Адаптация

Глава 7. Гости

Отползя обратно, мы на всякий случай быстрыми перебежками вернулись под сень джунглей. Я, собственно, не понимала, что такого ужасного произошло – ну лагерь, и лагерь, а Парфен отказывался объяснять.

- Не мешай, - говорил он и хмурился, как будто на меня злился.

Оказавшись в безопасности (какой такой безопасности? От кого?) он только и сделал, что швырнул рюкзак на землю, уселся сверху и сразу же позвонил кисейцам.

Я не смогла больше дуться и подошла поближе. Мне не хочет говорить – но им-то скажет? А такой момент нельзя пропускать.

Тем временем на экране высветился Зеленец.

- Привет, - он бросил на меня быстрый взгляд и усмехнулся. – Вижу, вы до сих пор вместе.

Парфен нетерпеливо дёрнул плечом.

- Оставь. Где Белок?

- А что?

- Я нашел лагерь вольнодумцев… прямо на границе зоны.

Глаза Зеленца нервно забегали, хотя лицо осталось ровным. Через минуту он вздохнул:

- И что? Ты снова подозреваешь заговор космического масштаба? Парфен, я понимаю, конечно, что у тебя нехватка адреналина, но никакого заговора тут нет.

- Моя обязанность, - сердито прервал его Парфен. – В том числе защищать наследника.

- Как и у любого из нас.

- Вот и позови его!

- Хорошо, он сейчас подойдет. Но повторяю – ты не первый раз подозреваешь опасность там, где её нет и быть не может.

- Это не тебе решать!

Вау! Прямо моими словами заговорил.

Зеленец замолчал, но потом сдался:

- Ладно, пусть наследник решает.

Зеленец отошел от экрана, а через минутку к нему подошел Белок. Он был тщательно причесан и, судя по всему, только что принял душ. Я быстро сравнила с Парфеном – растрепанный, пыльный, весь в зелени, разве что перчатки всё еще белые. Забавно. Волосы ему так и хотелось пригладить, я почти подняла руку, но не решилась. Точно будет шипеть и огрызаться! А то и укусит.

- Парфен, - наследник быстро наклонил голову, а потом улыбнулся мне. – Айя.

К счастью, у него хватило ума (или такта) не знаю даже чего, обойтись без комментариев насчёт моего присутствия или движения руки, которое я вовремя остановила.

- Наследник, на границе зоны лагерь вольнодумцев. Проверьте игровую базу, мне отсюда она недоступна.

Белок кивнул.

- Понял. Да, они зарегистрировались как игроки, - почти сразу же сообщил в ответ.

- У них не игровое оборудование.

Молчание.

- Может, играют против правил? – с большим сомнением спросил наследник.

- Ты помнишь, чем они промышляют?

- Да.

- Тебе нужно быть осторожным.

Белок подумал.

- Не факт, что они на работе. Вполне возможно, просто решили отхватить выигрыш и пытаются обойти правила.

- Ага, конечно. Это куда проще, чем заработать в десять раз больше на выкупе за какую-нибудь важную персону вроде тебя.

- Почему ты думаешь, что речь сразу обо мне?

Парфен от неожиданности даже дыхание задержал, а потом признался:

- Ты прав. Надо узнать, нет ли тут других игроков из больших домов. Как-то и в голову не пришло, что цель может другой.

- Вот ты о чём, - судя по всему Белок и сам удивился выводу Парфена. – Да, думаю нужно узнать. Мы позвоним, будь на связи.

- Конечно, – Парфен легко кивнул.

- Да… И как там сборы? – Белок снова покосился на меня и хитро улыбнулся. – Удаётся ли найти время на… поиски?

Плечи Парфена ощутимо напряглись, но тут же расслабились. Я вздохнула свободней. Да уж, просто сделать вид, будто всё в порядке вещей, кисейцы, похоже, генетически неспособны.

- Никак.

- Много набрал?

- Боюсь, ничего.

В кадре тут же прибавился Алой и Желток, которые влезли по бокам от наследника, прижавшись к нему слишком близко, я бы даже сказала, подозрительно интимно.

- Парфен, что я слышу? Куда ты дел дневной сбор росы? – закричал злючка.

Я подалась вперед, собираясь объяснить этому крикуну, что Парфен герой, что он пожертвовал Росу, чтобы спасти мне жизнь, так что нечего повышать на него голос! Тут же на колено легла рука и крепко сжала его. Намёк этот я расшифровала так – не вмешивайся. Или нет, так – не вздумай вмешиваться! Попробуй только что-нибудь ляпнуть!

Я молча отодвинулась, прикидывая, отчего я всё-таки промолчала – потому что послушная, или потому что он впервые ко мне прикоснулся и горло перехватило. Может, он на то и рассчитывал?

- Понятно, - Желток подмигнул. – Вывод может быть только один. Тебя раскрутила женщина. Парфена – и раскрутили, кто бы подумал.

- По существу есть вопросы? – спокойно спросил Парфен.

- Да! А она тебе за это…

- Заткнитесь оба. - Белок посмотрел на обоих и те исчезли с поля зрения. Потом посмотрел на нас. – Может, девушке стоит переждать в безопасности?

Я быстро покачала головой. Мой спутник как не видел.

- Возможно. Пепел может её забрать?

- Нет. Он улетел к жене.

- Эм…

- Соскучился. Хочет уговорить её прилететь в лагерь. Не одну, а с подружками. Если получится - это будет катастрофа. Но и без жены от него толку мало, он становится слишком нудным, когда долго её не видит.

Парфен вздохнул.

- Ладно, план такой – узнавайте про других наследников, как получите результаты, звоните. Айка пока со мной. Давай.

Кисейцы отключились, а Парфен так и остался сидеть в прежней скрюченной позе, задумавшись.

- Так Белок – наследник? – не сдержалась я. – Наследник чего?

- Наследник нашего рода.

- А вы его охранники?

- Мы его окружение. Мы тоже наследная линия, но он в ней по счёту первый.

- А ты по счёту какой?

Парфен насупился.

- Шестой. А что?

- Так ты что, почти… принц?

Я задержала дыхание.

- Да-а, - он усмехнулся. – Именно.

Я нахмурилась и отвернулась. Это невыносимо!

- Ты чего? – раздался его удивленный голос. – Обиделась что ли? Чего я такого сказал?

- Нельзя быть таким идеальным! У окружающих девушек развивается комплекс неполноценности.

Через несколько секунд раздался негромкий смех.

- Что поделать, такой вот я и есть.

Нет, это невозможно. Это не справедливо, этого просто не должно быть!

К счастью, я вовремя опомнилась и припомнила его недостатки.

- А теперь ты чему улыбаешься? – с подозрением спросил он, наклоняясь надо мною и осторожно заглядывая в глаза.

- Ты упрям, недоверчив, неразговорчив и кричишь на женщин. На меня, то есть. Выходит, всё в порядке – у тебя полно недостатков.

Он вздохнул.

- Эх, Айка. Ты даже не представляешь, сколько их. И я бы перечислил, мне скрывать нечего, но сейчас нужно выяснить, что здесь делают вольнодумцы. Не верю я, что они играть прилетели. Не в этот раз. Все считают меня параноиком, но я чувствую – что-то не так.

- Я не считаю тебя параноиком, - поспешила сообщить я.

Он помолчал.

- Спасибо.

- А почему просто не сходить к ним в лагерь и не осмотреться? Сказать, у нас соль закончилась, или спички. Одолжите, если не жалко. Может, поймем, что к чему?

- Они за пределами росяных земель, Айка, понимаешь? Если выйдем из зоны, больше не сможем вернуться. И они сразу насторожатся – кто просто так возьмёт и выйдет из зоны сборов? Из-за какого-то каприза? Но я думаю, выход найдётся, надо подумать.

И он немедленно принялся думать. Минута, две…

Пока он думал, мне стало только хуже – зудело всё тело. Ладно еще, когда по лесу бегаешь, но сидеть на одном месте – просто убийственно невозможно!

- А как тут… моются, пока Росу ищут? Душ у Чипка заказывают или что?

Он поднял рассеянные глаза, с трудом переключаясь на вопрос.

- Только не говори, что прямо так ходят, немытыми! – ужаснулась я.

- Нет, тут есть водоемы в джунглях, довольно много. Разве ты не заметила?

- Водоёмов? Ни одного, честно говоря.

- Да мы каждые полчаса мимо них проходили. Пойдём, найду.

Водоём он мне действительно нашёл… Остановился возле небольшого овального участка между деревьями и расковырял, вернее, разрубил упругую траву над ямой, а там, оказывается, полно воды. И она прозрачная - получилась такая чаша, выложенная листьями и закрытая от солнца и ветра деревьями. Вода на ощупь теплая, нежная, я её как увидела, так и глаз не смогла отвести.

- Ты… тут сама, а я отойду ненадолго.

Я даже от воды оторвалась. Парфен уже суетливо прятал свои вещи под куст и, отводя глаза, быстро-быстро перемещался в сторону зарослей.

Это что это? Он что, покраснел? Может, он меня побаивается?

Пока это останется загадкой. Я была так рада воде, что моментально сбросила одежду и полезла в природный бассейн.

Никогда раньше я не оказывалась в такой оригинальной ванне, или водяной яме, даже не знаю, как назвать. Правда, мыла и мочалки у меня не было, а незнакомыми листьями я кожу тереть не рискнула, мало ли какой эффект они дадут, так что пришлось намочить майку и тереть кожу ей – всё равно стирать.

Это было так приятно, что просто слов нет! Однако и засиживаться в воде я не рискнула. Не то чтобы я боялась появления Парфена, скорее наоборот, пусть приходит – чистой и довольной я выгляжу отлично. И к телу моему тоже не придраться. После занятий в джунглях оно стало подтянутым и крепким, а ещё тут в центре адаптации был такой аппаратик – земные модницы за него бы до смерти передрались. Эпилятор, такой, что проводишь по коже палочкой - и все – больше ничего лишнего не растёт. Я воспользовалась, конечно же, потому что меня всегда жутко бесила необходимость скрести кожу бритвой, и теперь я сама на себя не нарадуюсь. Пожалуй, это основной из редких плюсов, которые я обнаружила в адаптации и существовании инопланетного Союза.

Но одеваться и выжимать волосы я спешила по другой причине – вдруг Парфену взбредёт в голову немедленно вернуться в лагерь вольнодумцев, чтобы узнать, что там происходит, а я не успею упасть ему на хвост?

Тогда он уйдет один!

И вот, одевшись, я села расчесываться и одновременно стала осматриваться по сторонам, чтобы увидеть его издалека – и ничего. Его нет.

Пять минут нет. Десять нет.

Ну, конечно же! Какая же я дура! Да он уже пошел без меня! Обрадовался, что я сама придумала причину, по которой можно оставить меня в одиночестве – и сбежал.

И что делать в такой щекотливой ситуации? Вещи-то тут не бросишь, да и тащить – далеко не унесу. И ещё, вдруг я всё-таки ошибаюсь, утащу сейчас его рюкзак, заблужусь в джунглях и пиши пропало? Где его искать? А где он будет искать меня?

- Парфен?

Почему-то вместо крика я произнесла его имя вполне нормальным голосом, даже скорее более близким к шепоту, а не к крику. – Парфен?

Вдалеке зашумели ветки, трещало так, будто ломилась эта самая грузда, однако оказалось, всё это шоу устроил один-единственный кисеец, который показался вдалеке, раздраженно отмахиваясь от лезущих в лицо широких листьев, похожих на лопухи. Ну, прямо от сердца отлегло. Не знаю где он ходил, но в лагере точно не был. И вернулся такой сердитый, хмурый и насупленный, что сразу возникло подозрение, будто во время его отсутствия что-то случилось. Хотя нет, судя по взгляду, будто я чем-то провинилась. А что я сделала? И когда успела? Нет, я, конечно, быстро могу мозг вынести, но пока сия услуга на расстоянии недоступна, нужно мое личное присутствие.

- Мне нужно уйти на пару часов, - сдавленным голосом сообщил он.

- Куда? Я с тобой.

- Зачем? – он остановился и сверху вниз уставился мне в лицо. Судя по выражению, я всё резче отодвигаюсь из категории «друзья» в категорию «враги». И чего он собирается делать? Вероятно, хочет поспорить? Может, покричать?

А что это с его глазами? Они как будто наливаются такой странной блестящей субстанцией, будто радужка расплывается, смешиваясь по цвету с белком.

У меня, кажется, челюсть отвалилась. Это… так завораживает, и о том, как кричат и ругаются, я каким-то непонятным образом забыла.

Ну зачем он закрывает глаза и не даёт их рассмотреть?!

- Парфен?

- Тс-с-с…

Быстро отвернувшись, он подбирает с земли свои вещи.

- Пойдем, я нашёл стоянку.

Не знаю, почему он передумал спорить прямо здесь и сейчас, хотя так и не согласился взять меня, куда он там надумал идти, но чувствую (чем там чувствуют?) – всё ещё впереди, так что пойду за ним и не буду ломать голову над загадочным поведением кисейца. Что у меня, мало проблем, что ли?

- А что это было только что с твоими глазами? – негромко спросила я, его плечи передёрнулись, но ответа не последовало. Кто его знает.

Словно пытаясь убежать, Парфен пошёл быстрей. Нет уж, просить идти помедленнее я не стану, так что придётся поднапрячься. Оставалось только обливаться потом и радоваться, что он не лезет на дерево, где я бы его точно не догнала. Ни разу не было у меня молодого человека, который мог в прямом смысле слова подпрыгнуть и исчезнуть так быстро, что не успеешь вздрогнуть. Да что там – ни разу в жизни и не думала, что меня будет волновать вопрос, не слиняет ли молодой человек раньше, чем по уши в меня втрескается!

Но всё, как известно, когда-нибудь случается в первый раз.

- Вот тут остановимся, располагайся.

Стоянку он выбрал довольно неудобную – вокруг низко и густо нависали ветви деревьев, кудрявая трава, слепленная из колечек и крошечной ряски, высилась плотной стеной, так что ходить по стоянке было затруднительно. Впрочем, Парфен не стал ходить, а снова бросил рюкзак, уселся на него и сказал:

- Мне нужно связаться с одним родственником… Не мешай мне и не маячь на заднем фоне. Вообще не показывайся.

Точно, стыдится меня…

Я молча отошла подальше и стала мять траву, пригибая её к земле, чтобы можно было валяться, как на мягком матрасе, и смотреть в небо, и ни о чём не думать. Или в моём случае, всматриваться в шевелящуюся массу зелени и не думать о том, как обидно, когда тебя стыдятся показывать знакомым даже в роли случайной попутчицы. Конечно, я же с Земли, то есть из дикого леса.

Хотя должна признать, отчего-то не получилось накрутить в себе злости. Можно, конечно, доказывать себе сколько угодно, что тебя не оценили, но ведь и я не просила бомжа с улицы. Запросы мои не самые скромные – и то верно, ну кто захочет пожелать себе лысого толстячка, проживающего с мамой и двумя незамужними тётками? Если уж мечтать, то на полную катушку! И если уж быть рядом с сильным, нужно соответствовать.

Нужно что-нибудь делать, чтобы соответствовать. Чтобы меня не стыдились. И я сделаю.

Как только решу вопрос с возвращением на Землю.

Траву жевать я не рискнула, хватит с меня непредсказуемых аллергических реакций. Улегшись на живот, я раздвинула кудрявую зелень и стала следить за происходящим со стороны.

Парфен тем временем вызвал Чипка, который опустился сверху, крутясь, как будто ввинчивался в воздух и, остановившись, сразу же жадно откинул крышку приёма росинок. Не знаю, где Парфен взял росинки, вероятно, нашёл, пока я купалась, но он тут же бросил Чипку несколько штук, точное количество подсчитать я не успела, и нетерпеливо уставился на экран.

Если бы он звонил кому-то, кто находится здесь, на планете, то воспользовался бы браслетом. Получается… через Чипка можно вызвать собеседника на более дальнее расстояние, за пределами планеты? Так это выходит, что если я смогу подавить свою чрезмерную жадность и пожертвовать несколькими росинками, тем самым смогу связаться со специалистом в области кисейцев, который в курсе, как положено завоёвывать и соблазнять представителей данной расы? А такой специалист у меня имеется. Не зря же на моём пути, стоило только открыть глаза на планете адаптантов, появилась Ксюта?

Даже в горле пересохло. Кого вызвал Парфен, я не знаю, но он быстро попросил найти способ выйти за границы игровой зоны так, чтобы тебя не дисквалифицировали, а потом выслушал короткий ответ и сразу же отключился.

Я осторожно убрала руки, позволяя траве вернуться на место, и тем самым пытаясь скрыть, что подслушивала. Впрочем, Парфен не обратил внимания, подошел близко и уставился сверху вниз.

- Айя, мне нужно уйти.

Хорошо, что я уже сидела, а то ноги бы точно отказали, в тот самый момент, когда вслед за этими словами он судорожно отвёл глаза в сторону и слегка нахмурился.

- Куда уйти?

Неужели началось? Неужели он сейчас скажет, что нам пора расходиться, как и договаривались? И закончится наше необычное знакомство неожиданно безрезультативно и вообще отвратительно никак?

- Нужно быстро набрать росы, потому что любое решение вопроса по пересечению границы потребует оплаты, а здесь единственная денежная единица – Роса.

Я тут же подобралась и выпрямила спину. Жизнь налаживается. Нет расставания – нет паники.

- Я с тобой!

- Нет.

- Почему?

И вот уже я стою на ногах и иду к нему, останавливаясь так близко, что дальше только два варианта – или обниматься, или отталкивать. Я не могу решиться на первое, и не хочу второго, поэтому просто не двигаюсь.

Может, поплакать немного? Была у меня такая знакомая, которая считала, что когда не знаешь, что делать или вообще не видишь выхода из любой сложной ситуации, первым делом нужно сесть и немножечко поплакать, тогда, глядишь, всё само собой и разрешится. По-моему, не очень действенный вариант, но такой соблазнительный – ведь это проще всего – сесть и просто всласть нарыдаться, и не суть, что причины как таковой не имеется.

А уж стоит только вспомнить, что он может меня бросить тут не на время, а совсем… И слёзы польются легко и естественно.

Да… Это ещё одна вещь, которая немало сбивает с толку – я ведь никогда особо не страдала, если меня бросали. Не то чтобы это происходило часто, но пару раз случалось. А тут - человек просто хочет ненадолго отправиться куда-то без меня – и уже всё, такое ощущение, что у меня изнутри что-то вырывают, или скорее медленно вытягивают наружу. Видимо, это ощущение и описывает выражение: «тянут жилы». Очень неприятно, должна заметить, больно и печально.

Я громко набрала воздуха. Но нет, я не стану рыдать, не совсем же я полоумная?

- Я хочу сработать наверняка. Обычным методом искать слишком долго, поэтому придётся использовать твой способ. Я собью гнезда. Но эти белки, они не настолько безобидны, как считается. Когда они поймут, что именно я – причина, по которой их драгоценные дома падают и ломаются, когда они свяжут эти два действия между собой, то собьются в кучу и нападут на угрозу, то есть на меня. И в этом случае ты будешь мешать, не говоря уже о том, что можешь пострадать.

- Что? Белки нападут?

Кажется, я смотрела пару раз ужастики, где героев съедали крысы, иногда даже живьём. Неужели местные зверушки такие же агрессивные и кровожадные?

Меня даже передёрнуло от представленного зрелища. Да уж, не хотелось бы видеть такого наяву.

- Я вернусь, - коротко пообещал он, но звучало так… многообещающе, что ли, что я тут же попыталась убедиться и увидеть в его глазах недосказанное. Он что, хочет ко мне вернуться?

Однако Парфен быстро сделал вид, будто время поджимает, пододвинул ко мне ближе свой рюкзак и поспешил исчезнуть в зарослях. Впервые на моей памяти он так спешил, что толком не смотрел по сторонам, а ломился куда глаза глядят.

Хотелось бы знать, к чему такие перемены?

В любом случае, догонять его бесполезно. Да и бессмысленно. Присядем лучше на полянку, сорвём одну из кружевных травинок и будем вертеть её в руках, накручивая на палец, как в детстве. Итак, сбежать он всё-таки может, если захочет. Но нельзя, никак нельзя его отпускать!

Чем же можно повлиять на кисейца?

Для установления методов влияния на Парфена нам пригодится Чипок. Я отбросила травинку в сторону и с помощью связного браслета вызвала летающий шар. Беззвучно вертящийся помощник тут же появился и гостеприимно открыл меню заказа.

Не совсем понятно, как настраивать систему всепланетного вызова, но на деле оказалось, всё довольно просто, так что я быстро разобралась и сразу же отправила запрос на звонок на планету адаптантов, а в связной базе планеты уже нашла координаты шоу Невест. Надеюсь, Ксюта экстренно не выскочила замуж и не отбыла в неизвестном направлении, не оставив письма и адреса.

Хотя, я думаю, Ксюта долго еще будет перебирать. Судя по всему, её в данный момент больше интересует сам процесс игры и покорение новых вершин, а не реальное замужество. Но это не моё дело.

Экран мигнул, и я увидела Ксюту, стоявшую на беговой дорожке возле транслируемого на стену изображения города – вид сверху. Мало чем отличается от наших, разве что машины летают, а света и красок столько, что рябит в глазах.

Фоном звучала ритмичная заводная музыка.

Прямо от сердца отлегло! Повезло мне её застать, причём в одиночестве.

- Ксюта! Как я рада тебя видеть!

Блондинка улыбнулась так невозмутимо, будто моё появление являлось частью её обязательного дневного графика.

- Айя? Надо же…

По ней не скажешь, что она в восторге. Ну да ладно.

- Ксюта… Прости, что я сразу к делу, но у меня вопрос архиважный, и плачу я за связь столько, что не могу позволить себе болтать…

- Так говори уже, - невозмутимо перебила она.

- Как влюбить в себя кисейца?

Ну вот, чуть ли не впервые на моей памяти Ксюта удивилась, узкие бровки подпрыгнули вверх, а подбородок опустился вниз, правда, ненадолго. Уже через секунду передо мной была прежняя уравновешенная Ксюта.

- То есть, как влюбить? Соблазни его.

- Нет, Ксюта, понимаешь, - я чуть не замялась, потому что не любительница откровенных бесед, да еще с малознакомыми женщинами, но что поделать… - Я же хочу с ним не просто переспать, я… у меня такое ощущение, что я впервые в жизни встретила нечто ценное, необыкновенное, чудесное, понимаешь? Переспать – это просто, но я хочу сделать так, чтобы он думал обо мне не только в связи с сексом. Я хочу, чтоб ему нравилось делать со мной всё остальное. Разговаривать, отдыхать, путешествовать, просто сидеть рядом на диване. Понимаешь?

Она пару раз моргнула, а потом расплылась в веселой улыбке.

- Я же и говорю – соблазни его. У кисейцев первое и второе тесно взаимосвязано. Остальные расы разделяют физику и общение, часто путают влечение с привязанностью, но не кисейцы… Для них даже родственная любовь заключается в обмене прикосновениями, а уж про пары даже говорить нечего. Они часто друг от друга не отлипают. А кого ты хочешь покорить? Я его знаю?

Ну и нюх у этой светловолосой дамочки. Хотя, лучше выложить правду, может, что полезное подскажет.

- Того, что мне писал, помнишь? На шоу Невест. А я отказала.

Ксюта почти присвистнула. Смотрелось мило.

- Да уж… Того самого, говоришь? У кисейцев это нечто вроде позора, когда они брачный интерес предъявляют и получают отказ. Вроде еще какое-то время после не могут предъявить следующий интерес. А ты еще и не их расы. В общем, ты тогда сильно лоханулась и его подставила.

- А почему же ты мне не сказала?

- А ты слушала? – слегка возмутила она. – Я тебе намекала, и так и сяк - как об стенку горох, Айя закусила удила – и понеслась! И не смей теперь меня обвинять в своих бедах. Кстати, - моментально переключилась она. – А где ты с ним столкнулась?

- На играх. Мы с командой адаптантов решили поучаствовать в игре с хорошим призом, где могут участвовать все желающие, заработать по-лёгкому, так сказать, вот и полетели. А потом… в общем, долго рассказывать, но в результате мы с кисейцем вместе попали в Росяные земли. Это такой участок, где находится по игроку от команды, в общем, так получилось, что мы с ним ходим тут вдвоем, так что никто нам не мешает. Лучшего шанса мне сто процентов не выпадет. Или сейчас – или никогда.

- Вдвоем? И давно вы ходите только вдвоём?

- Вторые сутки.

Ксюта запрокинула голову и рассмеялась.

- Ну и отлично. Три дня, Айка, нужно на кисейца. Всем известное так называемое «правило трёх дней». Всем, кроме тебя, похоже.

- Точнее?

- Если он хоть что-то к тебе испытывает, в течении трех дней он сам к тебе пристанет. У них такая физиология. Он не сможет устоять. Тебе и делать особо ничего не нужно. Только одно «но» – не прикасайся к нему первой. Можешь намекать, или даже прямо говорить, что его хочешь. Можешь оголяться, танцевать стриптиз, в общем, делать, что угодно, но он должен прикоснуться к тебе первым. И это важно. А вот если он не прикоснётся по окончанию трёх дней… тогда всё, тогда бесполезно.

- Ты серьёзно? – удивилась я.

- Конечно. Кисейцы часто так проверяют тех, кого разум отвергает – берут и оставляют поблизости на три дня. Если поддался соблазну, считается, это судьба. Так что просто не отходи от него далеко и надолго, и жди.

И с этими словами Ксюта отключилась.

Сказать, что новости меня ошарашили, это ничего не сказать.

Правило трёх дней? Так вот почему кисейцы потащили меня в лагерь – они хотели проверить. И тогда, когда Парфен разговаривал с ними в начале сборов – они сказали, что должны убедиться, не судьба ли это. Получается, он сознательно не оставляет меня одну? Хочет и сам узнать, не судьба ли?

А ещё Ксюта сказала – когда разум отвергает.

Я обняла коленки и уткнулась в них лицом.

Его разум меня отвергает. А физически, возможно, его и тянет, только смысл в этом какой? Хочется, чтобы тебя любили не за тело, ну, вернее не совсем за тело, а ещё и за то, какая ты чудесная внутри. И если кисейцы не делают разницы между влечением и привязанностью, то ладно, но я-то делаю!

Какая-то неразрешимая дилемма.

И самое потрясающее – новоприобретенные переживания так поглощают, что я даже забыла, по какой причине заварила всю эту кашу, в смысле, решилась на участие в игре.

Ладно, не время раскисать. Пока ничего ужасного не случилось, а если слишком тяжело думать о «трёх днях», всегда можно охладиться, подумав о Земле.

Не время также бездельничать. Успокойся и возьми себя в руки, командовала я самой себе.

Вскочив и дернув головой, так чтобы хвост воинственно хлестнул меня по спине, что всегда приносило мгновенное облегчение, я принялась за устройство стоянки – примяла траву так, чтобы можно было сидеть друг напротив друга и при этом не выглядывать из зарослей, потом уложила вещи и обследовала территорию по периметру. Нашла одну росинку, чем немного подняла себе настроение. Не стоит преувеличивать, игру выиграть шансов у меня мало, даже если я сейчас уйду и посвящу поискам всё свое время. Но как уйти? Я, честно говоря, боюсь уходить. Не в смысле, ходить одной или заблудиться… хотя да, я теперь боюсь ходить одной – то есть без него.

И это пугает. Мамочка дорогая, как же это страшно!

Не время раскисать!

Чтобы чем-нибудь заняться, я вызвала Чипка, практически недрогнувшей рукой отдала ему еще четыре росинки, однако в результате получила паёк походных продуктов, из которых приготовила своеобразный ужин. На самом деле я не рискнула готовить блюда инопланетной кухни, тем более я в ней ни бельмеса ни смыслю, но зато получилось соорудить нечто напоминающее нашу земную еду из тушенки и каши. Оставалось надеяться, что Парфен оценит мои труды, ну или что после ужина его хотя бы не вывернет на землю.

Я прямо места себе не находила, хотя и старательно убеждала себя, что глупо переживать о такой мелочи – понравится ли ему ужин. Да он вообще мне ещё никто! Да какое мне дело? Тем удивительнее, что этот вопрос, несмотря на попытки успокоиться, всё же меня тревожил.

Однако вынуждена сказать откровенно – когда появился Парфен, я к чёртовой матери забыла обо всём, включая и еду и Землю. Парфен нес, крепко сжимая в кулаке, довольно увесистый прозрачный мешок, набитый росинками, а другой рукой придерживал висящую на плече куртку, вернее то, что от неё осталось. Он подошел к стоянке, задумчиво посмотрел на меня, застывшую столбом, потом себе под ноги и наконец, сел, при этом сморщившись. И только тогда разжал руки, отпуская мешок и куртку.

Зрелище было ещё то. Куртка представляла собой ворох подранной ткани, но куда интереснее было смотреть на самого Парфена. Лицо и шея у него остались невредимыми, видимо, куртка как раз и предназначалась для того, чтобы их защитить. А вот футболка была сплошь утыкана небольшими дырочками, сквозь которые виднелась кожа. И все руки, неприкрытые тканью, тоже были покрыты царапинами и крошечными укусами. И кожа под футболкой тоже сильно расцарапана. И ещё… Непроизвольно я подалась вперед, присматриваясь. А ещё у него на груди были какие-то рисунки вроде большой татуировки, слепленной из небольших кусочков из точек. Хотя учитывая, что на голове у кисейцев полосы с рождения, вполне вероятно, рисунки на груди тоже часть естественной окраски. И хотя я раньше не видела кисейцев без одежды, они всегда ходили в штанах и куртках, максимум – в футболках с рукавами до локтей, то теперь, благодаря бешеным белкам и их острым зубам стало понятно, что там очень даже есть на что посмотреть.

С сожалением я отвела глаза. Не время. Да и царапины выглядели опухшими и нуждались в обработке.

- Больно? – жалобно спросила я.

- Да.

Парфен поднял руку, снова сморщился и вызвал Чипка. От предложенной мною помощи, какой угодно, наотрез отказался и вскоре, так же кривясь, опускал в шар росинки. Лекарство прибыло почти сразу же, будто Чипок его заготовил заранее и не столько летал на склад, сколько сделал вид – поднялся метра на три, чтоб в зелени не разглядеть – и опустился обратно. Лекарством оказался тюбик с мазью, Парфен взял его в руки вдруг задумчиво покосился в мою сторону.

Интересно, что не так?… Перчатки? Они ему явно мешают, странно было бы наносить мазь пальцами, затянутыми в ткань. Но при этом по какой-то причине он не хочет или не может их снять.

Ну и к лучшему.

- Давай помогу? – повторно предложила я и на этот раз он, помедлив, согласился.

Я вымыла руки в собственноручно расковырянной неподалеку луже и взяла тюбик. Колпачка на тюбике не было, отверстие фиксировалось как-то само по себе.

Можно мазать. Но ведь порезы вначале нужно обработать, смыть кровь и грязь, чтобы не загноилось? Я не особо сведуща в медицине, но это кто угодно знает. Или у кисейцев дела обстоят иначе?

Пока я задумчиво смотрела на его разукрашенные руки, Парфен проникся моими сомнениями и сказал:

- Так мажь. Она делает всё, никаких дополнительных процедур не нужно.

Ну, так, значит так. Я выдавила в ладонь холодящую мазь и, чтобы не передумать или не выдать себя чем-нибудь, обхватила его пальцами за руку повыше локтя.

Ксюта говорила, что первой его трогать нельзя, но он разрешил, да и случай не тот, который можно трактовать двусмысленно, значит, можно. И у него потрясающие… всё. И кожа, и руки, и стремительно распространяющийся вокруг флёр горячего и привлекательного мужского тела.

Щеки налились краской, потому что в этот самым момент я поняла, что несмотря на свои слова, первым делом хочу его получить не столько в постоянные спутники, сколько вполне стандартным образом. Я хочу прикасаться к нему, обладая полными правами на это прикосновение, и тогда, когда взбредет в голову мне, а не благодаря нападению бешеных белок. Выходит, не так уж сильно я отличаюсь от кисейцев, ведь не верю же я в любовь двоих, если между ними отсутствует физическое влечение?

Надо намазать везде, чтобы не пропустить ни одной ранки, потому что даже крошечный укус может перерасти в большие неприятности. Чтобы удостовериться, что такого не произойдет, можно намазать в два слоя. Или даже в три.

Со временем я поняла, что обе его руки измазаны вдоль и поперёк, мазь давно впиталась, царапины выровнялись, а я всё так же продолжаю гладить его, причём одновременно пытаюсь прижаться к нему плечом, коленом, ну или хоть чем-нибудь.

Вот стыдобища-то какая!

Подняв глаза, я увидела, как внимательно он на меня смотрит. Но при этом не двигается и не пытается прикоснуться в ответ. А он должен сделать это первым. Я медленно, с трудом, оторвала от него руки. Он не сделал попытки меня остановить, его глаза смотрели вполне обычно - серьёзно и внимательно.

- Всё.

Пришлось откашляться, потому что голос превратился в писк.

- Спасибо, - спокойно ответил он.

Надо было срочно отвлекаться.

- Я ужин приготовила, - вспомнила я, подскакивая на ноги. Да, поесть не мешало бы, в животе уже ощутимо крутило, а есть без Парфена я не хотела.

Как ни странно, ужин ему понравился. Не то чтобы он остался в восторге, конечно, слегка удивился необычному вкусу, но в общем, был доволен и даже сказал, что эта еда чем-то напоминает одно из его любимых блюд.

Настоящий джентльмен. Если и соврал, то проделал это виртуозно – я так и расплылась в довольной улыбке. А ещё считала, что лестью меня не взять. Ага, как же!

Вечер вышел вполне приятный. Парфен уже не морщился и активно двигался, даже сходил искупаться, попросив его не преследовать. Я и не стала. Да, я конечно, выросла на Земле, где люди общаются иначе и совсем не обязана вести себя в соответствии с кисейскими представлениями о правилах отношений, но всё же нужно попробовать хотя бы из уважения, ведь для него это действительно важно. Нельзя напрочь игнорировать важные ему моменты, ведь мне не хотелось бы, чтобы он действовал на своё усмотрение, не учитывая моего мнения и желания. Не хочу, чтобы он не считался с моими чувствами.

Боже, я сейчас такая правильная, что скулы от приторности сводит.

Придав нашей стоянке некое подобие порядка, я улеглась спать, тем более уже темнело, да и устала я за день немало. И неизвестно ещё, как долго будет там плескаться Парфен. Может для них нормально сидеть в воде часами. Я так прямо и представила его, сидящего в воде – голого, мокрого… в перчатках.

Ну вот, смех это однозначно лучше грусти. Свернувшись калачиком, я натянула край спального мешка выше, прикрывая шею, и сама не заметила, как заснула.

Вообще-то прошлой ночью было довольно прохладно, даже в мешке. Но во сне я часто высовываю из-под одеяла ноги или руки, отбрасываю его в сторону и не закрываюсь полностью только потому, что мне лень. Тут, на природе, из мешка не вылезешь, но насколько смогла, вниз я его стянула.

Не знаю, отчего я проснулась. Просто так получилось - я крепко сплю, а буквально через секунду открываю глаза.

И не закричала я не потому, что сразу его узнала, а потому, что захлебнулась воздухом, а чуть позже, когда узнала, кричать уже не было смысла.

Парфен сидел рядом со мной на корточках, упираясь руками в землю и, наклонившись вперед так сильно, что просто нависал сверху. Я увидела его широко раскрытые глаза, со смешанными в единое зрачками и радужкой, блестящие, как будто живое приклеили к куску ватмана, изображающего лицо, и крепко сжатые губы, и только потом поняла, что он выглядит как существо, не имеющее разума. Вначале я боялась вздохнуть, а когда, наконец, смогла, вздох прозвучал громко и дико. Его глаза чуть расширились, губы разомкнулись - и он снова замер. Каждая мышца в его теле была напряжена и готова к внезапному рывку. Потом я пошевелилась, поворачивая голову – и он не отреагировал. Странный фиолетовый свет, который испускали местные цветы, окрашивал его плечи и голову широкими мазками.

Интересно, а кисейцы страдают лунатизмом? Как-то не похоже его поведение ни на что другое. И хотя от его взгляда меня то и дело окатывало тем предвкушением, которое сулит довольно близкое знакомство с симпатичным молодым человеком, мне нельзя его трогать, а он трогать меня всё же не собирается. Честно говоря, больше похоже, что он собирается на кого-то охотиться, в прямом смысле этого слова, то есть догнать, придушить и съесть.

И всё равно – мои инстинкты твердили, что он думает совсем о другом.

Потом мне, как это ни пошло звучит, захотелось застонать, закричать, сделать хоть что-нибудь, чтобы он или решился, или не дразнил меня своим видом! Это свинство, между прочим. Я никогда себе не позволяла никого дразнить, если не собиралась знакомиться ближе. Я всегда была честна, даже в ущерб себе. И как же карма? Почему она оборачивается против меня? Почему он смотрит так, будто единственное, чего хочет, это прижать меня к земле своим телом – и при этом ничего не делает?

- Парфен, - наконец, выдавила я и сама услышала в своём голосе укор вселенской скорби. Ну как так можно?

Он мгновенно отпрыгнул в сторону, а потом резко поднялся на ноги. Его грудь высоко поднималась, и теперь он смотрел на меня по-другому, вполне трезвым взглядом. Фиолетовые мазки света подтвердили, что его мышцы полностью расслабились.

Очнулся.

Стало досадно, и я даже немного разозлилась.

- Что ты делаешь? – спросила я.

Просто поразительно, каким разочарованием меня окатило, когда стало понятно, что Парфен не собирается ко мне прикасаться, теперь уж точно.

Не знаю, когда он вернулся с купания, но на нем была новая футболка, отличающаяся от старой только отсутствием дырок, и, видимо, новые перчатки, которые он уже отряхивал от мусора, приставшего во время, пока он упирался руками в землю прямо возле моего тела.

- Извини, - шёпотом сказал он.

- За что?

Знаю я, за что! А слабо признаться?

Ага, а теперь будем делать вид, что не расслышали вопроса. Парфен молча ушёл к своему мешку, устроился в нём, повернулся ко мне спиной и собрался спать.

Не помню ни одного момента из своих прошлых туристических ночёвок, когда бы мне хотелось забраться в чужой спальный мешок. А сейчас хотелось, так сильно, что меня даже потряхивало. Вот как это выглядело бы со стороны: если сбросить свой мешок и быстро пробежать разделяющие нас три метра, а потом, пока он не успел отреагировать, откинуть край его мешка и забраться внутрь, вплотную, так близко, чтобы прижаться грудью к его груди, и отталкивать меня или отстраняться самому будет просто некуда, поэтому его руки сразу же смирятся с текущим положением дел и вместо этого сожмут меня, поднимут мою футболку и проведут по спине, и скользнут ниже…

Ой, это я так восторженно вздыхаю? Палево какое…

Он не пошевелился.

Надо спать. Я почти силой заставила себя отвернуться. Всё будет хорошо, обязательно будет, вот уже завтрашней ночью, третей по счёту, он не сможет от меня отойти. Непонятно откуда, но я знаю это совершено точно. Остается только потерпеть.

Ненавижу терпеть!

И чтобы зря не мучиться мечтами, переключимся на что-нибудь нудное. На программу 1С, к примеру, где сам чёрт ногу сломит. Вот, помниться, у меня никогда не получалось сделать так, чтобы цифры из того столбика совпадали…

И в этот раз беспроигрышная привычка думать о работе не подвела – я и сама не заметила, как перестала мечтать о Парфене и заснула раньше, чем цифры отчёта переместились на своё законное место.

Утро наступило рано и довольно неожиданно – раздался звонок связи.

Парфен, не теряя ни секунды, сел прямо в мешке и машинально ответил. Я перевернулась на бок, пытаясь продрать глаза и понять, что происходит. Экрана я не видела, но зато отчетливо слышала незнакомый мужской голос.

- Я нашел способ, - сказал этот кто-то. – Заплатишь по игровому курсу и расширишь территорию росяных земель на милю в выбранном тобой направлении. Расширяй на лагерь. Заявку прилагаю, заполнишь и отправляй, рассматривают за несколько минут. Всё? Больше проблем нет?

- Да, я понял. Больше нет.

По голосу и не скажешь, что Парфен только что проснулся. Бывают такие люди – среди ночи разбуди, а голос будет такой, будто он кристально свеж. А ещё бывают пьяницы, которые, судя по безупречно ровному голосу ну просто вечные трезвенники. А ещё…

- Айка, - Парфен повернулся, но быстро отвёл глаза. Помнит, видимо, о вчерашнем. Надеюсь, не я одна всю ночь ворочалась с боку на бок, очень надеюсь. – План действий такой. Я пойду к лагерю вольнодумцев и попытаюсь узнать, что они задумали.

Одновременно с объяснениями Парфен набирал что-то на экране, видимо, заполнял заявку. Затем вызвал Чипка и просто ссыпал в него все росинки из пакета, так, что тот даже покачнулся и опустился под тяжестью веса. Когда Чипок, тяжело гудя, улетел, Парфен встал, оделся, вернее, обулся, потому что спал он одетым, и стал быстро собирать вещи. Его куртка, которую он накинул на плечи, после вчерашнего выглядела довольно оригинально – вся в мелких дырочках, местами рваная, большей частью покрытая зелеными травяными пятнами, но другой у него не было, и не похоже, что он очень переживал по поводу своего внешнего вида.

Я тупо сидела, завернувшись в свой мешок, растрепанная и опухшая со сна, и думала, что невозможно бегать за ним всегда. Невозможно всегда просить и рыдать, напрашиваясь на компанию. Да и если я даже захочу, всё равно его не догоню в этих проклятых кислотных джунглях!

Как же меня это бесит!

Он подошёл ближе и присел рядом на корточки, сложив руки в своих перчатках, которые меня в данный момент тоже уже немало бесили, прямо у меня перед носом.

- Айка, ты пойдешь со мной?

Ничего себе! Я вскинула глаза. Парфен улыбался, причём очень искренне. В голове мгновенно пронеслось столько всего – и желание сообщить ему, что я знаю про три дня. И что я пойду за ним хоть на край света, что в нашей культуре означает высшую степень привязанности. Или нет, высшая всё-таки отдам жизнь, но надеюсь, до такой крайности не дойдёт. Ну не обязательно же всем влюбленным в качестве доказательства отдавать за своего любимого жизнь? Кто тогда останется на белом свете? Только нелюбимые. А размножаться как? Тоже с нелюбимыми?

Как всё запутано, если вдуматься.

- Так что, пойдешь? – мягко повторил Парфен, обрывая мои не относящиеся к делу размышления.

Несмотря на все признания, которые желали немедленно быть озвученными и разрывали глотку, единственно, что я смогла, так это кивнуть.

- Тогда собирайся. Позавтракаем по дороге.

Вскоре мы вышли.

За двое суток, проведенных рядом с кисейцем, это первая на моей памяти прогулка, в течении которой мы оба чувствовали себя по-настоящему неловко и скованно. По крайней мере, я точно чувствовала, а что там думал себе Парфен, понятия не имею, но судя по появившейся в его движениях напряжённости, ночное происшествие на нём тоже сказалось.

Интересно, он признается мне про три дня раньше, чем наступит вечер или нет?

Опять эти прилипчивые мысли!

Я почти заставляла себя вернуться к делу, в частности, смотреть не на попутчика, а по сторонам и искать Росу, пропади она пропадом!

Парфен действительно думает, что существование обнаруженного вчера лагеря является угрозой для его друга и наследника, а я не могу игнорировать то, что он считает важным, тем более, откуда мне знать, может он и прав? Как у них тут обстоят дела с похищением людей, совершенно неизвестно.

А остальное… Думать об этом можно вечно, сейчас важнее разобраться с текущими вопросами, а уж к вечеру я постараюсь сделать так, чтобы он не смог больше от меня отодвинуться. Кошелек – или жизнь, вот так!

А когда он станет моим, я смогу, наконец, заняться вопросом посещения Земли, потому что пока никак не могу этим заниматься, зациклившись на мужчине (кто бы подумал!) и это немало мучает мою совесть.

И вот я как заговорила – посещением. Не возвращением, стоит отметить, как говорила раньше, а просто посещением, временными гостями, рано или поздно отбывающими по своему постоянному месту проживания. Вот что он со мной сделал.

А ведь мы даже не вместе! Даже гарантии никакой нет, что мы сойдемся, что он сможет переступить через свой позор, запрещающий теперь некоторое время брачные предложения!

Погодите… а не месть ли это с его стороны? Возможно, он так вежлив и улыбается с утра только потому, что хочет отомстить за мой поступок, по меркам кисейцев чудовищно невежливый. Может, у них даже кодекс чести существует, в котором позор можно смыть только кровью обидчика, то есть моей. Какой ужас.

- Осторожно!

Парфен подхватил меня под локоть, как только я стала падать, угодив ногой в яму, предательски возникшую на моём пути, и оттащил в сторону, а потом быстро убрал руку. – Что с тобой? Ты сама не своя. Ты почему под ноги не смотришь?

Я сглотнула. Точно, изощренная месть.

Он вдруг стал предельно серьёзным. Отступать не стал, посмотрел прямо, без улыбки, не пытаясь отвести глаз. Одновременно непроизвольно выпрямился, сам того не сознавая, как будто его сейчас начнут толкать, а он собирается не поддаваться напору и удержаться на ногах.

- Хочешь поговорить?

Я покачала головой. Сейчас мне остаётся только прямо сказать – делай со мной, что хочешь, я на всё согласна. Но он должен первый, и не только прикоснуться, а ещё и дать понять, что простил мою ошибку. Он же понимает, что это была ошибка, что я не хотела его оскорбить, верно? Он же поверил тогда, в кисейском лагере?

- Хочешь поговорить… вечером? – осторожно уточнил он, и на его губах быстро расцвела и так же быстро растаяла улыбка.

Я быстро кивнула. Парфен тут же прикрыл глаза и его взгляд опустился ниже, туда, где моего лица уже нет, а потом ещё ниже, туда, где уже ноги.

Некоторым я бы за такой жадный оценивающий взгляд сразу бы влепила, но сейчас я просто смотрела на него в ответ так же жадно. Надеюсь, мне не мерещится, иначе станет совсем печально. Когда тебе мерещатся несуществующие мужские взгляды, значит, пора в заточение лечить разбитое сердце.

Он молча кивнул в ответ, как будто мы договорились о чём-то крайне важном, и снова поспешил в сторону лагеря.

Птичка прилетела, когда мы уже подходили к торчащим камням-свечкам, и выплюнула Парфену на ладонь скомканное сообщение. Исходя из полученных данных, его заявка одобрена, плата принята, поэтому теперь территория росяных земель захватывает и долину под горой, то есть то место, где в данный момент стоят лагерем вольнодумцы.

Перед ведущим к лагерю спуском мы остановились возле последнего высокого каменного пальца, Парфен поднял руку и я молча стала ждать.

- У тебя есть позывные кисейской команды? – спросил Парфен.

- Нет. Откуда?

- Сейчас передам. – Он замялся. – На всякий случай. Они помогут, только попроси, а то мало ли что бывает.

Приятно, знаете ли.

Как только мой браслет оповестил о полученных позывных, Парфен снова поспешил вперед. Еще через несколько минут мы оказались на том самом месте, где вчера выглядывали из травы, рассматривая чужой лагерь. Сегодня прятаться смысла не было, и мы спокойно пошли дальше, спускаясь с холма.

Вольнодумцы только что проснулись, некоторые из них бродили по территории, кучкуясь возле уличных умывальников под тентом, парочка дежурных в фартуках перемещалась вокруг столов, расставляя посуду, кто-то стоял на выходе из палатки, зевая во всю пасть, в общем, лагерь жил своей привычной жизнью.

Парфен шел так, будто никого не видел. Когда они нас заметили, то не сказать, чтоб удивились, но насторожились совершено точно. Подозрительных людей видно невооруженным глазом – они напрягаются, распрямляют плечи, голову наклоняют вперед и всегда смотрят пристально. Вот, все вольнодумцы именно так себя и вели. Неприятно. Однако по Парфену не скажешь, что атмосфера его напрягает, как топал себе легко и непринужденно, так и топает.

Я постаралась соответствовать, хотя почти сразу же почувствовала себя под их изучающими взглядами довольно скованно. Ну и пусть мои движения деревянные - ну не могу я так просто отодвигать в сторону страхи и подозрения, как некоторые, даже чтобы сохранить лицо. Шпион, короче, из меня ни к чёрту.

И ещё Парфен не предупредил о том, как нужно себя вести. Что можно говорить и делать, а что не стоит. С одной стороны это означает, что вести себя можно как угодно, раз уж он не посчитал нужным уточнить, но с другой – наверняка существуют неизвестные мне тонкости, так что мог бы хотя бы предупредить!

Парфен равномерным шагом пересёк территорию лагеря и остановился только у входа в палатку, которую перегораживал большой человек в форме, сложивший руки на груди. Людей такой комплекции в моём окружении принято было называть гориллами. Форма, кстати, раскраской напоминала камуфляж, но почему-то в темно-красных и багровых тонах. На фоне сочной зелени джунглей смотрелось бы довольно глупо, однако тут, у оврага, открывающего почву, немного похожую на глиняную… Нет, всё равно глуповато.

- А где главный злодей? – в лоб спросил Парфен игрока, перегородившего проход.

Мне слегка поплохело. Вернее, мое самочувствие неожиданно ухудшилось. Хоть первый вариант используй, хоть второй – результат одинаковый.

- А чего тут забыл кисеец? – вместо ответа на вопрос басом поинтересовался охранник, вставший на нашем пути.

- Дак тут зона поиска, Росяные земли, - не моргнув глазом, соврал Парфен. И так натурально прозвучало, что стало совершено понятно – эти глупые вольнодумцы шмякнулись и расположились лагерем на Росяных землях, где некоторые игроки, между прочим, делом заняты, то есть лошки эти вольнодумцы, сами накосячили, а теперь удивляются, почему все считают их немного… глуповатыми?

Кажется, охранник покраснел, по крайней мере, лицо его по цвету приблизилось к гамме костюма.

- Так где злодей-то? – повторил Парфен.

- Тут он я, - раздался голос из глубины палатки.

Горилла послушно отодвинулся и в проходе появился высокий, худой и удивительно наивный на вид молодой человек в таких же камуфляжных штанах и красной футболке с длинными рукавами. Его прическа представляла собой множество отдельных свалянных прядей наподобие дредов, собранных в пучок, а на лбу красовалась красная точка, как у танцовщиц из индийских фильмов. Голубые глаза Злодея ярко выделялись на фоне загорелой кожи и всей этой чрезмерной красноты. Столько красок было в этом Злодее, что я просто диву давалась. Кстати, почему его так называют?

- Парфен? – Злодей вскинул брови, и у меня возникло подозрение, что они тоже покрашены, хотя и в коричневый цвет. – Ты ли это?

- Тарлонг? – Парфен хмыкнул и кивнул, здороваясь. Кроме меня никто не заметил, что на секунду он напрягся, а я заметила только потому, что практически прижималась к его плечу.

- Да, я. Какая встреча. Да ты ещё и с девушкой! – голубые глаза переместились на меня и засверкали ещё ярче. - А что это, кстати, за девушка? – Злодей улыбался приторно и не по-настоящему. Говорят, так улыбаются американцы – не выражая чувство радости, а просто показывая свой миролюбивый настрой. – Твоя?

- Моя, - спокойно ответил Парфен.

Злодей быстро взглянул на мои руки и расплылся в понимающей улыбке. Странно, но у меня на миг возникло такое ощущение, будто я перед ним предстала голой и теперь всякий может меня безнаказанно рассматривать. Жаль, что у меня нет перчаток, чтобы прикрыться…

До чего странная мысль. Я невольно нахмурилась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спрятать рук за спину, а Злодей продолжал:

- Вижу-вижу, временная подружка. Она вероятно из тех дурочек, которые верят, что близость с кисейцем подарит ей невероятное наслаждение? Ага, мечтай, девочка, мечтай, это всё байки. Ничего такого они не умеют.

Парфен безразлично пожал плечами.

Пришлось прибегать к последнему средству и прикусывать язык, чтобы не сказать чего лишнего, а сказать было, надо заметить, ого-го сколько, ибо терпением и скромностью я не отличаюсь!

Но что не сделаешь ради кисейца, которого не хочется позорить. То есть ещё раз позорить, повторно, так сказать.

Не дождавшись от меня ответа, Злодей немного поскучнел и снова обратился к Парфену.

- Так чем обязан?

- Да просто собирал росинки и поздороваться зашел, - легко ответил тот и я мгновенно поверила, что да – просто прогуливался тут мимо с утреца, увидел лагерь да зашёл по пути поздороваться.

- Разве мы не за границей росяных земель? – осторожно поинтересовался Злодей, впервые с начала встречи переставая радостно улыбаться.

- С чего ты взял? Граница во-он там заканчивается, где за долиной полоса деревьев.

Мы все вместе уставились на деревья, на которые указывал Парфен. Он тем временем слегка подвинулся, так что соприкоснулся со мной плечом, как будто быстро повернулся. Наверное, смотрел в другую сторону? Впрочем, если и так, я ничего не заметила, да и Злодей тут же снова посмотрел на нас. Улыбнулся.

- Может и ошибся, с кем не бывает. Да вы не стойте, присаживайте, выпьем за встречу утренней клапски, - он широким жестом указал на небольшой столик под тентом, стоявший обособленно. – Погостите. Вы же не очень спешите на поиски, судя по всему?

- Не очень, – уклончиво ответил Парфен.

- Вот и хорошо! Поболтаем, давно не виделись. В последний раз, помнится, нехорошо расстались. Ты всё обвинял меня в каких-то заговорах, таких заковыристых, что я сам себя зауважал – такое смог выдумать! Жаль, что ты ошибся и на самом деле я ничего не планировал.

- Ага.

Ого, а они, оказывается, знакомы! Неужели Парфен уже раз пытался обвинить его в чем-то и не смог? И снова собирается? Вот не повезло-то, кто ему поверит с такой-то историей?

- Ну, ничего, я не злопамятен. Пошли, с девушкой своей познакомлю. Она у меня давно, уже месяц как. А это уже срок, не находишь?

Парфен многозначительно присвистнул.

- Ещё какой.

Ах, он поросёнок! Я снова прикусила язык. Не откусить бы ненароком. Впрочем, вскоре это средство не понадобилось, потому что я онемела и уже не нуждалась в средстве, которое заставляет молчать.

Из-за палатки вышла девушка, в камуфляжных шортах и майке, но не красной, а темной, почти черной. Волосы, как и у Тарлонга у нее были сваляны прядями и скреплены в пучок. Лицо восточного типа с узкими хитрыми глазами и на лбу три чёрные точки – на переносице и над бровями. Этакая юркая лисица в камуфляже.

Я её сразу невзлюбила, не знаю уж, почему, хотя не скажу, что я недолюбливаю всех женщин вместе взятых. Совсем нет, я довольно просто нахожу с ними общий язык, даже с конкурентками. Я, к примеру, до недавнего времени периодически общалась со следующей девушкой моего последнего бой-френда, хотя это скорее исключение. Не считаю я нормальным общаться с подругами человека, с которым ты прежде спала, а теперь спит она. Что-то в этом есть противоестественное. Но всё равно – неприязни к ним я не испытываю (скорее, жалость, ахаха). Но не в этот раз.

Остальные вольнодумцы тем временем перестали на нас глазеть и занялись обычными делами.

- Вот и она. Лиана.

- Очень приятно, Лиана. – Парфен протянул ей руку, и я порадовалась, что он в перчатках. Ещё будет её голыми руками хватать, когда даже меня ни разу ими не коснулся!

Все эти красноречивые размышления я оставила при себе, поражаясь, какой, оказывается, замечательной выдержкой я обладаю.

- Располагайтесь, мы за угощением.

Злодей ушел в палатку, красношкурая лисица шмыгнула за ним следом, а мы отошли к столику, судя по всему, личному командирскому и поблизости в этот момент совсем никого не осталось. Тут я, естественно, не утерпела.

- А это правда байки? – быстро спросила я.

Надо признать, совести покраснеть мне хватило. К счастью, он не стал уточнять, о чём речь, а сразу прекрасно понял. Видимо, тема на слуху. Ещё бы, неудивительно, если это действительно так, не удивлюсь, если на кисейцев открывают охоту, как на особо ценный вид допинга.

- А это имеет значение? – спросил он.

- Нет. Но мне любопытно.

И действительно, я сказала правду – значения не имеет. Ну, потому что не верю я в такие вещи, не верю, хоть убейте! Сказочное блаженство, немыслимый кайф, непередаваемый экстаз, бла-бла-бла…

Парфен облокотился на стол и огляделся, убеждаясь, что нас не подслушивают, потом снизил голос и заговорил неожиданно растерянно.

- Я, как бы тебе сказать… Я, честно говоря, не знаю. Ни разу ничего подобного… я не испытывал. Ведь такое нельзя не заметить? С другой стороны, не было у меня такого близкого существа, чтоб… И Пепел говорил…

Неожиданно Парфен совсем смутился, будто мы подростки, которые строили из себя смелых да раскрепощенных, и вдруг уяснили, о чём на самом деле говорят - и растерялись. Я отвела глаза, чтобы смущать его поменьше. Да и себя, чего скрывать, тоже.

- Пепел говорил, это правда. Но я иногда думаю, что он мог соврать. Он очень любит свою жену, понимаешь? И если это не правда и он ничего не испытывает, значит, любит не по настоящему. Кто же в этом признается?

- А она разве не… разве она не поймёт, что он врёт?

- Даже если поймёт, нам не признается. В общем, всё на словах. Я только слышал, но ничего такого не было. Но подобное единение непросто найти, потому каждый кисеец ищет свою пару так долго, пока не найдёт. Ну, или пока не выдохнется. Со случайными партнерами можно проводить время, но кисеец всё равно… - Тут он нахмурился и быстро переключился. - Пепел мой брат, и если он не врёт, то всё - правда.

- Зачем ему врать? Вы же друзья.

Он ровно смотрел на меня некоторое время, потом как отрезал:

- А она – жена.

Раньше, чем я нашлась с ответом, появился наш Злодей собственной персоной, безо всякого угощения, к слову сказать, но зато за ним шла лиса с подносом, уставленным стаканами.

И – о, благосклонные небеса! Она несла напиток, который я вспоминала добрым словом куда чаще, чем кисейцев, ну или любых других представителей инопланетных рас вместе взятых. Я прямо почувствовала, как загорелись мои глаза.

- Не пей больше одного, - успел буркнуть Парфен, не отводя глаз от Злодея.

Как только мы, приторно улыбаясь, как группа дебилов, уселись за стол, а получилось, что напротив меня сел Тарлонг, а напротив Парфена Лиана, которая, кстати, первым делом покосилась на мои руки и закатила глаза, будто она так и знала. За их спинами тут же вырос третий вольнодумец – тот охранник, который преграждал нам проход.

- Как дела? – вежливо спросил Тарлонг, жестом предлагая нам напиток. Меня упрашивать не пришлось, и вскоре мою ладонь холодило прохладное стекло, а ноздри забивал еле ощутимый черничный аромат, от которого в глазах даже зарябило.

- А почему вы просто Злодей? Почему не по имени? – стремительно выпалила я. А то начну сейчас думать – стоит ли спрашивать, не нарушит ли это каких-то правил, не смутит ли это кого из окружающих или не покажется ли невежливым – и всё, не спрошу. А так уже сказала, так что можно не думать, стоило ли это делать.

- Мы вольнодумцы. Многие считают нас злодеями оттого, что мы не желаем вступать в Союз.

В общем-то, я лично про него спрашивала, но уточнять не хочется, потому что во рту вкус напитка и мне уже совсем не важно, что мне ответят.

- Вас не берут, - вежливо поправил Парфен, с педантичным видом отпивая из своего бокала маленький глоток.

- Неважно, - сказал Злодей таким тоном, как будто это и правда неважно.

- А что вы тут делаете? Играете? – снова влезла я. Неохота слушать экскурс в историю противостояния Союза и вольнодумцев, думаю, это будет весьма долгая, нудная и не особо интересная история.

Парфен еле видно улыбнулся, снова сосредотачиваясь на своём напитке.

- Да, мы участвуем в игре, - сказала Лиана, подняв руку и поправляя волосы. При этом она смотрела на Парфена таким взглядом, что… что я её просто возненавидела. Вторично.

Какое она имеет право на него так смотреть?

- Почему вы опоздали к игровому старту? – зло спросила я.

Так-так, Злодею мой тон не понравился, а лиса удивилась настолько, что уставилась на меня во все глаза. Правильно, не думай, что я безобидная овца и не могу ответить. Ещё как могу.

Я бы хотела обладать телепатическим даром, чтобы отправить ей сигнал типа «он мой и не вздумай его трогать», но остановило меня вовсе не то, что на самом деле он не мой, а то, что нельзя не давать ему выбора. Он должен сам меня выбрать, как это ни печально, а я могу только ждать и делать всё от меня зависящее, чтобы показать, что я лучше.

Я ведь лучше, верно? Но хоть в чём-то!

Благодаря тактичному молчанию со всех сторон мой боевой настрой испарился, Злодей откинулся на стуле и допил свой напиток одним глотком. Тяжело вздохнул.

- Нам пора работать. Не знаю, почему вы на самом деле тут шлындаете, но это ваше дело. А у нас намечен захват, так что некогда бездельничать. А теперь – уходите.

Как стыдно-то! Всё-таки подставилась, ведь нас так демонстративно выпроваживают наверняка из-за моего поведения.

Однако Парфен свободно встал и не выглядел расстроенным. Улыбался так тепло, будто в себя не мог прийти от радости, что повидал давних друзей.

- Пока, Тарлонг. И рад знакомству, Лиана.

- Заходите, - ответила она, прикрывая глаза рыжими ресницами.

Я отвернулась и дождалась, пока Парфен пройдет мимо, а потом пошла за ним. Так мы неторопливо двигались в сторону холма, с которого спустились, по дороге Парфен с любопытством оглядывал лагерь и дружелюбно улыбался всем встречным–поперечным. Особенно девушкам, что меня особо раздражало. Надо же, он у нас в отличном настроении, подумайте, какая невидаль! Не то что я. Нет, я знаю, конечно, теоретически, что в мире существует множество девушек, некоторые вполне симпатичные, найдётся и одна-две красавицы, но что они станут попадаться ему на глаза... этого я не предусмотрела.

Оказывается, я жутко ревнива.

Боже, а я ведь всегда посмеивалась над такими девицами, которые глаза готовы выцарапать, стоит тебе взглянуть на их кавалера, обычно, кстати, довольно облезлого и неприятного типа, на котором твой взгляд остановился совершено случайно. Но ведь в моём случае там очень даже есть на что посмотреть? Значит, мой случай исключение?

Ага, наверняка каждая так и думает.

Чёрт, чуть язык себе не откусила от злости.

Пришлось немного отстать и стараться смотреть всё больше под ноги, а то мало ли что я могу сделать в порыве аффекта. Не закатывать же, в самом деле, скандал тому, что он улыбается и здоровается с девушками? Это ведь безумие, верно? Однако так хочется…

В общем, таким неторопливым манером мы прошествовали мимо стола, за которым уже завтракало около десятка вольнодумцев, мимо вездехода, по которому Парфен вычислил вольнодумцев.

И даже минув границу лагеря и оставшись в одиночестве, мы двигались медленно и молча.

Оказавшись далеко от лагеря, на вершине холма, Парфен вдруг резко остановился, оглянулся, развернулся, выпрямился и в упор уставился на меня серьезными глазами. Больше он не улыбался.

- Айка, тебе придётся уйти.

Земля под ногами зашаталась, качнулась вперед, потом, к счастью, выровнялась, а потом полностью приковала к себе моё внимание, потому что я даже не могла поднять головы.

Я знала, конечно, что рано или поздно это произойдёт. Как у нас говорят – «сердцем чуяла». Можно сколько угодно мечтать о покорении принца, но факт в том, что принцы любят принцесс. Вернее, время проводить предпочитают с хулиганками, однако женятся и на люди выводят всё-таки принцесс, таких же, как они сами. И детей с ними заводят, и общий дом, потому что развлечение и семья для них совершенно разные понятия. И только такие наивные дурочки как я, продолжают верить в принцев, предназначенных Золушке.

Я всё испортила. Не знаю, что именно я сделала не так в этот раз. Опозорила, должно быть, таким способом, каким еще умудрилась не опозорить прежде.

- Айя… Скройся в джунглях или лучше уйди на ту сторону зоны, подальше от этого лагеря. Они действительно что-то задумали, поэтому держись подальше. Ты слушаешь?

- Что? – спросила я, не поднимая глаз. Он хочет от меня отделаться, раньше, чем закончатся три дня, это и ежу понятно. Не хочет рисковать. Хорошо хоть разговаривает как ни в чём не бывало и не злорадствует. Это было бы так стыдно – если бы он стал надо мной смеяться, потому что впервые я понимаю, каким уязвимым ты становишься, когда открываешься другому человеку, и как легко сделать тебе больно, как легко уничтожить, растоптать и даже не понять, что ты наделал.

- Ты заметила? Они всей командой ночевали на улице, там груда неубранных сдутых матрасов и мешков. Поняла, что это значит?

- Не поняла.

Да и не до этого мне. Меня поглощает вселенская скорбь одиночества, мне не до наблюдений, где проклятые вольнодумцы, заставившие Парфена от меня отвернуться, ночуют. Пусть хоть в уборной, складированные штабелями! Плевать! Что же мне делать?

- Значит, в палатке места для сна нет. Значит, это место занято чем-то другим, более важным, тем, что нужно прятать от посторонних глаз. Значит, в палатке расположено что-то другое. Понимаешь? Знаешь, что там внутри?

Я несколько раз шевельнула губами и только потом выдавила:

- Нет.

- Там наверняка катер!

- Какой катер?

- Планетарный!

Боже, он в таком восторге, будто его сообщение о катере должно напрочь убрать мою скорбь и взамен обрадовать сильнее некуда. И, правда, неважно, что тебя ни с того, ни с сего бросают посреди леса, какой-то ободранный катер в лагере вольнодумцев, до которых мне нет никакого дела, конечно, же, важнее. Видимо, расставание только для меня трагедия. Видимо, это только я привязалась к нему, а для Парфена всегда была обузой, вроде чемодана, которой проще тащить, чем бросить без причины. И вот она – долгожданная причина. Может, ни малейшей привязанности он ко мне не испытывал, это всё мои фантазии. Ведь существует же невзаимная любовь? Да её просто пруд пруди сколько! И только сейчас я вдруг поняла, какое это страшное наказание - гореть и томиться в одиночестве, ненужной, на глазах ничего не понимающего, равнодушного соседа, а не партнера. Друга, а не любимого.

За что мне такое наказание?

- Они спрятали катер, Айя. Они прилетели не играть. Они поймают наследника – и улетят, а потом потребуют за него выкуп. Я знаком с Тарлонгом, он так действует и не станет менять привычек из-за какой-то игры. Айка…

И такое придыхание в моём имени… Я подняла глаза, недоверчиво смотря на него.

Шагнув вперед, Парфен поднял руки и уверенно положил мне на плечи. Я замерла.

- Я вернусь к лагерю, дождусь, пока они отправятся за наследником, и проверю, что они прячут. Если катер, а я голову даю на отсечение, что там катер, то придётся ждать, пока они предпримут нечто конкретное. К Белку им не подобраться, но наверняка они что-то задумали, иначе не сунулись бы на игру. В общем, неизвестно, что будет. А тебе нужно спрятаться, держаться чем дальше, тем лучше.

Я молча смотрела на него, и улыбка постепенно утекала с его лица, испарялась, а глаза заволакивались, бледнели, будто цвет отступал вглубь, прятался вместе с разумом, оставляя пустую оболочку. Никогда такого у людей не видела. Вначале я думала, что мне может мерещиться, но нет же, это действительно происходит и явно особенность кисейской расы. Может, они разум теряют, ну как… оборотни, к примеру? Превращаются в животных. Потому что эта странная маска самоконтроля, заменяющего разум, никак не похожа на разумное действие, а, скорее, на инстинкт.

- Она специально это делала, - неожиданно сказал Парфен, с трудом шевеля застывшими губами. Потом зажмурился и потряс головой, а когда открыл глаза, уже был прежним Парфеном с прежним, спокойным и мирным взглядом.

Я сосредоточилась на его словах.

- Кто и что?

- Лиана. Подружка Злодея. Она специально мне глазки строила.

Дыхание перехватило, но я почему-то не покраснела.

- Зачем?

- Она видела, как ты на меня смотришь, - улыбка снова затронула его губы. – Все видели, как ты на меня смотришь. Я это постоянно вижу.

Надо же, как жутко-то. Жутко, что он сейчас сделает что-то такое, что полностью меня раздавит. Тут и стараться-то особо не нужно, я далеко от дома, совсем одна, выжатая переживаниями о родителях, ни бельмеса не смыслящая в расах и различиях, со своими личными тараканами, единственными моими верными спутниками.

Я молчала, ожидая продолжения. Ожидая его слов, любых, только бы определенных. Самое худшее в таких ситуациях - не знать, что тебя ждет.

Он не пошевелился, будто точно знал, что нужно вести себя очень осторожно. Будто знал, что любое случайное движение может напугать или заставить выдумать свой не озвученный ответ.

- Ты хорошо использовала свой шанс, - наконец, сказал он.

И что это значит? Очередная загадка? Его пальцы сжали мои плечи сильнее.

- Я рад, что ты его попросила, слышишь?

Облегчение было таким мощным, что, конечно же, ноги не могли не отказать, и я плавно съехала на траву, а он не стал меня задерживать – его руки остались висеть в воздухе на уровне моих плеч, а потом опустились по швам. Медленно сжались в кулаки.

- Уходи, Айка. Потом я тебя найду.

- Как? – снизу он выглядел таким родным, видимо, благодаря ракурсу, с которого я никогда не смотрела на посторонних молодых людей – я у чьих-то ног.

- Я сказал, найду. Значит, знаю, как. Почему ты мне не веришь?

А я разве не верю? Конечно, нет. Вернее, разумом допускаю вариант, что вполне вероятно, попробует найти. А сердце так стучит, будто вижу его в последний раз.

Я открыла рот и чуть не брякнула что-то вроде: «Может, хоть обнимемся на прощание?», но промолчала. Если бы он захотел… обниматься, думаю, сам бы начал, потому что на большого скромника Парфен не похож. А так, что получается? Я снова собираюсь его подталкивать. Сначала к объятию, потом к поцелуям, потом к… ко всему остальному? Зачем мне такая амёба по соседству?

- Давай, Айка, - почти шёпотом сказал он, и быстро развернувшись, сбежал. Рванул так, будто за ним черти гнались, я только и успела увидеть, как в зарослях мелькнул его рюкзак, а потом они сомкнулись единой зеленой стеной, и как будто его и не было. А я, как дурочка, так и сидела на месте, смотря на заросли, в которых исчез мой странный кавалер, и слушала, как наваливается тишина и одиночество.

По сути, это первый раз после крушения самолета, когда я на самом деле осталась одна. Но боялась я не незнакомого леса и не того, что нахожусь где-то так далеко в космических далях, оторванная от Земли, что этого мне просто не понять, так что лучше и не думать.

Нет, я боялась, что его, кисейца, на самом деле не существовало, а меня просто посетили галлюцинации.

Если так, пусть они вернутся.