — он коснулся пальцем кончика ее носа. — Серьезно, я всегда понимал, как тяжело пытаться занять место Росса Купера. Но вы все выдержали, и я это очень уважаю, — Мерфи не мог выразить словами, как восхищается ее мужеством. — На самом деле, я думаю, что в нашем городе вас очень многие стали уважать.

Эстеллу так тронули его слова, что она даже не подумала сказать, что Росс Купер — ее отец.

— А сейчас я до смерти напугана, — призналась Эстелла.

Необычные, тяжелейшие обстоятельства, в которые они попали, позволили Эстелле без колебаний открыть свое сердце, то есть сделать то, что, как ей казалось, она никогда бы не сделала. И это признание ею своих истинных страхов принесло молодой женщине облегчение.

Мерфи прикрыл своей большой ладонью ее маленькую ладонь, лежавшую у нее на животе. Эстелла подумала, что это очень милый жест, и какое-то время буквально с трепетом смотрела на его сильную руку, будто защищавшую ее от всех невзгод.

— С вами все будет хорошо, — сказал Майкл. — Как только горожане узнают, они сделают для вас все, что в их силах. Это странный народ… особенно я, — добавил он, улыбаясь уголками губ. — Но когда дело принимает крутой оборот, все бросаются на помощь друг другу.

Эстелле показалось, что он говорил о горожанах, как об одной большой семье. Может, так и будет, когда они примут ее в свой круг, но тогда, в первый свой вечер в Кенгуру-кроссинг, она совсем на это не надеялась.

— Мой первый вечер в городе закончился настоящим провалом, — сказала Эстелла, улыбаясь своим воспоминаниям. — Представляете, если бы я тогда заявила о… о том, что жду ребенка?

Лицо Мерфи передернулось при воспоминании о ее первой встрече с мужчинами города в баре Чарли.

— Думаю, это было бы не самой удачной идеей в то время, — признал он.

Эстелла не смогла сдержать улыбки, но тут она вспомнила о Джеймсе и Давинии, и ее настроение снова упало. Она отвернулась от Мерфи, но он видел, что Эстеллу волнует что-то еще.

Майкл погладил ее волосы.

— Я знаю, что иногда вы бываете довольно раздражительной… и с вами нелегко поладить…

Эстелла даже задохнулась от его слов.

— Спасибо, — воскликнула она, бросая на него шутливо-обиженный взгляд, и вдруг заметила, что с лица Мерфи исчезла его обычная самодовольная улыбка, всегда так раздражавшая ее.

— Но даже несмотря на это, не могу представить, почему ваш муж решил уйти от вас, — сказал Майкл.

Эстелла казалась Мерфи очень привлекательной женщиной. С первой их встречи он почувствовал влечение к ней, хотя пытался отрицать это. Тогда Майкл даже испугался, но с тех пор в его отношении к этой женщине ничего не изменилось. Он знал это, но не мог объяснить себе. В одном Мерфи был уверен: она всколыхнула в нем чувства, которых у него не было уже давно.

Эстелла какое-то время лежала молча. История с Джеймсом ранила ее женскую гордость, но по сравнению с тем положением, в которое они попали, подобные чувства теперь казались ей мелочными.

— Он бросил меня ради, другой женщины, — прошептала она. — Ради одной овдовевшей особы… моей богатой кузины, Давинии. Джеймс — начинающий адвокат, но ему нравится жить так, как живут настоящие аристократы. В тот день, когда я узнала, что беременна… увидела, как они целовались, поэтому ему пришлось признать, что у них роман. Джеймс также сообщил, что у нас куча долгов. Я ничего не знала ни об их романе, ни о растущем долге… и почувствовала себя наивной дурой, — Эстелла сдержала слезы, решив, что Джеймс больше их недостоин. — Как потом оказалось, — она изо всех сил старалась унять дрожь в голосе, — Давиния хотела и могла дать Джеймсу ту жизнь, о которой он мечтал, но не мог иметь, живя со мной.

Мерфи шокировала даже мысль о том, что мужчина может оказаться настолько мелочным.

— Вы не дура, Эстелла. Это он последний дурак, — горячо воскликнул Майкл. — Некоторые мужчины отдали бы свою правую руку за то, что у него было.

Мерфи подумал о Томе Рейберне, который бы отдал за это и свою жизнь. Том был самым счастливым человеком на земле, пока…

Эстелле показалось, что он говорил о себе.

На рассвете Мерфи разбудило настойчивое жужжание мух. Они с Эстеллой заснули там, где лежали, думая каждый о своем. Ночью Эстелла замерзла и прижалась к его теплому телу. Проснувшись, Майкл увидел, что обнимает ее обеими руками. Некоторое время он смотрел, как она спит, поражаясь своим чувствам: ему казалось совершенно естественным крепко прижимать ее к себе. Он даже начинал верить, что и она, и ее будущий ребенок принадлежат ему. Но потом Эстелла пошевелилась и, открыв глаза, посмотрела на него как на чужого человека.

Снова смутившись тому, что лежит так близко от Мерфи, Эстелла резко села.

— Даже не помню, как я заснула, — проговорила она, избегая его пристального взгляда.

Он заставил ее съесть немного консервированных жареных бобов, но сам есть ничего не стал.

— Вашему ребенку необходимо питание, — сказал Майкл тоном, не терпящим возражений. Эстелла почувствовала, что его желание защищать и ее, и ребенка стало крепче. И впервые за долгое время, несмотря на их тяжелое положение, она ощутила полный душевный покой.

Эстелла заметила, как вьются мухи вокруг забинтованной ноги Мерфи.

— Нужно сменить повязку, — заявила она. Эстелла боялась, что на такой жаре его рана инфицируется. Ее страхи подтвердились, когда, разбинтовав ногу, она увидела, что зашитая ею рана стала гноиться и от нее идет дурной запах. — Вам необходимы антибиотики, — сказала она.

В самолете не было ничего, кроме слабого антисептика из аптечки первой помощи, который Эстелла уже весь использовала. Если их не спасут в течение суток, инфекция в ране может перерасти в гангрену. Эстелла стала вспоминать о лечебных травах равнины, которые показывала ей Мэй. Она говорила, что для заживления ран аборигены используют козью траву, древесную орхидею, болотницу и чайный куст. Самым распространенным в буше растением был чайный куст, но в пустыне Симпсон он встречался редко. Однако Эстелла знала, что ей необходимо найти, по крайней мере, один такой куст, иначе Мерфи лишится ноги.

Не теряя из виду самолет, Эстелла стала искать чайные кусты. Солнце слепило ей глаза и жгло немилосердно, но она старалась не поддаваться отчаянию и панике, растущим в ее душе. Бродя по дюнам, Эстелла нашла немного козьей травы, которую, растерев в кашицу, можно прикладывать к ране. Но ей требовалась кора чайного куста, настойка из которой используется для промывания раны. Мэй говорила ей, что это растение считается в буше самым лучшим антисептическим средством. Эстелла сделала уже полный круг, когда, час спустя, даже вскрикнув от радости, нашла одинокий чайный куст. Собрав кору, она поспешила к самолету. Но подойдя к нему, с ужасом увидела, что Мерфи встал и скачет ей навстречу, пользуясь веткой дерева, как костылем.

— Я хочу вам помочь строить полосу, — сказал он, будто отвечая на выражение недовольства в ее глазах.

— Ни в коем случае! Сейчас я промою вам рану, пока не началась гангрена, — сказала Эстелла. — Вам нужно снова лечь. Да и ваша палка выглядит очень ненадежно.

— Ну, уж нет! — отрезал Мерфи. — Забудьте о своих фокусах, Эстелла, — и он заковылял в направлении полосы.

— Мерфи! — крикнула ему вслед Эстелла, но он не обратил на нее внимания. «Вот упрямый дурак!» — в сердцах проворчала она про себя. Ей всегда казалось, что его совершенно не заботило собственное благополучие. Это ее удивляло.

Эстелла приготовила из собранной коры настойку и, поставив ее остывать, отправилась на поиски Мерфи. Дойдя до полосы, она с ужасом увидела, что он лежит на земле, корчась от боли, а рядом с ним валяется сломанный «костыль». Очевидно, ветка не выдержала его веса.

Она бросилась ему на помощь. Упал он очень неудачно, и сломанная кость длиной почти три сантиметра, прорвав кожу, торчала наружу.

— О боже, Мерфи! — она хотела помочь ему вернуться к самолету, но он кричал от боли, катаясь по земле. Эстелла беспомощно стояла рядом, дрожа и плача, не зная, что предпринять. Глубоко вздохнув, она попыталась реально оценить ситуацию.

— Мерфи, я сейчас вернусь, — воскликнула Эстелла, собираясь принести морфий. Она не знала, как еще может ему помочь.

Механик аэродрома Лонгрич Генри Фелпс связался по радио с Дэном Дуганом.

— Боюсь, у нас проблемы, — сказал он мрачно. — Коленчатый вал, который прислали для нашего сломанного самолета, оказался совершенно от другого двигателя, поэтому мне пришлось отослать его назад. Боюсь, теперь этот самолет не сможет летать еще несколько дней.

Дэн запаниковал.

— А что с другим самолетом?

— Когда мы решили, что он нам больше не нужен, то радировали его пилоту, чтобы он летел в Чартерс-тауэрс.

— Черт, это же огромный крюк. Пока он вернется, Мерфи и Эстелла могут умереть.

— Извини, я не знал, что так получится с ремонтом. Но ты же говорил, что вы уже отправили наземную поисковую группу.

— Да, отправили. Но они вряд ли доберутся до места аварии меньше чем за неделю. И мы не знаем, хватит ли Мерфи и его пассажирке еды и воды, чтобы продержаться так долго. Наверняка ты сможешь придумать еще что-нибудь.

— Единственное, что я могу сделать, так это попытаться найти для их поисков какой-нибудь частный самолет. Если мне повезет, я снова свяжусь с тобой, но на это мало надежды.

Не успел Дэн отложить микрофон, как его радиоприемник снова ожил.

— Помогите нам! — закричала Эстелла. — Нас кто-нибудь слышит?

Когда они с Мерфи летали на Лангана Даунс, он научил ее пользоваться передатчиком. Мерфи учил этому всех своих пассажиров, просто на всякий случай… Но сейчас Эстелла не знала, правильно ли все делает, потому что после аварии передатчик был больше похож на кучу отдельных деталей и проводов.

Дэн узнал ее голос, но нотки истерики, которые он уловил в нем, привели его в ужас.

— Эстелла, с вами все в порядке? Прием.

Сквозь треск помех Эстелла услышала свое имя. Она была уверена, что это говорил Дэн.

— Мерфи срочно нужна помощь! Пожалуйста, помогите нам, Дэн!

Дэн не мог разобрать, что она говорит, но был уверен, что Эстелла упомянула Мерфи. Ему представился самый худший сценарий из всех, и показалось, что он попал в свой персональный ад. «Ох, Эстелла», — Дэну была невыносима сама мысль, что она умрет там, на равнине, совсем одна. Вдруг треск смолк, и его приемник замолчал.

— Эстелла, Эстелла, вы меня слышите? — Дэн упал на колени. — О Боже, что мне делать?

Глава 26

С огромным трудом Эстелла смогла заставить Мерфи лежать спокойно, пока делала ему укол морфия. Она ввела Майклу щедрую дозу, больше, чем следовало, потому что понимала, какую немыслимую боль приходилось ему терпеть. Будь он животным, единственным гуманным решением было бы просто его усыпить. Взяв бинты из аптечки первой помощи, Эстелла наложила ему временный жгут, чтобы остановить кровотечение. Торчавшая наружу кость была самой страшной раной, которую она когда-либо видела. Каждый раз, когда Мерфи смотрел на свою ногу, он почти терял сознание от шока.

На это ушло мучительно много времени, но, в конце концов, Эстелле удалось перетащить Мерфи к самолету, где он сразу же потерял сознание. Она тут же наложила новый жгут и приподняла ему ногу. У нее не было с собой никаких анестезирующих средств или инструментов для операции, не говоря уже о стерильных условиях больницы. Ей нужен был Дэн. Эстелла снова попыталась связаться с ним по радио, но на этот раз не услышала даже треска помех.

Когда начал действовать морфий, самые сильные приступы боли у Мерфи постепенно ослабли, но он начал бредить. Изо всех сил борясь с собственными страхами и волнением, Эстелла накрыла его ужасную рану марлей, чтобы на нее не садились мухи и чтобы самой не видеть ее. Оставив его на несколько секунд, Эстелла бросила желтое одеяло на фюзеляж самолета и стала молиться о чуде. Так горячо она еще никогда не молилась: если раньше их положение было тяжелым, то теперь оно стало просто критическим.

— Расскажите мне о своей службе в ВВС, Мерфи, — попросила Эстелла, садясь рядом. На самом деле ей хотелось разрыдаться и рухнуть в его объятия, но она понимала, что нужна ему и должна оставаться сильной. Без всякого удивления Эстелла заметила, как трясутся ее руки, но сейчас ей было не до себя. Она решила заставить Мерфи говорить, чтобы он хоть немного отвлекся от своей ужасной боли.

Мерфи не отреагировал на ее просьбу, и Эстелла попыталась придумать другую тему для разговора.

— А вы, когда-нибудь, бывали на… на материке? — спросил он вдруг ее.

Прежде чем Эстелла успела ответить, Майкл продолжил:

— Там отличная рыбалка.

— Правда?

— Том… обожал рыбачить, — сказал Мерфи, а сам подумал: рыбачил ли Том хоть раз… с тех пор, как…

— Том был вашим другом? — спросила Эстелла, но поняла, что Мерфи не услышал ее вопроса. В его глазах вдруг появилось выражение горечи и досады.

— Лаура раньше никогда не рыбачила, — пробормотал Майкл с какой-то грустной иронией.

Его взгляд был устремлен в потолок самолета, но, казалось, Мерфи ее не замечал. Потом он стал водить глазами в разные стороны, будто пытался что-то найти, и она предположила, что он сильно разволновался.

Эстелла подумала, что ввела ему слишком большую дозу морфия и теперь у него галлюцинации. Но потом решила, что Майкл, видимо, говорит о той женщине, которую упоминала Филлис, — о жене его лучшего друга. Ей стало даже любопытно, но она не была уверена, что хотела услышать эту историю. Эстелла не могла представить, что Мерфи был способен разрушить брак своего лучшего друга. Она не желала, чтобы ее мнение о нем как о совсем неплохом человеке оказалось поколебленным.

— И Лаура ловила рыбу? — спросила Эстелла, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему.

Наступившая тишина показалась ей оглушительной. Лицо Мерфи исказилось от боли, но Эстелла почувствовала, что он страдал сейчас не из-за сломанной ноги. Она постаралась придумать, что сказать, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей.

Но прежде чем ей в голову пришла хоть какая-то подходящая тема, Эстелла услышала, как Мерфи снова заговорил.

— Лаура настояла, чтобы мы с Томом взяли ее с собой на рыбалку и отвезли на наше любимое место в небольшой бухте на севере материка, на полуострове Арнемленд. Мы нашли его с воздуха. Местность там такая пересеченная, что добраться можно только на джипе. Но Лаура сказала, что ей все равно. Ее не испугало даже то, что последние несколько сотен метров нужно было идти пешком через мангровые болота. Она постоянно слышала, как мы говорили об этой чудесной лагуне, окруженной самым белым песком на свете…

Эстелла поняла, что Мерфи и Том вместе служили в ВВС.

— Красивое, должно быть, место, — сказала она, но заметила, что Мерфи эти воспоминания больше угнетают, чем вызывают приятные чувства.

— И нам больше всего нравилась именно уединенность этого места, — с грустью проговорил он. — Мы с Томом рыбачили там десятки раз… пока… пока он не женился на Лауре.

Эстелла подумала, что, наверное, Лаура разрушила их дружбу.

Мерфи отвернулся, будто стараясь убежать от воспоминаний о том, что затем произошло.

— Если не хотите, можете об этом не рассказывать… — начала было Эстелла.

— Лаура была… особенной, — перебил ее Мерфи. В его глазах заблестели слезы, а голос стал срываться от нахлынувших чувств. Эстелла решила ему не мешать. Она чувствовала, что он никому еще не рассказывал того, что собирался сейчас рассказать ей, и что ему было необходимо освободиться от этого.

— Чем больше я ее узнавал, тем больше понимал, насколько это был разносторонний человек. Она могла быть опасно кокетливой… но в то же время обожала свою работу учителя. И Том говорил, что ученики в ней души не чаяли. Лаура была очень женственной, но любила приключения. Я никогда не думал, что Том влюбится в такую женщину, как Лаура, потому что ему нравилось жить походной жизнью и он часто отправлялся в буш на своем джипе… А она, казалось, была рождена для шикарных отелей и ресторанов. Я слишком поздно понял, насколько сильно Том был влюблен. Лаура была для него всем на свете, — его лицо снова исказила боль, и Эстелла подумала, что Майкл сейчас расплачется. — И это была моя вина…

Не дождавшись продолжения, Эстелла не вытерпела и спросила:

— В чем была ваша вина?

Она подумала, что если Мерфи собирался раскрыть перед ней свою истинную суть, то пусть уж сделает это сейчас и покончит с этим. Эстелла сказала себе, что готова услышать все.

Он повернулся и посмотрел на нее, но Эстелла была уверена, что Майкл не видел.

— Лаура подошла к краю лагуны, чтобы вымыть руки и умыться. Она помогала мне чистить рыбу и испачкала свою блузку чешуей и внутренностями. Том ушел к джипу, чтобы принести ей свою рубашку…

Мерфи ясно помнил, как все случилось, как выбросил в воду рыбьи потроха и головы… Тогда он не придал этому значения, но вскоре понял, что совершил ошибку, которая оказалась простым, но смертельно опасным проявлением незнания им местной природы.

— Было темно и очень тепло, — продолжил Майкл, снова глядя на потолок самолета. — Луну затянуло облаками, но свет костра освещал наш лагерь… и Лауру, которая, задержавшись на краю лагуны, опустила в воду пальцы ног. Она улыбалась от удовольствия, наслаждаясь прохладой, и выглядела такой прекрасной… умиротворенной. Зачерпнув горсть воды, Лаура, смеясь, брызнула в меня, — вспомнил Мерфи шипение углей костра, когда вода попала и на них. Тогда еще он крикнул: «Прекрати, Лаура! Если ты зальешь костер, то не получишь обеда…» Но она снова засмеялась.

Эстелла была уверена, что у Мерфи с Лаурой в тот момент завязался роман, и ей стало дурно от этой мысли.

— Вдруг… раздался сильный всплеск, и из воды что-то метнулось вверх, — Мерфи с трудом приподнялся на локтях и широко открытыми глазами уставился в пространство. — С отмели выскочил гигантский солти… и схватил Лауру за туловище своими огромными челюстями.

«Выражение ее лица в этот момент преследует меня до сих пор. И я не забуду его до самой смерти», — подумал Майкл. Он зажмурился, будто стараясь выбросить из головы эту сцену, и она услышала его тихий болезненный стон.

Эстелла пришла в замешательство. Она не знала, кто такой солти.

Мерфи вновь широко открыл глаза, но Эстелле хотелось, чтобы он закрыл их: еще никогда в жизни она не видела столько ужаса в глазах человека.

— В одно мгновение он уташил ее в воду. Это произошло так внезапно… неожиданно. Все было тихо, спокойно… и вдруг такой невообразимый ужас. Я был… парализован… буквально не в состоянии поверить в то, что произошло у меня на глазах. Кажется, я звал ее по имени… но слышал только бурные всплески воды. Я уронил нож и рыбу и бросился к берегу лагуны; потом прыгнул на отмель, но солти уже начал свое смертельное вращение. И я вынужден был бессильно наблюдать, как белая пена постепенно окрашивалась кровью Лауры. Я попытался схватить ее, но меня сбило с ног, и моя лодыжка с треском сломалась, будто тонкая веточка, — его голос упал до хриплого шепота. — А через секунду… ее уже не было видно.

Сообразив, что Мерфи рассказывает о нападении крокодила, Эстелла буквально задохнулась от полнейшего, леденящего душу ужаса и прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать.

Мерфи облизнул пересохшие губы.

— Я даже не заметил, что Том стоит рядом со мной. Должно быть, он услышал крик Лауры, потому что словно обезумел. Он орал на меня, тряс за плечи, спрашивая, где она, а я просто стоял, не в силах отвести взгляда от черной воды, которая вдруг снова стала удивительно спокойной, как будто ничего не произошло. Том продолжал истерично звать Лауру, но я не мог выговорить ни слова. Перед моими глазами все стояло выражение ее лица, когда ее схватил солти. И вдруг меня буквально ослепила ярость. Я кинулся назад в наш лагерь, — он не сказал, что из-за сломанной лодыжки его ступня шлепала по песку, как мертвая рыбина. — Я схватил винтовку и стал палить в воду, выпуская пулю за пулей. Стараясь меня остановить, Том ухватился за цевье, опасаясь, что я попаду в Лауру, и, не понимая моего состояния. Никто не смог бы выдержать, увидев, что с ней сделал этот жестокий хладнокровный убийца. Я слышал, как хрустнули ее кости, когда солти сжал челюсти, и никогда не забуду появившейся в ее глазах обреченности за долю секунды до того, как солти утащил ее под воду. Она знала, что сейчас умрет. И мне хотелось пристрелить это бесчувственное чудовище.

Мерфи откинулся на спину и закрыл лицо руками. Он не сказал, что Том чуть не застрелил его и что сам очень жалел о том, что друг этого не сделал… Тогда бы не пришлось страдать от этой невыносимой боли, которая живет в нем все эти годы. Том оказался прав, когда сказал Майклу: «Тебе придется жить с этим всю оставшуюся жизнь».

— Лаура была для Тома всей его жизнью… а я не смог ее спасти, — Мерфи разрыдался.

Сев рядом с ним, Эстелла прижала его голову к своей груди.

— Если бы Том оказался тогда рядом с вами, он бы тоже ее не спас, — сказала она, чувствуя, что не в силах сдержать слезы. — Никто бы ее не спас.

Глубоко тронутый ее пониманием и сочувствием, Майкл немного успокоился. Эстелла нежно опустила его голову на одеяло, заметив, что он заснул. Ее сердце буквально разрывалось на части от сострадания к человеку, который столько лет жил с таким тяжелым грузом в душе.

Когда Мерфи проснулся, день уже клонился к вечеру. Эстелла разожгла костер и положила в него несколько веток чайного куста, чтобы он начал дымить. Она не хотела упустить ни одного шанса на спасение, потому что отказывалась верить в то, что их уже не ищет какой-нибудь самолет.

— Если бы на наши поиски послали самолет из аэропорта Лонгрич, то он бы уже был сейчас здесь, — сказал Мерфи. Его голос прозвучал совершенно безжизненно.

— Откуда вы знаете? — довольно резко ответила ему Эстелла, не желавшая впадать в пессимистическое настроение.

Пока он спал, она трудилась на полосе и выложила вдоль нее все камни в одну линию, уверенная, что так их будет лучше видно с воздуха. Занимаясь этим, Эстелла чувствовала решимость и надежду, но теперь устала, ей страшно хотелось есть и… принять ванну. Эта схватка за их жизни почти лишила ее сил.

Работая на полосе, Эстелла обдумала одну идею и решила обсудить ее с Мерфи.

— Я вспомнила тот самолет, что стоит в ангаре за больницей.

— И что?

Эстеллу поразило его равнодушие.

— Он в рабочем состоянии?

— Почти.

— А кто-нибудь в городе может на нем летать?

— Не совсем.

— Что значит «не совсем»? Может или нет?

— Это самолет Дэна. Раньше он летал на нем из аэродрома Лонгрич, но больше никогда не сядет за штурвал.

Эстелла недоуменно посмотрела на него. Дэн умеет летать… и у него есть самолет, однако Мерфи уверен, что он даже не попытается их найти.

— Почему же никогда?

Мерфи колебался. Много лет назад Дэн доверил ему свою тайну, и он ни разу не нарушил своего слова молчать об этом. Сейчас, посмотрев на Эстеллу, он понял, что ее не удовлетворит ничего, кроме полного объяснения его слов. К тому же Майкл не хотел, чтобы она зря надеялась. Для них обоих от этого не будет никакой пользы.

— Очень давно Дэн разбил этот самолет. У него на борту находился пациент, маленький мальчик. Он был очень тяжело болен, но погиб именно в этой катастрофе. С тех пор Дэна приводит в ужас сама мысль о полетах на самолете и преследует чувство вины, от которого он никак не может освободиться.

У Эстеллы не было слов.

— После того как несколько лет назад починили фюзеляж его самолета, Дэн перевез его в Кенгуру-кроссинг. Он хотел побороть свои страхи… и свою вину, но самолет оказался постоянным напоминанием об Уильяме Абернати. Вот почему Дэн так сильно пьет. Эта катастрофа была лишь трагической случайностью… и с тех пор он спас жизнь бессчетному количеству людей, но для него ничто не может компенсировать жизнь маленького Уильяма.

— Вы сказали, что эта катастрофа была несчастным случаем, значит, Дэн в этом не виноват?

— Расследование показало, что при взлете в тот день в двигателе вышла из строя какая-то небольшая деталь. Он заглох, и Дэн ничего не мог сделать. Это вина производителя самолета, и после длительного разбирательства он взял всю вину на себя… но для Дэна этого недостаточно, — Мерфи откинулся назад, охваченный внезапной слабостью. — За все эти годы Дэн бессчетное количество раз разбирал и собирал мотор самолета. Думаю, он надеялся, что это будет для него своего рода терапией… но, кажется, ему не стало лучше.

— А семья Уильяма Абернати винит во всем именно его?

— Нет. Тогда в самолете был и отец мальчика, и он знает, что это не было ошибкой пилота. Трагедия заключается в том, что у Уильяма не было почти никаких шансов выжить, даже если бы самолет не разбился.

— Мне кажется, я смогла связаться с Дэном по нашему радио, когда вы упали на полосе. Может быть, наше положение станет для него своего рода катализатором, который позволит ему вернуться в небо.

Мерфи сочувствовал желанию Эстеллы верить в то, что у их истории будет счастливый конец.

— Даже если он и наберется мужества и решит снова подняться в воздух, он не сможет вывести самолет из ангара.

— Почему?

— Это ведь старое крытое хранилище, а не настоящий ангар. Чтобы затащить туда самолет, нам пришлось снимать пропеллер. И его самолет старой модели и очень тяжелый. Понадобилось двадцать человек, чтобы закатить его внутрь.

Эстелла подошла к самолету и, забравшись в него, уселась рядом с Мерфи. Выглядел он ужасно.

— Получается, у нас почти нет надежды, да? — сказала она.

От выражения ее лица у него разрывалось сердце. Он не мог видеть ее такой несчастной… обреченной.

— Простите меня… Именно я винбват в том, что мы оказались в этом ужасном положении, — проговорил он, задыхаясь от волнения.

— Ш-ш-ш, — мягко прошептала Эстелла. — Вы ни в чем не виноваты.

Она посмотрела на повязку на его ноге, которая была вся пропитана кровью. Майкл медленно умирал от потери крови, а она ничего не могла с этим поделать. В его лице не осталось ни кровинки, и, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Эстелла вдруг испытала ужас от мысли, что останется одна. Она не хотела ни умирать, ни терять Мерфи.

— Не вздумай меня бросать, Мерфи, ты мне нужен, — Эстелла не выдержала и расплакалась.

Из последних сил Мерфи приподнялся, протянул руки, и Эстелла бросилась ему в объятия.

— Как это чудесно — обнимать тебя, — прошептал он ей на ухо. — Твой муж, наверное, сошел с ума. Если бы мне повезло… и меня любила такая женщина, как ты, я бы ни за что не позволил ей уйти.

Эстелла обняла его еще крепче. Она подумала, что будет несправедливо и даже жестоко, если судьба не позволит ей узнать любовь такого мужчины, как Мерфи.

Когда они стали делиться друг с другом тайнами своего прошлого, Эстелле вдруг захотелось рассказать Мерфи, кто она такая на самом деле. Она была уверена, что это почти ничего не изменит, но решила раскрыться… поведать свой секрет до того, как… Ей следовало рассказать ему об этом раньше, но их тяжелое положение и ранение Мерфи затмили все мысли о Россе Купере и ее родстве с ним.

— Мерфи, есть еще одна причина, почему я приехала в Кенгуру-кроссинг, — сказала Эстелла. Она вдруг занервничала и отвела от него взгляд. — Росс Купер — мой… мой родной отец. Мы ни разу с ним не встречались и даже не переписывались, но Чарли попросил тетю Фло предложить мне его место ветеринара. Мне показалось, что я смогу узнать своего… отца, общаясь с жителями города. Понимаю, это неправильно, что я всех обманула… — Эстелла заколебалась, ожидая его реакции на свои слова, но Мерфи молчал. Подняв голову, она посмотрела на него, и, чувствуя на своей щеке его прерывистое дыхание, поняла, что он снова потерял сознание.

— Не вздумай умирать на моих руках, Мерфи, — всхлипнула Эстелла.

Глава 27

С тяжелым сердцем Эстелла наблюдала, как по равнине ползли тени надвигавшегося вечера. По мере того как проходила каждая минута, она понимала, что надежд на спасение остается все меньше. Если какой-нибудь самолет не найдет их до наступления темноты, то у них не будет шансов оказаться обнаруженными до следующего утра… А она знала, что это будет слишком поздно… для Мерфи.

Сидя в полной тишине, Эстелла слышала лишь жужжание мух, которое, будто аккомпанемент, сопровождало ее мрачные мысли. Она знала, что жизнь Мерфи медленно угасала.

— Не могу поверить, что мы здесь умрем, — прошептала молодая женщина, смахивая слезы, бежавшие по щекам.

Она смотрела на Мерфи, без движения лежавшего рядом с ней, и время от времени проверяла, дышит ли Майкл, чтобы убедиться в том, что он еще жив.

— Ты хороший человек и еще так молод, — сказала она. — Ты не заслужил такой смерти… здесь, на равнине…

Эстелла опустила голову на колени и разрыдалась.

Мерфи открыв глаза, протянул руку и легонько коснулся ее ладони.

— Не плачь, Эстелла, — прошептал Майкл. — Кто-нибудь за тобой прилетит… я тебе обещаю.

Эстелла смахнула слезы и взяла его ладонь в свои. Несмотря на жару, рука Майкла была холодной как лед.

— Я не могу позволить тебе вот так умереть… Не могу.

— Может, пришло мое время… но не твое, — прошептал он. — И ты проживешь отличную жизнь… со своим малышом, — в словах Мерфи было столько убежденности, что Эстелла почти поверила ему.

— Только не забывай меня, хорошо? — он с трудом улыбнулся, и эта улыбка больно ранила сердце Эстеллы.

— Я… — она отвернулась и вытерла соленые слезы тыльной стороной ладони. — А как далеко до… до пастбища Ятталунга?

Страх сжал его сердце. Он надеялся, что она не додумается до того, чтобы попытаться туда дойти.

— Слишком далеко…

— В каком оно направлении?

Нахмурившись, Мерфи покачал головой из стороны в сторону.

— Нет, — прошептал он.

— Я пойду туда и приведу помощь. Не могу просто так сидеть тут и смотреть, как ты умираешь. Это неправильно.

— Даже если я умру, Эстелла, обещай мне, что останешься рядом с самолетом. Помощь придет. Может быть, не сразу, но она придет, я клянусь, — он подумал, что, если умрет, воды и еды в неприкосновенном запасе хватит на более длительное время. Тогда у Эстеллы появится реальный шанс спастись.

Глаза Эстеллы наполнились слезами, и она прикусила нижнюю губу, чтобы справиться со своими эмоциями. Эстелла знала, что никогда не сможет простить себя, если не попытается его спасти.

— Обещай мне это, Эстелла. Ты так много не понимаешь. Если уйдешь отсюда, то на равнине тебя уже никто не найдет. Здесь у тебя есть еда и вода, защита от солнца. Сколько людей умерло, пытаясь идти по равнине. Это просто невозможно. Даже для опытного человека, отлично знающего равнину, шансы совсем невелики. А у тебя их вообще нет. Поэтому ты должна ждать помощи здесь. Пообещай мне, что сделаешь это.

Но Эстелла не могла ничего обещать. Она выпрыгнула из самолета. Ей хотелось выть от отчаяния.

— Это несправедливо. Жизнь — жестокая штука, — ее колени подкосились, и она с размаху ударила кулаками о землю, зарыдав в полную силу.

— Эстелла, — позвал ее Мерфи слабым голосом. Но Эстелла не слышала его: у нее началась истерика.

— Слышишь, Эстелла? Слышишь… это? — снова повторил Мерфи.

Эстелла подняла заплаканное лицо и отбросила назад волосы.

— Слышу что?

— Я что-то слышу…

Несколько секунд она прислушивалась.

— Ничего не слышу, — сказала Эстелла уныло. Много раз ей казалось, что она слышит гул двигателя, и всякий раз она разочаровывалась. Эстелла была уверена, что у Мерфи начались галлюцинации.

— Прислушайся! Неужели ты не слышишь?

Эстелла посмотрела в небо.

— Нет… Говорю же тебе, там ничего нет, — сказала она, начиная злиться.

— Иногда самолет можно услышать задолго до того, как его становится видно. Шум двигателя несут восходящие потоки воздуха.

Эстелла знала, что это правда, но сейчас слышала лишь одну тишину. Она почти забыла, каков вообще бывает шум, даже шум большого города.

Прикрыв рукой глаза от солнца, Эстелла посмотрела в огромное небо у себя над головой, молясь о том, чтобы Мерфи оказался прав. Но она была уверена, что тот ошибался. И вдруг Эстелла что-то увидела… различила какую-то точку… но ей показалось, что это лишь большая птица… орел, высматривающий добычу. Эта крохотная точка была так далеко… Эстелла моргнула и снова посмотрела в ту сторону. Она боялась поверить в то, что увидела… Ее сердце учащенно забилось. А потом Эстелла услышала самый прекрасный звук в своей жизни — гул самолетного двигателя. Эстелле показалось, что она вот-вот лопнет от радости.

— Это… это самолет! Я вижу самолет!

Она стала визжать и смеяться в одно и то же время.

— Смотри, не спугни их, — проворчал про себя Мерфи, но Эстелла была слишком взволнованна, чтобы обращать внимание на его слова.

Бросившись со всех ног к Мерфи, она закричала:

— Теперь с тобой все будет в порядке, Мерфи! Теперь нас спасут, — сжав лицо Майкла в ладонях, она поцеловала его.

— Как бы они не пролетели мимо, — с трудом проговорил Мерфи, и от его слов ей стало страшно.

А он почувствовал огромное облегчение: теперь уж она не останется здесь одна. Майкл прекрасно понимал, что для нее это было бы невыносимо. И если бы он умер прямо сейчас, то умер бы счастливым от сознания, что теперь Эстелла в безопасности.

Подбежав к костру, Эстелла бросила в него еще одну ветку с зелеными листьями, чтобы он задымил, потом повернулась и принялась неистово размахивать руками и кричать.

— Они… они тебя не слышат, — прошептал Мерфи.

Эстелле показалось, что пилот самолета их не видит… Но потом заметила, как самолет, накренившись на одно крыло, стал делать вираж.

Мерфи повернул голову, чтобы смотреть в открытую дверь, и как раз в этот момент самолет попал в поле его зрения.

— Глазам не верю, — сказал он.

— Что-то не так? — с дрожью в голосе спросила Эстелла, переводя взгляд с Мерфи на кружившийся самолет.

Мерфи слабо улыбнулся.

— Это Дэн, — сказал он. — Оказывается, чудеса все-таки случаются, — он попытался приподняться, чтобы помахать рукой, но у него закружилась голова, и Майкл снова потерял сознание.

— Мерфи, держись! — крикнула ему Эстелла, наблюдая за тем, как самолет заходит на посадку.

Эстелла со страхом наблюдала, как старый и, казалось, очень неуклюжий самолет Дэна коснулся земли и тяжело запрыгал по полосе, поднимая облака пыли. Когда он полностью остановился, она со всех ног бросилась к нему.

Выбравшись из кабины, Дэн чуть не рухнул на землю после пережитого напряжения последних секунд.

— О, Дэн! — воскликнула Эстелла, бросаясь ему на шею с такой силой, что он даже задохнулся. В первый раз за все время с момента вынужденной посадки «сессны» она откровенно призналась самой себе, что действительно думала, что уже никогда не увидит ни Дэна, ни Чарли…

— Спокойно, Эстелла! — Дэн закашлялся и мягко снял ее руки со своей шеи. Сделав шаг назад, он осмотрел ее с ног до головы. — Боже, как я рад вас видеть! — воскликнул он, чувствуя, как бешено бьется его сердце. — С вами все в порядке? — Он ужасно боялся, что больше не увидит ее.

— Со мной — да. А вот с Мерфи… — слезы снова брызнули у нее из глаз.

Схватив свой медицинский саквояж, Дэн вместе с ней поспешил к разбитой «сессне». Увидев Мерфи и пропитанную кровью марлю у него на ноге, он нахмурился.

— Нужно как можно скорее доставить его в больницу, — сказал он, щупая у Мерфи пульс. — Ему нужна кровь, срочно.

Дэну даже не нужно было измерять Мерфи давление — он и без того видел, как сильно оно упало.

Приподняв марлю и посмотрев на ногу, Дэн даже зажмурился от увиденного.

— А почему вы прилетели один? — спросила Эстелла.

Дэн открыл глаза.

— Никто не захотел лететь со мной… да я бы и не разрешил, — сказал он, доставая из своего саквояжа бинты.

«О Боже! — подумала Эстелла. — Оказывается, нам все еще грозит опасность».

— Вы сможете помочь мне нести носилки? — обратился Дэн к Эстелле. — Я бы не стал вас просить, но один буду тащить его слишком долго, а нам надо очень спешить… Я постараюсь взять на себя большую часть веса.

Чтобы остановить кровотечение, он туго перебинтовал рану, стараясь не дотрагиваться до кости.

Эстелла заметила, как дрожат его руки.

— Конечно, я вам помогу, — ответила она на его вопрос.

— Вы уверены, что… что с вашим ребенком все в порядке? Не было никаких болей?

— Со мной все отлично, Дэн, не волнуйтесь. Я ведь даже сделала эту… это жалкое подобие взлетно-посадочной полосы.

Шокированный, Дэн широко открыл глаза.

— Эстелла, вам нельзя было этого делать.

— Но я была должна. Посмотрите, что случилось с нами и нашим самолетом, когда мы попытались здесь сесть.

Оглядевшись, Дэн увидел глубокую борозду, оставшуюся после вынужденной посадки «сессны».

— Нам нужно торопиться, — сказал он. Дэн понимал, что Мерфи срочно требовалось переливание крови. Без этого он мог протянуть не больше двух часов.

Во время взлета самолет Дэна так устрашающе скакал по земле, что Эстелла закрыла глаза и стала молиться. Когда они, наконец, взлетели и легли на обратный курс, Эстелла посмотрела на раскинувшуюся внизу равнину. Только теперь она поняла, как им все-таки повезло, что они остались живы во время вынужденной посадки. Еще она поблагодарила судьбу, что ей не пришлось идти пешком многие мили в поисках помощи. Теперь оставалось только надеяться, что старый самолет Дэна без приключений долетит до Кенгуру-кроссинг. Дэн развил максимальную скорость, на которую мог осмелиться, — 150 километров в час, и самолет протестующее завибрировал и затрещал.

— По дороге к вам я пролетел мимо Чарли и его поисковой группы. Они успели отойти от города почти на двадцать километров, — сказал Дэн, и, бросив взгляд на Эстеллу, увидел, как поразилась она его словам.

— Я помахал им рукой, чтобы они возвращались… Надеюсь, они поняли, что я взял ситуацию под контроль.

Он застенчиво улыбнулся. На самом деле Дэн совсем не чувствовал себя так, будто контролировал ситуацию. Его руки так сильно дрожали от волнения, что он едва удерживал штурвал. Он пообещал себе, что если снова вернется в Кенгуру-кроссинг, то первым делом поцелует свой самолет и землю.

— А как вам удалось вытащить самолет из ангара? — спросила Эстелла. — Мерфи сказал мне, что для этого нужно, по крайней мере, двадцать человек, а потом еще надо снова ставить на место пропеллер.

— Я запряг в самолет восемь верблюдов, — ответил Дэн, улыбаясь.

— Верблюдов? — Эстелла вдруг вспомнила, что в город должны были привезти корм для скота. — Неужели…

— Да, корм привезли. И кстати, появление этих самых верблюдов оказалось как раз вовремя. Я ужасно нервничал, но был полон решимости лететь к Уилсон-крик, чего бы мне это ни стоило. Я так волновался, что сначала собрал двигатель и заправил самолет, а уж потом вспомнил, что не смогу выкатить его из ангара. Уже собирался просто разбить ангар кувалдой, но тут в город вошел караван. Когда попросил погонщиков запрячь верблюдов в самолет, они, кажется, решили, что я сошел с ума. Упросить их было непросто, но меня поддержали Барни, Марджори и Фрэнсис.

Представив себе эту сцену, Эстелла улыбнулась.

— И погонщики помогли мне с пропеллером. Замечательные ребята! — сказал Дэн. — Услышав вашу отчаянную просьбу о помощи, я должен был что-то предпринять.

— Я так вами горжусь, Дэн, — сказала Эстелла. — Надеюсь, вы не против, но когда я спросила Мерфи об этом самолете, он рассказал мне о катастрофе… и об Уильяме Абернати.

Дэну на какое-то мгновение стало не по себе, но он понял, что Мерфи пришлось объяснять ей, почему, в общем-то, исправный самолет стоял без дела, в то время как они запросто могли погибнуть на равнине.

— Я понимаю, что чуть не свел себя в могилу из-за этого чувства вины, — сказал он. — Просто не мог простить себя за то, что случилось.

— Но Мерфи сказал, что вы были не виноваты.

— И я даже соглашался с ним в те редкие моменты, когда мог думать здраво. К несчастью, все не так просто. Уильям был особенным ребенком, и мое сердце отказывалось принимать тот факт, что в его гибели нет моей вины, — какое-то время он смотрел перед собой, а потом снова повернулся к Эстелле. — Вы, наверное, решите, что я сошел с ума… если скажу вам, что именно Уильям дал мне силы на этот сегодняшний полет?

Черты лица Эстеллы смягчились.

— Конечно, нет.

— Когда я катился по взлетной полосе, почти ничего не соображая от страха, то посмотрел на кресло, в котором сейчас сидите вы… и увидел его.

— Кого?

— Уильяма. И он убедил меня, что я смогу это сделать, — Дэн снова застенчиво улыбнулся. — И клянусь, за все это время я совершенно не пил.

— Я знаю, Дэн.

— В баре нет ни капли спиртного, — сказал он, и Эстелла поняла, что от него потребовались все его сила воли и выдержка, чтобы встретить свои страхи на трезвую голову.

— Даже не знаю, как вас благодарить за то, что вы отправились на наши поиски, — сказала она.

— Я бы перестал чувствовать себя человеком, если бы подвел вас и Мерфи из-за событий, которые произошли в далеком прошлом.

Протянув руку, Эстелла сжала его плечо. Она даже не подозревала, что Дэну уже давно казалось, что он в нее влюбился.

— А между прочим, Эстелла… Вы действительно построили эту самую взлетно-посадочную полосу?

— Да. Мерфи сломал ногу во время нашей вынужденной посадки. Я вправила ему кость и наложила шину, но он попробовал работать на полосе, упал и повредил ногу еще больше.

— Вы сделали отличную работу, — сказал Дэн, качая головой, будто был по-прежнему не в силах в это поверить.

Эстелла посмотрела на свои ладони, покрытые мозолями.

— Мерфи приходилось намного тяжелее, потому что он не мог ничего делать, чтобы нас спасти, к тому же ужасно мучился от боли в ноге. К счастью, у меня с собой оказалось немного морфия. — Эстелла вспомнила о признаниях Мерфи, которые он сделал, находясь под действием обезболивающего, о том тяжелом грузе, который он носил в своей душе. — По крайней мере, Майкл смог починить радио, — ее глаза наполнились слезами. — Дэн, я уже думала… думала, что он не выживет.

— Нельзя сказать, что Мерфи уже вне опасности, Эстелла, но я сделаю все, что смогу.

Смахнув слезы, Эстелла молча стала молиться о том, чтобы Мерфи остался жив.

Дэн чувствовал, что в отношении Эстеллы к Мерфи было больше, чем она говорила. И хотя эта мысль причинила ему боль, он подумал, что Мерфи очень повезло.

— Как только мы сделаем ему переливание крови, думаю, с ним все будет в порядке. Когда у него стабилизируется давление, мне придется оперировать его ногу.

Дэн посмотрел через иллюминатор на землю.

— Смотрите, вон грузовик Уэгза и поисковая группа, — сказал он. — Они еще не повернули назад, — сказал он, понимая, что те все-таки решили его подстраховать.

Он снизил самолет до четырехсот метров, и Эстелла помахала им рукой. Она даже успела увидеть, как ее дядя начал отчаянно махать в ответ, широко улыбаясь.

Уже почти стемнело, и Эстелла, вдруг вспомнив о кенгуру на взлетно-посадочной полосе города, запаниковала.

— А как же мы сядем в темноте?

— Не беспокойтесь об этом, — ответил Дэн, но его голос прозвучал не очень уверенно.

— А вы когда-нибудь сажали самолет ночью?

Дэн уловил в ее голосе страх.

— Да, но это было уже давно, — признался он.

— А как же кенгуру?

Дэн тоже беспокоился из-за них, но вдруг его лицо просветлело.

— Только посмотрите вперед! — воскликнул он.

Глянув в иллюминатор, Эстелла увидела картину, которую никак не ожидала. Под ними лежал город. И она отчетливо видела полосу, отмеченную двумя рядами огней.

— Кто… кто это сделал?

— Наверное, те, кто остался в городе.

— А эти огни отпугнут кенгуру?

— Надеюсь… — Дэн постарался ободряюще улыбнуться. Но даже в полутемной кабине Эстелла увидела, как в его глазах появился страх.

Когда самолет коснулся земли, Эстелла затаила дыхание и бросила взгляд на Дэна. Его лицо было полностью сосредоточено, и она заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших штурвал. Эстелле эта посадка напомнила их с Мерфи аварию на равнине, и ей стало дурно от страха. И только когда самолет полностью остановился, она заметила, что Дэн глубоко вздохнул и вытер пот со лба.

— Вы посадили самолет, — хрипло прошептала она.

Дэн удивленно заморгал.

— А ведь точно…

Эстелла даже не ощущала, как сильно она дрожит, пока не стала расстегивать пряжку ремня безопасности и не поняла, что пальцы ее не слушаются. Бросив взгляд на Мерфи, лежавшего в хвосте самолета, она помолилась, чтобы тот был жив.

Пока Дэн осматривал Мерфи, Эстелла на дрожащих ногах выбралась из самолета и была приятно удивлена, увидев, как шумно ее приветствуют все остававшиеся в городе жители. Глядя на их счастливые лица, освещенные светом костров, она едва не задохнулась от нахлынувших на нее чувств. Впервые после своего приезда в Кенгуру-кроссинг она ощутила себя настоящим гражданином города.

— Что с Мерфи? — с тревогой в голосе спросила Филлис, заглядывая в самолет.

— Он жив, — ответила Эстелла.

Фрэнсис шагнул вперед, чтобы помочь Дэну вытащить носилки.

— Мне понадобятся Кев и Конни, чтобы они сдали кровь для Мерфи, — сказал Дэн.

— Конечно, — хором ответили те.

— Слава Богу, вы оба живы! — воскликнула Марджори, когда все столпились вокруг самолета.

— Большое вам всем спасибо за то, что осветили полосу, — сказала Эстелла. — Эта нам очень помогло.

— Мы старались сделать все что могли, чтобы помочь Дэну привезти вас с Мерфи назад в целости и сохранности, — сказал Барни Эверетт. Не знающий истории Дэна посторонний человек мог подумать, что Барни и горожане ничуть не сомневались, что он вернется в целости и сохранности. — Эдна рассказала нам, что это вы с Чарли организовали доставку корма с юга в наш город. Владельцы пастбищ и весь город в огромном долгу перед вами.

— На самом деле эту идею подала мне Энни Холл, когда сказала, что на ферме ее брата излишки корма, а организовал все Чарли. Я же просто счастлива, что его, наконец, привезли.

— Корм уже развозят по пастбищам, — сказал Барни.

— Мы были чрезвычайно высокого мнения о Россе Купере, — сказала Марджори, — и думали, что никто не сможет его заменить, но вы доказали, что мы ошибались.

Эстелла чувствовала смесь радости и огромной вины. Она понимала, что сейчас было самое время рассказать им правду.

— Я кое-что должна сказать вам всем… — она бросила взгляд на Мерфи. — Но это должно подождать, пока я не буду знать, что Мерфи вне опасности. Давайте встретимся в баре завтра вечером?

На лицах горожан появилось выражение замешательства и даже опасения, но ей было некогда объяснять свои слова. Она поспешно зашагала в больницу следом за Дэном, Фрэнсисом, Кевом и Конни.

— Эстелла от нас уедет, — сказал Барни разочарованно. — Именно это она хочет нам сказать.

— Она столько пережила, — сказала Бетти, тоже направляясь в больницу. — Когда Эстелла оправится после шока, то, может быть, еще изменит свое мнение.

Мерфи немедленно сделали переливание крови. Когда его кровяное давление стабилизировалось, Дэн прооперировал его ногу. Эстелла приняла ванну, и Дэн урвал минутку, чтобы осмотреть ее раны, прежде чем Бетти стала их перевязывать. А затем Бетти настояла на том, чтобы Эстелла легла в постель. Но спать Эстелла не могла, потому что очень волновалась за Мерфи. Он выдержал операцию, но Дэн сказал, что все решат следующие несколько часов. К тому же ей надо было проведать дома свою «пациентку». Она не хотела плохо думать о Мэй, но знала, что ту нельзя назвать очень уж обязательным человеком, который ни в коем случае не забудет присмотреть за больной собакой.

Потихоньку выскользнув из больницы, Эстелла направилась домой. Она прошла сразу к конуре на заднем дворе, но решила перед тем, как возвратиться в больницу, убедиться, что с Мэй и Бинни все в порядке. Обогнув свой дом, она увидела дымившиеся остатки костра и поняла, что Мэй и Бинни где-то поблизости. Кроме того, Эстелла чувствовала запах жареного мяса. Она с удовольствием увидела, что ее «пациентка» находится в добром здравии. Собака выглядела сытой, а на полу ее конуры стояла миска со свежей водой.

Эстелла осматривала рану на ноге собаки, когда вдруг услышала:

— Ты вернуться.

Встав и обернувшись, Эстелла улыбнулась.

— Здравствуйте, Мэй, — ее всегда поражало умение этой женщины совершенно бесшумно подкрадываться.

Широкая улыбка Мэй свидетельствовала о том, что она явно была очень рада видеть Эстеллу.

— Собака… она в порядке, — сказала аборигенка.

— Уже вижу. Она выглядит отлично, — рана на ноге собаки была чистой и хорошо заживала. К счастью, Марти перевел Звездочета обратно в свою конюшню незадолго до того, как Эстелла полетела на пастбище Ятталунга. — Вы использовали свои лекарства, Мэй?

— Да. Твои лекарства и мои лекарства… вместе хорошо.

— Как мы с вами, Мэй, — сказала Эстелла, счастливо улыбаясь. Ее сердце наполнилось радостью, когда она увидела, что Мэй ее не подвела.

Мэй застенчиво переступала с ноги на ногу, но улыбалась при этом, как школьница.

— Как там Бинни? — спросила Эстелла, не видя девочку у костра.

— Она в доме, спит. Бинни будет рада видеть тебя снова.

По тону Мэй Эстелла поняла, что Бинни по ней скучала. Она бросила взгляд на сумку с тотемом, висевшую на поясе Мэй.

— Мне нужно вам кое-что сказать, Мэй, — обратилась она к аборигенке. Ей хотелось, чтобы Мэй первой узнала, кто она такая на самом деле. — Вы же знаете, что до вас Росс был женат, так ведь?

Мэй кивнула.

— Он жениться на белой леди… который уехать, — и по своей привычке Мэй махнула рукой в воздухе.

— Все правильно, Мэй. Эта леди… была моей матерью. Я… я дочь Росса.

Мэй молча смотрела на Эстеллу своими черными выразительными глазами, но Эстелла не понимала, о чем та думает в этот момент.

— Простите, что не сказала вам этого раньше… — пробормотала Эстелла, надеясь, что эта новость не испортит их крепнущую дружбу.

— Вот почему этот динго крутиться здесь. Он искать тебя.

Эстелла была потрясена до глубины души. Казалось, ее слова не произвели на Мэй совершенно никакого впечатления; она не обиделась на то, что Эстелла столько времени молчала об этом; не удивилась… не ревновала. Эстелла вспомнила, как Чарли говорил ей, что аборигенки совершенно простые существа, и впервые поняла, что он имел в виду.

— Чарли в курсе. Но я не хотела, чтобы об этом знал еще кто-нибудь, потому что Росс… потому что его так все любили и уважали. Мне надо было, чтобы меня приняли такой, какая я есть, а не сравнивали с ним. Вы понимаете меня, Мэй?

— Ты хорошая женщина и отлично… приживешься в этом месте.

Эстелла почувствовала большое облегчение. Мэй оказалась прекрасной подругой.

— Спасибо, Мэй, — ей в голову вдруг пришла одна мысль, от которой она улыбнулась. — Раз у нас с Бинни один отец, мы с ней единокровные сестры.

Мэй тоже улыбнулась.

— Сестры! Бинни будет счастлива.

— Я тоже счастлива, Мэй. А если бы Росс был по-прежнему жив, вы бы стали моей мачехой, — Эстелла расхохоталась, потому что Мэй была не намного старше ее.

Мэй ответила ей мудрой улыбкой, которая как бы говорила, что она намного глубже Эстеллы разбирается в людях и их взаимоотношениях. Рядом с ней Эстелла казалась себе чуть ли не ребенком. Она вспомнила их первую встречу, когда решила, что Мэй просто сумасшедшая. Это, в свою очередь, навело ее на мысль о том, как многому ей еще нужно учиться. Она посмотрела на сумку с тотемом. «И обучение можно начать именно с этого», — подумала Эстелла.

— Мэй, я хочу вас кое о чем попросить. А можно я прочитаю дневник своего отца? Это поможет мне узнать, что было у него на сердце.

Черные глаза Мэй сверкнули в темноте.

— Да. Если динго искать тебя, то мне тотем не нужен. Этот динго… он все вертеться вокруг этой клетки.

Пока Мэй снимала сумку с дневником Росса с ремня у себя на поясе, Эстелла поняла, что она имела в виду. Если этот динго увивался вокруг ее «пациентки», значит, у той была течка.

Глава 28

Открыв глаза, Мерфи увидел Эстеллу, которая сидела около него, держа обеими руками его ладонь. Дэн, следивший за его состоянием всю ночь, ушел спать только на рассвете, совершенно измученный. Он сказал Эстелле, что основные показатели организма Майкла пришли в норму, поэтому у него есть все шансы полностью поправиться, но она продолжала волноваться. В мыслях Эстелла постоянно возвращалась к той ужасной сцене, когда он умирал в разбитом самолете на равнине.

Ей казалось, что это будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

Последние два часа Эстелла с нетерпением ждала, когда Мерфи проснется. Ей необходимо было увидеть собственными глазами, что с ним все в порядке. Она по-прежнему не могла поверить, насколько им повезло, что они уцелели при вынужденной посадке, не говоря уже о том, что выжили в пустыне Симпсон. Но ее беспокоило и другое. Эстелла хотела, чтобы Мерфи раньше других жителей города узнал, кто она такая на самом деле. Она бы рассказала об этом и Дэну, но хотела подождать, когда тот отдохнет после операции и ночного дежурства у постели больного.

— С возвращением! — сказала она, улыбаясь. — Как ты себя чувствуешь?

Ответив застенчивой и немного сонной улыбкой, Мерфи сжал ее руку.

— Лучше, чем в прошлый раз, когда мы с тобой говорили, — сказал он. — Я не помню ничего после того, как… — он посмотрел на вентилятор, тихо гудевший на потолке. — Должно быть, это был сон… потому что мне показалось, что я видел, как Дэн летел на своем старом самолете. Или у меня были галлюцинации… — он знал, что временами бредил.

— Дэн на самом деле нас спас. Но, может быть, и хорошо, что ты не помнишь, как мы летели назад.

— Почему?

— Если бы ты был в сознании, то из-за боли в сломанной ноге только бы мучился. Ты едва остался жив из-за потери крови, поэтому Дэн просто, как сумасшедший гнал свой старый самолет, который буквально трещал по швам…

Но, к удивлению Эстеллы, улыбка Мерфи стала шире.

— И с какой скоростью он летел?

Она подумала, что его реакция типична для бесшабашного пилота.

— Сто пятьдесят километров в час.

— Не может быть! Это старое корыто так быстро летать не может.

— Хочешь поспорить? — спросил Дэн с порога.

— Я думала, что самолет развалится на части, — сказала Эстелла, вспомнив, как постоянно смотрела на спидометр. — Но подтверждаю, мы точно летели со скоростью сто пятьдесят. Пожалуйста, Дэн, не обижайтесь — я не ставлю под сомнение ваше мастерство пилота, но была до смерти напугана еще до того, как стемнело.

— И не только вы, — признался Дэн.

Мерфи перестал улыбаться, когда подумал, насколько страшной показалась Эстелле посадка в темноте. Он пожалел ее, ведь ей через столько пришлось пройти!

— Горожане разожгли костры по обеим сторонам главной улицы, — сказала Эстелла, увидев сильное беспокойство в глазах Мерфи. — Костры отпугнули кенгуру и осветили посадочную полосу. Они были просто великолепны, как и Дэн, — она улыбнулась Дэну, который теперь стоял рядом с ней.

— Не могу поверить, что ты все-таки решился, Дэн, — сказал Мерфи. Он посмотрел на Эстеллу. — Честно говоря, я уже не верил, что доживу до того момента, когда снова увижу твою прекрасную улыбку.

Эстелла покраснела.

— Я просто рада видеть, что с тобой все в порядке, — сказала она.

Дэн заметил реакцию Эстеллы, то, как потеплел голос Мерфи, увидел их переплетенные пальцы, и его хрупкое чувство собственного достоинства поколебалось. Ему захотелось развернуться и просто убежать. Он напряг всю свою силу воли, чтобы остаться на месте и сделать вид, что в этом нет ничего необычного.

— Когда… когда я услышал по радио голос Эстеллы… ее мольбу о помощи, — с трудом проговорил он, — мне нужно было… нужно было что-то предпринять.

— Ты, без сомнения, спас мою жизнь, — сказал Мерфи.

— И мою тоже, — добавила Эстелла. — Вы поступили очень мужественно.

Но Дэн сделал это не ради благодарности.

— Спасибо, друг, — сказал Мерфи. — Я твой должник.

— Для меня ты бы сделал то же самое, — небрежно ответил Дэн.

— Вам нужно поспать, Дэн, — сказала Эстелла, ошибочно принимая его расстройство за усталость. — Вы всю ночь были на ногах.

— Да… я устал, — согласился он.

После того как у постели Мерфи его сменила Эстелла, Дэн пытался заснуть, но не мог перестать думать о ней.

Теперь, когда его тайна перестала быть тайной, а он смог посмотреть в глаза своим самым большим страхам, Дэн почувствовал, что, наконец, избавился от кандалов, которые сдерживали его эмоции, и может жить дальше. Это было головокружительное, хотя и пугающее ощущение, и он еще не знал точно, что именно будет с этим делать. Но в одном Дэн был абсолютно уверен — он хотел, чтобы в его будущем присутствовала Эстелла. А теперь, увидев, с какой теплотой и любовью смотрят друг на друга Эстелла и Мерфи, он почувствовал себя глупым и… сбитым с толку. Теперь он не знал, в каком направлении ему двигаться дальше, как продолжать вести нормальную жизнь… Он даже не знал, хочется ли ему вообще вести такую жизнь…

— Вы, наверное, решили проверить, не загонял ли ваш больной Бетти своими требованиями? — шутливо спросила его Эстелла.

— Кто еще кого загонял, — проворчал Мерфи.

Но Дэн был не в том настроении, чтобы оценить их юмор.

— Вам нужно отдохнуть, Эстелла, — тихо сказал он. — Вы столько пережили.

Он бросил взгляд на Мерфи, подумав, знает ли тот о беременности Эстеллы?

— Дэн прав, — сказал Мерфи. — Тебе нужно отдохнуть, Эстелла.

Его заботливый тон подтвердил самые худшие опасения Дэна. Мерфи знал о ребенке. И Дэн понимал, что она бы не рассказала ему об этом… если бы они не стали близки.

— Мне еще столько нужно сделать, — возмущенно ответила Эстелла.

— Я как доктор велю вам сегодня отдыхать, — сказал Дэн более резким голосом, чем собирался.

Эстелла бросила на него удивленный взгляд.

— Слушай, что тебе говорит Дэн, — добавил Мерфи. — Это же для твоего собственного блага, Эстелла.

Взглянув на него, Эстелла убедилась, что он говорил от души. А когда в дверях появилась Бетти со скрещенными на груди руками, Эстелла поняла, что ей придется смириться. И если честно, то она действительно устала, хотя ей казалось, что она не заснет.

— Хорошо, ваша взяла. Я отдохну… пару часов, — она решила рассказать Мерфи свой секрет позднее.

Фло вошла в кафе гостиницы «Савой» и стала оглядываться по сторонам в поисках Молли. Не увидев свою подругу, она посмотрела на часы. Было уже несколько минут третьего, но Фло не удивилась, что Молли опаздывает. Сама она всегда отличалась пунктуальностью. Про себя отчитывая Молли, Фло нашла столик на двоих в таком месте, которое было хорошо видно от двери, но где не было сквозняков. Ревматизм совсем замучил Фло, поэтому ее сейчас раздражал весь мир целиком, а не только Молли.

Сняв шляпу и пальто, Фло как раз усаживалась на свой стул, когда в кафе вошел Джеймс. Он увидел ее сразу же, но она его не заметила. Поэтому он мог проигнорировать ее и просто уйти или поздороваться с ней и найти себе столик где-нибудь в другом конце кафе. Джеймс не знал, как поступить, потому что ему нравилась Флоренс. На самом деле раньше он предпочитал ее общество, а не Каролины. Фло была проще, чем ее сестра, и всегда была добра к нему, даже несмотря на то, что прекрасно знала обо всех его недостатках.

До появления в кафе Джеймс провел самое отвратительное утро с Давинией. У них произошла ужасная ссора из-за того, что он не проявлял интереса к устройству детской комнаты. Слово за слово, и вот она уже стала обвинять его в том, что он большую часть времени проводит вне дома, чего Джеймс не мог отрицать. Кроме того, она подняла вопрос о новых костюмах и машине, которые еще раньше заказала для него и которые, наконец, доставили им домой. Из ее слов Джеймс понял, что теперь она жалела об этих расходах. Джеймс даже не мог обратиться к своей семье, потому что благодаря стараниям его мстительной бывшей тещи они уже знали о беременности Эстеллы и о его романе с Давинией и чуть ли не отказались от него, поэтому он чувствовал себя совершенно одиноким. И сейчас ему бы не помешала дружеская поддержка Фло, но Джеймс понимал, что вряд ее получит.

Решив, что с него достаточно осуждающих взглядов и слов, Джеймс все-таки решил потихоньку ретироваться, когда Фло подняла глаза. Она рылась в своей сумочке в поисках чистого носового платка, но почувствовала на себе чей-то взгляд. Фло думала, что это Молли, которая, ни за что не желая признавать свою близорукость, могла стоять от нее в двух шагах и все равно не видеть.

Шагнув вперед, Джеймс остановился у столика Фло с видом дикого животного, застигнутого врасплох светом прожектора.

— Здравствуйте, Флоренс, — сказал он, не глядя ей в глаза.

Фло без всякого восторга смотрела на него, не находя в себе силы ответить на его приветствие. Она осторожно огляделась по сторонам в поисках Давинии, а потом снова перевела взгляд на Джеймса.

Джеймс с легкостью прочитал ее мысли.

— Я… я один, — проговорил он неуверенно.

Фло сжала губы и стала с преувеличенным вниманием сворачивать свой платок, пока Джеймс буквально корчился от стыда. Она вспомнила, как рыдала Эстелла, сидя у нее на кухне, и едва сдержала желание гневно отчитать стоящего перед ней молодого человека.

А Джеймс думал, знает ли Фло о том, что ему уже известно о ребенке, и стоит ли поднимать эту тему.

Мысли Фло быстро перешли на другое. У нее уже некоторое время не было никаких вестей от Эстеллы, и она волновалась, Фло позвонила бы Чарли, но не могла себе позволить часто звонить в Австралию… Да к тому же, если она застанет Чарли за стойкой его бара, то он вряд ли услышит ее из-за шума. В конце концов, любопытство взяло верх, и она подняла глаза.

— Ты… ты связался с Эстеллой?

— Нет. Я не знал, где она… и ничего не знал о ребенке… пока совсем недавно мне не сказали об этом Каролина и Маркус…

Фло бросила на него такой взгляд, что он понял — сочувствия у нее он не дождется.

Джеймс покраснел.

— Я собирался написать ей, но… но уверен, что она не хочет ничего обо мне знать… Конечно, винить ее в этом я не могу… — он понимал, что начинает лопотать, как провинившийся ребенок. — Как она… поживает?

Фло подумала, действительно ли он переживает за Эстеллу?

— У меня уже какое-то время нет от нее вестей. И, честно говоря, я начинаю волноваться.

Джеймс заметил, что Фло стала нервно теребить свой платок, и понял, как она переживает за Эстеллу. И хотя это было нелепо и, скорее всего, слишком поздно, но ему не хотелось, чтобы Фло плохо о нем думала. Он не мог понять почему, но для него всегда было важно уважительное отношение Фло.

— А когда вы последний раз с ней связывались, она была… в порядке? Я хочу сказать… она не болеет? — он понимал, что ведет себя как эгоист, но если что-то случится с ребенком… его будущее действительно окажется очень и очень мрачным.

Фло приятно удивила его забота, которая показалась ей искренней.

— Первые пару месяцев ее постоянно тошнило… но, думаю, это нормально…

— Ох, — Джеймс понятия не имел, что считается нормальным для беременных женщин. — Значит… с ребенком все в порядке?

Фло очень хотелось сказать что-нибудь язвительное, типа: «с ребенком, которого ты не хотел», но она сдержалась. Фло никогда не была мстительным человеком.

— Насколько я знаю, беременность протекает нормально. Да ты и сам можешь все узнать, если это тебя действительно волнует.

Джеймс почувствовал резкие нотки в голосе Фло, и это его задело.

— Я сделаю еще лучше, — проговорил он неуверенно. — Я поеду… в Австралию.

От удивления Фло заморгала.

— Серьезно?

— Да, в марте… когда родится ребенок.

Фло прищурилась. Она его не понимала.

Джеймсу казалось, он буквально видит, как в голове Фло закружились разные мысли. Он почувствовал, что сейчас она начнет допрашивать его об отношениях с Давинией, и запаниковал. Пытаясь произвести на Фло впечатление, он сказал слишком много. Но теперь уже было поздно. Его внезапно охватило чувство вины, и ему страстно захотелось сбежать.

— Мне нужно идти. У меня… назначена встреча. Рад был с вами снова повидаться. До свидания, Флоренс.

Он резко повернулся и торопливо вышел из кафе.

Удивленная Фло увидела, как он поспешно удаляется. Она совершенно не понимала, зачем Джеймс собирается ехать в Австралию. Неужели его чувства к Эстелле изменились? И хотя Фло была сбита с толку, она не могла не радоваться за Эстеллу. Ее племянница, вероятно, никогда не простит Джеймса за его роман с Давинией, но будет рада узнать, что он, по крайней мере, желает стать настоящим отцом их ребенку. Но можно ли верить Джеймсу? На тот случай, если Джеймс передумает — или его переубедит Давиния, — Фло решила написать Эстелле письмо и сообщить, что он собирается ехать в Кенгуру-кроссинг, чтобы быть с ней и ребенком. Эстелла заслуживала того, чтобы в ее жизни больше не было таких разочарований.

Оставшись одна в палате, Эстелла все свободное время думала о своей будущей встрече с горожанами. Она опасалась их реакции на ее слова о том, кто она такая на самом деле, но скрывать это дальше уже не могла. Эстелла все повторяла в уме свои оправдания, почему она сразу не сказала об этом, но с каждым разом они казались ей все более жалкими и неубедительными. Раздумывая над своим собственным поведением, Эстелла поняла, что вела себя до некоторой степени лицемерно. Разве не она набросилась на Джеймса за то, что он ей врал? И буквально через несколько недель уже сама соврала целому городу. Ей оставалось лишь надеяться, что ее простят. Еще Эстеллу беспокоило, что она так и не смогла рассказать правду Мерфи. Она пыталась сделать это еще несколько раз, но постоянно кто-нибудь мешал: то ее кто-нибудь навещал, то его.

К полудню в больнице появился Чарли. Эстелла услышала его громкий раскатистый голос в коридоре задолго до того, как увидела. Она улыбнулась про себя, слушая, как он разговаривает с Мерфи. Ее не было в городе всего пару дней, но она уже успела соскучиться по нему. Эстелла услышала, как он спросил, где Дэн, и Мерфи ответил, что тот спит. Однако уже через несколько минут улыбка исчезла с лица Эстеллы, когда она услышала: «А я-то думал, что ты умеешь управлять самолетом!»

Мерфи рассмеялся, но Эстелла в замешательстве покачала головой. При таких обстоятельствах слова дяди показались ей грубостью и вдруг напомнили, что Чарли был самым нечутким человеком из всех, кого она знала.

— Так что же случилось? — спросил Чарли. — Фрэнсис говорит, что ты вроде как забыл заправить самолет.

Эстелла пришла в ужас, но, к ее огромному удивлению, Мерфи снова рассмеялся. Очевидно, он уже давно привык к странному чувствую юмора Чарли, но Эстелла начала думать, что подобным эксцентричным чувством юмора отличались и все остальные жители Кенгуру-кроссинг.

— А где Эстелла? — услышала она голос Чарли.

— В палате дальше по коридору, — ответил Мерфи, бросив взгляд на Филлис, которая сидела рядом с его кроватью. Чарли поспешно вышел в коридор, оставив Мерфи в недоумении своим поведением. Майклу было приятно, что Эстелла нравилась Чарли, но иногда казалось, что Чарли заботился о ней, как… родной отец. И Мерфи был не единственным человеком в городе, который думал так же.

— А, вот ты где! — воскликнул Чарли, заглядывая в палату Эстеллы.

— Привет, дядя Чарли, — ответила Эстелла, стараясь говорить потише. — Тебе не кажется, что это немного бестактно — обвинять Мерфи в халатности? И он не забыл заправить свой самолет. Мерфи очень тщательно все проверяет, когда дело касается безопасности полетов. На крышке бака разрушился уплотнитель, и все топливо буквально высосало из самолета.

Чарли поразил ее взрыв негодования.

— Я знал, что причина в чем-то подобном, Эстелла. Никто лучше Мерфи не заботится о безопасности своих пассажиров.

— Тогда почему ты почти обвинил его в разгильдяйстве?

Чарли с недоумением посмотрел на нее.

— Да я просто пошутил, Эстелла. И не нужно так его защищать, — он нахмурился. — А то все подумают, что ты в него влюбилась.

Зеленые глаза Эстеллы широко раскрылись.

— Не говори глупостей… Да, мы сдружились… Сам знаешь, через что нам пришлось пройти. Но это все.

— Ага, только сдружились?

— Именно так. И нечего делать из мухи слона.

— Ну, как скажешь. Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Прекрасно, — Эстелла сморщила нос от шедшего от него запаха и вдруг обратила внимание на то, какой он грязный.

— Я только что вернулся в город, — сказал Чарли, будто оправдываясь, потому что заметил выражение ее лица, — и пришел сразу сюда.

— Ты мог бы заскочить домой и принять душ, дядя Чарли. Я бы никуда не делась.

— Я так за тебя переживал…

— Не могу поверить, что ты отправился нас искать, — сказала Эстелла.

Чарли и сам не мог в это поверить. Его вылазка на равнину оказалась намного труднее, чем он себе представлял. Он натер мозоли там, где даже не ожидал натереть. И что еще хуже — мучаясь под палящим солнцем, Купер знал, что, вернувшись назад, не найдет в баре ни одной бутылки холодного пива.

— Ну… отправился… — от стеснения Чарли зашаркал ногой, не желая признаваться в том, что очень боялся ее потерять.

Эстелла была тронута, и ее сердце растаяло.

— Мне хочется выйти отсюда поскорее, но Дэн, Мерфи и Бетти не разрешают.

— И правильно делают. Ты ведь столько перенесла…

Эстелла ясно осознала, что они с Майклом действительно находились на волосок от смерти… И она разрыдалась. Глаза Чарли расширились.

— Что случилось? — спросил он взволнованно, подходя к ее постели. Он бы сел рядом с ней, но куда бы ни шел, за ним везде оставался след красной пыли. — Что-то… с ребенком?

Эстелла покачала головой.

— Я чуть не умерла на равнине, Чарли. И если бы мы пробыли там еще пару часов, то Мерфи бы точно умер…

Чарли осторожно положил руку ей на плечо.

— Мне показалось, что он хорошо выглядит, Эстелла, — он видел, что Мерфи сломал ногу, но всегда считал его крепким парнем.

Эстелла подняла на дядю глаза.

— Он умирал от потери крови… и я не могла остановить кровотечение.

Чарли пришел в ужас.

— После аварии я вправила ему сломанную кость, но он попытался ходить… упал… и эта кость вышла наружу, прорвав кожу.

Представив себе эту картину, Чарли поморщился. И, несмотря на жару, по его спине пробежал холод.

— Я не могла ему помочь. Если бы Дэн прилетел чуть позже, то и он бы уже не помог.

Чарли вдруг до конца осознал, через что пришлось пройти Эстелле.

Все оказалось намного ужаснее, чем он себе представлял, и его мозоли теперь показались ему совершенной мелочью. Эстелла приподнялась с постели, и он крепко обнял ее.

— Все уже позади, — прошептал Чарли, держа ее в своих медвежьих объятиях.

Через пару минут Эстелла взяла себя в руки.

— Уф! — проговорила она. — Тебе, дядя Чарли, нужно принять ванну… и немедленно.

Он шагнул назад.

— Извини меня, но я просто хотел собственными глазами увидеть, что с тобой все в порядке, — Чарли повернулся к двери и удивленно замер. На пороге стояла Филлис, и Чарли смущенно кашлянул, боясь, что та слышала их разговор. — Сейчас сюда придет Кайли. Только быстренько примем душ… что я тоже должен был сделать.

Эстелла заметила, как изменилась интонация Чарли, будто он говорил с чужим человеком, а не с племянницей. Подняв глаза и увидев в дверях Филлис, Эстелла почувствовала, как тревожно забилось ее сердце. Неужели она слышала их секрет?

— Спасибо, что навестили меня, Чарли, — сказала Эстелла, стараясь говорить обычным тоном. — И еще раз спасибо за то, что отправились на наши поиски.

— Не стоит благодарности. Люди в буше всегда помогают друг другу, — ответил Чарли. — А теперь я пойду и не буду вам, дамы, мешать.

Филлис шагнула в сторону, пропуская Чарли.

— Надеюсь, я его не прогнала, — сказала она с дружеской улыбкой, как ни в чем не бывало.

«Известно ли ей о ребенке? — снова подумала Эстелла. — Да и сказала ли бы она, если слышала?»

Филлис провела в палате Мерфи полчаса, которые совершенно сбили ее с толку. Майкл заявил ей, что собирается менять свою жизнь и слишком долго жил в прошлом. Он отказался уточнять, что имеет в виду, но Филлис очень хотелось знать, что же такое случилось на равнине, что стало причиной этой резкой перемены. Она надеялась, что Эстелла поможет ей в этом разобраться.

— Можно с вами немного поболтать? — спросила Филлис. — Обещаю не утомлять вас.

Глава 29

— Вы собираетесь от нас уезжать, Эстелла? — выпалила Филлис.

— Уезжать! Откуда вы это взяли?

— Об этом все говорят. Когда вы сказали, что хотите сегодня вечером поговорить с горожанами, они решили, что вы планируете уехать из Кенгуру-кроссинг.

— Правда? — Эстелле и в голову не могло прийти, что горожане сделают подобный вывод. — Я никуда не уезжаю… если только…

— Если только что?

— Если только горожане не решат, что больше не нуждаются в моих услугах или просто не хотят меня видеть, — она трезво смотрела на вещи и понимала: после того как жители городка узнают, что она их обманывала, ей, может быть, придется уехать.

— Думаю, Барни, Марджори и Фрэнсис… да и все остальные считают, что после таких испытаний на равнине вы решите пересмотреть свою жизнь.

Эстелла чувствовала, что Филлис что-то недоговаривает.

— Несомненно, подобный опыт заставляет ценить то, что у тебя есть, — ответила Эстелла. — Помогает понять, что же в твоей жизни самое главное.

«А не переживать о том, что ты потерял», — подумала она про себя, понимая, что именно этим и занималась все последнее время.

— Мерфи говорит то же самое.

— Правда?

— Он только что сказал мне, что собирается менять свою жизнь. Как вы думаете, что он имел в виду?

Эстелла догадалась о настоящей причине визита к ней Филлис.

— Не знаю… Но могу сказать, что он в буквальном смысле чуть не погиб… — одна мысль об этом заставила ее содрогнуться. — Поэтому я уверена, что на него все это произвело сильнейшее впечатление.

Эстелла чувствовала, что между ней и Мерфи на равнине произошло что-то очень серьезное, значительное. Было совершенно естественно, что они сблизились, но было в этом и нечто большее…

— Вы, наверное, очень… сблизились, когда были одни там, на равнине? — Филлис не отрывала взгляда от зеленых глаз Эстеллы, ища в них ответ на свой вопрос.

Эстелле не понравилась ее пытливая настойчивость. По какой-то непонятной причине ей совсем не хотелось делиться с Филлис — или с кем-то еще — тем, что произошло с ней и Мерфи после аварии.

— Ну, мы были заняты тем, что пытались найти способ, как спастись… Пока не прилетел Дэн.

— Вы, наверное, были в ужасе. Я бы просто умерла от страха. А вы там устроили… лагерь?

Эстелла видела, куда вели вопросы Филлис: той не терпелось узнать мельчайшие подробности, — но была полна решимости больше ничего ей не говорить.

— А Мерфи сейчас один? — спросила она.

Филлис раздосадовала такая быстрая смена темы разговора.

— Был один… когда минуту назад я вышла из его палаты.

— Мне нужно с ним поговорить. Вы не против, Филлис?

Беспокойство в голосе Эстеллы заинтриговало Филлис.

— Нет, конечно, нет.

— Спасибо. И… и не ждите меня. Увидимся позже… в баре.

Филлис милостиво улыбнулась, хотя и испытывала раздражение, потому что не добилась того, чего хотела. Она так и не узнала, что имел в виду Мерфи, когда говорил о желании изменить свою жизнь.

Зайдя в палату к Мерфи, Эстелла увидела, что тот крепко спит. Это ее расстроило, но у нее не хватило духу разбудить его, потому что вид у него был просто измученный. К нему целый день приходили гости справиться о здоровье, и у него не было возможности отдохнуть. Эстелла решила, что вернется в больницу сразу же после встречи с горожанами в баре и первой скажет ему правду о себе. Она хотела поговорить и с Дэном, но тот оказался занят с двумя больными аборигенами: у одного было сильнейшее расстройство желудка, а у другого — несколько ран от копья, полученных во время драки. Во втором аборигене Эстелла узнала Баджиту — того самого аборигена, которого видела в больнице в свой первый день в Кенгуру-кроссинг. Сейчас из его криков она поняла, что он поссорился с другим мужчиной из-за женщины. Дэну помогали Бетти и Кайли, которая, несмотря на явную усталость, радостно улыбнулась, увидев Эстеллу. Эстелла надеялась, что, когда она вернется в больницу поговорить с Мерфи, все здесь уже успокоится.

Вернувшись в бар, Чарли увидел ждавшего его Марти.

— Прошел слух о вечернем собрании, и некоторые владельцы пастбищ сейчас направляются в город, — сказал Марти.

— Каком собрании? Мы не можем проводить собрание в баре. Мне нечего предложить посетителям.

— Я тут ни при чем, Чарли. Это собрание назначила Эстелла.

Нахмурившись, Чарли почесал затылок.

— Мне об этом ничего неизвестно, а я ведь как раз иду из больницы, — задумчиво проговорил он, вспомнив, как их разговору помешала Филлис. Наверное, Эстелла как раз собиралась рассказать ему о собрании.

— Мне об этом сказала Филлис, — ответил Марти. — По всей видимости, Эстелла попросила провести это собрание, когда выбралась из самолета Дэна. Барни и почти все остальные уверены, что она собирается объявить о своем отъезде.

— Отъезде! Она никуда не уезжает, Марти. Она бы мне сказала об этом…

— Совсем не обязательно. Может быть, ты и предложил ей место городского ветеринара, но это не означает, что она тебе первому скажет о том, что собирается переезжать.

Чарли чуть не проговорился, что он ее дядя, но вовремя прикусил язык.

— Поверь мне… Дело совсем не в этом.

— Тогда что еще она хочет нам сказать? — Марти уже привык к тому, что Чарли делает вид, что знает все и про всех в городе, но на этот раз он был уверен, что бармен совершенно не в курсе событий.

У Чарли был только один ответ на этот вопрос. Он понимал, что рано или поздно им с Эстеллой придется раскрыть их тайну, и если для этого и было подходящее время, то, как раз сейчас. Благодаря доставке в город корма для скота, они оба стали очень популярны в городе, поэтому Чарли был уверен, что горожане их простят.

— Думаю, тебе придется дождаться вечера, — ответил он.

Идя назад в магазин, Марти увидел Филлис, которая стояла рядом с домом Эстеллы, разговаривая с Мэй. Его смутил не сам факт того, что они разговаривали, поскольку Филлис всегда проявляла интерес к жизни местных женщин-аборигенок, а их жестикуляция. Мэй выглядела испуганной, а Филлис казалась очень напряженной. Она даже грозила Мэй пальцем.

Когда Филлис вернулась в магазин, она нашла своего отца сидящим в кресле в гостиной, погруженным в глубокое раздумье.

— Что-то случилось, папа? — спросила она, наливая себе чаю.

Глянув на нее, Марти подумал, что у нее слишком самодовольное выражение лица.

— О чем ты разговаривала с Мэй? — спросил он ее.

На лице Филлис мелькнула тень вины, что вызвало подозрения Марти.

— Да, собственно, ни о чем… Я просто расспрашивала ее о… о собаке…

— Какой собаке?

— Ну, той собаке, которую Эстелла взяла на лечение до того, как они с Мерфи оказались на равнине. Она привела ее из лагеря аборигенов за песчаными холмами. Мэй заверила меня, что ухаживает за ней, но я решила проверить это сама.

— Довольно странно… Ты же никогда особенно не интересовалась благополучием животных, не говоря уже о какой-то бродячей собаке.

На лице Филлис появилось возмущенное выражение, но Марти так и не понял, то ли она обиделась на его слова о том, что ей безразличны животные, то ли ей не понравилось, что он так настойчиво ее расспрашивает.

— Если я не интересовалась Звездочетом, то это не значит, что меня не интересует благополучие других животных, — ответила Филлис.

Марти всегда знал, когда его дочь говорит неправду. Он ни на минуту не поверил в то, что Филлис заботится о собаке, которую лечит Эстелла. Но зачем она его обманывала и что пыталась скрыть?

— А мне показалось, что ты чуть ли не отчитывала Мэй за что-то, — сказал он.

Филлис нахмурилась.

— Я просто внушила ей необходимость заботиться о собаке, пока Эстелла лежит в больнице. Мне пришлось даже немного повысить голос. Ты же знаешь, какой иногда бывает Мэй. А я не хочу, чтобы она подводила Эстеллу.

Марти промолчал.

— Что это ты стал таким подозрительным, папа?

— Я все думал о Звездочете. Думаю, колики перед скачками у него случились из-за слив.

— Слив? Ты серьезно?

— Совершенно серьезно. Его помет был фиолетового цвета. И я только один раз видел такое раньше: когда он был жеребенком, твоя мать как-то накормила его сливами. Да ты и сама это помнишь, разве нет? — он внимательно следил за ее реакцией, но Филлис выглядела сбитой с толку.

— Она кормила его свежими сливами… ну, или настолько свежими, насколько это возможно после их перевозки в Кенгуру-кроссинг. И она, конечно, сначала вынула из них косточки, — добавил Марти. — Звездочет очень любил фрукты, и она решила сделать ему приятное. Но в результате у него был сильнейший приступ колик.

— Да как же я могу это помнить? — Филлис не отводила взгляда от своей чашки с чаем и размешивала в ней сахар дольше, чем нужно.

— Не так уж и давно это произошло, — сказал Марти, не отрывая от нее взгляда.

— Ну, а я совсем не помню этого случая. Ты только что обвинил меня в том, что я не забочусь о животных, а теперь вот намекаешь на то, что я накормила твою лошадь сливами. Ты сам понимаешь, папа, какая это бессмыслица?

Марти почувствовал себя немного глупо.

— Я уверен, что кто-то накормил его сливами. И я никак не могу выбросить этого из головы.

— В таком маленьком городке, как наш, наверняка найдутся люди, которые знают о реакции Звездочета на сливы… Но я-то тут при чем?

Марти почесал затылок. Скорее всего, она права.

Мертл могла рассказать об этом случае Бетти и Марджори, а те, в свою очередь, — своим мужьям. Да и, вполне возможно, Росс мог рассказать о Звездочете и сливах кому-нибудь из владельцев пастбищ, когда лечил там скот. Скорее всего, так и было.

— Не могу понять, кому в городе понадобилось навредить ему, — неуверенно проговорил Марти. — Почти все наши горожане ставили на него деньги.

— Включая меня. Да забудь ты об этом, пап! Нечего переживать. Сомневаюсь, что виновный когда-нибудь признается, — помолчав минуту, Филлис добавила: — Между прочим, я тогда носила банку слив Эстелле… но уверена, что она бы ни за что не дала их Звездочету.

— Да, вряд ли, — проговорил Марти, еще больше сбитый с толку.

Прежде чем идти в бар, Эстелла зашла домой, чтобы переодеться. Она как раз перебирала свою одежду, когда вдруг услышала доносившиеся с заднего двора крики. Выйдя на крыльцо, она с ужасом увидела пьяную Мэй, которая, пошатываясь, плясала у костра. С другой стороны костра в пыли сидела Бинни, поджав под себя колени и со страхом глядя на мать.

— О, нет! — воскликнула Эстелла в смятении. Она никак не могла понять Мэй. То она казалась совершенно разумной женщиной и вела себя нормально, то вдруг напивалась и превращалась чуть ли не в сумасшедшую. Кто-то снабжал Мэй алкоголем, и мысль об этом рассердила ее. Разве люди не понимают, что бедняжке Бинни ее мать нужна трезвой?

Эстелла не могла сдержать свой гнев.

— Это нужно прекратить, — проговорила она про себя, решительно направляясь к Мэй и отнимая у нее бутылку — довольно смелый поступок, учитывая, что аборигенка была пьяна.

— Где вы это взяли? — спросила она, выливая остатки спиртного в пыль.

Глаза Мэй расширились от возмущения. Она попыталась вернуть себе бутылку, но Эстелла спрятала ее за своей спиной.

— Отдай мне ее! — закричала Мэй.

— Скажите мне, кто вам это дал, Мэй? Чарли говорит, что не продает вам спиртное. Это так?

Мэй печально кивнула.

— Это вам дала Эдна?

Мэй отрицательно покачала головой.

— Я не говорить. Если сказать… с Бинни случится… что-то плохое.

— Кто вам это сказал, Мэй?

Мэй заголосила и кинулась прочь от костра в темноту. Обернувшись, Эстелла увидела, что дверь загона для собаки открыта, а ее будка пуста.

— О, нет! — воскликнула она, оглядываясь по сторонам. Но собаки нигде не было видно.

Вспомнив, что у нее течка, Эстелла пришла в отчаяние, но заметила, что Бинни начала плакать. Поэтому она отвела девочку в дом, искупала и положила спать.

Когда ребенок заснул, Эстелла потихоньку вышла из дома, полная решимости, в конце концов, найти того, кто снабжает Мэй спиртным и забивает ей голову нелепыми суевериями.

Придя в бар, Эстелла с удивлением увидела там нескольких владельцев пастбищ, включая Тедди Холла, который бросил на нее странный взгляд.

Заметив Эстеллу, Чарли тут же отвел ее в сторону.

— Что все это значит, Эстелла? Ты что, собираешься раскрыть наш маленький секрет? — прошептал он.

— Да… Извини меня… Но я обязана это сделать.

Чарли поджал губы.

— Ты уверена, что хочешь сделать это сейчас?.. Ведь ты буквально вчера чуть не погибла на равнине… Может, подождешь, когда я завезу в бар пиво? — Чарли совершенно не стеснялся, что не может извлечь из этого выгоды.

— Чем дольше я буду молчать, тем труднее мне будет это сказать… И тем хуже я буду себя чувствовать… Мне кажется, я чуть ли не предаю всех жителей города.

— А может, тебе лучше вернуться в больницу, а я сам все им расскажу?

Эстелла благодарно улыбнулась.

— Спасибо за предложение. Но, думаю, лучше я это сделаю сама.

— Ну, я все равно не позволю тебе сделать это в одиночку, — ответил он, расправляя плечи. — Я буду стоять рядом с тобой. Ты моя племянница… а Росс был моим единственным братом.

Эстелла положила ладонь на его руку.

— Спасибо, дядя Чарли, — прошептала она. — Я очень ценю твою поддержку. Извини, что не предупредила тебя об этом собрании. Я как раз собиралась тебе сказать, когда в палату вошла Филлис…

— Все в порядке.

— А прежде чем мы начнем, я хочу узнать, откуда Мэй берет дешевое вино.

Но Чарли не успел ответить — к ним подошел Марти.

— Так ты знаешь, кто снабжает ее выпивкой? — настаивала Эстелла.

— Понятия не имею, — ответил Чарли. — В баре нет ни капли спиртного, поэтому оно точно не отсюда.

— Что точно не отсюда? — спросил Марти.

Эстелла очень смутилась.

— А вы, Марти, не знаете, кто может снабжать Мэй спиртным?

Марти покачал головой.

— Это наверняка кто-то, кто припрятал несколько бутылок. Потому что, насколько мне известно, в городе нет ни капли алкоголя.

— Может быть, мне стоит поговорить об этом с Филлис, — сказала Эстелла. — Кажется, она очень хорошо понимает аборигенов. А Мэй не хочет говорить мне, кто дает ей вино, так как боится, что что-то случится с ее дочерью.

— Думаю, Филлис сможет вам помочь, — сказал Марти. — Как раз сегодня днем она разговаривала с Мэй.

— Тогда мне нужно поговорить именно с ней. А она здесь?

— Еще не пришла.

С разочарованием Эстелла поняла, что ее разговор с Филлис придется пока отложить.

Чарли и Эстелла вошли в зал. Чарли обратился к посетителям с просьбой выслушать Эстеллу, которая стояла рядом с ним, нервно глядя в пол. Но когда все замолчали, и Эстелла уже собиралась начать свое объяснение, в дверях появился Клем Мазгров. Ко всеобщему удивлению он держал в руках серебряный кубок победителя скачек Кенгуру-кроссинг.

— Прежде чем вы начнете, мне бы хотелось кое-что исправить, — подойдя к стойке бара, он посмотрел на Эстеллу, не понимающую, что все это значит.

Повернувшись в зал, Клем заявил:

— Я хочу вручить этот кубок его законному владельцу.

Он бросил взгляд на Марти, который был совершенно потрясен происходящим. В ту ночь перед скачками они договорились, что об этом никто никогда не узнает.

— Думаю, вы не в курсе… — проговорил Клем, уверенный в том, что Марти оказался человеком слова, — но в ночь после скачек Звездочет и Пламбаго все-таки состязались.

В зале раздались удивленные восклицания.

— … и Звездочет победил.

Зал взорвался криками радости и аплодисментами. Но вскоре послышалось и недовольное ворчание по поводу того, что они не получили возможность поставить на одну из лошадей.

Подняв руку, Клем попросил тишины.

— Пламбаго — хороший конь. Один из лучших. И он выиграл этот кубок, соревнуясь с отличными лошадьми. Но среди них не было победителя прошлого года. Когда Марти попросил меня устроить скачки, чтобы все-таки выяснить, какой из наших коней самый быстрый, я согласился. Пламбаго устал, но Звездочет в тот день болел, поэтому шансы у них были равны… хотя в тот вечер я этого еще и не понимал. Звездочет победил… Но я думаю, Марти согласится, что победил с большим трудом.

Марти кивнул.

Среди присутствующих раздались возгласы разочарования, а некоторые огорченно закачали головами: они пропустили событие, которого ждали несколько месяцев.

— И я передаю это кубок Марти… Но хочу, чтобы все вы знали, что Пламбаго будет скакать в следующем году, и я совершенно уверен, что кубок вернется ко мне!

Клем рассмеялся под добродушные выкрики и свист публики. Потом пожал руку подошедшему к нему Марти и передал ему серебряный кубок.

— Ты, Клем, парень что надо! — воскликнул Марти, любуясь призом.

— Не волнуйся, скоро я его у тебя отберу, — ответил Клем с веселой ухмылкой.

До этого вечера он долго и напряженно думал, оставить ли кубок себе, но, в конце концов, решил сделать то, что считал правильным. В глубине души он понимал, что его победа была неполной из-за отсутствия в скачках Звездочета. И поскольку конь Марти в ту ночь доказал, что он быстрее, приз по праву принадлежал ему.

Клем повернулся к Эстелле.

— Вы замечательно потрудились со Звездочетом, — сказал он. — Надеюсь, останетесь в Кенгуру-кроссинг, потому что я намерен не раз обращаться к вам за помощью.

Прежде чем Эстелла смогла ответить, ее снова перебили.

— Я хочу кое-что сказать, — воскликнул Тедди Холл, сидевший в конце зала.

Эстелла заметила, что рядом с ним сидит Энни, и занервничала.

Подойдя к стойке бара, Тедди встал рядом с Эстеллой, которую уже буквально трясло от волнения. Ей показалось, что он выглядит вполне здоровым, но она знала, что пройдет еще несколько месяцев, прежде чем его полностью оставят приступы лихорадки.

— Впервые за несколько месяцев мой скот поел досыта. И думаю, это все благодаря тому, что вы с Чарли организовали доставку корма в наш город с юга.

Он говорил, обращаясь к Эстелле, которая в ответ лишь кивнула, а потом с беспокойством посмотрела на Чарли. Она боялась, Тедди обвинит ее в том, что она без спроса вмешивается в его дела. До сих пор его реакция на предлагаемую ею помощь всегда была непредсказуемой, поэтому она решила, что и в этот раз ничего не изменится.

— Может быть, я глуп… и упрям, — сказал Тедди. — Но такой уж уродился. И из-за своей глупости и упрямства я не дал вам ни единого шанса… и за это прошу у вас прощения.

Эстелла недоуменно уставилась на него, буквально, лишившись дара речи.

— Поставив диагноз моему скоту, определив, что у него бруцеллез, вы предотвратили несчастье… и не только для меня, но и для моих соседей, — сказал Тедди. — И пока я там жалел себя и жаловался на судьбу, вы делали дело, чтобы спасти мое пастбище… да и не только мое.

— У вас была лихорадка… поэтому вы плохо соображали, — великодушно сказала Эстелла. Она не знала, что еще можно сказать в этой ситуации.

— Он всегда был страшным брюзгой, — крикнул кто-то из зала.

— А с тобой я потом разберусь, — ответил Тедди, ухмыляясь. Он снова повернулся к Эстелле. — Если бы не вы, моя семья просто бы пропала… Лангана Даунс и я лично хотим поблагодарить вас… И просим у вас прощения за то, что так недоверчиво и… недружелюбно к вам относились.

Он протянул руку. Поколебавшись, Эстелла ответила на рукопожатие, и зал снова взорвался аплодисментами.

Эстелла посмотрела на Чарли, и он понял, что после слов Тедди ей будет еще труднее сказать правду жителям Кенгуру-кроссинг. Но теперь уже пути назад не было. Чувствуя, что вот-вот расплачется, Эстелла подняла руку, прося тишины.

Когда все замолчали, Эстелла обвела взглядом людей в зале. В большинстве своем ей были знакомы эти лица, и все они светились благодарностью… Она понимала, что для них ее слова станут буквально ударом.

— Я попросила организовать это собрание… потому что мне нужно вам кое-что сказать… то, что я должна была сказать уже давно, — она посмотрела на Чарли с благодарностью за то, что в эту трудную для нее минуту он стоял рядом с ней.

— Я хочу сказать об истинных причинах своего приезда в Кенгуру-кроссинг, — от волнения у Эстеллы вспотели ладони, а голос задрожал. — Знаю, многие из вас думали, что я здесь не продержусь… и считали меня лишь временной заменой, пока не найдется настоящий ветеринар вместо Росса Купера, но сама я очень надеялась пробыть здесь какое-то время.

— Мы будем рады, если вы останетесь с нами навсегда! — воскликнул Барни Эверетт.

— Позвольте мне закончить, Барни, — сказала Эстелла, зная, что через несколько минут может передумать.

Как и многие другие жители городка, Барни недоуменно посмотрел на Эстеллу.

А ей очень захотелось отступить, не говорить то, что собиралась им сказать, но она понимала, что уже поздно.

— Я взялась за лечение Звездочета по двум причинам. И поверите вы мне или нет, но прежде всего я действительно думала, что смогу ему помочь… А вот вторая причина была не такой благородной. Я хотела доказать всем вам, что я настоящий ветеринар. И мне повезло, что удалось вылечить коня…

— Везение тут совсем ни при чем, — сказал Марти. — Все дело в вашем мастерстве, мужестве и преданности своему делу. И я знаю, что сам только мешал вам… но вы все равно добились своего.

Эстелла была ему очень благодарна за эти слова, но подумала о том, как он станет к ней относиться, когда узнает о ней всю правду.

— Я поступила на работу ветеринара Кенгуру-кроссинг… тоже по двум причинам, — в это самое мгновение она поняла, что ее признание будет полным. Эстелла решила рассказать этим людям всю правду, какой бы тяжелой она им ни показалась. — Первая причина — это то тяжелое положение, в котором я вдруг оказалась, — на какое-то мгновение она опустила глаза, но потом снова посмотрела в зал, сказав себе, что не должна стыдиться своих отношений с Джеймсом. — Мой… мой муж… объявил мне, что хочет развестись со мной… И он не мог выбрать худшего времени для этого… потому что я как раз узнала, что у меня будет наш первый ребенок.

Присутствовавшие в зале женщины, среди которых теперь появилась и Филлис, громко вскрикнули от возмущения. Некоторые из мужчин стыдливо зашаркали ногами при мысли, что среди сильной половины человечества может оказаться такой бессердечный тип.

— Я рассказываю вам об этом не потому, что жду вашего сочувствия. Просто хочу, чтобы вы все знали, почему я искала место, где могла бы спрятаться, и почему мне нужна была работа. Когда я узнала о вакансии здесь, в Кенгуру-кроссинг, то с благодарностью ухватилась за эту возможность. Это сразу решало все мои проблемы: я получала работу и дом для себя и своего ребенка. Но была и еще одна причина… — Эстелла оглядела зал, полный любопытных лиц, и проглотила комок в горле. — Я хотела… получше узнать своего… настоящего отца… — она бросила взгляд на Чарли, и большинство сидевших в зале заметили это.

— Ну, ты, Чарли, даешь! — крикнул Джон Мэтьюз.

Чарли от удивления вытаращил глаза, а Эстелла воскликнула:

— Нет, нет, Чарли мне не отец, он мне… дядя, — она замолчала, глядя на то, как люди перед ней пытались понять, что это значит. Единственным человеком, который, как она заметила, не удивился ее словам, была Филлис. — Моим отцом был… Росс Купер.

В зале раздались вздохи и крики удивления, и Эстелла увидела, как прямо у нее на глазах замешательство стало превращаться в негодование и злобу.

— А почему же вы нам об этом раньше не сказали? — сердито спросила Марджори Уайтмен.

— Я хотела, чтобы вы приняли меня такой, какая я есть. Я знаю, вы все любили и уважали Росса.

— Это уж точно! — крикнул кто-то.

— Я просто хотела занять его место, но сделать это самостоятельно, как совершенно новый человек, а не как его дочь. Я поняла, как трудно мне придется, в первый же вечер, как приехала, когда кто-то из вас дал мне ясно понять, что вам не нужна женщина в качестве ветеринара…

— Особенно, та, которая врет! — крикнул другой мужчина из заднего ряда.

— Попридержи коней, Фрэнк! — воскликнул Чарли, обнимая Эстеллу за плечи. — Это была моя идея не говорить вам, кто она такая на самом деле. Я знаю, как вы все относились к Каролине… — он посмотрел на Эстеллу. — И Эстелле лишние проблемы были совсем ни к чему.

— Не думал, что ты тоже решишь нас обманывать, Чарли, — сказал Фрэнсис Уайтмен.

— Мне самой нужно было это сказать, дядя Чарли! — воскликнула Эстелла в его защиту. — И еще я держала в тайне свою беременность, и здесь мне нет оправдания, — она окинула взглядом людей перед собой, которые всего несколько минут назад улыбались ей, а теперь смотрели враждебно. — Вы имели полное право знать, кто именно приезжает к вам на место моего отца. Я просто хотела… хотела сказать, что я очень сожалею, что обманывала вас. И хотя понимаю, что вы теперь можете мне не поверить, но у меня нет привычки врать, и я не могла больше жить с этими тайнами. Поэтому и позвала вас всех сюда…

Эстелла переводила взгляд с одного лица на другое, но в комнате воцарилась полная тишина.

И эта тишина казалась ей тяжелее, чем любые оскорбления. Та теплая, дружеская атмосфера, которая была в зале всего несколько минут назад, сменилась холодом отчуждения и недоверия, что напомнило Эстелле первый вечер в Кенгуру-кроссинг. Она испугалась, что теперь жители города вряд ли примут и простят ее… А она так этого ждала, так в этом нуждалась…

Больше выносить это Эстелла не могла. Вся в слезах она выскочила из бара.

Глава 30

— Как хорошо, что ты проснулся!

Вздрогнув, Мерфи повернул голову в сторону двери, где стояла Филлис.

— Не думал, что ты снова придешь сегодня вечером, — проговорил он сонным голосом.

— Я и не собиралась, но… у нас тут в баре было такое… шумное собрание, — Филлис вошла в палату и встала у его кровати.

— Ты о чем? Что там такое случилось?

— Ты не поверишь… — Филлис вдруг замолчала и как-то странно посмотрела на Мерфи. — Хотя…

— О чем ты говоришь, Филлис?

— Ты знаешь… знаешь, кто такая Эстелла?

Мерфи нахмурился.

— Ты о чем?

— Она не говорила тебе, кто ее отец?

— Ее отец? — Мерфи был совершенно сбит с толку. — Говори яснее, Филлис!

— Очевидно, она забыла упомянуть тебе, что она… она — дочь Росса Купера?

Мерфи бросил на нее полный недоумения взгляд, а потом приподнялся на локтях.

— Откуда ты это взяла?

— Она только что сама это сказала… на собрании, которое и созвала. Эстелла призналась, что врала нам, и все теперь просто в ярости. Она также призналась в том, что скрывала от нас свою беременность, — Филлис обратила внимание на то, что Мерфи не отреагировал на эту последнюю новость, что ее рассердило… Ей показалось, что ее обманули. — Конечно, Чарли ее защищает. Он ведь ее дядя. Чарли сказал, что это была его идея — держать в секрете, что она дочь Росса. Но Эстелла говорит, что сама во всем виновата.

Мерфи отвернулся к окну и стал смотреть в ночное звездное небо, вспоминая то время, когда они с Эстеллой любовались на звезды… вместе… там, на равнине. Он вспомнил их разговор, когда она рассказала ему о своем муже и о причинах их развода; Майкл недоумевал, почему Эстелла тогда не сказала ему, что Росс Купер — ее отец.

— У тебя такой же шокированный вид, как и у всех нас, — сказала Филлис.

Мерфи кивнул.

— Филлис, ты не могла бы позвать сюда Бетти… или Кайли?

— Зачем?

— Просто позови их… пожалуйста.

Филлис не понимала его, но видела, что Мерфи по-настоящему расстроился, поэтому отправилась на поиски Бетти или Кайли.

— Будто мало того, что нам врала эта приезжая, так еще и ты туда же… Даже поверить не могу! — сказал Марти, обращаясь к Чарли.

— А что бы ты сделал на моем месте? Вот уже сколько лет у вас всех зуб на Каролину, а Эстелле хватило переживаний из-за развода с мужем. Зачем ей нужны были ваши нарекания?

— Это не оправдание, Чарли. Врать своим друзьям нехорошо.

Чарли действительно чувствовал за собой вину, особенно перед Марти. Он неплохо ладил со всеми жителями Кенгуру-кроссинг, но Марти для него был чуть ли не братом.

— Послушай, я сделал то, что считал правильным. Можешь меня ненавидеть, если хочешь, но не смей переносить свою злость на Эстеллу. Несколько недель назад у нее чуть не случился выкидыш, и я не хочу, чтобы это повторилось, — Чарли бросил полотенце, которым протирал стойку бара, и направился к двери.

— Куда это ты собрался? — крикнул ему вслед Марти.

— Посмотреть, как дела у Эстеллы.

Через несколько минут Чарли вернулся.

— Эстелла не хочет открывать дверь, — сказал он. — Ради вашего же блага, надеюсь, что с ней все в порядке.

Никто еще не видел Чарли таким рассерженным.

— Это не наша вина, — произнес Барни Эверетт. — Не мы ей врали.

— Вы все могли проявить чуточку больше понимания. Беременной женщине вредно волноваться. Я пойду за Дэном, он может понадобиться.

Не веря своим глазам, горожане смотрели вслед Чарли. Это было так не похоже на него — проявлять заботу о женщине. Им казалось, что он вообще был сам не свой.

Подняв глаза, Марти увидел Мерфи, который стоял на пороге бара, опираясь на костыли.

— А ты что здесь делаешь? — воскликнул он. — Ты должен лежать в больнице.

Было видно, что путь до бара отнял у Мерфи все силы.

— Именно это я ему и говорила, — сказала Филлис из-за спины Мерфи. — Но он и слушать меня не стал.

— Где Эстелла? — спросил Мерфи, прыгая на костылях к стойке. Ему было очень больно, но он не обращал на это внимания.

— Если ты хочешь отчитать ее, то опоздал, — сказала Марджори. — Она ушла.

— Что вы ей сказали? — спросил резко Мерфи.

— Да, намного меньше, чем нужно было, — сказала Марджори. — Думаю, она вылитая мать. Ей тоже нельзя верить.

— Это нечестно, — сказал Мерфи. — Нельзя заставлять ее платить за то, что сделала ее мать еще до того, как она сама появилась на свет.

Марджори посмотрела на него с удивлением.

— Ты что, защищаешь ее?

— Ну, кто-то же должен. Она нашла в себе смелость признать свою ошибку. Неужели вы не должны ее за это уважать?

Большинство владельцев пастбищ, включая Тедди Холла, уже разошлись. Им было стыдно словесно уничтожать Эстеллу после того, как она столько сделала, чтобы спасти их скот от голодной смерти. Горожане и Барни Эверетт остались в зале бара, чтобы обсудить свой шок и разочарование в Эстелле из-за того, что она их обманывала.

— Мы бы не стали нанимать ее городским ветеринаром, если бы знали, что она дочь Каролины, — сказал Кев.

— Вы что, все забыли, что она еще к тому же и дочь Росса?

Слова Мерфи были встречены демонстративным молчанием.

— Мы все любили и уважали Росса, — добавил Мерфи. — Думаете, если бы он был жив… и его дочь приехала бы в город, он стал бы терпеть ваше дурное к ней отношение? Я так не думаю…

— Откуда ты знаешь? — спросил Марти. — Когда он был жив, она им совсем не интересовалась.

— Я знаю, каким человеком был Росс, и не помню, чтобы он хоть раз дурно отозвался об Эстелле или ее матери.

— Росс никого никогда не обливал грязью… пока, конечно, человек не начинал плохо относиться к животным, — сказал Барни.

— У него было полное право обвинять свою жену, но, думаю, он понимал, почему она не смогла оставаться в Кенгуру-кроссинг, — сказал Мерфи. — Не так уж много жителей больших городов способны остаться здесь.

Марти нечего было возразить. За все годы, в течение которых он знал Росса, Марти ни разу не слышал, чтобы тот дурно отозвался о Каролине.

— Меня совсем не удивляет, что Эстелла так похожа на своего отца, — сказал Мерфи. — Только посмотрите, что она сделала для Звездочета.

Кев и остальные что-то пробормотали, но Марти промолчал. Что касается Звездочета, то он чувствовал, что разрывается на части. Марти считал, что должен был хранить преданность Россу, но никто не мог спорить, что выздоровление Звездочета было чудом, и этого чуда добилась Эстелла. Поэтому считал себя в огромном долгу перед ней. Он совершенно не сомневался, что Эстелла спасла его коню жизнь.

— Да, у нее другой подход к лечению лошадей, — сказал Мерфи. — Но Росс просто бы лопнул от гордости, если бы увидел, что Звездочет снова здоров. Дэн только что рассказал мне о корме, который Эстелла и Чарли доставили в наш город. А это не входило в ее обязанности, между прочим. Но она все равно постаралась, чтобы спасти скот на пастбищах. А мы все знаем, что если разорятся владельцы пастбищ, то и мы тоже здесь долго не продержимся. Поэтому нам впору благодарить Эстеллу и Чарли за то, что они спасли и Кенгуру-кроссинг.

— Она говорила тебе, что она дочь Росса? — спросила Марджори голосом, в котором уже не было столько злости.

— Нет… Но она сказала мне о ребенке и о том, как рассталась с мужем. Думаю, ее муж обошелся с ней просто ужасно. И сколько же надо иметь мужества, чтобы приехать сюда, на край света, и начать все сначала. Это, наверное, пугающая перспектива — растить ребенка в одиночку и начинать новую жизнь среди незнакомых людей.

Марджори смутилась, но Филлис в душе возмутилась. Она ждала, что Мерфи рассердится на Эстеллу, а вместо этого он стал ее защищать.

— Она оставила все, — сказал Мерфи, — свой дом, семью, друзей… в надежде начать новую жизнь здесь, с нами. Мы все знаем, как это тяжело, и, между прочим, в самом начале ей никто из нас не помогал, включая меня… даже несмотря на то, что мы так и не смогли найти другого ветеринара, который бы согласился здесь работать. Она, наверное, действительно очень боялась сказать нам о будущем ребенке, потому что мне она проговорилась только тогда, когда мы вот-вот должны были совершить вынужденную посадку. Когда мы с ней обсуждали это потом, я сказал ей, что в тяжелые времена люди в буше сплачиваются, и что мы все ей поможем. Не знаю, как вы, а я собираюсь сделать именно это.

Сев на кровать, Эстелла открыла дневник Росса. Из-за слез на глазах она едва разбирала написанное.

— Как бы мне хотелось, отец, чтобы ты сейчас был рядом со мной, — прошептала она. — Ты так мне нужен…

Эстелла снова услышала, как кто-то постучал в дверь и позвал ее, но не стала отвечать. Она никого не желала видеть. Ей хотелось остаться наедине со своим стыдом и горем. Там, в баре, она сказала им, что очень сожалеет о том, что обманывала их. Что еще она могла сказать? Если горожанам так сильно хочется, чтобы она отсюда уехала, — а Эстелла была уверена, что это так и есть, — то им придется найти ей денег на проезд до Англии, потому что у нее не было ни гроша.

Эстелла обратила внимание на дату первой записи в дневнике отца — за несколько дней до ее первого дня рождения. Она также заметила, что его почерк похож на ее, и это заставило Эстеллу грустно улыбнуться. Посмотрев вниз страницы, она увидела, что он делал записи не каждый день. Между некоторыми проходили недели, и даже месяцы. Читая его мысли, Эстелла видела, что он сильно любил буш, но он был очень одинок, даже несмотря на Чарли и горожан, которые его очень уважали.

Чарли как-то говорил Эстелле, что первые несколько месяцев после отъезда ее матери были самыми тяжелыми в жизни Росса. Он не спал, не ел и бродил по окрестностям, будто в бреду. Тогда Чарли очень боялся за него, но постепенно с помощью всех остальных жителей Кенгуру-кроссинг жизнь Росса вернулась в более-менее нормальное русло. Поэтому Эстеллу совсем не удивил тот факт, что Росс начал писать свой дневник лишь почти через год после того, как остался один.

Его первая запись касалась врача, работавшего в то время в местной больнице.

«10 ноября 1926 г. Сэм Картер — очень квалифицированный и энергичный врач, но я еще не видел, чтобы он с настоящим сочувствием относился к аборигенам. Сомневаюсь, что Сэм долго продержится в Кенгуру-кроссинг. Сегодня утром я слышал, как он кричал на аборигенку за то, что она ела неспелые ягоды. По всей видимости, он совсем не понимает принципа выживания в буше во время засухи.

15 ноября 1926 г. Сегодня первый день рождения моей дочурки. Никак не могу заставить себя перестать думать о ней. У меня разрывается сердце оттого, что прошел уже целый год ее жизни, а я ее даже не видел».

Эстелле стало интересно, думала ли ее мать о том, что Росс страдал от разлуки со своей дочерью. Наверняка ее мать догадывалась, как он переживал. Не могла же она быть настолько бессердечной.

«2 декабря 1926 г. Как мы и думали, доктор Картер уехал. Его заменил доктор Сингх. Он здесь уже неделю, но, как оказалось, не очень хорошо говорит по-английски, что сильно затрудняет его общение с аборигенами и европейцами. Попробовав недожаренный бифштекс Чарли, он стал готовить национальную еду в своей комнате, и теперь в больнице пахнет, как в индийском ресторане. Уверен, что Сингх рассматривает свою работу в Кенгуру-кроссинг, как временную. Поэтому неудивительно, что горожане тоже относятся к нему как к временному врачу. На прошлой неделе было спешно закончено строительство двух новых зданий, поскольку все с нетерпением ждут, что в наш город придет железная дорога. В город приехали Кев и Бетти Уилсон и стали жить в одном из них. В другом доме должны поселиться почтальон и его жена.

Кев и Бетти — настоящие обитатели буша. Они лишись своего пастбища в Кимберли из-за засухи, которая продолжалась три года. По их словам, они всегда хотели жить в небольшом городке, поэтому, уверен, Кенгуру-кроссинг именно то, что им нужно. Я заметил, что они не очень верят, что железная дорога пройдет через наш город, но весьма доброжелательны и предложили свою помощь в больнице.

Январь 1927 г. Вот и прошло Рождество. Я надеялся, что получу от Каролины фотографию Эстеллы, но пока ничего не пришло.

Несмотря на то, что в нашем районе засуха длится уже год, фермеры на пастбищах не падают духом. Я восхищаюсь их мужеством. Только что провел три дня на пастбище Панди Панди. Принимали меня там очень радушно. Оставшийся у них крупный скот сильно недоедает, а многие тысячи овец пришлось уничтожить из-за болезней, связанных с нападением мух, но моральный дух по-прежнему высок. Мы все верим, что скоро начнутся дожди и спасут оставшихся коров и овец.

10 апреля 1927 г. Наконец пошел дождь. Ура!

12 апреля 1927 г. Дожди все еще идут.

15 апреля 1927 г. Дожди все еще идут, и в Квинсленде началось наводнение. Дорогу в город размыло водами из Гойдерс-Лагун и реки Купер. Река Диамантина вот-вот выйдет из берегов.

14 мая 1927 г. Городской полицейский участок затопило. Местные старожилы говорят, что уровень воды Стржелецки-крик на три метра выше, чем во время наводнения 1913 года. Внутренние участки штата превратились в море, и каждый день тысячи мигрирующих птиц пролетают над городом, направляясь к озеру Эйр. Впечатляющее зрелище, но я все равно не могу поверить, что там, где люди и скот обычно страдают от жажды, теперь они рискуют утонуть. В нашем магазине достаточно запасов, чтобы мы могли продержаться какое-то время, но Чарли переживает, что в его баре скоро кончится пиво.

Июль 1927 г. Всего за два месяца паводковые воды ушли, озеро Эйр опять опустело, и снова весь район страдает от нехватки поверхностных вод.

Август 1927 г. Сегодня трагичный день. Через неделю после отъезда из Кенгуру-кроссинг Роберт Фостер погиб на ручье Тен-Майл-крик. К несчастью, за те два с небольшим года, что я здесь живу, многих постигла та же участь».

Читая дневник Росса, который больше походил на учебник по местной истории, Эстелла обратила внимание, что отец всегда вспоминал ее дни рождения и каждый раз все с большей грустью. Ей стало стыдно, потому что за время своего счастливого детства она едва вспоминала о нем. А в те редкие моменты, когда все-таки расспрашивала об отце мать, наталкивалась на стену молчания.

В своих записях Росс отмечал, часто очень красочно, все изменения, которые имели место в Кенгуру-кроссинг. С большим волнением он описал появление в 1929 году в больнице первого радиопередатчика, работавшего от педального генератора. Он описывал свои поездки через пустыню Симпсон, которые Эстелла читала с большим интересом, учитывая свой печальный опыт. Отец упоминал песчаные дюны, тянувшиеся на сотню миль параллельно с северо-запада на юго-восток. Она тоже видела их с самолета. Росс упоминал колючую траву и деревца акации, растущие между вершинами холмов. Он с большим чувством описывал, как после редких дождей равнина превращалась в красочный ковер из цветов. Отец писал о некоторых редких австралийских животных, включая сумчатую мышь. Еще Эстеллу очень поразило описание горячих ключей рядом с придорожной закусочной «Манджеранни» и его заметки о том, что в этом месте собирается до ста сорока различных видов птиц.

В 1930-х годах Росс писал о закрытии полицейского участка и рождении в Квинсленде королевской службы «Летающий доктор». Вскоре и в Кенгуру-кроссинг появился филиал этой службы. Пилот стал возить на самолете врача на местные пастбища и в небольшие поселения, разбросанные на равнине. Было очевидно, что Росса очень обрадовала возможность пользоваться самолетом, когда на нем не летал врач. Это значило, что он мог сделать намного больше, потому что поездки верхом занимали слишком много времени. Еще раньше Росс упоминал верблюжьи караваны, которыми управляли афганцы. Эстелла с удовольствием читала заметки об этих караванах, потому что они имели большое значение для той горстки людей, что жила в одном из самых отдаленных поселений Австралии.

Во время войны мало что изменилось в жизни Кенгуру-кроссинг. Поставки продовольствия сократились, и жизнь стала труднее, что заставило людей стать более изобретательными.

Но поскольку городок был очень изолированным, его жители мало что слышали о мировых событиях. Газеты попадали в город в лучшем случае через месяц после выпуска.

А вот на пастбищах все было по-другому. Почти все здоровые мужчины ушли в армию, поэтому на хозяйстве остались женщины. У них не было выбора — им приходилось делать ту работу, которую обычно делали их мужья. Было очевидно, что Росс Купер восхищался этими мужественными женщинами, которые прилагали все усилия, чтобы сохранить свой пастбища, пока их мужья воевали. И, по всей видимости, они, в свою очередь, восхищались его преданностью своему делу.

Читая страницу за страницей, Эстелла как бы проникалась чувством одиночества, которое постоянно испытывал ее отец, хотя не всегда говорил об этом прямо. Подолгу гуляя на равнине или по берегам Диамантины, Росс часто думал о ней и ее матери, и эта грусть отражалась в его записях. Отец писал, что очень жалел, что Каролина не осталась с ним до рождения Эстеллы, и он так и не увидел свою дочь. Но тут же добавлял, что не смог бы перенести отъезда жены вместе с ребенком, потому что был уверен, что влюбился бы в свою дочь. Он говорил, что хотя и не видел ни разу Эстеллу, его сердце обливалось кровью от любви к ней. Читая эти слова, Эстелла чувствовала его боль, и ее собственное сердце разрывалось на части от сострадания. Отец был так нужен ей теперь… так же, как она была нужна ему тогда. Как и он в те времена, Эстелла сейчас чувствовала, что у нее не хватает частички ее сердца.

В 1947 году Росс написал, что правительство Австралийского Союза приобрело авиакомпанию «Квантас» и сделало ее главным авиаперевозчиком страны. Он добавил, что в этом же году «Квантас» открыла регулярные рейсы в Лондон — так называемый Маршрут Кенгуру. Росс писал, что молится, чтобы Эстелла когда-нибудь прилетела в Австралию. Он всегда мечтал о том дне, когда они встретятся.

В конце 1940-х годов Росс стал больше писать об аборигенах, но, казалось, все его внимание захватила Мэй. Было ясно, что он все больше ей интересовался, и она его даже восхищала. Кроме того, он упомянул о появлении доктора Дэна Дугана.

«7 января 1948 г. Сегодня в город приехал доктор Дэн Дуган. Он должен сменить Стивена Холланда, который страдает редкой формой легочного заболевания.

10 марта 1948 г. Бедняга Дэн. Он прекрасный врач и очень хорошо относится к аборигенам, но ужасно страдает.

12 сентября 1948 г. Мы с Дэном стали большими друзьями. Я изо всех сил стараюсь не позволять ему напиваться, но, боюсь, никто не сможет залечить его боль. Он рассказал мне по секрету о несчастном случае, который стал причиной его ужасных душевных страданий. Я попытался убедить его в том, что он не виноват, но Дэн не слышит моих слов утешения. Дэн — еще совсем молодой человек, но если он продолжит идти по этому пути самоуничтожения, то, думаю, у него совсем не будет шансов состариться, что очень и очень жаль, потому что он талантливый врач и многое мог бы дать миру.

15 ноября 1948 г. День рождения Эстеллы. Я только что получил письмо от Фло и самый прекрасный подарок — небольшой рисунок с изображением Эстеллы. Она — просто прекрасна. Сколько лет уже я все пытался представить ее себе, но, как оказалось, Эстелла намного красивее, чем мое самое смелое представление».

Эстелла вспомнила, как однажды тетя Фло сказала, что мать запретила ей посылать Россу ее фотографии. Но, получается, Фло, не нарушая слова, данного Каролине, все-таки нашла способ предоставить Россу возможность увидеть свою дочь. Эстелла смутно помнила, как Фло попросила ее позировать художнику, который недолго снимал у тети комнату. Эстелла задумалась, где этот портрет мог быть сейчас. Разбирая вещи Росса, она его не видела.

«Фло написала мне, что Эстелла очень хорошо учится в университете, и я ей очень горжусь. Как мне хочется ее увидеть! Но боюсь, что только нарушу ее размеренную жизнь, а я совсем не хочу причинять ей боль. Я благодарен, что она получила хорошее воспитание, и хотя в глубине души завидую Маркусу Вордсворту, я в долгу перед ним за то, что он обеспечил моей девочке ту жизнь, которую и я бы хотел ей дать.

4 января 1949 г. Мы с Мэй сегодня поженились по обряду аборигенов. Моя жена — сложная, но щедрая натура. Она открыла мне глаза и сердце на окружающую меня страну и научила меня уважать эту огромную щедрую землю. Впервые за многие годы я испытал что-то похожее на счастье, хотя моей дочери и нет рядом со мной.

9 сентября 1949 г. Сегодня моя жена-аборигенка подарила мне дочь. Очень трудно выразить словами радость и гордость, которые я испытываю, глядя на эту красивую девочку. Но ее рождение для меня омрачено налетом грусти. Когда я держу малышку в руках, она напоминает мне о той дочери, которую я никогда не видел. В моем счастье чувствуется горечь грусти и сожаления.

25 декабря 1949 г. Сегодня я отмечаю Рождество с женой и ребенком. Для меня этот праздник будто имеет горьковатый привкус. Для Мэй Рождество ничего не значит, потому что аборигены считают праздником каждый новый день, но благодаря тому, что я смог побаловать подарками Бинни, я хоть как-то компенсировал все рождественские праздники, которые не смог провести с Эстеллой».

Читая дневник дальше, Эстелла видела, что Бинни приносила Россу огромную радость. Эстелла лишь улыбалась, читая записи своего отца о детских радостях и горестях малышки. Ей также стало ясно, что он очень любил свою жену-аборигенку, и, хотя она часто отправлялась бродить по равнине, взяв с собой Бинни, он ни разу не упоминал, что жена пьет.

Дочитав до конца, Эстелла убрала его в комнату отца и заодно проверила Бинни. Была полночь, и девочка спала крепким сном. Глядя на нее в темноте, Эстелла вдруг почувствовала, что стала намного ближе своему отцу. Росс будет жить в ней и в Бинни. А Бинни для Эстеллы стала олицетворением связи с ее отцом. И Эстелла чувствовала сильную грусть из-за того, что не сможет продолжать работу отца, ведь для нее было бы честью стать наследницей его дел.

Решив подышать свежим воздухом, Эстелла открыла дверь на задний двор и вздрогнула, увидев Дэна, сидевшего на ступеньках крыльца.

— Что вы здесь делаете?

— Я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке.

— Тогда… тогда вы уже знаете…

— Что вы — дочь Росса Купера? Да, знаю.

Эстелла подумала, сказал ли кто-нибудь об этом Мерфи.

— Извините, Дэн, что не сказала вам этого сама. Я хотела сделать это сегодня… да и много раз раньше…

— У нас у всех есть секреты, Эстелла, — Дэн какое-то время смотрел в сторону.

— А вот горожане не понимают. Они не смогли простить мою мать за то, что она бросила отца…

— Уверен, у нее на то были свои причины, но они никак не связаны с вами. Лично я не понимаю, какое это имеет значение — кто ваши родители. Вы — это вы. И я лично думаю, что вы — совершенно особенная.

Эстелла улыбнулась.

— Спасибо, Дэн. Вы тоже парень что надо. А теперь идите домой и поспите. Вы же совсем не спали прошлую ночь и наверняка ужасно устали.

Дэн подумал, что это очень похоже на Эстеллу — заботиться о нем и совсем не думать о себе.

— А с вами все будет в порядке?

— Со мной все хорошо. Последние несколько часов я читала дневник своего отца. Теперь мне кажется, что знакома с ним лично. И знаете… — ее голос сорвался от волнения. — Знаете, мне он очень нравится!

Вдруг она расплакалась.

Дэн протянул руки, и Эстелла с радостью приняла его объятие.

— Мне он тоже очень нравился, — прошептал Дэн.

Через несколько минут Эстелла шагнула назад.

— Спасибо, мне действительно это было нужно, — сказала она, вытирая слезы.

— Всегда рад, — ответил Дэн, чуть не добавив, что страстно мечтал обнять ее. — Чарли будет рад узнать, что с вами все в порядке. Он места себе не находит.

Дэн не стал упоминать о том, что Мерфи тоже очень волновался, и ему пришлось чуть ли не силой отправить его обратно в больницу.

— Ему кажется, что он во всем виноват, но это не так, — Эстелла вдруг почувствовала непреодолимое желание закончить одно начатое дело. — Мне нужно кое-что сделать, Дэн.

— Что именно?

— Мне нужно побывать на пастбище Ятталунга… чтобы осмотреть собаку Ральфа Тальбота.

Дэн удивленно посмотрел на нее.

— Отвезете меня туда на своем самолете? — спросила Эстелла.

— Я?

— Да, если, конечно, вы действительно считаете, что сможете…

— Я просто сильно удивился тому, что вы… мне доверяете.

— Конечно, доверяю. Я решила, что, раз Мерфи лежит в больнице… то, значит, теперь вы сами будете водить свой самолет, если вас вызовут с пастбищ.

— Вообще-то я еще об этом не думал. Но получается, что так оно и есть.

— Только я хочу вас попросить о маленьком одолжении.

Дэн почувствовал, как к нему снова возвращается его неуверенность в себе.

— О чем?

— Обещайте, что полетите чуть… медленнее. От скрипов и стонов вашего самолета у меня просто мурашки по коже.

Губы Дэна тронула улыбка. Его переполняла радость, что Эстелла верит, будто он способен отвезти ее на удаленное пастбище. Это сильно укрепило уверенность Дэна в себе, но…

— Вообще-то, Эстелла, мне нельзя никого возить с собой на самолете. Я же… алкоголик.

Эстелла чувствовала: раз Дэн признает, что у него проблема, то для него это шаг в правильном направлении. Она также вспомнила, что и ее отец пытался ему помочь.

— Ну, сейчас бояться этого нечего — в городе нет ни капли спиртного.

— Но ведь это ненадолго…

— Ну, не знаю, может, и надолго. В любом случае мне нужно попасть на пастбище Ятталунга. Отвезете меня туда, Дэн?

Дэн кивнул. Эстелле он ни в чем бы не смог отказать.

— Когда вы хотите лететь?

— Завтра с утра.

Глава 31

Прежде чем направиться в бар, чтобы повидаться с Чарли, Эстелла пошла в больницу поговорить с Мерфи. Было еще очень рано — то самое время дня, которое нравилось ей больше всего. Небо было мягко-розового цвета, солнечные лучи еще не слепили глаза, а воздух по-прежнему оставался сравнительно прохладным. Эстелле показалось, что в городе стояла необычная тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух да редкими криками одинокой вороны на одном из эвкалиптовых деревьев.

Эстелла не удивилась, что Мерфи еще спал, хотя должна была признаться себе, что это ее немного разочаровало. Она понятия не имела, что он заснул лишь несколько минут назад, проволновавшись всю ночь о том, как она справляется с враждебностью горожан. Сначала Эстелла хотела разбудить его, но потом передумала. Постельное белье на его кровати было все скомкано, а вид у него был совершенно измученный, поэтому она решила, что ему не давала спать боль в ноге.

Выйдя из больницы и направляясь к бару, Эстелла увидела Дэна, который перекачивал топливо из большой бочки в свой самолет. Она крикнула ему, что зайдет повидаться с Чарли, и он приветственно помахал ей в ответ.

Входная дверь в бар никогда не запиралась, и Эстелла сразу же вошла внутрь и окликнула своего дядю. Идя через зал, она заметила, что в воздухе отсутствует запах застоявшегося пива. Чарли, как обычно сразу после пробуждения, выглядел взъерошенным и мрачным. Он тоже провел бессонную ночь и заснул только под утро.

— Эстелла! — он был очень рад тому, что, по всей видимости, она не плакала всю ночь от расстройства. — Что-то ты рано встала. Ты… куда-то собралась?

Он очень надеялся, что Эстелла не сделала никаких поспешных выводов из неприятных разговоров с горожанами прошлым вечером. Ему нужно было время, чтобы убедить их изменить свое мнение о ней.

— Я лечу с Дэном на пастбище Ятталунга, — сказала она.

Чарли вдруг окончательно проснулся.

— Летишь? Но тебе же нельзя, — выпалил он.

— Нет, можно. И нужно, — Эстелла была почти уверена, что пройдет еще некоторое время, прежде чем ей найдут замену. — У собаки Ральфа Тальбота очень серьезное кожное заболевание. Не могу же я позволить и дальше страдать бедному животному. Хочу, чтобы ты сообщил ему по радио, что мы вылетаем. Мы собираемся вылететь через несколько минут. Дэн сейчас заправляет свой самолет.

Чарли попытался придумать какой-нибудь тактичный способ сказать, что именно он думает, но через минуту сдался.

— Думаю, тебе не стоит лететь вместе с Дэном.

Эстелла нахмурилась.

— Тем более — на этом старом самолете. Только вспомни, Эстелла, что случилось, когда ты полетела на приличном самолете.

Эстелла на самом деле боялась лететь, но старалась этого не показывать.

— Я уже поняла, что, когда дело касается самолетов, внешний вид может быть обманчивым. И не забывай… именно Дэн на своем старом самолете привез меня с равнины. Поэтому я уверена, что со мной все будет в порядке. Кроме того, Дэну теперь придется регулярно летать на пастбища, пока Мерфи не встанет на ноги и не найдет замену своему самолету.

Чарли хотел что-то сказать, но передумал. Он знал, что его страхи имели под собой основание, но чувствовал, что был несправедлив к Дэну после того, что тот сделал для Эстеллы и Мерфи.

— На самом деле я пришла кое о чем тебя спросить, — сказала Эстелла.

— О чем это?

— Ты видел тот мой портрет, который тетя Фло прислала отцу? Я не нашла его среди вещей Росса.

— Он у меня. Я забрал его в тот день, когда умер Росс… Боялся, что Мэй его выбросит. Она совсем не дорожит подобными вещами…

— Тогда все в порядке. Я просто хотела знать, куда он делся.

— Это Фло сказала тебе, что послала твой портрет Россу?

— Нет, прошлым вечером я читала дневник отца и нашла там упоминание об этом портрете.

Мрачное выражение лица Чарли смягчилось. Он был вне себя от радости, услышав, как Эстелла называет Росса «отец», причем с такой явной любовью в голосе.

— Когда Росс получил этот портрет, то был самым счастливым человеком на земле. Он больше двадцати лет ждал, чтобы увидеть, как ты выглядишь, и говорил мне, что ты намного красивее, чем он даже мог себе представить. Росс часами сидел и смотрел на него…

Эстелла почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

— Я очень рада, что он оставил этот дневник.

— Где ты его нашла?

— Он был у Мэй. Она использовала его как защитный тотем. Мэй на самом деле верила, что дух моего отца вернулся в образе той собаки динго, которая бродила около дома.

Чарли покачал головой.

— Верования аборигенов бывают очень сильны. Я знаю случаи, когда они на самом деле умирали оттого, что их кто-то проклял.

Эстелла подумала о суевериях Мэй.

— Когда я вернусь, постараюсь поговорить на эту тему с Эдной. А что касается дневника, то его чтение позволило мне заглянуть в мир моего отца, и теперь у меня такое чувство, что я знаю его всю свою жизнь.

— Может быть, именно поэтому Росс и писал его, — Чарли улыбнулся, но выражение его лица внезапно изменилось, когда он вспомнил о планах Эстеллы. — Эстелла, а ты не могла бы поговорить с Ральфом по радио и посоветовать ему, как лечить его собаку?

— Нет, дядя Чарли. Мне нужно самой осмотреть ее.

Он сжал губы, но в его глазах блеснула гордость.

— Клянусь… ты упряма, как твой отец!

— Буду считать это комплиментом.

Как только Эстелла ушла, Чарли тут же связался по радио с аэродромом в Лонгрич. Ему ответил Генри Фелпс.

— Нам в Кенгуру-кроссинг как можно скорее нужен пилот и самолет, — выпалил Чарли, не тратя времени на формальные приветствия. — Всего на несколько месяцев, — добавил он. Он знал, что самолет Мерфи застрахован, поэтому, если его нельзя будет починить, то им пришлют новый.

Генри сразу узнал Чарли по его грубоватой манере разговаривать, но решил его разыграть.

— Это ты, Мак?

— Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что с тобой говорит Чарли Купер! — отрезал Чарли. У него совершенно не было настроения шутить.

Генри рассмеялся.

— Я слышал, что Дэн Дуган снова стал летать. Вы что, не сможете обойтись им, пока Мерфи не выздоровеет?

«Хорошие новости разносятся быстро», — проворчал про себя Чарли, а вслух сказал:

— Дэн уже столько лет не водил самолет…

— Но у него, между прочим, даже еще не кончилось разрешение на управление самолетом, — ответил Генри.

Чарли видел, что Генри все еще пытается шутить.

— Может, разрешение у него и есть, но его самолет слишком уж старый… И я не хочу, чтобы он возил в нем… нашего нового ветеринара, Эстеллу Лофорд. Да на его корыто даже смотреть страшно, не то, что летать на нем.

— А мне вот говорили, что за самолетом Дэна был отличный уход. И между прочим, Мерфи не раз брал у нас для него запчасти.

— Если этот самолет увидят представители Комиссии по безопасности полетов, то они наверняка отправят его в музей.

Генри поразила такая внезапная приверженность правилам со стороны Чарли. Обычно он их частенько нарушал, и все знали, что Чарли несколько раз забывал продлевать свое разрешение на владение баром и продажу спиртного.

— Уж не влюбился ли ты, Чарли, в вашего нового ветеринара? — хмыкнул Генри в микрофон.

— Не говори ерунды, приятель! Она моя племянница.

Генри был поражен.

— Твоя племянница?!

— Именно.

— Что же ты раньше этого не сказал? Я поговорю с Сэмом Ллойдом. У него много знакомых в городе, поэтому, думаю, он сможет узнать, нет ли там пилотов со своим собственным самолетом, которые ищут работу.

— Обязательно поговори с ним, и побыстрее. И как только что-то узнаешь, немедленно свяжись со мной, — выпалил Чарли и тут же отключился, даже не дав Генри возможности ответить.

Когда Чарли вернулся в бар, то увидел Дэна, который пришел заполнить полетный лист.

Чарли показалось, что Дэн очень нервничает, и его сердце сжала еще большая тревога.

— А это так необходимо — лететь на пастбище Ятталунга, Дэн? Я думаю, Эстелле лучше отдохнуть после всего, что произошло вчера…

— Для нее это очень важно, — ответил Дэн, заполняя бумаги.

— А… с самолетом все в порядке? — пришлось спросить Чарли. — Ты проверил прокладку на крышке топливного бака?

— С самолетом все в норме, — сказал Дэн. Он несколько часов проверял и перепроверял каждую деталь. — Не волнуйся, Чарли, я позабочусь об Эстелле.

Чарли поджал губы. Он знал, что будет страшно нервничать, пока они не вернутся назад, в Кенгуру-кроссинг. И у него не было даже пива, чтобы хоть как-то успокоиться.

— Как только мы приземлимся в Ятталунге, я сразу же свяжусь с тобой по радио, — сказал Дэн, направляясь к двери.

Мерфи разбудил шум самолетного двигателя. Сев в кровати, он постарался выглянуть в окно, но со своего места видел лишь кончик самолетного крыла. Поэтому, схватив костыли, Майкл встал на ноги и проковылял к окну. Он с волнением увидел, как набирает обороты винт самолета Дэна, а Эстелла собирается садиться в его кабину.

— О Боже, только не это! — пробормотал он и, накинув на себя халат, как можно скорее заковылял к выходу.

— Дэн! — крикнул он, но его голос утонул в грохоте самолетного двигателя.

Нырнув под крыло, Мерфи заковылял дальше, почти ничего не видя из-за поднявшейся пыли. Подойдя к кабине, он снова крикнул и, понимая, что его не слышат, постучал костылем в иллюминатор.

Дэн высунулся наружу.

— Мерфи, что ты здесь делаешь?

— Куда это ты собрался? — закричал Мерфи, прикрывая глаза от пыли. Он подумал, что Дэн собирается отвезти Эстеллу на аэродром Парафилд в Южной Австралии. Всю ночь его беспокоила мысль о том, что при первой возможности она решит улететь в Англию.

— Мы летим на пастбище Ятталунга, — прокричал Дэн в ответ.

Но это не успокоило Мерфи. Мысль о том, что Эстелла собирается снова лететь через пустыню Симпсон, привела его в ужас.

— Я полечу с вами, — крикнул он.

Дэн не понял, доверяет ли ему Мерфи, собираясь лететь с ним.

— Спасибо, но я справлюсь сам. А ты ложись в постель.

Мерфи хотел что-то возразить, но Дэн уже закрыл иллюминатор, готовясь взлетать.

Фло не могла отогнать от себя мысли о том, зачем Джеймс собрался ехать в Австралию. Зайдя еще раз в кафе гостиницы «Савой», она узнала, что он бывает здесь регулярно. Одна из официанток даже сказала ей, что Джеймс проводит здесь по нескольку часов почти каждый день, что показалось Фло очень странным.

Решив расспросить его поподробнее, она оставила ему записку с просьбой встретиться с ней в следующую пятницу в два часа дня. Фло по-прежнему не до конца доверяла ему, но после того как оставила в кафе эту записку, многое изменилось, и ее почти перестало волновать, почему он каждый день просиживает в кафе вместо того, чтобы проводить время с Давинией.

Собираясь встретиться с Джеймсом в кафе в пятницу, Фло хотела как следует расспросить его об их отношениях с Давинией, а кроме того, решила, в качестве моральной поддержки, похвалить его за то, что он, на ее взгляд, нашел в себе мужество поступить благородно в отношении Эстеллы… Но потом в час ночи Фло позвонил Чарли и рассказал такое, что она почти забыла о Давинии. Из слов Чарли Фло поняла, что он очень беспокоится за Эстеллу, Чарли рассказал, что у нее чуть не случился выкидыш и, что потом она чуть не погибла на равнине, когда самолет, на котором летела, совершил вынужденную посадку. Потом он заявил, что Эстелла только что снова полетела через эту самую пустыню, и на это раз на самолете, который давно пора выбросить на свалку. Естественно, эти новости очень обеспокоили Фло, и она решила рассказать обо всем Джеймсу.

С тех пор как Джеймс получил записку Фло, он не находил себе места от беспокойства. Джеймс был почти уверен, что она собирается сказать ему, что Эстелла потеряла ребенка. Зачем же еще Фло хочет его видеть? Он так и не нашел в себе мужества рассказать о своей будущей встрече с Фло Давинии, чье невротическое поведение доводило его до безумия. Стоило ему посмотреть на нее, она тут же начинала говорить что-то типа: «А как ты посмотришь на то, если мы назовем нашего ребенка Уинстон? Это очень мужественное и сильное имя, как ты думаешь? А если это будет девочка, то, может быть, назвать ее немножко экзотично? Например, Изабелла?» Давиния даже будила его по ночам, если сама не могла заснуть. «В имени нашего ребенка должны быть шик и достоинство. Что ты думаешь по поводу Филомены или Чарльза Генри?» И конца этому не было. И хотя ему совсем не хотелось лететь в Австралию, он даже радовался возможности хотя бы на время сбежать от Давинии.

Джеймс приехал в «Савой» заранее, но Фло уже ждала его, и это, по его мнению, лишний раз доказывало, что у нее плохие новости. Он считал, что никто не опаздывает на встречу, если собирается сообщить плохие новости.

— Здравствуйте, Флоренс, — сказал он, обратив внимание на ее довольно озабоченный вид.

— Здравствуй, Джеймс, — решительно ответила Фло. Пока он усаживался напротив нее, она налила ему чай.

Джеймс больше не мог ждать ни минуты — ему не терпелось услышать, зачем она назначила ему встречу.

— У вас какие-то новости… о ребенке? — спросил он, переходя сразу к теме, которая его так волновала.

Поставив чайник на стол, Фло передала ему молочник.

— Нет, — ответила она. — С ребенком все в порядке… по крайней мере, я на это надеюсь, — Фло вспомнила свой ночной разговор с братом. Она была уверена, что уловила главное, хотя разговаривала полусонной, а Чарли говорил довольно сбивчиво и очень взволнованно. — У меня сегодня ночью был очень странный телефонный разговор с Чарли, но не будем пока об этом. Мне нужно кое-что с тобой обсудить…

— Подождите, Флоренс. Что значит — у вас был «странный разговор с Чарли»? Что он сказал?

— На самом деле много чего. Ты только не переживай, но, по всей видимости, Эстелла чуть не потеряла ребенка несколько недель назад… — Фло заметила, что Джеймс буквально посерел, и вдруг поверила в то, что он на самом деле переживает за своего ребенка. — С ней все в порядке, и с ребенком тоже… благодаря какому-то лекарству аборигенов. Но, кажется, недавно она чуть не погибла…

Джеймс ушам своим не верил. Он даже не хотел думать о том, из чего было приготовлено это самое «лекарство аборигенов».

— Вы о чем?

— Чарли сказал, что она отправилась на одно из пастбищ, куда ее вызвали для лечения, кажется, пастушьей собаки, когда самолет, в котором она летела, совершил вынужденную посадку на равнине.

У Джеймса перехватило дыхание.

— Слава Богу, она отделалась лишь порезами и ушибами, но, как я поняла, пилот самолета чуть не погиб. Но, как бы там ни было, их спасли…

— Боже мой! — воскликнул Джеймс, думая о том, как ужасно близко он был к тому, чтобы лишиться той жизни, о которой мечтал.

— Я перейду к главному вопросу нашей встречи, Джеймс, — сказала Фло. — Ты по-прежнему собираешься в марте лететь в Австралию?

— Несомненно! А после того, что вы мне тут рассказали, я, может быть, даже отправлюсь туда раньше.

Рассказ Фло вдруг убедил его в том, что он на самом деле окажет своему будущему ребенку огромную услугу, если привезет его в Англию. Когда у него в голове появилась эта мысль, он вдруг осознал, что почти перестал чувствовать себя виноватым. Джеймс сделал глоток чая, ощутив огромное облегчение.

— Хорошо… — проговорила задумчиво Фло.

Бросив на нее взгляд, Джеймс заметил искорку у нее в глазах.

— Я полечу с тобой! — объявила с улыбкой Фло.

Джеймс чуть не подавился.

— Вы… вы… что?

— Из-за этой холодной погоды меня совсем доконал мой ревматизм, поэтому жаркий, сухой климат Австралии пойдет мне только на пользу. Я давно хотела туда поехать, но меня пугала мысль о таком далеком путешествии в одиночку. Но если мы поедем вместе… — лицо Фло озарила довольная улыбка, но Джеймс буквально онемел.

— А как же… как же ваши постояльцы? — наконец смог он выдавить из себя.

— Я заблаговременно их предупрежу. А может быть, я даже продам дом и вообще не вернусь назад. Этих денег мне хватит на спокойную жизнь, и я уверена, что Эстелла будет рада помощи, когда у нее родится ребенок, — Фло сделал глоток чая, и посмотрела на него, восторженно блеснув глазами. — Так что давай обсудим детали нашего путешествия.

Марти вошел в бар как раз в тот момент, когда Чарли опустил трубку телефона.

— Куда это собрался Дэн?

— На пастбище Ятталунга… вместе с Эстеллой.

Марти видел, как расстроен этим Чарли.

— Ты боишься, что Дэн разучился водить самолет?

— Конечно, боюсь. А это его старое корыто, которое ты называешь самолетом, давно нужно отправить на свалку.

— Уверен, что Дэн никуда бы не полетел, если бы считал, что это небезопасно. И он наверняка не отправился бы на Уилсон-крик спасать Эстеллу и Мерфи, если бы думал, что не сможет вернуться назад.

— Но это не значит, что сегодня все пройдет так же гладко. Я думаю, это просто чудо, что они долетели с равнины.

Марти видел, что никакие его слова сейчас не смогут успокоить Чарли.

— Но ты же не можешь волноваться за них весь день напролет…

— А мне больше и делать-то нечего.

— А, между прочим, есть. Я хочу, чтобы ты помог мне и Уэгзу. Это хоть на время отвлечет тебя от дурных мыслей.

— И что мы будем делать?

— Кое-что… конструктивное, — улыбнулся Марти.

— Как я понимаю, Расти — ваша лучшая пастушья собака, — спросила Эстелла Ральфа, осматривая собаку на передней веранде дома Тальботов, в то время как Дэн зашел внутрь, чтобы связаться с Чарли по радио. Эстелла читала о Расти в дневнике своего отца, поэтому она знала, как дорожит этой собакой Ральф.

— Так и есть. И он сможет проработать еще пять или шесть лет, если, конечно, вы его вылечите. Такая рабочая собака, как Расти, стоит нескольких верховых пастухов.

— Правда? Я читала, что австралийские келпи являются очень важной составляющей скотоводческих ферм, но и не думала, что они настолько незаменимы.

— Мы бы не смогли работать на таких обширных пространствах без хороших собак-пастухов. И, кроме того, Расти произвел на свет почти сотню щенков, и именно их продажа помогает нам держаться во время этой засухи.

Эстелла была поражена.

— Теперь я понимаю, откуда взялось выражение «устал, как собака».

— Как вы думаете, почему у Расти чесотка и вылезает шерсть?

— Боюсь, у него сильнейшая аллергия на блох, — ответила Эстелла.

Ральф удивился.

— У него и раньше были блохи. Почему это вдруг он стал так на них реагировать?

— Честно говоря, даже не знаю. Но иногда реакция на какое-нибудь раздражение со временем усиливается.

— И чем вы можете ему помочь?

— Я сделаю ему укол, чтобы снять воспаление. А когда краснота спадет, вы можете использовать какое-нибудь порошковое средство от блох. В идеале лучше всего купать его в настое трав, но я не знаю, что можно найти здесь, в Австралии.

— Марта буквально молится на чайное масло, но я хотел, чтобы до того, как она его опробует на Расти, вы его сначала осмотрели.

— Оно может помочь, — сказала Эстелла, готовя шприц для укола. — В любом случае — удачи!

Ральф вздрогнул:

— Вы еще вернетесь и проведаете Расти, разве нет?

Эстелла посмотрела в его искренние карие глаза на обветренном загоревшем лице. Она решила, что ему около сорока, но, почти, как и у всех жителей буша, местный климат сказывался на их внешности не в лучшую сторону. Его кожа была того же красно-бурого оттенка, что и окружавшая их равнина. Такими же были его одежда, дом и даже жена, которая, к тому же по какому-то странному стечению обстоятельств была еще и рыжеволосая. Но Ральф понравился Эстелле с первого взгляда. Было в нем что-то солидное… представительное.

— Я не знаю, как сложится мое будущее, поэтому не могу вам обещать.

Ральф бросил на нее непонимающий взгляд.

— Наверное, мне следует вам сказать, что я… дочь Росса Купера.

— Да ну! — к удивлению Эстеллы, Ральф широко улыбнулся. — Будь я…

— Я никому этого не говорила… до вчерашнего дня… И совершенно понятно, что горожане, узнав об этом, разочаровались во мне… Я почти уверена, что теперь меня попросят уехать.

Ральф уже знал, что на его пастбище везут корм, который прибыл с юга только благодаря стараниям Эстеллы и Чарли. Он не мог понять, почему кто-то может обидеться на человека, который так предан своему делу и к тому же так изобретателен.

— Они не могут заставить вас уехать, потому что не платят вам зарплату. Так ведь? — сказал Ральф.

Эстелла поразилась такой мысли.

— Нет…

Она вообще еще не получала никаких денег.

— И, как я понял, вы живете в доме Росса.

— Да.

— Ну, если он ваш отец, то у вас все права там жить. Значит, Чарли Купер — ваш дядя?

— Да.

— А он хочет, чтобы вы уехали?

— Нет.

— Тогда чего вы переживаете?

Эстелла понимала, что не все так просто.

— Если меня не хотят видеть в городе, то кто же будет пользоваться моими услугами, кто будет мне платить?

— Ну, для начала я. Знаю еще несколько владельцев пастбищ, которым вы тоже нужны. И они вам очень благодарны за корм, доставку которого вы организовали.

— Ну, даже не знаю, Ральф… Я очень благодарна вам за вашу поддержку, но боюсь, что не смогу жить в такой враждебной атмосфере, которая воцарилась вчера, когда я сказала горожанам, что являюсь дочерью Росса Купера.

— Конечно, решать вам, но, думаю, нужно дать им время привыкнуть к этой мысли.

Эстелла кивнула, но про себя подумала, что это ничего не изменит.

— Как насчет чашечки чаю и булочек, которые испекла Марта? — весело спросил Ральф.

— С удовольствием! И еще я бы хотела поговорить с Мартой по поводу этого самого чайного масла. Она готовит свое?

— Да, и, думаю, она будет рада показать вам, как это делает.

Глава 32

— Я очень вам благодарна, Дэн, за то, что свозили меня к Ральфу, — сказала Эстелла, а потом, выглянув в иллюминатор, посмотрела на тень самолета, бесшумно скользившую под ними по красной земле равнины.

Внутри же самолета о тишине не было и речи. На фоне гула двигателя постоянно раздавались потрескивания, поскрипывания и, как казалось Эстелле, даже стоны старого фюзеляжа. Она подумала, всегда ли этот самолет издавал такие пугающие звуки, но решила не спрашивать об этом Дэна, боясь напоминать ему о той катастрофе, в которой погиб Уильям Абернати.

— Всегда рад! — ответил Дэн.

Но Эстелле казалось, что вождение самолета его вовсе не радует. Он вцепился в штурвал так, будто тот вырывался у него из рук. Эстелла подумала, что его стиль вождения совершенно не похож на стиль Мерфи, который управлял самолетом играючи, будто тот летел сам…

— Наверное, это мой последний вызов к больному. Но я бы очень жалела, если сегодня не полетела бы к Ральфу. И слава Богу, что это сделала, потому что бедняга Расти очень страдал.

Дэн бросил на нее такой выразительный взгляд, что Эстелла поняла, о чем он подумал еще до того, как это сказал:

— Вы в точности как ваш отец, Эстелла.

Его слова доставили ей удовольствие, которое, к сожалению, имело налет грусти.

— Знаете, я, правда считаю, что Росс очень бы хотел, чтобы вы остались в буше и продолжили его дело.

— И я бы этого хотела, но… не могу жить и работать среди людей, которые винят меня, по крайней мере, отчасти, в том, что он был так несчастен в личной жизни. Я просто этого не выдержу.

— Неужели вы серьезно решили вернуться назад в Англию?

— Не знаю… Раньше думала, что никогда туда не вернусь… — она даже не представляла себе, что будет вынуждена сделать это. Но, по крайней мере, если дело дойдет до этого, то у нее есть тетя Фло, к которой можно уехать.

— Надеюсь, вы останетесь, — сказал Дэн.

— Наверное, вы один такой, не считая, конечно, дяди Чарли.

— А как же… Мерфи?

— У меня так и не было возможности с ним поговорить. Но я сомневаюсь, что он будет рад меня видеть. Когда мы были там, на равнине, мы о многом говорили… откровенно рассказывали друг другу о нашей жизни… Поэтому он наверняка теперь удивляется, почему же тогда я не сказала ему, кто такая на самом деле. Ведь у меня была прекрасная возможность…

Дэн увидел свой шанс выяснить настоящий характер их взаимоотношений.

— В подобной ситуации… вы наверняка очень… сблизились.

— Так и было. Я никак не хотела смириться с мыслью, что мы там умрем, но Мерфи был уверен, что нас никогда не найдут…

— На Мерфи это совсем не похоже.

— При других обстоятельствах, думаю, он вряд ли бы был таким циничным… Но я сказала ему о ребенке… как раз тогда, когда он пытался посадить самолет. Даже не знаю, что на меня нашло… выпалить это в такой ответственный момент. Он был так потрясен, что даже не сообщил Чарли наши координаты. Сейчас с высоты я вижу, насколько огромна пустыня Симпсон, поэтому теперь понимаю, почему он считал, что нас не найдут.

Дэн выглянул в иллюминатор. Он знал, что поиски человека, потерявшегося на этой равнине, сродни поискам иголки в стоге сена.

— Во время посадки радио разбилось, — сказала Эстелла. — И это просто чудо, что Мерфи смог его наладить. Иначе мы там и погибли бы.

— К счастью, все закончилось хорошо, Эстелла, поэтому попробуйте забыть об этом и смотреть в будущее.

— Такое сразу не забудешь, Дэн. Когда Мерфи упал, кость, которую я вправила, вышла наружу… И мне никак не удавалось остановить кровотечение. В общем, пришлось признать, что он умрет у меня прямо на глазах. Я боролась с этой мыслью, как трусиха… потому что приходила в ужас, представляя, что останусь там совсем одна. Но и мысль потерять его была для меня невыносима. Думаю, в подобных ситуациях между людьми устанавливается крепкая связь. Это трудно выразить словами, но теперь Мерфи для меня всегда будет кем-то особенным. Думаю, что наше положение можно сравнить с положением солдат на войне, когда они изо всех сил стараются выжить и каждый день сталкиваются с возможностью умереть рядом друг с другом. У них образуется связь, которую уже ничто не разорвет.

— Думаю, вы правы, — сказал Дэн, наконец, до конца разобравшись в отношениях Эстеллы и Мерфи. Он почувствовал облечение, узнав, что связь между ними образовалась в результате смертельной опасности, и в ней не было ничего более глубокого.

— Знаете, Эстелла, если вы все-таки решите остаться… а я надеюсь, что так и будет, то можете всегда полностью полагаться на меня.

Эстелла удивленно посмотрела на Дэна, и он понял, что должен успокоить ее по поводу его «проблематичного образа жизни».

— Я подошел к поворотной точке в своей жизни и должен измениться, а это значит, должен перестать пить. Я не настолько глуп, чтобы считать, что это будет так просто, но, думаю… если очень постараюсь, и мне помогут мои друзья, то у меня все получится…

Эстеллу очень обрадовали слова Дэна.

— Да вы просто молодчина!

— Знаете, мне очень нравятся маленькие дети… и, кажется, я отлично с ними управляюсь.

Эстелла задумалась, к чему это его заявление.

— Знаю, я совсем не идеал, но каждому ребенку нужен в жизни мужчина, как пример для подражания…

Во взгляде Эстеллы промелькнула обида.

— Я собираюсь дать своему ребенку все, что необходимо.

— И из вас выйдет чудесная мать. Я просто хотел сказать, что если у вас будет мальчик, то о некоторых вещах он сможет поговорить только с мужчиной. И я предлагаю быть этим мужчиной. Знаю, у вашего ребенка будет Чарли… но я бы хотел стать для него чем-то вроде дяди, — на самом деле ему больше хотелось стать для ребенка отцом, но он не хотел торопить события. — Если вам когда-нибудь понадобится поговорить с кем-нибудь по душам или будет нужна помощь или поддержка, то вы всегда можете рассчитывать на меня.

Эстелла была поражена.

— Спасибо, Дэн. Это очень мило с вашей стороны, — она знала, что следующие несколько недель будут особенно трудны для него. — Я не знаю, что ждет меня в будущем, но если смогу помочь вам в то короткое время, которое еще здесь пробуду, то смело обращайтесь ко мне.

Дэн слегка улыбнулся ей, но Эстелла решила, что он был смущен. Она не знала, что Дэн остался доволен их разговором… и почувствовал облегчение, так как сказал ей все, что хотел. Он считал, что выложил свои карты, и теперь все зависело от нее.

— Кстати, вы связались с Чарли по радио? — спросила Эстелла немного позже.

— Я связался с баром, но мне ответила Эдна.

— Ох! А я думала, что Чарли будет, как говорится, сидеть верхом на своем радиоприемнике.

Дэн улыбнулся.

— Я тоже так думал, но Эдна сказала, что он занят какими-то делами с Марти. Я не стал вдаваться в подробности, потому что Эдна не очень хорошо умеет обращаться с радиоприемником, но даже представить себе не могу, чем они там занимаются.

Как только Эстелла выбралась из самолета, она заметила, что ее дом как-то изменился. Прощаясь с Дэном, она обратила внимание, что на переднем крыльце спиной к ней сидит на корточках какой-то мужчина. Ей показалось, что он измеряет рулеткой какую-то рейку. Эстелла также увидела у боковой стены штабель досок, а перед парадной дверью — несколько банок с краской и целый набор столярных инструментов. Подойдя ближе, она также услышала, что кто-то работает на крыше.

Человеком на крыльце оказался Марти. Он услышал, как она подходит, и, поднявшись, повернулся к ней со строгим выражением лица.

— Что… что все это значит? — нервно спросила Эстелла. Ей пришло в голову, что горожане решили ее выселить и теперь чинили дом Росса, чтобы выставить его на продажу…

— Я привез оставшиеся материалы для ремонта дома, — деловито сказал он. — И нам нужно поговорить об оплате.

— Оплате?

— Именно, — лаконично ответил Марти. — Строительные материалы стоят дорого.

Эстелла непонимающе посмотрела на него. Его взгляд был совершенно непроницаемым, что ее очень нервировало. Эстелла хотела напомнить ему, что у них была договоренность по поводу оплаты, но боялась разозлить его еще больше. К тому же она не могла поверить, что Марти нарушил свое обещание. Хотя сейчас это не имело значения, потому что, если горожане не захотят, чтобы она оставалась в Кенгуру-кроссинг, то ей не понадобятся никакие строительные материалы.

Эстелла решила, что ради обмана Марти притворился, что забыл о ее работе над Звездочетом, а поскольку у них не было письменного договора, то она не могла ничего доказать.

— Сколько… я вам должна? — спросила Эстелла тихо.

— Давайте посмотрим… — ответил Марти, заглядывая в счет, который показался ей очень длинным. Он сделал вид, что складывает написанные там цифры, а потом вдруг стал рвать его на мелкие кусочки. — Ничего! — воскликнул он с улыбкой. — Вы мне заплатили сполна.

Эстелла выдохнула с облегчением, но все равно не могла понять, зачем Марти заставил ее так волноваться.

— А я вас напугал, да? — сказал он, явно получая удовольствие от всего происходящего.

— Это точно, — ответила Эстелла. — Так что же здесь происходит? И кто это там так шумит? — она слышала, как с крыши раздавался какой-то грохот.

— Ну, вряд ли это Чарли, — сказал Марти, скорчив гримасу. — Когда дело касается физической работы, он обычно где-нибудь лодырничает.

Эстелла знала, что это чистая правда. Он так и не сделал ничего из того, что она просила.

Войдя в дом, Эстелла тут же почувствовала запах краски. Пройдя вместе с Марти на кухню, она увидела там Чарли с кистью в руке. Его лицо и одежда были заляпаны, а сам он осматривал плоды своего труда с ухмылкой удовлетворения. И, надо сказать, поработал он на славу.

— Вот это да! — воскликнул Марти, с широкой улыбкой оглядывая стены кухни. — И ты сделал все это… сам?

— Конечно, сам! — ответил Чарли, гордо подняв подбородок и расправив плечи. — Не такой уж я бесполезный… — он с шутливой угрозой посмотрел на Марти. — Это всего лишь маленькая кухня. Но мы еще поговорим о том, чем ты занимался все это время. — Чарли повернулся к своей племяннице. — Ну, как тебе это нравится, Эстелла? У Марти так мало краски на складе… что выбирать, собственно, было не из чего…

Красивый оттенок сиреневого на стенах делал кухню больше и светлее. Эстелла была поражена, как простая покраска могла все изменить.

— Очень красиво… но…

В заднюю дверь вошли Кев, Фрэнсис и Марджори.

— А, вы вернулись, — сказал Кев.

Увидев Эстеллу, он расстроился, что заставило ее смутиться еще больше. Ничего не понимая, Эстелла смотрела по очереди на каждого из ее незваных гостей, надеясь, что кто-нибудь объяснит ей, что здесь происходит.

— Я сшила для кухни новые занавески, — сказала Марджори, явно слегка нервничая. — Этот материал у меня уже давно… Правда, он не совсем подходит по цвету, но в нем есть немного сиреневого… поэтому, думаю, они будут неплохо смотреться, — она продемонстрировала Эстелле занавески, стараясь не смотреть ей в глаза.

Бросив взгляд на занавески, Эстелла поняла, что они отлично подойдут для кухни.

— Не понимаю, зачем вы их сшили, — она не могла ничего принимать на веру, так как помнила, что произошло прошлым вечером.

Марджори бросила взгляд на мужчин, а потом ответила:

— Мы просто хотели… немного украсить ваш дом.

Эстелла посмотрела на Марти, который вдруг опустил голову. Кев, Фрэнсис и Марджори также, казалось, смутились.

— Мы хотим, чтобы вы остались… если, конечно, не против, — сказал Марти. — Мерфи заявил, что ваш отец был бы горд, если бы вы заняли его место… и Майкл прав.

— Это Мерфи сказал?

— И не только это, — ответила Марджори. — Он сказал, что мы все любили Росса… и должны воздать должное его памяти… приняв его дочь и внука.

— Но если вы так не думаете, то это будет неправильно, — печально заметила Эстелла.

— Вы застали нас врасплох своим вчерашним заявлением, — сказала Марджори, — но Мерфи помог нам одуматься, пока не стало слишком поздно. Ведь еще не поздно, правда? Вы останетесь?

Эстелла была буквально ошеломлена переменой их настроения.

— И так думаете все вы?

Каждый в ответ кивнул.

— Прошлой ночью я читала дневник своего отца… — глаза Эстеллы наполнились слезами. — И не только поняла, как он относился к этому городу, но и узнала, как много все вы для него значили. Вы были его семьей… и я думаю, что теперь понимаю, почему моя мать не смогла здесь жить… К этому городу надо привыкнуть… А моя мама была, да и сейчас остается светским человеком. Ей нужны толпы народу, вечеринки, модные магазины… Но тогда мать поступила так, как считала нужным. Думаю, она совсем не понимала, как сильно страдал мой отец. Я тоже этого не понимала, пока не прочла его дневник. К сожалению, уже нельзя компенсировать ему эту боль, но я могу продолжить его дело, мечту и ухаживать за всеми животными, которых он так любил…

Все с облегчением вздохнули, и Эстелле показалось, что на глазах дяди Чарли блеснули слезы, хотя он и отвернулся в сторону, сделав вид, что рассматривает стены.

— Я приехала в Кенгуру-кроссинг… в надежде узнать своего отца, познакомившись со всеми вами, — добавила Эстелла, переводя взгляд с одного на другого.

— Мы будем рады поделиться с вами тем, что о нем знаем, — сказал с улыбкой Кев.

Эстелла улыбнулась в ответ.

— И вы не поверите, что иногда затевал Росс… — добавил Фрэнсис. Вдруг все услышали грохот и какой-то крик с крыши дома.

— Это наверняка Уэгз, — сказал Фрэнсис. — Он застилает крышу новыми листами железа… Но я в жизни не видел человека, который был бы таким неуклюжим при работе с молотком, — он выглянул из задней двери наружу. — Ты не мог бы работать потише? Мы здесь, между прочим, разговариваем…

— Между прочим, вы обещали мне помогать! — пожаловался сверху Уэгз.

Фрэнсис закатил глаза.

— «Вы обещали мне помогать!» — передразнил Фрэнсис. — Словно большой ребенок! — добавил он шепотом.

Эстелле показались эти слова довольно странными, ведь Уэгз был мужчиной просто огромных размеров. Он был выше Чарли и шире в два раза. Руки Уэгза были настолько мускулисты, что он не мог держать их по бокам, как обычный человек, и они торчали в стороны, как плавники, а его огромные ладони, казалось, всегда готовы что-то схватить. Когда нужно было разгрузить или загрузить грузовик припасами, Уэгз делал это играючи, но Эстелла представила себе, как он теряется, когда нужно делать что-то, требующее точности и аккуратности.

— Знаешь, Уэгз боится высоты, — сказал Чарли.

Эти слова немного пристыдили Марти.

— Я сейчас к тебе поднимусь, — крикнул он в дверь.

— Помните, как однажды Росс сидел в баре, а потом вышел на задний двор в туалет… — взволнованно сказал Кев.

— Ты имеешь в виду тот вечер, когда вомбат прижал поленом дверь туалета? — спросил Марти, и его глаза весело блеснули.

— Ну да. И Росс никак не мог выйти, — Кев рассмеялся. — Он просидел там всю ночь, а никто и не знал.

— На следующее утро Росс клял меня, на чем свет стоит, — сказал Чарли, улыбаясь воспоминаниям. — Конечно, в мужском туалете пахнет отнюдь не розами, но откуда же я мог знать, что он там застрял? Я думал, он ушел домой. Росс сказал, что кричал всю ночь, но мне стоит только лечь спать, я уже ничего не слышу.

— А то мы не знаем! — рассмеялся Марти.

Эстелла улыбнулась.

— А помните тот случай, когда Росс заставил вас гоняться по всей равнине за тем вараном? — сказала Марджори, беря в руки тряпку, чтобы протереть кухонное окно, на которое попала краска.

— Зачем? — спросила Эстелла.

— У этого варана вокруг лапы намотался кусок колючей проволоки от забора, — стал объяснять Марти, — ну а Росс… это же Росс… Он переживал за него, потому что лапа у того распухла.

— Мы ловили его несколько часов… да по такой жаре, — сказал Кев, качая головой. — Могу поклясться, что пустыню Симпсон мы обежали раза два.

— Так вы его поймали? — спросила Эстелла, думая о том, как мучилось бедное животное.

— Поймали, в конце концов, — сказал Фрэнсис. — А какой же он оказался злющий… Никакой благодарности!

— Рада, что вам удалось его поймать, — сказала Эстелла, понимая, каким облегчением это было для ее отца. — Варан мог умереть от заражения крови, если бы проволока разрезала его кожу.

— Именно так и сказал ваш отец, — заметил Кев, улыбаясь и погладывая на остальных.

Эстелла смутилась.

— А через пару дней его поймал какой-то абориген и приготовил себе на ужин, — захохотал Чарли, не замечая помрачневшего лица Эстеллы.

— Может быть, это был совсем другой варан, — сказал Фрэнсис, толкая локтем Чарли.

— Между прочим, именно тот самый… — ответил Чарли, не понимая, почему Марджори бросает на него такие гневные взгляды.

— Ладно, давайте лучше поговорим о деле, — сказал Кев, решив, что, судя по выражению ужаса на лице Эстеллы, будет лучше сменить тему разговора. — Так какого цвета будет детская?

— У Марти на складе есть только белая, сиреневая и желтая краска, — сказала Марджори. — Поэтому мы решили, что для стен детской отлично подойдет желтая, раз мы еще не знаем, кто у вас родится — мальчик или девочка. Как думаете? А у меня для занавесок есть ткань лимонного цвета.

Глаза Эстеллы снова наполнились слезами.

— Спасибо вам всем, — сказала она.

— Это нам надо благодарить вас за все то, что вы для нас сделали, — сказал Марти. — Теперь, когда мы одумались и пришли в себя, понимаем, как нам повезло, что вы к нам приехали.

— По крайней мере, хотя бы у Мерфи хватило ума понять, какое вы прекрасное приобретение для нашего города, — сказал Кев.

— Кстати, о Мерфи… Мне нужно с ним поговорить, — вспомнила Эстелла.

В больнице у палаты Мерфи Эстелла встретила Кайли.

— Я слышала, как прилетел старый самолет доктора Дэна, — сказала девушка, улыбаясь.

— Мы сели совсем недавно.

— Мерфи будет очень рад вас видеть, мэм, — сказала Кайли. — Он очень-очень волновался.

Вместе с Эстеллой они заглянула в палату. Мерфи еще спал.

— Он спал, когда я заходила к нему сегодня утром, — разочарованно проговорила Эстелла.

— Бетти сказала, что он не спал всю ночь, мэм.

— У него болела нога?

— Да, болела, но, думаю, он волновался за вас, мэм. Я слышала, что вы дочь Росса Купера.

— Да, Кайли. Мне очень стыдно, что я держала это в секрете от тебя, потому что ты так хорошо ко мне относишься…

— Все в порядке, мэм. Я понимаю, почему вы никому здесь этого не говорили.

Эстелла подумала, что, наверное, Кайли понимала это лучше, чем кто-то другой. Ей самой пришлось бороться с огромным количеством предрассудков, пока она училась на медсестру и когда начала работать здесь.

— Спасибо тебе за твое великодушие. Не хочу будить Мерфи. Он наверняка страшно устал.

Она повернулась, собираясь уходить.

Мерфи открыл глаза.

— Эстелла! — позвал он ее.

— Я думала, ты спишь, — сказала Эстелла, входя в его палату.

— Наверное, я задремал, но услышал твой голос, — ему показалось, что он видит сон. — Как прошел ваш полет?

— Без приключений, к счастью…

Мерфи нахмурился.

— А как там пес Ральфа?

— Плохо, — Эстелла села рядом с его кроватью. — Я рада, что отправилась туда и осмотрела его. Между прочим, мы пролетали над нашей полосой. Ее прекрасно видно с воздуха.

Мерфи слегка улыбнулся.

— Ты ее построила… поэтому это твоя полоса, — он посмотрел через окно на самолет Дэна. — Не могу поверить, что не слышал, как садилось это старое дребезжащее корыто.

Ему также не верилось, как он мог уснуть, ожидая возвращения Эстеллы и Дэна, когда каждая секунда, пока их не было, казалась ему часом.

— Должно быть, ты устал. Очень волновался за меня, да?

Мерфи бросил на нее сердитый взгляд.

— Могла бы дать мне чуть больше времени, чтобы я успел привыкнуть к мысли, что ты полетишь с Дэном.

Эстеллу тронула его забота. Заметила она в его голосе и собственническую нотку…

— Извини, Мерфи. Но мне действительно нужно было лететь.

Он понял, насколько предана Эстелла своему делу. Это была одна из тех черт ее характера, которые так ему нравились.

— А тебе не страшно было снова оказаться в самолете так скоро?

— Я была просто в ужасе… Но если бы не полетела сегодня, то, может быть, уже никогда бы не решилась, — Эстелле показалось, что у Мерфи очень усталый вид, и ей стало стыдно, что он так волнуется за нее. — Я только что была у себя дома и обнаружила, что наши горожане приводят его в порядок. Уэгз чинит крышу, а Марджори сшила новые занавески. Дядя Чарли покрасил кухню…

— Не может быть! — глаза Мерфи широко раскрылись от удивления. — Чарли! Занимается физическим трудом! Наверное, впервые в жизни!

— Мне тоже так показалось, — сказала Эстелла, но, может быть, благодаря именно этому старания дяди приобретали особое значение.

— Я видел, как мимо больницы проносили строительные материалы, и еще подумал, что это они там затеяли… — сказал Мерфи.

— Спасибо, что поддержал меня перед ними, Мерфи. Это очень благородно с твоей стороны…

— Я просто напомнил им о некоторых вещах, которые они, вероятно, забыли. А остальное было за ними. В основном это хорошие люди. Поэтому они бы сами пришли к тому же выводу, даже без моей помощи… в конце концов. Только они могли опоздать, если бы думали слишком долго.

— Я знала, что это их расстроит. Просто была не готова к такой резкой реакции.

— Они никак не ожидали, что ты объявишь им, чья ты дочь.

— Мне следовало тебе первому сказать об этом… и я хотела.

Мерфи молчал какое-то время.

— Так почему же не сказала?

— Я пыталась… там, в пустыне. Сначала очень переживала из-за нашего отчаянного положения, но когда решила, что все бесполезно и мы там умрем, выпалила это, но ты как раз потерял сознание. Прошлым вечером я приходила в палату, чтобы все рассказать тебе первому, но ты спал. В общем, я каждый раз неправильно выбирала время… Но это не оправдание. Прости меня, Мерфи. Ужасно, что ты узнал все от других…

— Слухи в буше разносятся быстрее, чем мухи слетаются к павшему животному.

Эстелле показалось, что в его голосе было разочарование.

— Кто… кто тебе сказал?

— Это неважно.

— Ну, кто бы это ни был, он пришел сюда сразу после собрания, — Эстелла могла только догадываться, зачем этому человеку нужно было так спешить.

Мерфи не ответил, а мысли Эстеллы снова вернулись к тому человеку, который снабжал Мэй спиртным. Что-то здесь было не так, и она была полна решимости это выяснить.

— Теперь, когда все всё знают, я чувствую такое облегчение, — сказала Эстелла. — И очень сожалею, что не сказала правду с самого начала.

— Я прекрасно понимаю, почему ты держала это в тайне. Кажется, я уже говорил тебе раньше, что такие маленькие и изолированные городки, как Кенгуру-кроссинг, привлекают к себе людей с тайнами.

Эстелла подумала, что он говорит о себе… и о Дэне.

— Ты, наверное, не помнишь… Но когда был под воздействием морфия, то рассказал мне о Томе и Лауре.

На лице Мерфи отразилась паника. Оказывается, он это забыл.

— Я рада, что ты мне все рассказал, — сказала Эстелла. — Тогда было самое время освободиться от этой боли. Ты слишком долго носишь это бремя вины.

— Думаю, настало время простить себя за то, что случилось тогда.

— Тебе не за что себя прощать. То, что случилось с Лаурой, — не твоя вина. И теперь, когда прошло столько времени и Том смог смириться с ее смертью… я уверена, что он тоже с этим согласится.

— Так и есть.

Эстелла поразилась.

— Около полугода назад я получил от него письмо. Он просил меня… — Мерфи едва мог выговорить это, — просил простить его за то, что винил во всем меня. Том написал, что всему виной тогда был шок…

Эстелла сжала его руку, и Мерфи посмотрел ей в глаза.

— Эстелла, теперь ты будешь относиться ко мне по-другому?

— Из-за того, что случилось с Лаурой? Конечно, нет.

— Нет, я хотел сказать… между нами действительно что-то произошло, пока мы были там, на равнине, или это все мое разыгравшееся из-за морфия воображение?

— Я думала об этом. Ты мне на самом деле стал ближе… Но это, наверное, в порядке вещей после того, что нам пришлось вместе пережить… Тебе так не кажется?

— Нет. Я однажды застрял на равнине с Уэгзом, но у меня не появилось к нему никаких глубоких чувств, — он улыбнулся.

Улыбнулась и Эстелла, но ее сердце бешено колотилось.

— А как нам узнать, являются ли наши чувства лишь следствием обстоятельств? — спросил он.

— Думаю, время покажет, — ответила Эстелла.

— Я всегда все говорил начистоту, поэтому, думаю, не стоит менять эту привычку. Ты понравилась мне с первой минуты, как только я тебя увидел.

Эстелла вспомнила их первую встречу и то, как неприветливо и даже грубо он себя вел. Она нахмурилась.

— А мне показалось совсем другое.

— Знаю, я очень постарался это скрыть, — проговорил он с хитрой улыбкой, — но, честно говоря, я боролся со своими чувствами, потому что не верил, что заслуживаю счастья, когда Том так страдает. Еще я думал, что ты не захочешь оставаться в буше надолго… И у тебя на пальце было обручальное кольцо. Но после того, как мы чуть не погибли, я понял, что счастье скоротечно. Если не схватить его, то можно упустить свой шанс. А я не хочу упускать даже малейшей возможности прожить с тобой всю жизнь.

Эстелла не знала, что ответить, так как считала, что Мерфи слишком торопил события.

Он заметил смущение на ее лице.

— Если у тебя нет ко мне тех же чувств, то можешь во всем обвинить шишку у меня на голове, и все, что я тут сейчас сказал, свалить на нее… и забыть об этом, — сказал он, и его веселая полуулыбка напомнила ей прежнего Мерфи.

Эстелла улыбнулась в ответ.

— Не надо делать скоропалительных заявлений, о которых ты будешь жалеть, когда поправишься, — сказала она.

— Я никогда не буду жалеть, если признаюсь, что каждый раз, когда тебя вижу, мое сердце начинает бешено колотиться… и я чувствую то, чего никогда раньше не чувствовал.

Эстелла на мгновение запаниковала. Впервые она вдруг поняла, что, боясь снова испытать боль, еще не готова доверить кому-то свое сердце. К тому же ей нужно было думать о ребенке.

— Прости, Мерфи… Но я не могу говорить о будущем, пока… пока не разберусь со своим прошлым.

Мерфи с горечью подумал, что, возможно, у нее еще остались чувства к бывшему мужу… или она надеется снова сойтись с ним ради ребенка.

— Конечно, — сказал он, почувствовав, как сжалось его сердце. — У нас полно времени.

Глава 33

Впервые за последние неделю-полторы Эстелла осталась совсем одна, и это показалось ей ужасным. В доме было слишком тихо. Сначала, подвергнувшись «вторжению» горожан, она немного нервничала. Но когда дядя Чарли и остальные стали приходить регулярно, привыкла к их присутствию. И как только эти посещения прекратились, она поняла, как ей было комфортно в веселой компании. Мерфи тоже приходил почти каждый день: сидел на кухне и пил чай с Эстеллой, поставив больную ногу на стул перед собой. Мужчинам, занимавшимся ремонтом, он давал веселые советы, и их реакция на них всегда очень забавляла Эстеллу.

Мужчины выкрасили в доме все комнаты, починили крышу, переднее крыльцо и отремонтировали такие мелочи, как дверцы буфетов и сетчатые ставни для защиты от мух. Марджори сшила занавески для каждой комнаты, новое покрывало для дивана и подарила Эстелле красивые скатерти, украшенные цветами пастельных тонов. По всей видимости, она привезла эти скатерти из Англии, и они очень дополняли обновленную кухню. Войдя во вкус, Конни начала шить одежду для ребенка, украшая ее прелестной ручной вышивкой. Эстелла была очень благодарна горожанам за их заботу. Для нее очень много значило, что ее любили и уважали.

Мэй настояла на том, чтобы Эстелла взяла себе комнату отца, заявив, что сама предпочитает спать во дворе. Когда же Эстелла упомянула зимние ночи, которые, по всей видимости, были ужасно холодными, Мэй сказала, что будет спать в комнате Бинни, так как там, по ее словам, было достаточно места для них обеих. Эстелле показалось, что аборигенка предложила это, чтобы сделать ей приятное, потому что она часто замечала, как Мэй мечтательно смотрит вдаль, будто ощущая какой-то духовный зов.

Когда тишина в доме стала невыносимой, Эстелла отправилась в бар навестить своего дядю. Зайдя внутрь, она увидела его сидящим на высоком стуле на месте хозяина, а напротив, на таких же высоких стульях — Марти и Уэгза. Они сидели к ней спиной, поэтому не заметили ее прихода.

— Ты бы мог привезти мне немного пива, когда в следующий раз поедешь в «Манджеранни» или в Марри, — говорил Чарли, обращаясь к Уэгзу. — Сухая погода — и без того бедствие… но вот эта «пивная засуха» длится уж слишком долго.

Эстелла даже остановилась от неожиданности, недовольная словами Чарли, потому что знала, что Дэн как раз сейчас боролся со своей тягой к спиртному.

— Помнишь, что случилось пару лет назад, когда ты просил Уэгза привезти пиво из Марри? — спросил Марти.

— Еще бы! — воскликнул Чарли и недовольно посмотрел на почтальона. — Тогда он по дороге выпил почти все пиво.

Марти расхохотался, но Уэгз бросил на обоих гневный взгляд.

— А вы попробуйте проехать от Марри в такую жару… посмотрим, какая жажда будет у вас! — сказал он возмущенно.

— Жажда! — воскликнул Чарли. — Я заказал сотню бутылок, а ты привез в город меньше дюжины.

Казалось, Уэгз совсем не чувствовал себя виноватым.

— Проклятый грузовик постоянно застревал в песке из-за этого лишнего груза.

Чарли посмотрел на него скептически.

— И получается, ты нашел очень оригинальный способ облегчить его, — сказал он с сарказмом.

Уэгз проигнорировал его слова, поэтому Чарли обратился к Марти.

— Как думаешь, будет слишком бесцеремонно с моей стороны попросить нашего нового пилота привезти несколько ящиков пива?

— С каких это пор ты стал стесняться бесцеремонности? — спросил Марти.

— Нового пилота? — спросила Эстелла, и мужчины обернулись. — Какого нового пилота?

— Я… я только что связывался с аэродромом в Лонгрич. К нам на несколько недель летит доктор Джонс, чтобы помочь Дэну… И у него свой самолет.

— Это Дэн попросил замену?

— Нет, я сам. Не хочу, чтобы Дэн возил тебя по округе на этом старом корыте с болтами, которое он называет самолетом.

Эстеллу тронула его забота.

— А ты уверен, что беспокоишься за меня, а не за Дэна?

Чарли вскинул подбородок, будто защищаясь.

— Только слепой не увидит, как он последнее время напряжен.

— Он старается изо всех сил, дядя Чарли.

— Я это очень ценю. Просто думаю, что ему сейчас не стоит летать. Поэтому и попросил прислать нам какого-нибудь пилота до тех пор, пока Мерфи не выздоровеет.

— А ты говорил уже об этом Дэну?

— Еще нет.

Эстелла не знала, как Дэн отнесется к этой новости. Первая неделя совсем без спиртного оказалась для него настоящим адом. И он страдал не только физически — ежедневная психологическая битва с самим собой была для него пыткой. Эстелла понимала, что это не лучшее время, чтобы водить самолет. К счастью, ее больше не вызывали на пастбища, но сам Дэн три раза летал к своим пациентам и каждый раз отказывался брать с собой Бетти. А это значило, что он совсем себе не доверял.

Они услышали, как какой-то самолет начал заходить на посадку.

— Это доктор Джонс? — спросила Эстелла.

— Нет. Это, должно быть, Мерфи. Он летал на место вашей аварии с инспектором из страховой компании.

— Ох, — Эстелла очень сочувствовала Мерфи. Она представляла, что значил для него самолет. — А когда прилетит доктор Джонс?

— Через неделю… может, дней через десять. Кажется, он собирается получить совершенно новенький самолет, прежде чем прилететь сюда. Думаю, у него куча денег… или богатенький папаша.

Эстелла удивилась, что такой состоятельный человек может захотеть работать в Кенгуру-кроссинг.

— Пожалуйста, дядя Чарли, не заказывай пока пива. Дэну и так тяжело приходится. Мы все должны ему помогать.

Чарли нахмурился.

— Я бы сейчас все отдал за кружку холодного пива, — проворчал он.

— Ты же знаешь, если в баре будет пиво, то перед таким соблазном Дэн может и не устоять.

— А я откажусь ему наливать.

— Это его унизит. Я понимаю, что вам всем нелегко, но представьте, какие мучения сейчас испытывает Дэн. Ему в десять раз хуже, чем вам. Если он продержится еще примерно неделю, то к тому времени, как прибудет новый врач, пройдет через самые тяжелые симптомы воздержания. Вы же понимаете, что ему захочется произвести на него хорошее впечатление.

Чарли понимал, что Эстелла права, но мысль о том, что ему придется обходиться без холодного пива еще десять дней, была невыносима.

В зал вошел, прыгая на костылях, Мерфи, а с улицы донесся звук взлетавшего самолета эксперта страховой компании.

— Как он быстро улетел, — заметил Чарли.

— Я сказал ему, что в баре нет никакой выпивки.

Чарли закатил глаза. Теперь об этом узнают все в округе!

— И что он сказал по поводу твоего самолета?

Он мог и не спрашивать, потому что выражение лица Мерфи говорило само за себя: дела обстояли плохо.

— Самолет не подлежит восстановлению, — удрученно ответил Мерфи.

— А когда они дадут тебе денег на покупку нового?

— Это будет не новый самолет. Страховая компания дает мне деньги только на покупку самолета такого же возраста, как и тот, что я потерял. Найти его будет непросто… и я даже не могу начать поиски, пока не буду ходить без этих проклятых костылей.

В течение всего месяца после спасения Мерфи и Эстеллы Дэн изо всех сил пытался найти себе занятие, чтобы не думать о спиртном. Его не обрадовала новость о прибытии нового врача. И не потому, что ему не нужна была помощь, напротив, он столько времени ее добивался; просто Дэну было стыдно за свою больницу. Зная, что новый врач мог появиться в любой день, Дэн старался смотреть на больницу свежим взглядом, и то, что он видел, ему совсем не нравилось.

— Знаешь, Бетти, — сказал он как-то вечером, просматривая больничные книги. — Эту больницу нужно просто закрыть.

— Неужели все так плохо? — она знала, что дела обстоят не очень хорошо, но они, казалось, всегда справлялись.

— Хуже, кажется, и не бывает. Все, что не сломано, давно устарело. И у нас не хватает абсолютно всего, начиная с бинтов и кончая антисептиком.

— А мы не можем добиться большего финансирования?

Дэн скептически ухмыльнулся.

— Когда дело касается финансирования, думаю, бюрократы в столице вообще забывают о существовании Кенгуру-кроссинг. Когда я направил наш последний заказ… кстати, на самое необходимое… мне заявили, что мы исчерпали свой кредит. Похоже на то, что нам придется просто закрыться.

Бетти с грустью посмотрела на Дэна.

— А как же те деньги, что мы собрали во время скачек?

— Их едва хватило, чтобы пополнить запасы воды.

— О Боже! Если бы дождь шел, когда ему положено, то нам бы не пришлось в прошлом месяце покупать воду. В прошлом году в это время наши резервуары были полны дождевой водой.

Вдруг они оба услышали гул самолетного двигателя и с недоумением посмотрели друг на друга.

— Наверное, это новый врач, — сказала Бетти. — Мы больше никого и не ждем.

Дэн вздохнул.

— А я как раз собирался связаться по радио с аэродромом в Лонгрич. Хотел, чтобы они передали ему, что он может не прилетать, — Дэн оглядел себя с ног до головы. — И вот он уже здесь. Так что мне стоит привести себя в порядок. У меня есть чистый белый халат?

— Да, в вашем кабинете.

К тому времени, как Дэн подошел к самолету — новенькой блестящей «сессне», его двигатель уже замолчал, а новый врач, выбравшись из кабины, доставал свой медицинский саквояж из заднего отсека. Дэн видел его со спины — на нем была такая же, как и у него, клетчатая рубашка, светлые молескиновые брюки и шляпа. Дэн еще не знал, чего ожидать, но почему-то надеялся, что новый врач придется ему по душе. Он совсем не походил на этих высокомерных сынков хирургов столичных клиник, только что закончивших медицинский институт.

— Добро пожаловать, доктор Джонс, — воскликнул Дэн.

Новый врач повернулся, и глаза Дэна широко раскрылись от удивления.

— Привет, Дэн. Конечно, мы с тобой давненько не виделись, но, как я понимаю, в буше не любят формальности… Поэтому зови меня просто Кейт.

— Кейт… Джонс, — едва смог выговорить Дэн, оглядывая ее с головы до ног.

Она покраснела.

— Я подумала, врачи в буше одеваются именно так, и вижу, что была права.

Дэн не смог сдержать улыбки, ведь он и Кейт вместе учились в медицинском институте в Сиднее. Они не были близкими друзьями, поскольку оба отличались замкнутостью из-за одинакового положения: у обоих отцы были блестящими хирургами, широко известными в городе.

— Даже не верится, что ты меня помнишь; думала, совсем забыл, — сказала Кейт, улыбаясь и снимая на минуту шляпу, чтобы взъерошить волосы. Ее немного удивила жара, стоявшая в Кенгуру-кроссинг.

Дэн хотел что-то ответить, но совсем растерялся. Кейт почти не изменилась, если не считать ее теперешнего наряда. Она всегда коротко стригла волосы и никогда не пользовалась косметикой. Дэн впервые заметил, насколько Кейт привлекательна… А может быть, он просто уже многие годы не видел красивых женщин, если не считать Эстеллы. У Кейт были теплые карие глаза, прекрасно гармонировавшие с золотисто-каштановыми волосами. Но ее вид напомнил Дэну годы учебы в институте, которые он предпочитал не вспоминать. Большинство студентов отличались огромными амбициями, мечтая стать или талантливыми хирургами, или главными врачами в крупных больницах, как и их преуспевавшие отцы. Целью же Дэна было помогать тем, кто в этом нуждается больше всего, — людям из бедных слоев общества, что сделало его непопулярным среди студентов.

— Сколько времени прошло… Но я совсем не удивилась, узнав, что ты работаешь в буше. Насколько помню, ты всегда хотел именно этого, — сказала Кейт.

— Так и есть. Но удивительно, что ты помнишь такие вещи, — ответил Дэн.

— Я восхищаюсь тем, что ты делаешь для людей в буше, и не только я…

— Что ты хочешь сказать?

— Твой отец очень тобой гордится.

Слова Кейт поразили Дэна, и это отразилось на его лице.

— Он же выдающийся хирург! — Дэн не мог себе представить, что человек, достигший таких вершин в своем деле, может восхищаться его крошечным вкладом в медицину.

— Это, конечно, так. Но у него новейшая больница и просто неограниченное количество талантливых сотрудников. А у тебя все наоборот — нехватка лекарств и материалов, недостаточное финансирование, почти нет сотрудников… Именно ты — блестящий врач! И твой отец с этим согласен.

Дэн раскрыл рот от удивления.

— На твоего отца… да и на моего тоже… огромное впечатление произвела твоя преданность местным жителям… честно говоря, и на меня тоже. Вот почему я добровольно изъявила желание приехать сюда. Я уже работала в таких городах, как Темворс и Тувумба, но мне всегда хотелось попасть в более отдаленные районы, где люди имеют очень ограниченный доступ к медицинской помощи.

Дэн в буквальном смысле лишился дара речи. Он не мог поверить в то, что Кейт сама захотела работать с ним в Кенгуру-кроссинг, и очень редко получал новости от своего отца, который трудился в престижной сиднейской больнице «Норт Шор». Дэн даже и подумать не мог о том, что отец считает его работу чем-то стоящим.

— У тебя удивленный вид, — сказала Кейт. Но это было даже преуменьшением.

— Твои слова меня поразили… Во-первых, я не разговаривал с отцом больше двух лет и, уж конечно, не знал, что он интересуется происходящим здесь.

Мать Дэна умерла восемь лет назад, и с тех пор контакты между отцом и сыном стали нечастыми и в основном натянутыми. Они были слишком не похожи друг на друга, чтобы иметь хоть что-то общее, кроме медицины. Дэвлин — очень общительный человек, Дэн — тихий и замкнутый, такой же, какой была и его мать. А после аварии, в которой погиб Уильям Абернати, Дэн еще больше ушел в себя.

— Уверена, что ты не очень удивишься, услышав, что у твоего отца полно влиятельных друзей в сфере медицины. И они постоянно держат его в курсе того, чем ты тут занимаешься. Он сказал, что пару раз звонил сюда, но оба раза попадал на местного бармена, который, как я поняла, немного несдержан на язык.

На самом деле Дэвлин назвал Чарли «крикливым хулиганом».

Несмотря на то, что слова Кейт его ошеломили, Дэн улыбнулся.

— Чарли — истинный представитель буша, особенно когда выпьет пару кружечек пива.

Кейт огляделась.

— А ваш городок совсем небольшой.

— Это правда. Собственно, он весь перед тобой — несколько домов, огромное количество пыли и миллионы мух.

— А это больница?

— Да, она самая. Послушай, Кейт, боюсь, что, может быть, ты проделала весь этот путь совсем напрасно. Последний год у нас было очень мало пациентов, и надежды на получение финансирования, которое нам так нужно для продолжения работы, почти нет. Бюрократы из центра оперируют только цифрами, и, думаю, они, вряд ли считают аборигенов за настоящих больных… А ведь их намного больше, чем белых. Если говорить начистоту, то все настолько плохо, что, думаю, мне придется закрыть больницу, — он был уверен, что Кейт надеется получать здесь зарплату, а надежды на это не было никакой.

Кейт улыбнулась, чем совсем сбила Дэна с толку.

— Тогда могу сказать, что приехала как раз вовремя, — ответила она.

— Ты о чем?

— Ты что, не читаешь газет?

— Мы получаем их с опозданием чуть ли не в две недели. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что всего два дня назад наши с тобой отцы устроили в Сиднее крупное мероприятие по сбору средств для твоей больницы. И чек на полученные деньги я привезла с собой. Уверена, здесь денег больше чем достаточно, чтобы модернизировать помещения и оборудование, купить новые кровати… или что там тебе нужно. Однако твой отец попросил меня об одном одолжении, — в ее глазах появился озорной огонек.

— Ты о чем?

— Ты обязательно должен поставить в больнице телефон. Он хочет разговаривать с тобой напрямую, а не переругиваться каждый раз с местным барменом.

Дэн задохнулся от удивления.

— Не могу поверить, что это правда.

— Но это так, — Кейт достала газету и, развернув ее, показала ему статью, в которой была еще и фотография его отца и доктора Джонс. Дэн прочитал первые несколько строк:

— «…благотворительное мероприятие по сбору средств, проведенное прошлым вечером в отеле «Хилтон» несколькими самыми известными хирургами Австралии, включая мистера Мартиа Джонса и мистера Дэвлина Дугана, позволило собрать значительную сумму денег, которые пойдут на модернизацию больниц в буше, в первую очередь в Кенгуру-кроссинг…»

Кейт достала чек, и Дэн чуть не потерял сознание, увидев в нем сумму. В восторге он обнял и закружил Кейт.

— Ты наша спасительница! — закричал он.

Когда Эстелла рассказала Чарли, что собирается поговорить с местным колдуном — кедайтчей — о Мэй, тот согласился, что из этого может выйти толк, но отказался идти вместе с ней в качестве переводчика.

— С тобой пойдет Эдна, — сказал он. — Она знает, где его найти.

— Но, дядя Чарли, Эдна и сама очень плохо говорит по-английски.

— Я же с ней общаюсь, и мы друг друга понимаем.

Эстелла поджала губы.

— Ну, пожалуйста… пойдем со мной…

— Извини, Эстелла, но мне становится плохо даже от мысли, что нужно снова идти в буш. У меня еще с прошлого раза не прошли мозоли.

После того как Чарли объяснил Эдне, чего Эстелла хочет от кедайтчи, обе женщины отправились в путь. Эстелла была совсем не уверена, что из-за языковых проблем ее план сработает, но отчаянно хотела узнать, почему Мэй стала вести себя так странно, ведь от ее поведения страдала Бинни.

Потратив на дорогу не один час, Эстелла и Эдна наконец подошли к лагерю аборигенов, расположенному в нескольких милях вверх по течению полностью пересохшей реки Диаманты. В лагере было несколько аборигенов, включая женщин и детей, но один мужчина сидел в одиночестве. Он оказался единственным человеком, который ничем не занимался. Остальные мужчины копали яму, собираясь запечь под горячими углями эму, женщины чистили какие-то плоды, похожие на помесь орехов и ягод, а дети на окраине лагеря выковыривали личинок и складывали в миски из коры для дальнейшего приготовления.

Эдна представила Эстеллу кедайтче, которого звали Байрум-Бирра. Он сидел, скрестив ноги, в тени акации и не встал, здороваясь с ней. Из одежды на нем была только набедренная повязка, и Эстелла заметила на его худом теле несколько странного вида шрамов, которые выглядели так, будто были нанесены специально. У кедайтчи была борода и усы с проседью, а лоб, или та его часть, которую было видно из-под цветной головной повязки, был в глубоких морщинах. Конечно, Эстелла не думала, что колдун племени аборигенов будет молодым человеком. Она представляла себе мудрого старца с седыми волосами. Но Байрум-Бирра оказался не слишком старым.

Байрум-Бирра жестом предложил Эстелле и Эдне место напротив себя. Садясь в пыль в тени акации, Эстелла чувствовала себя так, будто удостоилась аудиенции королевской особы, но потом подумала, что Байрум-Бирра считается чем-то сродни королю аборигенов, поскольку кедайтча очень уважаем членами племени.

Говоря на своем языке, Эдна объяснила, что Мэй кто-то дает спиртное, а та не говорит Эстелле, кто именно, потому что боится, что с ее ребенком случится какое-нибудь несчастье. Когда Эдна закончила свои объяснения, Байрум-Бирра минуту молча смотрел на Эстеллу. Она старалась сидеть под его немигающим взглядом как можно спокойнее. Из-за его широких ноздрей и черных глаз с пронзительным взглядом Байрум-Бирра казался очень злым, но Эстелла чувствовала, что он заинтересовался делом белой женщины и вряд ли сердится на нее.

— Пожалуйста, спроси у Байрум-Бирры, наложено ли на Мэй проклятье, — сказала Эстелла Эдне.

Эдна бросила на нее безучастный взгляд, и Эстелла догадалась, что та не поняла. Это привело ее в отчаяние.

Байрум-Бирра закрыл глаза, и его тело начало медленно покачиваться. Затем вдруг снова открыл их, пронзительно посмотрел куда-то в пространство между Эстеллой и Эдной, что-то сказал Эдне, и та, повернувшись к Эстелле, стала переводить.

— Байрум-Бирра говорить… не уад-йео-йео… — сказала Эдна, покачав головой.

— Что это значит? — спросила Эстелла разочарованно.

Эдна и кедайтча снова заговорили друг с другом, но теперь он задавал вопросы. Эстелла заметила, что Эдна отвечала очень неуверенно, и в отчаянии покачала головой, сожалея, что не может поговорить с Байрум-Бирра.

К ним подошел какой-то юноша. Он был в набедренной повязке и босой. Поговорив с кедайтчей, он обратился к Эстелле на ломаном английском:

— Уад-йео-йео значит — не болеет…

Эстелла пришла в восторг.

— Ты говоришь по-английски?

— Да, мэм. Я работать на овечьем пастбище на севере. Научиться немного говорить английский.

— Ну, слава Богу! Пожалуйста, переведи мне все, что говорит ваш кедайтча.

— Женщина по имени Мэй… ей сказали неправда, но это сказал не черный, — он хлопнул себя по груди. — Кедайтча говорить, ни один черный не проклинать женщина по имени Мэй.

Потом юноша обратился к Эдне, и Эстелла подумала, что он спрашивает, кто такая Мэй. Очевидно, Эдна объяснила, потому что он кивнул и улыбнулся, чего Эстелла совсем не поняла.

— Мэй иметь… еще один белый муж? — спросил юноша.

— Нет, — ответила Эстелла. — Но она не хочет говорить мне, кто дает ей бутылки с вином.

— Кто-то… устраивать неприятности, — сказал юноша.

— Она не хочет говорить мне, кто это, потому что боится, что если скажет, что-то плохое случится с ее дочерью.

— Наверное, ее заставлять бояться белый человек, — сказал юноша.

Байрум-Бирра снова что-то заговорил, погрозив пальцем.

— Что он сказал? — спросила Эстелла.

— Он говорит, что когда придет уи-ла…

— Что это?

— Уи-ла — черный какаду. Когда он придет, правда открыться.

— Наверное, это прилетел новый врач, — сказал Чарли, обращаясь к Марти и Уэгзу. — Как вы думаете, Дэн приведет его сюда поздороваться с нами?

Они уставились в окно бара, стараясь что-либо разглядеть, однако смогли увидеть лишь самолет и ноги Дэна и нового врача, стоявших за фюзеляжем.

— Не знаю, — ответил Марти. — Может, нам самим стоит выйти на улицу?

— Тогда пошли, — предложил Уэгз. — Я еще никогда не видел совершенно новый самолет.

Посовещавшись несколько минут, они, наконец, решили выйти из бара. Но, оказавшись на веранде, увидели лишь, как Дэн вместе с новым врачом зашли в больницу.

Чарли посмотрел на Марти.

— Вроде бы они оба чем-то сильно взволнованы.

Нахмурившись, Уэгз почесал затылок.

— Мне это показалось, или Дэн действительно обнимал нового врача за плечи?

Марти пожал плечами.

— По-моему, Дэн не хотел, чтобы к нам прилетал новый врач… — задумчиво проговорил Чарли.

Когда Эстелла и Эдна зашли в бар, они нашли там Чарли, Марти, Уэгза и Филлис, которая присоединилась к ним.

— Как я понимаю, прилетел новый врач? — спросила Эстелла. Она видела на улице совсем новый самолет, но знала, что скоро он уже не будет так выглядеть.

— Красивый самолет, да? — сказала Филлис. — Я бы все отдала, чтобы полетать на таком.

— Может быть, новый врач даст тебе несколько уроков, — сказал Марти.

При этой мысли глаза Филлис блеснули. Она подумала, симпатичный ли он?

— Ну, и как прошла твоя встреча с кедайтчей? — спросил Чарли Эстеллу.

Филлис удивленно посмотрела на них.

— Зачем вы ходили к кедайтче?

— Мне нужно было расспросить его о Мэй и ее проблемах.

— Да? И что он сказал?

Раньше, когда Эстелла разговаривала с Филлис по поводу Мэй, та отмахивалась от ее слов, говоря, что Мэй всегда вела себя необычно, поэтому теперь ее внезапный интерес удивил Эстеллу.

— Вам может показаться это странным, но он сказал, что, когда появится черный какаду, мы узнаем правду о том, кто дает Мэй спиртное и зачем это делает.

Мужчины и Филлис недоуменно переглянулись.

Эдна что-то сказала Чарли на языке аборигенов, и Чарли перевел:

— Кедайтча сказал, что кто-то пытается запугать Мэй, и этот кто-то — не абориген.

— Вы, конечно, понимаете, что мне хочется разобраться в этой проблеме до того, как родится мой ребенок, — сказала Эстелла. — Мэй, когда напьется, иногда меня даже пугает. Я не знаю, что она может натворить в таком состоянии. Боится и бедная Бинни.

— Здесь нечасто встретишь черного какаду, — сказала Филлис.

— Это точно, — добавил Чарли.

— Трудно принимать всерьез все, что говорит этот самый кедайтча, — сказал Марти. — Но каким бы это ни казалось странным… у него действительно есть способности, которые мы не можем объяснить.

— Я иду в больницу, чтобы поговорить с Кайли, — сказала Эстелла.

Она надеялась, что Кайли сможет сообщить ей что-нибудь полезное. Эстелла не просила девушку идти вместе с ней к кедайтче, потому что та относилась к другому клану и, как и Эдна, плохо понимала язык этого племени.

— Потом зайди к нам и расскажи о новом враче, — сказал Чарли.

— А разве ты с ним еще незнаком? — Зная, насколько любопытен ее дядя, Эстелла удивилась, что он не встречал самолет нового врача на улице, как только заслышал гул его двигателя.

— Нет… Дэн сразу увел его в больницу.

— А почему нам всем не пойти туда и не поприветствовать нового доктора в Кенгуру-кроссинг?

— Думаю, так и нужно сделать, — сказал Чарли, подтягивая свои шорты и застегивая рубашку.

— Почему бы и нет? — воскликнул Марти, вставая со стула.

Эстелла улыбнулась. Она видела, что их всех мучает любопытство, хотя они изо всех сил старались этого не показывать.

Глава 34

— А можно именно я скажу об этом Мерфи? — спросила Эстелла у Кейт. — Я, конечно, не виновата, что его самолет совершил вынужденную посадку, которая чуть не закончилась катастрофой, но он вез меня на пастбище, поэтому я чувствую себя до некоторой степени ответственной за это.

— Конечно, можно. Но, как я слышала, вы, Эстелла, спасли Мерфи жизнь, — ответила Кейт.

— Нет, жизнь ему спас Дэн. Мерфи не продержался бы еще одну ночь, не найди он нас. И я не знаю, что бы случилось со мной… если… — Эстелла даже думать не могла об этом.

Кейт видела, что Эстелла до сих пор не до конца оправилась после аварии на равнине.

— Если бы вы не построили эту полосу, Дэн не смог бы посадить самолет, поэтому вам Мерфи тоже обязан жизнью.

— Я просто очень рада, что с Мерфи все в порядке.

Кейт знала, что Мерфи влюбился в Эстеллу сразу, с первого момента их знакомства. Но она не была уверена, что Эстелла отвечала ему взаимностью… до этого момента.

Кейт улыбнулась про себя, потому что ей было совершенно ясно, что Эстелла даже не подозревала о глубине своих чувств к Мерфи, и подумала, что когда та, в конце концов, все поймет, это станет для нее настоящим шоком.

Эстелла и Кейт только что вернулись из Лангана Даунс, куда Эстеллу вызвали, чтобы помочь кобыле, которая никак не могла родить. Осмотрев лошадь, она увидела, что жеребенок выходит ногами вперед, поэтому ей пришлось очень потрудиться, чтобы развернуть его. Она никогда раньше такого не делала, а кобыла мучилась родами слишком долго, поэтому Эстелла очень боялась, что что-нибудь пойдет не так.

В конце концов, после долгих стараний Эстелле удалось развернуть жеребенка в правильное положение, и Энни настояла на том, чтобы помочь ей его вытягивать из измученной кобылы, потому что не хотела, чтобы Эстелла перенапрягалась. Когда жеребенок, наконец, выскользнул из лона матери, обе женщины закричали от радости. Видеть, как на свет появляется новая жизнь, всегда незабываемое впечатление, но для Эстеллы это имело особое значение. Со слезами на глазах они вместе с Энни наблюдали, как кобыла вылизывала жеребенка, и через несколько минут он уже поднялся на свои дрожащие ножки. Его шкура была черной как смоль, на ногах были белые носочки, а головка показалась им самой красивой в мире.

— Она такая красавица! — воскликнула Энни, обнимая Эстеллу.

К ним присоединились Тедди и их взволнованные дети.

— Ее мы продавать не будем, — сказал Тедди жене. — Она твоя.

Энни была в восторге.

Пока они были на пастбище, Кейт воспользовалась возможностью осмотреть Тедди, у которого совсем недавно был небольшой приступ лихорадки — напоминание о перенесенном бруцеллезе.

— Только пару месяцев назад я читала новый доклад о бруцеллезе, — сказала Кейт Тедди. — И, судя по всему, как только приступы лихорадки становятся слабыми, это означает, что скоро они прекратятся совсем.

— Слава Богу! — воскликнул Тедди, обнимая свою жену за плечи. Он понимал, что за последнее время Энни вынесла на своих плечах очень многое, и не находил слов, чтобы выразить ей благодарность за любовь и поддержку.

— Наконец можно сказать, что мой муж вернулся, — воскликнула Энни с радостью.

Эстелла спросила их, сколько скота они потеряли из-за бруцеллеза.

— Не так много, как могло бы быть, если бы вы тогда не приехали, — сказал Тедди. — В общей сложности примерно тридцать коров и пятьдесят телят. У выживших коров симптомы болезни пропали, и большинство из них опять стельные. Впервые за долгое-долгое время, будущее Лангана Даунс кажется не таким мрачным.

— Я все никак не могу поверить, что вы дочь Росса Купера, — сказала Энни. — Он бы так вами гордился!

От этих слов у Эстеллы снова появились слезы, а Энни посмотрела на ее живот.

— Ваш ребенок растет, — сказала она, улыбнувшись.

— И толкается ногами, как мул, — сказала Эстелла.

— Я тут шью для него… или для нее ночные рубашечки, — сказала Энни. — И скоро их закончу.

— Как мило с вашей стороны, Энни, — воскликнула Эстелла. — У меня еще ничего нет для него, но Конни обещала все приготовить.

— А Тедди делает детский манеж… когда вы будете работать в приемной, ребенка можно будет оставлять в нем. Тедди — настоящий мастер, если нужно что-то смастерить из дерева, — сказала Энни, с улыбкой посмотрев на своего мужа.

Тедди покраснел и смущенно опустил голову.

— Не так уж он и хорош… но ребенку там будет удобно.

Эстелла была тронута, но промолчала, потому что видела, как смутился Тедди. Она понимала, что он старался компенсировать свое отношение к ней в первые дни ее приезда.

На обратном пути Эстелла и Кейт обсуждали новый самолет Кейт, и та упомянула, что ей нужно договориться о продаже своего старого самолета.

— А Мерфи как раз ищет самолет! — сказала Эстелла.

— А вы не знаете, какой именно он хочет?

— Нет, но у него была «Сессна сто девяносто пять»… И я как-то допустила ошибку, назвав его самолет «опылителем».

— О, Боже! — воскликнула Кейт, прекрасно понимая чувства Мерфи.

Эстелла видела, что Кейт сочувствовала Мерфи.

— Тогда он был весь покрыт пылью… — сказала она.

— Мой старый самолет — как раз сто девяносто пятая «сессна», и он ни разу меня не подводил.

— Правда? — Эстелла понимала, что Мерфи будет в восторге, если сможет опять получить такой же самолет. — А зачем вам тогда понадобился новый? Хотя, честно говоря, он мне кажется просто чудесным! — После полетов в шумном старом корыте Дэна у Эстеллы было такое ощущение, что сейчас она летит в «роллс-ройсе». Да и Кейт казалась ей очень уверенным и компетентным пилотом.

— На этом настоял мой отец, даже несмотря на то, что тот самолет в отличном состоянии. Но платил за него он, поэтому я не возражала.

— Вам очень повезло, — заметила Эстелла.

— Моя мама утонула во время отпуска на Бонди-бич, когда я была еще совсем маленькой, поэтому отец с тех пор всегда очень боится за меня.

— Какая трагедия… — сказала Эстелла. Она понимала чувства отца Кейт к своей дочери. — А вы были там, когда это случилось?

— Да. Отец играл со мной в песке, а мама как раз пошла искупаться. Мне тогда не было и пяти, но я все-таки помню паническое ощущение… и то, как отец бросился в море, когда понял, что с мамой беда. Это была двойная трагедия, потому что мама была беременна. Отец думает, что у нее была судорога, и ее захлестнуло волной. Пытаясь спасти маму, он сам чуть не утонул и с тех пор не подпускает меня к воде. Хотя ему не стоит волноваться в этом плане — море наводит на меня ужас.

— Должно быть, отцу было тяжело растить вас в одиночку. А он никогда не хотел жениться снова?

— Нет, он женат на своей работе. И хотя у меня была нянька, я часто жаловалась, что редко его вижу…

Кейт пробыла в Кенгуру-кроссинг около двух недель и быстро стала частью его небольшой и дружной общины. Женщины в городе и те, что жили на пастбищах, такие как Энни Холл, были особенно рады, что у них появилась женщина-врач, а мужчины не жаловались, потому что у них по-прежнему был Дэн. Кейт оказалась доброй, общительной и простой, то есть обладала всеми теми качествами, которые были очень важны для жителей этого маленького городка. Но больше всего восхитило горожан то положительное влияние, которое она оказала на Дэна. Многие годы он вынашивал всевозможные идеи обновления своей больницы, а Кейт позволила ему не только воплотить их в реальность, но и пойти дальше. Когда он предложил закупить дорогостоящее оборудование для лечения глаукомы у аборигенов, Кейт сказала: «А почему не организовать глазную клинику и не приглашать сюда раз в две недели или в месяц настоящего специалиста?»

Когда Дэн понял, что это возможно, он был вне себя от радости. Вместе с Кейт они составили список того, в чем нуждалась больница, но, отправив его в центр, Дэн постоянно щипал себя, будто не верил, что все это наяву. Он даже не мог представить, что в какой-то день в Кенгуру-кроссинг прилетит грузовой самолет «Геркулес» и привезет все перечисленное оборудование и лекарства. Дэн волновался так же, как и тогда, когда получил диплом врача.

Вскоре после приезда Кейт Дэн позвонил своему отцу, чтобы поблагодарить его за все, что тот сделал. Ему было трудно решиться на это, потому что он думал, что их разговор будет мало чем отличаться от прошлых попыток общения. И сначала их беседа действительно шла тем же «сухим руслом». Но после того как разговор зашел о последних успехах в медицине, все изменилось к лучшему. Отец хотел точно знать, что именно нужно сделать в больнице, а потом признался Дэну, как он восхищается его работой. А больше всего поразило Дэна признание отца в том, что престиж, приходивший вместе с известностью, был не самым главным в работе врача. Он заявил, что помощь тем, у кого нет средств оплатить лечение, является настоящей преданностью профессии. У Дэна создалось впечатление, что его отец с радостью бы приехал работать к нему в буш, если бы не занимался в данный момент обучением молодых хирургов.

Попрощавшись с отцом и повесив трубку, Дэн почувствовал, что его самоуважение выросло в тысячи раз. У него на глазах появились слезы, и он буквально задыхался от волнения.

И прошло несколько минут, прежде чем он вообще смог что-то сказать.

— Отец собирается посетить нашу больницу после того, как мы проведем здесь модернизацию, — сказал он Кейт, когда, наконец, взял себя в руки. — И еще он сказал, что продолжит работу по сбору средств для нашей больницы.

Кейт улыбнулась от радости, но для Дэна позиция отца значила больше, чем он мог выразить словами. И Кейт это прекрасно понимала. Она знала, что значит уважение человека, которого ты так высоко ценишь. У Кейт самой ушло много времени на то, чтобы понять, что у нее есть поддержка ее отца. Кроме того, она заметила, что Дэн назвал больницу в Кенгуру-кроссинг «наша».

— Дэн сказал мне, что собирается сегодня снимать с Мерфи гипс. Думаю, он будет счастлив избавиться, наконец, от костылей, — сказала Кейт.

— Он как раз сейчас этим и занимается, — ответила Эстелла. — И первое, что попросит вас сделать Мерфи, так это отвезти его в Лонгрич, чтобы начать поиски самолета.

— Если его заинтересует моя «сессна», то я могу отвезти его в аэропорт Мураббин, где она сейчас стоит.

— Уверена, он будет просто в восторге.

Она была рада, что сможет сообщить Мерфи хорошие новости. Он старался не унывать, но Эстелла знала, как сильно Майкл скучает по своему самолету. В последние недели они много времени проводили вместе. Эстелла очень ценила то, что он больше не заговаривал о своих чувствах, хотя каждый раз, когда Мерфи поднимал на нее глаза, она видела, как сильно он ее любит. Эстелле нужно было время, чтобы все тщательно обдумать, Она уже оказалась один раз наивной дурочкой и не хотела ошибиться снова. Но время шло, и Эстелла все больше понимала, что ее чувство к Мерфи крепло, но рос и страх снова испытать боль.

Когда Эстелла подошла к процедурной, Мерфи уже был на ногах. Две половинки его гипса лежали на кушетке.

— Некоторое время твоя нога будет неметь, но потом расходится, и ты вообще забудешь, что ломал ее, — сказал ему Дэн.

Мерфи посмотрел на свою ногу.

— Такое ощущение, что она не моя, — сухо сказал он.

На нем были шорты, и Эстелла увидела, что одна нога у него загоревшая, а другая бледная и худая. Два красных шрама напоминали, как близок он был к смерти.

— Думаю, выглядит она очень даже ничего, — весело сказала Эстелла от двери.

Посмотрев на нее, Мерфи улыбнулся, но в глубине его глаз она увидела грусть. Они оба вспомнили то время, когда он чуть не погиб.

— Я хочу тебе кое-что сказать, думаю, это тебя заинтересует, — Эстелла едва сдерживала волнение.

— Что такое?

— У Кейт есть самолет на продажу… и это «Сессна сто девяносто пять».

Глаза Мерфи расширились.

— Я знала, что тебе это будет интересно, — сказала Эстелла, улыбаясь.

— А где… где он стоит?

— В аэропорту Мураббин, в штате Виктория. Она отвезет тебя туда, если ты хочешь на него посмотреть.

— Если я хочу на него посмотреть? Конечно, хочу! А он в хорошем состоянии? А у Кейт на него есть вся документация?

— Об этом тебе лучше спросить у нее, — сказала Эстелла.

— Эстелла, это просто фантастическая новость! — Майкл направился к ней, и она почувствовала, что он собирается ее поцеловать. Испугавшись, Эстелла шагнула назад.

Мерфи остановился, и на его лице появилось такое выражение, будто его ударили.

— А где Кейт? — спросил он, смутившись.

— В кабинете… у главного входа, — пробормотала в ответ Эстелла.

Мерфи поспешно вышел из процедурной, слегка прихрамывая.

— Мерфи, не так быстро поначалу! — крикнул ему вслед Дэн.

Посмотрев на Дэна, Эстелла увидела в его глазах жалость и почему-то от этого почувствовала себя еще хуже.

— Думаю, я пойду домой, — сказала она, направляясь к двери.

— Рад, что встретил тебя здесь, Марджори, — сказал Мерфи, входя в бар на следующее утро.

— Куда это ты собрался? — спросила Марджори, заметив, что Мерфи принарядился.

— В Мельбурн вместе с Кейт. Если повезет, то назад я прилечу уже на собственном самолете.

— Это просто чудесно. Тогда мы это отпразднуем.

— Как раз об этом я и думал. Хочу завтра вечером устроить вечеринку в жокей-клубе. Ты не против?

— А чем тебе не нравится мой бар? — спросил Чарли с обидой в голосе. — Конечно, если не считать, что у нас нет ни капли пива…

— Я хочу музыки и танцев, поэтому нам понадобится зал в жокей-клубе.

— Мы с Фрэнсисом все приготовим, — сказала Марджори. — А кого ты думаешь пригласить?

— Всех горожан. Я понимаю, что надо было предупредить тебя заранее… Ты уверена, что успеешь все организовать?

Марджори обожала организовывать подобные мероприятия, и все это знали. Мерфи просто не хотел, чтобы она подумала, что он ведет себя слишком бесцеремонно.

— Ну, конечно!

— А как насчет того, чтобы привезти с собой немного пива? — спросил Чарли.

— Я бы с удовольствием, Чарли, но Дэн так замечательно справляется со своим… своим недугом… Хочу, чтобы он тоже пришел на вечеринку… но не хочу, чтобы у него появился соблазн снова начать пить.

— Мерфи прав, — сказала Марджори.

Она была очень рада, что мужчины в городе не пили, и всегда считала, что Марти и Чарли оказывают дурное влияние на Фрэнсиса. До того, как они приехали в Кенгуру-кроссинг, Фрэнсис почти не пил пива, но эти двое быстро его изменили.

Чарли грустно опустил голову.

— Я уже почти забыл вкус пива, — проворчал он.

Они с Марти так отчаянно хотели пива, что даже попытались сварить свое собственное на складе магазина, но у них ничего не вышло. Следуя малопонятным инструкциям из старой поваренной книги, они вскипятили в воде солод и хмель, получив жидкость под названием «сусло». Но не смогли остудить ее до нужной температуры, поэтому, когда добавили туда дрожжи, которые должны были превратить сахар в алкоголь, все пошло не так. Они оставили эту смесь бродить, надеясь, что все, в конце концов, получится или, по крайней мере, это можно будет пить… Но после нескольких дней «брожения» у них получилось что-то около ведра помоев с какой-то плесенью сверху.

Перед самым отлетом, когда Кейт уже проверяла самолет, к ним подошел Дэн и отвел Мерфи в сторону.

— Я хочу, чтобы ты привез пива, — сказал Дэн, засовывая Мерфи в карман деньги. — На все, что я тебе даю.

Мерфи оторопел и вынул деньги из кармана.

— Это не для меня, — сказал Дэн, будто читая его мысли, — для вечеринки.

Мерфи заметил боль в глазах друга.

— Нам не обязательно пиво для вечеринки… — начал он было спорить.

Дэн его перебил.

— Не понимаю, почему вам, ребята, нужно себя ограничивать.

— Ты уверен, Дэн?

— Совершенно. Хорошей вечеринки без пива не получится, и я знаю, как Чарли и остальные соскучились по нему, — кому как не ему было это знать.

Мерфи понимал, что Дэну все равно придется когда-нибудь сразиться со своими демонами. Он подумал, что, может быть, сейчас самое время. Для Дэна в настоящее время все складывалось просто отлично, и он с нетерпением ждал, когда сможет воплотить в реальность все свои мечты по поводу больницы.

— Ну, хорошо… Тогда до встречи!

Когда на следующий вечер Дэн и Кейт шли к жокей-клубу, он сообщил ей, что на следующий день привезут новое оборудование для больницы.

— Боже, завтра у нас будет много дел! — сказала Кейт, понимая, сколько им придется сделать, чтобы все организовать. — Нам лучше сегодня пораньше лечь спать.

Она жила в больнице, в маленькой комнатке рядом с комнатой Кайли, так как не хотела останавливаться в гостинице, считая, что там будет слишком шумно. Хотя сейчас там было как раз очень тихо, потому что в баре не было ни капли пива.

Дэн не мог оторвать взгляда от Кейт. На ней было белое платье с цветочным рисунком. Юбка была расклешенная, лиф без рукавов и с глубоким вырезом в виде сердца. Он впервые видел ее в платье со времени их учебы в институте, но не помнил, чтобы она выглядела так прекрасно. Со дня приезда Кейт они каждый день и каждый вечер проводили вместе, поэтому, хотя она и пробыла в Кенгуру-кроссинг совсем недолго, ему казалось, что живет она здесь уже несколько месяцев.

Вдруг он остановился.

— Кейт, давай немного прогуляемся перед тем, как пойдем на вечеринку? Мне нужно тебе кое-что сказать, и я хотел бы сделать это без посторонних.

— Конечно, — серьезным тоном ответила Кейт, потому что и Дэн говорил очень серьезно. Ей также показалось, что он немного нервничает, но для прогулки вечер был просто прекрасный.

Они молча направились в сторону ипподрома на краю города.

— Кейт, — начал Дэн, — последние несколько недель были для меня очень тяжелыми.

Она подумала, что он имеет в виду всю эту работу по планированию модернизации больницы, которой они занимались.

— Я надеялась, что помогаю тебе…

— Конечно, ты помогаешь! Тебя будто Бог послал, и ты это знаешь… или надеюсь, что знаешь. Честно говоря, я сомневаюсь, что продержался бы эти недели без тебя.

Его слова озадачили Кейт. Она подумала, что он преувеличивает. Они уже много говорили о его жизни, но Кейт чувствовала, что Дэн что-то недоговаривает. Когда она только приехала в Кенгуру-кроссинг, то решила, что он питает чувства к Эстелле, но потом Дэн так сосредоточился на модернизации больницы, что Кейт подумала, что ей это лишь показалось.

— Я много лет провел в эмоциональной пустыне, — сказал Дэн, глядя на песчаные холмы. — Это трудно признать, но я… я алкоголик. Я не выпил ни капли с тех пор, как спас Мерфи и Эстеллу, но до этого напивался каждый вечер, когда у меня не было больных.

Кейт нежно коснулась его руки.

— Ты думаешь, что говоришь мне то, чего я не знаю, Дэн? Я ведь врач, — она давно ждала, что он заговорит об этом, когда сочтет нужным.

Дэн удивленно посмотрел на нее, но потом понял, что нужно быть слепым, чтобы не заметить симптомы его болезни. Он смутился.

— И ты по-прежнему хочешь со мной работать?

— Конечно, хочу. Ты талантливый врач, но я не помню, чтобы ты много пил, когда мы учились в институте. Поэтому расскажи мне, пожалуйста, как это все началось.

Дэн почти не раздумывал. Раз они с Кейт так дружно работали вместе, он чувствовал, что может рассказать ей все, и был абсолютно уверен, что уже никогда не вернется в свое прошлое.

— Я уже говорил тебе, что пару лет работал в Сиднее, пока учился на пилота и копил деньги на первый взнос за самолет.

— Да… А потом ты работал в службе «Летающий доктор» в Клонкурри.

— Да, именно там. И моя территория простиралась на сотни квадратных миль. Почти каждый день я работал по двенадцать-шестнадцать часов, а иногда меня вызывали еще и по ночам. И почти каждый день я был как выжатый лимон… Но ты и сама знаешь, о чем говорю. Даже в таких городах как Темворс и Тувумба, в больницах не хватает квалифицированного персонала.

Кейт кивнула. Она знала, насколько тяжело приходится врачам в глубинке.

— Одним из моих пациентов был девятилетний мальчик с врожденным пороком сердца. И в Австралии не было достаточно опытного хирурга, который мог бы сделать ему операцию. Но тогда в Мельбурн на конференцию прилетел хирург из Англии и согласился осмотреть Уильяма. Шансы на то, что операция пройдет успешно, были почти нулевыми, но я все равно решил отвезти Уильяма в Мельбурн. С нами полетел его отец… — Дэн замолчал, с трудом подбирая нужные слова.

— И что случилось? Этот хирург не смог помочь мальчику? — спросила Кейт.

— Мы так и не долетели до Мельбурна. Сделав посадку в Лонгрич для заправки, я полетел дальше, и все сначала шло хорошо, но потом отказал двигатель, и мы разбились. Сердце Уильяма не выдержало… и он умер. Мы с его отцом получили ранения, но не очень сильные.

— О, Дэн, это ужасно! — воскликнула Кейт, беря его за руку.

— Я винил себя, несмотря на то, что меня оправдали. Уильям был таким храбрым ребенком, и у него была такая чудесная душа. Мне казалось, что это я его убил. С тех пор я не садился за штурвал самолета, пока не отправился на поиски Мерфи и Эстеллы.

— Ты должен простить себя, Дэн. Аварии случаются… Но я понимаю, что ты чувствуешь. Я была сама не своя, когда потеряла своего первого пациента. Думала, что больше не смогу лечить людей… но все говорили мне, что я должна сосредоточиться на всех тех жизнях, которые спасла… и тех, которые смогу спасти в будущем.

Дэн кивнул.

— Мне говорили то же самое, но это не имеет никакого значения, так ведь?

Кейт покачала головой.

— Ничто не может изменить прошлое, Дэн, поэтому мы должны двигаться дальше. Да и какой у нас выбор?

— Я приехал в этот городок, потому что в то время здесь было всего шесть жителей. Думал, что это идеальное место, чтобы спрятаться от остального мира. И я виноват в том, что мы стали так далеки с моим отцом. Я ушел в себя.

— А он знает об Уильяме Абернати?

— Об этом писали в газетах, и знаю, что он звонил в Лонгрич, ему сказали, что я там. Он звонил пару раз сюда, но каждый раз попадал на Чарли. Я мог бы ему перезвонить… но не перезвонил…

Кейт погладила его по спине.

— Не успел я понять, что происходит, как привязался к семьям, живущим на пастбищах. И, кроме того, они полагались на меня. Годами одна половина меня хотела уехать, а другая — остаться и заботиться о людях в буше.

— Мы выбрали эту профессию, прекрасно понимая, что не волшебники, поэтому просто должны делать все, что в наших силах…

Кейт решила, что расскажет когда-нибудь Дэну о том, как отец отреагировал на то, что не смог спасти ее мать.

Какое-то время всем тогда казалось, что его карьера закончилась, и он превратится в алкоголика, но любовь к дочери помогла отцу выстоять.

— Ты очень особенная, Кейт, — сказал Дэн и действительно так считал. Он понял, что Кейт сильно отличается от Эстеллы. Дэн не думал об этом раньше, но в компании Эстеллы всегда казался себе неполноценным, в то время как Кейт заставляла его чувствовать себя выдающейся личностью, и это было просто замечательно. Дэн еще ни разу не встречал женщину, которая бы оказывала на него такое влияние. И, казалось, она принимала его со всеми его недостатками и даже понимала, почему он превратился в алкоголика. — У меня такое чувство, что я знаю тебя уже много лет…

— Между прочим, так оно и есть, — улыбнулась Кейт.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Знаю. Мы живем и работаем бок о бок, поэтому видимся друг с другом чаще, чем большинство семейных пар.

— И отлично ладим друг с другом.

— У нас много общего, и, мне кажется, мы с тобой очень похожи. В этом все дело, — она озорно улыбнулась. — Хочу кое в чем признаться. В институте я была по уши в тебя влюблена.

Дэн был поражен.

— Правда? Если бы я только знал, — проговорил он игриво.

— Мне кажется, я бы умерла, если бы ты догадался… Но если бы ты на самом деле узнал… что бы ты сделал?

— Тогда меня нельзя было назвать особенно самоуверенным парнем, поэтому сомневаюсь, что я нашел бы в себе мужество пригласить тебя на свидание.

— Вот так и получается. Два человека… идеально подходящие друг другу… упустили свой шанс на счастье.

— Странно, как судьба меняет жизнь людей. Вот мы с тобой теперь здесь… но я не перестаю удивляться, почему на вас, Кейт Джонс, давно не женился один из этих честолюбивых хирургов.

Кейт улыбнулась.

— Они даже не знали о моем существовании. Но я надеюсь, что в меня влюбится какой-нибудь врач, твердо стоящий обеими ногами в пыли, — она бросила взгляд на землю. А потом многозначительно посмотрела Дэну в глаза.

Вдруг Дэн, сам того не ожидая, обнял Кейт и стал целовать, и она, кажется, буквально таяла в его руках. Ее ответ заставил его почувствовать себя таким живым… мужественным, и это его шокировало.

— Прости меня, Кейт, — сказал он, выпуская ее из своих объятий. — То, что я сейчас сделал, наверное… неэтично.

Кейт рассмеялась.

— А что же тогда можно сказать по поводу моей реакции?

— Я злоупотребил своим положением…

Они оба весело рассмеялись.

Кейт бросилась ему на шею и снова поцеловала.

Когда через несколько мгновений она посмотрела ему в глаза, Дэн улыбнулся:

— А где вы научились так целоваться, доктор Джонс?

— Меня вдохновили на это очень привлекательный доктор Дуган… и луна на равнине, — она бросила взгляд на серебряную луну.

— Гм… Тогда я буду чаще приводить тебя сюда.

— Обязательно! — воскликнула Кейт, хитро улыбаясь. — А теперь как насчет того, чтобы закружить меня в танце?

Дэн галантно предложил ей руку, и они направились обратно в город.

— Я, конечно, немного хромаю, но могу пригласить тебя на танец? — спросил Мерфи Эстеллу.

— Да и я, наверное, не такая грациозная, как раньше, — ответила Эстелла, беря его за руку и бросая взгляд на свой уже довольно внушительный животик.

Когда Мерфи вернулся в своем новом самолете вместе с пивом, он привел в восторг всех мужчин города. Теперь они сидели за столом, наслаждаясь окончанием «пивной засухи».

— А где Дэн? — спросил Марти.

— Мерфи сказал, что он придет, — ответил Чарли, но заметил, как Мерфи постоянно поглядывает на дверь. Они все понимали, что для Дэна приход на эту вечеринку станет большим испытанием.

Кев отвечал за то, чтобы проигрыватель не переставал играть.

— Твоя обязанность следить за тем, чтобы мой бокал не пустовал, — сказал он Чарли.

— Прежде всего, я постараюсь не забыть о своем бокале, — сказал Чарли с улыбкой под усами, покрытыми пеной.

Марджори привлекла Конни и Филлис к раскладыванию угощений на тарелки. Но все внимание Филлис было приковано к танцующим. Ей совсем не нравилось, что со времени их приключения на равнине Эстелла и Мерфи, казалось, не расставались ни на минуту. И еще ее очень расстроило, что доктор Джонс оказалась женщиной. Но Кейт обещала дать ей несколько уроков вождения своего самолета, когда будет свободна, хотя тут же добавила, что даже не знает, когда освободится, поскольку в больнице было очень много дел. На самом деле рядом с Филлис Кейт чувствовала себя немного не в своей тарелке. Филлис казалась довольно приятной молодой женщиной, но Кейт была уверена, что та влюблена в Мерфи, и поэтому беспокоилась, что она может устроить Эстелле неприятности.

Как только Дэн и Кейт вошли в зал, первое, что увидела Кейт, так это то, как внимательно Филлис наблюдала за танцевавшими Мерфи и Эстеллой. И вид у нее при этом был совсем не веселый. Кейт посмотрела на парочку, танцевавшую вальс и явно не замечавшую ничего кругом. Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, что-то шепча и смеясь, и выглядели совершенно счастливыми.

Когда мужчины посмотрели на Дэна, он понял, что они смущены, потому что нервно поглядывали на свои бокалы с пивом. Это расстроило Дэна, и, когда музыка кончилась, он попросил Кева не ставить пока на проигрыватель новую пластинку.

— Я не собираюсь тут долго разглагольствовать, — сказал Дэн, — и не буду никого смущать… Но хочу, чтобы вы все знали, что, на мой взгляд, вы просто уникальные ребята. Не секрет, что у меня есть кое-какая проблема, — Дэн посмотрел на Кейт, которая одобрительно улыбнулась ему в ответ. — Но это моя проблема, а не ваша. И я не желаю, чтобы вы тут сидели и смущались, потому что пьете пиво у меня на глазах. Знаете, я очень ценю вашу дружбу и горжусь тем, что у меня такие замечательные друзья. Не многие согласились бы при такой жаре столько времени обходиться без пива, чтобы только облегчить жизнь одному человеку, который пытается бросить пить, — Дэн посмотрел на Чарли. — И не многие друзья пожертвовали бы своим бизнесом, потому что один из их завсегдатаев пытается оставить свою привычку. И, на мой взгляд, ты, Чарли Купер, — лучший из лучших.

— Дело того стоило, друг, — ответил Чарли.

— За здоровье Чарли! — мужчины подняли свои бокалы.

— Для человека, который обычно выглядел совершенно ужасно, сейчас ты выглядишь просто замечательно, — сказал Чарли, обращаясь к Дэну. — Глядя на тебя, может быть, я тоже брошу пить.

Шокированные этими словами мужчины на секунду замолчали… а Марти вдруг рассмеялся.

— У нас не может быть бармена, который не пьет, — сказал Фрэнсис.

— И ты прав! — хмыкнул Чарли с явным облегчением. — Ну-ка, налей мне еще!

— И что, раз ты бросил пить, то уже не можешь угостить выпивкой нас? — обратился Марти к Дэну.

— Правильно! Сегодня я угощаю в последний раз, — сказал Дэн, смеясь. — Поэтому налегайте, ребята.

Мужчины удивленно посмотрели на Мерфи. Он не сказал им, что это Дэн оплатил пиво для сегодняшней вечеринки, поэтому просто решили, что им всем придется скидываться.

Чарли улыбнулся и удивленно посмотрел на Дэна.

— Точно, налегайте, ребята! — воскликнул он, улыбаясь.

— А где же музыка? — крикнул Мерфи Кеву, и тот снова включил проигрыватель.

— Можно тебя пригласить? — обратилась Филлис к Мерфи.

Он и не заметил, что она стояла рядом с ним.

— Ну конечно, Филлис, — ответил он, чувствуя разочарование, потому что собирался пригласить Эстеллу.

Пока Дэн разговаривал с Уэгзом, Кейт подошла к Эстелле.

— Наверное, я не должна этого говорить… но все равно скажу, потому что беспокоюсь за вас, — сказала она.

Эстелла удивленно посмотрела на нее.

— Беспокоитесь? О чем это вы, Кейт?

Кейт перевела взгляд на танцующих. Филлис, не отрываясь, смотрела в глаза Мерфи, соблазнительно улыбаясь ему.

— Я всегда очень быстро разбираюсь в людских характерах, и вы сами знаете, как обстоят дела в небольших городках.

— Вы имеет в виду слухи?

— Да. А раз я женщина-врач, то мои пациентки многое мне рассказывают. Я не нарушу ничьей тайны, если скажу, что Филлис очень влюблена в Мерфи. Разве нет?

Повернувшись, Эстелла посмотрела в зал.

— Кажется, да.

Кейт хотела добавить: «и она ревнует», но поняла, что не сможет, и лишь сказала:

— Пожалуйста, Эстелла, будьте осторожны.

— Кейт, мы с Мерфи лишь друзья.

— Он любит вас, Эстелла, и если вы заглянете в свое сердце, то, думаю, поймете, что чувствуете к нему то же самое.

Эстелла была шокирована.

— Мне, конечно, нравится Мерфи, но пройдет немало времени, прежде чем я смогу снова доверить свое сердце мужчине.

Эстелла рассказывала Кейт про Джеймса, поэтому та знала, что она испытала, и по этой причине промолчала. Кейт была уверена, что Мерфи будет ждать, пока Эстелла не будет готова для новой любви.

По мере того как продолжалась вечеринка, Филлис пила все больше и больше и стала вести себя очень шумно. Кроме того, она изо всех сил старалась чуть ли не монополизировать Мерфи. Когда Эстелле совсем уж надоели ее ужимки, она вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Стоя на веранде, она увидела нескольких аборигенов, включая Мэй, толпившихся у угла здания. Эстелла пригласила Мэй зайти в зал, но та наотрез отказалась. В задней части бывшего жокей-клуба находилась кухня, и Эстелла подумала, что аборигены слонялись здесь в надежде, что им достанутся остатки ужина, поэтому вынесла им поднос с закусками. В течение вечера Эстелла несколько раз замечала, как Филлис ходит на кухню. Эстелла уже собиралась выяснить, что та могла там делать, но тут Мерфи пригласил ее на танец.

— Где ты была? — спросил он. — Я везде тебя ищу.

— Выходила на улицу подышать, — ответила Эстелла, заметив, что Мерфи уже порядком выпил.

— Знаешь, я организовал эту вечеринку лишь для того, чтобы иметь возможность обнять тебя… вот как сейчас, — прошептал он ей на ухо.

— Думаю, ты уже навеселе, — сказала Эстелла, смущенно отворачиваясь от него.

— Ты мне не веришь?

— В этом моя беда. Раньше я верила всему, что мне говорили, а кончилось это тем, что страдала.

Мерфи побледнел так, будто она дала ему пощечину.

— Пожалуйста, Эстелла, поверь, что я никогда тебя не обижу.

Его голос звучал так искренне, что Эстелла почти поверила ему. И ей этого очень хотелось. Уголком глаза Эстелла увидела, что Филлис снова направилась на кухню, и на этот раз у нее в руках что-то было.

— Извини, Мерфи, — сказала Эстелла. — Я сейчас приду.

Она хотела выйти через переднюю дверь, обойти вокруг здания и, наконец, увидеть, что же такое делает там Филлис.

На улице было темно, потому что облака закрыли луну. Эстелла не увидела ни Филлис, ни Мэй, ни других аборигенов. Она несколько раз глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, думая о Мерфи и о том, что ей сказала Кейт. Эстелла понимала, что неправильно заставлять другого человека расплачиваться за ошибки Джеймса. Кроме того, она могла упустить свое счастье. Как бы было чудесно поделиться радостью от рождения ее ребенка с человеком, который любит их обоих… Но был ли Мерфи этим человеком?

Войдя в зал, Эстелла с досадой увидела, что Мерфи снова танцует с Филлис. Остановившись на пороге, она стала наблюдать. Кейт и Дэн тоже танцевали и, казалось, наслаждались обществом друг друга. Эстелла была рада за Дэна, так как считала, что Кейт замечательная девушка, и у них много общего.

Филлис была уже явно пьяна. Казалось, что Мерфи приходилось ее буквально держать, чтобы она не упала. Эстелла отвернулась, когда Филлис обхватила его шею руками.

— Что ты делаешь, Филлис? — спросил Мерфи, пытаясь высвободиться из ее объятий. Но прежде чем он сообразил, что происходит, Филлис крепко поцеловала его прямо в губы.

Эстелла посмотрела в зал как раз вовремя, чтобы увидеть этот поцелуй. Ее глаза расширились, потому что ей показалось, что Мерфи получил от всего этого явное удовольствие. Разве не говорил он ей всего несколько минут назад, что никогда ее не обидит? Эстелла не могла поверить, что такое возможно.

Мерфи наконец смог освободиться от Филлис и увидел, как Эстелла выбежала из зала.

А через секунду кто-то закричал:

— Пожар!

Когда Эстелла выбежала на улицу, она увидела языки пламени, скакавшие позади ее дома.

— Бинни! — истошно закричала она, зная, что девочка сейчас спит в доме. — На помощь! Кто-нибудь, на помощь!

Она со всех ног бросилась к дому, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Забежав в свой двор, Эстелла увидела горевшее стойло и вольеры для животных.

В воздух поднимались языки пламени и столбы черного дыма, а вокруг разлетались горящие угли. Боясь, что пламя перекинется на дом, Эстелла бросилась внутрь, чтобы найти Бинни, но ни ребенка, ни Мэй нигде не было.

Глава 35

Выйдя через заднюю дверь, Эстелла увидела столпившихся во дворе горожан, которые наблюдали за тем, как горели вольеры и стойло. К ее полному недоумению и даже отчаянию, никто и не пытался тушить огонь.

— Кто-нибудь, принесите воды! — закричала Эстелла, удивившись тому, что некоторые мужчины держали в руках лопаты, а не ведра.

Они сочувственно смотрели на нее, но только Чарли все объяснил, покачав головой:

— В городе недостаточно воды, чтобы потушить этот пожар, — сказал он.

— О чем ты говоришь? Вы же не собираетесь позволить огню все уничтожить?

— У нас нет выбора, Эстелла. Если бы это была гостиница… или даже больница, ничего бы не изменилось. У нас просто нет воды для тушения пожаров, а те крохи, что у нас есть, слишком дороги, чтобы так их тратить.

Эстелла была ошеломлена.

— Где Бинни? — спросил Мерфи с тревогой в голосе.

Она заметила, что он почти протрезвел, но ответила ему холодно:

— Она ушла… вместе с Мэй.

Сначала Эстелла подумала, что угли из костра Мэй ветром занесло на солому в стойле, из-за чего оно и загорелось, но потом увидела пустую бутылку. Она по-прежнему не знала, как начался пожар, но теперь была уверена, что этим вечером кто-то дал Мэй пиво, и у Эстеллы были определенные подозрения по поводу того, кто это был.

— А что если огонь перекинется на дом? — закричала Эстелла. Ей была невыносима сама мысль, что дом ее отца мог превратиться в пепел. Теперь это был ее дом… и дом ее будущего ребенка.

— Я залезу на крышу, — сказал Мерфи, обращаясь к Чарли.

— Это слишком опасно, — сказал Марти. — Ветер дует в эту сторону, да и с твоей ногой ты не сможешь туда забраться.

Не обращая на него внимания, Мерфи схватил одеяло, висевшее во дворе на веревке для сушки белья, и зашагал к лестнице, которая все еще стояла у одной из стен после недавних обновлений в доме. Нога у него болела, но, поднявшись на верхнюю перекладину лестницы, он перебрался на крышу Передней веранды, а оттуда — на крышу дома. Сидя там, Мерфи стал тушить одеялом или затаптывать ногами угли, которые заносил туда ветер. Дым ел ему глаза, он задыхался и почти ничего не видел, но был полон решимости спасти дом от огня.

Остальные мужчины начали кидать лопатами песок на угли, которые падали в сухую траву вокруг дома. Женщины топтали ногами искры, разлетавшиеся вокруг горящего стойла. Эстелла увидела, что около дома появилось несколько аборигенов, и они тоже стали топтать голыми ногами искры и угли, падавшие в сухую траву. Но среди них не было Мэй.

Казалось, прошло совсем немного времени, но стойло и вольеры уже превратились в пепел, который мужчины засыпали землей. Не в состоянии смотреть на руины, Эстелла вошла в дом. Через несколько минут в дверь постучал Мерфи. Она поблагодарила его за то, что он сделал, но настояла на том, что хочет побыть одна. Мерфи просил Эстеллу сходить вместе с ним в больницу, чтобы ее осмотрели Дэн или Кейт, потому что он беспокоился за нее. Но Эстелла твердо заявила, что с ней все в порядке и она просто хочет лечь спать. Эстелла нуждалась в утешении и поддержке, но не могла сейчас ни смотреть на него, ни тем более разговаривать с ним.

Ночь показалась Эстелле бесконечно длинной, потому что она почти не спала. Эстелла была ужасно расстроена и очень разочарована в Мерфи. На рассвете она вышла из задней двери, но в том месте, где были прежде стойло и загоны для животных, увидела во дворе лишь кучу красного песка. Она подумала о своем отце и о том, как много он трудился, чтобы построить все эти удобные места для своих пациентов-животных… Ее глаза наполнились слезами. Эстелла пожалела о том, что вечером не задержалась во дворе, чтобы поблагодарить горожан за то, что они сделали, защищая ее дом от огня. Она надеялась, что они ее понимают.

Эстелла сидела на передней веранде, лениво наблюдая за сонной ящеркой, которая медленно выбиралась из-под дома, чтобы погреться в первых лучах солнца. Она думала о том, что произошло, когда краешком глаза заметила какое-то движение. К ней шел Мерфи. Она так много думала о событиях прошлого вечера, что почти не удивилась, увидев его.

— Доброе утро, — сказал он нерешительно, садясь рядом с ней.

Эстеллу немного утешил тот факт, что, судя по его виду, он тоже не спал эту ночь.

Мерфи не удивило, что Эстелла не ответила ему. Он подозревал, что она в нем сильно разочаровалась.

— Эстелла, видит Бог, я никогда не чувствовал в отношении Филлис ничего, кроме дружбы, — сказал Майкл.

Эстелла не смотрела на него и не отвечала. Она помнила, как Филлис сказала ей, что Мерфи ее совсем не интересует, но судя по тому, что она видела вчера, все было как раз наоборот. Хотя Мерфи это отрицал, Эстелла не могла не задаваться вопросом, не были ли они с Филлис больше, чем друзьями. Ей показалось, что в обществе друг друга они чувствуют себя так легко и непринужденно… как, например, Джеймс и Давиния.

Подобрав с земли ветку, Мерфи стал бесцельно водить ею в пыли. Он втянул голову в плечи, выражение его лица было напряженным.

— Я замечал, что Филлис питает в отношении меня романтические чувства, но решил не обращать на это внимания. И хотя здесь не так много мужчин, думал, что она, в конце концов, заинтересуется кем-нибудь другим. Это оказалось наивно и глупо с моей стороны… Сейчас я это понимаю… Не знаю, что на нее нашло прошлым вечером, — он снова посмотрел на Эстеллу, но, казалось, ее внимание было приковано к чему-то другому. Мерфи проследил ее взгляд до ближайшего дерева — на одной из его веток сидел черный какаду.

Эстелла подумала о словах кедайтчи: «правда о том, кто обманывает Мэй, раскроется, когда появится черный какаду». Честно говоря, она совсем не ожидала, что это произойдет, но… он сидел на ветке. Эстелла была не настолько глупа, чтобы поверить, что эта птица даст все необходимые ответы; она понимала, что ей придется найти их самой. Но, может быть, какаду появился как раз вовремя, и оставалось лишь сложить вместе все части головоломки.

— Ты вчера не заметил, как Филлис постоянно бегала на кухню? — спросила Эстелла.

Мерфи был озадачен.

— Вообще-то нет.

— Ну, а я видела и уверена, что она выносила пиво через заднюю дверь.

— Зачем она это делала?

— Кто-то последнее время снабжал Мэй спиртным. До сих пор это были бутылки с вином, но прошлым вечером я нашла пустую бутылку из-под пива рядом со стойлом, а этим утром — еще три недалеко от дома.

— Ты считаешь, что этим занимается Филлис?

— Чем больше я об этом думаю, тем меньше в этом сомневаюсь.

— Но это совсем на нее не похоже. Она всегда помогала аборигенкам…

— Думаю, это как-то связано с тобой… и со мной, — Эстелла не переставала думать о словах Кейт: «Остерегайтесь Филлис».

— Послушай, Эстелла, хочу прояснить один момент. Я не целовал Филлис, это она меня поцеловала… а я ее оттолкнул. Никогда не видел, чтобы она так пила, как прошлым вечером.

— Забудь об этом пока, Мерфи. Я хочу поговорить с ней… о Мэй, — тут вдруг Эстелла вспомнила, что Филлис не помогала тушить пожар, да и делать ремонт в ее доме. Когда красили стены, Эстелла решила, что Филлис была занята в магазине. Но ведь именно Филлис всегда заявляла, что хочет стать ее подругой, а друзья должны помогать друг другу.

— Не могу этого забыть. Буквально через несколько минут после того, как я сказал, что никогда не причиню тебе боль, сделал именно это. Я не должен был танцевать с Филлис…

Эстелла не хотела, да и не могла его простить.

— Что сделано, то сделано. Теперь это уже не изменишь, — сказала она холодно, встала и направилась в сторону магазина.

— Эстелла, давай поговорим об этом. Я не хочу, чтобы между нами вставала какая-то одна глупая ошибка, — Мерфи понимал, что в каком-то смысле он платит за то, что сделал ее муж.

Эстелле было неприятно чувствовать себя настолько ранимой, но она стала такой именно из-за своих чувств к Мерфи. Повернувшись, она посмотрела на него.

— Я хотела верить тебе, — сказала она дрожащим от волнения голосом. — Но теперь не понимаю, как это вообще возможно, — она была уверена, что больше никогда не поверит ни одному мужчине. — Я очень благодарна за то, что ты сделал прошлым вечером там, на крыше, но больше не хочу говорить о нас, потому что «нас» больше нет.

Мерфи видел, что потерял все шансы на близкие отношения с ней. Он проклинал свою глупость и Джеймса за то, что тот разбил ее сердце.

— Можно я пойду с тобой к Филлис? Хочу знать, что у нее на уме, особенно если это как-то связано со мной.

Эстелле не хотелось, чтобы вопрос о его взаимоотношениях с Филлис помешал ей поговорить о Мэй.

— Думаю, не стоит…

— Если Филлис питает какие-то иллюзии, то я хочу объяснить ей все раз и навсегда, — сказал Мерфи сердито.

Эстелла видела, что он говорит очень серьезно.

— Хорошо, пойдем.

Когда они направились к магазину, черный какаду взлетел с дерева. К удивлению Эстеллы, он сел на дерево, росшее у стойла Звездочета. Эстелла была уверена: это знак, что она на верном пути.

Магазин был закрыт, поэтому Мерфи и Эстелла прошли на задний двор. Марти уже был там — готовил корм для коня.

— Доброе утро! — воскликнул он. — Что-то вы оба рано, — он видел, что вид у них был уставший.

— Доброе утро, Марти, — сказала Эстелла. — Спасибо за вашу помощь вчера вечером. Я хотела поблагодарить всех, но… так расстроилась!

— Все понятно, не переживайте. Мы скоро построим вам новое стойло и новые загоны.

Эстелла почувствовала небольшое облегчение.

— А Филлис уже встала? — спросил Мерфи.

Марти удивился, но не вопросу Мерфи, а тону его голоса. Он звучал угрожающе.

— Вообще-то да. Кажется, она не очень хорошо спала этой ночью.

— Можно нам с ней поговорить?

— Конечно, — Марти нахмурился, не понимая, почему у Мерфи и Эстеллы такой серьезный вид. — Заходите в дом.

Филлис в домашнем халате сидела за кухонным столом и пила чай. Она удивилась, увидев Мерфи и Эстеллу так рано… и вместе.

— Я налью вам чаю, — сказал Марти. Он посмотрел на свою дочь и заметил, что у той немного встревоженный вид. Как и все в городе, он думал над тем, почему загорелось стойло во дворе Эстеллы. Марти очень надеялся, что Филлис не имеет к этому никакого отношения.

— Нет, Марти, спасибо, — сказала Эстелла, глядя на Филлис. — Вообще-то это не визит вежливости.

Марти снова посмотрел на свою дочь.

— В чем дело, Эстелла? У вас такой серьезный вид.

— Перейду сразу к делу, — сказала Эстелла. — Как вы знаете, последнее время меня очень беспокоит Мэй. Она много пьет, и я знаю, что дядя Чарли не дает ей спиртное, поэтому пыталась узнать, откуда она его берет.

— А какое… какое это имеет отношение ко мне? — спросила Филлис.

Они все заметили нотку колебания в ее голосе.

Мерфи внимательно наблюдал за Марти. Ему показалось, что на лице Марти мелькнуло выражение вины, а вид был такой, будто он боялся, как бы что-то не выплыло наружу.

— Наверное, мне нужно сказать вам, что на дереве у стойла Звездочета сидит черный какаду, — сказала Эстелла, внимательно следя за реакцией Филлис. И она увидела, как в ее черных глазах мелькнула тревога.

— И что с того? К нам в город какаду прилетают постоянно.

— А на днях вы говорили, что черные какаду встречаются очень редко.

Филлис пожала плечами, не отрывая взгляда от чаинок на дне своей чашки.

— Вы же помните, что мне сказал кедайтча, так ведь? — спросила Эстелла.

Филлис подняла глаза.

— Это все глупости, и вам это известно.

— Странно, что вы так говорите, мне казалось, что у вас очень серьезное отношение к верованиям аборигенов.

— Извините меня, — вдруг воскликнул Марти. — Мне нужно покормить лошадь, — и он вышел через заднюю дверь.

Сбитый с толку его реакцией, Мерфи последовал за ним.

Эстелла не отрывала взгляда от Филлис.

— Ваш отец — хороший человек, а вы разбиваете ему сердце, — сказала она.

— Ничего подобного, и вы не имеете никакого права говорить так, — прошипела Филлис, вскакивая на ноги. — Мне нужно открывать магазин, так что, если вы меня извините… я должна одеться.

— Простите, Филлис, я никуда не уйду, пока не получу ответы на свои вопросы.

Филлис возмущенно посмотрела на Эстеллу.

— Чего вы добивались прошлым вечером? — спросила Эстелла. Ее любопытство взяло верх, но, что еще важнее, она все больше убеждалась в том, что ее отношения с Мерфи каким-то образом связаны с Филлис и Мэй.

— Я с удовольствием танцевала. И что с того?

— И не только танцевали, так ведь?

— О чем это вы теперь?

— Вы как-то говорили мне, что вас совсем не интересует Мерфи, а вчера вешались на него так, будто он последний мужчина в радиусе тысяч миль.

Глаза Филлис злобно сузились.

— Ничего подобного я не делала! Но, по крайней мере, я хоть не замужем и имею на это право. А вот вы даже еще не разведены, так? И беременны ребенком от другого мужчины… И все равно… прижимались к нему на танцах, как… распутная женщина.

К полному удивлению Филлис, Эстеллу, казалось, не оскорбили эти слова.

— Значит, дело именно в этом, — сказала Эстелла с явным удовлетворением. Во всяком случае, она что-то выяснила. — Вы ревнуете. Получается, притворялись моей подругой… чтобы только разузнать, привлекает меня Мерфи или нет. Так? — Эстелла ожидала, что Филлис будет отрицать и это, но оказалась неправа.

Мерфи догнал Марти у стойла.

— Что-то случилось, Марти? — спросил он.

— Не хочу верить, что моя собственная плоть и кровь способна на что-то ужасное, — сказал Марти. — Но получается, что так оно и есть…

— Значит, это Филлис давала Мэй спиртное?

— Думаю, да, но я о другом…

— Что ты хочешь сказать?

Марти, не отрываясь, смотрел на Звездочета, и в его глазах появилась боль.

Мерфи посмотрел на коня, а потом снова перевел взгляд на Марти.

— Ты же не думаешь… Марти, ты же не хочешь сказать, что Филлис… отравила тогда Звездочета?

— Он всегда любил фрукты. Однажды, когда Звездочет был еще жеребенком, Мертл дала ему несколько слив. После этого у него были колики, а его помет стал фиолетового цвета. Когда я увидел, что в день скачек его помет опять фиолетовый, то понял все, но… еще сомневался. Я спросил об этом Филлис, но она сказала, что не помнит, чтобы сливы так плохо на него действовали… И, да простит меня Бог, мне хотелось ей верить.

— Это совершенно естественно, — сказал Мерфи.

— Не так давно я видел, как она разговаривала с Мэй у дома Эстеллы, и это не было похоже на дружескую болтовню. И снова у нее было объяснение, в которое мне хотелось поверить. Прости меня, Мерфи. Знаю, ты любишь Эстеллу, поэтому надеюсь, что то, что сделала Филлис, не испортило ваших с ней отношений.

Мерфи не мог открыть ему правду.

— Не волнуйся, приятель, — сказал он, кладя руку Марти на плечо. — С ней все будет в порядке.

— Да, я ревновала! — злобно воскликнула Филлис. — Мы с Мерфи были так близки! И он уже собирался сделать мне предложение…

— Это неправда, Филлис, — перебил ее Мерфи.

Обернувшись, женщины увидели его на пороге. За его спиной стоял Марти.

— Мы с тобой были лишь друзьями, — сказал Мерфи, входя на кухню. — Я никогда не давал тебе повода думать, что у меня к тебе романтические чувства. Прости меня, если тебе больно это слышать, но это правда, и мы оба это знаем.

У Филлис был такой вид, будто ее ударили. На глазах у нее заблестели слезы.

— Если бы не появилась Эстелла… все бы было по-другому. Я знаю.

— Нет, Филлис, ничего бы не изменилось, — мягко сказал Мерфи. — Если бы я не разбился на равнине и чуть там не погиб, то до сих пор бы жил прошлым. Но после этой аварии по-новому взглянул на свою жизнь… — Мерфи подумал о письме Тома. — Теперь я изменился, но мое отношение к тебе никогда бы не изменилось. Для меня ты лишь хороший товарищ, но не больше.

— А я уверена, что ты отвечал мне взаимностью, — сказала Филлис. Она чувствовала себя загнанной в угол, и ей хотелось не уронить своего достоинства. — Ты просто не хочешь это признавать.

— Перестань, Филлис, — сказал Марти. — Ты только делаешь себе хуже…

— Папа! — закрыв лицо руками, Филлис расплакалась. Через минуту она сказала: — Если говорить действительно начистоту, то я совсем тебя не люблю, Мерфи. Мне просто хотелось развлечься, почувствовать себя живой. Здесь я просто задыхаюсь, каждый день, будто теряю частичку себя…

Было очевидно, что эти слова дочери причинили Марти боль.

— Почему же ты ничего не говорила? Тебе не нужно здесь жить лишь ради меня.

— Ты не справишься с магазином в одиночку, папа.

— Конечно, справлюсь. Но даже если ты и права, то я как-нибудь бы перебился один, только бы ты не страдала.

После нескольких минут молчания Эстелла сказала:

— Мне нужно знать… Это вы давали Мэй вино и пиво?

Филлис бросила взгляд на своего отца.

— Да, я, — ответила она, всхлипывая. — Надеялась, что поведение Мэй заставит вас уехать из города.

Она поняла, как жалки ее слова и почему Мерфи ее не любит. Она не заслуживает любви.

— Я никогда отсюда не уеду, — сказала Эстелла. — Ко мне все относятся с такой добротой! А Мэй — особенный человек. И я прекрасно понимаю, почему мой отец ее любил.

Филлис кивнула.

— Это вы велели ей поджечь стойло в моем дворе? — спросила Эстелла.

Она хотела знать, в каком состоянии была Мэй, когда ушла из дома. Эстелла беспокоилась о ней и особенно о Бинни. Ребенок сейчас наверняка был напуган.

— Нет, клянусь Богом! Может быть, я и дура, но никогда бы не подвергла город такой опасности.

Почему-то Эстелле стало хуже от этих слов. Она не знала, было ли то несчастным случаем, и совсем не представляла, что с Мэй.

Филлис посмотрела на своего отца. Он склонил голову, будто ее слова прижали его к земле. Она не могла возместить ущерб, но могла признать свою вину и, может быть, вернуть часть своего самоуважения.

— Прости меня, что врала тебе, но это я дала сливы Звездочету. Я отвлекла тебя, попросив одного из пастухов с пастбища Уилга сказать Мэй, что с Бинни беда. Я знала, что ты поможешь ей искать ребенка, а пока тебя не было, накормила Звездочета сливами, так как думала, что если все разочаруются в Эстелле… то она уедет из нашего города. Знаю, я поступила ужасно и причинила тебе столько боли…

Марти, не отрываясь, смотрел в пол. Не глядя на Филлис, он протянул руку и сжал ее ладонь, но не смог найти для нее слов утешения. Он лишь думал о Мертл и о том, как разочаровало бы ее поведение дочери. Но потом Марти подумал, что, может быть, Филлис была бы другой, если бы у нее была мать, с которой она могла бы поговорить. Мертл всегда знала, что сказать. Им обоим ее очень не хватало. Повернувшись, Марти снова вышел во двор.

Глядя ему в спину, Филлис понимала, как он себя чувствует, и это разрывало ее сердце. Она бы с удовольствием согласилась на любое наказание, лишь бы отцу стало легче.

— Когда я спросила Мэй, кто дает ей спиртное, она отказалась говорить… боялась, что, если скажет, с Бинни случится что-нибудь плохое, — сказала Эстелла. — Чего она боялась?

— Мэй очень суеверна, поэтому я напугала ее. Она не знала, почему я даю ей вино, а я знала, что у нее слабость к спиртному. Как большинство аборигенов, она плохо переносит алкоголь, будто с ума сходит, когда пьяная. И я на это рассчитывала. Сейчас чувствую себя такой дурой… и не могу поверить, что это делала именно я. Для всех будет лучше… и особенно для меня… если я уеду из города.

— Не волнуйся за отца, Филлис, — сказал Мерфи. — Мы найдем ему помощников для магазина.

Глава 36 Март, 1955 года

— Ну? — спросила Эстелла, глядя поверх своего живота на Кейт, которая ее осматривала. — Пожалуйста, скажите мне, что я скоро буду рожать.

— В любой момент, — ответила Кейт с улыбкой. — Головка ребенка уже заняла нужное положение, да и все остальные признаки тоже это подтверждают.

Эстелла даже задохнулась от неожиданности.

Кейт рассмеялась.

— Ну, конечно, не в буквальном смысле в любую минуту… но очень скоро. Я бы сказала, в ближайшие несколько дней.

Эстелла села на смотровом столе.

— Слава Богу! В такую жару ходить с таким огромным животом… очень даже непросто. И только посмотрите, как у меня распухли ноги.

Кейт осмотрела ее ступни и пощупала лодыжки.

— Прекратите волноваться по поводу своих ног, Эстелла. Они распухают из-за жары и избытка жидкости в вашем теле. Обещаю, как только ребенок родится, они придут в норму. А пока старайтесь держать их повыше.

— Я уже несколько недель не могу надеть свои туфли. Дошло до того, что мне даже пришлось носить сандалии дяди Чарли… пока Мерфи не привез из Элис-Спрингс удобные тапочки.

Губы Кейт растянулись в улыбке.

— Он о вас очень заботится, да?

— Да… заботится, — ответила Эстелла голосом, в котором слышалась нотка грусти.

— И, видно, не собирается от вас отказываться. И вы это знаете, не так ли?

Эстелле казалось, что их с Мерфи отношения будто повисли в воздухе. Еще раньше он ясно дал понять, как к ней относится, а она держала его на расстоянии, надеясь, что Майкл про нее забудет.

— Что он вам такого сказал, раз вы так думаете? — спросила Эстелла Кейт.

С тех пор как она объявила Мерфи, что у них нет будущего, он больше не говорил о своих чувствах, но все это время проявлял о ней огромную заботу. Когда Эстеллу вызывали на пастбища, Мерфи не только возил ее туда на своем самолете, но и помогал, чем только мог. Он носил ее медицинский саквояж и необходимые инструменты, держал или поднимал животных так, чтобы ей было удобнее их осматривать. Майкл даже носил с собой небольшой складной стул, чтобы Эстелла могла присесть, когда уставала. А больше всего на нее произвело впечатление то, как он стойко сносил все шутки и насмешки мужчин на пастбищах. Майкл совершенно не обращал на них внимания, хотя Эстелла была уверена, что любой другой на его месте давно бы сдался. Она знала, что старый Мерфи ни за что бы не поставил себя в такое положение.

— Он мне ничего не говорил, — сказала Кейт. — Но ему и не нужно. Неужели вы не видите, как он на вас смотрит и как всегда за вас переживает. А то, как Майкл отвез вас в «Манджеранни», чтобы вы могли искупаться в тамошних горячих источниках, когда у вас болела спина… Это было так мило с его стороны!

— Это правда, — сказала Эстелла. Тогда она несколько дней жаловалась на боли в спине, поэтому после того, как они слетали на пастбище «Итадунна», он на обратном пути остановился в «Манджеранни» и отвел ее к источникам. Эстелла до сих пор помнила, какое это было божественное ощущение — лежать в горячей воде, окруженной оазисом пальмовых деревьев.

Мысли о том, как добр и благороден с ней Мерфи, напомнили ей о Рождестве. Горожане отмечали его в баре, но как раз перед тем, как Эстелла собралась туда отправиться, к ней домой пришел Мерфи и преподнес ей в подарок ожерелье из жемчуга, найденного у берегов города Брум в штате Западная Австралия. Прежде чем Эстелла успела отказаться, он рассказал ей историю о своем друге, который нырял за этим жемчугом. Раньше тот был водолазом военно-морского флота и лучшим из лучших, пока не потерял часть ноги, попав под винт катера.

— В ВМФ ему предложили канцелярскую работу, но он отказался, — сказал Мерфи. — Он хотел продолжать нырять, но они об этом и слышать не хотели, поэтому его уволили со службы. Знаю, что какое-то время друг чувствовал себя никому не нужным, а это тяжело для любого человека. Он считал, что потеря части ноги — это лишь невезение, и не хотел, чтобы это помешало ему заниматься любимым делом, потому что не относился к тем людям, которые себя жалеют. Но вот его начальство так не считало. Ему было очень тяжело найти себе работу, но наконец, его нанял водолазом один ловец жемчуга из Брума. Тот, вероятно, считал, что раз мой приятель хочет и может работать, так почему бы его не нанять. Да и акулам от него меньше бы досталось…

— Это ожерелье, правда, очень красивое, Мерфи. Но это слишком уж шикарный подарок от друга…

Мерфи понимал, что она хотела сказать.

— Фрэнки очень напоминает мне тебя, Эстелла. У него душа бойца, а эта черта меня всегда восхищала. Некоторые люди ломаются, когда жизнь становится трудна… Но не Фрэнки… и не ты… Я хотел подарить тебе это ожерелье, потому что знаю, ты оценишь, как тяжело было достать эти жемчужины.

После таких слов Эстелла уже не могла ему отказать.

— Кейт, мне правда очень дорог Мерфи. Но боюсь, я не смогу доверить ему свое сердце.

И, кроме того, Эстелла не могла забыть слов Филлис о том, что носит ребенка другого мужчины.

— Иногда нужно рисковать, Эстелла. Возможно, вам будет больно, но, может быть, вы приобретете что-то очень ценное… как, например, я, приехав сюда.

Эстелла знала, что Дэн и Кейт были очень счастливы вместе. Они не только великолепно работали как команда, но Дэн совсем перестал пить и снова стал уверенным в себе человеком. Казалось, он, наконец, нашел свою вторую половину и, имея Кейт рядом с собой, мог достичь любых вершин.

Мерфи сыграл важную роль в том, что Эстелла написала своей матери перед Рождеством. Он убедил ее, что это обязательно нужно сделать, и действительно, отправив письмо, Эстелла почувствовала, как у нее стало легче на душе. Она очень удивлялась, что мать так и не ответила на него, пока не получила письмо от тети Фло, которая сообщила, что Каролина снова вернулась в Родезию и скоро с ней свяжется. Пока же у Эстеллы не было никаких известий. Она понятия не имела, что Чарли и Марджори не передавали ей письма от матери и Чарли был полон решимости защищать ее от Каролины, не зовя к телефону, пока не родится ребенок. В письме тете Фло Эстелла попросила выяснить, оформлен ли окончательно развод с Джеймсом, так как очень хотела оставить, наконец, эту главу своей жизни в прошлом.

Эстелла и Кейт все еще разговаривали, когда услышали гул самолетного двигателя. Они знали, что Мерфи в этот день никуда не летал, поэтому им стало любопытно, кто прилетел в город. Чарли тоже услышал самолет и вышел на веранду, чтобы посмотреть, кто это. Держа в руке кружку с пивом, он стоял и ждал, пока остановится пропеллер и осядет пыль. Когда пилот открыл дверцу, из самолета вышли мужчина и женщина.

Эстелла и Кейт стояли у окна больницы.

— Это «Пайпер Три-Пейсер» американского производства, — сказала Кейт, обратив внимание на модель самолета. — Ему примерно пять лет.

— Правда? — Эстелла поразилась знаниям Кейт, но ее больше интересовали пассажиры, прилетевшие на этом самолете.

Чарли не поверил своим глазам, когда узнал в вышедшей из самолета женщине свою сестру. Прошло уже много лет с тех пор, как он видел Фло, но ошибки быть не могло — это была она.

— Фло! — закричал Чарли и побежал к ней, удивляясь расстроенному выражению ее лица.

— Не могу поверить! — выдохнула пораженная Эстелла. — Это же… тетя Фло!

— Вы уверены? — от Эстеллы Кейт слышала все о тете Фло.

Эстелла увидела, как к Фло побежал ее дядя.

— Это точно она.

— А кто этот мужчина с ней? — спросила Кейт, думая, что даже на таком расстоянии он выглядит очень симпатичным.

— Не знаю… О боже! Глазам не верю!

— Что такое?

— Это… это мой муж, Джеймс.

— Чарли! — воскликнула Фло, обнимая его.

— Не может быть! — закричал Чарли, прижимая ее к себе. — Не знал, что ты собираешься к нам.

— Мне хотелось сделать сюрприз… тебе и… Эстелле, — ответила Фло, и по ее щекам снова потекли слезы.

Чарли совсем смутился, потому что слезы Фло совсем не походили на слезы радости. Он бросил взгляд на молодого мужчину, стоявшего рядом с Фло. У того на лице было очень серьезное выражение.

— Где… где Эстелла? — сквозь всхлипывания спросила Фло.

— Она в больнице, — сказал Чарли. — Да что случилось, Фло? Что-то с Каролиной и Маркусом? С Барнаби все в порядке?

Фло казалась убитой горем.

— Эстелла уже… уже родила?

— Еще нет. Ее сейчас как раз осматривает врач, — Чарли снова посмотрел на молодого человека. — А вы кто? — спросил он.

— Джеймс Лофорд.

— Лофорд? Это же фамилия Эстеллы… — сбитый с толку, Чарли посмотрел на сестру.

Она подтвердила его худшие опасения.

— Он муж Эстеллы.

— Бывший муж, — поправил ее Джеймс. — Наш развод уже окончательно оформлен.

Джеймс был полон решимости не допускать в сложившуюся ситуацию никаких сантиментов. Если он хочет сделать то, за чем приехал, то ему нужно свести к минимуму все чувства. Только так можно справиться со своей задачей.

— И какого черта вам здесь нужно? — рявкнул на него Чарли.

Джеймс оглядел его с ног до головы так, будто тот только что чистил канализационные трубы. Он заметил на здании гостиницы вывеску, где сообщалось, что Чарли Купер является владельцем бара, но не мог поверить, что человек, занимающий такое положение, будет стоять посреди улицы босиком, одетый в грязную фуфайку и плохо сидящие шорты, или пить пиво в такую рань.

— У меня к Эстелле кое-какое дело, — сказал Джеймс. — Это больница? — он направился в ту сторону.

— Ну-ка, подождите минутку! — крикнул ему вслед Чарли. — Прежде чем встретиться с вами, Эстелла поговорит со своей тетей.

Эстелла подошла к входной двери больницы как раз в тот момент, когда в нее входили Чарли и Фло. Фло тут же заключила ее в свои объятия.

— Эстелла!

Эстелла услышала в ее голосе отчаяние.

— Что случилось, тетя Фло? — спросила она.

— Прости меня! — всхлипывая, проговорила Фло, уткнувшись в ее плечо.

У Эстеллы закружилась голова.

— Что случилось? С мамой все в порядке? Что-то с Барнаби? Кто-то заболел?

Фло смогла только покачать головой.

Эстелла повернулась к двери и увидела там Джеймса. Он был такой же привлекательный, как всегда, несмотря на мрачное выражение лица. Ее рука застенчиво легла на живот, но она заметила, что его совсем не шокировал ее вид. Эстелла решила, что Фло расстроилась, потому что рассказала ему о ребенке, но она понятия не имела, зачем Джеймс прилетел в Кенгуру-кроссинг. В одном Эстелла была уверена: его чувства к ней совсем не изменились. Она поняла это по глазам Джеймса, холодным, как лед.

Увидев открытую дверь одной из комнат, Фло завела Эстеллу туда.

— Пожалуйста, извините нас, — сказала она, закрывая дверь.

— Что происходит, тетя Фло? Ты меня пугаешь.

Фло рухнула на стул в кабинете Дэна. Она собиралась сначала усадить Эстеллу, но эта жара и ее переживания взяли над ней верх. Она достала из сумочки носовой платок и вытерла слезы.

— Я сама не знала, Эстелла… Клянусь Богом! — сказала Фло, снова разразившись слезами.

— Не знала чего, тетя Фло? — прошептала Эстелла, чувствуя, как у нее по спине побежали мурашки.

Фло посмотрела на живот племянницы и подумала, как прекрасна сейчас Эстелла. Это должно было стать самым счастливым временем в ее жизни. Ей пришлось сжать губы, чтобы перестать плакать.

— Я хотела приехать сюда… чтобы… чтобы помочь тебе с ребенком, — едва проговорила она.

Эстелла ей улыбнулась.

— Это замечательно, тетя. Я так по тебе соскучилась, — но Фло не ответила на ее улыбку, и это испугало Эстеллу. — А что здесь делает Джеймс, тетя Фло? Это ты попросила его приехать?

Фло покачала головой.

— Он уже сам собирался к тебе ехать, поэтому я предложила ему лететь вместе. Я думала, он собирается поступить благородно, хочет помириться с тобой, заботиться о вашем ребенке, но… — закрыв лицо платком, Фло снова заплакала.

— Если развод уже оформлен и он собирается жениться на Давинии, то меня это совсем не волнует. Так что, тетя, пожалуйста, не расстраивайся. Конечно, не сразу, но я все-таки смогла оставить свое замужество в прошлом. Горожане Кенгуру-кроссинг очень мне помогают во всем, поэтому со мной все будет в порядке, как и с ребенком… А теперь вот и ты приехала…

Фло снова покачала головой и сжала ладонь Эстеллы.

— Уверена, за всем стоит эта сука. Джеймс отрицает, но я знаю, что именно она его заставляет.

Эстелла была в шоке, услышав, как ругается тетя. Теперь она уже по-настоящему заволновалась. Сердце бешено заколотилось, она начала задыхаться.

— Стоит за чем, тетя Фло?

Видя, что Фло не отвечает, Эстелла отправилась к двери, полная решимости получить ответ на свой вопрос у Джеймса. Она больше не могла выносить эту неопределенность…

— Подожди, — сказала Фло, — не хочу, чтобы ты услышала это от… него.

Повернувшись, Эстелла уставилась на свою тетю, охваченная ужасом.

Фло проглотила комок в горле, понимая, какую страшную новость сейчас сообщит Эстелле.

— Он здесь… чтобы забрать ребенка, — сказала она. — Прости меня, Эстелла!

Эстелла продолжала, не отрываясь смотреть на свою тетю. Она решила, что неправильно ее поняла. Не может быть, чтобы та сказала: «забрать ребенка».

— Нет, — наконец проговорила Эстелла. — Это невозможно.

Фло на какое-то мгновение закрыла глаза.

— У него с собой распоряжение суда… я об этом не знала… пока мы не сели в самолет. Я пыталась его отговорить, урезонить… но он и слышать ничего не хочет. Я кричала, даже визжала…

Бортпроводницам пришлось пересадить Фло подальше от Джеймса, но она плакала несколько часов, пока они не успокоили ее.

Эстелла не могла четко соображать. Ее мозг будто онемел. Она была уверена, что ее тетя ошибалась. Джеймсу же был не нужен ребенок… Эстелла вдруг подумала о Давинии и разозлилась.

— Мы еще посмотрим, кто кого! — сказала она, открывая дверь.

Джеймс стоял в коридоре рядом с Чарли, который пытался узнать у него, что происходит, и молчал.

— Вижу, Фло уже сказала тебе, зачем я приехал, — холодно заявил Джеймс, увидев Эстеллу. Он посмотрел на ее огромный живот и не смог скрыть отвращения.

Эстеллу ошеломила его бесчувственность. Заметив в глазах Джеймса выражение неприязни, она окончательно поняла, что он стал для нее совсем чужим и человека, за которого она когда-то выходила замуж, давно не существует.

— Тебе не удастся забрать моего ребенка, — прошипела Эстелла. — Так что немедленно убирайся отсюда.

Чарли задохнулся от удивления и обнял Эстеллу за плечи.

— У ребенка будет абсолютно все, что он пожелает, Эстелла, — бесстрастно проговорил Джеймс. — Самый лучший уход, няньки, одежда, школы…

— А как насчет матери? Если ты заберешь моего ребенка, у него не будет матери. И как ты вообще мог подумать о том, чтобы забрать его у меня? В какое же чудовище ты превратился?

Джеймс оставался спокойным.

— Ничего личного, — он же не мог сказать ей, что ребенок являлся для него ключом к богатой, роскошной жизни.

— Ничего личного? Этот ребенок — все, что у меня осталось после нашего брака, Джеймс. Если бы ты хоть когда-нибудь любил меня, то так бы не поступил.

Джеймс и глазом не моргнул.

— У меня распоряжение суда, Эстелла, — он достал из внутреннего кармана пиджака какой-то многостраничный документ.

Она выбила бумаги у него из руки.

— А мне наплевать! Пусть у тебя будет хоть разрешение королевы Англии! Тогда в Гайд-парке ты заявил мне, что дети не укладываются в твое представление о хорошей жизни… Так почему же вдруг изменил свое мнение?

Джеймс не мог смотреть Эстелла в глаза, так как не хотел видеть ее боль, боясь, что она ослабит его решимость. Он, не переставая напоминал себе, зачем собирается забрать ребенка Эстеллы, и оправдывал это тем, что у ребенка будет замечательная жизнь. Наконец, собравшись с духом, Джеймс посмотрел на Эстеллу.

— Этот городок совершенно не годится для воспитания ребенка.

— Эй, ну-ка, подожди минутку! — воскликнул Чарли.

Джеймс не обратил на него внимания.

— Мне известно, что в последнее время ты не раз рисковала жизнью, попадая в очень трудные ситуации, и таким образом подвергала опасности и жизнь моего ребенка.

Эстелла открыла рот от удивления.

— Да откуда ты это взял?

— Не важно. У тебя еще будут дети, Эстелла. А мой ребенок будет воспитываться у меня… в Англии.

— Если у тебя вдруг появилось желание стать отцом, почему же ты не хочешь, чтобы тебе родила ребенка твоя любовница… Давиния?

— Давиния страстно желает стать матерью…

Эстелла на какое-то мгновение застыла от изумления.

— Так вот значит что! — воскликнула она. — Вот почему ты здесь… Потому что она хочет моего ребенка. Ну, так вы оба можете катиться к черту.

— Как только ребенок родится, я его заберу.

— Черта с два! — закричал Чарли.

Эстелле показалось, что у нее из груди вырвали сердце.

— Что тебе обещала Давиния, Джеймс? Деньги? Большой дом? Ну, скажи мне, что она тебе даст за моего ребенка?

Джеймс не ответил.

Эстелла сжала живот и почувствовала, как ребенок зашевелился под ее руками… ее драгоценный ребенок, который рос в ней девять месяцев. Одна мысль, что она его отдаст, была для нее совершенно невыносима. Да она лучше умрет. Ее ноги вдруг подкосились, и Эстелла осела на пол.

— Нет… — всхлипнула она. — Нет…

Эстелла будто во сне чувствовала, как дядя Чарли пытался ее поднять, а тетя Фло плакала от горя. Когда ее голова откинулась назад, она увидела спешившую к ней по коридору Кейт и почувствовала непереносимую боль внизу живота.

— Вы рожаете, — сказала Кейт. — Ваш ребенок собирается появиться на свет… прямо сейчас.

Эстелла застонала. Оглянувшись, она поняла, что находится в отдельной палате вместе с Кейт, Кайли и тетей Фло. Эстелла с таким нетерпением ждала рождения своего ребенка, но теперь впала в отчаяние.

— Нет, этого не может быть, — чуть не закричала она.

Тетя Фло взяла Эстеллу за руку и сжала ее ладонь.

— Все в порядке, Эстелла. Сейчас Чарли звонит своим друзьям, пытаясь выяснить, не может ли судья остановить Джеймса. Но в любом случае я тебе обещаю — все образуется.

Фло на самом деле боялась, что если у Чарли будет возможность, он убьет Джеймса. И если бы Дэн его не остановил, то он бы уже это сделал.

Кейт отвела Фло в сторону.

— Как может муж Эстеллы думать, что у него получится доставить новорожденного ребенка в Англию в одиночку? — прошептала она.

— Джеймс обо всем позаботился. Он нанял сиделку, которая будет сопровождать его из Мельбурна. И там же его ждет кормилица на случай, если ребенок откажется есть из бутылочки.

Эстелла будто плавала в облаке боли, но все равно услышала слова тети, и ее глаза в ужасе расширились, а потом у нее снова начались схватки, и она закричала.

— Ну, если мы не сможем остановить его законным путем, — прошептала Кейт, — то я заявлю, что здоровье ребенка не позволяет его транспортировать, — потом Кейт повернулась к Эстелле: — А теперь, Эстелла, глубокий вдох и тужься! Тужься!

Кев и Уэгз сидели в баре, когда туда вернулся Чарли. Никогда еще они не видели Чарли таким разъяренным. Его лицо было цвета помидора, а на висках выступили фиолетовые вены. С большим трудом им удалось выудить из Чарли объяснение его расстроенного состояния. Пока Кев пытался его успокоить, Уэгз направился к Конни и рассказал, что случилось, а та передала Бетти, Фрэнсису и Марджори. Но Уэгз не знал, где искать Мерфи. Уилсоны и Уайтмены отправились в бар, чтобы выяснить, не может ли Чарли найти себе в помощь какого-нибудь адвоката. Пилот, который привез в город Джеймса и Фло из Мельбурна, тоже был здесь и наслаждался пивом до тех пор, пока сюда не ворвались горожане. Джеймс еще до полета в Кенгуру-кроссинг обещал заплатить ему, если он дождется рождения ребенка. Но Фредди Эллис не ожидал, что местные жители будут относиться к нему как к прокаженному.

Горожане со злостью обсуждали Джеймса и его план, когда в бар вошел Мерфи. Он все это время помогал Марти чинить крышу стойла Звездочета. Но когда Марти узнал о Джеймсе и Эстелле от Уэгза, он забыл про ремонт. Мерфи тоже видел, как в город прилетел самолет с Джеймсом и Фло, но ему хотелось как следует закрепить листы металла на крыше стойла.

Наконец, прибив их гвоздями, он спустился с крыши и отправился на поиски Марти. В магазине Мерфи нашел Кесси, которая разбирала товары на полках. Марти нанял ее после того, как Филлис уехала в Сидней, собираясь найти там работу. Кесси справлялась со своими обязанностями совсем неплохо, ведь еще раньше Филлис научила ее читать и писать. И теперь Марти учил ее, как оформлять заказы и вести бухгалтерские книги.

— Где Марти? — спросил ее Мерфи.

— Он отправился в бар вместе с Уэгзом, — ответила Кесси.

— Уже? Что-то рановато даже для Марти…

— Уэгз сказал, что в город приехал муж миссис Эстеллы, и Чарли очень расстроен.

Мерфи непонимающе посмотрел на нее. Сначала он решил, что Джеймс приехал, чтобы забрать Эстеллу домой, у него даже защемило сердце и вдруг ужасно захотелось выпить пива.

— Чарли будет скучать по Эстелле, — произнес он, не зная, что сам будет делать без нее.

— Уэгз сказал, что он приехал забрать ребенка, а не Эстеллу, — добавила Кесси.

— Что?!

Кесси пожала плечами.

Мерфи влетел в бар. Он надеялся, молил Бога, что Кесси все перепутала.

— Это правда? — воскликнул он с порога. — Это правда, что бывший муж Эстеллы приехал в город, чтобы забрать ее ребенка?

— Да, — ответила Марджори, с трудом сдерживая слезы. — И эта новость так расстроила Эстеллу, что у нее начались роды.

Мерфи побелел как полотно.

— Я звонил паре адвокатов, и они сказали, что Эстелла не сможет ничего поделать, — сказал Чарли. — Ей придется ехать назад в Англию и судиться с Джеймсом там, но это будет стоить очень и очень дорого, — Чарли успел несколько минут поговорить с Фло и знал об этом деле все. — Эстелла вряд ли сможет противостоять Джеймсу, потому что ему помогает его подружка… Она очень богатая, а сам он адвокат и прекрасно знает, что нужно делать.

— Где сейчас эта свинья? — взвыл Мерфи. Он посмотрел на сидевшего в одиночестве пилота.

Фредди решил, что Мерфи сейчас разорвет его на мелкие кусочки, и сжался от страха.

— Это не он, — сказал Чарли. — Он бы не осмелился прийти сюда.

Мерфи выскочил наружу.

Марджори выразительно посмотрела на Конни.

— Не хотелось бы мне сейчас оказаться на месте Джеймса Лофорда, — сказала она.

Не в состоянии слушать крики Эстеллы, Джеймс вышел на улицу и направился в сторону песчаных холмов. Город на самом деле привел его в ужас, но он не мог отрицать, что Эстеллу окружали люди, которые по-настоящему заботились о ней. Джеймс был уверен, что они помогут ей пережить потерю ребенка, и это немного ослабило его чувство вины. Он не мог представить, как хотелось Эстелле жить в таком жутком пыльном месте, и прекрасно понимал, почему Каролина оказалась не в состоянии построить свою жизнь в Кенгуру-кроссинг. Здесь все было так примитивно… А уж эти мухи….

Бродя по холмам, Джеймс постарался не думать о горе Эстеллы. Вдалеке он увидел аборигенов и их голых детишек. Подойдя к ним поближе, он заметил, как по лицам детей ползали мухи, и увиденное заставило его содрогнуться. Джеймс представил себе, как его сын или дочь будут играть в этой пыли… Но эта картина оказалась слишком ужасной, и он выбросил ее из головы, а вместо нее представил, как ребенок будет играть в доме Давинии, окруженный роскошью.

— Я поступаю правильно, — пробормотал Джеймс про себя, глядя вслед уходившим за песчаный холм аборигенам.

Прикрыв глаза от солнца ладонью, Джеймс смотрел на равнину, буквально благоговея перед окружавшей его тишиной. Вдруг он услышал позади себя чьи-то тяжелые шаги. Обернувшись, Джеймс увидел какого-то мужчину, смотревшего на него с таким отвращением, что невольно сжался.

— Поскольку тут вроде нет других желтобрюхих змей, то, думаю, вы и есть Джеймс Лофорд? — прорычал Мерфи. Он презрительно оглядел Джеймса с ног до головы.

— А… кто вы? — нервно спросил Джеймс. Про себя же заметил, что человек, стоящий перед ним был, по всей видимости, не вооружен.

— Майкл Мерфи. Запомните это имя, потому что я сыграю очень важную роль в последних часах вашей жалкой жизни.

Джеймс почувствовал, как кровь застыла у него в жилах.

Глава 37

— Напрягитесь еще разок, Эстелла. И на этот раз посильнее, — потребовала Кейт.

— Больше не могу, — заплакала Эстелла. — Я так устала, — ей казалось, что она рожает уже несколько часов, и у нее совсем не осталось сил.

— Нет, можете. Я уже вижу головку. Вот она. Вы пару раз поднатужитесь и возьмете своего ребенка на руки.

Эстелла попыталась приподняться на локтях, а Кайли заменила у нее за спиной влажную от пота подушку. Эстелла буквально купалась в собственном поту, несмотря на жужжавший на потолке вентилятор. Кайли уже два раза меняла ей ночную рубашку. Даже волосы Эстеллы были сырыми.

— А головка… действительно уже видна? — она посмотрела на тетю Фло, сидевшую рядом с ней. Та, казалось, была потрясена происходящим, но смогла кивнуть.

У Фло не было своих детей, и она никогда в жизни не присутствовала при родах, поэтому сейчас была одновременно напугана и страшно взволнована. Ее возбужденные чувства перемешивались с гордостью, потому что она понимала, какая это честь — присутствовать при рождении ребенка Эстеллы. Фло знала, что Каролина отдала бы все на свете, чтобы сейчас оказаться на ее месте и видеть, как на свет появляется ее первый внук.

Но Фло знала, что ту радость, какую они с Эстеллой должны разделить, омрачает черное облако. Каждый раз, когда они смотрели в глаза друг другу, то вспоминали об этом. Глубокая грусть омрачала их счастье. И Фло понимала, что из-за этого рожать Эстелле было намного тяжелее.

Эстеллу снова пронзила боль, она подтянула вверх колени и, обхватив бедра, напряглась изо всех сил.

Кейт постоянно ее подбадривала.

— Тужься, Эстелла. Еще раз! Уже выходит головка.

Эстелла снова глубоко вздохнула и напряглась.

Промокая пот с покрасневшего от натуги лица племянницы, Фло мысленно тоже напрягалась. Она страдала вместе с Эстеллой и была так же измучена физически.

— Головка вышла, — закричала Кейт. — Напрягись еще раз, и выйдут плечи.

Не отпуская руку тети Фло, Эстелла снова изо всех сил напряглась, и при помощи Кейт появилось сначала одно, потом второе плечо ребенка, а затем — все его тельце.

— Это мальчик! — закричала радостно Кейт. — У тебя сын, Эстелла!

Эстелла откинулась на подушку и устало заплакала от радости. На ее щеках слезы смешивались с капельками пота.

— Сын! — она едва могла в это поверить.

Кейт подняла ребенка, и тот издал здоровый крик.

Это был самый лучший звук, который Эстелла слышала за всю свою жизнь, плача и смеясь одновременно.

— С ним… с ним все в порядке? — сквозь слезы она смогла рассмотреть его крошечное тело, убедившись, что все его конечности и пальцы на месте.

— С ним все отлично, и у него сильные здоровые легкие, — сказала Кейт. Она положила ребенка на грудь Эстеллы. — Помогите его подержать, Фло, пока я буду перерезать пуповину, — Кейт боялась, что Эстелла слишком измучена. У ее сына оказался приличный вес, а роды были выматывающими.

Фло встала на дрожавших ногах и нерешительно поднесла руки к скользкому телу ребенка, пока Кейт делала все необходимое.

Лицо ребенка было повернуто в сторону матери, и его глаза были открыты. У него было много очень темных волос, прилипших завитками к влажной головке, а нижняя губа дрожала. Их лица находились на расстоянии лишь нескольких сантиметров, и казалось, что мать и сын внимательно изучали друг друга. Поразительно, но взгляд ребенка двигался по лицу Эстеллы. Она понятия не имела, о чем он думал, для нее это был самый красивый ребенок из всех детей, которых она когда-либо видела.

Смахнув слезы, Эстеллы улыбнулась своему сыну.

— Здравствуй, — прошептала она, гладя его по головке. — Какой же ты невероятно красивый, — говорила Эстелла восхищенным голосом. Взяв крошечную ладонь сына, она поразилась форме его пальчиков. — Тетя Фло, разве он не самый красивый ребенок на свете?

По щекам Фло бежали слезы, но она боялась отпустить ребенка, чтобы смахнуть их платком.

— Конечно, самый прекрасный! — проговорила она, запинаясь от волнения. — Хотя помню, какой была ты, когда родилась… такая же красавица.

Фло навестила Каролину через несколько часов после того, как та родила Эстеллу, и, первый раз увидев свою племянницу, не могла поверить, какой красивой та была. Теперь следующее поколение пришло в этот мир…. но каким же беспокойным он стал…

В комнату вошла Кайли, принеся чистые полотенца и таз с горячей водой. Она нежно взяла ребенка и стала его мыть, пока Кейт занималась с Эстеллой.

Помыв, взвесив и запеленав ребенка, Кайли, улыбаясь, снова отдала его Эстелле.

— Поздравляю, мэм! Он весит три килограмма триста граммов.

Взяв ребенка в руки, Эстелла улыбнулась ему. Глядя в глаза своего сына, Эстелла забыла об окружающем мире и о своих проблемах. Она поцеловала его, погладила по щеке, не переставая говорить сыну, как сильно она его любит.

Кейт отдернула шторы, впуская в комнату лучи предзакатного солнца. Она увидела горожан, собравшихся на веранде гостиницы, и поняла, что они с нетерпением ждали новостей. Улыбнувшись, Кейт покачала головой, увидев, как Чарли — теперь уже двоюродный дедушка — вышагивал взад-вперед вдоль стены своего бара.

— Мальчик! — крикнула она ему через открытое окно.

Они услышали, как с улицы раздались крики радости.

Джеймс ходил по комнатам дома Эстеллы, когда услышал эти крики. Он остановился, догадавшись, что Эстелла, наконец, родила… Но сам Джеймс не почувствовал ничего. Он даже не знал, как должен был себя чувствовать, потому что вся ситуация стала чуть ли не сюрреальный. Он был отцом… но понимал, что недостоин такой чести.

После разговора с Мерфи, потрясшим его до глубины души, он отправился назад в больницу и спросил Кайли, где можно умыться и привести себя в порядок. С разрешения Эстеллы Кайли показала ему ее дом. Он с удивлением обнаружил, что дом не был заперт, но еще больше его потрясло то, что это было крохотное и совершенно простое жилище с довольно примитивной обстановкой.

Бродя по свежевыкрашенным комнатам, Джеймс поражался, насколько этот дом отличается от дома Давинии или даже от того дома, в котором они с Эстеллой жили до развода. Здесь не было никаких дорогостоящих картин на стенах, как не было, впрочем, и дешевых. Не стояли в доме и драгоценные вазы на антикварных столиках рядом с роскошными диванами. Остановившись у двери детской, Джеймс увидел небольшую колыбель и стопку детской одежды. Даже не входя в комнату, он понял, что все здесь было самодельным. Джеймс постарался представить себе, как Эстелла шьет на швейной машинке крошечные ночные рубашки, а местные жители ей помогают. Он вспомнил детскую в доме Давинии… Дорогостоящую кроватку и модную детскую одежду. Она была буквально забита всеми имеющимися в магазинах игрушками. Казалось, большего отличия между этим детскими комнатами быть не могло, но, с другой стороны, то же самое можно было сказать и об Эстелле и Давинии.

Когда Кейт и Кайли вышли из комнаты, тетя Фло и Эстелла несколько минут молча смотрели на ребенка.

— Как ты хочешь его назвать? — спросила Фло, а потом поняла, что задала свой вопрос совсем не вовремя.

Глаза Эстеллы наполнились слезами.

— Надеюсь, что буду называть его своим… — проговорила она, всхлипывая.

— Прости меня, Эстелла, — сказала Фло, проклиная свою забывчивость. — Даже не представляю, о чем я в это время думала…

— Ох, тетя Фло, неужели Джеймс действительно думает, что я отдам ему своего сына, чтобы больше никогда не увидеть? Я не смогу этого сделать. Да я лучше… лучше сбегу на равнину… и буду жить там вместе с каким-нибудь племенем.

Фло услышала в ее голосе злость и разочарование.

— Конечно, сейчас это уже не имеет значения… Но хочу, чтобы ты, Эстелла, знала, что это не я сказала Джеймсу о ребенке. Не могу думать о том, что ты считаешь меня предательницей.

Эстелла погладила тетю по руке.

— А ты знаешь, как он узнал?

Фло замялась. Каролина по-прежнему оставалась ее лучшей подругой, но этот вопрос был слишком важным, чтобы утаивать правду.

— Ему сообщила твоя мать. Но, прежде чем ты на нее рассердишься, хочу сказать: я уверена — она не желала зла. Несколько месяцев назад она приехала ко мне… искала тебя. До меня Каролина ездила в ваш с Джеймсом бывший дом, поэтому мне пришлось ей все рассказать.

— Тогда почему у меня не было от нее вестей?

— Все это время Каролина звонила и писала, но Чарли не передавал тебе ее письма и не звал тебя к телефону, потому что она хотела, чтобы ты вернулась в Англию, а он — чтобы осталась здесь, по крайней мере, пока не родишь ребенка. И Чарли делал это не из эгоизма. Он просто не хотел, чтобы твоя мать тебя расстраивала.

Эстелла улыбнулась.

— Последнее время дядя Чарли защищает меня, как свою дочь.

— Твоя мать не понимала, что ты здесь делаешь, поэтому я рассказала ей о ребенке, Джеймсе и Давинии.

— Ты поступила правильно, тетя. Мама имела право все знать, я сама должна была ей все рассказать.

— Я говорила ей, что ты не хочешь, чтобы Джеймс узнал о ребенке, я заставила ее поклясться, что она ничего ему не скажет.

— Мне известно, какая, она. Ей всегда кажется, что она лучше знает.

— Я на самом деле думаю, что Каролина желала лишь добра. Она хотела, чтобы Джеймс выполнил свои обязательства, и страшно переживала, зная, что ты без гроша в кармане, одна и беременная.

— Мама не могла поверить, что я сама справлюсь со всеми трудностями. И я не упрекаю ее за это, тетя, потому что сама в этом сомневалась.

Фло кивнула.

— Должно быть, Джеймс был в шоке, когда она рассказала ему про ребенка.

Фло подумала, что сейчас самое время, чтобы Эстелла узнала всю правду.

— Да, так оно и было. Но из-за странного стечения обстоятельств. Кажется, как раз когда ты уехала, Давиния тоже забеременела.

Эстелла задохнулась от удивления.

— Джеймс об этом не знал, пока она не попала под машину… и потеряла ребенка. Уверена, что в душе он испытал облегчение, но у Давинии оказались серьезные повреждения внутренних органов, и теперь она больше не может иметь детей.

Несмотря на все то зло, которое ей причинила Давиния, Эстелла пожалела ее, особенно теперь, когда сама узнала, какое счастье взять в руки собственного ребенка.

— Это большая трагедия…

Тетю Фло не удивило такое благородство Эстеллы.

— Я уже некоторое время подозреваю, что Джеймс не так уж и счастлив, как надеялся. Несколько месяцев назад я узнала, что он проводит по нескольку часов в день в кафе гостиницы «Савой»… в полном одиночестве.

Эстеллу заинтриговали эти слова тети. Получалось, Джеймс избегал Давинии. Еще она удивилась, почему Джеймс не работает со всеми этими новыми клиентами, которые, как он надеялся, будут обращаться к нему благодаря связям Давинии.

— И я думаю, что за всеми планами насчет твоего ребенка стоит именно Давиния, — сказала Фло. — Джеймс, может быть, и эгоист, но он никогда не был жестоким человеком.

— Думаю, ты права. Джеймс был весь в долгах, когда я уезжала из Англии. Поэтому не смог бы оплатить поездку в Австралию, не говоря уже о том, чтоб нанять частный самолет, нянечку и кормилицу для ребенка.

— Ага! Вот вы где! Можно войти? — воскликнула Марджори, появляясь в дверях.

— Конечно, входите, — тихо ответила Эстелла. Ребенок спал у нее на руках, и она не хотела его будить. Стараясь выглядеть весело, Эстелла посмотрела на взволнованно перешептывавшихся женщин, вошедших в ее палату. — Пожалуйста, простите меня за мой вид… — сказала она. — Я еще не принимала душ, — Эстелла не хотела оставлять своего ребенка ни на минуту.

— Не волнуйтесь, дорогая! Мы все понимаем, — сказала Марджори, наклоняясь над кроватью. — Только посмотрите на него! Он такой красивый! — воскликнула она.

— Как на картинке! — сказала Бетти, обходя кровать с другой стороны, чтобы лучше рассмотреть спящего младенца.

— И точная ваша копия, — сказала Конни. — Вам не кажется? — спросила она, обращаясь ко всем дамам в комнате, и те закивали в знак согласия. Им всем хотелось подержать мальчика на руках, но они помнили, что его могут скоро забрать у Эстеллы, поэтому для нее была драгоценной каждая секунда, пока она могла держать сына в своих руках.

Марджори посмотрела на Эстеллу, и ее глаза наполнились слезами.

— Ваш муж… ваш муж на самом деле собирается забрать его? — она увидела, как в глазах Эстеллы появилась боль, и пожалела, что спросила, так как поняла, что расстроила ее.

— А где Джеймс? — произнесла Эстелла дрожащим от волнения голосом.

— Не знаю. Наши мужчины подойдут попозже. Сейчас они в баре, пьют за ваше с ребенком здоровье…

Но, насколько мне известно, Мерфи был последним, кто видел… этого человека.

— Мерфи! — на секунду Эстелла испугалась, потом посмотрела на тетю. — Думаю, Джеймс должен увидеть своего сына, — сказала она.

Марджори была поражена.

— Его нельзя даже близко подпускать к вам… и к ребенку!

Вскоре после этого женщины ушли, и Эстелла пошла в душ, оставив Фло с ребенком. Вернувшись, она обратила внимание, насколько сильно устала ее тетя.

— Да на тебе лица нет от усталости, тетя Фло! Тебе нужно отдохнуть.

— Да, я и правда что-то устала, — призналась Фло. — В самолете совсем не отдыхала. Хочешь, позвоню твоей матери и расскажу о ребенке?

— Пока не надо. Она расстроится, узнав, что Джеймс хочет забрать сына. Лучше пойди и приляг в одной из комнат гостиницы.

После того как Фло ушла, Эстелла попросила Кайли привести Джеймса.

Когда Джеймс открыл дверь в палату Эстеллы, она кормила ребенка. Эстелла смотрела на его милое личико и с восторгом улыбалась, наблюдая, как он с довольным видом сосет ее грудь. Джеймс постарался, чтобы эта сцена не произвела на него впечатления. Он попробовал представить себе, как Давиния так же кормит своего ребенка, и понял, что не может.

Когда через несколько минут Эстелла подняла глаза, она увидела на пороге палаты Джеймса.

— Я зайду попозже, — сказал Джеймс, думая, что мешает ей кормить ребенка.

— Нет, Джеймс, заходи, — сказала Эстелла. Она хотела, чтобы он увидел, какая крепкая связь существует у матери с ребенком. Поколебавшись секунду, он вошел в палату.

Эстелла заметила, что Джеймс даже не посмотрел на ребенка.

Это показалось ей странным при его желании забрать сына с собой в Англию. Она лишний раз убедилась, что это была не его идея.

Напряженность между ними возрастала.

— У меня дома ты нашел все, что тебе нужно? — спросила она.

— Там у тебя нет водопровода, — пожаловался Джеймс. — Разве твой дом не подключен к коммуникациям?

— У нас в городе все пользуются дождевой водой из собственных резервуаров. У меня на заднем дворе тоже есть такой.

Вид у Джеймса был шокированный.

— Мой дом очень прост, Джеймс, но мне он кажется настоящим.

Джеймс промолчал, но Эстелла знала, о чем он сейчас думал.

— Ты видишь лишь пыль, мух и совсем примитивную жизнь, так ведь?

— Я бы не смог здесь жить.

— Когда я только приехала сюда, то думала то же самое. Этот город и жизнь его людей настолько сильно отличаются от нашей жизни в Лондоне, насколько это вообще возможно. Первые несколько недель своей жизни здесь я страшно скучала по Англии. Для меня это было очень тяжелое время. Мне пришлось добиваться того, чтобы жители Кенгуру-кроссинг меня признали, доверили своих животных. Мне нужно было привыкнуть к климату и к тому, что дожди в этих местах идут очень редко. Самым тяжелым было то, что в домах нет водопровода … вообще никакого.

— И нет магазинов одежды… или парикмахерских, — сказал Джеймс скептически.

— Ну, есть один универсальный магазин, в котором продается все что нужно. Но, например, здесь нет необходимости все время покупать новые наряды, потому что ходить в них некуда.

Джеймс в замешательстве покачал головой.

— Со временем, Джеймс, я стала принимать и ценить совершенно другие вещи. Например, самые поразительные закаты, которые я когда-либо видела, и диких животных, которые, не боясь подходят прямо к двери моего дома. И ты даже не можешь себе представить, какое красивое здесь небо ночью. На нем видно буквально миллионы звезд. И можешь верить, можешь нет, но я полюбила тишину и спокойствие этой жизни.

Джеймс смотрел на Эстеллу так, будто видел ее в первый раз, понимая, насколько сильно она изменилась.

— Жители Кенгуру-кроссинг полюбили меня… и моего ребенка. Женщины шьют для него одежду; мужчины выкрасили дом и починили крышу, и мне не нужно им платить за это. Вот такие здесь люди. Все стараются помочь друг другу — это просто удивительно.

— Это сродни милостыне, Эстелла. Как ты можешь жить… на милостыню?

— Это не милостыня, Джеймс, это доброта. Люди в этом городке больше похожи на большую семью. Знаю, тебе сложно это понять, потому что такие небольшие городки сильно отличаются от больших мегаполисов. Но в городке, который так изолирован, как Кенгуру-кроссинг, люди очень и очень зависят от помощи друг другу.

Казалось, Джеймс по-прежнему не понимал ее до конца.

Эстелла видела, что для него это сложно.

— Ты счастлив с Давинией, Джеймс?

Джеймс обратил внимание на отсутствие горечи в ее голосе.

Казалось, ей искренне хотелось это знать.

Он посмотрел на нее, и Эстелла поняла, что он не хочет говорить правду: то ли ему было стыдно, то ли его смутил ее вопрос.

— Давиния — моя кузина, поэтому я прекрасно знаю, Джеймс, какой она может быть. Мне бы очень хотелось сказать, что не ее вина в том, что она такая, но не могу. Давиния часто бывает эгоистичной… И она всегда была жадной, но никакие богатства не сделают ее счастливой. И мой ребенок не сможет заполнить ту пустоту, которая образовалась в ее душе после того, как она потеряла собственного ребенка. Мне очень жаль, что Давиния больше не сможет иметь детей, но мой ребенок должен остаться со мной. И ты обязан это понять, Джеймс, обязан…

Джеймс сдался. Он знал, что Эстелла была права, и как ни старался, не мог представить, как будет отнимать у нее ее ребенка. Джеймс не мог больше оставаться злодеем или мошенником. Он сел, закрыв лицо руками.

— Ты права, Эстелла. Я пустой, слабый и эгоистичный… и только испортил свою жизнь.

Эстелла не знала что ответить. Она просто молила Бога, чтобы ее муж, наконец, поступил по совести.

Джеймс поднял глаза.

— Ты заслужила любовь такого мужчины, как Майкл Мерфи, — его тон изменился. — А я заслужил… такую женщину, как Давиния.

Эстелла поразилась тому, что Джеймс упомянул Мерфи.

— Ты говорил с Мерфи?

— Он говорил. Я слушал.

Эстелла даже боялась спрашивать.

— Что… что он сказал?

— Майкл пригрозил силой затащить меня в свой самолет, подняться вместе со мной в воздух и разбиться на равнине. И он не шутил.

Эстелла даже задохнулась от ужаса. Она не могла поверить, что Мерфи на такое способен.

— Он был готов отдать свою собственную жизнь, только чтобы ты смогла оставить ребенка. Подобного бескорыстия я еще не встречал.

Эстелла была потрясена. Сама эта идея была совершенно сумасшедшей, но она знала, что Мерфи не сказал бы этого, если бы не собирался так поступить. И это было совершенно невероятно.

— Когда я сравниваю его преданность… с тем, что заставила меня делать Давиния… у меня нет слов. И на самом деле я тебе завидую, — он положил свою ладонь на ее руку, которой она держала ребенка, и посмотрел на своего сына. — Но ты это заслужила.

По щекам Эстеллы бежали слезы.

— Прости меня, что причинил тебе боль, — сказал Джеймс. — А сейчас мне пора. Надеюсь, однажды ты сможешь меня простить, — он встал.

— Подожди, Джеймс. Разве ты не хочешь подержать своего сына?

Джеймс со страхом посмотрел на ребенка.

— Сына… — проговорил он дрогнувшим голосом.

Эстелла протянула ему ребенка, и Джемс взял его дрожащими руками.

— Держи его крепко… но нежно, — сказала она.

На пороге палаты появился Мерфи. Он увидел Джеймса, державшего ребенка, и его глаза тревожно расширились. Посмотрев на Эстеллу, он заметил в ее глазах удовлетворенность, а на губах — легкую улыбку. Она посмотрела в его сторону, и ее улыбка стала шире; Майкл, облегченно вздохнул.

Джеймс смотрел на своего сына, мирно спавшего у него на руках, и на его глазах заблестели слезы. То, что он растрогался, держа в руках крошечного ребенка, наполнило сердце Эстеллы радостью.

— Он такой крохотный… — сказал Джеймс. — И так похож на свою маму…

Эстелла снова посмотрела на дверь, но Мерфи уже ушел. Она подумала о том, что сказал Джеймс, и поняла, что он был прав. Это действительно большая редкость — найти по-настоящему бескорыстную любовь.

— Эстелла, сделаешь кое-что для меня? — спросил Джеймс хриплым от волнения голосом.

— Если смогу…

— Дай нашему сыну… отца… которого он заслуживает… отца, которым я не смог стать.

Глаза Эстеллы наполнились слезами, и она кивнула, прикусив губы, чтобы не расплакаться.

Празднования в баре омрачались некоторой грустью, поэтому, когда туда вошел Джеймс, атмосфера стала враждебной.

— Я уезжаю, — сказал Джеймс с порога. Он заметил, что среди мужчин не было ни его пилота, ни Мерфи.

Чарли поставил свой бокал и подошел к нему, кровожадно блестя глазами.

— Пожалуйста, позаботьтесь об Эстелле… — сказал Джеймс, — и о ребенке…

Чарли замер.

— Вы уезжаете без ребенка? — Чарли хотел убедиться, что правильно его понял.

— Это будет справедливо… И мне уже пора так поступить в отношении Эстеллы. Где мой пилот?

На лице Чарли появилось выражение озабоченности.

— Он… он пошел в туалет на задний двор, — Чарли повернулся и посмотрел на Марти, который выглядел обеспокоенным. — Марти, ты его не позовешь? — спросил Чарли.

— Конечно… я вернусь через минуту, — и Марти убежал.

— Он встретится с вами уже у самолета, — сказал Чарли Джеймсу.

Джеймс заподозрил, что они что-то сделали с Фредди Эллисом, но не стал ничего говорить и отправился к самолету.

Через пару минут появился Фредди. Казалось, он был чем-то напуган.

— Что с вами случилось? — спросил его Джеймс.

— Я пошел в туалет на заднем дворе… и, кажется, со штабеля дров свалилось полено и заклинило дверь… и я не мог выйти. Один из посетителей бара сказал мне, что вомбаты любят копать норы в том месте и иногда из-за них разваливается штабель дров. Пришлось просидеть там несколько часов. Мне повезло, что кому-то тоже понадобилось в туалет, а то бы просидел там еще дольше.

— Да, повезло, — сказал Джеймс, и на его губах мелькнула улыбка. Они сели в самолет и приготовились взлетать.

Джеймс посмотрел в иллюминатор на пыльный городок. Бросив взгляд на больницу, он увидел Эстеллу, стоявшую у окна с ребенком на руках. Она помахала ему на прощанье.

— Пусть у тебя все будет хорошо, Эстелла! — прошептал Джеймс, помахав ей в ответ. — И позаботься о нашем сыне.

Взревев двигателем и подняв облака пыли, их самолет покатился в сторону полосы.

— Ну, разве это не замечательно? — сказал Чарли, слушая, как вдалеке затихает гул самолета Джеймса. — Ребенок остался с Эстеллой.

Он был просто на седьмом небе от счастья. Это они с Марти приперли дверь туалета поленом, чтобы быть уверенными, что Джеймс тайком не улизнет вместе с ребенком.

— Святые нас охраняют… Мне нужно немедленно рассказать об этом Фло, — воскликнул Чарли, поспешив в комнату, где отдыхала его сестра.

Через несколько минут он уже вернулся. Фло слышала, как взлетал самолет Джеймса, и была уверена, что он улетел вместе с ребенком. Она ужасно расстроилась и уже собиралась отправиться к Эстелле, когда в ее дверь постучал Чарли. И как только Чарли рассказал ей, что Джеймс оставил ребенка Эстелле, она заснула глубоким спокойным сном.

— Пошли навестим Эстеллу и моего внучатого племянника, — сказал Чарли, осушив свой бокал.

Они уже вышли на веранду, когда Чарли увидел, как в больницу вошел Мерфи.

— Думаю, нам сначала следует выпить еще по одной, — сказал Чарли.

— А я думал, что мы идем посмотреть на ребенка Эстеллы, — сказал Уэгз.

Марти тоже ничего не понял.

— Еще одна кружечка нам не помешает, — сказал Чарли. — И, кроме того, нам нужно включить радио и сообщить всем, что население Кенгуру-кроссинг увеличилось на одного человека… и еще мне нужно заказать пива. Когда все съедутся в город, мы устроим самую большую вечеринку, которую вы — когда-либо видели.

— У нас денег на нее не хватит, — воскликнул Марти в ужасе.

— Не говори глупостей! Ты что, решил, что пиво будет бесплатное? — Чарли потер руки в предвкушении прибыли, которую он получит. Он не сомневался, что компенсирует все свои потери за последние несколько месяцев.

Мужчины почесали затылки и вслед за ним снова пошли в бар.

— Ты все еще не спишь? — спросил Мерфи.

Подняв глаза, Эстелла увидела, что он стоит на пороге ее комнаты.

— Я не могу уснуть от счастья.

— Очень рад, что все закончилось так хорошо! — горячо воскликнул Мерфи. Он заметил, что ребенок спит в кроватке рядом с постелью Эстеллы.

— Думаю, ты сыграл немалую роль в том, как все обернулось.

Мерфи промолчал, но в его глазах загорелись искорки любви.

— Ты что, на самом деле запихнул бы Джеймса в самолет и разбился вместе с ним на равнине?

Эстелла должна была задать этот вопрос, потому что никогда не знала, когда Мерфи блефует. Она и на этот раз ожидала, что на его губах появится веселая усмешка, как и всегда, когда он над ней подшучивал. Но сейчас этого не произошло.

— Если бы для того, чтобы ребенок остался с тобой, мне пришлось пойти так далеко, то — да, я бы это сделал, — Мерфи отвернулся, не желая, чтобы Эстелла видела, как сильно он ее любит.

— Ты удивительный человек, — сказала Эстелла.

Мерфи хотел высказать все, что у него на сердце, но сдержался. Он лишь заглянул в кроватку и улыбнулся ребенку.

— Я только что видел Мэй и Бинни, — сказал он. Майкл встретил их у реки Диамантина.

Эстелла улыбнулась. Она очень обрадовалась, что они вернулись в город, так как по ним соскучилась.

— Я спросил Мэй о том пожаре, — сказал Мерфи.

— И что она ответила?

— Она призналась, что была пьяна и не потушила костер перед уходом. Она помнит, как поднялся ветер.

— Поэтому угли, наверное, и попали на стойло.

Мерфи кивнул.

— Мэй знает, что поступила очень плохо, не затушив костер. Но алкоголь лишает ее разума. Она сказала, что очень сожалеет о случившемся, и больше никогда не будет пить. Я сказал ей: мы знаем, что спиртное ей давала Филлис, но Филлис теперь уехала. И, честно говоря, мне показалось, что, услышав это, Мэй даже вздохнула с облегчением.

— Надеюсь, ничего подобного больше никогда не случится.

— У Мэй и Бинни был какой-то щенок. Ему примерно два месяца. Мэй сказала, это щенок той самой суки, которую ты лечила.

— Правда? — Эстелла подсчитала, что этому щенку тогда точно должно быть примерно два месяца. — Что это за шум? — никогда раньше она не слышала ничего подобного. Казалось, будто кто-то закидывает на крышу камни.

Улыбка Мерфи стала еще шире.

— Ты не могла слышать подобное раньше… Это невозможно. Это дождь.

— Дождь! — воскликнула Эстелла.

— И когда он становится сильнее, капли так грохочут по железной крыше, что можно оглохнуть.

— Значит, засуха кончилась? — Эстелла подумала о фермерах, стадах, о резервуарах для дождевой воды, которые нужно наполнить.

— Надеюсь, что так.

— Сейчас в это трудно поверить, но когда я сюда приехала, мне показалось, что здесь слишком жарко, — она рассмеялась.

— А ведь когда ты приехала, у нас тут была зима, — скептически заметил Майкл.

— Знаю, но по английским меркам температура воздуха больше двадцати градусов — это уже жарко. И я просто не могла смириться с тем, что становится все жарче и жарче.

— Ночи зимой могут быть очень холодными, — сказал Мерфи.

— Холодно — это когда ты не чувствуешь пальцев на руках и ногах, а при дыхании изо рта у тебя вылетают облачка пара, — улыбнулась Эстелла. — Мне уже казалось, что я больше никогда не увижу дождевое облако. Хочется прямо сейчас выйти на улицу и постоять под дождем.

Мерфи улыбнулся. Пережив здесь первую засуху, он чувствовал то же самое. Майкл снова посмотрел на ребенка.

— Мэй очень обрадовалась, когда узнала, что ты родила, а Бинни так разволновалась, что чуть не онемела.

Эстелла улыбнулась, а потом вздохнула. День выдался очень длинным.

Майкл видел, как она устала.

— Я пойду, — сказал он, хотя совсем не желал уходить. Ему хотелось остаться с Эстеллой и малышом навсегда. — Ты, наверное, хочешь спать.

— Да нет… Я рада, что ты здесь, — Эстелла взяла его за руку, застав врасплох. Сжимая его ладонь, она сказала: — Я хотела узнать твое мнение… по одному вопросу.

— По какому? — спросил он.

— Что ты скажешь, если я назову своего сына Уильям Росс Мерфи?

Майкл был ошеломлен. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог.

— Я знаю, что обычно это делается не так, но в Австралии ведь считается нормальным нарушать всякие приличия, так ведь?

— И насколько … неприличной ты хочешь стать?

Эстелла улыбнулась.

— Я хотела дойти до самого конца. Предлагаю тебе, Майкл Мерфи, жениться на мне и стать отцом Уильяму.

Мерфи облегченно вдохнул.

— Джеймс попросил меня, чтобы я нашла Уильяму отца. Мне на ум пришел только один мужчина, и оказалось, что именно его я очень люблю. Знаю, я боялась снова испытать боль, но если ты даже хотел отдать за меня свою жизнь… то самое меньшее, что я могу сделать в ответ, так это отдать тебе собственное сердце. Так что… Ты женишься на мне, Мерфи?

— Еще бы! — сказал он, обнимая Эстеллу и страстно ее целуя.

Через несколько минут они услышали тактичное покашливание и оторвались друг от друга. На пороге, улыбаясь, стоял Дэн.

— Извините, что помешал, — никогда раньше он не видел Мерфи таким счастливым. — Я как раз заполнял свидетельство о рождении ребенка, поэтому мне нужно знать, как вы его назвали.

Эстелла посмотрела на Майкла, и тот улыбнулся.

— Уильям Росс Мерфи, — сказала она.

На какое-то мгновение Дэн казался ошеломленным. Он почувствовал комок в горле, но все-таки смог улыбнуться.

— Отлично, — сказал Дэн. — Просто отлично!