Адвокатская этика (СИ)

44

Андрей

Время пролетело очень быстро, но мне казалось, что оно тянулось еле-еле. Я уговорил маму погостить у меня какое-то время, Лена иногда заезжала проведать нас, правда, с каждым днём всё реже.

Мать всё время суетилась: то стирала вещи, то готовила. Я много лет пользовался услугами клининговой компании, не утруждал себя уборкой, мама же настояла на время её пребывания отказаться от этих услуг. Я не стал разубеждать, понимал, что ей хотелось быть полезной. Так она навёрстывала упущенное.

Но, по правде говоря, согласившись, этим я делал только хуже. С её возрастом и артритом помощь по дому давалась ей нелегко, а мне совесть не позволяла смотреть, как моя пожилая мать гнёт спину, намывая полы в квартире. Я всё время забирал у неё швабру и мыл сам, она возмущалась, что моё больное плечо категорически нельзя напрягать. Так и жили.

По вечерам мы много с ней разговаривали. Говорил в основном я. Видел в её лице гордость, когда сказал, что у меня своя адвокатская контора, одна из лучших в Москве, между прочим, и свой штат юристов. Иногда мне легко давались откровенные беседы, иногда — не очень. Всё же ту пропасть, которая с годами между нами возникла, просто так не перепрыгнуть. Но мы старались. Оба.

Не могу сказать, что после примирения мы воспылали друг к другу сумасшедшей любовью, возможно, всё ещё впереди. Но мы общались уважительно, относились друг к другу с трепетом. А

это уже победа.

— Я завтра еду показаться врачу, давай спрошу у него по поводу тебя? Может быть, он порекомендует хорошего специалиста? — спросил я как-то вечером, кивком указал на её больные пальцы.

— Зачем? Не надо, я принимаю лекарства.

— Они не очень-то помогают.

— Хуже не делают — уже хорошо.

Она, разумеется, отказывалась. Я, разумеется, сделал по-своему. Договорился с врачами, что по осени мать положат на обследование, так как летом она ни в какую не согласится торчать в

Москве.

Как только у мамы начала болеть душа из-за оставленного дома и хозяйства, я отпустил её. Она уехала, но обещала приезжать, сама звала в гости. Даже в голове не укладывалось…

Неужели настанет тот день, когда я подъеду к её дому и не останусь стоять на улице, как брошенный пёс? Неужели…

И вроде бы жизнь моя изменилась кардинальным образом, вроде бы всё хорошо, но тягостные мысли, что где-то в одиночной камере находится Оля, не покидали меня ни на минуту.

Ожидание, неизвестность — вкупе это легко доведёт любого до сумасшествия. Я писал ей письма, передавал через Пашу, и в каждом из них была одна и та же строчка:

«Потерпи, родная. Скоро мы будем вместе»

Вселять в неё надежду, уверенность, — единственное, что мне оставалось. Но как сложно делать это, если сам до конца не уверен в положительном исходе. Вместе с Даниловым мы изучили десятки похожих дел, перерыли всё законодательство, готовили аргументы. Одна голова хорошо, а две — лучше, так мы решили. И не зря.

Настал день, когда я наконец-то вышел в офис. Это был хороший день: солнечный и тёплый.

Летний. Погода радовала, улыбчивые лица коллег — тоже. Я шёл в свой кабинет, держа в руках стакан с кофе, по привычке подмигнул Лене, она ответила мне счастливой улыбкой.

Впереди знакомство с новым клиентом, возвращение в рутину. Впереди меня ждала та жизнь, к которой я привык и которую любил.

За одним исключением.

Время шло, дни летели, вот только мой внутренний таймер остановился. Я будто бы сам сидел в одиночке и смотрел в потолок, ожидая решения суда. Теперь всё моё существование, ощущение радости, глубокого вдоха и желания жить зависело от приговора. И я ничего не мог с этим поделать.

Внешне эмоции скрывал, внутри никак не мог унять разбушевавшийся ураган.

Ближе к обеду в кабинет зашла Лена.

— Час дня, офис опустел.

Я оторвался от монитора.

— А ты чего на обед не идёшь?

Племянница закрыла за собой дверь и с хитрым видом подошла ко мне.

— А я не пошла, потому что кое-кому пора делать упражнение. Вот решила тебе помочь.

Врач велел разрабатывать руку и плечо, и чёрт меня дёрнул ляпнуть об этом племяшке.

Теперь она, как надзиратель, следит, выполняю ли я предписания. Что ни говори, а малышка знает, что иногда моя дисциплина хромает.

Уговаривать её пойти пообедать и перенести экзекуцию — бессмысленно, и я, смирившись, начал снимать пиджак, а следом и галстук.

— Малышуль, вот ты же у меня умница. Скажи, какого ляда я напялил пиджак и галстук?

Жара стоит, не продохнуть.

— С непривычки, дядя Андрей. Последний раз в офисе был весной.

— Это да…

Я расстегнул верхние пуговицы рубашки, поднял руку, отвёл назад, и Лена начала делать вращательные движения. Осторожно, бережно, я немного испытывал боль, но от этого упражнения мышцы и суставы приходили в норму.

— Нормально? — с заботой спросила она.

— Нормально.

Телефон зазвонил, я взглянул на экран. Данилов. Перевёл взгляд на Лену.

— Ты меня не оставишь?

— Нет, — ответила нахалка.

Я округлил глаза.

— Дядя Андрей, ты и так мне всё рассказываешь. К тому же, я волнуюсь за тебя, за Ольгу

Викторовну, поэтому я никуда не уйду.

Я покачал головой, сам себя ругая. Действительно, пока был прикован к постели, Лена очень помогала в поиске информации. Она всё время спрашивала, как дела у Ольги, и спрашивала она это не из девчачьего любопытства. Переживала, как за свою. А теперь я её выпроваживаю? М-да..

некрасиво. Что ж, на звонок всё равно надо ответить, и я принял вызов, позволяя племяшке находиться рядом.

— Андрюх, — по частому дыханию и постороннему шуму, понял, что Данилов шёл по улице. -

Заседание назначили на второе июля.

— Так… — я опустил руку на стол, чуть склонившись, и бросил взгляд на календарь.

— В принципе, у нас всё готово. Думаю, проблем быть не должно, но есть одна загвоздка.

— Какая? — насторожился я.

— Судья взял самоотвод.

Приплыли… Я скрипнул зубами.

— С чего бы?

— Вроде как проблемы со здоровьем, и на дату суда у него назначено лечение.

Я усмехнулся.

— Но мы-то понимаем, что это не так, — поддержал мою иронию Паша. — Судья слишком боязливый попался. Боялся запачкаться, вот и решил слиться. Андрей, понимаешь, Ольгино дело очень непростое, противоречивое. Какое бы решение судья не вынес — всё равно это будет удар по репутации. Оправдает — скажут: «Вот, свою отмазаль, посадит — заявят: «Ну как так можно со своими поступать? Она же себя и остальных защищала!».

Была правда в словах Данилова. Как ни крути, а мы все коллеги. Пусть и разного ранга, но коллеги.

Поэтому независимо от приговора, обязательно найдутся те, кто скажет: «Судью на мыло».

— И кого же назначили? — задал я интересующий меня вопрос.

— Трифонова.

Триф… Что? Я часто заморгал, не веря услышанному. С трудом удалось скрыть улыбку.

— Трифонова? Вячеслав Семёныча? Да ладно?!

— Вячеслав Семёныча, — на автомате подтвердил Данилов, но вдруг замер и даже остановился. -

Гордин, а чего ты радуешься?

— Я вовсе не радуюсь, — я выскочил из кресла, забыв о боли в плече. Начал расхаживать по кабинету, скрывать приятное удивление уже не получалось.

— Ты хорошо с ним знаком?

— Как все, Паш. Я знаком с ним, как все.

— Андрюха, я знаю тебя много лет, и твоя неожиданная радость меня беспокоит.

— Паша, не дрейфь! Ничего лишнего я делать не собираюсь, — успокоил я друга…не забыв скрестить пальцы за спиной.

— Андрюх, вот сейчас просто послушай меня. Хорошо? Когда мы ведём дело клиента — мы трезво мыслим, голова холодная. Когда речь идёт о наших любимых, мы готовы пойти на любой шаг. И

даже на опрометчивый! — сделал упор он на последнее слово.

— Ты можешь мне пообещать, что не будешь делать то, что задумал?

— А ты не знаешь, что я задумал.

— Повторяю для тех, кто в танке! Я знаю тебя много лет.

— Паш, ты очень зря волнуешься, — и взглянув на часы, я добавил: — Отбой, Данилов, я побежал.

— Куда? — панически воскликнул друг.

— На обед, Паша. Ты время видел?

Расплывшись в хитрой улыбке, я убрал телефон в карман. Подбежал к своему креслу, подцепил пальцем пиджак, но мою руку перехватила племяшка.

— Я всё слышала и согласна с Даниловым. Это очень плохая идея! — запротестовала моя юная

Фемида.

— Лена, я не знаю, что ты там услышала и о чём подумала, но…

— Оказывать давление на судью — это очень-очень плохо… — прошептала она испуганно.

Я перестал ухмыляться и нахмурил брови.

— Малышуль, следи за языком, — сделал я замечание этой правдорубке. — Если хочешь стать адвокатом, запомни: главный инструмент хорошего юриста — это не правда и не знания. Умение подбирать правильные слова — вот, что отличает хорошего адвоката от плохого.

Её глазки забегали, она опустила голову. Наивная и до безумия справедливая девочка — не те качества, которые помогут в жизни. Я коснулся пальцами её подбородка и поднял голову, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Я не собираюсь давить на судью. А вот встретиться на обеде со старым приятелем, поговорить о жизни, о здоровье — это же не возбраняется. Чувствуешь разницу?

— Но счего ты решил, что он будет тебя слушать?

Я глубоко вздохнул и поведал ей преинтереснейшую историю:

— Трифонов — очень умный, прозорливый и в чём-то даже принципиальный мужик. Вот только по иронии судьбы эти качества не передались его сыну. Проще говоря, его сынок — дебил.

Для убедительности я постучал костяшкой пальца по деревянному столу.

— Тупой, как пробка. В двадцать три года его угораздило жениться на брачной аферистке. Тайно от папочки, естественно. Потому что в отличие от него, жёнушка была умна и хитра. Мадам та на десять лет старше, на лице отпечатана вся её криминальная биография, и вот не прошло и года, как сыночек переписал на жену всё своё имущество. А имущество там приличное.

Лена начала догадываться, к чему я клонил. Расслабилась, слушала внимательно.

— Вот когда правда всплыла, и аферистка быстренько подала на развод, Трифонов прибежал ко мне. Реально прибежал, я не шучу.

— И что? Ты смог выиграть дело?

— Да. Аферистка осталась не только с голым задом, так ещё и на статью налетела, — без лишней скромности ответил я. — Поэтому, Лена, Трифонов выслушает меня.

Она обхватила свои плечи руками, всё ещё волнуясь.

— Дядя Андрей, пожалуйста, успокой меня. Скажи, что ты знаешь, что делаешь.

Там, где были её руки, оказались мои. Я обнял мою пугливую племяшку, притянул к себе, уверяя:

— Я знаю, что делаю. Ни о чём не волнуйся.

Лена часто закивала, поверив моим словам. А потом вернулась к креслу, взяла с подлокотника брошенный мною галстук и подошла. Накинула мне шею, завязала узел и провела ладошками по моим плечам, расправляя складки рубашки.

— Нехорошо идти к судье на обед без галстука. Даже если разговор будет всего лишь о жизни и здоровье.

Я подмигнул ей, чмокнул в щёчку и поспешил на выход.

— Дядя Андрей! — позвала она, я обернулся. — Допустим, он тебя выслушает. Но где гарантия, что он тебя не пошлёт куда подальше?

— Не пошлёт, — расплылся я в хищной, победной улыбке и опять постучал костяшкой пальца по двери. — У него ещё второй сын есть. Такое же дерево, как и первый.