А может, это любовь?

Глава 2

Раньше при мысли о допросе в участке Габриэль почему-то представляла себе темную комнату, настольную лампу и сумасшедшего полицейского с зубным сверлом.

Комната, в которой она оказалась, была совсем не такой: абсолютно белые стены без окон, не впускавшие июньское солнце, и стол со столешницей под дерево, окруженный металлическими стульями. На одном конце стола стоял телефон, а на закрытой двери висел единственный плакат, предупреждающий об опасности употребления наркотиков.

В углу стояла видеокамера. Светящийся красный огонек показывал, что она включена. Габриэль дала согласие на съемку. А почему бы и нет? Она ни в чем не виновата. Может быть, если она будет покладистой, ее быстрее отпустят домой? Она устала и проголодалась. К тому же воскресенье и понедельник были ее единственными выходными, а ей предстояло еще готовиться к фестивалю «Кер», намеченному на следующий уик-энд.

Габриэль несколько раз глубоко вздохнула, следя за количеством кислорода, поступающего в ее организм: она боялась упасть в обморок от его недостатка или, наоборот, слишком провентилировать легкие. «Выдохни напряжение, — приказала она себе. — Ты спокойна». Она подняла руку и прочесала пальцами волосы. Однако спокойствия не почувствовала и знала, что не почувствует, пока ее не отпустят домой. Только тогда она сможет найти свой центр умиротворения и привести мысли в порядок.

На подушечках ее пальцев остались следы черных чернил, а запястья еще ныли после наручников. Детектив Шанахан вел ее через весь парк под дождем и в наручниках, как преступницу. Единственным утешением было то, что ему самому эта прогулка доставила не больше радости, чем ей.

За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова, но она заметила, что он несколько раз потирал правую ногу выше колена, и предположила, что повинна в этой травме. Однако ее не мучили угрызения совести. Она ощущала лишь страх, растерянность и неудобство: одежда на ней была еще сырой. И это все из-за копа! Так пусть же страдает вместе с ней!

Ее зарегистрировали как задержанную за нападение на офицера полиции при отягчающих обстоятельствах и незаконное ношение оружия и провели в маленькую комнату для допросов. За столом напротив сидели Шанахан и капитан Лучетти. Обоих интересовал украденный антиквариат. Они о чем-то озабоченно переговаривались, склонив темные головы над черным блокнотом. Габриэль не понимала, какое отношение имеет украденный антиквариат к нападению на полицейского. Как видно, эти двое усматривали здесь связь, но не спешили ей объяснять.

Она совсем растерялась, но хуже всего было то, что она не могла просто встать и уйти. Зная детектива Шанахана чуть больше часа, она уже не сомневалась, что у этого человека нет жалости.

В первый раз Габриэль увидела его неделю назад. Он стоял под деревом в парке. «Энн Моррисон». Она пробежала мимо и не обратила бы на него внимания, если бы не облако сигаретного дыма, окутавшее его. Не придав значения этой встрече, на другой день она снова увидела его в магазине у Альбертсона, где он покупал мороженный пирог. На этот раз она заметила, как мускулисты его бедра, обтянутые шортами, и как мелко курчавятся его волосы, выглядывавшие из-под бейсбольной кепки. Карие глаза смотрели на нее так пристально, что по спине ее пробежала невольная дрожь приятного волнения.

Много лет назад она зареклась обращать внимание на роскошных мужчин, которые причиняли сердечные страдания и устраивали хаос в системе «тело — мозг — душа». Они как шоколадки, что хороши на вид и на вкус, но никогда не заменят сбалансированного обеда. Когда-то ее тянуло к таким мужчинам, но теперь она интересовалась не столько внешностью, сколько душой. Просветленное сознание гораздо важнее упругих ягодиц.

Спустя пару дней она заметила его сидящим в машине возле почтового отделения, потом он припарковался на улице неподалеку от «Аномалии», ее художественного салона. Сначала она говорила себе, что у нее разыгралось воображение. С какой стати этот красавец брюнет будет за ней следить? Но на прошлой неделе она видела его еще несколько раз. Он всегда держался на расстоянии, но и не терял ее из виду.

Габриэль по-прежнему пыталась списать происходящее на свою мнительность — до вчерашнего дня, когда столкнулась с ним в книжном магазине «Барнз и Нобл». Покупая новые книги по эфирным маслам, она подняла глаза и заметила его в секции препаратов женского здоровья. Ей показалось странным, что парень с таким волевым лицом и крепкими мускулами, обтянутыми футболкой, сочувствует женщинам, обреченным на муки предменструального синдрома. Вот когда она наконец поняла, что ее преследует маньяк-психопат! Габриэль позвонила в полицию, и ей посоветовали прийти и написать жалобу на «неизвестного курильщика-бегуна». Но поскольку он ничего не сделал, она не могла его ни в чем обвинить. Полиция оказалась бессильна, и она даже не потрудилась оставить свое имя.

Прошлую ночь она почти не спала — лежала, тщательно обдумывая свой план. Тогда ее стратегия казалась ей безупречной. Она решила заманить его в какое-нибудь людное место, например в уголок парка рядом с детской площадкой — перед зоопарком, неподалеку от остановки экскурсионного поезда. Там она повалит маньяка на землю и будет кричать изо всех сил, призывая на помощь. Да, план был неплох, но, к несчастью, она не учла два важных обстоятельства: из-за непогоды закрылись все парковые аттракционы, а ее преследователь оказался вовсе не маньяком, а копом.

Когда она в первый раз увидела его под деревом, это зрелище напомнило ей календарь ее подруги Фрэнсис с фотографиями сексуальных мужчин. Теперь, глядя на Шанахана через стол, она удивлялась, как могла принять его за красавчика с календаря. В мокром джемпере и красной бандане на голове он был скорее похож на какого-нибудь лихача-байкера.

— Не понимаю, чего вы от меня хотите, — заявила Габриэль, переводя взгляд с Шанахана на его коллегу. — Я думала, меня привели сюда из-за того, что случилось сегодня в парке.

— Вы видели это когда-нибудь раньше? — осведомился Шанахан, кладя перед ней новую фотографию.

Габриэль видела такой же снимок в местной газете. Она читала про кражу Моне Хилларда и слышала об этом в местных и центральных программах новостей.

— Узнаете эту картину?

— Конечно. Разве можно не узнать Моне? — Она грустно улыбнулась и отодвинула фотографию. — К тому же я читала про нее в «Стейтсмене». Эта та самая картина, которую украли у мистера Хилларда.

— И что вы можете сказать по поводу этой картины? — Шанахан буравил ее профессиональным взглядом копа, словно мог прочесть ответ по ее глазам.

Габриэль пыталась избавиться от страха и не могла. Присутствие здесь, в этой маленькой комнатке, такого здоровяка отнюдь не вселяло в ее уверенности.

— Только то, что читали и слышали про эту кражу все остальные.

Это была горячая новость. Мэр города официально выразил свое возмущение. Владелец картины бушевал, а центральные информационные программы изображали полицейский департамент Бойсе как сборище неотесанных болванов. Впрочем, это был прогресс по сравнению с тем, как обычно преподносили Айдахо остальной стране. Судя по описаниям, этот штат был сплошь населен любителями картошки, оголтелыми расистами и бандитами. На самом же деле картошку любили далеко не все, а девяносто девять процентов населения не имели никакого отношения к расистским организациям. Но даже из тех, кто действительно в них состоял, большинство не являлось уроженцами штата.

Однако насчет бандитов они, пожалуй, не ошибались.

— Вы интересуетесь живописью? — спросил Шанахан. Казалось, его низкий голос заполняет все углы комнаты.

— Конечно, я сама художница.

Вообще-то это было преувеличением. Она малевала картины, но вряд ли могла считаться настоящей художницей. Ей удавалось добиться относительного портретного сходства, но прорисовка деталей рук и ног всегда вызывала у нее затруднения. Однако, несмотря ни на что, ей нравилось заниматься живописью.

— Значит, вы понимаете мистера Хилларда, которому не терпится получить свою картину обратно? — сказал он и отложил фотографию в сторону.

— Могу себе представить, — ответила девушка. Интересно, какое отношение все это имеет к ней? Одно время ее семья дружила с Норрисом Хиллардом, но это было давно.

— Вы когда-нибудь видели этого человека? — спросил Шанахан, подвинув к ней еще одну фотографию. — Его зовут Сал Катцингер.

Габриэль взглянула на снимок и покачала головой. На этом человеке были очки с невероятно толстыми линзами, а лицо его имело болезненно-желтый оттенок. Может быть, она и встречала его раньше, но просто не узнала на фотографии, сделанной не при самых благоприятных обстоятельствах. Ее собственные снимки для полицейского архива, наверное, были так же ужасны.

— Нет. Вряд ли я с ним когда-нибудь встречалась, — ответила она и отодвинула от себя фотографию.

— Может быть, ваш деловой партнер Кевин Картер упоминал его имя? — спросил второй полицейский, сидевший в комнате.

Габриэль перевела на него взгляд. Это был мужчина постарше, с седеющими черными волосами. «Капитан Лучетти», — значилось в его пластиковой карточке-удостоверении. За свою жизнь она пересмотрела немало детективных фильмов и знала, что он играет роль хорошего копа, в то время как Шанахан изображает из себя плохого — впрочем, ему не требуется слишком сильно перевоплощаться для этой роли. Но из них двоих капитан Лучетти казался ей гораздо симпатичнее. Он немного напоминал ее дядю Джадда, да и аура его была не такой враждебной, как у детектива.

— Кевин? Какое отношение имеет Кевин к этому человеку на снимке?

— Мистер Катцингер — вор-профессионал. Он знает толк в своем ремесле и крадет только самое лучшее. Около недели назад он был арестован за кражу антиквариата стоимостью свыше двадцати пяти тысяч долларов. Уже находясь в заключении, он заявил, что, возможно, знает человека, у которого находится картина мистера Хилларда, — объяснил капитан Лучетти, взмахом руки показав на стопку фотографий. — По его словам, ему предлагали украсть Моне, но он отказался.

Габриэль скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— При чем здесь я? По-моему, вы должны разговаривать с ним. — Она показала на фотографию, лежавшую на другом конце стола.

— Видите ли, в ходе допроса он назвал нам имя человека, который, получал у него краденые вещи, а потом продавал их. — Лучетти выдержал паузу и выжидательно посмотрел на девушку.

— Мне кажется, вам надо высказаться более конкретно, — Габриэль кивнула на Шанахана, — а заодно объяснить, почему в последние дни меня преследовал этот архангел тьмы.

Шанахан продолжал хмуриться, тогда как лицо капитана оставалось бесстрастным.

— По словам мистера Катцингера, ваш партнер покупает и продает краденый антиквариат. — Помолчав, капитан Лучетти добавил: — Кроме того, он подозревается как посредник в краже картины Хилларда. Таким образом, он виновен во многих преступлениях.

Габриэль охнула:

— Кевин? Не может быть! Этот ваш мистер Катцингер лжет!

— С какой стати он будет лгать? — спросил Лучетти. — Ему обещали снисхождение в обмен на полезную информацию.

— Кевин никогда не занимался подобными вещами, — заявила она. Сердце ее колотилось, а глубокое дыхание уже не помогала ни успокоиться, ни прояснить мысли.

— Откуда вы знаете?

— Просто знаю, и все. Я уверена, он ни за что не стал бы участвовать в чем-то противозаконном.

— Вот как? — раздраженно спросил Шанахан. — Почему же?

Габриэль бросила быстрый взгляд на детектива. Несколько темно-каштановых завитков выбились из-под банданы и упали ему на лоб. Он что-то писал в маленьком блокноте, весь окутанный черным облаком отрицательной энергии, которая пропитывала воздух вокруг него. И похоже, едва сдерживал гнев.

— Ну, — начала девушка, поглядывая то на одного, то на другого полицейского, — во-первых, мы с ним знакомы уже несколько лет. Если бы он продавал краденый антиквариат, я бы об этом знала. Мы почти всегда работаем вместе, и он не смог бы утаить от меня такой секрет.

— Почему? — поинтересовался капитан Лучетти.

Он не был похож на человека, который верит в ауру, поэтому она не стала говорить, что в последнее время не чувствовала вокруг Кевина никаких черных пятен.

— Просто не мог, и все.

— Есть какие-то другие причины? — спросил Шанахан.

— Да, он Водолей.

Ручка взлетела кверху, несколько раз перевернулась в воздухе и упала где-то за спиной детектива.

— Пресвятая Дева Мария! — простонал он. Габриэль сердито взглянула на него:

— Да, он Водолей. А Водолеи терпеть не могут лжи и измен! Они не любят лицемерия и двурушничества. Как вы знаете, Авраам Линкольн был Водолеем.

— Нет, этого я не знал, — отозвался капитан Лучетти и потянулся к блокноту. Положив его перед собой, он достал из нагрудного кармана серебряную ручку. — Но мне кажется, вы не понимаете всей серьезности своего положения. Максимальный срок за нападение на офицера полиции при отягчающих обстоятельствах — пятнадцать лет.

— Пятнадцать лет? Я бы никогда на него не напала, если бы он не ходил за мной по пятам. И вообще это нельзя считать настоящим нападением. Я пацифистка.

— Пацифисты не носят оружие, — напомнил ей Шанахан.

Габриэль намеренно игнорировала грубого детектива.

— Мисс Бридлав, — продолжал капитан, — помимо нападения на полицейского вы обвиняетесь в крупной краже. Вам грозит тридцать лет тюремного заключения. Это очень неприятно, мисс Бридлав.

— В крупной краже? — Она прижала руки к груди. — И что же я, по-вашему, украла?

— Моне Хилларда.

— Вы думаете, я имею какое-то отношение к украденной картине мистера Хилларда?

— Вы сообщница.

— Постойте, — сказала она и положила ладони на стол. — Вы полагаете, я украла Моне мистера Хилларда? — В другое время она посмеялась бы над подобной нелепостью, но сейчас ей было не до смеха. — Да я никогда в жизни ничего не крала! — Ее космическая совесть восстала против этого утверждения. — Если, конечно, не считать леденца на палочке, который я стащила в возрасте семи лет. Но мне было так плохо, что я даже не получила удовольствия от конфеты.

— Мисс Бридлав, — перебил ее Шанахан, — мне нет никакого дела до чертова леденца, который вы украли в семь лет!

Габриэль переводила взгляд с одного копа на другого. Капитан Лучетти выглядел растерянным, а у Шанахана на лбу и в уголках рта залегли глубокие складки.

Ее давно оставили покой и тихое умиротворение. Заливаясь слезами, она положила локти на стол и закрыла лицо руками. Может быть, ей не следовало отказываться от адвоката, но до этой минуты она не думала, что он понадобится. В том маленьком городке, где. она родилась и выросла, она знала всех, в том числе и полицейских. Они всегда приводили домой ее тетушку Иоланду, если она случайно прихватывала чужую вещицу.

Правда, в полиции ее родного городка было всего три офицера, но это не считая автомобильного патруля. Все они были милые ребята и помогали людям.

Габриэль подняла заплаканные глаза. Капитан Лучетти по-прежнему смотрел на нее и выглядел таким же усталым, как и она сама. Шанахан исчез. Наверное, пошел за тисками для больших пальцев[1].

Девушка вздохнула и вытерла слезы. Вот так влипла! Час назад она была уверена, что полицейские ее отпустят, как только поймут, что она не сделала ничего плохого. Ведь если разобраться, она не стала бы ходить с «деринджером», если бы не чувствовала опасности со стороны детектива Шанахана. Кроме того, в Айдахо еще никто не влетал в историю за недозволенное ношение оружия. А эти полицейские думают, что она замешана в чем-то таком, к чему ни она, ни Кевин не имеют никакого отношения. Она слишком хорошо знала своего делового партнера, чтобы подозревать его. Да, у Кевина имелись дела помимо «Аномалии». Он был удачливым предпринимателем и зарабатывал много денег. Да, возможно, он был слегка жадноват и тщеславен и гораздо больше пекся о деньгах, чем о душе, но это еще не преступление.

— Посмотрите, пожалуйста, вот на это, — предложил капитан Лучетти, подвигая к ней два оценочных листа и стопку полароидных снимков.

Габриэль трясло от страха.

Старинные предметы на фотографиях были в основном восточного происхождения, но среди них затесалось несколько стаффордширских вещичек. Если это настоящий антиквариат, а не подделка, то стоит он очень дорого. Она взяла в руки оценочный лист. Нет, это не подделка.

— Что вы можете сказать по этому поводу?

— На мой взгляд, эта чаша стоит скорее семь тысяч, чем восемь. Но в целом оценка справедливая.

— Вы продавали эти вещи в вашем салоне?

— Могла бы, но не продавала, — сказала она, глядя в список. — Такие вещи лучше идут с аукционов и в специализированных антикварных магазинах. Люди приходят в «Аномалию» не для того, чтобы купить стаффордширский фарфор. Если кто-то из моих клиентов заинтересуется вот этим маленьким молочником, то придет в ужас от его цены и поставит его обратно на полку, где он простоит еще не сколько лет.

— Вы видели эти предметы раньше?

— Вы что же, обвиняете меня в воровстве?

— Мы знаем, что они были украдены из дома на Уорм Спрингс-авеню три месяца назад.

— Я этого не делала!

— Знаю. — Лучетти улыбнулся, потом потянулся через стол и похлопал ее по руке. — Сал Катцингер уже сознался в этом преступлении. Послушайте, если вы не участвовали ни в каких противозаконных действиях, то вам не о чем беспокоиться. Однако мы точно знаем, что ваш дружок занимался продажей краденого и виновен по самые яй… э… по самые уши.

Габриэль нахмурилась.

— Дружок? Кевин мне не дружок. Я считаю, что это не слишком хорошая идея — иметь романтические отношения со своим деловым партнером.

Капитан склонил голову на бок и посмотрел на нее так, словно пытался сложить картинку-головоломку, а кусочки никак не складывались.

— Значит, у вас никогда не было с ним романа?

— Нет, одно время мы встречались, но это было несколько лет назад. — Габриэль махнула рукой. — Тогда-то и выяснилось, что это неудачная идея. Мы поняли, что не совместимы друг с другом. Он республиканец, а я голосую за независимую партию.

Это была правда, но причина крылась в другом. Настоящая причина была слишком личной, чтобы объяснять ее человеку по другую сторону стола. Как могла она сказать капитану Лучетти, что у Кевина очень тонкие губы и поэтому она находит его физически непривлекательным? Первый же поцелуй Кевина положил конец всяким амурным чувствам, которые она, возможно, к нему питала. Но то, что у Кевина слишком тонкие губы, еще не значит, что он преступник или плохой человек. У Шанахана, к примеру, прекрасные губы, но это только лишний раз доказывает, как обманчива внешность, потому что Шанахан — отпетый негодяй.

— Вы согласны пройти проверку на детекторе лжи, мисс Бридлав? — спросил Лучетти, прервав размышления Габриэль о мужчинах и их губах.

Габриэль сморщила нос от отвращения.

— Вы серьезно?

Сама мысль о том, чтобы проверяться на детекторе лжи, приводила ее в ужас. Почему она должна доказывать, что говорит правду? Она еще никогда не лгала. Во всяком случае, сознательно. Иногда она избегала или умалчивала правду, но это не одно и то же. Ложь создает плохую карму, а она верила в карму. Так ее воспитали.

— Если вы говорите нам правду, то вам не стоит бояться этой проверки. Рассматривайте это как доказательство вашей невиновности. Ведь вы хотите доказать свою невиновность?

Не успела она ответить, как дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина, которого Габриэль никогда раньше не видела: высокий, сухопарый, с розовой плешью и редкими седыми волосами. Под мышкой он держал толстую папку.

— Здравствуйте, мисс Бридлав, — сказал он, пожимая ей руку. — Меня зовут Джером Уокер, я начальник полиции. Только что я беседовал с прокурором Блэкберном. Он готов предоставить вам неприкосновенность.

— А в чем меня обвиняют?

— В данный момент против вас выдвинуты обвинения в незаконном ношении оружия и нападении на офицера полиции при отягчающих обстоятельствах.

Габриэль встревожилась. Дело принимало серьезный оборот. Неужели ее действительно осудят за «деринджер» и нападение на полицейского? Максимальный срок — пятнадцать лет. Интересно, какой же минимальный?

У нее было два варианта: либо нанять адвоката и бороться в суде, либо пойти на сотрудничество с полицией. Ни то ни другое не вызывало восторга, и все же она решила выслушать начальника полиции.

— Что я должна делать?

— Вы подпишете соглашение о работе тайным осведомителем, а потом мы пришлем в ваш салон переодетого детектива.

— В качестве посетителя?

— Нет. Мы решили, что он может сыграть роль вашего родственника, которому нужна работа.

— Кевин больше не разрешит моим родственникам работать в салоне. — Некоторое время назад ей пришлось уволить свою троюродную сестрицу Бэйб Фэрчайлд: она пугала посетителей рассказами о левитации и передаче мыслей на расстояние. — Да и я вряд ли принесу вам много пользы. В пятницу и субботу меня не будет в магазине. Я буду на фестивале «Кер» в парке «Джулия Дэвис».

Шеф Уокер придвинул стул к столу и сел напротив девушки, положив перед собой папку.

— Что еще за «Кер»?

— Кер — по-французски «сердце». У меня есть своя торговая палатка. Я буду продавать мои эфирные масла и средства ароматерапии.

— А Картер? Пока вы будете на этом «сердечном» фестивале, он останется в вашем салоне?

— Да.

— Хорошо. Послушайте, а может, вам нанять рабочего?

— Даже не знаю…

Вообще-то они с Кевином говорили о том, чтобы нанять человека: надо было передвинуть полки к другой стене и сделать новый стеллаж для подсобки. Кроме того, ей хотелось поставить побольше прилавков в задней части салона, Но Кевин отверг эту идею из-за ее дороговизны.

— В настоящий момент у Кевина туго с деньгами, — сказала она.

Шеф Уокер достал из папки два листа бумаги.

— А если вы скажете, что сами заплатите за работу? Разумеется, полицейский департамент возместит вам все затраты.

Габриэль задумалась. Почему бы не посмотреть на предложенную работу осведомительницы под другим углом зрения? Кевин невиновен, но, согласившись помогать полиции, она может оказать ему услугу. Полицейские, конечно, не найдут в их салоне ничего противозаконного, так зачем же мешать их поискам? Если она с умом сыграет свою роль, то власти сами оплатят реконструкцию салона.

— Кевин не любит нанимать людей по газетам или с улицы. Мне придется сделать вид, что я знакома с этим рабочим.

Дверь отворилась, и вошел детектив Шанахан. Он переоделся: снял шорты и бандану. Мокрые волосы были зачесаны назад, только одна прядка выбилась и курчавилась надо лбом.

Поверх белой рубашки был надет ремень с наплечной кобурой. Рубашка крепко охватывала его широкую грудь, сужаясь к талии, и исчезала в брюках цвета хаки. Рукава были закатаны, на запястье поблескивали серебряные часы. В нагрудном кармане лежало его удостоверение. Не сводя с нее карих глаз, он протянул шефу Уокеру третий листок.

Капитан взглянул на бумагу, потом подвинул ее Габриэль и протянул ей ручку.

— Что это? — Она посмотрела на документ, стараясь не замечать детектива Шанахана.

— Соглашение о работе тайным осведомителем, — ответил Уокер. — Скажите, у вас есть близкий друг?

— Нет. — Девушка покачала головой, не поднимая глаз от документа. В последнее время у нее ни с кем не было серьезных отношений. Найти духовно просветленного и физически привлекательного мужчину оказалось весьма трудной задачей. Когда ее сердце и разум говорили «да», тело обычно кричало «нет», и наоборот. Она провела рукой по волосам, изучая лежавшие перед ней бумаги. — Близкого друга у меня нет.

— Теперь есть. Поприветствуйте вашего нового друга.

Охваченная недобрым предчувствием, Габриэль взглянула на белую крахмальную рубашку Шанахана. Взгляд ее прошелся вверх, по полоскам галстука к загорелой шее, затем по подбородку к четко очерченной линии рта. Уголки его губ приподнялись в медленной, дразнящей улыбке.

— Привет, малышка!

Габриэль выпрямилась и отложила ручку в сторону.

— Мне нужен адвокат.