Адаптация

Глава 10. Кисейский корабль

В катере было всего одно место перед пультом управления и несколько пассажирских сидений вдоль стены. Посреди остального условно свободного пространства стоял мотоцикл, образуя естественную ширму между пассажирами и пилотом.

Парфен подобрался к мотоциклу с противоположной от нас стороны и теперь фиксировал удерживающие его зажимы, дёргая их так сильно, что удивительно, как напрочь не поотрывал.

Похоже, нервничаю не я одна.

- Садитесь и пристегивайтесь, - резко сказал он нам. Мизо молча уселась на среднее сидение, щелкнув ременной кнопкой, и тут же оказалась опутана множеством ремней.

Я подумала немного и уселась рядом с ней. Гудронка с торжественным лицом всё еще стояла на месте, но через несколько секунд стала проявлять признаки растерянности, а потом, так и не удостоившись взгляда кисейца, тихо села на последнее свободное место.

- Пристегнись, - сухо сказала ей Мизо.

Тут же рядом появился Парфен, зачем-то тщательно проверил мои ремни и с ожиданием посмотрел мне в глаза. Я молчала, потому что, честно говоря, даже представить не могла, что сейчас можно ему сказать. Он поморщился, но не мне, а каким-то своим мыслям и спросил:

- Ты в порядке?

- Да.

Мизо надула щеки и отвернулась от нас к гудронке.

- Ну что? – спросила её. – Как тебе твоё триумфальное освобождение от космических пиратов? Впечатляет? Ничего, что я не стала пытаться остановить кисейца, бросаться на него с ножом или ещё каким оружием, а просто позволила тебя забрать? И себя заодно. Но давай без обид, что обошлось без спектакля, ты же сама понимаешь – я против кисейца… Не буду же я тратить время на глупости? Вдруг бы он меня случайно поранил?

Гудронка, однако, не слушала, потому что с тревогой смотрела на Парфена. Увидев этот взгляд, он сжал губы и отодвинулся от меня, а потом и вовсе ушел к сидению пилота. Теперь я не видела ничего, кроме спинки высокого черного кресла, разве что его руки в перчатках, по-прежнему белых, иногда мелькали, когда тянулись к далеко расположенным кнопкам.

- Приготовьтесь, - сухо приказал Парфен, безостановочно чем-то щёлкая. Многие земляне думают, что когда-нибудь построят такие корабли, где нажимаешь одну кнопку – и всё, больше делать ничего не нужно, корабль сам полетел куда угодно. Так вот - если их и построят, то, похоже, нескоро и не в Союзе.

Двигатели тем временем загудели, и мы плавно взлетели, оставляя внизу планету с милыми зверольвами и жёлтыми скалами, похожими на куски сыра.

- Да уж, поездочка намечается занимательная, - прокомментировала Мизо, устраиваясь удобнее.

На орбите гудронка всё порывалась отстегнуться, пробраться вперёд и поговорить по душам с Парфеном, но все наперебой кричали ей: «Сиди на месте» – и она слушалась. Вернее, кричали все, кроме меня.

А меня уже давно, с самого первого момента появления троицы из кривой башни напрягало такое количество симпатичных особ, кружащих вокруг молодого человека, которого я намеревалась оставить себе. Ладно еще Мизо – она не выказывала никаких признаков заинтересованности, и даже наоборот, забавлялась ситуацией, где у Парфена пылкая юная поклонница, которая в упор не видит, что он к ней, в общем-то безразличен. Сам Парфен явно растерялся, услышав недавнее жаркое признание, причем так сильно, как я ещё не видела. Он даже ответить ничего не смог – стоял и хлопал изумлено глазами, а потом отвернулся, будто ничего и не случилось. Ха! Кого он хотел обмануть? Все видели его круглые от удивления глаза и вообще, все слышали эту пламенную речь, так что просто сделать вид, будто всё отлично и в порядке вещей, никому из нас не удавалось. Кроме разве что цветущей гудронки. Ну, и кроме Мизо, которую это вообще не касалось.

Я, честно говоря, тоже находилась в крайней растерянности. Если вспомнить свои принципы (которые, впрочем, хотя и носят столь громкое название, нерушимыми принципами не являются), то воевать за объект поклонения с другими претендующими на него самками я не привыкла. Хотя нет, здесь ситуация не та.

В общем, не могла я сейчас лезть к ним и расставлять всё по местам. Во-первых, это, вероятно, следовало сделать Парфену, во-вторых, я просто не могла сказать этой юной девочке, что она ошиблась и этот конкретный кисеец вовсе не за ней мчался вдогонку.

И не потому, что думала, будто она не поверит, а потому, что не могла сделать ей больно. Не хотелось быть той стервой, которая разрушает чью-то тщательно лелеемую сказку. Пройдут годы, сказка забудется, а вот та самая стерва останется в памяти навечно.

Я даже сама от себя в шоке. Не думаю, что отличаюсь чрезмерным человеколюбием, но обидеть гудронку всё-таки не могу. Ведь она не особо-то и злая, слегка наивная, очень молодая - но и всё!

И кстати, я не учитываю, что Парфена всё происходящее может вполне устраивать. Вид у него, конечно, когда он испуганно косился в мою сторону был таким, как будто он беззвучно объяснял, что всё произошедшее просто недоразумение и серьезно признание гудронки он воспринимать не способен.

Но всё бывает, верно? Мне могло просто показаться. А даже если нет…

С моей самой старшей из подруг, с Наташкой из Бабаевки, как она сама себя называет, однажды произошло следующее: в их компанию затесалась чья-то семнадцатилетняя дальняя родственница, и двадцативосьмилетняя Наташка её даже слегка опекала, потому что помнила, как бывает непросто среди незнакомцев в чужом городе. И когда девчонка стала строить глазки Наташкиному мужу, тот тоже смеялся, мол, нашла к кому ревновать. Но позже оказалось, несмотря на все свои заявления типа: «Да не влечет меня к глупым подросткам, да с ней даже поговорить не о чем! Я взрослый человек и предпочитаю взрослых интересных женщин!», он с ней общий язык всё-таки нашел, и вовсе даже не за столом. И никто бы не узнал, не залети эта юная наивная девочка, которая была уверена, что это вечная любовь и её принц по несчастливому стечению обстоятельств просто достался другой.

С тех пор Наташка живет одна и насколько я знаю, никогда не жалела, что после выяснения правды выставила мужа к чёртовой матери. Благо у них не было ни общих детей, ни кредитов. И конечно, ей куда проще было бы обвинить пробивную девицу, которая увела здорового мужика так, что тот и ойкнуть не успел, чем признать, что он сам согласился и должен сам отвечать за свои поступки.

И вот получается, что говорить можно всё что угодно, а результат... А я о кисейце конечно, хорошего мнения, но нельзя не признать, что знакомы мы недолго и почти ничего друг о друге не знаем. Возможно, признание гудронки всё меняет и ставит с ног на голову?

Так, в метаниях и сомнениях и прошло время до прибытия кисейского корабля. К счастью, Мизо непроизвольно закрывала собой вид на гудронку, которая молча смотрела на Парфена и больше ничего не видела и не слышала, а тот так же увлеченно прятался в кресле и как будто специально от нас отворачивался.

Из пристыковавшегося катера мы попали сразу в кают-компанию, которая на кисейском корабле выглядела куда зрелищней, чем у вольнодумцев. Я сразу же облюбовала место у огромного иллюминатора, занимающего практически всю стену, путь к которому преграждала стальная крупноячеистая сетка, не давая подойти вплотную, однако красота увиденного за бортом не могла не поразить.

Я даже не сразу обратила внимание, что тут полно народу, а именно команда кисейцев в полном составе и вдобавок незнакомая мне кисейка. Все они наперебой говорили, здоровались друг с другом и вообще вели себя очень открыто, не скрывая радости от встреч, будто расставание длилось долго. Даже мне то и дело приветственно кивали.

- Айка, - пришлось полностью отвернуться от чудесного зрелища, расстилающегося за обзорным иллюминатором космического пространства, удивительно фиолетового и какого-то густого, плотного, и повернуться к Пеплу. – Это моя жена, Яста.

Я слегка занервничала, рассматривая кисейку, которую он привел с собой и теперь поддерживал под локоть, как нечто хрупкое и недолговечное.

- Очень приятно, - сказали мы с ней в один голос.

У кисейки была крепкая спортивная фигура, кудряшки до плеч и изящные перчатки до локтя. В вырезе довольно открытой кофточки виднелся край рисунка, покрывавшего тело и рисунок, этот был такого же темно-бежевого цвета, как её полосы на лице и представлял собой извилистые параллельно расположенные тонкие полосы, как схематические волны.

- Приветствую, - сказала она мягким голосом, который крайне не соответствовал ее уверенным спортивным движениям.

- Рада познакомиться, - поддакнула я, хотя терпеть не могла этот свой подхалимажный голос, который постоянно высовывался наружу, когда я знакомилась с мамиными подружками или неизвестными мне дальними родственниками, – уж больно не хотелось их разочаровывать, иначе потом проблем не оберешься, ведь по первоначальной родительской версии я идеальная дочь, воспитанная лучше любой благородной дореволюционной девицы и просто не имею права никого (в смысле, любимых родителей) подставлять, выкидывая нежданные коленца.

Не знаю, сколько бы глупостей я наговорила, дай мне время, но тут гудронка, на фоне кисейцев выглядевшая ещё более тонкой и гибкой, подошла прямо к Белку, спрятала руки за спину и звенящим голосом заявила:

- Наследник кисейского клана, прошу меня выслушать.

Парфен, который в это время разговаривал с Зеленцом, ощутимо побледнел и ринулся в их сторону, но Белок быстро остановил его движением руки.

- Слушаю, - одновременно ласково сказал Хиромэ.

- Вы везете меня домой, верно?

Тот аккуратно склонил голову, так чтобы и вежливо, и отстранённо.

- Да. Прошу прощения, мы поддались эмоциям и немного забыли о пережитых вами лишениях. Вы немедленно можете связаться со своей семьей и успокоить их.

- Очень на это рассчитываю.

И она осталась стоять, покачиваясь от нетерпения и явно ожидая, когда ею займутся.

Конечно, дальше болтать было уже невозможно, большинство кисейцев разошлись, остались только Белок, который уже отодвигал кресло для гудронки и нажимал кнопки вызова, сбоку я, Мизо и Парфен с тем самым растерянным видом, будто он позабыл, где он, что происходит, будто пропустил нечто важное, и теперь непонятно вообще, куда бежать и что делать. С противоположной стороны стола ещё сидел Зеленец, хмуро поглядывая на нашу странную компанию.

- Папа! – неожиданно вскрикнула гудронка и подалась к экрану. – Я жива! Я так рада тебя видеть.

Меня вдруг ощутимо повело в стороны. Вот так просто – раз, включила экран и увидела отца. Для кого-то встреча с родителями происходит так просто, так банально, а они в большинстве своём даже не осознают, какое это счастье.

А опереться-то не на что.

Мизо тут же посторонилась, Парфен оказался рядом и осторожно обнял меня за талию, так что можно было опереться на него. Кажется, без его поддержки я в лучшем случае сейчас бы разрыдалась, а в худшем - забилась бы в истерике.

- Папа! – кричала гудронка. – Мы летим домой! Ты устроишь мне праздник? Официальный, по случаю чудесного спасения?

На экране гудронец с широким лицом и толстым носом, чье лицо было покрыто глубокими морщинами, а шею подпирал высокий жесткий воротник камзола, только и делал, что кивал.

- И пригласишь всех родственников! И официальные группы других рас! Да? Сделаешь?

Он помедлил, но все равно кивнул с тем видом, когда осознаёшь, что иного ответа быть не может.

- А мама где? – спохватилась гудронка.

Дальше я уже не смотрела, потому что хотелось спрятаться от всего мира и пострадать. Вернее, я знаю, страданиями делу не поможешь, но мне нужна передышка. Пока получается никого не видеть, прижимаясь лицом к плечу Парфена, но вечно так прятаться невозможно. Вскоре гудронка закончит разговор и вернётся к нам, а её общество уютным никак не назовёшь.

- Пошли, - Парфен тем временем легко потянул меня за собой. – Пошли в каюту.

Я пошла. В спину летел восторженный голос гудронки:

- Я такое расскажу!.. Вы все так удивитесь, что слов нет! И не забудь, что приём должен быть шикарным! И надеюсь, папа, - тут в её тоне проскользнули высокомерно-официозные тона. – Надеюсь, кисейцам хорошо заплатят за моё спасение.

- Естественно, - ответствовал строгий родитель.

Дверь сомкнулась, отрезав нас от кают-компании. Теперь мы стояли посреди коридора, освещенного светло-зелеными длинными лампами и Парфен по-прежнему поддерживал меня за талию. И хотя вокруг никого не было, мы не бросились друг друга целовать, а тем паче раздеваться, как мне казалось, мы сделаем, оставшись одни. Мне было слишком печально, как, похоже, и ему. Он наклонился и на секунду прижался губами к моему лбу.

- Скучаешь по дому? – спросил прямо так, не отрывая губ.

- Жутко.

- Сейчас разберемся с… с текущими делами и можно будет подумать о способах добраться до Земли. Потерпишь?

Как будто у меня был выбор. Как будто я ребенок, верить в то, что кто-нибудь решит все проблемы за меня, а мне тем временем можно просто поиграть и даже покапризничать.

- Да, я буду в порядке, просто нужно немного отдохнуть. Слишком много всего… Пойдем, - попросила я. Не хотелось, чтобы кто-то случайно проходил мимо и застал нас вместе, потому что момент казался слишком личным. И вроде бы нет в нём ничего интимного – но всё равно чересчур.

Правда, ещё одно. Хотелось поблагодарить за неожиданную своевременную поддержку, я уже было открыла рот, надеясь, что голос мой не будет плаксивым, потому что терпеть не могу рыдать по-настоящему, это же не то же самое, что притворяться - но в этот самый момент разъехались двери и появилась гудронка, которая первым делом недовольно покосилась на руки Парфена, с какой-то стати оказавшиеся на моей талии. Он молча, но с каким-то по-детски бессмысленным упрямством обнял меня крепче.

В глазах Хиромэ замелькали мысли, а потом она ахнула:

- Тебе стало плохо! Конечно, я понимаю, ты так перенервничала, пока была одна среди дикарей. Давай пойдем вместе, я тебе помогу.

Она резво подцепила меня под руку и как раз показались Мизо и Зеленец. Оба синхронно осмотрели нашу скульптурную композицию на тему «третий лишний» и мгновенно сделали умные лица.

- Ладно, пойдемте, - Зеленец взял себя в руки первым и повел нас по коридору. Впрочем, коридор оказался очень коротким и закончился в нескольких метрах за первым же поворотом.

- У нас мало места, придется поселить вас в одну каюту. Но так как лететь всего чуть больше суток, думаю, поместитесь.

И нахмурившись, так, будто ему не особо приятно, что мы вообще будем находиться на борту, повёл нас дальше.

Каюта оказалась даже меньше, чем у вольнодумцев, зато кровати было две. Очередное отличие от фантастических представлений о развитых цивилизациях, покоривших космос - того кто привык думать, будто места на космических кораблях столько, что хоть на автомобиле рассекай, ждёт сюрприз – на самом деле там очень тесно.

Мизо вошла вслед за Зеленцом, который показал, где связь и экраны, вход в санузел и тут же бросился прочь, чуть не сбив с ног нашу троицу. Подозреваю, он так поступает с любым помещением, где живут особы женского пола – бежит то есть. Видимо, чего-то опасается.

- Спасибо, теперь я сама.

Ужасно хотелось избавиться от навязчивой помощи гудронки, стряхнув её с себя, но где там!

- Я понимаю, что тебе неудобно принимать помощь от незнакомого человека, но не переживай – всё будет хорошо, - терпеливо щебетала она, не отпуская моей руки.

Парфен явственно хмыкнул.

Отделаться от гудронки удалось только когда меня отпустил Парфен. Видимо, это послужило сигналом, и Хиромэ моментально отбросила мою руку в сторону, и хорошо хоть при этом меня не толкнула. Парфен отошел от нас на пару шагов и скованно сунул руки в карманы штанов. Мизо тем временем освоилась: упала на одну из кроватей, схватила пульт и принялась им щелкать, отчего вокруг зазвучала быстро сменяющая друг друга музыка.

- Хиромэ.

Парфен сделал секундную паузу, а гудронка тут же расплылась в улыбке и довольно прикрыла глаза. И правда, она, вероятно, недоумевает, отчего твердолобый кисеец всё ещё не упал перед ней на колени и не произнёс все подходящие случаю цветастые клятвы, дабы произвести на свою суженную впечатление.

Да-да, специально обидеть я её всё еще не могу, но думать гадости мне никто не помешает!

- Я слушаю, - дрожащим голосом ответствовала кисейка.

- Нам нужно поговорить, - твердо заявил Парфен. Растерянности как не бывало.

- Конечно. Я жду эт…

- Сейчас я встречусь с братьями для отчёта, а после приглашу тебя в кают-компанию и мы всё обсудим.

Он мельком глянул на меня.

- Все… недоразумения.

- Я буду ждать.

Она сделала нечто вроде реверанса. Видимо, местная демонстрация почтения, вроде жеста от сердца, который я прежде видела у кисейцев.

Парфен вздохнул и ни на кого не глядя, вышел.

Я молча уселась в полукруглое кресло и уставилась на стену, украшенную панелями с разводами, которые плавали друг в друге и не смешивались, как жидкости с разной плотностью, но здесь жидкостей было очень много, отдельные цвета почти не различались.

Что-то последнее время прямо столько событий со мной произошло, сколько и за всю жизнь свою не насчитаю. И немаловажных, надо отметить! О прожитом и вспомнить-то толком нечего. Всё как у всех. Родилась. Училась. Влюблялась, разочаровывалась. Научилась зарабатывать деньги. Это, кстати, единственное, чем я действительно горжусь. Заработок небольшой, но в случае чего с голоду не умру. А заработать в наше время, как выяснилось, довольно просто, если ты не особо ленивый – оказалось, что какую бы ерунду ты не сделал своими руками, всё равно найдется какой-нибудь… как бы помягче выразиться… найдётся «эстет», который обязательно эту самую ерунду купит. Главное, цены не задирать и красиво упаковывать. Некоторые варят мыло. Некоторые плетут бисерные браслетики или вяжут детские шапки с кошачьими ушами. А я вяжу крючком. Салфетки и одежду как-то не модно, поэтому я специализируюсь на игрушках или, скорее, на сувенирах. Удалось найти знакомую, которая за процент пристраивает мои изделия на рыночные прилавки. Лучше всего, кстати, продаются праздничные сувениры как раз перед праздниками. Однажды на день святого Валентина я продала целый ящик сердечек, сделанный из скрученной проволоки и красиво намотанных на эту проволоку алых ниток, увенчанных красным и белым бантами из атласных ленточек. Повезло – однажды скучным вечером я просто вертела в руках кусок проволоки - и тут нахлынуло вдохновение – сердечко получилось минут за пятнадцать. Правда, настолько же эффектных идей мне в голову больше ни разу не приходило, но один раз тоже результат.

С тех пор меня успокаивает, когда я делаю руками что-нибудь требующее внимания и кропотливой работы, например, когда в руках нитки и крючок, хотя никому в этом не признаюсь. Но это одно из занятий, которых мне не хватает в цивилизованном космосе. Кстати, а почему не хватает?

- Мизо…

Я, в общем-то, не особо рассчитывала на её помощь, но видимо, представительнице вольнодумцев было слишком скучно, поэтому всего черед полчаса настроек синтезатор искусственных волокон создал мне цветные нитки, кусок ваты, проволоку и крючок – всё, как заказывали.

Когда я попыталась объяснить, зачем мне всё это нужно, Мизо вполне резонно поинтересовалась, не проще ли сразу заказать изделие, которое я хочу создать. Вероятно, проще, но мне нужен сам процесс, пояснила я. Ну… мало ли у кого какие тараканы, с готовностью согласилась Мизо.

Гудронка тем временем сидела в углу с планшетом, старательно сохраняя вид, что мы с нашими неважными занятиями её не интересуем. А потом пришёл Синь и на удивление немногословно попросил гудронку в кают-компанию, где её ждёт для разговора Парфен.

К счастью, в этот момент нитки уже были у меня в руках, так что я осталась просто спокойно сидеть на месте, в глубоком кресле из упругой, похожей на гладкий атлас синей материи.

Моей любимой игрушкой всегда оставалась лошадка, одна из игрушек, придуманных в числе первых. Не знаю уж почему. И разновидностей лошадей с тех пор мною создано множество – грива то просто из ниток, то из распущенных ниток, чтобы получилось пушистое облако, то из косичек. Цвета разные, как и материал. Но зато всё остальное – одинаковое. Каждая лошадка получалась слегка кривой, неуверенно стоявшей на поверхности, и при этом очень доверчивой и милой.

Мизо сидела напротив, таращась на мои руки и увлеченно следила, как скользит нитка. Меня сие действие тоже слегка завораживает, хотя я не особо часто вяжу при незнакомцах. А если вяжу, сразу уточняю – это для заработка. А то была у меня знакомая одна, как увидала меня с крючком в руках, так долго насмехалась, мол, крючком только старушки вяжут. Здесь, конечно, таких предрассудков у людей нет, так что можно и не париться. Не то чтобы я на Земле парилась, но неприятно было, как будто взяли детскую сказочную книжку и поставили на нее кастрюлю с супом. И сказали – что ты как маленькая, зачем она тебе, это старьё? И не объяснишь.

Надо – и всё тут!

С непривычки пальцы двигались медленно, Мизо включила какой-то фильм, которые тут принято делать очень длинными – вроде сериала, но показывают за раз с начала и до конца. Можно начать смотреть, к примеру, в субботу вечером и закончить через пару недель поздно ночью. Особенно любили показывать путешествия – если уж корабль летел от одной планеты до другой, то чуть ли не столько, сколько летел в реальности.

Потом вернулась Хиромэ – уверенно вплыла: лёгкая, очаровательная, с улыбкой на пол-лица - и мне даже стало нехорошо. Голова закружилась, дыхание будто кто перекрыл в горле, да тело стало очень тяжелым, словно я взяла да набрала килограмм этак пятьдесят лишнего веса.

- Как прошло?

В отличие от меня Мизо не страдала сомнениями, а сразу взяла быка за рога.

– Он сделал тебе предложение?

Я закашлялась. Просто неудачно вздохнула, и воздух пошел не в то горло, бывает. Мизо заботливо постучала меня по спине.

- Он чудесный, - прошептала Хиромэ.

С этим нельзя было не согласиться. Он идеален, как ни печально. Печально, это в случае, если восторжествует несправедливость и кисейца получит гудронка.

- Он такой заботливый… Переживает, что не оставил мне выбора, когда спас. Неужели похоже на то, что я согласилась выйти за него замуж только в качестве благодарности?

Согласилась? Разве соглашаются не на предложение?

Вот это самомнение!

Я так крепко сжала половину готовой лошади, что Мизо укоризненно покачала головой, намекая, что стыдно мучить животных.

- Он сделал тебе предложение? – повторила непробиваемая вольнодумка.

- Да нет же! Он не смог. Сказал, что это… что я неправильно поняла. И ему очень льстит моё внимание, что я прелестна и наверняка достойна быть любимой и счастливой, но он вовсе не хочет, чтобы я ошибалась на его счет.

Она эффектно подалась к нам, как выступающая на сцене актриса тянется к любимым зрителям.

- Но разве я могу ошибаться? Он так безумно меня любит, что даже готов отпустить! Это невероятно! Уверена, вы ничего такого в своей жизни не испытывали!

Я покосилась на неё и не нашлась с ответом.

Есть у меня одна такая подруга, которая настолько бывает уверена в своей способности покорять молодых людей, что временами я теряюсь. Например, она может бесконечно повторять, насколько очередной знакомый от неё без ума. А на моё резонное уточнение, действительно ли она имеет в виду, то, что говорит? Ведь не далее как вчера в клубе он послал её прямым текстом в грубой форме?! О каком «без ума» речь? Но она уверенно отвечает, что так грубо он ведёт себя только потому, что втайне безумно в неё влюблён. И вот на этом моменте я, честно говоря, теряюсь и ничего не могу возразить. Даже возникает подозрение, что возможно она права, ведь нельзя же так железобетонно утверждать какую-нибудь ересь? Видимо, это просто я ничего в отношениях не понимаю?

Тут, после слов гудронки у меня тоже произошло некое замыкание. Она поясняет, что Парфен пытался объяснить, что все случайно, но не потому, что она его не интересует, а наоборот, потому что он любит её так сильно, что не может обидеть даже случайно.

Нет, так просто в этой каше не разобраться.

- Я уединюсь, - сияя, продолжила гудронка. Так они, члены Союза говорили про посещение санузла. – Пройду полную программу релаксации и косметических процедур.

- Сомневаюсь, что в кисейском корабле установлены такие излишества, - заявила Мизо. – Станут они тратить столько средств на гостевую комнату. Забыла что ли, что этот клан не самый обеспеченный? Так что твой потенциальный женишок, кстати, бедноват, хотя и элита.

- Правда? – Хиромэ замерла, воздушная и трепещущая, а после заговорила ещё более возвышенно. – Неважно. Я выйду за него, даже будь он самым бедным во всём Союзе. Я готова жить с ним хоть на улице, хоть в палатке или даже под открытым небом, в жару, мороз и под проливным дождем, и… и…

Тут она замялась, видимо, не смогла сходу придумать достаточно ужасных лишений, которые готова претерпевать во имя любви к Парфену.

- Мы, в общем-то, суть уловили, можешь не продолжать. - Тактично подсказала Мизо.

Гудронка кивнула и исчезла в кабинке санузла, а Мизо снова уставилась на меня, полностью игнорируя экран, который сама же и включила.

- Какое интересное кино! - сказала я, хотя сюжет остался за гранью моего восприятия. Говорить с Мизо совсем не хотелось.

- Поразительно запутанные отношения у вашей троицы, не находишь? Ну, гудронка вбила себе в голову, что влюблена. А у тебя что с кисейцем? – спросила она.

- А что у тебя с вольнодумцами? – агрессивно ответила я вопросом на вопрос. Я так думаю, не от хорошей жизни она перебежала на сторону кисейцев, даже не попытавшись спрятать или защитить гудронку от освободителей. Не зря же Парфену понадобилось всего две минуты, за которые только и успеешь, что зайти и выйти из башни.

Отвечать мы друг другу не собирались, поэтому пришлось заинтересоваться фильмом и сосредоточить внимание на экране.

Не знаю, что гудронка делала в санузле, учитывая всего две функции, которые как я позже выяснила он выполнял: непосредственно туалет и своеобразный паровой душ-чистка, но проторчала там она почти час и явилась прямо как будто её только что тщательно отмыли и отутюжили. А потом она взяла и отправилась гулять по кораблю. Мы с Мизо остались в каюте – я всё ещё никак не могла наполниться полузабытым ощущением рождающейся в моих руках игрушки, а Мизо, похоже, было просто лень, да и ничего нового на кисейском корабле по её собственному утверждению всё равно не найти. Видимо, это правда, потому что гудронка вернулась так быстро, что мы даже соскучиться не успели. И первым делом стала проверять, хорошо ли держится причёска, не растрепалась ли – её волосы были скручены жгутами, а жгуты собраны в нечто целое и накрыты чем-то вроде сетки для волос.

Тут в длиннющем фильме, который я невольно стала смотреть краем глаза, потому что куда веселей работать, когда прокручивается какое-то действие на экране, наступила небольшая музыкальная пауза.

- Пойду за едой, - заявила Мизо, вставая и потягиваясь. - Пока дождешься ужина, с голоду сдохнешь. Вам захватить чего-нибудь?

За едой? Хм…

- Мне захвати этого… чудного напитка, если будет. Ну такой, тёмно-синий, - тут же ответила я. Надо же, как я оживилась, хотя вроде бы не из-за чего.

Мизо понятливо подмигнула.

- Мне ничего не нужно, - подала голос Хиромэ.

- Знаю, знаю, ты по уши сыта любовью, - ответила Мизо и величественно удалилась.

Наверное, было бы неловко сидеть в одной комнате и не обращать друг на друга внимания, но тут к нам явилась гостья – жена Пепла. Она застыла на пороге:

- Можно?

- Конечно.

Оказалось, я рада её видеть. Во-первых, всё лучше, чем неловкое молчание в обществе влюбленной Хиромэ (в лучшем случае молчание, в худшем – выслушивание од во имя любви к объекту, которому имею право поклоняться только я одна!), во-вторых, просто интересно с ней пообщаться, вдруг Яста не такая стервозная, как та кисейка, с которой довелось встретиться в лагере в бытность мою военнопленной.

Яста, кстати, выглядела очень доброжелательно, и взгляд у неё был на редкость хорошим, честным и открытым, значит и человек, как учил меня папа, она неплохой. Она зашла осторожно, как гостья, которая боится помешать, хотя наверняка больше всех нас вместе взятых имела прав находиться на борту кисейского корабля, и общаться с ней оказалось довольно легко. Болтали мы в основном о Земле, я рассказывала, она слушала, иногда задавала вопросы. А когда в нашу беседу вмешивалась гудронка, выражая бесконечный чрезмерный восторг какой-нибудь неожиданно пришедшей в её светлую голову мыслью, к примеру, что вскоре они породнятся, клянусь, лицо Ясты выражало натуральный ужас, который она, впрочем, мастерски скрывала.

В конце концов, я решила, что ей многое можно доверить, поэтому расслабилась и рассказала о своём первом знакомстве с кисейкой – с той самой, которая приезжала, когда я, так сказать, гостила в лагере кисейцев.

- А, ну знаю я её, - Яста поморщилась. – Меня она тоже невзлюбила. И вообще, хамка натуральная.

- А тебя-то почему?

- Да я же из обычных. Тебе же говорили, что каждый кисейский клан состоит из двух слоёв? Управленческая элита и рабочий класс?

- Вроде как, хотя помню смутно.

- Так вот, они нечасто смешиваются, хотя чаще, конечно, чем с другими расами. А я даже не из их клана, который Грундэ, а из совсем малоизвестного и малочисленного.

- Расскажешь, как вы познакомились?

Мне почему-то хотелось услышать историю их знакомства. И не с целью узнать что-нибудь новое о кисейцах, а просто узнать что-нибудь о её жизни.

- Могу, - Яста широко улыбнулась. – Я увидела их, когда работала на улице, в кафе общепита. Они всей кучей прилетели к кому-то, не знаю, к кому и остановились перекусить. Взяли обычные бутерброды, окружили моего мужа, ну тогда, ещё не мужа и давай на него наезжать. Белок так громко нудел, что даже я всё слышала. Дело в том, что кисейцы обычно довольно рано женятся. И вот, когда по мнению родителей наступает срок, они начинают требовать, чтобы сын предоставил им доказательство того, что не отлынивает, а пытается создать семью. Для этого существуют брачные намерения, некое абстрактное предложение возможного союза, которые они должны предъявить девушке. Ну, в общем, и Белок его так и сяк распинает, мол, даже я умудрился кому-то там что-то предъявить, а теперь твоя очередь по старшинству и давай по-быстрому что-нибудь придумай, чтобы от нас отстали. И добавляет: «Парфен, да»? А тот вдруг совершенно спокойно отвечает: «Вот уж нет». Все даже голос потеряли. «Ты чего, сдурел?» - спрашивает его Белок. А тот отвечает: «Если Пепел объявит хоть одно намерение, то потом моя очередь, и вы будете доставать меня. Нет уж, пусть Пепел страдает». И давай они с мужем смеяться, пока остальные злились. В общем, забавно было. Но тут как раз пришли две знакомые, которым мой отец… В общем, стали орать на меня и требовать отдать долг. Мы поскандалили. Потом одна из них попыталась меня ударить. Я дала сдачи… В общем, кисейцы нас растащили. Меня как раз Пепел держал и так смотрел, как будто я нечто нежизнеспособное, но, однако, почему-то всё равно трепыхаюсь. Я и на них разозлилась, потому что нечего под руку лезть, закрыла кафе и ушла домой. А на следующий день снова пришел Пепел, один, и заявил, что собирается объявить в отношении меня брачное намерение. Я ему в лицо расхохоталась, потому что помнила по вчерашнему разговору, что ему неважно кому интерес объявлять, главное, создать видимость. А я, честно говоря, жутко устала от того, что мною все пользуются. Долгая история, в общем. А на следующий день он приходит, - тут Яста улыбнулась, мгновенно растеряв всю строгость. – И подаёт мне конверт. А в нем намерение, юридически оформленное.

Я тут же вытаращила глаза, потому что понятия не имела, что это за штука такая загадочная.

- Ну, это значит, что он совершенно серьёзен, – Яста снова улыбнулась. – Что-то вроде предварительного брачного контракта, отказаться от которого он сможет только если не возникнет влечения… Ну, об этом не будем. А потом я и опомниться не успела, как уже оказалась его женой. И пока ни разу не жалела.

И честно, я за неё порадовалась.

В общем, время пролетело незаметно, тем более, когда вернулась Мизо с подносом еды, и мы все это подчистую снесли, а потом оказалось, что уже пора укладываться спать и лошадка, кстати, совсем готова.

Перед уходом кисейка помялась, а потом попросила Мизо её проводить. Они остановились у порога, и Яста вполне различимым шёпотом намекнула, что хорошо бы проследить, чтобы ночью гудронка случайно не вышла из каюты. Ха! Случайно, надо же было так обтекаемо сформулировать! И что, конечно, кисейцы тоже спят на нескольку человек в каюте и Парфена не оставят одного, но кто знает… А гудронская наследница, пойманная ночью у мужчины… Несчастного ждёт незавидная участь, чего его кисейская семья, естественно, ему не желает. На вопрос, а почему Яста не обратилась с подобной просьбой ко мне (тут я присоединяюсь, очень интересный вопрос), та ответила, что не хочет меня лишний раз волновать. И, конечно же, после подобных слов я взволновалась куда сильнее прежнего. Но виду не подала.

- Хорошо, я прослежу, - ответила Мизо. В этот момент мне захотелось лечь спать поперёк двери, чтобы всяк входящий и выходящий не смог пройти, не переступив при этом через меня. Но конечно, я человек взрослый и умный, поэтому таких глупостей делать не стала. А вот Мизо, недолго думая, надула спальное место и разместила как раз напротив двери, мотивируя тем, что другого подходящего пространства в каюте нет. Хиромэ помялась, а потом неожиданно предложила уступить ей свою кровать, но вольнодумке не позволила совесть. Она так и сказала.

- Что ты, Хиромэ, как я могу? После всего, что с тобой произошло по вине Злодея? Я тоже участвовала! Мне совесть не позволяет! Нет, нет, и не умоляй – всё лучшее тебе. Айка вон тоже так думает, верно?

Сохранить серьёзное лицо в этот момент было практически невозможно.

Ночь таким образом прошла очень спокойно, хотя и почти без сна. Хиромэ не спалось больше остальных, и под утро она даже побродила по комнате, но дальше Мизо и огромной надувной кровати продвинуться не смогла.

Однако, какая завидная целеустремленность! Честно, не хотелось бы мне попасть под такой напор… Я рада, что гудронка выбрала объектом своего внимания не меня, вот те крест!

Зато под утро мы, утомившись ночными бдениями, заснули так крепко, что продрыхли до обеда, и это, видимо, кисейской команде оказалось только на руку. Кое-как приведя себя в порядок, мы поплелись в кают-компанию, по приобретенной за ночь привычке зорко следя друг за дружкой.

Там нас поджидали Белок, Алой и остывшая еда. Первым делом я поискала клапс, ну, тот освежающий напиток, почему-то вызывающий привыкание, и очень расстроилась, когда его не нашла. Из напитков нам предложили только воду и местный кофе, кстати, настолько похожий на земной, что я бы их друг от друга не отличила.

Не знаю, где шатались остальные члены кисейской команды, точнее, наверняка они были заняты важными вещами, но мне хотелось увидеть Парфена, а его не было. Не мне одной, как оказалось, гудронка всё время посматривала в сторону входа. Впервые я с ней согласилась – отсутствие Парфена меня сильно разочаровало. Хотя нет, второй раз. Первое наше общее согласие и одобрение заслужило утверждение, что он идеален.

Когда мы перекусили густым супом и хрустящими пирожками, вошёл Синь. Вид у него был такой, будто он болтался по кораблю без дела, маялся, места себя не находя, лез на стены от скуки - и в этот момент увидел нас. Его глаза загорелись, как у собаки, которую вдруг взяли на охоту, на секунду он замер, не веря своему счастью, а потом ринулся вперёд.

- Добрый день! Добрый вам день, девушки. Рад, что вы так цветуще выглядите. Все вы, как на подбор. Тут такая скукота после вчерашнего веселья, словами не передать. Все бродят как привидения и не знают, чем себя занять до прилёта домой. Двое суток безделья и маеты. Сидим как селедки в бочке, но никто не жалуется, нет! Все безмерно рады, что получилось уделать Злодея так быстро и эффективно. Но всё равно тесно. Ещё сутки маяться, пока до дому доберемся, хотя мчим на максимуме. Конечно, Хиромэ вечером улетит домой, но от этого свободнее не станет. Как и лучше. Разве что Мизо поменяется местами с…

Гудронка вдруг вскочила.

- Как? Что значит, Хиромэ улетит? А вы? Неужели вы забыли, что сразу по прилету мой папа обещал устроить праздник? Нас все ждут, мы все должны там быть!

Синь, распахнув глаза, молча смотрел на гудронку, и складывалось невероятное впечатление, что ему нечего ответить. Быть такого не могло!

- А, ну да, - сказал он, в конце концов и, стремительно развернувшись, ушёл, вернее, спасся бегством.

- Разве вы не сообщили команде, что все приглашены? – дрожащим голосом спросила гудронка Белка. Тот даже выпрямился невольно. – Даже мои соседки! – снисходительный жест в нашу сторону.

Судя по «даже», нам сделали просто невероятное одолжение.

Белок умиротворенно улыбнулся.

- Конечно же, мы помним про приглашение и для нас честь его получить. Но понимаете, Хиромэ, как раз хотел вам сказать, что мы хотели бы как можно быстрее отправиться дальше. А ваш праздник посетим в другой раз, не последний же раз видимся? Понимаете, Хиромэ, мы давно не были дома и родственники, которые по нам соскучились, и всякие обязанности... которые не могут обойтись без нашего присутствия, и ещё…

Мямлил он так, что даже я, неискушенная придворными интригами отчётливо поняла – врёт. Причем неумело. Видимо, от неожиданности.

- Вы не можете пропустить праздник! – Хиромэ наклонилась вперёд и навалилась на стол, опираясь руками. – Я же вас лично пригласила!

- Да, но я же объяснил, мы…

- Мой отец не примет отказа!

Практически выкрикнув эту коронную фразу, гудронка выпрямилась и покинула каюту быстрее, чем Белок нашелся с ответом. Оставшиеся без выбора кисейцы не выглядели особо счастливыми от полученного приглашения посетить сие достойное всяческих похвал мероприятие, но что поделать.

Вздохнув, они переглянулись и смирились с неизбежным.

- Надо как-то другим сообщить, - рассеяно пробормотал Алой и было ясно, что втайне он надеется - данная весть распространится как бы сама по себе, без его непосредственного участия.

И они снова задумались, не знаю уж, о чём.

Тут я решила, что самое подходящее время и о себе напомнить.

- Белок…

Он посмотрел на меня с опаской, хотя вряд ли я обладала такой властью бесить людей, как гудронка.

- Я хотела поблагодарить. Ну, что вы меня вытащили… оттуда. Не знаю уж, по какой причине вы на самом деле преследовали вольнодумцев…

Алой раздраженно вздохнул.

- Да это и неважно! – тут же исправилась я. Не хватало ещё, чтобы они решили, будто я напрашиваюсь на словесные убеждения, будто вся каша заварилась из-за моей персоны. – Важно просто, что вы могли меня оставить, но не оставили. Все вы. Спасибо. Я и так в этом вашем Союзе как посреди дикого леса, а уж на планете дикарей вообще не представляю, что стала бы там делать… Если бы вообще смогла от них уйти.

- Да, я тоже хотела извиниться. – Мизо нервно посмотрела на меня и снова уставилась в стол. – Я и представить не могла, что Злодей способен на такой поступок. Раньше он никогда планку не пересекал, а теперь чем дальше, тем больше коленец выкидывает, даже неприятно рядом находиться. Не хочется опускаться до его методов. Вероятно, это влияние его новой подружки. Никогда не думала, что Злодей будет слушаться женщину. – Мизо фыркнула. – Так смешно.

Я тут же поинтересовалась.

- А чего тут плохого? Слушал бы добрую женщину, был бы из него толк.

- Мужчина должен сам всё решать.

- Я не утверждаю, что когда женщина руководит, это хорошо. Просто если уж он такой глупый, пусть лучше слушает умную женщину! Вреда, по крайней мере, будет меньше.

- Какой он тогда будет мужчина?

Я хмыкнула, не видя смысла спорить.

Оба кисейца с интересом слушали наш разговор.

- Ну, в общем, - неуверенно продолжила я.

Белок кивнул.

- Мы всё уловили, и - не за что. Мы не смогли бы бросить никого в твоём положении.

- А как насчёт моего запроса? - Мизо не терялась и тут же влезла со своими проблемами. – Вы сделаете мне гражданство? Поручитесь за меня перед Союзом?

- Я уже сказал, этот вопрос будет решать действующий лидер клана. А если бы зависело от меня, гражданство ты бы нипочём не получила.

- Да почему? Я же вам не мешала! Даже помогла спасти гудронку.

- Разве ты могла бы помешать?

- Могла бы спрятать её в пещеры! Да ту планету насквозь можно по пещерам пересечь! Злодей требовал, чтобы мы под землей прятались. Так что я гудронку спасла!

- Так его же ты тогда её не попросишь в качестве благодарности за спасение дать тебе гражданство?

Мизо поскучнела. Действительно, рассчитывать на великодушие Хиромэ мог только глупец. Не то чтобы она была злопамятной, но непоследовательной и необязательной точно была. Думаю, она легко могла наобещать золотые горы и элементарно о своём ветреном обещании забыть, и доказывай потом, что тебе положена королевская благодарность.

- И вообще, шла бы проторенной дорогой, - Белок пришел в себя и покрылся крепкой бронёй. – Стала бы адаптанткой. Даже Айка смогла идти по этому пути, а она, заметь, даже не знала, где и что.

- Потому и пошла, - фыркнула Мизо. – Тащиться в адапторий – да это же позорище натуральное!

- Прости, - тут же сказала она мне. – Ты не знала.

Я пожала плечами.

- Мне не важно.

Действительно, это последнее, что меня колыхало в данный момент. Тоже мне позор. Да я ещё и не на то бы пошла, чтобы добраться до Земли, причём добровольно. Может, и замуж бы согласилась выйти за первого встречного, кто знает.

Заметив, что кисейцы устали от нашей болтовни, мы с Мизо решили вернуться в каюту. Ходить тут особо было негде, все помещения, кроме технического, располагались в радиусе метров тридцати, но совершенно неожиданно под дверями нашей каюты мы нашли Парфена собственной персоной. Он был чистый, в новой одежде и выглядел так, будто явился на свидание.

- Не боишься, что Хиромэ застукает? – поинтересовалась Мизо, не дав мне и рта раскрыть. Она многозначительно оглядела его снизу доверху, но Парфен сделал вид, что ничего не замечает.

- Она занята. Заказывает платье на вечер, мы же почти подлетели. Несколько часов до начала вечера, наследным принцессам столько времени требуется впритык, чтобы подготовиться.

- Ладно, я в душ, - сказала Мизо, чуть только переступила порог каюты и ушла, оставив нас наедине.

- Я сяду, - заявил Парфен и сам выбрал место, усевшись в одно из двух небольших кресел напротив экрана. Пришлось сесть во второе и включить канал с фильмами, где продолжался вчерашний сериал. Туман я включать не стала, так и не привыкла к нему до сих пор.

Мы помолчали. Потом помолчали ещё немного.

Я как-то неловко себя чувствовала и даже занервничала, так что схватила лошадь и стала теребить в руках, потому как меня успокаивает, когда руки чем-нибудь заняты.

Как-то всё нелепо складывается. Я так переживала насчёт дома и как там мои родные, так переживала, что не заметила, как без памяти влюбилась в инопланетянина. Нашла, в общем, чем себя занять. Разве так можно? И непонятно теперь, что делать, он так глубоко успел просочиться в душу, что теперь с этой гудронкой хоть на стену лезь. При этом гордость не позволит спросить его о дальнейших планах касательном моей скромной персоны.

И когда я так успела вляпаться? Наверняка, в тот самый момент, когда в лагере кисейцев он выскочил следом за мной под дождь, не знаю, зачем, но хочется думать, что просто не смог меня отпустить. Точнее, в результате смог, но это был последний неконтролируемый рывок, который пришлось останавливать титаническим усилием воли.

Или когда он, ни секунды не мешкая, вывернул всю собранную Росу, чтобы купить мне вакцину? И даже пусть я была не в смертельной опасности, но как на духу – сколько моих близких знакомых сделали бы тоже самое?

Не уверена, что насчитаю и трёх.

В общем, молчание затянулось. А я не знала, как его нарушить. Как перейти этот нежданный порог.

И не знала, нужно ли это делать. Не станет ли хуже?

Он тем временем смотрел на мои руки, не отрываясь и практически не моргая.

Через некоторое время я поняла, что его внимание привлекло вовсе не отсутствие у меня маникюра, а вязаная лошадка. И верно – у них тут вероятно нет таких животных. Возможно, схожие, но всё равно другие.

- Нравится?

Он быстро кивнул.

- Забирай.

Я протянула игрушку, предлагая взять. Но Парфен не пошевелился.

- Ты правда хочешь мне это… эту подарить?

- Конечно. Это лошадка. У нас на Земле когда-то их использовали как ездовых животных. Человек по сравнению с ней размером такой.

Я показала указательный палец.

Тогда он взял лошадку двумя пальцами. Так бережно, как пожалуй и ко мне не прикасался. Или это ревность говорит? Неужели я ревную даже к лошади, причем созданной своими собственными руками? Говорят, некоторые люди умудряются ревновать мужей и жен к собственным детям, и, пожалуй, зерно истины в этом имеется.

- Почему у тебя такой вид, будто ты разбогател?

Лошадка в его руках выглядела жутко довольной, прямо так и улыбалась. Ещё бы, я её прекрасно понимаю.

- Никому из моих друзей девушки не дарили таких ценных предметов.

- Это ценное? – удивилась я.

- Ты же сама сделала, - он неуверенно повертел игрушку в руках, будто боялся, что от активных движений она развалится на части. Зря, мои игрушки крепкие, рассчитанные на жестокие детские игры. – Не представляю, как это можно сделать.

- Из ниток, которые сплетаются специальным устройством. Крючок называется.

- Я и говорю, - кивнул он. – Мы таким не занимаемся.

Да уж, польстил.

- А у нас любят такие поделки. Это называется хэндмейд, то есть сделанное своими руками, и ценится даже не за качество, а за то, что существует в единственном экземпляре и сделано с душой.

- Интересно было бы посмотреть, как ты это делаешь.

- Когда-нибудь покажу, - не подумав, ляпнула я.

Он поднял голову и тепло улыбнулся. Так, будто благодарил, хотя не думаю, что я сделала нечто важное. И всё равно – как будто я дала надежду тому, кто уже не надеется.

Может, ну его, всё эти заумные рассуждения? Что мешает просто взять и поцеловать его, так, как мне хочется?

А и правда. Ничего не мешает…

Тут, понятно дело, нас прервали, не успела я привести свой шикарный план в исполнение. В каюту, едва стукнув два раза, быстро заглянул Синь.

- Х идёт, – быстро проговорил он и так же быстро пропал.

Парфен сглотнул и, знай я его чуть хуже, решила бы, что запаниковал. Потом вскочил на ноги. Больше всего ему мешала лошадка, которую он некоторое время не решался никуда спрятать, но всё-таки сунул в нагрудный карман, так, что наружу торчали одни только задние копыта и хвост. Потом подмигнул мне и быстро бросился вслед за Синем.

Гудронка, в общем, его не застукала, хотя между его исчезновением и её появлением прошло, по моим подсчётам, не больше двух секунд. Видимо, причина невнимательности и даже досадной небрежности с её стороны заключалась в том, что гудронка, оказывается, немедленно планировала начать собираться к вечеру, так что Парфен был прав, выказав удивительные познания быта стандартных гудронских наследниц. Хм, надо будет этот момент на досуге обдумать.

Время шло.

Не успели мы добраться до планеты, где базировалась родной дом Хиромэ со всей её многочисленной родней во главе с папой-королем, как к нам навстречу вылетел гудронский быстроходный катер, но не с целью забрать потерянную дочь домой, а чтобы доставить ей красивый наряд и пару горничных, которые помогут подготовиться к приёму. Не могла же гудронка вернуться из плена и выглядеть, как общипанная курица? Нет, она должна выглядеть безупречно несмотря ни на что. А если кто недоволен – его проблемы. Ещё бы, лично нам с Мизо Хиромэ заявила, что в комнате слишком тесно и хорошо бы мы подождали времени прибытия в кают-компании, где не будем мешать ей и её помощницам. Тем более мы, судя по всему, к празднику готовиться не собираемся и пойдем абы как. Ну, это понятно, праздник-то не наш.

Спорить мы не стали. Сложно подготовится к празднику, не располагая ресурсами вроде папиного корабля, под завязку напичканного нарядами и слугами. Да и насчёт чужого праздника жизни всё верно - пригласили нас за компанию, как свидетелей приключений гудронской наследницы, оттеняющих своим присутствием тяготы, ею перенесенные, а сами по себе мы никакой цены не имели.

Мы успели заскучать ко времени, когда в кают-компании нас нашла Яста, которая, кстати, тоже не выглядела нарядной, но не бросила нас одних, а повела к себе. Каюту она делила с мужем, но он ушел, чтобы нас не смущать.

- Чем? – практически в один голос поинтересовались мы с Мизо, уж очень любопытно было, неужели похоже, что всяк может нас смутить?

- Вас нужно немного приодеть, - Яста нахмурилась и повернулась к стенному шкафу. – Честно говоря, одежды у меня мало. А праздничной ещё меньше, но придётся как-то выкручиваться, потому что вам будет очень неуютно на празднике в таком виде, как сейчас.

- Почему? – спросила я. – По мне так пусть все видят, что мы, то есть я, извини, Мизо, что тебя не считаю, реально была в плену у пиратов. Чего тут стесняться?

Хотя это я приврала. Конечно, брюки и футболка на мне были чистые, но сильно потертые, и этого ничем не скрыть. А лишний раз выглядеть на фоне расфуфыренной гудронки замарашкой, мягко скажем, неохота.

- Ты, кроме всего прочего, идешь с нами. Хочешь, чтобы считали, что кисейцы нашего клана настолько обеднели, что не могут элементарно позаботиться о гостях? - укоризненно спросила Яста и закопалась в шкаф. Да, тут ответить было нечего, с такой стороны я на происходящее не смотрела.

Кисейка перебирала вещи так долго, что Мизо принялась зевать, а мне уже надоело гадать, какие же сокровища у Ясты там спрятаны, раз от помощи она категорически отказывается. Интересно всё-таки, как ни крути!

- Ну вот, - она, наконец, вылезла, держа в руках два аккуратных свёртка. – Переплюнуть Хиромэ в великолепии и стоимости нарядов нам всё равно не удастся, так что выберем традиционные костюмы, чем убьем всех зайцев - и красиво, и к месту, и главное, придраться невозможно. Надевайте.

Для меня она выбрала темно-фиолетовый цвет, для Мизо – пурпурный.

Оказалось, традиционный кисейский костюм напоминает узкие брюки, на которые нашит кусок ткани типа юбки, обрезанный чуть ниже бедер, а сверху короткий пиджак до талии.

Так как фигуры у нас были во многом схожи, одежда села вполне терпимо, и Ясте осталось только потребовать беспрекословно исполнять каждую её команду, то есть стоять спокойно и не дёргаться, пока она будет подправлять швы каким-то прибором типа портативной швейной машинки. Но на клею. В общем, как-то сложно всё, но управлялась она ею мастерски, кажется, одновременно прижимая и подправляя сразу во всех проблемных местах. В общем, женщины кисейцев, похожи, гнулись не хуже мужчин.

- Поразительно, как ты умудряешься ею вертеть, - сказала я.

- Очень просто. Я работала когда-то в ателье, когда ещё не была замужем. Приходилось ещё и не то делать, моё положение было весьма… шатким. Впрочем, не стоит. И вообще, я видела у Парфена готовую игрушку, которую ты сделала из ниток. И ещё удивляешься моей работе?

- Она сделала, правда! – Мизо вытаращила глаза, но пошевелиться не рискнула, так и стояла, раскинув руки в стороны. – Я до сих пор с трудом верю, что кто-то станет тратить время на такое странное занятие, но факт налицо! Совершенно алогичное времяпрепровождение. Хотя зверушка получилась любопытной.

Я слегка покраснела, потому что не привыкла к тому, что меня хвалят. Мои игрушки продавались без моего непосредственного участия, и я не знаю, насколько они нравились тем, для кого предназначались в подарок, поэтому всё ещё удивляюсь добрым словам.

- А вы как будто что-то в этом понимаете! Если у вас нет таких хобби, то вас несложно удивить чем угодно, - пробормотала я.

- Ну да, ну да, – Яста отскочила в сторону, осмотрела нас и великодушным жестом разрешила расслабиться.

- Можете причёсываться.

Сама кисейка тем временем вырядилась в похожий костюм, только изумрудный с белоснежной канвой. Судя по всему он был более роскошным, чем наши, хотя я не в обиде. Думаю, Яста отдала нам больше, чем сделала бы любая другая на её месте. Кстати, бельё на ней было тоже зеленоватым, полупрозрачным и очень красивым, не то что мой стандартный комплект для адаптантов.

Яста перехватила мой изучающий взгляд и ничуть не смутилась.

- Кисейцы любят, когда их женщины помнят про их вкусы. Мой муж любит зеленый цвет и когда бельё больше открывает, чем скрывает.

- Все мужчины такое любят, - машинально сообщила я.

- Но не так, как кисейцы, – спокойно ответила она, но таким тоном, что дальнейшей спор почему-то показался глупым.

Потом мы причесались и накрасились, но чисто символически. Как правдиво сказала Яста, тягаться в роскоши с Хиромэ бесполезно, поэтому я ограничилась привычным хвостом. Да и праздновать я на самом деле ничего не собираюсь, по крайней мере, с гудронцами. Как, похоже, и кисейцы. Вообще было такое настроение, как перед нудным, но необходимым экзаменом или медицинским обследованием.

Как оказалось, на праздник мы трое отправимся в компании гудронки, чем нам была оказана честь – полетим на её личном катере повышенной комфортности. Правда, Хиромэ предварительно убедилась, что мужская часть кисейцев уже в пути, а на корабле их пока заменяют наёмные служащие гудронцев. Наивная она может и наивная, но своего не упустит.

Непривычно было видеть вместо кисейцев гибкие черные тени в серых чешуйчатых формах, поэтому я не стала болтаться по коридору, ожидая отправления, а ушла в катер. Его внутреннее убранство действительно выглядело шикарно – всё помещение оббито чем-то мягким и пластичным, каждая мелочь, включая мебель, вписывалась в общую картину как родная, и всё это было броских цветов, великолепно оттеняющих цвет кожи гудронцев. Кроме того, там была тьма тьмущая неизвестных мне устройств и приборов, естественно, органично вписанных в интерьер. В общем, как в музее.

Если Хиромэ выросла в подобных условиях, плен у Злодея, на мой взгляд, вполне цивилизованный (исключая дикарей), действительно показался ей на редкость изощренной пыткой. И ещё – в случае, если ей придётся тащиться за любимым и жить в палатке, её ждёт множество сюрпризов.

Так как особым желанием провести вечер среди высокопоставленных персон гудронцев никто из нас не горел, то и полёт прошел скучно. По прибытии нас усадили в наземный транспорт размером с автобус, но более шикарный, и повезли в усадьбу семьи Хиромэ. Здание, естественно, не могло не впечатлять – оно так ловко вписывалось в скалы и зелень, что на Земле переплюнуло бы все существующие чудеса света.

На входе нас разъединили – Хиромэ отправилась эффектно представать пред своей семьёй, Яста ушла к кисейцам, нас с Мизо увели и на полчаса забыли в каком-то помещении для охраны, после чего запустили в зал.

Первое время я и сказать ничего не могла, настолько меня ошарашила атмосфера. Потолка видно не было, как и стен, чем-то неуловимым зал напоминал те, что показывают в исторических фильмах и даже часть народу была разодета в пышные, практически придворные платья. Ну, я не специалист, вероятно, отличия всё же были, но я их в упор не видела. Хотя другая часть гостей красовалась в таких нарядах, которые можно рассматривать, как на подиуме высшей моды – железные висюльки и гирлянды живых цветов, в виде украшений крошечные существа в крошечных аквариумах или опасно острые осколки кристаллов и зеркал. Изучать окружение можно было бы часами, но конечно, взгляд искал кисейцев. Я нашла Белка и Алоя, Яста с мужем тусовались недалеко от еды, практически спрятавшись за колонной, а остальных видно не было. Зато Хиромэ во всей своей красе порхала по залу, улыбаясь, останавливаясь то там, то сям, изящно кланяясь или проделывая руками череду замысловатых жестов, в общем, веселилась, как могла. За ней тянулся шлейф гудронских красавиц, отличающихся друг от друга только цветом нарядов.

Я много раз слышала, что официальные приёмы - это скучно. Вот уж не сказала бы. Как может быть скучно, когда вокруг столько народу, подводные течения сталкиваются и практически сшибают с ног, а цели, за которыми можно наблюдать, выстраиваются в очередь, которой нет конца? И всё это можно запить местной разновидностью вина или густой воды лилового цвета, безвкусной, но освежающей.

В общем, мы с Мизо чудесно проводили время, благо, никому до нас дела никакого не было. Она мимоходом рассказывала мне, кто и где, а я слушала и задавала вопросы. К примеру, выяснилось, что группа странных, небрежно одетых людей в очках, напичканных какой-то электроникой, прибыла с планеты, где уровень развития так зашкаливал, что они, извиняюсь, даже в санузел удалялись с экраном на голове, чтобы не пропустить новости о каком-нибудь важном событии.

Примерно через час, впрочем, нам стало скучновато. И довольно сильно волновало отсутствие остальных кисейцев. Почему нет Парфена? Где он?

- Смотри! – Мизо не отличалась тактом и ткнула меня под рёбра локтём. – Король выполз на сцену и будет говорить речь.

И правда, небольшой подиум быстро заполнялся главными персонажами вечера: важнейшими гостями и несколькими представителями разных рас, из числа которых вперёд выступил дородный папа Хиромэ, укутанный в многослойные цветные одеяния, благодаря чему он напоминал плотно намотанную катушку ниток. Его узкая бородка выделялась белым штрихом, как и белки глаз, а остальное лицо оставалось как будто в тени.

- Уважаемые гости! – начал он, маня кого-то стоящего сбоку пальцем. На призыв подошел Белок, который, судя по лицу, удивительным образом испытывал от происходящего восторг. Потом последовала речь минут на десять, где кисейцев благодарили, вольнодумцев костерили, множество раз повторили, что все счастливы и всё прекрасно, благодаря, опять же, кисейцам, не бросившим беззащитную деву в беде. Про денежное вознаграждение ни слова, что тоже понятно. Не устраивать же торговлю прямо перед гостями?

Дева тоже появилась, а вместо Белка, который быстро удалился, на сцену выпихнули Парфена, в отличие от своего брата, ведущего себя крайне сдержано. Король тут же бросился хвалить лично его.

- Уважаемые гости, ещё немного внимания. Вот тот мужественный герой, образец ответственности и смелости, не бросивший мою дочь на произвол судьбы и вернувший её в объятья убитых горем родителей. Благодарю тебя, мой друг, и прошу помнить, мой дом – твой дом, потому что такие услуги не забываются.

И вроде бы на этом он хотел закончить, некоторые из гостей даже с облегчением вздохнули, но тут из кучки гудронских женщин, занимающих угол помоста, выскочила вперед Хиромэ и практически оттиснула отца от местной разновидности микрофона.

- Дорогой папа! – закричала она. - Я так рада, что тебе понравился Парфен! Твоя благодарность придаёт мне уверенности и даёт надежду на полноценное счастье. Значит, теперь ничего не мешает открыть секрет, который, я уверена, каждый из вас оценит по достоинству как великолепнейший образец веления судьбы. Так вот, Парфен не просто спас меня, папа, нет. Он сделал это потому, что мы предназначены друг другу.

Женщины на сцене зашептались, а я почувствовала себя так, будто на меня сходит снежная лавина – перед глазами так и стояли тонны льда, которые вскоре завалят и осядут над головой плотным грузом.

Король от услышанного слегка заволновался и даже дёрнул рукой, пытаясь отодвинуть дочь от микрофона, но Хиромэ очень быстро увильнула в сторону и добавила:

- Парфен, моё сердце отныне твоё. Моя жизнь – твоя. Ты женишься на мне?

Произнеся это, она скромно склонила голову и замерла на месте, как и все окружающие. Король больше не пытался вмешаться. Да что там, я поняла, что от изумления тоже не могу двинуться с места – меня практически парализовало. Видимо, ноги потому и не отказали – превратились в камень. Я думала, хуже уже не будет, просто не может быть, но буквально через несколько секунд, в течении которых Парфен не отводил взгляда от наследницы, он улыбнулся той самой хорошо знакомой мне тёплой улыбкой и ответил:

- Конечно, моя Хиромэ. Это честь для меня. И самое большое удовольствие.

Гудронские женщины тут же оживились и заволновались, загомонили, как и толпа, которая к тому времени непонятным образом сплотилась так плотно, что нас с Мизо подпёрли друг к дружке, а потом – к ближайшей колонне из хрусталя, холод которой тут же проник внутрь, будто злорадствовал – больше некому поддержать меня, когда от горя хочется просто сесть и сдаться. Больше некому.

На сцене кто-то снова заговорил, и все опять замолчали. Оказалось, к свежеиспечённой парочке подошел король. Он несколько секунд смотрел на них, а потом сказал Парфену самым значимым тоном из всех возможных:

- Я рад, что моим зятем станет такой герой, как ты, кисеец. Будьте счастливы.

Какая-то гудронка, может, мать Хиромэ, а может посторонняя, просто шибко впечатлительная особо, заголосила, как будто кто-то умер, а ближайшие к сцене зрители бросились к сцене, по пути поздравлять всех и вся. Я услышала чьи-то восклицания, что такого интересного вечера и потрясающе романтичной помолвки не было уже с десяток лет.

На помосте улыбающийся Парфен неподвижно стоял напротив розовеющей Хиромэ, а вокруг них суетились гудронские родственники.

Невыносимо.

Я отвернулась и сразу же наткнулась на сострадательный взгляд Мизо.

- Мне жаль, - прошептала она.

Я молча отлипла от колонны и направилась к выходу. К счастью, большая часть гостей толпилась возле сцены, так что ничто не помешало мне покинуть зал и спросить у тусующегося в коридоре обслуживающего персонала, где моя комната.

Нас с Мизо поселили вместе, но думаю, она поняла, что мне хочется побыть одной, потому что следом не пошла.

На Земле я, вероятно, напилась бы в стельку, да и пустилась бы во все тяжкие. Но здесь мне просто хотелось остаться одной. А может, дело вовсе не в месте нахождения, а в причине. Не могу представить, чтобы я расстраивалась ради кого-то из своих парней, хотя парочку из них как мне кажется, я почти любила.

Почти.

Тут всё по-другому.

И – расстраивалась? Не знаю, как это состояние называется, но от обычного расстройства оно отличается так же сильно, как хижина одинокого отшельника отличается от мегаполиса, раскинувшегося на десятки километров.

И как хорошо, что где-то есть родители, а значит, проблема возвращения, на которой следует в данный момент сосредоточиться, чтобы больше ни о чём другом не думать.

Разумом я понимала, что всё временно, даже страдания, что я не первая и не последняя, что есть люди, которым было намного хуже, которые пережили такие трагедии, что я отдыхаю. Когда мужья уходили на войну и не возвращались, когда родственники выходили из дому на пять минут и погибали. Да, многим было реально хуже, но сейчас мне на это плевать.

Состояние, в которое я впала, было каким-то странноватым. Как своеобразная кома – облегченный вариант. Я не плакала, не смеялась, не застыла на месте. Глаза моргали, до меня доносились какие-то звуки, вполне обычные, но они были неважными и поэтому оставались фоном. Сейчас как-то не было ничего важного.

Единственной мыслью оставалась необходимость переждать, перетерпеть некоторое время, а потом что-нибудь будет. Что-нибудь, отличное от текущего состояния. Никакого.

Мама. Будет мама, к которой я всё равно доберусь и тогда смогу обнять её и забыть обо всех обидах. Как в детстве, когда трагедией было даже то, что мне сломали любимую заколку. Так и тут – ну сломали… что-то, но жить буду. Со временем забудется. Порыдать, да, возможно, придется, но только когда её обниму, ни секундой раньше!

Как-то быстро всё произошло, и встреча с идеальным инопланетянином, и зарождение чего-то большого, неуловимо прекрасного, и своеобразное расставание. Теперь как будто голову сверлит мерзкий голос дворовой сплетницы, зудящий: «А я говорила, что он тебе не по зубам». Да, говорила, и я с самого начала была с ней полностью согласна.

А самое поганое – всё это не поможет, вскоре до меня дойдёт, вскоре я осознаю происходящее до конца, выпью до дна, и тогда уже не смогу отгораживаться. Тогда я даже не знаю, что произойдёт.

Не знаю, сколько времени я сидела в кресле, просто дрейфуя в океане пустоты, без цели и усилий, но первым раздражителем, пробившем скорлупу, оказался грохот в дверь. Открывать не хотелось, но стук продолжался.

Просто свинство! Что за сервис такой некачественный? Почему в королевском дворце кто-то позволяет себе помешать гостям уединиться в мировой скорби?

Тоже мне, гудронская элита…

Стук, вернее, грохот не прекращался и я, в конце концов, поднялась и открыла дверь.

- Почему так долго? – возмутился Алой, чьё лицо во всей своей сердитой красе было первым, что довелось увидеть в коридоре.

За дверью толпились кисейцы, все, кроме Пепла. Ну, и кроме счастливого жениха, естественно. Пока я придумывала, что бы им такого сказать, чтобы они поняла – я не в настроении составлять кому-либо компанию, и отвязались, как они зашли и без приглашения расположились кто где.

Оставалось только уйти на балкон, сесть в кресло и уставиться на расстилающийся внизу парк. Пусть они уйдут. Пожалуйста, пусть они уйдут без всяких разборок. Больше мне ничего не нужно.

Разве что одиночество, покой и снотворное, именно в такой последовательности.

Да, моя жизнь складывается отвратительно. Но незваные свидетели твоего горя – это ещё хуже.

Кресло, однако, стояло так, что краем глаза я всё равно их видела.

Белок сел в центре комнаты, на мягкий пуфик, остальные его окружили и загомонили, немилосердно друг друга перебивая. Уходить они явно никуда не спешили.

- Айка, иди сюда, – приказал Белок, перекрывая остальных повышенным тоном.

- Почему бы вам просто не оставить меня в покое?

- Сейчас не до истерик!

- Идите… в пень!

- Иди сюда, пока по-доброму прошу.

Всё, они мне надоели. Сейчас возьму и пойду… погулять. В парке очень хорошо должно быть – и ни одной ненавистной рожи, все или тут сидят, у меня в комнате, или празднуют в парадном зале.

Однако когда я проходила мимо кисейцев, в комнату зашли Пепел и Яста, которая остановила меня на полдороге, осторожно взяла за руку и усадила на диван. С ней я ругаться не хотела, не знаю, почему. Она мне нравилась. В принципе, они все мне нравились. Но Ясту я уже почти любила и не могла нагрубить только оттого, что других слов во мне сейчас нет, поэтому просто села и стала молчать.

Не сразу я услышала, что речь о Парфене и проблеме - что теперь делать?

Я даже побелела от злости.

- Зачем вы сюда пришли?

И вроде голос не повышала, даже скорее шипела, но они замолчали.

- Как зачем? – Алой возмутился первым, потом обернулся к остальным. – Вы видите? Видите, что она вытворяет?

- Что я вытворяю? – вот теперь в голосе истерика, а пальцы так сцепились, что хрустнули.

- Ты не хочешь ему помочь выйти из сложной ситуации?

- Какой сложной ситуации?

- Из помолвки?

Я чуть не подскочила, но вовремя вспомнила, как меня могут подставить собственные ноги, и только задрала голову.

- Он согласился на ней жениться. Это слышал весь зал! И что я должна? Уговаривать его передумать?

- Да ну тебя к черту! – возмутился Алой и ринулся к двери. – Пошлите отсюда.

- Скатертью дорога! Валите отсюда все!

Ещё не хватало мне его дружков с какими-то претензиями.

- Успокойтесь.

Белок сказал так, что я замолчала, а Алой послушно приплёлся обратно.

- Я думаю, она просто не понимает, - подала голос Яста и я вдруг поняла, что всё это время она гладит меня по плечу. Дожили. Неужели я нынче выгляжу так жалко, что меня нужно гладить по плечу? – Откуда ей знать?

- Похоже на то, - сказал Белок. – Айя, ты не понимаешь, почему мы все здесь собрались, правда?

- Не понимаю, - подтвердила я.

- Тогда слушай. Парфен, он ведь всегда говорил – я когда увижу её, свою вторую половинку, я её сразу узнаю. Мы все смеялись и подкалывали, как могли, а кисейцы народ не самый тактичный… но он упирался – узнаю и всё тут. Он вообще очень упёртый… В общем, когда он увидел тебя, ему даже говорить ничего не пришлось, всё по лицу было видно. Знаешь, что он сделал? Тут же сел и стал заполнять эту дурацкую анкету, без которой не давали доступ к твоим данным и пока не заполнил, даже на вопросы не реагировал. Конечно, он взял типовую заявку для кисейской элиты. И требования, кстати, там уже были. А всё почему? Он решил, что это ты.

- А это вовсе и не я, - горько подвела я итог.

Они принялись переглядываться, так долго, что это уже стало смешным.

- А, конечно! – Белок разве что по лбу себя не шарахнул. – Хотя нет, я не понял. Почему не ты?

Я сжала зубы. Он что, издевается?

Но какая-то недоговоренность всё-таки не давала покоя. Может, натуральное непонимание в их глазах. А может, попытка разума выступить и заявить, что я в чужом монастыре и правила здесь свои, и не факт, что они мне известны.

- Он согласился.

Чёрт, я сама себя не расслышала. И мои коленки, и сжатые между ними руки – это теперь всё, что я видела.

- Что? – переспросил Белок.

Я опустила голову ещё ниже.

- Она сказала, что Парфен согласился. На предложение гудронки, - перевела Яста.

- Ну, так как он мог отказать?

Тут уж я насторожилась. Белок не врал. Я так тщательно изучила его лицо, что даже увидела царапину у носа, не знаю от чего. А следов вранья – нет.

- В смысле, не мог?

- Да он же перед делегацией гудронцев стоял! Там вокруг столько официальных лиц болталось, что плюнуть некуда. Да ты хоть представляешь, что такое сказать «нет» на такое лестное предложение? Он, к счастью, не из числа самоубийц. Причём не только себя, а и всего нашего клана!

- Что-то вид у него не был несчастным, - тут же заявила я.

- Да он просто всё правильно сделал – и вид, и ответ. Да как ты не понимаешь! Он просто не мог отказать. Эта оказалась ловушка Хиромэ, которую никто не сумел просчитать, а когда она захлопнулась, стало поздно. Все решения насчёт подобных браков обговариваются заранее, а на вечерах их подают в качестве неожиданной новости, просто традиция. А тут… Наследница пошла наперекор всем, взяла да брякнула! Её отец, думаешь, за кандидатуру Парфена в качестве зятя? Зачем ему посторонний неконтролируемый кисеец в касте? Но он тоже, хоть и скрипел зубами, а согласился. Иначе никак, понимаешь? Никак.

Я задумалась.

Неужели правда? Похоже на правду. Или мне просто очень хочется, чтобы это было правдой?

- Зачем вам мне врать?

- Вот именно, - мягко сказала Яста. – Незачем. Это главный аргумент в нашу пользу. Что с тебя взять? Ты не гудронская принцесса с властью и деньгами, ты даже не гражданка Союза. Обычная адаптантка без связей и без особых перспектив. Не обижайся, что я так откровенна, но ситуация не допускает игры словами. Так что причина только одна – мы действительно хотим, чтобы наш брат по клану был счастлив. Если он выбрал тебя, значит, мы его выбор приняли и даже не обсуждаем. С этим пока не будем спорить, потому что вопрос сейчас в другом. Слушаешь?

- Слушаю.

- Ты должна его освободить от данного перед всеми слова.

- То есть? Я?!

- Да. Должна что-нибудь придумать, спасти его от этого брака. Он его не хочет, он будет несчастен. Ты поняла?

Я ровным счетом ничего не поняла, в голове полная каша.

- Но почему именно я?

Яста перестала гладить меня, а вместо этого похлопала по спине и встала.

- Ты с некоторых пор та, кто отвечает за его счастье, нравится тебе или нет. Если ты это принимаешь, то выполняешь свою роль. Иначе – он женится на гудронке.

- Мне нужно подумать, – неожиданно сказала я. Её слова сработали как ключ, который завёл пружинку, и механизм начал дёргаться, пытаясь запуститься. Примерно так я себя и почувствовала. Но нужно ещё разобраться, что и как работает, поэтому нужно одиночество.

Вообще-то я думала, кисейцы собираются держать всё под контролем и убедиться лично, что план спасения существует и он вполне действенный, но они вдруг встали и стали дружно выходить в коридор.

- Она поняла, - уверенно заявила Яста Белку, который заключал эту своеобразную процессию и на пороге оглянулся посмотреть на меня оценивающим взглядом. Его взгляд как будто прикидывал, смогу ли я сделать то, чего от меня ждут, или они все ошиблись и, честно говоря, сомнений в нём было куда больше веры. Впрочем, он послушал Ясту и ушел, и даже закрыл за собой дверь.

Оставшись в тишине и одиночестве, я легла на спину и уставилась в потолок.

Несколько минут подряд в ушах прокручивались разные слова, обрывки разговоров, намёки, и всё это сопровождалось смутными картинками-иллюстрациями. Вскользь брошенные слова про «три дня», рассказ Ксюты про «два в одном» и тот поцелуй у дикарей. Глаза Парфена последней ночью в Росяных землях и особенности кисейской расы, которые заключаются в…

А потом я поняла.