Испорченный Найт-Крик

Одиннадцать

Иден

Uber подъезжает к дому Чарли, на здание падают лучи вечернего солнца. Я одариваю водителя полуулыбкой, выходя из машины и глядя на милый дом передо мной. Это все еще чертов особняк, они все здесь поблизости, но он меньше, причудливый и закрытый, что меня удивляет.

Жара все еще не спадает, а поскольку Чарли живет дальше вглубь материка, без морского бриза становится еще жарче, вот почему я выбрала летнее мини-платье в бело-голубую полоску. Благодаря тонким бретелькам, глубокому вырезу, и льняному материалу затянутом на талии, это настолько круто, насколько я могу себе представить, не приходя голышом на барбекю в честь дня рождения Чарли.

Мои волосы собраны на макушке в неряшливый пучок, несколько выбившихся прядей обрамляют лицо, а солнцезащитные очки надежно закреплены на месте, обеспечивая скрытность от самых сильных моих ушибов и других присутствующих здесь людей. Царапины на одной стороне моего лица хорошо зажили, но они все еще заметны. Моя рука такая же, но слишком жарко, чтобы прикрыть и ее.

Я уже представляю, как папа нашептывал бы мне на ухо, что свежий воздух пойдет мне на пользу, и даже сейчас закатываю глаза.

Когда я подхожу к кованым железным воротам, они тут же начинают открываться. Здесь нет маленькой будки охраны, и я не вижу камер наблюдения, но она должна кем-то контролироваться.

Я иду по дорожке к дому, где все машины припаркованы перед входом. Это настоящий загородный дом с дорогими, но не роскошными автомобилями снаружи, мощеной дорожкой, окаймленной идеально подстриженной травой, и классическим белым фасадом. Это очень напоминает мне Уайт-Ривер.

У меня болит сердце из-за того, что я не могу сесть за руль моего G-Wagon. Райан пообещал, что вызовет механика, чтобы тот взглянул на него, и я лелеяла надежду. Я не знаю, как долго я смогу продолжать пользоваться своей картой Amex, но что более важно, G-Wagon был подарком от моего отца на мой день рождения, который еще даже не настал, а его состояние уже близко к плачевному.

Проводя руками по платью, я стараюсь не напрягаться. Мне нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Вокруг меня происходит столько всего, что потребуется целая жизнь, чтобы переварить это — например, тот факт, что я снова живу в доме, где отчаянно не хочу видеть других людей. К счастью, Ричард совсем не изменился, избегая меня любой ценой, и, по крайней мере, Арчи был достаточно мудр, чтобы дать мне немного пространства. Я пока не готова к этому дерьмовому шоу.

Удивительно, но у меня не возникло негативной реакции на то, что произошло с КитКат. Я не видела ее или Рокси в школе, так что это может измениться, когда я это сделаю, но, очевидно, когда Ксавьер сказал, что объявляет перемирие, он имел в виду именно это. Я знаю, что его влияние на школу означает, что он, вероятно, выбирает для меня наказание, а у меня его не было.

Если "Звезды" думают, что от этого у нас внезапно все станет хорошо, то они глубоко ошибаются.

Другие студенты сплетничали об этом, но не прямо мне в лицо, поскольку они, кажется, вполне счастливы обходить меня стороной, когда я прогуливаюсь по кампусу. Я не уверена, почему именно, но я полностью за это. Даже "Звезды" оставили меня в покое. Целых два дня безмолвного блаженства, когда я лишь поглядываю по сторонам, но в остальном мне действительно дается секунда, чтобы отдышаться.

Очевидно, что если я буду следовать правилам Иланы, ходить в школу и жить в доме Фримонтов, моя жизнь действительно станет немного легче, но надолго ли? Вот что меня беспокоит.

Издалека доносится смех, вероятно, с другой стороны дома Чарли, когда я подхожу к ярко-красной двери. Прежде чем я стучу, она распахивается, и я сразу понимаю, что смотрю на маму Чарли.

У нее те же каштановые волосы и большие глаза за стильными очками, даже улыбка та же.

— Иден, большое тебе спасибо, что пришла. Чарли без умолку рассказывает о тебе. Я Элейн, — приветствует она с улыбкой, и напряжение, которое я чувствовала, немедленно спадает, когда ее спокойный характер окутывает меня.

— Так приятно познакомиться с вами. Спасибо, что пригласили меня, — отвечаю я, вежливо протягивая руку, но она заключает меня в короткие объятия, оставляя меня немного ошеломленной, когда она внезапно отпускает меня и поворачивается, чтобы я следовала за ней.

Тогда ладно.

Ускоряя шаг, я быстро иду рядом с ней, когда мы спускаемся по бледно-желтому коридору и заходим на кухню. Это выглядит почти так, как я ожидала бы увидеть в милом маленьком фермерском доме — деревянные столешницы и шкафы с островком посередине.

— Все уже на улице, если ты хочешь присоединиться к ним. Я просто наливаю всем напитки, а Чарли пытается помочь своему отцу готовить на гриле, чтобы у него все не подгорело. — Улыбка на ее лице не выдает настоящей жалобы в ее голосе, только любовь, которую она, кажется, испытывает к нему.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я сначала с чем-нибудь помогла? — Предлагаю я, впечатленная собственной способностью быть вежливой, но она качает головой.

— Нет, не говори глупостей. Кроме того, если бы Чарли увидела, как я заставляю тебя работать, она бы высказала мне всю эту ненужную дерзость, а у меня сегодня просто нет на это сил. — Я хихикаю вместе с ней, когда выхожу на улицу, вытаскивая из сумочки поздравительную открытку Чарли, чтобы передать ей, прежде чем отброшу ее в сторону.

Чарли говорила об этом так, будто это будет небольшое мероприятие, только для семьи. Я явно недооценила размер ее чертовой семьи. Здесь, должно быть, по меньшей мере двадцать человек. Несколько маленьких детей бегают по траве в дальнем конце заднего двора, играя в пятнашки, в то время как взрослые сидят вокруг огромного стола с напитками в руках, смеясь и болтая между собой.

Странно видеть дом без бассейна на заднем дворе, но это действительно испортило бы пространство и расслабляющую атмосферу, которая в нем царит. Это так необычно.

Замечая Чарли слева во внутреннем дворике с парнем, который, должно быть, ее отец, и направляюсь в их сторону. Когда я подхожу ближе, я улыбаюсь розовой пластиковой диадеме на ее голове, ослепительной и все такое, а когда она полностью оборачивается, я замечаю огромный значок — 18 прямо посередине ее фиолетового платья в цветочек.

— С днем рождения, Чарли, — говорю я с улыбкой, привлекая ее внимание, когда она встречается со мной взглядом, и она визжит.

— Спасибо, и спасибо что пришла. Это спасает меня от смерти от скуки из-за этих неудачников. — Она смеется, когда ее отец бросает на нее притворный свирепый взгляд. Боже, они все такие классные, это безумие, и это заставляет меня завидовать. Мой отец все время так смотрел на меня.

— Привет, Иден. Я Саймон. Пожалуйста, забери у меня этого сержанта-гриль, — говорит он с притворно озабоченным выражением в глазах.

Волосы цвета соли с перцем обрамляют его лицо, а улыбка доходит до самых карих глаз. Он определенно излучал бы флюиды горячего папаши, если бы прямо сейчас не был одет в ярко-оранжевую гавайскую рубашку.

— Да ладно, ты бы спалил весь задний двор дотла, если бы за тобой не присматривали, — мгновенно парирует Чарли, и я не могу удержаться от улыбки вместе с ними, заметив другой стол, уставленный разнообразными гарнирами и праздничным тортом.

— Серьезно, мишка Чарли, уходи. Я даже дал тебе доступ к шкафчику с алкоголем, а ты все еще стоишь здесь и распоряжаешься мной на микроуровне, — восклицает он с широко раскрытыми глазами, как будто недоумевает, почему она до сих пор не напилась где-нибудь в углу.

Саймон смотрит на меня в поисках помощи, поэтому я беру Чарли под руку и тащу ее прочь, и она неохотно следует за мной.

— Не вини меня, когда еда подгорит и ты ничего не можешь съесть, — ворчит Чарли, но я игнорирую ее слова, замечая, как качает головой ее отец, когда слышит ее.

— Мишка Чарли, покажи мне алкоголь, — говорю я с надутыми губами, повторяя прозвище ее отца, и она закатывает на меня глаза.

Учитывая все дерьмо, происходящее в моей жизни, в сочетании со сладкой семейной любовью, витающей в воздухе, мне понадобится много алкоголя, чтобы пережить сегодняшний вечер, особенно если ее бабушка не расскажет никаких подробностей.

С момента прибытия в Найт-Крик я уже нахожусь на нисходящей спирали. Я молча молюсь, чтобы ничто из того, что я обнаружу, не отправило меня еще глубже в мрачную черную дыру.

Мы присоединяемся ко всем за столиками, выстроенными в ряд под беседкой, и Чарли представляет меня, их имена звучат прямо у меня в голове, за исключением того момента, когда она указывает на бабушку Джей, и мое сердце бьется немного сильнее, когда в ее глазах, кажется, мелькает узнавание, но она ничего не говорит, когда мы занимаем свои места — Чарли единственный человек между нами.

— Еда готова! — Отец Чарли кричит во всю глотку, и стол внезапно ломится от еды и людей.

Откинувшись на спинку сиденья, я наблюдаю за ними вместе. Вся семья находится в гармонии друг с другом, и я чувствую себя совершенно не в своей тарелке. Я помню каждый раз, когда мой папа находил предлог воспользоваться грилем, и мы всей семьей проводили часы за часами на улице, смеясь, шутя, играя в карты и просто… существуя. Я скучаю по тем моментам, даже если иногда они сводили меня с ума. Теперь я жалею, что этого не было еще больше.

— Тсс. Тсс.

Взглянув налево, следуя за звуком, я обнаруживаю, что бабушка Джей смотрит прямо на меня. Ее седые волосы идеально прямые до подбородка, на лице нет никакой косметики, и она с истинной гордостью щеголяет своими морщинами. Ее карие глаза сверкают, как будто ей есть что рассказать, и я готова послушать.

Она смотрит на меня, когда Чарли наклоняется над столом, берет два бокала бурбона и предлагает мне один, а сама опускается на свое место с другим. Я определенно не скажу "нет".

Как только у меня в руках оказывается стакан, в ее руках появляется еще один, и она протягивает его, чтобы мы чокнулись, и в ту секунду, когда звук звенит у меня в ушах, она наклоняется вперед.

— Ты так похожа на свою бабушку, девочка. У нее были такие же светлые волосы и блестящие голубые глаза.

Мое сердце почти останавливается от ее заявления, когда она одним глотком допивает свой бурбон. Повинуясь инстинкту, я допиваю свой, и жидкость обжигает мне горло, пока я снова и снова мысленно повторяю ее слова.

Чарли внезапно откидывается на спинку стула, ее рот набит едой, когда она смотрит на меня, и ее глаза вылезают из орбит, нарушая момент.

— О Боже мой, Иден. Тебе нужно поесть сейчас, пока все не съели. Они дикари, — бормочет она с набитым ртом, и я не могу не посмеяться над ней.

— Я думаю, нужно быть дикарем, чтобы узнать дикарей, — парирую я, в голове все еще крутятся слова бабушки Джей, но когда я снова смотрю в ее сторону, она разговаривает с мамой Чарли.

Ставя стакан на стол, я понимаю, что дрожу. Мне нужно, чтобы она рассказала мне больше, хоть что-нибудь. Оба моих родителя сказали мне, что мои бабушка и дедушка скончались. Это правда, или просто еще один факт из их многочисленной лжи? В любом случае, я отчаянно хочу большего, хочу цепляться за каждое слово, слетающее с ее губ.

Чарли сует мне в лицо бургер, политый кетчупом, и я неохотно беру его, натягивая улыбку на губы и заставляя себя съесть его. Мне действительно нужно лучше следить за собой, тем более, что сейчас чуть больше шести вечера, и это первое, что я съела сегодня. Кроме того, я немного раньше ходила на пробежку по пляжу. Черт. Я просто не умею вспоминать о еде, когда вокруг столько всего происходит.

Я сижу тихо, улыбаюсь, когда это необходимо, и заставляю себя рассмеяться, когда кто-то рассказывает анекдот, отстраняясь от всей здешней атмосферы. Я погружаюсь в воспоминания о своем отце, наслаждаясь их семейной обстановкой. У меня болит голова. Мое сердце тоже.

В какой-то момент кто-то заменяет мой пустой стакан из-под бурбона коктейлем "Секс на пляже", за которым следует еще один, и еще, приторно-сладкая смесь легко разливается, когда Чарли выпивает ее, как воду.

Кто-то уже навеселе, невнятно произносит слова и бормочет имя Арчи себе под нос, пока она стучит по своему телефону. Похоже, что она, возможно, отправляет ему пьяные сообщения, но я не хочу во все это ввязываться. Мы так и не поговорили об Арчи, но я знаю, что она не простит его, пока я этого не сделаю. Я вижу преданность, сверкающую в ее взгляде.

— Я вернусь через минуту, — внезапно бормочет она с чувством вины в глазах, и я знаю, что она собирается позвонить Арчи, но я ничего не говорю и киваю, позволяя ей уйти. Ее мама смотрит, как она уходит, с легким беспокойством на лице, но ничего не говорит. Вместо этого она протягивает мне еще один коктейль, сжимая мое плечо, прежде чем продолжить обход стола, унося пустые тарелки в дом.

Глядя в свой стакан, я теряюсь в безумии, происходящем вокруг. Я здесь ради Чарли, но такое чувство, что мы едва сказали друг другу два слова. Я надеялась, что она поможет наладить разговор со своей бабушкой, как мы договаривались, но, похоже, она забыла, а у нее сегодня день рождения, так что я не хочу быть грубой.

— У тебя потерянный вид, девчушка.

Вздыхая, я сажусь прямо, только чтобы обнаружить бабушку Джей на месте Чарли, ее пристальный взгляд прикован ко мне, и у меня пересыхает во рту, когда все вопросы, на которые я потратила последние несколько часов, внезапно забываются.

Прочищая горло, я делаю огромный глоток своего напитка, прежде чем произношу первые слова, которые приходят на ум.

— Ты знала мою бабушку?

Мягкая улыбка играет на ее губах, когда она делает еще глоток бурбона.

— Я хорошо знала эту цыпочку. Она была чертовски сумасшедшей, всегда окружене мужчинами, трясла задницей на танцполе, как королева, и приводила мир в порядок всякий раз, когда слишком сильно затягивалась травкой.

Мои глаза расширяются с каждым словом, слетающим с ее губ. Рассказ о моей бабушки звучит чертовски потрясающе, и боль от того, что я никогда не знала ее, поднимается во мне.

— По видимому она была крутой, — наконец отвечаю я, и она что-то напевает в ответ, довольная тем, что сидит рядом со мной молча, — но мне нужно больше. Я помню, что видела фотографию моей мамы с ее родителями, когда она была ребенком, но у них были каштановые волосы, прямые и тусклые, а также везде хмурые выражения на лицах. Так что я могу только предположить, что она была мамой моего отца.

— Кажется, все в Найт-Крик знают, кто я. Ты знала моих родителей? — Спрашиваю я, стиснув зубы. Она может не отвечать или даже вообще не знать их, но, по крайней мере, так я не буду потом корить себя за то, что ничего не спросила.

Она отводит от меня взгляд, ее глаза затуманиваются, как будто она погрузилась в свои мысли, пока она, наконец, не кивает, ее взгляд отстраненный, а на губах появляется тень улыбки.

— Да, да, я их знала.

Мое сердце бешено колотится в груди, а руки потеют, когда я впиваюсь ногтями в ладони. Ее честный ответ наполняет меня надеждой, поскольку я пытаюсь сохранять спокойствие и вести себя непринужденно, даже несмотря на то, что алкоголь течет по моим венам.

— Спасибо, что была со мной откровенна, — бормочу я, допивая остатки коктейля, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. — Но ты случайно не знаешь, кем на самом деле были мои родители? Очевидно, что у меня есть близнец, и нас обоих растили разные родители, словно в каком-то ремейке "Ловушка для родителей".

Она хихикает над моим сравнением и качает головой. — Девочка, ты очень похожа на своего папочку, не играй со мной так.

Я не моргаю. Я не шевелю ни единым мускулом. Мне кажется, я даже не дышу, когда читаю по ее лицу и глазам, ища ложь, но все, что я вижу, — это правда, даже в ее нахальной язвительности.

Мой отец был моим отцом. У него были светлые волосы, моя улыбка, мои глаза…Глаза Арчи.

Крепко зажмурив глаза, я заставляю себя не плакать. Слышать, как кто-то подтверждает, что мой отец на самом деле был человеком, который вырастил меня, потрясающе в лучшем из возможных способов.

Сделав глубокий вдох, я открываю глаза и обнаруживаю стакан, почти доверху наполненный бурбоном. Я бросаю взгляд на бабушку Джей, и она кивает, поощряя меня утонуть в огне. Я делаю два больших глотка, прежде чем мне приходится сделать паузу, мои губы покалывает, когда жидкая храбрость разливается по моим венам.

— Кто-то прислал мне некролог обо мне, в котором говорится, что моей мамой была Анабель, и я не знаю, насколько это правда, — говорю я ей, глядя вдаль, пока делюсь с ней дополнительной информацией. Если это застает ее врасплох, она этого не показывает.

— Ну, она определенно была той, кто выносил детей, я это точно знаю.

Я чуть не задыхаюсь от свежего воздуха, когда она охотно рассказывает мне мою историю. Я чувствую тошноту внизу живота, но заставляю себя улыбнуться, когда Элейн забирает мою тарелку, и звуки детского смеха проникают в наш пузырь, когда я делаю глубокий вдох.

— Бабушка Джей, иди помоги на кухне, — зовет кто-то, и она встает.

— Пожалуйста, пока не уходи. Я о стольком хочу спросить, я…

— Мне жаль, девчушка, — бормочет она, успокаивающе поглаживая меня по спине. — Мы с тобой оба знаем, что я сказала слишком много, но я вижу твою боль, и ты заслуживаешь часть правды, даже если это не в радость.

С этими словами она разворачивается на каблуках, берет под руку члена семьи и неторопливо заходит внутрь.

Схватив стакан с бурбоном, я допиваю остатки, не обращая внимания на жжение, когда смотрю на настоящую бутылку на столе, решив снова наполнить свой бокал.

Моя мама… это не моя мама.

Моя мама, моя биологическая мама, мертва.

Мертва.

Прямо как мой отец.

Официально я сирота.

Допив бурбон, я быстро наполняю его, не чувствуя жжения, как раньше. Все мое тело онемело от боли и отчаяния, но сейчас не время и не место плакать. Нет. Это на потом.

А пока я пью.

Передайте мне бурбон.